Битва под Оршей в деталях
Картина, выставленная сегодня в галерее Национального музея в Варшаве, изображает битву под Оршей, состоявшуюся 8 сентября 1514 года между войском Великого княжества Московского и союзной армией Королевства Польского и Великого княжества Литовского. История картины известна со второй половины XIX в., когда она оказалась в музее Силезских Древностей в Бреслау. Многочисленные детали картины, написанной, вполне вероятно, очевидцем или даже участником сражения, представляют большой интерес для профессиональных историков и просто интересующихся историей людей. Рассмотрим 23 фрагмента картины, на которых изображены ключевые моменты сражения пятивековой давности и его главные действующие лица.
1. Идентификация сюжета картины принадлежит немецким историкам искусства А. Шульцу и Й. Царо, которые в работе, опубликованной в 1877 г. приписали ее авторство художнику Юргену Бро Младшему, ум. в 1547 г. Этот вывод был в 1935 г. оспорен двумя другими немецкими искусствоведами, Н.Й. Холстом и Ц. Мюллером, которые связывали ее создание с творчеством неизвестного художника круга Лукаса Кранаха Младшего, работавшего в Кракове в 1514 – 1515 гг. Эта точка зрения в настоящий момент является преобладающей.3. На правом берегу реки изображён литовский гетман князь Константин Острожский, которого можно узнать по длинной седой бороде и вислым усам. Гетман одет в пурпурную ферязь, расшитую спереди золотом, на шее две золотые цепи, золочёная венгерская сабля на поясе. Пальцем правой руки он указывает на поле битвы. С гетманом беседуют два старших военачальника. Тот, что впереди, одет в костюм, сшитый по польской моде того времени. Позади него виден литовский командующий, с широким лицом, бородатый, в меховом колпаке и красной шубе.
В глубине сцены, за гетманом и литовским командующим, знаменосец держит красный гетманский значок с золочёными гербовыми знаками.
4. Ниже предыдущей сцены к переправе приближается отряд из 14 гусар. Во главе отряда командир, брюнет с чёрными усами и бородой, в гусарской шляпе из чёрного фетра, с металлическим золочёным околышем и золочёной втулкой без пера. Он носит пурпурный доломан, расшитый золотыми галунами, его плащ-ментик подбит горностаем. Вероятно, это портрет Ежи Радзивилла по прозвищу Геркулес, киевского воеводы и знаменитого воина, участника этого сражения.
Дюжина гусар представляет собой верную галерею лиц, головных уборов и одежд. Они вооружены длинными копьями, венгерскими саблями с широким клинком и венгерским же щитом с вырезом для копья. У некоторых виден восточный круглый щит с вытянутым в шип умбоном.
5. Ещё ниже к переправе приближается отряд из 14 копейщиков. Впереди и немного слева командир отряда, который изображён без шлема. У него лицо мужчины в расцвете лет, волосы тёмные, длинные, усы опущены вниз. На шее поверх латного доспеха он носит золотую орденскую цепь. Этого человека можно идентифицировать как Януша Сверчовского или Войцеха Самполиньского, одного из двух предводителей польских военных частей, которые в этот день вели в бой тяжеловооружённых всадников.
Рыцари выстроены в три ряда. Всадник на правом фланге, возможно командир, носит шлем-салад с поднятым забралом. У остальных шлемы типа армэ, полный латный доспех с выпуклыми нагрудниками. Кони покрыты полными пластинчатыми бронями, с кольчужным прикрытием шеи и с шипом на налобнике. Вооружение всадников состоит из мечей с S-образными перекрестиями, некоторые держат в руках боевые молоты. Копий не видно, возможно, на марше они перевозились отдельно.
6. Ниже предыдущей сцены изображён отряд пехоты, марширующий в направлении моста. Усатый командир в красной шапке с алебардой поднял правую руку вверх, как бы отдавая приказ. Обращает на себя внимание большое разнообразие солдатских шлемов и головных уборов: салад с открытым забралом, шлем с наушами, сфероконический шлем с высокой втулкой, чешуйчатый шлем. Одеты солдаты в кафтаны-вамсы с рукавами-буфами, поверх них кирасы, наплечники, кольчужные воротники. Для защиты они носят щиты-павезы. Среди древковго оружия видны алебарды, копья с крестовиной, протазаны, списы и артиллерийские пики.
7. Переправа через понтонный мост тяжёлого орудия – картауны. Мост собран из брёвен, уложенных на огромные бочки, которые держат на воде всю конструкцию. За переправой следит командир орудия, одетый по немецкой моде в красный берет, золотистый разрезной вамс на красной подкладке и чёрные чулки, на поясе у него меч. Он командует семью солдатами, тянущими лафет с орудием. Оно изображено с большой точностью и знанием предмета. Ствол имеет тяжёлое укрепление дульной и казённой части, «дельфины», блок и рычаги для регулирования угла наводки. Он помещён на деревянном четырёхколёсном лафете с металлическими оковками, передком и дышлом.
8. На другом берегу Днепра в верхней части картины видна укрывшаяся в перелеске хоругвь из 14 всадников лёгкой конницы. Их снаряжение похоже на гусарское, но менее единообразно. Воины носят шапки с меховой опушкой, стожковые восточные шапки, мадьярки и шляпы в гусарском стиле. Доломаны перепоясаны поясами из ткани, за них заткнуты булавы. Видны шесть копий со значками и один венгерский щит. Все всадники вооружены саблями венгерского типа, большая часть с лучными саадаками.
Позади хоругви видны три гусара или лёгких кавалериста, сохнущих на берегу. Двое лежат на спине, у каждого щит подложен под голову, из сапог выливается вода. Третий солдат лежит на животе; на плече у него лук, на поясе колчан со стрелами. На земле видны две сабли и меч с S-образной рукоятью.
9. Ниже предыдущей сцены изображены две группы, одна из которых представляет 7 гусар, отдыхающих после переправы. Рядом с ними виден военный оркестр, состоящий из барабанщика и трёх трубачей. Барабанщик одет по немецкой моде в золотистый вамс и чёрный берет с помпонами. В руках он держит деревянные палочки, с правой стороны коня барабан с красной завесой.
Чуть ниже стоят также отдыхающие после переправы 6 рыцарей-копейщиков, ещё один лежит на земле, опираясь о седло с высокой передней лукой. Один из рыцарей уже в шлеме, другие в чепцах, служащих подкладкой под шлем, двое в беретах. Копья держат в руках, мечи на боку, один опирается, как на трость, на боевой молот.
Ниже изображены два рыцаря-копейщика, сохнущих на берегу. Один, в кирасе, лежит на животе с поднятыми вверх ногами, выливая воду из сапог. Другой сидит на земле. Он одет в белую рубаху, широкие штаны и чулки. Вокруг разложены детали снаряжения: шлем – закрытый армэ, раскрытая кираса, воротник доспеха, меч и боевой молот.
10. Группа пехотинцев с аркебузами. Солдат, стоящий впереди группы, имеет накинутый на плечи белый плащ типа пелерины. Первый справа солдат носит шляпу на чепце, красный вамс и зелёный кафтан без рукавов, а через плечо – бандольер с ёмкостями для пороха. На поясе сзади у него небольшая чёрная грушевидная пороховница – натруска, в левой руке он держит ружьё с крюком у ствола, в который пытается вложить шомпол.
Справа от группы стрелков изображён одиночный невооружённый человек, сидящий на пне спиленного дерева. Согласно некоторым гипотезам, он является автопортретом неизвестного автора картины.
11. Левее лёгкой хоругви и выше группы отдыхающих рыцарей на изображении второй раз появляется князь Константин Острожский. Князь в том же, что и ранее, уборе, правая рука вытянута вперёд, на указующем пальце золотой перстень. При нём находятся два адъютанта в гусарской одежде, один из них держит гербовый значок гетмана.
Командующий отдаёт приказ артиллерии, укрытой на правом фланге войск в еловом перелеске. У лафетов видны ящики. На передке одного из орудий лежит артиллерийский циркуль, на земле мотыга, заступ, шомпол и шуфла. Мастер, наводящий одно из орудий, очень похож на того, что руководил переправой большого орудия через понтонный мост. У него красный берет, золотистый вамс и меч на поясе. Рядом с ним стоит канонир с тяжёлым шомполом в руке.
12. В центре картины изображён большой отряд копейщиков, выстроенных сомкнутыми рядами, который представляет главные силы польско-литовского войска. Предводитель отряда виден на левом фланге. Это тот самый офицер, который вёл копейщиков на переправу, показанный на картине во второй раз. Он по-прежнему без шлема, в правой руке сжимает поднятый металлический шестопёр.
Отряд в пять шеренг, в среднем по восемь рыцарей в ряд, т.е. всего можно насчитать около сорока всадников. Все они единообразно одеты в полный максимилиановский доспех и шлемы с поднятыми забралами. Над отрядом возносится огромная красная хоругвь, древко увенчано навершием.
13. Польско-литовские пешие части ведут схватку с московской конницей. В первой линии изображены семь тяжеловооружённых рыцарей в полных доспехах и металлических юбках, использовавшихся для пешего турнира, с закрытыми шлемами типа армэ с поднятыми или опущенными забралами. Один воин носит итальянский салад. Основным вооружением являются списы или протазаны, древка которых воины держат обеими руками.
Во второй линии одиннадцать тяжеловооружённых воинов в открытых саладах составляют стену из больших щитов-павез. В третьей линии семь стрелков с аркебузами, из которых они стреляют по нападающим. Головы стрелков прикрыты бургундскими шлемами с гребнем, сфероконическими или чешуйчатыми шлемами. Воины, стоящие в задних рядах, заряжают аркебузы и передают их впередистоящим.
Перед строем пехоты установлено одиннадцать орудий-серпентин с длинными стволами, однотипных спрятанным в засаде.
14. Выше артиллерии изображена атака лёгкой конницы на правом фланге строя. Отряд состоит из вооружённых «по-татарски» конных лучников и гусар с копьями и саблями, носящих асимметричные венгерские тарчи и круглые турецкие щиты. Над отрядом красная хоругвь, которую держит хорунжий в литовской меховой шапке. Впереди гусар, широко замахнувшийся саблей слева из-за головы. Рядом с ним изображён командир отряда с поднятым шестопёром. В нижней части сцены видна серпентина с обслуживающим её пушкарём.
15. Ниже позиции артиллерии изображена атака лёгкой конницы на левом фланге строя. В первой шеренге скачут гусары с копьями наперевес, один из них в странной шапке, спереди украшенной орлиным пером. Следующая четвёрка скачет с копьями, опущенными под углом, один с круглым щитом, остальные с венгерскими щитами. Рядом с гусарами атакуют лучники, с сильно выгнутыми луками, которые натянуты по татарскому обычаю «до уха». В последнем ряду бородатый хорунжий в коричневом, вероятно, кожаном берете держит зелёную хоругвь с обозначенными полосами.
16. В верхней части картины изображена атака гусарской конницы с польского правого крыла на московский полк левой руки. Атакующий отряд состоит из 26 всадников, копья уставлены к атаке. В первом ряду виден командир отряда с шестопёром в руке, рядом с ним гусар, замахнувшийся саблей, как на сцене 14. Над отрядом развивается хоругвь с Белым орлом на красном поле.
На переднем плане отряда видна рукопашная схватка московского всадника и польского гусара. Чуть ниже изображён потерявший своего коня и шишак бегущий московит.
17. В верхней части картины, с правой стороны, гетман Константин Острожский отдаёт приказ преследовать противника. Гетман здесь появляется уже в третий раз, в том же самом уборе, но с поднятым шестопёром. Он галопом приближается к отряду литовских татар, некоторые всадники повернули головы в его сторону, слушая приказы. Татары носят характерные высокие округлые шапки, под которыми кое-где блестят шлемы, кафтаны из толстого сукна и ватники без рукавов. Над ними развивается голубая литовская хоругвь. Впереди на сивом коне скачет их командир в шлеме с тюрбаном из белой ткани, при сабле, с луком в левой руке.
18. Правее предыдущей сцены на дороге вдоль реки изображены два гусара в погоне за московскими всадниками. Гусары с уставленными копьями, первый из бегущих московитов защищается саблей, два других отстреливаются из луков.
19. Левее центра картины изображено московское войско. В центре выстроен Большой полк, который включает около сотни фигур всадников. Большинство всадников изображены мужчинами в возрасте, с отпущенными бородами и усами. Вооружение и одежда изображены единообразно и несколько схематично. Шлем имеет сфероконическую форму, плавно вытянутую вверх, со шпилем, иногда с флажком, т.н. яловцем, белого цвета. Кроме шлемов, воины также носят белые войлочные колпаки с меховой опушкой.
Доспех большинства всадников представляет собой бехтер, состоящий из рядов вертикально набранных пластин, связанных кольчужным плетением. Ряды пластин могут иметь или полностью серебристый цвет, или чередоваться с рядами золотых, набранных в различном порядке. Бехтеры лишены рукавов и надеты на толстые ватные кафтаны-стёганки, т.н. тегиляи, с длинными полами. Многие воины носят тегиляи в качестве самостоятельного доспеха. Штаны обычно белые, широкие, сапоги красные с задранными носками по восточной моде. Наступательное оружие включает лук с колчаном со стрелами, который носится с правой стороны. На поясе всадники носят турецкие сабли или топорки. Характерна посадка московских всадников на коротких стременах, с согнутыми ногами.
На правом крыле Большого полка несколько впереди шеренг своего войска виден воевода Иван Андреевич Челяднин. У него седая борода, вислые усы, на голове большая шапка из белого фетра, с околышем из голубой ленты, с золотой брошью с рубинами и опушкой из коричневых соболей. Одет он в длинный парчовый кафтан, обшитый внизу горностаевыми хвостами, и пурпурное верхнее одеяние без рукавов. На поясе сзади у правого бока колчан, полный стрел. Его левая рука поднята вверх, как при отдаче приказа. На большом и указательном пальцах видны драгоценные перстни.
20. Перед Большим полком изображён Передовой полк, ведущий встречный бой с противником. На правом крыле отряда и немного сзади командир в белой шапке с меховой опушкой, в красном кафтане, обшитом горностаями. Под ним сивый конь. Около него бояре в шлемах и бехтерях. Всадники выстроены в длинные шеренги, две передние шеренги сражаются с противником врукопашную саблями, секирами и булавами. Всадники в задних рядах стреляют из луков, натягивая тетиву до уха с помощью большого и указательного пальца.
21. Левый фланг Передового полка, на который направлена атака литовской конницы. Художник изобразил ожесточённую рукопашную схватку, раненных и сбитых со своих коней воинов. На земле лежат убитые, с левого фланга начинается бегство.
22. В нижней части картины слева представлен разгром полка Правой руки. Повсюду большое замешательство, вперемешку видны дерущиеся, погибающие и бегущие с поля битвы московские всадники. Сброшенные в реку воины падают с коней, руки тонущих поднимаются над водой, плывут белые фетровые шапки, погружается большая белая хоругвь.
Посреди сцены видна фигура воеводы – у него широкое лицо с рыжей бородой, на голове сановная соболиная шапка с голубой лентой и медальоном. Вероятно, эта фигура изображает второго командующего, князя Михаила Голицына. Его бегство прикрывает лучник, стреляющий с разворота.
23. В верхней части картины слева показан разгром полка Правой руки. Массы московской конницы частью ещё в наступлении, частью уже обратившись в бегство, некоторые воины поднимают руки в знак сдачи, многие уже погибли.
Литература:
- Жигульский мл. З. «Битва под Оршей» — структура картины // Rocznik Historii Sztuki. T. 12. Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk, 1981. S. 85—132.
- Лобин А.Н. Битва под Оршей 8 сентября 1514 г. Спб, 2011. — 264 с.
warspot.ru
Оршанская битва 1514 года | lemur59.ru
В начале 15 века князь Литвы Витовт предложил себя Смоленску в качестве правителя. Предложение было щедро поддержано войском с артиллерией, поэтому имело успех.
князь Витовт
Смоленск надолго сделался частью Княжества Литовского. Однако смоленский князь уехал в Москву, и оттуда заявили собственные претензии на город. Вильно и Москва соперничали за роль самой важной шишки на территории распавшейся Киевской Руси, и тут всякое сомнительное лыко было в строку. В общем, бодания между Русью и Литвой шли долго и с переменным успехом, но с определенным перевесом в пользу Москвы.
В 1512 году между ними началась очередная война. На сей раз целью русских был Смоленск.
Литва теоретически могла выставить в поле 20-25 тысяч народу. На практике, настроения литовской шляхты описываются лозунгом из «Бравого солдата Швейка»: «На войну мы не пойдем, на нее мы все насрем». Собрать удавалось обычно в районе четверти заявленного числа, напрягшись – треть, а если вдруг собиралась половина, то это все, необычайный патриотический порыв и вставай, страна огромная. Альтернативой были наемники, но они хотели денег.
А лозунг «В нашем войске некормлены лошади, пожалуйста, заплатите налоги» особого понимания тоже не находил. Поэтому наемников периодически набирали, но не особо много. При этом толковые полководцы в Литве имелись, в частности, Константин Острожский.
В предыдущую войну его разгромил и пленил на Ведроше Даниил Щеня, и под впечатлением от тогдашней поездки в Москву на поводке и с шариком во рту, Острожский таил на москалей некоторый луч добра и любви.
Даниил Васильевич Щеня
На Москве порядку было больше. У уклонистов без вопросов отбиралась земля, поэтому, не желая быть выпнутыми на мороз, поместные кавалеристы обычно собирались, когда их звали.
Вопреки обычной рисовке русских армий как безумно громадных ратей, там тоже были не грандиозные толпы. С документами дело за тот период обстоит не очень хорошо, но наши собирали бойцов с земельных наделов, что позволяет примерно прикинуть численность рати.
Русские могли выставить в поле максимум тысяч 25, много 30, включая боевых холопов, пехотинцев-пищальников, отряды удельных князей, короче, всех, причем это не в одном сражении, а вообще.
То есть, по бумагам у нас был паритет с Литвой, на практике у русских с дисциплиной дела обстояли получше, и налицо было что-то более-менее похожее на теоретическую численность. В отличие от противника. У русских была проблема по сравнению с Литвой, худший доступ на рынок наемников. Зато большим бонусом для Москвы была артиллерия, царь Василий Иванович, сын Ивана III, любил тогдашний военный хай-тек, и активно строил в Москве мастерские — Пушечные избы, русскую Чугуниевую долину. Кроме русских там работала толпа немцев и итальянцев. Фабри отдельно отмечал крутизну тамошне-тогдашней артиллерии.
русское осадное орудие
Некоторое время до войны высокие стороны устраивали друг другу разные пакости. Небольшие отряды захватывали деревеньки, крали колхозных свиней, палили сараи и вообще мешали жить. В конце концов, Литва наконец дала подходящий повод к войне. Сестра царя Василия III, Елена, жила в Литве как вдова прежнего литовского князя. Она попыталась выехать в Россию, поскольку муж ее умер, а отношения между Литвой и Россией стремительно ухудшались, но была арестована (под арестом и умерла пару лет спустя). С точки зрения Василия этого было более чем достаточно.
К тому же, Сигизмунд, действующий литовский князь, пытался решить проблему отношений с Москвой обходным путем и подстрекал крымских татар к нападениям на Русь.
Сигизмунд I
Так что в 1512 году война началась.
Русские двинулись к Смоленску в конце осени, когда дороги подмерзли. Смоленск был блокирован и находился в осаде. Затем последовал штурм псковским отрядом сотника Хорузы. Лобин предложил прелестный способ подсчета его участников, документов по личному составу не сохранилось, зато известно, сколько выдали перед штурмом алкоголя – пива и медовухи – а также известно, что атакующие перед боем напились «допьяна». Исходя из того, что для кондиции нужно выпить примерно три литра, он получил цифру примерно в тысячу штурмующих. Я же посмею вступить в полемику с ув. историком и скажу, что все-таки люди пили для храбрости, а не ужирались вдрабадан, соответственно, норму алкоголя можно снизить литров до двух, а численность воинственных слуг Бахуса поднять тысяч до полутора. Как бы то ни было, атака поддатых псковитян гарнизон Смоленска не впечатлила, ее отбили с ощутимыми потерями, а там уже и весна нового года подступила, дороги развезло и осаду сняли. Сигизмунд писал, что московит бежит в страхе, но вообще-то бежать было не от кого, литвины просто не успели за полгода собрать свое пацифистски настроенное ополчение.
Второй подход к снаряду состоялся летом того же, 1513 года. Русские палили по городу из пушек, внутри крепости вроде бы нашли после осады в общей сложности 700 ядер, якобы коварные московиты устроили набег четырехсот кошек с привязанными факелами (русские правда не в курсе, какие они ужасы вытворяли), но в итоге штурм так и не состоялся, и осаждающие снова свалили. Сигизмунд опять продемонстрировал чудеса заботы о подданных, носился по восточной Белоруссии, иногда нападая на фуражиров и срывая русские пикеты, но на главную армию так и не напал, предоставив смолянам воевать войну самим. Надо признать, сил к тому у него и не было, полевых войск удалось наскрести тысячи три-четыре. Зато пиар-обеспечение процесса было на высоте. Тогдашние боевые блогеры рассказывали о мега-баталиях с десятками тысяч перебитых москалей. А про убиение московских воевод рассказывали в стиле современных российских пресс-мейстеров, хоронивших Шамиля Басаева через два дня на третий. Кстати, численность русской рати оценили в 80 тысяч, как и позднее под Оршей, видимо, Сигизмунду отчего-то нравилось именно такое число.
Перед третьей попыткой литвины как следует подновили стены Смоленска, хорунжий Бася привез в город целый арсенал из ста гаковниц (что-то среднее между ручной пищалью и пушкой, своего рода противотанковое ружье) и тьму боеприпасов. Сигизмунд наконец расщедрился на полноценную полевую армию, правда, опять же, не пытался сражаться против главной армии русских, продолжив заниматься тем же спортом, что и в прошлый раз, гонял небольшие отряды на периферии.
В апреле 1514 года русские под командой Даниила Щени опять подошли к Смоленску. А 30 июля город, до сих пор выдержавший две осады и штурм, просто и без видимых причин капитулировал!
Причин сдаться было несколько. Во-первых, у русских была действительно приличная артиллерия, включая доставленную в конце июня гигантскую бомбарду под командой некоего «немчина Стефана», стрелявшую двухсоткилограммовыми ядрами. Перезаряжали этого монстра три часа, но сидеть под обстрелом такой штуки было откровенно неуютно. Тем более, паузы заполнялись пальбой пушек помельче. К тому же, суровый немчин использовал кроме стандартного боеприпаса еще и некую кустарную гранату: много небольших железных и свинцовых шаров, связанных креплениями. В полете крепления разрывались, и внутри крепости начинался неиллюзорный свинцовый дождик. С другой стороны, гарнизону и жителям сообщили, что зверств не будет, а все привилегии, которыми Смоленск пользовался в Литве, останутся, и еще новых добавят.
Ну, и в-третьих и, наверное, в главных. Эта осада была уже третья. И помощь от государя смолянам не пришла ни разу. Смоляне вполне логично решили, что тип, раз за разом оставляющий их один на один с неприятелем, зато рассказывающий упоительные истории о том, что он уже почти разбил москалей и сейчас совсем разобьет, просто не нужен в качестве правителя. С московским царем, может, и не возьмут в ЕС, но он хотя бы защищает своих подданных. В общем, как бы то ни было, основная цель войны была достигнута более дисциплинированными и настырными русскими. Но дальше дело повернулось по-новому.
Русские действовали несколькими отрядами. Один из них направлялся на Оршу. Первоначально группой на этом направлении командовал князь Глинский. Но он рассчитывал на наместничество в Смоленске, и обманувшись в надеждах, затеял переписку с Литвой через агента с чудным именем: шляхтич Трепка герба Топор. В итоге гонец был пойман, под пыткой сдал всех, а князь Булгаков перехватил самого убежавшего Глинского в ночной засаде на брегах реки. У Глинского нашли письма, из коих и узнали, что в район Орши идет полевая армия Сигизмунда. От Смоленской армии на помощь отряду Булгакова выделили группу под командой воеводы Челяднина.
Численность получившегося войска, идущего навстречу своей не шибко веселой судьбе, определить трудновато. После Орши Сигизмунд заявил пресловутые 80 тысяч побитых москалей, и эта ахинея так до сих пор и гуляет по страницам и интернетикам. Между тем, военная бюрократия все-таки в 16 веке не полностью отсутствовала. Известно, от каких именно городов и земель были служилые люди, участвовавшие в походе. Также известно, какие силы эти земли могли выставить позднее, в 1560-х годах. То есть, учитывая, что мобилизационный резерв несколько вырос за это время, можно составить представление о том, сколько народу сражалось у Орши. Оценка сверху реальной численности русской рати дает 16 000 человек. Это если исходить из того, что 100% численности «служилых корпораций» участвовавших городов были на поле боя. По факту, разумеется, это было не так, в поход в глубину Литвы людей отбирали, в частности, отсеяли всех, у кого не было запасного коня, а после долгой осады Смоленска таких было довольно много. К тому же, известно число старших офицеров, участвовавших в экспедиции. При подсчете количества людей, исходя из числа воевод и голов, выходит около 14 тысяч бойцов при условии 100% комплектности каждого отряда внутри армии. В общем, оценка снизу – порядка 12 тысяч, сверху – 16, средняя цифра, исходя из наличия комсостава – 14 тысяч человек. Простите, если это для кого удар, с болью в голосе напоминаю, что это начало 16 века, и миллионы людей на поле размером с трамвайную остановку тогда не рубились. Кстати, уже делаясь серьезным, скажу, что это все равно много на фоне того, что все полевые войска у русских – в районе 25-30 тысяч бойцов.
Важный момент. Отряд Булгакова и Челяднина был чисто конным, ни пехоты, ни артиллерии. То есть, брать города он просто не мог, не имел чем, а главное, его однородность ограничивала тактику. Это свою роль еще сыграет.
Литва заручилась поддержкой Польши, а Сигизмунд выдавил из прижимистых подданных денег на набор наемников, так что с той стороны наконец сумели собрать нормальное полевое войско. Сохранился список ротмистров (там среди прочего фигурировали такие наемные офицеры, как пан Буратинский, пан Сивоха и пан Шимка Кулгавый) с указанием численности их отрядов и потраченного на них бабла.
Командовал воинами-интернационалистами польский надворный гетман Сверчовский. Кроме наемников, от Польши присутствовали волонтеры и, собственно, литовское дворянское ополчение. Теоретически это ополчение — «посполитое рушение» — с тех земель, где оно собиралось, должно было дать 16 тысяч человек, но большая часть шляхтичей продолжила непротивляться врагам насилием и кротко осталась штудировать заветы М. Ганди, потому к Орше пошло тысяч 7-8 собственно от Литвы. В сумме получилось тысяч 17 человек, но 3-4 тысячи остались с князем в Борисове (Сигизмунд не пошел на войну лично, войско возглавил князь Острожский), так что под Оршей участвовала армия примерно в 13-14 тысяч солдат. Опять-таки извините, коли для кого это удар, но войска у Орши были примерно равны числом. Другое дело, что литвины имели более сбалансированную армию.
Рыцари дополнялись полевыми пушками-фельдшлангами (хорошее название, а) и пехотой с щитами-павезами и аркебузами. Примета времени, однако, здоровенные павезы, щиты типа бронедверь еще есть, но за ними прячутся уже не арбалетчики, а люди с ружьями.
Острожский 7 сентября форсировал Днепр, чему русские не помешали. На следующий день состоялась сама битва.
Литовцев поставили на правом крыле, центр и левый фланг занимали поляки. Вообще, судя по всему, большую часть союзной армии составляли как раз ляхи. На правом фланге Острожский поставил засаду, пушки-фельдшланги в кустах, усиленные отрядом пехоты и кавалерии.
Возможно, фатальную роль для русских сыграл конфликт командиров. Воеводу Булгакова, который раньше командовал на Оршанском направлении сместили и отдали под команду Челяднину, потому Булгаков тихо наливался ядом. Местничество вообще было популярным обычаем в тогдашней русской армии, воеводы все время кляузничали друг на друга в том смысле, что более знатный человек не может стоять по должности ниже менее знатного, но приходится признать, что только полные придурки будут устраивать такие разборки в виду неприятеля. Обиженный Булгаков командовал правофланговым полком из псковичей и новгородцев, он и начал битву.
Все пошло скверно с самого начала. Русские начали строиться в зоне огня противника, и неприятельские пехотинцы убили несколько человек. Булгаков, однако, атаковал как положено, стрелами, потом в ближнем бою, и левый фланг союзников был серьезно потеснен и заколебался. Это было довольно-таки опасно, за спиной-то у литвино-поляков был Днепр. Поляки контратаковали несколько раз, и с третьей попытки восстановили положение. Бой был свирепый, полякам пришлось раздергивать свой сильный центр, чтобы отбить удар, новгородцы угрохали двоих польских командиров на этом участке, панов Зборовского и Слупецкого. Челяднин же попросту забил на бой своего соперника, и никак не помогал своему правому флангу, решив, видимо, что Булгакову невредно пострадать. Интеллектуальный уровень этих деятелей предлагаю читателю оценить самостоятельно, пока же отряд Булгакова откатился на исходные.
Теперь атаковал уже Челяднин центром и левым флангом. На сей раз уже Булгаков игнорировал общую атаку. В центре русские не смогли прорваться через плотную коробку наемной пехоты, палившую из аркебуз, прикрывшись стеной щитов и алебард. Служилые татары и легкая кавалерия Передового полка не были равными соперниками бронированной огнестрельной пехоте.
А вот по левому флангу русских дело пошло на лад. Литовцы были смяты, начали отступать. И в этот момент русские, увлекшись преследованием, попали под удар сюрприза Острожского, спрятанного в ельнике. В известной песне именно по этому поводу говорится «…А гарматы по москве из кустоу пальнули». Фланговый обстрел ядрами штука вообще довольно страшная, ядро телами может тормозиться очень долго, и попав в шеренгу, оно вышибает сразу много народу. Батарея, открывшая шквальный прицельный огонь во фланг, видимо, решила судьбу боя. Первым же залпом был убит командир Передового полка Темка-Ростовский (это фамилия). Передние ряды побежали, на них насели задние, по толпе лупила артиллерия и огнестрельная пехота. Центр и правый фланг сдали назад, поляки и литвины ударили по всему фронту, и вскоре бежало всё. Часть бегущих попала в болотистую речку Кропивну, и была там избита.
Гурский оставил исполненное мрачной выразительности описание бойни: «В этом бегстве произошло избиение московитов. На поле были видны претерпевшие убийство тела, с вытекшей на землю кровью, лежащие без голов, рук или ног, а у иных голова была разбита молотом или рассечена надвое, у кого обнажён позвоночник, у кого выпали кишки, у кого отсечено от тела плечо с рукой, у кого разбиты мечом лицо или рот, кто разрублен от головы до пупа, в ком торчало копьё, кто стонал, кто испускал дух, кто раздавлен конями, кто завален огромными тушами лошадей…течение было запружено наваленной кучей трупов, и наши, сжигаемые жаждой, пили кровавую воду».
Польско-литовское войско потеряло убитыми порядка пятисот человек (скорее всего, чуть больше, с учетом того, что часть раненых умерла). Хотя я, кстати, не уверен, что это поляки плюс литвины, а не просто поляки. Если последнее, то убитых со стороны победителей получается человек 700-800, с умершими позднее — до тысячи. (прим. – это уже мои домыслы – П.Ч.) У русских попало в плен порядка 600 человек, в том числе оба лузера-командующих. Свои ошибки они искупили по полной программе, Челяднин умер в плену, Булгаков был отпущен только через 38 лет, глубоким стариком. Некоторым менее знатным пленникам повезло больше, кто-то убежал, а группу пленных отбили в результате своего рода спецоперации на территории Священной Римской империи! Шляхтич Николай Вольский вез их показывать Папе Римскому для пропагандистского эффекту, вот и довозился. Скорее всего, понятно, там орудовали местные рыцари за денежку. Пленных через Любек вывезли в Россию. Выкупить или обменять остальных «вязней» литвины не позволяли, хотя русские в целом за войну пленяли литвинов чаще, чем наоборот, и были готовы дать взамен много людей. Кроме того, было захвачено 12 знамен. Потери русских убитыми доходят до 1400 человек.
На Смоленск Острожский сразу после битвы не пошел. Сперва он дождался подкреплений от государя. Внутри Смоленска на фоне поражения под Оршей созрел заговор, но заговорщиков вычислили и повесили на стенах, чтоб из литовского лагеря видели. Попытка штурма города провалилась, причем русским досталась часть литовского обоза.
Поражение под Оршей было болезненным, но не переломило ход войны. В январе следующего, 1515 года, псковский наместник Сабуров с трехтысячным отрядом провел наглую операцию, прикинувшись перебежчиком, и захватил Рославль. Летом того же года Литва ответным набегом разорила окрестности Великих Лук. К зиме русские проделали то же с окрестностями Витебска. Потом на всех разом напали татары, и русские с литвинами занимались своими южными границами. В 1517 году Острожский двинулся на Псковщину, осадил масенький городок Опочка на окраине этой земли, но штурм этой то ли перекормленной деревни то ли недокормленного города провалился. Затем русские с тем же сомнительным успехом ходили на Полоцк. В дальнейшем русские оперировали отрядами идущими «изгоном»: глубокими быстрыми рейдами без обозов, опустошая нынешнюю Беларусь и доходя почти до Вильны. Обе стороны уже не были в состоянии вести крупные операции, поэтому в 1522 году был заключен мир. Руси достались Смоленск и Рославль с окрестностями.
В общем-целом Орша стала скорее триумфом пиара образца 16 века, чем каким-то грандиозным в военном отношении событием. Разбитое войско потерпело ощутимые, но не смертельные потери, а главное, основной приз кампании, за который шла война, Смоленск, отбить назад Литве не удалось. Говорить о том, что этот разгром подломил активность русской армии, тоже нельзя, Рославль был захвачен не то чтобы по горячим следам, но вскоре после Орши, а дальше уже обе стороны постоянно лажали, пытаясь добиться какого-то решительного результата. Кстати, захватить и удержать какую-то крупную территорию отряд Челяднина и Булгакова просто не мог, он не имел для того средств. То есть, говорить об остановке русской экспансии тоже не приходится. Что незадачливые воеводы могли сделать в случае своей победы? Они могли устроить нечто в духе шевоше Столетней войны, рейд по тылам с преданием всего встречного огню и мечу. Но такие рейды в течение всей войны совершались. Почему современные белорусы подняли этот эпизод на щит, непонятно. Орша была довольно крупным, но вовсе не из ряда вон сражением, а главное, тактическим успехом на фоне проигранной войны (собственно литовские войска составляли примерно треть союзной армии). Тут без обид, если этот мой вывод кого напрягает, но как выжать из Орши что-то более значительное, я просто не вижу. Разве что с остекленелыми глазами повторять заведомо нелепую версию про 80-тысячную московскую рать или изображать как стратегический успех возвращение трех маленьких крепостиц после битвы — при потерянном Смоленске. В военной истории Беларуси есть куда более впечатляющие сюжеты.
lemur59.ru
Битва под Оршей
После взятия Смоленска в 1514 году, в ходе войны между ВКЛ и Московским княжеством 1514-1520 года, московский князь Василий III отправил 80-тысячную армию во главе с воеводой Иваном Челядниным, в глубь территории Великого княжества Литовского для дальнейшего разорения и захвата его территорий. Навстречу московским войскам выдвинулась 30-тысячная армия ВКЛ во главе с гетманом Константином Острожским.
Имея значительное численное превосходство в войсках, московский воевода Челяднин решил не разделять свои войска и одним сражением уничтожить всю армию ВКЛ. Он выбрал место для битвы в 4-х верстах от Орши, возле одного из притоков Днепра реки Крапивны, и стал поджидать подхода литвинских войск.
Константин Острожский вместе с войсками подошёл к месту битвы ночью 7 сентября 1514 года и, не останавливаясь на отдых, сходу начал переправу через Днепр. Сначала переправилась конница, потом по понтонным мостам начала переходить артиллерия и пехота. Когда половина армии ВКЛ переправилась, помощники Челяднина начали советовать атаковать, пока вся армия литвинов не перешла на другой берег, но московский воевода отвергнул эти предложения, будучи абсолютно убежден, что армия Москвы такая большая, что она легко справится со всем войском ВКЛ.
Утром 8 сентября 1514 года войско Литвы было полностью построено и готово к сражению. Острожский расположил свои войска в две основные линии: в первой находилось конница, во второй — пехота и артиллерия. По центру стояли пехотинцы несколько сотен из которых, были вооружены пищалями. Часть пушек гетман расположил в центре пехотной части, а вторую поставил за конницей, на правом фланге.
Московские войска были построены тремя растянутыми линиями и левым флангом упирались в болото Крапивны, для фронтальной атаки с последующим наращиванием силы удара. По центру, впереди пехоты, находилась конница.
Первой битву под Оршей начала конница Московского княжества, атаковав литвинскую пехоту в центре, но, получив отпор от их пищалей и леса пик, отступила. Затем Московская конница атаковала левый флаг, пытаясь таким образом зайти в тыл, однако всадники Острожского в сабельном бою дали им отпор и сами перешли в наступление, но их атака, следующая за отступающей московской конницей, разбилась о первую линию стрельцов.
После третьей безрезультатной московской конной атаки, уже ближе к полудню, гетман Константин Острожский повёл всю свою конницу в бой. Лавина литовских всадников прорвала первую линию московской пехоты и врезалась во вторую, как вдруг натиск их удара ослаб, среди них произошло какое-то замешательство, и сам гетман повернул свою конницу назад.
Московские всадники и пехота, посчитавшие, что литвины побежали, кинулись вслед за отступающими, но когда литовская конница приблизилась к своей пехоте, то по команде гетмана она вдруг резко свернула в сторону левого фланга, а по московским солдатам напрямую был открыт фактически бесперебойный огонь из всех пушек и пищалей литвинской пехоты.
Возникшая паника и смертельная свалка из людей и коней заставили бежать московитов, а сзади, нагоняя еще больший ужас, уже неслась в атаку литвинская конница.
Беспорядочно отступавшая конница Москвы смяла свою же собственную пехоту, а литвинские всадники тем временем разгромили центр и левое крыло. Московский воевода ещё мог спасти свое положение, если бы вовремя, отправил в бой третью линию пехоты, но пока он раздумывал, её уже атаковала литовская конница, и Челяднин побежал, а вслед за ним — и вся оставшаяся армия. Бегущих московских солдат начали преследовать и убивать. Московитов уничтожали до самой темноты, на протяжении 5 верст от поля битвы. Гетманом Острожским была одержана сокрушительная победа над огромной, считавшейся непобедимой московской армией.
После разгрома в битве под Оршей московские войска потеряли 30 тысяч людей убитыми и утонувшими. В плен были взяты 8 верховых и 37 мелких воевод, а также полторы тысячи знатных и богатых воинов. В том числе в плен попал и сам воевода Челяднин, который спустя несколько лет умрёт в Вильно.
Победа в битве под Оршей остановила дальнейшее наступление московских войск на территорию Литвы, разрушила союз против Великого княжества Литовского между московским князем Василием III и императором Священной Римской империи Максимилианом I, а также была освобождена значительная часть восточных земель ВКЛ.
vklby.com
Оршанская битва 1514 года: 10 фактов
8 сентября — 500 лет битве под Оршей (1514), когда войско ВКЛ остановило втрое большую армию Москвы. О 10 главных акцентах битвы «Наша Ніва» поговорила с историком Алесем Кравцевичем. |
Фото: wikipedia.org |
1. Среди символов независимости. «Забытая» в советское время, битва стала знаменитой, когда Беларусь восстановила независимость, во время формирования идеологии национального освобождения. Тогда и появилась традиция праздновать День белорусской воинской славы 8 сентября, в день победы под Оршей.
2. Почему Орша, а не Грюнвальд? Белорусы в Грюнвальде сегодня — «бедные родственники». А Оршанская битва, во-первых, произошла на нашей территории. Во-вторых, она была оборонительная. И в-третьих — это была битва с самым страшным врагом на протяжении всей истории Беларуси.
3. Конкистадоры. Милитаризованное Московское государство, превосходящее по размерам ВКЛ, нарастило военную силу в монголо-татарские времена. Когда иго свергли, они бросили эту военную массу на Запад, а потом на Сибирь — как когда-то испанцы, после окончания Реконкисты, — на Америку.
4. Орша как позитив. Для ВКЛ нашествие такой массы московитов было неожиданностью. С середины XV века то и дело из-за восточной границы появлялась армия и несла разорение. И невозможно было ее остановить. А под Оршей удалось не просто остановить, а уничтожить. Это была яркая победа среди страшной полосы поражений.
5. Почему войско ВКЛ уступало по количеству московскому. Чтобы нанимать армию, нужны были деньги. А шляхетские владения ВКЛ были освобождены от государственных налогов. Чтобы получить деньги на армию, великому князю нужно было согласие Сейма, которое блокировали депутаты из центральных воеводств государства. Им не было дела до войн, которые велись на границах. Московия же, централизованное до деспотизма государство с жесткой налоговой системой, в этом смысле выигрывала. Имела деньги, нанимала генуэзскую пехоту. Московская разведка по всей Европе искала артиллерийские технологии, мастеров и артиллеристов.
6. В чем мастерство Острожского. Согласно общепринятой версии, гетман Острожский добился успеха, обманным отступлением заманив московское войско в засаду и расстреляв из пушек. Мастерство было в том, чтобы правильно расставить пушки и именно на них вывести основную массу вражеского войска.
7. Как руководили армией. Как мог полководец в XVI веке управлять многотысячными отрядами, вынуждая их выполнять правильные маневры? Существовала система информирования — группа гонцов, которые передавали приказы гетмана командирам хоругвей. Командир давал сигналы хоругви с помощью труб, рожков. Была и система сигналов хоругвями — огромными флагами — особенно во время битвы, в общем шуме. Например, так можно было показать смену направлений атаки.
8. На Крапивенском поле нет смысла что-то искать. Идея раскопок вызывает скепсис. Доспехи, оружие — все это стоило целое состояние. Убитых раздевали, забирали все. Собирали даже стрелы, которые не попали в цель.
9. Образ гетмана Острожского ломает российскую идеологему. Мол, войны с ВКЛ — это противостояние православной Руси с католическим Западом. Острожский был православный, он сидел в московской тюрьме. Он мог перейти на сторону Москвы, как сделали многие, но с первой возможностью убежал. Выбрал борьбу за свое Отечество. Для него православная Москва была страшнее, чем католический Запад.
news.tut.by
Битва под Оршей 1514 года
В истории известно понятие «оршанская пропаганада», которая означает начало системной пропагандистской кампании против России, начатое поляками, когда стало ясно, что именно Московское государство будет главным конкурентом Польши на ближайшие столетия.
Но главный сюжет здесь связан с великой победой поляков в 1514 году.
Примерно пол тысячи лет тому назад, жарким июлем 1514 года, войско княжества Московского после осады заняло город Смоленск. Король Польши, Сигизмунд I Старый, оказался в весьма щекотливом положении, поскольку князь московский Василий III вел активные переговоры с Максимилианом Габсбургом, по поводу создания некоего военного союза, деятельность которого была бы направлена против Ягеллонов. 8 сентября 5014 года, из Вильно (Вильнюс) выступила огромная сборная армия Польской Короны и Великого Княжества Литовского, главной задачей которой было возвращение Смоленска. Враждующие войска встретились под Оршей (Беларусь, Витебская обл.) и началось кровопролитное сражение.
Битва под Оршей (полотно неизвестного автора).
В 1506 году Сигизмунд I Ягеллон стал королем Польши. Он долго ждал своей короны и только благодаря преждевременной смерти братьев смог стать одним из самых великих монархов средневековой Европы. Следует отметить, что в те годы экономическое и финансовое состояние обеих княжеств оставляло желать лучшего, что не могло не обострить и геополитические проблемы. Представители Ягеллонов властвовали над Польшей, Литвой, Чехами и великой Венгрией, достигающей Далмации и Белграда. Это была одна из самых влиятельных и мощных европейских монарших династий. Ничего удивительного, что их интересы вплотную столкнулись с интересами австрийских Габсбургов, предъявляющих претензии на владычество уже не на половину Европы, а едва ли не на весь континент. К тому же на висках Максимилиана I был возложен императорский венец.
Сигизмунд I Ягеллон. Великий король великого королевства.
У Габсбургов был решающий козырь в борьбе с Ягеллонами – союз с Тевтонским Орденом и Московским княжеством. Сигизмунду же хватило ума вступить в антимосковскую коалицию с Крымским Ханством и проводить довольно умелую, гибкую политику по отношению к Османской империи. Однако, татары не являлись надежными союзниками, да и перемирие с султаном было достаточно зыбким. Тем временем, император Максимилиан отправил в Москву Георга Шниценбаумера, который в марте 1514 года передал Василию III некий секретный документ, гарантирующий последнему «вечную дружбу и приятельские отношения с Нашим братом, великим государем Василием, по воле Божьей царем-самодержцем всея Руси». Прецедент, не имевший аналогов в истории. Впервые московский князь был назван царем, что, впрочем, и привело к резкому возрастанию его «имперских» амбиций и позволило претендовать на часть территорий Речи Посполитой.
В то же время, Максимилиан Габсбург собирал вокруг себя огромную антипольскую коалицию, в которую входили Тевтонский и Ливонский ордена, князья брандербургские, саксонские, молдавские и король Дании. Все участники данного союза планировали 23 апреля 1515 года нанести сокрушительный удар по Речи Посполитой и Литовскому Княжеству, напав одновременно со всех сторон. Узнав о планах императора, Сигизмунд Старый написал римскому папе: «Он уже отметил, какие наши земли перейдут к его союзникам».
Но самым опасным противником для Польши оказалось Московское княжество. Уже в июле 1514 года царская армия достигла Смоленска. Военный план Василия III и Михаила Глинского предусматривал отсечение так званых «Московских» и «Вильнюсских» ворот – самого Смоленска, Полоцка, Витебска и Киева. И только случай позволил литовскому Сейму по привычке не отправить на защиту Смоленска земские войска, которые не отличались ни отменным боевым духом, ни достойным вооружением.
В феврале того же года, предвидя негативное развитие ситуации, Сигизмунд приказал создать огромное военное подразделение, состоящее из 8 тысяч наемников, которое финансировалось исключительно налогоплательщиками. Смоленским отрядом командовал Юрий Сологуб, который клятвенно пообещал защищать Смоленск до последнего вздоха.
Смоленск (литография). Московская армия достигла Смоленска.
Войска Глинского окружили Смоленск. Однако, эта царская армия была слишком слабой, чтобы взять город-крепость с первого раза. Не помогли даже популярные в то время военные хитрости: за городские стены выпустили 400 кошек и голубей, к которым были привязаны горящие тряпки. Но катастрофы не случилось. Горожане отслеживали бедных животных и немедленно уничтожали их. На помощь Глинскому отправился князь Стрига Оболенский со своим войском, а в конце апреля – личный батальон Василия III. Кольцо сомкнулось.
Король Сигизмунд, несмотря на присутствие под Смоленском трех царских армий, был полностью уверен, что русские не смогут взять неприступный город. И тут случилось нечто непредвиденное. 31 июля 1514 года Юрий Сологуб сдает крепость и, вместе с другими жителями Смоленска, присягает на верность московскому царю. Это происшествие привело короля и его советников, пребывающих в то время в Мэнске (Минске), в настоящий шок.
Сологуб объяснил свой поступок вполне прозаически. Огромная московская армия, поддерживаемая профессиональными наемниками и артиллерией (подарок Габсбургов) могла запросто снести Смоленск с лица земли. Юрий Сологуб не считал себя предаталем, но, появившись в преддверии сражения под Оршей – был немедленно арестован и доставлен пред светлый лик Сигизмунда. Трибунал признал Сологуба изменником и человек, спасший Смоленск от уничтожения, был обезглавлен.
А тем временем, смоленский митрополит Варсонофий (еще недавно встречающий Глинского, как «ангела небесного») быстро смекнул, чем может окончится для города правление братьев Шуйских. Долго не думая, он отправляет к королю Сигизмунду секретного посланника с письмом: «Люди смоленские ждут прихода Вашей Милости и всячески помогут возвратить Смоленск в лоно Короны».
После утраты Смоленска ситуация в польско-литовском государстве значительно усложнилась. Со всех сторон грозила война. Заручившись поддержкой своего брата Владислава II Ягеллона (короля Венгрии), Сигизмунд 16 августа начинает передвижение своей 30-тысячной армии из Мэнска в сторону Борисова. Командование армией возложили на опытного военачальника и политического деятеля Княжества Литовского, рьяного поборника православия, волынского князя Константина Острожского. Сам же Сигизмунд с 4-х тысячным отрядом двинулся в сторону Вильно, чтобы в случае поражения обеспечить защиту столицы Великого Княжества Литовского.
Несмотря на то, что князю Острожскому противостояли целых 3 царских армии, он успешно форсировал Днепр, оттесняя отряды московских войск, и неумолимо приближался к Оршанскому узлу. Главные силы Василия III также дислоцировались возле переправы через Днепр, возле Орши. Историки долгое время упорно утверждали, что численность царской армии составляла 80 тысяч солдат, однако по последним исследованиям, она могла составлять максимум 60 тысяч. Как бы там ни было, а московское войско значительно превосходило противника минимум в два раза.
Константин Острожский. Великий военачальник.
И так, 7 сентября 1514 года Острожский с 30-тысячным войском подошел к Орше. Князь прекрасно знал эту местность, поскольку дважды участвовал в сражениях, проходивших возле оршанской переправы. Острожский пошел на риск и придумал очень трудный, но весьма интересный маневр. Ночью вся многотысячная армия Польской Короны и Княжества Литовского переправилась на другой берег Днепра по огромным помостам, установленным на сотни плавающих бочек. Эта удивительная конструкция, созданная по идее некоего Яна Башты с Живца, была поистине гениальным изобретением, и уже в 9 часов утра, 8 сентября 1514 года, 30 000 польско-литовских солдат вместе с артиллерией, лошадьми и в полном обмундировании предстали на другом берегу Днепра перед огромным войском Московского княжества.
Атака и уничтожение противника в ходе пересечения реки – один из канонов военной тактики и стратегии. Но боярин Иван Челядин (командующий московской армией) почему-то не соизволил им воспользоваться. В то время, как Острожский брал хитростью и умом, Челядин не двинулся с места, ожидая окончания переправы вражеской армии, чтобы «одни махом утопить ляхов в Днепре». Результат такой халатности вам уже известен.
В авангарде построились два полка – литовский (под командованием Острожского) и польский (под командованием Самполинского). За ними – наемники. За наемниками слышалось устрашающее ржание гусарских лошадей – там стояла «летучие» гусары Сверчовского и Радзивила «Геркулеса». На правом фланге, в лесу, Острожский спрятал пехоту и артиллерию.
Переправа через Днепр (фрагмент картины). Константин Острожский применил военную хитрость.
Тем временем, Челядин, поняв свою ошибку, старался изо всех сил исправить ситуацию. Он приказал конным отрядам растянуться вдоль речного берега на 5 километров, что грозило Острожскому непредвиденными обстоятельствами. Это с пехотой, состоявшей в большинстве из плохо обученных, трусливых крестьян, модно было легко справиться, а элитная конница – совсем другое дело. Однако, боярин и тут допустил непоправимую ошибку, которая стала для него роковой. Он не обследовал перед боем местность.
Приближался полдень. Челядин решил начать атаку с левого фланга, бросив туда «Полк Правой Руки» и пытаясь обойти литвинов. И тогда отряд Самполинского произвел удивительный, вопреки всем догмам военного искусства, молниеносный рейд перед фронтом литовского полка и резко ударил в бок «праворучного» полка. Солдаты Самполинского глубоко вонзились в отряд противника. Бой был жестоким, то одни отступали, то другие. Но тут в бой вступили гусары Сверчковского и артиллерия. Русские бросились бежать с поля боя.
Одновременно слышались и оглушительные залпы орудий на правом фланге королевской армии. В какой-то момент солдаты Острожского пустились «бежать». Челядин поверил этому татарскому трюку и бросил «на добитие врага» в центр боя Большой Царский Полк. В то же время, «Полк Левой Руки», преследовавший «убегавших» польско-литовских солдат, попал под шквальный огонь пехоты и артиллерии, спрятанных Острожским в лесу. «Леворучные» войска в панике отступили и… попали «под сапоги» собственных собратьев из Большого Полка. В тот же момент Острожский ударил по полку слева, а Самполинский – справа.
«Крылатые» гусары. Легендарная польская конница.
Челядин еще надеялся на чудо и бросил в атаку резервный «Арьегардный Полк», но его в пух и прах разгромили «крылатые» гусары Радзивила, которые до этого момента оставались вне боя. Московские войска обратились в бегство. Челядин, 10 воевод, 17 командиров и более 5-ти тысяч солдат были взяты в плен. Значительная часть бежавших утонула в болотах Днепра и Кропивной. Остальные – перевели дух только возле Смоленска. Василий III, узнав о позорном фиаско, срочно отвел остатки своей армии в Москву, сжигая по пути древний Дорогобуж. Русские города Дубровна и Мчислав, сдались Острожскому без боя. Со Смоленском дело обстояло совершенно иначе.
Спустя 4 недели после ослепительной победы под Оршей, Острожский прибыл с 16-ти тысячами солдат под Смоленск, он увидел на городских стенах несчетное множество распятых тел. Так Василий Шуйский поквитался с теми горожанами, которые «ждали приезда Его Милости Сигизмунда». Острожский, поразмыслив, отступил от стен города, объясняя свое решение «отсутствием артиллерии». Но, по правде, решение отступить было выполнено по просьбе солдат, которые устали от сражений и просились как можно скорее вернуться домой, а осада Смоленска могла затянуться не на один месяц.
Реконструкция сражения под Оршей. Празднование 500-летия Победы под Оршей.
В честь победы под Оршей, ежегодно в Польше проходят грандиозные реконструкции сражения, рыцарские турниры и массовые развлекательные мероприятия. А если учесть, что в этом году «Оршанская победа» праздновала круглую дату – 500 лет, то можете представить, что там творилось.
Источник
skeptimist.livejournal.com
«Великая битва» 1514 года | Русский след
В идеологии современных Белоруссии и Литвы «Оршанская битва» часто изображается, как событие всеевропейского масштаба, изменившее историю Восточной Европы, однако многие исследователи не разделяют столь оптимистичных взглядов на «Великую битву». Что же всё-таки произошло осенью 1514 года на берегу Днепра, где русские полки сошлись с войском гетмана Константина Острожского? Правда ли, что в битве погибло 40 тысяч русских, и какими были последствия одной из крупнейших битв русско-литовских войн?
Русское государство в конце XV — начале XVI века.
Два княжества.
Менее чем за полвека (с 1487 по 1522 год) два великих княжества: Московское и Литовское четырежды вели войны между собой. Поводы к вонам каждый раз были разные, но причина оставалась одной: Москва, набирая силу, всё чаще вспоминала о землях «отнятых» у Рюриковичей литовскими князьями. Активное вмешательство Литвы в московские дела также не могли нравиться Ивану III, а после и его сыну Василию. Постепенно под крыло Москвы перешли Черниговские земли, Северские княжества и другие земли. Одним из важных пунктов, остававшимся в руках Литвы был Смоленск.
Смоленск не зря называют «воротами Москвы», впрочем, в XVI веке это работало и в обратную сторону: на пути из Москвы к столице Литвы — Вильне, Смоленск был самой современной и мощной крепостью. Неудивительно, что московские князья хорошо понимали значение этого города, а потому, имея формальные права на Смоленское княжество, не забывали их предъявлять в войнах с Литвой. Под грохот пушек, разумеется.
Смоленская война
Формальным поводом к очередной войне с Литвой послужило заключение под стражу сестры великого князя Василия III Елены Иоанновны. Дочь Ивана III Елену арестовали прямо в церкви, нарушив закон о неприкосновенности в храме. Вскоре Елена Иоанновна умерла в заключении. Доходившие известия, что литовский князь Сигизмунд (Жигимонт в русской традиции) подстрекает татар нападать на московские рубежи и разорять приокские земли, только усугубляли ситуацию. Василий решил — быть войне.
Великий князь Московский Василий III. Миниатюра из Царского Титулярника
Отлаженный и эффективный механизм мобилизации и взаимодействия войск, позволил русскому князю Московскому Василию III подступить к Смоленску раньше, чем литовцы Сигизмунда могли собрать армию для защиты крепости. Русское войско было насыщенно современной осадной артиллерий, что было особенно важно, учитывая цель — грозную крепость Смоленск.
Первая (зима 1513) и вторая (лето-осень 1513) осады Смоленска оказались безрезультатны: ни осады, ни постоянные бомбардировки, ни ночные приступы не могли сломить могучую твердыню Смоленской крепости. Литовский гарнизон и сами смоляне защищались храбро, а, когда они уже были на грани, к городу подошла литовская армия и русские отступили.
Осада Смоленска
Василий III, однако, был не из тех, кто просто так отказывается от своих целей. Уже в начале мая 1514 года к Смоленску подошли передовые отряды русских. Началась очередная осада. Великий князь Василий III снова бомбардировал город — решающим аргументом в споре с защитниками стала гигантская бомбарда, прибывшая под стены Смоленска в конце июля.
Летом 1514 года в Литве наконец-то поняли, что Василий III не шутит, свидетельством чего была очередная осада Смоленска. Великий князь литовский и король польский Сигизмунд начал сбор войска, которое, однако, не успело подойти к Смоленску и город пал.
Гарнизон и горожане, измученные постоянными осадами и обстрелами, согласились капитулировать на почётных условиях. 30 (или 31) июля 1514 года Смоленск был взят русскими войсками. Мечта Ивана Великого о присоединении Смоленска сбылась.
Взятие Смоленска было крупным успехом русского оружия, прежде всего, русской артиллерии. Василий III раз за разом подходивший к городу, сумел-таки склонить смолян к капитуляции, а для России добыл важнейшую крепость на западных рубежах. В честь этого события в столице даже был заложена обитель — знаменитый Новодевичий монастырь.
Днепровский рубеж
После взятия Смоленска, у русских войск появилась возможность продвинуться дальше вдоль течения Днепра и реки Сож: к Дубровне, Орше, Друцку и Мстиславлю. Это были сравнительно небольшие крепости — не чета Смоленску или Полоцку. Кричев и Дубровна сдались сразу, а вот в Орше был размещён гарнизон наемников: город пришлось осаждать. Так или иначе, в руках Москвы оказался «Днепровский рубеж».
Русские не собирались останавливаться на достигнутом, и русские войска отправились за Днепр. Мобилизованная и нанятая польско-литовская армия Сигизмунда пришлась очень кстати. В конце августа 1514 года Сигизмунд дал смотр своему войску в Борисов, небольшом городке в 100 км к западу от Орши, после чего польско-литовская армия под командованием Константина Острожского двинулась к Днепру, где тогда находились русские рати воевод Челяднина и Булгакова.
Литовские и польские воины начала XVI века
Силы сторон
Литовская рать насчитывала около 13 тысяч человек, а не 35 тысяч как утверждала пропаганда Сигизмунда. Литовско-польская армия состояла из довольно разнородных элементов: большой корпус наёмников, набранный на территории Польши, гвардия («надворная хоругвь»), польские добровольцы (дворяне и аристократы), литовское поместное ополчение («посполитое рушение»). В армии Сигизмунда был придан небольшой отряд полевой артиллерии, сыгравшей свою роль в сражении.
Польско-литовская армия была профессиональнее, чем русская
Наёмники вооружались преимущественно холодным оружием: пиками, алебардами, протазанами, однако, среди них были и арбалетчики и аркебузиры. Наёмные всадники были вооружены копьями и представляли собой отряды ударной кавалерии, экипированной по рыцарскому образцу. Значительным в польско-литовском войске было число гусар — лёгкой кавалерии, вооружённой тонкими копьями. Литовская конница вооружалась по-рыцарски (кто мог себе позволить подобную экипировку) или по-восточному, по-татарски.
Русская поместная конница начала XVI века
Русское войско, встретившее армию Острожского, было более монолитно по составу: она насчитывало примерно 10−12 тысяч воинов поместной конницы (по подсчётам историка А. Н. Лобина), разделённых на пять корпусов-полков. Литовская сторона, впрочем, в своих источниках доводит численность русских воиск до 80 (!) тысяч человек.
Русская поместная конница в это время вела бой по-скифски (по-восточному): осыпая врага стрелами и дротиками, совершая энергичные наскоки на порядки врага. Сражались всадники саблями и кистенями, но излюбленным ремеслом была стрельба из лука. Традиции ударной кавалерии сохранялись только в северо-восточных землях и в «дружине» Государева двора — своего рода гвардии.
Гетман Константин Острожский
Войска перед битвой
27 или 28 августа 1514 года польско-литовский авангард сбил сторожевые разъезды русских за Днепром. С помощью ложных демонстраций Константину Острожскому удалось переправить свою армию через Днепр по понтонному мосту. Русские войска подошли к месту переправы 7 сентября 1514 г., когда польско-литовская конница уже была на другом берегу, прикрывая переправу оставшихся сил. Московские воеводы, не зная до последнего момента точной численности армии врага, решили дать сражение 8 сентября 1514 года прямо у места переправы неприятеля.
Объединённое польско-литовское войско построилось следующим образом. В центре выстроились самые боеспособные части — отряды наёмников (в первую очередь пехота) подкреплённые полевой артиллерией. За наёмными отрядами расположился кавалерийский резерв. Левый фланг состоял из польской конницы и придворной хоругви, правый из литовского ополчения. За правым флангом была устроена засада: в ельнике, ближе к реке, был скрыт отряд пехоты, легкой конницы и несколько орудий.
Против армии Острожского выстроилась русская армия воевод Челяднина и Булгакова. Как обычно она состояла из авангарда (передовой полк), центра (большой полк), правого и левого крыльев — полки правой и левой руки.
Русские воеводы планировали атаковать слабейшие фланги польско-литовского войска, так как центр неприятеля был эшелонирован и подкреплён артиллерией. Константин Острожский же стремился действуя от обороны и подкрепляя слабые места резервами, заманить русских в засаду и в нужный момент ударить в тыл левому флангу русских из засады.
Битва под Оршей. Картина неизвестного художника круга Кранаха-Младшего. 1530 г.
Сражение под Оршей.
Сражение началось с артобстрела позиций русского правого фланга пушками, расположенными в центре. Командующий полком правой руки боярин Михаил Булгаков-Голица, видя, что его корпус под огнём противника, приказал атаковать левое крыло противника без команды главнокомандующего русской армией Челяднина: между воеводами несколько лет тянулся местнический спор — кто из них должен начальствовать над другим, а потому неудивительно, что Булгаков-Голица столь независимо повёл себя на поле боя, самовольно начав атаку правым флангом.
Сигизмунд раздул Оршанскую победу до небывалых масштабов
Новгородские и псковские дворяне, применив «копейный бой» ударной конницы, лихо врубились в строй поляков. Польские хоругви были прижаты к Днепру, на помощь им бросились оставшиеся польские хоругви и всадники «придворной когорты». Только после третьей контратаки полякам удалось отбросить русскую конницу, а после и вовсе обратить в бегство, так что правый фланг на некоторое время оказался не боеспособен. Интересно, что бой русского полка правой руки боярин Михаил Булгаков-Голица прошёл без какой-либо поддержки со стороны остальных русских сил: центр и левый фланг русской армии во время боя бездействовали.
Начало сражения под Оршей.
После разгрома правого фланга, воевода Челяднин отдаёт приказ об общей атаке. В центре силы передового полка атаковали позиции пехоты, но разбились о построение наёмников-драбов, ощетинившихся пиками и алебардами. Ни к чему не привели и атаки полка большой руки. На левом фланге русских дела шли удачнее — ряды литовцев удалось отбросить, и, казалось, вот-вот удастся охватить центр, но в решающий момент в тыл русскому полку левой руки из ельника ударила засада. Залпы артиллерии, крики неприятельских всадников позади, всё это распространило панику среди русских. Левое крыло русских воиск смешалось и бросилось бежать, попав в клещи. Стоит отметить слаженные действия разномастных частей польско-литовского войска, контрастирующие на фоне «многоголовья» однородной русской армии.
Бегство и потери в битве под Оршей
Видя разгром авангарда и левого крыла, центр русской армии так же дрогнул. Правый фланг армии бежал, воевода Булгаков так и не сумел остановить или не захотел. Воевода Челяднин потерял управление сражением: люди спасались, не обращая внимания на команды и приказы.
Константин Острожский отправил в погоню за русскими резерв, не участвовавший в сражении. Польские всадники преследовали отступающих 12 километров. Именно во время беспорядочного бегства русское войско понесло самые жестокие потери — «в этом бегстве произошло избиение московитов», сообщает нам один из польских хронистов. Многие воеводы были убиты и пленены, а русская армия совершенно разгромлена.
Конец сражения под Оршей.
Сложно сказать сколь дорогим оказался разгром под Оршей для русских, вероятно, речь идёт о более чем существенных потерях в несколько тысяч человек (5−6 тысяч), сотни попали в плен. Тяжело пришлось и польско-литовской рати — потери на флангах должны могли быть большими, учитывая, что командующий польско-литовским войском Константин Острожский отказался сразу же двигаться на Смоленск, требуя себе подкрепления.
Бегство «московитов». Фрагмент картины «Битва под Оршей».
После битвы под Оршей.
Князь Константин Острожский возвращался в Вильно с триумфом. Победа князя Острожского и правда выглядела впечатляющей: русское войско было разгромлено, взято множество пленных, захвачены богатые трофеи, в плен попали 12 русских знамён, а также были отбиты малые крепости «Днепровского рубежа». Однако Смоленск так и остался в руках русских.
Острожский праздновал триумф, хотя стоило бы подумать о взятии Смоленска. Конечно, русская армия была рассеяна, ей был нанесён серьезный урон, но потери можно было восполнить, а вот Смоленск пока так и оставался в руках московского князя Василия III. Получив подкрепления, Константин Острожский всё-таки двинулся к крепости Смоленск, но время было упущено. Гетман Острожский, будучи отличным тактиком и хорошим лидером, оказался плохим стратегом.
Польско-литовское войско появилось у стен Смоленска только в конце сентября 1514 года, когда там уже вовсю шли работы по подготовке крепости к обороне. В городе даже был раскрыт заговор, целью которого была сдача города польско-литовской армии. Без лишних церемоний комендант Смоленской крепости Василий Шуйский повесил заговорщиков. Окрылённые победой польско-литовские войска Константина Острожского попытались взять Смоленск приступом, но не тут то было — смоляне сражались против войск литовского князя ничуть не хуже, чем против московского, совершая даже дерзкие вылазки. В войске Острожского начались болезни и он был вынужден отступить от города, бросив часть обоза.
Оршанский миф
Одержав одну победу под Оршей, и не взяв крепость Смоленск, польский король Сигизмунд, возвеличил ратный подвиг польско-литовской армии одержанной над войском московитов, до небывалых масштабов. Победа под Оршей в литературных источниках раздута до невиданных размеров, а сам польский король и его полководец Острожский представлены защитниками Европы от восточных варваров. По рассказам польской канцелярии князя Сигизмунда из 80 тысяч русских на поле боя пало 30 тысяч, позже эту цифру ещё увеличили 40 тысяч убитыми, а ещё 1500, а позднее 5 тысяч русских, якобы были взяты в плен. Сообщалось о «простёртых на 8 римских миль гор трупов». Сведения и числа постоянно менялись, имея только одну цель: произвести максимальное впечатление на всех европейских правителей. Потери польско-литовского войска, разумеется, всячески занижались.
Потери русского войска, хотя и были далеки от тех, что называли в бахвальных речах поляки, справедливо приписывавшие себе решающую роль в победе над «схизматиками», тем не менее, были ощутимыми.
На самом деле, несколько сотен человек попало в плен, в том числе и командный состав: сам Челяднин, Булгаков-Голицын и другие. Кое-кто из воевод пал на поле боя, например, командир передового полка Иван Темка-Ростовский. Несмотря на все попытки московской дипломатии обменять пленных после войны, русские собрали «богатый» полон с литовских земель за 10 лет походов, король Сигизмунд категорически отказывался расставаться со своими высопоставленными пленниками.
Король Польский и великий князь Литовский Сигизмунд или «Жигимонт» Старый
Внешнеполитический эффект Оршанской битвы, хотя и был значительным, благодаря усилиям Сигизмунда и его канцелярии, всячески раздувавших масштаб и последствия сражения, всё-таки не изменил ход войны, как это часто пытаются представить. Главная цель борьбы — Смоленск остался в руках русских, что и закрепил мир в Москве в 1522 году.
Продолжение войны польско-литовского короля Сигизмунда с московским князем Василием III.
Если бы армия Острожского действительно разгромила и уничтожила большую часть армии «московитов», то могла бы взять инициативу в свои руки и вернуть утраченные земли, а то и прихватить русских земель. Однако, кроме неудачной осады Смоленска, никаких других начинаний с польско-литовской стороны не было.
28 января 1515 года псковско-новгородская армия под командованием А.В. Сабурова внезапной атакой захватила и разорила городок Рославль к югу от Смоленска.
Литовцы проявили инициативу только в 1517 году, что не осталось для них безнаказанным. Осада Оршанским крошечной, но крепкой крепости Опочки, на западе от Великих Лук, обернулось для литовских войск позорным бегством.
Результатом долгой десятилетней Русско-литовская война 1512—1522 годов стало вхождение Смоленска и окрестностей в состав великого княжества Московского . Королю Сигизмунду не осталось ничего другого, как признать эти земли за Великим московским князем Василием III. Ну, а битва при Орше навсегда осталась поучительным примером вреда местнической вражды воевод на поле брани. А для полльско-литовской рати битва при Орше была тактическим триумфом, но бесполезным в стратегической перспективе.
Тёмные времена и секреты Византийской империи. Король Артур был кельтом валлийцемru-sled.ru
Мифы Оршанской битвы
8 сентября национально озабоченные жители Белоруссии из так называемого «свядомага кола» празднуют «День белорусской военной славы». Эта дата выбрана в память о битве под Оршей между русским и польско-литовскими войсками. Националисты пытаются убедить белорусов, что они имеют отношение к этой битве. Но если обратиться к правдивой истории, то в те времена предки современных белорусов были на положении «быдла» у тех, кто тогда стоял под польско–литовскими хоругвями. На сайте «Западная Русь» уже довольно много публикаций на тему Оршанской битвы.
Этот цикл мы завершаем очередной обстоятельной работой Алексея Лобина и на этом оставляем «свядомую» публику с их историческими «фэнтезями». Не получится «нацыянальнае адраджэнне» на базе пуховых подушек, с которыми устраиваются потешные битвы в день польско-литовской «славы».
8 сентября Русский мир отмечает «День общерусской воинской славы», который приходится на Куликовскую битву и Бородинское сражение. На этих полях героически сражались также предки белорусов и покрыли себя неувядаемой славой.
Редакция ЗР
8 сентября 1514 года на широком поле близ Орши сошлись польско-литовские войска под командованием князя Константина Острожского и русская рать воевод Ивана Челядина и Михаила Булгакова-Голицы. В ходе продолжительного боя воеводы государя Василия Ивановича потерпели жестокое поражение.
Родословная мифов
Это была первая крупная полевая победа Великого княжества Литовского (ВКЛ) в противостоянии Московскому государству. Традиционная версия событий о грандиозном разгроме 80-тысячной армии московитов почти в три раза меньшими силами великого князя литовского была изложена в классических трудах Карамзина и Соловьева. Современные российские историки часто используют клише, созданное их предшественниками. В ряде польских, и особенно — белорусских работ преобладает пропагандистский оттенок.
В Беларуси после 1991 года день Оршанской битвы на государственном уровне стал называться «Днем воинской славы». 8 сентября 1992 года в Минске были приведены к присяге солдаты и офицеры только что созданной армии Республики Беларусь.
С приходом к власти Лукашенко эту дату перестали праздновать на государственном уровне, но оппозиция каждый год отмечает ее на Крапивенском поле, где проводятся концерты и народные гуляния. Там также принимают участие видные политики и историки, которые в своих выступлениях рассказывают о грандиозных масштабах сражения 1514 года и о незаурядном полководческом таланте князя Острожского. Периодически с трибун звучат речи о необходимости возведения мемориала, «достойного славных предков нынешних белорусов». Также ораторы предлагают праздновать «День воинской славы» на государственном уровне, поскольку «в 1514 году решалась судьба будущего белорусской нации», а «подвиг героев Оршанской битвы, которые разгромили втрое превосходящее войско Московского государства, всегда будет сиять яркой страницей в истории Беларуси и освещать путь нынешнему и будущему поколениям патриотов».
Пропагандистские штампы, появившиеся в первой половине XVI столетия, в настоящее время нередко возводятся в разряд достоверных сведений и кочуют из работы в работу. Вместо скрупулезного анализа всех источников, поиска и публикаций новых документов, многие исследователи предпочитают подобно заклинанию повторять избитые фразы о том, что войска ВКЛ «разгромили втрое превосходящего противника» и «остановили интервенцию Москвы»
Любой исследователь знает, что в ситуации, когда штампы прочно вплелись в ткань исторических повествований, достаточно сложно докопаться до истины. Для того чтобы выявить основные мифы об Оршанской битве, необходимо не только пересмотреть все известные источники, но и проанализировать документы, ранее мало привлекавшие внимание историков. Это, прежде всего, неопубликованные акты Литовской метрики, дипломатические бумаги, собранные выдающимися историографами Станиславом Гурским и Марино Сануто, разрядные записи и хроники-летописи.
Московская армия под Оршей
Битве 8 сентября 1514 года предшествовал третий «государев поход» Василия III Ивановича на Смоленск в апреле того же года. Великий князь литовский и король польский Сигизмунд I Казимирович срочно стал собирать войска на помощь городу. Однако Смоленск был обложен плотным кольцом и после продолжительной бомбардировки, 30 июля, открыл ворота. Вскоре под руку московского государя перешли Мстиславль, Кричев и Дубровно.
К моменту капитуляции Смоленска на оршанском направлении действовал воевода В. Шадрин с несколькими сотнями поместной конницы. Вскоре Оршу блокировали отряд князя М. И. Глинского, состоявший из 1000 всадников, и «лехкая» рать М. И. Булгакова-Голицы, сформированная в Великих Луках из новгородских и псковских детей боярских. Это были летучие отряды, «загоны», которые растворились в пограничной территории противника в районах Минска, Друцка, Орши и Борисова, занимаясь привычным для Средневековья ремеслом — разорением территории противника и сбором разведывательной информации.
Как свидетельствует официальная летопись, после взятия Смоленска государь Василий Иванович с основной армией «надвигся к Дорогобужу, а многих князей и воивод с силою постави от литвы по дорогам к Смоленску стерегучи».
Интриган и авантюрист князь Михаил Глинский передал Сигизмунду сведения о дислокации и численности русских сил. Причиной измены имперский посол Сигизмунд Герберштейн считал недовольство князя тем, что Василий III обещал ему Смоленск в вотчину, но обещания своего не исполнил. В начале сентября 1514-го Глинский решился бежать. Но в пути он и его слуги были арестованы князем Михаилом Булгаковым, который с детьми боярскими сумел перехватить беглецов. У Глинского нашли подметные письма, доказывающие его тайные сношения с Сигизмундом. Стало очевидно, что польско-литовская армия была прекрасно осведомлена о планах русских, дислокации и численности отрядов.
Необходимо было срочно собрать воедино рассеянную группировку и защищать днепровский рубеж. Этот эпизод изложен в Шумиловском списке Никоновской летописи: «…И князь великий Глиньскаго оковав, послал на Москву и велел его заточити. А по изменников Глиньского ссылке для его споны послал на Дрютские поля со князем Михаилом (Булгаковым. — А. Л.) снятися бояр своих Григория Федоровича да конюшего и боярина своего Ивана Андреевича и иных воевод с людми своего дела беречи… а велел им постояти на Непре». Корпус Г. Ф. Давыдова и И. А. Челядина, выделенный великим князем из состава главной армии, должен был усилить группировку Булгакова-Голицы. В распоряжении также содержался указ собрать рассредоточенные по литовской территории отряды на Днепре — «и всем воеводам за собою идти».
Каковы были силы, сосредоточенные на Смоленском направлении? Прежде всего, следует отказаться от сведений о численности, которые фигурируют в пропагандистской периодике первой половины XVI столетия. «Восемьдесят тысяч человек» («ex octoginta milibus hominum») — цифра, находящаяся абсолютно за гранью реальности. Московское государство к 1514 году не могло располагать таким огромным числом крестьянских дворов и земельных наделов, чтобы собрать целую орду вооруженных всадников (конный воин выставлялся со 100 четвертей «доброй угожей земли» или с 20 дворов).
Изучение разрядных книг, списков пленных, родословцев, синодиков и других источников позволяет определить размер армии Василия III — до 15 служилых корпораций поместной конницы. Помимо отрядов касимовских татар Сивин-дук-мурзы Мадыхова и великокняжеского двора под командованием ясельничего Ратая Ширяева другие помещики — новгородцы, псковичи, тверичане, боровичи, волочане, муромчане и другие — могли выставить в поле с боевыми холопами не более 10 -12 тысяч конных воинов. О том, что со стороны русских сражались только кавалерийские части, свидетельствуют и польские источники — как писал Марчин Бельский, «ни пехоты, ни артиллерии у них не было, а сами же были обременены доспехами». Естественно, в дальний поход выходила не вся служилая корпорация, а только те, кто мог нести «дальнюю службу», то есть помещики и вотчинники с хорошей «конностью, людностью и оружностью».
Под Оршей мы не видим первых воевод — таких как герой Ведроши и взятия Смоленска Данила Щеня или боярин Василий Шуйский. Напротив, войска возглавляли воеводы, фигурировавшие в разрядах на вторых и третьих местах. Основная армия с большим числом пехоты осталась в Дорогобуже и Смоленске.
Таким образом, говорить о каких-либо планах глубокого вторжения и угрозе независимости ВКЛ накануне Орши не приходится. Имели место диверсионные действия русских отрядов в приграничье и их сбор на левом берегу Днепра. За пять дней до ареста Глинского польско-литовская армия, информированная о составе, численности и дислокации противника, уже выдвинулась к Орше из Борисова. Рассеянные по территории противника московские отряды часто действовали вслепую и не смогли собраться к назначенному сроку. «А сила не нарядна была, а инии в отъезде были» — читаем в летописи.
Ведомые королевским стипендиумом*
(* Цитата из сочинения Гурского «В год Господень 1514-й». Здесь стипендиум (лат. stipendium) — военное жалование.)
Основу вооруженных сил ВКЛ составляло ополчение («посполитое рушение»), созываемое накануне кампании. В 1502 году, когда на сейме в Новогрудке с панами-радой и прелатами великий князь Александр установил мобилизационную норму — один ратник «в зброе, на коне и с древцом» с 10 «служб» (то есть с 20-30 крестьянских дворов).
В историографии можно встретить разные оценки численности королевских войск — от 16 до 35 тысяч, и все они базируются на сведениях польских и литовских хроник. Существует ли возможность определить размер объединенной армии?
Сохранились подробные свидетельства о комплектовании армии с апреля по август 1514-го, позволяющие утверждать, что численность воинства князя Острожского была гораздо меньше той численности, которая была озвучена в официальных сообщениях королевской канцелярии. Согласно переписи войска 1528 года и другим документам, в первой половине XVI столетия «посполитое рушение» насчитывало всего 20-25 тысяч человек.
Окружная грамота Сигизмунда о выступлении в поход от 24 мая 1514 года затрагивала большинство земель ВКЛ, с которых можно было выставить максимум 16 тысяч воинов. Войска должны были собираться в Минске к 24 июня. Всем уклонившимся от службы были обещаны жестокие репрессии вплоть до смертной казни и конфискации имений. Но прошел месяц, другой, а шляхта так и не явилась в пункт сбора. К 18 июля, спустя почти месяц после окончания сборов, по реестрам насчитывалось чуть более 2000 воинов, пришедших на призыв своего государя. Тщетно Сигизмунд Казимирович пытался собрать «посполитое рушение»: к началу августа большинство шляхты продолжало игнорировать мобилизацию. В письмах великого князя литовского и епископа Петра Томицкого можно встретить явно раздраженные нотки. К концу августа всеми правдами и неправдами удалось собрать до 8000 воинов. С такими силами вряд ли можно было рассчитывать на успешный поход, если бы армию не пополнили вовремя пришедшие «солдаты удачи» и польские добровольцы.
Мобилизация в ВКЛ практически всегда проводилась одновременно с призывом наемников-жолнеров («soldner»), которых ценили прежде всего за качество, за профессионализм и стойкость на поле боя. Наемные войска являлись важным элементом вооруженных сил ВКЛ и несли военную службу за фиксированную плату. «Солдаты удачи» были неплохо экипированы и отличались хорошей боеготовностью. Основными конными и пешими подразделениями являлись роты, во главе которых стояли ротмистры, а юридическим документом найма служили вербовочные листы («iitteme servitii miiitans»), фиксировавшие условия службы, размер жалования, цены на продукты и фураж.
К марту 1514-го, вследствие неудовлетворительного состояния казны, на Петроковском сейме было решено нанять не 12 тысяч, как планировалось ранее, а только 7000 («septen millia hominum») профессиональных солдат. Наемников набирали для войны двумя этапами. 29 апреля было выплачено жалование 2063 конным и 2000 пешим жолнерам, а 20 мая планировалось нанять еще 1600 конницы и 1000 пехоты. Всего на войну с московитами отправилось 20 конных и 15 пеших рот (6663 человек).
В вербовочных списках наемников можно встретить таких профессионалов, как ротмистры Дамбровский, Рапата и Шимка по прозвищу «Колченогий» (Кулгавый), активно участвовавших в войнах начала XVI века. Среди списков «служебных» можно встретить и ветеранов, например ротмистры Сецигновский и Искжицкий числились в наемниках еще с 1489 года.
На удивление наемники собирались более организованно. Послания Сигизмунда с просьбой поторопиться к Минску касались только трех рот- Н. Кжоновского, Яна и Анджея Боратинских, которые позже нагнали войска и участвовали в первых боевых столкновениях 28 августа.
Помимо этих сил под Оршу отправилась надворная королевская хоругвь Войцеха Самполинского и отряд Яна Тарновского, состоявший из десяти хоругвей добровольцев из польской шляхты — всего до 2000-2500 человек.
Таким образом, благодаря вовремя начатым мероприятиям по вербовке и поддержке Короны, великому князю Литовскому удалось значительно компенсировать недостаток сил в ополчении. Общая численность вооруженных сил, выдвинутых из Минска к Борисову, достигала внушительной цифры — 16 000 человек.
К этому времени, уже получив от князя Михаила Глинского подробные сведения о русских отрядах, Сигизмунд решает оставить при себе 4000 воинов, справедливо полагая, что выделенных сил вполне хватит. После смотра на Борисовских полях войско под командованием Острожского и Я. Сверчовского выдвинулось к Орше…
Здесь уместен вопрос — откуда в источниках появились столь разные цифры — от 16 до 35 тысяч? Примечательны условия, в которых создавалась масштабная ягеллонская пропаганда. Рассказывая о разгроме «Москвы», численность которой «всем известна» (80 000), необходимо было продемонстрировать европейцам (в том числе и потенциальным врагам — тевтонскому магистру, например) грандиозность сражения, показать сильную армию короля, сплоченную общими интересами и ненавистью к «тьмочисленным» варварам. Ведь далеко не каждый европейский правитель мог собрать в 1514-м войско в 33-35 тысяч человек. По меркам XVI века это очень крупные силы.
Подойдя к Днепру, королевские роты сбили с позиций сторожевые отряды на Бобре-реке и на Дровне и направились к переправе. На противоположной стороне Днепра, у брода, спешно собирались русские воеводы, выполняя приказ государя «стояти на Непре».
Каким образом польско-литовской армии удалось переправиться на другой берег широкой реки? По польским сведениям (их потом использовал Герберштейн), главный воевода Иван Челядин якобы надменно заявил, что, дескать, им не следует уничтожать ту половину, которая переправляется, а лучше уничтожить все войско. На самом деле этот рассказ — легенда: необходимо было в очередной раз подчеркнуть «тьмочисленность» московитов и показать их надменность.
И в русских, и в польских источниках сохранились свидетельства о переговорах между главнокомандующими. По одним данным они состоялись на Березине, по другим — на Днепре. Пока шли переговоры, пишет архангелогородский летописец, «литва верх по Березине за 15 верст выше перевезошася к москвичем, и приидоша Литва сторонь безвестно на москвичь». В «томицианских актах» говорится, что во время переговоров королевские воины «оставили на этом берегу (Днепра — А. Л.) у входа на брод некоторое количество легковооруженных воинов, которые гарцевали и давали московитам рассмотреть, создавая у них впечатление [присутствия войска], тогда как войско короля не оставалось на месте, а в другом месте делало мост из челнов и бревен, переправляло на другой берег Борисфена бомбарды, военные машины и пехоту…».
Так или иначе, но королевской армии удалось переправиться. Путем ложной демонстрации сил получилось ввести в заблуждение воевод и перейти через реку не в том месте, где ожидалось. Польская кавалерия прикрыла строящуюся переправу, по которой перешла литовская конница и пехота с артиллерией.
Когда войска встретились, то московским воеводам ничего не оставалось, как бить по слабым флангам врага с надеждой зайти в тыл неприятелю, а не по сильному центру, против которого им нечего было противопоставить. Но при такой конфигурации построений королевские войска могли выделять из глубокоэшелонированного центра силы для контрударов и перебрасывать их на фланги в помощь своим легким соединениям. В итоге это и произошло на Оршанском поле 8 сентября 1514 года.
В день Куликовской битвы
Генеральное сражение между русскими и польско-литовскими войсками произошло в знаменательный день — Рождества Богородицы. 124 годами ранее в этот день сошлись в кровавой сечи войска великого князя Дмитрия Ивановича и Мамая.
Наверное, каждая из противоборствующих сторон утром 8 сентября молилась Богородице о даровании победы. Одни совершали молебен о помощи против «литвы» и «безбожных латынян», другие просили небесные силы помочь в борьбе с «московитами» (в ту пору значительная часть литовского войска была православной) и «схизматиками».
Бой начал отчаянной атакой полк правой руки под командованием Михаила Булгакова-Голицы. Прозвище «Голица» за ним закрепилось, как гласит предание, от привычки носить железную перчатку («голицу») на одной руке. Следует заметить, что от него и пошел род князей Голицыных. Даже скупые свидетельства начала XVI века показывают, что Михаил Иванович был смелым, решительным человеком и обладал суровым, воинственным нравом.
Воевода действовал по собственному почину, без согласования с воеводой Челядиным, с которым у него были натянутые отношения из-за местнического спора. Булгаков-Голица стремился лишить маневра противника, атаковать фланг и зайти в тыл. По традиции, осыпав врага градом стрел, новгородцы и псковичи врубились в боевые построения польских хоругвей. Погиб от стрел и сабель один из представителей знатного рода Зборовских Ян, копытами новгородских лошадей был затоптан «сиятельный барон» Слупецкий. Атака поначалу развивалась успешно, дважды хоругви Тарновского и Самполинского контратаковали, пока, наконец, контратаку не возглавил гетман Януш Сверчовский со своими латниками. Войска Василия III были отброшены. Полк правой руки бился с противником при полном бездействии остальных частей. Вот что пишет Архангелогородский летописец о местнических спорах воевод: «И нача первое битися князь Михаиле Голица…, а Иван Андреевичь в зависти не поможе князю Михаилу. И бившеся много и разступившись розно».
Видя неудачу правого крыла, воевода Челядин принял решение ввести в сражение главные силы. Воевода передового полка князь Иван Темка-Ростовский атаковал глубокие построения наемной пехоты, прикрытой большими прямоугольными щитами — павезами, а князь Иван Пронский повел полк левой руки на литовское «посполитое рушение». Подопечные Юрия Радзивилла умышленно отступили, заманив тем самым беспечных противников в узкое дефиле между оврагом и ельником. Грохот полевых орудий из засады стал общим сигналом для контратаки: «И биша из лесов великого князя людей и убиша ис пушки в передовом полку воеводу князя Ивана Ивановича Темку Ростовского». Поместная конница в панике стала отступать. «И вдругие Литва пришла на Ивана Андреевичя, и начать Иван Андреевичь своим полком битися с Литвою», теперь уже «князь Михаиле Ивану Андреивичю не поможе». Несогласованные действия воевод привели к жестокому поражению московской рати.
Основные потери армия Василия Ивановича понесла не в ходе сражения, а при беспорядочном отступлении. Факт гибели части московского войска на крутых берегах Кропивны подтверждается свидетельством Псковской летописи: «Иные побегоша к Смоленску, а иные в реки непроходимые забегоша».
Описывая поле битвы, секретарь королевы Боны Сфорца Станислав Гурский нарисовал поистине апокалиптическую картину: «В этом бегстве произошло избиение московитов. На поле были видны претерпевшие убийство тела, с вытекшей на землю кровью, лежащие без голов, рук или ног, а у иных голова была разбита молотом или рассечена надвое, у кого обнажен позвоночник, у кого выпали кишки, у кого отсечено от тела плечо с рукой, у кого разбиты мечом лицо или рот, кто разрублен от головы до пупа, в ком торчало копье, кто стонал, кто испускал дух, кто раздавлен конями, кто завален огромными тушами лошадей».
«Оршанский триумф»
Еще не были погребены все павшие на поле сражения, как королевская канцелярия составила первые официальные известия о великой победе.
По сообщению венецианского посла в Венгрии доктора Антонио Сурьяни, одно из первых посланий получил венгерский король Владислав. Сообщение от Сигизмунда датировано 12 сентября и написано было, по-видимому, в лагере под Борисовом (in caslris apud Burissori). Вести с литовско-русского фронта в Венецию доходили достаточно оперативно — за полторы недели. Венецианская синьория узнала от польского короля о грандиозном сражении, в ходе которого из 80 тысяч врагов 30 тысяч убито в сражении, 8 главных воевод и консилариев (vayvodse et consiliarij), 37 князей, баронов и знатных дворян, помимо этого 1500 воинов попало в неволю. Письмо подобного содержания было отправлено 18 сентября папе римскому Льву X, однако число пленных дворян указанно еще больше: 2000 человек. Послания с известиями о победе почти одновременно получили епископ Ян Конарский и кардинал Джулио Медичи. Попутно в послании архиепископу Яну Ласкому 25 сентября король озвучил другие цифры: он якобы видел «простертые на 8 римских миль горы трупов врагов, там на месте битвы лежало более шестнадцати тысяч».
Впоследствии число убитых московитов возросло до 40 тысяч. Канцелярия Сигизмунда в своих действиях не была последовательна и еще не определилась с окончательным «подсчетом» потерь противника, однако поспешила распространить первые официальные известия, в которых отсутствовала какая-либо целостная картина битвы. Данные о численности войск брались совершенно произвольно, и вряд ли у нас имеются основания доверять тем или иным сведениям, вышедшим из-под пера королевской канцелярии с одной целью — с помощью «тьмочисленных» цифр произвести грандиозное впечатление.
Когда воины князя Константина Острожского, ходившие под Смоленск, воротились «не солоно хлебавши», потеряв под стенами крепости часть обоза, перед канцелярией были поставлены следующие задачи: во-первых, сгладить неудачу под Смоленском, во-вторых, усилить пропагандистский эффект от Оршанской битвы. Тогда же появились первые сообщения, в которых именно польская Корона выступала форпостом католического Запада против «схизматиков». Создателей реляций и панегириков не смутил тот факт, что оршанский победитель князь Острожский, как и многие его подчиненные, были православными, то бишь теми самыми «схизматиками».
В новых известиях, предназначенных для западных европейцев, особо подчеркивалась роль «польских легионов, превосходящих и искусностью в военном деле, и силой духа и тела, и крепостью ужасных коней». О литовцах либо вообще не упоминалось, либо упоминалось вскользь.
Особо следует сказать о пленных. Если в польских сочинениях фигурировали 1500-2000 пленников, то в белорусско-литовских летописях остались более скромные цифры. Так,»Хроника Литовская и Жмойтская» свидетельствует, что «детей боярских живых приведено личбою 596», а Евреиновская летопись упоминает только 380 полоняников. Сохранившиеся списки «московских вязней» 1514-1538 годов перечисляют еще меньше — не более двух сотен человек. Еще несколько пленников Сигизмунд отравил в Венгрию, Венецию и Италию. Часть из них была по пути отбита по приказу императора Максимилиана и возвращена в Москву. Почти весь командный состав русской рати либо погиб, либо попал в плен. В «реестрах московских вязней» перечислены имена пленных воевод и князей: Челядин, Булгаков-Голица, Пронский, И. С. Семейка-Ярославский, Д. Китаев-Новосельцев, И. Пупок-Колычев, предводитель мещерских татар Сивиндук-мурза, Борис и Петр Ромодановские, К. Д. Засекин, Петр и Семен Путятичи, Борис и Иван Стародубские, И.С.Селеховский и другие. Горькую судьбу полона разделил вместе с товарищами отец будущего опричника Алексея Басманова Данила Басман.
На страницах ряда современных нам периодических изданий и брошюр еще можно встретить утверждение, что якобы государь Василий Иванович, бессильный наказать виновных воевод, не пожелал выкупа, предоставив им гнить в литовских тюрьмах. Это опять-таки не более чем миф- достаточно посмотреть записи переговоров 1522-1538 годов, чтобы убедиться в том, что московская дипломатическая служба прикладывала немало усилий для выкупа, обмена или облегчения условий содержания пленников. «И Жигимонт бы и ныне учинил потому… — говорили послы, — и свободу бы им учинил, тягость бы с них всю велел снятии». На переговорах многократно — вплоть до 1530-х годов — московские послы предлагали произвести обмен по принципу «всех на всех» («пленных свободити и отпустити»), то есть огромный полон, захваченный в ходе рейдов по Литве обменять на воевод и детей боярских, плененных у Орши. Однако король своего согласия не дал…
Участь пленников не была завидной. Главный воевода Челядин «в Литве главу свою положил», также как и многие другие «вязни». Булгаков-Голица пережил всех своих соратников, с которыми сражался на поле под Оршей. Ему удалось в конце жизни выбраться в Россию. В темнице и заточении он находился целых 38 лет (1514-1552 ) и был выпущен на волю уже глубоким стариком. Последние годы жизни князь Михаил провел в Троице-Сергиевой Лавре — он принял схиму под именем инока Иона. Скончался он в августе 1554-го и был похоронен у северной стороны в Троицком соборе. Итак, в битве под Оршей принимали участие более-менее равночисленные силы — по 10-12 тысяч человек с каждой стороны. По меркам средневековой Европы это крупные силы. Победа в упорном сражении, длившемся «с 2 часов по полудню до захода солнца», досталась лучше вооруженной и тактически подготовленной стороне.
Каковы же главные итоги сражения? После того, как первые добежавшие до Смоленска участники битвы поведали о разгроме, государь направился к Москве, оставив с боярином Василием Шуйским сильный гарнизон. Вместе с великим князем двинулся и Данила Щеня с осадным корпусом. Стало очевидно, что противостоять в открытом поле профессиональной армии, в составе которой были наемники, тяжелые копейщики, гусары и полевая артиллерия, невозможно. На военном совете было решено перейти к обороне. Основная часть бывшей осадной армии отступала к Москве, а перед смоленским гарнизоном была поставлена главная задача — удержать Смоленск. Несомненно, среди многих воинов господствовали панические настроения. Вновь переметнулись к великому князю литовскому Мстиславль и небольшие крепости — Дубровно и Кричев. В самом Смоленске появилась группа, возглавляемая епископом Варсонофием, предлагавшая сдать город. Однако измена была вовремя открыта наместником Шуйским, а штурм войск князя Острожского отбит с большими потерями для штурмующих.
Поскольку главная цель — деблокада Смоленска — не была достигнута, естественно, канцелярия Сигизмунда Старого изрядно постаралась, чтобы затушевать этот эпизод описанием масштабов «великой битвы» и трофеев.
Интересно отметить двойственность позиции короля. Казалось бы, триумф Оршанской битвы открывал перед ним широкие планы разгрома опасного соседа. В сентябрьских сообщениях Сигизмунд еще надеялся по горячим следам отвоевать Смоленск. Когда затея провалилась, то тон в посланиях стал менее воинственен. Если крымского хана Менгли-Гирея король спешил обнадежить обещаниями «в землю неприятеля нашого тягнути, шкоды чинити и обиды нашое мстити», то своего брата — венгерского короля Владислава — в то же время просил о помощи в примирении с сильным соперником. Сигизмунд прекрасно понимал, что после роспуска «посполитого рушения» по домам собрать на новую кампанию 1515 года войско будет еще сложнее, чем в 1514-м, а войска Василия Ивановича не преминут начать ответные военные действия. Осознавал также король, что уничтожить главные силы «московитов»у него не получилось. В ряде современных работ, главным образом польских, белорусских и литовских, можно встретить суждение, будто бы «победа в битве спасла Литву от нашествия». Подобные утверждения восходят к победным реляциям 1514-1515 годов. Однако серьезно относиться к этому не стоит: ни малочисленный отряд Булгакова-Голицы, отправленный на опустошение приграничных районов у Орши и Друцка, ни рать Челядина, пришедшая для защиты смоленского направления, не угрожали независимости ВКЛ.
Считается, что, потрясенный европейскими известиями о поражении союзников-московитов, император Максимилиан стал искать примирения с Сигизмундом и отказался подписать договор с Василием III, из-за чего широкая коалиция против Польской Короны и ВКЛ распалась. Однако изучение дипломатических документов показывает, что проект союза распался еще до легендарного сражения.
Хитрый «цесарь» решил не связывать себя обязательствами, оговоренными его же послом Шнитценпаумером в Москве в марте 1514 года. К «Иванову дню» (24 июня) имперские войска должны были выступить против Польши, тем самым связать ее боевыми действиями и не допустить оказания помощи ВКЛ. Но война так и не состоялась, а польские отряды в скором времени пополнили войско Константина Острожского. Таким образом, еще задолго до Оршанской битвы Максимилиан не проявлял желания участвовать в кампании, предоставив эту возможность союзникам. В текст договора, заключенного Шнитценпаумером весной, 4 августа, были внесены значительные изменения: вместо четких пунктов о совместной войне против Ягеллонов предлагалось прежде попытаться мирным путем склонять польского короля к удовлетворению требований союзников и только в случае его отказа исполнить эти требования открыть военные действия. Василий Иванович категорически отказался от такого изменения в содержании грамот, что в итоге привело к «заморозке» союза с Австрией.
Московское государство не лишилось своего военного потенциала — уже через несколько месяцев воеводские полки опустошали Литву. К Мстиславлю ходила рать Б. И. Горбатого и С. Ф. Курбского, к Белой и Витебску — отряд В. Д. Годунова, к Дорогобужу — воевода Щеня. Дерзким набегом 28 января 1515 года псковским наместником А. В. Сабуровым был взят Рославль. Зимой 1515-го опустошительным смерчем прошла армия Василия Шуйского по Литовской земле. По справедливому замечанию А. А. Зимина, битва под Оршей «задержала развитие русских успехов, но не могла их нейтрализовать».Сражение на оршанском поле можно назвать крупным тактическим, но никак не стратегическим успехом ВКЛ. По наблюдению Герберштейна, «эта победа не дала королю ничего, кроме возвращения трех крепостей по сю сторону Смоленска». В конечном итоге битва не повлияла на результаты войны 1512-1522 годов, поэтому вряд ли уместно представлять ее генеральным сражением.
Автор выражает признательность Я. И. Звереву за помощь в переводе латиноязычных документов.
Источники:
1. РГАДА. Ф. 389 (Литовская метрика). On. 1.KH.7.
2. Acta Tomiciana; Tomus Tercius Epistola-rum. Legationum. Responsorum. Actionum et Rerum Gestarum; Serenissimi Principis Sigismundi Primi, Regis Polonie et Magni Ducis T. III. 1514-1515. Poznari. 1853.
3. I diarii di Marino Sanuto: (MCCCCXCVI-MDXXXIII) dall’ autografo Marciano ital. T. XIX. Venezia. 1887.
4. Decius I. L. De vetustatibus Polonorum liber I. De Jagellonum familia liber II. De Sigismundi regis temporibus liber III. Cracoviae. 1521.
5. Bielski M. Kronika wszystkiego swiata. Krakow. 1564.
6. Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi. T. 2. Warszawa. 1846.
7. Scriptores rerum Polonicarum. T. 2. Cracoviae. 1874.
8. ПСРЛ. T. 6. СПб. 1853; T. 13. СПб. 1904; T. 35. M. 1980; T. 43. M. 2004.
9. Псковские летописи. Вып. 1-2. M.; Л. 1941, 1955.
10. Разрядная книга 1475-1598 гг. М. 1966; Разрядная книга 1475-1605 гг. Т. I. Ч. I. М.1977.
Алексей Лобин
Журнал «Родина» 9/2010
Электронная версия предоставлена автором.
Уважаемые посетители!
На сайте закрыта возможность регистрации пользователей и комментирования статей.
Но чтобы были видны комментарии под статьями прошлых лет оставлен модуль, отвечающий за функцию комментирования. Поскольку модуль сохранен, то Вы видите это сообщение.
zapadrus.su