Война с Турцией 1877 - 1878 годов

Положение балканских христиан, лишенных Парижским миром покровительства России, ухудшалось с каждым годом. Рабство болгар сделалось особенно тяжким: в середине 60-х годов в Болгарии турецким правительством было поселено до 100000 свирепых черкесов, вымещавших на безоружной болгарской райе свою ненависть к изгнавшим их с Кавказа гяурам.

В 1875 году вспыхнуло восстание сербского населения Боснии и Герцеговины. Турки пытались подавить его страшными зверствами. Неоднократные представления России (Европа оставалась равнодушной) оставлялись без ответа Турцией, заручившейся моральной и материальной поддержкой европейских стран, в частности Англии. 20 июня 1876 года Сербия и Черногория, не будучи в силах созерцать гибель единоплеменников, объявили Турции войну. Эта война за правое дело вызвала большой подъем духа в русском обществе, нашла живейший отклик в благороднейших сердцах мира - русских сердцах. Семь тысяч русских добровольцев стало в сербские ряды (большей их части не суждено было возвратиться на родину). Во главе сербской армии стал туркестанский герой - генерал Черняев.

Однако борьба была слишком неравной. Превосходство турок было подавляющим. Разгром сербской армии под Дьюнишем 17 октября открыл туркам дорогу на Белград, и Черняев телеграфировал князю Милану о безнадежности дальнейшего сопротивления. Русское правительство предприняло экстренные шаги, и уже 19 октября наш посол в Царьграде генерал-адъютант Игнатьев предъявил Порте ультиматум прекратить военные действия в 48-часовой срок, угрожая разрывом дипломатических сношений. Пораженная этой решительностью Турция подчинилась беспрекословно. Чтоб доказать непреклонность России и серьезность ее намерений. Император Александр II, которому суждено было вторично стать Царем-Освободителем, 1 ноября повелел произвести частичную мобилизацию русской армии.

В дело вмешались державы. Чувствуя за собой их поддержку, Турция мало-помалу стала повышать тон. На бумаге объявлялись скороспелые реформы, на деле зверства черкесов и башибузуков лишь усиливались. Злая воля Порты уже не подлежала сомнению. Конференция послов, собравшаяся в Константинополе 8 января 1877 года, окончилась безрезультатно. Тогда представители великих держав, собравшись в Лондоне, подписали 19 марта протокол, обязывавший Турцию заключить мир с Черногорией (Сербия уже вынуждена была заключить мир на условиях 81а1ц8 цио), распустить иррегулярные ополчения, ввести реформы. Но Турция отказалась принять Лондонский протокол, высокомерно потребовав демобилизации русской армии и невмешательства России во внутренние дела Оттоманской империи. Черногория возобновила военные действия. Разрыв России с Турцией стал неизбежен. В предвидении его Турция потребовала от вассального ей Румынского княжества совместного участия в войне с Россией; однако Румыния предпочла стать на сторону сильнейшего из двух вероятных противников.

4 апреля между представителями русского и румынского командования была заключена конвенция о пропуске русских войск на территорию княжества, пользовании румынскими железными дорогами и устройстве в районе Бухареста главной базы действующей русской армии. Румынская армия (начавшая мобилизацию 6-го числа) должна была сосредоточиться у Калафата, защищая Малую Валахию и прикрывая правый фланг русского стратегического развертывания на Дунае. 12 апреля 1877 года последовал Высочайший манифест о войне с Турцией.

Частичная мобилизация 1 ноября 1876 года затронула 20 пехотных, 8 кавалерийских дивизий, 3 стрелковые, 2 саперные бригады и льготные казачьи части. Для доведения этих войск до штатного состава военного времени было призвано 225000 запасных, 33000 льготных казаков, а по конской мобилизации поставлено 70000 лошадей. Из мобилизованных войск поведено составить 6 армейских корпусов и особый Кавказский. Корпуса эти были: VII князя Барклая де Толли-Веймарна (15-я и 36-я пехотные, 7-я кавалерийская дивизии), VIII генерала Радецкого (9-я и 14-я пехотные, 8-я кавалерийская дивизии), которому была придана 4-я стрелковая бригада, IX барона Криднера (5-я и 31-я пехотные, 9-я кавалерийская дивизии), Х князя Воронцова (13-я и 34-я пехотные, 10-я кавалерийская дивизии), XI князя Шаховского (11-я и 32-я пехотные, 11-я кавалерийская дивизии), XII генерала Ванновского (12-я и 33-я кавалерийская дивизии) - все в 2 пехотных и 1 кавалерийскую дивизию. Кавказский корпус генерала Лорис-Меликова был в двойном против прочих составе (Кавказская гренадерская, 19-я, 38-я и 39-я пехотные. Кавказская кавалерийская и казачья дивизии).

VIII, IX, XI и XII корпуса образовывали Действующую армию, VII и Х назначались для охраны Черноморского побережья (результат гнетущего воспоминания о высадке союзников в Крыму). Общая численность мобилизованных войск простиралась до 390000 строевых, из них 130000 назначено в Действующую армию, 60000 - на Черноморское побережье, 40000 - на Кавказ. Внутри страны оставалось на мирном положении еще 730000. Иными словами, мобилизована лишь третья часть вооруженной силы, и из этой трети опять-таки третья часть назначена в главные силы - Действующую армию.

Ввиду слабости турецкой армии Милютин, а с ним и Главный штаб полагали возможным достигнуть решительных результатов без напряжения вооружённых сил России и находили достаточным для этого иметь на главном, Балканском театре войны всего 4 корпуса. Черпая всю свою информацию о противнике из случайных, непроверенных источников (главным образом иностранных газет), петербургские стратеги считали силы турок на Балканах около 200000, из коих против России могло быть использованным не свыше 80000. Донесения агентов представляли турецкую армию совершенно дезорганизованной.

В основу плана войны легли следующие соображения.

Превосходство турецкого флота на Черном море было подавляющим. Операционную линию надлежало поэтому удалить сколь можно от побережья, направив главный удар в Западную Болгарию. Первой целью кампании следовало поставить скорейшее занятие Румынии, дабы лишить турок возможности активной обороны первой естественной преграды - линии Дуная. Перейдя Дунай, оставить 1 - 2 корпуса (примерно треть всех сил) для наблюдения за сильными крепостями, а остальными 2 - 3 двинуться на Балканы и, преодолев эту вторую естественную преграду, идти на Константинополь - объект всего похода. Кавказскому корпусу надлежало отвлечь неприятельские силы от главного театра и овладеть Эрзерумом. Кампания 1829 года - забалканский маневр Дибича - в общих своих чертах продолжала служить русской стратегии трафаретом в 1877 году, как и в Восточную войну.

Между объявлением мобилизации и объявлением войны прошло свыше пяти месяцев. Корпуса Действующей армии были перевезены по железным дорогам в долину Днестра и расположились постоем у обывателей, частью в Бессарабии, частью в смежных уездах Подольской и Херсонской губерний (последствием скученности и антисанитарных условий этого постоя в войсках развился тиф). Главнокомандующим был назначен брат Государя великий князь Николай Николаевич-Старший, начальником штаба - генерал Непокойчицкий. Главная Квартира находилась в Кишиневе.

В феврале 1877 года у нас было образовано помимо уже имевшегося Гвардейского корпуса еще 9 армейских корпусов (Гренадерский, 1 - У1, XIII и XIV). Из них в марте и апреле мобилизовано и двинуто к Днепру три - IV генерала Зотова (16-я и 30-я пехотные, 4-я кавалерийская дивизии), XIII генерала Гана (1-я и 35-я пехотные, 13-я кавалерийская дивизии) и XIV генерала Циммермана (17-я и 18-я пехотные дивизии). Сверх того 3 дивизии (20-я, 21-я и 41-я) мобилизованы на Кавказе. Таким образом к моменту объявления войны для действий против Турции было мобилизовано 530000 человек около половины вооруженных сил России: 25 пехотных и 9 кавалерийских дивизий.

Остальные 23 пехотных и 8 кавалерийских дивизий пока оставлены на мирном положении. В казачьих войсках было мобилизовано свыше двух третей всех частей и выставлено (помимо четвертых полков кавалерийских дивизий) еще 4 казачьи дивизии и 4 отдельные бригады.

Тем временем Турция тоже успела изготовиться, доведя свою армию до 450000 регулярных и 100000 иррегулярных войск. Вся пехота была снабжена превосходными винтовками Пибоди-Мартини, далеко превосходившими своими баллистическими качествами наши ружья Крнки, конница получила магазинные карабины Винчестера, а артиллерия - дальнобойные стальные крупповские орудия, правда, в небольшой сравнительно с пехотой пропорции. Из всех этих сил к моменту объявления войны на Балканах находилось 300000, из коих до 200000 могло быть привлечено к действиям против русских. Сердарь-экремом был назначен победитель при Дьюнише Абдул-Керим. Ему указано придерживаться активно-оборонительного образа действий, сосредоточить главные силы в знаменитом четырехугольнике крепостей Рущук - Шумла - Базарджик - Силистрия, завлекать переправившихся русских к Балканам, в глубь Болгарии, и затем разгромить их, обрушившись на их левый фланг и сообщения. Одновременно с этим довольно значительные силы Османа-паши были сосредоточены в Западной Болгарии, у Софии и Виддина, имея задачей наблюдение за Сербией и Румынией и воспрепятствование соединению русской армии с сербами. Кроме того, небольшие отряды занимали балканские проходы и укрепления по Среднему Дунаю.

Во исполнение плана кампании в русской Главной Квартире решено было по быстрому занятии Румынии переправиться через Дунай на участке Никополь Систов, а затем быстро наступать к главному из балканских проходов - Шипке, где перевалить через Балканы. Сознавая недостаточность наших сил, великий князь просил усилить Действующую армию двинутыми на Днестр IV, XIII и XIV корпусами, но в этом ему было отказано. Кабинетные стратеги полагали 8 дивизий вполне достаточным для сокрушения Турции, а все остальные силы хотели иметь в различных заслонах, презервах и наблюдательных отрядах.

12 апреля, в день объявления войны, наша армия перешла Прут четырьмя отрядными колоннами, соответствовавшими в общем четырем ее корпусам. По железной дороге (от Унген на Бухарест) перевозились лишь главные силы I корпуса, все остальные войска шли походным порядком: VIII и XII корпуса к Бухаресту, XI - к Браилову. Командир этого последнего, князь Шаховской, опасаясь выдвижения турок на Серег, выслал вперед лихого Стекова с 29-м Донским полком, который, пройдя 80 верст в 9 часов, к вечеру овладел Барбошским мостом - переправой через Серег. 13 апреля занят Галац, 14-го Браилов, и в устьях Серета устроены минные заграждения. Развертывание армии было обеспечено, и к 10 мая оно закончилось. Авангард - вся конница, 32-я пехотная дивизия и 4-я стрелковая бригада - стал по Дунаю от устья Ольты до Калараша, главные силы сосредоточились к югу от Бухареста (VIII, IX, XII корпуса) с целью подать туркам повод думать, что переправа намечена у Журжи. Главная Квартира находилась в Плоештах.

Ближайшей преградой явился Дунай, сильно в ту весну разлившийся. Турки имели на нем до 20 броненосцев, на которые сильно надеялись. Однако вместо того, чтобы сосредоточить их для действий в решительном пункте, они разбросали свои корабли по всему течению от Виддина до моря (по 1 или по 2), поставив их в подчинение комендантам крепостей. Обе стороны сооружали по Дунаю батареи. В перестрелках этих батарей друг с другом и с кораблями и лихих поисках наших минных катеров на турецкие броненосцы прошел весь апрель и весь май. 29 апреля нашей тяжелой артиллерией взорван у Браилова флагманский турецкий корвет Лютфи-Джелиль, погибший со всей командой. 14 мая минными катерами лейтенантов Шестакова и Дубасова потоплен монитор Хивзи Рахман. Турецкая речная флотилия была расстроена, и значение ее сведено на нет нашими моряками, устроившими ряд заграждений и ставшими полными хозяевами на Нижнем Дунае.

В последних числах апреля по настоянию великого князя в состав Действующей армии были включены стоявшие на Днестре три корпуса: IV стал перевозиться по железной дороге к главным силам (но не смог сосредоточиться раньше конца июня), XIII и XIV, стоявшие ближе, двинуты походным порядком на Нижний Дунай сменить XI корпус (их сосредоточение на Дунае закончилось в последних числах мая).

Подход этих крупных русских сил на Нижний Дунай встревожил турок, ставших полагать, что русские собираются вторгнуться в Добруджу. Сераскириат предписал Абдул-Кериму передвинуть в Добруджу главные силы из четырехугольника. Турецкому главнокомандующему стоило большого труда добиться отмены этого предписания - он полагал, что русские переправятся на Среднем Дунае, между Рущуком и Виддином (как оно и случилось). Турки стали укреплять Никополь, Систов и Туртукай. Непрерывно меняя свои предположения, они все более подчинялись русской инициативе, разбросали свои усилия и перешли к чисто пассивной обороне линии Дуная. В середине июня у них было собрано для борьбы с Россией около 200000 человек при 450 орудиях (16000 - в Добрудже, 107000 - в четырехугольнике, 13000 - по Дунаю, 39000 Османа - у Виддина, 23000 - на Балканах и в остальной Болгарии). У нас собралось в Румынии до 185000 сабель и штыков при 846 орудиях. Румынская армия в свою очередь насчитывала 45000 бойцов и 150 орудий.

С конца мая Действующая армия стала усиленно готовиться к переходу Дуная. Выбор главнокомандующего пал на Фламунду - в 4 верстах ниже Никополя и в 10 верстах от устья Ольты, где исподволь были собраны все понтонные парки. Дунай здесь узок, и, кроме того, от Никополя исходила кратчайшая и наиболее удаленная от четырехугольника операционная линия. Сильный разлив Дуная задерживал переправу, последним сроком которой было назначено для XIV корпуса на Нижнем Дунае - 10-го, а главных сил у Фламунды - 13 июня.

На рассвете 10 июня части 18-й пехотной дивизии XIV корпуса с боем переправились от Галаца на Буджакские высоты. Высадилось 10 рот (Рязанского и Ряжского полков) с 4 орудиями, с боем прошедших 12 верст. Турок было около 3000 с 2 орудиями. Наш урон составил 5 офицеров, 139 нижних чинов. Турецкие потери гораздо больше. 11-го был занят Мачин, 14-го - Тульча и 16-го Бабадаг. Турки очистили неверную Добруджу без боя, и в 20-х числах июня XIV корпус дошел до линии Черноводы - Констанца, где остановился и простоял без всякой пользы всю войну. Операция эта была совершенно бессмысленна: наша армия ослаблялась на целый корпус, запертый в северной Добрудже и попавший, кроме того, в рискованное положение, подвергаясь опасности разгрома со стороны главных сил неприятельской армии.

Тем временем великий князь Николай Николаевич, лично обрекогносцировав местность у Фламунды, пришел к заключению, что форсирование здесь Дуная повлечет к большим потерям, ибо турки догадались о нашем намерении и возвели на своем берегу сильные батареи. Главнокомандующий решил переправиться не у Фламунды, а от Зимницы на Снегов, и вечером 9 июня он секретно сообщил об этом командиру VIII корпуса генералу Радецкому, войска которого и должны были в ночь на 15-е начать переправу. Чтобы скрыть это намерение от противника, ведено начать бомбардирование Рущука и Никополя. Для сохранения же полной тайны частям VIII, XII и XIII корпусов было подтверждено приказание выступать к Фламунде, а уже находившемуся там барону Криденеру объявлено, что на войска IX корпуса выпадает честь переправиться во главе армии.

В действительности честь эта выпала на долю 14-й пехотной дивизии генерал-майора Драгомирова, получившего секретное предписание идти на Зимницу, где тем временем незаметно для турок и прибрежных жителей были сосредоточены понтоны. 14-го числа дивизия Драгомирова прибыла в Зимницу, и в ночь на 15 июня волынцы и минцы нашли свои георгиевские трубы на Систовских высотах. Приказ Драгомирова своей дивизии перед переправой можно считать образцовым. Войска были в зимних черных мундирах, чтоб оставаться незамеченными в темноте (белый китель был у одного лишь Скобелева, пошедшего охотником). Первый эшелон высадился благополучно (первой перешла Дунай 3-я Волынская стрелковая рота капитана Фока), но начиная со второго эшелона, переправа происходила под жестоким огнем. Систовские кручи были свидетелями геройской отваги командиров и порыва их войск. От полковника до рядового все проявили изумительную инициативу, организуя в кромешной тьме и под огнем боевые артели, по меткому выражению генерала Драгомирова, столь хорошо подготовившего свою дивизию. Наш урон:

320 офицеров, 780 нижних чинов убитых, раненых и утонувших. В Дунае погибло 2 орудия.

Немедленно вслед за 14-й дивизией на Зимницу - Систов был двинут весь VIII корпус, а за ним и XIII. Переправа совершалась на понтонах, паромах и пароходах. Бесстрашные саперы 5-го и 6-го батальонов провели по частям огромный плавучий мост из устья Ольты к Зимнице под огнем Никопольской крепости и броненосцев, и 21 июня мостовая переправа была готова.

Положение переправившихся войск на Систовском плацдарме было рискованное. Войска эти находились между двух огней, имея на левом флаге главную турецкую армию Абдул-Керима в четырехугольнике, а на правом - армию Османа в Виддине. Решено было, не дожидаясь переправы всей армии (на что требовалось не менее двух недель), поспешить расширением базы. За два месяца, что уже продолжалась кампания, не удосужились собрать сколько-нибудь точных сведений о турках знали только, что главная их масса находится в четырехугольнике. Поэтому все внимание Главной Квартиры было обращено на левый фланг - восточную половину театра военных действий. Армии Османа особенного значения не придавали и полагали, что с ней управятся румыны (хотя и знали, что раньше начала августа румынская армия переправиться не сможет), а еще более надеялись на всесильное авось.

Действовать против главных турецких сил можно было двояким способом: 1) атаковать четырехугольник крепостей, 2) двинуться в обход его и овладеть балканскими проходами. Первое из этих решений в случае уклонения турок от боя могло привести к одновременному действию (осаде либо выделению сильных заслонов) против сильнейших крепостей Рущука, Силистрии и Шумлы. Второе отвечало плану войны, но требовало опять-таки выделения очень сильных заслонов против двух неприятельских армий. Сил же, особенно после бессмысленного выделения из армии XIV корпуса, было недостаточно, а великий князь не был Дибичем.

Тогда же было принято компромиссное, половинчатое решение: овладеть на правом фланге Никополем, на левом - Рущуком, расширить этим базу, выслать стратегический авангард для захвата важнейшего из балканских проходов - Шипки (подняв заодно на борьбу болгар), а затем действовать по обстоятельствам. В соответствии с этим группировка наших сил в 20-х числах июня стала следующей: на правом фланге IX корпусу барона Криденера надлежало овладеть Никополем; в центре VIII корпусу Радецкого идти на Балканы, а стратегическому авангарду Передовому отряду генерала Гурко - овладеть балканскими проходами и выслать конницу за Балканы (VIII корпус составлял как бы резерв Передового отряда);на левом фланге Рущукскому отряду цесаревича Александра Александровича (XII и XII корпуса) овладеть Рущуком.

Считая невозможным движение русских в обход четырехугольника, турецкий главнокомандующий решил оставаться в нем. Осман-паша предложил очистить Никополь (значение которого после отмены переправы у Фламунды отпадало), присоединить его гарнизон к своему корпусу и атаковать переправившиеся русские войска в их правый фланг, в то время как главная армия обрушится на них слева. Однако Абдул-Керим отвергнул это предложение, опасаясь, что с уходом Османа румыны возьмут Виддин (сохранение крепости он считал важнее разгрома неприятельской армии). Турки продолжали оставаться в бездействии.

22 июня Передовой отряд начал свое наступление, и 25-го Гурко вступил в Тырнов, древнюю столицу Болгарии. Туда 30-го числа прибыл великий князь главнокомандующий и авангард VIII корпуса (9-я пехотная дивизия). На левом фланге нашего расположения Рущукский отряд сосредоточился на реке Янтра, а на правом - IX корпус 30 июня подошел к Никополю.

Продвижение русских и занятие ими Тырнова очень встревожило султана Абдул-Гамида, который, вопреки мнению Сераскириата, повелел Осману выступить от Виддина и сосредоточить свой корпус против правого фланга русских у города Плевны. Одновременно было поведено перебросить в Болгарию действовавшую в Черногории армию Сулеймана-паши в составе 33000 бойцов при 88 орудиях. Армия эта, погруженная на суда в Антивари 4 июля и высаженная три дня спустя в Деде-Агаче, 10 июля стала сосредотачиваться у Адрианополя. Главнокомандующим вместо Абдул-Керима был назначен софийский паша Мехмед-Али.

Заняв Тырнов, генерал Гурко собрал сведения о неприятеле и 28 июня двинулся на Казанлык, в обход Шипкин-ского перевала. В сильную жару и по горным тропинкам Передовой отряд прошел 120 верст в 6 дней. Двойная атака Шипки с севера (5 июля) и юга (6-го) успехом не увенчалась. Тем не менее известие о переходе Гурко за Балканы до того подействовало на турок, что занимавший Шипку их отряд покинул свою прекрасную позицию, бросил на перевале всю свою артиллерию и отступил к Филиппополю.

7 июля Шипка была взята без боя. Мы лишились около 400 человек и захватили на перевале 6 орудий и до 400 пленных.

В то время, как на левом фланге переправившейся армии Рущукский отряд собирался на Янтре, а в центре Передовой отряд перешел Балканы, на правом фланге общего расположения IX корпус генерала Криденера подошел к Никополю, 3 июля штурмом овладел его передовыми укреплениями, а 4-го и самой крепостью. В Никополе взято 2 паши и 7000 пленных с 7 знаменами и 113 орудиями. Урон IX корпуса: 1 генерал, 32 офицера, 1258 нижних чинов.

В день взятия Никополя русская Главная Квартира узнала из венских газет (наш главный осведомительный источник) о выступлении войск Османа из Виддина, а 5 июля разъезды 9-й кавалерийской дивизии донесли о подходе к Плевне сильной неприятельской колонны. Хоть это и решено было считать лишь рекогносцировкой, но тем не менее генералу Криденеру в тот же день было предписано занять Плевну, и командир IX корпуса назначил для этого 5-ю пехотную дивизию генерала Шильдер-Шульднера. 8 июля Шильдер-Шульднер атаковал войска Османа на Плевненской позиции и потерпел полную неудачу. В 3 полках 5-й дивизии было 8000 штыков при 48 орудиях. Турок в Плевне было уже 17000 с 30 орудиями. Шильдер-Шульднер очень неумело руководил боем. Наш урон: 1 генерал, 74 офицера, 2771 нижний чин - треть всего отряда.

Известие об этой неудаче - Первой Плевне - не особенно встревожило Главную Квартиру, но заставило ее изменить распоряжения. Рущукскому отряду приказано оставаться на месте, а шедший на его усиление IV корпус генерала Зотова направлен на правый фланг, к Плевне. XI корпус раздроблен и дезорганизован: он был направлен частью к Плевне (штаб корпуса и бригада 32-й дивизии), частью составил Осман-Базарский отряд (11-я пехотная дивизия) для связи войск Радецкого с Рущукским отрядом, частью, наконец, оставался в Румынии (2 бригады 32-й пехотной и 11-й кавалерийской дивизий продолжали оставаться на квартирах на левом берегу - заслоны выставлялись даже в пустопорожнее пространство, тогда как на фронте дорога была каждая рота!). Восстановление положения под Плевной возложено на Криденера, который расположил свой IX корпус в 15 вёрстах от Плевны, выжидая подкреплений и давая возможность Осману усиливаться с каждым днем.

К половине июля против трех русских отрядов в Болгарии находились три турецких армии. На нашем правом фланге Криденеру (32000) противостоял Осман (уже 26000). В центре войскам Радецкого и Гурко (42000, разбросанных в трех группах на фронте в 150 верст) - армия Сулеймана (усилившаяся до 45000). На левом фланге против Рущукского отряда (45000 на фронте в 50 верст) находился Мехмед-Али с главной армией (100000). К этим силам надо прибавить с нашей стороны добровольно запертый в Добрудже XIV корпус, с турецкой - наблюдавший за ним отряд (по 25000 у нас и у турок). Турецкие генералы не могли столковаться между собой. Вялый и нерешительный Мехмед-Али все откладывал наступление главных сил. Осторожный Осман считал рискованным вести свой корпус фланговым маршем на соединение с главной армией и решил оставаться пока в Плевне. Один лишь пылкий Сулейман жаждал скорейших побед. Превосходство сил у турок было на всем театре войны полуторным, на главном операционном направлении (у Мехмеда-Али) даже двойным, но они этим не сумели воспользоваться.

Получив 16 июля свободу действий, генерал Гурко положил двинуться всеми своими силами, 3 отряда, на Ени-Загру и разбить стоящую здесь отдельно от главных сил Сулеймана дивизию Реуфа (13000 человек, 24 орудия). В свою очередь Сулейман решил атаковать Эски-Загру (где полагал, главные силы нашего Передового отряда), куда и приказал двинуться Реуфу. Таким образом, 17 июля оба противника произвели одновременно фланговые марши: русские - на юго-восток, турки - на северо-запад.

К вечеру 17-го отряды Гурко вошли в соприкосновение с противником. 18-го и 19-го произошел ряд боев, для нас в общем удачных. 4-я стрелковая бригада прошла за сутки 17 - 18 июля по горам 75 верст. 18 июля у Ени-Загры стрелки сбили турецкий отряд, захватив 2 орудия и потеряв 7 офицеров, 102 нижних чина. 19 июля произошел упорный бой у Джуранлы, где мы лишились 20 офицеров, 498 нижних чинов, но перебили до 2000 турок. При Эски-Загре болгарское ополчение лишилось 34 офицеров и 1000 нижних чинов, здесь лег весь цвет офицерства туркестанских стрелков. Однако мы потерпели неудачу у Эски-Загры, где было разгромлено болгарское ополчение. 19 июля войска Гурко отошли к Шипке и Ханикиою. Они рисковали оказаться в безвыходном положении, но Сулейман не преследовал, увлекшись избиением болгарского населения, и мы могли сохранить Шипку. Это было единственным, зато крупным положительным результатом летнего перехода Балкан: удержав Шипку, мы разъединили действия всех трех турецких армий. Слабый числом отряд Гурко сделал все, что мог сделать, и с честью вышел из своего затруднительного положения.

18 июля генерал Криденер атаковал Османа. Эта Вторая Плевна едва не обратилась в катастрофу для всей армии. Разгром IX корпуса был полным, весь тыл армии охватила паника, под влиянием которой едва не уничтожили единственную мостовую переправу у Систова. Мы имели под Плевиой 32000 бойцов при 176 орудиях. Турок было 26000 и 50 орудий. Криденер атаковал разрозненно, импровизированными отрядами. Наши потери: 1 генерал, 168 офицеров, 7167 нижних чинов. Единственные трофеи - 2 пушки. У турок выбыло из строя 1200 человек. В Систове приняли подходивших казаков за черкес плевненской армии. Паника была усмирена энергичным генералом Рихтером (командиром 3-й саперной бригады). Великий князь главнокомандующий совершенно потерял голову и обратился за помощью к румынскому королю Карлу в выражениях, не соответствовавших ни достоинству России, ни чести русской армии.

19 июля 1877 года. Вторая Плевна и Эски-Загра, было критическим днем войны. Перейди турки после всех этих своих успехов в наступление, используй они эту в высшей степени благоприятно для них сложившуюся обстановку, русская армия попала бы в мешок в Северной Болгарии и могла быть сброшена в Дунай. Однако Осман не пошел на Систов и не использовал своего успеха, ограничившись лишь прочным занятием Ловчи и рассчитывая в дальнейшем действовать на сближение с Сулейманом. Русские войска были разбросаны полудугой на огромном фронте в 330 верст. В этом фронте имелись промежутки, заполнить которые было нечем за отсутствием общего резерва (последствия пренебрежительного отношения к противнику в начале кампании). Желая всюду иметь заслоны и прикрытия, наша Главная Квартира лишь разбросала войска. В то же время турки оказались сосредоточенными в трех массах. Однако ссоры их старших начальников (Мехмед-Али и Сулейман были личными врагами еще с Черногорского похода) и неумение Сераскириата согласовать их действия, заставив всех подчиниться главнокомандующему и побудив самого главнокомандующего к энергичным действиям, привели к полному разнобою. Русская армия смогла поэтому выйти из своего критического положения.

19-го же июля последовало Высочайшее повеление о мобилизации Гвардейского, Гренадерского корпусов, 24-й, 26-й пехотных и 1-й кавалерийской дивизий, всего 110000 человек и 440 орудий, которые, однако, не могли прибыть ранее сентября-октября. Кроме того, поведено двинуть на театр войны уже мобилизованные 2-ю, 3-ю пехотные дивизии и 3-ю стрелковую бригаду, но и эти части не могли прибыть ранее половины августа.

До прибытия подкреплений решено было ограничиться обороной на всем театре войны. Генералу Гурко было приказано отступить за Балканы (энергичный Гурко предложил было укрепиться в Хаинбогазе, где выждать прибытия главных сил для решительного движения за Балканы). Оборона Балкан была возложена на войска Радецкого, в состав которых включены части расформированного Передового отряда. Рущукскому отряду было приказано укрепиться по реке Лому. Инициатива операций была предоставлена туркам, но они не сумели ею воспользоваться. Каждый из трех их главнокомандующих преувеличивал находившиеся против него силы русских. Недаром одерживали свои победы Румянцев и Суворов, от них осталось кое-что и через сто лет, и турецкие командиры 1877 года смутно чувствовали незримое присутствие страшного Топал-паши и его чудо-богатырей!

Вся вторая половина июля протекла в бесплодном обмене телеграммами турецких главнокомандующих с Константинополем, где не сумели объединить их действий. Мехмед-Али стянул все свои войска к Рущуку и Разграду, опасаясь вдвое слабейшего отряда цесаревича и требуя от Сулеймана перейти Балканы и двинуться на Тырново, на сближение с его армией, обещая тогда перейти в наступление. Сулейман, со своей стороны, настаивал на занятии Шипки и соединении с Османом (помимо стратегических, здесь играли роль и личные соображения: по соединении с Мехмедом-Али Сулейман должен был бы подчиниться ему, как сердарь-экрему, тогда как по соединении с Османом он сам становился главнокомандующим, будучи старше чином Османа). Чтоб положить этим препирательствам конец, султан созвал военный совет, на котором было решено двинуть армию Сулеймана на Шипку.

Потеряв 19 дней после дела под Эски-Загрой (когда он мог почти беспрепятственно овладеть Шипкой), Сулейман 7 августа с 40000 при 54 орудиях подошел к Шипкинскому перевалу. Войска Радецкого, защищавшие Балканы, а кроме того имевшие задачей прикрывать левый фланг Плевненской группы и правый Рущукского отряда, были разбросаны на фронте 130 верст от Сельви до Кесарева. На самой Шипке находилось 4000 человек (Орловский полк и остатки болгарского ополчения) при 28 орудиях. Потратив еще один день, Сулейман штурмовал 9 августа в лоб сильнейшую часть русских позиций на перевале.

Так началось знаменитое шестидневное шипкинское сражение. Атаки следовали за атаками, табор шел за табором. Расстрелявшие свои патроны, томимые жестокой жаждой, защитники Орлиного гнезда - орловцы и брянцы - отбивались камнями и прикладами. 11 августа Сулейман уже торжествовал победу, но тут в решительную минуту, как гром с ясного неба, грянуло ура! 4-й стрелковой бригады, молниеносным маршем прошедшей 60 верст в сорокаградусный зной. Шипка была спасена - и на этих раскаленных утесах 4-я стрелковая бригада заслужила свое бессмертное наименование Железной бригады.

Сюда прибыла 14-я дивизия генерала Драгомирова, сам Радецкий лично стал управлять боем, и 13 августа горнисты сулеймановских таборов заиграли отбой. 9 августа мы имели к вечеру 6000 человек, у штурмовавших турок было 28000 и 36 орудий. 10 августа Радецкий двинул на Шипку резервы; турки, отраженные накануне, весь день вели артиллерийский бой. 11 августа было критическим днем. Русская позиция была охвачена с трех сторон. 16-й стрелковый батальон подоспел в критический момент на крупах казачьих лошадей, с места ринувшись в штыки. 12 августа подошла 2-я бригада 14-й дивизии, а 13 августа и Волынский полк. Радецкий перешел в контратаку (лично повел в штыки роту житомирцев). 13 и 14 августа велись бои с переменным успехом. Был ранен Драгомиров, а командир 2-й бригады 9-й дивизии генерал Дерожинский убит. Наш урон: 2 генерала, 108 офицеров, 3338 нижних чинов. Турки показали свой в 233 офицера и 6527 нижних чинов, но на самом деле он вдвое больше - в письме Сераскириату Сулейман требовал срочно 12000 - 15000 человек на пополнение убыли. Чтобы иметь понятие об условиях защиты Шипки, достаточно заметить, что воду для наших раненых приходилось доставлять за 17 верст!

Пока Сулейман сражался с Радецким у Шипки, Мехмед-Али, сосредоточив 92000 бойцов с 200 орудиями (не считая 15000 в резерве), решил атаковать стоявший на Ломе Рущукский отряд.

Наш XII корпус составлял левый фланг в рущукском направлении, XIII - на правом фланге - далеко выдвинулся вперед. Осман-Базарский отряд (11-я пехотная дивизия) находился уступом позади XIII корпуса, в 40 верстах от него, и этот промежуток ничем не был заполнен. Турецкий главнокомандующий мог атаковать по трем направлениям:

1) от Рущука на Систов - сбив XII корпус, отрезать русских от систовской переправы,

2) на Белу - сбив зарвавшийся XIII корпус, прорвать фронт Рущукского отряда,

3) на Тырново - используя упомянутый промежуток между Рущукским и Осман-Базарским отрядами, обойти XIII корпус, зайдя Радецкому в тыл, подать руку армии Сулеймана.

Нерешительный Мехмед-Али избрал наиболее безопасное второе - центральное направление, причем положил лишь потеснить русских, отнюдь не преследуя стратегических целей.

10 и 11 августа он и потеснил передовые части XIII корпуса на Кириченских высотах, но действовал крайне вяло, дав возможность цесаревичу принять необходимые меры для парирования наметившегося удара. 18-го произошел бой у Карахасан-киоя - для нас бесцельный, для турок - удар по воздуху. При Карахасан-киое у нас из 4000 с 16 орудиями убыло 514, у турок из 15000 с 42 орудиями - 500. Бой этот длился 12 часов. Мехмед-Али решил после этого обратиться против нашего XII корпуса. 23 августа турки атаковали нашу левофланговую 12-ю дивизию у Кады-киоя, но были отбиты, а 24-го их главные силы имели упорный бой с 33-й дивизией у Аблавы. Турок удалось остановить, но нами потеряна выгодная позиция у Кацелева, и положение Рущукского отряда стало критическим. У нас было 12000 бойцов с 58 орудиями, у турок - 30000 и 72 орудия. Начальник 33-й дивизии генерал Тимофеев с саблей наголо повел войска в атаку, ликвидировав охват. У нас убыло 58 офицеров, 1248 нижних чинов; у турок примерно столько же. Цесаревич распорядился отступить к Беле с тем, чтобы произвести перегруппировку, занять более сосредоточенное расположение. Отступательный этот маневр произведен весьма искусно 25 и 26 августа, а 27-го Рущукский отряд сосредоточился у Белы на фронте всего 25 верст (вместо прежних 60), имея 3 дивизии в кулаке и одну в резерве. Задача Рущукского отряда (охрана сообщений Плевненской и Балканской групп) выполнялась этим в полной мере.

19 августа Осман-паша демонстрировал частью своих сил на Пелишат, но был отражен частями IV корпуса. В недоведенном до конца бою под Пелишатом мы лишились 43 офицеров и 954 нижних чинов, турки - 1350 человек. 27 августа части отряда князя Имеретинского (2-я пехотная дивизия) имели жаркое дело на Зеленых горах. Запальчиво атаковавший турок Калужский полк овладел с налета всеми тремя гребнями Зеленых гор, но, неподдержанный, вынужден был отступить. Наш урон - 900 человек.

В половине августа Действующая армия усилилась 2-й, 3-й, 26-й пехотными дивизиями и 3-й стрелковой бригадой, а также II румынским корпусом в составе 3 дивизий (I румынский корпус оставлен против Виддина). 2-я пехотная дивизия князя Имеретинского, стрелки и румыны двинуты под Плевну, на усиление IV и IX корпусов, вместе с которыми составили Западный отряд князя Карла (5,5 пехотных и 3 конные дивизии русских - 61000, 3 румынские дивизии - 35000). 3-я пехотная дивизия генерала Карцева должна была связать Западный отряд с Радецким, а 26-я пехотная дивизия генерала Малахова, сперва тоже двинутая под Плевну, направлена в Рущукский отряд ввиду его затруднительного положения.

Решено было поскорее покончить с Плевной, не ожидая гвардии и гренадер - и этим развязать себе руки на всем театре войны. Операцию начать со взятия Ловчи, чтоб обеспечить тыл Западному отряду, и ее выполнение возложить на отряд князя Имеретинского, в состав которого был включен и небольшой отряд Скобелева. 22 августа Ловча была взята. Отряд князя Имеретинского насчитывал 22000 человек при 98 орудиях. Ловчу занимали 4000 турок с 6 орудиями. Почти все они были перебиты (нами похоронено 2200 турецких трупов, взято 2 знамени и 1 орудие.). Наш урон - 46 офицеров, 1637 нижних чинов. Упущена возможность разгромить Османа, вышедшего было из Плевны на выручку Ловчи с 15000 человек. После этого все силы стянулись под Плевну. 25-го числа в Горном Студне состоялся военный совет; большинство старших начальников стояло за немедленный штурм, признавая осаду невозможной, как грозившую затянуться до зимы. Сам князь Карл был против штурма, но великий князь Николай Николаевич стал на сторону большинства и назначил днем штурма 30 августа день тезоименитства Государя.

И штурм 30 августа стал для России Третьей Плевной! Это было самое кровопролитное дело за все войны, что когда-либо русские вели с турками. Не помогли героизм и самопожертвование войск, не помогла отчаянная энергия Скобелева, лично водившего их в атаку... Ключи Плевны - редуты Абдул-бея и Реджи-бея - были взяты, но генерал Зотов, распоряжавшийся всеми войсками, отказался поддержать Скобелева, предпочтя скорее отказаться от победы, чем ослабить заслоны и резервы. Последним своим усилием Осман (решивший было бросить Плевну) вырвал победу у горсти героев Горталова, истекавших кровью на виду зотовских резервов, стоявших с ружьем у ноги.

Артиллерийская подготовка штурма длилась 4 дня и оказалась малодейственной. На штурм 30 августа генерал Зотов двинул всего 39 батальонов, оставив 68 в резерве! Штурм почти удался, несмотря на разрозненность, бессвязность, отчасти преждевременность атак. На правом фланге архангелогородцы и вологодцы взяли Гривицкий редут, захватив знамя и 3 орудия, в центре (где атаковало 12 батальонов, а 24 стояло в резерве) штурм отбит, а на левом фланге Скобелев, поведший войска верхом на белом коне, взял Ключи Плевны - 2 редута. Еще одно усилие, и Плевна была бы наша. Весь день 31 августа шел здесь неравный бой - 22 русских батальона бились с турецкой армией на глазах 84 батальонов, стоявших и смотревших! Оставив на редуте Абдул-бея батальон Владимирского полка, Скобелев взял с его командира майора Горталова слово с редута не сойти. Геройский батальон держался против всей турецкой армии. Получив от Зотова отказ в подкреплениях, Скобелев с болью в сердце послал Горталову приказание отступить, сказав, что освобождает его от слова. Скажите генералу Скобелеву, что русского офицера освободить от данного слова может только смерть! - ответил майор Горталов. Отпустив остатки своего батальона, он вернулся на редут и был поднят турками на штыки. Наш урон составил: 2 генерала, 295 офицеров, 12471 нижний чин. Румыны лишились 3000, а у турок, по их собственным показаниям, убыло 3000. Скобелев был возмущен: Наполеон радовался, если кто-либо из маршалов выигрывал ему полчаса времени. Я выиграл им целые сутки - и этим не воспользовались.

Имя Белого Генерала (как его прозвали и русские, и турки) прогремело на всю Россию. После Ловчи и Третьей Плевны завистники и рутинеры должны были смолкнуть, и Скобелеву, наконец-то, согласились дать штатную должность - он получил 16-ю пехотную дивизию. На верхах его стали считать если еще и не вполне равноценным корпусным командирам Зотову и Криденеру, то, во всяком случае, мало чем уступающим (а то и вполне равноценным) Шильдер-Шульднеру.

Третья Плевна произвела ошеломляющее впечатление на армию и на всю страну. 1 сентября Император Александр II созвал в Порадиме военный совет, столь мало походивший на таковой же, имевший место в Горном Студне всего неделю назад! Почти все старшие начальники во главе с великим князем Николаем Николаевичем и Зотовым пали духом и высказались за отступление от Плевны (иные - за Дунай) и за прекращение кампании до будущего года. Но Государь - и в этом огромная заслуга Царя-Освободителя - согласился с меньшинством, считавшим, что после всех этих неудач отступление совершенно немыслимо как в политическом, так и собственно в военном отношении: такой бесславный конец кампании явился бы слишком жестоким ударом по престижу России и русской армии.

Было положено отказаться от каких-либо наступательных действий и по всему фронту перейти к обороне. Под самой Плевной действовать осмотрительно: стянуть туда как можно больше войск, сильно укрепиться и отрезать Осману сообщения. Таким образом, к началу сентября стратегическое положение нашей армии было то же, что 19 июля - после Эски-Загры и Второй Плевны. Мы снова отказались от какого-либо проявления активности до прибытия новых подкреплений. 17 дивизий (не считая румын) оказалось недостаточным, и время, когда полагали, что на Балканах четырех корпусов девать некуда, безвозвратно прошло.

Инициатива вновь была предоставлена туркам - и они опять не сумели ею воспользоваться. Осман, которому за Третью Плевну был пожалован титул Гази (непобедимого), сознавал свое рискованное положение в импровизированном плевненском лагере и просил разрешения отступить, пока его там не блокировали. Ему, однако, было предписано оставаться в Плевне. Из гарнизонов Западной Болгарии формировалась в Софийском районе армия Шефкета-паши, которую предполагалось направить к Осману. 8 сентября Шефкет двинул в Плевну дивизию Ахмета-Хивзи (10000 штыков, 12 орудий) с громадным продовольственным транспортом. Сбор этого транспорта прошел незамеченным, а когда вереницы этих обозов потянулись мимо массы нашей конницы (6000 сабель, 40 орудий), бездарный и робкий ее начальник генерал Крылов не решился их атаковать. Ободренный этим, Шефкет 23 сентября двинул еще один транспорт, с которым отправился и сам, причем от Телиша всю охрану составлял всего один кавалерийский полк! Крылов пропустил транспорт и самого Шефкета, проехавшего со слабым конвоем обратно из Плевны в Софию. Попустительством Крылова армия Османа была снабжена продовольствием на два месяца!

5 сентября Сулейман вторично штурмовал Шипку, но был отбит. Сулейман желал оказать этим помощь Осману. У нас убыло 1017 человек, у турок - 2000.

Сераскириат предписал Мехмеду-Али перейти в решительное наступление против Рущукского отряда. 1 сентября Мехмед тронулся с 60000 и 2-го подошел вплотную к позициям Рущукского отряда на Баницком Ломе - местами на пушечный выстрел. Турецкие генералы целую неделю простояли здесь в бездействии, ссорясь между собою и посылая друг на друга жалобы в Константинополь. 9 сентября Мехмед-Али атаковал на позиции у Чаиркиоя Невский и Вятский полки, введя всего около 5000. Наступление главной турецкой армии свелось лишь к этой жалкой попытке в ночь на 11-е Мехмед приказал ей отступать, что она и выполнила в большом беспорядке, отойдя далеко за исходное положение до дела при Аблаве. Рущукский отряд все время держался совершенно пассивно (в духе инструкций Главной Квартиры), самое отступление турок было открыто лишь на четвертый день - 14-го числа! В результате этой неудачи Мехмед-Али был смещен, главнокомандующим назначен Сулейман, а Южную армию принял Реуф.

15 сентября под Плевну прибыл Тотлебен (вызванный Государем по телеграфу после Третьей Плевны), и 16-го в Горном Студне состоялся военный совет, на котором было решено направить подходивший Гвардейский корпус Плевне, гренадер - в Рущукский отряд (положение которого по назначении энергичного Сулеймана признано было опасным), а 24-ю пехотную дивизию - Радецкому. Гвардейский корпус и вся конница Западного отряда под общим начальством генерала Гурко должны были перейти реку Вид выше Плевны и отрезать Осману отступление в Софийский район.

С первых чисел октября блокада Плевны установлена по-настоящему. 10 октября гвардия сосредоточилась на правом берегу Вида, в 20 верстах к юго-западу от Плевны. В этом районе турки имели сильно укрепленные редуты Телиш, Горный и Дольный Дубняки, занятые дивизией Ахмета-Хивзи. Редуты эти должны были послужить Осману опорными пунктами в случае его выхода из Плевны. 12 октября Гурко штурмовал Горный Дубняк, занятый после упорного боя (это было боевым крещением гвардии в ту войну). Атака на Телиш была, однако, отражена, и Телиш сдался лишь 16 октября. Огонь гвардейской артиллерии по Горному Дубняку был настолько сокрушителен, что отложи Гурко атаку на полчаса, крепость сдалась бы без боя (комендант Ахмет-Хивзи уже созвал совет). Измайловцы, 2-я гвардейская дивизия и стрелки атаковали с блистательным мужеством и понесли жестокий урон:

3 генерала, 126 офицеров, 3410 нижних чинов. В плен сдалось 2300 турок со знаменем и 4 орудиями и 1500 перебито. Телиш атаковали лейб-егеря, но атака их была отбита, и храбрый полк лишился 27 офицеров и 1300 нижних чинов. Телиш был вынужден сдаться артиллерийским огнем. В нем взято 4700 пленных и 3 орудия. 20-го числа гвардией занят и третий опорный пункт - Дольный Дубняк, гарнизон которого отошел заблаговременно к Плевне.

Тем временем на восточном театре войны Сулейман, вопреки общим ожиданиям, оставался в бездействии, жалуясь на непогоду, требуя подкреплений и получая из Константинополя душеспасительные советы избегать потерь. Положение Рущукского отряда все крепло, и в половине октября по настоянию Тотлебена (находившего тройное превосходство в силах против Османа недостаточным) оттуда был переведен к Плевне Гренадерский корпус в составе 2-й и 3-й гренадерских дивизий. Против 47000 Османа было таким образом сосредоточено 170000 человек. Главные силы этих войск были в подчинении Тотлебена, гвардия же и конные части под начальством генерала Гурко были выделены за Вид и составили особый отряд (который штабные остряки называли Завидным).

Гурко и Тотлебен расходились во взглядах относительно дальнейшего образа действий. Гурко смотрел на войну с точки зрения полководца, Тотлебен - только с точки зрения сапера, гениального в своей специальности. Опасаясь затяжки военных действий, Гурко настаивал на нанесении неприятельской армии решительного удара до наступления зимней стужи и на скорейшем для этого переходе к наступательным действиям. Тотлебен, всецело поглощенный организацией крепостной войны под Плевной и переоценивавший к тому же силы Османа примерно вдвое (считал у него 80000), настаивал на сосредоточении у Плевны возможно большей массы войск.

26 октября Гурко представил на рассмотрение Государя план: выделив из-под Плевны гвардию, двинуть ее по Софийскому шоссе, разбить по частям формировавшуюся для выручки Османа Софийскую турецкую армию, перейти Балканы, усилиться отрядом Карпова и двинуться в тыл Южной турецкой армии у Шипки на соединение с Радецким. Этот план был одобрен Государем, возложившим его выполнение на самого составителя. Войска Тотлебена, оставшиеся под Плевной, переименованы в Отряд обложения, а вверенный генералу Гурко назван Западным и доведен до 35000 строевых при 174 орудиях.

Командующим Софийской турецкой армией был назначен Мехмед-Али, только что смещенный с поста главнокомандующего (Шефкет был предан суду за неоказание помощи Горному Дубняку). У него было тоже около 35000, не закончивших, однако, своего сосредоточения. Главнокомандующий Сулейман, пожалованный званием сердарь-экрема, проектировал операцию по всему фронту для оказания помощи Осману. Восточной армии надлежало наступать от Осман-Базара на Елену и Тырново, Южной - тоже на Тырново, Софийской - на Ловчу. Мешкотность Мехмеда-Али спутала все эти расчеты: он затянул выступление, а тем временем Гурко разбил его передовые части в ряде жарких дел 10 и 11 ноября у Новачина, Правца и Этрополя. Мехмеду было уже не до наступления. Рассчитывая на деморализацию неприятеля, Гурко решил безотлагательно развить наступление и окончательно добить Мехмеда-Али, однако наша Главная Квартира остановила его по причине ожидания скорой развязки под Плевной. Благодаря этому странному распоряжению Главной Квартиры, прервавшей блестяще начатую операцию под совершенно несостоятельным предлогом, целый месяц был потерян даром.

В горах тем временем установилась суровая зима с двадцатиградусными морозами. С половины ноября снег завалил балканские проходы, и войска Радецкого жестоко страдали в своих орлиных гнездах. Двинутая на Шипку без теплых сапог и полушубков 24-я пехотная дивизия была буквально заморожена, с небольшим в две недели лишившись двух третей своего состава, и к половине декабря ее сняли с перевала. Нужна была вся твердость Радецкого и героизм его VIII корпуса, чтобы отсиживаться почти три месяца в таких условиях и удержать в своих окоченевших руках важнейший стратегический пункт театра войны. В трех полках 24-й дивизии обморожено 6213 человек - свыше двух третей штатного состава. Во всем отряде Радецкого с 5 сентября по 24 декабря боевая убыль составила 700 человек, заболело и обморожено 9500.

У турок Реуф был назначен военным министром, и Южную армию принял Вессель-паша. Желая чем-нибудь ознаменовать свое вступление в командование, он 9 ноября ночью атаковал гору святого Николая на Шипке, но был отбит.

Между тем Сулейман приступил к организации наступления главной турецкой армии - Восточной. Он мог бы сосредоточить 70000 - 80000 штыков для решительного удара в любой пункт расположения Рущукского отряда, но вместо этого предпочел раздробить свои силы по двум направлениям: 35000 с 96 орудиями двинуто было против левого фланга Рущукского отряда - XII корпуса великого князя Владимира Александровича (Банковский был назначен еще в конце июля начальником штаба цесаревича), а другие 35000 при 42 орудиях изготовились для решительного удара на Елену - в разрез Рущукского отряда и войск Радецкого.

Турки потеряли 10 дней на рекогносцировки и демонстрации. Наконец, 13 ноября Сулейман с первой из своих групп перешел речку Кара-Лом и 14-го атаковал авангард XII корпуса, но был отражен в делах у Трестеника и Косабины. У Трестеника 5 батальонов 12-й дивизии (3500 штыков), поддержанные 44 орудиями, сдержали натиск 40 таборов (28000 турок). Наш урон у Трестеника - 32 офицера, 761 нижний чин, у турок выбыло 1300 человек. При Косабине у нас из 2500 человек с 12 орудиями убыло 367 человек, у турок из 4500 - 800 человек. Потерпев эту неудачу, Сулейман отправился к главной ударной группе, чтоб лично руководить наступлением на Елену против растянутого в ниточку фронта новообразованного XI корпуса барона Деллинсгаузена. 22 ноября турки обрушились на наш Еленинский отряд - 5000 при 26 орудиях - и совершенно растерзали его. Вся тяжесть боя легла на севцев, поддержанных затем 4-й стрелковый бригадой. Турок было 25000 при 40 орудиях. Наши потери - 55 офицеров, 1807 нижних чинов и 11 орудий.

Весь Восточный фронт русского расположения в Болгарии был прорван, на следующий же день турки могли быть в Тырнове, захватив огромные обозы, склады и парки VIII и XI корпусов. Тыл Радецкого очутился под ударом, и дальнейшее продвижение Сулеймана могло повлечь за собой крушение всего Балканского фронта. Однако турки не развили свой успех и весь день 23 ноября бездействовали и окапывались. 24-го же числа спешно двинутая цесаревичем 26-я пехотная дивизия восстановила положение, сбив турок под Златарицей. Сулейман после этого распорядился прекратить наступление и уехал опять в Рущук для действий против левого фланга войска цесаревича. У генерала Деллинсгаузена оказалось сосредоточенными на еленинском направлении около трех дивизий - 22000 бойцов при 137 орудиях, и он просил главнокомандующего разрешить ему переход в наступление, чтобы окончательно разбить турок. Однако великий князь не разрешил этого по той же причине, по которой задержал победоносный отряд Гурко. Запертый в Плевне Осман незримо верховодил всеми русскими операциями. Главная Квартира, ожегшись на молоке, дула на воду - она упускала одну победу за другой.

Сулейман, сосредоточив кулак против нашего фланга, перешел Лом и 30 ноября атаковал у Мечки цесаревича. Турки были отбиты, сброшены в Лом и в беспорядке отступили. У Сулеймана при Мечке было 40000 человек со 114 орудиями. Цесаревич успел, однако, сосредоточить здесь 28000 при 138 орудиях (части 1-й, 12-й и 35-й дивизий). Наш урон составил 22 офицера, 813 нижних чинов. Турок перебито до 3000. За Мечку цесаревичу пожалована георгиевская звезда. В конце этого сражения в штаб Сулеймана пришла горестная для Турции весть: лучшей ее армии не стало, Гази Осман был в плену.

С половины ноября армия Османа, стиснутая в Плевне в четыре раза превосходившим ее железным кольцом русских войск, стала задыхаться в этих тисках. Припасы подошли к концу, и на военном совете решено было пробиться сквозь линию обложения. 28 ноября, в утреннем тумане, турецкая армия обрушилась на Гренадерский корпус, но после упорного боя была отражена по всей линии и отошла в Плевну, где и положила оружие. Раненый Осман вручил свою саблю командиру гренадер - генералу Ганецкому.

Первый удар приняли сибирские гренадеры. Турки отражены Гренадерским корпусом и 5-й пехотной дивизией. Наши потери: 1 генерал, 57 офицеров и 1639 нижних чинов (почти исключительно в 3-й гренадерской дивизии). Турок, атаковавших густыми массами, перебито до 6000. Сдалось 10 пашей, 128 штаб- и 2000 обер-офицеров, 41 200 нижних чинов, больные и раненые составили четвертую часть. Трофеи - 7 знамен и 88 орудий. Осману оказаны фельдмаршальские почести за доблестную защиту. Двое младших пашей уступлены румынам; они пришли в негодование и заплакали от позора попасть в плен к валахам. Осман все время подчеркивал, что сдался в плен исключительно русским. В сражении 28 ноября румынские войска, занимавшие вообще совершенно другой участок, никакого участия не принимали. Великий князь Николай Николаевич был награжден орденом святого Георгия I степени, генерал Непокойчицкий (бывший тут решительно ни при чем) и собственно победитель Османа Тотлебен получили георгиевскую звезду.

Узнав о падении Плевны, фельдмаршал Мольтке сложил карту, по которой он следил за операциями на Балканах, и спрятал ее, сказав: До будущего года! Холодный ум величайшего рационалиста военного дела не мог постичь силы духа, которая смогла бы заставить какие-либо войска в мире устремиться в лютую зиму на обледенелые, непроходимые местами и летом, кручи Балканского хребта. Творцу Большого Генерального штаба было дано видеть на своей карте Шипку и Троян, но ему не было дано чувствовать за ними Чертов мост и Рингенкопф!

Падение Плевны - праздник для всей России - развязало руки русской стратегии. К началу декабря на театре войны считалось уже 310000 русских (23 пехотные дивизии, 3 стрелковые бригады, 9 дивизий и 4 бригады конницы) и 40000 румын, которым турки не могли противопоставить и 200000 с гарнизонами крепостей. Кроме того, узнав о капитуляции Османа, выступила и Сербия, армия которой - 82000 - двинулась на Ниш и Пирог.

Освободившиеся под Плевной 130000 русских позволяли нанести Турции решительный удар. При одушевлении, охватившем всю армию, не могло быть и речи о приостановке кампании до весны. Кроме того, оставлять в горах всю зиму войска Гурко (у Этрополя) и Радецкого (у Шипки), значило бы погубить большую их часть от стужи и болезней. Сойти с гор назад было нельзя: весною пришлось бы их снова брать. Оставалось, таким образом, сойти с них вперед. Осторожный Радецкий выразил было сомнение в возможности форсирования Балкан теперь же, зимою, но Гурко настоял на скорейшем окончании стоянки в горах. Наконец, нельзя было оставить сербов и подвергнуть их риску отдельного поражения. Все эти соображения и побудили великого князя Николая Николаевича отдать немедленно после падения Плевны распоряжение о безотлагательном переходе через Балканы.

Западному отряду генерала Гурко надлежало перевалить через Этропольские Балканы, разбить Софийскую турецкую армию и выйти в тыл туркам у Шипки, облегчив тем самым переход отряду Радецкого, которому приходилось оперировать в более трудных местных условиях. Отряд генерала Карпова должен был перейти Балканы у Траяна уже по переходе Этропольских Балкан войсками Гурко. Отряду Деллинсгаузена предписано перейти Балканы у Твардицкого перевала (притом лишь частью сил), а Рущукскому - пока оставаться на месте.

Отряд генерала Гурко был доведен до 60000 строевых при 318 орудиях (вся гвардия в составе 3 пехотных дивизий и 1 стрелковой бригады, подошедший из-под Плевны IX корпус, бригада 3-й пехотной дивизии, 2-я гвардейская кавалерийская дивизия и 3-я конная бригада). Отряд Карцова (бригада 3-й пехотной дивизии) насчитывал всего 5000 и 30 орудий. Отряд Радецкого был усилен до 40000 при 162 орудиях (VIII корпус и двинутые из-под Плевны 16-я дивизия Скобелева и 3-я стрелковая бригада). У Деллинсгаузена было 22000 и 156 орудий (XI корпус:

11-я, 24-я, 26-я пехотные дивизии, 13-я кавалерийская дивизия), а в Рущукском отряде - 60000 и 280 орудий (XII, XIII корпуса, 32-я пехотная дивизия, 8-я, 11-я, 12-я кавалерийские дивизии). Кроме того, составлен общий резерв - 40000 при 162 орудиях: Гренадерский корпус, 2-я. 30-я пехотные дивизии, 1-я и 9-я кавалерийские дивизии у Плевны и у Габрова, а частям 4-й кавалерийской дивизии предписано поддерживать связь с румынской армией в виддинском направлении.

13 декабря, в жестокую бурю и метель полки генерала Гурко двинулись в поход за Балканы. Люди имели на себе довольствие на 6 дней, батареи были в 4-орудийном составе. Местные жители с ужасом смотрели на выступление русских войск, считая их обреченными на верную гибель... Переход длился целых 8 дней вместо предположенных двух. Позиция турок на Орханийском перевале была взята двойным охватом. 19 декабря гвардия, атакуя выше колен в снегу, сбила турок у Ташкисена, а 20-го у Горного Бугарова авангард IX корпуса отбил контратаку значительно сильнейшего турецкого отряда. В этот день большая часть Западного отряда расположилась в Комарцийской долине, по ту сторону Балкан. Воля генерала Гурко, энергия его офицеров и выносливость их солдат победили природу.

Перевалив Балканы, Гурко решил в первую очередь овладеть Софией для избежания повторения здесь Плевны и обеспечения своего тыла при дальнейшем наступлении на Филиппополь. 21 декабря он двинулся к сильно укрепленной Софии, 22-го рекогносцировал ее и 23-го занял ее без боя. В сочельник установлена связь с сербами, а в первый день Рождества турки атаковали Петрич, но были отбиты (в этой стычке у нас убито два генерала). Готовясь к дальнейшему наступлению, Гурко назначил своим войскам дневку в ожидании спуска с гор обозов.

Бой при Ташкисене велся по колена в снегу, в трудной горной местности и в сумерки короткого зимнего дня. Турки (4000 при 8 орудиях) были сбиты с очень сильной позиции, потеряв 800 человек. Наш урон - 562 человека (развернуто 15000 человек с 22 орудиями). У Горного Бугарова 4000 русских с 6 орудиями отразили 9000 турок с 8 орудиями. Наш урон - 8 офицеров, 261 нижний чин. В метель с 16 на 17 декабря в Западном отряде обморожено 813 человек, из них 70 насмерть. При Петриче убиты начальник 3-й гвардейской дивизии генерал-лейтенант Каталей и командир ее 1-й бригады генерал-майор Философов.

Переход Балкан отрядом Гурко послужил сигналом к общему наступлению. 20 декабря отряд генерала Карпова сосредоточился у Княжевацких Колиб - поднржия Траянова Балкана, самой дикой, суровой и неприступной части Балканских гор. Утром 23-го начался подъем гуськом по единственной имевшейся пастушьей тропе в 27-градусный мороз, причем пушки и лошадей втаскивали на кручи на руках. Трое суток длилось это восхождение. Преодолев все эти трудности, староингерманландцы, новоингерманландцы и стрелки 10-го батальона добились своего: сбили занимавший вершину турецкий отряд, и в рождественскую ночь на оледенелых вершинах победно зазвучал тропарь Рождество Твое Христе Боже наш.... Отряд Карцева находился 26 декабря в крайне рискованном положении. между двух огней - сильных турецких укреплений Калофера и Клисуры, но смелость города берет, и весть о переходе русских через Траян навела на турок такую панику, что гарнизоны их бежали, а за ними устремилось и все мусульманское население южного склона Балкан. Спустившись с Траяна, Карпов 31 декабря снова наладил связь между Гурко и Радецким.

Тем временем генерал Радецкий просил главнокомандующего отложить операцию перехода, считая свои силы, несмотря на прибытие дивизии Скобелева, недостаточными для решительных действий. Однако великий князь не согласился на его доводы и направил к Шипке еще 30-ю пехотную дивизию и 1-ю кавалерийскую дивизию. Против войск Радецкого находилась армия Весселя-паши - 40000 (но которую в Главной Квартире расценивали всего в 15000). Генерал Радецкий принял смелое решение - двойной охват армии Весселя колоннами Скобелева и князя Святополк-Мирского. 24 декабря началось обходное движение - переход Балкан выше пояса в снегу. 27-го князь Мирский завязал бой с турецкой армией, а 28 декабря сокрушительный удар Скобелева при Шейнове решил это генеральное сражение всей войны. Армия Весселя положила оружие в количестве 31000 человек при 104 орудиях.

Левая колонна Святополк-Мирского состояла из 9-й, 30-й пехотных дивизий и 4-й стрелковой бригады (18000 человек, 24 орудия). Правая - Скобелева - из 16-й пехотной дивизии, 3-й стрелковой бригады и 1-й кавалерийской дивизии (16000 человек, 16 орудий). У Радецкого на Шипке - 14-я пехотная дивизия и 8-я кавалерийская дивизия (11000 человек, 53 орудия). Турецкая армия Весселя-паши (32000 человек, 100 орудий) занимала крепкую позицию с 14 сильными редутами. Снег был выше человеческого роста, трудности движения невероятные. 25 декабря колонна Скобелева, идя 17 часов форсированным маршем, прошла всего 6 верст. Связи между обеими обходящими колоннами не было никакой, с Радецким - почти никакой. 27 декабря Мирский овладел после тяжелого боя 1-й линией турецких редутов, но не смог взять 2-й. 28 декабря Скобелев атаковал, не закончив сосредоточения (упреки рутинеров о неподдержке им Мирского необоснованы). Эта атака была решительной. Было взято 30000 пленных с 7 знаменами и 93 орудиями. Не получая известий о колоннах, Радецкий 28 декабря атаковал 14-й дивизией турецкие позиции на Шипке в лоб, но самоотверженная эта атака не удалась, хотя часть турецких сил была скована. Наши потери в Шейновском сражении - 5679 убитых и раненых. Скобелев награжден шпагой с бриллиантами, Радецкому великий князь главнокомандующий вручил свою георгиевскую звезду. Пала не только линия Балкан - живой силе турок был нанесен непоправимый удар.

Желая использовать полностью шейновскую победу, великий князь главнокомандующий решил безотлагательно овладеть Адрианополем, развив таким образом шейновский прорыв в глубину и предупредив сосредоточение у Адрианополя турецких сил. Одновременно решено было использовать запертый в Добрудже XIV корпус для удержания турок в четырехугольнике.

Этим положениям и отвечала директива от 1 января 1878 года.

Правой колонне Действующей армии - войскам генерала Гурко (гвардия и IX корпус) - надлежало двинуться в долину реки Марицы, овладеть Филиппополем и, двинувшись на Демотику, перехватить туркам отступление от Адрианополя к Царьграду.

Средней колонне идти на Адрианополь двумя эшелонами - в голове Скобелев (IV корпус, стрелки, 1-я кавалерийская дивизия), в затылок ему Ганецкий (с Гренадерским корпусом).

Левой колонне Радецкого (VIII корпус с 8-й кавалерийской дивизией) следовать на Ямболь и далее - долиной Тунджи - к Адрианополю.

Одновременно Деллинсгаузену, Рущукскому отряду и войскам в Добрудже были отданы распоряжения, имевшие целью действия против Восточной турецкой армии.

Переход русскими Балкан произвел на турок ошеломляющее впечатление. Сулейман предложил оттянуть от Шипки к Адрианополю войска Весселя, пока не поздно, но его не послушали - погубив уже армию Османа, Сераскириат губил армию Весселя. Султан назначил главнокомандующим военного министра Реуфа, а Сулейману повелел вступить в непосредственное командование Западной турецкой армией. Сулейман успел сосредоточить между Софией и Филиппополем до 50000 со 122 орудиями, а у Ени-Загры находилось еще 25000 Мехмеда-Али. Однако, получив 29 декабря известие о капитуляции у Шипки армии Весселя, Реуф окончательно пал духом, испугавшись за самый Константинополь. Сулейману и Мехмеду-Али было предписано немедленно отступить к Адрианополю, а командовавшему вместо Сулеймана Восточной армией Неджибу приказано оставить в Добрудже и четырехугольнике лишь войска, необходимые для удержания крепостей, погрузив остальные в Варне на корабли для отправки в Константинополь. Порта рассчитывала успеть сосредоточить до 120000 у сильной Адрианопольской крепости (чем надеялась задержать русское наступление). Одновременно она просила Англию о мирном посредничестве, но Россия отвергла представление Лондонского кабинета, предложив Порте, буде того пожелает, самой обратиться за аманом.

Отойти к Адрианополю удалось лишь одному Мехмеду-Али. Сулейман спешно отступил 30-го и 31-го на Татар-Базарджик. Гурко намеревался здесь его окружить, но в ночь на 2 января турецкая армия ускользнула от охвата, перешла реку Марицу, уничтожив за собой мост, и вечером 2-го сосредоточилась у Филиппополя. Гурко промедлил с атакой, собирая отставшие и растянувшиеся войска, шедшие форсированным маршем по сплошной гололедице. Наши трофеи ограничились лишь частью обозов и 1000 пленных. Преследование поручено одной кавказской казачьей бригаде, нагнавшей турок, но по слабости (5 сотен без артиллерии) ничего не смогшей предпринять. Сулейман положил отступить из долины реки Марицы на побережье Эгейского моря, так как дорога на Адрианополь была уже перехвачена русской конницей (у станции Семенли). Однако русским удалось его зацепить - ив трехдневных боях 3-го, 4-го и 5 января у Филиппополя турецкая армия была совершенно разгромлена, потеряв 20000 человек и 114 орудий - всю свою артиллерию.

Сулейман решил дать отдохнуть своим войскам у Филиппополя, а в случае, если русские его атакуют, принять бой. Это последнее решение привело в ужас подчиненных паши, просивших его не рисковать последней турецкой армией, но переубедить сердарь-экрема им не удалось. 2 января вечером авангард Гурко (граф Шувалов с павловцами и гвардейскими стрелками) перешел в темноту, по грудь в воде и в 8-градусный мороз широкую и быструю Марицу, по которой уже шел лед. 3 января тем же путем перешла остальная часть 2-й гвардейской дивизии. Переправившиеся войска весь день вели бой, в общем нерешительный, ожидая развертывания главных сил. Сулейман, заметив опасность, приказал безотлагательно отступить, но было уже слишком поздно. 4 января утром русские овладели Филиппополем, форсируя ледяную Марицу всюду, где имелись броды, а вечером Лейб-Гвардии Литовский полк, ворвавшись в самую середину отступавшей турецкой армии у Карагача, внезапной ночной атакой уничтожил пехотную бригаду и захватил 23 орудия. 5 января турецкая армия свернула прямо на юг, причем 2 дивизии, потерявшие связь с главными силами, были совершенно уничтожены. Главным силам удалось оторваться от русских. Наша конница под начальством генерала Скобелева 1-го (отца) выясняла весь день 6 января направление отступления неприятеля, и утром 7-го турки были настигнуты у Караджалара лихим 30-м Донским полком Грекова, атаковавшим полторы турецкие дивизии и захватившим всю оставшуюся у турок артиллерию - 53 орудия. Этим блистательным делом и закончилось преследование разбитой под Филиппополем армии Сулеймана, лишившейся 20000 человек (две пятых состава) и всей артиллерии (114 орудий). В Константинополе долго не знали, где находятся ее остатки. К 15 января они собрались у Карагача и оттуда морем перевезены частью на Константинополь, частью на Галлиполи. Наш урон у Филиппополя был 41 офицер и 1209 нижних чинов.

Таким образом, Гурко вывел из строя последний оплот Оттоманской империи армию Сулеймана. Остатки ее бежали к морю, но добить их не пришлось - генерал Гурко получил предписание главнокомандующего дать изнуренным войскам 3 - 4 дня отдыха, а затем двинуться на Адрианополь. Овладению географическим объектом наша Главная Квартира придавала большее значение, чем истреблению живой силы неприятеля.

Пока Гурко громил турок у Филиппополя, центр нашей армии, не теряя времени, пожинал плоды шейновской победы. В авангарде Скобелева шли 1-я кавалерийская дивизия и герои Шипки - орловцы и Железные стрелки. Сразу оценив обстановку, сложившуюся на театре войны, Скобелев, немедленно по занятии 1 января Эски-Загры, двинул в глубокий рейд на Адрианополь имевшуюся у него конницу - 3 полка 1-й кавалерийской дивизии под командой генерала Струкова.

Этот блистательный рейд решил кампанию. 2 января московские драгуны заняли важнейший железнодорожный узел театра войны - Семенли, отрезав армию Сулеймана от Адрианополя и предрешив ее разгром. Девять русских эскадронов нарушили все стратегические расчеты Турции. Неутомимый Струков громил тылы противника, захватывал обозы, огромные склады продовольствия и снаряжения и 6 января стоял уже в Мустафа-Паше, в кавалерийском полупереходе от Адрианополя.

Взятие Семенли побудило турецкое правительство обратиться, наконец, к великодушию победителя. 5 января турецкие парламентеры прибыли на русские аванпосты. Разгром Сулеймана делал защиту Адрианополя безнадежной. 7-го он был эвакуирован, 8-го туда вступил Струков, а 10-го и авангард Скобелева. Развивая успех, Скобелев в тот же день двинул 1-ю кавалерийскую дивизию Струкова на Константинополь, а подошедшую от Гурко 2-ю Гвардейскую кавалерийскую дивизию на Радосто. 14 января к Адрианополю стали подходить войска Гурко, а 16-го подошел и Радецкий. На верках Адрианополя найдено 70 исправных орудий. Все движения к Адрианополю совершались при чрезвычайно неблагоприятных обстоятельствах - в 10-градусный мороз, а затем в оттепель и гололедицу. Неся все запасы на себе, войска переходили вброд разлившиеся реки и ручьи. Край являл картину полного разорения. Особенно тяжело было положение мусульман, массами погибавших от болгарских ножей. Двинувшись от Адрианополя, Струков занял 13 января Люле-Бургас, обгоняя и обезоруживая бегущих турок и выслав летучие отряды к Чаталдже.

Во время этих решительных событий находившиеся на восточной части театра военных действий наши войска во исполнение директивы от 1 января приступили тоже к решительным действиям, результатом которых было занятие Сливны Деллинсгаузеном, Разграда и Осман-Базара - цесаревичем. Базарджика Циммерманом, сдвинувшимся, наконец, после полугодичной стоянки на одном месте. Деллинсгаузен перевалил Балканы у Твардицы и занял Сливну 4 января. Цесаревич, которому было предписано перейти в наступление по всему фронту Осман-Базар Рущук, начал продвижение 13-го, а 14 января 1-я пехотная дивизия заняла Раз-град, 11-я пехотная дивизия - Осман-Базар без боя. Циммерман взял Базарджик 14 января двойным охватом после незначительного дела 17-й дивизии, а части 7-й кавалерийской дивизии совершили рейд на Праводы (75 верст), разрушив железную дорогу.

Изверившись в помощь англичан и в свои деморализованные войска, устрашенное рейдом конницы Струкова, турецкое правительство предписало своим уполномоченным безусловно подчиниться русским требованиям - и 19 января в Адрианополе было подписано перемирие. Турецкие войска были доведены к самому Константинополю. Русские авангарды, пройдя Чаталджу, стали в 10 - 15 верстах от Царьграда. Гвардия и IV корпус - в первой линии, имея VIII корпус в своем резерве на Чаталдже, 3-ю пехотную дивизию - на правом фланге у Радосто, Гренадерский корпус - от Чаталджи до Адрианополя, IX корпус - в Адрианополе. Главная Квартира прибыла в Сан-Стефано, где 19 февраля 1878 года был заключен мир на выгодных для России условиях.

Но тут вмешалась Европа.

Европейские правительства руководились двоякими соображениями: 1) ненавистью к России - чувством, врожденным каждому европейцу, тем более политическому деятелю; 2) желанием получить свою долю в дележе наследства больного человека.

Австро-Венгрия и Англия заняли открыто враждебную позицию. Британская эскадра адмирала Горнби (3, затем 6 броненосцев) вошла в Мраморное море. Свирепый ненавистник России Дизраэли заявил, что русские в Константинополь не войдут. И смелый англо-австрийский блеф удался. Успех этой бравады превзошел все ожидания наших супостатов. Дымки трех броненосцев подействовали сокрушительно на нашу талантливую дипломатию, столь высоко державшую русское знамя... Мы капитулировали по всему фронту, победоносные полки были остановлены в полупереходе от заветной цели. Победители были поставлены в унизительное положение каких-то полупобедителей, которым из-за границы скомандовали: Смирно! Равнение на Лондон!..

Заняв Константинополь и став твердой ногой на Босфоре, мы бы сразу и окончательно вывели бы из строя Турцию, поставив ее в физическую невозможность возобновить военные действия. Воинственный пыл венских и лондонских политиков сразу охладел бы. Русские канониры у пушек босфорских фортов подействовали бы отрезвляюще на адмирала Горнби и - что самое главное - на премьера Дизраэли. Случилось то же, что и в Восточную войну. Наша дипломатия, боясь восстановить Европу на Россию своей смелостью, восстановила ее на Россию своей робостью. Мы даже не догадались задержать у себя 145000 турецких пленных до выяснения международной обстановки! Возвратив их в конце весны, мы собственными руками воссоздали турецкую армию, с таким трудом сокрушенную у Плевны, Шипки и Филиппополя.

Турецкая армия у Константинополя крепла с каждым днем, наша - таяла от болезней. Осман-паша вновь стал во главе своих восстановленных таборов, и в конце мая 120000 винтовок Пибоди готовы были в любую минуту засыпать свинцом наши позиции. Заменивший великого князя Николая Николаевича генерал Тотлебен стал готовиться к оборонительной кампании...

Весенние месяцы ознаменовались резким конфликтом с Румынией. Россия присоединила Южную Бессарабию, отторгнутую у нее в 1856 году, и этим упразднила унизительное для ее достоинства условие Парижского мира. Румынии вместо этого дана Добруджа, втрое превосходившая территорию Измаильского уезда, и этим дан доступ к морю. На резкий протест Румынии наше правительство пригрозило разоружить румынскую армию. В Валахию двинут XI корпус, 1-я и 11-я кавалерийские дивизии и 2 резервные пехотные дивизии из сформированных в конце зимы в России. Всю весну русские и румыны простояли в готовности кинуться друг на друга.

Бисмарк вызвался быть посредником между Россией, Турцией и Европой. Честный маклер преследовал заднюю мысль: угодить Австро-Венгрии (подготовив этим почву для союза с ней) и мимоходом свести кое-какие счеты с Россией, отомстив за русскую интервенцию в пользу Франции в 1875 году.

И Россия пошла в Берлин извиняться за свою победу. Берлинский трактат свел на нет Сан-Стефанский договор. Приобретения России сводились к Карсу, Ардагану и Батуму. Баязетский округ и Армения до Саганлуга возвращались Турции. Территория Болгарского княжества урезывалась вдвое (Болгарии не дали выхода к Эгейскому морю). Сербия, получившая незначительное приращение, разочаровалась в России и вошла в орбиту австрийской политики. Зато Австро-Венгрия получила в управление Боснию и Герцеговину, и почва для ее союза с Германией против России была подготовлена. Англия за демонстрацию своих броненосцев получила остров Кипр (ценный опорный пункт в восточной части Средиземного моря), а Дизраэли за свою победу над Россией получил титул лорда Биконсфильда.

Русским войскам предоставлено право оккупировать Болгарию и Восточную Румелию (автономная провинция - буфер между Болгарией и Турцией) в продолжение 9 месяцев со дня подписания мира (с 1 июля 1878 года). Гвардия, гренадеры, VIII корпус, 3-я пехотная дивизия и стрелки были перевезены из Фракии в Россию морем, XI корпус из Румынии - по железной дороге. Прочие же войска (IV, IX, XII, XIII, XIV корпуса, 2-я пехотная дивизия, 1-я, 2-я, 4-я резервные пехотные дивизии, 4-я, 8-я, 9-я, 12-я, 13-я кавалерийские дивизии, 7 казачьих полков) остались в распоряжении императорского комиссара генерала князя Дондукова-Корсакова на Балканах. Лето 1878 года прошло в борьбе с партизанами в Балканских горах, в организации болгарской армии, получившей русских инструкторов и командиров, русское оружие и русское обмундирование. Весною и летом 1879 года эти войска вернулись в Россию.

Операции на Кавказе

Для борьбы на Азиатском театре войны предназначались только войска Кавказского военного округа - а именно 4 дивизии (затем 5) из находившихся там 7. Остальные 3 дивизии должны были поддерживать порядок в пределах края, охваченного сильным брожением мусульманских племен.

Отсутствие флота, делавшее турок полными хозяевами на Черном море, побуждало выделить значительные силы в Приморский район - в долину Риона и в батумском направлении. К началу войны в отделе находилось примерно половина наших сил (38 батальонов из общего числа 81) - 32000 человек с 68 орудиями генерала Оклобжио, получивших наименование Кобулетского отряда и имевших против себя у Батума 25000 турок Дервиша-паши. Операции этого отряда развились совершенно отдельно от таковых же Действующего корпуса.

Этот последний - 50000 шашек и штыков, 152 орудия - был вверен генералу Лорис-Меликову. Ему предстояло оперировать на огромном, 300-верстном, фронте в гористой, бедной сообщениями, дикой местности. Соответственно с этим войска Действующего корпуса образовали три группы:

1) главные силы самого Лориса (до 30000 строевых при 96 орудиях),

2) Ахалцыхский отряд генерала Девеля (9000 и 24 орудия),

3) Эриванский отряд генерала Тергукасова (11000 при 32 орудиях).

Дивизии и даже большинство бригад Кавказской армии фактически были упразднены, пойдя на формирование отрядов. В Кобулетском отряде - войска 38-й и 41-й дивизий, полк 19-й и линейные батальоны, в главных силах - Гренадерская дивизия и части 39-й дивизии, в Ахалцыхском отряде - части 38-й и 39-й дивизий, в Эриванском - 19-я дивизия.

Противостоявшие нашему Действующему корпусу войска турецкого главнокомандующего Мухтара-паши насчитывали около 17000 в гарнизонах Карса, Ардагана и Баязета и 12000 с 21 орудием в окрестностях Карса и Алашкертской долине. Однако сведения наши о турках были чрезвычайно преувеличены - их считали в два раза сильнейшими наших главных сил (тогда как в действительности наши главные силы превосходили их вдвое). Поэтому было решено по переходе границы занять в 1 - 2 переходах позиции для прикрытия территории, проверить сведения о неприятеле и затем действовать по обстоятельствам:

главным силам в общем направлении на Каре, Ахалцыхскому отряду - на Ардаган и Эриванскому - на Баязет.

12 апреля 1877 года, в день объявления войны, войска трех отрядов Действующего корпуса перешли границу. Турки, недооценивавшие русские силы и считавшие их слишком малочисленными для наступательной кампании, были застигнуты врасплох. Оставив в Карее 10-тысячный гарнизон, Мухтар поспешил с оставшимися у него слабыми отрядами прикрыть Эрзерум. Отойдя за Соганлугский хребет, он собрал на позиции у Зевина всего 4500 штыков и 6 орудий. Другой отряд в 7000 штыков и 21 орудие прикрывал Эрзерум в Алашкертской долине.

Положение турок было критическим. Русские легко могли овладеть их главной базой - Эрзерумом и уничтожить слабый зародыш турецкой армии на Зевинской позиции. Однако Лорис-Меликов и не подумал воспользоваться своим огромным численным превосходством. Его 60 эскадронов и сотен так и не сумели выяснить ни сил Мухтара, ни их расположения. Остановившись в 20 верстах от Карса, Лорис-Меликов обратил все свое внимание на эту крепость и свел всю деятельность главных сил к рекогносцировкам в ее сторону. Он подарил турецкому главнокомандующему целый месяц.

Пока наши главные силы бездействовали у Карса, Ахалцыхский отряд генерала Девеля, перейдя пограничную речку Арпачай, двинулся к Ардагану. Дойдя 16 апреля до этой крепости, генерал Девель не отважился на ее штурм и просил подкреплений. На усиление его из главных сил был двинут отряд генерала Геймана, и 5 мая Ардаган был взят штурмом. Трофеями было 400 пленных и все 92 бывшие в крепости орудия. Перебито 1750 турок (главным образом жестоким артиллерийским огнем). Остатки - 4000 гарнизона - бежали. Наш урон - 9 офицеров, 335 нижних чинов.

По взятии Ардагана состоялся военный совет для выяснения дальнейшего образа действий. Силы наши были признаны недостаточными для одновременного действия против Карса и против войск Мухтара. Надо было выбирать между взятием крепости и разгромом живой силы противника. Лорис-Меликов пренебрег знаменитым румянцевским правилом и выбрал первое. Он предписал Эриванскому отряду генерала Тергукасова отвлечь на себя все внимание неприятельской армии, а сам сосредоточил все свои силы (с присоединением Ахалцыхского отряда - до 37000 шашек и штыков) у Карса. Одна часть этих сил - генерала Девеля назначена для осадных работ, другой части - генерала Геймана - надлежало обеспечить ее от войск полевой неприятельской армии. А тем временем к туркам успели подойти подкрепления, и в половине мая 5-тысячный отряд Мухтара разросся в 30-тысячную армию.

Мухтар предполагал, собрав курдское ополчение Мусы Кундухова, двинуть всю эту конницу в глубокий тыл русских - на Ахалцых - Тифлис и далее, с тем, чтобы поднять на русских Чечню. Однако грандиозному этому плану сбыться не привелось - в ночь с 17 на 18 мая шедшие в авангарде Геймана нижегородские драгуны разнесли это полчище блистательной атакой при Бегли-Ах-мете. Трофеями этого знаменитого ночного дела было 2 пушки. Муса Кундухов был раньше на русской службе.

3 июня гарнизон Карса предпринял вылазку, отраженную в славном для нас деле при Аравартане. Все дело при Аравартане решила беспримерная атака северских драгун. Полк пошел в карьер на знаменитую нерасстроенную арабистанскую пехоту, прикрытую огнем 50 орудий, прошел пять неприятельских линий насквозь, изрубил арабистанцев без счета, понеся лишь небольшие потери. Северцы гнали турок до самых стен крепости.

8 тот же день 3-го генерал Лорис-Меликов созвал военный совет. Появившаяся за Соганлугом турецкая армия наконец-то привлекла на себя внимание нашего командования. Генералу Гейману было поручено двинуться за Соганлуг, воспрепятствовать Мухтару идти на выручку Карса и оказать содействие Эриванскому отряду.

9 июня отряд генерала Геймана (19000 человек при 64 орудиях) выступил на Милли-Дюзе и Сарыкамыш, где выяснилось, что Мухтар с главными своими силами обратился на Тергукасова, а на Зевинской позиции стоит дивизия Измаила Хаки-паши. Возникал вопрос, идти ли к Хоросану и, став между отрядами Мухтара и Измаила, бить их по очереди, не допустив их соединения и облегчив Тергукасова, или просто атаковать Зевин. Гейман не был Котляревским и принял второе, посредственное и казавшееся более легким решение.

13 июня он атаковал Зевинскую позицию, но был отбит. Против 10000 турок с 16 орудиями Гейман имел двойное, а в артиллерии даже и четверное превосходство - 19000 бойцов с 64 орудиями. В бой, однако, он ввел лишь около 5000 (2 полка Кавказской Гренадерской дивизии). Наш урон - 844 человека, у турок убыло 540. Главная доля вины падает на присутствовавшего здесь и не сумевшего распорядиться Лорис-Меликова. Это, само по себе совершенно незначительное, дело имело роковые последствия. Гейман пал духом и отступил. Лорис-Меликов, растерявшись, снял осаду Карса и 28 июня отвел войска на границу. Почти вся занятая территория, за исключением Ардагана, была потеряна, и Эриванский отряд, оставленный один против всей армии Мухтара, был поставлен в критическое положение. Малодушие нашего командования превратило ничтожную тактическую неудачу в жестокую стратегическую катастрофу.

Эриванскому отряду генерала Тергукасова надлежало удерживать в спокойствии мусульманское население Эриванской губернии и обеспечить левый фланг всего нашего расположения. 12 апреля он перешел границу и 17-го занял без боя Баязет, где оставлен гарнизон. Ход событий под Ардаганом и Карсом (приостановка наступления главных сил) вынудили его оставаться в бездействии. Турки уклонились от боя и отступили в Вану. Ванский паша Фаик собрал в течение мая до 11000 человек регулярных и курдов.

19 мая Лорис-Меликов предписал Тергукасову отвлечь на себя внимание Мухтара. 22-го Эриванский отряд двинулся Алашкертской долиной в пасть врагу. Он прошел 200 верст по дикой местности, ведя партизанскую войну с курдами, и был вынужден отделить на сообщения около трети всех своих сил. Положение Тергукасова было в высшей степени рискованным - перед ним чувствовалась вся армия Мухтара, а с тыла нависла угроза со стороны корпуса Фаик-паши. В то же время Лорис-Меликов, сам с главными силами ничего не предпринимавший, требовал от слабого Эриванского отряда все более решительных действий.

4 июня, сбив турок в бою у Драм-Дага, Тергукасов открыл себе доступ в Пассинскую долину, однако последствия этой победы были парализованы тем, что Мухтар, пользуясь вялостью Лорис-Меликова, смог сосредоточить против 7000 русских главные силы своей армии - 18000. В то же время корпус Фаика в тылу Эриванского отряда осадил Баязет, защищавшийся в семь раз слабейшим гарнизоном.

9 июня Мухтар атаковал Тергукасова у Даяра, но был отбит и отступил к Дели-Бабе. Тергукасов отвел затем свой отряд к Драм-Дагу, где решил выждать развертывания операций отряда Геймана. При Даяре наш урон составил 454 человека. У турок (18000 и 18 орудий) убыло 2000. По соотношению сил - это турецкий Зевин, но потери Мухтара при Даяре вдвое сильнее, чем урон Геймана в деле 13 июня. Тут и застало его 15-го числа известие о зевинской неудаче. Положение Эриванского отряда из рискованного сделалось прямо критическим. Обремененный ранеными, израсходовав свои боевые припасы, он попал между двух огней: корпусом Измаила - из войск Мухтара (8000 ружей и 24 орудия) и корпусом Фаика. Тергукасов с честью вышел из этого положения. Его несокрушимой энергии и нравственному подъему войск после Драм-Дага и Даяра Эриванский отряд обязан своим благополучным отступлением на русскую границу (Эриванская губерния вер это время охранялась всего 2 ротами - к счастью, Фаик не воспользовался этим обстоятельством). Отступление длилось десять дней на протяжении 180 верст, и 25 июня батальоны Тергукасова были уже в русских пределах.

Положение осажденного и геройски защищавшегося Баязета с каждым днем становилось все отчаяннее. 27-го Тергукасов, едва лишь дав отдохнуть своим войскам, двинулся снова через границу, опрокинул 28 июня в ряде столкновений войска Фаика и выручил этим майора Штоквича и геройский его отряд. Гарнизон Баязета состоял из 30 офицеров и 1300 нижних чинов (батальон Ставропольского полка, взвод 19-й артиллерийской бригады и нескольких команд). Комендантом был подполковник Пацевич. 5 июня турецкое полчище обложило цитадель. Стойко отражавший атаки гарнизон стал испытывать мучения от жажды. В цитадели не было воды, и много смельчаков платилось жизнью при доставке по несколько ведер из источника, по которому турки били почти без промаха. Пацевич пал духом и на совете предложил сдачу. Но господа офицеры его застрелили, и комендантом стал старший после него майор Штоквич, решивший сопротивляться до конца. Раненым стали выдавать по кружке, здоровым - по полкружки воды через день (в палящий июньский зной). На 24-й день гарнизон был спасен, лишившись за время осады 7 офицеров и 310 нижних чинов.

Неблагоприятный оборот дел встревожил наместника Кавказа - великого князя Михаила Николаевича, лично прибывшего на фронт со своим начальником штаба генералом Обручевым215 и взявшего на себя руководство операциями. Русские войска были расположены на местах, уже прославивших наше оружие, - авангард Геймана стал у Башкадыклара, главные силы Лориса - у Кюрюк-Дара. Всего у нас в ружье было 30000 человек при 120 орудиях, не считая Кобулетского и Эриванского отрядов. Инициатива перешла к противнику. Заставив русских отступить по всему фронту и получив подкрепления, Мухтар-паша решил перенести военные действия в русское Закавказье, имея конечным объектом Тифлис.

От Карса на Тифлис можно было двинуться либо через Ахалкалаки, либо через Александрополь. Первое направление было для турок самым выгодным (кратчайший путь, богатая страна), так что великий князь начал спешно стягивать туда войска. Однако Мухтар, не желавший сейчас генерального сражения, предпочел александропольское направление и медленно тронулся туда 2 июля. С ним было до 35000 при 56 орудиях. С 3 по 7 июля турецкая армия заняла позицию на Аладжинских высотах, где сильно укрепилась на фронте в 22 версты. Мухтар решил выждать здесь корпус Измаила с эриванского направления и затем уже перейти в дальнейшее наступление. Из России на Кавказ были двинуты 1-я гренадерская и 40-я пехотные дивизии. До прибытия этих подкреплений великий князь не находил возможным штурмовать сильную Аладжинскую позицию, ограничиваясь рекогносцировкой ее и полицейскими мероприятиями в большом масштабе против волновавшегося населения. Положение на Кавказе, таким образом, сделалось чрезвычайно похожим на создавшееся как раз в то же время на Балканах в результате Второй Плевны. Весь июль прошел в бездействии - с нашей стороны вынужденном, с турецкой - добровольном. Мухтар не сходил с Аладжи, Измаил действовал (в общем очень вяло) против Тергукасова.

В последних числах июля к Арпачаю подошла 40-я пехотная дивизия, а в первых числах августа и 1-я гренадерская. Первые усилия решено было обратить против Измаила (и с этой целью отряд Тергукасова значительно усилен), а затем обратиться на Мухтара. Однако в ночь на 13 августа Мухтар неожиданно перешел в наступление и нанес нам довольно чувствительный удар. В деле 13 августа 20000 турок, с потерей 1359 человек, потеснили 8000 русских. Мы лишились 992 человек. До того 6 августа мы предприняли усиленную рекогносцировку Аладжи с потерей 9 офицеров, 353 нижних чинов. В результате этого дела операция против Измаила была отложена, и все внимание великого князя сосредоточилось на Аладже.

К половине сентября здесь против 40000 ружей и 96 орудий Мухтара у нас сосредоточилось до 60000 шашек и штыков при 218 орудиях, и с этими силами положено приступить к решительным операциям. Трехдневное наступательное сражение 20-го, 21-го и 22 сентября закончилось безрезультатно, однако последствия его сказались скоро - уже 27-го числа турки отошли в исходное свое до 13 августа положение. Наступление с 20 по 22 сентября закончилось неудачей, несмотря на частичный успех при Хаджи-Вали. Методы его напоминают Плевну. Наш урон составил 93 офицера и 3290 нижних чинов - наиболее кровопролитное дело за кампанию. Турки лишились 5000. Бездействие Измаила и приближение зимы побуждали Мухтара отступить к Карсу. Он отложил эту операцию до подвоза в Каре необходимых запасов и этой заминкой погубил свою армию.

Едва лишь был замечен отход турок на главную их позицию, как в тот же день, 27 сентября, великий князь Михаил Николаевич стал готовиться к нанесению им сокрушительного удара. В решительном сражении 2-го и 3 октября на Аладжинских высотах (иначе при Авлиаре) турецкая армия была совершенно уничтожена. Остатки ее бежали частью в Каре, частью с самим Мухтаром к Зевину. Вся бывшая у турок артиллерия досталась русским. Мухтар уже отправил в Каре большую часть своей артиллерии. У него осталось на армию в 36000 всего 39 орудий. Мы ввели в дело 55000 с 200 орудиями. Разгром турок был полным: они лишились 22000 человек - 15000 убитых, раненых и разбежавшихся и 7000 пленных, в том числе 7 пашей, с 35 орудиями. Мы применили глубокий охват обоих флангов неприятеля, лишившись в этом славном деле 56 офицеров и 1385 нижних чинов. Великий князь Михаил Николаевич награжден орденом святого Георгия I степени.

Эти остатки неприятельской армии могли быть совершенно истреблены энергичным, безостановочным преследованием. К сожалению, организация преследования всегда являлась нашей слабой стороной. Русская армия умела побеждать, но не умела пользоваться плодами своих побед. Распоряжения о преследовании были отданы лишь в диспозиции на 5-е число. Главные силы были разделены на два отряда - генерала Лазарева216 (32000 человек при 146 орудиях), двинутый под Каре, и генерала Геймана (18000 человек при 98 орудиях), которому поручено совместно с Эриванским отрядом генерала Тергукасова пре следование остатков Мухтара и корпуса Измаила и движение к Эрзеруму.

12 октября Гейман подошел к Зевинской позиции, где находился слабейший вчетверо отряд Мухтара без артиллерии. Однако вместо того, чтобы атаковать неприятельскую позицию, Гейман остановился против нее в бездействии. Мало того - он не распорядился занятием Хоросана и Кепри-Кея - единственных пунктов, где могло состояться соединение неприятельских отрядов Мухтара и Измаила.

Тем временем корпусу Измаила удалось скрытно отойти от Тергукасова. Он двинулся форсированными маршами по горам, бросив обозы и тяжести. Мухтар 14 октября очистил Зевинскую позицию и, совершив опасный фланговый марш в 10 верст от все бездействовавшего Геймана, двинулся на Кепри-Кей, где русский генерал не сумел его предупредить. 15-го числа в Кепри-Кее состоялось соединение Мухтара и Измаила, и турецкий главнокомандующий вновь располагал силами - 20000 ружей при 40 орудиях - с которыми мог надежно прикрыть Эрзерум. 17-го турки отступили от Кепри-Кея на сильную позицию при Деве-Бойну.

21 октября у Гассан-Калы войска Геймана соединились с отрядом Тергукасова. Гейман, как старший производством, вступил в командование соединенными силами (25000 при 90 орудиях). Он решил атаковать турок на Деве-Бойну с тем, чтоб по разгроме их попытаться овладеть Эрзерум ом. Это должно было обеспечить войскам удобные зимние квартиры, не говоря уже о громадном моральном значении взятия анатолийской твердыни.

23 октября последовал штурм Деве-Бойну и полный разгром турок. При Деве-Бойну у нас убыло 29 офицеров, 590 нижних чинов. Турки лишились 3000 убитыми и ранеными, 3000 пленными и всех 43 бывших у них орудий. Гейман демонстрировал войсками нашего левого фланга против правого фланга турок на Палантекене, куда Мухтар и стянул все резервы. В сумерки же Тергукасов с частями 19-й и 39-й пехотных дивизий нанес решительный удар левому флангу турок на высоте Узун-Ахмет. Толпы деморализованных, побросавших оружие аскеров устремились в Эрзерум, их командиры потеряли голову. Никто не думал о сопротивлении. Объятое ужасом население Эрзерума собралось у карсских ворот просить аман у русских. Но русские не явились...

Гейман не воспользовался этой блестящей победой. Три дня он простоял в полном бездействии в 15 - 20 верстах от Эрзерума и лишь 27-го подступил к крепости. Турки тем временем успели прийти в себя, собрать разбежавшиеся таборы и занять ими форты и укрепления для упорной обороны. В ночь на 28 октября Гейман штурмовал Эрзерум, но был отбит. Диспозиция составлена неумело, колонны сбились с направления, проблуждав всю ночь. Один лишь Бакинский полк взял форт Азизие. Наш урон - 600 человек, нами взято 500 пленных. В результате этой неудачи, в которой был сам виноват, Гейман должен был отступить от Эрзерума - оставаться здесь на зиму значило бы погубить войска от лютых морозов на пустынном и диком плоскогорье. Русские войска расположились на зиму в редких деревушках Пассинской долины в невозможнейших санитарных условиях.

Пока Гейман добивал Мухтара на Деве-Бойну, отряд генерала Лазарева 9 октября подступил к Карсу и 13-го начал осадные работы. Осадный корпус поступил под командование Лорис-Меликова. Великий князь отбыл в Тифлис к исполнению своих обязанностей наместника (генерал Обручев остался). Блистательный штурм в ночь на 6 ноября дал нам Каре и завершил фактически войну на Кавказе. Каре взят ночным штурмом 1-й гренадерской, 40-й пехотной дивизиями и Кавказской стрелковой бригадой. В крепости взято 303 орудия. Из гарнизона в 25000 человек 3000 перебито на штурме, 5000 больных и раненых, 17000 с 5 пашами и 800 офицерами сдалось в плен. Наш урон при этом - 2 генерала, 75 офицеров, 2196 нижних чинов.

По взятии Карса часть войск была двинута в Эрзерумский район на усиление Геймана. Мероприятие это имело печальные последствия, усилив и без того большую скученность, лишенных медикаментов, ютившихся в грязных туземных хижинах и землянках войск, и в ту зиму русские стоянки в Пассинской долине и за Соганлугом обратились в тифозные кладбища. В числе жертв тифа был и генерал Гейман. Согласно условиям перемирия Эрзерум был 11 февраля на полгода передан русским (с 20 декабря крепость была блокирована, причем на позициях войска стояли в снегу выше человеческого роста).

Батумская операция

Операции Кобулетского отряда генерала Оклобжио против Батумского турецкого корпуса Дервиш-паши развивались независимо от общей обстановки на театре войны. 12 апреля 1877 года генерал Оклобжио перешел границу и 14-го занял высоты Муха-Эстате, где прочно укрепился. Действовать ему пришлось в труднопроходимой местности и в тяжелых условиях (враждебное население, трудность подвоза, недостаток горной артиллерии). По выделении Ардаганского отряда у генерала Оклобжио осталось всего 14000 человек при 48 орудиях против двойного превосходства сил Дервиш-паши. Действия Кобулетского отряда отличались медлительностью и вялостью. Турецкая армия имела время изготовиться и занять крепкую позицию у Цихидзири. Генерал Оклобжио, пойдя на сближение с неприятелем, занял 29 апреля позицию у Хуцубани, где бездействовал полтора месяца. 12 -июня он атаковал Дервиша при Цихидзири, но был отражен (что совпало с зе-винской неудачей), эвакуировал Хуцубани и отошел на апрельские позиции при Муха-Эстате, где занял чисто оборонительное положение. Дервиш-паша дважды атаковал Муха-Эстате - 1-го и 12 августа, но оба раза был отбит. Кобулетский отряд (поступивший под команду генерала Комарова) простоял здесь 5 месяцев. 15 ноября турки внезапно отступили на Цихидзирскую позицию: после падения Карса Дервиш боялся быть разбитым превосходными русскими силами.

В первых числах января 1878 года великий князь Михаил Николаевич предписал генералу Комарову217 возобновить наступление на Батум. 18 января - за сутки до перемирия - генерал Комаров снова атаковал Цихидзири и был отбит, напрасно понеся большие потери. На следующий день была получена депеша о перемирии, отдавшем Батум и Эрзерум России.

Разбор войны 1877 - 1878 годов

Политически война 1877 - 1878 годов далеко не дала того, что смогла бы дать. Берлинская капитуляция Горчакова была менее почетной, нежели Плевненская капитуляция Османа-паши. Европа присвоила себе плоды русских побед Россия была жестоко унижена.

Задержанная робкой дипломатией по первому боцманскому свистку с английского броненосца у самых стен Царьграда, победоносная русская армия болезненно переживала это национальное унижение. На родине же настроения мало чем отличались от послесевастопольских. Ответственность за все ложится целиком на неспособных руководителей российской великодержавной политики, поражавших чрезмерной впечатлительностью и полнейшим отсутствием выдержки.

Стратегически война эта - за исключением последнего месяца кампании - дала сплошь отрицательные образцы. О турецкой стратегии мы и говорить не будем - ее просто не существовало.

Человек обаятельный, любивший войска и любимый ими, великий князь Николай Николаевич не был полководцем. Мы можем лишь догадываться о затруднениях Государя при выборе главнокомандующего. Существовавшее Положение о полевом управлении войск было составлено генералом Милютиным (как впоследствии генералом Сухомлиновым) определенно в пользу военного министра. Назначить же Милютина, никогда ничем не командовавшего, Государь при всем своем доверии к нему как к администратору не мог. Все называли Барятинского, но это было бы афронтом Милютину. Единственным выходом для Государя явилось назначить своего брата, но задним числом можно лишь пожалеть, что главнокомандующим не был назначен победитель Шамиля. Ответственнейшая должность главнокомандующего явно превышала силы и способности великого князя Николая Николаевича. У него отсутствовало первое и основное качество полководца - сила духа. Он терял голову при неудачах: его отчаянная телеграмма князю Карлу после Второй Плевны, упадок духа после Третьей - когда он находил дальнейшую кампанию безнадежной достаточно это показывает. Он мог бы еще занимать эту должность без ущерба делу при непременном, однако, условии наличия хорошего и знающего свое дело начальника штаба. Таковым, конечно, не мог считаться генерал Непокойчицкий, роль которого (подобно роли Янушкевича при Николае Николаевиче - Младшем 37 лет спустя) была ничтожной. Юрий же Данилов ставки 1877 года именовался генералом Левицким и пользовался дружной ненавистью всей армии. Его считали главным виновником всех неудач, что следует, однако считать преувеличенным. Современники рисуют генерала Левицкого в чрезвычайно отрицательном свете как человека и как офицера. Не следует, однако, забывать его заслуги после Третьей Плевны, когда он вместе с Милютиным отстоял перед Государем, вопреки большинству, продолжение кампании.

Основным пороком нашей стратегии в эту войну является беспримерная, неслыханная в военной истории разброска сил. Желая решительно всюду иметь заслоны, наша Главная Квартира буквально распыляет армию: два корпуса - под Рущук, один - в Добруджу, один - на Балканы, один - под Никополь, один оставлен на Дунае... Ни один из фасов этого трехстороннего каре не оказывается способным на сколько-нибудь решительные действия. Для главной задачи перехода Балкан - операции, в которой и заключался весь смысл войны, назначено всего десять батальонов генерала Гурко! Корпус Радецкого удерживают на линии Балкан - и в пасть врагу шлют слабый отряд, пусть и с выдающимся начальником. Результат - Эски-Загра. Прагматическое изучение военной истории - обобщение, синтез - у нас отсутствовало (заучивали механически факты и цифры). Результатом этого и явилось то упорное применение нелепой идеи стратегического авангарда, которой у нас характеризуется всякое начало кампании. В 1853 году уже едва не случилось катастрофы при Баяндуре, но опыт с Орбелиани пропал даром, и в 1877 году посылают Гурко. И этот опыт тоже пропадает даром - Старая Загора в мельчайших подробностях повторится под Тюренченом. Более того, Тюренчен в свою очередь будет воспроизведен в 1914 году под Опатовом!

К началу июля 1877 года у нас получилось, таким образом, следующее положение:

1) ведут войну - 10 батальонов (на главном стратегическом направлении);

2) смотрят, как ведут войну, - 120 батальонов (на второстепенных направлениях, в различных резервах и наблюдательных отрядах);

3) вовсе не ведут войны - 60 батальонов (VII и Х корпуса, созерцающие закат солнца в новороссийских степях и на Черном море).

Это момент наших первых неудач. Чрезвычайно характерно употребление, которое наша Главная Квартира делает тогда из своего единственного резерва XI корпуса, оставленного на Дунае. Она его разменивает на мелочи, распыляет на три отряда, двинутых в три направления и не принесших, вследствие этой распыленности, ни малейшего облегчения на фронте. Одна его дивизия (11-я пехотная дивизия) двинута не на почти что обнаженную Шипку и не под Плевну, где только что случилась неустойка, а куда-то в пустопорожнее пространство под Осман-Базар для более чем проблематичной связи Радецкого с цесаревичем. Суворов, между тем, учил: Идешь в бой, снимай коммуникацию! Однако суворовские заветы игнорировались милютинской армией, как до того игнорировались армией гатчинской. Другая дивизия (32-я) раздроблена. Одна бригада двинута под Плевну (для большего беспорядка - со штабом корпуса), другая оставлена в Румынии, и это несмотря на то, что на фронте важна была каждая рота!

Будь следом за Гурко двинут за Балканы весь VIII корпус Радецкого (а не только 2 полка), мы никогда не имели бы Эски-Загры. Сулейман запросил бы помощи - он никогда не мог бы надеяться одолеть равные силы русских в полевом бою. Ему на помощь, бросив Плевну, поспешил бы Осман, и у русской стратегии сразу развязались бы руки. Если же на усиление VIII корпуса был бы сразу двинут целиком с Дуная и XI, то Шейновская битва произошла бы уже в июле, а не в декабре; Филиппопольская победа - в начале августа, а не в январе. Робость, половинчатость и рутина нашей Главной Квартиры, бесцельно разбросавшей свои силы, затянули войну на полгода. Это имело следствием лишнюю жертву ста тысяч жизней, не говоря уже о жестоких страданиях войск в зимний холод, о громадных материальных затратах и о моральном ущербе, причиненном России тремя Плевнами (что сейчас же сказалось на отношении к нам Европы).

Если главная наша ошибка заключалась в том, что мы не двинули сразу же по переправе VIII и XI корпусов за Балканы, то следующая заключалась в бесцельной экспедиции в Добруджу XIV корпуса - добровольном ослаблении нашей и без того недостаточной армии на целый, даром там пропавший для войны корпус.

Исследователя этой войны не может не поразить то обстоятельство, что в то время, как на фронте требовали за две тысячи верст из Петербурга гвардию и 24-ю дивизию, а из Москвы - гренадер и в ожидании их приостановили на два месяца всякие активные операции, все необходимые для армии войска были тут же - не за 2000 верст, а за 100 - 200 от театра военных действий. Это были VII и Х корпуса, уже мобилизованные и уже сосредоточенные в Херсонской губернии и в Крыму. Если в апреле могли еще быть кое-какие, пусть и неосновательные, сомнения относительно возможности турецкого десанта, то в половине июня - по переходе нами Дуная - Турции было уже не до десантов. Ведь и высадка союзников в Крыму могла состояться лишь потому, что русские войска эвакуировали княжества. Оставайся Паскевич на Дунае - в Крыму не высадилось бы ни одной неприятельской роты.

Перевезенные в июле-августе под Плевну, наши VII и Х корпуса не только надежно защитили бы Новороссию, но и решили бы участь войны, приблизив развязку до наступления зимы. Тогда еще, в начале октября, можно было бы двинуть подошедшие из России подкрепления прямо за Балканы, собрав для этого гвардию, гренадер, VIII корпус, 3-ю, 24-ю, 26-ю дивизии, то есть 10 дивизий со стрелками и конницей, чего было бы более чем достаточно. На примере неиспользования VII и Х корпусов мы можем видеть, какую ужасную роль сыграло в 1877 году отсутствие флота на Черном море, приковавшее эти силы к охране побережья. Ответственность за неиспользование этих корпусов лежит на военном министре графе Милютине, составившем неудовлетворительный план кампании и не сумевшем организовать подкрепления Действующей армии.

Итак, главным упреком руководителям русской стратегии в эту войну является неумение распорядиться своими силами на театре войны. Их умения хватало лишь на организацию отрядов трех родов оружия. До организации маневренной массы - решающего кулака в решительном направлении - наша Главная Квартира 1877 года не доросла.

От стратегии к тактике

Нас поражает какой-то импровизационный ее характер. Корпуса и дивизии существуют лишь на бумаге, их управления дезорганизованы, из них нарезаны всевозможные отряды, на которые и возложено ведение боя.

Эти импровизированные отряды ведутся, как правило, импровизированными же начальниками, не знающими командиров и войск, случайно и только что поступивших под их мимолетное командование. Какая разница с прусско-германской армией 1870 года! Там корпуса и дивизии дерутся все время в постоянном составе, никому и в голову не приходит их дезорганизовать, образуя отряды сообразно обстоятельствам. Наоборот, французская армия построена на столь любезном милютинскому Положению 1868 года принципе импровизации (проведенном гораздо шире, чем в России). Высшим соединением мирного времени там был полк. Бригады и дивизии формировались при мобилизации и носили фамилии командиров, являя все характерные признаки наших отрядов. Удивительно, что это обстоятельство ускользнуло от Милютина и не отразилось на его Положении после 1870 года. Результат - Вторая и Третья Плевны. Живые организмы полков, дивизий и корпусов мстили за произведенные над ними вивисекции и ампутации - и мстили жестоко.

Причина этой отрядомании, этих ампутаций и всей путаницы - милютинское канцелярско-отрядное Положение о полевом управлении войск от 1868 года, вводившее импровизацию отрядов в систему. Милютин смотрел на ведение боя бюрократически - он совершенно пренебрегал духовной спайкой начальников и подчиненных, взаимным их доверием, рождающимся в живом военном организме за долгие годы совместной службы в мирное время. Смотря на армию, как на объект для математических выкладок, Милютин игнорировал тот дух, что создается в результате многолетней совместной жизни и совместной работы полков и батарей в рамках одной дивизии и одного корпуса. Составляя свое Положение, он считал, что отряд в 12 - 16 батальонов и 6 батарей, набранных с бору по сосенке, может дать эквивалент дивизии - и этого рода софизмы привели к известным печальным результатам. В частности, к корпусам, созданным - вернее, воссозданным - перед самой войной, не успели еще привыкнуть.

Бессмертная русская пехота вновь показала себя той, какой ее выковали два века славы. Боевые артели волынцев и минцев на систовских кручах, орловцы и брянцы в Орлином Гнезде, Железные стрелки на утесах Шипки, горсть владимирцев на плевненских редутах, гвардия, по грудь в воде переходящая Марицу в ледоход, и те безвестные шипкинские часовые, последним разводящим которых был Святой Георгий, - все это сыновья севастопольских благодетелей, внуки бородинских гренадер, правнуки измаильских чудо-богатырей.

Ходячее мнение о том, что в эту войну нашей пехоте удавалась лишь оборона, а в наступлении она терпела неудачу, совершенно не выдерживает никакой критики. В Третью Плевну скобелевскому отряду - полкам 2 - 16-й дивизий и стрелкам 3-й бригады - удалось то, что не удалось хваленой прусской гвардии при Сен-Прива. А именно - взятие сильной позиции, несмотря на убийственный огонь. Плевненские редуты находились в наших руках целые сутки, тогда как при Сен-Прива 3 бригады прусской гвардии беспомощно залегли перед позицией 94-го французского полка, выбитого лишь обходным движением Саксонского корпуса. Шейново, Аладжа, Деве-Бойну - типичные наступательные операции, не говоря уже о блестяще проведенном ночном приступе Карса - первоклассной крепости. Но самой блистательной, самой грандиозной из наступательных операций явился, конечно, беспримерный штурм Балкан - подвиг, бывший не по плечу ни одной армии в мире, за исключением той, что вели за собой Гурко, Радецкий и Скобелев!

Из общего количества 260 эскадронов и сотен конницы стратегическую роль суждено было сыграть лишь 14. Но рейд их на Адрианополь поставил Турцию на колена. Никогда еще за всю новую историю на долю конной части не выпадало столь решительного жребия, что достался московским драгунам, петербургским уланам, донцам 1-го полка и их лихому начальнику генералу Струкову.

Главная масса нашей конницы всю войну действовала бесцветно, в чем виной исключительно рутинерство старших начальников (достаточно вспомнить Крылова под Плевной). С разведывательной службой она не справилась - по переходе Дуная армия двигалась в потемках, несмотря на наличие при ней 150 эскадронов. Глаза не видели, уши не слышали. Но всякий раз, когда во главе этих эскадронов и сотен становились достойные их командиры, слава венчала их штандарты. Бегли-Ахмет и Аравартан общеизвестны, но не менее достойно славы дело при Караджаларе, где храбрый Греков повторил Картальское дело Баура после Кагула, захватив всю артиллерию армии Сулеймана. Налет же лейб-драгунского эскадрона капитана Бураго на Филиппополь явился исключительным по силе подтверждением того, что смелость города берет.

Артиллерия оказалась на своей всегдашней высоте. В начале войны образована корпусная артиллерия: артиллерийские бригады оставлены в составе 4 батарей, а по 2 батареи от каждой переданы корпусному начальнику артиллерии. При корпусе образовалась, таким образом, как бы артиллерийская бригада в 4 батареи (поровну батарейных и легких). Тактическое ее применение со стороны войсковых начальников часто было посредственно (вроде пятидневной бессмысленной долбежки плевненских укреплений 4-фунтовыми батареями). И так же отлично зарекомендовали себя инженерные войска - зимницкие понтонеры, саперы балканских перевалов.

Остается упомянуть про довольствие армии. Милютин передал его еврейскому товариществу Коган, Грегор, Горвиц и К. Обворованные войска терпели недостаток во всем - товарищество загребало золотые горы. Контракт с этим товариществом являет собой верх легкомыслия - в частности, 3-й параграф лишь чудом не имел роковых последствий. Согласно этому параграфу Главная Квартира обязана была сообщать агентам товарищества за неделю вперед местонахождение воинских частей и соединений на театре войны и все их маршруты. Святая святых военной тайны выносилась на улицу, доверялась сотням посторонних частных лиц, в большинстве факторов Западного края, знавших за неделю то, о чем старшие начальники армии обычно ставились в известность за день или за два. К чести всех этих сотен агентов, почти поголовно евреев, предателей среди них не нашлось. Но это исключительно счастливая случайность.

Русское полководчество шесть месяцев - плачевное, седьмой - блистательно. С июня по конец ноября армия вверена слабому и неумелому руководству Главной Квартиры. Нарезанные ею отряды двигаются наудачу, ощупью, без связи друг с другом и всюду натыкаются на превосходные силы. Тогда пробуют действовать по Мольтке, воспроизвести Гравелот под Плевной. Это не удается, и каждая неудача сопровождается приступом малодушия: после Второй Плевны - челобитная румынам, после Третьей - предложение отступить за Дунай. Воля Государя спасает положение. Однако Плевна парализует всю армию - и Главная Квартира целиком подчиняется воле Османа-паши.

Но тут в первый ряд выдвигаются три вождя: Гурко, Радецкий, Скобелев. Все трое - люди железной воли. Каждый, однако, по-своему: Гурко - могуч и решителен; Радецкий - спокоен и непреклонен; Скобелев - блестящий, сверкающий. В свои энергичные руки принимают они ведение войны, сообщают ему свой неизгладимый отпечаток. И последний, седьмой, месяц дает нам переход Балкан, Шейново, Филиппополь и сокрушение двух турецких армий. Русское военное искусство пробуждается. Грозно и прекрасно оно в этом своем пробуждении!

На первое место следует поставить Гурко. Это - победитель войны 1877 1878 годов, победитель Балкан, вдохнувший свою несокрушимую энергию как в войска, так и в Главную Квартиру. Скобелев еще не успел вполне сформироваться как полководец (Шейново - Рымник, Прагой будет Геок-Тепе). Но он уже стал Белым Генералом, героем легенд - при одном его виде гремит ура!. Радецкий уступает им в полководческом отношении - он не столь монументален, как Гурко, не столь картинен, как Скобелев. Но он из того же гранита - этот на вид скромный, бесстрастный - и бесстрашный - военачальник, шесть месяцев простоявший бессменным часовым на славнейшем и ответственнейшем посту всей войны. Федор Федорович Радецкий еще с кадетской скамьи отличался исключительным прямодушием. Скромностью и застенчивостью он напоминает Нахимова. Когда после Шейнова великий князь Николай Николаевич вручил ему свою георгиевскую звезду, Радецкий в замешательстве сунул ее в карман.

На Балканах война тянется до конца января, на Кавказе с турками покончено уже в октябре. Это - разница между двумя братьями-главнокомандующими. В лице великого князя фельдцейхмейстера Кавказская армия имела авторитетного и волевого полководца, сумевшего объединить действия различных отрядов, направить их к определенной цели - сокрушению неприятельской армии. Старшие начальники Кавказской армии в эту войну - ниже посредственного. Лорис-Меликов слаб и нерешителен, Гейман храбр, но бездарен. Счастливое исключение представляет лишь Радецкий Закавказья - Тергукасов.

Всего в военных действиях принимало участие: 31 пехотная дивизия, 4 стрелковые бригады, 15 кавалерийских дивизий, 3 отдельные кавалерийские бригады и отдельные казачьи части - круглым счетом 600000 человек. Боевые потери составили 32000 убитых, умерших от ран и без вести пропавших, 75000 раненых. Четыре пятых этих потерь приходится на Балканский театр. Потери от болезней во много раз значительнее - только на театре войны случилось 450000 заболеваний, и сыпной тиф унес в могилу свыше 80000 человек.