Пиратские войны – Игра Пиратские войны онлайн (Gung Ho Pirets)

Войны против пиратов. История войн на море с древнейших времен до конца XIX века

Войны против пиратов

Карфаген, сильнейшая морская держава в западной части Средиземного моря, был окончательно низвержен, но для римского флота далеко еще не наступило время предаваться отдыху, несмотря на то, что он сделался безусловным господином на всех морях. Теперь Риму пришлось вести войны в отдаленных странах, куда войска его могли добраться только морем; значение флота стало постоянно возрастать, так как ему приходилось энергично содействовать всем операциям сухопутной армии; вместе с тем ему же приходилось то здесь, то там выполнять функции морской полиции, так как морской разбой стал принимать опасные размеры.

Благодаря этому обстоятельству римский флот, требовавший неустанных забот, по временам достигал очень высокой степени развития, что ставило его на один уровень с сухопутной армией. Наряду с крупными боевыми кораблями строились легкие суда, предназначенные для рассылки приказаний и для разведочной службы.

На верхней палубе крупных боевых судов устанавливались метательные машины; некоторые корабли снабжались двух– и трехэтажными башнями, в которых помещались лучники для обстреливания палуб неприятельских кораблей. На судах устанавливались и другие боевые машины, имелись зажигательные снаряды, были и особые брандерные суда (Эффективное зажигательное устройство было придумано родосским адмиралом Павсистратом в 191 г. до н. э. На установленной на носу корабля длинной балке крепился железный контейнер с горючим веществом, вероятно, какой-то смеси смол и масел. При соприкосновении с вражеским кораблем контейнер переворачивался, зажигательная смесь выливалась на палубу. Положение контейнера регулировалось протянутой с носа цепью). Одновременно с усовершенствованием кораблей шло устройство гаваней, из которых некоторые были укреплены и могли запираться цепями.

В войне с Митридатом, царем Понтийским, принимало участие около 500 римских кораблей, но особенное значение флот приобрел в войне против морских разбойников. По мере того, как флоту все чаще приходилось принимать участие в военных действиях, у него стала вырабатываться более определенная уставная тактика; так, например, на походе корабли шли большей частью в двух колоннах, которые при сближении с противником склонялись вправо или влево и затем, сделав поворот на 90 градусов, шли на неприятеля развернутым боевым фронтом, в одну или две линии, причем в первом случае корабли второй линии вступали в промежутки первой линии и, таким образом, образовывали один общий фронт.

Постепенно вырабатывалась и система передачи приказаний; как и в сухопутных войсках, сигнал к атаке подавался большей частью красным флагом. Одновременно с подъемом этого флага на корабле главнокомандующего, все находившиеся на этом корабле трубачи начинали трубить в трубы; одновременно гребцы издавали боевой клич или иногда затягивали боевой гимн.

При атаке каждый корабль намечал себе противника, которого и старался захватить; позднее старались в первую очередь обломать неприятелю весла; таким образом, обычным видом боя была общая схватка (melee). При прорыве неприятельской линии противники, если не переходили сразу же к абордажному бою, обстреливали друг друга, а затем корабли пытались атаковать друг друга с кормы. Для лучшего нанесения удара часто увеличивали расстояние посредством таранения. Преимущества тактики «волчьей стаи», когда несколько легких быстроходных судов одновременно атакуют неповоротливый «дредноут», стали очевидны уже к концу III a. до н. э. Распространение зажигательных снарядов давали легким судам дополнительные преимущества. Тактику одиночного боя приходилось применять при морской полицейской службе.

Получившие пробоины и давшие течь корабли далеко не всегда шли ко дну; балласта, инвентаря, снаряжения, вооружения и припасов на борту было немного, поэтому корабли большей частью оставались на воде. После сражения поврежденные корабли обыкновенно брались на буксир и отводились домой.

Транспортные суда, нагруженные по большей части водой и провиантом, ходили, в основном, под парусами; гребцов на них было мало, так что военным кораблям часто приходилось брать их на буксир.

В то время, как в западной части Средиземного моря римляне вели войну с Карфагеном, на востоке шли постоянные войны между потомками военачальников Александра Великого, из которых каждый выкроил себе из громадных владений великого завоевателя особое царство, не имевшее большей частью даже определенных границ. Войны эти порождали всевозможные беспорядки, что повело к усилению морского разбоя, так как пиратство практиковалось в древние времена всеми мореходными народами, и только впоследствии было подавлено организованными флотами морских держав. Центром морского разбоя сделались Киликия, находившаяся между Сирией и Малой Азией, на границе двух царств.

Широкому развитию морского разбоя способствовало то обстоятельство, что две главные морские державы того времени Карфаген и Коринф были в одном и том же 146 г. до н. э. разрушены римлянами; множество людей, согнанных со своих мест, среди них и люди благородного происхождения, опытные и искусные в морском деле и в морской войне, занялись морским разбоем. В Киликии образовалось хорошо организованное пиратское государство, которое содержало большую армию и флот, и постепенно приобретало все большую силу.

Государство, разрушившее упомянутые выше морские державы и покорившее все прилегающие к Средиземному морю земли, унаследовало от этих держав только господство на суше, но не на море. Морское дело было заброшено, что дало морским разбойникам возможность действовать с почти безграничной свободой; они не только захватывали купеческие суда, но грабили побережье и острова, облагали города контрибуциями, захватывали в плен уважаемых граждан, за которых затем требовали выкуп. Римлянам пришлось войти с ними в непосредственное соприкосновение при покорении Малой Азии во времена Суллы; в это же самое время распался большой флот Митридата Понтийского, причем, многие офицеры и матросы этого флота поступили на службу к пиратам.

В каком положении находился в то время римский флот можно судить по тому, что в 87-76 гг. до н. э. Сулла послал одного из своих самых энергичных офицеров, Лукулла, на восток, чтобы собрать флот; Лукулл объехал все страны, на пути в Египет едва не попал в руки пиратов, и только в гаванях Сирии, Кипра и на Родосе ему удалось собрать довольно сильную эскадру, с которой он и принял участие в войне.

Морские разбойники продолжали действовать все с большей дерзостью и грабили даже берега Сицилии и Италии: они, например, подошли к Сиракузам, укрепились около бухты и оттуда стали делать набеги вглубь острова. Города, которые не хотели сдаваться, или платить контрибуцию, они брали штурмом, с острова Липары они брали постоянную дань в качестве выкупа, обеспечивавшего этот остров от разграбления. Подвоз припасов в Рим (житницами Рима были Сицилия, Сардиния и Африка) был настолько затруднен вследствие грабежей, что в городе цены страшно поднялись и ему стал угрожать голод. Пираты дошли до самой Остии и уничтожили стоявший в гавани, снаряжавшийся против них римский военный флот.

Это переполнило чашу терпения. Дело шло не только об оскорблении, нанесенном Риму; римская чернь, к тому времени уже ставшая почти всемогущей, вследствие воздорожания хлеба на себе самой почувствовали влияние морского разбоя, и тогда пришлось приступить к решительным мерам.

Флот и армия уже неоднократно посылались римлянами для уничтожения морских разбойников, но сколько-нибудь заметного успеха достигнуто не было. Только проконсул Сервилий, человек энергичный, в течение трех лет (с 78 по76 гг.) вел против них упорную и кровопролитную войну и впервые добился некоторых существенных результатов; он разбил их на море, взял штурмом целый ряд принадлежавших им гаваней, городов и крепостей в Ликии, Памфилии, Киликии и Исаврии, уничтожил множество их кораблей, за что был награжден триумфом и прозвищем «Исаврийского». Однако разбои искоренены не были, так как постоянной морской полиции по-прежнему не существовало.

Вследствие этого уже в следующем году против пиратов была выслана новая экспедиция, причем начальнику ее, Марку Антонию (отец Марка Антония), были даны такие полномочия, какие до тех пор не давались ни одному римлянину: «власть над всеми морскими берегами, состоящими под римским владычеством»; по этим полномочиям можно лучше всего судить о том значении, какое приобрели морские разбойники. Однако Марк Антоний думал больше о своем обогащении, чем о выполнении порученного ему дела: он в течение пяти лет вел войну, но никаких результатов не достиг и даже сам потерпел поражение на море от критян, с которыми и заключил мир.

Это был момент наибольшего развития сил морских разбойников. В 70 г. до н. э. у них было более 1000 прекрасно построенных и вооруженных кораблей, под властью их находилось около 400 городов, причем, главной гаванью их был Корацезиум, находившийся на границе Киликии и Памфилии, а в горах Тавра, тянувшихся позади этого города, у них было множество укрепленных горных замков.

Перерыв в доставке провианта создал в Риме настолько серьезное положение, что в 67 году народный трибун Габиний, несмотря на энергичное противодействие сената, провел в народном собрании закон, носивший его имя (lex Gabinia ), согласно которому для подавления морского разбоя назначалось особое лицо, облеченное самыми широкими полномочиями, превосходившими даже те, которые даны были Марку Антонию: ему была дана неограниченная власть на всем Средиземном море, включая и Понт, и над всеми его берегами на расстоянии 75 километров вглубь страны; в его распоряжении был дан флот в 500 кораблей, армия из 120 000 человек пехоты и 5000 всадников, право распоряжаться по своему усмотрению государственной казной, всеми капиталами и другими средствами в провинции. Полномочия эти давались на три года, причем, ему было предоставлено право самому выбрать всех своих подчиненных.

Такая власть противоречила всем традициям, и облечение ею одного лица можно рассматривать как переход к монархии; республика, в которой мог пройти такой закон, должна была считаться подготовленной к единовластию. Конец Римской республики был, в известном смысле, вызван морской войной.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Крымская война: китайские пираты и игра по разным правилам

Картина сложившейся накануне Крымской войны обстановки на Тихом океане и Дальнем Востоке будет неполной без упоминания одного факта, который почти неизвестен нашему читателю. Дело в том, что могущественная британская Ост-Индская компания (ОИК) не могла выделить сколь-нибудь приличного наряда сил на войну против русских, поскольку основные ее подразделения были заняты борьбой с китайскими пиратами. В целом же столкновение между Россией и ее противниками на Тихом океане происходило совсем не так, как представляло себе британское военное руководство. Ведь, используя Крымскую войну как предлог, на Дальнем Востоке русские решали задачи, фактически никак с этой войной не связанные.

Пираты Южно-Китайского моря

После Первой Опиумной войны англичане, получившие Гонконг, практически игнорировали пиратскую угрозу. Причины этого понятны: пираты в тех водах чаще всего нападали на слабо защищенные китайские джонки с товаром. Похожее отношение к пиратам было и у американцев, французов, голландцев, португальцев, получивших доступ к рынку Китая.

Более того, в 1840-х британские торговцы часто входили в сделки с пиратами, поставляли им оружие, использовали в качестве конвоиров своих торговых судов. В 1847 году в Гонконге разразился крупный скандал – оказалось, что почти все местные предприниматели замешаны в связях с пиратами, а это было не только опасно с точки зрения правопорядка, но и сильно ударило по налогам и сборам. Поэтому был принят первый Антипиратский акт. Согласно этому документу китайские суда могли поднимать английский флаг, дабы прикрываться им от атак. В крупных реках создавались патрули из военных кораблей и кораблей ОИК, которые боролись с разбойниками, а их услуги оплачивались купцами, везущими товары в данном конкретном конвое.

Гонконг, 1850-е годы

Таким образом, вместо централизованного финансирования была введена система полузаконных поборов с купцов, что спровоцировало волну злоупотреблений и разбирательств. Недаром китайские торговцы назвали такое эскортирование «защитой тигра», в том смысле, что еще неизвестно, защитит ли тебя тигр, или сам съест.

Дело осложнялось тем, что китайские власти, которые по идее должны были охранять прибрежное судоходство в своих водах, флота не имели вообще. А местная береговая охрана была насквозь коррумпирована и чаще всего сама же с пиратами сотрудничала.

В конце 1840-х годов было проведено несколько рейдов против пиратов, однако это не ослабило, а даже усилило пиратство в Южно-Китайском море. И новый раунд борьбы пиратов и купцов начался в 1850-х годах, когда пиратство приобрело гигантский размах. Все побережье от Гонконга до Бирмы было одним большим рассадником пиратских гнезд и малин. Пираты не ограничивались нападениями на корабли: на суше они грабили деревни, захватывали целые области, где собирали налоги и установили свое правление.

Далее история Берберийского Берега повторилась с пугающей точностью. У пиратов появились отступники-европейцы и американцы, которые вывели китайцев в океан. Так, самым известным американцем на службе у пиратов был моряк Элай Боггс, за поимку которого в Гонконге предлагали 1000 долларов. К 1853 году Боггс владел прибрежной флотилией в 50 джонок и двумя клиперами для дальних рейсов. Основной своей задачей он видел нападения на европейские суда, везущие опиум, поскольку наркотик можно было реализовать на территории Китая с громадной прибылью.

Всего за свою карьеру Боггс захватил 29 голландских и 27 английских судов. Он устроил в Южно-Китайском море настоящий террор. Когда Боггс был пойман после ожесточенного боя в 1857 году, он при задержании убил или ранил 15 солдат береговой охраны Гонконга, лично застрелил трех заложников, и успокоить его смогли, только оглушив прикладом по голове. На суде он утверждал, что является всего лишь мелким торговцем рыбой, однако улики были неоспоримы, и суд приговорил его к виселице.

В 1853–1856 годах в водах у Гонконга и Сингапура действовал другой «джентльмен удачи» европейского происхождения – Балли Хейз. Он стал первооткрывателем нового бизнеса. Помимо реализации награбленного добра, он продавал в рабство аборигенам Тихоокеанских островов и пойманных матросов. Нет, ну а что такого? Что может быть лучше прибыли? Только двойная прибыль.

Хейза всерьез подозревали в грабеже и уничтожении в августе 1853 года корабля «Мадагаскар» с двумя тоннами золота на борту. Он также был последним капитаном клипера «Рейнбоу», неизвестно куда пропавшего в 1848 году. При этом Хейз открыто работал в Гонконге в 1853–55 годах, проводил махинации на аукционах, получал кредиты под подложные документы о грузе, и т.д. В 1857 году, не дожидаясь расследования властями своей деятельности, он переместил свой «бизнес» к берегам Австралии.

Китайские джонки (слева) и лорча (справа), XIX век

Примерно в это же время в дело вступили и рыбаки с островов около Макао, получившие прозвище «ладронес». Эти граждане рассудили просто – на данном этапе пиратство, безусловно, выгоднее рыболовства, а значит надо сменить профессию и уйти с головой в новое занятие. Они стали настоящей проблемой для китайской торговли в Кантоне, и местный наместник в 1854 году решил нанять против них… китайских пиратов. Китайские пираты согласились по двум причинам: во-первых, деньги никогда лишними не бывают, а во-вторых, уничтожить конкурентов – святое дело. Летом 1854 года они внезапно скоординировано напали на убежища «ладронес» и вырезали их подчистую.

Нельзя сказать, что англичане совсем не боролись с пиратами. Боролись, конечно. Например, 10 мая 1853 года 12-пушечный шлюп «Рэттлер» атаковал флот из 30 джонок и лорчей у Нэм Квана (побережье на границе Китая и Вьетнама). В результате скоротечного боя 3 джонки были потоплены, 1 лорча и 4 джонки захвачены, остальные бросились к берегу, но там их ждала китайская береговая охрана. Как результат – из 1000 пиратов 500 было убито, ибо ни англичане, ни китайцы пленных не брали принципиально.

Невольные «союзники» России

Осенью 1854 года серьезной проблемой для Роял Неви стали пираты с Тайваня. Дело в том, что на Формозе находились единственные известные в то время угольные копи в регионе. Из-за нападений китайских пиратов подвоз угля в Гонконг и Шанхай сократился с 1000 тонн в неделю до 200–100 тонн, при этом другие ближайшие известные месторождения угля находились либо на другой стороне Тихого океана, у Ванкувера, либо в Индии, в Раджастхане. То есть пираты, не подозревая, опосредованно вмешались в англо-русскую войну на Тихом океане, и более того – сыграли в ней стратегическую роль.

Помимо англичан, пострадали и американцы, ведь как мы помним из предыдущей части, во флоте Пэрри очень многие суда были паровыми, то есть требовали угля. В июле 1855 года была проведена крупнейшая англо-американская операция против пиратства на Тайване. Британские силы для нее были выдернуты не откуда-нибудь, а как раз из состава Вест-Индской эскадры адмирала Стирлинга. То есть рейд против пиратов ослабил силы, которые шли к Сахалину участвовать в боевых действиях против русских.

В 1854 году, как раз когда Крымская война началась, на реке Чжунцзян была организована крупнейшая антипиратская кампания, поскольку к тому времени пираты уже грабили всех без разбора. Закупив на вырученные деньги новейшее оружие и оснастив джонки современными пушками (от 6 до 18 единиц на корабль), они стали настолько грозной силой, что Роял Неви был вынужден выделить 12-пушечный бриг «Биттен» и два вооруженных парохода «Конфусиус» и «Пушан», переданных китайской береговой страже.

Отследить пиратские малины удалось только к следующему году. 18 августа 1855 года «Пушан» и «Биттен» атаковали пиратский флот из 37 джонок и 2 лорчей. Пиратские джонки оказались вооружены длинными 18-фунтовыми пушками и сосредоточили огонь на бриге, определив его как источник повышенной опасности. В результате «Биттен» до сближения получил несколько попаданий и повреждения различной степени тяжести. Лишь сблизившись с противником, бриг смог открыть ответный огонь, потопив сразу две джонки. Остальные бежали на мелководье и продолжили обстрел уже оттуда. Однако английский бриг смог найти фарватер и приблизиться к неприятелю, в результате были потоплены еще 2 лорчи и 5 джонок. По оценкам кэптена Тернера патруль уничтожил до 300 пиратов.

Не менее интересно продолжение этой истории. Пиратский флот ночью поднялся вверх по реке, где захватил несколько торговых судов, требуя за них выкуп 100 тысяч долларов. Чтобы власти быстрее принимали решение, одного китайского моряка пираты разрубили на 12 частей и отослали на берег в корзине. При этом они еще и заставили экипажи кораблей заплатить им по 1200 долларов с судна. Те экипажи, которые не смогли найти требуемой суммы, были убиты, а их корабли сожжены.

20 августа «Пушан» и «Биттен» направились вверх по реке на освобождение торговых судов. Вскоре они наткнулись на группу из 13 пиратских джонок, из которых 10 были потоплены, 1 сдалась, а остальные сбежали. Брать в плен сдавшихся пиратов не стали – просто расстреляли джонку картечью на большой воде.

30 августа была поймана и потоплена еще одна пиратская джонка. В сентябре флотилия Элайи Боггса захватила 7 торговых судов, при этом пароход сопровождения «Иглет» не смог им помешать. Для их освобождения к бригу «Рэттлер» присоединился американский винтовой шлюп «Поухэтэн», и все три корабля в гавани Тай-Хо атаковали флот Боггса, включавший 50 джонок и 2500 пиратов.

Пираты хорошо укрепили свою позицию, катера с десантом были встречены шквальным огнем из пушек и гингальсов, 9 человек были убиты и 6 – ранены. 14 джонок англичане и американцы последовательно брали на абордаж, причем сопротивление было очень ожесточенным. В бою европейцам удалось схватить самого Эли Боггса и сжечь 20 джонок. 500 разбойников погибло, вдвое больше попало в плен.

Игра в шашки против шахматиста

Ну а теперь вернемся к российским фрегатам. Читателям, прочитавшим предыдущую статью цикла о войне на Тихом океане, скорее всего уже ясно, что проблема русских фрегатов не была раздута британским Адмиралтейством из ничего. Наоборот, в контексте угроз в тихоокеанском регионе она грозила перерасти в разряд неразрешимых проблем. Здесь же кратко напомним читателям основные тезисы.

Две небольшие эскадры англичан и французов имели зоной ответственности два океана – Индийский и Тихий, при этом силы русских оценивались примерно равными сильнейшей из двух союзных эскадр (эскадре Прайса). При этом совершенно непонятной была позиция США, и большой флот «черных кораблей» Пэрри сильно нервировал руководство Роял Неви. Соглашение между Российско-американской компанией и британской Компанией Гудзонова залива исключило для Королевского флота возможность нападения на владения Русско-Американской компании. Довольно большой наряд сил пришлось выделить (и держать всю войну) против китайских пиратов, защищая прибрежное судоходство. Добавьте сюда гипотетически возможное появление у Гонконга или у берегов Австралии русских крейсеров. Ей богу, ведь есть от чего схватиться за голову, правда?

Фрегат «Аврора»

Так почему российские корабли так и не сделали того, чего так боялись англичане? Была ли логика в действиях русских? Ответ будет однозначно положительным – да, была. И чтобы ее понять, давайте теперь мысленно перенесемся в Иркутск, Нерчинск или Николаевск-на-Амуре, и совершенно забудем все то, что мы знаем о проблемах союзников на Тихом океане.

Здесь нам придется изучить уже не столько иностранные, сколько наши документы и исследования. Началось все в 1848 году, когда Геннадий Иванович Невельской на транспорте «Байкал» отбыл из Кронштадта к берегам Дальнего Востока для исследования Сахалина и устья Амура. 12 мая 1849 года он прибыл в Петропавловск, где получил инструкцию, описывающую цели экспедиции:

• из Петропавловска идти к северной части Сахалина, где осмотреть, нет ли здесь закрытой гавани или хорошего рейда;
• определить с севера вход в лиман Амура и обследовать северную часть лимана, особенно между мысами Ромберга и Головачева;
• обследовать устье реки Амур, состояние входа на некотором протяжении, поискать место для защищенной стояки в устье;
• описать берега Амура и лимана в географическом и статистическом отношениях;
• исследовать берег Охотского моря и Константиновского залива и привести эти места в ясность и определенность, необходимую для безопасного плавания судов в Охотском море;
• определить состояние южной части лимана: выяснить, справедливо ли убеждение, что Сахалин полуостров; если это убеждение ошибочно, то исследовать пролив, отделяющий Сахалин от материка, а также исследовать, нет ли тут места, удобного для защиты входа в лиман с юга.

30 мая 1849 года «Байкал» снялся с якоря в Петропавловской бухте и направился в сторону острова Сахалин. 11 июля Невельской обнаружил устье Амура и вошел в Амурский лиман, а далее обогнул Сахалин, тем самым доказав, что он остров.

В 1850 году Невельской на судне «Охотск» организовал первый русский пост в устье Амура – Петровское. Но главное было не в этом – стало понятно, что Амур судоходен на всем своем протяжениии, в чем до экспедиции Невельского были большие сомнения. Это открытие имело далеко идущие последствия. Дело в том, что Камчатка, Чукотка, Русская Америка и побережье Охотского моря были до этого фактически оторваны от центральной России, имея с ней только неудобное сухопутное сообщение. Поэтому эти регионы жили либо на самообеспечении, либо снабжались из Америки или Китая. Собственно та же знаменитая колония Форт-Росс в Калифорнии была основана Российско-Американской компанией, чтобы решить проблему снабжения Аляски хлебом. Из-за того, что колония не смогла достичь нужного результата, да еще стала убыточной, ее и продали американцу Джону Саттеру.

Теперь же появился нормальный водный путь, по которому из достаточно давно освоенного русскими Забайкалья можно было доставлять провиант, припасы, военное снаряжение и людей как в Приамурье, так и на Камчатку или Аляску. Это открытие сполна оценил генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев. Собственно «амурские сплавы», о которых упоминалось в предыдущих частях, – это и есть попытка контролировать все течение Амура вплоть до устья.

Русские корабли на Амуре, 1854 год

Но вот проблема: согласно Нерчинскому договору 1689 года Россия могла иметь судоходство на Амуре только до реки Аргунь, далее официально была китайская территория. Поэтому у губернатора Муравьева и Невельского созрел дерзкий план – присоединить к России весь левый берег Амура и установить по нему сплошное судоходство от истока до устья. Против выступали многие, в том числе и министр иностранных дел Российской империи Нессельроде, который писал:

«Сомнительно, чтобы китайцы уступили берег Амура без войны…»

И после начала Крымской войны, поняв, что Петербургу теперь не до него, Муравьев решил действовать на свой страх и риск. Под грохот сражений в европейской части России он планировал присоединить все левобережье Амура, что и начал делать в мае 1854 года.

Для Китая действия Муравьева оказались полной неожиданностью, тем более что там продолжалось восстание тайпинов, и перебросить на север войска китайцы не могли. При этом Муравьев, указывая на опыт первой Опиумной войны заявлял, что хочет оседлать устье Амура, чтобы в него не вошли англичане, и тем самым защитить и Россию, и Китай. Китайские послы начали писать Нессельроде:

«Вы завладеваете насильно территориями Срединного государства и, как кажется, вовсе не для отражения англичан…»,

однако на тот момент ни царю, ни его министру до Сибири дела не было, ведь враг стоял под Петербургом.

Таким образом, Муравьев, стягивая все силы к устью Амура, и сухопутные, и морские, просто хотел застолбить и защитить территориальные приобретения, которые были просто необходимы России и давали возможность наладить водное сообщение со всеми отдаленными областями на востоке империи. По сути англичане играли с русскими в шахматы, а русские играли в шашки, при этом понимая, что противник играет в совсем другую игру. То есть русские как раз понимали ход мыслей англичан, но англичане, в свою очередь, ход мыслей русских – нет.

Николаевск на Амуре, конец 1850-х годов

Весь 1855 год они посвятили поиску российских фрегатов, подозревая, что те ушли в теплые моря, поскольку там переждать зиму гораздо легче, чем в замерзающих портах Петропавловска или Охотска. Русские же все три фрегата перевели в залив де Кастри, поближе к Амуру, и при этом имели одно существенное преимущество – знали, что Татарский пролив – это пролив, и что Сахалин – остров, тогда как англичане такой информацией не обладали.

Таким образом, к 1855 году Россия сосредоточила в устье Амура 44-пушечный фрегат «Аврора», 16-пушечный корвет «Оливуца», 6-пушечную винтовую шхуну «Восток», транспорты «Двина», «Иртыш», «Байкал», шхуну «Хеда», тендер «Камчадал» и пароход «Аргунь», надежно защищавшие вход в реку. Кроме того, сюда было переброшено до 10 тысяч человек, в основном военных и казаков с семьями, которые могли отразить любое нападение с суши или десант. Генерал Завойко говорил:

«без принятых Россией мер неприятельские паровые суда безнаказанно поднимались бы уже вверх по реке и проникли бы до внутренних областей ваших и наших».

Уже после Крымской войны Россия, используя новое столкновение Китая и Англии, смогла расширить свои приобретения по реке Уссури, и присоединить обширные области на Дальнем Востоке.

Таким образом, на Тихом океане с началом Крымской войны Россия решала совершенно другие задачи, нежели предполагали англичане. Неудивительно, что проводимые русскими действия и мероприятия абсолютно сбили противника с толку.

---

Литература:

• Andrew C. Rath «The Global Dimensions of Britain and France’s Crimean War Naval Campaigns against Russia, 1854–1856» — McGill University, Montreal, November 2011.
• John D. Grainger «The First Pacific War: Britain and Russia, 1854–1856» — Woodbridge, Boydell P., 2008
• Baumgart, Winfried. «The Crimean War, 1853–1856» — London, UK and New York: Oxford University Press, 1999.
• Chevalier, Louis E. «Histoire de la Marine Française de 1815 a 1870» — Paris, France, Librairie Hachette et Companie, 1900.
• Clowes, Sir William Laird. «The Royal Navy: A History from the Earliest Times to the Present» (7 Volumes) — London, UK: Sampson, Low, Marston and Co., 1897–1903 [Volume VI: 1901].
• Duckers, Peter. «The Crimean War at Sea: The Naval Campaigns Against Russia, 1854–1856» — Yorkshire, UK: Pen and Sword Maritime Press, 2011.
• Gough, Barry «Britain, Canada, and the North Pacific: Maritime Enterprise and Domination, 1778–1914» — Aldershot, UK and Burlington, Vermont: Ashgate, 2004.
• Graham, Gerald S. «The China Station: War and Diplomacy, 1830 to 1860» — London, UK and New York: Oxford University Press, 1978.
• Lack, Clem. «Russian Ambitions in the Pacific: Australian War Scares of the Nineteenth Century» — Brisbane, Australia: Royal Historical Society of Queensland, 1969.
• Lambert, Andrew D. «The Crimean War. British Grand Strategy Against Russia, 1853–1856» — Manchester, UK: Manchester University Press, 1991.
• «Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России. 1849–55 г. Приамурский и Приуссурийский край. Посмертные записки адмирала Невельского» — СПб, 1878.
• И. П. Барсуков «Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам» – Москва, 1891.
• О.А. Тимофеев «Российско-китайские отношения в Приамурье (сер. XIX – нач. XX вв.)» — Благовещенск, 2003.
• Е. Л. Беспрозванных «Приамурье в системе русско-китайских отношений XVII-середина XIX в.» — Хабаровское Книжное изд-во, 1986.
• Ремнев А.В. Камчатка в планах Муравьева-Амурского // Исторический ежегодник. 1999. Омск, 2000. С. 28–43.
• Е.Г. Темников, к.и.н. «Межгосударственные отношения России и Китая во второй половине XIX в.» — Казань, Казанский федеральный университет, 2010.

warspot.ru

Читать книгу Пиратские войны Николая Прокудина : онлайн чтение

Николай Прокудин

Пиратские войны

Автор книги искренне благодарит своих друзей и товарищей по работе Сергея Стоногина, Виталия Лысака, Игоря Курдинкова, Андрея Бабийца, Сергея Бодакина, Владимира Травина и Владислава Сафина за поддержку. Огромное спасибо Дмитрию Лимановскому (Бостон, США) за подаренный компьютер, очень пригодившийся при написании этого романа!

Глава 1

ОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ

Судьба шутя играет человеком, смеется над ним и расставляет ловушки на его пути. Каких только испытаний за последний год не послала эта шутница судьба бравому вояке Российской армии полковнику Строганову Сергею Ивановичу! Сначала он оказался на гребне цунами и выжил. Стартовав на гигантской волне из современного Таиланда, Серж каким-то непостижимым и таинственным образом попал в прошлое, в XVIII век, в бурный 1789 год! Но и там не растерялся: отбился от нашествия каннибалов, сумел поднять мятеж на шхуне «Баунти» против жестокого и коварного негодяя капитана Уильяма Блая! Знай наших, аглицкая морда!

А затем приключения продолжились! Серж строил цивилизованное общество на крошечном острове, затерянном в бескрайнем океане и населенном темнокожими амазонками, где стал королем. Полковник организовал гарем, что является тайной мечтой каждого настоящего мачо, понял, что это глупость, но было поздно. Вскоре он пережил гибель любимых и верных жен в бою с мятежными подругами-людоедками. Наконец Строганов пытался спасти оставшихся в живых членов экспедиции знаменитого капитана Лаперуза, но в итоге выручил только молодого юнгу. Он сражался с ордами кровожадных дикарей-каннибалов. И это далеко не полный список тех событий, участником которых ему довелось быть.

А сколько мытарила его судьба, носила по морям и океанам на утлом суденышке – старом тримаране! Сколько раз полковник умирал от жажды в тропических широтах на своей потрепанной лодке. Казалось бы, таких испытаний, которые выпали на долю Сереги Строганова, хватило бы на дюжину человеческих жизней, а тут все события уместились в один год. Но судьба не спешила давать полковнику передышку.

Что же ждет его впереди? Кто знает…

Теплые воды неизвестного южного моря простирались от горизонта до горизонта. Со всех сторон ничего не было видно, кроме медленно катящихся волн. Океан – это та стихия, к встрече с которой один на один Сергей был плохо подготовлен. Но он выжил, проявив чудеса героизма, природной сообразительности и терпения.

Страшно не видеть суши много суток подряд, особенно если ты не моряк. Когда болтаешься на хрупкой посудине среди бескрайней водной пустыни, то кажется, что до земли не добраться никогда! Полковник и юнга были на грани отчаянья, таяла их надежда увидеть землю. Отношения между ними стали заметно портиться. Юнга-француз, этот чертов Гийом Маню, вдруг обвинил полковника во всех грехах, в том числе и в их нынешнем положении. Они стали часто спорить по пустякам. Назревал серьезный конфликт.

Часами Строганов стоял с подзорной трубой, до боли в глазах вглядываясь в далекие горизонты, но ничего похожего на парус или землю не видел. И вот когда он уже был готов швырнуть опостылевшую бесполезную оптику в море, что-то совсем крошечное, словно соринка в глазу, мелькнуло перед его взором. Полковник повернул слабо наполненный ветром парус, закрепил руль и вновь припал к окуляру. Что это? Земля, дефект зрения или мираж? Вокруг вода – и ничего больше. Однако темное пятнышко, смутно виднеющееся далеко впереди, вселяло надежду, что они причалят наконец к какому-нибудь берегу, что цивилизация где-то далеко-далеко, но существует, пусть даже ее самые примитивные формы.

С каждой минутой пятно увеличивалось в размерах и служило неопровержимым доказательством существования суши на этой планете. Если бы на тримаране были точная карта и компас, то, вполне возможно, эта изматывающая одиссея горе-путешественников окончилась бы гораздо раньше. Но так как они плыли наобум, а через две недели от упадка сил даже не могли грести, то хорошо, что вообще обнаружили хоть какой-то островок. Путешественникам срочно требовалась передышка, а для этого был нужен хотя бы маленький клочок земли, где можно постоять на твердой почве, запастись пресной водой, пополнить запасы продовольствия и просто выспаться.

И о радость! Уже были видны в подзорную трубу склоны горы, заросшие зеленой травой, кустами, вот уже показались пальмы и еще какие-то деревья.

Из последних сил Сергей и Гийом налегли на весла, жажда и голод заставляли их, недавно таких изможденных, грести. По мере приближения к земле обетованной гребцы увидели, что остров этот явно вулканического происхождения, что буйная тропическая растительность покрывает его большую часть и только небольшая полоса песчаного пляжа тянется вдоль берега. Кустарник опутывал горные склоны, у подножья которых теснились несколько разновидностей низких и высоких пальм.

«Возможно, тут растет хлебное дерево и еще много чего съедобного. Знал бы, что так получится, загодя изучил бы растительный и животный мир тропиков. А так черт знает, что можно есть, а что нет. На кого можно охотиться, а чье мясо – несъедобно, а может быть, даже ядовито!» – такие мысли посещали Строганова, пока он работал веслами.

Волны, как в замедленной съемке, лениво набегали на чистейший песчаный пляж и так же медленно отползали, шурша мелкими ракушками и галечником. Товарищи по несчастью лихорадочно, из последних сил гребли к заветному берегу. Вот уже стали отчетливо видны аппетитные гроздья спелых бананов, висящие под самыми кронами, а кокосы, усеявшие песок, манили людей живительной влагой, скрытой под мохнатой скорлупой. Путников так замучила жажда, что им хотелось бросить лодку, вплавь добраться до пляжа и насладиться наконец этим обычно питательным и вкусным кокосовым молочком. Но приятели удержались от соблазна. Ведь в лагуне могли водиться акулы, ядовитые морские змеи или какая другая опасная живность. Совершенно обессиленные они выбрались из лодки, спотыкаясь и падая, побрели по воде, подталкивая тримаран к отмели. Спасены!

Но внезапно из зарослей вышло лохматое человеческое существо с огромной бородой, облаченное в камзол с оторванными рукавами, в обрезанных по колено брюках и в разбитых башмаках, подошвы которых были привязаны бечевками. Остров оказался обитаем! Местный житель был хорошо вооружен. В руках он держал ружье, направленное на лодку, за поясом угрожающе торчали два пистолета, на перевязи болталась сабля огромных размеров. Незнакомец был далеко не молод и имел вид человека бывалого: седая копна волос и густая черная борода с сильной проседью, загорелое до черноты лицо, испещренное морщинами. Мужчина молча разглядывал незваных гостей, щурясь от яркого солнца.

Казалось, что встреча с этим хмурым субъектом, вооруженным до зубов, не предвещала ничего хорошего. Если его ружье заряжено, то, конечно, перевес сил будет на его стороне, потому что ружья и пистолеты путешественников из-за отсутствия пороха и пуль были просто бесполезными железяками. Можно попытаться незаметно вынуть из сумки гранатомет, подобранный Строгановым в самом начале своего путешествия, но стрелять в человека из такой штуки неразумно. К тому же, чтобы в него бахнуть, эту «муху» еще надо успеть зарядить. Кто же будет ждать, когда Серж приготовит оружие к бою? За это время бродяга несколько раз успеет выстрелить, и из мушкета, и из пистолетов.

«Робинзон хренов, вот ведь свалился на нашу голову!» – сердито подумал Серега.

Руки Строганова тряслись от голода и усталости, поэтому вероятность не промахнуться даже с близкого расстояния по столь малой мишени составляла не более одного процента. Полковник принял решение не морочиться с «мухой» – сначала переговоры, затем стрельба. А на каком языке говорить с этим чучелом? Кто он? Малаец? Китаец? Нет, кажется, не азиат. На папуаса или гвинейца тоже не похож, скорее одичавший, потерпевший кораблекрушение европеец. Свихнувшийся или в здравом уме? Датчанин? Немец? Фламандец? Кто вы, мистер Икс?

Человек все так же хмуро смотрел на незваных гостей, но потом неожиданно заговорил по-русски!

– Эй! Басурмане! Пойдите прочь! Это мой остров! Территория занята, нечего здесь шастать, кому ни попадя! Эта земля российская, то бишь моя! – отшельник закончил тираду по-английски: – Гоу хоум.

О, свершилось чудо! Этот абориген говорит по-русски! Хотя Сергей и не все разобрал в его старорусской путаной речи, но смысл тирады он понял. Забавно! За тридевять земель от России русак с ружьем охраняет затерянный в океане остров. Откуда взялся этот имперский осколок? Что это за потешный гарнизон? Кто его начальник? Он сам?

– Дружище! Не стреляй! Попадешь – убьешь! – стал убеждать полковник своего земляка. – Чем потом дырку в моей простреленной груди зашивать будешь? Уймись, черт оглашенный! Я тоже русский человек, как и ты. Если, конечно, ты сам не врешь и действительно из России.

– Мать честная! Свои! Неужели повезло! – закричал человек и как безумный запрыгал от радости. – Православные! Откуда путь держите?

– Свои мы, свои! Не бойся, не стреляй, а лучше помоги причалить. – Сергей шагнул обратно в воду и ухватился за борт с левой стороны тримарана, незнакомец схватился за правую опору, а француз стал выталкивать суденышко на берег с кормы. Затем Гийом закрепил конец веревки за нос тримарана, подбежал к ближайшей пальме и другой ее конец обмотал вокруг ствола, завязав его крепким морским узлом. В парнишке чувствовалась настоящая морская хватка. Пока француз возился со швартовкой, русские мужики крепко обнялись и поцеловались. Радости не было предела! Встретить посреди бескрайнего океана на неведомом острове земляка! Шумное братание продолжалось.

– Тебя как звать-величать, мил человек? Господи! Повезло-то как мне!

– Друг! Дай пить! Воды! Не то сейчас умру! – умоляюще воскликнул Сергей и упал от изнеможения на песок. – Все расспросы после.

– Э-э! Да вы умираете от жажды! – догадался наконец островитянин. – Сейчас, сейчас.

Мужик метнулся к кустам и вскоре вернулся с двумя половинками расколотого кокосового ореха, которые были наполнены водой. Островитянин протянул каждому путешественнику по своеобразной чаше. Сергей жадно отхлебнул теплой, невкусной воды, но сейчас она казалась ему вкуснее и желаннее, чем родниковая.

Гийом допил воду, а затем, вынув из-за пояса кортик, принялся срубать скорлупу с валявшегося на песке ореха. Добравшись до молочка, он запрокинул голову и с жадностью принялся пить этот волшебный нектар. Сергей спохватился и тоже начал очищать плод. Мужичок с участием смотрел на измученных жаждой и голодом мореплавателей. Минуту-другую он постоял, а затем бесшумно скрылся в зарослях.

Где-то в глубине острова раздался треск и стук, но Сергею и Гийому было сейчас не до этого. Юный француз с ловкостью обезьяны взобрался на пальму и срезал связку спелых плодов. Строганов поймал две брошенные сверху желтые грозди, а одну не удержал, она шмякнулась на песок и рассыпалась. Крупные желтые бананы лежали на песке, как вскрытая человеческая грудная клетка, вызывая в памяти воспоминания о кровожадных людоедах.

– Бр-р-р! – Сергей потряс головой, отгоняя от себя мерзких призраков.

Гийом быстро спустился по стволу, и они, сидя на корточках, дружно принялись уплетать бананы, запивая их молочком из орехов. Вот оно настоящее счастье! Момент истины! Как мало нужно человеку! Вода, еда, твердая почва под ногами.

Перепачкавшись и утолив жажду, мореплаватели наконец-то смогли расслабиться, впервые за столько дней. Сергей сел, прислонившись к пальме, а Гийом распластался чуть в стороне, в тени нависающих над ним густых цветущих кустов, и стал жадно вдыхать их аромат. Но вновь раздался треск и, разрубая саблей стебли вечнозеленой растительности и нависающие скрученные и спутанные лианы, из зарослей появился хозяин острова. Старик с трудом продвигался сквозь эту сплошную зеленую массу, чертыхался, падал, но все же довольно быстро добрался до побережья. – Ну, паря, вы меня обрадовали! Услышал Бог мои молитвы! Слава тебе Господи! Будет с кем поговорить! Люди! Откуда вы свалились на мою голову? Я ведь даже сбился со счету, который год одиноко этот остров обживаю. Но никак привыкнуть к чужбине не могу. Други мои, позвольте, я вас еще раз обниму на радостях! Меня Ипполитом Степановым кличут! Может, слыхали? Ротмистр, депутат дворянства от Верейского уезда. Известен тем, что был избран в комиссию по составлению Уложения в пятый год правления императрицы Екатерины Второй.

– Нет, дядя, не слышал я о тебе, – ответил Сергей. – Я полковник Строганов, это Гийом Маню, а можно и коротко называть – Ги. А чем ты так знаменит, дядя? Депутатов очень много.

– Сейчас можно уже говорить без утайки, это дела давние, хотя, право слово, первый раз я пострадал задаром. На ассамблее не выступал против государыни императрицы, а только подал голос, возражая ее полюбовнику. Ипполит Степанов не был среди тех, кто посчитал власть Катерины незаконной. Заговорщиком я изначально не являлся, но к заговору все одно пришел. Происшествие случилось по моей гневливости, перебранился я с Гришкой Орловым, вспылил малость, а меня за это в ссылку, к камчадалам. Меня! Дворянина! Ротмистра! Эх, попадись мне этот Гриня! Затем, сразу после перебранки, засунули меня царицыны сатрапы в кибитку и под охраной вон из Москвы. Думал, высылают в имение, ан нет, привезли в дальний Большереченский острог, аж на самую Камчатку! И лишь там я уже сподобился на участие в бунте. Про него тоже не ведаешь?

Сергей замотал отрицательно головой, а мужичок искренне удивился:

– Нет? А ты, паря, что же, не камчадал? Нет? А откуда ты, браток, сюда заявился? Из Москвы? Нет?

– Я из Сибири, – пояснил Серж.

– Из Сибири?! Проезжал я через нее, по этапу в санях. Бо-о-льшие земли, неосвоенные.

– А до того был за границей. Германия, Афганистан, Китай, – вновь ничуть не соврал Сергей, но ничего не сказал о датах своего пребывания в этих странах.

– Ага! Чудно! Странный ты господин. Говоришь вроде бы по-русски, но чудно как-то. Мотался по заграницам и язык сломал? Не знаешь ничего про Большереченский бунт? Странно. Даже в Петербурге про наше смутьянство говорили, пошли вести по всей России. Я краем уха слышал, даже уверен в том, что меня наша добрейшая царица-матушка простила, но не смею предстать пред ее светлые очи. Не то чтобы совестно – боязно. В милости ее не сомневаюсь, но вот в людскую подлость быстрее поверю. Царица, возможно, вчера помиловала, но прибудешь в столицу, а там Гришка Орлов или другой хахаль бумагу подсунет, и будьте любезны, уже и дожидается тебя новый указ о каторге. А может, и того хуже, дыба, как с царевичем Алексеем Петровичем было дело. Или сошлют не то что на Камчатку, а дальше, к студеному морю, где командор Беринг сгинул! Говаривали знающие люди о том, что меня и в Лондоне, и в Париже агенты сыскать пытались. Вот я и убежал из Европы. Негоже мне, русскому дворянину, служить при чужом дворе и присягать чужому царю на верность. А прятаться я не смогу, больно шумным и скандальным уродился. Вот жизнь! А всему виной проклятый Беньовский, пройдоха и самозванец! Полячишка подлый, арестантская морда, сбил нас, честных служивых, с панталыку! Да, прошу прощения, а кто на русском троне сейчас?

– Все та же Екатерина Вторая, – с усмешкой ответил Строганов.

– Надо же, как присосалась к царствованию! И не помрет никак!

– Эх, двести лет как померла, да вот воскресла, – пробурчал Серж.

– Что ты сказал, я не понял? – живо переспросил ротмистр.

– Да так, ничего, это присказка.

Бывший ротмистр Степанов задумчиво поглядел на гостей, но от дальнейших расспросов воздержался.

– Как, ты говоришь, фамилия этого подлого полячишки? – предпринял Серега тактический ход с целью пробудить у ротмистра воспоминания о враге, чтобы отвлечь его от смутных подозрений на свой счет.

– Мориц Август Беньовский. Он проходил по делу как главный бунтовщик! Да что о нем речь вести, пустой человечек, фармазон и вор! А как тебя-то звать-величать, мил человек? Что-то я от избытка чувств запамятовал ваши имена.

– Инфантерии отставной полковник, племянник графа Строганова, Сергей Строганов, – с пафосом представился Серега, напуская тумана.

Он специально изменил название пехоты на старый лад, назвал ее инфантерией, чтоб понятнее было этому современнику Екатерины Великой.

– Ага, значит, вы, сударь, молодой граф! Ну да и я не лыком шит. Еще раз повторюсь, я депутат от дворянства Верейского уезда Московской губернии! А бывших депутатов не бывает! Была специально выбита медаль с ликом императрицы, подтверждающая мое звание, так отняли, супостаты.

– Мать честная! И тут депутаты! Нигде от них спасу нет! – удивился Серж. – Первый депутат на моей памяти, который ходит в лохмотьях. Островной депутат.

– Да, молодой человек! Депутат! – с вызовом заявил отшельник. – Именно так, и избран уездным дворянством в знак почтения к моим неоспоримым достоинствам. А они, сатрапы, – меня под белы руки да в ссылку! Силком! Не имеют права! Ну да ладно, все это дела минувшие, тому уж более двадцати лет. А что это сотоварищ твой помалкивает? Онемел, что ли? Как ты его величал давеча? Я на радостях не расслышал.

– Повторяю, он француз, юнга Гийом Маню. Корабли эскадры Лаперуза затонули, экипажи погибли, спасся только он один. Я взял Гийома под свою опеку. Мой Ги – славный малый.

– Опека – это хорошо, это по-христиански. Пусть живет себе раб Божий. Французишки – народ легкомысленный, но все же не такой вредный и упертый, как англичане. Лишь одно условие ставлю твоему спутнику: слушаться меня во всем и повиноваться безоговорочно! Я на острове бог и царь, а если точнее – губернатор! Остров назван мною Петропавловским, в честь императора Петра Алексеевича и наследника трона Павла Петровича! У меня не забалуешь.

Сергей с внутренней усмешкой наблюдал за этим исхудавшим пожилым господином, слегка тронувшимся умом, который так торжественно именовал себя губернатором. Шутка ли, много лет живет один-одинешенек на острове. Но дедок из Верейского уезда все еще сохранял повадки спесивого вельможи и был в душе все тем же ярым монархистом.

– Господин Степанов! А не найдется ли у вас на острове чего-нибудь покрепче воды? Хорошо бы выпить за встречу, за знакомство.

– Э! Да я вижу, ты, полковник, парень хват! Что, учуял запах свежей бражки?

– Да так. Повеяло чем-то родным, хорошо знакомым.

– Молодец, полковник! Ладно, так и быть. Ради такой встречи лучшей своей наливочкой угощу. Жаль, первача сейчас нет, но для хороших людей – сделаем! Сегодня обязательно поднимем, так сказать, кубки! А за трапезой я вам поведаю свою грустную историю горемыки-депутата. Если вам, граф, это, конечно, любопытно.

– Давайте на острове обходиться без чинов, – рискнул предложить Серж.

Степанов, несмотря на свой апломб, неожиданно махнул рукой – демократично согласился.

Отшельник поманил за собой гостей и направился к зарослям. Серега и Гийом шагнули за ним следом, но кусты и высокая трава лишь слегка качнулись перед их носом, а провожатый вдруг исчез. Сергей раздвинул ветви – но ни тропы, ни следов. Может, это был дух, призрак, обитающий на таинственном острове? Путешественники в нерешительности топтались перед зеленой стеной, оглядываясь по сторонам, и искали глазами фигуру самостийного губернатора. А был ли мальчик-то? Скитальцы завертели головами и решили вернуться на пляж. Внезапно за их спинами послышался шорох, из травы высунулась все та же бородатая рожа, старик спросил с удивлением:

– Мужики, ну вы что? Бражка сама не приходит, к ней надо идти! Потерялись или передумали?

Сергей, дивясь скрытному и тихому перемещению этого пожилого человека, быстро шагнул следом, чтобы не потерять вновь его из виду. Гийом, пребывавший все время в растерянности, вдохнул аромат какого-то яркого экзотического цветка, замер на месте, замешкался, и Строганову пришлось крепко дернуть француза за руку. Путники кое-как продирались сквозь густые заросли, ломая ветки, как вдруг кустарник и трава словно расступились перед ними. Товарищи по несчастью вышли на плотно утрамбованный небольшой пятачок земли, приткнувшийся между высокими пальмами. Поляна со всех сторон и даже сверху была опутана лианами, надежно отгораживающими от внешнего мира хилые постройки и загон, в котором бродили козы, а в его центре в густой грязи лежали семь или восемь свинок. Сергей удивленно поглядел на «губернатора», тот, гордо подбоченившись, пояснил, что этот грязный загон есть не что иное, как ферма, на которой содержится молодняк, а взрослая скотина сейчас находится в самом жерле потухшего кратера, иначе животные вырвутся на волю, а тогда вытопчут траву и загадят весь остров!

«Эге, да мужик этот настоящий активист-эколог» – подумал Сергей, а вслух произнес:

– Господин Степанов, вам благодарность от Гринписа за сохранение флоры и фауны прекрасного острова!

– Какой еще там «писы»? Ты чего обзываешься?

– Все ясно, наш ротмистр незнаком с таким названием сообщества экологов. И верно, ее в восемнадцатом веке и в помине не было, – пробурчал себе под нос Сергей и громко пояснил: – Господин Степанов, так называется одна уважаемая международная организация.

Отшельник почесал ухо, опять задумчиво посмотрел на гостей и, видимо, решил про себя, что уж очень он за время своего отшельничества отстал от жизни, а затем предложил гостям пройти дальше, в глубь острова. Ротмистр яростно продирался сквозь заросли, прорубая саблей тропу, и едва приятели проходили по ней след в след, как кусты и ветки сдвигались за ними, словно и не ступала здесь никогда нога человека. В кустах мелькали какие-то зверьки, они с писком разбегались при появлении путников. На ветвях щебетали птицы, которые с приближением двуногих существ покидали насиженные места и громкими тревожными криками оповещали обитателей джунглей об опасности.

Вскоре они очутились перед склоном большой горы, у величественного нагромождения гигантских валунов и реки из застывшей вулканической лавы.

От дерева к дереву тянулась изгородь из заостренных кольев, оплетенных колючими лианами. К частоколу была приставлена хлипкая лесенка, по ней губернатор живо забрался наверх и пригласил гостей следовать за собой:

– Ребята, не зевай! За мной! Кто не успел, тот не съел.

Сергей без лишних разговоров перемахнул через забор, а юнга, опасливо озираясь, опять замешкался.

– Мсье, ты рискуешь заночевать на той стороне! Можешь не скромничать, смелее, паря! – подбодрил его ротмистр. – Не сомневайся, она крепкая, выдержит.

Придерживая одной рукой эфес шпаги, парнишка, осторожно переставляя ноги, наконец взобрался наверх. С внутренней стороны вдоль стены тянулся шаткий помост, на котором теперь стояли наши путники, явно боясь упасть.

– Не бойтесь, юноши! Сделано на совесть! – опять подбодрил француза хозяин острова, заметив, что его гости сомневаются в прочности сооружения. – Я здесь сто раз все проверил. И подпрыгивал, и топал ногами, и с грузом по трапу ходил.

Сергей оглядел постройки с высоты помоста и поразился тому, как хорошо благоустроил остров этот русский Робинзон Крузо. Он не мог вспомнить, когда именно написал свою книгу Даниель Дефо и могли ли ее читать в эти годы россияне, но все, что он видел перед собой, было очень похоже на описания, приводимые в знаменитой книге, и на кадры из многочисленных ее экранизаций.

Изгородь не была сплошной, наличествовали и ворота, и смотровая башня. Внутри, в центре площадки, между четырех деревьев стояла изба, вернее сказать, хижина с дверью и узкими окнами-щелками. Крыша когда-то имела покатые склоны, но сейчас на ней проросли трава и даже местами кустарник, что делало ее бесформенной, а свисающие с деревьев лианы почти полностью скрывали от посторонних глаз это жилье.

«Даже с самолета ничего не увидишь! Черт, придет же такое в голову! – чертыхнулся про себя Сергей. – Какой может быть самолет в тысяча семьсот восемьдесят девятом году?! Хотя уже наступил девяностый! Не важно. Все равно в восемнадцатом веке их не было даже в мечтах».

– Замечательная маскировка! – похвалил Строганов вслух ротмистра, как военный военного.

Старик засиял и дружески похлопал полковника по плечу.

Затем они направились к хижине. Перед домиком стояли простая лавка и грубо сколоченный обеденный стол, чуть в стороне виднелся очаг, выложенный из камней и обмазанный глиной. Вдоль стен тянулись аккуратные грядки с какими-то тропическими культурами, рядом – небольшой водоем с дождевой водой для полива, далее – навес и нары под ним. За домиком в гору вела узкая извилистая тропка, которая на середине подъема терялась из виду среди камней и кустарника. Видимо, она шла к тому самому загону для взрослых животных, которым так гордился хозяин.

«Молодец старик! – мысленно опять похвалил ротмистра Серж. – Хорошо обжил островок, основательно, на века. Наверное, решил помирать на чужбине. А действительно, куда ему плыть? Вернуться домой для него будет означать попасть на каторгу или на плаху, а тут он сам себе хозяин. Сыт, пьян и нос в табаке».

Табачком и правда потянуло, это ротмистр набил трубку и с наслаждением закурил. Затем, подбоченясь, он орлиным взором окинул все свое хозяйство и вопросительно посмотрел на гостей. Ну и как вам, мол, мой острог?

– Солидно. Думаю, если что, здесь можно отбиться от большой банды дикарей, – сказал Сергей.

– Что мне дикари! Этих антихристов я быстро отвадил от моих владений, – хвастливо отозвался на слова Строганова старик. – Один раз шайка людоедов приплыла, голов двадцать, но никто из них не возвратился к своим женам. Мушкеты у меня всегда наготове, а порох держу сухим. Гораздо опаснее пираты, которых в этих морях тьма-тьмущая!

– Пираты? Ты, дядя, не перепутал? Откуда они тут возьмутся? – удивился Сергей. – Ты часом не заговариваешься?

– А как я тут очутился? С пиратами и приплыл! – гнул свою линию старый ротмистр. – Думаете, тронулся умом мужик? Нет, разум мой ясен, а рука крепка, как и прежде!

Дед вдруг погрозил кулаком неведомо кому.

– Тогда приглашай к столу, наливай вина в чарки и рассказывай о пиратах! – предложил Строганов. – Продолжим разговор по русскому обычаю – за столом.

Хозяин спохватился, усадил гостей на лавку, сам метнулся к навесу, достал жбан с бражкой, кружки, из печи вынул кусочки жареной рыбы, перекрестил лоб, и изголодавшиеся гости без молитвы с жадностью накинулись на еду. Ротмистр под страстное чавканье и громкое причмокивание путешественников принялся рассказывать о своих удивительных, порой драматических приключениях. А пережил на своем веку ротмистр Степанов немало.

– Эх, ребята! Я повидал много разных стран, поучаствовал во многих битвах, обогнул два раза земной шар! Земля и правда круглая!

Рассказ его был долгим, но интересным. Сначала ротмистр пытался говорить на ломаном французском, чтобы было понятно Гийому, но память все время изменяла старому вояке, постепенно он перешел на русский и в конце концов так увлекся, что забыл о французе. Юнга Маню несколько раз пытался переспрашивать, но затем перестал вникать в разговор русских и задремал, разомлев от еды и бражки.

iknigi.net

Читать книгу Пиратские войны

— 1 — Николай Прокудин Пиратские войны

Автор книги искренне благодарит своих друзей и товарищей по работе Сергея Стоногина, Виталия Лысака, Игоря Курдинкова, Андрея Бабийца, Сергея Бодакина, Владимира Травина и Владислава Сафина за поддержку. Огромное спасибо Дмитрию Лимановскому (Бостон, США) за подаренный компьютер, очень пригодившийся при написании этого романа!

Глава 1 ОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ

Судьба шутя играет человеком, смеется над ним и расставляет ловушки на его пути. Каких только испытаний за последний год не послала эта шутница судьба бравому вояке Российской армии полковнику Строганову Сергею Ивановичу! Сначала он оказался на гребне цунами и выжил. Стартовав на гигантской волне из современного Таиланда, Серж каким-то непостижимым и таинственным образом попал в прошлое, в XVIII век, в бурный 1789 год! Но и там не растерялся: отбился от нашествия каннибалов, сумел поднять мятеж на шхуне «Баунти» против жестокого и коварного негодяя капитана Уильяма Блая! Знай наших, аглицкая морда!

А затем приключения продолжились! Серж строил цивилизованное общество на крошечном острове, затерянном в бескрайнем океане и населенном темнокожими амазонками, где стал королем. Полковник организовал гарем, что является тайной мечтой каждого настоящего мачо, понял, что это глупость, но было поздно. Вскоре он пережил гибель любимых и верных жен в бою с мятежными подругами-людоедками. Наконец Строганов пытался спасти оставшихся в живых членов экспедиции знаменитого капитана Лаперуза, но в итоге выручил только молодого юнгу. Он сражался с ордами кровожадных дикарей-каннибалов. И это далеко не полный список тех событий, участником которых ему довелось быть.

А сколько мытарила его судьба, носила по морям и океанам на утлом суденышке — старом тримаране! Сколько раз полковник умирал от жажды в тропических широтах на своей потрепанной лодке. Казалось бы, таких испытаний, которые выпали на долю Сереги Строганова, хватило бы на дюжину человеческих жизней, а тут все события уместились в один год. Но судьба не спешила давать полковнику передышку.

Что же ждет его впереди? Кто знает…

Теплые воды неизвестного южного моря простирались от горизонта до горизонта. Со всех сторон ничего не было видно, кроме медленно катящихся волн. Океан — это та стихия, к встрече с которой один на один Сергей был плохо подготовлен. Но он выжил, проявив чудеса героизма, природной сообразительности и терпения.

— 1 —

www.bookol.ru

Прокудин Николай. Пиратские войны

   Автор книги искренне благодарит своих друзей и товарищей по работе Сергея Стоногина, Виталия Лысака, Игоря Курдинкова, Андрея Бабийца, Сергея Бодакина, Владимира Травина и Владислава Сафина за поддержку. Огромное спасибо Дмитрию Лимановскому (Бостон, США) за подаренный компьютер, очень пригодившийся при написании этого романа!

 

   Судьба шутя играет человеком, смеется над ним и расставляет ловушки на его пути. Каких только испытаний за последний год не послала эта шутница судьба бравому вояке Российской армии полковнику Строганову Сергею Ивановичу! Сначала он оказался на гребне цунами и выжил. Стартовав на гигантской волне из современного Таиланда, Серж каким-то непостижимым и таинственным образом попал в прошлое, в XVIII век, в бурный 1789 год! Но и там не растерялся: отбился от нашествия каннибалов, сумел поднять мятеж на шхуне «Баунти» против жестокого и коварного негодяя капитана Уильяма Блая! Знай наших, аглицкая морда!
   А затем приключения продолжились! Серж строил цивилизованное общество на крошечном острове, затерянном в бескрайнем океане и населенном темнокожими амазонками, где стал королем. Полковник организовал гарем, что является тайной мечтой каждого настоящего мачо, понял, что это глупость, но было поздно. Вскоре он пережил гибель любимых и верных жен в бою с мятежными подругами-людоедками. Наконец Строганов пытался спасти оставшихся в живых членов экспедиции знаменитого капитана Лаперуза, но в итоге выручил только молодого юнгу. Он сражался с ордами кровожадных дикарей-каннибалов. И это далеко не полный список тех событий, участником которых ему довелось быть.
   А сколько мытарила его судьба, носила по морям и океанам на утлом суденышке — старом тримаране! Сколько раз полковник умирал от жажды в тропических широтах на своей потрепанной лодке. Казалось бы, таких испытаний, которые выпали на долю Сереги Строганова, хватило бы на дюжину человеческих жизней, а тут все события уместились в один год. Но судьба не спешила давать полковнику передышку.
   Что же ждет его впереди? Кто знает…
 
   Теплые воды неизвестного южного моря простирались от горизонта до горизонта. Со всех сторон ничего не было видно, кроме медленно катящихся волн. Океан — это та стихия, к встрече с которой один на один Сергей был плохо подготовлен. Но он выжил, проявив чудеса героизма, природной сообразительности и терпения.
   Страшно не видеть суши много суток подряд, особенно если ты не моряк. Когда болтаешься на хрупкой посудине среди бескрайней водной пустыни, то кажется, что до земли не добраться никогда! Полковник и юнга были на грани отчаянья, таяла их надежда увидеть землю. Отношения между ними стали заметно портиться. Юнга-француз, этот чертов Гийом Маню, вдруг обвинил полковника во всех грехах, в том числе и в их нынешнем положении. Они стали часто спорить по пустякам. Назревал серьезный конфликт.
   Часами Строганов стоял с подзорной трубой, до боли в глазах вглядываясь в далекие горизонты, но ничего похожего на парус или землю не видел. И вот когда он уже был готов швырнуть опостылевшую бесполезную оптику в море, что-то совсем крошечное, словно соринка в глазу, мелькнуло перед его взором. Полковник повернул слабо наполненный ветром парус, закрепил руль и вновь припал к окуляру. Что это? Земля, дефект зрения или мираж? Вокруг вода — и ничего больше. Однако темное пятнышко, смутно виднеющееся далеко впереди, вселяло надежду, что они причалят наконец к какому-нибудь берегу, что цивилизация где-то далеко-далеко, но существует, пусть даже ее самые примитивные формы.
   С каждой минутой пятно увеличивалось в размерах и служило неопровержимым доказательством существования суши на этой планете. Если бы на тримаране были точная карта и компас, то, вполне возможно, эта изматывающая одиссея горе-путешественников окончилась бы гораздо раньше. Но так как они плыли наобум, а через две недели от упадка сил даже не могли грести, то хорошо, что вообще обнаружили хоть какой-то островок. Путешественникам срочно требовалась передышка, а для этого был нужен хотя бы маленький клочок земли, где можно постоять на твердой почве, запастись пресной водой, пополнить запасы продовольствия и просто выспаться.
   И о радость! Уже были видны в подзорную трубу склоны горы, заросшие зеленой травой, кустами, вот уже показались пальмы и еще какие-то деревья.
   Из последних сил Сергей и Гийом налегли на весла, жажда и голод заставляли их, недавно таких изможденных, грести. По мере приближения к земле обетованной гребцы увидели, что остров этот явно вулканического происхождения, что буйная тропическая растительность покрывает его большую часть и только небольшая полоса песчаного пляжа тянется вдоль берега. Кустарник опутывал горные склоны, у подножья которых теснились несколько разновидностей низких и высоких пальм.
   «Возможно, тут растет хлебное дерево и еще много чего съедобного. Знал бы, что так получится, загодя изучил бы растительный и животный мир тропиков. А так черт знает, что можно есть, а что нет. На кого можно охотиться, а чье мясо — несъедобно, а может быть, даже ядовито!» — такие мысли посещали Строганова, пока он работал веслами.
   Волны, как в замедленной съемке, лениво набегали на чистейший песчаный пляж и так же медленно отползали, шурша мелкими ракушками и галечником. Товарищи по несчастью лихорадочно, из последних сил гребли к заветному берегу. Вот уже стали отчетливо видны аппетитные гроздья спелых бананов, висящие под самыми кронами, а кокосы, усеявшие песок, манили людей живительной влагой, скрытой под мохнатой скорлупой. Путников так замучила жажда, что им хотелось бросить лодку, вплавь добраться до пляжа и насладиться наконец этим обычно питательным и вкусным кокосовым молочком. Но приятели удержались от соблазна. Ведь в лагуне могли водиться акулы, ядовитые морские змеи или какая другая опасная живность. Совершенно обессиленные они выбрались из лодки, спотыкаясь и падая, побрели по воде, подталкивая тримаран к отмели. Спасены!
   Но внезапно из зарослей вышло лохматое человеческое существо с огромной бородой, облаченное в камзол с оторванными рукавами, в обрезанных по колено брюках и в разбитых башмаках, подошвы которых были привязаны бечевками. Остров оказался обитаем! Местный житель был хорошо вооружен. В руках он держал ружье, направленное на лодку, за поясом угрожающе торчали два пистолета, на перевязи болталась сабля огромных размеров. Незнакомец был далеко не молод и имел вид человека бывалого: седая копна волос и густая черная борода с сильной проседью, загорелое до черноты лицо, испещренное морщинами. Мужчина молча разглядывал незваных гостей, щурясь от яркого солнца.
   Казалось, что встреча с этим хмурым субъектом, вооруженным до зубов, не предвещала ничего хорошего. Если его ружье заряжено, то, конечно, перевес сил будет на его стороне, потому что ружья и пистолеты путешественников из-за отсутствия пороха и пуль были просто бесполезными железяками. Можно попытаться незаметно вынуть из сумки гранатомет, подобранный Строгановым в самом начале своего путешествия, но стрелять в человека из такой штуки неразумно. К тому же, чтобы в него бахнуть, эту «муху» еще надо успеть зарядить. Кто же будет ждать, когда Серж приготовит оружие к бою? За это время бродяга несколько раз успеет выстрелить, и из мушкета, и из пистолетов.
   «Робинзон хренов, вот ведь свалился на нашу голову!» — сердито подумал Серега.
   Руки Строганова тряслись от голода и усталости, поэтому вероятность не промахнуться даже с близкого расстояния по столь малой мишени составляла не более одного процента. Полковник принял решение не морочиться с «мухой» — сначала переговоры, затем стрельба. А на каком языке говорить с этим чучелом? Кто он? Малаец? Китаец? Нет, кажется, не азиат. На папуаса или гвинейца тоже не похож, скорее одичавший, потерпевший кораблекрушение европеец. Свихнувшийся или в здравом уме? Датчанин? Немец? Фламандец? Кто вы, мистер Икс?
   Человек все так же хмуро смотрел на незваных гостей, но потом неожиданно заговорил по-русски!
   — Эй! Басурмане! Пойдите прочь! Это мой остров! Территория занята, нечего здесь шастать, кому ни попадя! Эта земля российская, то бишь моя! — отшельник закончил тираду по-английски: — Гоу хоум.
   О, свершилось чудо! Этот абориген говорит по-русски! Хотя Сергей и не все разобрал в его старорусской путаной речи, но смысл тирады он понял. Забавно! За тридевять земель от России русак с ружьем охраняет затерянный в океане остров. Откуда взялся этот имперский осколок? Что это за потешный гарнизон? Кто его начальник? Он сам?
   — Дружище! Не стреляй! Попадешь — убьешь! — стал убеждать полковник своего земляка. — Чем потом дырку в моей простреленной груди зашивать будешь? Уймись, черт оглашенный! Я тоже русский человек, как и ты. Если, конечно, ты сам не врешь и действительно из России.
   — Мать честная! Свои! Неужели повезло! — закричал человек и как безумный запрыгал от радости. — Православные! Откуда путь держите?
   — Свои мы, свои! Не бойся, не стреляй, а лучше помоги причалить. — Сергей шагнул обратно в воду и ухватился за борт с левой стороны тримарана, незнакомец схватился за правую опору, а француз стал выталкивать суденышко на берег с кормы. Затем Гийом закрепил конец веревки за нос тримарана, подбежал к ближайшей пальме и другой ее конец обмотал вокруг ствола, завязав его крепким морским узлом. В парнишке чувствовалась настоящая морская хватка. Пока француз возился со швартовкой, русские мужики крепко обнялись и поцеловались. Радости не было предела! Встретить посреди бескрайнего океана на неведомом острове земляка! Шумное братание продолжалось.
   — Тебя как звать-величать, мил человек? Господи! Повезло-то как мне!
   — Друг! Дай пить! Воды! Не то сейчас умру! — умоляюще воскликнул Сергей и упал от изнеможения на песок. — Все расспросы после.
   — Э-э! Да вы умираете от жажды! — догадался наконец островитянин. — Сейчас, сейчас.
   Мужик метнулся к кустам и вскоре вернулся с двумя половинками расколотого кокосового ореха, которые были наполнены водой. Островитянин протянул каждому путешественнику по своеобразной чаше. Сергей жадно отхлебнул теплой, невкусной воды, но сейчас она казалась ему вкуснее и желаннее, чем родниковая.
   Гийом допил воду, а затем, вынув из-за пояса кортик, принялся срубать скорлупу с валявшегося на песке ореха. Добравшись до молочка, он запрокинул голову и с жадностью принялся пить этот волшебный нектар. Сергей спохватился и тоже начал очищать плод. Мужичок с участием смотрел на измученных жаждой и голодом мореплавателей. Минуту-другую он постоял, а затем бесшумно скрылся в зарослях.
   Где-то в глубине острова раздался треск и стук, но Сергею и Гийому было сейчас не до этого. Юный француз с ловкостью обезьяны взобрался на пальму и срезал связку спелых плодов. Строганов поймал две брошенные сверху желтые грозди, а одну не удержал, она шмякнулась на песок и рассыпалась. Крупные желтые бананы лежали на песке, как вскрытая человеческая грудная клетка, вызывая в памяти воспоминания о кровожадных людоедах.
   — Бр-р-р! — Сергей потряс головой, отгоняя от себя мерзких призраков.
   Гийом быстро спустился по стволу, и они, сидя на корточках, дружно принялись уплетать бананы, запивая их молочком из орехов. Вот оно настоящее счастье! Момент истины! Как мало нужно человеку! Вода, еда, твердая почва под ногами.
   Перепачкавшись и утолив жажду, мореплаватели наконец-то смогли расслабиться, впервые за столько дней. Сергей сел, прислонившись к пальме, а Гийом распластался чуть в стороне, в тени нависающих над ним густых цветущих кустов, и стал жадно вдыхать их аромат. Но вновь раздался треск и, разрубая саблей стебли вечнозеленой растительности и нависающие скрученные и спутанные лианы, из зарослей появился хозяин острова. Старик с трудом продвигался сквозь эту сплошную зеленую массу, чертыхался, падал, но все же довольно быстро добрался до побережья. — Ну, паря, вы меня обрадовали! Услышал Бог мои молитвы! Слава тебе Господи! Будет с кем поговорить! Люди! Откуда вы свалились на мою голову? Я ведь даже сбился со счету, который год одиноко этот остров обживаю. Но никак привыкнуть к чужбине не могу. Други мои, позвольте, я вас еще раз обниму на радостях! Меня Ипполитом Степановым кличут! Может, слыхали? Ротмистр, депутат дворянства от Верейского уезда. Известен тем, что был избран в комиссию по составлению Уложения в пятый год правления императрицы Екатерины Второй.
   — Нет, дядя, не слышал я о тебе, — ответил Сергей. — Я полковник Строганов, это Гийом Маню, а можно и коротко называть — Ги. А чем ты так знаменит, дядя? Депутатов очень много.
   — Сейчас можно уже говорить без утайки, это дела давние, хотя, право слово, первый раз я пострадал задаром. На ассамблее не выступал против государыни императрицы, а только подал голос, возражая ее полюбовнику. Ипполит Степанов не был среди тех, кто посчитал власть Катерины незаконной. Заговорщиком я изначально не являлся, но к заговору все одно пришел. Происшествие случилось по моей гневливости, перебранился я с Гришкой Орловым, вспылил малость, а меня за это в ссылку, к камчадалам. Меня! Дворянина! Ротмистра! Эх, попадись мне этот Гриня! Затем, сразу после перебранки, засунули меня царицыны сатрапы в кибитку и под охраной вон из Москвы. Думал, высылают в имение, ан нет, привезли в дальний Большереченский острог, аж на самую Камчатку! И лишь там я уже сподобился на участие в бунте. Про него тоже не ведаешь?
   Сергей замотал отрицательно головой, а мужичок искренне удивился:
   — Нет? А ты, паря, что же, не камчадал? Нет? А откуда ты, браток, сюда заявился? Из Москвы? Нет?
   — Я из Сибири, — пояснил Серж.
   — Из Сибири?! Проезжал я через нее, по этапу в санях. Бо-о-льшие земли, неосвоенные.
   — А до того был за границей. Германия, Афганистан, Китай, — вновь ничуть не соврал Сергей, но ничего не сказал о датах своего пребывания в этих странах.
   — Ага! Чудно! Странный ты господин. Говоришь вроде бы по-русски, но чудно как-то. Мотался по заграницам и язык сломал? Не знаешь ничего про Большереченский бунт? Странно. Даже в Петербурге про наше смутьянство говорили, пошли вести по всей России. Я краем уха слышал, даже уверен в том, что меня наша добрейшая царица-матушка простила, но не смею предстать пред ее светлые очи. Не то чтобы совестно — боязно. В милости ее не сомневаюсь, но вот в людскую подлость быстрее поверю. Царица, возможно, вчера помиловала, но прибудешь в столицу, а там Гришка Орлов или другой хахаль бумагу подсунет, и будьте любезны, уже и дожидается тебя новый указ о каторге. А может, и того хуже, дыба, как с царевичем Алексеем Петровичем было дело. Или сошлют не то что на Камчатку, а дальше, к студеному морю, где командор Беринг сгинул! Говаривали знающие люди о том, что меня и в Лондоне, и в Париже агенты сыскать пытались. Вот я и убежал из Европы. Негоже мне, русскому дворянину, служить при чужом дворе и присягать чужому царю на верность. А прятаться я не смогу, больно шумным и скандальным уродился. Вот жизнь! А всему виной проклятый Беньовский, пройдоха и самозванец! Полячишка подлый, арестантская морда, сбил нас, честных служивых, с панталыку! Да, прошу прощения, а кто на русском троне сейчас?
   — Все та же Екатерина Вторая, — с усмешкой ответил Строганов.
   — Надо же, как присосалась к царствованию! И не помрет никак!
   — Эх, двести лет как померла, да вот воскресла, — пробурчал Серж.
   — Что ты сказал, я не понял? — живо переспросил ротмистр.
   — Да так, ничего, это присказка.
   Бывший ротмистр Степанов задумчиво поглядел на гостей, но от дальнейших расспросов воздержался.
   — Как, ты говоришь, фамилия этого подлого полячишки? — предпринял Серега тактический ход с целью пробудить у ротмистра воспоминания о враге, чтобы отвлечь его от смутных подозрений на свой счет.
   — Мориц Август Беньовский. Он проходил по делу как главный бунтовщик! Да что о нем речь вести, пустой человечек, фармазон и вор! А как тебя-то звать-величать, мил человек? Что-то я от избытка чувств запамятовал ваши имена.
   — Инфантерии отставной полковник, племянник графа Строганова, Сергей Строганов, — с пафосом представился Серега, напуская тумана.
   Он специально изменил название пехоты на старый лад, назвал ее инфантерией, чтоб понятнее было этому современнику Екатерины Великой.
   — Ага, значит, вы, сударь, молодой граф! Ну да и я не лыком шит. Еще раз повторюсь, я депутат от дворянства Верейского уезда Московской губернии! А бывших депутатов не бывает! Была специально выбита медаль с ликом императрицы, подтверждающая мое звание, так отняли, супостаты.
   — Мать честная! И тут депутаты! Нигде от них спасу нет! — удивился Серж. — Первый депутат на моей памяти, который ходит в лохмотьях. Островной депутат.
   — Да, молодой человек! Депутат! — с вызовом заявил отшельник. — Именно так, и избран уездным дворянством в знак почтения к моим неоспоримым достоинствам. А они, сатрапы,- меня под белы руки да в ссылку! Силком! Не имеют права! Ну да ладно, все это дела минувшие, тому уж более двадцати лет. А что это сотоварищ твой помалкивает? Онемел, что ли? Как ты его величал давеча? Я на радостях не расслышал.
   — Повторяю, он француз, юнга Гийом Маню. Корабли эскадры Лаперуза затонули, экипажи погибли, спасся только он один. Я взял Гийома под свою опеку. Мой Ги — славный малый.
   — Опека — это хорошо, это по-христиански. Пусть живет себе раб Божий. Французишки — народ легкомысленный, но все же не такой вредный и упертый, как англичане. Лишь одно условие ставлю твоему спутнику: слушаться меня во всем и повиноваться безоговорочно! Я на острове бог и царь, а если точнее — губернатор! Остров назван мною Петропавловским, в честь императора Петра Алексеевича и наследника трона Павла Петровича! У меня не забалуешь.
   Сергей с внутренней усмешкой наблюдал за этим исхудавшим пожилым господином, слегка тронувшимся умом, который так торжественно именовал себя губернатором. Шутка ли, много лет живет один-одинешенек на острове. Но дедок из Верейского уезда все еще сохранял повадки спесивого вельможи и был в душе все тем же ярым монархистом.
   — Господин Степанов! А не найдется ли у вас на острове чего-нибудь покрепче воды? Хорошо бы выпить за встречу, за знакомство.
   — Э! Да я вижу, ты, полковник, парень хват! Что, учуял запах свежей бражки?
   — Да так. Повеяло чем-то родным, хорошо знакомым.
   — Молодец, полковник! Ладно, так и быть. Ради такой встречи лучшей своей наливочкой угощу. Жаль, первача сейчас нет, но для хороших людей — сделаем! Сегодня обязательно поднимем, так сказать, кубки! А за трапезой я вам поведаю свою грустную историю горемыки-депутата. Если вам, граф, это, конечно, любопытно.
   — Давайте на острове обходиться без чинов, — рискнул предложить Серж.
   Степанов, несмотря на свой апломб, неожиданно махнул рукой — демократично согласился.
   Отшельник поманил за собой гостей и направился к зарослям. Серега и Гийом шагнули за ним следом, но кусты и высокая трава лишь слегка качнулись перед их носом, а провожатый вдруг исчез. Сергей раздвинул ветви — но ни тропы, ни следов. Может, это был дух, призрак, обитающий на таинственном острове? Путешественники в нерешительности топтались перед зеленой стеной, оглядываясь по сторонам, и искали глазами фигуру самостийного губернатора. А был ли мальчик-то? Скитальцы завертели головами и решили вернуться на пляж. Внезапно за их спинами послышался шорох, из травы высунулась все та же бородатая рожа, старик спросил с удивлением:
   — Мужики, ну вы что? Бражка сама не приходит, к ней надо идти! Потерялись или передумали?
   Сергей, дивясь скрытному и тихому перемещению этого пожилого человека, быстро шагнул следом, чтобы не потерять вновь его из виду. Гийом, пребывавший все время в растерянности, вдохнул аромат какого-то яркого экзотического цветка, замер на месте, замешкался, и Строганову пришлось крепко дернуть француза за руку. Путники кое-как продирались сквозь густые заросли, ломая ветки, как вдруг кустарник и трава словно расступились перед ними. Товарищи по несчастью вышли на плотно утрамбованный небольшой пятачок земли, приткнувшийся между высокими пальмами. Поляна со всех сторон и даже сверху была опутана лианами, надежно отгораживающими от внешнего мира хилые постройки и загон, в котором бродили козы, а в его центре в густой грязи лежали семь или восемь свинок. Сергей удивленно поглядел на «губернатора», тот, гордо подбоченившись, пояснил, что этот грязный загон есть не что иное, как ферма, на которой содержится молодняк, а взрослая скотина сейчас находится в самом жерле потухшего кратера, иначе животные вырвутся на волю, а тогда вытопчут траву и загадят весь остров!
   «Эге, да мужик этот настоящий активист-эколог» — подумал Сергей, а вслух произнес:
   — Господин Степанов, вам благодарность от Гринписа за сохранение флоры и фауны прекрасного острова!
   — Какой еще там «писы»? Ты чего обзываешься?
   — Все ясно, наш ротмистр незнаком с таким названием сообщества экологов. И верно, ее в восемнадцатом веке и в помине не было, — пробурчал себе под нос Сергей и громко пояснил: — Господин Степанов, так называется одна уважаемая международная организация.
   Отшельник почесал ухо, опять задумчиво посмотрел на гостей и, видимо, решил про себя, что уж очень он за время своего отшельничества отстал от жизни, а затем предложил гостям пройти дальше, в глубь острова. Ротмистр яростно продирался сквозь заросли, прорубая саблей тропу, и едва приятели проходили по ней след в след, как кусты и ветки сдвигались за ними, словно и не ступала здесь никогда нога человека. В кустах мелькали какие-то зверьки, они с писком разбегались при появлении путников. На ветвях щебетали птицы, которые с приближением двуногих существ покидали насиженные места и громкими тревожными криками оповещали обитателей джунглей об опасности.
   Вскоре они очутились перед склоном большой горы, у величественного нагромождения гигантских валунов и реки из застывшей вулканической лавы.
   От дерева к дереву тянулась изгородь из заостренных кольев, оплетенных колючими лианами. К частоколу была приставлена хлипкая лесенка, по ней губернатор живо забрался наверх и пригласил гостей следовать за собой:
   — Ребята, не зевай! За мной! Кто не успел, тот не съел.
   Сергей без лишних разговоров перемахнул через забор, а юнга, опасливо озираясь, опять замешкался.
   — Мсье, ты рискуешь заночевать на той стороне! Можешь не скромничать, смелее, паря! — подбодрил его ротмистр. — Не сомневайся, она крепкая, выдержит.
   Придерживая одной рукой эфес шпаги, парнишка, осторожно переставляя ноги, наконец взобрался наверх. С внутренней стороны вдоль стены тянулся шаткий помост, на котором теперь стояли наши путники, явно боясь упасть.
   — Не бойтесь, юноши! Сделано на совесть! — опять подбодрил француза хозяин острова, заметив, что его гости сомневаются в прочности сооружения. — Я здесь сто раз все проверил. И подпрыгивал, и топал ногами, и с грузом по трапу ходил.
   Сергей оглядел постройки с высоты помоста и поразился тому, как хорошо благоустроил остров этот русский Робинзон Крузо. Он не мог вспомнить, когда именно написал свою книгу Даниель Дефо и могли ли ее читать в эти годы россияне, но все, что он видел перед собой, было очень похоже на описания, приводимые в знаменитой книге, и на кадры из многочисленных ее экранизаций.
   Изгородь не была сплошной, наличествовали и ворота, и смотровая башня. Внутри, в центре площадки, между четырех деревьев стояла изба, вернее сказать, хижина с дверью и узкими окнами-щелками. Крыша когда-то имела покатые склоны, но сейчас на ней проросли трава и даже местами кустарник, что делало ее бесформенной, а свисающие с деревьев лианы почти полностью скрывали от посторонних глаз это жилье.
   «Даже с самолета ничего не увидишь! Черт, придет же такое в голову! — чертыхнулся про себя Сергей. — Какой может быть самолет в тысяча семьсот восемьдесят девятом году?! Хотя уже наступил девяностый! Не важно. Все равно в восемнадцатом веке их не было даже в мечтах».
   — Замечательная маскировка! — похвалил Строганов вслух ротмистра, как военный военного.
   Старик засиял и дружески похлопал полковника по плечу.
   Затем они направились к хижине. Перед домиком стояли простая лавка и грубо сколоченный обеденный стол, чуть в стороне виднелся очаг, выложенный из камней и обмазанный глиной. Вдоль стен тянулись аккуратные грядки с какими-то тропическими культурами, рядом — небольшой водоем с дождевой водой для полива, далее — навес и нары под ним. За домиком в гору вела узкая извилистая тропка, которая на середине подъема терялась из виду среди камней и кустарника. Видимо, она шла к тому самому загону для взрослых животных, которым так гордился хозяин.
   «Молодец старик! — мысленно опять похвалил ротмистра Серж. — Хорошо обжил островок, основательно, на века. Наверное, решил помирать на чужбине. А действительно, куда ему плыть? Вернуться домой для него будет означать попасть на каторгу или на плаху, а тут он сам себе хозяин. Сыт, пьян и нос в табаке».
   Табачком и правда потянуло, это ротмистр набил трубку и с наслаждением закурил. Затем, подбоченясь, он орлиным взором окинул все свое хозяйство и вопросительно посмотрел на гостей. Ну и как вам, мол, мой острог?
   — Солидно. Думаю, если что, здесь можно отбиться от большой банды дикарей, — сказал Сергей.

thelib.ru