Принцип николай никулин – Прокрасться… Diary of Lenka LeSoleil: Николай Николаевич Никулин (1923 — 2009), фронтовик, профессор, писатель/ Nikolay Nikulin

Принцип (рэпер) — это… Что такое Принцип (рэпер)?

У этого термина существуют и другие значения, см. Принцип.

Никола́й Нику́лин (род. 6 декабря 1984, Москва), более известный, как Принцип или Princip — российский рэпер. В настоящее время занимается сольным творчеством, а также совместно с Guf’ом в составе ZM Nation^[1].

Биография

Родился в Москве.

Вместе с Guf’ом основал группу «CENTR» и записал альбом «Подарок», но позже попал в тюрьму и был лишён возможности записывать треки.

Так как сидел в тюрьме, лишился возможности записывать треки и принимать непосредственное участие в работе над альбомом на срок более года. Записал совместно с CENTR’ом треки «Исповедь» и «Железное небо» вошедший в альбом «Качели», «Не на экспорт» (неизданную версию) и трек «Будни» вошедший в альбом «Эфир в норме», дальше занялся сольным творчеством вне группы^[2].

Летом 2009 был повторно лишён возможности быть на свободе. Криминальное начало не осталось в далеком прошлом — и он был задержан правоохранительными органами в городе Санкт-Петербург по подозрению в перевозке крупной партии наркотических веществ. Ему грозило до 7 лет лишения свободы

[1].

Перед арестом он успел записать несколько совместных трэков вместе с Guf’ом — по сути в том самом первоначальном составе, с которого начиналось всё ЦАО-движение. Один из трэков был посвящен наскоро созданному рэп-альянсу ZM nation^[2].

Принцип досрочно был освобождён 12 апреля 2010 года и на данный момент находится в Москве. ^{[источник не указан 809 дней]} 3 июня 2010 года состоялась презентация нового трека и клипа, совместного с Arxi — «Острова», концерт состоялся в клубе Эпотаж^[3][4].

Чуть позже Принцип снимается в треке Guf’а «100 строк»^[5]. Затем было и участие не совсем понятно на каких условиях с Птахой в ролике «Старость», который сопровождался неоднозначным информационным фоном и еще более неоднозначными комментариями против Guf’а в конце клипа. В настоящее время Princip осуществляет не только сольное творчество, но и в рамках дуэта с Архи (Arxi)

[6].

22 августа вышел долгожданный совместный альбом Принципа и Архи — «Острова» ^[6][7]. Финальная презентация состоялась 7 декабря в клубе «16 тонн» ^[8].

Альбомы

• Подарок (2004) (совместно Guf)^[9].
• Острова (2011) (совместно Arxi)^[10]
• Первый сольный (2012) (запланирован)^[10]

Участие в альбомах

Синглы

• Принцип feat. CENTR — Не на экспорт (не изданная версия)
• Принцип — Аферы
• Принцип feat. CENTR , Стриж — Исповедь
• Принцип feat. Guf, Чума (G77), Бледный (25/17) — Железное небо
• Принцип feat. Guf — Братишка
• Принцип feat. Guf — Зарисовки
• Принцип feat. Ahimas, Дым — Не прислоняться
• Принцип feat. Птаха — Старость
• Принцип feat. Guf — Заходит Луна
• Принцип feat. Guf — ZM
• Принцип feat. Arxi — Острова
• Принцип — Ответы
• Принцип feat. Arxi — Подгон
• Принцип feat. Пэт, Куми-тэ, Coo-doo (КПД) — Пока вы спали
• Принцип — Прочисти мозги (Live)
• Принцип — Утро, здраствуй
• Принцип feat. Guf, 5Плюх, Arxi — Мои демоны

Клипы

• Острова (при уч. Arxi)
• Старость (при уч. Птаха)
• Подгон (при уч. Arxi)

Участвует в клипах

• Centr — Зима
• Guf — 100 строк
• Guf — Имеет место
• Arxi — ZM наводит мосты

Примечания

dic.academic.ru

Биография Принцип | RAP-BLOCK

Принцип

Принцип

Никулин, Николай, более известный, как Принцип/Princip — российский рэпер. Родился 6 декабря 1984 года в городе Москва. В настоящее время занимается сольным творчеством, а также совместно с Guf’ом в составе ZM Nation.

Биография

Родился в Москве.

Вместе с Guf’ом основал группу «CENTR» и записал альбом «Подарок», но позже попал в тюрьму и был лишен возможности записывать треки.

Так как сидел в тюрьме, лишился возможности записывать треки и принимать непосредственное участие в работе над альбомом на срок более года. Записал совместно с CENTR’ом треки «Исповедь» и «Железное небо» вошедший в альбом «Качели», «Не на экспорт» (неизданную версию) и трек «Будни» вошедший в альбом «Эфир в норме», дальше занялся сольным творчеством вне группы. [2]

Летом 2009 был повторно лишен возможности быть на свободе. Криминальное начало не осталось в далеком прошлом — и он был задержан правоохранительными органами в городе Санкт-Петербург по подозрению в перевозке крупной партии наркотических веществ. Ему грозило до 7 лет лишения свободы. [1]

Перед арестом он успел записать несколько совместных трэков вместе с Guf’ом — по сути в том самом первоначальном составе, с которого начиналось всё ЦАО-движение. Один из трэков был посвящен наскоро созданному рэп-альянсу ZM nation. [2]

Принцип досрочно был освобождён 9 апреля 2010 года и на данный момент находится в Москве.[источник не указан 140 дней] 3 июня 2010 г состоялась презентация нового трека и клипа, совместного с Arxi — «Острова», концерт состоялся в клубе Эпотаж. [3]. [4].
[править]
Альбомы
Подарок (2004) при участии Guf [5].
Острова (ожидается в 2010-2011) при участии Arxi [6]
[править]
Участие в альбомах
Guf — «Город дорог» (2007)
CENTR — «Качели» (2007)
CENTR — «Эфир в норме» (2008)
Черная Экономика — «Собаки Лают, Караван Идет» (2008)
Птаха — «Ни о чём» (2009)
Guf — «Дома» (2009)
[править]
Синглы
Принцип — Аферы

Принцип feat. Птаха — Старость
Принцип feat. CENTR , Стриж — Исповедь
Принцип feat. Guf, Чума (G77), Бледный (25/17) — Железное небо
Принцип feat. Guf — Братишка
Принцип feat. Guf — Зарисовки
Принцип feat. Ahimas, Дым — Не прислоняться
Принцип feat. Guf — Заходит Луна
Принцип feat. Arxi — Острова
Принцип — Ответы

Клипы
Принцип feat. Arxi — Острова
Птаха feat. Принцип — Старость.

▲ Наверх ▲

ssl60.ru

Реферат Принцип (рэпер)

скачать

Реферат на тему:

План:

Введение

• 1 Биография
• 2 Альбомы
• 3 Участие в альбомах
• 4 Синглы
• 5 Клипы
  • 5.1 Участвует в клипах
Примечания

Введение

Никола́й Нику́лин (род. 6 декабря 1984, Москва), более известный, как Принцип или Princip — российский рэпер. В настоящее время занимается сольным творчеством, а также совместно с Guf’ом в составе ZM Nation.

[1]

1. Биография

Родился в Москве.

Вместе с Guf’ом основал группу «CENTR» и записал альбом «Подарок», но позже попал в тюрьму и был лишен возможности записывать треки.

Так как сидел в тюрьме, лишился возможности записывать треки и принимать непосредственное участие в работе над альбомом на срок более года. Записал совместно с CENTR’ом треки «Исповедь» и «Железное небо» вошедший в альбом «Качели», «Не на экспорт» (неизданную версию) и трек «Будни» вошедший в альбом «Эфир в норме», дальше занялся сольным творчеством вне группы. ^[2]

Летом 2009 был повторно лишен возможности быть на свободе. Криминальное начало не осталось в далеком прошлом — и он был задержан правоохранительными органами в городе Санкт-Петербург по подозрению в перевозке крупной партии наркотических веществ. Ему грозило до 7 лет лишения свободы. ^[1]

Перед арестом он успел записать несколько совместных трэков вместе с Guf’ом — по сути в том самом первоначальном составе, с которого начиналось всё ЦАО-движение. Один из трэков был посвящен наскоро созданному рэп-альянсу ZM nation.

[2]

Принцип досрочно был освобождён 9 апреля 2010 года и на данный момент находится в Москве. 3 июня 2010 г состоялась презентация нового трека и клипа, совместного с Arxi — «Острова», концерт состоялся в клубе Эпотаж. ^[3]. ^[4].

Чуть позже Принцип снимается в треке Guf’а «100 строк» ^[5]. Затем было и участие не совсем понятно на каких условиях с Птахой в ролике «Старость», который сопровождался неоднозначным информационным фоном и еще более неоднозначными комментариями против Guf’а в конце клипа. В настоящее время Princip осуществляет не только сольное творчество, но и в рамках дуэта с Архи (Arxi) ^[6].

2. Альбомы

• Подарок (2004) при участии Guf ^[7].
• Острова (ожидается в 2011) при участии Arxi ^[8]

3. Участие в альбомах

• Guf — «Город дорог» (2007)
• CENTR — «Качели» (2007)
• CENTR — «Эфир в норме» (2008)
• Чёрная экономика — «Собаки Лают, Караван Идет» (2008)
• Птаха — «Ни о чём» (2009)
• Guf — «Дома» (2009)

4. Синглы

• Принцип — Аферы
• Принцип feat. CENTR , Стриж — Исповедь
• Принцип feat. Guf, Чума (G77), Бледный (25/17) — Железное небо
• Принцип feat. Guf — Братишка
• Принцип feat. Guf — Зарисовки
• Принцип feat. Ahimas, Дым — Не прислоняться
• Принцип feat. Птаха — Старость
• Принцип feat. Guf — Заходит Луна
• Принцип feat. Guf — ZM
• Принцип feat. Arxi — Острова
• Принцип — Ответы
• Принцип feat. Arxi — Им вечно мало

5. Клипы

• Принцип feat. Arxi — Острова (2010)
• Птаха feat. Принцип — Старость
• Принцип feat. Arxi — Острова (2011)

5.1. Участвует в клипах

• Guf — 100 строк
• Guf — Имеет место
• Arxi — ZM наводит мосты

Примечания

1. ↑ ¹² [информацию об этом можно услышать в треке Принципа — Ответы]
2. ↑ ¹² ZM — caorap.ru/?p=601
3. Приватная вечеринка в честь возвращения Коли Принципа — forum.centrgroup.ru/drugie_tusovki/5652-3_iyunya_2010_moskva_klub_epatazh_privatnaya_vecherinka_v_chest_vozvrasheniya_koli_principa.html, [1] — forum.centrgroup.ru/
4. Приватная вечеринка в честь возвращения Коли Принципа — miriguf.ru/index.php?rowstart=40, [2] — miriguf.ru/
5. Guf — 100 строк — www.youtube.com/watch?v=BOTPLcp-_oA, [3] — youtube.com/
6. Биография Принципа — caorap.ru/?p=115, [4] — caorap.ru/
7. альбом «Подарок» — gufzm.ru/info/, [5] — gufzm.ru
8. [Информацию об этом можно услышать в самих треках Принципа]

wreferat.baza-referat.ru

Принцип (рэппер) — это… Что такое Принцип (рэппер)?

Принцип (рэппер)

Принцип (Николай Никулин) — русский рэпер. Родился 6 декабря 1985 года в Москве. Бывший участник группы CENTR. Сейчас читает один.

Биография

Молодой подающий надежды МС. Свою профессиональную музыкальную деятельность начал в составе группы «CENTR», созданной с Алексеем «Гуфом» Долматовым. Так как сидел в тюрьме, лишился возможности записывать треки и принимать непосредственное участие в работе над альбомом на срок более года. Записал совместно с CENTR треки «Исповедь» и «Железное небо» вошедший в альбом «Качели», «Не на экспорт» (неизданную версию) и трек «Будни» вошедший в альбом «Эфир в норме», дальше занялся сольным творчеством вне группы.

Сейчас Принцип находится в Питерских «Крестах», т.к. летом был задержан сотрудниками милиции в Санкт-Петербурге по подозрению в совершении тяжкого преступления.

Синглы

Guf & Принцип — Наша марка

Guf & Принцип — Метрополитен

Guf & Принцип — Рога и копыта

Guf & Принцип — Новогодняя (1-ая версия)

Guf & Принцип — Нередкая картина

Guf & Принцип — Рассказ о сказочный героях

Guf & Принцип — Скит

Guf & Принцип — Вендетта

Guf & Принцип — Кристалл

Guf & Принцип — Напутсвтвие (1-ая версия)

Guf & Принцип — Кто как играет(ft. Slim)

Guf & Принцип — Экскурсия

Guf & Принцип — Напутствие

Guf feat Princip — Заходит Луна

Птаха feat. Принцип — Старость

Guf ft. Принцип — Братишка

16КВАРТАLOVE (Ahimas, Олежа) feat Принцип — Не прислоняться

Принцип ft.Guf — Зарисовки [prod. Slim]

Guf feat Принцип — Кто Как Играет Old

Принцип — Аферы

CENTR ft Принцип, Slamo, Мафон, Птаха, 5Плюх, Стриж — Будни

Принцип — Не на экспорт (Old Version) feat. Центр

Гуф и Принцип — Вендетта

Rolex-x (GUF) & ПринЦип — «ЭКСкурсия»

Guf — Скит от Принципа

Чёрная экономика пр/уч. Принцип — Темп московский

Centr ft. Стриж, Принцип — Исповедь

Centr — Железное небо (при уч. Принцип, Чума (G77) и Бледный (Иезекииль 25:17))

Принцип — Кристалл

Принцип — Зарисовки

См. также

dic.academic.ru

Никулин, Николай — биография и семья

Биография

Родился в Москве.

Вместе с Guf’ом основал группу «CENTR» и записал альбом «Подарок», но позже попал в тюрьму и был лишен возможности записывать треки.

Так как сидел в тюрьме, лишился возможности записывать треки и принимать непосредственное участие в работе над альбомом на срок более года. Записал совместно с CENTR’ом треки «Исповедь» и «Железное небо» вошедший в альбом «Качели», «Не на экспорт» (неизданную версию) и трек «Будни» вошедший в альбом «Эфир в норме», дальше занялся сольным творчеством вне группы.

Летом 2009 был повторно лишен возможности быть на свободе. Криминальное начало не осталось в далеком прошлом — и он был задержан правоохранительными органами в городе Санкт-Петербург по подозрению в перевозке крупной партии наркотических веществ. Ему грозило до 7 лет лишения свободы.

Перед арестом он успел записать несколько совместных трэков вместе с Guf’ом — по сути в том самом первоначальном составе, с которого начиналось всё ЦАО-движение. Один из трэков был посвящен наскоро созданному рэп-альянсу ZM nation.

Принцип досрочно был освобождён 9 апреля 2010 года и на данный момент находится в Москве. 3 июня 2010 г состоялась презентация нового трека и клипа, совместного с Arxi — «Острова», концерт состоялся в клубе Эпотаж. . .

Альбомы

• Подарок (2004) при участии Guf .
• Острова (ожидается в 2010-2011) при участии Arxi

Участие в альбомах

• CENTR — «Эфир в норме» (2008)
• CENTR — «Качели» (2007)
• Guf — «Дома» (2009)
• Guf — «Город дорог» (2007)
• Птаха — «Ни о чём» (2009)
• Черная Экономика — «Собаки Лают, Караван Идет» (2008)

Синглы

• Принцип feat. Guf — Братишка
• Принцип — Аферы
• Принцип feat. CENTR , Стриж — Исповедь
• Принцип feat. Guf — Зарисовки
• Принцип feat. Ahimas, Дым — Не прислоняться
• Принцип feat. Guf, Чума (G77), Бледный (25/17) — Железное небо
• Принцип feat. Guf — Заходит Луна
• Принцип — Ответы
• Принцип feat. Птаха — Старость
• Принцип feat. Arxi — Острова

Клипы

• Птаха feat. Принцип — Старость
• Принцип feat. Arxi — Острова

people-archive.ru

Прокрасться… Diary of Lenka LeSoleil: Николай Николаевич Никулин (1923 — 2009), фронтовик, профессор, писатель/ Nikolay Nikulin

см. мои выписки из книги, часть 13; полностью по ссылке

Послесловие к книге

Эта рукопись возникла в основном осенью 1975 года.
В нее были добавлены дневники боев 311 с. д., написанные в 1943 году и глава «Сон» — 1945 года. Еще несколько незначительных подробностей в разных местах добавлены позже. В целом же эти записки — дитя оттепели шестидесятых годов, когда броня, стискивавшая наши души, стала давать первые трещины. Эти записки были робким выражением мыслей и чувств, долго накапливавшихся в моем сознании. Написанные не для читателя, а для себя, они были некой внутренней эмиграцией, протестом против господствовавшего тогда и сохранившегося теперь ура-патриотического изображения войны.
Прочитав рукопись через много лет после ее появления я был поражен мягкостью изображения военных событий. Ужасы войны в ней сглажены, наиболее чудовищные эпизоды просто не упомянуты. Многое выглядит гораздо более мирно, чем в 1941 — 1945 годах. Сейчас я написал бы эти воспоминания совершенно иначе, ничем не сдерживая себя, безжалостней и правдивей, то есть, так как было на самом деле. В 1975 году страх смягчал мое перо. Воспитанный советской военной дисциплиной, которая за каждое лишнее слово карала незамедлительно, безжалостно и сурово, я сознательно и несознательно ограничивал себя.

В этой рукописи я решал всего лишь личные проблемы. Вернувшись с войны израненный, контуженный и подавленный, я не смог сразу с этим справиться. В те времена не было понятия «вьетнамский синдром» или «афганский синдром» и нас не лечили психологи. Каждый спасался, как мог. Один пил водочку, другой, утратив на войне моральные устои, стал бандитом… Были и такие, кто бил себя в грудь кулаками и требовал мат матки-правды. Их быстро забирали в ГУЛАГ для лечения… Сталин хорошо знал историю и помнил, что Отечественная война 1812 года породила декабристов…

Я спасался работой и работой, но когда страшные сны не давали мне жить, пытался отделаться от них, выливая невыносимую сердечную боль на бумагу. Конечно, мои записки в какой-то мере являются исповедью очень сильно испугавшегося мальчишки…
Почти три десятилетия я никому не показывал эту рукопись, считая ее своим личным делом. Недавно неосторожно дал прочесть ее знакомому, и это была роковая ошибка: рукопись стала жить своей жизнью — пошла по рукам. Мне ничего не оставалось делать, как разрешить ее публикацию. И все же я считаю, что этого не следовало делать: слишком много грязи оказалось на ее страницах.
Война — самое грязное и отвратительное явление человеческой деятельности, поднимающее все низменное из глубины нашего подсознания. На войне за убийство человека мы получаем награду, а не наказание. Мы можем и должны безнаказанно разрушать ценности, создаваемые человечеством столетиями, жечь, резать, взрывать. Война превращает человека в злобное животное и убивает, убивает…

Самое страшное, что люди не могут жить без войны. Закончив одну, они тотчас же принимаются готовить следующую. Веками человечество сидело на пороховой бочке, а теперь пересело на атомную бомбу. Страшно подумать, что из этого получится. Одно ясно, писать мемуары будет некому…

Между тем, моя рукопись превращается в книгу.
Не судите меня слишком строго…

Николай Никулин // «Воспоминания о войне» (1975, опубл. в 2007 году) // отрывки
Полный текст мемуаров
аудио-книга

* * *

С Тёминой подачи я прочла эти сокрушительной силы мемуары.
Страшное невообразимостью горькой правды чтение.
Я с детства чуяла фальшь советской пропаганды о битвах на военных фронтах. Претила кричащая лживость кино-войн: белые воротнички, белозубые улыбки, все чистенькие, сытые, со всяческими общественными мероприятиями, гармошками и платонически-романтической любовью; беззаботные женщины-фронтовички (положение женщин на войне я издавна и безуспешно пытаюсь вообразить). То есть те тыловые крысы, о которых много пишет Н.Н., никак не бойцы передовой…
Благодаря книге Никулина масштаб трагедии осознаешь заново.

Я сражена этой книгой. Несмотря на запредельные ужасы, поистине адское содержание, автор сохранил тон почти спокойного, нейтрального повествования, без аффектаций и ламентаций.
(Подобной прямоты и беспощадности – «Записки блокадного человека» непревзойденной обладательницы словесного ума Лидии Гинзбург).
Чувствуется, что этот человек обладает тонким юмором – неожиданно ироничны подчас даже самые горькие его строки… Как верно заметил автор процитированной ниже статьи о Никулине, «временами кажется, что это дуэт Гойи со Швейком — выдержать гойевский взгляд, направленный в упор на мерзость истребления, невозможно без дерзкого смеха, заряжающего силой и возвращающего достоинство»…
А поразительная, почти сверхъестественная интуиция, которая буквально «вела» Николая Никулина через войну!
Перерождение (второе дыхание), почти животное чутье, мобилизация организма в смертельной опасности… Ну, и Ангел-хранитель, наверное…

Из книги Н.Никулина: «В одну сравнительно тихую ночь, я сидел в заснеженной яме, не в силах заснуть от холода. Чесал завшивевшие бока и плакал от тоски и слабости. В эту ночь во мне произошел перелом. Откуда-то появились силы. Под утро я выполз из норы, стал рыскать по пустым немецким землянкам, нашел мерзлую, как камень, картошку, развел костер, сварил в каске варево и, набив брюхо, почувствовал уверенность в себе. С этих пор началось мое перерождение. Появились защитные реакции, появилась энергия. Появилось чутье, подсказывавшее, как надо себя вести. Появилась хватка. Я стал добывать жратву…»
После такого адского опыта неудивительно позднейшее обращение Н. Н. Никулина к мрачной нидерландской живописи XV—XVI вв., и особое внимание к трагическому творчеству Питера Брейгеля Старшего (см. также).
Читая, вспоминала слова сэлинджеровского Холдена о настоящих книгах: «А по-настоящему меня сшибают с ног такие книжки, что как их дочитаешь до конца – так сразу подумаешь: хорошо бы, если бы этот писатель стал твоим лучшим другом и чтоб с ним можно было поговорить по телефону, когда захочется. Но это редко бывает».
Не скажу, что у меня возникло желание поболтать с писателем по телефону – но от души позавидовала его студентам; наверняка преподавателем был изумительным.

Честь и хвала, светлая память автору книги. За мужество на войне. За решимость вернуться к этим болезненным, страшным воспоминаниям. За сохранение имен хоть нескольких из бессчетных «иванов» (Сашка Палашкин, Мишка Смирнов), полегших в годы войны – и в большинстве своем не от рук фашистов, а, как ни чудовищно, – из-за своих…
Наверное, он и правда родился в рубашке (как прокомментировал одно из ранений Никулина врач) – столько удачных совпадений и спасений (и от бравых работников СМЕРША в том числе), словно Ангел-хранитель берёг. Может, именно для того, чтобы когда-нибудь этот человек рассказал нам правду о войне…
Далее – подборка статей, посвященных Н. Н. Никулину.

* * *

Николай Николаевич Никулин — выдающийся ученый, профессор, знаток нидерландской и немецкой живописи, многолетний заведующий кафедрой истории европейского искусства XV-XVIII веков, член-корреспондент Российской Академии художеств и старейший сотрудник Эрмитажа, происходил из семьи коренных русских интеллигентов.

Николай Николаевич родился 7 апреля 1923 года.

Его отец, Николай Александрович Никулин (1886-1931), уроженец Белгорода. Окончил естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета и затем поступил на юридический.
В Первую мировую он служил фельдшером, а затем учительствовал в Рыбинске и окрестностях, откуда происходила семья его жены, Лидии Сергеевны Никулиной (в девичестве Ваулина; 1886-1978). Выпускница Бестужевских курсов, позднее она преподавала словесность.
Из книги Н.Никулина: «…Новый 1943 год я встретил на посту, стоя часовым на морозе у землянок. Я был счастлив. Только что мне прислали посылку из Сталинабада, где оказалась моя чудом выжившая семья. Среди других вкусных вещей в посылке было замерзшее как камень яблоко. Оно издавало невообразимый, сказочный аромат, которым я упивался, мало думая о немцах.»

В 1927 г. Никулины обосновались в Ленинграде, и Николай пошел в школу на Мойке, которая, как он вспоминал позднее, отличалась неожиданным для тридцатых годов духом свободы.
В ноябре 1941 г. он был призван на фронт — под Ленинград, где участвовал в тяжелейших, исключительно кровопролитных боях под Волховстроем, Киришами и Мгой.
Из книги Н.Никулина: «В Погостье «внутренняя эмиграция» была как будто моей второй натурой. Потом, когда я окреп и освоился, этот дар не исчез совсем и очень мне помогал.
После Погостья я обрел инстинктивную способность держаться подальше от подлостей, гадостей, сомнительных дел, плохих людей, а главное, от активного участия в жизни, от командных постов, от необходимости принимать жизненные решения — для себя и в особенности за других. Странно, но именно после Погостья я почувствовал цену добра, справедливости, высокой морали, о которых раньше и не задумывался. Погостье, раздавившее и растлившее сильных, в чем-то укрепило меня — слабого, жалкого, беззащитного. С тех пор я всегда жил надеждой на что-то лучшее, что еще наступит. С тех пор я никогда не мог «ловить мгновение» и никогда не лез в общую свару из-за куска пирога. Я плыл по волнам — правда, судьба была благосклонна ко мне…»

В составе 48-й гвардейской артиллерийской бригады, через Псков, Прибалтику и Польшу он дошел до Берлина.
Был удостоен наград, особо ценимых фронтовиками — ордена Красной звезды, двух медалей «За отвагу», медалей «За оборону Ленинграда», «За освобождение Варшавы» и «За взятие Берлина».

Демобилизованный в ноябре 1945 г. сержант опоздал к приемной кампании в Ленинградский университет, но В. В. Мавродин, в ту пору ректор, позволил ему сдать экзамены.

Николай Николаевич был зачислен на исторический факультет, где преподавало немало ярких ученых, но особое влияние на него оказал Н. Н. Пунин — один из самых талантливых русских искусствоведов, человек острого и дерзкого ума, обладавший редким даром находить точный словесный эквивалент для произведений живописи.

В 1948 г. на волне борьбы с «космополитизмом» и «низкопоклонством перед Западом» Пунин был уволен из университета, арестован и умер в 1953 г. в ГУЛАГе.

Никулин оказался среди тех не очень многих студентов, кто имел мужество поддержать учителя в тяжелейший для него период и сохранил верность ему на всю жизнь — в 1976 г. Николай Николаевич будет причастен к изданию первого за многие десятилетия сборника статей Н. Н. Пунина в классической серии «Библиотека искусствознания».

С августа 1949 г. Н. Н. Никулин начал работу в Эрмитаже — сначала в научно-просветительном отделе, с 1954 г. — в отделе западноевропейского искусства.
[Ирина Сергеевна Григорьева (род. 1930), его супруга, заведовала отделением рисунка в отделе истории западноевропейского искусства Государственного Эрмитажа. Сын – Владимир Николаевич Никулин (род. 1959), работает в институте ядерной физики РАН. Дочь – Лидия Николаевна (род. 1961). Четверо внуков].

В середине пятидесятых годов Николай Николаевич защитил кандидатскую диссертацию «Некоторые проблемы творчества Питера Брейгеля Старшего».
Нидерландская живопись XV—XVI вв., ценное собрание которой принадлежит Эрмитажу, на многие годы сделалась сферой его интересов.
[см. книгу Нидерландская живопись XV-XVI веков в Эрмитаже. Очерк-путеводитель Н.Н.Никулина посвящен истории нидерландской живописи XV-XVI веков. В книге представлено множество цветных и черно-белых репродукций картин нидерландских художников.]

Со временем Николай Николаевич стал хранителем этой коллекции и внес решающий вклад в ее изучение. Его становление как ученого и музейщика проходило в ежедневном общении с искусствоведами старшего поколения, сохранившими научные традиции дореволюционной школы и воплощавшими присущую русской интеллигенции порядочность. Прежде всего среди них нужно назвать М. В. Доброклонского и В. Ф. Левинсона-Лессинга («Францевича», 1893-1972), вместе с которыми Николай Николаевич затем преподавал в Академии художеств.
Позднее он писал: «Главной особенностью М. В. Доброклонского и Францевича было то, что они сумели благодаря уму, хорошему воспитанию, такту, интеллигентности и деликатности прожить страшную и грязную эпоху Ленина-Сталина, не запачкав руки. Таких людей в те времена, да и всегда, почти не бывает».

В 1960 г. В. Ф. Левинсон-Лессинг получил предложение от Королевского института художественного наследия в Брюсселе издать научный каталог «фламандских примитивов» из собрания Эрмитажа для фундаментальной серии «Корпус старинной живописи Южных Нидерландов XV века».
«Мы должны были написать текст, а бельгийцы брали на себя редактуру и издание. …Мне поручили писать текст, а Францевич обещал сделать свои замечания и перевести том на французский язык», — вспоминал позднее Никулин. При этом было очевидно, что «замечания» Левинсона-Лессинга, обладавшего поистине энциклопедическими знаниями, придавали труду более молодого исследователя совсем иные масштаб и значение. Вряд ли будет преувеличением сказать, что это было по-своему идеальное взаимодействие выдающегося мастера своего дела и продолжавшего совершенствоваться растущего ученого. Итогом этого сотрудничества стал представляющий теперь библиографическую редкость каталог, вышедший из печати в 1965 г.

Именно с этой поры авторитет Николая Николаевича растет в мировом искусствоведческом сообществе неуклонно, поскольку в этой среде — несмотря на противостояние политических систем и военных блоков — продолжали сохраняться общие профессиональные критерии, которым труды русского историка искусства отвечали в полной мере.

В 1972 г. вышел из печати каталог нидерландской живописи XV—XVI вв. в собрании Эрмитажа. Можно сказать, что это был главный искусствоведческий жанр Н. Н. Никулина — он являлся сторонником точного, конкретного знания, когда исследователь смиренно отступает перед объектом своего исследования. Для него было важно само художественное произведение, его история, первоначальный смысл, а не рождающиеся по его поводу интерпретации, сколь бы красивы они ни были сами по себе. Вместе с тем, Николай Николаевич обладал даром писать просто и ясно, что позволило ему создавать не только атрибуционные работы, но и открытые широкому читателю статьи и книги, не поступаясь при этом точностью и глубиной. Можно сказать, что показательным для внимательного взгляда музейщика стал переизданный несколько раз познавательный и увлекательный альбом «Детали картин Эрмитажа».

И в дальнейшем труды Николая Николаевича в Эрмитаже были посвящены исследованию поистине неисчерпаемого собрания музея, а также его истории. В изданном совместно с итальянским издательством «Giunti» многотомном каталоге «Эрмитаж. Собрание западноевропейской живописи» ему принадлежат две монументальных книги — полное научное описание коллекций нидерландской живописи XV—XIV вв., а также немецкой и австрийской XV—XVIII вв.
С годами в круг научных интересов Никулина немецкая живопись XVIII в. стала входить все более явственно — он возвращал в научный оборот произведения Я. Ф. Хакерта, занимался А. Р. Менгсом, В. Тишбейном, А. Кауфман, опубликовал фундаментальное исследование о создании эрмитажных Лоджий Рафаэля, воссозданных для Эрмитажа по заказу Екатерины II австрийскими и итальянскими мастерами. Полагаю, что здесь важным являлось то обстоятельство, что европейское искусство этой эпохи и его мастера были многообразно связаны с Россией, а отечественные коллекции и архивы все еще таят неизвестные памятники и материалы. Но в то же время в этих исследованиях исконная связь послепетровской России с Европой представала со всей наглядностью. Понятно, что изучение истории искусства, сохранение сокровищ Эрмитажа были для Николая Николаевича не столько миссией — громких слов он чурался и мог над ними едко иронизировать, — сколько модусом поведения в том времени и при том политическом режиме, иллюзий относительно которых он не питал. В этом смысле русский интеллигент Никулин оставался примером настоящего европейца, человека, для которого традиция и культура — единственно возможный воздух.

Но музей не был единственным местом, где воплотился дар Н. Н. Никулина.
Начиная с 1965 г., в течение почти полувека он преподавал на факультете теории и истории искусств Института имени И. Е. Репина, руководил кафедрой и основал ставшие традиционными научные чтения памяти М. В. Доброклонского. Его лекции по искусству Западной Европы XVII и XVIII вв. отличались ясностью и простотой, которые приходят только как результат глубокого знания и опыта. Их слушали многие поколения сегодняшних специалистов, работающих теперь по всей нашей стране и за ее пределами. Душевные качества Николая Николаевича сделали его идеальным педагогом — ему были присущи врожденный такт, утонченное чувство юмора, доброжелательность и терпение. При этом он совершенно не был назидателен. Скромность его совсем не вязалась со стереотипным представлением о «профессоре». Он мог несколько раз настойчиво повторить: «Не ходите на мои лекции, Вы и так много знаете». Нет нужды говорить, что, несмотря на такие советы, его лекции не прогуливали. Но он искренне возмущался, если студент не приходил на занятие в музее или демонстрировал незнание коллекции Эрмитажа — для Никулина это был приговор. Николай Николаевич, спокойный и мягкий, преображался, когда понимал, что человек обманывает свою профессию. Здесь в нем пробуждался закаленный боями фронтовик, и он с вызывающей восхищение непреклонностью отстаивал принципы науки, которые для него были неотделимы от человеческой порядочности. Опыт войны позволил ему с честью отстаивать свои принципы в обыденной жизни, полной каждодневных незаметных компромиссов.

В числе трудов Николая Николаевича следует упомянуть еще один — в 1981 г. из печати вышло первое издание «Золотого века нидерландской живописи». В те годы было немного книг, столь красиво изданных, которые открывали окно в мир живописи, совершенно недоступной тогда большинству русских читателей. Но, пожалуй, еще меньше было книг столь ясно и просто написанных, где сложные научные гипотезы предъявлялись и описывались внятно и наглядно. Хочется сказать, что в самом стиле «Золотого века…» воплотились опыт и мудрость ученого-педагога.

Наконец, необходимо упомянуть книгу, которая был издана в последние годы жизни Николая Николаевича, но родилась гораздо раньше — в 1975 г. — и долгое время оставалась известной лишь тем, кому ее автор доверял. Можно со всей ответственностью утверждать, что на сегодняшний день это самая важная книга о войне.

Из книги Н. Никулина: «Однажды поздней осенью 1975 года я проводил отпуск в одиночестве в прибалтийском курортном городишке на берегу моря. Выл ветер, по крыше хлестал дождь, море шумело. Мокрые ветви стучали в окно. И на меня со страшной силой нахлынули военные переживания, столь невыносимо тягостные, что я не выдержал, взялся за перо и за неделю родились эти воспоминания: спонтанное, хаотическое изложение обуревавших меня мыслей…»

Благодаря ей Никулин вошел в нашу национальную историю — как отважный и честный свидетель. Он провел почти четыре года войны во фронтовых частях, порой в нечеловеческих условиях, например, в бесконечных боях у полустанка Погостье, к юго-западу от Мги. Здесь в бессмысленных атаках на вражеские пулеметы и батареи полегли тысячи русских людей. Память о них, зачастую все еще непогребенных, тревожила совесть Николая Николаевича всю жизнь. И рассказ его возвращает к жизни людей, чьи имена и лица не сохранились бы никогда: простых солдат, навсегда оставшихся на фронте. Вместе с тем, это взгляд интеллигента, возмужавшего в окопах, который видел свой долг в том, чтобы сохранить правду — правду о 1942 годе и правду о годе 1945. «Воспоминания о войне» не только беспощадно честная, но и литературно яркая книга: временами кажется, что это дуэт Гойи со Швейком — выдержать гойевский взгляд, направленный в упор на мерзость истребления, невозможно без дерзкого смеха, заряжающего силой и возвращающего достоинство. Это смех человека, видевшего смерть лицом к лицу и имевшего полное право сказать: «Война — самое большое свинство, которое изобрел род человеческий».

Николай Николаевич был среди тех ветеранов, которые по прошествии десятилетий поднялись над давней враждой и подружились со своими немецкими сверстниками, в сороковые годы сидевшими в окопах с противоположной стороны. Мы, наверное, лишь потом сможем оценить, насколько много сделали для преодоления нанесенных войной ран такие встречи старых бойцов враждебных армий, а теперь простых людей — отцов и дедов, желающих мира своим детям и внукам.

Для тех, кто работал вместе с Николаем Николаевичем, кто учился у него, он останется не только выдающимся ученым с непререкаемым международным авторитетом, но и образцом благородства, мужества и доброты.

источник: 
И. А. Доронченков. Сборник статей «К юбилею факультета теории и истории искусств института имени И. Е. Репина».

* * *

Рассказывает искусствовед Елена Рымшина:

Что такое живопись, я стала немного осознавать благодаря счастливому случаю. На третьем курсе института им. И.Е. Репина, выбирая тему курсовой работы, я решила обратиться к нидерландскому искусству XV – XVI веков и понять, наконец, какие смысловые и художнические пласты скрыты и в алтарных композициях, и в «портретах в угловом пространстве», и в «космических пейзажах» нидерландских живописцев. Научным руководителем курсовой мог быть только профессор института, хранитель нидерландской и немецкой живописи Государственного Эрмитажа, Николай Николаевич Никулин, которому я честно призналась, что мало знаю о старых мастерах, но узнать больше очень хочется. Для конкретизации темы я пришла на следующее утро в Эрмитаж.

Рогир ван дер Вейден

Св. Лука, рисующий Мадонну. Холст, масло. Государственный Эрмитаж

В семь утра была назначена фотосъемка нидерландской живописи, экспонируемой в Румянцевской галерее, для каталога эрмитажного собрания. Работы, освещенные софитами, вдруг потеряли всю свою матовую «музейность» и заиграли яркими красками, открылись фоны, небо, пейзажи второго плана. Николай Николаевич, ожидая начала фотосъемки, подробно рассказывал о символике композиции «Св. Лука, рисующий Мадонну»: о реке жизни, о «садике Богородицы», о теме магнификата. А я, будучи совсем зеленым неофитом, слушала раскрыв рот.

Помимо потрясения от красоты живописи, я была потрясена той силой любви к искусству, к художникам, которая чувствовалась в каждом слове хранителя. Долгое время мне не давал покоя вопрос – откуда берутся такие силы, такая преданность вечным истинам, такое утонченное и милосердное чувство красоты.
Спустя много лет ответ на этот вопрос был найден – в его «Воспоминаниях о войне».
Книга Николая Николаевича о деблокаде Ленинграда и цене нашей Победы, книга солдата, «освобождавшего Новгород, Псков, Тарту, Ригу, Варшаву и Данциг, награжденного двумя медалями «За отвагу», орденом «Красной звезды», «За оборону Ленинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина»», издана в прошлом году Государственным Эрмитажем в музейной серии «Хранитель».

Написана книга очень просто – большей частью дневниковые записи. И вместе с тем – это великолепная военная проза. Нет привычной пафосной героики и риторики, нет смакования страданий, есть очень сдержанная хроника военных лет и констатация лично пережитого и увиденного – что такое война. И восстанавливаемый из руин и горя мир. И что такое человек, если в нем с редкой систематичностью уничтожать все человеческое.

Для меня эти воспоминания стали заветом и – благой вестью, вопреки жесткости содержания. Любовь и искусство, побеждающие смерть. Каждый день – снова и снова. Тяжелым трудом, неизбывной работой. Эти воспоминания я читаю для вдохновения. Когда жизнь не в радость. Когда вспоминаю своих дедов – окопников. Когда надо все начинать сначала. Когда понимаешь, как все-таки много тебе дано.

источник: «Хранитель памяти»

* * *

19 марта 2009 года в Санкт-Петербурге, чуть-чуть не дожив до 86-летия, умер Николай Николаевич Никулин – ведущий научный сотрудник Эрмитажа, искусствовед и один из самых известных в мире специалистов по североголландской живописи, знаток искусства старых европейских мастеров.

…Оказалось, что под всем этим благополучием у Никулина жила неистребимая, цепкая память о войне. Не о той войне, которую под партийно-комсомольским соусом нам преподносили в школах и институтах, показывали на экранах телевизоров и кинотеатров. А о настоящей войне. Подлинной. Которую сам Николай Николаевич называл преступлением Сталина, «вымостившим солдатскими черепами себе дорогу в Берлин».

Он начал летом 1941-го 18-летним рядовым, закончил в Берлине, в 1945-м сержантом, и остался в живых случайно, отчасти потому, что был четырежды ранен.
Из книги Н. Никулина: «Мои ранения были, к счастью, не тяжелыми, но благодаря им девять месяцев из четырех лет, я, по меткому армейскому выражению, ошивался в госпитале. То есть одна пятая войны миновала меня. У других этот период был еще больше.»

В 1975 году Николай Николаевич написал мемуары. В стол. Появись они тогда на Западе, эффект мог быть не меньше, чем от «Архипелага» Солженицына.
Рукопись пролежала в подполье 20 лет. Потом в конце 1990-х годов фрагменты из воспоминаний опубликовал петербургский военно-исторический журнал «Новый Часовой».

Тяжело больной Николай Николаевич, несмотря на уговоры друзей, близких и коллег, категорически отказывался публиковать ее целиком. Он боялся и говорил, что словосочетание «Особый отдел» до сих пор вызывает страх, а мы, уговаривавшие его, не представляем себе ни своей страны, ни той организации, которая до сих пор ею управляет.
Наконец, скрепя сердце, он согласился.
Эрмитаж выпустил мемуары микроскопическим тиражом. Мемуары буквально смели с прилавка единственного эрмитажного киоска. Эрмитаж выпустил еще один тираж. Такой же микроскопический. Один крупный предприниматель из далекой от столицы провинции, прочитав книгу, предложил заплатить автору очень большой (даже по зарубежным меркам) гонорар, и напечатать 50 тысяч экземпляров, чтобы раздавать мемуары бесплатно «студентам, вузовским преподавателям, чиновникам и депутатам». Николай Николаевич, услышав предложение мецената, категорически отказался. Потому что книга, несмотря на малотиражность, всё-таки произвела в обществе впечатление разорвавшейся бомбы.

Признать правоту Никулина означало признать лживыми и бессовестными все существующие, до сих пор упорно нам навязываемые представления о минувшей войне, ныне объявленной главным идеологическим символом. Никулин наглядно показал: советская власть воевала с внешним врагом так, что превратила «священную войну» в массовое истребление русского народа во имя спасения партийной номенклатуры.

…В последний раз мы навестили Николая Николаевича как-то вечером в минувшем феврале [2008 года]. Он давно не выходил из дома, почти не вставал с постели, чувствовал себя очень плохо. Говорил с трудом, но очень трогательно. Жизнь в израненном и мужественном человеке угасала, но еще теплилась, благодаря неустанной заботе его доброй, замечательной жены, Ирины Сергеевны, тоже долгие годы проработавшей в Государственном Эрмитаже. Простая квартирка знаменитого петербургского ученого на городской окраине выглядела более чем скромно. Мы попили чайку, часа полтора проговорили на разные темы…
Николай Николаевич очень хотел познакомиться с известным в Петербурге протоиереем Георгием Митрофановым, которого бесконечно уважал за его бесстрашные проповеди и программы, звучавшие в эфире радиостанции «Град Петров». Не успел.
источник

* * *

Книги Никулина на Амазоне (англ. яз.)

Книги Н.Н.Никулина

elena-v-kuzmina.blogspot.com

Одна война — два Никулиных

…Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробивался болотами,
Горло ломая врагу!

В свое время я очень хотел высказаться по поводу мемуаров Н.Н. Никулина «Воспоминания о войне» (далее – «Воспоминания…» ), да завертелся-закрутился… И вот только теперь закрываю этот гештальт.

Наша мыслящая интернет-общественность, как заокеанская в лице С. Обогуева, так доморощенная, встретила их, мягко говоря, очень радостно и весьма и весьма комплементарно: ветеран-фронтовик-окопник, орденоносец, после войны – искусствовед (ну прям герой О. Даля из нелюбимой мною «Жени, Женечки и «Катюши») режет правду-матку, куда там Латыниной!..

Естественно, появились критические высказывания в адрес предтечи наших псевдолибералов. На этой ниве отметились gunter_spb , awas1952 и pioneer83 (Простите, ежели кого не упомянул!)

Не замедлила появиться и «критика критики» в исполнении corporatelie Вот его-то заметка и окончательно подвигла меня
взяться за перо, пардон, клавиатуру.

Сorporatelie пишет: «В воспоминаниях Никулина ЕСТЬ неточности и искажения, Пионер83, Гюнтер или Вассерман их не обнаружил, цепляясь совершенно не к тому, попросту наговаривая на сержанта».

Он совершенно справедливо (хотя, подозреваю, и не осознавая этого) ухватил самую суть неадекватности критики «Воспоминаний…»: «Цепляются совершенно не к тому». «Воспоминания…» – это не академическое издание мемуаров военачальника, где штат помощников и корректоров выискивает технические неточности и сверяет память пишущего с документами во избежание аберраций этой самой памяти.

Память человеческая – штука сложная, порой весьма и весьма причудливые кренделя выписывающая, по-умному называемые дис- и парамнезиями, а также псевдореминисценциями и конфабуляциями. К тому же память наша гораздо цепче удерживает информацию негативную (просто потому, что негативные аффекты априори сильнее позитивных) и незавершенные действия по сравнению с завершенными (принцип Б.В. Зейгарник). К этому прибавьте, что, наряду с личностными особенностями на воспоминания накладывают отпечаток влияния социальные, прежде всего – из ближайшего окружения (микросоциума). В результате «сырые», необработанные воспоминания, да еще и неспециалиста, сплошь и рядом являются не объективной фиксацией факта, а памятником заблуждений и предрассудков своего времени… Подобно уже ставшему хрестоматийным примеру того, как после 1943 г., после своего массового дебюта на Курской Дуге, в глазах наших пехотинцев все немецкие танки с их угловатыми силуэтами враз сделались «Тиграми».

Я делаю это отступление для того, чтобы показать: вышеперечисленная критика «Воспоминаний…» носит рациональный характер: бронепробиваемость пушки ЗиС-3, пулемет МГ-37, а не МГ-42… Примеров много. Либо критики, как gunter, пытаются рационально анализировать поведение автора и его однополчан (эпизод с бегством и брошенной радиостанцией).

А заходить надо, прежде всего, с другого фланга!

С какого? Да автор же сам пишет:
«Мои записки не предназначались для публикации. Это лишь попытка освободиться от прошлого: подобно тому, как в западных странах люди идут к психоаналитику, выкладывают ему свои беспокойства, свои заботы, свои тайны в надежде исцелиться и обрести покой, я обратился к бумаге, чтобы выскрести из закоулков памяти глубоко засевшую там мерзость, муть и свинство, чтобы освободиться от угнетавших меня воспоминаний. Попытка наверняка безуспешная, безнадежная… Эти записки глубоко личные, написанные для себя, а не для постороннего глаза, и от этого крайне субъективные. Они не могут быть объективными потому, что война была пережита мною почти в детском возрасте, при полном отсутствии жизненного опыта, знания людей, при полном отсутствии защитных реакций или иммунитета от ударов судьбы. В них нет последовательного, точного изложения событий. Это не мемуары, которые пишут известные военачальники и которые заполняют полки наших библиотек…Естественно, я видел немногое и видел специфически».

Итак, человек честно признается: хочу избавиться от накопившегося душевного дерьма! Оно есть в памяти у каждого из нас, и все мы как-то с ним справляемся, чтобы оно нас не отравляло, и чтобы жить дальше и с ума не сходить. При этом мне искренне жаль тех людей, которые к этому неизбежному дерьму всю свою прожитую жизнь сводят. Этот вопрос – чего было больше в жизни: хорошего или плохого — это вопрос оценки, т.е. он абсолютно субъективен и носит абстрактно-философский характер. Спорить о том, что считать правильным: «стакан наполовину пуст» или «стакан наполовину полон», можно до хрипоты.

Тем не менее, «Воспоминания…» вытаскивают на свет божий… Что это: нарушение воли автора или банальное мужское кокетство, именуемое интересничанием? Не самая красивая черта характера, согласитесь!

Я считаю, что второе. Потому что в предисловии одновременно написано:
«Здесь я пытался рассказать, о чем я думал, что больше всего меня поражало и чем я жил четыре долгие военные года. Повторяю, рассказ этот совсем не объективный… Если все же у рукописи найдется читатель, пусть он воспринимает ее не как литературное произведение или исторический труд, а как документ, как свидетельство очевидца».

Итак:
1) Воспоминания для публикации не предназначены, но к потенциальному читателю мы обращаемся… «Рукописи не горят», знаете ли…
2) Воспоминания – сеанс аутопсихотерапии, имеющий целью уврачевать травмированную в подзатянувшемся детстве («почти детский возраст» автора – это 17 лет) психику. Они отражают то, что автора поражало в то время, и о чем он думал в том возрасте. Но Вы, мой неизвестный читатель, уж будьте любезны воспринимать их докуменальным памятником эпохи!

Лично я готов воспринимать «Воспоминания…» документальным свидетельством очевидца. Вот только свидетельством чего? Фактов окружающей автора обстановки или того, что волновало его в тот период, и о чем он думал?

На само деле, эта изначально заявленная автором амбивалентность приводит к тому, что в «Воспоминаниях…» есть и то, и другое. Это настолько бросается в глаза, что один из комментаторов gunter’a el_myg пишет: 
«Читал сей мемуар, общее впечатление, что писали два человека. Когда Никулин пишет о том, что сам видел и чему является свидетелем, всё бодее-менее правдоподобно, хотя и мрачно. Но как только начинается теоретизирование на темы стратегии, так лезут такие бояны и мифы, распространённые среди «интеллигенции», что сразу видны уши фальсификатора, приложившего руку. Тут и сошедшие с ума немецкие пулемётчики и Сталин со своим глобусом и Жуков, приказывающий обоссать шофёра, (предварительно спросив у того права!) и изнасилованные немки и т.д».

На самом деле не два человека, а один, но разновозрастный, причем поздний все время корректирует раннего, грубо вторгаясь в его свидетельства со своими оценочными суждениями. В результате «документальное свидетельство очевидца» приобретает довольно-таки сюрреалистический вид. «Воспоминания…» ценны тем, что видел и что пережил собственно Никулин. Например:
«Стояла ясная, солнечная погода, зеленели сады и скверы, было много цветов. Город [Ленинград в 1941-м г. – S.] украсился бездарно выполненными плакатами на военные темы. Улицы ожили. Множество новобранцев в новехонькой форме деловито сновали по тротуарам. Повсюду слышалось пение, звуки патефонов и гармошек: мобилизованные спешили последний раз напиться и отпраздновать отъезд на фронт. Почему-то в июне-июле в продаже появилось множество хороших, до тех пор дефицитных книг. Невский проспект превратился в огромную букинистическую лавку: прямо на мостовой стояли столы с кучами книжек. В магазинах пока еще было продовольствие, и очереди не выглядели мрачными».

Это «бездарно выполненными плакатами» меня просто умиляет!.. В «Воспоминаниях…» будет еще и такой перл из уст человека искусства: «Этот мемориал [памятник погибшим – S], потребовавший больших затрат, далеко не безупречен с точки зрения архитектуры».
Говорят, есть на свете люди, умеющие даже самое свежее молоко взглядом заквашивать…

Или:
«В полку меня, вероятно, презирали, но терпели. Я заготавливал десятки кубометров дров для офицерских землянок, выполнял всякую работу, мерз на посту. Изредка дежурил около радиостанции. На передовую меня сперва не брали, да и больших боев, к счастью, не было. Одним словом, я не сразу попал в мясорубку, а имел возможность привыкнуть к военному быту постепенно».

Далее:
«В конце ноября началось наше наступление. Только теперь я узнал, что такое война, хотя по-прежнему в атаках еще не участвовал. Сотни раненых убитых, холод, голод, напряжение, недели без сна… Наступление продолжалось, сначала успешно. Немцы бежали, побросав пушки, машины, всякие припасы, перестреляв коней. Убедился я, что рассказы об их зверствах не выдумка газетчиков. Видел трупы сожженных пленных с вырезанными на спинах звездами. Деревни на пути отхода были все разбиты, жители выгнаны. Их оставалось совсем немного — голодных, оборванных, жалких».

Этот эпизод «Воспоминаний…» наши псевдолибералы старательно не цитируют… Тем не менее, глядите-ка! А кровавые сталинские сатрапы отнюдь не сразу взяли мальчика-колокольчика за шкирятник и швырнули в мясорубку Волховского фронта, а сперва адаптироваться дали, поднатаскали-потренировали!

Подобных примеров увиденного-пережитого много, и именно этим «Воспоминания…» ценны. Но беда в том, что статус позднего Никулина все время требует от него коррекции «примитивного бытописательства» его молодого неопытного alter ego, и он все время вторгается в текст со своими абстрактно-теоретическими «обобщениями»:
«Воевали глупо, расточительно, бездарно, непрофессионально. Позволяли немцам убивать и убивать себя без конца».

А поскольку пережитых фактов для подтверждения зубодробительных тезисов маловато будет, то в дело идет современное автору устное народное творчество:
«Этот правдивый эпизод рассказан мне бывшим холуем командарма 2-й ударной, генерала И. И. Федюнинского — бывшим старшиной В.»

Интересное, право слово, сочетание: правдивый эпизод, рассказанный холуем… И чего только не бывает в этой жизни!

Или:
«Баржа, между тем, проследовали по Неве и далее. На Волхове ее, по слухам, разбомбили и утопили мессершмидты».

И вот уже никулинские обобщения звучат мощным рефреном, обличая не только бездарный и безвкусный «совок», но и всю «немытую Россию» как его предтечу:
«Как прекрасно все это описано в книгах, газетах! Овеяно романтикой и розовым туманом. Знакомая картина! Такое уже бывало. Достаточно вспомнить хотя бы описания суворовских походов. Так все красиво! А ведь великий полководец, побеждая, терял людей в несколько раз больше, чем его противники. А великий поход 1812 года? И это была чудовищная победа! Сперва развал, поражение за поражением. Понадобилось отдать пол-России и Москву, чтобы наконец понять серьезность положения, организоваться и разбить противника, но какой ценой! Об этом забыли, утопив правду в квасном патриотизме».

И все это логично заканчивается злой пародией на знаменитое толстовское: «Война есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние!»:
«Война всегда была подлостью, а армия, инструмент убийства — орудием зла. Нет и не было войн справедливых, все они, как бы их не оправдывали, — античеловечны. Солдаты же всегда были навозом. Особенно в нашей великой державе и особенно при социализме».

Воля ваша, панове, но сержант артиллерии Н. Никулин до капитана артиллерии же Л. Толстого не дотягивает. Ни талантом, ни гражданственностью жизненной позиции. У него нытье вместо философии. Сorporatelie в своей статье пытается сравнивать его с офицером старой армии («Никулин больше похож на офицера царской армии»), но гораздо адекватнее сравнить его с тем, кто является его несомненным предшественником – с разночинным интеллигентом г-ном Смердяковым, «всю Россию ненавидевшим» и сокрушавшимся, что мы в 812-м г. французов одолели.

Кстати о сержантах-капитанах! Любопытная биографическая деталь: Н. Никулин «окончил снайперские курсы, был командиром отделения автоматчиков, а затем наводчиком 45-миллиметровых пушек». Т.е. человек отнюдь не сразу нашел свою военную профессию, причем руководить даже маленьким коллективом (отделением) не смог или не захотел. Солдат с фронтовым опытом с самого 41 г. – это золотой фонд офицерских кадров той Войны, но Никулин (С высшим образованием!) в офицеры не вышел. «В полку меня, вероятно, презирали, но терпели».

В принципе, ключевой для понимания характера Н. Никулина является глава 19 «Эрика или мое поражение во 2-й мировой войне»:

«…Следующую ночь она вновь была со мной, потом еще и еще. Днем никто из солдат не смел не только приставать к Эрике, но даже сказать ей дурное слово. Она была табу. Она была моя законная добыча, мой военный трофей, и Команда выздоравливающих свято оберегала мои права. Отношения наши быстро развивались. Назревал роман, но роман необычный. У меня даже мысли не возникало о возможной близости. Не потому, что я был неопытен и переживал первый серьезный контакт с существом противоположного пола. Эрика была для меня прежде всего олицетворением того, что стоит за пределами войны, того, что далеко от ее ужасов, ее грязи, ее низости, ее подлости. Она превратилась для меня в средоточие духовных ценностей, которых я так долго был лишен, о которых мечтал и которых жаждал! Оказывается на войне страшней всего пребывание в духовном вакууме, в мерзости и пошлости. Человек перестает быть Человеком и превращается в рыбу, выброшенную на песок. Эрика вернула мне атмосферу, которой я так долго был лишен. И я отвечал ей чувствами самыми чистыми и самыми светлыми, на какие был способен. Осознанно и неосознанно я создал изысканный букет этих чувств и положил их к ногам девушки. Я переживал часы, которых мало бывает в жизни. С четырех лап, на которых мы обычно ходим, уткнувшись носом в будничную повседневность, я встал на две ноги, выпрямился, расправил плечи и увидел звезды… Первые дни Эрика удивлялась, что я не предпринимаю никаких амурных атак, я видел это, потом она уже не ждала ничего подобного и прониклась ко мне безграничным доверием. Со временем мог бы получиться хороший роман, развиться большое чувство, но времени не было.
— Завтра уезжаем, — поведал я Эрике, пораженный этой новостью. Она минуту молчала, потом бросилась ко мне на шею со слезами и говорила, говорила. Я понял примерно следующее:
— Не хочу терять тебя! Пусть все свершится! Пусть хоть один день будет нашим! И далее о том же.
Я стоял как мраморный и даже не смог поцеловать ее. Эрика стала для меня олицетворением всех немецких женщин, которых обижали, над которыми издевались мы, русские. Я хотел, я должен был вести себя с ней кристально чисто, я хотел реабилитировать нас, русских, в ее глазах… Я стоял, оцепенев, и молчал. Она поняла это по-своему:
— У тебя есть невеста, это для меня свято! — опустила глаза и ушла».

У мальчика из-за задержки психосексуального развития платоническая фаза формирования либидо очень поздно развилась в эротическую, поэтому к 23 годам «чистыми» он считает только отношения, не погрязшие в пошлой физиологии, в «телесном низе». Бывает, что тут скажешь… Взросление юноши – процесс очень болезненный. Взросление у таких вот ретардантов – еще болезненнее, а тут данный и без того не дай боже какой сложный процесс пришелся, всего-навсего, на мировую войну, которая матерых-то мужиков в бараний рог скручивала…
Весь тот негатив, который отражает Никулин в своих «Воспоминаниях…» — это шок домашнего мальчика из приличной семьи, внезапно столкнувшегося с изнанкой жизни в ее массовых проявлениях, и социальный строй, русский характер (нашим либералам вечно не везет с народом) и лично товарищ Сталин здесь совершенно ни при чем! У кровавых мясников упыря Сталина неплохая компашка подобралась: Суворов с Багратионом, Кутузовым и Барклаем де Толли. Рекрут Никулин вел бы себя также, как и Никулин-призывник. Автор же откровенно называет себя в предисловии «почти ребенком», почему этого критики не видят?!

Но вот зрелому мужу Никулину понять этого не хватило житейской мудрости, и он попытался отомстить тому социальному строю, который стал свидетелем его не слишком-то комфортного взросления, нанеся весьма коварный «удар из могилы»: его не предназначавшиеся для посторонних глаз воспоминания (которые он неоднократно редактировал) вышли из печати за полтора года до его смерти.

Бог ему судья!

P.S. Для контраста прочтите мемуары «Почти серьезно» другого Никулина – Юрия Владимировича. «Почувствуйте разницу!» — как ныне модно говорить. Разницу в личностном восприятии одного и того же события на одном и том же участке фронта двух одногодков.

someonecurious.livejournal.com