Многие советские девушки тайно мечтали выйти замуж за бравого летчика-красноармейца. Катя была счастлива. Она вышла замуж за летчика-истребителя и уехала к нему в летную часть на территории Белоруссии. Как и все жены летчиков, она ходила в мужнином свитере и унтах в морозы и ждала возвращения своего ненаглядного Димы с полетов. Однажды он пришел домой взволнованный и рассказал жене о поломке самолета, которая у него случилась в воздухе. Ему удалось спастись самому и спасти машину в этот раз.
«А что будет в следующий?» — думала Катя.
Во время этой аварии самолет начал падать, а Дима подумал сначала не о себе, а о Кате: «Зачем только женился — испортил Кате жизнь?». Мотор самолета вскоре сам снова заработал.
Когда Катя забеременела, Дима решил отвезти ее жить к родственникам в Ялту. Она рассталась с мужем 28 февраля 1941 года.
Последние его слова были: «Катя! Катюша, не плачь, не надо. Береги себя...».
Вскоре полк, в котором служил Дмитрий Кокорев, перевели к самой границе. Встретиться они не смогли, писали лишь друг другу письма.
Март 1941 года: «Катюша! Пишу, пишу на бумаге твое имя и не верю своему счастью, что у меня есть ты. Погода установилась солнечная.
Стаял снег, дуют теплые ветры. А ты далеко-далеко. Мне так тяжело, как не было никогда, хожу как шальной, вечером делать ничего не хочется... Прости, — только расстраиваю тебя, а тебе этого нельзя. Смотри не делай ничего тяжелого! Ведь ты скоро будешь мамой!..».
В полк, где служил Дмитрий, стали прибывать новейшие самолеты-истребители «МиГ-3». Для полетов на них отбирали самых лучших летчиков. Дмитрий Кокорев попал в их число.
На западной границе в то время, как вы знаете, было неспокойно. Немецкие летчики часто залетали на территорию СССР. Истребители все чаще и чаще поднимались в воздух по боевой тревоге. Дмитрия назначили командиром звена истребителей. Нагрузка на него была очень большой: кроме частых дежурств по полку были еще ежедневные учебные полеты и стрельбы. Единственной отдушиной для него были письма молодой жене.
Середина июня 1941 года: «Мои дорогие! Докладываю вам с посадочной площадки на самой границе. Мы находимся в дежурном звене. По ночам на той стороне приглушенно шумят моторы, виден свет фар. Фашисты что-то затевают... «Тучи» с Запада надвигаются. Повидал бы тебя, Катюша, доченьку, которую не видел еще. Поцеловал бы — и можно умирать...».
До восхода солнца 22 июня 1941 года оставалось совсем мало времени. Уже на востоке начала разгораться заря. Высоко в небе были еще видны звезды. С низких мест полз предрассветный туман. Вдруг в тишине стали слышны посторонние громкие звуки: взрывы, вой сирен. Немецкие войска начали переход границы...
Командир звена младший лейтенант Дмитрий Кокорев возвращался с воздушной разведки в пограничном районе. В 4 часа 5 минут истребитель Дмитрия был на подлете к аэродрому. Как раз в это время гитлеровские бомбардировщики нанесли бомбовый удар по его аэродрому. Подлетев к нему, Дмитрий увидел огромные разрушения, нанесенные бомбометанием фашистов: горел бензосклад, все постройки были в огне и полностью разрушены. Летное поле аэродрома испещрено воронками от авиабомб.
Еще летчик заметил проходящий над аэродромом на запад немецкий бомбардировщик «Дорнье-215», бомболюки его были раскрыты — видимо, самолет производил фотосъемку результатов бомбометания. На его фюзеляже Кокорев заметил хорошо различимый издалека черный крест. Развернув машину, Кокорев начал заход для атаки.
Поначалу открыл огонь с большого расстояния и, конечно, промазал. А вот немецкий стрелок достал истребитель Дмитрия без особого труда. Пулеметная трасса пробила плоскость самолета. Дав пулеметную очередь, фашистский бомбардировщик стал уходить назад к границе и уже приближаться к городу Замбрув. Кокорев решил преследовать его, зашел в хвост, снова начал атаку. Цель быстро приближалась: 300, 200, 100 метров! Из стрелковой кабинки в хвостовом отсеке бомбардировщика стрелок стал опять вести огонь из пулемета.
Кокорев перевел перекрестье своего прицела на кабину вражеского летчика, нажал на гашетку. Пулемет почему-то молчал. Что случилось?! Немецкий самолет продолжал нестись к границе. «Уйдет!» — с досадой подумал Дмитрий. Увеличив обороты двигателя, Дмитрий стал догонять бомбардировщик. Мотор истошно ревел. Ближе, еще ближе... Наконец его истребитель врезался в двухкилевое оперение немецкого самолета, и последнее, что запомнил Дмитрий, было испуганное лицо хвостового стрелка. Фюзеляж бомбардировщика преломился пополам, а советский истребитель завертелся и пошел стремительно к земле.
Это был первый в истории Отечественной войны воздушный таран. Случилось это в 4 часа 15 минут. Таран наблюдали пехотные части и пограничники, сражающиеся под городом Замбрув.
Навстречу через разбитый фонарь несся холодный воздушный поток. Кокорев пришел в себя, стянул разбитые очки и понял, что самолет стремительно падает и нужно что-то срочно делать! Двигатель не работал.
Дмитрию с большим трудом все же удалось вывести истребитель из быстрого вращения, и уже совсем близко к земле он стал планировать. Летчик выбрал внизу подходящую площадку и сумел посадить самолет. Навстречу ему бежали красноармейцы.
Они доставили Дмитрия в медсанбат на ближайшем аэродроме. Там ему наложили повязки на раны: все лицо было изрезано стеклами разбившихся очков. Ничего более серьезного с ним не случилось, и же через пару часов он докладывал командованию полка о таране фашистского бомбардировщика.
Красная Армия продолжала с боями отступать, немцы уже подходили к Москве, и летчики истребительного авиационного полка были переведены на подмосковный аэродром для защиты подступов к столице.
Однако в конце сентября 1941 года Дмитрия, которому к этому времени исполняется всего 23 года, переводят в полк, расположенный под Ленинградом. К этому времени, несмотря на молодость, его можно было уже называть настоящим асом: он выполнил более ста боевых вылетов и лично сбил пять самолетов противника.
Воевал он смело, отчаянно, иногда эта его отчаянность даже граничила с безрассудством. Был случай, когда сразу после приземления неожиданно заглох мотор. Дмитрий не успел дорулить до стоянки: самолет так и замер на посадочной полосе. Подбежавшие летчики с удивлением заметили, что бензобак был полностью разворочен снарядом (поэтому и вытекло горючее) и отбита наполовину лопасть винта. Как самолет Дмитрия не превратился в воздухе с пробитым бензобаком в пылающий факел, не знал никто. Все, что смог сказать Дмитрию его не менее отважный в бою, но более осторожный товарищ, было:
— Смерти, наверное, ищешь?
— Нет, что ты! Пожить еще хочется, — ответил Дмитрий.
12 октября 1941 года было пасмурно.
С западного направления шла низкая многоярусная облачность. Небо над Финским заливом затянуто плотными облаками. Та же картина была и над городом. Погода явно нелетная. Накануне разведка обнаружила на аэродроме под станцией Сиверской скопление только что прибывших на фронт новеньких «юнкерсов». Ясно было, что всю эту эскадрилью бомбардировщиков немцы подтянули поближе к городу для нанесения массированных бомбовых ударов. А расположились они поближе для того, чтобы быстрее делать повторную бомбовую загрузку и снова лететь на бомбежку Ленинграда.
В такую погоду гитлеровцы налета, конечно, не ожидали. Поэтому командование Ленинградским фронтом решило нанести по этому скоплению неожиданный удар.
На задание вылетели шесть бомбардировщиков «Пе-2» в сопровождении тринадцати истребителей «МиГ-3». К Сиверской самолеты приближались под прикрытием низкой облачности. Командир всей группы майор Сандалов точно по времени вывел самолеты на вражеский аэродром.
Внизу, на южном крае летного поля, стояло более пятидесяти фашистских самолетов.
Бомбардировщики «Пе-2» с малой высоты сбросили на немецкие самолеты зажигательные бомбы, а прикрывающие их истребители вторым заходом открыли огонь из пулеметов. Из пробитых топливных баков заправленных немецких самолетов хлынуло горючее, и вражеские самолеты тут же загорелись. Все вокруг занялось бушующим пламенем. Непривычно было немцам наблюдать, как горят на земле их новые самолеты! То же самое их авиация проделывала в первые дни войны с самолетами Красной Армии. Тогда Военно-Воздушные Силы СССР потеряли непосредственно на аэродромах более 500 новейших самолетов.
Теперь и гитлеровские самолеты стали гореть и тоже на летном поле!
С немецкого аэродрома в тот раз успел подняться только один «мессершмит», несший дежурство на аэродроме. В бой с ним вступил, пилотируемый Кокоревым «МиГ-3».
Ему удалось подбить вражеский истребитель, и он под прямым углом врезался в землю недалеко от своего аэродрома.
Зенитная батарея фашистов обрушила на амолет Кокорева настоящий огненный шквал. Советский истребитель при этом обстреле был сбит. С этого боевого задания Дмитрию Кокореву не суждено было вернуться...