БИТВА ПРИ ПУАТЬЕ (1356 г.). Военные сражения Столетней войны (1337
ПЕРЕДВИЖЕНИЯ НАКАНУНЕ БОЯУтром перед битвой при Пуатье в англо-гасконских войсках отслужили мессу, многие воины были посвящены в рыцари, после чего принц Эдуард отдал свои последние инструкции. По его приказу запрещалось брать пленных до тех пор, пока англичане не одержат решительную победу. Принц приказал своим воинам воздерживаться от соблазна охоты за именитыми пленниками, за которых могли дать богатый выкуп.
ПЕРВАЯ АТАКА
В начале сражения битвы при Пуатье англичане под командованием графа Уоррика симулировали отступление на своём левом фланге. Неизвестно, было ли это сделано намеренно для провоцирования французской конницы или же это являлось следствием пленения английских разведчиков. Как бы то ни было, это вызвало поспешную атаку французских рыцарей маршала Одреема против английских стрелков, прикрывавших отход своих войск на левом фланге. С приближением французов большая часть войск Уоррика развернулась и двинулась навстречу французам. В это же время командующий другим французским флангом маршал Клермон, несогласный с действиями Одреема, также вынужден был начать атаку силами французской конницы и немецких союзников. Ошибочные выводы Одреема, посчитавшего, что всё английское войско приходит в бегство, оказали катастрофическое влияние на последующий ход военных действий для французской стороны.
Однако англичане ожидали этого и начали обстрел противника. На левом фланге английские лучники под командованием графа Оксфорда,
защищавшие основные силы Уоррика, располагались в топкой болотистой местности, труднопроходимой для тяжёлой конницы. Поэтому рыцари
вынуждены были атаковать основные силы отступающего английского левого фланга, минуя позиции вражеских стрелков. Бельгийский
летописец Жан Фруассар пишет, что французская броня была неуязвима к английским стрелам, которые либо отскакивали от брони,
либо разрушались при столкновении. Английская версия сражения указывает на то, что их стрелы доказали способность пробивать
большую часть доспехов того периода. Последующие события показали правоту Фруассара. Первые английские залпы не имели никакого
эффекта.
Однако с приближением французов стрелки имели возможность вести огонь по флангу рыцарского войска. Броня на лошадях была более слаба с боков и с задней стороны, таким образом лучники, находившиеся в стороне от конницы, стреляли по лошадям с флангов. Это было известным методом остановки атаки конницы, поскольку падающая лошадь часто разрушала единство строя врага. Результаты были разрушительными. Лошади, поражаемые с боков, начинали паниковать, сбрасывая с сёдел рыцарей и обращаясь в бегство. Французская конница маршала Одреема понесла тяжёлые потери, прежде чем достигла позиций спешившихся английских воинов. Атака деморализованных и ослабленных французских рыцарей была отбита англичанами.
Тем временем убеждённый в отступлении англичан маршал Клермон в ходе битвы при Пуатье атаковал английские позиции графа Солсбери. Эта атака была подготовлена более основательно: в помощь коннице позади атакующих двигались отряды спешенных рыцарей. Рыцари были вынуждены двигаться по склону сквозь проломы в изгороди под обстрелом английских лучников, располагавшихся на безопасных позициях позади канав и под прикрытием холмов. Многие тяжеловооружённые французские дворяне благодаря весу своих доспехов и конской брони смогли проломить забор и продолжить атаку. Вскоре к месту завязавшегося боя подоспели подкрепления, и англо-гасконцы благодаря значительному численному перевесу смогли отбросить французов. Клермон и множество французов погибли.
АПОГЕЙ БИТВЫ ПРИ ПУАТЬЕ
Атака спешенных французских рыцарей началась прежде, чем французское командование узнало о разгроме войск маршала Клермона. Отступающие рыцари и их кони внесли известную долю беспорядка в ряды наступающей пехоты. Несмотря на хорошее вооружение, рыцари продвигались медленно и были идеальными мишенями для английских стрелков, однако большинство из них достигли изгороди, которая была сильно разломана после недавней схватки. Это значительно облегчило продвижение французов. Завязалось ожесточённое сражение, которое длилось несколько часов и решилось лишь с прибытием подкреплений, посланных принцем Эдуардом. В бою был утрачен штандарт Дофина, захваченный англичанами. В конце концов французские командиры, видя бесперспективность дальнейшей борьбы, приказали отступать.
ПРОДОЛЖЕНИЕ И ОКОНЧАНИЕ БИТВЫ ПРИ ПУАТЬЕ
Однако король Иоанн II был слепо убеждён в том, что его участие могло кардинально изменить ход битвы при Пуатье в пользу соотечественников, поэтому во главе своего отряда бросился в атаку на наступающих англичан. На фланге королевский отряд прикрывали выдвинувшиеся отряды арбалетчиков под прикрытием больших щитов-павез. Несмотря на значительный перевес противника, отряд короля был наиболее боеспособной и дисциплинированной частью войска, кроме того, англичане и гасконцы были сильно истощены продолжительным боем. К тому же они были немало удивлены внезапной атакой казалось бы разбитого противника. Даже Чёрный Принц был поражён неожиданным нападением короля.
Английские лучники в ходе битвы при Пуатье завязали перестрелку с французскими арбалетчиками, однако из-за дефицита стрел и хороших доспехов противника эта перестрелка была безрезультатна для англичан. Благодаря этому французы атаковали англичан практически в полном составе. Однако Эдуард умелым фланговым манёвром сумел незаметно поместить гасконский отряд позади левого фланга французов, после чего приказал коннице атаковать короля. После того, как английские лучники израсходовали последние стрелы, принц отдал приказ об общем наступлении пехоты. Лучники побросали луки и присоединились к атакующим. Затем гасконский отряд, располагавшийся в тылу французов, ударил по противнику. Французские порядки смешались. Малочисленный и растерянный королевский отряд был отброшен к югу. Лучники довершили разгром французов. Король Иоанн Добрый храбро сражался, но был взят в плен, вместе с младшим сыном Филиппом (впоследствии герцог Бургундский Филипп II).
france.promotour.info
Столетняя война: разгром при Пуатье
Возможно, пессимистично настроенные французские летописцы XIV века были правы, утверждая, что «Господь отвернулся от Франции». Для таких слов имелись все основания: всего за несколько десятилетий ранее процветавшее, богатое и стабильное государство скатилось к краю пропасти. Провалы наблюдались во всех областях – экономика, внешняя и внутренняя торговля, армия, наконец, демография: последствия эпидемии Чёрной Смерти будут сказываться ещё в течении полутора веков. Разумеется, играла свою роль и низкая компетентность нового короля, Иоанна II Доброго, продолжавшего в изменившихся исторических условиях мыслить феодальными категориями. Для него (как, впрочем, и для Эдуарда Английского) война между двумя королевствами продолжала лежать в плоскости отжившей своё системы вассал – сюзерен, что не позволяло в полной мере апеллировать к патриотизму и национальной идентичности французского народа.
После катастрофических событий чумного мора 1348–1352 годов первыми пришли в себя англичане, худо-бедно восстановившие финансы и готовые продолжать войну до победного конца, тем более что Англия находилась в более выигрышном положении, обладая крупными плацдармами на материке. Старший сын короля Эдуард, по прозвищу Чёрный принц, в сентябре 1355 года начал военные операции в Аквитании и Лангедоке, сделав базой принадлежащую Альбиону Гиень – рейд по тылам французов отвлёк бы значительную часть армии Иоанна де Валуа, позволяя подготовить крупное наступление на севере. Принц Уэльский разорил графство Арманьяк, сжёг пригороды Тулузы и разграбил предместья Каркассона и Нарбонна – устояли лишь городские крепости-ситэ. Эдуард не скрывал, что никакой стратегической цели в этом молниеносном набеге не было: удержать захваченные районы было невозможно из-за минимального финансирования экспедиции и малого для оставления в Лангедоке гарнизонов числа солдат. В это же самое время король Англии совершил рейд в графство Артуа. Тактическая цель была очевидна: показать силу и запугать местное население, что и было с успехом достигнуто.
Характер Столетней войны начал стремительно меняться – уяснив, что разгромить Францию в одном или нескольких генеральных сражениях в текущий момент невозможно, англичане приняли стратегию разорения территории противника, максимального подрыва экономики и деморализации мирного населения. Следовало убедить французов, что король Иоанн как сюзерен не в состоянии их защитить. Историк Жан Фавье весьма точно сформулировал, как выглядел дальнейший ход конфликта:
«…Война бесконечно начиналась заново: набеги без иной задачи, кроме грабежа, и без иной конечной цели, кроме порта для отплытия обратно. Войско прошло – уцелевшие города и деревни на мгновение переводят дух в ожидании следующего налёта».
Для того чтобы понимать последствия английских рейдов, надо учитывать, что экономика XIV века являлась, прежде всего, аграрной, а, как известно, сельскохозяйственный цикл – дело долгое. Пахота, посев, сбор урожая, обмолот, складирование или доставка зерна до потребителя, мельница – и только потом уже пекарня. Если из цикла выпадает любой из этапов, хлеба не будет – вытоптанное или сожжённое поле, разрушенная мельница или овин лишают смысла год работы крестьянина. Отсюда взлёт цен, инфляция, весьма сомнительная возможность импорта (дороги небезопасны!) и прочие неприятности. В итоге, Лангедокский поход Чёрного принца за 1355 год снизил стоимость французской серебряной монеты практически на 80 процентов.
Государственные расходы Франции тем временем стремительно росли. Правительство Иоанна Доброго наконец-то осознало, что одним финансированием полевой армии не обойдёшься – требовалось укреплять города и держать в них постоянные гарнизоны, то есть, заботиться о гражданском населении и городской промышленности, которая могла попасть под следующий английский удар. Денег не было, содержание серебра в монетах падало. Спешно созванные Генеральные штаты после долгих обсуждений всё-таки ввели «военный налог», но собираемость такового оставляла желать лучшего. Кончилось всё девальвацией ливра и усугублением кризиса. Война тем временем стояла на пороге – точнее, кампания 1356 года, на организацию которой будет потрачена масса усилий, ресурсов и денег. Итоги же окажутся не просто неутешительными, а катастрофическими, даже в сравнении с поражением при Креси десять лет назад…
Конфуз в Нормандии
Командование короля Эдуарда не собиралось менять тактику, в прошлом показавшую себя весьма эффективной – следовало заставить французов воевать на несколько фронтов. Чёрный принц по-прежнему оставался в Гиени, а его младший брат, принц Джон Гонт, герцог Ланкастер, был отправлен на нормандское направление. Кстати, Джону едва исполнилось 16 лет – это снова к вопросу о резко заниженной «планке детства» в эпоху Высокого Средневековья. Тогда человек в столь нежном по нашем меркам возрасте вполне мог командовать крупной армией, причём более чем успешно. Эдуард III остался в Лондоне, возложив всю ответственность за летнюю кампанию на сыновей.
Слева за столом Джон Ланкастер, в центре король Португалии Жуан I (рисунок из «Английских хроник», XV век)Можно было бы сказать, что повторился предшествовавший битве при Креси «марш к Парижу» – Ланкастер отправился на Вернон и Руан, повторив сомнительные подвиги Чёрного принца в Лангедоке, сиречь не пытался захватить крепости, а просто разорял округу. Иоанн Добрый со своей армией бросился на перехват неприятеля, однако и здесь его настигла неудача: за французским войском тащился внушительный обоз, тогда как англичане действовали налегке. Навязать им сражение не получалось. Наконец, в июле случился форменный конфуз – в районе городка Ль’Эгль в Нижней Нормандии армии встретились, французы построились к бою, король Иоанн послал к Ланкастеру герольдов, чтобы в соответствии с рыцарскими традициями вызвать противника на битву, но…
Но за ночь Ланкастер приказал своим отрядам рассеяться, оставив в качестве прикрытия две сотни кавалеристов, которые, выполнив задачу по отвлечению французского войска, также без особых затруднений скрылись. Преследовать англичан никто не стал – да и как это было возможно?! Тяжеловооружённое рыцарское войско при всём желании не способно гоняться за несколькими отрядами налётчиков, не обременённых поклажей и обозными телегами. Иоанн Добрый плюнул – какая наглость, не ответить на вызов! – и совершил очередную стратегическую ошибку: повел армию на осаду крепости Бретёй, напрочь позабыв, что в Гиени находится ставка Эдуарда Чёрного принца, который не бездействовал, умело расставляя силки…
Жан Фруассар меланхолично сообщает нам о масштабной, но совершенно бесполезной осаде Бретёя:
«…Люди установили и воздвигли большие орудия, каковые днём и ночью метали снаряды на крыши башен, нанося немалый ущерб. И велел король Франции великому множеству плотников выстроить штурмовую башню в три яруса высотой, каковую бы возили на колёсах туда, куда требовалось. На каждый ярус вполне могло войти две сотни человек и всем пособить. И была она снабжена бойницами и обтянута кожей, дабы выдержать сильный обстрел. Иные называли её «котом», другие же – осадным устройством. …В то время как её сколачивали и ладили, окрестным крестьянам было велено принести и доставить дерево в великом множестве, и свалить его во рвы, и засыпать сверху соломой и накрыть тканью, дабы подвезти оное орудие на четырёх колёсах к стенам ради сражения с теми, кто пребывал за оными. И так добрый месяц заполняли рвы в том месте, где желали приступить к штурму и применить «кота».
Пока происходила вся эта неописуемая красота с могучими осадными башнями, фашинами и перестрелками, Чёрный принц, выяснив, что французское войско накрепко застряло под Бретёем, со своими отрядами выступил из Бордо на Перигор, Лимузен и Берри. Ланкастер в свою очередь пошёл на соединение с братом – точка встречи была назначена в районе города Тур. Иоанн Добрый с ослиным упрямством продолжал осаду, и крепость всё-таки сдалась при условии сохранения жизни её защитникам. Можно было праздновать победу. Обе английские армии в это время уже находились в долине Луары, только на разных берегах реки. Король Франции бросился им вслед, рассчитывая наконец-то дать генеральное сражение. Иоанн искал битвы, и он её получил.
Крах при Пуатье
Самое любопытное в этой истории состоит в том, что Чёрный принц, хорошо осведомлённый о численности французской армии, существенно превосходившей его силы, решил предложить мирные переговоры, отослав к Иоанну посредников во главе с папским легатом, кардиналом Перигорским. Тем более что французы находились в более выгодном положении – дорога к отступлению на Бордо оказалась перерезанной, войско Чёрного принца располагалось на стыке рек Эндр и Вьенна, а Ланкастер доселе не переправился через Луару. Войско Иоанна в это время бодро продвигалось в сторону Пуатье.
Кардинал Перигорский уехал от французского короля ни с чем – самоуверенный Иоанн полагал, что настало время отплатить англичанам за все былые поражения, а лично Чёрному принцу – за прошлогодний разбой в Лангедоке. Долгожданная встреча произошла юго-восточнее города Пуатье, причём принц Эдуард успел, как и во времена Креси, занять господствующие высоты. В воскресенье 18 сентября 1356 года начинать сражение не решились – во-первых, святой день, во-вторых, кардинал продолжал разъезды между лагерями, пытаясь уговорить августейших особ решить дело миром. Принц Уэльский и впрямь не был уверен в своих силах – около десяти тысяч англичан и союзных им наваррцев против двадцати тысяч французов! Он предложил королю Франции освободить всех пленных, вернуть французам крепости, взятые за время летней кампании и – грандиозная уступка! – заключить перемирие на длительный срок в семь лет.
Иоанн категорически отказал. Его условие было однозначно: немедленная капитуляция неприятеля. Чёрный принц, понимая, что изменить решение ослеплённого гордыней француза невозможно, пытался за воскресенье хоть как-то укрепить лагерь кольями и рвами, способными остановить рыцарскую кавалерию.
Расположение английской и французской армий перед сражением при ПуатьеФранцузы приняли следующую диспозицию: двумя небольшими конными отрядами планировалось отсечь английских лучников и уничтожить их, после чего пешее войско пойдёт вперёд на возвышенности. Рыцарство проложит путь армии, прочие дворяне будут драться в пешем строю. Раздавались разумные голоса, в частности от маршала Жана де Клермона, что выбранная тактика слишком опасна, куда проще взять англичан в осаду и дождаться, когда у них кончится невеликий запас продовольствия. Король отверг эту идею с негодованием – ему хотелось добыть победу в сражении.
Чёрный принц решил перегруппировать силы и приказал отрядам левого фланга отойти под прикрытие леса. Французская кавалерия атаковала отступавших и моментально попала под залпы лучников, бивших с фланга – сражение толком ещё и не началось, как рыцарская конница потеряла строй и смешалась, понеся большие потери. Атака была отбита. Маршал Арнульф д’Одрегем был ранен и попал в плен, маршал Жан де Клермон убит. Тут же король Иоанн совершил новую ошибку – пешее войско начало наступление по заболоченному берегу речушки Моиссон, к западному флангу противника. Началась общая свалка, постепенно превратившаяся в несколько отдельных крупных схваток без всякого единого командования. Иоанн Добрый не понимал, что происходит и куда движется его армия, управление было потеряно.
Битва при Пуатье (миниатюра из «Хроник» Жана Фруассара)Последовала очередная фатальная ошибка короля: вспомнив о гибели одиннадцати принцев крови при Креси, Иоанн приказал своим сыновьям, возглавлявшим крупные отряды, отступить – его вдруг осенило, что на поле боя находится вся мужская ветвь фамилии Валуа, и если король и его наследники будут убиты или пленены, англичане моментально достигнут своей главной цели: короны Франции, из-за которой, собственно, и началась эта война. Наконец, битва добралась и до резервного отряда, возглавляемого лично Иоанном Добрым – можно считать французского монарха недалёким политиком и весьма посредственным полководцем, но он оставался рыцарем, обладавшим достаточной личной храбростью, чтобы взять в руки секиру и сражаться наравне со своими подданными в пешем строю. «Хроники» Жана Фруассара сообщают:
«Король Иоанн, со своей стороны, показал себя добрым рыцарем, и если четверть его людей вела бы себя так же славно, как и он, то победа в этот день досталась бы ему. Однако те, кто оставался с ним и исполнял свой долг, насколько это было в их силах, были либо убиты, либо взяты в плен. Едва ли кто-нибудь из тех, кто был с королём, пытался бежать. Среди убитых были герцог Пьер де Бурбон, герцог Афинский, коннетабль Франции…»
Цвет рыцарства погиб в первой атаке. Пешее наступление не привело к существенным результатам. Шотландские наёмники, совершенно не жаждавшие оказаться в английском плену, отступили. Отряды принцев ушли с поля боя. Чёрный принц, уяснив, что французская неорганизованность и невыполнение приказов лишь усугубили положение неприятеля, перешёл от обороны к атаке. Это был разгром.
Видя, что всё кончено, король Иоанн Добрый сдался гасконскому рыцарю Дени де Морбеку – история сохранила именно это имя, хотя на поле боя многие оспаривали право на столь ценного пленника. Тем не менее, де Морбек отвёл короля к Чёрному принцу и сэру Уорику, английскому маршалу. Пленение на войне для королевских особ позором не являлось, позором было бегство.
Пленённый король Иоанн в Лондоне у короля Эдуарда III (средневековая миниатюра)Французская армия, набранная на последние остававшиеся в казне деньги, перестала существовать. Потери оказались не менее ужасными, чем при Креси – погибли более 2500 рыцарей, 2000 попало в плен, общее же число погибших с французской стороны так и остаётся неизвестным – обычно приводятся цифры от 5000 до 8000.
Политические последствия битвы при Пуатье были не менее фатальными. Король был пленён. Дофин Карл де Валуа принял на себя регентство, когда страна оказалась на грани банкротства. Более того, Генеральные штаты и парижане были вправе спросить с дофина за огромные средства, потраченные на снаряжение войска, потерпевшего столь возмутительное поражение при двукратном численном превосходстве!..
Королевство оказалось обезглавлено. Экономика лежала в руинах. Начались внутренние мятежи, включая Жакерию 1358 года. Казалось, более худших времён Франция ещё не переживала, однако последующие события доказали – самое страшное ещё впереди.
Продолжение следует
warspot.ru
Панорама Битва при Пуатье (732). Виртуальный тур Битва при Пуатье (732). Достопримечательности, карта, фото, видео.
Битва при Пуатье, также известная как Битва при Туре и в арабских источниках как Битва когорты шахидов (араб. معركة بلاط الشهداء, ma‘arakat Balâṭ ash-Shuhadâ’), произошла 10 октября 732 года поблизости от города Тура, недалеко от границы между Франкским королевством и тогда независимой Аквитанией. В битве столкнулись франкские силы под руководством Австразийского майордома Карла Мартелла и арабские силы Омейядского Халифата под командованием Абдур-Рахмана ибн Абдаллаха, генерал-губернатора аль-Андалусии. Франки одержали победу, Абдур-Рахман ибн Абдаллах был убит, а Мартелл распространил впоследствии своё влияние дальше на юг. Хроники IX века, трактовавшие исход битвы как знамение Божьего благоволения к Карлу, дали ему прозвание «Молот» (Martelus), возможно, в память Иуды Маккавея («Молотобойца») времен восстания Маккавеев. Детали битвы, включая её точное место и численность сражавшихся, не могут быть установлены из сохранившихся источников; хотя, согласно легенде, франкские войска выиграли битву без кавалерии. Следуя летописцам, превозносившим Карла Мартелла как радетеля за христианство, историки до XX века характеризовали эту битву как решающий поворот в сопротивлении исламу. «Большая часть историков XVIII и XIX веков, таких как Гиббон, видели в Пуатье (Тур) знаменательную битву, отметившую наивысшую точку продвижения мусульман в Европе». Леопольд фон Ранке считал, что «Битва при Пуатье была поворотным пунктом одной из самых важных эпох в истории мира». Хотя современные историки разделяются во взглядах на роль победы — как уверяли Гиббон и его поколение историков — в спасении христианства и предотвращении покорения Европы исламом, битва заложила основание для доминирования в Европе франков и Каролингской империи в следующем веке. «Установление франкского владычества в Западной Европе оформило судьбу континента и битва при Туре подтвердила это владычество».Предыстория
Многие современные историки придерживаются той точки зрения, что битва при Туре была одной из самых кровавых и важных битв за всю историю завоеваний, совершённых Омейядами. Явившись сокрушительным поражением Омейядов, она ускорила их закат, остановив распространение ислама в Европе, утвердив владычество франков и их каролингских властителей как доминирующей европейской династии. Битве предшествовали 20 лет завоеваний Омейядов в Европе, начавшихся со вторжения в вестготские христианские королевства Пиренейского полуострова в 711 году (Битва при Гвадалете) и распространившихся на территорию Галлии, бывшей провинции Римской империи. Военные кампании Омейядов достигли на севере Аквитании и Бургундии, включая главную битву у Бордо и рейд на Отён. Некоторые историки считают победу Мартелла фактором, остановившим продвижение сил Омейядов на север от Иберийского полуострова и сохранившим христианство в Европе в тот период, когда мусульманское правление поглотило остатки былой Римской империи и Персидской империи. Другие утверждают, что победа лишь ознаменовала разгром захватнических… … (Русский)www.streetvi.ru
Битва при Пуатье: первые рыцари
Впервые настоящая, классическая рыцарская конница вышла на поле боя в сражении при Пуатье в 732 году. Войско франков наголову разбило превосходящую по численности кавалерию сарацин. Успех обеспечил таранный удар рыцарей, а доспехи давали им неоспоримое преимущество в ближнем бою. Эта победа предопределила развитие военного дела в Европе (а отчасти — и на Востоке) на 6-7 столетий вперед.После падения Западной Римской империи (476 год) на землях современных Франции, Бельгии и Голландии обосновалось германское племя франков. С конца V века здесь правила династия Меровингов, но к VIII веку королевская власть начала приходить в упадок. Формально единое государство де-факто распалось на четыре больших части: Бургундию, Австразию, Нейстрию и Аквитанию. Наибольшую власть приобрели майордомы (изначально — королевские управляющие) первых трех областей. Четвертая, Аквитания, считалась «общей собственностью». Между всеми провинциями нередки были стычки, что подтачивало и без того ослабленное королевство.
Карта провинций франков в начале-середине VIII века. Кружком выделено место битвы при Пуатье.
Между тем на юго-западной границе зрела серьезная опасность. В своём предыдущем посте я уже рассказывал о начале арабской экспансии. В начале VIII века Арабский халифат под предводительством династии Омейядов завоевал Северную Африку. Сарацины, как их называли в Европе (буквально по-гречески — «восточные люди»), переправились через пролив Гибралтар и в течение нескольких лет покорили Испанию, выйдя к границам франкских провинций-государств. К 725 году пали Каркассон и Ним. Европейская пехота того времени, не имевшая уже ничего общего с профессиональными легионами Рима, не смогла противостоять сарацинам, основу войск которых составляла конница североафриканских берберов, недавно обращенных в ислам. Эти обстоятельства вызвали появление на полях сражений новой силы — конных рыцарей.
Честь «изобретения» такого рода войск принадлежит майордому Австразии по имени Карл Мартелл (годы правления: 714-741). Австразия находилась далеко от границы с Испанией, но дальновидный правитель понимал, что рано или поздно сарацины доберутся и до него. Для гарантии победы против легковооруженных берберов, как считал Мартелл, нужно было выставить массу тяжелой кавалерии. Но где её взять? Лошадь, да еще и полное вооружение тяжелого всадника, стоили бы примерно столько же, сколько стадо из 20-25 коров. Богатых феодалов в Австразии было не так уж много. Зато хватало королевских земель, которые можно было бы раздать будущим воинам. Но, с другой стороны, на своей земле каждый сам себе хозяин и не факт, что все пойдут служить…
Воображаемый портрет майордома Карла Мартелла в доспехе. Гравюра XIX века.
Карл Мартелл придумал оригинальный ход. Он начал выдавать государственные земли не в полную, а в условную собственность. Условие заключалось в полном «самовооружении» и несении конной воинской службы. Если хозяин земли отказывался по каким бы то ни было причинам, его надел конфисковывали обратно в пользу государства. В истории эта операция осталась под названием «бенефициарной реформы», так как сам надел называли «бенефицием».
Что же представляли из себя первые рыцари Карла Мартелла? Историк и популяризатор рыцарства О.Вовк пишет, что их вооружение состояло из лат, щита, открытого шлема (каски), кирасы, копья, тяжелого меча и конской упряжи. Плюс, разумеется, в «вооружение» входила лошадь. Со всем этим можно согласиться, за исключением лат и кирасы. Вряд ли европейская металлургия того времени была способна производить сложносоставные латные доспехи. А вот добрую кольчугу мог сплести любой толковый кузнец и, скорее всего, доспехи «мартелловской» конницы были именно кольчужными.
Современное изображение конницы франков, правда, чуть более позднего времени — IX века. На переднем плане четко видны тяжелые всадники в кольчугах.
Никаких рыцарских турниров и куртуазных манер, с которыми обычно ассоциируется Средневековье, в то время, конечно, еще не было. Тем не менее, конники Мартелла были уже настоящими рыцарями — все они, как я уже сказал, являлись землевладельцами и обязались «конно и оружно» служить своему правителю.
Боевое крещение первой в мире рыцарской конницы состоялось в конце октября 732 года. Набрав примерно 20-тысячное войско, Карл Мартелл сам выдвинулся навстречу сарацинам, и у города Пуатье, который носит это имя и сейчас, разыгралась семидневная битва.
Мартеллу удалось застать врага врасплох, что позволило ему занять выгодную позицию на холме. Таким образом, берберы (имевшие, по современным оценкам, до 80 тысяч бойцов) не могли видеть, сколько войск на самом деле стоит перед ними. Кроме того, австразийский правитель прибег к довольно редкому построению, которое можно назвать «конными каре». Его рыцарские подразделения выстроились большими четырехугольниками, чтобы отражать любые наскоки, ведь в ближнем бою доспехи давали рыцарям неоспоримое преимущество перед легкой берберской кавалерией. Хотя основу армии франков все же составляла опытная пехота, именно рыцари послужили главным «молотом» («мартеллом» — отсюда и прозвище полководца!), который позволил разбить противника.
Схема битвы при Пуатье (732 г.)
Построение предопределило характер сражения. Сарацины, рвавшиеся на город Тур, семь дней налетали на стоявшие непоколебимо войска Мартелла. На седьмой день сражения франкский полководец прибегнул к еще одной военной хитрости: отправил разведчиков с заданием разграбить богатые обозы противника и освободить захваченных мусульманами в походе рабов. Хотя никакой серьезной силы рабы не представляли, их появление в тылах сарацинской армии, потерявшей к тому времени убитым своего полководца Абдар-Рахмана, вызвало панику. Последующий удар рыцарской конницы франков (о котором, однако, косвенно упоминают только европейские источники) внес перелом в «вялотекущий» ход битвы. Берберы побежали.
Вот так изобразил битву французский хронист XIV века…
…А так — художник века XIX-го.
Сражение оказалось во многом поворотным моментом в истории средневековой Европы. Битва при Пуатье спасла её от арабского завоевания, и в то же время продемонстрировала всю мощь свежесозданной рыцарской конницы. Правда, уже полвека спустя выяснилось, что новый род войск, при всех своих достоинствах, всё же отнюдь не непобедим. Об этом — в следующем посте.
Любопытный факт. Карл Мартелл оказался предком следующей франкской династии — знаменитых Каролингов, которые свергли Меровингов в 751 году. Однако история сыграла с потомками Мартелла злую шутку: точно так же последние из Каролингов уже в X веке превратились в «прекрасные ничтожества», не имевшие реальной власти, и были к концу века лишены трона.
Гробница Карла Мартелла в Сен-Дени (Франция).
artofwars.livejournal.com
Битва при Пуатье (732) Википедия
| Битва при Пуатье | |||
|---|---|---|---|
| Основной конфликт: Арабские завоевания | |||
 Картина Карла Штейбена, «Битва при Пуатье 732 года» изображает схватку, в которой был спасён Запад: франкский правитель и полководец Карл Мартелл в сражении при Туре (при Пуатье) в 732 году одержал победу над Арабским халифатом и предотвратил его продвижение в Западную Европу. | |||
| Дата | 10 октября 732 года[1] | ||
| Место | Возле Тура, Франция | ||
| Итог | Решительная победа франков | ||
| |||
| |||
| Медиафайлы на Викискладе | |||
Битва при Пуатье[1], также известная как Битва при Туре и в арабских источниках как Битва когорты шахидов[4] (араб. معركة بلاط الشهداء, ma‘arakat Balâṭ ash-Shuhadâ’), произошла 10 октября 732 года[1] поблизости от города Тура, недалеко от границы между Франкским королевством и тогда независимой Аквитанией. В битве столкнулись франкские силы под руководством австразийского майордома Карла Мартелла и арабские[5][6] силы Омейядского Халифата под командованием Абдур-Рахмана ибн Абдаллаха, генерал-губернатора аль-Андалусии. Франки одержали победу, Абдур-Рахман ибн Абдаллах был убит, а Мартелл распространил впоследствии своё влияние дальше на юг. Хроники IX века, трактовавшие исход битвы как знамение Божьего благоволения к Карлу, дали ему прозвание «Молот» (Martellus), возможно, в память Иуды Маккавея («Молотобойца») времен восстания Маккавеев[7][8]. Детали битвы, включая её точное место и численность сражавшихся, не могут быть установлены из сохранившихся источников; хотя, согласно легенде, франкские войска выиграли битву без кавалерии[9].
Следуя летописцам, превозносившим Карла Мартелла как радетеля за христианство, историки до XX века характеризовали эту битву как решающий поворот в сопротивлении исламу. «Большая часть историков XVIII и XIX веков, таких как Эдуард Гиббон, видели в Пуатье (Тур) знаменательную битву, отметившую наивысшую точку продвижения мусульман в Европе»[10]. Леопольд фон Ранке считал, что «Битва при Пуатье была поворотным пунктом одной из самых важных эпох в истории мира»[11].
Хотя современные историки разделяются во взглядах на роль победы — как уверяли Гиббон и его
ru-wiki.ru
Битва при Пуатье 732 года
Это событие спасло наших предков в Британии и наших соседей в Галлии от светского и религиозного ярма Корана.
Широкая равнина, пролегающая между Пуатье и Туром, состоит в основном из ряда богатых пастбищ, которые пересекают и питают своими водами Шер, Крез, Вьенна, Клен, Эндр и другие притоки реки Луары. Иногда местность переходит в живописные возвышенности, кое-где встречаются лесистые участки, пустоши или один за другим тянутся виноградники, нарушая однообразную картину бесконечных лугов. Казалось, сама природа предназначила эти территории для маневров многочисленных армий, в особенности больших сил кавалерии, решавшей судьбы народов в столетия сразу же после падения Рима, в те столетия, когда Европа еще не объединилась в государства, которые мы привыкли видеть на современной карте.
Здесь произошло не одно крупное сражение, но для историка особенно важным является именно то из них, что ознаменовало великую победу Карла Мартелла над арабами в 732 г. В результате той битвы были окончательно остановлены арабские завоевания в Западной Европе, а христианство было спасено от ислама. Тем самым удалось сохранить остатки древней и ростки современной цивилизации и вновь подтвердить превосходство индоевропейской расы над семитскими народами.
Французские историки Сисмонди и Мишле довольно легкомысленно отнеслись к тому живому интересу, что вызывает это великое сражение, послужившее итогом долговременного противостояния поборников креста и полумесяца. Но если французские историки недооценили подвиг своего национального героя, то их коллеги из Великобритании и Германии отдали должное триумфу Карла Мартелла над сарацинами. Гиббон в своем знаменитом исследовании посвятил несколько страниц рассказу о битве при Туре. Он проанализировал те последствия, которые мог бы иметь поход Абд эр-Рахмана (Абдурахмана), если бы он не был остановлен вождем франков[73].
Шлегер, повествуя о том, как «армия Карла Мартелла спасла и избавила христианские народы Запада от смертельных объятий разрушающего все на своем пути ислама», говорит о «великой победе» словами самой горячей признательности (см.: Философия истории. С. 331). Ранке называет начало VIII столетия «одним из важнейших периодов истории, когда, с одной стороны, магометане угрожали хлынуть в Италию и Галлию, а с другой стороны, древние идолы саксов и фризов снова пытались проложить себе путь за Рейн. Перед лицом этой угрозы христианской культуре молодой вождь германских народов франк Карл Мартелл сумел бросить им вызов. Он обрушился на них со всей энергией, как этого требовало чувство самосохранения, и наконец ему удалось заставить врага сосредоточить свое внимание на других территориях»[74].
Арнольд оценивает победу Карла Мартелла даже выше, чем победу Арминия, и относит ее к «тем выдающимся свершениям, которые повлияли на судьбы человечества на многие столетия»[75].
Таким образом, чем внимательнее исследуется это событие, тем выше становится оценка важности его значения. И, несмотря на явный недостаток информации об обстоятельствах и участниках сражения, это столкновение двух противоборствующих армий завоевателей на обломках Римской империи не может не вызывать самый глубокий интерес, именно благодаря тем последствиям, причиной которых оно явилось. Тот старый классический мир, история которого занимает так много места в прежних главах, к VIII столетию н. э. погиб и лежал в руинах. Его провинции с севера раздирали германцы, с юга – арабы. Наконец хищники встретились лицом к лицу. И каждый из них хотел стать единоличным хозяином добычи. Этот конфликт заставляет Гиббона вспомнить старую сцену из Гомера, который сравнивает поединок Гектора и Патрокла за тело Кебриона (возница Гектора, которого Патрокл убил, бросив камень, попавший в лоб) со схваткой двух львов, которых голод и ненависть друг к другу заставили вступить в борьбу над телом мертвого оленя. Сравнивая постепенное отступление державы сарацин (мусульман) перед превосходящей мощью воителей севера, было бы к месту упомянуть еще одно сравнение, использованное при описании того же эпизода из Илиады. Отступление Патрокла в поединке с Гектором сравнивается с вынужденным отступлением задыхающегося, выбившегося из сил вепря, который до этого долго и свирепо сражался с превосходящим по силе зверем за доступ к источнику среди скал, из которого каждый из них хотел напиться.
К 732 г. прошло уже три столетия с тех пор, как германские завоеватели переправились через Рейн, границу, которую они никогда надолго не пересекали до этого, и ступили на территорию Римской империи. Но ими так и не была создана система государственной власти, многочисленные племена так и не были объединены в один народ. Ко времени, когда Карл Мартелл оказался перед лицом угрозы вторжения сарацин с юга, в стране не существовало общего языка и обычаев. Галлия еще не стала Францией. В ней, как и в других провинциях Западной Римской империи, власть цезарей была уничтожена еще в V столетии. На руинах Римской державы сразу же возникло множество королевств и княжеств варваров. Но лишь немногие из них выдержали испытание временем. И ни одно из этих государств не сумело объединить под своей властью достаточное количество соседних владений в единое организованное гражданское и политическое сообщество. Основная часть населения все еще состояла из покоренных жителей провинции, романизированных кельтов (галлов), долгое время находившихся под властью империи. Эти племена впитали изрядную долю крови римских завоевателей, успели усвоить язык, литературу, законы и другие атрибуты латинской культуры. Теперь там же, в Галлии, совместно с галлами и галло-римлянами, покорив их, проживали постоянно или кочевали с места на место их германские завоеватели. Некоторые из германцев еще сохранили свою первобытную независимость и первозданные национальные черты. Другие под влиянием своих цивилизованных соседей сумели освоить первые зачатки культуры, смягчить первобытную жестокость и стать более дисциплинированными. Следует помнить, что Западная Римская империя погибла не под внезапно обрушившейся на нее лавиной вторжения варварских племен. Германские завоеватели переходили Рейн не огромными массами, а компактными армиями, имевшими в своем составе одновременно лишь по нескольку тысяч воинов. Завоевание провинции произошло как результат бесконечного числа локальных вторжений немногочисленных войск. Победители либо отходили обратно с награбленными трофеями, либо поселялись на завоеванных территориях. Обычно они обладали достаточной военной силой для того, чтобы совершать новые набеги против враждебных племен или захватить еще не подвергшийся нападению город или селение местных жителей. Однако постепенно завоеватели стали склоняться к тому, чтобы навсегда остаться на захваченных территориях. Они утрачивали ту неутолимую жажду новых походов и приключений, что заставляла их собираться под знаменами храбрейших племенных вождей, оставлять родные леса и совершать военные набеги на земли на левом берегу Рейна. Германцы принимали христианство и, отказываясь от старых верований, в значительной мере теряли ту грубую жестокость, в которой их воспитывала вера в древних северных богов-воителей, обещая в качестве награды тем, кто был храбр на земле, нескончаемую череду боев и пиров на небе.
Но, несмотря на смену религии и другие последствия влияния более культурных народов на германцев в Галлии, несмотря на то, что франки (которые изначально представляли собой конфедерацию германских племен, проживавших между Рейном, Майном и Везером) сумели продемонстрировать свое превосходство над прочими завоевателями Галлии и над самими жителями завоеванных территорий, их страна долгое время представляла собой неупорядоченное скопление оседлых и кочующих племен. Первые франкские короли из династии Меровингов вели непрерывные междоусобные войны против своих соплеменников за владение завоеванными территориями. Одновременно самые сильные из них энергично боролись за защиту своей страны от германцев-язычников, которые постоянно стремились перейти Рейн и отвоевать себе свою долю добычи на осколках империи.
Завоевательные походы сарацин на южные и восточные римские провинции были более стремительными и организованными, чем набеги германцев на севере. Новая организация общества, предложенная мусульманской религией, объединяла и усиливала новых завоевателей. От смерти Мухаммеда до битвы при Туре прошло ровно сто лет. За это столетие последователи пророка сумели покорить половину территорий бывшей Римской империи. Помимо завоевания Сасанидского Ирана, сарацины сумели в результате череды победоносных походов покорить Сирию, Египет, Северную Африку и Испанию. В начале VIII в. н. э. мусульманский мир еще не знал той междоусобной вражды, которая пришла туда позже. Все завоеванные страны подчинялись халифу. Везде, от Пиренейских гор до реки Окс, возносились молитвы имени Мухаммеда, а Коран почитался как книга высшего закона.
Под командованием одного из самых талантливых и знаменитых полководцев арабская армия, закаленная в боях, имея преимущество в выборе времени, места и характера битвы, отправилась в великий поход на завоевание Европы к северу от Пиренеев. Победоносное мусульманское воинство после покорения Испании стремилось к захвату новых христианских городов и храмов, оно пребывало в фанатичной уверенности в непобедимости своего оружия. Не только современные христианские писатели и поэты, но и древние арабские историки упоминают о той надменной самоуверенности мусульман, сокрушивших державу вестготов в Испании. Их воинственные устремления поощрялись халифом, который в 729 г. второй раз назначил правителем Кордовы Абдурахмана (Абд эр-Рахмана) ибн Абдиллах Альгхафеки (Abderrahman Ibn Abdillah Alghafeki), полководца, продемонстрировавшего свое мастерство и отвагу в кампаниях в Африке и Испании. Храбрость и великодушие этого человека сделали его кумиром своих солдат. Ранее он уже участвовал в нескольких войнах в Галлии и считался знатоком национального характера и тактики франков. Кроме того, Абдурахман был почитаем как истинный мусульманин, так как он сумел отомстить за уничтожение нескольких отрядов правоверных к северу от Пиренеев.
Помимо признания заслуг Абдурахмана на военном поприще, арабские историки пишут о нем как об образце чистоты и справедливости. За первые два года своего второго правления в Испании он провел ряд жестких реформ, направленных на искоренение злоупотреблений, которые систематически допускались при правлении его предшественников. Одновременно Абдурахман вел энергичные приготовления к завоевательной войне в Галлии. Помимо войск, набранных в Испании, он получил из Африки большой корпус отборной берберской кавалерии, на командных должностях в котором стояли арабы, доказавшие свою храбрость и воинское мастерство. Летом 732 г. во главе армии, численность которой, по оценкам арабских историков, составляла до 80 тыс. воинов, а по христианским источникам – несколько сотен тысяч человек, Абдурахман переправился через Пиренеи. Возможно, арабские источники преуменьшают количество воинов в армии Абдурахмана, но тем не менее их оценки больше соответствуют действительности. Герцог Аквитании Эд безуспешно попытался остановить это многочисленное воинство, потерял множество укрепленных городов и половину своей территории. Наконец, на защиту Галлии и христианской веры выступила мощная армия Карла, принявшего прозвище в честь бога-воителя своих предков и его любимого оружия, которым он сокрушал врагов в битвах[76].
Еще до VIII века короли Меровингов утратили свое значение и власть, превратившись в марионеток с короной в руках франкской знати. Карл Мартелл, как и его отец Пипин Геристальский, был майордомом австразийских франков, самого воинственного из франкских племен, больше других сохранивших свои германские корни. От имени номинального короля он вел борьбу за приведение к покорности немногих оставшихся буйных независимых правителей районов и городов страны. Вынужденный постоянно бороться за власть со своими соплеменниками и одновременно вести еще более опасные оборонительные войны против жестоких неукротимых языческих племен фризов, баваров, саксов и тюрингов, которые в то время с особым упорством и яростью атаковали земли германцев-христиан на левом берегу Рейна, Карл Мартелл, помимо личной храбрости, сумел приобрести большой военный опыт. Он создал из франков-ветеранов что-то вроде ополчения. Историк Галлам выражает сомнение в том, не преувеличиваем ли мы значение битвы при Туре, восхищаясь этой победой? Не слишком ли безрассудно поступил Карл Мартелл, поставив на карту в генеральном сражении против агрессора судьбу Франции? Однако, принимая во внимание то, что Карл не имел постоянной армии, и независимый характер воинов-франков, собравшихся под его знаменами, наиболее вероятным представляется то, что он просто не имел достаточной власти для того, чтобы придерживаться тактики наблюдения за противником и изматывания его сил маневрами, задерживающими решающую битву. А опустошительные набеги легкой кавалерии сарацин в Галлии приобрели такой широкий масштаб, что Карл был просто не в состоянии больше сдерживать справедливый гнев франков. И даже если бы ему удалось убедить соплеменников малодушно наблюдать за тем, как арабы штурмуют новые города и опустошают новые районы, он не смог бы продолжать командовать объединенной армией после того, как истечет обычный назначенный срок военной экспедиции. И если слова арабских историков о том, что мусульманская армия к тому моменту была дезорганизована, соответствуют действительности, то Карл сумел правильно выбрать момент для генерального сражения и умело провести его.
Монастырские хроники, из которых мы черпаем мелкие подробности памятной битвы, с полной достоверностью доносят до нас ту обстановку страха, который вызвало вторжение сарацин, и накал той войны. Там говорится, что сарацины и их царь, которого звали Абдурахман, отправились из Испании со всеми своими женами и детьми и со всем имуществом в таком огромном количестве, что не в силах человека было даже попытаться пересчитать их. Они везли с собой все оружие и все, чем владели, как будто собирались навсегда поселиться на землях Франции.
«Тогда Абдурахман увидел землю, заполненную во множестве его воинами. Он переходит через горы, его армия попирает и горы, и равнины и проникает далеко в страну франков и предает мечу всех на своем пути. Когда Эд решил дать ему сражение у реки Гаронна, а затем спасался бегством с поля боя, один Бог знает, сколько было убито. После этого Абдурахман преследует герцога Эда и желает осквернить и сжечь святой храм в Туре, но против него выступает вождь австразийских франков Карл, воин с юных лет, которого Эд просил о помощи. Почти семь дней они шли навстречу друг другу, пока, наконец, не встретились на поле битвы. И народы севера стояли подобно стене, непреодолимые, как ледники. И они предали всех арабов остриям своих мечей».
Европейские историки наперебой утверждают, что одной из главных причин разгрома арабов стала гибель Абдурахмана. Так, один из них пишет, что после того, как сарацины узнали о смерти своего вождя, они растворились в ночи, что было приятным сюрпризом для христиан, которые были готовы на следующее утро вновь увидеть их покидающими свои шатры и готовыми продолжать сражение. Один из монахов-летописцев сообщает, что потери мусульман составили 375 тыс. человек, в то время как христиане потеряли всего 1007 воинов. Такую разницу в числе убитых он относит к воле Провидения Божьего. Автор изучил и перевел некоторые самые захватывающие эпизоды из трудов таких историков. В них есть все, кроме подробного и правдивого описания самого великого сражения, а также тех действий, которые предшествовали ему или следовали за ним.
Но, хотя и приходится пожалеть о скудности и сомнительности этих повествований, их наличие дает возможность сравнить данные западных источников с мусульманскими хрониками, написанными на эту тему. Исследователь давних событий редко получает столь уникальную возможность. В случае с битвой при Туре мы получили гораздо более достоверное изложение этого исторического события обеими сторонами, чем это часто бывает. Случается, что, когда речь идет о значительном историческом факте, до нас доходит огромное множество подробностей о нем, которые, к сожалению, поступают от представителей лишь одной из сторон. В таких случаях ничто не гарантирует исследователя от преувеличений, искажений и прямых фальсификаций, которые национальное тщеславие часто заставляет преподносить вместо реальных исторических событий. Арабские историки, которые описывают войны и завоевания соотечественников в Испании, рассказывают и о походе великого эмира в Галлию, его поражении и гибели близ Тура в битве против франков под командованием короля Кальдуса, как они называют герцога Карла[77].
Они рассказывают, как на границе франков с мусульманами произошло столкновение с вождем христиан, который собрал всех своих людей и повел их в бой, и что какое-то время результаты битвы казались непредсказуемыми. «Но, – продолжает автор арабской хроники, – Абдурахман обратил их в бегство, и его люди были воодушевлены постоянными успехами. Они были полны доверия к своему эмиру, его храбрости и военному опыту». После того как мусульмане покарали своих врагов, они перешли реку Гаронну, и подвергли их земли опустошению, и захватили бесчисленное количество пленников. И их армия проходила повсюду, подобно разорительному шторму. Богатые трофеи сделали воинов ненасытными. Переправившись через реку, Абдурахман сверг франкского правителя, и тот удалился в свою крепость. Но мусульмане захватили ту крепость и убили того вождя. Потому что все склонялись перед их саблями, которые называли похитителями жизней. Все народы франков трепетали перед этой грозной армией, что привело их к своему королю Кальдусу. Они рассказали ему об опустошении, которое сеяли мусульманские всадники, и как они прошли все земли Нарбона, Тулузы и Бордо. И они рассказали о смерти своего вождя. Король приказал им приободриться и предложил свою помощь. В 114 г. (хиджры) он оседлал коня и, захватив с собой все войско, которое смог собрать, отправился навстречу мусульманам. Он обрушился на них близ великого города Тур. И Абдурахман и другие достойные вельможи увидели, что мусульманское воинство, которое было перегружено военной добычей, находится в беспорядке. Но они не стали вызывать недовольство солдат приказом бросить все имущество, кроме оружия и боевых коней. И Абдурахман решил довериться храбрости своих воинов и удаче, которая прежде никогда не оставляла его. Но (примечания арабского автора) этот недостаток дисциплины стал гибельным для армии. Итак, Абдурахман и его войско напали на Тур, чтобы захватить еще более богатую добычу. Они яростно бросились на штурм города, и их ожесточение было так велико, что они штурмовали город почти на глазах армии, прибывшей на его спасение. И свирепость и жестокость мусульман против жителей города были подобны ярости тигров. «Ясно, – пишет далее араб, – что Бог должен наказать их за эту невоздержанность. Поэтому удача отвернулась от мусульманских воинов.
Близ реки Овар (очевидно, Луары) (по современным данным, там, где сливаются Вьенна и Клен – у Пуатье. – Ред.) две великие армии двух народов и двух вероисповеданий бросились друг на друга. Сердца Абдурахмана, его военачальников и солдат были полны высокомерия и гордыни, и они первыми начали битву. Мусульманские всадники со всей силой и яростью набросились на отряды франков, которые оборонялись мужественно и отважно. До захода солнца с обеих сторон полегло множество воинов. Ночь разделила две армии, но ранним утром мусульмане возобновили битву. Их всадники вскоре пробили себе дорогу к центру христианского воинства. Но многие мусульмане опасались за сохранность добычи, оставленной в своих шатрах. И когда в их ряды пришло ложное известие, что враг сумел проникнуть в их лагерь, некоторые отряды всадников поскакали на защиту своих шатров. Но другие восприняли это как бегство, и все войско было поколеблено. И когда Абдурахман попытался восстановить порядок и вернуть беглецов в битву, его окружили воины франков, он был пронзен сразу многими копьями и так погиб. Тогда все войско побежало от врага, и многие бегущие были убиты. Эта смертельная неудача мусульман и гибель великого полководца и умелого всадника Абдурахмана произошли в сто пятнадцатом году».
Было бы трудно ожидать от противника более ясного признания своего полного поражения, чем это сделали арабы в своей летописи европейского похода. Отличие их повествования от христианских данных состоит в том, сколько дней продолжалось сражение. Неясно также, был ли спасен подвергавшийся штурму город или нет. Но это ничего не значит по сравнению с признанием того, что решающее сражение между франками и сарацинами действительно произошло и победу в нем одержали франки. Тот факт, что, по мнению мусульман, сражение при Туре имело важное значение, очевиден не только по выражениям их историков «смертельная битва» и «позорный исход», которое они многократно используют в своих рассказах. Он подтверждается и тем, что сарацины с тех пор никогда не предпринимали серьезных попыток завоевания земель за Пиренеями. Карл Мартелл, его сын и внук получили время для укрепления и расширения своей державы. Конечно, основанная гением Карла Великого новая христианская Западная Римская империя, в которой он железной волей утвердил мир и прекратил прежнюю анархию в вероисповеданиях и междоусобицы между народами, не смогла сохранить свою целостность после смерти великого правителя. На Европу обрушились новые испытания. Но христианство хоть и было разобщено, но сохранилось. Прогресс цивилизации, развитие народов и стран современной Европы с того времени пусть и не всегда гладко, но неизменно двигались вперед.
Ссылка на источник: http://www.e-reading.club/chapter.php/1003469/19/Krizi_Edvard_-_Velikie_srazheniya_Antichnogo_mira.html
chrontime.com
Битва при Пуатье (732) — Википедия (с комментариями)
Ты — не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: «Истинное обустройство мира».
http://noslave.org
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
| Битва при Пуатье | |||
| Основной конфликт: Арабские завоевания | |||
| 300px Карл Штейбен Битва при Пуатье 732 года изображает триумф Карла Мартелла (на коне) в схватке с Абдур-Рахманом ибн Абдаллахом (справа) в битве при Туре. | |||
| Дата | 10 октября 732[1] | ||
|---|---|---|---|
| Место | Возле Тура, Франция | ||
| Причина | Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field ‘wikibase’ (a nil value). | ||
| Итог | Решительная победа франков | ||
| Изменения | Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field ‘wikibase’ (a nil value). | ||
| Противники | |||
| Командующие | |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field ‘wikibase’ (a nil value). | |||
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field ‘wikibase’ (a nil value). | |||
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field ‘wikibase’ (a nil value). | |||
Битва при Туре[1], также известная как Битва при Пуатье и в арабских источниках как Битва когорты шахидов[4] (араб. معركة بلاط الشهداء, ma‘arakat Balâṭ ash-Shuhadâ’), произошла 10 октября 732 года[1] поблизости от города Тура, недалеко от границы между Франкским королевством и тогда независимой Аквитанией. В битве столкнулись франкские силы под руководством Австразийского майордома Карла Мартелла и арабские[5][6] силы Омейядского Халифата под командованием Абдур-Рахмана ибн Абдаллаха, генерал-губернатора аль-Андалусии. Франки одержали победу, Абдур-Рахман ибн Абдаллах был убит, а Мартелл распространил впоследствии своё влияние дальше на юг. Хроники IX века, трактовавшие исход битвы как знамение Божьего благоволения к Карлу, дали ему прозвание «Молот» (Martelus), возможно, в память Иуды Маккавея («Молотобойца») времен восстания Маккавеев[7][8]. Детали битвы, включая её точное место и численность сражавшихся, не могут быть установлены из сохранившихся источников; хотя, согласно легенде, франкские войска выиграли битву без кавалерии[9].
Следуя летописцам, превозносившим Карла Мартелла как радетеля за христианство, историки до XX века характеризовали эту битву как решающий поворот в сопротивлении исламу. «Большая часть историков XVIII и XIX веков, таких как Гиббон, видели в Пуатье (Тур) знаменательную битву, отметившую наивысшую точку продвижения мусульман в Европе»[10]. Леопольд фон Ранке считал, что «Битва при Пуатье была поворотным пунктом одной из самых важных эпох в истории мира»[11].
Хотя современные историки разделяются во взглядах на роль победы — как уверяли Гиббон и его поколение историков — в спасении христианства и предотвращении покорения Европы исламом, битва заложила основание для доминирования в Европе франков и Каролингской империи в следующем веке. «Установление франкского владычества в Западной Европе оформило судьбу континента и битва при Туре подтвердила это владычество»[12].
Предыстория
Многие современные историки придерживаются той точки зрения, что битва при Туре была одной из самых кровавых и важных битв за всю историю завоеваний, совершённых Омейядами. Явившись сокрушительным поражением Омейядов, она ускорила их закат, остановив распространение ислама в Европе, утвердив владычество франков и их каролингских властителей как доминирующей европейской династии.
Битве предшествовали 20 лет завоеваний Омейядов в Европе, начавшихся со вторжения в вестготские христианские королевства Пиренейского полуострова в 711 году (Битва при Гвадалете) и распространившихся на территорию Галлии, бывшей провинции Римской империи. Военные кампании Омейядов достигли на севере Аквитании и Бургундии, включая главную битву у Бордо и рейд на Отён. Некоторые историки считают победу Мартелла фактором, остановившим продвижение сил Омейядов на север от Иберийского полуострова и сохранившим христианство в Европе в тот период, когда мусульманское правление поглотило остатки былой Римской империи и Персидской империи[13]. Другие утверждают, что победа лишь ознаменовала разгром захватнических сил, не явившись поворотным моментом в истории[14].
Точное место битвы при Туре остается неизвестным. Сохранившиеся источники, мусульманские и европейские, совпадают в некоторых деталях, но расходятся в других. Большинство историков считают, что две армии встретились в месте слияния рек Клен и Вьенна между Туром и Пуатье. Численность воинов обеих армий неизвестна. Данные из старинных мусульманских источников указывают на численность войск Омейядов в 80 тыс. и более воинов. В своей работе 1999 года Пол К. Дэвис оценивает численность арабских войск в 80 тыс. воинов, а франков в 30 тыс.[15], отмечая, что современные историки оценивают силы армии Омейядов при Туре в 20—80 тыс. человек[16]. Эдуард Шонфилд (отвергая дававшиеся ранее оценки в 60—400 тыс. арабских воинов и 75 тыс. франкских) утверждает, что «оценка войск Омейядов в более чем 50 тысяч воинов (и даже более того у франков) с точки зрения снабжения неправдоподобна»[9]. Другой современный военный историк Виктор Дэвис Хансон полагает, что обе армии были примерно равны, располагая примерно 30 тысячами человек[17]. Возможно, современные историки точнее средневековых источников, поскольку современные данные основываются на оценке материально-технических возможностей снабжения такого количества людей и животных. И Дэвис и Хансон указывают, что обе армии должны были получать снабжение и провизию из близлежащей местности, так как ни одна не обладала эффективной системой хозяйственно-продовольственных складов. Неизвестно, какие потери понесли армии во время битвы, но впоследствии хроники утверждали, что силы Мартелла потеряли около 1500 воинов, в то время как силы Омейядов понесли массовые потери до 37,5 тыс. человек[18]. Однако те же данные о потерях зафиксированы в Liber Pontificalis после победы герцога Эвдона (Эда) Аквитанского в Битве при Тулузе (721). Павел Диакон сообщает в своей Historia Langobardorum (написанной около 785 года), что Liber pontificalis упоминает эти данные в отношении победы Эвдона при Тулузе (хотя он утверждал, что Карл Мартелл сражался в битве вместе с Эвдоном), но более поздние авторы, вероятно, «под влиянием Продолжателей Фредегара, приписывали потери сарацинов только заслугам Карла Мартелла и битвой, в которой они пали, стала считаться исключительно битва при Пуатье»[19]. Vita Pardulfi, написанная в середине VIII века, сообщает, что после битвы силы Абд-эль-Рахмана огнём и грабежом прокладывали себе путь через Лимузен назад в Аль-Андалусию, а значит, они были не настолько разгромлены, как утверждают Продолжатели Фредегара[20].
Противники
Вторжение в Испанию и затем в Галлию возглавила династия Омейядов (араб. بنو أمية banū umayya / الأمويون al-umawiyyūn также «Умави»), ставшая первой династией халифов исламской империи после окончания «эпохи четырёх праведных халифов» (Абу Бакра, Умара, Усмана и Али). Вероятно, ко времени битвы при Туре Омейядский халифат обладал самой мощной военной силой в мире. Границы халифата во времена династии Омейядов были значительно расширены. Мусульманские войска прошли по Северной Африке и Персии в конце VII века; силы под командованием Тарика Ибн-Зияда пересекли Гибралтар и установили мусульманское господство на Пиренейском полуострове, в то время как другие армии овладели далекими землями в Синде, там где находится нынешний Пакистан. Мусульманская империя Омейядов превратилась в огромное государство, повелевавшее самыми разными народами. Она разгромила две самые мощные военные силы — империю Сасанидов, которую поглотила полностью, и Византию, из которой присоединила бо́льшую часть, включая Сирию, Армению и Северную Африку, хотя Лев III Исавр успешно защитил Анатолию в битве при Акронионе (739) во время последней кампании династии Омейядов[21].
Франкское королевство под властью Карла Мартелла было главной военной силой Западной Европы. Оно включало в себя большую часть сегодняшней Франции (Австразию, Нейстрию и Бургундию), значительные части Западной Германии и Нидерландов. Франкское королевство начало двигаться по пути превращения в главную имперскую державу Западной Европы со времен падения Римской империи, одновременно борясь как против внешних врагов, например саксонцев и фризов, так и внутренних противников, таких как Эд Великий, герцог Аквитанский.
Мусульманские завоевания в Галлии
Войска Омейядов под командованием Аль-Самха ибн Малика, правителя аль-Андалусии, захватили Септиманию к 719 году. В 720 году Аль-Самх избрал своей столицей Нарбонну, которую мавры называли Арбу-на. Обезопасив порт Нарбонны, мавры быстро захватили в основном не оказывавшие сопротивления города Але, Безье, Агд, Лодев, Магелон и Ним, всё ещё находившиеся под контролем своих визиготских графов[22].
Ход кампании в Аквитании временно затормозился после битвы при Тулузе (721), когда герцог Эд Аквитанский снял арабскую осаду Тулузы, захватив армию Аль-Самха ибн Малика врасплох и смертельно ранив самого полководца. Это поражение не остановило наступления на Галлию и арабские силы, крепко утвердившиеся в Нарбонне и легко получавшие снабжение по морю, направили свой удар на север, проникнув до самого Отёна в Бургундии в 725 году.
Находясь под угрозой со стороны Омейядов с юга и франков с севера, герцог Эд в 730 году вступил в союз с берберским эмиром Утманом ибн Наиссой, которого франки называли Мунуза, вице-губернатором земель, которые впоследствии стали называться Каталонией. Для укрепления союза в жёны Мунузе была отдана дочь Эда Лампагия и арабские набеги через Пиренеи на южной границе владений Эда прекратились[23].
Однако в следующем году Утман ибн Наисса восстал против правителя аль-Андалусии Абд аль-Рахмана, который быстро расправился с мятежом и направил своё внимание против Эда. Абд аль-Рахман привёл огромные силы арабской тяжёлой кавалерии и берберской лёгкой кавалерии, а также войска из всех провинций халифата, стремясь захватить Европу к северу от Пиренеев. По словам одного неназванного арабского очевидца, «Эта армия прошла везде, подобно разрушительной буре». Герцог Эд (некоторыми называемый королём) собрал свою армию в Бордо, но был разбит, а Бордо был разграблен. Побоище христиан в битве при реке Гаронне было ужасным; в «Мосарабской хронике 754 года»[24] говорилось: «Solus Deus numerum morientium vel pereuntium recognoscat», («Один Бог знает счёт убитым»)[25]. Затем омейядские конники полностью опустошили эту область Галлии, их собственные летописи говорили так: «Правоверные пронеслись через горы, проскакали через холмы и равнины, ворвались в глубину франкских земель и поразили всех мечом, так что сам Эд, когда явился биться с ними на Гаронне, бежал».
Призыв Эвдона к франкам
Эвдон обратился к франкам за помощью, которую Карл Мартелл предоставил только после согласия Эвдона признать верховенство франков.
Видимо, арабы не были знакомы с истинной мощью франков. Их не слишком заботили германские племена, включая франков, и арабские хроники, исторические документы того времени, свидетельствуют о том, что о франках заговорили как о растущей военной силе лишь после битвы при Туре.
Кроме того, арабы не произвели разведку на севере в поисках возможных врагов, поскольку если бы это было не так, то они непременно обратили бы внимание на Карла Мартелла как на силу, с которой необходимо считаться, так как он уверенно господствовал в Европе с 717 года. Это могло бы предупредить их о том, что из пепла Западной Римской империи восстала реальная сила под командованием талантливого полководца.
Продвижение к Луаре
В 732 году передовые отряды арабов продвинулись на север в направлении Луары, далеко оторвавшись от обоза и основной части армии. По существу, легко подавив всякое сопротивление в этой области Галлии, армия вторжения разбилась на несколько грабительствующих частей, в то время как главные силы продвигались медленнее.
Вероятно, нападение мавров произошло так поздно потому, что люди и лошади были вынуждены питаться тем, что давала им земля по мере продвижения; таким образом, им приходилось ждать, пока созреет пшеница, а затем пока она будет сжата, обмолочена (медленно, ручными цепами) и запасена в достаточном количестве. Чем дальше на север, тем позднее созревает урожай, притом что, хотя люди могли убивать в пищу скот, лошади не едят мяса и нуждаются в зерне. Если бы лошадям ежедневно позволяли пастись, чтобы пропитать их, на это ушло бы слишком много времени, а допрашивать местных жителей, куда они попрятали свои закрома, было бессмысленно, так как враждующие стороны не понимали языков друг друга[[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function «#property» was not found.)]][[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function «#property» was not found.)]][[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function «#property» was not found.)]]Ошибка Lua: callParserFunction: function «#property» was not found.Битва при Пуатье (732)Ошибка Lua: callParserFunction: function «#property» was not found.Битва при Пуатье (732)Ошибка Lua: callParserFunction: function «#property» was not found.Битва при Пуатье (732)[источник не указан 3177 дней].
С военной точки зрения довольно просто объяснить, почему Эвдон был так легко разгромлен у Бордо и в битве при Гаронне после победы в битве при Тулузе 11 годами раньше. Под Тулузой Эвдону удалось внезапно атаковать излишне самоуверенного и неподготовленного противника, у которого все оборонительные сооружения были направлены вовнутрь, в то время как Эвдон атаковал снаружи. Силы арабов состояли в основном из пехоты, а имевшуюся у них немногочисленную кавалерию не успели мобилизовать. Как писал Герман из Каринтии в одном из своих переводов аль-андалусской истории, Эвдону удалось осуществить успешное окружение, которое застало осаждающих врасплох, в результате чего мусульманские силы были разгромлены.
Однако и в Бордо, и в битве у Гаронны силы арабов состояли в основном из кавалерии, а не из пехоты, их не удалось захватить врасплох, и, получив возможность построиться для битвы, они уничтожили армию Эвдона, перебив почти всех его воинов при минимальных потерях у мусульман. В снаряжении всадников Эвдона, как и в других европейских армиях того времени, отсутствовали стремена, поэтому у них не было тяжёлой кавалерии. Его войско практически целиком составляла пехота. Тяжёлая кавалерия арабов разбила христианских пехотинцев в первом же натиске, а затем перебила их, когда те смешались и бросились в бегство.
Затем войска захватчиков продолжили разорять южную Галлию. Согласно второму продолжателю Фредегара, вероятной причиной было богатство турского аббатства святого Мартина, самой почитаемой святыни в Западной Европе того времени[7]. Услышав об этом, майордом Австразии Карл Мартелл собрал армию и отправился на юг, избегая старых римских дорог и надеясь захватить мусульман врасплох. Поскольку он намеревался использовать фалангу, ему было необходимо выбрать поле битвы. Успех его плана — найти лесистую возвышенную равнину, построить своих людей и заставить мусульман атаковать — зависел от элемента внезапности.
Битва
Подготовка и манёвры
Судя по всему, вторгшаяся армия была захвачена врасплох, встретив многочисленное, изготовившееся к битве войско на своём пути, на возвышении прямо между ними и Туром. Карл достиг внезапности, к которой стремился. Затем он выбрал начало битвы в оборонительном строе, своего рода каре. Согласно арабским источникам, франки построились большим квадратом между деревьями и на подъёме, так чтобы отразить любой натиск конницы.
В течение семи дней обе армии вели разведку боем, вступая в незначительные стычки. Мавры ожидали прибытия своих главных сил, которые вскоре и подошли, уверенности это им, однако, не прибавило. Абд аль-Рахман, будучи опытным полководцем, тем не менее позволил Мартеллу собрать все свои войска и выбрать место для битвы. Более того, арабам было сложно оценить численность противостоявшего им войска, поскольку Мартелл использовал лес и деревья, чтобы создать впечатление, что его армия больше, чем была на самом деле. Итак, Абд аль-Рахман призвал все свои силы, что позволило ему собрать ещё бо́льшую армию — но это также дало время опытным пехотинцам Мартелла прибыть из отдалённых крепостей по всей Европе. Эта пехота была его главной надеждой на победу. Закалённая в боях, большая часть его армии сражалась под его началом многие годы, некоторые с 717 года. Кроме того, Карл получил подкрепления ополчением, но от него было мало пользы, кроме как для сбора провизии и изматывания мусульман. В отличие от опытного и дисциплинированного регулярного пешего войска, ополчению не доставало обоих этих качеств, потому Мартелл не мог полагаться на него при отражении атак конницы. (На протяжении веков большинство историков были убеждены, что в начале битвы войска мусульман имели двойной перевес в численности). Готовясь к битве, Мартелл поставил всё на карту, уповая на то, что Абд аль-Рахман сочтёт необходимым вступить в битву и проложить путь к разграблению Тура. Ни
o-ili-v.ru