Афгане в: Афганская война (кратко): причины, ход войны, итоги, последствия. Краткая история Афганской войны (1979-1989), всё обо всём. | ГОВОРЯТ ПРАВДУ!

Они были первыми: как начиналась Афганская война

После долгих и сумбурных переговоров с тогдашним руководителем Афганистана Бабраком Кармалем пристарки из Политбюроро ЦК КПСС в конце 1979 года приняли узким кругом решение о вводе советских войск в Афганистан. Цель сформулировали с лукавым и фирменным пропагандистским пафосом — «защита завоеваний афганской революции».

Против этого решения выступили два маршала — начальник Генштаба Вооруженных сил СССР Николай Огарков и его первый зам Сергей Ахромеев. Они направили министру обороны СССР маршалу Дмитрию Устинову соответствующую записку. Но тот наложил на нее грозную резолюцию: «Не рассусоливать, а выполнять приказ!».

Они были первыми: как начиналась Афганская война

И 25 декабря 1979 года по понтонному мосту, наведенному через бурную пограничную речку Амударью, на территорию соседнего государства двинулись войска. В авангарде шла колонна 108-й мотострелковой дивизии Туркестанского военного округа. Среди тех, кто входил вместе с бойцами в Афган самым первым, были начальник разведки дивизии

Азамат СУЛТАНОВ, и зам начальника политотдела соединения Владимир ЛАРИОНОВ. Тогда они были молодыми офицерами, а сейчас уже — полковники в отставке, седые орденоносцы. С ними встретился и побеседовал военный обозреватель «КП» Виктор БАРАНЕЦ.

И 25 декабря 1979 года по понтонному мосту, наведенному через бурную пограничную речку Амударью, на территорию соседнего государства двинулись войска. В авангарде шла колонна 108-й мотострелковой дивизии Туркестанского военного округа.Фото: Личный архив

БРОСОК ЗА ЧЕРНУЮ РЕЧКУ

КП: — Где дислоцировалась 108-я дивизия до того момента, когда ей дали приказ войти в Афганистан? Когда она начала готовиться к вводу?

Азамат СУЛТАНОВ (АС): — Наша дивизия дислоцировалась в городе Термез Узбекской ССР.

АС: — В августе 79-го я был вызван к командиру дивизии генералу Кузьмину, и он представил меня нашим военным советникам, которые прибыли из Афганистана. Они и дали мне немало советов насчет того, как лучше моей разведке обеспечить ввод дивизии в Афганистан. И мы начали готовиться. Мне была поставлена задача определить место, где дивизия могла бы переправиться на сторону Афганистана через Амударью. В то время не было никаких переправ. Получив задачу, я вместе с офицерами Термезского пограничного отряда подыскал место, где можно было навести понтонный мост. Этим делом, по приказу штаба ТуркВО и занялся 26-й понтонно-мостовой полк, который был дислоцирован в Чарджоу Туркменской ССР, и к 23 декабря мост был готов. Его длина — метров 150-200. И когда нам 25-го дали команду переправляться, мы через этот понтонный мост примерно в 17-00 перешли госграницу с Афганистаном.

КП: — Кто самым первым пошел?

АС: — Из мотострелковых соединений первыми вошли подразделения нашей 108 мсд. Хотя до 25 декабря 1979 года там уже находились десантные соединения — подразделения спецназа ГРУ. По всем правилам, первой должна была идти разведка, поэтому пошел отряд из состава 781-го отдельного разведывательного батальона нашей 108 дивизии. Комдив поставил мне задачу возглавить этот отряд.

Самодельные взрывные устройства моджахедов.Фото: Личный архив

— Азамат Борисович, вы сказали, что двинулись в Афган примерно в 17 часов по местному времени. А почему на ночь входили? Чем это было вызвано?

АС: — Я думаю, что тут учитывалось вероисповедание мусульман, которые не пропускали вечерний и ночной намазы. Они полностью отвлекают мусульман. Это тоже учитывалось, когда планировали ввод войск.

ПРИКАЗ — ВЫДАТЬ БОЕПРИПАСЫ

КП: — Владимир Николаевич, а вы когда получили первый приказ на подготовку личного состава к вводу в Афганистан?

Владимир ЛАРИОНОВ: — Приказ на ввод дивизии в Афганистан поступил с 24 на 25 декабря 1979 года, после того когда она была отмобилизована и развернута до штата военного времени. Проводилось и боевое слаживание частей и подразделений. А до этого дня такого приказа не было, официально об этом никто не говорил. Мы, конечно, догадывались, что данные мероприятия проводятся неспроста и это связано с Афганистаном и нам, возможно, придется туда входить.

А для меня все началось 11 декабря 1979 года, когда я пришел со службы домой, и где-то около 22.00 прибегает солдат (посыльный) в полной амуниции, с автоматом, и сообщает: «Товарищ майор, в дивизии объявлена боевая тревога!». Я быстро собрался, взял тревожный чемодан, прибежал в штаб дивизии и зашел к начальнику политотдела Сереброву. Он говорит: «Из Генштаба поступила шифровка. Дивизию развернуть до штата военного времени без всяких ограничений и привести в полную боевую готовность». Это означало, что нам надо было провести повторное в этом году отмобилизование дивизии и призвать более 8,5 тысяч личного состава из запаса, в том числе и офицеров запаса. Дивизия в то время насчитывала около 3 тысяч человек. Было совершенно ясно, что это делается неспроста и, скорее всего, по причине неспокойной обстановки в Афганистане. Тем более всего полгода назад в марте-апреле дивизию по приказу из Москвы уже развертывали до штата военного времени сроком почти на месяц. Тогда обстановка в Афганистане резко обострилась. В марте в Герате произошел вооруженный мятеж с участием афганских военнослужащих. Погибло около тысячи человек (в ходе мятежа были убиты два советских гражданских специалиста и один наш военный советник).

И когда 24 декабря поступил приказ всему личному составу выдать боеприпасы, а офицерам и прапорщикам получить автоматы, то никаких сомнений в том, что пойдем за «речку», уже не было. В этот же день в полдень в полной боевой амуниции — с пистолетом, автоматом, с подсумками для патронов и противогазом с разрешения Сереброва я успел заглянуть домой, чтобы попрощаться с семьей.

ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

КП: — Когда стало известно, что дивизия вводится в Афганистан, в чем тогда заключалась суть политработы?

ВЛ: — Вопросов было много, но главное заключалось прежде всего в поддержании у личного состава, особенно у приписного состава, высокого морально-политического духа, крепкой воинской дисциплины. Чаще всего приходилось отвечать на вопрос военнослужащих — почему мы должны входить в Афган? Толком низовое звено офицеров этого тоже не знало. Да и мы, кто был повыше и в должностях, и званиях, строили предположения на своих догадках, анализируя складывающуюся обстановку. Официально сверху об этом никто нам ничего не говорил. А после того как с 24 на 25 декабря поступил приказ о предстоящем вводе войск в ДРА, командование и политотдел дивизии, командиры и политработники частей и подразделений развернули широкую работу по разъяснению личному составу причин, целей и задач предстоящего ввода. Главный упор делался на то, что это будет сделано в целях оказания интернациональной помощи афганскому народу в защите завоеваний апрельской (Саурской) революции 1978 года от иностранного вмешательства и внутренней контрреволюции,Все, дескать, на законном основании, по просьбе афганского правительства. И это действительно было так. Мы в это верили.

Приказ на ввод дивизии в Афганистан поступил с 24 на 25 декабря 1979 года, после того когда она была отмобилизована и развернута до штата военного времени.Фото: Личный архив

ПЕРВАЯ ЖЕРТВА

КП: — Азамат Борисович, вы закончили свой предыдущий рассказ на том, что ваш разведотряд первым перешел на ту сторону Амударьи. Что было дальше?

АС: — Через понтонный мост наш разведотряд шел в составе 30 боевых машин и 240 солдат и офицеров… Спокойно прошли по маршруту до Пули-Хумри, это примерно 250 километров. Никаких обстрелов нашей колонны там еще не было. В районе Пули-Хумри разведбат получил новую задачу: выдвигаться в сторону Кабула, на перевал, который находился на высоте 3000 метров, через который проходил тоннель

КП: — Вы Саланг имеете в виду?

АС: — Да. На маршруте Пули-Хумри до перевала Саланг случилась наша первая жертва — перевернулся БТР и погиб начальник разведки 177-го полка капитан Литвишков…

КП: — Погиб при каких обстоятельствах?

АС: — БТР перевернулся из-за того, что ему навстречу по мосту над высохшей рекой шел огромный бензовоз с включенными фарами. И водитель нашего БТР, боясь столкновения, слишком сильно принял вправо. И боевая машина рухнула с моста. Тогда и погиб Литвишков. Так был открыт счет потерь нашей дивизии в Афганистане. А мы продолжали идти на перевал Саланг. Причем, команды, вышестоящего командования по закрытой радиосвязи были такие, что я понял, — если мы не выполним приказ и не пройдем перевал, то мне придется мои майорские звезды на погонах «разменять» на капитанские четыре звездочки. И когда мы вошли в тоннель Саланга (длина этого перевала 2700 метров), колонна встала. И мы начали задыхаться. Двигатели-то работают! Я выскочил из своего БТР и побежал в «голову» колонны разбираться. Оказалось, что сломался передовой танк. Я приказал командиру другого танка зацепить тросами неисправную машину и вытащить ее из тоннеля. Тащили его метров 300 до галерейного входа, где свежий воздух был. И колонна после задержки пошла дальше…

ВЛ: — Да-да, при подъеме на перевал Саланг задержки были очень большие, особенно у автомобилей без переднего ведущего моста, которые буксовали на обледеневшем полотне дороги. В самом тоннеле заторы случались то же довольно часто по различным причинам. К тому же вентиляция не работала.

Двигатели работают, страшная загазованность. Сказывалась и усталость водителей, старших машин. На исходе были третьи сутки марша, почти без сна и отдыха. Люди очень устали. Поэтому на непредвиденных остановках водители часто засыпали. Кроме того некоторые начали угорать. Мне и некоторым офицерам управления дивизии пришлось бегать среди техники в колонне часа два и будить водителей и старших машин. А потом я и сам начал угорать и терять сознание, и меня оттуда вытащили. После Саланга — более 30 километров был такой же крутой скользкий спуск с серпантинами и крутыми поворотами. Спустившись вниз в районе н.п. Джабаль-Уссарадж утром 29 декабря колонна командного пункта дивизии остановилась для уточнения задач, отдыха и приема пищи. Подходили местные жители, наши солдаты их угощали в основном продуктами из сухого пайка. Наблюдалось любопытство местного населения, вражды мы не замечали. И особой опасности не чувствовали. До Кабула оставалось около 70 километров. К исходу того дня впервые у населенного пункта Мирбачакот, в 30 км от Кабула, обстреляли нашу отставшую от колонны машину ЗИЛ-131 – летучку ремроты танкового полка. В результате четыре человека (солдаты) погибли. Это были первые боевые потери личного состава дивизии (от пуль противника) на афганской земле.

КУРС — НА КАБУЛ

АС: — И тут поступило по радио сообщение разведки, что из гарнизона Джабаль-Уссараджа навстречу нам собираются выходить 15 или 20 БТР афганской армии. Черт его знает, что у них на уме! Но нельзя было исключать, что цель этого выхода была ясна — перекрыть нам дорогу. А перед Кабулом был еще один перевал. Возможно, афганцы хотели закрыть этот перевал. Но мы не дали им выйти из своего городка. Выставили два танка и заперли их… А остальные подразделения нашей колонны продолжали двигаться на Кабул..

ВЛ: — Когда колонна остановилась на привал, я сбегал к машинам командного пункта дивизии для уточнения обстановки и предстоящих задачах. Начальник политотдела Серебров проинформировал меня о том, что 27 декабря в Кабуле произошел военно-революционный переворот, Амин арестован, осужден военно-революционным трибуналом и расстрелян . В это время передовые части дивизии уже вступили в Кабул и блокировали некоторые афганские воинские части. В районе дворца Амина размещался штаб 40-й армии и один из полков дивизии. Остальным частям была поставлена новая задача — к исходу 29-го декабря занять указанные районы в Кабуле по охране и обороне различных объектов.

АС: — Мы выполнили эту задачу. Вышли на перевал перед Кабулом, расположили там разведбат и ждали, когда подойдут основные силы нашей дивизии.

Гражданская война в Афганистане

Истоки

Война 1992–1996

Правление «Талибана»

Война с участием международной коалиции во главе с США

Сингесар Сингесар

история участника событий — Рамблер/субботний

Как вы знаете, недавно я вернулся из путешествия по Афганистану, откуда привёз множество фотографий и написал несколько постов о войне 1979−89 годов. В одной из публикаций я рассказал вам о том, за что в той войне что сражались афганцы, а сегодня я публикую интервью с бывшим «шурави» по имени Александр Гоштук, что воевал в Афганистане в 1982−84 годах в рядах спецназа.

Первое, о чём меня попросил Александр ещё до интервью — о том, чтобы я не писал ни о каких «подвигах» и никак не «героизировал» ту войну, а написал о том, как всё было на самом деле. Фактически, бывший советский спецназовец Александр ещё раз подтвердил мою мысль о том, что это была никому не нужная война — ни афганцам, что потеряли почти миллион человек, ни матерям из СССР, многие из которых не дождались своих сыновей обратно.

Просто авантюра престарелого правительства, которое не контролировал и не выбирал народ.

Итак, в сегодняшнем посте — интервью с бывшим «афганцем» Александром Гоштуком. Заходите под кат, там интересно, ну и в друзья добавляться не забывайте)

О том, как попал в Афганистан

— Александр, расскажите, пожалуйста, как вы попали в Афганистан.

В Афганистан я попал так — когда подошло время служить в армии, то сперва от военкомата меня пригласили на курсы ДОСААФ сделать несколько прыжков с парашютом, я прыгал три раза. Особого желания служить в десантных войсках не высказывал, но понял, что готовят именно туда. Затем в Марьиной горке я попал на сбор, и там 8 человек, включая меня, выделили в отдельную группу для Афганистана. Позже я попал в спецназ, а ещё двое парней попали в ДШБ — сейчас они похоронены на кладбище в Чижовке…

Из Марьиной горки нас срау отправили в Чирчик под Ташкентом, это в Узбекистане — по дороге туда я уже знал, что затем мы поедем в Афган. В Чирчике была бригада спецназа, в которую входил тот самый «мусульманский батальон», что в 1979 году брал дворец Амина — в нём служили в основном таджики и узбеки, а в 1982 году туда отправили 120 человек славян, среди которых был и я.

— В Чирчике была какая-то подготовка, чему вас там учили?

Никакой подготовки толком не было. В Чирчике был тренировочный центр от батальона, в котором мы прошли лишь месячный курс молодого бойца — немного постреляли, побегали, научились «снимать часового», бегали восьмикилометровые кроссы до полигона и обратно. Сержантам приходилось побегать побольше — периодически возвращались в конец колонны и пинками подгоняли отстающих.

Военным специальностям нас толком никто не учил — ни готовили ни снайперов, ни пулеметчиков, ни гранатометчиков. Зато мы помогали местным на уборке урожая, разгружали вагоны с «Боржоми», работали на мясокомбинате… Призвался я 20 марта, а 12 июня после вот такого «обучения» нас уже отправили в Афганистан.

Что самое смешное — я даже не принимал присягу. Получилось так, что перед выходом в Афган батальон принимал присягу, а меня хотели оставить в Союзе — из-за того, что у меня были водительские права, и на присягу я не попал. В последний момент в Союзе решили оставить какого-то «блатного», а меня снова отправили в батальон. На принятии присяги кто-то, видимо, расписался за меня.

О первых месяцах в Афганистане

Когда прилетели в Афган — первое, что я увидел — были дембеля, идущие по взлетной полосе к вертолетам. Подойдя поближе, мы услышали — «вешайтесь, духи». После первой ночи было трудно открыть глаза — всё лицо было в мелкой афганской пыли.

Я попал сперва в шестую роту, в ремвзвод — но пробыл там недолго. Впрочем, сходил на пару операций. Запомнился такой эпизод — мы, спецназ, забирали афганский «наливник» (цистерну с топливом), кто-то побежал и все начали стрелять. Все начали — и я начал. Когда снимал автомат с предохранителя, то рванул его сильнее, чем нужно — и переключил на одиночные выстрелы. Долго не мог понять, почему все стреляют очередями, а я одиночными.

Какой-то мужичок в афганской одежде перелезал через дувал, и наш радист посёк его из пулемёта. Видимо, попал в лёгкие — пошла розовая пена. Тут мне воевать уже совсем расхотелось, были мысли о том, что я тут делаю. Наш прапорщик кивнул радисту, тот добивает мужика из пулемёта — и тут я совсем «поплыл», голова закружилась и стало плохо. Мужик, кстати, скорее всего был мирным…

— Александр, а были ли у вас в роте такие, кому нравилось убивать людей, афганцев?

Нет — таких, кому нравилось убивать, я не встречал, это уже какая-то патология, наверное, у нас таких не было. Был момент, когда хадовцы (сотрудники афганской госбезопасности) взяли пленных и сказали нам их расстрелять — не нашлось ни одного желающего, такой ерундой мы не занимались. Пленных просто кому-то передали, и всё.

Позже из ремвзвода я попал в санинструкторы — это тоже произошло можно сказать случайно. Я говорил, что я не разбираюсь особо, да и крови боюсь — ответили ничего, научишься. Да и всё у нас как-то так было… Пулемётчиком становился тот, кто провинился — ему давали таскать пулемёт потому, что он тяжелый. Снайперов тоже толком не было — куда стрелять? Там горы вокруг, разве что пугать звуком выстрелов из СВД.

— А вам самому приходилось стрелять в людей?

Стрелять-то стрелял, но вот куда? Когда было видно, в кого — лучше было не стрелять. Это только кажется — сбросили нас группой в 12 человек с вертолета, идешь весь обвешанный боеприпасами, как крутой рейнджер, а как начинают вокруг «насыпать» — прыгаешь в канаву, в грязь и думаешь — «боже, что я тут делаю?». Это только кажется, что ты обвешан боеприпасами, и поэтому защищён — на войне эти шесть автоматных рожков — это в лучшем случае на полчаса боя.

Об ужасах афганской войны

В жуткие реалии этой войны я окунулся уже с первых дней службы санинструктором, меня практически сразу отправили обмывать тело погибшего солдата по фамилии Шаповалов, который получил пулю под ключицу — тело нужно было обмыть, подвязать челюсть, чтобы не обвисала и правильно сложить руки. Совсем недавно, фактически, я ходил по мирному Минску, и вот я стою здесь, и передо мной лежит труп молодого парня… Я начал его обмывать сверху, потом переворачиваю — а спина прилипла к брезенту от спекшейся крови. Кое-как перевернул — и из раны еще натекло под ноги. Штормило от всего этого…

Позже к таким вещам привыкаешь, как-то в санчасть привезли двенадцать человек, что подорвались на своём же минном поле — мешанина костей… И ты просто делаешь свою работу. Если не ты — то кто? После Афгана мне прочили в медицниский — а я говорю нет, я же крови боюсь.

— Светлана Алексиевич в «Цинковых мальчиках» описывала, как в Союз «в цинках» часто отправляли просто землю вместо тел, вы сталкивались с чем-то таким?

Не исключено, что такое могло быть. Морг у нас был на аэродроме — там не было холодильников, прсто землянка. Туда забегали мангусты и обгрызали тела… Плюс жара стояла часто под 50 градусов — ну что там долетало до Союза, каша долетала. Знаю только один случай, когда переводчика комбата похоронили по всей форме — он получил пулю в лоб в Айбаке, для него специально заказывали лёд, обрядили в парадку…

В Афганистане я переболел брюшняком (брюшным тифом) и желтухой. Желтуху хватанул, видимо, на операции — я катался на МТЛБ (легкий бронированный гусеничный тягач с вооружением) за пулеметчика и после заметил, что белки глаз желтоватые. А дальше было вот что — к нам как раз пришел новый офицер, и тут новая операция, МТЛБ должна была сопровождать колонну. Меня туда не взяли. Спрашиваю — «так, а кто же будет за пулеметом?» — отвечают, ничего, научишь молодого.

И вот этот МТЛБ на той операции подорвался на фугасе — башня, где должен был сидеть я, улетела на 200 метров. Остался в живых только один солдат по кличке Татарин — когда начался обстрел, всем скомандовали прыгать вниз, внутрь МТЛБ — он, видимо, просто не успел. Остался в живых, но без ноги — её отрезало куском брони. А на нашего хирурга, который был там, этот МТЛБ упал сверху — чтобы вытащить оттуда его тело, потом по всй колонне собирали домкраты.

После того, как я узнал эту новость — меня совсем «срубило», я попал с температурой 40 в госпиталь в Пули-Хумри. Предлагали там остаться, но я снова попросился в часть — я же десантник, спецназовец. В то время это казалось чем-то важным…

— А были ли у вас случае «самострелов»?

Да, такие случаи были, очень многим было страшно. Был у нас такой Певцов — он был москвичом и считался чмошником, никто его осбо не любил. Он стрелял из автомата себе в живот — хотел сделать легкое сквозное ранение и комиссоваться, но развалил себе печень и умер. Второй застрелился в Джелалабаде — три патрона очередью в голову, не выдержал. Ещё один москвич выпил желтушной мочи и комиссовался — на операции его не пускали, но при этом он писал родителям сказки вроде «пишу вам письмо из окопа на каске, а под рукой остался последний рожок патронов». Обычно такого домой никогда не писали даже те, кто воевал — мы писали о том, что целыми днями отдыхаем и ничего не делаем.

О том, как была устроена жизнь спецназа

В нашей части мы жили в постройках, которые возвели сами — углубили грунт на метр, получилось что-то вроде землянки. Затем возвели фундамент и отстроили из самана стены, а сверху натянули палаточную ткань. Внутри стояли двухъярусные кровати, на которых мы спали. Саманные стены в случае чего могли защитить от обстрела, но такого не случалось ни разу, близко никого не подпускали — даже если где-то в километре от части обычый чабан разведет костер, то по нему начинали бить прямой наводкой, пока костер не погаснет.

Ещё у нас в части была столовая — но после года службы туда осбо никто не ходил, мы брали там только хлеб. В палатке на печке-буржуйке готовили то, что удавалось достать, жарили картошечку. В столовой обедали только «молодые» — там была баланда, в которой топилась сотня мух, пока её донесёшь до стола. Ещё в части были свои полевые кухни и своя хлебопекарня, а рядом был небольшой дуканчик — там продавали сгущенку, печенье и лимонад в банках.

С формой было более-менее — носили «песочку» и «химьё» — сетчатые камуфляжные костюмы из комплекта химзащиты, в которых было комфортно в жарком климате. Бронежилеты были, но их никто не носил — жарко. Также не носили и каски, за исключением операций в горах — из-за опасности камней. Не носили мы и кожаных ремней, старались достать строительные, брезентовые — они не растягивались при переноске тяжелых подсумков.

Из обуви у нас были кроссовки — их либо где-то доставали на боевых действиях, либо покупали тут же, в дукане. Ещё у нас толком не было «лифчиков» (разгрузочных жилетов) — мы брали плавательные жилеты, там такие секции с ватой в полиэтилене — вот эту фигню мы оттуда выкидывали, и запихивали туда автоматные рожки.

С медикаментами было плохо — в основном, всё было импортное, трофейное. Очень хороших трофейных медикаментов мы набрали в Мармольском ущелье — там и капельницы были качественные, и остальное. В СССР такого не было сроду!

Наркотики в Афганистане употребляли все — было скучно в свободное время между операциями, бывало что народ курил по десять косяков в день. У нас в Айбаке больше была распространена анаша, а части, что стояли в Кабуле — сидели на чистейшем героине.

— А была ли у вас дедовщина?

Сказать, что в Афгане была дедовщина — это ничего не сказать, в Айбаке было всё бегом — если вдруг идешь шагом, то получал от «дедов». Если старослужащий посылал тебя за буханкой хлеба — то утром ты мог уйти, а вечером вернуться, по дороге обязательно кто-нибудь перехватывал — «эй, душара, чего борзеешь, сделай то и это»… Летали как черти! На боевую операцию выйдешь — будешь жаться к этому «деду», а в части всё вот так было.

На операции, кстати, все просились — в части было скучно, а на операции можно было чем-то разжиться.

— Александр, а была ли у вас какая-то «политическая подготовка»? Накручивали ли вас замполиты?

Нет, ничего такого особо не было. Особист и замполит в основном бегали и принюхивались, кто тут курит анашу. А «чувства интернационального долга» у меня сроду не было)

О жизни после

Я пробыл в Афганистане больше двух лет — с кем ни общался из срочников, никто там не был дольше. Из Афганистана я вернулся в 1984-м, в то время эту войну ещё всячески засекречивали — мне выдали корочку под названием «свидетельство о праве на льготы», без какой-либо конкретики. В газетах, в прессе и по ТВ не было ни слова — словно нас там и не было никогда.

Когда вернулся домой, первые несколько месяцев всё было очень непривычно, была даже какая-то злость на людей — мол, вы тут, а мы там… Но это быстро прошло. Все эти истории о том, что людям бывает очень сложно адаптироваться — это часто какие-то стереотипы, которые передаются от «афганца» к «афганцу». Тот, кто потом спивался — он вероятнее всего спился бы и без Афганистана, просто такой уж человек сам по себе.

Во восьмидесяте я пошел работать в милицию, в 1986-м поработал в Чернобыле, а позже попал в ОМОН, который тогда как раз только создавался — это было очень круто и интересно, такой новый отряд по борьбе с преступниками, я подумал — это же как раз для меня! Но позже я оттуда ушел — и хоть я и атеист, но благодарен богу за то, что он не воткнул меня в нынешний «ОМОН», который появился после 1994 года, после разгона Верховного совета.

— Что думаете про бывших «афганцев»?

Я пару раз сходил на день ВДВ, да быстро пришёл обратно. К большому сожалению — большинство бывших «афганцев» сейчас ностальгируют по СССР — хотя, по сути, на самом деле ностальгируют по своей молодости, после которой им не удалось сделать ничего выдающегося. К большому сожалению, многие из бывших «афганцев» сейчас едут воевать на Донбасс за непризнанные республики — и я их даже в чем-то могу понять. В том плане, что люди живут в какой-то далекой жопе, и едут на Донбасс, чтобы победить жизненную рутину, это в основном вчерашие алкоголики, которым вдруг захотелось подвигов. Точно так же в Афгане мы хотели идти из части на боевые операции — внутри части была дедовщина и смертельная скука…

— Чем вы занимаетесь сейчас?

У меня дружная семья, а сам я работаю в одной из служб минского такси, по минским меркам неплохо зарабатываю, я бригадир. У меня гибридный автомобиль Toyota — я слежу за технологиями, активно интересуюсь всем новым, и следующий автомобиль у меня будет электрический) А про войну стараюсь не вспоминать, разве что изредка смотрю военные фильмы. Хорошие фильмы про войну — это такие, посмотрев которые, воевать не хочется.

— Александр, и последний вопрос. Может быть, именно Афганистан и всё, что там было, как-то повлияло на формирование ваших демократических убеждений?

Если честно, то я не знаю. Афганистан и всё, что там произошло со мной — было в каком-то далёком детстве.

Что мы делали в Афганистане

40 лет назад, 25 декабря 1979 года, началась афганская война. В этот день колонны 40-й общевойсковой армии пересекли афганскую границу. Это была справедливая и необходимая война. Советский Союз обезопасил свои южные рубежи.

Однако скоро в СССР взяли вверх разрушительные силы, «перестройщики-демократизаторы», что и привело к печальным итогам афганской войны. Афганистан стал западней, которая позволила нашим внутренним и внешним врагам ускорить процесс разложения советской державы.

Справедливая и необходимая война

С военно-стратегической точки зрения это была необходимая война. Мы должны были обезопасить свои южные рубежи, поддержать в Афганистане дружественный режим. Если бы мы это не сделали, это сделали бы американцы. Как это произошло в 2000-е годы, когда афганский стратегический плацдарм заняли США и НАТО. Афганистан позволяет оказывать влияние на огромный регион: Индию, Иран, Среднюю Азию (а через неё на Россию) и Китай. Таким образом, Советский Союз обезопасил свои южные рубежи. На долгие годы отсрочил появление войск НАТО в Афганистане либо победы бандформирований, которые наладили гигантские поставки героина в Россию.

Мы вошли в Афганистан законно – по просьбе его высшего политического руководства. При этом за всю свою историю Афганистан никогда не жил так свободно и вольготно (достаточно посмотреть на фотографии афганцев тех лет), как под защитой наших войск. Советский Союз вложил большие средства в страну, строил дороги, мосты, школы, больницы, жилье, развивал сельское хозяйство и промышленность, бил бандитов, которые занимались наркоторговлей, налаживал нормальную жизнь. В Афганистане произошла культурная революция, модернизация, страна становилась светской, уходила от архаики.

Позднее, когда простые афганцы смогли сравнить поведение русских-шурави с действиями западных оккупантов, то они не раз отмечали, что русские были настоящими воинами, созидателями, учителями, помогали народу строить новую, лучшую жизнь. Американцы, наоборот, разрушители, их заботит только прибыль. Если русские считали афганцев за людей, то американцы местных за полноценных людей не считали (как и в прошлом: «хороший индеец – мёртвый индеец»). Западные спецслужбы взяли под контроль производство и транзит наркотиков, многократно увеличили их производство, превратив Афганистан в огромную мировую героиновую фабрику. Основная масса народа была брошена в нищету, выживала как могла, страной правили банды и наркоторговцы. Победила архаика, произошёл откат в прошлое, к феодальным и родоплеменным порядкам. Сейчас Афганистан стал «зоной инферно», хаоса, откуда волны нестабильности распространяются по планете.

По сути, России, если она решит внутренние проблемы и будет восстанавливать свои позиции в мире, ещё придётся вернуть к афганской проблеме. Это вопрос мировой «наркотической фабрики». Так, по данным ФСКН, от героина афганского производства в России ежегодно гибнет вдвое больше людей, чем погибло советских солдат за всю девятилетнюю войну в Афганистане. Большая часть населения Афганистана уже не умеет заниматься нормальной созидательной, производственной деятельностью, да её просто и нет. Вся жизнь связана с наркотиками. Это вопрос радикального «чёрного» ислама, «халифата», который ведёт наступление с южного стратегического направление. Весь Туркестан, который после развала СССР только деградировал, уже в видимой перспективе может стать сплошной зоной хаоса. Россию накроют волны из миллионов беженцев, среди которых будут тысячи бойцов «халифата». Южная граница практически открыта, огромна, естественных рубежей нет. Это потоки нелегальных мигрантов, исламистов, оружия, наркотиков, различной контрабанды, экстремистских материалов и т. д. Также это вопросы присутствия США и Китая в регионе.

Плохо воевали?

В перестроечное и послеперестроечное время наши войска в Афганистане облили грязью. Либералы и западники пытались показать, насколько советская армия была неэффективной, устаревшей. Что это была бесполезная и преступная война. Как афганцы ненавидели русских, как мы совершали «военные преступления» и пр. На самом деле советская армия воевала в Афганистане вполне эффективно, умело. Она вела дело к полной победе. Практически вся территория страны была под контролем 40-й армии и сил правительства Демократической Республики Афганистан (ДРА). Местная армия, МВД, спецслужбы также были под нашим контролем. К тому же во второй половине войны ставку стали делать на спецназ ГРУ, точечные операции по ликвидации караванов, полевых командиров и т. д., что было разумно в войне с иррегулярными подразделениями противника.

Конечно, ошибки были. В частности, недостаточно продумали ввод войск. Разумнее было не вводить общевойсковые соединения либо ввести на короткий срок для разгрома наиболее крупных банд. Действовать в основном с помощью военных советников, военспецов, сил специального назначения, ГРУ и КГБ. Проводить точечные операции с помощью ВВС. Действовать как Запад, то есть сформировать собственные силы из местного населения, вооружить, обучить, дать советников, поддерживать огнем (воздушные удары). Поддерживать дружественный режим Наджибуллы. Создать полноценные афганские вооруженные силы под нашим контролем, снабжать их оружием, техникой, боеприпасами, горючим, этого было достаточно, чтобы держать Афганистан.

Как показали боевые действия НАТО и США в Афганистане, западники воевали хуже Советской Армии. При этом местных повстанцев в 2000-2010-е годы не поддерживали мощные внешние силы. А моджахедов против СССР поддерживали англо-американские спецслужбы, исламский и арабский мир, который в лице саудитов был в стратегическом союзе с США против Москвы. Американцы создали несколько стратегических баз, они контролируют столицу (частично), коммуникации и наркотрафик. И всё, им плевать на афганский народ, на то, что происходит вокруг.

Вопрос был в политической воле Кремля. Советский Союз мог сохранить контроль над Афганистаном, додавить отряды моджахедов, но для этого нужно было решить вопрос со спонсорами бандитов и террористов. США действовали в основном с помощью спецслужб Саудовской Аравии и Пакистана. А СССР вполне мог поставить их на место. К примеру, путем демонстрации военной мощи Красной империи, точечными ударами по гнёздам террористов, полевым лагерям, арсеналам в Пакистане. Физической ликвидацией организаторов международного терроризма, исламского радикализма. Однако духа не хватило. Советский Союз уже «перестраивали», ломали, готовили к сдаче. Поэтому Советской Армии не дали возможности разгромить главных спонсоров и центров экспорта войны.

Поэтому слава русским воинам-«афганцам» — они честно и мужественно выполнили свой долг перед Родиной. А «перестройщикам»-капитулянтам, которые вывели советские войска из Афганистана, дали закрепиться там бандитам, наркоторговцам, исламистам, а затем и Западу, развалили великий Советский Союз, необходим трибунал, даже посмертно.

Афганский «капкан»

СССР развалили бы и без афганской войны. Разрушительные процессы в советской цивилизации были начаты ещё при Хрущёве. То есть Афганистан не был главным фактором, а только одной из предпосылок, детонаторов. Однако войну использовали как внутренние, так и внешние враги советской власти. Внутри страны нагнетали истерию по поводу якобы огромных потерь, финансовых и материальных затрат. В итоге было сформировано общественное мнение, что мы проиграли войну. Это же мнение стало ведущим и в «мировом сообществе».

Внешние враги СССР также использовали эту ситуацию по максимуму. Бывший директор ЦРУ и глава Минобороны США Роберт Гейтс в своих мемуарах «Выход из тени» признался, что американские спецслужбы стали помогать моджахедам за шесть месяцев до ввода Советской Армии в Афганистан. По сути, американцы спровоцировали Кремль. Бывший советник президента США по национальной безопасности и виднейший русофоб Збигнев Бжезинский подтвердил слова Гейтса:

«Эта секретная операция была блестящей идеей! Мы заманили русских в афганскую ловушку».

Запад очень умело использовал ситуацию. Вся мощная информационная, пропагандистская машина «мирового сообщества» моментально сделала из русских врагов мусульманского мира. Против нас тут же сформировали мусульманский фронт. Англо-американцы давно мечтали натравить исламский мир на Россию. С учётом противостояния с США и НАТО это был второй фронт. Американцы уже до войны подготовили связи с местными полевыми командирами, бандитами, тут же началась поставка оружия, боеприпасов, амуниции, средств связи. Против русских ополчается даже антиамериканский Иран. Тыловой базой, плацдармом и лагерем подготовки террористов и бандитов становится Пакистан. Огромные финансовые ресурсы арабских монархий, в первую очередь Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов, были направлены на войну с СССР.

В ходе афганской войны спецслужбами Запада, арабских монархий и Пакистана была создана «экспортная» мутация ислама, густо замешенная на больших деньгах и наркоторговле. На его основе позднее будет создан «халифат». «Чёрный» ислам беспощаден не только к «неверным», но и к мусульманам других течений. Также Вашингтон добился от Саудовской Аравии выброса на мировой рынок огромных партий нефти в 1985 году, что привело падению цен на «чёрное золото» (к 1986 году цена упала до 10 долларов за баррель и ниже). Это был сильный удар по экономике СССР, который к этому времени уже хорошо подсадили на «нефтяную иглу».

Таким образом, сложился антисоветский союз из Запада и мусульманского Востока. Против СССР действовал и Китай. Всё делалось для поражения русских в Афганистане. Американцы надеялись, что Афганистан станет плацдармом для перенесения войны с советский Туркестан (Среднюю Азию). Однако одна только афганская война не смогла принести американцам и их союзникам победу над СССР. Афганистан при помощи СССР быстро преображался в лучшую сторону, народ ещё никогда так хорошо не жил. Советская армия и подконтрольные нам афганские силовые структуры контролировали почти всю страну. Власть Мохаммада Наджибуллы была твердой. То есть войну мы не проиграли. Страну и армию сдала советская верхушка во главе с Горбачёвым.

Фактически Москва начала войну в условиях внутреннего гниения, которое уже переходило в открытую фазу, когда часть советской верхушки откровенно готовилась к сдаче СССР. То есть армия, силовые структуры сделали всё, что должны были сделать, свой долг выполнили, воевали хорошо. Но решение о сдаче советской цивилизации, советской власти, СССР и Советской Армии было уже принято. Отсюда и результат.