А танк все увеличивая скорость все сильнее охватываемый – —[ ]— ..

Обособление второстепенных членов предложения

Подготовка к ЕГЭ № 16

Обособление второстепенных членов предложения (определение,приложение,обстоятельство,дополнение)

1)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Антонов(1)нашаривая в маленькой новомодной сумке ключи (2) более похожие на слесарный инструмент (3) чувствовал запах лестницы(4) одновременно острый(5) и пустой (6) намертво впитывавшийся в голые стены (7) набравший от них застарелой горечи (8) штукатурки и кирпича . (О.С.)

2)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Память смутно сохранила расположение дома (1) мрачной шестиэтажки горчичного цвета (2) осторожно спускающейся под уклон (3) нечистоплотного переулка (4) подставляя под себя дополнительный (5) зарешеченный (6) и скошенный , этаж. (О.С.)

3)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Один наводчик Евстигнеев (1) не имевший права оставить прицел (2) стоял на коленях (3) перед щитом (4) странно потираясь седьмым виском о наглазник панорамы (5) а его руки (6) точно окаменев (7) сжимали механизмы наводки .(Ю.Б)

4)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Танк сделал слепой рывок вперед (1) и в сторону (2) по-живому вздрагивая (3) от жалившего его внутренность (4) огня (5) дергаясь (6)встал перед орудием наискось (7) белея крестом на желтой броне . (Ю.Б)

5)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

А танк (1) все увеличивая скорость (2) все сильнее охватываемый (3) широко мотающимся по броне (4)огнем(5) тараном вонзился (6)вошел в эту тьму (7) сомкнувшую орудие (8) стал поворачиваться вправо и влево на одном месте (9) как бы уминая (10) уравнивая что-то (11) своей многотонной тяжестью. (Ю.Б.)

6)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В тот миг (1) глядя в глаза Дроздовского (2) растерянные (3) ошеломлённые (4) Кузнецов словно оглох(5) и не слышал ни выстрелов батареи (6) ни низкого гудения (7) атакующих слева (8) танков (9) ни разрывов на берегу…(Ю.Б.)

7)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Тихая (1) звонкая ночь (2) вся золотистая от полумесяца (3) низко стоявшего над горой (4) за долиной (5) мешалась с тонким светом зари (6) чуть алевшей (7) на востоке. (И.Б.)

8)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Высокий (1) очень прямой(2) человек с биноклем через плечо (3)в сером костюме и тропическом шлеме (4) и высокая (5) худая женщина (6) тоже в сером шлеме (7) в фильдекосовых перчатках (8) с длинной тонкой палочкой в одной руке (9) и с книжкой в другой (10) направляются ко входу. (И.Б.)

9)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

А (1) немного погодя (2) из той же двери вышел мужчина (3) оглянулся (4) и (5) увидав меня (6) неестественно запел (7) и твердыми шагами пошёл (8) по опускающейся и поднимающейся (9) палубе… (И.Б.)

10)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Свившись в палевую спираль(1) отливавшую голубым пеплом (2) неподвижно смотрела в пространство (3) круглоглазая (4) с яйцевидной головкой Гайя (5) неотразимо-смертоносная (6) покровительница всего древнего Египта…(И.Б.)

11)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В далекой лесной кумирне (1) перед лампадой (2) чуть мерцавшей на чёрном жертвеннике (3) облитом кокосовым маслом (4) усыпанном рисом (5) и увядшим цветочными лепестками (6) на правом боку (7) кротко подложив ручку под голову (8) покоился Возвышенный (9) гигант из сандального дерева (10) с широкими позолоченным лицом и длинными косыми глазами из сапфира (11) с улыбкой мирной грусти на тонких губах. (И.Б)

12)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

А Сонечка (1) кое-как выучив уроки (2) каждодневного и ежеминутно увиливала от необходимости жить в патетических и крикливых тридцатых годах (3) и пасла свою душу на просторах великой русской литературы (4) то опускалась в тревожные бездны (5) подозрительного Достоевского (6) то выныривая в тенистые аллеи Тургенева (7) и провинциальные усадебки (8) согретые беспринципной и щедрой любовью (9) почему-то второсортного (10) Лескова. (Л.У.)

13) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Итак, на четвёртом уроке (1) ближе к концу (2) Антонина Владимировна (3) сверкая самой одухотворенной частью лица (4) железными зубами (5) состоящими в металлическом диалоге с серебряной брошечкой у ворота (6) в форме завитой крендельком какашки (7) взяла в руки полутораметровую (8) полированную указку и направилась к пыльному (9) пестрому плакату в торце класса. (Л.У.)

14)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Под окном (1) в толпе народа (2) стоял Грушницкий (3) прижав лицо к стеклу (4) и (5) не спуская глаз с своей богини. (М.Л.)

15) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Но у дверей она вдруг остановилась (1) как будто что-то припомнив (2) и (3) быстро повернувшись (4) подошла к Александру Егоровичу. (А.К.)

Подготовка к ЕГЭ № 16

Обособление второстепенных членов предложения (определение,приложение,обстоятельство,дополнение)

1)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Антонов(1)нашаривая в маленькой новомодной сумке ключи (2) более похожие на слесарный инструмент (3) чувствовал запах лестницы(4) одновременно острый(5) и пустой (6) намертво впитывавшийся в голые стены (7) набравший от них застарелой горечи (8) штукатурки и кирпича . (О.С.)

2)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Память смутно сохранила расположение дома (1) мрачной шестиэтажки горчичного цвета (2) осторожно спускающейся под уклон (3) нечистоплотного переулка (4) подставляя под себя дополнительный (5) зарешеченный (6) и скошенный , этаж. (О.С.)

3)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Один наводчик Евстигнеев (1) не имевший права оставить прицел (2) стоял на коленях (3) перед щитом (4) странно потираясь седьмым виском о наглазник панорамы (5) а его руки (6) точно окаменев (7) сжимали механизмы наводки .(Ю.Б)

4)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Танк сделал слепой рывок вперед (1) и в сторону (2) по-живому вздрагивая (3) от жалившего его внутренность (4) огня (5) дергаясь (6)встал перед орудием наискось (7) белея крестом на желтой броне . (Ю.Б)

5)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

А танк (1) все увеличивая скорость (2) все сильнее охватываемый (3) широко мотающимся по броне (4)огнем(5) тараном вонзился (6)вошел в эту тьму (7) сомкнувшую орудие (8) стал поворачиваться вправо и влево на одном месте (9) как бы уминая (10) уравнивая что-то (11) своей многотонной тяжестью. (Ю.Б.)

6)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В тот миг (1) глядя в глаза Дроздовского (2) растерянные (3) ошеломлённые (4) Кузнецов словно оглох(5) и не слышал ни выстрелов батареи (6) ни низкого гудения (7) атакующих слева (8) танков (9) ни разрывов на берегу…(Ю.Б.)

7)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Тихая (1) звонкая ночь (2) вся золотистая от полумесяца (3) низко стоявшего над горой (4) за долиной (5) мешалась с тонким светом зари (6) чуть алевшей (7) на востоке. (И.Б.)

8)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Высокий (1) очень прямой(2) человек с биноклем через плечо (3)в сером костюме и тропическом шлеме (4) и высокая (5) худая женщина (6) тоже в сером шлеме (7) в фильдекосовых перчатках (8) с длинной тонкой палочкой в одной руке (9) и с книжкой в другой (10) направляются ко входу. (И.Б.)

9)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

А (1) немного погодя (2) из той же двери вышел мужчина (3) оглянулся (4) и (5) увидав меня (6) неестественно запел (7) и твердыми шагами пошёл (8) по опускающейся и поднимающейся (9) палубе… (И.Б.)

10)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Свившись в палевую спираль(1) отливавшую голубым пеплом (2) неподвижно смотрела в пространство (3) круглоглазая (4) с яйцевидной головкой Гайя (5) неотразимо-смертоносная (6) покровительница всего древнего Египта…(И.Б.)

11)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В далекой лесной кумирне (1) перед лампадой (2) чуть мерцавшей на чёрном жертвеннике (3) облитом кокосовым маслом (4) усыпанном рисом (5) и увядшим цветочными лепестками (6) на правом боку (7) кротко подложив ручку под голову (8) покоился Возвышенный (9) гигант из сандального дерева (10) с широкими позолоченным лицом и длинными косыми глазами из сапфира (11) с улыбкой мирной грусти на тонких губах. (И.Б)

12)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

А Сонечка (1) кое-как выучив уроки (2) каждодневного и ежеминутно увиливала от необходимости жить в патетических и крикливых тридцатых годах (3) и пасла свою душу на просторах великой русской литературы (4) то опускалась в тревожные бездны (5) подозрительного Достоевского (6) то выныривая в тенистые аллеи Тургенева (7) и провинциальные усадебки (8) согретые беспринципной и щедрой любовью (9) почему-то второсортного (10) Лескова. (Л.У.)

13) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Итак, на четвёртом уроке (1) ближе к концу (2) Антонина Владимировна (3) сверкая самой одухотворенной частью лица (4) железными зубами (5) состоящими в металлическом диалоге с серебряной брошечкой у ворота (6) в форме завитой крендельком какашки (7) взяла в руки полутораметровую (8) полированную указку и направилась к пыльному (9) пестрому плакату в торце класса. (Л.У.)

14)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Под окном (1) в толпе народа (2) стоял Грушницкий (3) прижав лицо к стеклу (4) и (5) не спуская глаз с своей богини. (М.Л.)

15) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Но у дверей она вдруг остановилась (1) как будто что-то припомнив (2) и (3) быстро повернувшись (4) подошла к Александру Егоровичу. (А.К.)

Подготовка к ЕГЭ № 16

Обособление второстепенных членов предложения (определение,приложение,обстоятельство,дополнение)

1)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Антонов(1)нашаривая в маленькой новомодной сумке ключи (2) более похожие на слесарный инструмент (3) чувствовал запах лестницы(4) одновременно острый(5) и пустой (6) намертво впитывавшийся в голые стены (7) набравший от них застарелой горечи (8) штукатурки и кирпича . (О.С.)

2)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Память смутно сохранила расположение дома (1) мрачной шестиэтажки горчичного цвета (2) осторожно спускающейся под уклон (3) нечистоплотного переулка (4) подставляя под себя дополнительный (5) зарешеченный (6) и скошенный , этаж. (О.С.)

3)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Один наводчик Евстигнеев (1) не имевший права оставить прицел (2) стоял на коленях (3) перед щитом (4) странно потираясь седьмым виском о наглазник панорамы (5) а его руки (6) точно окаменев (7) сжимали механизмы наводки .(Ю.Б)

4)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Танк сделал слепой рывок вперед (1) и в сторону (2) по-живому вздрагивая (3) от жалившего его внутренность (4) огня (5) дергаясь (6)встал перед орудием наискось (7) белея крестом на желтой броне . (Ю.Б)

5)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

А танк (1) все увеличивая скорость (2) все сильнее охватываемый (3) широко мотающимся по броне (4)огнем(5) тараном вонзился (6)вошел в эту тьму (7) сомкнувшую орудие (8) стал поворачиваться вправо и влево на одном месте (9) как бы уминая (10) уравнивая что-то (11) своей многотонной тяжестью. (Ю.Б.)

6)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В тот миг (1) глядя в глаза Дроздовского (2) растерянные (3) ошеломлённые (4) Кузнецов словно оглох(5) и не слышал ни выстрелов батареи (6) ни низкого гудения (7) атакующих слева (8) танков (9) ни разрывов на берегу…(Ю.Б.)

7)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Тихая (1) звонкая ночь (2) вся золотистая от полумесяца (3) низко стоявшего над горой (4) за долиной (5) мешалась с тонким светом зари (6) чуть алевшей (7) на востоке. (И.Б.)

8)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Высокий (1) очень прямой(2) человек с биноклем через плечо (3)в сером костюме и тропическом шлеме (4) и высокая (5) худая женщина (6) тоже в сером шлеме (7) в фильдекосовых перчатках (8) с длинной тонкой палочкой в одной руке (9) и с книжкой в другой (10) направляются ко входу. (И.Б.)

9)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

А (1) немного погодя (2) из той же двери вышел мужчина (3) оглянулся (4) и (5) увидав меня (6) неестественно запел (7) и твердыми шагами пошёл (8) по опускающейся и поднимающейся (9) палубе… (И.Б.)

10)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Свившись в палевую спираль(1) отливавшую голубым пеплом (2) неподвижно смотрела в пространство (3) круглоглазая (4) с яйцевидной головкой Гайя (5) неотразимо-смертоносная (6) покровительница всего древнего Египта…(И.Б.)

11)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В далекой лесной кумирне (1) перед лампадой (2) чуть мерцавшей на чёрном жертвеннике (3) облитом кокосовым маслом (4) усыпанном рисом (5) и увядшим цветочными лепестками (6) на правом боку (7) кротко подложив ручку под голову (8) покоился Возвышенный (9) гигант из сандального дерева (10) с широкими позолоченным лицом и длинными косыми глазами из сапфира (11) с улыбкой мирной грусти на тонких губах. (И.Б)

12)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

А Сонечка (1) кое-как выучив уроки (2) каждодневного и ежеминутно увиливала от необходимости жить в патетических и крикливых тридцатых годах (3) и пасла свою душу на просторах великой русской литературы (4) то опускалась в тревожные бездны (5) подозрительного Достоевского (6) то выныривая в тенистые аллеи Тургенева (7) и провинциальные усадебки (8) согретые беспринципной и щедрой любовью (9) почему-то второсортного (10) Лескова. (Л.У.)

13) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Итак, на четвёртом уроке (1) ближе к концу (2) Антонина Владимировна (3) сверкая самой одухотворенной частью лица (4) железными зубами (5) состоящими в металлическом диалоге с серебряной брошечкой у ворота (6) в форме завитой крендельком какашки (7) взяла в руки полутораметровую (8) полированную указку и направилась к пыльному (9) пестрому плакату в торце класса. (Л.У.)

14)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Под окном (1) в толпе народа (2) стоял Грушницкий (3) прижав лицо к стеклу (4) и (5) не спуская глаз с своей богини. (М.Л.)

15) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Но у дверей она вдруг остановилась (1) как будто что-то припомнив (2) и (3) быстро повернувшись (4) подошла к Александру Егоровичу. (А.К.)

Подготовка к ЕГЭ № 16

Обособление второстепенных членов предложения (определение,приложение,обстоятельство,дополнение)

1)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

На закате солнца облака (1) вытянувшись длинными полосами (2) летели от востока к западу и там загорались одно за другим, как будто ураган кидал их в жерло (3)кем-то раскалённой (4) печи.

2)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Молодые мастера живописи (1) руководимые И.Н.Крамским (2) вышли из состава Академии (3) отказавшись участвовать в конкурсе на получение золотой медали (4) и организовали «Артель художников» — первую общественную организацию художников в России.

3)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Все события (1) обдуманные (2) и пережитые (3) облекались Тютчевым в художественные образы (4) поднимавшиеся на высоту философского обобщения.

4)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Когда в Подмосковье клочья серых туч (1) гонимые холодным ветром (2) бежали по беспросветному небу, и (3) раскачивались (4) стонали берёзы и сосны, и хлестал дождь, я воспользовался отпуском и поехал в Крым.

5)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Горя Талая (1) до самой вершины заросшая молодым сосняком (2) вся точно вспыхивая при каждом громовом всполохе, и можно было рассмотреть даже (3) выделявшиеся на светлом фоне (4) ветви деревьев.

6)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Перелистывая (1) книги из библиотеки Пушкина (2) и (3) изучая пометки на полях (4) невольно приходишь к выводу, что поэт был ещё и гениальным читателем.

7)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Почти не отступая (1) от сюжета гоголевской повести (2) и (3) по возможности сохраняя характерный гоголевский язык (4) Н.А. Римский-Корсаков создал либретто оперы «Вечера на хуторе близ Диканьки».

8)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В чёрной туче (1) отдыхающей на хребте западных гор (2) спряталось (3)уставшее за день (4)солнце.

9)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Внезапно осины зашептались (1) с коротким шумом вздрагивая листьями (2) и заволновались, облако белых пушинок сорвалось с их серёжек и (3) словно сговорившись с ветром (4) весело понеслось в темнеющую чащу.

10)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Сад (1) всё больше редея и переходя в настоящий луг (2) спускался к (3) поросшей зелёным камышом и ивняком (4) реке.

Подготовка к ЕГЭ № 16

Обособление второстепенных членов предложения (определение,приложение,обстоятельство,дополнение)

1)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

На закате солнца облака (1) вытянувшись длинными полосами (2) летели от востока к западу и там загорались одно за другим, как будто ураган кидал их в жерло (3)кем-то раскалённой (4) печи.

2)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Молодые мастера живописи (1) руководимые И.Н.Крамским (2) вышли из состава Академии (3) отказавшись участвовать в конкурсе на получение золотой медали (4) и организовали «Артель художников» — первую общественную организацию художников в России.

3)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Все события (1) обдуманные (2) и пережитые (3) облекались Тютчевым в художественные образы (4) поднимавшиеся на высоту философского обобщения.

4)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Когда в Подмосковье клочья серых туч (1) гонимые холодным ветром (2) бежали по беспросветному небу, и (3) раскачивались (4) стонали берёзы и сосны, и хлестал дождь, я воспользовался отпуском и поехал в Крым.

5)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Горя Талая (1) до самой вершины заросшая молодым сосняком (2) вся точно вспыхивая при каждом громовом всполохе, и можно было рассмотреть даже (3) выделявшиеся на светлом фоне (4) ветви деревьев.

6)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Перелистывая (1) книги из библиотеки Пушкина (2) и (3) изучая пометки на полях (4) невольно приходишь к выводу, что поэт был ещё и гениальным читателем.

7)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Почти не отступая (1) от сюжета гоголевской повести (2) и (3) по возможности сохраняя характерный гоголевский язык (4) Н.А. Римский-Корсаков создал либретто оперы «Вечера на хуторе близ Диканьки».

8)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В чёрной туче (1) отдыхающей на хребте западных гор (2) спряталось (3)уставшее за день (4)солнце.

9)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Внезапно осины зашептались (1) с коротким шумом вздрагивая листьями (2) и заволновались, облако белых пушинок сорвалось с их серёжек и (3) словно сговорившись с ветром (4) весело понеслось в темнеющую чащу.

10)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Сад (1) всё больше редея и переходя в настоящий луг (2) спускался к (3) поросшей зелёным камышом и ивняком (4) реке.

Подготовка к ЕГЭ № 16

Обособление второстепенных членов предложения (определение,приложение,обстоятельство,дополнение)

1)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

На закате солнца облака (1) вытянувшись длинными полосами (2) летели от востока к западу и там загорались одно за другим, как будто ураган кидал их в жерло (3)кем-то раскалённой (4) печи.

2)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Молодые мастера живописи (1) руководимые И.Н.Крамским (2) вышли из состава Академии (3) отказавшись участвовать в конкурсе на получение золотой медали (4) и организовали «Артель художников» — первую общественную организацию художников в России.

3)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Все события (1) обдуманные (2) и пережитые (3) облекались Тютчевым в художественные образы (4) поднимавшиеся на высоту философского обобщения.

4)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Когда в Подмосковье клочья серых туч (1) гонимые холодным ветром (2) бежали по беспросветному небу, и (3) раскачивались (4) стонали берёзы и сосны, и хлестал дождь, я воспользовался отпуском и поехал в Крым.

5)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Горя Талая (1) до самой вершины заросшая молодым сосняком (2) вся точно вспыхивая при каждом громовом всполохе, и можно было рассмотреть даже (3) выделявшиеся на светлом фоне (4) ветви деревьев.

6)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Перелистывая (1) книги из библиотеки Пушкина (2) и (3) изучая пометки на полях (4) невольно приходишь к выводу, что поэт был ещё и гениальным читателем.

7)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Почти не отступая (1) от сюжета гоголевской повести (2) и (3) по возможности сохраняя характерный гоголевский язык (4) Н.А. Римский-Корсаков создал либретто оперы «Вечера на хуторе близ Диканьки».

8)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В чёрной туче (1) отдыхающей на хребте западных гор (2) спряталось (3)уставшее за день (4)солнце.

9)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Внезапно осины зашептались (1) с коротким шумом вздрагивая листьями (2) и заволновались, облако белых пушинок сорвалось с их серёжек и (3) словно сговорившись с ветром (4) весело понеслось в темнеющую чащу.

10)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Сад (1) всё больше редея и переходя в настоящий луг (2) спускался к (3) поросшей зелёным камышом и ивняком (4) реке.

Подготовка к ЕГЭ № 16

Обособление второстепенных членов предложения (определение,приложение,обстоятельство,дополнение)

1)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

На закате солнца облака (1) вытянувшись длинными полосами (2) летели от востока к западу и там загорались одно за другим, как будто ураган кидал их в жерло (3)кем-то раскалённой (4) печи.

2)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Молодые мастера живописи (1) руководимые И.Н.Крамским (2) вышли из состава Академии (3) отказавшись участвовать в конкурсе на получение золотой медали (4) и организовали «Артель художников» — первую общественную организацию художников в России.

3)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Все события (1) обдуманные (2) и пережитые (3) облекались Тютчевым в художественные образы (4) поднимавшиеся на высоту философского обобщения.

4)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Когда в Подмосковье клочья серых туч (1) гонимые холодным ветром (2) бежали по беспросветному небу, и (3) раскачивались (4) стонали берёзы и сосны, и хлестал дождь, я воспользовался отпуском и поехал в Крым.

5)Расставьте знаки препинания :укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые

Горя Талая (1) до самой вершины заросшая молодым сосняком (2) вся точно вспыхивая при каждом громовом всполохе, и можно было рассмотреть даже (3) выделявшиеся на светлом фоне (4) ветви деревьев.

6)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Перелистывая (1) книги из библиотеки Пушкина (2) и (3) изучая пометки на полях (4) невольно приходишь к выводу, что поэт был ещё и гениальным читателем.

7)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Почти не отступая (1) от сюжета гоголевской повести (2) и (3) по возможности сохраняя характерный гоголевский язык (4) Н.А. Римский-Корсаков создал либретто оперы «Вечера на хуторе близ Диканьки».

8)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

В чёрной туче (1) отдыхающей на хребте западных гор (2) спряталось (3)уставшее за день (4)солнце.

9)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Внезапно осины зашептались (1) с коротким шумом вздрагивая листьями (2) и заволновались, облако белых пушинок сорвалось с их серёжек и (3) словно сговорившись с ветром (4) весело понеслось в темнеющую чащу.

10)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Сад (1) всё больше редея и переходя в настоящий луг (2) спускался к (3) поросшей зелёным камышом и ивняком (4) реке.

Подготовка к ЕГЭ № 16

Обособление второстепенных членов предложения (определение,приложение,обстоятельство,дополнение)

1)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Вода булькала в каменных распадах (1) пенясь (2) и (3) шумя (4) приоткрывая (5) промытые волнами (6) заполненные галькой (7) расселины.

2) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Перелистывая страницы (1) принесённой из кабинета (2) книги (3) отец остановился у приоткрытой двери (4) прислушиваясь к разговору на кухне.

3)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Иван (1) сгорбившись (2) стоял с (3) ничего не выражающим (4) лицом и всё время держал трясущуюся руку у козырька фуражки.

4) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Просвечивая радужными весёлыми красками (1) тень скользнула по дорожке (2) усыпанной гравием (3) и по гвардейцу (4) заснувшему на часах.

Подготовка к ЕГЭ № 16

Обособление второстепенных членов предложения (определение,приложение,обстоятельство,дополнение)

1)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Вода булькала в каменных распадах (1) пенясь (2) и (3) шумя (4) приоткрывая (5) промытые волнами (6) заполненные галькой (7) расселины.

2) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Перелистывая страницы (1) принесённой из кабинета (2) книги (3) отец остановился у приоткрытой двери (4) прислушиваясь к разговору на кухне.

3)Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Иван (1) сгорбившись (2) стоял с (3) ничего не выражающим (4) лицом и всё время держал трясущуюся руку у козырька фуражки.

4) Расставьте знаки препинания : укажите все цифры ,на месте которых должны стоять запятые.

Просвечивая радужными весёлыми красками (1) тень скользнула по дорожке (2) усыпанной гравием (3) и по гвардейцу (4) заснувшему на часах.

infourok.ru

Читать онлайн Повести страница 40

Два танка горели перед орудием, спаренный бойкий огонь облизывал их башни; справа, на самом краю балки, вываливал боковой дым из третьего танка. И из-за этого жирного чада выскакивало треугольное пламя выстрелов, влево по фронту батареи — туда, где стояли орудия Чубарикова и Уханова. Прикрываясь дымовой завесой, самоходка стреляла сбоку по орудиям с расстояния двухсот метров.

Там, дальше, в полутора километрах слева, на подступах к переправе, танки подымались из балки, переваливаясь в дыму, шли мимо неохотно горевших, как мокрые стога, машин, и соседние батареи в районе моста, и два орудия его взвода, и противотанковые ружья из пехотных траншей вели одновременный огонь: трассы бронебойных снарядов, разрывы тяжелых гаубиц, фосфорические росчерки танковых болванок, огненные струи игравших с того берега «катюш» слились, скрестились над переправой, смешались там.

А самоходка, в укрытии за танком, выбирая цели, спокойно и методично била сбоку, во фланг, и Кузнецов видел это.

— Лейтенант!.. — услышал он крик Зои. — Что ты стоишь? Видишь?..

Но Кузнецов ничего не мог сделать теперь. Самоходка била беглым огнем по орудию Чубарикова. Орудие перестало стрелять, исчезло в багрово взлетающей мгле, а на эти взлеты мглы надвигался, шел, скоростью сбрасывая с брони низкие языки пламени, вырвавшийся откуда-то слева танк. Он, по-видимому, был зажжен бронебойным снарядом Чубарикова до того момента, пока самоходка не засекла и не накрыла позицию. И сейчас у орудия, как забором окруженного разрывами, никто не видел его. А танк, все увеличивая скорость, все сильнее охватываемый широко мотающимся по броне огнем, тараном вонзился, вошел в эту тьму, сомкнувшую орудие, стал поворачиваться вправо и влево на одном месте, как бы уминая, уравнивая что-то своей многотонной тяжестью. Затем взрыв сдвинул воздух. Черный гриб дыма вместе с огнем вырвался из башни, и танк замер, косо встав на раздавленном орудии. Во вспыхнувший костер сбоку вонзались одна за другой трассы, мелькая вдоль фронта батареи, — это вело огонь по танку орудие Уханова, стоявшее крайним.

Кузнецов был потрясен, подавлен бешеным тараном горящего танка, и его сознание уже не воспринимало ничего, кроме отчетливо-пронзительной ясности, что немцы атакуют насмерть на левом фланге, во что бы то ни стало пытаясь прорваться к берегу, к мосту, что расчет Чубарикова погиб, раздавленный, — ни один человек не отбежал от огневой — и что там, слева, осталось единственное орудие из батареи — Уханова.

— Зоя… приказываю — в землянку! Уходи отсюда, слышишь? Я туда, к Уханову! — прохрипел Кузнецов и в ту же минуту увидел: Зоя, прикусив вспухшие губы, отбросив санитарную сумку на бедро, боком пошла, потом кинулась к недорытому ходу сообщения, соединяющему орудия.

— Мне к Чубарикову, к Чубарикову! Может быть, кто еще жив! Не верю, что все… — И она, мотнув волосами, канула в ходе сообщения, не расслышав приказа Кузнецова.

И он в отчаянии выбежал из огневой площадки, оглядываясь на горящие по краю балки танки, на шевелившуюся за ними самоходку, против которой был бессилен.

Глава тринадцатая

— Сто-ой! Куда? Назад, Кузнецов!

К орудию по высоте берега скачками бежал Дроздовский; густо осыпанные снегом валенки его летели меж сугробов; на белом лице зиял раскрытый криком рот.

— Наза-ад!..

За ним, прыгая через воронки, бежали ездовые Рубин и Сергуненков; оба они с суетливой торопливостью озирались на горящие перед батареей танки, на пожар в станице, и Сергуненков то и дело нырял к земле при близких разрывах на берегу.

— Куда?.. Назад! Назад, Кузнецов! Драпать? Орудие бросил? — накаленно взвился крик Дроздовского. — Почему прекратили огонь? Отходить? Сто-ой!

Вскидывая пистолет над головой, Дроздовский подбежал, глаза с мутным, безумным блеском, ноздри раздувались, злая бледность разительно выделяла его щетинку, отросшую на щеках за эти сутки.

— К орудию! — скомандовал Дроздовский, и левая его рука клещами вцепилась в плечо Кузнецова, рванула его к себе. — Ни шагу назад!.. Поч-чему бросил орудие? Ку-уда?

— Ты — ослеп?.. — Кузнецов с силой стряхнул руку Дроздовского с плеча, быстро взглянул на пистолет, подрагивающий в его правой руке, выговорил: — Спрячь пистолет! Спятил? Посмотри туда! — и указал в сторону орудия Чубарикова, где на огневой позиции, разбрасывая снопы искр, пылал прорвавшийся танк. — Не видишь, что там?..

Блеснувшим веером низкая очередь прошла по сугробам: из самоходки, укрывшейся за подбитыми танками, заметили, видимо, людей на бугре, оттуда забил по берегу прицельным огнем ручной пулемет.

— Не стоять!.. Ложись! — предупредил Кузнецов, не ложась, однако, сам, и с удовлетворенной мстительностью увидел, как Дроздовский пригнулся, а ездовой Рубин, оборотив грубое свое лицо в сторону пулемета, грузно присел на крепких коротких ногах; худенький же, длинношеий Сергуненков по этой команде бросился под сугроб и по-пластунски пополз к огневой позиции, под укрытие бруствера, загребая карабином снег.

— Что ползаешь, как щенок? — выругался Дроздовский и, выпрямясь, ударил его ногой по валенку. — Встать! Все к орудию! Стрелять!.. Где Зоя? Где санинструктор?

И, сделав шаг к орудию, снова рванул за плечо Кузнецова, недоверчиво впился прозрачными, показалось даже, белыми глазами в его лицо.

— Куда послал? Здесь она только что была!

— Побегла она, — откашливался густо Рубин. — Черти унесли!..

— К орудию, Кузнецов! Стрелять!..

Они вбежали на огневую, оба упали на колени у орудия с пробитым накатником и щитом, с уродливо отползшим назад, разверстым черной пастью казенником, и Кузнецов выговорил в порыве неостывающей злости:

— Теперь смотри! Как стрелять? Видишь накатник? А самоходка из-за танков бьет! Все понятно? Зоя пошла к Чубарикову! Может, там остался кто…

С поспешностью вталкивая пистолет в кобуру — длинные ресницы трепетали от возбуждения, — Дроздовский громко спросил:

— Кто стрелял по танкам? Где Касымов?

— Убит. Там, в нише. И трое из расчета.

— Ты стрелял по танкам? Ты подбил?

— Может быть…

Кузнецов отвечал и видел Дроздовского будто через холодное толстое стекло, с ощущением невозможности это преодолеть.

— Если бы не самоходка… Укрылась в дыму за подбитыми танками. Бьет по Уханову с фланга… Надо к Уханову, ему плохо видно ее! Здесь нам нечего делать!

— Подожди! Что в панику бросился?

Упираясь локтем, Дроздовский быстро выглянул из-за изрытого, раскромсанного снарядами бруствера с вколотыми в обожженную землю отполированными осколками — и опять, прорезая звуки боя, пулеметные очереди прозвенели над огневой. Синие искры разрывных просверкали позади орудия в гребнях сугробов. Дроздовский, садясь под бруствер, обводил поле боя сощуренными, торопящими глазами, все лицо его мигом сузилось, подобралось, спросил прерывисто:

— Где гранаты? Где противотанковые гранаты? На каждое орудие было выдано по три гранаты! Где они, Кузнецов?

— На кой черт сейчас гранаты! Самоходка в ста пятидесяти метрах отсюда — достанешь ее? Пулемет тоже не видишь?

— А ты что думал, так ждать будем? Быстро гранаты сюда! Сюда их!.. На войне везде пулеметы, Кузнецов!..

На бескровном, обезображенном судорогой нетерпения лице Дроздовского появилось выражение действия, готовности на все, и голос его стал до пронзительности звенящим:

— Сергуненков, гранаты сюда!

— Вот, в нише они. Товарищ лейтенант…

— Гранаты сюда!..

И когда ездовой Сергуненков отполз к ровику, вынул там из ниши две облепленные землей противотанковые гранаты и, тут же полой шинели очистив их, протерев, положил эти две гранаты перед Дроздовским, тот скомандовал, привставая над бруствером:

— Ну!.. Сергуненков! Тебе это сделать! Или грудь в крестах, или… Понял меня, Сергуненков?..

Сергуненков, подняв голову, смотрел на Дроздовского немигающим, остановленным взглядом, потом спросил неверяще:

— Как мне… товарищ лейтенант? За танками стоит. Мне… туда?..

— Ползком вперед — и две гранаты под гусеницы! Уничтожить самоходку! Две гранаты — и конец гадине!..

Дроздовский говорил это непререкаемо; вздрагивающими руками он неожиданно резким движением поднял с земли гранаты, подал их Сергуненкову, а тот машинально подставил ладони и, беря гранаты, едва не выронил их, как раскаленные утюги.

Он, видимо, еще ни разу в жизни не брился, на юношеских щеках, над верхней пухлой губой золотился пушок, показавшийся тогда темным, колючим от меловой бледности, и Кузнецов особенно близко увидел нездешнюю голубизну его глаз, мальчишески нежный подбородок, тонкую и тоже нежную, вытянутую из просторного воротника шею. Затем услышал шепот его:

— За танками ведь она, товарищ лейтенант… Далеко стоит…

— Взять гранаты!.. Не медлить!

dom-knig.com

Читать книгу Горячий снег — Страница 24

— 24 —

Со страшной силой Кузнецова ударило грудью обо что-то железное, и с замутненным сознанием, со звоном в голове он почему-то увидел себя под темными ветвями разросшейся около крыльца липы, по которой шумел дождь, и хотел понять, что так больно ударило его в грудь и что это так знойными волнами опалило ему волосы на затылке. Его тянуло на тошноту, но не выташнивало — и от этого ощущения мутным отблеском прошла в сознании мысль, что он еще жив, и тогда он почувствовал, что рот наполняется соленым и теплым, и увидел, как в пелене, красные пятна на своей измазанной землей кисти, поджатой к самому лицу. «Это кровь? Моя? Я ранен?» — Лейтенант!.. Миленький! Лейтенант!.. Что с тобой?.. Выплевывая кровь, он поднял голову, стараясь понять, что с ним. «Почему шел дождь и я стоял под липой? — подумал он, вспоминая. Какая липа? Где это было? В Москве? В детстве?.. Что мне померещилось?» Он лежал грудью на открытом снарядном ящике между станинами, на два метра откинутый взрывной волной от щита орудия. Правая сторона щита разорванно торчала, с неимоверной силой исковерканная осколками. Правую часть бруствера начисто смело, углубило воронкой, коряво обуглило, а за ним в двадцати метрах было объято тихим, но набиравшим силу пожаром то лязгавшее, огромное, железное, что недавно неумолимо катилось на орудие, заслоняя весь мир. Второй танк стоял вплотную к этому пожару, развернув влево, в сторону моста, опущенный ствол орудия; мазутный дым длинными, извивающимися щупальцами вытекал из него на снег. В первом танке с визжащими толчками рвались снаряды, сотрясало башню, гусеницы, скрежеща, подрагивали, и отвратительный, сладковатый запах жареного мяса, смешанный с запахом горевшего масла, распространялся в воздухе. «Это я подбил два танка? — тупо подумал Кузнецов, задыхаясь от этого тошнотворного запаха и соображая, как все было. — Когда меня ранило? Куда меня ранило? Где Зоя? Она была рядом…» — Зоя! — позвал он, и его опять затошнило. — Лейтенант… миленький! Она сидела под бруствером, обеими руками рвала, расстегивала пуговицы на груди, видимо, оглушенная, с закрытыми глазами. Аккуратной белой шапки не было, волосы, забитые снегом, рассыпались по плечам, по лицу, и она ловила их зубами, прикусывала их, а зубы белели. — Зоя! — повторил он шепотом и сделал попытку подняться, оторвать непослушное тело от снарядного ящика, от стальных головок бронебойных гранат, давивших ему в грудь, и не мог этого сделать. Движением головы она откинула волосы, снизу вверх посмотрела на него с преодолением страдания и боли и отвернулась. Сквозь тягучий звон в ушах он не расслышал звук ее голоса, только заметил, что взгляд ее был направлен на тихо скребущую ногтями землю руку Касымова, вытянутую из-за колеса орудия. И он увидел темный бугор неподвижного тела, ткнувшегося головой в край бруствера. Касымов уже лежал лицом вниз, ватник его был посечен осколками, кучки выброшенной разрывом земли, порохового снега чернели на его спине, валенки подвернуты носками внутрь. Но жила еще одна рука. И Кузнецов видел эти скребущие пальцы. Глотая солоноватую влагу, заполнявшую рот, он хотел крикнуть Зое, что снаряд разорвался на бруствере, их обоих контузило, оглушило, а Касымов умирает и надо отнести его в нишу позади орудия, немедленно отнести, скорее отнести. Он не понимал, почему им нужно сделать это скорее и почему Зоя медлит, когда нельзя медлить ни секунды, потому что их двое осталось здесь… — Зоя, — шепотом позвал он и, сплюнув кровь, отдышавшись, сполз со снарядного ящика под бруствер, взял ее двумя руками за плечи с надеждой и бессилием. — Зоя! Тебя оглушило? Зоя, слышишь? Ты ранена?.. Зоя!.. Ее плечи не сопротивлялись под его руками, сопротивлялись ее глаза, ее сомкнутые губы под прядями волос; она вдруг обратной стороной рукавицы вытерла ему подбородок, и он различил кровь на этой рукавице. — Это ерунда… меня оглушило, ударило о ящик! — крикнул он ей в лицо. — Зоя, посмотри, что с Касымовым! Слышишь? Быстро! Мне — к орудию?.. Кажется, Касымова… Он с трудом встал, шатаясь от мутного головокружения, и шагнул к станинам, готовый броситься к ящику со снарядами, к прицелу, но тут увидел, как Зоя вдоль бруствера поползла к колесу орудия, и дошел ее голос: — Лейтенант, миленький, помоги!.. Они вдвоем оттащили Касымова в нишу для снарядов, и Зоя, стоя на коленях, наклонясь, стала ощупывать руками его иссеченную на груди телогрейку, грязные повязки на животе, набухшие бурой влагой, разорванные осколками. Опустив руки, наконец выпрямила спину, глядя на Касымова все понявшими глазами. И Кузнецов понял: Касымов был убит осколками в грудь, видимо, в тот момент, когда он еще хотел подняться, когда последний снаряд разорвался на бруствере… Сейчас под головой Касымова лежал снарядный ящик, и юношеское, безусое лицо его, недавно живое, смуглое, ставшее мертвенно-белым, истонченным жуткой красотой смерти, удивленно смотрело влажно-вишневыми полуоткрытыми глазами на свою грудь, на разорванную в клочья, иссеченную телогрейку, точно и после смерти не постиг, как же это убило его и почему он так и не смог встать к прицелу. В этом невидящем прищуре Касымова было тихое любопытство к непрожитой своей жизни на этой земле и вместе спокойная тайна смерти, в которую его опрокинула раскаленная боль осколков, ударившая ему в грудь в тот самый момент, когда он пытался подняться к прицелу. «Природа у нас хороший», — вспомнил Кузнецов и в дохнувшем ледяном запахе смерти испытал какое-то необъяснимое чувство неподчиненности самому себе. Мысль о том, что его тоже могло сейчас убить и он потерял бы способность двигаться, а только лежал бы в беспомощности, в неподвижности, ничего не видя, ничего не слыша уже, вызывала в нем ненависть к возможному этому бессилию. И вид двух горящих танков за бруствером, перекрещенные по всей степи косяки огня, сплошная, подвижная, кипящая масса дыма, где возникали и пропадали скорпионно-желтые бока танков перед балкой, горячие толчки накаленного воздуха, которые он чувствовал лицом, гром боя в заложенных ушах — все разжигало в нем не подчиненную разуму неистовую злость, одержимость разрушения, нетерпеливую, отчаянную, похожую на бред, незнакомую ему раньше. «Стрелять, стрелять! Я могу стрелять! В этот дым, по танкам. В эти кресты! В эту степь! Только бы орудие было цело, только бы прицел не задет…» — кружилось в его голове, когда он, как пьяный, встал и шагнул к орудию. Он осмотрел, поспешно ощупал панораму, заранее боясь найти на ней следы повреждения, и то, что она была цела, нигде не задета осколками, заставило его бешено заторопиться: его руки задрожали от нетерпения. Он скомандовал без голоса: «Снаряд, снаряд!» — и, зарядив, так вожделенно, так жадно припал к прицелу и так впился пальцами в маховики поворотного и подъемного механизма, что слился с поползшим в хаос дыма стволом орудия, которое по-живому послушно было ему и по-живому послушно и родственно понимало его. — Огонь!.. «Я с ума схожу», — подумал Кузнецов, ощутив эту ненависть к возможной смерти, эту слитость с орудием, эту лихорадку бредового бешенства и лишь краем сознания понимая, что он делает. Его глаза с нетерпением ловили в перекрестии черные разводы дыма, встречные всплески огня, желтые бока танков, железными стадами ползущих вправо и влево перед балкой. Его вздрагивающие руки бросали снаряды в дымящееся горло казенника, пальцы нервной, спешащей ощупью надавливали на спуск. Резиновый, влажный от пота наглазник панорамы бил в надбровье, и он не успевал поймать каждую бронебойную трассу, вонзавшуюся в дым, в движение огненных смерчей и танков, не мог твердо уловить попадания. Но он уже не в силах был подумать, рассчитать, остановиться и, стреляя, уверял себя, что хоть один бронебойный найдет цель. В то же время он готов был засмеяться, как от счастья, когда, бросаясь к казеннику и заряжая, видел ящики со снарядами, радуясь тому, что их хватит надолго. — Сволочи! Сволочи! Ненавижу! — кричал он сквозь грохот орудия. В какой-то промежуток между выстрелами, вскочив от панорамы, он в упор наткнулся на останавливающие его, схватившие его взгляд глаза Зои, широкие, изумленные на незнакомо подсеченном лице. И он даже не понял в первую секунду, зачем она здесь, зачем она сейчас с ним. — Ты что? Уходи в землянку! Слышишь? Немедленно! Приказываю!.. — И он выругался внезапно, как не ругался никогда в ее присутствии. — Уходи, я говорю! — Я помогу… Я с тобой, лейтенант… Она придвигалась к нему на коленях, она пристально смотрела, не узнавая его, всегда сдержанного, городского лейтенанта, а обе руки ее держали снаряд, прижав к груди. И она насильно усмехнулась. — Не надо… Не надо тебе ругаться, лейтенант! — Уходи в землянку! Тебе нечего здесь делать! Уходи, говорю! А она все смотрела на него удивленно, и ее взгляд, ее лицо, ее голос отбирали у него часть злобы, часть ненависти, такой необходимой, такой понятой им, нужной ему, чтобы чувствовать свою разрушительную силу, которую он никогда в жизни столь сильно не ощущал. — В землянку!.. Слышишь? — крикнул Кузнецов. — Я не хочу видеть, как тебя убьют! И опять в чудовищно приближенном к глазу калейдоскопе ринулись в перекрестие прицела сгущенные дымы, пылающие костры машин, тупые лбы танков в разодранных разрывами прорехах… Но когда он нажал ручной спуск, посылая снаряд туда, в это видимое им движение неостановленных танков, резкий блеск молнии сплошь рассек небо, полыхнул в прицел вместе с бьющим жаром сгоревшего тола. Ударом сбоку Кузнецова отбросило от панорамы, прижало к земле, комья земли обрушились на спину. А когда он уже лежал, в голове мелькнула злорадно-счастливая мысль, что и сейчас его не убило, и другая мысль — вспышкой в мозгу: — Зоя! В ровик! В ровик! И он поднялся, чтобы увидеть, где она, но его ослепило вторично разорвавшейся молнией. Зоя упала около него на бок, цепко, двумя руками схватила за борта шинели, дыша в потное его лицо, прижимаясь к нему так тесно и плотно, что он почувствовал боль и увидел ее прижмуренные глаза, ее веки, черные, в какой-то траурной гари, ищущее защиты ее тело замерло, вжавшись в его тело. — Только бы не в живот, не в грудь. Я не боюсь… если сразу Только бы не это!.. А он едва слышал, что говорит она, губами почти касаясь его губ, слабо улавливая этот заклинающий шепот под вращающимися жерновами грохота. При каждом разрыве ее тело вдавливалось еще плотнее в его тело — и тогда он, стиснув зубы, обнял ее с инстинктивной последней защитой перед равной судьбой, соединившей их, простившей все, с последней помощью, как взрослый ребенка, притиснул ее голову к своей потной шее. И так, накрепко обняв, ждал крайней секунды, чувствуя, как взрывной волной кидало ему в лицо Зоины волосы, удушая горячим запахом сгоравшего тола, и перед этим обрывом секунды, ощущая ее грудь, ее круглые колени, ее холодные губы на своей шее, он с ужасом думал, как внезапно обмякнет в руках Зоино тело от удара осколка в спину «Сюда, к колесу орудия… прижать ее спиной к колесу! Оно защитит от осколка, если…». И он хотел пошевелиться, придвинуть ее к колесу орудия, но тут поплыл в ушах звон, вползая из грохота; прижавшая их к орудию молниями рвущаяся грозовая туча уходила за бруствер, оседала за огневой. И хотя разогретый толом воздух, земля с гулом колыхались, потрясаемые боем, звенящая и острая щелочка тишины свежим воздухом прорезала огневую, вошла в эту сжатую тесноту между их телами. Это была не тишина, а облег

www.bookol.ru

Бондарев Ю.. Горячий снег — Стр 8

Глава двенадцатая

Со страшной силой Кузнецова ударило грудью обо что-то железное, и с замутненным сознанием, со звоном в голове он почему-то увидел себя под темными ветвями разросшейся около крыльца липы, по которой шумел дождь, и хотел понять, что так больно ударило его в грудь и что это так знойными волнами опалило ему волосы на затылке. Его тянуло на тошноту, но не выташнивало — и от этого ощущения мутным отблеском прошла в сознании мысль, что он еще жив, и тогда он почувствовал, что рот наполняется соленым и теплым, и увидел, как в пелене, красные пятна на своей измазанной землей кисти, поджатой к самому лицу. «Это кровь? Моя? Я ранен?» — Лейтенант!.. Миленький! Лейтенант!.. Что с тобой?.. Выплевывая кровь, он поднял голову, стараясь понять, что с ним. «Почему шел дождь и я стоял под липой? — подумал он, вспоминая. Какая липа? Где это было? В Москве? В детстве?.. Что мне померещилось?» Он лежал грудью на открытом снарядном ящике между станинами, на два метра откинутый взрывной волной от щита орудия. Правая сторона щита разорванно торчала, с неимоверной силой исковерканная осколками. Правую часть бруствера начисто смело, углубило воронкой, коряво обуглило, а за ним в двадцати метрах было объято тихим, но набиравшим силу пожаром то лязгавшее, огромное, железное, что недавно неумолимо катилось на орудие, заслоняя весь мир. Второй танк стоял вплотную к этому пожару, развернув влево, в сторону моста, опущенный ствол орудия; мазутный дым длинными, извивающимися щупальцами вытекал из него на снег. В первом танке с визжащими толчками рвались снаряды, сотрясало башню, гусеницы, скрежеща, подрагивали, и отвратительный, сладковатый запах жареного мяса, смешанный с запахом горевшего масла, распространялся в воздухе. «Это я подбил два танка? — тупо подумал Кузнецов, задыхаясь от этого тошнотворного запаха и соображая, как все было. — Когда меня ранило? Куда меня ранило? Где Зоя? Она была рядом…» — Зоя! — позвал он, и его опять затошнило. — Лейтенант… миленький! Она сидела под бруствером, обеими руками рвала, расстегивала пуговицы на груди, видимо, оглушенная, с закрытыми глазами. Аккуратной белой шапки не было, волосы, забитые снегом, рассыпались по плечам, по лицу, и она ловила их зубами, прикусывала их, а зубы белели. — Зоя! — повторил он шепотом и сделал попытку подняться, оторвать непослушное тело от снарядного ящика, от стальных головок бронебойных гранат, давивших ему в грудь, и не мог этого сделать. Движением головы она откинула волосы, снизу вверх посмотрела на него с преодолением страдания и боли и отвернулась. Сквозь тягучий звон в ушах он не расслышал звук ее голоса, только заметил, что взгляд ее был направлен на тихо скребущую ногтями землю руку Касымова, вытянутую из-за колеса орудия. И он увидел темный бугор неподвижного тела, ткнувшегося головой в край бруствера. Касымов уже лежал лицом вниз, ватник его был посечен осколками, кучки выброшенной разрывом земли, порохового снега чернели на его спине, валенки подвернуты носками внутрь. Но жила еще одна рука. И Кузнецов видел эти скребущие пальцы. Глотая солоноватую влагу, заполнявшую рот, он хотел крикнуть Зое, что снаряд разорвался на бруствере, их обоих контузило, оглушило, а Касымов умирает и надо отнести его в нишу позади орудия, немедленно отнести, скорее отнести. Он не понимал, почему им нужно сделать это скорее и почему Зоя медлит, когда нельзя медлить ни секунды, потому что их двое осталось здесь… — Зоя, — шепотом позвал он и, сплюнув кровь, отдышавшись, сполз со снарядного ящика под бруствер, взял ее двумя руками за плечи с надеждой и бессилием. — Зоя! Тебя оглушило? Зоя, слышишь? Ты ранена?.. Зоя!.. Ее плечи не сопротивлялись под его руками, сопротивлялись ее глаза, ее сомкнутые губы под прядями волос; она вдруг обратной стороной рукавицы вытерла ему подбородок, и он различил кровь на этой рукавице. — Это ерунда… меня оглушило, ударило о ящик! — крикнул он ей в лицо. — Зоя, посмотри, что с Касымовым! Слышишь? Быстро! Мне — к орудию?.. Кажется, Касымова… Он с трудом встал, шатаясь от мутного головокружения, и шагнул к станинам, готовый броситься к ящику со снарядами, к прицелу, но тут увидел, как Зоя вдоль бруствера поползла к колесу орудия, и дошел ее голос: — Лейтенант, миленький, помоги!.. Они вдвоем оттащили Касымова в нишу для снарядов, и Зоя, стоя на коленях, наклонясь, стала ощупывать руками его иссеченную на груди телогрейку, грязные повязки на животе, набухшие бурой влагой, разорванные осколками. Опустив руки, наконец выпрямила спину, глядя на Касымова все понявшими глазами. И Кузнецов понял: Касымов был убит осколками в грудь, видимо, в тот момент, когда он еще хотел подняться, когда последний снаряд разорвался на бруствере… Сейчас под головой Касымова лежал снарядный ящик, и юношеское, безусое лицо его, недавно живое, смуглое, ставшее мертвенно-белым, истонченным жуткой красотой смерти, удивленно смотрело влажно-вишневыми полуоткрытыми глазами на свою грудь, на разорванную в клочья, иссеченную телогрейку, точно и после смерти не постиг, как же это убило его и почему он так и не смог встать к прицелу. В этом невидящем прищуре Касымова было тихое любопытство к непрожитой своей жизни на этой земле и вместе спокойная тайна смерти, в которую его опрокинула раскаленная боль осколков, ударившая ему в грудь в тот самый момент, когда он пытался подняться к прицелу. «Природа у нас хороший», — вспомнил Кузнецов и в дохнувшем ледяном запахе смерти испытал какое-то необъяснимое чувство неподчиненности самому себе. Мысль о том, что его тоже могло сейчас убить и он потерял бы способность двигаться, а только лежал бы в беспомощности, в неподвижности, ничего не видя, ничего не слыша уже, вызывала в нем ненависть к возможному этому бессилию. И вид двух горящих танков за бруствером, перекрещенные по всей степи косяки огня, сплошная, подвижная, кипящая масса дыма, где возникали и пропадали скорпионно-желтые бока танков перед балкой, горячие толчки накаленного воздуха, которые он чувствовал лицом, гром боя в заложенных ушах — все разжигало в нем не подчиненную разуму неистовую злость, одержимость разрушения, нетерпеливую, отчаянную, похожую на бред, незнакомую ему раньше. «Стрелять, стрелять! Я могу стрелять! В этот дым, по танкам. В эти кресты! В эту степь! Только бы орудие было цело, только бы прицел не задет…» — кружилось в его голове, когда он, как пьяный, встал и шагнул к орудию. Он осмотрел, поспешно ощупал панораму, заранее боясь найти на ней следы повреждения, и то, что она была цела, нигде не задета осколками, заставило его бешено заторопиться: его руки задрожали от нетерпения. Он скомандовал без голоса: «Снаряд, снаряд!» — и, зарядив, так вожделенно, так жадно припал к прицелу и так впился пальцами в маховики поворотного и подъемного механизма, что слился с поползшим в хаос дыма стволом орудия, которое по-живому послушно было ему и по-живому послушно и родственно понимало его. — Огонь!.. «Я с ума схожу», — подумал Кузнецов, ощутив эту ненависть к возможной смерти, эту слитость с орудием, эту лихорадку бредового бешенства и лишь краем сознания понимая, что он делает. Его глаза с нетерпением ловили в перекрестии черные разводы дыма, встречные всплески огня, желтые бока танков, железными стадами ползущих вправо и влево перед балкой. Его вздрагивающие руки бросали снаряды в дымящееся горло казенника, пальцы нервной, спешащей ощупью надавливали на спуск. Резиновый, влажный от пота наглазник панорамы бил в надбровье, и он не успевал поймать каждую бронебойную трассу, вонзавшуюся в дым, в движение огненных смерчей и танков, не мог твердо уловить попадания. Но он уже не в силах был подумать, рассчитать, остановиться и, стреляя, уверял себя, что хоть один бронебойный найдет цель. В то же время он готов был засмеяться, как от счастья, когда, бросаясь к казеннику и заряжая, видел ящики со снарядами, радуясь тому, что их хватит надолго. — Сволочи! Сволочи! Ненавижу! — кричал он сквозь грохот орудия. В какой-то промежуток между выстрелами, вскочив от панорамы, он в упор наткнулся на останавливающие его, схватившие его взгляд глаза Зои, широкие, изумленные на незнакомо подсеченном лице. И он даже не понял в первую секунду, зачем она здесь, зачем она сейчас с ним. — Ты что? Уходи в землянку! Слышишь? Немедленно! Приказываю!.. — И он выругался внезапно, как не ругался никогда в ее присутствии. — Уходи, я говорю! — Я помогу… Я с тобой, лейтенант… Она придвигалась к нему на коленях, она пристально смотрела, не узнавая его, всегда сдержанного, городского лейтенанта, а обе руки ее держали снаряд, прижав к груди. И она насильно усмехнулась. — Не надо… Не надо тебе ругаться, лейтенант! — Уходи в землянку! Тебе нечего здесь делать! Уходи, говорю! А она все смотрела на него удивленно, и ее взгляд, ее лицо, ее голос отбирали у него часть злобы, часть ненависти, такой необходимой, такой понятой им, нужной ему, чтобы чувствовать свою разрушительную силу, которую он никогда в жизни столь сильно не ощущал. — В землянку!.. Слышишь? — крикнул Кузнецов. — Я не хочу видеть, как тебя убьют! И опять в чудовищно приближенном к глазу калейдоскопе ринулись в перекрестие прицела сгущенные дымы, пылающие костры машин, тупые лбы танков в разодранных разрывами прорехах… Но когда он нажал ручной спуск, посылая снаряд туда, в это видимое им движение неостановленных танков, резкий блеск молнии сплошь рассек небо, полыхнул в прицел вместе с бьющим жаром сгоревшего тола. Ударом сбоку Кузнецова отбросило от панорамы, прижало к земле, комья земли обрушились на спину. А когда он уже лежал, в голове мелькнула злорадно-счастливая мысль, что и сейчас его не убило, и другая мысль — вспышкой в мозгу: — Зоя! В ровик! В ровик! И он поднялся, чтобы увидеть, где она, но его ослепило вторично разорвавшейся молнией. Зоя упала около него на бок, цепко, двумя руками схватила за борта шинели, дыша в потное его лицо, прижимаясь к нему так тесно и плотно, что он почувствовал боль и увидел ее прижмуренные глаза, ее веки, черные, в какой-то траурной гари, ищущее защиты ее тело замерло, вжавшись в его тело. — Только бы не в живот, не в грудь. Я не боюсь… если сразу Только бы не это!.. А он едва слышал, что говорит она, губами почти касаясь его губ, слабо улавливая этот заклинающий шепот под вращающимися жерновами грохота. При каждом разрыве ее тело вдавливалось еще плотнее в его тело — и тогда он, стиснув зубы, обнял ее с инстинктивной последней защитой перед равной судьбой, соединившей их, простившей все, с последней помощью, как взрослый ребенка, притиснул ее голову к своей потной шее. И так, накрепко обняв, ждал крайней секунды, чувствуя, как взрывной волной кидало ему в лицо Зоины волосы, удушая горячим запахом сгоравшего тола, и перед этим обрывом секунды, ощущая ее грудь, ее круглые колени, ее холодные губы на своей шее, он с ужасом думал, как внезапно обмякнет в руках Зоино тело от удара осколка в спину «Сюда, к колесу орудия… прижать ее спиной к колесу! Оно защитит от осколка, если…». И он хотел пошевелиться, придвинуть ее к колесу орудия, но тут поплыл в ушах звон, вползая из грохота; прижавшая их к орудию молниями рвущаяся грозовая туча уходила за бруствер, оседала за огневой. И хотя разогретый толом воздух, земля с гулом колыхались, потрясаемые боем, звенящая и острая щелочка тишины свежим воздухом прорезала огневую, вошла в эту сжатую тесноту между их телами. Это была не тишина, а облегчение. Зоя откинула голову, открыла поразившие его своей темной глубиной глаза в черных, очерненных гарью ресницах. Затем медленно высвободилась из его рук, прислонилась спиной к станине орудия. И так же медленно, одергивая полушубок на коленях, темных от налипшей глины, тыльной стороной грязных пальцев откинула волосы, которые секунду назад бросало разрывами ему в лицо. Он еле выговорил: — Все… — Лейтенант, лейтенант, — прошептала она между мелким вдохом и выдохом. — Ты, наверное, обо мне не так подумал… Послушай… Если меня ранят в грудь или в живот, вот сюда, — она показала рукой на офицерский ремень, так стягивающий талию, что Кузнецову показалось, ее можно было измерить двумя ладонями, — то я прошу тебя, если сама не смогу… вот здесь, в сумке, немецкий «вальтер». Мне подарили его давно. Ты понимаешь? Если сюда… не нужно делать перевязку… А он, еще мгновение назад в страхе представляя, как осколок в спину мог ранить, убить ее, молчал, не понимая, зачем она так откровенно говорит ему о том неестественном, что могло случиться и не случилось. Ее пугала рана в грудь или в живот, она боялась слабости, унижения, стыда перед смертью, боялась, что на нее будут смотреть, трогать руками обнаженное тело, накладывать бинты мужские руки. — Ясно, — шепотом проговорил Кузнецов. — О чем ты меня просишь? Ты ошиблась: я не похоронная команда! Кто приказал тебе быть возле орудия? Ты не должна находиться здесь! Бой еще не кончился, а ты… Он не успел договорить: обманчивая щелочка минутной тишины взорвалась за бруствером — разрывы черно встали левее орудия. Кузнецов подполз на коленях к панораме, расплавленной иглой толкнулся в зрачок огонь выстрела, казалось в центр перекрестия прицела, и Зоя, ее волосы на щеке, ее «вальтер», ее странная просьба — все исчезло, сразу вытеснилось из его головы, и мир опять стал предельно реальным, жестоким, без доброты, без надежды на доброту, без сомнений. «Самоходка, — думал он, хватаясь за маховики, — стреляла где-то рядом… Нащупать бы ее… Где она?» Но, вращая маховики, он почувствовал тупое сопротивление механизма, какое-то несоответствие между прицелом и стволом орудия и оторвался от наглазника панорамы. Ствол орудия всей массой сползал назад. Коричневая жидкость из накатного устройства пульсирующей струёй выбрызгивалась на исковерканный щит, на раскаленный ствол орудия. — Сволочь!.. Это самоходка из укрытия! Как назло!.. — крикнул Кузнецов, готовый заплакать в бессилии, и ударил кулаком по сползавшему казеннику: накатник был пробит осколком. Два танка горели перед орудием, спаренный бойкий огонь облизывал их башни; справа, на самом краю балки, вываливал боковой дым из третьего танка. И из-за этого жирного чада выскакивало треугольное пламя выстрелов, влево по фронту батареи — туда, где стояли орудия Чубарикова и Уханова. Прикрываясь дымовой завесой, самоходка стреляла сбоку по орудиям с расстояния двухсот метров. Там, дальше, в полутора километрах слева, на подступах к переправе, танки подымались из балки, переваливаясь в дыму, шли мимо неохотно горевших, как мокрые стога, машин, и соседние батареи в районе моста, и два орудия его взвода, и противотанковые ружья из пехотных траншей вели одновременный огонь: трассы бронебойных снарядов, разрывы тяжелых гаубиц, фосфорические росчерки танковых болванок, огненные струи игравших с того берега «катюш» слились, скрестились над переправой, смешались там. А самоходка, в укрытии за танком, выбирая цели, спокойно и методично била сбоку, во фланг, и Кузнецов видел это. — Лейтенант!.. — услышал он крик Зои. — Что ты стоишь? Видишь?.. Но Кузнецов ничего не мог сделать теперь. Самоходка била беглым огнем по орудию Чубарикова. Орудие перестало стрелять, исчезло в багрово взлетающей мгле, а на эти взлеты мглы надвигался, шел, скоростью сбрасывая с брони низкие языки пламени, вырвавшийся откуда-то слева танк. Он, по-видимому, был зажжен бронебойным снарядом Чубарикова до того момента, пока самоходка не засекла и не накрыла позицию. И сейчас у орудия, как забором окруженного разрывами, никто не видел его. А танк, все увеличивая скорость, все сильнее охватываемый широко мотающимся по броне огнем, тараном вонзился, вошел в эту тьму, сомкнувшую орудие, стал поворачиваться вправо и влево на одном месте, как бы уминая, уравнивая что-то своей многотонной тяжестью. Затем взрыв сдвинул воздух. Черный гриб дыма вместе с огнем вырвался из башни, и танк замер, косо встав на раздавленном орудии. Во вспыхнувший костер сбоку вонзались одна за другой трассы, мелькая вдоль фронта батареи, — это вело огонь по танку орудие Уханова, стоявшее крайним. Кузнецов был потрясен, подавлен бешеным тараном горящего танка, и его сознание уже не воспринимало ничего, кроме отчетливо-пронзительной ясности, что немцы атакуют насмерть на левом фланге, во что бы то ни стало пытаясь прорваться к берегу, к мосту, что расчет Чубарикова погиб, раздавленный, — ни один человек не отбежал от огневой — и что там, слева, осталось единственное орудие из батареи — Уханова. — Зоя… приказываю — в землянку! Уходи отсюда, слышишь? Я туда, к Уханову! — прохрипел Кузнецов и в ту же минуту увидел: Зоя, прикусив вспухшие губы, отбросив санитарную сумку на бедро, боком пошла, потом кинулась к недорытому ходу сообщения, соединяющему орудия. — Мне к Чубарикову, к Чубарикову! Может быть, кто еще жив! Не верю, что все… — И она, мотнув волосами, канула в ходе сообщения, не расслышав приказа Кузнецова. И он в отчаянии выбежал из огневой площадки, оглядываясь на горящие по краю балки танки, на шевелившуюся за ними самоходку, против которой был бессилен.

Глава тринадцатая

— Сто-ой! Куда? Назад, Кузнецов! К орудию по высоте берега скачками бежал Дроздовский; густо осыпанные снегом валенки его летели меж сугробов; на белом лице зиял раскрытый криком рот — Наза-ад!.. За ним, прыгая через воронки, бежали ездовые Рубин и Сергуненков; оба они с суетливой торопливостью озирались на горящие перед батареей танки, на пожар в станице, и Сергуненков то и дело нырял к земле при близких разрывах на берегу. — Куда?.. Назад! Назад, Кузнецов! Драпать? Орудие бросил? — накаленно взвился крик Дроздовского. — Почему прекратили огонь? Отходить? Сто-ой! Вскидывая пистолет над головой, Дроздовский подбежал, глаза с мутным, безумным блеском, ноздри раздувались, злая бледность разительно выделяла его щетинку, отросшую на щеках за эти сутки. — К орудию! — скомандовал Дроздовский, и левая его рука клещами вцепилась в плечо Кузнецова, рванула его к себе. — Ни шагу назад!.. Поч-чему бросил орудие? Ку-уда? — Ты — ослеп?.. — Кузнецов с силой стряхнул руку Дроздовского с плеча, быстро взглянул на пистолет, подрагивающий в его правой руке, выговорил: — Спрячь пистолет! Спятил? Посмотри туда! — и указал в сторону орудия Чубарикова, где на огневой позиции, разбрасывая снопы искр, пылал прорвавшийся танк. — Не видишь, что там?.. Блеснувшим веером низкая очередь прошла по сугробам: из самоходки, укрывшейся за подбитыми танками, заметили, видимо, людей на бугре, оттуда забил по берегу прицельным огнем ручной пулемет. — Не стоять!.. Ложись! — предупредил Кузнецов, не ложась, однако, сам, и с удовлетворенной мстительностью увидел, как Дроздовский пригнулся, а ездовой Рубин, оборотив грубое свое лицо в сторону пулемета, грузно присел на крепких коротких ногах; худенький же, длинношеий Сергуненков по этой команде бросился под сугроб и попластунски пополз к огневой позиции, под укрытие бруствера, загребая карабином снег. — Что ползаешь, как щенок? — выругался Дроздовский и, выпрямясь, ударил его ногой по валенку. — Встать! Все к орудию! Стрелять!.. Где Зоя? Где санинструктор? И, сделав шаг к орудию, снова рванул за плечо Кузнецова, недоверчиво впился прозрачными, показалось даже, белыми глазами в его лицо. — Куда послал? Здесь она только что была! — Побегла она, — откашливался густо Рубин. — Черти унесли!.. — К орудию, Кузнецов! Стрелять!.. Они вбежали на огневую, оба упали на колени у орудия с пробитым накатником и щитом, с уродливо отползшим назад, разверстым черной пастью казенником, и Кузнецов выговорил в порыве неостывающей злости: — Теперь смотри! Как стрелять? Видишь накатник? А самоходка из-за танков бьет! Все понятно? Зоя пошла к Чубарикову! Может, там остался кто… С поспешностью вталкивая пистолет в кобуру — длинные ресницы трепетали от возбуждения, — Дроздовский громко спросил: — Кто стрелял по танкам? Где Касымов? — Убит. Там, в нише. И трое из расчета. — Ты стрелял по танкам? Ты подбил? — Может быть… Кузнецов отвечал и видел Дроздовского будто через холодное толстое стекло, с ощущением невозможности это преодолеть. — Если бы не самоходка… Укрылась в дыму за подбитыми танками. Бьет по Уханову с фланга,… Надо к Уханову, ему плохо видно ее! Здесь нам нечего делать! — Подожди! Что в панику бросился? Упираясь локтем, Дроздовский быстро выглянул из-за изрытого, раскромсанного снарядами бруствера с вколотыми в обожженную землю отполированными осколками — и опять, прорезая звуки боя, пулеметные очереди прозвенели над огневой. Синие искры разрывных просверкали позади орудия в гребнях сугробов. Дроздовский, садясь под бруствер, обводил поле боя сощуренными, торопящими глазами, все лицо его мигом сузилось, подобралось, спросил прерывисто: — Где гранаты? Где противотанковые гранаты? На каждое орудие было выдано по три гранаты! Где они, Кузнецов? — На кой черт сейчас гранаты! Самоходка в ста пятидесяти метрах отсюда — достанешь ее? Пулемет тоже не видишь? — А ты что думал, так ждать будем? Быстро гранаты сюда! Сюда их!.. На войне везде пулеметы, Кузнецов!.. На бескровном, обезображенном судорогой нетерпения лице Дроздовского появилось выражение действия, готовности на все, и голос его стал до пронзительности звенящим: — Сергуненков, гранаты сюда! — Вот, в нише они. Товарищ лейтенант… — Гранаты сюда!.. И когда ездовой Сергуненков отполз к ровику, вынул там из ниши две облепленные землей противотанковые гранаты и, тут же полой шинели очистив их, протерев, положил эти две гранаты перед Дроздовским, тот скомандовал, привставая над бруствером: — Ну!.. Сергуненков! Тебе это сделать! Или грудь в крестах, или… Понял меня, Сергуненков?.. Сергуненков, подняв голову, смотрел на Дроздовского немигающим, остановленным взглядом, потом спросил неверяще: — Как мне… товарищ лейтенант? За танками стоит. Мне… туда?.. — Ползком вперед — и две гранаты под гусеницы! Уничтожить самоходку! Две гранаты — и конец гадине!.. Дроздовский говорил это непререкаемо; вздрагивающими руками он неожиданно резким движением поднял с земли гранаты, подал их Сергуненкову, а тот машинально подставил ладони и, беря гранаты, едва не выронил их, как раскаленные утюги. Он, видимо, еще ни разу в жизни не брился, на юношеских щеках, над верхней пухлой губой золотился пушок, показавшийся тогда темным, колючим от меловой бледности, и Кузнецов особенно близко увидел нездешнюю голубизну его глаз, мальчишески нежный подбородок, тонкую и тоже нежную, вытянутую из просторного воротника шею. Затем услышал шепот его: — За танками ведь она, товарищ лейтенант… Далеко стоит… — Взять гранаты!.. Не медлить! — Понял я… Сергуненков искательно-слепыми тычками засовывал гранаты за пазуху, а эта ясная голубизна глаз его скользила по решительному, изменившемуся лицу Дроздовского, по лицу Кузнецова, по круглой, равнодушной спине Рубина, который, полулежа между станинами, тяжко сопел, с замкнутой сосредоточенностью уставясь в бруствер. — Слушай, комбат! — не выдержал Кузнецов. — Ты что — не видишь? Сто метров по открытому ползти надо! Не понимаешь это?.. — А ты думал как?! — произнес тем же звенящим голосом Дроздовский и стукнул кулаком по своему колену. — Будем сидеть? Сложа руки!.. А они нас давить? — И обернулся круто и властно к Сергуненкову: — Задача ясна? Ползком и перебежками к самоходке! Вперед! — ударила выстрелом команда Дроздовского. — Вперед!.. То, что происходило сейчас, казалось Кузнецову не только безвыходным отчаянием, но чудовищным, нелепым, без надежды шагом, и его должен был сделать Сергуненков по этому приказанию «вперед», которое в силу железных законов, вступавших в действие во время боя, никто — ни Сергуненков, ни Кузнецов — не имел права, не выполнить или отменить, и он почему-то внезапно подумал: «Вот если бы целое орудие и один бы лишь снаряд — и ничего бы не было, да, ничего бы не было». — Сергуненков, слушай… только ползком, прижимаясь к земле… Вот там много кустиков, в ложбинке, вправо ползи. В полосу дыма, слышишь? Осторожней только. Головы не подымать!.. Кузнецов подполз к Сергуненкову, полуприказывая, сдерживающе сжимая его локоть, глядел ему в зрачки, утонувшие в светло-небесной глубине и не воспринимающие ничего. А Сергуненков кивал, улыбаясь слабой, согласной, застывшей улыбкой, и неизвестно зачем все похлопывал рукавицами по оттопыренной гранатами шинели на груди, как будто гранаты жгли ему грудь и он хотел охладить это жжение. — Товарищ лейтенант, вас очень прошу, — прошептал он одними губами, ежели со мной что… мамаше сообщите: без вести, мол, я… У ней боле никого… — Из головы выкинь! — крикнул Кузнецов. — Слышишь, Сергуненков? Только ползком, ползком! В снег зарывайся! — Давай, Сергуненков! — Дроздовский махнул рукой от бруствера. — Не медлить! Вперед!.. — Готов я, товарищ комбат, сейчас я… Сергуненков облизнул пересыхающие губы, заглотнул воздух, осторожно зачем-то ощупал гранаты под шинелью и выполз на бруствер, осыпая валенками на огневую обугленную недавними разрывами землю. Вытянувшись на бруствере, словно забыв у орудия что-то, оглянулся из-за плеча, отыскал своими нездешними глазами поднятое к нему замершее в угрюмой неподвижности лицо Рубина, с усмешкой сказал очень просто и даже спокойно: — А ежели ты, Рубин, коней мучить будешь, на том свете найду Прощайте пока… Кузнецов прижался грудью к брустверу. Сергуненков прополз метров пять в сторону кустиков в черные созвездия воронок впереди орудия, зарываясь в снег, перемешанный с выброшенной разрывами землей. Видно было, как двигалось его извивающееся худенькое тело среди оголенных кустиков, наполовину срезанных осколками, — и все в Кузнецове ждало опережающего сверкания пулеметных очередей, пущенных по Сергуненкову из-за танков. Самоходка вела огонь вправо, в направлении моста, в сторону орудия Уханова, где темно и багрово буйствовало пламя, обволакивая атакующие танки, и тот, кто стрелял из пулемета, не видел сейчас Сергуненкова. А он полз меж воронок и кустиков, исчезал за сугробами, нырял и выныривал, расталкивая локтями, головой снег, и уже заметно сокращалось расстояние между ним и двумя дымившими громадами танков, за которыми стояла самоходка. «Поскорее бы войти ему в полосу дыма, — думал с надеждой Кузнецов, лежа стучащим сердцем на бруствере, отсчитывая метры пространства до невидимой за танками самоходки, — поскорее бы в дым…». — Что медлит? Бегом! Броском! — обрывисто говорил Дроздовский, хватая обтянутыми перчаткой пальцами зачерствевшие комья земли, кроша их на бруствере, в ожидании этого последнего броска к самоходке. — Ка-акой «бегом»! Сердце небось зашлось, как у воробья, — выцедил ездовой Рубин, и слова его расплылись, увязли в горячем тумане. — Замолчите, Рубин! Слышите? И Кузнецов почти с ненавистью увидел сбоку ждущий трепет длинных ресниц Дроздовского и рядом с ним тяжелый профиль Рубина, плашмя легшего своим широким телом на бруствер, так что вся толстая, бурая его шея ушла в воротник, вспомнил его попытку пристрелить сломавшую ногу лошадь тогда на марше и, вспомнив, увидел еще, как Рубин в ожесточении сплюнул через бруствер; маленькие сверлящие его глаза, обращенные к Дроздовскому, стали мрачны, нелюдимы. — Мне б приказ отдали, товарищ лейтенант. Все одно мне. За жизню не держусь! Мне, вишь ты, некого вспоминать… По мне никто не заплачет! И опять слова его сгорели, увязли в горячем тумане. А Кузнецов наблюдал, уже ничего не слыша, за пространством перед горевшими танками, за этой самоходкой позади них. Серый извивающийся червячок полз все медленнее, все осторожнее и потом затих, плоско приник к земле в десяти метрах от танков. Было не очень ясно видно, что делал там Сергуненков; затем показалось: он чуть приподнялся, глядя снизу, с земли, на самоходку, а одно плечо его задвигалось, и задвигалась рука; заторопившись, она дергала, вырывала из-за пазухи гранату. Но издали это, вероятно, представлялось только воображением, и Кузнецов не поймал зрением тот момент, когда он выдернул чеку и бросил первую гранату. В общем грохоте боя граната треснула со слабым, задавленным звуком расколотого грецкого ореха. Оранжевый грязный клубок оттолкнулся от земли, впитался нависшим чадом танков, откуда по-прежнему стреляла самоходка в сторону моста. — Мимо!.. — выдохнул Рубин и опять сплюнул через бруствер, кулаком вытер губы, а красные веки его сошлись в щелки. — Что он? Что? Что медлит?.. — Пальцы Дроздовского все давили комья земли, все искали какой-то опоры в бруствере. — Вперед, к самоходке… Вторую бросай!.. Самоходка перестала стрелять. Потом из-за дымивших танков прояснилось прямоугольное и широкое, выдвигаясь, тяжело повернулось в жирном чаду. И сейчас же серый червячок прополз несколько метров вперед меж чернеющих впадин воронок, тотчас сжался на снегу в пружинку, весь подобрался — и в следующий миг ничтожно маленькая серая фигурка вскочила с земли и, взмахнув рукой, бросилась, не пригибаясь, к неуклюжему и громоздкому шевелению в дыму, возникшему за подбитыми танками. В ту же секунду короткие молнии вылетели навстречу, стремительно и косо сверкнули, остановив эту фигурку, на бегу вытянутую вперед, с поднятой рукой, и фигурка споткнулась, круто запрокинув голову, упираясь грудью в раскаленные копья молний, и исчезла, соединилась с землей… Граната клочковатым облачком лопнула около недвижного серого бугорка на снегу Дым снесло в сторону. И вновь ручной пулемет заработал сверху; и долгими очередями разрывных Сергуненкова, уже, вероятно, мертвого, подталкивало, передвигало по земле; и видно было: задымилась шинель на его спине. — Эх, малец, малец, ядрена мать! На рожон попер!.. Убило, а? Кузнецов, глотая спазму, не мог выговорить ни слова, с судорожной неистовостью рвал крючок на воротнике шимели, чтобы освободиться от жаркой тесноты. «Кто это сказал — убило? Рубин, кажется?» Кузнецов не знал, что сейчас сделает, не совсем еще поверив, но увидев эту чудовищно-обнаженную смерть Сергуненкова возле самоходки. Он, задыхаясь, взглянул на Дроздовского, на его болезненно искривленный рот, еле выдавливающий: «Не выдержал, не смог, зачем он встал?..» — и дрожа, как в ознобе, проговорил ссохшимся, чужим голосом, поражаясь тому, что говорит: — Не смог? Значит, ты сможешь, комбат? Там, в нише, еще одна граната, слышишь? Последняя. На твоем месте я бы взял гранату — и к самоходке. Сергуненков не смог, ты сможешь! Слышишь?.. «Он послал Сергуненкова, имея право приказывать… А я был свидетелем — и на всю жизнь прокляну себя за это!..» — мелькнуло туманно и отдаленно в голове Кузнецова, не до конца осознающего то, что говорит; он уже не понимал меру разумности своих действий. — Что? Что ты сказал? — Дроздовский схватился одной рукой за щит орудия, другой за бровку окопа и стал подыматься, вскинув белое, без кровинки лицо с раздувающимися тонкими ноздрями. — Я что, хотел его смерти? — Голос Дроздовского сорвался на визг, и в нем зазвучали слезы. Зачем он встал?.. Ты видел, как он встал?.. В тот миг, глядя в глаза Дроздовского, растерянные, ошеломленные, Кузнецов словно оглох и не слышал ни выстрелов батареи, ни низкого гудения атакующих слева танков, ни разрывов на берегу, лишь не выходили из памяти задымившаяся шинель на Сергуненкове, его тело, мешком переворачиваемое на снегу пулеметными очередями: то, что произошло с Сергуненковым, не было похоже на смерть Касымова, даже на гибель расчета Чубарикова, раздавленного танком у орудия. — Видеть тебя не могу, Дроздовский!.. Как в горячей темноте, Кузнецов двинулся к ходу сообщения, пошел в ту сторону, где должно было стоять крайним слева орудие Уханова; его била нервная дрожь, и он шел, опираясь на края брустверов, потом побежал, заглатывая морозный воздух, и появилась толкающая его всего безумная и спасительная отрешенность. Он не определил для себя, что с ним произошло. Но после того как он снова, как тогда, когда стрелял по танкам, ощутил в себе неудержимую злость, ненависть боя, он вроде бы осознал особую и единственную ценность своей жизни, значительность которой теперь даже не тайно от других мог бы взвесить с надеждой на случайное и счастливое везение. Он потерял чувство обостренной опасности и инстинктивного страха перед танками, перед всем этим стреляющим и убивающим миром, как будто судьбой была неосторожно дана ему вечная жизнь и вечная ненависть в этой страшной степи… Когда он выбежал из полузаваленного хода сообщения и выскочил на огневую позицию Уханова, орудие бегло стреляло, откатываясь и выбрасывая из казенника гильзы, люди сновали, ползали вокруг станин, и, не разобрав в дыму лиц расчета, Кузнецов упал на бруствер, затрудненно дыша: — Уханов! Все живы?.. Со звоном и паром выскакивали стреляные гильзы меж станин. — Лейтенант! Снаряды!.. Пять штук бронебойных осталось!.. Где снаряды? Снаряды, лейтенант!.. Это кричал Уханов, но, слыша его голос, Кузнецов едва узнал командира орудия. Уханов, в одном ватнике, лежал на бруствере, смотрел на него; сощуренные глаза горели на черном, потном лице, ватник расстегнут на груди, раздернут ворот гимнастерки; на грязной шее веревкой надулась жила от крика; на веках и на бровях — лохмотья толовой гари. — Снаряды, лейтенант! Снаряды, мать их так!.. Танки обходят! Снаряды!.. Он не спросил у Кузнецова, как у тех орудий, живы ли там: видно, догадывался, представлял случившееся на батарее, потому что несколько минут назад, стреляя по танкам, прорвавшимся к тем орудиям, сам видел все и потому кричал только о снарядах, без которых и он и люди с ним были беспомощны. — Слушай, Уханов! Весь расчет… весь расчет за снарядами! К тем орудиям… там остались. Все снаряды сюда! Все до одного! Рад, что ты жив, Уханов!.. — Пуля для меня еще не отлита! — И Уханов, приподнявшись на бруствере, на секунду опять глянул острыми зрачками в глаза Кузнецова, жила на шее, исполосованной струйками пота, набрякла туже. — Значит, там… все? Мы одни остались, лейтенант? — За снарядами, я сказал! Всех живых за снарядами!..

studfiles.net

Читать книгу Повести — Страница 149

— 149 —

— Сволочь!.. Это самоходка из укрытия! Как назло!.. — крикнул Кузнецов, готовый заплакать в бессилии, и ударил кулаком по сползавшему казеннику: накатник был пробит осколком.

Два танка горели перед орудием, спаренный бойкий огонь облизывал их башни; справа, на самом краю балки, вываливал боковой дым из третьего танка. И из-за этого жирного чада выскакивало треугольное пламя выстрелов, влево по фронту батареи — туда, где стояли орудия Чубарикова и Уханова. Прикрываясь дымовой завесой, самоходка стреляла сбоку по орудиям с расстояния двухсот метров.

Там, дальше, в полутора километрах слева, на подступах к переправе, танки подымались из балки, переваливаясь в дыму, шли мимо неохотно горевших, как мокрые стога, машин, и соседние батареи в районе моста, и два орудия его взвода, и противотанковые ружья из пехотных траншей вели одновременный огонь: трассы бронебойных снарядов, разрывы тяжелых гаубиц, фосфорические росчерки танковых болванок, огненные струи игравших с того берега «катюш» слились, скрестились над переправой, смешались там.

А самоходка, в укрытии за танком, выбирая цели, спокойно и методично била сбоку, во фланг, и Кузнецов видел это.

— Лейтенант!.. — услышал он крик Зои. — Что ты стоишь? Видишь?..

Но Кузнецов ничего не мог сделать теперь. Самоходка била беглым огнем по орудию Чубарикова. Орудие перестало стрелять, исчезло в багрово взлетающей мгле, а на эти взлеты мглы надвигался, шел, скоростью сбрасывая с брони низкие языки пламени, вырвавшийся откуда-то слева танк. Он, по-видимому, был зажжен бронебойным снарядом Чубарикова до того момента, пока самоходка не засекла и не накрыла позицию. И сейчас у орудия, как забором окруженного разрывами, никто не видел его. А танк, все увеличивая скорость, все сильнее охватываемый широко мотающимся по броне огнем, тараном вонзился, вошел в эту тьму, сомкнувшую орудие, стал поворачиваться вправо и влево на одном месте, как бы уминая, уравнивая что-то своей многотонной тяжестью. Затем взрыв сдвинул воздух. Черный гриб дыма вместе с огнем вырвался из башни, и танк замер, косо встав на раздавленном орудии. Во вспыхнувший костер сбоку вонзались одна за другой трассы, мелькая вдоль фронта батареи, — это вело огонь по танку орудие Уханова, стоявшее крайним.

— 149 —

www.bookol.ru

Читать онлайн Горячий снег страница 40

И так же медленно, одергивая полушубок на коленях, темных от налипшей глины, тыльной стороной грязных пальцев откинула волосы, которые секунду назад бросало разрывами ему в лицо. Он еле выговорил:

— Все…

— Лейтенант, лейтенант, — прошептала она между мелким вдохом и выдохом. — Ты, наверное, обо мне не так подумал… Послушай… Если меня ранят в грудь или в живот, вот сюда, — она показала рукой на офицерский ремень, так стягивающий талию, что Кузнецову показалось, ее можно было измерить двумя ладонями, — то я прошу тебя, если сама не смогу… вот здесь, в сумке, немецкий «вальтер». Мне подарили его давно. Ты понимаешь? Если сюда… не нужно делать перевязку…

А он, еще мгновение назад в страхе представляя, как осколок в спину мог ранить, убить ее, молчал, не понимая, зачем она так откровенно говорит ему о том неестественном, что могло случиться и не случилось. Ее пугала рана в грудь или в живот, она боялась слабости, унижения, стыда перед смертью, боялась, что на нее будут смотреть, трогать руками обнаженное тело, накладывать бинты мужские руки.

— Ясно, — шепотом проговорил Кузнецов. — О чем ты меня просишь? Ты ошиблась: я не похоронная команда! Кто приказал тебе быть возле орудия? Ты не должна находиться здесь! Бой еще не кончился, а ты…

Он не успел договорить: обманчивая щелочка минутной тишины взорвалась за бруствером — разрывы черно встали левее орудия. Кузнецов подполз на коленях к панораме, расплавленной иглой толкнулся в зрачок огонь выстрела, казалось в центр перекрестия прицела, и Зоя, ее волосы на щеке, ее «вальтер», ее странная просьба — все исчезло, сразу вытеснилось из его головы, и мир опять стал предельно реальным, жестоким, без доброты, без надежды на доброту, без сомнений.

«Самоходка, — думал он, хватаясь за маховики, — стреляла где-то рядом… Нащупать бы ее… Где она?»

Но, вращая маховики, он почувствовал тупое сопротивление механизма, какое-то несоответствие между прицелом и стволом орудия и оторвался от наглазника панорамы. Ствол орудия всей массой сползал назад. Коричневая жидкость из накатного устройства пульсирующей струей выбрызгивалась на исковерканный щит, на раскаленный ствол орудия.

— Сволочь!.. Это самоходка из укрытия! Как назло!.. — крикнул Кузнецов, готовый заплакать в бессилии, и ударил кулаком по сползавшему казеннику: накатник был пробит осколком.

Два танка горели перед орудием, спаренный бойкий огонь облизывал их башни; справа, на самом краю балки, вываливал боковой дым из третьего танка. И из-за этого жирного чада выскакивало треугольное пламя выстрелов, влево по фронту батареи — туда, где стояли орудия Чубарикова и Уханова. Прикрываясь дымовой завесой, самоходка стреляла сбоку по орудиям с расстояния двухсот метров.

Там, дальше, в полутора километрах слева, на подступах к переправе, танки подымались из балки, переваливаясь в дыму, шли мимо неохотно горевших, как мокрые стога, машин, и соседние батареи в районе моста, и два орудия его взвода, и противотанковые ружья из пехотных траншей вели одновременный огонь: трассы бронебойных снарядов, разрывы тяжелых гаубиц, фосфорические росчерки танковых болванок, огненные струи игравших с того берега «катюш» слились, скрестились над переправой, смешались там.

А самоходка, в укрытии за танком, выбирая цели, спокойно и методично била сбоку, во фланг, и Кузнецов видел это.

— Лейтенант!.. — услышал он крик Зои. — Что ты стоишь? Видишь?..

Но Кузнецов ничего не мог сделать теперь. Самоходка била беглым огнем по орудию Чубарикова. Орудие перестало стрелять, исчезло в багрово взлетающей мгле, а на эти взлеты мглы надвигался, шел, скоростью сбрасывая с брони низкие языки пламени, вырвавшийся откуда-то слева танк. Он, по-видимому, был зажжен бронебойным снарядом Чубарикова до того момента, пока самоходка не засекла и не накрыла позицию. И сейчас у орудия, как забором окруженного разрывами, никто не видел его. А танк, все увеличивая скорость, все сильнее охватываемый широко мотающимся по броне огнем, тараном вонзился, вошел в эту тьму, сомкнувшую орудие, стал поворачиваться вправо и влево на одном месте, как бы уминая, уравнивая что-то своей многотонной тяжестью. Затем взрыв сдвинул воздух. Черный гриб дыма вместе с огнем вырвался из башни, и танк замер, косо встав на раздавленном орудии. Во вспыхнувший костер сбоку вонзались одна за другой трассы, мелькая вдоль фронта батареи, — это вело огонь по танку орудие Уханова, стоявшее крайним.

Кузнецов был потрясен, подавлен бешеным тараном горящего танка, и его сознание уже не воспринимало ничего, кроме отчетливо-пронзительной ясности, что немцы атакуют насмерть на левом фланге, во что бы то ни стало пытаясь прорваться к берегу, к мосту, что расчет Чубарикова погиб, раздавленный, — ни один человек не отбежал от огневой — и что там, слева, осталось единственное орудие из батареи — Уханова.

— Зоя… приказываю — в землянку! Уходи отсюда, слышишь? Я туда, к Уханову! — прохрипел Кузнецов и в ту же минуту увидел: Зоя, прикусив вспухшие губы, отбросив санитарную сумку на бедро, боком пошла, потом кинулась к недорытому ходу сообщения, соединяющему орудия.

— Мне к Чубарикову, к Чубарикову! Может быть, кто еще жив! Не верю, что все… — И она, мотнув волосами, канула в ходе сообщения, не расслышав приказа Кузнецова.

И он в отчаянии выбежал из огневой площадки, оглядываясь на горящие по краю балки танки, на шевелившуюся за ними самоходку, против которой был бессилен.

Глава тринадцатая

— Сто-ой! Куда? Назад, Кузнецов!

К орудию по высоте берега скачками бежал Дроздовский; густо осыпанные снегом валенки его летели меж сугробов; на белом лице зиял раскрытый криком рот.

— Наза-ад!..

За ним, прыгая через воронки, бежали ездовые Рубин и Сергуненков; оба они с суетливой торопливостью озирались на горящие перед батареей танки, на пожар в станице, и Сергуненков то и дело нырял к земле при близких разрывах на берегу.

— Куда?.. Назад! Назад, Кузнецов! Драпать? Орудие бросил? — накаленно взвился крик Дроздовского. — Почему прекратили огонь? Отходить? Сто-ой!

Вскидывая пистолет над головой, Дроздовский подбежал, глаза с мутным, безумным блеском, ноздри раздувались, злая бледность разительно выделяла его щетинку, отросшую на щеках за эти сутки.

— К орудию! — скомандовал Дроздовский, и левая его рука клещами вцепилась в плечо Кузнецова, рванула его к себе. — Ни шагу назад!.. Поч-чему бросил орудие? Ку-уда?

— Ты — ослеп?.. — Кузнецов с силой стряхнул руку Дроздовского с плеча, быстро взглянул на пистолет, подрагивающий в его правой руке, выговорил: — Спрячь пистолет! Спятил? Посмотри туда! — и указал в сторону орудия Чубарикова, где на огневой позиции, разбрасывая снопы искр, пылал прорвавшийся танк. — Не видишь, что там?..

Блеснувшим веером низкая очередь прошла по сугробам: из самоходки, укрывшейся за подбитыми танками, заметили, видимо, людей на бугре, оттуда забил по берегу прицельным огнем ручной пулемет.

— Не стоять!.. Ложись! — предупредил Кузнецов, не ложась, однако, сам, и с удовлетворенной мстительностью увидел, как Дроздовский пригнулся, а ездовой Рубин, оборотив грубое свое лицо в сторону пулемета, грузно присел на крепких коротких ногах; худенький же, длинношеий Сергуненков по этой команде бросился под сугроб и по-пластунски пополз к огневой позиции, под укрытие бруствера, загребая карабином снег.

— Что ползаешь, как щенок? — выругался Дроздовский и, выпрямясь, ударил его ногой по валенку. — Встать! Все к орудию! Стрелять!.. Где Зоя? Где санинструктор?

И, сделав шаг к орудию, снова рванул за плечо Кузнецова, недоверчиво впился прозрачными, показалось даже, белыми глазами в его лицо.

— Куда послал? Здесь она только что была!

— Побегла она, — откашливался густо Рубин. — Черти унесли!..

— К орудию, Кузнецов! Стрелять!..

Они вбежали на огневую, оба упали на колени у орудия с пробитым накатником и щитом, с уродливо отползшим назад, разверстым черной пастью казенником, и Кузнецов выговорил в порыве неостывающей злости:

— Теперь смотри! Как стрелять? Видишь накатник? А самоходка из-за танков бьет! Все понятно? Зоя пошла к Чубарикову! Может, там остался кто…

С поспешностью вталкивая пистолет в кобуру — длинные ресницы трепетали от возбуждения, — Дроздовский громко спросил:

— Кто стрелял по танкам? Где Касымов?

— Убит. Там, в нише. И трое из расчета.

— Ты стрелял по танкам? Ты подбил?

— Может быть…

Кузнецов отвечал и видел Дроздовского будто через холодное толстое стекло, с ощущением невозможности это преодолеть.

— Если бы не самоходка… Укрылась в дыму за подбитыми танками. Бьет по Уханову с фланга… Надо к Уханову, ему плохо видно ее! Здесь нам нечего делать!

— Подожди! Что в панику бросился?

dom-knig.com

Полное содержание Горячий снег Бондарев Ю.В. [12/25] :: Litra.RU

Есть что добавить? Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Бондарев Ю.В. / Горячий снег     «Стрелять, стрелять! Я могу стрелять! В этот дым, по танкам. В эти кресты! В эту степь! Только бы орудие было цело, только бы прицел не задет…» — кружилось в его голове, когда он, как пьяный, встал и шагнул к орудию. Он осмотрел, поспешно ощупал панораму, заранее боясь найти на ней следы повреждения, и то, что она была цела, нигде не задета осколками, заставило его бешено заторопиться: его руки задрожали от нетерпения.      Он скомандовал без голоса: «Снаряд, снаряд!» — и, зарядив, так вожделенно, так жадно припал к прицелу и так впился пальцами в маховики поворотного и подъемного механизма, что слился с поползшим в хаос дыма стволом орудия, которое по-живому послушно было ему и по-живому послушно и родственно понимало его.      — Огонь!..      «Я с ума схожу», — подумал Кузнецов, ощутив эту ненависть к возможной смерти, эту слитость с орудием, эту лихорадку бредового бешенства и лишь краем сознания понимая, что он делает.      Его глаза с нетерпением ловили в перекрестии черные разводы дыма, встречные всплески огня, желтые бока танков, железными стадами ползущих вправо и влево перед балкой. Его вздрагивающие руки бросали снаряды в дымящееся горло казенника, пальцы нервной, спешащей ощупью надавливали на спуск. Резиновый, влажный от пота наглазник панорамы бил в надбровье, и он не успевал поймать каждую бронебойную трассу, вонзавшуюся в дым, в движение огненных смерчей и танков, не мог твердо уловить попадания. Но он уже не в силах был подумать, рассчитать, остановиться и, стреляя, уверял себя, что хоть один бронебойный найдет цель. В то же время он готов был засмеяться, как от счастья, когда, бросаясь к казеннику и заряжая, видел ящики со снарядами, радуясь тому, что их хватит надолго.      — Сволочи! Сволочи! Ненавижу! — кричал он сквозь грохот орудия.      В какой-то промежуток между выстрелами, вскочив от панорамы, он в упор наткнулся на останавливающие его, схватившие его взгляд глаза Зои, широкие, изумленные на незнакомо подсеченном лице. И он даже не понял в первую секунду, зачем она здесь, зачем она сейчас с ним.      — Ты что? Уходи в землянку! Слышишь? Немедленно! Приказываю!.. — И он выругался внезапно, как не ругался никогда в ее присутствии. — Уходи, я говорю!      — Я помогу… Я с тобой, лейтенант… Она придвигалась к нему на коленях, она пристально смотрела, не узнавая его, всегда сдержанного, городского лейтенанта, а обе руки ее держали снаряд, прижав к груди. И она насильно усмехнулась.      — Не надо… Не надо тебе ругаться, лейтенант!      — Уходи в землянку! Тебе нечего здесь делать! Уходи, говорю!      А она все смотрела на него удивленно, и ее взгляд, ее лицо, ее голос отбирали у него часть злобы, часть ненависти, такой необходимой, такой понятой им, нужной ему, чтобы чувствовать свою разрушительную силу, которую он никогда в жизни столь сильно не ощущал.      — В землянку!.. Слышишь? — крикнул Кузнецов. — Я не хочу видеть, как тебя убьют!      И опять в чудовищно приближенном к глазу калейдоскопе ринулись в перекрестие прицела сгущенные дымы, пылающие костры машин, тупые лбы танков в разодранных разрывами прорехах… Но когда он нажал ручной спуск, посылая снаряд туда, в это видимое им движение неостановленных танков, резкий блеск молнии сплошь рассек небо, полыхнул в прицел вместе с бьющим жаром сгоревшего тола. Ударом сбоку Кузнецова отбросило от панорамы, прижало к земле, комья земли обрушились на спину. А когда он уже лежал, в голове мелькнула злорадно-счастливая мысль, что и сейчас его не убило, и другая мысль — вспышкой в мозгу:      — Зоя! В ровик! В ровик!      И он поднялся, чтобы увидеть, где она, но его ослепило вторично разорвавшейся молнией.      Зоя упала около него на бок, цепко, двумя руками схватила за борта шинели, дыша в потное его лицо, прижимаясь к нему так тесно и плотно, что он почувствовал боль и увидел ее прижмуренные глаза, ее веки, черные, в какой-то траурной гари, ищущее защиты ее тело замерло, вжавшись в его тело.      — Только бы не в живот, не в грудь. Я не боюсь… если сразу Только бы не это!..      А он едва слышал, что говорит она, губами почти касаясь его губ, слабо улавливая этот заклинающий шепот под вращающимися жерновами грохота. При каждом разрыве ее тело вдавливалось еще плотнее в его тело — и тогда он, стиснув зубы, обнял ее с инстинктивной последней защитой перед равной судьбой, соединившей их, простившей все, с последней помощью, как взрослый ребенка, притиснул ее голову к своей потной шее. И так, накрепко обняв, ждал крайней секунды, чувствуя, как взрывной волной кидало ему в лицо Зоины волосы, удушая горячим запахом сгоравшего тола, и перед этим обрывом секунды, ощущая ее грудь, ее круглые колени, ее холодные губы на своей шее, он с ужасом думал, как внезапно обмякнет в руках Зоино тело от удара осколка в спину «Сюда, к колесу орудия… прижать ее спиной к колесу! Оно защитит от осколка, если…».      И он хотел пошевелиться, придвинуть ее к колесу орудия, но тут поплыл в ушах звон, вползая из грохота; прижавшая их к орудию молниями рвущаяся грозовая туча уходила за бруствер, оседала за огневой. И хотя разогретый толом воздух, земля с гулом колыхались, потрясаемые боем, звенящая и острая щелочка тишины свежим воздухом прорезала огневую, вошла в эту сжатую тесноту между их телами.      Это была не тишина, а облегчение. Зоя откинула голову, открыла поразившие его своей темной глубиной глаза в черных, очерненных гарью ресницах. Затем медленно высвободилась из его рук, прислонилась спиной к станине орудия.      И так же медленно, одергивая полушубок на коленях, темных от налипшей глины, тыльной стороной грязных пальцев откинула волосы, которые секунду назад бросало разрывами ему в лицо. Он еле выговорил:      — Все…      — Лейтенант, лейтенант, — прошептала она между мелким вдохом и выдохом. — Ты, наверное, обо мне не так подумал… Послушай… Если меня ранят в грудь или в живот, вот сюда, — она показала рукой на офицерский ремень, так стягивающий талию, что Кузнецову показалось, ее можно было измерить двумя ладонями, — то я прошу тебя, если сама не смогу… вот здесь, в сумке, немецкий «вальтер». Мне подарили его давно. Ты понимаешь? Если сюда… не нужно делать перевязку…      А он, еще мгновение назад в страхе представляя, как осколок в спину мог ранить, убить ее, молчал, не понимая, зачем она так откровенно говорит ему о том неестественном, что могло случиться и не случилось. Ее пугала рана в грудь или в живот, она боялась слабости, унижения, стыда перед смертью, боялась, что на нее будут смотреть, трогать руками обнаженное тело, накладывать бинты мужские руки.      — Ясно, — шепотом проговорил Кузнецов. — О чем ты меня просишь? Ты ошиблась: я не похоронная команда! Кто приказал тебе быть возле орудия? Ты не должна находиться здесь! Бой еще не кончился, а ты…      Он не успел договорить: обманчивая щелочка минутной тишины взорвалась за бруствером — разрывы черно встали левее орудия. Кузнецов подполз на коленях к панораме, расплавленной иглой толкнулся в зрачок огонь выстрела, казалось в центр перекрестия прицела, и Зоя, ее волосы на щеке, ее «вальтер», ее странная просьба — все исчезло, сразу вытеснилось из его головы, и мир опять стал предельно реальным, жестоким, без доброты, без надежды на доброту, без сомнений.      «Самоходка, — думал он, хватаясь за маховики, — стреляла где-то рядом… Нащупать бы ее… Где она?» Но, вращая маховики, он почувствовал тупое сопротивление механизма, какое-то несоответствие между прицелом и стволом орудия и оторвался от наглазника панорамы. Ствол орудия всей массой сползал назад. Коричневая жидкость из накатного устройства пульсирующей струёй выбрызгивалась на исковерканный щит, на раскаленный ствол орудия.      — Сволочь!.. Это самоходка из укрытия! Как назло!.. — крикнул Кузнецов, готовый заплакать в бессилии, и ударил кулаком по сползавшему казеннику: накатник был пробит осколком.      Два танка горели перед орудием, спаренный бойкий огонь облизывал их башни; справа, на самом краю балки, вываливал боковой дым из третьего танка. И из-за этого жирного чада выскакивало треугольное пламя выстрелов, влево по фронту батареи — туда, где стояли орудия Чубарикова и Уханова. Прикрываясь дымовой завесой, самоходка стреляла сбоку по орудиям с расстояния двухсот метров.      Там, дальше, в полутора километрах слева, на подступах к переправе, танки подымались из балки, переваливаясь в дыму, шли мимо неохотно горевших, как мокрые стога, машин, и соседние батареи в районе моста, и два орудия его взвода, и противотанковые ружья из пехотных траншей вели одновременный огонь: трассы бронебойных снарядов, разрывы тяжелых гаубиц, фосфорические росчерки танковых болванок, огненные струи игравших с того берега «катюш» слились, скрестились над переправой, смешались там.      А самоходка, в укрытии за танком, выбирая цели, спокойно и методично била сбоку, во фланг, и Кузнецов видел это.      — Лейтенант!.. — услышал он крик Зои. — Что ты стоишь? Видишь?..      Но Кузнецов ничего не мог сделать теперь. Самоходка била беглым огнем по орудию Чубарикова. Орудие перестало стрелять, исчезло в багрово взлетающей мгле, а на эти взлеты мглы надвигался, шел, скоростью сбрасывая с брони низкие языки пламени, вырвавшийся откуда-то слева танк. Он, по-видимому, был зажжен бронебойным снарядом Чубарикова до того момента, пока самоходка не засекла и не накрыла позицию. И сейчас у орудия, как забором окруженного разрывами, никто не видел его. А танк, все увеличивая скорость, все сильнее охватываемый широко мотающимся по броне огнем, тараном вонзился, вошел в эту тьму, сомкнувшую орудие, стал поворачиваться вправо и влево на одном месте, как бы уминая, уравнивая что-то своей многотонной тяжестью. Затем взрыв сдвинул воздух. Черный гриб дыма вместе с огнем вырвался из башни, и танк замер, косо встав на раздавленном орудии. Во вспыхнувший костер сбоку вонзались одна за другой трассы, мелькая вдоль фронта батареи, — это вело огонь по танку орудие Уханова, стоявшее крайним.      Кузнецов был потрясен, подавлен бешеным тараном горящего танка, и его сознание уже не воспринимало ничего, кроме отчетливо-пронзительной ясности, что немцы атакуют насмерть на левом фланге, во что бы то ни стало пытаясь прорваться к берегу, к мосту, что расчет Чубарикова погиб, раздавленный, — ни один человек не отбежал от огневой — и что там, слева, осталось единственное орудие из батареи — Уханова.      — Зоя… приказываю — в землянку! Уходи отсюда, слышишь? Я туда, к Уханову! — прохрипел Кузнецов и в ту же минуту увидел: Зоя, прикусив вспухшие губы, отбросив санитарную сумку на бедро, боком пошла, потом кинулась к недорытому ходу сообщения, соединяющему орудия.      — Мне к Чубарикову, к Чубарикову! Может быть, кто еще жив! Не верю, что все… — И она, мотнув волосами, канула в ходе сообщения, не расслышав приказа Кузнецова.      И он в отчаянии выбежал из огневой площадки, оглядываясь на горящие по краю балки танки, на шевелившуюся за ними самоходку, против которой был бессилен.                          Глава тринадцатая           — Сто-ой! Куда? Назад, Кузнецов!      К орудию по высоте берега скачками бежал Дроздовский; густо осыпанные снегом валенки его летели меж сугробов; на белом лице зиял раскрытый криком рот — Наза-ад!..      За ним, прыгая через воронки, бежали ездовые Рубин и Сергуненков; оба они с суетливой торопливостью озирались на горящие перед батареей танки, на пожар в станице, и Сергуненков то и дело нырял к земле при близких разрывах на берегу.      — Куда?.. Назад! Назад, Кузнецов! Драпать? Орудие бросил? — накаленно взвился крик Дроздовского. — Почему прекратили огонь? Отходить? Сто-ой!      Вскидывая пистолет над головой, Дроздовский подбежал, глаза с мутным, безумным блеском, ноздри раздувались, злая бледность разительно выделяла его щетинку, отросшую на щеках за эти сутки.      — К орудию! — скомандовал Дроздовский, и левая его рука клещами вцепилась в плечо Кузнецова, рванула его к себе. — Ни шагу назад!.. Поч-чему бросил орудие? Ку-уда?      — Ты — ослеп?.. — Кузнецов с силой стряхнул руку Дроздовского с плеча, быстро взглянул на пистолет, подрагивающий в его правой руке, выговорил: — Спрячь пистолет! Спятил? Посмотри туда! — и указал в сторону орудия Чубарикова, где на огневой позиции, разбрасывая снопы искр, пылал прорвавшийся танк. — Не видишь, что там?..      Блеснувшим веером низкая очередь прошла по сугробам: из самоходки, укрывшейся за подбитыми танками, заметили, видимо, людей на бугре, оттуда забил по берегу прицельным огнем ручной пулемет.      — Не стоять!.. Ложись! — предупредил Кузнецов, не ложась, однако, сам, и с удовлетворенной мстительностью увидел, как Дроздовский пригнулся, а ездовой Рубин, оборотив грубое свое лицо в сторону пулемета, грузно присел на крепких коротких ногах; худенький же, длинношеий Сергуненков по этой команде бросился под сугроб и попластунски пополз к огневой позиции, под укрытие бруствера, загребая карабином снег.      — Что ползаешь, как щенок? — выругался Дроздовский и, выпрямясь, ударил его ногой по валенку. — Встать! Все к орудию! Стрелять!.. Где Зоя? Где санинструктор?      И, сделав шаг к орудию, снова рванул за плечо Кузнецова, недоверчиво впился прозрачными, показалось даже, белыми глазами в его лицо.      — Куда послал? Здесь она только что была!      — Побегла она, — откашливался густо Рубин. — Черти унесли!..      — К орудию, Кузнецов! Стрелять!..      Они вбежали на огневую, оба упали на колени у орудия с пробитым накатником и щитом, с уродливо отползшим назад, разверстым черной пастью казенником, и Кузнецов выговорил в порыве неостывающей злости:      — Теперь смотри! Как стрелять? Видишь накатник? А самоходка из-за танков бьет! Все понятно? Зоя пошла к Чубарикову! Может, там остался кто…      С поспешностью вталкивая пистолет в кобуру — длинные ресницы трепетали от возбуждения, — Дроздовский громко спросил:      — Кто стрелял по танкам? Где Касымов?      — Убит. Там, в нише. И трое из расчета.      — Ты стрелял по танкам? Ты подбил?      — Может быть…      Кузнецов отвечал и видел Дроздовского будто через холодное толстое стекло, с ощущением невозможности это преодолеть.      — Если бы не самоходка… Укрылась в дыму за подбитыми танками. Бьет по Уханову с фланга,… Надо к Уханову, ему плохо видно ее! Здесь нам нечего делать!      — Подожди! Что в панику бросился?      Упираясь локтем, Дроздовский быстро выглянул из-за изрытого, раскромсанного снарядами бруствера с вколотыми в обожженную землю отполированными осколками — и опять, прорезая звуки боя, пулеметные очереди прозвенели над огневой.      Синие искры разрывных просверкали позади орудия в гребнях сугробов. Дроздовский, садясь под бруствер, обводил поле боя сощуренными, торопящими глазами, все лицо его мигом сузилось, подобралось, спросил прерывисто:      — Где гранаты? Где противотанковые гранаты? На каждое орудие было выдано по три гранаты! Где они, Кузнецов?      — На кой черт сейчас гранаты! Самоходка в ста пятидесяти метрах отсюда — достанешь ее? Пулемет тоже не видишь?      — А ты что думал, так ждать будем? Быстро гранаты сюда! Сюда их!.. На войне везде пулеметы, Кузнецов!..      На бескровном, обезображенном судорогой нетерпения лице Дроздовского появилось выражение действия, готовности на все, и голос его стал до пронзительности звенящим:      — Сергуненков, гранаты сюда!      — Вот, в нише они. Товарищ лейтенант…      — Гранаты сюда!..      И когда ездовой Сергуненков отполз к ровику, вынул там из ниши две облепленные землей противотанковые гранаты и, тут же полой шинели очистив их, протерев, положил эти две гранаты перед Дроздовским, тот скомандовал, привставая над бруствером:      — Ну!.. Сергуненков! Тебе это сделать! Или грудь в крестах, или… Понял меня, Сергуненков?..      Сергуненков, подняв голову, смотрел на Дроздовского немигающим, остановленным взглядом, потом спросил неверяще:      — Как мне… товарищ лейтенант? За танками стоит. Мне… туда?..      — Ползком вперед — и две гранаты под гусеницы! Уничтожить самоходку! Две гранаты — и конец гадине!..      Дроздовский говорил это непререкаемо; вздрагивающими руками он неожиданно резким движением поднял с земли гранаты, подал их Сергуненкову, а тот машинально подставил ладони и, беря гранаты, едва не выронил их, как раскаленные утюги.      Он, видимо, еще ни разу в жизни не брился, на юношеских щеках, над верхней пухлой губой золотился пушок, показавшийся тогда темным, колючим от меловой бледности, и Кузнецов особенно близко увидел нездешнюю голубизну его глаз, мальчишески нежный подбородок, тонкую и тоже нежную, вытянутую из просторного воротника шею. Затем услышал шепот его:      — За танками ведь она, товарищ лейтенант… Далеко стоит…      — Взять гранаты!.. Не медлить!      — Понял я…      Сергуненков искательно-слепыми тычками засовывал гранаты за пазуху, а эта ясная голубизна глаз его скользила по решительному, изменившемуся лицу Дроздовского, по лицу Кузнецова, по круглой, равнодушной спине Рубина, который, полулежа между станинами, тяжко сопел, с замкнутой сосредоточенностью уставясь в бруствер.      — Слушай, комбат! — не выдержал Кузнецов. — Ты что — не видишь? Сто метров по открытому ползти надо! Не понимаешь это?..      — А ты думал как?! — произнес тем же звенящим голосом Дроздовский и стукнул кулаком по своему колену. — Будем сидеть? Сложа руки!.. А они нас давить? — И обернулся круто и властно к Сергуненкову: — Задача ясна? Ползком и перебежками к самоходке! Вперед! — ударила выстрелом команда Дроздовского. — Вперед!..      То, что происходило сейчас, казалось Кузнецову не только безвыходным отчаянием, но чудовищным, нелепым, без надежды шагом, и его должен был сделать Сергуненков по этому приказанию «вперед», которое в силу железных законов, вступавших в действие во время боя, никто — ни Сергуненков, ни Кузнецов — не имел права, не выполнить или отменить, и он почему-то внезапно подумал: «Вот если бы целое орудие и один бы лишь снаряд — и ничего бы не было, да, ничего бы не было».      — Сергуненков, слушай… только ползком, прижимаясь к земле… Вот там много кустиков, в ложбинке, вправо ползи. В полосу дыма, слышишь? Осторожней только. Головы не подымать!..      Кузнецов подполз к Сергуненкову, полуприказывая, сдерживающе сжимая его локоть, глядел ему в зрачки, утонувшие в светло-небесной глубине и не воспринимающие ничего. А Сергуненков кивал, улыбаясь слабой, согласной, застывшей улыбкой, и неизвестно зачем все похлопывал рукавицами по оттопыренной гранатами шинели на груди, как будто гранаты жгли ему грудь и он хотел охладить это жжение.      — Товарищ лейтенант, вас очень прошу, — прошептал он одними губами, — ежели со мной что… мамаше сообщите: без вести, мол, я… У ней боле никого…      — Из головы выкинь! — крикнул Кузнецов. — Слышишь, Сергуненков? Только ползком, ползком! В снег зарывайся!      — Давай, Сергуненков! — Дроздовский махнул рукой от бруствера. — Не медлить! Вперед!..      — Готов я, товарищ комбат, сейчас я…      Сергуненков облизнул пересыхающие губы, заглотнул воздух, осторожно зачем-то ощупал гранаты под шинелью и выполз на бруствер, осыпая валенками на огневую обугленную недавними разрывами землю. Вытянувшись на бруствере, словно забыв у орудия что-то, оглянулся из-за плеча, отыскал своими нездешними глазами поднятое к нему замершее в угрюмой неподвижности лицо Рубина, с усмешкой сказал очень просто и даже спокойно:      — А ежели ты, Рубин, коней мучить будешь, на том свете найду Прощайте пока…      Кузнецов прижался грудью к брустверу. Сергуненков прополз метров пять в сторону кустиков в черные созвездия воронок впереди орудия, зарываясь в снег, перемешанный с выброшенной разрывами землей. Видно было, как двигалось его извивающееся худенькое тело среди оголенных кустиков, наполовину срезанных осколками, — и все в Кузнецове ждало опережающего сверкания пулеметных очередей, пущенных по Сергуненкову из-за танков. Самоходка вела огонь вправо, в направлении моста, в сторону орудия Уханова, где темно и багрово буйствовало пламя, обволакивая атакующие танки, и тот, кто стрелял из пулемета, не видел сейчас Сергуненкова. А он полз меж воронок и кустиков, исчезал за сугробами, нырял и выныривал, расталкивая локтями, головой снег, и уже заметно сокращалось расстояние между ним и двумя дымившими громадами танков, за которыми стояла самоходка.      «Поскорее бы войти ему в полосу дыма, — думал с надеждой Кузнецов, лежа стучащим сердцем на бруствере, отсчитывая метры пространства до невидимой за танками самоходки, — поскорее бы в дым…».      — Что медлит? Бегом! Броском! — обрывисто говорил Дроздовский, хватая обтянутыми перчаткой пальцами зачерствевшие комья земли, кроша их на бруствере, в ожидании этого последнего броска к самоходке.      — Ка-акой «бегом»! Сердце небось зашлось, как у воробья, — выцедил ездовой Рубин, и слова его расплылись, увязли в горячем тумане.      — Замолчите, Рубин! Слышите?      И Кузнецов почти с ненавистью увидел сбоку ждущий трепет длинных ресниц Дроздовского и рядом с ним тяжелый профиль Рубина, плашмя легшего своим широким телом на бруствер, так что вся толстая, бурая его шея ушла в воротник, вспомнил его попытку пристрелить сломавшую ногу лошадь тогда на марше и, вспомнив, увидел еще, как Рубин в ожесточении сплюнул через бруствер; маленькие сверлящие его глаза, обращенные к Дроздовскому, стали мрачны, нелюдимы.      — Мне б приказ отдали, товарищ лейтенант. Все одно мне. За жизню не держусь! Мне, вишь ты, некого вспоминать… По мне никто не заплачет!      И опять слова его сгорели, увязли в горячем тумане.      А Кузнецов наблюдал, уже ничего не слыша, за пространством перед горевшими танками, за этой самоходкой позади них. Серый извивающийся червячок полз все медленнее, все осторожнее и потом затих, плоско приник к земле в десяти метрах от танков. Было не очень ясно видно, что делал там Сергуненков; затем показалось: он чуть приподнялся, глядя снизу, с земли, на самоходку, а одно плечо его задвигалось, и задвигалась рука; заторопившись, она дергала, вырывала из-за пазухи гранату. Но издали это, вероятно, представлялось только воображением, и Кузнецов не поймал зрением тот момент, когда он выдернул чеку и бросил первую гранату.      В общем грохоте боя граната треснула со слабым, задавленным звуком расколотого грецкого ореха. Оранжевый грязный клубок оттолкнулся от земли, впитался нависшим чадом танков, откуда по-прежнему стреляла самоходка в сторону моста.      — Мимо!.. — выдохнул Рубин и опять сплюнул через бруствер, кулаком вытер губы, а красные веки его сошлись в щелки.      — Что он? Что? Что медлит?.. — Пальцы Дроздовского все давили комья земли, все искали какой-то опоры в бруствере. — Вперед, к самоходке… Вторую бросай!..      Самоходка перестала стрелять. Потом из-за дымивших танков прояснилось прямоугольное и широкое, выдвигаясь, тяжело повернулось в жирном чаду. И сейчас же серый червячок прополз несколько метров вперед меж чернеющих впадин воронок, тотчас сжался на снегу в пружинку, весь подобрался — и в следующий миг ничтожно маленькая серая фигурка вскочила с земли и, взмахнув рукой, бросилась, не пригибаясь, к неуклюжему и громоздкому шевелению в дыму, возникшему за подбитыми танками.      В ту же секунду короткие молнии вылетели навстречу, стремительно и косо сверкнули, остановив эту фигурку, на бегу вытянутую вперед, с поднятой рукой, и фигурка споткнулась, круто запрокинув голову, упираясь грудью в раскаленные копья молний, и исчезла, соединилась с землей…      Граната клочковатым облачком лопнула около недвижного серого бугорка на снегу Дым снесло в сторону. И вновь ручной пулемет заработал сверху; и долгими очередями разрывных Сергуненкова, уже, вероятно, мертвого, подталкивало, передвигало по земле; и видно было: задымилась шинель на его спине.      — Эх, малец, малец, ядрена мать! На рожон попер!.. Убило, а?      Кузнецов, глотая спазму, не мог выговорить ни слова, с судорожной неистовостью рвал крючок на воротнике шимели, чтобы освободиться от жаркой тесноты. «Кто это сказал — убило? Рубин, кажется?» Кузнецов не знал, что сейчас сделает, не совсем еще поверив, но увидев эту чудовищно-обнаженную смерть Сергуненкова возле самоходки. Он, задыхаясь, взглянул на Дроздовского, на его болезненно искривленный рот, еле выдавливающий: «Не выдержал, не смог, зачем он встал?..» — и дрожа, как в ознобе, проговорил ссохшимся, чужим голосом, поражаясь тому, что говорит:      — Не смог? Значит, ты сможешь, комбат? Там, в нише, еще одна граната, слышишь? Последняя. На твоем месте я бы взял гранату — и к самоходке. Сергуненков не смог, ты сможешь! Слышишь?..      «Он послал Сергуненкова, имея право приказывать… А я был свидетелем — и на всю жизнь прокляну себя за это!..» — мелькнуло туманно и отдаленно в голове Кузнецова, не до конца осознающего то, что говорит; он уже не понимал меру разумности своих действий.      — Что? Что ты сказал? — Дроздовский схватился одной рукой за щит орудия, другой за бровку окопа и стал подыматься, вскинув белое, без кровинки лицо с раздувающимися тонкими ноздрями. — Я что, хотел его смерти? — Голос Дроздовского сорвался на визг, и в нем зазвучали слезы. — Зачем он встал?.. Ты видел, как он встал?..      В тот миг, глядя в глаза Дроздовского, растерянные, ошеломленные, Кузнецов словно оглох и не слышал ни выстрелов батареи, ни низкого гудения атакующих слева танков, ни разрывов на берегу, лишь не выходили из памяти задымившаяся шинель на Сергуненкове, его тело, мешком переворачиваемое на снегу пулеметными очередями: то, что произошло с Сергуненковым, не было похоже на смерть Касымова, даже на гибель расчета Чубарикова, раздавленного танком у орудия.      — Видеть тебя не могу, Дроздовский!..      Как в горячей темноте, Кузнецов двинулся к ходу сообщения, пошел в ту сторону, где должно было стоять крайним слева орудие Уханова; его била нервная дрожь, и он шел, опираясь на края брустверов, потом побежал, заглатывая морозный воздух, и появилась толкающая его всего безумная и спасительная отрешенность.      Он не определил для себя, что с ним произошло. Но после того как он снова, как тогда, когда стрелял по танкам, ощутил в себе неудержимую злость, ненависть боя, он вроде бы осознал особую и единственную ценность своей жизни, значительность которой теперь даже не тайно от других мог бы взвесить с надеждой на случайное и счастливое везение. Он потерял чувство обостренной опасности и инстинктивного страха перед танками, перед всем этим стреляющим и убивающим миром, как будто судьбой была неосторожно дана ему вечная жизнь и вечная ненависть в этой страшной степи…      Когда он выбежал из полузаваленного хода сообщения и выскочил на огневую позицию Уханова, орудие бегло стреляло, откатываясь и выбрасывая из казенника гильзы, люди сновали, ползали вокруг станин, и, не разобрав в дыму лиц расчета, Кузнецов упал на бруствер, затрудненно дыша:      — Уханов! Все живы?..      Со звоном и паром выскакивали стреляные гильзы меж станин.      — Лейтенант! Снаряды!.. Пять штук бронебойных осталось!.. Где снаряды? Снаряды, лейтенант!..      Это кричал Уханов, но, слыша его голос, Кузнецов едва узнал командира орудия. Уханов, в одном ватнике, лежал на бруствере, смотрел на него; сощуренные глаза горели на черном, потном лице, ватник расстегнут на груди, раздернут ворот гимнастерки; на грязной шее веревкой надулась жила от крика; на веках и на бровях — лохмотья толовой гари.      — Снаряды, лейтенант! Снаряды, мать их так!.. Танки обходят! Снаряды!..      Он не спросил у Кузнецова, как у тех орудий, живы ли там: видно, догадывался, представлял случившееся на батарее, потому что несколько минут назад, стреляя по танкам, прорвавшимся к тем орудиям, сам видел все и потому кричал только о снарядах, без которых и он и люди с ним были беспомощны.      — Слушай, Уханов! Весь расчет… весь расчет за снарядами! К тем орудиям… там остались. Все снаряды сюда! Все до одного! Рад, что ты жив, Уханов!..      — Пуля для меня еще не отлита! — И Уханов, приподнявшись на бруствере, на секунду опять глянул острыми зрачками в глаза Кузнецова, жила на шее, исполосованной струйками пота, набрякла туже. — Значит, там… все? Мы одни остались, лейтенант?      — За снарядами, я сказал! Всех живых за снарядами!..                     Глава четырнадцатая           К концу дня по неослабевающему упорству и накалу боя, по донесениям, поступавшим из корпусов и дивизий, со всей очевидностью стало ясно, что главный танковый удар немцев направлен в стык бессоновской армии с правым соседом, не выдерживающим натиска, и в полосе правофланговой дивизии полковника Деева к исходу дня положение складывалось тяжелое. В полдень, после беспрерывных атак, немцы захватили южнобережную часть станицы, и здесь танки пытались форсировать реку в двух местах с целью выйти на северный берег Мышковой, двумя клиньями врезаться в глубину, расчленить и окружить наши войска, обороняющиеся на этом рубеже.      Бессонов сидел в жарко натопленном блиндаже НП армии, глядя на карту, разложенную на столе, и выслушивал по телефону очередной доклад генерала Яценко, когда вошел явно взволнованный член Военного совета Веснин, шагнул длинными ногами через порог; лицо покрыто красными пятнами, глаз не видно — в стеклах очков отсвет заката, багровевшего за оконцем блиндажа. Веснин быстро снял перчатки, раздумчиво пожевал губу, подошел к железной печи.      «Странное дело, в нем есть что-то мальчишеское… — подумал Бессонов и, почти поняв то, что Веснин готов был сказать, прервал разговор с Яценко. — С чем он приехал на энпэ?» — Я вас слушаю, Виталий Исаевич.      — Танки прорвались на северный берег, Петр Александрович! Захватили несколько улиц в северобережной части станицы. Это хорошо видно с энпэ Деева. Бой начался на этой стороне, — стоя около печки, сказал Веснин. — Собственно, юго-западнее нас, километрах в десяти. Деев решил контратаковать, ввел в дело отдельный танковый полк Хохлова. Но пока никаких положительных результатов…      — Как только танковый и механизированный корпуса прибудут в район сосредоточения, немедленно жду сообщения, Семен Иванович. — Бессонов опустил трубку на аппарат и добавил: — Представитель Ставки встревожен положением у нас. Кроме танкового нам придан еще и механизированный корпус. Из резерва Ставки.      — Есть о чем встревожиться, — сказал Веснин. — Положение в высшей степени… Жмут с бешеной силой.      Веснин потер руки, подергал сутуловатыми плечами, побил ногу о ногу; верно, не согревшись в машине, он так оттаивал в тепле после морозного ветра на НП дивизии Деева, где пробыл часа два. [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] / Полные произведения / Бондарев Ю.В. / Горячий снег

Смотрите также по произведению «Горячий снег»:

www.litra.ru