Оккупация рура – Оккупация Рура | История.ру

Рурский конфликт — Статьи

Еще в марте 1921 года французы оккупировали Дуйсбург и Дюссельдорф в рейнской демилитаризованной зоне. Это позволило Франции открыть путь для дальнейшей оккупации всего промышленного района, кроме того, поскольку теперь французы получили контроль за портами Дуйсбурга, они точно знали объем экспорта угля, стали и другой продукции. Их не устраивало то, как Германия выполняет свои обязательства. В мае был выдвинут Лондонский ультиматум, по которому устанавливался график выплат репараций на сумму в 132 млрд золотых марок, в случае неисполнения Германии грозила оккупация Рура.

Управляемые и оккупированные территории Германии. 1923 год

Тогда Веймарская республика пошла путем «политики исполнения» — следовать требованиям так, чтобы стала очевидной их невыполнимость. Германия была ослаблена войной, в экономике царила разруха, инфляция росла, страна пыталась убедить победителей в том, что их аппетиты слишком завышены. В 1922 году, видя ухудшение в экономике Веймарской республики, союзники согласились заменить денежные выплаты на натуральные — дерево, сталь, уголь. Но в январе 1923 года, международная комиссия по репарациям заявила, что Германия умышленно задерживает поставки. В 1922 году вместо требуемых 13,8 млн тонн угля — только 11,7 млн тонн, а вместо 200 000 телеграфных мачт — только 65 000. Это стало поводом для Франции ввести войска в Рурский бассейн.

Карикатура на выплату Германией репараций

Еще накануне ввода войск 11 января в Эссен и его окрестности, город покинули крупные промышленники. Сразу после начала оккупации германское правительство отозвало своих послов из Парижа и Брюсселя, вторжение объявили «противоречащей международному праву насильственной политикой Франции и Бельгии». Германия обвинила Францию в нарушении договора, заявляла о «военном преступлении». Британия предпочла внешне остаться безучастной, между тем убеждая французов в своей лояльности. На деле же Англия рассчитывала столкнуть Германию и Францию, устранить их и стать политическим лидером в Европе. Именно британцы и американцы посоветовали Веймарской республике проводить политику «пассивного сопротивления» — бороться против использования Францией экономических богатств Рура, саботировать мероприятия оккупационных властей. Между тем, французы и бельгийцы, начав с 60 тыс. военных довели свое присутствие в регионе до 100 тыс. человек и за 5 дней оккупировали весь Рурский регион. В результате Германия лишилась практически 80% угля и 50% чугуна и стали.

Гиперинфляция в Германии

Пока британцы за кулисами вели свою игру, советское правительство было всерьез обеспокоено сложившейся ситуацией. Там заявляли, что эскалация напряженности в этом регионе может спровоцировать новую европейскую войну. В конфликте советское правительство винило как агрессивную политику Пуанкаре, так и провокационные действия германских империалистов.

Между тем, 13 января правительство Германии большинством голосов приняло концепцию пассивного сопротивления. Выплата репараций была остановлена, рурские предприятия и ведомства открыто отказывались подчиняться требованиям оккупантов, на заводах, транспорте и в госучреждениях проходили всеобщие забастовки. Коммунисты и бывшие члены добровольных полувоенных патриотических формирований устраивали акты саботажа и нападения на франко-бельгийские войска. Сопротивление в регионе росло, это выражалось даже в языке — все заимствованные из французского слова заменялись немецкими синонимами. Усилились националистические и реваншистские настроения, во всех областях Веймарской республики тайно формировались организации фашистского типа, к ним был близок и рейхсвер, чье влияние в стране постепенно росло. Они выступали за мобилизацию сил для восстановления, подготовки и перевооружения «великой германской армии».

Протест против оккупации Рура, июль 1923 года

В ответ на это Пуанкаре усилил оккупационную армию, запретил вывоз угля из Рура в Германию. Он рассчитывал добиться статуса, аналогичного для Саарского региона — когда формально территория принадлежала Германии, но вся власть была в руках французов. Усилились репрессии оккупационных властей, был арестован ряд углепромышленников, проводились аресты правительственных чиновников. В целях устрашения был проведен показательный суд и казнь члена фрайкора Альберта Лео Шлагетера, которого обвинили в шпионаже и саботаже. Германское правительство неоднократно выражало свой протест, но Пуанкаре неизменно отвечал, что «все меры, принимаемые оккупационными властями, совершенно правомерны. Они являются последствием нарушения Версальского договора германским правительством».

Французский солдат в Руре

Германия надеялась на помощь Англии, но британцы постепенно осознали, что далее подливать масло в огонь может быть опасно для них самих. Англия рассчитывала, что из-за оккупации упадет франк и курс фунта взлетит. Только они не учли, что из-за этого немцы потеряли платежеспособность, разруха в экономике Германии дестабилизировала европейский рынок, английский экспорт упал, в Британии стала расти безработица. В последней надежде на помощь англичан, германское правительство 2 мая направило им и правительствам других стран ноту с предложениями по репарациям. Все вопросы предлагалось решать на международной комиссии. Произошел новый виток дипломатической схватки. Франция резко возражала против обвинений в нарушении Версальского договора и требовала прекратить пассивное сопротивление. В июне канцлер Куно немного пересмотрел свои предложения и выдвинул идею определения платежеспособности Германии на «беспристрастной международной конференции».

Оккупационные войска

Через месяц Англия выразила свою готовность оказать давление на Германию с тем, чтобы та отказалась от сопротивления в Руре, но при условии оценки платежеспособности Веймарской республики и установления более реальной суммы репараций. Франция вновь отвергла любые предложения, мировая печать заговорила о расколе в Антанте. Пуанкаре заявил о том, что разорение Германии — дело рук самой Германии и оккупация Рура не имеет к этому отношения. Немцы должны отказаться от сопротивлений без всяких условий. Было очевидно, что и Франция и Германия хотят скорейшего разрешения конфликта, но обе стороны слишком горды для того, чтобы пойти на уступки.

Генерал Чарльз Дауэс

Наконец 26 сентября 1923 года новый рейхсканцлер Густав Штреземан объявил о прекращении пассивного сопротивления. Под давлением США и Англии Франция подписала союзническое соглашение о контрольной комиссии по фабрикам и шахтам Рура. В 1924 году комитет под руководством американца Чарльза Дауэса разработал новый план выплат репараций Германией. Веймарская республика смогла преодолеть инфляцию и постепенно стала восстанавливать свою экономику. Державы-победительницы стали получать свои выплаты и смогли вернуть военные кредиты, полученные от США. Всего за время рурского конфликта ущерб германской экономики составил от 4 до 5 млрд золотых марок. В июле-августе 1925 года оккупация Рурского региона завершилась.

diletant.media

РУРСКИЙ КОНФЛИКТ 1922–23 • Большая российская энциклопедия

РУ́РСКИЙ КОНФЛИ́КТ 1922–23, во­ен­но-по­ли­тич. кон­фликт, вы­зван­ный фран­ко-бельг. ок­ку­па­ци­ей Ру­ра. Спро­во­ци­ро­ван пра­вы­ми кру­га­ми герм. пром. капи­та­ла, ко­то­рые вы­сту­пи­ли про­тив вы­пла­ты Гер­ма­ни­ей ре­па­ра­ций, ус­та­нов­лен­ных Вер­саль­ским мир­ным до­го­во­ром 1919, и стре­ми­лись к соз­да­нию фран­ко-герм. син­ди­ка­та уг­ля и ста­ли, в ко­то­ром пла­ни­ро­ва­ли за­нять гос­под­ствую­щее по­ло­же­ние. 11.12.1922 герм. мил­ли­ар­дер Г. Стин­нес опуб­ли­ко­вал за­яв­ле­ние, из ко­то­ро­го сле­до­ва­ло, что герм. пра­витель­ст­во долж­но от­ка­зать­ся от вы­пла­ты ре­па­ра­ций. 9.1.1923 ре­па­рац. ко­мис­сия Ан­тан­ты го­ло­са­ми пред­ста­ви­те­лей Фран­ции, Ита­лии и Бель­гии вы­не­сла по­ста­нов­ле­ние о том, что Гер­ма­ния не вы­пол­ня­ет сво­их обя­за­тельств. 11.1.1923 франц. и бельг. вой­ска на­ча­ли ок­ку­па­цию Ру­ра, в ре­зуль­та­те ко­то­рой бы­ло за­ня­то ок. 7% по­сле­во­ен­ной тер­ри­то­рии Гер­ма­нии, где до­бы­ва­лось 72% уг­ля и про­из­во­ди­лось св. 50% чу­гу­на и ста­ли. Франц. вла­сти объ­я­ви­ли Рур на осад­ном по­ло­же­нии и при­сту­пи­ли к за­ня­тию шахт, руд­ни­ков, за­во­дов, ж.-д. стан­ций и пор­тов. Герм. пра­ви­тель­ст­во во гла­ве с В. Ку­но при­зва­ло на­се­ле­ние Ру­ра к «пас­сив­но­му со­про­тив­ле­нию» и са­бо­та­жу. Ок­ку­пац. вла­сти от­ве­ти­ли ре­прес­сия­ми: вы­се­ли­ли из Ру­ра в не­ок­ку­пи­ро­ван­ную часть Гер­ма­нии ок. 130 тыс. чел., на­ла­га­ли штра­фы, вы­но­си­ли смерт­ные при­го­во­ры. С про­тес­том про­тив ок­ку­па­ции вы­сту­пи­ло толь­ко пра­ви­тель­ст­во СССР. Ок­ку­па­ция Ру­ра по­ста­ви­ла Гер­ма­нию на грань эко­но­мич. ка­та­ст­ро­фы и ста­ла ис­ход­ным пунк­том ост­рых со­ци­аль­ных по­тря­се­ний в стра­не – Гам­бург­ско­го вос­ста­ния 1923, ор­га­ни­зо­ван­но­го ком­му­ни­ста­ми, «Пив­но­го пут­ча» 1923, воз­глав­ляе­мо­го А. Гит­ле­ром, и др. Ок­ку­па­ция Ру­ра за­вер­ши­лась в авг. 1925 в со­от­вет­ст­вии с Дау­эса пла­ном и др. ре­ше­ния­ми, при­ня­ты­ми на Лон­дон­ской кон­фе­рен­ции дер­жав – по­бе­ди­тель­ниц в 1-й ми­ро­вой вой­не (16.7–16.8.1924).

bigenc.ru

Французские националисты и оккупация Рура

Бельгийскому курортному городу Спа выпала необычная слава: его название из имени собственного стало нарицательным. «Пойдем в спа», — говорят сегодня друг другу отдыхающие по всему миру, вряд ли задумываясь, откуда взялось это слово. А мы отправимся в тот Спа, что с большой буквы.

Версальский «мирный» договор оставил Европу в состоянии хаоса, как политического, так и экономического. «Союзникам» приходилось урегулировать последствия не только войны, но и «мира», который они сами составили. Этой цели служили многочисленные конференции, нередко проводившиеся в уютных курортных городках. Конференция в Спа в июле 1920 года интересна для нас по двум причинам. Первая: туда впервые пригласили немцев и дали им возможность изложить свою позицию. Вторая: Франция получила право ввести войска в Рур, если Германия не выполнит принятых обязательств по поставкам угля.

Германия не могла выполнить навязанные ей обязательства даже в смягченном варианте. Франция не спешила воспользоваться правом ввести войска, памятуя о недовольстве Лондона и Рима оккупацией Франкфурта и Дармштадта в апреле-мае 1920 года, предпринятой без согласия и даже уведомления «союзников». Это, в свою очередь, вызывало недовольство националистов из монархического движения Action française. «Пришло время проводить в отношении Германии политику, соответствующую победе», — заявил 24 мая 1920 года его трибун Леон Доде, подчеркнув, что экономические отношения Франции и Германии «должны основываться на нынешнем положении победителя и побежденного» (DDR, 43, 46).

Не вдаваясь в детали международных конференций и парламентских дебатов, остановимся на важнейших событиях и ключевых фразах.

В конце октября 1920 года Доде развернул в газете L’Action française кампанию за оккупацию Рура: «В нынешних условиях преступно и безрассудно не использовать единственную меру, которая гарантирует нам защиту от немецких поползновений к новой агрессии. <…> Состояние наших войск превосходно, как никогда, но станет еще лучше, когда они увидят в этом энергичном акте осязаемое, материальное проявление победы, которая до сегодняшнего дня остается платонической. <…> Не боюсь заявить, что вступление наших войск в Рур и уверенность в том, что мы заставим Германию заплатить все, что она должна, в сочетании с обеспечением полной безопасности наших границ вызовут подлинный энтузиазм. <…> Этого ждут, и когда оно свершится, каждый француз вздохнет с облегчением» (LDA, 16–17).

«Экономический кризис может быть разрешен только внешнеполитическими действиями, — подчеркнул вождь монархистов Шарль Моррас. — Для достижения успеха действия должны быть военными» (ММТ, I, 185).

Шарль Моррас. Открытка с автографом. Из собрания В.Э. Молодякова

12 января 1921 года Палата депутатов отправила в отставку премьера Жоржа Лейга, обвиненного в «раболепствовании» перед Лондоном по экономическим вопросам. Президент Александр Мильеран поручил формирование кабинета мастеру компромиссов Аристиду Бриану, которого L’Action française прямо называла изменником и требовала предать Верховному суду.

3 марта победители предъявили очередной ультиматум по репарациям. «Мы легко можем оккупировать все части Германии, какие захотим, — заявил днем позже Жак Бенвиль, главный эксперт L’Action française по германским делам. — Но если только для того, чтобы получить подпись под очередной бумагой, то не стоит. Военная прогулка, с которой мы вернемся с пустыми руками? Нет уж, спасибо!» (JBJ, 75).

Не получив удовлетворительный ответ из Берлина, «союзники» 7–8 марта заняли Дуйсбург, Дюссельдорф и Рурорт, а 13 марта установили таможенную границу по Рейну в соответствии со статьей 270 Версальского договора. Под угрозой занятия всего Рурского бассейна Германия в мае согласилась с требованиями «союзников», но «когда поводы для оккупации были устранены, французская оккупация все же осталась» [1]. «Германия не заплатит, и мы останемся», — записал Морис Баррес слова экс-премьера Жоржа Клемансо (GPR, 386). Оба хотели, чтобы Германия заплатила — и чтобы Франция осталась. Того же мнения придерживался Моррас: «Можно позволить ей (Германии. — В.М.) работать достаточно для того, чтобы платить и жить, но не настолько, чтобы она стала опасной для нас» (ММТ, I, 284).

С таким подходом обеспечить мир в Европе было затруднительно.

Бриан не был ни «предателем», ни «агентом бошей». Имея собственное понимание национальных интересов Франции и реалий момента, основанное на долгом опыте, он сделал ставку на демократические силы в Берлине и рассчитывал видеть Веймарскую республику мирным младшим партнером в европейском «концерте», не допуская ее чрезмерного сближения с Лондоном (посла в Берлине лорда д’Абернона считали дипломатическим ментором германского правительства) и, тем более, с Москвой. При этом премьеру приходилось считаться с Великобританией, экономические и политические позиции которой после войны укрепились, стремясь сохранить то немногое, что осталось от согласия между Лондоном и Парижем. Моррас, Доде, Бенвиль, Баррес не верили в сотрудничество единой Германии с Францией, поскольку та остается «Пруссией», а ее социалисты — такие же пангерманисты, как Гуго Стиннес и другие магнаты, и действуют с ними заодно.

После очередной поездки Бриана в Лондон в мае 1921 года Моррас призвал действовать без оглядки на «союзников», коль скоро они не могут и не хотят гарантировать безопасность Франции. «Сейчас мы достаточно сильны, чтобы выступить в одиночку. Но в нынешней ситуации эта сила с течением времени будет убывать. Применив, показав сегодня нашу силу и политический дух, мы можем создать в Европе структуру, к которой присоединятся наши колеблющиеся друзья». «Нуждаемся ли мы в Англии? — добавил он. — Да, как и она в нас» (ММТ, I, 260). «Первое, что необходимо нам, — подхватил Бенвиль, — это не безопасность, о которой говорится в официальных речах. Это свобода действий, без которой мы не обретем безопасность» (JBJ, 111).

Несмотря на эти аргументы и призывы, депутаты раз за разом голосовали за доверие кабинету, располагавшему устойчивым большинством. Доде назвал Палату «недальновидной, хотя и патриотичной», но Моррас критиковал уже не правительство и президента, а весь Национальный блок и депутатский корпус: «Есть нечто более презренное, чем Бриан: это сама Палата». Досталось даже «нашему дорогому Барресу» за «иллюзии в отношении Бриана, удивительные для столь опытного психолога» (Доде), «да раскроет он глаза на творящееся в Палате» (Моррас) (DDR, 77–81).

Баррес внял критике. Когда Бриан под влиянием Лондона заговорил о возможном снятии санкций против Германии, он — «вместе со всей Францией» — потребовал их сохранить и проводить «политику победителей» вместо «политики слабости» (GPR, 146, 161). Решение Бриана об отмене таможенной границы по Рейну Баррес оценил как «огромную ошибку», «бедствие» и «непостижимый шаг назад», сделанный «ради нашего подчинения английской политике» (GPR, 166–167, 171). Насмехаясь над аргументом, что граница «серьезно затрудняет жизнь Германии», Моррас назвал решение «маневром в пользу бошей» (ММТ, I, 284).

18 октября 1921 года Доде произнес в Палате речь, которую считал одной из важнейших в своей депутатской карьере (LDA, 52–91). Поводом стало убийство в Верхней Силезии французского наблюдателя капитана Монталегра, темой — политика в отношении Германии, целью — свержение Бриана. Под выкрики слева «королевский прокурор» обвинил правительство в отходе от жесткой репарационной политики и осудил соглашения с Берлином об «урегулировании» выплат.

Леон Доде. Открытка. Из собрания В.Э. Молодякова

На следующий день в дискуссию вступил Баррес. В отличие от Доде он не давал волю эмоциям, говорил корректно и аргументированно, пересыпая речь цитатами из Бриана. Поддержанный аплодисментами правых оратор потребовал объяснить причину отказа от столь эффективной меры, как санкции и таможенная граница: «Трудно поверить, что вы приняли эти значительные и удачные меры только для того, чтобы отказаться от них через несколько месяцев» (GPR, 177). «Рейнский регион — источник жизни германской экономики, — отметил Баррес. — Дуйсбург — самый большой речной порт Европы. Дюссельдорф — столица железа и стали. Восемь десятых химической промышленности Германии находятся на левом берегу Рейна. Мы хотим контролировать экономическую жизнь Рейна. <…> Рейн может гарантировать нам и репарации, и выполнение договора, — заключил он. — <…> Отмена санкций есть проявление слабости, капитуляция, на которую мы не можем согласиться» (GPR, 187, 196).

Бриан, которому хлопали слева, ответил, что санкции сыграли свою роль и теперь причиняют неудобства не только немцам, но англичанам, бельгийцам и даже французам. «Не порочьте экономические санкции, — парировал Баррес. — Они были превосходными» (GPR, 204). «Я верю, что все мы должны сплотиться вокруг правительства, стоящего перед огромными трудностями, помогать ему, поддерживать и направлять, — записал он после дискуссии. — Но как его направлять? Как убедить, что оно ошибается?» (GPR, 397).

Спор показал главное расхождение двух позиций в отношении Германии. «Бош заплатит», только если ему дадут возможность заработать, говорили левые, для чего необходимо возрождение промышленности и торговли. Экономическое возрождение Германии — залог возрождения всей Европы, находящейся в кризисе. Так же думали англичане, американцы и сами немцы — и спорить с этим трудно.

Правые настолько боялись экономического и политического усиления Германии и, как следствие, возможного реванша, что были готовы поставить под угрозу получение репараций — жизненно необходимых Франции для преодоления последствий войны и выплаты долгов Великобритании и США. «Только мы хотим ослабить Германию», — честно заявил Бенвиль, пояснив: «В 1914 году мы видели, что такое организованная Германия. Видеть это еще раз мы не хотим. В сто раз лучше, если она не заплатит и нам придется отправиться туда искать наши деньги» (JBA, I, 88–89).

Вожди Action française были уверены, что позже Германия не просто откажется платить, но «разбогатев, станет сильной и все заберет назад» (JBJ, 120). Поэтому призывали выжать из нее как можно больше и как можно быстрее. Чем сильнее на нее давили, тем меньше она могла и хотела платить и тем меньше получала Франция.

Порочный круг, но именно туда вела подобная политика. Недальновидная и опасная, она не исправляла экономическое и ухудшала политическое положение как самой Франции, так и всей Европы. И она в итоге возобладала.

Совещание Верховного совета «союзников» в Каннах в начале января 1922 года решило судьбу Бриана. Не добившись от Ллойд Джорджа гарантий безопасности, премьер согласился на сокращение репараций, на участие Германии и Советской России в экономическом восстановлении Европы и в Генуэзской конференции на равных с победителями. «Мы протестуем против такой экономико-дипломатической амнистии», — заявил Моррас (ММТ, II, 97). Если нападками L’Action française можно было пренебречь, то недовольство президента Мильерана, которое тот выразил вопреки политическим обычаям Третьей республики, не оставляло премьеру выбора.

10 января Доде потребовал провести внеочередные парламентские дебаты. Предложение не прошло, но число сторонников кабинета стремительно убывало. Заседание 12 января открылось резкой речью председателя Палаты Рауля Пере, который год назад точно так же похоронил кабинет Лейга. Вернувшийся из Канн премьер попытался оправдать свои действия, призвал «других сделать лучше» и подал в отставку. L’Action française вышла под «шапкой» «Бриан ушел. Да здравствует Франция».

«Каково участие Доде в отставке Бриана? — задался вопросом историк Франсуа Майо. — Сам он не сомневался, что премьера сбросили монархисты. <…> Несомненно и воздействие ежедневной аргументации Бенвиля, поскольку все в Палате, будь то союзники или противники, каждое утро читали L’Action française. Можно заключить, что Бриану пришлось уйти под давлением Доде в связи с вопросами внешней политики, но надо учесть два обстоятельства. Первое: Доде не лишил Бриана большинства, что вынудило бы того подать в отставку. Второе: его уход объясняется наметившимся расколом Национального блока» (DDR, 69–70).

Правительство возглавил экс-президент Раймон Пуанкаре, который, лишь немного перетасовав колоду, включил в него большую часть министров прежнего состава.

«Возвращение Пуанкаре к делам предотвратило катастрофу», — утверждал в 1924 году Моррас [2]. Какие отношения связывали их? Левые противники «Пуанкаре-войны» утверждали, что он попал под влияние монархистов. Премьер, по словам Доде, «больше всего боялся прослыть “реакционером”» (LDA, 210), поэтому неохотно принимал поддержку справа и заигрывал с радикалами. Юджин Вебер, первым попытавшийся рассмотреть вопрос объективно, сделал вывод: «С 1916-го по 1923 год Action française и Пуанкаре находились в одном лагере: оба ненавидели Германию, выступали за жесткую политику репараций, ждали возможности отделить Ренанию от Рейха. <…> Пуанкаре отдавал должное не только патриотизму Морраса, но и важности его партии, поддерживая частные отношения, которые не мог сделать публичными. <…> То, что мы знаем о Пуанкаре, позволяет утверждать, что в отношениях с Моррасом он не выдал никакую государственную тайну и не превысил свои полномочия. <…> Ничто не доказывает, что Моррас или Доде оказывали какое-то особое влияние на Пуанкаре» [3]. Знакомство Доде с премьером было давним (тот бывал в доме его отца Альфонса Доде), но формальным.

В качестве главы Репарационной комиссии «союзников» премьер заслужил нелестный отзыв Ллойд Джорджа, антипатия с которым была взаимной: «Выбор Пуанкаре в качестве председателя был роковым: не могло быть уже и речи о рассудительности и умеренности. Он считал своей обязанностью быть безжалостным, безрассудным и требовать невыполнимого. Его ненависть к Германии делала его одержимым» [4]. Премьер был настроен заставить «бошей» платить — любыми средствами, кроме военных.

Первым тревожным звонком стала Генуэзская конференция в апреле 1922 года, на открытии которой итальянский премьер Луиджи Факта заявил: «Больше нет ни друзей, ни врагов, ни победителей, ни побежденных, а есть лишь люди и страны, желающие объединить свою энергию, чтобы сообща достигнуть высокой цели» (ММТ, II, 124). «Имею честь спросить у докторов права с Кэ д’Орсэ, — отреагировал Моррас, — какова разница между речью Факта и аннулированием Версальского договора» (ММТ, II, 126).

Жак Бенвиль. Фотография с издательского буклета. Из собрания В.Э. Молодякова

Особенно бурную реакцию вызвал Рапалльский договор Германии и Советской России. «Было время, — напомнил Моррас, — когда прекраснодушные люди смеялись в лицо нам — Доде, Бенвилю, Пюжо, мне — за одержимость германо-русским союзом» (ММТ, II, 133). «Вызов брошен, — восклицал Бенвиль. — Немцы и русские открыто издеваются над “союзниками” и ничего больше не боятся. <…> Канцлер Вирт и “достопочтенный” Чичерин взяли инициативу в свои руки и устроили знатное представление. <…> Генуя показала всему миру, что у “союзников” больше нет реальной власти» (JBA, II, 84–86).

Предложив приравнять Рапалльский договор к casus belli, Моррас призвал ввести войска в Рур: «Рейх заключил военный и политический союз против нас. Рейх должен быть лишен права и возможности играть таким опасным оружием, как дипломатия и армия» (ММТ, II, 161). План оказался чрезмерным для Пуанкаре, «бездействие» которого приводило Морраса «в ужас» (ММТ, II, 138). Остается вспомнить мудрые слова Бенвиля: «Тот, кто действует, подчиняется другим правилам, нежели тот, кто пишет. С пером в руке можно создать образ того, что должно быть. Находясь во власти, приходится считаться с тем, что есть» (JBJ, 121).

На дебатах 30 мая по итогам Генуэзской конференции солировал Баррес, заявивший, что для экономического возрождения Европы необходимы «моральное возрождение» и «консолидация западного духа», т.е. французская гегемония и давление на Германию. К ее грехам оратор отнес не только тайную ремилитаризацию и снисходительное отношение к реваншистской пропаганде, но желание «восстановить производительные силы в прежнем или большем масштабе» и выиграть «промышленную войну, не заботясь об обязательствах, наложенных поражением» (GPR, 285–288). Джон Кейнс, удостоившийся личной отповеди оратора, писал: «Вокруг Германии как центра группируется вся остальная европейская экономическая система; от процветания и предприимчивости Германии зависит главным образом процветание остального континента». «Под предлогом экономического возрождения Кейнс разрушает моральный дух» (GPR, 290), — заявил Баррес, понимавший «экономическое возрождение» по-своему: «бош» должен платить, не зарабатывая при этом денег.

Лейтмотивом выступлений Морраса лета-осени 1922 года стали призывы действовать самостоятельно, без оглядки на Англию. Отметив у французского правительства «привычку ничего не делать, не повернувшись сначала в сторону Лондона и не спросив разрешения у хозяев», он саркастически заметил, что «лондонские хозяева привыкли отвечать “нет” на наши самые почтительные просьбы по той простой причине, что наши действия, если мы предлагаем действовать, нарушают их комбинации или комбинации их друзей и протеже» (ММТ, II, 168).

Речи Пуанкаре становились все грознее, но ими дело и ограничивалось. «Он еще раз заявил о решимости действовать, — подбадривал Моррас премьера. — Невозможно ему не верить. Мы верим. Чего он ждет?» «Уже слишком много злых языков спрашивают, чем политика Пуанкаре отличается от политики Бриана, — добавил он. — Первый все угрожал перед тем, как во всем уступить. Второй меньше уступает и меньше угрожает, но не идет вперед и ничего не делает. Ну и когда?» (ММТ, II, 177–178).

Каплей, переполнившей чашу терпения националистов, стала реплика нового канцлера Вильгельма Куно: «Возможно, оккупация Рура и входит в планы Елисейского дворца, но за два года наши уши привыкли к подобным речам» (ММТ, II, 187). Возмущенный Моррас процитировал эти слова 11 декабря. Через четыре дня в Палате депутатов Доде потребовал оккупации и эксплуатации Рура, невзирая на возможные риски.

Пуанкаре медлил, хотя понимал, что «бош не заплатит». Его беспокоила позиция Лондона — и не зря. Через 26 лет Ксавье Валла записал рассказ Морраса:

«На Рождество 1922 года португальская королева Амелия и ее брат герцог Орлеанский (претендент на французский престол, которого поддерживало Action française. — В.М.) были на чае у короля Георга V, где собрались только венценосцы, нынешние или бывшие. Обратившись к ним, Георг сказал: “Вы, французы, хотите оккупировать Рур, но мы будем противостоять этому всеми силами и, если надо, поднимем курс фунта до ста франков”. Королева Амелия сразу предупредила меня об этих враждебных намерениях, чтобы я сообщил правительству. Я написал Пуанкаре, что у меня есть для него важное сообщение. Он попросил немедленно связаться с генеральным секретарем кабинета. Высокий чин выслушал меня с улыбкой, доказывавшей, что агенты Кэ д’Орсэ не заметили у наших союзников никаких тревожащих настроений. Пуанкаре живо поблагодарил меня. Через несколько дней он оккупировал Рур» [5].

В первый день 1923 года, накануне переговоров с англичанами, L’Action française поместила на первой полосе статью Доде «Рурский залог». Заявив, что «политический вопрос, стоящий перед Францией» из «вопроса согласия» превратился в «вопрос энергии и воли», автор потребовал «взять за горло и за кошелек германских магнатов, подлинных королей демократии и реванша». Он призвал Пуанкаре действовать без оглядки на «союзников» и оппозицию — «подтвердить делом, а не только речами, независимость французской политики», пользуясь поддержкой парламентского большинства. «Если у него не хватает духа, пусть передаст дело в наши руки», — заключил «королевский прокурор».

Парижские переговоры Пуанкаре с британским премьером Эндрю Бонар Лоу в начале января 1923 года завершились, по выражению Морраса, «дружеским расставанием». Англичане отвергли силовые меры, французы — предложения создать международный комитет экспертов с участием США, предоставить Германии мораторий на четыре года и зафиксировать суммы ежегодных платежей. Назвав 4 января оккупацию Рура «несчастием для экономической жизни всей Европы», Бонар Лоу, как выразился его «прогерманский» посол д’Абернон, «формально снял с себя всякую ответственность за результаты французского вторжения в Рур и выразил искреннее сожаление по поводу сложившейся ситуации. Одновременно французское правительство было заверено в том, что чувства дружбы между Англией и Францией остаются неизменными и что мы собираемся свести до минимума всякие предлоги для трений и конфликтов, вытекающих из французской акции» [6].

«Франция вновь становится хозяйкой своих дел, — ликовал Моррас на следующий день. — Ей придется разбираться с ними в одиночку, но давно пора так поступать». «Я никогда не восторгался планом простой оккупации или окружения Рура, — заявил он, призвав к решительным действиям. — Военная прогулка до самого Берлина может ускорить дезорганизацию Рейха и придать центробежным силам уверенность в том, что их защитят от сил объединяющих». Чувствуя запах войны, он потребовал жестких превентивных мер против «внутреннего врага», добавив: «Почему бы Пуанкаре не ввести в правительство Доде, Барреса, Бенвиля, несколько решительных монархистов и националистов?» (ММТ, II, 188–192). «А теперь… живо в Рур!» озаглавил Доде передовицу 6 января: «Уфф! Наконец-то мы освободились от этой сердечной, но невыносимой опеки, от этого английского ига. <…> Выпьем и снова нальем за вновь обретенную свободу действий!» (LDA, 217–221).

Головокружение началось еще до успехов.

11 января французские и бельгийские войска оккупировали часть Рура площадью 4300 кв. км, где сосредоточены 80–85% добычи германского каменного угля и 80% производства железа и стали. Моррас торжествовал: «Через три года республика догадалась, что Action française было право, и оккупировала Рур» [7]. Формально вторжение ставило целью заставить Германию платить с помощью «продуктивных залогов», т.е. конфискаций, причем у частных владельцев, хотя репарации — обязанность государства.

Имелись и другие причины. «Речь не об эксплуатации шахт и заводов Рура, но о контроле над ними», — признался Пуанкаре 19 февраля Барресу (GPR, 422). Однако близкий к деловым кругам журналист Фернан де Бринон утверждал, что многие магнаты французской металлургии не поддерживали идею оккупации Рура и, тем более, не были ее инициаторами, поскольку предпочитали мирно развивать с трудом налаженное партнерство с немцами, не отягощая его политическими конфликтами. Силовые меры попросту грозили их бизнесу большими убытками [8].

Канцлер Куно осудил агрессию, отозвал послов из Парижа и Брюсселя и призвал население к «пассивному сопротивлению», в чем его негласно поддержал британский посол. «Протесты берлинского кабинета просто смешны, — писал Бенвиль в день начала оккупации. — Правительство, которое не управляет ни хозяевами, ни рабочими и тонет в пучине бумажных денег, способно лишь на бессмысленные жесты. <…> Истинная проблема Германии, как и любой страны, заключается в правительстве. Порадуемся, что у нее оно плохое и что мы этому поспособствовали» (JBA, II, 88–89).

«Мы останемся в Руре сколько нужно, но ни минутой больше», — заявил Пуанкаре в начале оккупации, отрицая наличие экспансионистских намерений. «Для того чтобы не уйти из Рура слишком рано, — провозгласил Бенвиль, — возможно, потребуется больше воли, чтобы войти туда» (JBA, II, 93). «Мы вошли туда, когда захотели, — бахвалился он в июле. — Мы останемся, если захотим. И никто не может заставить нас уйти оттуда. <…> Мы можем быть спокойны и повторить, что лучше вызывать зависть, чем жалость» (JBJ, 185).

Тактический успех Пуанкаре обернулся стратегическим провалом. «Пассивное сопротивление» свело на нет экономический эффект, вызвав резкое падение франка, рост налогов и государственного долга — обратное тому, что обещал премьер, отправляя войска за «золотом бошей». Ллойд Джордж заметил, что «своим мелодраматическим нашествием на Германию в поисках репараций он продемонстрировал все безумие попыток заставить немцев платить долги, когда касса пуста и кредиты исчерпаны» [9]. Дело было не только в «заговоре магнатов» и злой воле «прусских чиновников», как уверяла L’Action française. Тяжелая экономическая ситуация и произвол оккупационных властей вызывали волнения. Следовавшие за этим репрессии, включая стрельбу по бастующим рабочим, только укрепляли антифранцузские настроения, которые объединили всех — от направляемых Москвой коммунистов до набиравших силу национал-социалистов.

Наихудшим оказался пиаровский эффект. Несмотря на оду Барреса «спокойствию, хладнокровию и сдержанности» французских войск в Руре (GPR, 332), уже оккупация 1921 года с участием «цветных» частей, солдаты которых не лучшим образом обращались с местным населением, подорвала престиж Франции. «Ни одно послевоенное событие не возбудило у американцев больше симпатии к Германии, чем оккупация Рура» [10]. Американский журналист Джордж Сильвестр Вирек прозвал Пуанкаре «франко-негритянским вождем» (тогда это было «политкорректно»). Бывший итальянский премьер Франческо Нитти писал:

«Наиболее культурные города Европы подвергаются оскорблениям и насилиям со стороны цветных войск Франции. Без всякой необходимости, просто в целях издевательства, германское население подвергнуто моральной и физической пытке, которой не знали прошлые века. <…> Рейнские города, больше всех сохранившие творения готики, сейчас заняты неграми, явившимися из хижин, сделанных из ила и грязи. <…> Даже сейчас, спустя уже несколько лет после заключения мира, желтые, коричневые и черные люди стоят на Рейне, совершая безнаказанно всяческие насилия и преступления» [11]. Подробности опускаю.

Пришла пора итогов. «Победа в Руре», которую апологеты сравнивали с «победой на Марне», оказалась пирровой, и надорвавшейся в экономическом отношении Франции пришлось согласовывать все действия с Лондоном. Теперь монархисты осуждали не только внутреннюю, но и внешнюю политику кабинета. Разрыв Action française с правительством в начале 1924 года стал одним из проявлений фатального ослабления Национального блока, потерпевшего сокрушительное поражение на выборах в мае 1924 года.

Новое правительство во главе с лидером радикалов Эдуаром Эррио взяло курс на восстановление союза с Лондоном, нормализацию отношений с Берлином и признание СССР. «Продолжение военной оккупации Рура — это сохранение изоляции Франции», — утверждал премьер [12]. Он рассчитывал получить репарации с помощью межсоюзнических договоренностей, включая «план Дауэса», условием принятия которого Германия назвала эвакуацию Рура. В июле 1925 года оккупация закончилась.

Могло ли быть иначе? Полвека спустя, окидывая взглядом прожитую жизнь, публицист и бывший правый депутат Орас де Карбучия утверждал: «Победа Фоша заслуживала лучшего мирного договора. Договор Клемансо заслуживал лучшего исполнения. Клемансо отказался от доктрины Фоша и не потребовал ни создания независимой Ренании, ни постоянного размещения французских войск на Рейне. Пуанкаре не воспользовался плодами своей победы в Руре. Он не услышал последнее предупреждение от победителя в войне (Фоша. — В.М.), который требовал поставить заслон на пути германских вторжений и выиграть в 1924 году мир, проигранный в 1919 году» [13].

Для этого у Франции не было ни сил, ни политической воли. У лидеров Аction française политическая воля имелась, но их политика диктовалась страхом. А страх, как известно, плохой советчик.

Сокращения

DDR — Maillot F. Léon Daudet, député royaliste. P.: Albatros, 1991.

GPR — Barrès M. Les grandes problèmes du Rhin. P.: Plon, 1930.

JBA — Bainville J. L’Allemagne. Vol. I–II. P.: Plon, 1939.

JBJ — Bainville J. Journal. Vol. II. 1919–1926. P.: Plon, 1948.

LDA — Daudet L. L’agonie du régime. P.: Nouvelle Librairie Nationale, 1925.

MMT — Le mauvais traité. De la Victoire à Locarno. Chronique d’une décadence. Vol. I–II. P.: Éditions du Capitole, 1928.

Примечания

↑1. Нитти Ф. Вырождение Европы. М.-Пг., 1923. С. 74.

↑2. Maurras C. Enquête sur la monarchie. Édition définitive. Versailles, 1928. Р. хviii.

↑3. Weber E. L’Action française. P., 1964. Р. 162.

↑4. Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. Т. 1. С. 439.

↑5. Vallat X. Charles Maurras numéro d’écrou 8.321. P., 1953. Р. 178.

↑6. Цит. по: Лемин И.М. Внешняя политика Великобритании от Версаля до Локарно. С. 379.

↑7. Weber E. L’Action française. Р. 160.

↑8. De Brinon F. France — Allemagne. 1918–1934. P., 1934. P. 53–59.

↑9. Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. Т. 1. С. 220.

↑10. Warren I. Cohen. American Revisionists: The Lessons of Intervention in World War One. Chicago, 1967. Р. 56.

↑11. Нитти Ф. Европа без мира. Пг.-М., 1923. С. 179; Он же. Вырождение Европы. М.-Пг., 1923. С. 79–82.

↑12. Эррио Э. Из прошлого. Между двумя войнами. 1914–1936. М., 1958. С. 220.

↑13. De Carbuccia H. Le massacre de la victoire. 1919–1934. P., 1973. P. 507.

gefter.ru

К.работа по истории «Рурский конфликт 1923 г.»

Министерство образования и науки Российской Федерации

Елабужский институт Казанского (Приволжского) Федерального университета

Кафедра всеобщей и отечественной истории, истории государства и права

Рурский конфликт 1923 г.

Работу выполнил

Хамидуллин Н.Р.

Елабуга – 2016

План

Введение……………………………………………………………

33

§ 1.

Международное положение Германии после мировой войны: репарационные выплаты……………….…………………….….

5

§ 2.

Оккупация Рура: завершение «политики выполнения»…………………………………………………….

10

§ 3.

Последствия и преодоление Рурского конфликта……………………………………………………..…

14

Заключение………………………………………………………

17

Список используемых источников и литературы……………….

19

Введение

Актуальность темы нашей работы более, чем очевидна. На современном этапе развития международных отношений мы наблюдаем более частое употребление слов: «конфликт», «разрешение конфликтов», «урегулирование конфликтов». Конфликты на территории бывшей Югославии, Руанде, Нагорном Карабахе, длящийся арабо-израильский конфликт, армяно-азербайджанский конфликт — это лишь малый перечень конфликтов, где неразрешенные противоречия между субъектами международного права привели к вооруженным столкновениям и многочисленным человеческим жертвам. Эволюция самих конфликтов не стоит на месте: современные конфликты непрерывно вырабатывают новые формы конфликтного взаимодействия, более социально-опасные, но, вместе с тем и более управляемые. Поэтому изучение, анализ этапов разрешения и преодоления международных конфликтов, а в нашем случае Рурского конфликта особенно важно и не подвергается сомнению. Изучение произошедших ранее конфликтов, позволит понять основания возникновения, процесс формирования, структуру, пути развития и регулирования международных конфликтов.

При написании работы нами была использована следующая литература и статьи. Статья Аршинцевой О.А. «Репарации в европейской политике Великобритании в период рурского кризиса 1923 г.»¹ использована нами для раскрытия проблема германских репараций, как одной из центральных в европейской политике с 1919 по 1923 г., впоследствии ставшей причиной кризиса в результате французской оккупации Рура. Автор приходит к мысли, что Великобритания оказала определяющее влияние на ход событий и результаты кризиса, главным из которых стала ревизия схемы репарационных платежей Германии. Емельянова Е.Н. в своей статье «Несостоявшаяся революция 1923 г. в Германии»² помогла нам раскрыть первый параграф нашей работы. Нами почерпнута информация о международном положении Германии после мировой войны, и о последствиях войны для Германии. Котельников К.Д. в статье «Германо-советские тайные военные переговоры в связи с рурским конфликтом (1923 г.)»³ описывает процесс переговоров, итогом которых стало тайное военное сотрудничество Германии и Советского Союза в развитии видов вооружений, прямо запрещенных для Германии Версальским договором. Кроме того, из статьи мы узнали о решающем этапе сближения Германии и России: после переговоров 1923 г. Материал для второго и частично для третьего параграфа мы использовали из книги Бонвеч Б. «История Германии»⁴, в частности о последствиях Рурского конфликта, а также преодолении конфликта.

Цель данной работы изучить Рурский конфликт 1923 г. Для раскрытия данной цели, необходимо решить следующие задачи: рассмотреть международное положение Германии после мировой войны; охарактеризовать оккупацию Рура; проанализировать последствия и преодоление Рурского конфликта.

   Структура работы определена содержанием темы контрольной работы и состоит из введения, трёх параграфов, заключения и списка используемых источников и литературы.

§ 1. Международное положение Германии после мировой войны: репарационные выплаты

Версальский мирный договор 1919 г. констатировал, что именно Германия должна нести полную ответственность за развязывание Первой мировой войны. Договор предписывал Германии вернуть Эльзас и Лотарингию Франции, левый берег Рейна с городами Кобленц, Майнц и Кёльн передать на 15 лет Антанте (Франция и Великобритания), на такой же срок управление областью Саарского бассейна передавалось Лиге наций, часть германских территории отошли Бельгии, Польше, Дании и Чехословакии. Германия потеряла крупные балтийские порты Мемель (Клайпеда) и Данциг (Гданьск). Державы-победительницы поделили между собой немецкие колониальные земли. В общей сложности Германская империя лишилась 70 тыс. км² или восьмой части своей территории, людские ресурсы, в связи с этими потерями сократились на 1/12.

Версальский договор устанавливал полную демилитаризацию Германии как предпосылку всеобщего и повсеместного ограничения вооружения. По условиям соглашения распускался Генштаб, уничтожалась значительная часть фортификационных сооружений, соответствующие статьи договора отменяли в Германии всеобщую воинскую повинность, ограничивали численность сухопутной армий 100 тысячами добровольцев и офицерский контингент — 4 тыс. человек. Военный флот мог иметь не более 6 броненосцев, 6 легких крейсеров, 12 контрминоносцев, столько же миноносцев и 15 тыс. моряков. Но запрещалось иметь подводный флот, авиацию и дирижабли. «Лишние» военные корабли разобрали союзники.

Экономические требования договора также не отличались мягкостью. Заграничные активы и патенты Германии были арестованы и секвестрированы. Германию обязали в течение послевоенного десятилетия поставить миллионы тонн угля во Францию, Италию и Бельгию, передать державам-победительницам половину своего ресурса химических продуктов и красящих веществ.

Поражение Германии и тяжелейшие условия Версальского договора, возложившего на Германскую империю ответственность, моральную и материальную, за развязывание мировой войны, не могло не вызвать у немцев глубочайшего шока. В обществе не прекращали твердить о «непобедимости на полях сражений» германских солдат, которым, однако, нанесли «предательский удар в спину» революционеры, воспользовавшиеся удобным моментом для провозглашения Веймарской республики.

Особое значение имел размер репараций, для определения которого была сформирована специальная комиссия из представителей стран Антанты. В основу расчетов были заложены суммы всех военных долговых обязательств, в том числе рентные платежи союзников друг другу. Комиссия определила, что сумма репараций в течение 30 лет должна составлять 132 млрд. золотых марок. Условия платежей или борьба облегчение финансовой нагрузки, и стала для Веймарской республики, образованной в августе 1919 г. (названная в честь принятой в одноименном городе конституции. В государственном устройстве земля Германии делилась на 15 земель и 3 независимых города), ключевой темой всех внешнеполитических мероприятий и переговоров, значительно влияя, и в основном осложняя внутриполитическое состояние. Рождение республики в атмосфере безнадежности военного будущего Германии стало своеобразной реакцией общества на неспособность правительства достойно завершить войну.

Все немецкие парламентские партии настаивали на отсутствие правовых оснований у решения стран Антанты. Однако, vae victis: реальность угрозы французской оккупации территории германского государства оставалось реальной и вполне осуществимой, поэтому сторонники «политики выполнения» условий мирного договора неизбежно должны были возобладать в веймарском парламенте, что и произошло в действительности. К такому развитию событий подталкивала и надежда на вероятную ревизию послевоенных соглашений в будущем и, подписывая Версальский договор в мае 1919 года, германская делегация рассчитывала использовать любую возможность для дальнейших переговоров, изменений и уточнений. В течение двух последующих лет германские политики на конференциях в Париже и Лондоне настаивают на сокращении размеров репарационных выплат. Министр иностранных дел Веймарской республики В. Ратенау пытается убедить державы-победительницы в нереалистичности и неосуществимости их требований. Ему удалось добиться отказа от претензий на репарации со стороны Советской России, но сколько-нибудь заметных и положительных для республики сдвигов в этом «репарационном противостоянии» правительству достичь не удалось.

Непрерывно растущие государственные долги и осуществление репарационных платежей подрывают стабильность немецкой валюты. Стремительная инфляция — осенью 1923 г. золотая марка стоила почти сорок миллионов бумажных марок — наносила сильнейшие удары по благосостоянию населения. В этих условиях правительственный кризис был неизбежен, что и случилось: к власти пришел кабинет Й. Виртом, сторонника и можно даже сказать родоначальника «политики выполнения»: именно позиция Вирта и Ратенау и получила такое наименование.

Выступление министра иностранных дел Веймарской республики в Генуе стало очевидной демонстрацией немецкой дипломатии приверженности условиям версальских соглашений и готовности на сотрудничество с державами-победительницами. Однако эта демонстрация вызвала негодование германских политиков реакционно-националистического толка.

Внешнеполитическая деятельность правительства Веймарской республики заметно активизировалась к очередному сроку репарационных платежей в 1922 г.: Й. Вирт пытался договориться с Лондоном и Парижем дополнительном займе или длительном мораториуме. Французским властям министром финансов республики была предложена обширная программа финансовых и экономических реформ в Германии, которые должны создать надежный фундамент для «политики выполнения». Однако совещание банкиров во французской столице высказалось против предоставления займа, и все переговоры немецких дипломатов завершились безрезультатно.

Внешнеполитическую деятельность кабинета Й. Вирта затрудняла и позиция германских промышленников, которые не прекращали саботаж правительственных мероприятий по выплате репараций. На собрании бизнесменов германского Северо-Запада в июне 1922 г. Стиннес открыто призвал срывать все попытки выполнения Германией репарационных обязательств, объявляя мифической и несостоятельной угрозу французской оккупации Рура. В дальнейшем тон выступлений лидера крупного капитала и принадлежащих ему печатных изданий становился откровенно вызывающим: «Deutsche Allgemeina Zeitung» опубликовала на первой странице номера от 7 июня 1922 года крупным шрифтом условия и принципы, на которых немцы могли бы согласиться выплачивать репарации: союзники выводят свои войска со всех оккупированных территорий, включая Саарский бассейн; отказываются от 26 % сбора с оборота внешней торговли, предоставляют Германии право свободной торговли с Данцигом, изменяют верхнесилезские границы в пользу Германии и отказываются от присвоенного союзниками «права наиболее благоприятствуемой нации».

Таким образом, тяжелейшие экономические проблемы, вызванные поражением Германии в войне, предшествующей блокадой союзниками и последующими огромными репарациями, неизбежно подталкивали правительство Веймарской республики к реализации «политики выполнения». Ее главные сторонники и организаторы, рейхсканцлер Вирт и министр иностранных дел республики Ратенау, видели перспективу такого направления в надежде на возможную ревизию послевоенных соглашений в будущем и смягчение финансового бремени. Однако попытки немецкой дипломатии изменить положение в лучшую сторону не увенчались успехом. Давление держав-победительниц лишь усиливалось, что в свою очередь способствовало активизации националистической оппозиции и сторонников «политики катастроф», не остановившихся даже перед физическим устранением своих политических противников.

Неизбежный в таких условиях коллапс национальной валюты зимой 1923 г. стал самой впечатляющей экономической катастрофой двадцатого столетия. Безудержная гиперинфляция придала первому периоду функционирования Веймарской республики характер хаоса. Политическое значение, казалось бы, чисто экономического фактора, инфляции, было огромно, поскольку именно этот фактор способствовал выдвижению германских нацистов на первые строчки международного политического контекста. Этот эпизод экономической истории Веймарской республики наглядно и убедительно подтвердил, что финансовые трудности влияют и даже определяют направление политического развития.

Таким образом, поражение в Первой мировой войне и тяжелейшие условия Версальского мирного договора, возложившего на Германскую империю всю меру моральной и материальной ответственности за развязывание глобального военного конфликта, способствовало активизации революционного движения в стране, провозглашению Веймарской республики, и в значительной степени определило перспективы и особенности существования нового государства. Социальное, экономическое и политическое состояние Веймарской республики, прежде всего и в значительной степени, зависело от воздействия внешнеполитических факторов. Внешняя политика довлела над внутренней в течение всего существования Веймарского государства. Условия выплаты репараций и борьба облегчение финансовой нагрузки стали для Веймарской республики ключевой темой всех внешнеполитических мероприятий и переговоров, значительно определяя, в основном осложняя внутриполитическое состояние.

§ 2. Оккупация Рура: завершение «политики выполнения»

К весне 1921 г. Германия смогла выплатить только 40 % от предварительной суммы, определенной Версальским договором. Это означало, что остальные миллиарды долларов Германия должна выплачивать с ежегодной скоростью в 2,5 млрд. только для погашения процента и еще 0,5 млрд. для уменьшения долга. Таким образом, ежегодный транш составлял 6 % германского ВВП, и возместить все это золотом или валютой было абсолютно немыслимым.

Париж решается на импровизацию, хоть и не раз объявляемую, но, тем не менее, неожиданную для всех политических игроков на международной арене: 9 января 1923 г. Франция предъявляет Германии обвинения в нарушении долговых обязательств, и через два дня франко-бельгийский военный контингент занимает Рур, главный угольный бассейн Германии и ее индустриальное сердце, где проживало 10 % населения и производилось три четверти немецкого чугуна, угля и стали и была самая плотная в мире железнодорожная сеть. Военные сопровождают группу горных инженеров, которые берут под свой контроль добычу и отгрузку угля, кстати, согласно букве соответствующей статьи Версальского договора. МИД Веймарской республики отправил ноту послам Франции и Бельгии, Великобритания публично осудила французское вторжение, но никаких практических действий для противодействия не предприняла.

Политика «выполнения» не пережила своих сторонников — смерть Ратенау и падение кабинета Вирта в ноябре 1922 г. подвели черту под этим правительственным периодом Веймарской республики, на смену которому пришло первое «капиталистическое без примесей» правительство Вильгельма Куно, немецкого предпринимателя и беспартийного политика. После французского вторжения в Рур, Куно сформулировал и провозгласил принципы нового курса внешней политики Веймарской республики, названный самим создателем «политикой пассивного сопротивления», суть которого сводилась к призыву не подчиняться незаконным требованиям. Выплата репарационных сумм была приостановлена, управленческий аппарат, промышленность и транспорт парализовала всеобщая забастовка. Отдельные ведомства и предприятия отказались выполнять распоряжения французов. Правительство объявило и своей поддержке бастующих, хотя единственным государственным мероприятием в этом направлении стал выпуск специальных денег.

Французы на оккупированной территории не стеснялись в выборе карательных средств: провокации, угрозы и применение военной силы стали обычным явлением. Между тем, темпы инфляции по-прежнему неудержимо росли, а безработица утроилась. В этих условиях вновь активизировались националисты, призывавшие бойкотировать забастовки, но впервые с 1919 г. не они, но республика получила народную поддержку. Однако ни забастовки, ни саботаж не нанесли серьезного ущерба французским реквизициям. Германский бизнес, боясь утратить контроль рынка, предпочел возобновить поставки угля. Министерство иностранных дел республики предупреждал правительства Франции, Бельгии, Великобритании, США, Италии и Японии о продолжении «политики пассивного сопротивления» до вывода войска Антанты с оккупированных германских территорий. Немецкая дипломатия выражает согласие на установление суммы репараций в 30 млрд. золотых марок, но требует для покрытия долга иностранных займов. Окончательное решение репарационной проблемы республика предлагает возложить на специальную международную комиссию. Однако у союзников эти предложения отклика не находят. Коллапс рейхсмарки в конце 1923 г. привел к отставке кабинета Куно и катастрофическому завершению «политики пассивного сопротивления.

Таким образом, смена правительственного кабинета и изменение характера внешней политики от «выполнения» к «пассивному сопротивлению» в условиях продолжающегося экономического кризиса и оккупации Рура не привела к каким-либо принципиальным изменениям и улучшениям в международном статусе Веймарской республики.

 11 января 1923 г. отряды франко-бельгийских войск в несколько тысяч человек заняли Эссен и его окрестности. В городе было объявлено осадное положение. Германское правительство ответило на эти мероприятия отозванием по телеграфу из Парижа своего посла Майера, а из Брюсселя — посланника Ландсберга. Всем дипломатическим представителям Германии за границей было поручено подробно изложить соответствующим правительствам все обстоятельства дела и заявить протест против «противоречащей международному праву насильственной политики Франции и Бельгии». Формальный протест Германии был заявлен 12 января 1923 г. в ответе германского правительства на бельгийскую и французскую ноту. То обстоятельство, что армия переходит границу неоккупированной германской территории в составе и вооружении военного времени, характеризует действия Франции как военное выступление». Британская дипломатия продолжала внешне оставаться безучастной свидетельницей развивающихся событий. Она заверяла Францию в своей лойяльности.

Но за дипломатическими кулисами Англия подготовляла поражение Франции. Д’Абернон вёл непрерывные переговоры с германским правительством о методах борьбы против оккупации. Германское правительство получило совет ответить на Французскую политику оккупации Рура «пассивным сопротивлением». Последнее должно было выразиться в организации борьбы против использования Францией экономических богатств Рура, а также в саботаже мероприятий оккупационных властей.

Инициатива в проведении этой политики исходила от англо-американских кругов. Сам д’Абернон усиленно приписывает её американскому влиянию. Что касается английской дипломатии, то, как свидетельствуют факты, она не только не имела действительного намерения удержать Пуанкаре от рурской авантюры, но втайне стремилась разжечь франко-германский конфликт. Керзон лишь для видимости предпринимал свои демарши против оккупации Рура; реально он ничего не сделал, чтобы помешать её осуществлению. Более того, как Керзон, так и его агент, английский посол в Берлине лорд д’Абернон, считали, что рурский конфликт мог взаимно ослабить и Францию и Германию. А это привело бы к господству Великобритании на арене европейской политики.

Совершенно самостоятельную позицию в вопросе об оккупации Рура занимало советское правительство. Открыто осуждая захват Рура, советское правительство предупреждало, что этот акт не только не может привести к стабилизации международного положения, но явно грозит новой европейской войной. Советское правительство понимало, что рурская оккупация была столько же результатом агрессивной политики Пуанкаре, сколько и плодом провокационных действий германской империалистической буржуазии во главе с германской «народной партией» Стиннеса. Предупреждая народы всего мира, что эта опасная игра может закончиться новым военным пожаром, советское правительство в обращении ЦИК от 13 января 1923 г. выражало своё сочувствие германскому пролетариату, который становился первой жертвой провокационной политики катастроф, проводимой германскими империалистами.

§ 3. Последствия и преодоление Рурского конфликта

В результате Германия лишилась 88 % угля, 48 % железа, 70 % чугуна. Германия оказалась под угрозой экономического коллапса. Падение немецкой марки приобрело катастрофический характер, деньги обесценивались невиданными темпами. Кроме того, французы начали репрессии. Некоторых углепромышленников, включая Фрица Тиссена, арестовали. Круппа предупредили о секвестре его предприятий. Прошла волна арестов германских правительственных чиновников в Рурской и Рейнской областях.

Кризис в Германии негативно сказывался и на Англии, и на всей Европе. Снижение покупательной способности германского населения привело к падению английского экспорта и росту безработицы в Англии. Одновременно начал падать курс французского франка. Все это вызвало дезорганизацию европейского рынка. В Германии произошло резкое усиление праворадикальных, националистических и реваншистских движений и организаций. По всей Германии и, особенно в Баварии, формировались тайные и явные организации военного и националистического характера. 

Хотя Рурский конфликт не закончился, политика «пассивного сопротивления» прекратилась. Но отношения Германии с Францией окончательно утратили перспективы, и Веймарская республика стала искать другие ориентиры в своей внешней политике. Тем более, что определить их не составляла особого труда. Великобритания и США летом 1924 г. инициируют проведение международной конференции для преодоления Рурского кризиса на основе решения репарационной проблемы, поисками которого уже занимались два экспертных комитета, изучавших аспекты стабилизации германской марки и пути «учета и возврата в Германию капиталов».

Правительство Германии осознавало, что самостоятельно преодолеть тяжелейший кризис не удастся, и необходимо искать помощь внешней силы, которую, как стало понятно, могли оказать только англосаксы. Веймарская республика начинает настойчиво искать поддержку у США и Великобритании. В конце 1923 г. немцы смогли добиться от них крупного займа. Затем Веймарская республика подписывает с США торговый договор, отстраняя, таким образом, Францию от германских дел и решения проблемы репарационных выплат. Весной 1924 г. были выработаны рекомендации репарационной комиссии, известные как «план Дауэса», по имени руководителя экспертного комитета, предложившего для стабилизации рейхсмарки и инфляции выделить Германии большой международный заем и соотнести уплату репараций с восстановлением германской экономики. На Лондонской конференции, куда после обсуждения всех вопросов, были приглашены представители Германии, делегация Веймарской республики указала на необходимость «решения вопроса о военной эвакуации» Рура, занятой бельгийскими и французскими войсками. После начала действия «плана Дауэса» в Веймарскую республику хлынул поток заокеанских займов. Экспорт капиталов из США в Германию, осуществлявшийся в форме скупки американцами акций немецких фирм, позволил преодолеть кризисные явления в экономике. Германское правительство в этот период принимает решение о вступлении страны в Лигу Наций на определенных условиях, предусматривающих предоставление Веймарской республике постоянного членства, участия в работе секретариата и незамедлительное очищение Рурской области.

Штреземан начал интенсивные переговоры с Францией и Великобританией, неуклонно прокладывая республике «путь на Запад». В июне 1925 г. Франция принимает германский проект гарантий и в преддверии Локарнской конференции французы даже досрочно покидают Рур. 5 октября 1925 г. началась конференция в Локарне, где Штреземан потребовал для своей страны равного представительства в Секретариате и Совете Лиги и колониальных мандатов. От Германии же требовали согласия участвовать в экономических и военных санкциях против агрессора, каковым для всех участников конференции был СССР. Германская делегация такого согласия не дала, и как объяснил Штреземан, в «случае войны Запада с Россией Германия не сможет помогать последней даже косвенно». Между тем, в Москве советские и германские представители заключили торговый договор, демонстрировавший «особые дружественные отношения» между Берлином и Москвой. Официальным документом конференции стал проект коллективного письма к Германии, содержащее толкование статьи, позволявшей Германии участвовать в мероприятиях Лиги Наций в «той мере, в какой это было возможно, сообразуясь с ее военным и географическим положением». За месяц до конца 1925 г. документы конференции были подписаны в британской столице, а осенью следующего года Германия была принята в Лигу Наций с предоставлением постоянного места в Совете.

В июне 1929 г. на Парижской конференции директивы «плана Дауэса» заменили новым планом, разработанным группой финансовых специалистов под руководством американца О. Юнга, и отражавшим интересы частных, преимущественно заокеанских, кредиторов Веймарской республики. «План Юнга» предусматривал определенное снижение годового размера выплат до двух миллиардов марок, отменял репарационный налога на промышленность и сокращал размеры обложения транспорта, предусматривал ликвидацию иностранных контролирующих органов. Важным пунктом плана и его следствием стало досрочное выведение оккупационного военного контингента из Рейнской области Германии.

Таким образом, промышленно-финансовый кризис и оккупация Рура заставили правительство Веймарской республики искать помощи США и Великобритании. Поддержка этих стран позволили Германии справиться с экономическими проблемами и обрести статус активного игрока в международной политике. По итогам Локарнской конференции Веймарская республика была принята в Лигу Наций с предоставлением постоянного места в Совете. Во многом, этому способствовали личные и профессиональные качества руководителя внешнеполитического ведомства Веймарской республики Г. Штреземана и реализация директив «плана Дауэса» и «плана Юнга».

Заключение

Поражение в Первой мировой войне и тяжелейшие условия Версальского мирного договора, возложившего на Германскую империю всю меру моральной и материальной ответственности за развязывание глобального военного конфликта, способствовало активизации революционного движения в стране, провозглашению Веймарской республики, и в значительной степени определило перспективы и особенности существования нового государства. Социальное, экономическое и политическое состояние Веймарской республики, прежде всего и в значительной степени, зависело от воздействия внешнеполитических факторов. Внешняя политика довлела над внутренней в течение всего существования Веймарского государства. Условия выплаты репараций и борьба облегчение финансовой нагрузки стали для Веймарской республики ключевой темой всех внешнеполитических мероприятий и переговоров, значительно определяя, в основном осложняя внутриполитическое состояние.

Тяжелейшие экономические проблемы, вызванные поражением Германии в войне, предшествующей блокадой союзниками и последующими огромными репарациями, неизбежно подталкивали правительство Веймарской республики к реализации «политики выполнения». Ее главные сторонники и организаторы, рейхсканцлер Вирт и министр иностранных дел республики Ратенау, видели перспективу такого направления в надежде на возможную ревизию послевоенных соглашений в будущем и смягчение финансового бремени. Однако попытки немецкой дипломатии изменить положение в лучшую сторону не увенчались успехом. Давление держав-победительниц лишь усиливалось, что в свою очередь способствовало активизации националистической оппозиции и сторонников «политики катастроф», не остановившихся даже перед физическим устранением своих политических противников.

Смена правительственного кабинета и изменение характера внешней политики от «выполнения» к «пассивному сопротивлению» в условиях продолжающегося экономического кризиса и оккупации Рура не привела к каким-либо принципиальным изменениям и улучшениям в международном статусе Веймарской республики.

Промышленно-финансовый кризис и оккупация Рура заставили правительство Веймарской республики искать помощи США и Великобритании. Поддержка этих стран позволили Германии справиться с экономическими проблемами и обрести статус активного игрока в международной политике. По итогам Локарнской конференции Веймарская республика была принята в Лигу Наций с предоставлением постоянного места в Совете. Во многом, этому способствовали личные и профессиональные качества руководителя внешнеполитического ведомства Веймарской республики Г. Штреземана и реализация директив «плана Дауэса» и «плана Юнга».

Список используемых источников и литературы

1. Аршинцева О.А. Репарации в европейской политике Великобритании в период рурского кризиса 1923 г. // Изв. Алтайс. гос. ун-та. — 2006. — № 4. — С. 47-50.

2. Бонвеч Б. История Германии. — М.: Изд-во «Книжный дом Университет», 2008. – 672 с.

3. Емельянова Е.Н. Несостоявшаяся революция 1923 г. в Германии // Клио. — 2015. — № 10 (106). — С. 66-70. 

4. Котельников К.Д. Германо-советские тайные военные переговоры в связи с рурским конфликтом (1923 г.) // Тр. каф. истории Нового и новейшего времени. — 2015. — № 14. — С. 147-155.

Размещено на Allbest.ru

1 Аршинцева О.А. Репарации в европейской политике Великобритании в период рурского кризиса 1923 г. // Изв. Алтайс. гос. ун-та. — 2006. — № 4. — С. 47-50.

2 Емельянова Е.Н. Несостоявшаяся революция 1923 г. в Германии // Клио. — 2015. — № 10 (106). — С. 66-70. 

3 Котельников К.Д. Германо-советские тайные военные переговоры в связи с рурским конфликтом (1923 г.) // Тр. каф. истории Нового и новейшего времени. — 2015. — № 14. — С. 147-155.

4 Бонвеч Б. История Германии. — М.: Изд-во «Книжный дом Университет», 2008. – 672 с.

infourok.ru

Оккупация Рура.

Истинное содержание этого дипломатического Оккупация документа стало ясным уже на следующий день. 11 января 1923 г. отряды франко-бельгийских войск в несколько тысяч человек заняли Эссен и его окрестности. В городе было объявлено осадное положение. Германское правительство ответило на эти мероприятия отозванием по телеграфу из Парижа своего посла Майера, а из Брюсселя — посланника Ландсберга. Всем дипломатическим представителям Германии за границей было поручено подробно изложить соответствующим правительствам все обстоятельства дела и заявить протест против «противоречащей международному праву насильственной политики Франции и Бельгии». Воззвание президента Эберта «К германскому народу» от 11 января также возвещало о необходимости протеста «против насилия над правом и мирным договором». Формальный протест Германии был заявлен 12 января 1923 г. в ответе германского правительства на бельгийскую и французскую ноту. «Французское правительство, — гласила германская нота, — тщетно пытается замаскировать серьёзное нарушение договора, давая мирное объяснение своим действиям. То обстоятельство, что армия переходит границу неоккупированной германской территории в составе и вооружении военного времени, характеризует действия Франции как военное выступление».

«Дело идёт не о репарациях, — заявил в своей речи в Рейхстаге 13 января канцлер Куно. — Дело идёт о старой цели, которая уже больше 400 лет ставится французской политикой… Эту политику наиболее успешным образом вели Людовик XIV и Наполеон I; но не менее явно её придерживались и другие властители Франции до настоящего дня».

Британская дипломатия продолжала внешне оставаться безучастной свидетельницей развивающихся событий. Она заверяла Францию в своей лойяльности.

Но за дипломатическими кулисами Англия подготовляла поражение Франции. Д’Абернон вёл непрерывные переговоры с германским правительством о методах борьбы против оккупации.

Германское правительство получило совет ответить на Французскую политику оккупации Рура «пассивным сопротивлением». Последнее должно было выразиться в организации борьбы против использования Францией экономических богатств Рура, а также в саботаже мероприятий оккупационных властей.

Инициатива в проведении этой политики исходила от англо-американских кругов. Сам д’Абернон усиленно приписывает её американскому влиянию. «В послевоенном развитии Германии американское влияние было решающим, — заявляет он. — устраните действия, предпринятые по американскому совету,

или в предполагаемом согласии с американским мнением, или в предвидении американского одобрения, — и весь курс германской политики был бы совсем иным».

Что касается английской дипломатии, то, как свидетельствуют факты, она не только не имела действительного намерения удержать Пуанкаре от рурской авантюры, но втайне стремилась разжечь франко-германский конфликт. Керзон лишь для видимости предпринимал свои демарши против оккупации Рура; реально он ничего не сделал, чтобы помешать её осуществлению. Более того, как Керзон, так и его агент, английский посол в Берлине лорд д’Абернон, считали, что рурский конфликт мог взаимно ослабить и Францию и Германию. А это привело бы к господству Великобритании на арене европейской политики.

Совершенно самостоятельную позицию в вопросе об оккупации Рура занимало советское правительство.

Открыто осуждая захват Рура, советское правительство предупреждало, что этот акт не только не может привести к стабилизации международного положения, но явно грозит новой европейской войной. Советское правительство понимало, что рурская оккупация была столько же результатом агрессивной политики Пуанкаре, сколько и плодом провокационных действий германской империалистической буржуазии во главе с германской «народной партией» Стиннеса. Предупреждая народы всего мира, что эта опасная игра может закончиться новым военным пожаром, советское правительство в обращении ЦИК от 13 января 1923 г. выражало своё сочувствие германскому пролетариату, который становился первой жертвой провокационной политики катастроф, проводимой германскими империалистами.

Перейти к началу страницы Перейти к содержанию книги Смотреть карты

studfiles.net

Франко-бельгийская оккупация Рура — МегаЛекции

 

Кабинет Куно отказался от «политики выполнения». Ссылаясь на финансовую несостоятельность, Германия перестала выплачивать очередные репарационные платежи. К концу 1922 г. долг по репарациям составил от 12 до 16 % годовых взносов. Отказ от выплаты репараций был использован Францией для ужесточения антигерманской политики.

11 января 1923 г. французские и бельгийские войска оккупировали 2/3 территории Рура. Франко-бельгийские воинские подразделения заняли крупные заводы и фабрики, шахты, конфисковали запасы угля, металла, леса, валюты. На оккупированную часть приходилось 72 % добычи угля и более 50 % выплавки чугуна и стали. Рурская область была изолирована от остальной территории Германии. Немецкое правительство ответило на оккупацию отзывом своих послов из Франции и Бельгии, выдвинуло лозунг «Отечество в опасности» и призвало немцев к «пассивному сопротивлению» оккупантам.

По призыву правительства население Рура отказывалось выполнять распоряжения оккупационных властей, прекратили работу промышленные предприятия. Из различных районов Германии в Рур для ведения партизанской войны против французских войск отправлялись добровольцы. Их провокационные действия вызывали ответные репрессии оккупационных властей и не способствовали разрешению конфликта.

 

Социально-экономический и политический кризис

 

К марту политика «пассивного сопротивления» достигла главной цели: Франция и Бельгия не могли получить в счет репараций ни угля, ни металла, ни леса. Франция оказалась в международной изоляции, ибо ее бывшие союзники не поддержали рурскую акцию. Но оккупация и «пассивное сопротивление» вызвали резкое падение производства в самой Германии. Систематическими стали перебои в снабжении населения продуктами питания и промышленными товарами. Правительственная поддержка «пассивного сопротивления» обходилась государству ежемесячно в 200 млн золотых марок. Постепенно нараставшая со времен войны, инфляция в 1923 г. приняла форму гиперинфляции. Курс марки постоянно падал. В конце января 1923 г. 1 доллар равнялся почти 18 тыс. марок, в июле — 353 тыс. В августе 1 доллар стоил 4,6 млн марок, осенью счет шел на миллиарды и триллионы. Производством специальной бумаги для банкнот занимались 300 бумажных фабрик, в 133 типографиях круглосуточно печатались деньги. Цены на товары изменялись по несколько раз в день и выросли к осени в тысячи раз. Дневная зарплата квалифицированного рабочего осенью 1923 г. равнялась 3 трлн марок. Такую зарплату носили в рюкзаках или в корзинах для белья. Однако реальная заработная плата снизилась по сравнению с довоенной на 25 %. Росла численность безработных. В конце 1923 г. только 30 % всех немецких рабочих были полностью заняты на производстве. Народ нищал.

С другой стороны, государство, которое превратилось в должника, благодаря инфляции быстро освободилось от своих обязательств. Крупный бизнес и проворные дельцы спекулировали в ущерб национальной валюте, скупали за бесценок промышленные предприятия. Империя известного магната Стиннеса, сложившаяся в годы инфляции, включала в себя 290 угольных шахт, 200 железорудных предприятий, 56 чугунолитейных и сталелитейных заводов, 69 строительных фирм, 66 бумажных, химических и сахарных фабрик, 57 банков, 100 металлообрабатывающих предприятий.

Серьезной проблемой для страны стали центробежные тенденции, поставившие под угрозу территориальную целостность Германии. В начале 1923 г. активизировалась деятельность рейнских сепаратистов, уже давно стремившихся освободиться от прусской опеки. Опираясь на поддержку Франции, сепаратисты провозгласили «независимую Рейнскую республику». Обострились отношения с Баварией, руководство которой фактически вышло из-под контроля центральных властей.

Правительство Куно потеряло кредит доверия немецкого населения. Весной и летом 1923 г. крупные забастовки прошли в промышленных регионах страны. В ходе всеобщей забастовки 11 августа правительство Куно ушло в отставку. Политика открытой конфронтации с Антантой потерпела поражение. 13 августа было создано правительство «большой коалиции» в составе представителей НДП, Центра, ННП, СДПГ. Возглавил кабинет лидер народной партии Густав Штреземан (1878-1929), давно мечтавший стать рейхсканцлером. 26 сентября правительство отменило «пассивное сопротивление». 27 сентября в Германии было введено чрезвычайное положение. Штреземан опасался, что продолжение «пассивного сопротивления» может привести страну к большевизации и распаду.

 

Немецкие радикалы в борьбе против республики

 

 

КПГ: курс на революцию

 

Кризисная ситуация 1923 г. расширила социальную базу и резко обозначила политическую агрессивность радикальных движений и партий. КПГ к осени 1923 г. насчитывала в своих рядах почти 300 тыс. человек. Ее местные организации находились во всех германских землях. Особенно сильными позиции партии были в промышленных центрах Средней Германии. Здесь коммунисты еще в 1921 г. спровоцировали рабочих на вооруженное выступление, закончившееся поражением. Но партия не отказалась от путчистских настроений и оказалась под полным влиянием Коминтерна. В 1923 г. коммунисты в Берлине и Москве отождествляли массовые выступления против правительства Куно с готовностью «низов» к свержению капитализма. Отставка кабинета в августе 1923 г. рассматривалась как неспособность «верхов» управлять страной. Оценки политической ситуации носили безальтернативно революционный характер. Пленум ЦК РКП(б) в сентябре утвердил тезисы «Грядущая германская революция и задачи РКП(б)», которые ориентировали Коминтерн и КПГ на подготовку вооруженного восстания. Была создана специальная комиссия Политбюро по международному положению в составе И. В. Сталина (1879-1953), Г. Е. Зиновьева, Л. Д. Троцкого, Л. Б. Каменева, К. Б. Радека и др. руководителей партии и советского государства. Начало германской революции было назначено на 9 ноября 1923 г., день пятой годовщины Ноябрьской революции. Находившийся в Москве председатель ЦК КПГ Генрих Брандлер (1881-1967) под давлением московских руководителей заявил о полной готовности партии и германского пролетариата к вооруженному восстанию. Тогда же в Германию были направлены специальные эмиссары Политбюро ЦК РКП(б), так называемая «четверка»: К. Б. Радек, Н. Н. Крестинский, Г. Л. Пятаков, В. В. Шмидт. Всего из Москвы в Германию отправили несколько десятков советников из военных и гражданских лиц.

 

«Немецкий Октябрь»

 

Начать восстание планировалось в Саксонии и Тюрингии, где осенью 1923 г. коммунисты входили в состав земельных правительств вместе с левыми социал-демократами. Правительство Штреземана, пытаясь удержать ситуацию под контролем, приняло решение ввести 21 октября в Саксонию части рейхсвера для «имперской экзекуции». КПГ была вынуждена на этот же день запланировать проведение всеобщей забастовки протеста, которая должна была послужить сигналом для начала всегерманского вооруженного восстания.

Собравшиеся 21 октября в столице Саксонии Хемнице на конференцию представители рабочих организаций, КПГ, СДПГ и правительства — всего 500 делегатов — отказались от проведения забастовки. Немецкий пролетариат не рвался в «решительный бой». В сложившейся ситуации председатель КПГ Брандлер принял решение отложить восстание на неопределенный срок. Только в Гамбурге местные коммунисты под руководством Эрнста Тельмана (1886-1944) 23 октября начали вооруженное восстание, которое закончилось поражением. «Немецкий Октябрь» не состоялся.

Последствия несостоявшейся революции оказались для КПГ печальными. Ее легальная деятельность временно была запрещена, многие активисты арестованы. За КПГ закрепилась оценка «партии гражданской войны». Коминтерн признал курс на революцию в Германии «правильным». Всю ответственность за несостоявшуюся революцию московская «четверка» и Коминтерн возложили на руководство КПГ. Брандлера сняли с поста председателя, исключили из состава ЦК и отозвали в Москву, отстранив от политических дел.

 

Правый радикализм

 

Другим источником политической напряженности в начале 20-х гг. XX в. была Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП). Она возникла в Мюнхене в январе 1919 г. Первоначально партия называлась Немецкой рабочей партией и была одной из многочисленных националистических организаций, возникших в послевоенной Германии. В 1920 г. она получила новое название — НСДАП. Партия пополняла свои ряды за счет национал-патриотов из числа бывших участников мировой войны, средних слоев города и деревни, маргиналов. В феврале 1920 г. была принята программа партии «25 пунктов», которая предусматривала признание Германии национальным немецким государством с сильной централизованной властью, отнесение к гражданам государства только немцев, наделение их равными правами и равными обязанностями. В программе провозглашалась защита национал-социалистическим государством интересов различных слоев общества — рабочих, крестьян, торговцев, предпринимателей. В нее были также включены популярные в послевоенное время лозунги: отмена Версальского договора и возрождение Великой Германии, равенство немцев с другими народами, борьба против коррупции, спекуляции и нетрудовых доходов. Основу программы составили тезис о «примате общей пользы над личной выгодой», идея государственного капитализма («огосударствление трестов»), геополитика (требование «земли и территории»), антисемитизм («еврей — не немец»).

Такие программные требования как возрождение Великой Германии, теория жизненного пространства, расизм и другие — как и сам термин «национал-социализм» — не были «изобретением» послевоенных национал-патриотов. Предшествующая история Германии оставила им богатый теоретический арсенал. Но НСДАП приспособила прежние лозунги немецких националистов и консерваторов к новым условиям и придала им современное звучание. НСДАП стала выразительницей консервативного экстремизма масс.

В 1921 г. председателем партии стал Адольф Гитлер (1889-1945), австриец по происхождению, националист по убеждениям. Он быстро обнаружил недюжинный талант организатора и тонкое чутье политика. При нем НСДАП стала превращаться в партию «нового типа»: массовую, дисциплинированную, централизованную, боевую, вождистскую. К 1923 г. она насчитывала до 50 тыс. членов. Партия получила финансовую поддержку крупного баварского капитала, создала пропагандистский аппарат, военизированные «штурмовые отряды», в которых состояло 15 тыс. человек. НСДАП превратилась в заметную силу, с которой приходилось считаться баварским политикам. Гитлер поставил задачу захватить власть в Германии и превратить страну в национал-социалистический Третий рейх. Он так определил задачи будущего государства.

1. Стабильность и порядок.

2. Защита частной собственности.

3. Поощрение немецкого «созидательного капитала».

4. Искоренение марксизма и либерализма.

Уже в начале 20-х гг. национал-социализм за идеологическое, организационное сходство и общность политической практики с итальянскими правыми радикалами получил название «фашизм».

 

«Пивной путч»

 

Осенью 1923 г., используя кризис республики, нацисты активизировали провокационные действия, открыто готовя антигосударственный путч. В ответ президент на основании закона о чрезвычайном положении передал исполнительную власть генералу Хансу фон Секту (1866-1936). Однако это не остановило нацистов. 8 ноября 1923 г., воспользовавшись конфликтом между баварскими властями и центральным правительством, в главном зале мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер», где собралось около 3 тыс. человек, Гитлер объявил о начале «национальной революции», провозгласил себя главой «имперского правительства», а генерала Людендорфа — главнокомандующим армии и призвал к «походу на Берлин» с целью захвата власти. Но утром 9 ноября полицейские подразделения разогнали колонны нацистов. 16 путчистов были убиты, а Гитлер арестован. Путч провалился, национал-социалистическая партия была запрещена по всей Германии. Время нацистов еще не наступило.

 

***

 

В 1918-1923 гг. молодая Германская республика подверглась своими противниками серьезным испытаниям на прочность. Под угрозой гражданской войны произошла консолидация парламентских сил. Государственные и политические лидеры страны в лице Эберта и Штреземана проявили как твердость, так и тактическую гибкость в защите республики. Парламентская демократия устояла. Большинство немцев не поддержало ни коммунистов, ни национал-социалистов. Демократической республике тогда не было альтернативы. Вместе с тем, своей победой республика была обязана не столько собственной силе, сколько слабости своих противников. В 1923 г., названном немецким историком Себастьяном Хаффнером (1907-1999) «безумным годом», и левые, и правые оказались в состоянии раскола. КПГ и НСДАП были запрещены. Но достигнутая консолидация СДПГ, Центра, НДП и ННП держалась на зыбком компромиссе, который рухнул «в одночасье». В ноябре социал-демократы вышли из коалиции, спровоцировав правительственный кризис. Штреземан был вынужден уйти с поста рейхсканцлера.

 

 

---

Рекомендуемые страницы:

Воспользуйтесь поиском по сайту:

megalektsii.ru

РУРСКИЙ КРИЗИС И ПЛАН ДАУЭСА. 500 знаменитых исторических событий

РУРСКИЙ КРИЗИС И ПЛАН ДАУЭСА

Версальские соглашения поставили Германию в крайне тяжелое положение. Вооруженные силы страны были резко ограничены. Германские колонии поделили между собой победители, и обескровленная германская экономика отныне могла опираться лишь на те сырьевые ресурсы, которые имелись на ее сильно сократившейся территории. Страна должна была выплатить большие репарации.

30 января 1921 г. в Париже завершила работу конференция стран Антанты и Германии, установившая общую сумму германских репараций в 226 млрд золотых марок, которая должна быть выплачена за 42 года. 3 марта соответствующий ультиматум был вручен министру иностранных дел Германии. В нем содержалось требование в течение 4 дней выполнить его условия. 8 марта, не получив ответа на ультиматум, войска Антанты оккупировали Дуйсбург, Рурорт и Дюссельдорф; одновременно были введены экономические санкции против Германии. 5 мая страны Антанты предъявили Германии новый ультиматум с требованием в течение 6 дней принять все новые предложения репарационной комиссии (выплатить в течение 66 лет 132 млрд марок, в том числе 1 млрд — немедленно) и выполнить все условия Версальского договора о разоружении и выдаче виновников мировой войны; в противном случае союзные войска угрожали полностью оккупировать Рурскую область. 11 мая 1921 г. кабинет рейхсканцлера Вирта за два часа до истечения срока ультиматума принял условия союзников. Но лишь 30 сентября французские войска были выведены из Рура. Впрочем, Париж не переставал думать об этом богатом регионе.

Объем репараций оказался Германии не по силам. Уже осенью 1922 г. правительство Германии обратилось к союзникам с просьбой о предоставлении моратория на выплату репараций. Но возглавляемое Пуанкаре французское правительство ответило отказом. В декабре глава Рейнско-Вестфальского угольного синдиката Стиннес отказался выполнять поставки по репарациям даже под угрозой занятия войсками Антанты Рура. 11 января 1923 г. 100-тысячный франко-бельгийский контингент оккупировал Рурский бассейн и Рейнскую область.

Рур (после того, как у Германии по Версальскому договору отобрали Верхнюю Силезию) давал стране около 80 % угля, здесь было сосредоточено более половины немецкой металлургии. Борьба за Рурскую область объединила немецкую нацию. Правительство призвало к пассивному сопротивлению, которое, впрочем, началось и без всяких призывов. В Руре встали предприятия, не работали транспорт и почта, не платились налоги. При поддержке армии развернулись партизанские действия и саботаж. Французы ответили на это арестами, депортациями и даже смертными приговорами. Но это не изменило ситуацию.

Потеря Рура привела к обострению экономического кризиса во всей стране. Из-за отсутствия сырья тысячи предприятий прекратили работу, возросла безработица, снизилась заработная плата, увеличилась инфляция: к ноябрю 1923 г. 1 золотая марка стоила 100 млрд бумажных. Веймарская республика зашаталась. 26 сентября канцлер Штреземан объявил о прекращении пассивного сопротивления в Рурской области и возобновлении выплаты Германией репараций. В этот же день было объявлено чрезвычайное положение. Отказ от сопротивления французам активизировал правых и левых экстремистов, а также сепаратистов во многих областях Германии. Коммунисты возложили вину за оккупацию Рура на правительство и призвали к акциям гражданского неповиновения и всеобщей стачке. С помощью рейхсвера восстания были подавлены в зародыше, хотя без крови не обошлось: в Гамбурге дело дошло до баррикадных боев. В ноябре 1923 г. коммунистическая партия была официально запрещена. 8–9 ноября 1923 г. в Мюнхене произошла попытка переворота, которую организовала до того мало кому известная организация правого толка — НСДАП.

С 26 сентября 1923 по февраль 1924 г. исключительными полномочиями в Германии в соответствии с чрезвычайным положением оказались наделены министр обороны Гесслер и начальник управления сухопутными силами рейхсвера генерал фон Сект. Эти полномочия на практике сделали генерала и армию диктаторами рейха.

Великобритания и США были недовольны непримиримой позицией Франции и настаивали на ведении переговоров по поводу установления более реальной суммы репараций. 29 ноября в Лондоне комиссия по репарациям создала два экспертных комитета для изучения вопроса стабилизации экономики Германии и обеспечения ею уплаты репараций. 16 августа 1924 г. там же завершила работу конференция стран Европы, США и Японии, принявшая новый репарационный план американского банкира Чарлза Дауэса.

В соответствии с планом Дауэса Франция и Бельгия эвакуировали войска из Рурской области (они начали это делать 18 августа 1924 г. и закончили через год). Был установлен скользящий график выплат (которые постепенно увеличивались с 1 млрд марок в 1924 г. до 2,5 млрд в 1928–1929 гг.). Главным источником покрытия репараций предполагались доходы государственного бюджета за счет высоких косвенных налогов на товары широкого потребления, транспортных и таможенных сборов. План ставил экономику Германии в зависимость от американского капитала. Стране предоставлялось 800 млн марок в качестве займа от США для стабилизации валюты. План был рассчитан на то, что немецкие промышленники и торговцы перенесут свою внешнеэкономическую деятельность в Восточную Европу. Принятие плана свидетельствовало об усилении в Европе влияния США и о провале попытки Франции установить свою гегемонию.

Выплата репараций должна была осуществляться как товарами, так и наличными деньгами в иностранной валюте. Для обеспечения платежей предусматривалось установление контроля союзников над германским государственным бюджетом, денежным обращением и кредитом, железными дорогами. Контроль осуществлялся специальным комитетом экспертов, во главе которого стоял генеральный агент по репарациям. Чарлза Дауэса называли спасителем Европы, а в 1925 г. он получил Нобелевскую премию мира.

16 октября 1925 г. в швейцарском городе Локарно завершила свою работу международная конференция, в которой участвовали представители Великобритании, Франции, Бельгии, Италии, Германии, Польши и Чехословакии. Конференция приняла Рейнский пакт, который обеспечивал неприкосновенность границ между Францией, Бельгией и Германией. Последняя окончательно отказалась от претензий на Эльзас и Лотарингию, а Франция — от притязаний на Рурскую область. Было подтверждено положение Версальского договора о демилитаризации Рейнской области и одобрен план Дауэса. Кстати, восточные германские границы не подпадали под систему выработанных в Локарно гарантий, что было частью антисоветской политики держав.

Урегулирование репарационного вопроса и ликвидация рурского конфликта создали благоприятные условия для притока в Германию иностранного капитала. К сентябрю 1930 г. сумма иностранных, главным образом американских, капиталовложений в Германии составила 26–27 млрд марок, а общая сумма германских репарационных платежей за тот же период — немногим более 10 млрд марок. Эти капиталы способствовали восстановлению промышленного производства Германии, которое уже в 1927 г. достигло довоенного уровня.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru