Пушистое золото Сибири: Баргузинский соболь
Обаятельные и проворные хищники с красивым темным мехом, родственники куниц, населяют обширную территорию сибирской тайги — от Уральских гор до берегов Тихого океана.
Соболь вот уже более трех столетий остается истинным символом Сибири. Еще в 1672 году, во времена правления отца Петра Великого — царя Алексея Михайловича (Тишайший — «Тишайший»), соболи были изображены на гербе Сибирского царства в составе России. Два соболя с короной и лук со стрелами олицетворяли собой главное богатство сибирского края, завоеванного русскими казаками во главе с Ермаком и полководцем Воейковым. В течение пятнадцатого и шестнадцатого веков соболиные шкуры были своего рода валютой: ими расплачивались за торговые сделки и платили налоги.
Соболь изображен на гербах многих городов Сибири: Иркутска, Новосибирска, Енисейска, Екатеринбурга, Кургана, а также на гербах Новосибирской, Свердловской и Тюменской областей
Сибирь издавна славится как центром пушного промысла, а соболь всегда был объектом охоты.
Торговля меховыми шкурами соболя и их вывоз за границу составляли одну из основных статей российского бюджета вплоть до XX века. Мягкий, густой, шелковистый и прочный мех соболя был буквально на вес золота. Темный мех баргузинского соболя, обитающего ныне в окрестностях озера Байкал, является самым дорогим и роскошным среди 17 видов соболей, известных ученым. Роскошная шуба из бархатистых шкур соболя до сих пор считается статусным предметом гардероба.
Россия — единственный в мире поставщик меха соболя
Сибирь всегда ассоциировалась с соболем, занимающим первое место в меховой промышленности России. Однако активная и длительная охота за «пушистым золотом» привела к тому, что существование соболя как вида оказалось под угрозой исчезновения к началу ХХ века. К этому добавлялись и другие негативные факторы: рост населения, лесные пожары, строительство железных дорог и др.
Тогда же, в 1916 году, был создан первый в России заповедник – Баргузинский государственный природный биосферный заповедник, призванный сохранить и защитить символ Сибири.
Он расположен в Северо-Байкальском районе Бурятии и включает в себя Баргузинский хребет и побережье озера Байкал. Зоологи сохраняют и изучают жизнь соболя и уникальную бесподобную природу Прибайкалья на большой площади в 3743 квадратных километра. Путешественники могут получить пропуск в заповедник и заняться познавательным туризмом.
Монета «Сибирская» номиналом 10 копеек с изображением соболя чеканилась в царствование императрицы Екатерины II
Соболя можно увидеть в хвойно-таежных лесах среди кедров, елей и елей, где животное устраивает себе жилище среди корнями продуваемых ветром деревьев, в дуплах или в густых зарослях, и отмечает границы своей территории. Соболь — очень чистоплотное животное: его туалет находится за пределами дома, где-то рядом. У баргузинского соболя очень ловкие и сильные лапы, обладающие уникальной способностью не проваливаться под снежным покровом благодаря густому и коренастому расположению меховых ворсинок. Питается животное в основном мелкими грызунами (полевки, землеройки, белки), но лакомится и плодами растений: кедровыми орешками и таежными ягодами (ежевика, брусника).
Иногда «пушистое золото» может оказаться настоящим хищником и напасть на более крупных животных, таких как белки, зайцы или глухари. В случае неурожайного года или очень долгой и холодной зимы животные могут мигрировать в поисках пищи на большие расстояния.
Голос соболя похож на кошачье мурлыканье
Серьезных естественных врагов у соболя нет, хотя хрупкие молодые соболи могут быть атакованы крупными совами или волками — несмотря на то, что соболь не любит открытых пространств и предпочитает передвигаться прыжками на низких ветвях хвойных деревьев. Половозрелым животное становится в возрасте двух-трех лет, а через 9 месяцев после случки соболиная самка рождает в среднем 3-4 щенков. Мать кормит их собственным молоком, и к трем месяцам они вырастают до размеров взрослых животных – их длина составляет уже 30-40 сантиметров. Продолжительность жизни соболя может достигать 20 лет.
За 100 лет существования Баргузинского заповедника численность и ареал обитания соболей восстановлены.
К счастью, благодаря охранным мероприятиям по сохранению популяции соболя в настоящее время ему не угрожает исчезновение, и он внесен в Красную книгу исчезающих видов в категории «наименее опасные».
За собольей шубой за 100 000 долларов стоит сибирский охотник
Реклама
Продолжить чтение основного сюжета
Патрик Э. Тайлер
См. статью в исходном контексте от
27 декабря 2000 г., раздел A, стр. 8Купить репринты
Посмотреть на раз ахине — это эксклюзивное преимущество для доставки на дом и цифровых абонентов.
В разочаровавшей его шапке из шкур охотничьих собак Валерий Т. Карнилов, рослый бывший скотовод, этой зимой всего две недели бродил по предгорьям Саян, когда его лайки посадили на деревья первый трофей сезон, рычащий баргузинский соболь с кремово-золотым мехом и черным хвостом.
Под кронами кедров и елей посреди сибирской тайги господин Карнилов тщательно прицелился из своего малокалиберного карабина.
Когда собаки лаяли, чтобы держать соболя застывшим в страхе, оскалив кинжальные зубы против хищника-человека, охотник сразил животное одним выстрелом в голову. Лучшие стрелки целятся в глаза, чтобы не повредить мех.
«Я понял, что он мой, как только увидел его», — сказал г-н Карнилов, демонстрируя свой приз посетителям, которые достигли этого лагеря с одной хижиной в середине ноября на берегу реки Оки около 230 г. миль к западу от озера Байкал. К тому времени он уже поймал второго соболя.
Здесь все начинается для самой дорогой накидки на планете. Когда женщина купается в соболиной шубе за 100 000 долларов из салона в Милане, Париже или Нью-Йорке, она не носит мех «ранчо» из соболей, выращенных в клетках, потому что самые изысканные экземпляры соболя до сих пор встречаются только в русской дикой природе.
После десятилетия хаоса и коллапса в российской меховой промышленности, подъемов и спадов на розничном рынке и яростного противодействия со стороны международных организаций по защите прав животных одной большой константой в торговле мехом остается монополия России на самые востребованные шкурки.
«Этот соболь обладает такой особой энергетикой и таинственностью, помимо того, что он такой легкий, теплый и сексуальный, что неудивительно, что век назад существовал закон, согласно которому только царь и его семья могли носить этот соболь,» — сказала Хелен Ярмак, бывшая учительница математики, ставшая одним из ведущих российских дизайнеров меховых изделий.
Соболь, напоминающий помесь кошки и ласки, является двоюродным братом ласки и норки, но его мех превосходит все остальные шелковистой густотой и светящимися оттенками бежевого, коричневого, золотого, серебряного и черного. В основном хищник северных краев, соболь питается кедровыми орешками, мышами и даже белками и предпочитает охотиться ночью.
В бедственной постсоветской экономике российские охотники стали основой мирового производства соболя, изменив баланс с советских времен, когда соболиное хозяйство производило большую часть шкурок.
Теперь охотники, каждую осень отправляющиеся в тайгу, производят больше, чем разваливающиеся зверофермы России, более чем в четыре раза, говорят российские эксперты по меховой промышленности.
«После распада Советского Союза в России осталось около 200 норковых ферм примерно до 50, работающих сегодня, и не все из них хорошего качества, и осталось всего пять соболиных ферм», — сказал Виктор Чипурной, заместитель директора. Союзпушнина, меховое объединение, которое в советское время монополизировало все аспекты отрасли, а теперь покупает и продает меха, конкурируя с частными торговцами.
Сотни тысяч норок, соболей и лисиц, содержащихся в клетках, погибли, так как более 100 звероферм, отрезанных от государственных кредитов плановой экономики, потеряли средства для выплаты зарплаты или покупки тонн мяса и рыбы, необходимых каждый день для кормления животных, многие из которых умерли от болезней, вызванных плохим питанием.
«В советский период у нас было самое большое меховое производство в мире, — сказал г-н Чипурной, — но сейчас крупнейшим производителем является Дания, за ней следуют США, Голландия и Финляндия».
потеряла большую часть своей меховой промышленности в пользу Китая и Европы, а дизайнерские дома Италии, Франции и США взяли на себя большую часть аспектов производства меха с высокой добавленной стоимостью.
Сегодня Россия экспортирует свои шкуры, как и другие природные ресурсы, такие как древесина, нефть, газ и металлы, потому что экономика постоянно не может привлечь инвестиции, необходимые для увеличения стоимости ее продукции. Тем не менее, по официальным данным, российский меховой сектор составляет 1 миллиард долларов, а если принять во внимание контрабанду, браконьерство и неофициальную торговлю, не зависящую от регулирования и сбора налогов, оценка достигает 2,5 миллиарда долларов, сказал г-н Чипурной.
К северу от Москвы крупнейшее и наиболее успешное звероводческое хозяйство России, совхоз «Пушкинский», только что завершил забой 15 000 соболей с помощью смертельной инъекции, что составляет около половины из 30 000 выращенных на ферме соболей, забитых в России в этом году и проданных на международных аукционах модных домов США, Европы и Японии.
«Это животное до сих пор считается национальным достоянием и национальной монополией», — сказал генеральный директор «Пушкинского» Евгений Николаевич Казаков. Но он и другие российские официальные лица утверждают, что европейские меховые компании сговорились сломить российскую блокировку этого вида, тайно купив до 100 животных у обанкротившихся бывших советских звероферм в странах Балтии. Сюжет напоминает советский роман Мартина Круза Смита «Парк Горького».
«Неприлично то, что они пытались сделать, — сказал г-н Казаков, имея в виду европейских рейдеров, — но, насколько я знаю, это не сработало, потому что 100 или около того животных». ‘ недостаточно для создания популяции соболя с генетическим разнообразием.
Монополия на соболя помогла сохранить обширную культуру охоты в России. Сегодня насчитывается не менее 10 000 лицензированных профессиональных охотников, которые в советское время работали в таких же обобществленных коллективах, как колхозники и фабричные рабочие.
Целых 200 000 любителей — и немало браконьеров — пополнили ряды. В сезон, с октября по середину февраля, они отстреливают или отлавливают до 250 000 соболей, а также миллионы белок, норок и множество других пушных зверей.
И хотя российские охотники страдают от экономических неурядиц, выпавших на долю почти каждого постсоветского учреждения, десятки тысяч все еще откликаются на зов дикой природы.
«20 лет я работал водителем автобуса, но, сидя каждый день за рулем этого автобуса, все, что я мог, это мечтать о том, чтобы приехать сюда, в тайгу», — сказал Анатолий Михайлович Куркин, 42 года. , который проводит свой второй сезон на охоте с 37-летним г-ном Карниловым в бореальных горах и долинах недалеко от излучины реки, называемой Арзома Ключ, или родник.
Охотничьи кооперативы выведены из государственного финансирования, и теперь охотники продают свои шкуры государственным и частным торговым компаниям, которые ежегодно собирают национальный пушной промысел и перевозят его в Санкт-Петербург на аукцион.
«Мы приехали сюда за душой», — сказал Александр И. Шевченко, главный охотник, который курирует г-на Карнилова, г-на Куркина и еще четырех человек, которые арендуют права на охоту на полумиллионе акров тайги. . «Раньше я жил в городе, и у меня была возможность остаться в Иркутске, областном центре, и стать менеджером, — сказал он, — но я просто отказался от этой жизни, потому что моя душа зовет меня обратно в тайгу».
Здесь, на берегу реки Оки, кажется, что звезды висят ниже в ротонде ночного неба, которая стоит по окружности из темно-синих линий хребта. И река течет сквозь все это, полоса нефритовой зелени, струящаяся между воротниками льда, которая скоро закроет поток до мая.
В розовом утреннем свете охотники скованно двигались против холода при 20 градусах ниже нуля. Слой инея лежал на собаках, которые свернулись спиной к животу, чтобы согреться.
Когда снег становится слишком глубоким для собак, охотники расставляют ловушки. Ночью охотники собираются в бревенчатом домике 12 на 12, и пока собаки спят на улице, чтобы не избаловать себя холодным рассветом, лесники заваривают чай с приправой из хвои и кедрового мха, готовят ячменную похлёбку на дровяную печь и рассказывать истории о соболиных следах, которые они видели, о медведях, которых они победили или от которых убежали, о волчьей стае за следующим поворотом — и о том, как трудно найти хорошую собаку в этом мире.
В конце каждого сезона охотники проводят перепись соболей, норок и других животных, чтобы помочь урегулировать квоту, которую Министерство сельского хозяйства установит для лицензий на охоту в следующем году.
«Популяция соболя оценивается в 1,1 миллиона животных, и если мы берем 25 процентов в год из природы, то 75 процентов остаются в качестве племенного поголовья в дикой природе», — сказал г-н Чипурной из пушной ассоциации.
Но охотники сообщают, что усиление давления со стороны любителей и браконьеров приводит к сокращению популяции соболя в этих районах.
При уровне безработицы во многих сибирских деревнях, достигающем 50 процентов, охота может показаться привлекательной профессией. И всегда есть случайный хорошо оплачиваемый иностранец, которого ведут в тайгу на охоту на медведя или северного оленя.
44-летний Шевченко привел норвежцев и немцев в российскую глушь, где он выглядит необычной фигурой в танковом шлеме, подбитом собачьим мехом, поверх гимнастерки и в валенках до колен. Он водит самодельный вездеход, который может добраться до отдаленных охотничьих лагерей, которыми он руководит. По его словам, за 20 лет хождений по тайге с ружьем он повидал почти все, и хотя он зарабатывает на жизнь убийством животных, он также проявляет почтение к природе.
«В 1980-х собирались построить плотину и ГЭС прямо выше по течению отсюда, но, слава богу, пришла перестройка, и от этих планов отказались», — сказал он.