Дата объявление германией неограниченной подводной войны – 4. Объявление беспощадной подводной войны. Предшествующая история подводной войны и противодействие Соединенных Штатов. Решение германского правительства. Выступление Вильсона. Разрыв дипломатических сношений между Соединенными Штатами и Германией

Таким образом, для Англии господство на море имело первостепенное значение и стало одной из важнейших предпосылок, почему британцы спровоцировали войну с Германией (немцы быстрыми темпами стоили океанский флот, который сравнительно скоро мог стать самым мощным в Европе).

Действия Германии

Германский надводный флот мог защитить свои берега, но не мог создать угрозу вражеским морским коммуникациям и торговле. Линейные корабли и эсминцы предназначались для эскадренного боя. Крейсера и переоборудованные для крейсерских задач торговые суда имелись в ограниченном количестве, и они не в состоянии были создать угрозу английской торговле. Германия не имела мощных колоний и баз за рубежом, на которые мог опираться крейсерский флот.

Уголь, без которого не могли обходиться современные суда, требовал постоянной заправки судов в портах или угольных станциях, а пар, исходивший из гигантских котлов машинных отделений кораблей, был заметен с больших расстояний. Германцы искали выход: для снабжения рейдеров в германских колониях были оборудованы снабженческие базы, в океаны были отправлены транспорты-углевозы. Германия перед войной создала запасы сортов угля, которые давали белый дым, менее заметный с расстояния. Но с началом военных действий вся система быстро рухнула: все колонии и базы снабжения были скоро захвачены противником, угольщики перехвачены и потоплены, а запасы угля с минимальным выходом дыма закончились. Почти все германские рейдеры погибли.

Таким образом, к концу 1914 года Германия уже практически не могла оказывать воздействие на вражеские морские коммуникации с помощью надводных кораблей. Однако идея нарушить вражескую торговлю осталась. И тогда решили использовать подводный флот.

Проблема была в том, что полагаясь на надводный флот, германцы перед войной не спешили со строительством подводного флота. Первый U-boot (сокращение немецкого слова Unterseeboot — подводный корабль) был построен лишь в 1906 году, второй — в 1908, третий — в 1909. Только начиная с 1911 года германский флот поставил на поток строительство подводных кораблей боевого назначения. До этого в Германии строили субмарины исключительно для научно-исследовательских и учебных целей. Первая германская подводная лодка с дизельным двигателем вступила в строй всего за год до войны, а к началу войны германский флот, по разным данным, имел три-четыре десятка боевых подлодок (у Англии было 78).

Германские морские деятели, как и их британские коллегии, недооценивали значение подводного флота. Сам отец-основатель германского флота, гросс-адмирал Альфред Тирпиц, говорил перед войной, что Германия из-за географического положения побережья и расположения портов не нуждается в подводных лодках. Немцы собирались использовать субмарины в основном для установки мин, разведки и атаки надводных кораблей противника, которые будут осуществлять морскую блокаду близи берегов Германии. В начале войны германское командование считало, что сильный британский флот попытается атаковать побережье Германской империи и будет поддерживать атаки своих войск активными действиями с моря. Уничтожая линейные британские силы, в том числе с помощью субмарин, немцы надеялись выровнять уровни военно-морских сил в Северном море, где британцы имели серьёзное преимущество в надводном флоте. А когда Британия потеряет решающее преимущество на море, германский военно-морской штаб хотел дать решающее сражение и захватить контроль над морем.

Однако утопичность этого плана стала ясна в самом начале войны. Британцы не спешили лезть на рожон и атаковать врага в его базах, подвергая угрозе свой флот. Главными задачами британского флота были: оборона метрополии от возможных вылазов вражеского флота; защита коммуникаций, которые связывали Британию и миром и колониальной империей; обеспечение безопасной переброски английской армии на континент, для поддержки Франции и её снабжение всем необходимым; морская блокада Центральных держав, с целью подрыва экономической устойчивости противника, который также зависел от внешних источников стратегического сырья и продовольствия.

Британский флот справлялся с блокадой германских ВМС и Германии и с дальних рубежей. Выяснилось, что того чтобы не давать свободы германскому флоту, вполне достаточно разведки, патрулей и боевой готовности британских морских сил. Английские корабли выходили в море из своих баз, как только разведка сообщала об активности противника. Кроме того, союзникам уже в самом начале войны достались германские шифры и коды, добытые русскими моряками с севшего на мель крейсера «Магдебург». В результате союзники узнавали о планах германцев порой раньше, чем эти указания доходили до командиров германских кораблей.

Таким образом, до начала первого этапа подводной войны германцы почти не использовали потенциал подводных сил. Потопление субмариной U-9 под началом Отто Веддигена в ходе атаки 22 сентября 1914 года трех британских крейсеров за один день было исключением. В германском военно-морском штабе ещё до войны подсчитывали, что для полной торговой подводной блокады Англии потребуется 200 подлодок. Однако эта цифра не понравилась гросс-адмиралу Тирпицу, который назвал сосредоточение на строительстве подлодок вместо дредноутов «легкомысленным занятием». Поэтому от строительства такого числа подводных кораблей было решено отказаться. В итоге к подводному флоту в Берлине вернулись тогда, когда уже других вариантов не было.

Продолжение следует…

topwar.ru

57. Объявление неограниченной подводной войны Германией

Нота германского статс-секретаря по иностранным делам А. Циммермана послу Соединенных Штатов Америки в Берлине Дж. Джерар-ду от 31 января 1917 г.

Вашему прев-ству было угодно сделать мне 22 числа этого месяца сообщение о послании, которое г. президент Соединенных Штатов Америки направил в тот же день американскому сенату. Императорское правительство ознакомилось с содержанием послания с тем серьезным вниманием, которое должно быть оказано полным чувства ответственности мыслям г. президента. Я могу с величайшим удовлетворением констатировать, что руководящие линии этого важного заявления совпадают в широкой мере с принципами и желаниями, которые исповедует также и Германия. Сюда относятся в первую очередь право на самоопределение и равноправие всех наций; признание этого принципа Германия искренно приветствовала бы, если бы такие народы, как Ирландия и Индия, не пользующиеся благодеянием государственной независимости, отныне получили свою свободу. Союзы, которые народы заключают в соперничестве за власть, отвергает также и германский народ. Напротив, его мирное сотрудничество обеспечено всем усилиям, которые направлены на недопущение будущих войн. Свобода морей в качестве предварительного условия для свободного существования мирного общения народов всегда принадлежала, так же как и открытые двери для торгового общения всех наций, к руководящим принципам германской политики. Тем больше императорское правительство сожалеет, что враждебное миру поведение ее противников делает невозможным для всего света то, чтобы уже теперь было приступлено к осуществлению этих возвышенных целей. Германия и ее союзники были готовы тотчас же вступить в мирные переговоры и выставили в качестве основы гарантию существования, чести и свободы развития своих народов. Их планы не были направлены, как они то определенно подчеркнули в ноте от 12 декабря 1916 года, на разгром или уничтожение противника, и по их убеждению эти планы согласовывались с правами других наций. Что касается в особенности Бельгии, которая составляет предмет теплых симпатий в Соединенных Штатах, то рейхсканцлер несколько недель тому назад заявил, что инкорпорация Бельгии никогда не входила в намерения Германии. Германия хотела только в мирном договоре, который должен быть заключен с Бельгией, принять меры предосторожности к тому, чтобы эта страна, с которой императорское правительство желает жить в добрососедских отношениях, не могла быть использована противниками для направления враждебных ударов. Такая мера предосторожности представлялась тем более настоятельно необходимой, что неприятельские властители в многократно повторявшихся речах и в особенности в постановлениях Парижской экономической конференции высказывали неприкрытым образом намерение не признавать Германию за равноправную даже и после восстановления мира, но, напротив, систематически бороться с нею и впредь. Пред лицом завоевательных стремлений противников, которые хотят диктовать мир, рухнула мирная попытка четырех союзников. Под вывеской принципа национальностей [противники] обнаружили, что их военная цель — расчленить и обесчестить Германию, Австро-Венгрию, Турцию и Болгарию. Желанию примирения они противопоставляют свою волю к уничтожению. Они хотят борьбы до последнего предела. Таким образом, создалось положение, вынуждающее также и Германию к новым решениям. В течение двух с половиной лет Англия злоупотребляет силою своего флота в преступной попытке привести Германию к подчинению путем голода. В грубом неуважении к международному праву группа руководимых Англией держав не только пресекает законную торговлю своих противников, но путем беззастенчивого давления принуждает также нейтральные государства отказываться от всякого неугодного им торгового общения или ограничивать торговлю по их произвольным предписаниям. Американский народ знает те усилия, которые были сделаны, чтобы побудить Англию и ее товарищей по союзу вновь вступить на почву международного права и уважения к закону свободы морей. Английское правительство неуклонно стоит на своей [идее] войны до голодного истощения, которое хотя и не поражает силы сопротивления противника, но тем не менее заставляет женщин и детей, больных и старцев переносить ради отечества болезненные и разрушающие народную мощь лишения.

Таким образом, британская жажда владычества с холодным сердцем нагромождает страдания мира, не обращая внимания на заповеди человечности, не обращая внимания на протесты терпящих тяжелые ущербы нейтральных стран, не обращая даже внимания на глухое стремление к миру среди народов их собственных товарищей по союзу. Всякий день, в который продолжается ужасная борьба, приносит новые опустошения, новую нужду и новые смерти. Всякий день, на который война будет сокращена, сохраняет на той и на другой стороне жизнь тысячам храбрых бойцов и является благодеянием для пораженного страданием человечества. Императорское правительство не могло бы держать ответ перед собственной совестью, перед германским народом и перед историей, если бы оно оставило не испробованным какое бы то ни было средство для ускорения конца войны. Вместе с г. президентом Соединенных Штатов оно надеялось достигнуть этой цели путем переговоров. Когда же на попытку к соглашению его противники ответили обещанием усиленной борьбы, императорское правительство должно, если оно желает служить человечеству в высшем смысле и не погрешить против своих собственных соотечественников, продолжать отныне снова навязанную ему борьбу за существование с полным применением всего своего оружия. Оно должно поэтому отбросить ограничения, которые оно до сих пор накладывало на себя при применении своих средств борьбы на море. В уверенности, что американский народ и его правительство не останутся глухи к основаниям этого решения и к его необходимости, императорское правительство надеется, что Соединенные Штаты оценят новое положение с высокого поста беспристрастности и со своей стороны будут помогать прекращению дальнейших бедствий и жертв человеческими жизнями, которых можно избежать.

…Я позволю себе одновременно ожидать, что американское правительство будет предостерегать американские корабли от посещения… запретных зон, а своих граждан оно будет предостерегать от того, чтобы они доверяли кораблям, сообщающимся с портами запретной зоны, пассажиров или товары…

(Международная политика. С. 66–68; МО 1870–1918. С. 370–372.)

studfiles.net

Объявление неограниченной подводной войны Германией — КиберПедия

(Нота германского статс-секретаря по иностранным делам А. Циммермана послу США в Берлине Дж. Джерарду от 31 января 1917 г.)

Вашему прев-ству было угодно сделать мне 22 числа этого месяца сообщение о послании, которое г. президент Соединенных Штатов Америки направил в тот же день американскому сенату. Императорское правительство ознакомилось с содержанием послания с тем серьезным вниманием, которое должно быть оказано полным чувства ответственности мыслям г. президента. Я могу с величайшим удовлетворением констатировать, что руководящие линии этого важного заявления совпадают в широкой мере с принципами и желаниями, которые исповедует также и Германия. Сюда относятся в первую очередь право на самоопределение и равноправие всех наций; признание этого принципа Германия искренно приветствовала бы, если бы такие народы, как Ирландия и Индия, не пользующиеся благодеянием государственной независимости, отныне получили свою свободу. Союзы, которые народы заключают в соперничестве за власть, отвергает также и германский народ. Напротив, его мирное сотрудничество обеспечено всем усилиям, которые направлены на недопущение будущих войн. Свобода морей в качестве предварительного условия для свободного существования мирного общения народов всегда принадлежала, так же как и открытые двери для торгового общения всех наций, к руководящим принципам германской политики. Тем больше императорское правительство сожалеет, что враждебное миру поведение ее противников делает невозможным для всего света то, чтобы уже теперь было приступлено к осуществлению этих возвышенных целей. Германия и ее союзники были готовы тотчас же вступить в мирные переговоры и выставили в качестве основы гарантию существования, чести и свободы развития своих народов. Их планы не были направлены, как они то определенно подчеркнули в ноте от 12 декабря 1916 года, на разгром или уничтожение противника, и по их убеждению эти планы согласовывались с правами других наций. Что касается в особенности Бельгии, которая составляет предмет теплых симпатий в Соединенных Штатах, то рейхсканцлер несколько недель тому назад заявил, что инкорпорация Бельгии никогда не входила в намерения Германии. Германия хотела только в мирном договоре, который должен быть заключен с Бельгией, принять меры предосторожности к тому, чтобы эта страна, с которой императорское правительство желает жить в добрососедских отношениях, не могла быть использована противниками для направления враждебных ударов. Такая мера предосторожности представлялась тем более настоятельно необходимой, что неприятельские властители в многократно повторявшихся речах и в особенности в постановлениях Парижской экономической конференции высказывали неприкрытым образом намерение не признавать Германию за равноправную даже и после восстановления мира, но, напротив, систематически бороться с нею и впредь. Пред лицом завоевательных стремлений противников, которые хотят диктовать мир, рухнула мирная попытка четырех союзников. Под вывеской принципа национальностей [противники] обнаружили, что их военная цель – расчленить и обесчестить Германию, Австро-Венгрию, Турцию и Болгарию. Желанию примирения они противопоставляют свою волю к уничтожению. Они хотят борьбы до последнего предела. Таким образом, создалось положение, вынуждающее также и Германию к новым решениям. В течение двух с половиной лет Англия злоупотребляет силою своего флота в преступной попытке привести Германию к подчинению путем голода. В грубом неуважении к международному праву группа руководимых Англией держав не только пресекает законную торговлю своих противников, но путем беззастенчивого давления принуждает также нейтральные государства отказываться от всякого неугодного им торгового общения или ограничивать торговлю по их произвольным предписаниям. Американский народ знает те усилия, которые были сделаны, чтобы побудить Англию и ее товарищей по союзу вновь вступить на почву международного права и уважения к закону свободы морей. Английское правительство неуклонно стоит на своей [идее] войны до голодного истощения, которое хотя и не поражает силы сопротивления противника, но тем не менее заставляет женщин и детей, больных и старцев переносить ради отечества болезненные и разрушающие народную мощь лишения.

Таким образом, британская жажда владычества с холодным сердцем нагромождает страдания мира, не обращая внимания на заповеди человечности, не обращая внимания на протесты терпящих тяжелые ущербы нейтральных стран, не обращая даже внимания на глухое стремление к миру среди народов их собственных товарищей по союзу. Всякий день, в который продолжается ужасная борьба, приносит новые опустошения, новую нужду и новые смерти. Всякий день, на который война будет сокращена, сохраняет на той и на другой стороне жизнь тысячам храбрых бойцов и является благодеянием для пораженного страданием человечества. Императорское правительство не могло бы держать ответ перед собственной совестью, перед германским народом и перед историей, если бы оно оставило не испробованным какое бы то ни было средство для ускорения конца войны. Вместе с г. президентом Соединенных Штатов оно надеялось достигнуть этой цели путем переговоров. Когда же на попытку к соглашению его противники ответили обещанием усиленной борьбы, императорское правительство должно, если оно желает служить человечеству в высшем смысле и не погрешить против своих собственных соотечественников, продолжать отныне снова навязанную ему борьбу за существование с полным применением всего своего оружия. Оно должно поэтому отбросить ограничения, которые оно до сих пор накладывало на себя при применении своих средств борьбы на море. В уверенности, что американский народ и его правительство не останутся глухи к основаниям этого решения и к его необходимости, императорское правительство надеется, что Соединенные Штаты оценят новое положение с высокого поста беспристрастности и со своей стороны будут помогать прекращению дальнейших бедствий и жертв человеческими жизнями, которых можно избежать.

…Я позволю себе одновременно ожидать, что американское правительство будет предостерегать американские корабли от посещения… запретных зон, а своих граждан оно будет предостерегать от того, чтобы они доверяли кораблям, сообщающимся с портами запретной зоны, пассажиров или товары…

cyberpedia.su

НЕОГРАНИЧЕННАЯ ПОДВОДНАЯ ВОЙНА • Большая российская энциклопедия

• В книжной версии

  Том 22. Москва, 2013, стр. 397-398

• Скопировать библиографическую ссылку:

  ---

Авторы: С. Л. Ташлыков

«НЕОГРАНИ́ЧЕННАЯ ПОДВО́ДНАЯ ВОЙ­НА́», дей­ст­вия герм. под­вод­ных ло­док на мор. ком­му­ни­ка­ци­ях стран Ан­тан­ты в 1-й ми­ро­вой вой­не. Пре­сле­до­ва­ла цель дос­ти­же­ния по­бе­ды Гер­ма­нии в вой­не пу­тём бло­ки­ро­ва­ния мор. пе­ре­во­зок и под­ры­ва во­ен.-эко­но­мич. по­тен­циа­ла Ве­ли­ко­бри­та­нии. Ве­лась с на­ру­ше­ни­ем пра­вил, оп­ре­де­лён­ных Га­аг­ски­ми кон­фе­рен­ция­ми ми­ра 1899 и 1907 и Лон­дон­ской дек­ла­ра­ци­ей о пра­ве мор. вой­ны 1909.

С на­ча­лом во­ен. дей­ст­вий ко­ман­до­ва­ние герм. имп. под­вод­но­го фло­та пред­ло­жи­ло план при­ме­не­ния ПЛ про­тив тор­го­вых су­дов, ко­то­рый был от­кло­нён, по­сколь­ку герм. ру­ко­во­дство опа­са­лось об­ви­не­ний в на­ру­ше­нии ме­ж­ду­нар. пра­ва. К то­му же в со­ста­ве герм. под­вод­но­го фло­та име­лось лишь 20 ПЛ, ко­то­рые пред­на­зна­ча­лись для ве­де­ния раз­вед­ки и дей­ст­вий про­тив бое­вых ко­раб­лей про­тив­ни­ка. В ред­ких слу­ча­ях по­то­п­ле­ния тор­го­вых су­дов в 1914 (4 па­ро­хо­да) герм. под­вод­ни­ки со­блю­да­ли осн. по­ло­же­ния ме­ж­ду­нар. пра­ва, пре­ду­смат­ри­ва­ю­щие пре­ду­пре­ж­де­ние суд­на о пред­сто­я­щем унич­то­же­нии и за­бо­ту о спа­се­нии эки­па­жа. С нач. 1915 Ве­ли­ко­бри­та­ния в на­ру­ше­ние прин­ци­пов Лон­дон­ской дек­ла­ра­ции ор­га­ни­зо­ва­ла мор. бло­ка­ду Гер­ма­нии. Герм. ру­ко­во­дство от­ве­ти­ло на это раз­вёр­ты­ва­ни­ем т. н. ог­ра­ни­чен­ной под­вод­ной вой­ны. Дек­ла­ра­ци­ей кай­зе­ра Виль­гель­ма II от 4.2.1915 во­ды во­круг Брит. о-вов объ­яв­ле­ны зо­ной вой­ны, где бу­дут унич­то­жать­ся все вра­же­ские тор­го­вые су­да, без га­ран­тии спа­се­ния эки­па­жа. За пе­ри­од ак­тив­ных дей­ст­вий (февр. – окт. 1915) герм. ПЛ по­то­пи­ли ок. 600 су­дов. Отд. слу­чаи ги­бе­ли амер. гра­ж­дан на по­то­п­лен­ных су­дах вы­зва­ли рез­кие про­тес­ты со сто­ро­ны США, что за­ста­ви­ло Гер­ма­нию при­ос­та­но­вить дей­ст­вия ПЛ у зап. по­бе­ре­жья Брит. о-вов, в Ат­лан­тич. ок. и в прол. Ла-Манш. В февр. 1916 в свя­зи с воо­ру­же­ни­ем брит. тор­го­вых су­дов ар­тил­ле­ри­ей герм. ру­ко­во­дство зая­ви­ло о во­зоб­нов­ле­нии дей­ст­вий ПЛ на ком­му­ни­ка­ци­ях и от­да­ло при­каз без пре­ду­пре­ж­де­ния тор­пе­ди­ро­вать воо­руж. тор­го­вые су­да про­тив­ни­ка. Од­на­ко уже в кон­це ап­ре­ля под дав­ле­ни­ем со сто­ро­ны США вновь бы­ли вве­де­ны ог­ра­ни­че­ния на дей­ст­вия ПЛ. Тем не ме­нее за год под­вод­ные си­лы Гер­ма­нии унич­то­жи­ли ок. 1,2 тыс. су­дов, что яви­лось след­ст­ви­ем воз­рас­та­ния ко­ли­че­ст­ва герм. ПЛ, их тех­нич. со­вер­шен­ст­во­ва­ния и сла­бо­сти брит. про­ти­во­ло­доч­ной обо­ро­ны.

Осоз­нав не­воз­мож­ность одер­жать ре­шаю­щую по­бе­ду на су­хо­пут­ных фрон­тах, 1.2.1917 Гер­ма­ния объ­я­ви­ла о на­ча­ле «Н. п. в.», что ус­ко­ри­ло при­ня­тие амер. пра­ви­тель­ст­вом ре­ше­ния о всту­п­ле­нии в вой­ну. К это­му вре­ме­ни в строю на­хо­ди­лось 138 (по др. дан­ным, 111) ПЛ, из ко­то­рых в сред­нем 34 (по др. дан­ным, 38) дей­ст­во­ва­ли в мо­ре. В 1-й ме­сяц «Н. п. в.» нем­ца­ми бы­ло по­то­п­ле­но 259 су­дов и по­те­ря­но 4 ПЛ. Наи­боль­шие по­те­ри со­юз­ных и ней­траль­ных стран при­хо­дят­ся на ап­рель, ко­гда бы­ло по­то­п­ле­но 411 су­дов. Из 42 герм. ПЛ, дей­ст­во­вав­ших в мо­ре, бы­ло по­те­ря­но толь­ко 3. В по­сле­дую­щем ре­зуль­та­тив­ность дей­ст­вий ПЛ Гер­ма­нии не­сколь­ко сни­зи­лась. Тем не ме­нее в 1917 об­щие по­те­ри тон­на­жа стран Ан­тан­ты пре­вы­си­ли их вос­пол­не­ние бо­лее чем в 3 раза. Эко­но­ми­ка Ве­ли­ко­бри­та­нии, край­не за­ви­си­мая от вво­за стра­те­гич. сы­рья и про­до­воль­ст­вия, ока­за­лась на гра­ни ка­та­стро­фы. Толь­ко в 1918 ба­ланс по­терь и вос­про­из­вод­ст­ва тон­на­жа стал по­ло­жи­тель­ным как след­ст­вие, с од­ной сто­ро­ны, уси­лен­но­го строи­тель­ст­ва су­дов на вер­фях США, с дру­гой – со­кра­ще­ния по­терь тор­го­во­го фло­та. За 1918 герм. под­вод­ный флот унич­то­жил все­го 993 суд­на, по­те­ряв при этом 69 ПЛ. Это яви­лось след­ст­ви­ем ком­плекс­ных мер, пред­при­ня­тых брит. ад­ми­рал­тей­ст­вом, сре­ди ко­то­рых осо­бен­но эф­фек­тив­ной ока­за­лась сис­те­ма кон­во­ев. В Гер­ма­нии в по­след­ний год вой­ны чис­ло по­гиб­ших и ис­клю­чён­ных из спи­ска ПЛ срав­ня­лось с ко­ли­че­ст­вом всту­пив­ших в строй. В этой свя­зи бы­ла ут­вер­жде­на но­вая про­грам­ма строи­тель­ст­ва под­вод­но­го фло­та, ко­то­рая не бы­ла реа­ли­зо­ва­на. Все­го за вре­мя вой­ны из за­ка­зан­ных 810 ПЛ в строй во­шли лишь 344. От их дей­ст­вий толь­ко Ве­ли­ко­бри­та­ния по­те­ря­ла св. 2,6 тыс. тор­го­вых и ры­бо­ло­вец­ких су­дов, Гер­ма­ния – 178 ПЛ.

«Н. п. в.» вы­яви­ла воз­рос­шее зна­че­ние мор. ком­му­ни­ка­ций и ор­га­ни­за­ции про­ти­во­ло­доч­ной обо­ро­ны. В свою оче­редь, ПЛ ста­ли гл. си­лой про­тив тор­го­во­го (транс­порт­но­го) фло­та про­тив­ни­ка. По­лу­чен­ный опыт был ши­ро­ко ис­поль­зо­ван герм. ВМС в хо­де 2-й ми­ро­вой вой­ны.

bigenc.ru

неограниченную подводную войну в 1-й мировой войне какая страна объявила?:

Возникла как неизбежное следствие изобретения подводных лодок — обладая существенно меньшей броневой защищённостью, чем надводные корабли, они не могли противостоять последним в открытом бою, что приводило к необходимости действовать в обход принятых конвенций о войне на море. Кроме того, на подводной лодке просто не было достаточно места, еды и проч. для спасения людей.

В истории отмечены три основные военные кампании с применением неограниченной подводной войны:

— Первая Битва за Атлантику в ходе Первой мировой войны (применялась Германией в 1915 и 1917-1918 годах, что явилось поводом для вступления США в войну в 1917 году) ;

— Вторая Битва за Атлантику в ходе Второй мировой войны 1939—1945гг (проводилась всеми без исключения воюющими странами) ;

— Война на Тихом океане (проводилась США против Японии) .

После окончания Второй мировой войны с появлением противокорабельных ракет дальнего радиуса действия (в том числе загоризонтных) , Лондонский морской протокол де-факто утратил силу. Несмотря на то, что эта конвенция 1936 года использовалась в обвинительном заключении против адмирала Карла Дёница (он был признан виновным в её нарушении) , его приговор на Нюрнбергском процессе, по мнению некоторых критиков, не основывался на обвинении в нарушении каких-либо международных договоров о подводной войне. Ему, однако, ставился в вину приказ Тритон Нуль, запрещавший немецким подводникам рисковать своими субмаринами, спасая экипаж потопленных ими судов. Он был продиктован стремлением сохранить атаки подводных лодок в тайне как можно дольше, и избежать их преследования противолодочными силами. В отличие от решения о неограниченной подводной войне, приказ исходил непосредственно от Дёница.

otvet.mail.ru

4. Объявление беспощадной подводной войны. Предшествующая история подводной войны и противодействие Соединенных Штатов. Решение германского правительства. Выступление Вильсона. Разрыв дипломатических сношений между Соединенными Штатами и Германией

4. Объявление беспощадной подводной войны. Предшествующая история подводной войны и противодействие Соединенных Штатов. Решение германского правительства. Выступление Вильсона. Разрыв дипломатических сношений между Соединенными Штатами и Германией

В настоящее время, когда все уже кончилось, на объявление неограниченной подводной войны 1 февраля 1917 г. лица самых разнообразных политических взглядов в Германии смотрят как на прыжок в пропасть, как на самоубийство Германской империи. Но тогда, с начала войны, на подводные лодки смотрели как на единственное еще оставшееся реальное средство борьбы с Англией. Следует заметить, что Тирпиц, который был морским министром перед войной, не очень верил вначале в подводные лодки и строил их сравнительно немного, что ему потом и ставили в упрек. Когда началась война, Тирпиц настаивал на необходимости пустить сразу в дело весь броненосный германский флот. Но на это не решились, и флот остался в портах, где и стоял в полном бездействии. Тирпиц с той поры очень мрачно смотрел на весь ход войны, а в особенности на возможные последствия морской блокады Германии. Тогда-то (примерно с декабря 1914 г.) он сделался решительным сторонником подводных лодок и настаивал на том, чтобы пока Англия не прекратит полной блокады германских берегов, германские подводные лодки топили все суда, торгующие с Англией, какой бы нации они ни принадлежали. К этому времени уже были либо потоплены, либо взяты в плен все немецкие крейсера, которых война застала далеко от родины; весь остальной флот укрылся в портах, и одни только подводные лодки могли быть пущены в ход.

4 февраля 1915 г. была провозглашена впервые неограниченная подводная война. Однако президент Соединенных Штатов Вильсон немедленно объявил протест, и Вильгельм тотчас же уступил. Германское правительство обязалось не топить нейтральных судов, с кем бы они ни торговали и в чьих бы водах ни появлялись. 7 мая 1915 г. немецкая подводная лодка потопила гигантский пассажирский пароход «Лузитанию». Пароход был английский, но из 1196 погибших пассажиров оказалось 139 американских граждан. Вильсон снова заявил протест, и притом в определенно угрожающих тонах. Опасность этих перекоров с Вильсоном была очевидна. Пришлось сделать дальнейшую уступку и объявить, что отныне подводные лодки не будут топить также и враждебные суда, если эти суда — пассажирские; 15 марта 1916 г. Тирпиц ушел в отставку, и политика уступок Вильсону восторжествовала вполне. Однако Вильсон продолжал подозрительно и раздраженно следить за действиями подводных лодок, возбуждая резкие протесты всякий раз, когда страдали интересы или безопасность американских граждан. После одного из таких протестов (по поводу потопления «Суссекса») Германия согласилась (4 мая 1916 г.) не топить даже и вражеских судов без предварительного предупреждения и притом обеспечивать им возможность спасти людей, находящихся на борту. С тех пор подводная война, конечно, по существу дела могла давать лишь очень незначительные результаты. Нужно кстати сказать, что от зверств в морской войне отнюдь не была свободна и Англия: достаточно вспомнить отказ капитана «Баралонг» спасти экипаж опрокинутой им германской подводной лодки.

Следует также сказать, что, даже уступая Вильсону, германское правительство не переставало отстаивать в нотах свою позицию и все стремилось поставить Вильсону на вид, что все эти уступки ему оно делает только в надежде, что он с своей стороны вынудит Англию к прекращению «голодной блокады», поражающей женщин, детей и стариков в осажденной Германии. Эти оговорки и требования сильно раздражали президента, и он их категорически и резко отвергал. Так длилось до конца 1916 г. Уже с осени, после занятия Гинденбургом и Людендорфом верховных постов в командовании армией, вопрос о подводной войне стал снова на очередь. Гинденбург и Людендорф потребовали объявления беспощадной (неограниченной) подводной войны, т. е. заявления, что все как пассажирские, так и коммерческие суда всех наций, как враждебных, так и нейтральных, будут отныне топиться без предупреждения. Все обещания, данные Вильсону в 1915–1916 гг., должны были быть взяты обратно.

Лидеры рейхстага еще с октября 1916 г. в секретных заседаниях обсуждали вопрос о неограниченной подводной войне. Людендорф сулил им золотые горы, сулил быструю капитуляцию Англии, победоносный конец войны. И ни разу им не сказал истинной точной цифры: т. е. сколько же вообще есть у Германии подводных лодок? А цифры были неутешительны. К моменту начала войны у Германии было всего 26 подводных лодок; с начала войны до конца 1916 г. прибавилось еще 81, но за это же время уже погибло 38 лодок. Значит, в общем оставалось 72. Из этих 72 треть была в починке. И при этих средствах верховное командование рассчитывало «в шесть месяцев поставить Англию на колени». Правда, эти цифры тогда составляли тайну, и кроме 5–6 человек во всем правительстве и в верховном командовании никто их не знал, так что разговаривать с лидерами партий рейхстага было очень легко.

Собственно, опасность в случае объявления неограниченной подводной войны была одна, но очень уж грозная: выступление Соединенных Штатов. О причинах, которые с каждым годом мировой войны делали это выступление Штатов против Германии все более и более вероятным и сделали его, наконец, неизбежным, речь у нас будет дальше. Тут пока заметим лишь, что в Германии решительно не понимали ни этих причин, ни человека, который имел во внешней политике Соединенных Штатов юридически огромную, а фактически решающую власть. Вудро Вильсон рассматривался одними как туманный идеалист и пацифист, другими — как человек, который лишь против воли повинуется враждебным Германии настроениям, но ни за что в войну не вступит, третьими — как человек, который и рад бы был вступить в войну, но не отважится, боясь могучего противодействия со стороны миллионов американских граждан немецкого происхождения. И все видели в нем профессора Принстонского университета, который и в Белом доме сохраняет старую закваску теоретика и ученого мечтателя. И до сих пор иной раз ему ошибочно приписывается (например, Паулем Фрелихом) «детская наивность». Он был деятельным орудием финансового капитала, и наивности в нем не было и следа.

Только постепенно (и когда уже было поздно) разглядели в нем натуру повелителя, способного на очень сложные и зрело продуманные интриги, подозрительного, медленно раздражающегося, но еще медленнее остывающего, властолюбивого, упорного, очень неробкого, нисколько не боящегося самой страшной ответственности. К мысли о возможности и выгодности войны для экономического и политического будущего Соединенных Штатов он привыкал все более уже с 1915 г., а особенно с начала 1916 г., и его приближенные это знали[125]. А с того времени как Германия пустила в ход подводные лодки, Вильсон, как мы видели, рядом угрожающих нот повел решительную борьбу против этого рода оружия, и всякий раз было ясно для каждого неослепленного человека, что он готов в случае сопротивления на ультиматум и на войну. Но в Германии именно и царило какое-то роковое ослепление в этом отношении.

«Не дразните Вильсона, он опасен!» — это непрестанно слышал Бетман-Гольвег не только от Бернсторфа, германского посла в Вашингтоне. Это ему говорили и американцы. «Вы не думаете, что наша страна может сражаться, и для вас президент Вильсон — идеалист и пацифист, который ни за что не захочет взяться за оружие… Когда он решит что-нибудь, ничто уже не может заставить его отказаться, и если уж он решится на войну, он ее будет вести от всей души до конца. Не провоцируйте его больше. Вы ошибаетесь также, полагаясь на то, что некоторые важные члены конгресса и, может быть, один член кабинета высказались в пользу мира, ведь один человек только будет решать вопрос, и этот человек — президент. Он сделает то, что найдет справедливым и хорошим, но беспокоясь о том, что могут сказать или сделать другие». Так убеждал американский дипломат Морджентау министра иностранных дел фон Ягова еще в начале 1916 г.[126] Но Вильгельм, Людендорф, Гинденбург и — против воли своей, очень чуя опасность, — канцлер Бетман-Гольвег продолжали дразнить и провоцировать президента.

Самым гибельным для Германии днем ее военной истории Фридрих Пайер (бывший впоследствии, в октябре 1918 г., заместителем канцлера) считает день 7 октября 1916 г., когда Гинденбургу и Людендорфу было предоставлено потребовать начала неограниченной подводной войны, если они найдут это нужным[127]. Это значило — именно начать в ближайшем будущем неограниченную подводную войну, т. е., другими словами, это значило вовлечь в войну Соединенные Штаты и толкнуть Германию в пропасть. Но военные власти еще согласились на отсрочку: нужно было сначала попытаться заключить мир с Антантой. После упомянутого выше провала этой попытки, с первых же дней января 1917 г. настояния Гинденбурга и Людендорфа стали очень решительны. Людендорф противоречий не допускал. «Это был одновременно и военный тиран и инструмент в руках нескольких коммерсантов, которые заставляли его служить своим выгодам», — говорит о нем в своих воспоминаниях княгиня Блюхер. Хуже всего для Германии было то, что Людендорф всецело захватил в свои руки всю внешнюю политику во время войны. Когда Людендорфу чего-нибудь очень хотелось, то он не стеснялся аргументацией. Когда военное командование спрашивали с беспокойством о размерах реальной опасности в случае вступления Вильсона в войну, то ответ гласил, что Соединенные Штаты больше ста тысяч человек в общей сложности не смогут перевезти и содержать на европейском театре войны. А спустя два года тот же Людендорф должен был сам заявить, что ежемесячно американцы привозят в Европу по 330 тысяч человек[128].

Канцлер Бетман-Гольвег чуял опасность, плохо верил генералам, но боялся их и покорялся им. К тому же все руководящие деятели морского ведомства всецело поддерживали генералов и вполне ручались за успех. Громадное влияние в этой агитации имел находившийся тогда уже в отставке, но все еще авторитетный и популярный адмирал Тирпиц, к мнениям которого очень прислушивались все правые и часть умеренных партий.

Тирпиц вел борьбу против канцлера Бетман-Гольвега с самого начала войны. Он, в противоположность канцлеру, считал главным врагом не Россию, но Англию, и стоял за энергичные действия на море, за скорейшее объявление беспощадной подводной войны и т. д. В первой своей стадии эта борьба против канцлера кончилась поражением Тирпица, который 15 марта 1916 г. ушел в отставку и был заменен адмиралом фон Капелле. Но Тирпиц не сложил оружия. Он был и энергичнее, и умнее, и талантливее, и несравненно опытнее в политических интригах, и гораздо богаче связями как в финансовом, так и в политическом мире, чем канцлер. Национал-либералы и консерваторы всецело и центр отчасти стали на сторону Тирница в этой упорной борьбе.

При этих условиях мало приносили пользы ежедневные тревожные телеграммы умного и дельного германского посла в Вашингтоне, графа Бернсторфа, который твердил упорно, что объявление беспощадной подводной войны «автоматически» повлечет за собой вступление Америки в войну. Тщетны были и предупреждения другого недюжинного дипломата, американского посла в Берлине Джемса Джерарда.

А Джерард много видел и много понимал. Так, например, этот посторонний, но очень проницательный наблюдатель еще задолго до революции предвидел, что в социал-демократии произойдет раскол и что лидерство Шейдемана будет опорочено, его поведение будет признано слишком подобострастным, а он сам — слишком легко подчинившимся правительству. Джерард. уже после свидания и разговора своего с Карлом Либкнехтом (в августе 1914 г.) предугадывал будущую роль Либкнехта, о мужестве которого он вообще отзывается с восхищением[129]. Джерард в качестве только посла не имел своей «собственной» политики (как имел ее, например, Извольский в Париже), он был исправным, дельным, умным и покорным исполнителем воли Вильсона. Он утверждает, что лично он разрыва с Германией не хотел. Нечего и говорить, что личные симпатии Джерарда никакой роли не могли бы играть с того момента как высказался бы Вильсон. Но Вильсон еще не высказался, и Джерард решился на одно публичное выступление, которое, против его воли (как он утверждает), несколько ускорило катастрофу.

6 января 1917 г. Американская ассоциация торговли и промышленности в Берлине дала обед послу Соединенных Штатов Джерарду. На банкете присутствовали: статс-секретарь иностранных дел Циммерман, Гельферих (министр внутренних дел), Зольф (министр колоний) и другие представители германского правительства. На банкете говорились речи о традиционной дружбе Америки и Германии и т. п. Джерард будто бы думал (так он пишет) своими любезными речами предотвратить объявление беспощадной войны, немцы же решили, что если, зная об их намерениях, Джерард говорит такие ласковые слова, то, значит, этим он наперед разрешает от имени Вильсона объявление подводной войны. И с тем роковым, слепым оптимизмом, который все время их губил в годину великой войны, Вильгельм и военные круги отныне совсем перестали считаться с тревожными телеграммами, которые одну за другой слал в Берлин германский посол в Вашингтоне Бернсторф. Напрасно и сам Джерард поспешил через несколько дней заявить, что есть пределы миролюбию Вильсона и что серьезную опасность для мира между двумя державами может представить именно беспощадная подводная борьба. Все эти оговорки и поправки уже впечатления не производили. Приверженцы беспощадной подводной войны с ликованием говорили о «банкете Джерарда». Еще колебавшийся до тех пор Вильгельм, наконец, решился окончательно. 9 января 1917 г. в замке Илесс император утвердил постановление о начале подводной войны. Но это оставалось еще некоторое время в тайне.

31 января 1917 г. Джерард был приглашен в министерство иностранных дел, и Циммерман передал ему ноту, объявлявшую о беспощадной подводной войне с 1 февраля (т. е. с 12 часов ночи того же 31 января). Джерард молчал. Тогда Циммерман стал говорить, что для Германии эта мера — единственный выход, и прибавил: «Дайте нам только два месяца вести этого рода войну, и в три месяца мы заключим мир».

Тотчас же нота была по телеграфу переслана Вильсону. Но одновременно нота уже летела по всем проволокам и кабелям телеграфных агентств: приверженцы объявления подводной войны боялись, что Бетман-Гольвег еще может в последний момент опомниться. Но они напрасно боялись: Бетман-Гольвег теперь уже был уверен, что «Вильсон был выбран в президенты на мирной платформе и что поэтому ничего теперь не случится»[130]. Последние слабые голоса, предостерегавшие от зиявшей пропасти, смолкли. Вечером 31 января телеграмма уже была в Вашингтоне.

Когда телеграмма агентства («Associated Press» о том, что Германия начнет с 1 февраля беспощадную подводную войну, была получена в Белом доме и секретарь президента Джозеф Тэмэлти, войдя без зова в кабинет, молча положил телеграфный бюллетень перед Вильсоном, тот сначала остолбенел от изумления, потом побледнел и, возвращая телеграмму Тэмэлти, спокойным тоном сказал: «Это означает войну. Разрыв, который мы пытались с таким трудом предотвратить, теперь неизбежен»[131].

3 февраля конгресс Соединенных Штатов стоя выслушал и приветствовал бурными аплодисментами послание президента Вильсона:

«Я поручил статс-секретарю известить его превосходительство германского посла, что все дипломатические сношения между Соединенными Штатами и Германской империей прерваны и что американский посол в Берлине немедленно будет отозван, и согласно с этим решением его превосходительству германскому послу должны быть вручены его паспорта».

Громадная толпа, с раннего утра долгими часами стоявшая вокруг дворца конгресса, приняла известие с необычайным волнением, и манифестации не прекращались весь день в главных городах союза, куда срочные телеграммы тотчас же передали весть о решении Вильсона.

Но хотя, таким образом, еще утром 3 февраля Вильсон объявил конгрессу Соединенных Штатов, что он прервал дипломатические сношения с Германскою империей, официальное уведомление об этом задержалось на сутки. Вечером 3 февраля Циммерман встретился в одном частном доме с Джерардом и сказал ему: «Вы увидите, что все будет хорошо. Америка ничего не сделает, потому что президент Вильсон стоит за мир. Все пойдет так, как прежде. Я устроил для вас поездку в главную ставку, вы увидите императора, и все будет вполне улажено».

На другой день пришло в Берлин известие, что еще накануне Вильсон прервал дипломатические сношения с Германией. Джерард, констатируя, что этот поступок президента явился полнейшей неожиданностью для Германии, в то же время сам больше всего изумлялся, как могли в Германии думать, что «Соединенные Штаты упали так низко, что безропотно снесут этот внезапный удар по лицу». Штреземан, тогда вождь национал-либералов, впоследствии (1923–1928 гг.) министр иностранных дел Германской республики, как раз говорил 4 февраля речь об отношении Америки к Германии и закончил ее утверждением, что никогда Америка не порвет сношений с Германией. Едва он кончил и уселся на место, как принесли газету, извещавшую о решении Вильсона. (Заметим к слову, что Штреземан даже и теперь считается в Германии одним из наиболее проницательных политиков.)

Растерянность от громового удара 3 февраля была велика; но вскоре уже было придумано утешение: разрыв еще не есть война. Однако этой надежде суждено было очень скоро погаснуть. Слишком могущественные экономические стихии, интересы и влияния неудержимо влекли Америку к войне. Твердое решение Вильсона было им окончательно принято уже в тот день, как он разорвал сношения с Германской империей.

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Война на море — Первая мировая война

После Ютландского сражения германский флот больше не пытался выходить в море, а положение германской армии сделалось чрезвычайно тяжелым, и постепенно в Германии пришли к убеждению, Что следует возобновить «беспощадную» подводную войну. В основном расчет германцев был очень прост: англичане к 1917 г. располагали тоннажем примерно до 16 млн т; из них 7 млн т были нужны для военных потребностей, остальные 9 млн т были необходимы для жизни страны в течение года. Если удастся уничтожить большой процент из общего тоннажа, а нейтральные суда из боязни быть потопленными прекратят свои рейсы в Англию, то дальнейшее продолжение войны станет для последней невозможным.

Беспощадная подводная война

Поэтому с 1 февраля германцами вновь была начата неограниченная подводная война: в первый же месяц одними подводными лодками было потоплено кораблей общим тоннажем в 781 500 т против 439 500 т, потопленных за январь. В дальнейшем количество потопленных кораблей быстро росло: в марте — 885 000 т, в апреле же тоннаж их достиг максимума в 1 091 000 т, т.е. почти равного тоннажу (1 125 000 т) за весь 1916 г. Потери в тоннаже создали серьезную угрозу и вынудили адм. Джеллико заявить, что если только «темп подводной войны» не изменится для Англии к лучшему, то предел ее выносливости будет достигнут к 1 ноября. В то же время германская фландрская миноносная флотилия оказывала поддержку подводным лодкам, производя набеги на союзные порты. На действия подводных лодок англичане ответили целым рядом мер, в том числе бомбардировками германских баз. Из таких бомбардировок можно отметить жестокую воздушную бомбардировку Зеебрюгге и Остенде.

Однако это мало влияло на деятельность подводных лодок, и только вступление в войну США изменило «темп подводной войны». Дело было не в увеличении сильным американским флотом и без того могущественных морских сил Антанты, а в тех мерах, которые приняла Америка по отношению к подводной войне: было организовано конвоирование торговых кораблей и наложены аресты на грузы, идущие в нейтральные страны, откуда Германия приобретала продукты питания. В результате такого ареста Швеция не только не могла больше снабжать Германию, но сама начала испытывать недостаток продовольствия, и в результате же подводной войны голод в Германии стал ощущаться острее. Опять начались колебания в характере ведения подводной войны, что сказалось и на тоннаже потопленных кораблей, который в мае снизился до 869 000 т, но в июне вновь поднялся до 1 016 000 т. С июля же подводная война по многим причинам начинает идти на убыль: во-первых, Германия начинает терять веру в победу; во-вторых, подлодки неудачно действуют против конвоирующих американских кораблей; в-третьих, в Норвегии проваливается шпионская организация, которая снабжала германские подлодки сведениями о кораблях; в-четвертых, лучше организуются и усиливаются меры борьбы с подлодками. Все эти причины привели к положительным для Антанты результатам, и в конце года число потопленного тоннажа уменьшилось до 700 000 т в месяц, а к сентябрю 1918 г. до 300 000 т. Таким образом, надежды Германии на подводную войну не оправдались, и как орудие победы это средство войны оказалось недействительным.

xn—-7sbbfcoy5atdmf5qh.xn--p1ai