Лучшие книги о Великой Отечественной войне
Эти книги — о подвигах наших дедов и прадедов, о смерти, любви и надежде, о горе и радости, о желании жить и самопожертвовании ради других — словом, о том, какой была эта война и чем пришлось за нее заплатить.
Валентин Распутин. «Живи и помни»
Действие повести разворачивается в 1945 году, в последние месяцы войны, когда в родную деревню возвращается после ранения и госпиталя Андрей Гуськов – но так уж получилось, что возвращается он дезертиром. Андрей просто очень не хотел умирать, он много воевал и повидал много смертей. О его поступке знает только жена Настена, она теперь вынуждена скрывать мужа-беглеца даже от родных. Она навещает его время от времени в его укрытии, и скоро выясняется, что она беременна. Теперь она обречена на стыд и терзания – в глазах всей деревни она станет гулящей, неверной женой. Тем временем ползут слухи, что Гуськов не погиб и не пропал без вести, а скрывается, и его начинают искать. Повесть Распутина о серьезных духовных метаморфозах, о нравственных и философских проблемах, вставших перед героями, впервые была опубликована в 1974 году.
Борис Васильев. «В списках не значился»
Время действия – самое начало Великой отечественной войны, место – осажденная немецкими захватчиками Брестская крепость. Вместе с другими советскими солдатами там находится и Николай Плужников, 19-летний новенький лейтенант, выпускник военного училища, получивший назначение командовать взводом. Он приехал вечером 21 июня, а утром начинается война. Николай, которого не успели внести в войсковые списки, имеет полное право покинуть крепость и увезти подальше от беды свою невесту, но он остается выполнять свой гражданский долг. Крепость, истекая кровью, теряя жизни, героически держалась до весны 1942 года и Плужников стал ее последним воином-защитником, героизм которого изумлял его врагов. Повесть посвящается памяти всем неизвестным и безымянным солдатам.
Василий Гроссман. «Жизнь и судьба»
Рукопись эпопеи была завершена Гроссманом в 1959 году, тут же была признана антисоветской из-за резкой кртики сталинизма и тоталитаризма и конфискована в 1961-м КГБ. У нас, на родине книга была напечатана только в 88-м, и то с сокращениями. В центре романа Сталинградская битва и семья Шапошниковых, а также судьбы их родственников и знакомых. В романе множество героев, чьи жизни так ли иначе связаны между собой. Это и бойцы, принимающие непосредственное участие в сражении, и простые люди, совсем не готовые к бедам войны. Все они по-разному проявляют себя в условиях войны. Роман перевернул многое в массовых представлениях о войне и жертвах, на которые народу пришлось пойти в стремлении победить. Это, если хотите, откровение. Он масштабен по охвату событий, масштабен по свободе и смелости мысли, по истинному патриотизму.
Константин Симонов. «Живые и мертвые»
Трилогия («Живые и мёртвые», «Солдатами не рождаются», «Последнее лето») хронологически охватывает период с начала войны по июль 44-го, а в целом – путь народа к Великой победе. В своей эпопее Симонов описывает события войны так, как будто видит их глазам своих главных героев Серпилина и Синцова. Первая часть романа почти полностью соответствует личному дневнику Симонова (он всю войну прослужил военным корреспондентом), опубликованному под названием «100 суток войны». Вторая часть трилогии описывает период подготовки и саму Сталинградскую битву — переломный момент Великой Отечественной. Третья часть посвящена нашему наступлению на Белорусском фронте. Война проверяет героев романа на человечность, честность и мужество. Несколько поколений читателей, включая самых пристрастных из них – тех, кто сам прошел войну, признают это произведение великим поистине уникальным, сравнимым с высокими образцами русской классической литературы.
Михаил Шолохов. «Они сражались за Родину»
Писатель работал над романом с 1942-го по 69-й год. Первые главы были написаны в Казахстане, куда Шолохов приезжал с фронта к эвакуированной семье. Тема романа невероятно трагична сама по себе – отступление советских войск на Дону летом 42-го. Ответственность перед партией и народом, как она тогда понималась, могла побудить к сглаживанию острых углов, но Михаил Шолохов, как большой писатель, открыто писал о неразрешимых проблемах, о губительных ошибках, о хаосе во фронтовой дислокации, об отсутствии «сильной руки», способной навести порядок. Отступающие войсковые части, проходя через казачьи станицы, ощущали, конечно же, не радушие. Вовсе не понимание и милосердие выпадали на их долю со стороны жителей, а возмущение, презрение и гнев. И Шолохов, протащив обычного человека сквозь ад войны, показал, как кристаллизуется его характер в процессе испытаний. Незадолго до смерти Шолохов сжег рукопись романа, и в печать вышли только отдельные куски. Существует ли связь между этим фактом и странной версией, что это произведение Шолохову в самом начале помогал писать Андрей Платонов, — даже не важно. Важно то, что в отечественной литературе есть еще одна великая книга.
Виктор Астафьев. «Прокляты и убиты»
На этим романом в двух книгах («Чертова яма» и «Плацдарм») Астафьев работал с 1990-го по 1995 год, но так и не закончил его. Название произведению, охватывающему два эпизода из Великой отечественной войны: подготовка новобранцев недалеко от Бердска и переправу через Днепр и бой за удержание плацдарма, дала строчка одного из старообрядческих текстов — «писано было, что все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут Богом прокляты и убиты». Виктор Петрович Астафьев, человек отнюдь не придворной натуры, в 1942 году добровольцем ушел на фронт. Увиденное и пережитое переплавилось в глубокие размышления о войне как о «преступлении против разума».Действие романа начинается в карантинном лагере резервного полка недалеко от станции Бердск. Там оказываются новобранцы Лешка Шестаков, Коля Рындин, Ашот Васконян, Петька Мусиков и Леха Булдаков… им предстоит и голод и любовь и расправы и… главное, им предстоит война.
Владимир Богомолов. «В августе 44-го»
В основе романа, опубликованного в 1974 году, лежат реальные задокументированные события. Даже если вы не читали эту книгу ни на одном из пятидесяти языков, на которые она переведена, то уж фильм с актерами Мироновым, Балуевым и Галкиным все наверняка смотрели. Но кино, поверьте, не заменит эту полифоничную книгу, дающую острый драйв, ощущение опасности, полного взвода и одновременно море информации о «советской государственной и военной машине» и о буднях сотрудников спецслужб.
Итак, лето 1944. Белоруссия уже освобождена, но где-то на ее территории выходит в эфир группа лазутчиков, передавая врагам стратегическую информацию о советских войсках, готовящих грандиозное наступление . На поиски шпионов и запеленгованной рации послан отряд разведчиков во главе с офицером СМЕРШа.
Богомолов – сам фронтовик, поэтому был страшно дотошен в описании деталей, и в частности, работы контрразведки (многое советский читатель узнал от него впервые). Владимир Осипович просто на корню извел нескольких режиссеров, пытавшихся экранизировать этот захватывающий роман, он «пилил» тогдашнего главреда «Комсомолки» за неточность в статье, доказывая, что это именно он первым рассказал о приеме македонской стрельбы. Он – восхтительный писатель, а его книга без малейшего ущерба для историчности и идейности стала настоящим блокбастером в самом хорошем смысле.
Анатолий Кузнецов. «Бабий яр»
Документальный роман, написанный по воспоминаниям детства. Кузнецов родился в 1929 году в Киеве и с началом Великой отечественной войны его семья не успела эвакуироваться. И в течении двух лет, 1941 – 1943, он видел, как разрушительно отступали советские войска, потом, уже находясь в оккупации, видел зверства, кошмары (например, колбасу делали из человечины) и массовые расстрелы в нацистском концлагере в Бабьем Яре. Ужасно сознавать, но вот это «бывший в оккупации» клеймом легло на всю его жизнь. Рукопись своего правдивого, неудобного, страшного и пронзительного романа он принес в журнал «Юность» во время оттепели, в 65-м. Но там откровенность показалась чрезмерной, и книгу перекроили, выкинув одни куски, так сказать «антисоветские», и вставив идеологически выверенные. Само название романа Кузнецову удалось отстоять чудом. Дело дошло до того, что писатель стал опасаться ареста за антисоветскую пропаганду. Кузнецов тогда просто засунул листы в стеклянные банки и зарыл их в лесу под Тулой. В 69-м он, поехав в командировку с Лондон, обратно в СССР возвращаться отказался. Через 10 лет умер. Полный текст «Бабьего Яра» вышел в 70-м.
Василь Быков. Повести «Мертвым не больно», «Сотников», «Альпийская баллада»
Во всех повестях белорусского писателя (а он в основном писал повести) действие происходит во время войны, участником которой он и сам был, и средоточием смысла является нравственный выбор человека в трагической ситуации. Страх, любовь, предательство, жертва, благородство и низость – все это намешано в разных героях Быкова. Повесть «Сотников» рассказывает о двух партизанах, попавших в плен к полицаям, и о том, как в конце концов, один из них в полной духовной низости вешает второго. По этой повести Лариса Шепитько сняла фильм «Восхождение». В повети «Мертвым не больно» раненого лейтенанта отправляют в тыл, приказав конвоировать при этом трёх пленных немцев. Дальше они натыкаются на немецкую танковую часть, и в перестрелке лейтенант теряет и пленных, и своего спутника и сам вторично ранен в ногу. Его сообщению о немцах в тылу никто не хочет верить. В «Альпийской балладе» из фашистского концлагеря бежали русский военнопленный Иван и итальянка Джулия. Преследуемые немцами, измученные холодом и голодом, Иван и Джулия сближаются. После войны итальянская сеньора напишет письмо односельчанам Ивана, в котором расскажет о подвиге их земляка и о трех днях их любви.
Даниил Гранин и Алесь Адамович. «Блокадная книга»
Знаменитую книгу, написанную Граниным в соавторстве с Адамовичем, называют книгой правды. В первый раз она была напечатана в журнале в Москве, книгой вышла в «Лениздате» только в 1984 году, хотя написана была еще в 77-м. Издавать «Блокадную книгу» в Ленинграде было запрещено до тех пор, пока городом руководил первый секретарь обкома Романов. Даниил Гранин назвал 900 дней блокады «эпопеей человеческих страданий». На страницах этой потрясающей книги как будто оживают воспоминания и муки изможденных людей в осажденном городе. Она основана на дневниках сотен блокадников, в числе которых записи погибшего мальчика Юры Рябинкина, ученого-историка Князева и других людей. Книга содержит блокадные фотографии и документы из архивов города и фонда Гранина.
www.hab.kp.ru
Вторая мировая воспоминания ветеранов вермахта и красной армии великая отечественная война 1941-1945,годы войны,сражения,фотографии,плакаты,окопная правда,документы,архив,вооружение,мемуары,1943 год,исследования
1941-1945
Воспоминания ветеранов Красной армии и вермахта.
Хельмут Альтнер. «1945. Берлинская пляска смерти»
Астафьев В.П. «Весёлый солдат»
Питер Бамм. «Невидимый флаг.Фронтовые будни на Восточном фронте»
Гюнтер Бауэр. «Смерть сквозь оптический прицел»
Ханс Беккер. «На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата»
Бескин И.А. «Правда фронтового разведчика»
Боград П.Л. «От Заполярья до Венгрии»
Гельмут Бон. «Перед вратами жизни»
Пауль Борн. «Смертник Восточного фронта»
Михаэль Брюннер «На танке через ад»
Брюхов В.П. «Бронебойным, огонь»
Эрик Валлен. «Я- доброволец СС»
Ветохин Б.К. «Дороги, которые нас выбирают»
Герберт Вернер. «Стальные гробы»
Вилли Вольфзангер. «Беспощадная бойня Восточного фронта»
Виганд Вюстер. «В аду Сталинграда. Кровавый кошмар вермахта»
Ги Сайер. «Последний солдат третьего рейха»
Горбачевский Б.С. «Ржевская мясорубка»
Горский С. «Записки наводчика СУ-76. Освободители Польши»
Леон Дегрелль. «Эсэсовский легион Гитлера.Откровения с петлей на шее»
Манфред Динер «Я дрался в СС и Вермахте»
Дорохов А.М. «Прошу слова»
Жукова Ю.К. «Девушка со снайперской винтовкой»
Журнаков А.М. «Сапёр ошибается один раз»
Исаков И.И. «Командиры мужают в боях»
Каневский А.Д. «Впереди разведка шла»
Эрих Керн. «Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера»
Ганс Киншерманн. «Кроваво-красный снег.Записки пулеметчика Вермахта»
Карл Кноблаух. «Кровавый кошмар Восточного фронта.Откровения офицера парашютно-танковой дивизии»
Кожин Ю.А. «Цена жизни»
Козубенко И.С. «По локоть в крови»
Герберт Крафт «Мёртвая голова» в бою»
Вилли Кубек. «Передовой отряд смерти»
Карл фон Кунов. «Свинцовый ливень Восточного фронта»
Гюнтер Либиш. «Я дрался в СС и Вермахте»
Вильгельм Липпих. «Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста»
Гельмут Липферт. «Дневник гауптмана люфтваффе»
Ломоносов Д.Б. «Плен»
Курт Майер. «Откровения танкового генерала СС»
Малиновский Б.Н. «Путь солдата»
Малиновский Б.Н. «Участь свою не выбирали»
Матиясевич А.М. » В глубинах Балтики»
Матусов Г.И. «Я дрался на танке»
Генрих Метельман. «Сквозь ад за Гитлера»
Михаленко К.Ф.«1000 ночных вылетов»
Николаев Е.А.«Снайперские дуэли»
Николаев И.И. «Лейтенанты»
Никулин Н.Н.«Воспоминания о войне»
Хельмут Нойенбуш. «Юность на Восточном фронте»
Петер Нойман. «Чёрный марш»
Йозеф Оллерберг. «Я-снайпер Рейха»
Отрощенков С. А. «Я дрался на танке»
Клеменс Подевильс «Офицер вермахта на Восточном фронте»
Портянский А.Я. «Моя война»
Курт Пфеч. «Эсэсовцы под Прохоровкой»
Пыстин А.И. «Солдат всегда солдат»
Рабичев Л.Н.«Война всё спишет»
Самутин Л.А.«Я был власовцем»
Соболев А.М. «Разведка боем. Записки войскового разведчика»
Сукнев М.И. «Записки командира штрафбата. Воспоминания комбата»
Сухоруков Д.С. «Записки командующего-десантника»
Брюно Сюткус. «Железный крест для снайпера. Убийца со снайперской винтовкой»
Ткаченко А.В. «Взвод, приготовиться к атаке!»
Хендрик Фертен. «В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС»
Гюнтер Фляйшман. «По колено в крови. Откровения эсэсовца»
Евгений Фокин. «Хроника рядового разведчика»
Иоганн Фосс.«Чёрные эдельвейсы» СС. Горные стрелки в бою»
Алоис Цвейгер.«Переживший безумие»
Шаффер Хайнц. « Воспоминания капитана немецкой субмарины»
Генрих Хаапе. «Оскал смерти.1941 год на Восточном фронте»
Эдельберт Холль. «Когда Волга текла кровью»
Шапкин Н.И. «Они воевали в разведке»
Армин Шейдербауер. «Взгляд со стороны противника»
Клаус Штикельмайер «Истребитель танков»
Щёлчков В.А. «Сапёр ошибается один раз»
Адольф фон Эрнстхаузен. «Война на Кавказе.Перелом»
Якушин И. «Шашки наголо!»
voenpravda.ru
Мемуары о Великой Отечественной войне.
Давайте друзья поговорим о воспоминаниях ветеранов ВОВ. При СССР издавались, в основном конечно, мемуары полководцев и высокопоставленных деятелей партии и государства. И только после 1991 года пошел вал изданий воспоминаний низшего командного состава КА и простых солдат, тех кто и вынес на своих плечах всю тяжесть той войны. Итак, что же можно почитать? Ссылки на то, что произвело на меня наибольшее впечатление и есть у меня в бумаге.
Электрон Евгеньевич Приклонский «Дневник самоходчика» http://flibusta.net/b/348536
Одна из самых интересных книг воспоминаний о ВОВ на моей памяти. Вопреки запрету механик-водитель ИСУ-152, Э.Е. Приклонский все время пребывания на фронте вел дневник. Правда дважды тот сгорал вместе с его САУ. Позднее дневниковые записи были развернуты в книгу.
Обрыньба Николай Ипполитович «Судьба ополченца» http://flibusta.net/b/395067
Уникальная книга. Вступив в ополчение московский художник Обрыньба в первом же бою попал в плен. Описание немецких лагерей, голода, холода, издевательств немецкой охраны и т.д. и т.п. Потом побег. Потом Обрыньба воевал в партизанском отряде. И все это время он рисовал. Рисунки сделанные углем в лагере на обороте немецких плакатов (за снятие плаката, кстати, полагалась смерть) были пронесены через всю войну и уцелели, как ни странно…. Например, такие:
Пленные нашли дохлую лошадь
Пленные тянут груженую телегу
Порка
Сукнев Михаил Иванович «Записки командира штрафбата» http://flibusta.net/b/186222
Эту книгу читать всем. Сразу отпадет гигантское количество тупых вопросов. Кто такие штрафники? Как они воевали? С черенками от лопат, или нет? Стояли ли позади злобные гебисты с кулэмэтами? Причем Сукнев прошел всю войну в качестве офицера-пехотинца. Так что…
Сурис Борис Давыдович «Фронтовой дневник». К сожалению где почитать онлайн эту книгу я не нашел. Издана она небольшим тиражом, и к числу популярных мемуаров не относится.Надо сказать что Борис Сурис это ученый-искусствовед и известный коллекционер. Из очень интеллигентной семьи. Тоже, как и не любимый мной Никулин, выросший в тепличных условиях, в крупном городе. Однако, несмотря на критичность восприятия войны, военного быта, фронта, в «никулинский» трэш и угар Сурису удалось не скатится. Да, описаны неприятные вещи, многие факты не укладываются в лубочную картину ВОВ. Но тем книга и интересна.
Бескин Игорь Александрович «Правда фронтового разведчика» http://flibusta.net/b/192650
Очень неплохие мемуары, также основанные на дневниковых записях. Правда подвергшиеся литературной обработке жены Бескина. Ну, в приницпе там сразу видно, где она приложила свою руку.
Ну и Михаил Николаевич Алексеев, классик советской литературы. «Мой Сталинград». http://flibusta.net/b/236123
Книга написана в 1993-1997 годах. Очень хорошая книга.
П.С. Все эти книги издания после 1991 года. Точнее даже после 2000 года. Если у кого есть что добавить добавляйте. Про сборники Драбкина не надо, они у меня все есть)))
mihalchuk-1974.livejournal.com
Воспоминания ветерана Великой Отечественной войны
Воспоминания ветерана Великой Отечественной Войны Барякина Николая Васильевича
Часть 1
Николай Барякин, 1945 год
НАЧАЛО ВОЙНЫ
Я работал бухгалтером Пелеговского лесничества Юрьевецкого лесхоза. 21 июня 1941 года я приехал домой к отцу в Нежитино, а на следующее утро, включив детекторный приемник, услышал страшное известие: на нас напала гитлеровская Германия.
Эта страшная весть быстро разнеслась по селу. Началась война.
Я родился 30 декабря 1922 года и, так как мне не исполнилось даже 19 лет, я и мои родители посчитали, что на фронт меня не возьмут. Но уже 11 августа 1941 года я был призван в армию по спецнабору, и с группой юрьевчан меня направили в Львовское военное пулеметно-минометное офицерское училище, которое к этому времени перебазировалось в г. Киров.
Окончив училище в мае 1942 года, я получил звание лейтенанта и был отправлен в действующую армию на Калининский фронт в район г. Ржева в Третью стрелковую дивизию 399-го стрелкового полка.
После разгрома немцев под Москвой здесь с мая по сентябрь 1942 г. шли ожесточенные оборонительно-наступательные бои. Немцы на левом берегу Волги соорудили многоэшелонированную оборону с установкой дальнобойных орудий. Одна из батарей под кодовым названием «Берта» стояла в районе дома отдыха имени Семашко, и именно здесь в конце мая 1942 года мы начали наступление.
ДЕВЯТНАДЦАТИЛЕТНИЙ КОМАНДИР РОТЫ
Под моим командованием находился взвод 82-мм минометов, и мы прикрывали огнем наши стрелковые роты.
В один из дней немцы предприняли атаку, бросив на нас танки и большое количество бомбардировщиков. Наша рота занимала огневую позицию в непосредственной близости с окопами пехоты и вела беспрерывный огонь по немцам.
Бой был жарким. Один расчет был выведен из строя; командир роты, капитан Викторов, был тяжело ранен и он велел мне принять командование ротой на себя.
Так впервые в тяжелых боевых условиях я стал командиром подразделения, в котором было 12 боевых расчетов, хозвзвод, 18 лошадей и 124 человек солдат, сержантов и офицеров. Для меня это было великим испытанием, т.к. в это время мне было всего 19 лет.
В одном из боев я получил осколочное ранение в правую ногу. Восемь дней мне пришлось пробыть в санроте полка, но рана быстро затянулась, и я вновь принял роту. От взрыва снаряда меня легко контузило, и голова еще долго болела, а в ушах иногда стоял адский звон.
В сентябре 1942 года после выхода к берегу Волги наша часть была выведена из зоны боев на переформировку.
Непродолжительный отдых, пополнение, подготовка, и нас снова кинули в бой — но уже на другом фронте. Наша дивизия была введена в состав Степного фронта и теперь мы с боями продвигалась в Харьковском направлении.
В декабре 1942 года мне было досрочно присвоено звание старшего лейтенанта, и я был официально назначен заместителем командира минометной роты.
Мы освободили Харьков и подошли вплотную к Полтаве. Здесь был ранен командир роты старший лейтенант Лукин, и я снова принял командование ротой.
РАНЕНАЯ САНИТАРКА
В одном из боев за небольшой населенный пункт наша ротная санитарка Саша Зайцева была ранена в область живота. Когда мы подбежали к ней с одним командиром взвода, она вынула пистолет и закричала, чтобы мы к ней не подходили. Молодая девчонка, она даже в минуты смертельной опасности сохранила чувство девичьего стыда и не желала, чтобы мы обнажили ее для перевязки. Но выбрав момент, мы отобрали у нее пистолет, сделали перевязку и отправили в медсанбат.
Спустя три года я снова встретил ее: она вышла замуж за офицера. В дружеской беседе мы вспомнили этот случай, и она серьезно сказала, что если бы мы не отобрали у нее оружие, она бы могла пристрелить нас обоих. Но тогда она сердечно поблагодарила меня за спасение.
ЩИТ ИЗ МИРНЫХ ЖИТЕЛЕЙ
На подступах к Полтаве мы с боями заняли деревню Карповку. Окопались, установили минометы, произвели пристрелку «веером» и в предвечерней тишине сели ужинать прямо на командном пункте.
Вдруг со стороны немецких позиций послышался шум, и наблюдатели сообщили, что к деревне движется толпа народа. Уже стемнело и из мрака донесся мужской голос:
— Братцы, за нами немцы, стреляйте, не жалейте!
Я тут же по телефону дал команду на огневую позицию:
— Заград огонь № 3,5 мин, беглый, огонь!
Через мгновенье шквал минометного огня обрушился на немцев. Крик, стон; ответный огонь потряс воздух. Батарея сделала еще два огневых налета, и все стихло. Всю ночь до рассмета мы стояли в полной боевой готовности.
Утром от оставшихся в живых русских граждан мы узнали, что немцы, собрав жителей близлежащий хуторов, заставили их толпой двинуться на деревню, а сами шли вслед за ними, рассчитывая, что так они смогут захватить Карповку. Но они просчитались.
ЗВЕРСТВО
Зимой 1942-43 гг. мы впервые освободили Харьков и успешно двигались дальше на запад. Немцы в панике отступали, но и отступая, совершали свои страшные дела. Когда мы заняли хутор Большие Майданы, оказалось, что в нем не осталось ни одного человека.
Фашисты буквально в каждом доме разворотили отопительные приборы, выбили двери и стекла, а часть домов спалили. Посреди хутора они уложили друг на друга старика, женщину и девочку-ребенка и пронзили их всех троих металлическим ломом.
Остальные жители были сожжены за хутором в скирде соломы.
Мы были изнурены длительным дневным переходом, но когда увидели эти страшные картины, никто не пожелал останавливаться, и полк двинулся дальше. Немцы не рассчитывали на такое и ночью, захваченные врасплох, поплатились за Большие Майданы.
И сейчас, как живая, встает передо мной катина: ранним утром замерзшие трупы фашистов складывались штабелями на повозки и свозились в яму, чтобы навсегда убрать эту нечисть с лица земли.
ОКРУЖЕНИЕ ПОД ХАРЬКОВЫМ
Так, с боями, освобождая хутор за хутором, мы глубоко вторглись узким клином на украинскую землю и подошли к Полтаве.
Но фашисты несколько оправились и, сконцентрировав в этом участке фронта большие силы, перешли в контрнаступление. Они отрезали тылы и окружили Третью танковую армию, нашу дивизию и ряд других соединений. Возникла серьезная угроза окружения. Был дан приказ Сталина о выходе из окружения, была выслана помощь, но планового отхода не получилось.
Мы с группой пехоты в составе двенадцати человек были отрезаны от полка мотоколонной фашистов. Укрывшись в железнодорожной будке, мы заняли круговую оборону. Фашисты, выпустив пулеметную очередь по будке, проскочили дальше, а мы сориентировались по карте и приняли решение перейти через автостраду Змиев-Харьков и лесом выходить на Змиев.
По дороге бесконечным потоком шли машины фашистов. Когда стемнело, мы улучили момент и, взявшись за руки, перебежали через тракт и очутились в спасительном лесу. В течение семи дней мы петляли по лесу, ночью в поисках съестного заходили в населенные пункты, и наконец выбрались к городу Змиеву, где находился оборонительный рубеж 25-й стрелковой гвардейской дивизии.
Наша дивизия была расквартирована в Харькове, и на другой день я был в объятьях своих боевых друзей. Мой ординарец Яковлев из Ярославля передал мне письма, которые пришли из дома, и сказал, что он послал моим родным извещение о том, что я погиб в боях за Родину в районе Полтавы.
Это известие, как я потом узнал, было тяжким ударом для моих близких. К тому же незадолго до этого умерла моя мать. О ее смерти я узнал из писем, которые передал мне Яковлев.
СОЛДАТИК ИЗ АЛМА-АТЫ
Наша дивизия была выведена на переформирование в район села Большетроицкого Белгородского района.
Снова подготовка к бою, учения и принятие нового пополнения.
Запомнился случай, который впоследствии сыграл большую роль в моей судьбе:
Ко мне в роту был направлен солдат из Алма-Аты. Позанимавшись несколько дней во взводе, куда он был определен, этот солдатик попросил командира, чтобы тот разрешил ему переговорить со мной.
И вот мы встретились. Грамотный, культурный человек в пенсне, одетый в солдатскую шинель и ботинки с обмотками, он выглядел как-то жалко, беспомощно. Извинившись за беспокойство, он попросил его выслушать.
Он рассказал, что работал в Алма-Ате главным врачем, но поругался с облвоенкомом, и его направили в маршевую роту. Солдат клялся, что принесет больше пользы, если будет выполнять обязанности хотя бы санинструктора.
Каких-либо документов в подтверждение сказанного у него не было.
— Вам все равно надо готовиться к предстоящим боям, — сказал ему я. — Учитесь окапываться и стрелять, и привыкайте к фронтовой жизни. А я доложу о вас командиру полка.
На одной из рекогносцировок я рассказал эту историю командиру полка, и через несколько дней солдатика откомандировали из роты. Забегая вперед, скажу, что он действительно оказался хорошим медицинским специалистом. Он получил звание военврача и был назначен начальником медсанбата нашей дивизии. Но обо всем этом я узнал много позднее.
КУРСКАЯ ДУГА
В июле 1943 года началось великое сражение на Орловско-Курской дуге. Наша дивизия была введена в действие, когда, измотав немцев на оборонительных рубежах, весь фронт перешел в наступление.
В первый же день при поддержке танков, авиации и артиллерии мы продвинулись на 12 километров и вышли к Северскому Донцу, сходу форсировали его и ворвались в Белгород.
Все смешалось в кромешном грохоте, в дыму, скрежетании танков и криках раненых. Рота, сменив одну огневую позицию и дав залп, снималась, занимала новую позицию, опять давала залп и снова двигалась вперед. Немцы несли большие потери: мы захватывали трофеи, орудия, танки, пленных.
Но и мы теряли боевых товарищей. В одном из боев был убит командир взвода из нашей роты, лейтенант Алешин: мы с почестями похоронили его на Белгородской земле. И долго, на протяжении более двух лет я вел переписку с сестрой Алешина, которая очень его любила. Она хотела все знать об этом хорошем парне.
Очень много солдат осталось навсегда лежать на этой земле. Даже очень много. Но живые шли дальше.
ОСВОБОЖДЕНИЕ ХАРЬКОВА
5 августа 1943 года мы снова вступили в Харьков, но теперь уже навсегда. В честь этой большой победы в Москве впервые за всю войну прогремели победные салюты.
На нашем участке фронта немцы, спешно отойдя в район г. Мерефы, наконец сумели организовать оборону и приостановить наступление советской армии. Они заняли выгодные позиции, все высоты и бывшие военные казармы, хорошо окопались, установили большое количество огневых точек и обрушили шквал огня на наши подразделения.
Мы тоже заняли оборону. Огневые позиции роты были выбраны очень удачно: командный пункт находился на стеклозаводе и был выдвинут прямо в окопы стрелковой роты. Батарея минометов стала вести прицельный огонь по окопавшимся немцам. С наблюдательного пункта просматривался весь передний край обороны немцев, так что я как на ладони видел каждую разорвавшуюся мину, которые ложились точно по траншеям.
Свыше четырех суток шли упорные бои за Мерефу. Сотни мин были выпущены на головы фашистов и, наконец, враг не выдержал нашего натиска. Утром Мерефу сдали.
В боях за этот город в моей роте погибло двенадцать человек. Прямо возле меня на наблюдательном пункте был убит мой ординарец Софронов, пензенский колхозник, — душевный человек, отец троих детей. Умирая, он попросил, чтобы я сообщил о его смерти жене и детям. Я свято исполнил его просьбу.
За участие в боях на Курской дуге многие солдаты и офицеры были награждены орденами и медалями Советского Союза. Много наград получило и наше подразделение. За освобождение Харькова и за бои на Курской дуге я был награжден Орденом Красной Звезды и получил трехкратное личное поздравление верховного главнокомандующего т. Сталина И.В.
В августе 1943 г. мне было досрочно присвоено очередное звание капитана и в этом же месяце я был принят в ряды Коммунистической партии. Партийный билет, орден и погоны парадной формы мне были вручены заместителем командира дивизии на огневой позиции батареи.
ВЕРНЫЙ КОНЬ
После завершения Курской битвы наша Третья стрелковая дивизия в составе Второго Украинского фронта вела бои за освобождение Украины.
В тот день полк был на марше, шла перегруппировка войск фронта. Рассосредоточившись поротно мы с соблюдением маскировки двигались по проселочным дорогам. В составе первого стрелкового батальона наша минрота двигалась последней, за нами шел штаб батальона и хозчасть. И когда мы вошли в узкую лощину небольшой речушки, нас неожиданно обстреляли с бронемашин немцы.
Я ехал верхом на красивом сером очень умном коне, который от каких-каких смертей не спасал меня. И вдруг резкий удар! Прямо возле моей ноги у стремени вонзилась пуля, выпущенная из крупнокалиберного пулемета. Конь Мишка вздрогнул, потом взвился на дыбы и повалился на левый бок. Я только успел соскочить с седла и укрылся за телом Мишки. Он застонал, и все было кончено.
Вторая пулеметная очередь еще раз поразила бедное животное, но Мишка уже был мертв — и он, мертвый, опять спас мою жизнь.
Подразделения приняли боевой порядок, открыли прицельный огонь, и группа фашистов была уничтожена. Три транспортера взяли как трофеи, шестнадцать немцев попали в плен.
ПОЛИЦАЙ
На исходе дня мы заняли небольшой хуторок, расположенный в очень живописнам месте. Была пора золотой осени.
Расквартировали людей, расставили в боевой готовности минометные повозки, установили часовых, и втроем — я, мой заместитель А.С. Котов и ординарец (фамилию его уже не помню) — пошли в один из домов на отдых.
Хозяева, старичок со старушкой и две молодые женщины, встретили нас очень приветливо. Забраковав наш армейский паек, они приподнесли нам на ужин всяких явств: дорогого немецкого вина, самогонки, фруктов.
Мы вместе с ними приступили к еде, но в какой-то момент одна из женщин передала Котову, что в доме скрывается сын хозяев, полицай, и что он вооружен.
— Капитан, давай закурим, — позвал меня Котов, взял под руку и вывел на улицу.
У крыльца спокойно стоял часовой. Котов торопливо передал мне, что сказала ему молодая женщина. Мы предупредили часового, и велели ему следить, чтобы из дома никто не выходил. Подняли по тревоге взвод, оцепили дом, произвели обыск и нашли этого негодяя в сундуке, на который я несколько раз садился.
Это был мужчина лет 35-40, здоровый, холеный, в немецком обмундировании, с пистолетом «Парабеллум» и немецким автоматом. Мы его арестовали и отправили под конвоем в штаб полка.
Оказалось, что в доме этой семьи квартировал немецкий штаб, и все они, кроме женщины, которая предупредила нас, работали на немцев. А она была женой второго сына, сражавшегося в частях советских войск. Немцы ее не трогали, т.к. старики выдавали ее за свою дочь, а не за невестку сына. А что сын жив и воюет против немцев, знала только его жена. Родители же считали его погибшим, т.к. еще в 1942 г. получили «похоронку». На чердаке и в сарае было изъято много ценных фашистских документов.
Не будь этой благородной женщины, с нами в ту ночь могла бы случиться трагедия.
АЛЕКСАНДР КОТОВ
Как-то вечером во время привала группа солдат приволокли трех немцев: офицера и двух солдат. Мы с Котовым стали их спрашивать, из какой они части, кто они такие. И не успели опомниться, как офицер вынул пистолет из кармана и в упор выстрелил в Которва. Я резким движением выбил у него пистолет, но было поздно.
Александр Семенович приподнялся, как-то спокойно вынул свой неразлучный «ТТ» и всех пристрелил самолично. Пистолет выпал из его рук и Саши не стало.
Он и сейчас стоит передо мной, как живой — всегда веселый, подтянутый, скромный, мой заместитель по политчасти, мой товарищ, с которым я вместе прошел больше года по полям войны.
Однажды мы были на марше и, как всегда, двигались с ним верхом впереди колонны. Население встречало нас с радостью. Все, кто остался в живых, выбегали на улицы и искали среди солдат своих родных и знакомых.
Одна женщина вдруг пристально взглянула на Котова, взмахнула руками и с криком «Саша, Сашенька!» бросилась к его лошади. Мы остановились, спешились, отошли в сторону, пропуская колонну солдат.
Она повисла у него на шее, целовала, обнимала, плакала, а он осторожно отстранял ее: «Вы наверное ошиблись». Женщина отпрянула и с плачем опустилась на землю.
Да, она действительно ошиблась. Но и провожая нас, твердила, что он «точь-в-точь как мой Сашенька»…
В сложные ли минуты, в часы ли отдыха, он очень любил напевать веселую старинную мелодию: «Ты, Семеновна, трава зеленая…» И вдруг из-за какой-то нелепости погиб этот родной человек. Будь прокляты те три пленных немца!
Старший лейтенант Котов Александр Семенович похоронен на украинской земле под маленьким могильным холмиком — без памятника, без ритуалов. Кто знает, может, теперь на этом месте зеленеют хлеба или растет березовая роща.
ПСИХИЧЕСКАЯ АТАКА
Двигаясь с боями почти строго в южном направлении, наша дивизия вышла к укреплениям немцев в районе Магдалиновки и заняла оборону. После боев на Курской дуге, в боях за Карповку и другие населенные пункты наши части были ослаблены, бойцов в ротах было недостаточно и вообще в войсках чувствовалась усталость. Поэтому мы воспринимали оборонительные бои как передышку.
Солдаты окопались, установили огневые точки и, как всегда, произвели пристрелку по наиболее вероятным подступам.
Но отдыхать нам пришлось всего трое суток. На четвертый день рано утром, когда взошло солнце, прямо на наши позиции лавиной, строем двинулась немецкая пехота. Они шли под удары барабана и не стреляли; у них не было ни ни танков, ни авиации, ни даже обычной артподготовки.
Строевым шагом, в зеленых мундирах, с винтовками наперевес они шли в цепи под командованием офицеров. Это была психическая атака.
Оборону хутора занимал один неполный батальон, и в первые минуты мы даже несколько растерялись. Но прозвучала команда «К бою» и все приготовились.
Как только первые ряды немцев приблизились к пристреленному нами месту, батарея открыла огонь из всех минометов. Мины ложились точно по атакующим, но они продолжали двигаться в нашу сторону.
Но тут свершилось чуда, которого никто не ожидал. Из-за домов открыли огонь несколько наших танков, которые подошли на рассвете, и о которых мы даже не знали.
Под минометным, артиллерийским и пулеметным огнем психическая атака захлебнулась. Мы расстреляли почти всех немцев, только единицы раненых потом были подобраны нашими тыловыми отрядами. А мы снова пошли вперед.
ФОРСИРОВАНИЕ ДНЕПРА
Двигаясь во втором эшелоне 49-й армии, наша дивизия сходу форсировала Днепр западнее Днепропетровска. Подойдя к левому берегу, мы заняли временную оборону, пропустили ударные группы и, когда передовые войска закрепились на правом берегу, была организована и наша переправа.
Немцы беспрерывно контратаковали нас и обрушивали на наши головы беспощадный артиллерийский огонь и авиационные бомбы, но ничто не могло удержать наши войска. И хотя много солдат и офицеров навечно зарыто в днепровских песках, мы вышли на провобережную Украину.
Сразу после форсирования Днепра дивизия повернула круто на запад и повела бои в направлении города Пятихатки. Мы освобождали один населенный пункт за другим. Украинцы встречали нас с радостью, старались помогать.
Хотя многие даже не верили, что это пришли их освободители. Немцы убедили их, что русские войска разбиты, что идет армия иностранцев в погонах, чтобы всех их уничтожить, — поэтому действительно многие принимали нас за чужих.
Но это были какие-то минуты. Вскоре все бредни рассеивались, и наших ребят обнимали, целовали, качали и чем могли угощали эти славные многострадальные люди.
Постояв в Пятихатках несколько дней и получив необходимое пополнение, оружие и боеприпасы, мы снова повели наступательные бои. Перед нами стояла задача овладеть городом Кировоградом. В одном из боев был убит комбат Первого батальона; я находился на его КП и распоряжением командира полка был назначен вместо погибшего.
Вызвав начальника штаба батальона на КП, он передал через него распоряжение о принятии минроты лейтенантом Зверевым, а стрелковым ротам отдал приказ двигаться вперед.
После несколько упорных боев наши части освободили Желтые Воды, Спасово и Аджашку и вышли на подступы к Кировограду.
Теперь минная рота двигалась на стыке Первого и Второго стрелковых батальонов, поддерживая нас минометным огнем.
КАТЮШИ
26 ноября 1943 года мною был отдан приказ батальону вести наступление вдоль автодороги Аджамка-Кировоград, расположив роты уступом вправо. Первая и третья роты наступали в первой линии, а вторая рота шла за третьей ротой на расстоянии 500 метров. В стыке между вторым и нашим батальонм двигались две минометные роты.
К исходу дня 26 ноября мы заняли господствующие высоты, распороженные на кукурузном поле, и немедленно стали окапываться. С ротами, командиром полка и соседями была установлена телефоннаф связь. И хотя наступили сумерки, на фронте было неспокойно. Чувствовалось, что немцы ведут какую-то перегруппировку и что с их стороны что-то готовилось.
Линия фронта беспрерывно освещалась ракетами, шла стрельба трассирующими пулями. А со стороны немцев был слышен шум моторов, а иногда и крики людей.
Вскоре разведка подтвердила, что немцы готовятся к крупному контрнаступлению. Прибыло много новых частей с тяжелыми танками и самоходными установками.
Часа в три ночи мне позвонил командующий 49-й армии, поздравил с достигнутой победой и тоже предупредил, что немцы готовятся к бою. Уточнив координаты нашего месторасположения, генерал очень просил стойко держаться, чтобы не дать немцам смять наши войска. Он сказал, что 27-го к обеду будут введены свежие войска, а утром, если будет необходимость, будет дан залп из «Катюш».
Тут же на связь вышел начальник артиллерийского полка капитан Гасман. Поскольку мы с ним были хорошие друзьями, он просто спросил: «Ну что, сколько «огурцов» и куда тебе, дружок, подбросить?» Я понял, что речь шла о 120-миллиметровых минах. Гасману я дал два направления, куда нужно вести огонь в течение всей ночи. Что он исправно и выполнил.
Только перед самым рассветом наступила абсолютная тишина по всему фронту,
Утро 27 ноября было пасмурным, туманным и холодным, но вскоре выглянуло солнце, и туман стал рассеиваться. В дымке рассвета перед нашими позициями, как привидения, возникли немецкие танки, самоходки и фигурки перебегающих солдат. Немцы пошли в наступление.
Все всколыхнулось в один миг. Застрочил пулемет, загрохотали орудия, захлопали ружейные выстрелы. Мы обрушили на фрицев лавину огня. Не рассчитывая на такую встречу, танки и самоходки стали отходить назад, а пехота залегла.
Я доложил обстановку командиру полка и попросил срочной помощи, т.к. считал, что вскоре немцы снова пойдут в атаку.
И действительно через несколько минут танки, набирая скорость, открыли по линии стрелков прицельный пулеметно-артиллерийский огонь. Пехота вновь устремилась за танками. И в этот момент из-за опушки леса раздался долгожданный, спасительный залп «катюш», а через секунды — грохот разрывающихся снарядов.
Какое чудо эти «катюши»! Первый их залп я видел еще в мае 1942 года в районе Ржева: там они вели огонь термитными снарядами. Целое море сплошного огня на громадной площади и ничего живого — вот что такое «катюша».
Сейчас снаряды были осколочные. Они разрывались в строгом шахматном порядке, и там, куда направлялся удар, редко кто оставался в живых.
Сегодня «катюши» ударили точно по цели. Один танк загорелся, и оставшиеся солдаты в панике бросились назад. Но в это время с правой стороны, в двухстах метрах от наблюдательного пункта, появился танк «тигр». Заметив нас, он дал залп из пушки. Пулеметная очередь — и телеграфист, мой ординарец и связной были убиты. У меня зазвенело в ушах, я перекинулся из своего окопчика, потянулся к телефонной тубке и, вдруг получив горячий удар в спину, беспомощно опустился в свою ямку.
Что-то теплое и приятное стало разливаться по телу, в голове пронеслись два слова: «Все, конец», и я потерял сознание.
РАНЕНИЕ
Я пришел в себя на больничной койке, возле которой сидела пожилая женщина. Все тело ныло, предметы казались расплывчатыми, в левом боку ощущалась сильная боль, левая рука была безжизненной. Старушка поднесла к моим губам что-то теплое, сладкое, и я с великим усилием сделал глоток, а потом снова погрузился в забытие.
Спустя несколько дней я узнал следующее: наши части, получив новое подкрепление, о котором мне говорил генерал, отбросили немцев, захватили окраины Кировограда и здесь закрепились.
Поздно вечером меня случайно обнаружили санитары полка и вместе с другими ранеными доставили в медсанбат дивизии.
Начальник медсанбата (солдат алма-атинец, которого я спас когда-то от минометной плиты) узнал меня и тут же переправил к себе на квартиру. Он предпринял все возможное, чтобы спасти мне жизнь.
Оказалось, что пуля, пройдя в нескольких миллиметрах от сердца и раздробив лопатку левой руки, вылетела наружу. Длина раны была более двадцати сантиметров, и я потерял свыше сорока процентов крови.
Около двух недель мой алма-атинец и старушка-хозяйка круглосуточно ухаживали за мной. Когда я несколько окреп, они отправили меня на станцию Знаменку и сдали в санитарный эшелон, который здесь формировался. Война на Западном фронте была для меня окончена.
Санитарный эшелон, в который я попал, шел на восток. Мы проехали Киров, Свердловск, Тюмень, Новосибирск, Кемерово и наконец прибыли в город Сталинск (Новокузнецк). Почти месяц эшелон был в пути. Многие раненые в дороге умерли, многим прямо на ходу были сделаны операции, некоторые вылечились и возвратились в строй.
Меня из санпоезда вынесли на носилках и на скорой помощи доставили в госпиталь. Потянулись мучительные длинные месяцы постельной жизни.
Вскоре по прибытии в госпиталь мне была сделана операция (чистка раны), но и после этого я долгое время не мог ни повернуться, ни тем более встать или хотя бы сесть.
Но я стал поправляться и через пять месяцев меня направили в военный санаторий, расположенный под Новосибирском на живописном берегу Оби. Месяц, проведенный здесь, дал мне возможность окончательно восстановить здоровье.
Я мечтал возвратиться в свою часть, которая после освобождения румынского города Яссы уже именовалась Ясско-кишеневской, но все вышло иначе.
ВЫСШИЕ УЧЕБНЫЕ КУРСЫ
После санатория меня направили в Новосибирск, а оттуда — в город Куйбышев Новосибирской области, в учебный полк заместителя командира учебного минометного батальона, где готовился сержантский состав для фронта.
В сентябре 1944 г. полк перебазировался в район станции Хоботово под Мичуринск, а отсюда в декабре 1944 г. меня откомандировали в г. Тамбов на Высшие тактические курсы офицерского состава.
9 мая, Великий день Победы, мы встретили в Тамбове. Какое торжество, истинную радость, какое счастье принес этот день нашему народу! Для нас, воинов, этот день останется самым счастливым из всех прожитых дней.
После окончания курсов в конце июня нас, пять человек из группы командиров батальона, откомандировали в расположение Ставки и направили в Воронеж. Война кончилась, началась мирная жизнь, началось восстановление разрушенных городов и деревень.
Я не видел Воронежа до войны, но что с ним сделала война, я знаю, я это видел. И тем более было радостно смотреть как из руин поднимался этот замечательный город.
baryakina.com
до мурашек по коже и дрожи в теле
Вторая Мировая война (1939-1945 гг.) и в ее рамках Великая Отечественная (1941-1945 гг.) воспринимается сегодня не так однозначно, как раньше. Мы учили историю по советским учебникам, идеализирующим обороняющуюся сторону и демонизирующим нападавшую. Но сейчас мы не будем копаться в исторической глубине, тем более что дело это неблагодарное. А познакомимся с литературными произведениями, отражающими жуткие события тех самых тяжелых 4-х лет этой нелепой, бессмысленной бойни, затеянной человеком, и безжалостно забравшей столько жизней. Жизней молодых и не очень, детских и старых, тех, кто мог бы просто жить на радость себе и близким, и на пользу обществу. В любом случае, огромное уважение всем литераторам, осветившим эту тему. Можно только представить, насколько трудно писать о войне, особенно когда ты сам был участником или свидетелем подобного кошмара.
1. «В списках не значился», Борис Васильев
Роман-легенда, основанный на документах. Как известно, первыми удар Великой Отечественной войны приняли на себя защитники Брестской крепости. Пограничники получили приказ не открывать огонь «на провокации» со стороны противника, они были обречены на смерть и сами это знали, но не отступили ни на шаг. «Человека можно убить, – говорит защитник Бреста, лейтенант Плужников, герой произведения, – но победить нельзя». Разве можно с этим поспорить?
2. «Живые и мертвые», Константин Симонов
Симонов – настоящая легенда и литературный символ той войны. Пронзительное, неповторимое «Жди меня, и я вернусь…» поднимало народный дух на недосягаемую высоту. Такой дух невозможно убить. Вот что значит сила слова! Эпопея «Живые и мертвые» была дополнена еще двумя шедеврами: «Солдатами не рождаются» и «Последнее лето». Читатель видит войну глазами Синцова и Серпилина – главных героев произведения. Здесь и переломный момент всей войны – Сталинградское сражение и Белорусская операция. Две первые книги великолепно экранизированы.
3. «В окопах Сталинграда», Виктор Некрасов
Повесть впервые была издана журналом «Знамя» в 1946 году. Отмечена Сталинской премией. Документальная история о переломной, героической Сталинградской битве, в которой участвовал сам автор. Книга, ставшая классической, по которой можно и нужно изучать правдивую историю войны.
4. «Горячий снег», Юрий Бондарев
Честный рассказ о битве на Сталинградском фронте, написанный ее участником. Читатель знакомится с событиями первого боя лейтенанта Юрия Бондарева – свидетеля, а затем классика прозы о войне. Артиллерийский расчет преграждает путь вражеским танкам под Сталинградом. Ребята стоят насмерть. От них зависит исход не только самой кровавой битвы, но в итоге и всей войны. Им не занимать героизма, силы духа, уверенности в своей правоте. Но разве смертникам запрещается мечтать о любви, надеяться, верить?
5. «А зори здесь тихие», Борис Васильев
Многим известен этот роман по великолепной, неповторимой экранизации, которую с удовольствием и каждый раз со слезами пересматривает вот уже не одно поколение. Баллада, легенда о юных зенитчицах была опубликована журналом «Юность» в 1960 году. Девичья бригада во главе со старшиной противостоит в неравной схватке вражеским диверсантам. В событиях 1942 года погибают все, кроме командира. Это тонкое психологическое произведение, в котором показано мастерски как любовь, красота и смерть не просто ходят рядом, а пересекаются друг с другом. Борис Васильев – классик русской литературы. Его знаменитые произведения: «Завтра была война», «В списках не значился» (упомянутый выше), «Не стреляйте в белых лебедей» и другие пополнили золотой фонд литературы.
6. «Навеки — девятнадцатилетние», Григорий Бакланов
Этот роман о тех ребятах, которые остались на той войне навеки девятнадцатилетними. Из ста парней, уходивших на фронт в этом возрасте, назад возвращались только трое. Кто думал, что вчерашние юные школьники проявят такой героизм, подвиг, бесстрашие и любовь к своей отчизне, пожертвовав ради нее самым дорогим? Книга богато иллюстрирована черно-белыми фотографиями молодых военных, которые не вернулись с войны. С ними лично автор не знаком. Эти фото он находил у военных корреспондентов. Эти фото – единственное, что от этих героев осталось.
7. «Блокадная книга», Даниил Гранин и Алесь Адамович
Книга о страшной блокаде города-героя, которую сам автор назвал «эпопеей человеческих страданий». Книга основана на документах, дневниках, воспоминаниях очевидцев этих жутких событий. Это произведение о девятистах мучительных блокадных днях, о «внутрисемейном» героизме, о силе человеческого духа. Все это помогло остаться людьми, пребывая в нечеловеческих обстоятельствах.
8. «Кукла», Геннадий Черкашин
Книга вышла в 2014 году, к 70-летию снятия блокады Ленинграда, богато проиллюстрирована. Автор знакомит читателя с историей маленькой девочки, эвакуированной из города. Кукла по имени Маша осталась ждать свою хозяйку дома. Это история о жестоком уроке для человечества, о мужестве, добродушии, взаимопомощи людей, и, конечно, о возвращении в любимый город.
9. «Война, блокада, я и другие…. Мемуары ребенка войны», Людмила Пожедаева
И снова о блокаде. О неповторимом примере стойкости, мужества, силы, высоты духа. Мы знакомимся с этим по мемуарам 16-летней девушки, школьницы, которая оказалась в ужасе блокады, а затем еще и в Сталинграде, когда ей было всего 7 лет. Война уродует не только тела, но калечит души всем: и победителям, и побежденным.
10. «У войны не женское лицо», Светлана Алексиевич
Конечно, слово «война» женского рода, но разве может быть у нее хоть какое-то лицо? Разве что жуткий смертельный оскал. В СНГ это известный роман о войне, переведенный на несколько десятков языков. В некоторых странах его даже изучают школьники. Белорусская журналистка, писательница Светлана Алексиевич взяла этот семилетний труд в основу своего художественно-документального цикла «Голоса утопии». Она говорит, что книга отражает душевный мир, духовную наполненность женщины, которой нужно выжить в страшных военных условиях.
11. «Василий Теркин», Александр Твардовский
Казалось бы, война никак не вяжется с улыбками и смехом, с развеселыми песнями хором. Однако же Твардовскому удалось показать, что даже в самые трудные минуты можно сохранить в сердце своем детскую веру в светлое будущее. Более того, жизненно важно этой самой веры не терять, шутить, дурачиться и строить планы на день грядущей – все перечисленное помогает выстоять даже в самом суровом бою. Чего стоит одна только глава «Орден», где бравый солдат представляет, как завоюет сердце какой-нибудь красавицы, заявившись на гулянья в сельском клубе. Читая строки поэмы о Василии Теркине, смеешься сквозь слезы. Ах, сколько таких вот славных парней полегло на поле брани…
12. «Жизнь и судьба», Василий Гроссман
Эпичный роман Гроссмана стал продолжением его более ранней работы под названием «За правое дело». Эти две книги хоть и являются дилогией, в корне различаются по своему настроению. Поскольку вторая часть была написана уже после смерти Сталина, можно заметить, как меняется авторский слог. Гроссман показывает негативную роль культа вождя и его последствия в военное время. Писатель честно рассказывает нам о том, что порой жестокими врагами были не только нацисты, но и свои же – граждане СССР, беспрекословно выполняющие бесчеловечные приказы руководства.
13. «Война все спишет», Леонид Рабичев
Эта книга противопоказана всем тем, кто рос на красивых историях о всегда безупречных советских солдатах и всегда кровожадных немцах. «Нет, не верю! Не могло такого быть!» — вскрикнет возмущенный читатель. Историю писали победители, а не проигравшие, и победителям не хотелось выставлять себя в дурном свете. Не удивительно, что книга Рабичева не пользуется особой популярностью. «Так нацистам и надо!» — упрямо заявит кто-то, читая о поведении наших солдат (не всех, конечно же!), вошедших в Германию. Но каким бы пламенем ненависти ни горела ваша душа, какой бы сильной ни была жажда мести, НЕЛЬЗЯ превращаться в одичавшее животное. Произведение прошедшего многие бои солдата подобно отрезвляющей пощечине, оно будто срывает шоры с глаз, показывая войну глазами женщин, детей и стариков, оказавшихся волею судьбы по ту сторону баррикад. Не они начали войну, но именно им пришлось за нее поплатиться, пока их генералы отсиживались в бункерах.
14. «Прокляты и убиты», Виктор Астафьев
Как и многие уже упомянутые произведения, данный роман ценен тем, что автор его – фронтовик, лично переживший все ужасы войны. К сожалению, книга так и осталась незаконченной. Среди прочих важных тем, ключевой сюжетной линией стали взаимоотношения между солдатами во время боевых действий. Астафьев уделяет немаловажное внимание конфликту, возникающему в сознании человека, терзаемого противоположными идеологиями. Как быть, когда ты безмерно любишь родину, отвергающую твою веру в Бога? Христианство – лейтмотив романа, в котором то и дело встречаются цитаты из Библии. Быть может, религиозность книги будет неприятна атеистам, однако затронутые темы глубоки и касаются наивысшего проявления гуманности и справедливости.
15. «Судьба человека», Михаил Шолохов
Пронзительное произведение основано на реальной истории, которую Шолохову поведал случайный знакомый. Главный герой – фронтовик Андрей Соколов, очутившийся в плену врага после ранения. Шолохов показывает нам всю гамму чувств, демонстрируя всевозможные характеры людей, цель которых – выжить. Одни пленные проявляют невероятное благородство, другие же паразитируют на горе товарищей и предают своих же ради поблажек от немцев. Вырвавшись, наконец, на свободу, Соколов узнает, что вся его семья погибла. Война прошла, наступил долгожданный мир, но в душе осталась пустота. Повстречав осиротевшего мальчонку, мужчина усыновляет его, даруя и ребенку, и самому себе надежду на новую жизнь.
16. «Повесть о настоящем человеке», Борис Полевой
Некогда одна из самых известных книг о войне, знакомая каждому школьнику, в последнее время пылится на полках опустевших библиотек. С магазинных прилавков ее вытеснили красочные издания историй о вампирах да волшебниках. Современные дети о ней слышали, да мало кто читал. Причина в том, что повесть в первую очередь советская, о советском человеке, о советском героизме – для советского читателя. Кто-то назовет ее пропагандистской, однако же она просто отражает реалии своего времени, те настроения минувших лет. Прочесть ее, безусловно, стоит, поскольку в основу сюжета легла реальная история летчика А. Маресьева.
17. «Дожить до рассвета», Василь Быков
Печальное произведение белорусского автора являет перед взором читателя всю глубину душевных переживаний одного человека. Да, он всего лишь маленькая шестеренка в гигантской машине войны, но его действия способны если и не остановить ее безжалостный механизм, то существенно замедлить. Герой выполняет опасное задание ценой собственной жизни, осознанно жертвуя собой во имя грядущей победы.
18. «Момент истины. В августе сорок четвертого…», Владимир Богомолов
Довольно известный роман переиздавался под разными названиями. Сюжет описывает события на территории Белорусской республики в конце лета 1944 года, сразу после освобождения тех земель войсками СССР. До конца войны осталось менее года, но об этом еще никто не знает, а потому бои кипят остервенело и разведка работает на полную мощь – как советская, так и немецкая. Свыше приходит приказ – любыми средствами остановить утечку военной информации к врагу. Группа агентов отправляется в чащу леса, чтобы найти засланных шпионов фюрера.
19. «Они сражались за Родину», Михаил Шолохов
Подобно Гоголю, Шолохов сжег продолжение своего романа. Однако и первой части достаточно, чтобы до глубины души проникнуться тяготами солдат пехоты. Измученные бесконечными сражениями и слишком частыми поражениями, герои сломлены и телом, и духом. Они глохнут из-за контузий, недоедают, не высыпаются, то и дело возвращаются думами к родному дому. Вот только и там не все хорошо: у многих солдат семейные неурядицы, усугубившиеся из-за войны. Некоторые уже и вовсе не верят в победу, но находят в себе силы вновь и вновь идти в атаку.
20. «Дорогой мой человек», Юрий Герман
Герман необычайно детально описывает судьбу своего главного героя. Владимир Устименко – человек с большой буквы, избравший профессию, крайне важную в мирное время и просто бесценную в военные годы. Володя – талантливый хирург, несущий непосильную ношу, сутками спасая израненных солдат. Да, такие как он не направляли горящие самолеты на склады нацистов. Медики не убивали врага, они спасали жизни наших ребят, внося посильную лепту в общее дело. Немаловажную роль занимает любовная линия с непревзойденной сценой, где Володя оперирует Варю. Измотанный бесконечными сменами, он не сразу понимает, что перед ним тяжело раненная возлюбленная. По мотивам трогательного романа был снят замечательный фильм с Алексеем Баталовым в роли Устименко.
21. «Щит и меч», Вадим Кожевников
Роман о необычайно сложной жизни советского разведчика, вынужденного скрывать свою истинную биографию, притворяясь одним из немецких офицеров. Александр Белов выдает себя за Иогана Вайса, чтобы внедриться в стан врага и получить доступ к ценным сведениям, способным склонить чашу весов на сторону СССР. Такая работа, разумеется, сказывается на характере и мировоззрениях главного героя. Мы видим, как из одухотворенного романтика Белов превращается в хладнокровный инструмент разведки.
22. «Семнадцать мгновений весны», Юлиан Семенов
Когда речь заходит о роли шпионов в военное время, сразу вспоминается великий фильм «Семнадцать мгновений весны» с Тихоновым в главной роли. Эпичный сериал был снят по мотивам романа Семенова, повествующего о разведчике Максиме Исаеве, работающем в Службе безопасности рейхсфюрера СС (где все считают его Штирлицем – истинным арийцем). Роман интересен тем, что описывает закулисные игры вышестоящих военных. Многие книги изображают всех немцев, как обезумевших садистов, жадных до наживы. Семенов же не побоялся пойти наперекор ожиданиям советских властей и показал, что среди немцев тоже были люди. Были ученые, мешавшие Гитлеру создать чудовищное оружие, хотя за это им грозили страшные пытки и даже смерть. Были интеллектуалы, спасавшие запретные шедевры искусства. Были священники, укрывавшие врагов Рейха в своих домах. И многие, многие другие чудесные люди, ценившие жизнь и мир.
23. «Ночевала тучка золотая», Анатолий Приставкин
Обычно книги о войне содержат описания боевых действий, рассказывая о сложностях взрослых. Однако не стоит забывать о той категории населения, которая (в отличие от тех самых взрослых) никоим образом не несет ответственности за все военные ужасы. Речь о детях – сопутствующих жертвах, попавших под скрипучие колеса войны. Их родители гибнут, государство о них на время «забывает», решая более насущные вопросы. А эти мальчишки и девчонки рыщут по разрушенным улицам в поисках скудного пропитания. Их еще недавно ясные глаза смотрят на мир разочарованно, а сердца полны боли. Приставкин смело показал жизнь сирот, пострадавших не только от нацистов, но и от политики местной власти.
24. «Сын полка», Валентин Катаев
И снова печальное произведение о детях на войне. Во времена работы полевым корреспондентом, Катаеву доводилось встречать необычных сирот, росших на попечении армии. Таким образом, к нему пришла идея создания книги о сыне полка – одиноком мальчугане, найденном в окопах советскими солдатами. Повесть о Ванечке Солнцеве заставляет давиться слезами от нахлынувших чувств. Солдаты действительно относятся к мальчику, как к родному сыну – кормят его, шьют одежду по росту. Особенно трогательна сцена прощания разведчиков с Иваном, когда они (будто отцы и братья) собирают мальчика в дальний путь, укладывая в его торбочку мыло, хлеб и погоны погибшего офицера.
25. «Стихи о войне», Булат Окуджава
Говоря о произведениях, от прочтения которых по телу пробегает дрожь, сложно обойти стороной военную поэзию Булата Окуджавы. Его исполненные боли стихи необычайно трогательны, они цепляют какую-то струнку в душе каждого человека, заставляя рыдать даже тех, кому посчастливилось не застать войны. С отеческой мудростью обращается автор к нам, пробудив в нас благородство духа, научив сопереживанию. Я помню, с каким трудом в школе мы читали наизусть «Ах война, что ты сделала, подлая…»: стоишь у доски, произнес строчку – а вот уже к горлу подкатил ком и ты стыдливо опускаешь глаза, чтобы одноклассники не засмеяли за чрезмерную чувственность. Но что это? Зашмыгали носы, зашуршали платки – весь класс рыдает! Спасибо Булату за эту невероятную способность смягчать сердца сквозь время и пространство.
Ненависть никогда не делала людей счастливыми. Война – это не просто слова на страницах, не просто красивые лозунги. Война – это боль, голод, раздирающий душу страх и… смерть. Книги о войне – прививки от зла, отрезвляющие нас, удерживающие от опрометчивых поступков. Давайте же учиться на ошибках прошлого, читая мудрые и правдивые произведения, чтобы избежать повтора жуткой истории, дабы мы и грядущие поколения могли созидать прекрасное общество. Где нет врагов и любые споры можно уладить беседой. Где не хоронишь родных, воя от тоски. Где всякая жизнь – бесценна…
От каждого из нас зависит не только настоящее, но и далекое будущее. Всего лишь надо – наполнить свое сердце добротой и увидеть в окружающих не потенциальных врагов, а таких же, как и мы людей – с дорогими сердцу семьями, с мечтой о счастье. Помня о великих жертвах и подвигах предков, мы должны бережно хранить их щедрый дар – жизнь без войны. Так пусть же небо над нашими головами всегда будет мирным!
Рассказать друзьям:
Подписаться на журнал:
miridei.com
Воспоминания о Великой Отечественной Войне
— 1 —В школе № 11 я учился, начиная с года 32-34, с 4 класса. Находилась она тогда по ул. Куйбышева в здании нынешнего Университета. Началась война 1941 года…
Большинство из нас (ребят 10 В класса) обивали пороги райкомов комсомола и военкоматов, досаждая просьбами послать нас на фронт.
Мне и моим одноклассникам Вите Рыбакову и Лёве Лебедеву повезло. В октябре 41г. Нам предложили в Октябрьском РВК написать заявления. Жили мы в ту пору по ул. Кузнечная (Сини Морозовой) № 169, копр. 4 (ныне на этом месте стоит школа).
Нас направили в артиллерийское училище в Сухой Лог. В то время туда было эвакуировано училище из Одессы (О.А.У)
В училище всё было необычно: и солдатская форма с черными петлицами и дисциплина и сами занятия на классных полигонах и в поле.
С фронта и из госпиталей приезжали офицеры солдаты, которые уже понюхали немецкого пороха.
Их рассказы о поражениях нашей армии мы воспринимали как-то не доверчиво:
«Какой может быть успех на фронте, когда нас там нет…»
23 февраля 42 г. мы приняли присягу. Здесь же в училище я вступил в комсомол. Дали мне комсомольский билет — картонные корочки без фотографии, но с печатью.
Выпустилисль мы все трое (я, Виктор, Лёня) где-то в июне месяце в звании лейтенантов.
Весь наш выпуск выстроили на плацу и зачитали приказ о назначении. Виктор направлялся под Москву, Лебедев и я на Волховский фронт. Забегая вперед скажу, что вернулось домой после войны нас меньшая половина выпуска.
Виктору Рыбакову уже на берлинском направлении в 45г. оторвало правую руку. Возвратился он калекой и в 70 г.г. умер.
Судьба Лебедева мне не известна до сих пор.
Мне же за время войны посчастливилось пройти Волховский, Ленинградский, Калининский, 1-2-3 Прибалтийские, 1-2 Белорусские фронты.
Я участвовал в защите Ленинграда; освобождении городов Остров, Псков, Новгород, Рига, Варшава, Гаудзянц; взятии городов Кенингзберг, Олива, Гдыня, Данциг, Франкфурт на Одере, Берлин и многих других.
Во время войны я воевал командиров взвода управления артиллерийской батарей. Все время находился или на НП или в передних траншеях. В обороне мы не стояли практически, а находились в наступлении. И наша бригада относилась к РГК и называлась бригада прорыва. Я уже всех не помню, но очень много погибло нашего брата.
Сам я был контужен (под ногами разорвался тяжелый снаряд) и ранен.
Ранение произошло 27.03.44г. под дер. Волки (под Псковом) на берегу речки Малая Лобянка.
С осколком от мины мне занесло кусок шерсти от полушубка. Рану залечили, он она вскоре открылась. Только в январе 46г. мне сделали операцию в ВОСХИТО уже после демобилизации.
С единственным одноклассником, с которым мне довелось встретиться на фронте это был Соколкин. Встретились мы с ним осенним солнечным днем в лесу под Новгородом.
В последствии не раз я навещал его в блиндаже. Мы сидели на нарах и вспоминали наших товарищей и девчат. Он был рядовой солдат-радист.
Солдатская жизнь не постоянна и особенно во время войны. Вскоре мы расстались — нас перевели на другой участок фронта………..Он не вернулся с войны…
Кто-то из наших соучеников впоследствии говорил, что он застрелился. У него сгорела станция и он побоялся ответственности. В то время ему было 19 лет. Это был высокий. Стройный, чернявый, молчаливый и очень честный парень.
— 2 –
Воспоминаний о войне много..
Сейчас они удерживаются у меня в памяти ни связаны ни с местом ни со временем – как отдельные картинки далекого прошлого.
Я теперь не найду уже дороги в большинство ест, где воевал.
Наверное запомнилось самое яркое, необыкновенное, чего я уже не забуду до конца своих дней.
Вот дер. Тортолово (Волховский фронт) . Лето. Жара. Мучит жажда. Я ползу через камыш к реке. Идет бой. В коричневой воде болотной реки отражается знойное небо. Я жадно пью теплую воду, зачерпнув ее каской и чувствую как живот надувается всё больше и больше.
А когда полез назад, то в 2х метрах от того места где я пил, увидел труп немца. Он был убит не сегодня…Видимо тоже полз напиться воды. Меня мутит и рвет..
А Вт, после боя зимой наша усталая бригада расположилась в сосновом лесу на отдых. Походные кухни дали в котелки каждому горячу пшенную кашу. Мы едим…и вдруг…из леса выходят немцы…
Они идут во всем немецком обмундировании строем по два, но у каждого из них на фуражке приклеена матерчатая красная полоска (маскировка под наши пейзажи). На груди автоматы Шмайсера. Они явно рассчитывали на русскую беспечность. Идут четко, смело, нахально, прямо через наше расположение. Прошли. Никто их не остановил.
Меня до сих пор мучит совесть – ведь я был уверен, что это немцы, а не партизаны. Почему же я тогда не выскочил вперед и не крикнул: «Halt!»?
… А потом всё таки думаю, что я бы получил первую пулю, а немцы разбежались невредимыми – мы были совершенно не подготовлены к приему этих «гостей».
А совесть всё таки мучит.
А вот 10 сентября 42г. Немец в 4 часа утра начал артподготовку. Все кипит как в котле. Затыкаем от ужаса уши.
За биндажем трупы, лошади с распущенными кишками. Высунуть носа нельзя. Одно спасение – накаты. С потолка сыплется земля, всё трясется, как во время землетрясения. Пробирает понос. Оправляемся в каску и выбрасываем за дверь… Немцы наступают… Духота…
Кое кто не выдерживает…выскакивает из блиндажа и бежит в болото. Выскочил и Паращенко с ручным пулеметом…
Я выбегаю последним – мне не было так страшно, как другим – я просто не понимал – мне такое встретилось впервые…
Я тоже побежал туда, куда бегут все. Но уже никого не было. Вдруг среди багульника я натолкнулся на Паращенко. Он лежал навзничь. Рядом с ним был его ручной пулемет Дегтярёва.
Пробегая мимо, я заметил, как у него стекленеют глаза…
Это был первый погибший солдат моего взвода.
А вот бугор… Наши пушки СУ-100. Тоже лето, или вернее осень. Только что кончился бой. СУ-100 еще горят. Из их люков свисают наши танкисты. Телогрейки на них дымятся…
Мы озираемся, и каждое мгновение готовы встретить врага…и т.д. и т.п.
— 3 –
Киргиши
Есть трижды проклятое место на р. Волхов – станция и город «Киргиши»
До сих пор там в болоте стоит мертвый лес, без единого листочка. Его можно видать, когда едешь по ж.д. из Москвы в Ленинград. Он высох потому, что его стволы изрешечены пулями и осколками.
До сиз пор местные жители опасаются мин ходить за грибами. И до сих пор в своих огородах выкапывают то проржавевший пулемет, то винтовку, то каску, то кости неизвестного солдата.
Небольшой плацдарм на р. Волхов под Киргишами в 42 г. обстреляли 2 армии (кажется 4 и 58)
Шли очень тяжелые кровопролитные бои, именуемые боями местного назначения. Армии несли колоссальные потери, но не сдавали позиций.
Летом многие километры ветер нес сладковатый запах от гниющих трупов. На болотистой нейтральной полосе стояли всосанные в землю танки, и от башен этих танков было что-то наподобие зимних горок (которые делают детям для катания) только не из снега, а из трупов.
Это раненные (наши и немцы) сползались, ища защиты у подбитых бронированных чудовищ, и там погибали.
Киргиши представлял собой настоящий ад.
Даже ходила на фронте побасенка: «Кто не был под Киргишами, тот не видел войны»
Там на немецкой стороне была роща.
Мы дали ей кодовое название «Слон». Кажется, на карте она весьма отдаленно напоминала слона.
Вот с этой рощей у меня связано очень неприятное воспоминание. Ее то и не могли взять эти две армии. А она, видимо, имела большое тактическое значение. Под Киргиши я попал после мытарств в 5 запасном полку совсем «желторотым» лейтенантом.
Как-то меня вызвал к себе комиссар.
Он сказал: «Ты комсомолец. Твои солдаты все как один подписались добровольцами брать рощу «Слон» Стыдно командиру отставать от своих солдат». И я ответил: «Пишите и меня».
А потом, как я узнал, он вызывал по одному солдату из моего взвода и говорил каждому: «Ваш командир молодой, ему всего 19 лет, но он комсомолец. Он записался добровольцем брать рощу «Слон».А как Вы? Стыдно солдатам бросать своего командира». И все мои солдаты отвечали: «Ну что ж, пишите»
Я до сих пор не пойму, зачем нужно было нас так обманывать?…В то время мы все были одинаковы и пошли бы и так…
Наступление было назначено на следующий день.
Всех нас, добровольцев, вывели на опушку леса. Впереди было болото, а за болотом высотка, где сидели немцы и злополучная роща «Слон».
До 12 часов мы ожидали нашей артподготовки. Не дождались.
Противник изредка обстреливал нас снарядами, но в болоте это было мало действенно. Снаряд глубоко уходил в торф и там рвался, не давая осколков – получался камуфлет.
Где-то в час дня нас подняли в цепи, и повели молчком в атаку.
Было несколько похоже на психическую атаку в кинокартине «Чапаев».
Почему-то в это время мне вспомнилась именно она.
Я шел с винтовкой наперевес (в то время мы еще не все штыки повыкидывали). Посмотрю направо, посмотрю налево, и душа радуется – идет цепь, колеблется, ощетинившись штыками: «Сейчас мы завоюем весь мир».
Было нисколько не страшно. Наоборот, чувствовалась какая то приподнятость, энергия, гордость. Да так и вошли в немецкие траншеи без единого выстрела – заняли высоту и рощу «Слон».
В немецких траншеях было два «фрица», оставленных для охраны позиций, которые играли в блиндаже в карты, нас не заметил, и которых мы взяли в плен.
Остальные ушли в баню.
Видимо немцы не ожидали такой дерзости от русских – атака среди бела дня и безо всякой артиллерийской подготовки
Я не могу описать, что творилось, когда враг очухался…
Мы бежали с высоты, устилая своими телами нейтральную полосу. С неба буквально шел шквальный ливень снарядов и мин. Со всех сторон автоматные очереди сливались в один общий гул. Все смешались. Мы перестали соображать, что твориться, где свои, где чужие.
Только под утро по какой-то дренажной канаве, почти вплавь, весь в болотной жиже, без винтовки и каски я, шатаясь от усталости в почти бессознательном состоянии выполз к своим на опушку леса.
Из многих-многих мне очень повезло – я остался жив.
Роща «Слон» так и не была взята. Она находилась у немцев, пока наши войска обходным маневром не создали им угрозу окружения и не заставили отойти. Но это случилось уже много позднее – году в 43 или даже в 44.
serg-azin.livejournal.com
Воспоминания о войне 1941-1945 – реальные
Героические подвиги во время Великой Отечественной войны
Счастливая жизнь полковника Шемякина
Ветеран Великой Отечественной, кавалер 8 орденов Петр Шемякин прошел всю войну. У полковника в отставке по-молодому цепкая, светлая память: он помнит номера всех батальонов и полков, где он воевал, названия всех населенных пунктов, где довелось сражаться и служить. Петр Николаевич разворачивает панораму военной и мирной жизни скупо, почти без подробностей, давая сухие оценки событиям. Его воспоминаний, которые почти все сотканы из перечислений городов, городков, станций, где воевали его части, хватило бы на внушительную брошюру. Мы же попытались извлечь из них щемящие подробности военных лет. Петр Шемякин родом из деревеньки в 50 дворов Вологодской области. Из 12 детей Шемякиных выжили семеро. Но на этом беды Шемякиных не закончились. Семью «схватила» чахотка, и унесла жизни еще пятерых ребятишек. Остались у матери Петр да старшая сестра Мария. А в 35-м году погиб отец. Он работал жестянщиком, и, когда крыл крышу районной больницы, не удержался и сорвался вниз.
Настоящее вологодское масло
В небе нашиПоскольку в семье были проблемы со здоровьем, мать хотела, чтобы Петя поступил в медицинский техникум. Но наперекор материнской воле, сын закончил мясо-молочный техникум в Вологде и приехал работать в свой район. Устроился технологом в райзаводоуправлении, где следил за технологией приготовления масла (того самого, знаменитого, вологодского) и других молочных продуктов на молокозаводах района.
— Кстати, секрет вологодского масла не в какой-то особой технологии его изготовления, а в удивительной траве и луговых цветах, которые едят вологодские коровы, — говорит сегодня полковник Петр Николаевич.
Воспоминания о службе в танковых войсках
Бои на улицахНакануне войны, в октябре 1940 года Петра Шемякина призвали в армию, в танковые войска под Псковом. Новобранцев, прибывших в товарных вагонах в Псков, встречали духовым оркестром, затем поселили в казармы, и началась армейская жизнь : курс молодого бойца, строевая подготовка, изучение устава и т.д. А после этого рядового Шемякина назначили в экипаж быстроходного танка «Т-7» наводчиком орудия.
Советский солдатВойна застала Петра Николаевича на службе. Весь полк погрузили на эшелоны и отправили в Карелию. Боевое крещение танкисты приняли в районе станции Алакурти. Тогда наступающих немцев и финнов наши на станцию не пустили и смогли отбросить до границы. Боевой рубеж танкисты «передали» стрелковым частям, а сами направились под Петрозаводск, где шли тяжелые бои.
Здесь воевать на танках было сложнее: если под Алакурти была свободная поляна, где танкам было где развернуться, то под Петрзаводском можно было действовать только вдоль дорог: кругом камни, леса, болота. Немцы обойдут наши части, отрежут. Наши готовят гати, рубят лес, обходят фашистов, отступают.
Снайпер— В Карелии было две больших беды: фашистские «кукушки» и диверсионные группы, — вспоминает Шемякин. — «Кукушки» — это пулеметчики. Их привязывали на деревьях: они буквально «выкашивали» наших бойцов. А диверсионные группы немцы засылали в расположение наших войск, и они там «вырезали» наши отряды. Так произошло с нашим медсанбатом, после чего эти гады еще и надругались над телами раненых и медсестер.
После боев в Карелии из батальона в 30 танков остался всего один. Танк Петра Шемякина тоже подорвался на мине. «Страшно не было, — вспоминает Петр Николаевич. – Тряхнуло только немножко, но экипаж не пострадал, даже не контузило».
В 1942 началось контрнаступление
Немцы сдаютсяНа войне были моменты не только тяжелых боев, но и отдыха. Всех танкистов полка, кто остался в живых, в начале 42-го года вывели в Беломорск, где воины смогли расслабиться. В Беломорске работал театр оперетты, и бойцы с удовольствием его посещали: «Сильва», «Марица», «Баядерка»… На некоторые оперетты фронтовики ходили раза по два, а то и больше. Спектакли начинались в 14.00, потом – танцы, и артисты, которые только что играли для бойцов, с ними танцевали.
А в конце марта в составе танковой бригады из 70 «машин» уже командиром танка «Т-34» Петр Шемякин попал под Харьков. Наши свежие части пошли в контрнаступление и отбросили противника на 15-20 км.
— Но потом на этом направлении немцы сосредоточили ударную танковую группировку и дали нам по мозгам, — вспоминает Петр Николаевич.
Пленные немцыПришлось долго отступать, и это отступление иногда снится ветерану до сих пор. Родную землю войска покидали вместе с народом, который уходил в эвакуацию. Старики, женщины, дети, которые не хотели оставаться под фашистами, уходили от них со своим нехитрым скарбом. На лошадях, волах, велосипедах, а кто-то просто на себе тащили пожитки. Немцы не щадили ни служивых, ни мирных людей: бомбили и расстреливали с самолетов. Особенно тяжело приходилось на переправах через речки.
— На переправах всегда скапливалось много людей, и фашисты-изверги устраивали на них налеты: бросали бомбы, поливали из пулеметов. Люди бросались врассыпную. Кругом рев, крики ужаса и боли, множество раненых и убитых – страшное дело, — делится Петр Николаевич.
Лейтенант танковых войск
Поддержка пехотойЗатем был снова тыл, откуда танковую бригаду Петра Шемякина перебросили через Дон навстречу врагу. Поначалу мы наступали, но Гитлер послал на прорыв огромную армию Гудериана, и нашим танкистам приходилось отражать по 5-6 контратак за день. Пришлось отходить обратно к Дону. Из 70 танков бригады осталось три, в том числе «КВ» («Клим Ворошилов») Петра Шемякина. Но и эти танки протянули недолго: в одном из боев подбили и боевую машину Петра Николаевича. У механика-водителя оторвало ступню, легко ранили радиста-пулеметчика. Танкисты вылезли через десантный люк, вытащили раненых. Шемякин выходил последним. В танке оставался один снаряд, капитан экипажа выпустил его по фашистам, включил первую передачу и направил свой пустой танк в сторону гитлеровцев.
Торжественный парадОвражистым берегом Дона вместе с ранеными экипаж Петра Шемякина отходил к реке. Но с ранеными Дон не переплывешь. На берегу нашли деревянные сани, оторвали у них металлические полозья, погрузили раненых на сани, и, пристроившись сбоку, поплыли через Дон к своим.
За эти бои Петру Шемякину присвоили звание старшего лейтенанта и наградили первым боевым орденом – орденом Красной Звезды.
Пятерых младших офицеров танковой бригады, не получивших в свое время военного образования, в том числе Петра Шемякина, в марте 42-го направили в г. Горький на курсы переподготовки. Здесь курсанты изучали военную технику, в том числе немецкую. Все преподаватели прошли через фронт, многие имели ранения и ходили с палочками.
После бояЖил Петр Николаевич в это время на Автозаводе, и здесь же познакомился с будущей супругой, гуляя по Стригинскому бору.
Какая нелепая смерть
За плечами Петра Шемякина и взятие Житомира (тогда он был уже командиром танкового взвода), и Висло-Одерская операция. Кстати, в последней он участвовал в качестве помощника начальника штаба полка по разведке.
Петр Николаевич руководил разведвзводом, но это не избавляло его от участия в боях. Вместе с разведчиками он на лодке переправился на другой берег Вислы, и удерживал плацдарм, с которого их хотели вышибить немцы.
За родинуК этому периоду относятся воспоминания о нелепой смерти комполка кавалеристов. Вообще о кавалеристах у Петра Шемякина осталось воспоминание, как о франтах, которые любили погулять и выпить. На захваченной территории стоял эшелон с техническим спиртом. Чтобы русский человек не отравился, командование велело эти цистерны расстрелять. Но кавалеристы черпали спирт из луж и пили. Этим техническим спиртом повар напоил командира полка. Незадолго до трагического обеда кавалерист позвонил Шемякину и пригласил с ним отобедать. Петр Николаевич извинился и отказался, сославшись на то, что уже покушал.
ОкупантыА через некоторое время позвонил начштаба, попросив бронетранспортер: комполка ослеп, и его нужно отправить в лазарет. Фронтовика не смогли выходить и профессиональные медики: в лазарете он скончался.
Солдат в военное и мирное время
Войну Петр Николаевич завершил в Праге, но после фронта связал свою жизнь с армией. Военную карьеру закончил облвоенкомом в Караганде в чине полковника. А после демобилизации уехал на родину жены, в Горький.
— На жизнь я не жалуюсь, — говорит бывший фронтовик. – У меня трое детей, шесть внуков, восемь правнуков. Двое внуков от старшей дочери – Настя и Тимур – кандидаты биологических наук. Кстати, Тимур сейчас работает в институте в Америке. А одна из внучек – студентка 4-го курса Медакадемии. Ей, надеюсь, удастся воплотить мечту моей мамы, чтобы в семье был медик.
ВИДЕО: Великая Отечественная война 1941 год! Цветные кадры!
al-shell.ru