Тит Ливий Возможная история противостояния Рима и империи Александра Македонского

 Аннотация: данный текст является 17-19 главами IX книги «Истории Рима от основания Города» и представляет собой первую в мире официально написанную альтернативу.

…и хочется представить себе, какой исход могла бы иметь для
Римского государства война с Александром Македонским…

 

Тит Ливий

 

Глава 17

Ничто, кажется, не было мне так чуждо, когда я начал этот труд, как желание отступать от изложения событий по порядку и расцвечивать свое сочинение всевозможными отступлениями, чтобы доставить приятные развлечения читателю и дать отдых своей душе; но при одном упоминании о столь великом царе и полководце во мне вновь оживают те мысли, что втайне не раз волновали мой ум, и хочется представить себе, какой исход могла бы иметь для римского государства война с Александром.

Принято считать, что на войне все решает число воинов, их доблесть, искусство военачальников и судьба, которой подвластны все дела человеческие, а дела войны всего более.

Рассмотрев все это и по отдельности и в совокупности, легко убедиться, что Александр, подобно другим царям и народам, тоже не смог бы сокрушить римскую мощь.

Если начать со сравнения полководцев, то хотя я не отрицаю, конечно, что Александр был полководцем незаурядным, но ему прежде всего прибавило славы его положение единственного вождя и смерть в расцвете лет и на вершине успеха, когда не пришлось еще изведать превратностей судьбы.

Не стану вспоминать других славных царей и полководцев, явивших миру великие примеры человеческих крушений, но что же, как не долголетие, ввергло в пучину несчастий Кира, до небес восхваляемого греками, а совсем еще недавно Помпея Великого?

Перечислять ли римских полководцев, не всех и не за все время, а тех только, с кем как с консулами или диктаторами пришлось бы сражаться Александру?

Марк Валерий Корв, Гай Марций Рутул, Гай Сульпиций, Тит Манлий Торкват, Квинт Публилий Филон, Луций Папирий Курсор, Квинт Фабий Максим, два Деция, Луций Волумний, Маний Курий!

А если бы до войны с Римом Александр стал воевать с Карфагеном и переправился в Италию в более зрелом возрасте, то и после тех также были мужи великие.

Любой из них был наделен таким же мужеством и умом, как и Александр, а воинские навыки римлян со времен основания Города передавались из поколения в поколение и успели уже принять вид науки, построенной на твердых правилах.

Так вели войны цари, так вели их потом изгнавшие царей Юнии и Валерии, а еще позже — Фабии, Квинкции, Корнелии, так вел их и Фурий Камилл — старец, которого в юности знали те, кому пришлось бы сражаться с Александром.

А Манлий Торкват или Валерий Корв, стяжавшие славу ратоборцев прежде славы полководцев, разве уступили бы они на поле брани бойцовской доблести Александра, ведь и она немало прибавила к его славе?

Уступили бы ему Деции, обрекшие себя преисподней, бросаясь на врага? Уступил бы Папирий Курсор — муж несравненной мощи и тела и духа?!

И могла ли проницательность одного юноши превзойти мудрость не какого-то одного мужа, но того самого сената, чей истинный образ постиг лишь один — тот, кто сказал, что римский сенат состоит из царей?!

А может быть, в том заключалась опасность, что Александр искусней любого из названных мною и место для лагеря выберет, и обеспечит бесперебойный подвоз продовольствия, и обезопасит себя от засад, и улучит удобное время для битвы, и сумеет выстроить войска и подкрепить их резервами?

Но нет, ему пришлось бы признать, что тут перед ним не Дарий! Это Дария, тащившего за собою толпы женщин и евнухов, отягощенного грузом пурпура и золота в доказательство своего благоденствия, Александр мог захватить скорее даже как добычу, а не как врага, найдя в себе только смелость презреть все это его показное величие.

А в Италии, когда бы выросли перед ним апулийские леса и луканские горы и предстали бы ему свежие следы несчастья его семьи там, где недавно погиб его дядя — Эпирский царь Александр, ничто бы не напомнило ему тогда той Индии, по которой он прошел во главе хмельного и разгульного войска.

 

Глава 18

И мы говорим об Александре, еще не опьяненном счастьем, а ведь он менее всех был способен достойно нести бремя удачи.

 Если же, рассуждая о нем, иметь в виду удел последних лет его жизни и тот новый, с позволения сказать, образ мыслей, который он усвоил себе как победитель, то ясно, что в Италию он бы явился больше похожий на Дария, чем на Александра, и привел бы за собою войско, уже перерождавшееся, позабывшее Македонию и перенявшее персидские нравы.

Горько, рассказывая о таком великом царе, вспоминать о кичливой перемене в его облачении, о требовании в знак почтения земных поклонов, непереносимых для македонян, даже когда они терпели поражения, а тем более когда чувствовали себя победителями. А ужасные казни, убийства друзей на пирах и попойках, а тщеславная ложь о своем происхождении!

Что если пристрастие к вину росло бы в нем день ото дня, а приступы ярости делались бы все свирепей и неукротимей? И я ведь говорю лишь о том, в чем никто из писателей не сомневается! Можем ли мы не видеть в этом никакого ущерба достоинствам полководца?

Остается еще, однако, опасность, о которой любят твердить самые вздорные из греков, готовые из зависти к римской славе превозносить даже парфян, а именно что римский народ не устоял бы перед величием самого имени Александра (хотя, по-моему, римляне о нем тогда слыхом не слыхали) и что среди стольких благородных римлян не нашлось бы ни одного, кто бы свободно возвысил против него свой голос.

И это притом, что в Афинах, государстве, сокрушенном силой македонского оружия, несмотря на зрелище еще дымящихся развалин соседних Фив, нашлись все же люди, посмевшие свободно высказываться против него, о чем так ясно свидетельствуют их дошедшие до нас речи!

Каким бы громадным ни казалось нам величие этого человека, оно остается величием всего лишь одного человека, которому чуть больше десяти лет сопутствовала удача.

Когда не могут найти счастия, равного этому, затем что даже римский народ, хотя ни в одной из войн не был побежден, все же нередко, случалось, терпел поражения, а Александр не знал военной неудачи, то не хотят взять в толк того, что сравнивают подвиг человека, да еще молодого, с деяниями народа, воюющего уже четыре столетия.

Когда в одном случае больше сменилось поколений, чем в другом — минуло лет, стоит ли удивляться, что на столь долгий срок пришлось больше превратностей судьбы, чем на какие-то тринадцать лет?

Почему бы не сравнивать удачу одного человека с удачей другого и одного вождя — с другим?

Я стольких могу назвать римских полководцев, которым в битве всегда сопутствовало счастье! В летописях, в списках магистратов можно найти целые страницы консулов и диктаторов, мужество и счастье которых ни разу не обмануло надежды римского народа.

И они заслуживают большего восхищения, чем Александр или любой другой царь, еще и потому, что иные из них диктаторами были по десять или двадцать дней, а консулом никто не был дольше года; и потому еще, что народные трибуны мешали им производить набор, и на войну они бывало отправлялись с опозданием, и еще до срока их отзывали проводить выборы, и срок их полномочий истекал порою тогда, когда дело было в самом разгаре, и товарищи по должности, случалось, чинили им препятствия или наносили урон кто трусостью, а кто безрассудством, и войну они продолжали, получив в наследство неудачи предшественников, и войско им доставалось из новобранцев или плохо обученных военной службе.

А цари, клянусь Геркулесом, не только свободны ото всех этих препон, но вольны распоряжаться и временем, и обстоятельствами, подчиняя все это своему замыслу и ни к чему не применяясь.

Мы видим, стало быть, что непобедимый Александр воевал бы с непобедимыми полководцами и в этой игре они равно ставили бы на кон свою удачу, а может быть, и не равно, ибо над ним висела бы более страшная опасность: у македонян-то был один Александр, с которым не только могло случиться все, что угодно, но он еще и сам искал опасностей, тогда как римлян, равных Александру славой или величием подвигов, оказалось бы много, и каждый из них мог бы жить или умереть, повинуясь року, но не ставя под удар государство.

 

Глава 19

Осталось сравнить силы обеих сторон по численности и родам войск и источникам пополнения. Судя по переписям того времени, население Рима насчитывало двести пятьдесят тысяч человек.

Таким образом, даже при измене всех союзников латинского племени десять легионов давал набор из одних только жителей Рима.

В те годы нередко четыре или пять войск одновременно вели войны в Этрурии, в Умбрии (здесь заодно и с галлами), в Самнии и в Лукании.

Кроме того, весь Лаций с сабинянами, вольсками и эквами, вся Кампания и часть Умбрии и Этрурии, а также пицены, марсы, пелигны, вестины и апулийцы вместе со всем побережьем Нижнего моря, населенным греками — от Фурий и до Неаполя и Кум, а оттуда весь промежуток от Антия и Остии,— все эти земли оказались бы либо могучими союзниками Рима, либо его наголову разбитыми противниками.

Сам Александр мог бы переправить в Италию не более тридцати тысяч македонских ветеранов и четыре тысячи всадников, в основном фессалийцев, ибо это была главная его сила. Прибавив к ним персов, индийцев и другие народы, он вел бы с собою скорее помеху, а не подмогу.

Добавь к этому, что у римлян пополнение было дома, под рукой, а у Александра, ведущего войну в чужой земле, войско стало бы постепенно редеть, как то случилось впоследствии с Ганнибалом.

Македоняне были вооружены круглым щитом и сарисой; у римлян щит был продолговатый, лучше защищающий тело, и дротик, с лету поражающий сильней, чем копье.

Оба войска состояли из тяжеловооруженных и соблюдали ряды, но если фаланга македонян неповоротлива и однородна, то римский боевой порядок подвижен, ибо составлен из многих частей и может при необходимости без труда и разомкнуться и снова сомкнуться.

Да и кто мог сравниться с римским ратником в усердии, кто, как он, мог переносить лишения? Достаточно было Александру потерпеть одно поражение, и он проиграл бы всю войну. Но какая битва могла сломить римлян, не сокрушенных ни Кавдием, ни Каннами?

И будь даже начало похода успешным, все равно не раз бы пришлось Александру, вспоминая персов, индийцев и смирную Азию, признать, что до сих пор ему доводилось воевать с женщинами.

Именно это, говорят, промолвил эпирский царь Александр, когда, смертельно раненный, сравнил поход этого юноши в Азию со жребием, выпавшим на его долю.

Право же, если вспомнить, что в Первой Пунической войне с пунийцами дрались на море двадцать четыре года, то ведь всей Александровой жизни едва ли, думаю, хватило б на одну только эту войну.

И очень возможно, что пунийское и римское государства, связанные древними узами, при равной для них опасности совместно поднялись бы против общего врага, и тогда бы на Александра разом обрушилась война с двумя самыми могущественными державами — Карфагеном и Римом.

Хотя и не под Александровым началом и не в пору расцвета македонской мощи, но все-таки в войнах с Антиохом, Филиппом и Персеем римляне узнали, что за противник македонянин, и не только ни разу не потерпели поражения в этих войнах, но и опасности такой для них не возникало.

Пусть речи не будут пристрастны и забудем о войнах гражданских ! Но когда же уступили мы пехоте? Когда было такое в открытом бою, когда — в равных с врагом условиях, а тем более в выгодном положенье?

Конечно, конница и ее стрелы, непроходимые чащи и местность, где нельзя добыть продовольствия, страшат тяжеловооруженных бойцов.

Но они прогнали и прогонят вновь тысячи войск посильней, чем войско македонян и Александра, лишь бы оставалась неизменной преданность теперешнему миру и забота о согласии граждан.

Перевод Н.В. Брагинской.

тикст взят из следующего источника: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Livii/13.php

alternathistory.com

Тит Ливий Возможная история противостояния Рима и империи Александра Македонского: alternathistory — LiveJournal

Аннотация: данный текст является 17-19 главами IX книги «Истории Рима от основания Города» и представляет собой первую в мире официально написанную альтернативу.

…и хочется представить себе, какой исход могла бы иметь для
Римского государства война с Александром Македонским…

 

Тит Ливий

 

 

Глава 17

Ничто, кажется, не было мне так чуждо, когда я начал этот труд, как желание отступать от изложения событий по порядку и расцвечивать свое сочинение всевозможными отступлениями, чтобы доставить приятные развлечения читателю и дать отдых своей душе; но при одном упоминании о столь великом царе и полководце во мне вновь оживают те мысли, что втайне не раз волновали мой ум, и хочется представить себе, какой исход могла бы иметь для римского государства война с Александром.

Принято считать, что на войне все решает число воинов, их доблесть, искусство военачальников и судьба, которой подвластны все дела человеческие, а дела войны всего более.

Рассмотрев все это и по отдельности и в совокупности, легко убедиться, что Александр, подобно другим царям и народам, тоже не смог бы сокрушить римскую мощь.

Если начать со сравнения полководцев, то хотя я не отрицаю, конечно, что Александр был полководцем незаурядным, но ему прежде всего прибавило славы его положение единственного вождя и смерть в расцвете лет и на вершине успеха, когда не пришлось еще изведать превратностей судьбы.

Не стану вспоминать других славных царей и полководцев, явивших миру великие примеры человеческих крушений, но что же, как не долголетие, ввергло в пучину несчастий Кира, до небес восхваляемого греками, а совсем еще недавно Помпея Великого?

Перечислять ли римских полководцев, не всех и не за все время, а тех только, с кем как с консулами или диктаторами пришлось бы сражаться Александру?

Марк Валерий Корв, Гай Марций Рутул, Гай Сульпиций, Тит Манлий Торкват, Квинт Публилий Филон, Луций Папирий Курсор, Квинт Фабий Максим, два Деция, Луций Волумний, Маний Курий!

А если бы до войны с Римом Александр стал воевать с Карфагеном и переправился в Италию в более зрелом возрасте, то и после тех также были мужи великие.

Любой из них был наделен таким же мужеством и умом, как и Александр, а воинские навыки римлян со времен основания Города передавались из поколения в поколение и успели уже принять вид науки, построенной на твердых правилах.

Так вели войны цари, так вели их потом изгнавшие царей Юнии и Валерии, а еще позже — Фабии, Квинкции, Корнелии, так вел их и Фурий Камилл — старец, которого в юности знали те, кому пришлось бы сражаться с Александром.

А Манлий Торкват или Валерий Корв, стяжавшие славу ратоборцев прежде славы полководцев, разве уступили бы они на поле брани бойцовской доблести Александра, ведь и она немало прибавила к его славе?

Уступили бы ему Деции, обрекшие себя преисподней, бросаясь на врага? Уступил бы Папирий Курсор — муж несравненной мощи и тела и духа?!

И могла ли проницательность одного юноши превзойти мудрость не какого-то одного мужа, но того самого сената, чей истинный образ постиг лишь один — тот, кто сказал, что римский сенат состоит из царей?!

А может быть, в том заключалась опасность, что Александр искусней любого из названных мною и место для лагеря выберет, и обеспечит бесперебойный подвоз продовольствия, и обезопасит себя от засад, и улучит удобное время для битвы, и сумеет выстроить войска и подкрепить их резервами?

Но нет, ему пришлось бы признать, что тут перед ним не Дарий! Это Дария, тащившего за собою толпы женщин и евнухов, отягощенного грузом пурпура и золота в доказательство своего благоденствия, Александр мог захватить скорее даже как добычу, а не как врага, найдя в себе только смелость презреть все это его показное величие.

А в Италии, когда бы выросли перед ним апулийские леса и луканские горы и предстали бы ему свежие следы несчастья его семьи там, где недавно погиб его дядя — Эпирский царь Александр, ничто бы не напомнило ему тогда той Индии, по которой он прошел во главе хмельного и разгульного войска.

 

Глава 18

И мы говорим об Александре, еще не опьяненном счастьем, а ведь он менее всех был способен достойно нести бремя удачи.

 Если же, рассуждая о нем, иметь в виду удел последних лет его жизни и тот новый, с позволения сказать, образ мыслей, который он усвоил себе как победитель, то ясно, что в Италию он бы явился больше похожий на Дария, чем на Александра, и привел бы за собою войско, уже перерождавшееся, позабывшее Македонию и перенявшее персидские нравы.

Горько, рассказывая о таком великом царе, вспоминать о кичливой перемене в его облачении, о требовании в знак почтения земных поклонов, непереносимых для македонян, даже когда они терпели поражения, а тем более когда чувствовали себя победителями. А ужасные казни, убийства друзей на пирах и попойках, а тщеславная ложь о своем происхождении!

Что если пристрастие к вину росло бы в нем день ото дня, а приступы ярости делались бы все свирепей и неукротимей? И я ведь говорю лишь о том, в чем никто из писателей не сомневается! Можем ли мы не видеть в этом никакого ущерба достоинствам полководца?

Остается еще, однако, опасность, о которой любят твердить самые вздорные из греков, готовые из зависти к римской славе превозносить даже парфян, а именно что римский народ не устоял бы перед величием самого имени Александра (хотя, по-моему, римляне о нем тогда слыхом не слыхали) и что среди стольких благородных римлян не нашлось бы ни одного, кто бы свободно возвысил против него свой голос.

И это притом, что в Афинах, государстве, сокрушенном силой македонского оружия, несмотря на зрелище еще дымящихся развалин соседних Фив, нашлись все же люди, посмевшие свободно высказываться против него, о чем так ясно свидетельствуют их дошедшие до нас речи!

Каким бы громадным ни казалось нам величие этого человека, оно остается величием всего лишь одного человека, которому чуть больше десяти лет сопутствовала удача.

Когда не могут найти счастия, равного этому, затем что даже римский народ, хотя ни в одной из войн не был побежден, все же нередко, случалось, терпел поражения, а Александр не знал военной неудачи, то не хотят взять в толк того, что сравнивают подвиг человека, да еще молодого, с деяниями народа, воюющего уже четыре столетия.

Когда в одном случае больше сменилось поколений, чем в другом — минуло лет, стоит ли удивляться, что на столь долгий срок пришлось больше превратностей судьбы, чем на какие-то тринадцать лет?

Почему бы не сравнивать удачу одного человека с удачей другого и одного вождя — с другим?

Я стольких могу назвать римских полководцев, которым в битве всегда сопутствовало счастье! В летописях, в списках магистратов можно найти целые страницы консулов и диктаторов, мужество и счастье которых ни разу не обмануло надежды римского народа.

И они заслуживают большего восхищения, чем Александр или любой другой царь, еще и потому, что иные из них диктаторами были по десять или двадцать дней, а консулом никто не был дольше года; и потому еще, что народные трибуны мешали им производить набор, и на войну они бывало отправлялись с опозданием, и еще до срока их отзывали проводить выборы, и срок их полномочий истекал порою тогда, когда дело было в самом разгаре, и товарищи по должности, случалось, чинили им препятствия или наносили урон кто трусостью, а кто безрассудством, и войну они продолжали, получив в наследство неудачи предшественников, и войско им доставалось из новобранцев или плохо обученных военной службе.

А цари, клянусь Геркулесом, не только свободны ото всех этих препон, но вольны распоряжаться и временем, и обстоятельствами, подчиняя все это своему замыслу и ни к чему не применяясь.

Мы видим, стало быть, что непобедимый Александр воевал бы с непобедимыми полководцами и в этой игре они равно ставили бы на кон свою удачу, а может быть, и не равно, ибо над ним висела бы более страшная опасность: у македонян-то был один Александр, с которым не только могло случиться все, что угодно, но он еще и сам искал опасностей, тогда как римлян, равных Александру славой или величием подвигов, оказалось бы много, и каждый из них мог бы жить или умереть, повинуясь року, но не ставя под удар государство.

 

Глава 19

Осталось сравнить силы обеих сторон по численности и родам войск и источникам пополнения. Судя по переписям того времени, население Рима насчитывало двести пятьдесят тысяч человек.

Таким образом, даже при измене всех союзников латинского племени десять легионов давал набор из одних только жителей Рима.

В те годы нередко четыре или пять войск одновременно вели войны в Этрурии, в Умбрии (здесь заодно и с галлами), в Самнии и в Лукании.

Кроме того, весь Лаций с сабинянами, вольсками и эквами, вся Кампания и часть Умбрии и Этрурии, а также пицены, марсы, пелигны, вестины и апулийцы вместе со всем побережьем Нижнего моря, населенным греками — от Фурий и до Неаполя и Кум, а оттуда весь промежуток от Антия и Остии,— все эти земли оказались бы либо могучими союзниками Рима, либо его наголову разбитыми противниками.

Сам Александр мог бы переправить в Италию не более тридцати тысяч македонских ветеранов и четыре тысячи всадников, в основном фессалийцев, ибо это была главная его сила. Прибавив к ним персов, индийцев и другие народы, он вел бы с собою скорее помеху, а не подмогу.

Добавь к этому, что у римлян пополнение было дома, под рукой, а у Александра, ведущего войну в чужой земле, войско стало бы постепенно редеть, как то случилось впоследствии с Ганнибалом.

Македоняне были вооружены круглым щитом и сарисой; у римлян щит был продолговатый, лучше защищающий тело, и дротик, с лету поражающий сильней, чем копье.

Оба войска состояли из тяжеловооруженных и соблюдали ряды, но если фаланга македонян неповоротлива и однородна, то римский боевой порядок подвижен, ибо составлен из многих частей и может при необходимости без труда и разомкнуться и снова сомкнуться.

Да и кто мог сравниться с римским ратником в усердии, кто, как он, мог переносить лишения? Достаточно было Александру потерпеть одно поражение, и он проиграл бы всю войну. Но какая битва могла сломить римлян, не сокрушенных ни Кавдием, ни Каннами?

И будь даже начало похода успешным, все равно не раз бы пришлось Александру, вспоминая персов, индийцев и смирную Азию, признать, что до сих пор ему доводилось воевать с женщинами.

Именно это, говорят, промолвил эпирский царь Александр, когда, смертельно раненный, сравнил поход этого юноши в Азию со жребием, выпавшим на его долю.

Право же, если вспомнить, что в Первой Пунической войне с пунийцами дрались на море двадцать четыре года, то ведь всей Александровой жизни едва ли, думаю, хватило б на одну только эту войну.

И очень возможно, что пунийское и римское государства, связанные древними узами, при равной для них опасности совместно поднялись бы против общего врага, и тогда бы на Александра разом обрушилась война с двумя самыми могущественными державами — Карфагеном и Римом.

Хотя и не под Александровым началом и не в пору расцвета македонской мощи, но все-таки в войнах с Антиохом, Филиппом и Персеем римляне узнали, что за противник македонянин, и не только ни разу не потерпели поражения в этих войнах, но и опасности такой для них не возникало.

Пусть речи не будут пристрастны и забудем о войнах гражданских ! Но когда же уступили мы пехоте? Когда было такое в открытом бою, когда — в равных с врагом условиях, а тем более в выгодном положенье?

Конечно, конница и ее стрелы, непроходимые чащи и местность, где нельзя добыть продовольствия, страшат тяжеловооруженных бойцов.

Но они прогнали и прогонят вновь тысячи войск посильней, чем войско македонян и Александра, лишь бы оставалась неизменной преданность теперешнему миру и забота о согласии граждан.

Перевод Н.В. Брагинской.

Источник: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Livii/13.php

 

 

alternathistory.livejournal.com

Александр Македонский и путь к Риму

От Александра Великого к Великому Риму. 4-1 века до н.э.

Война между Афинами и Спартой завершилась поражением Афин. Но Спарте эта победа далась слишком высокой ценой, за 30 лет военных действий, Спарта демографически рухнула и никогда не смогла оправиться от своей победы. После окончания Пелопонесской войны (так называли войну Афин и Спарты), в Греции наступает пост-военный кризис или, как его еще называют, институционный кризис города государства. Выросло целое поколение на войне и, после окончания внешней войны, накал страстей перемещается в города. Происходят частые революции, переделы собственности при глубочайшем экономическом кризисе. На фоне общего ослабления южной Греции усиливается Македония, она и заняла геополитическую нишу, оставленную Афинами и Спартой.

При Филиппе II (отце Александра Великого) происходит новая консолидация Греции вокруг нового лидера греческого мира (Македония) и новой идеи – похода Греков на Персию. Официальной мотивацией похода, было отмщение Персам за их нашествие на Грецию, хотя реальные причины похода были менее идеалистичны. Сам поход был осуществлен сыном Филиппа Александром, редкий случай в мировой истории, когда у великих людей рождаются великие дети. Обычно природа отдыхает на детях великих — это главная проблема генетической монархии и семейного бизнеса. Но в случае с Александром природа сделала исключение и у дееспособного отца родился дееспособный сын.

Личность Александра является одной из самых одиозных в мировой истории, в историографии появилось даже такое понятие как «Александро-мания». В эту манию обычно впадают наши, греческие историки, которые готовы восхвалять поход Александра чуть ли не как цивилизатора востока в рамках, почти гуманитарной, войны античности. С другой стороны, есть такой тезис как «Александро-фобия» прочитайте например Иранскую историографию. Ведь для них, для персов, Александр — это почти варвар, пришедший с темного запада и разрушивший их великий Персеполь. Город, который существовал задолго до того пока мы, греки, спустились с деревьев. Но к таким великим людям как Александр Великий, Юлий Цезарь, Наполеон, да и тот же Сталин невозможно относиться односторонне и красить их в белые или черные цвета, ведь в природе крайне редко встречаются белый и черный. Они слишком крупные фигуры, оставившие слишком многогранное и неоднозначное наследие. Однозначно пожалуй одно — Александр был Великим, ведь после него мир изменился. После Александра начинается эпоха доминирования греческой культуры на огромных территориях и в элитах многих народов востока. Как следствие период от Александра и до римского завоевания часто называют эллинистическим.

Этот мир был единым на уровне культуры и цивилизации, но геополитически он был опять разделен на несколько Эллинистических Царств. Только с приходом Рима, все успокоятся.

corfu.elpiadis.com

Римляне против Александра Македонского — SPQR. История Древнего Рима — Мэри Бирд — Ogrik2.ru

  • Научная и техническая литература
    • Бизнес (589)
    • Военно-историческая литература (457)
    • Гуманитарные науки и искусство (258)
    • Иностранные языки (27)
    • Медицина (64)
    • Научно-популярная литература (457)
    • Нормативная документация (22)
    • Техническая литература (21)
    • Точные и естественные науки (44)
    • Учебники (75)
    • Энциклопедии и словари (32)
  • Компьютерная литература
    • Веб-дизайн (1)
    • Программирование (55)
  • Разное
    • Историография (607)
    • Кулинария (217)
    • На досуге (144)
    • Настольные игры и Поделки (5)
    • Нетрадиционная медицина (292)
    • Образование, воспитание и развитие детей (29)
    • Популярная психология (794)
    • Публицистика (442)
    • Религиозная литература (310)
    • Сад, огород, животноводство (148)
    • Спорт и Боевые искусства (63)
    • Строительство и ремонт (81)
    • Эзотерика (243)
  • Художественная литература
    • 1001 обязательная книга (597)
    • Библиотеки (314)
    • Боевики (188)
    • Детективы (1102)
    • Детская, подростковая литература (750)
    • Исторические книги (161)
    • Классика, современная проза и поэзия (1332)
    • Любовный роман (192)
    • Мистика, ужасы (226)
    • Многоавторские сборники (11997)
    • Приключенческая литература (203)
    • Сатира, юмор (121)
    • Собрания книг иностранных авторов (1155)
    • Собрания книг русскоязычных авторов (3742)
    • Фантастика, фэнтези (3816)

ogrik2.ru

Александр Македонский воевал в Сибири? Часть 1

Совсем недавно познакомился с теорией, которая утверждает, что Александр Македонский совершил поход в Сибирь, воевал с русами и покинул наши края, при этом пустив свой флот на отопление войска на зимовке. Также высказывается мысль о том, что в мире существовало ТРИ ИНДИИ: Изначальная Индия находилась на территории Сибири, Отколовшая (оторвавшаяся) Индия — это американский континет, а также Индия нынешняя, куда в итоге дошли Арии, покинувшие Индию Изначальную. Вы спросите, а есть хоть какая-то свзяь между этими тремя Индиями? И я отвечу — есть! Это СЛОН, потомок Мамонта. Как показывают многие артефакты, найденные в Америке, слоны существовали на американском континенте в относительно не далеком прошлом. Ну а про индийского слона знают все. Итак, читаем очень интересный материал и рассуждаем.

Часть 2 — http://denegnerad.livejournal.com/21371.html

Ученый и писатель из Томского отделения Русского географического общества Николай Новгородов намерен собрать археологическую экспедицию, и планирует найти артефакты, доказывающие пребывание Александра Македонского на территории современной Сибири, в Томской области. «Я уверен, что заключительный поход Македонского проходил в Сибири. Ученые — греки Диодор и Страбон, которые сопровождали Македонского в походе, определяли широту местности по тени от деревьев в день летнего (зимнего) солнцестояния. Их данные свидетельствуют о том, что армия Александра пересекала северные широты от 47-го до 64-го градуса». Эти широты совершенно не соответствуют широте Индостанского полуострова, они значительно выше широты Самарканда (севернее Самарканда от 48-й параллели начинается Южная Сибирь)» — говорит ученый. Как мы уже ранее узнали, Сибирь в далёком прошлом имела название «Индия Доисторическая» (India Superior). Именно в» Индийской» Сибири Македонский воевал с Сибирскими народами и царём Пором. Был пленён и после выполнения поставленных условий, освобождён из плена и отпущен. Скорее всего, эти события были вычеркнуты из истории «непобедимого» Александра, а о народах Сибири сочинили страшилки, как о Гоге и Магоге.

Ректор Краковского университета Матвей Меховский, иезуит и масон, в своей книге «Записки о двух Сарматиях», которая вышла в 1516 году, описывает Сибирь как дикую страну, где народы, обитающие ее, находятся в первобытном, диком состоянии, у которых вместо одежды, шкуры убитых зверей. Сохранились даже зарисовки заезжих иноземцев.

Так якобы они лично видели Сибиряков безголовых. Еще утверждают, что существует сибирское племя самоедов (самогеть гиндийская, самогеты), которые поедают друг друга и лично одному из этих горе туристов, отец самоед якобы зарубил свою дочь на угощенье. Но если вспомнить, жрецы, волхвы, ведуны, специально распространяли жуткие мифы для иноземцев, чтобы не совали свой нос в сокровенные места. Те, кому позволено было пройти в запретные места, изобразили самоедов таким образом, рисунок ниже.

Переводчик Посольского приказа в Московии Милеску Спафарий книге «Сибирь и Китай» утверждал, что сибирская земля древностью превосходит все другие части мира, что отсюда расселялись народы, распространялась письменность, гражданские обычаи и само градостроительство. Исландский поэт и географ Снорри Стурлуссон придерживался сходной точки зрения: почти за триста лет до Меховского он характеризовал сибиряков как людей, обладающих мудростью, силой, красотой и всевозможными познаниями. Кроме того, исландец указывал, что здесь существовал город, имевший величайшую мировую славу.
Упоминание Стурлуссоном и Спафарием городов ставит под сомнение извечную сибирскую дикость. Могли ли дикари строить города? Ясно, что города и дикость понятия несовместимые.
Для народов Европы вся информация о проживании Русов и Русинов в Сибири была в основном под запретом.
В начале XVII века, а особенно после распада Великой Державы Тартарии в 1775 году, (для Запада «Монгольской» Империи), великое «монгольское» завоевание стали изображать в Западной Европе, и в романовской России, самыми черными красками. В выборе выражений не стеснялись.
Приведем красноречивые фрагменты из европейских хроник, датированных якобы XIII-XV веками, но на самом деле написанных или существенно отредактированных уже в XVII-XVIII веках. Они рассказывают о вторжении «монголов» как о варварском вторжении Гога и Магога.
Подробное описание Татар встречается в «Великой хронике» Матфея Парижского, якобы под 1240 годом. Вот что он говорит, по-видимому, в эпоху не ранее XVI-XVII веков.
«Дабы не была вечной радость смертных, дабы не пребывали долго в мирном веселии без стенаний, в тот год люд сатанинский проклятый, а именно бесчисленные полчища татар, внезапно появился из местности своей, окруженной горами; и, пробившись сквозь монолитность недвижных камней, выйдя наподобие демонов, освобожденных из тартара, словно саранча, кишели они, покрывая поверхность земли».
Говоря о Татарах как о народе, вырвавшемся из-за «монолита недвижных камней», Матфей Парижский недвусмысленно отождествляет Татар с Гогом и Магогом, которые прорвались сквозь «стену Александра», т.е. Александра Македонского.
Матфей продолжает: «Оконечности восточных пределов подвергли они плачевному разорению, опустошая огнем и мечом… Они люди бесчеловечные и диким животным подобные. Чудовищами надлежит называть их, а не людьми, ибо они жадно пьют кровь, разрывают на части мясо собачье и человечье и пожирают его».
Все сказанное относится к Сибирским народам и информационная война, развязанная на Западе ещё с тех, давних времён, должна была обелить тех, кто будет уничтожать эти народы без жалости.
Матфей Парижский для убедительности иллюстрирует сказанное выразительным рисунком, смотреть ниже.

Вот еще рисуночек, как нас, диких монголов или Сибиряков-тартаров представляли в «просвещенной» средневековой Европе.

Когда-то наши славяно-арийские народы доставляли много хлопот Римской империи, в бессильной злобе они и развязали информационную войну против нас, которая распространилась потом по всей Европе. Намного позднее после развала Римской империи, через 1200 лет горячо любимый народом император всея Руси Петр -1 Великий, назвал русских животными: «Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу переделать в людей. С другими европейскими народами можно достигать цели человеколюбимыми способами, а с русскими не так…
Европейские «традиции» незыблемы, уже в наши дни патриарх Кирилл называет наши народы до христианских времён варварами, людьми второго сорта, почти звери, вот его слова:
«…В каком-то смысле мы Церковь Кирилла и Мефодия. Они вышли из просвещенного греко-римского мира, и пошли с проповедью к славянам. А кто такие были славяне? Это варвары, люди, говорящие на непонятном языке, это люди второго сорта, это почти звери. И вот к ним пошли просвещенные мужи, принесли им свет Христовой истины и сделали что-то очень важное — они стали говорить с этими варварами на их языке, они создали славянскую азбуку, славянскую грамматику и перевели на этот язык Слово Божие».
Вот эта блестящая слепота перед цивильной Европой и великим мужам невдомек, что Кирилл и Мефодий не были ни греками, ни римлянами. Они происходили из византийского города Салоники. Из «Краткого жития Климента Охридского» известно, что Кирилл и Мефодий были болгарами. Салоники, в которых родились братья, в то время входил в состав славянской территории и являлся культурным центром Македонии.
Информационная война против нас сегодня, это не начало, это её продолжение.

Так, что нас дикарей, по мнению Запада, ещё Александр Македонский пытался оградить от цивилизованного мира, но вышла ошибочка, надо было тогда признать проживание наших народов в древней Сибирской Руси и его военное поражение от наших предков. Вот и было решение предать забвению поход Македонского на Сибирь, а Сибирское Лукоморие со сказочными персонажами, оставить в сказках Пушкина.
Ну а что за стену построил Александр Македонский, чтобы огородить «цивилизованный мир» от Гога и Магога, т.е. от нас, от Сибиряков, пойдет разговор ниже.

Найдя повод, в ответ на убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта в Германии, 15 января 1919, родственники императора Николая II были расстреляны как заложники.
Среди них большевики расстреляли Великого князя Николая Михайловича (1859-1919). Он был историком, имел доступ в императорские и семейные архивы. Изучая жизнь своего венценосного предка, он пришёл к выводу, что Александр I не умер в Таганроге в 1825 году, а ещё 35 лет жил в Сибири, большую часть в Томске, под именем старца Фёдора Кузьмича. За эту работу Н.М. Романов был избран членом французской академии наук, так высоко был оценён его труд.

Российская академия наук и Максим Горький ходатайствовали в Совнарком и лично к Ленину с просьбой сохранить жизнь историку Романову, но Ленин и Совнарком были непреклонны: «Революции историки не нужны!». Приговорщиками расстрела были: Я. Х. Петерс, М. И. Лацис, И. К. Ксенофонтов и секретарь О. Я. Мурнек. Большевистскую логику нетрудно понять: они ведь собирались построить новый мир, разрушив мир старый и отбросив его историю, как ненужный хлам. А нам, нынешним, нужна ли нам история наших предков, эта пыль веков? Сколько мы «отпускаем» на изучение истории? Сколько мы платим историкам, археологам, антропологам, этнографам? А получают они то, что называется «слёзы». Вот и получается, что заветам Ленина мы верны, и история нам не нужна. Но «нужная» история для России пишется на гранты и фонды Запада, там денег не жалеют.
Н.М. Романов знал многие тайны истории, одна из них — это поход Александра Македонского на Сибирь, жаль, что его труды в основном были уничтожены, и мы разберёмся с тем, что до нас дошло.
Начнём с того, что существуют две непримиримые версии второй части похода Македонского. Одна считается научной, исторической, её ещё называют Западной. Западная версия гласит, что «после Дария» Александр три года усмирял непокорных скифов и согдийцев в междуречье Сыр Дарьи и Аму Дарьи.

После покорения согдийцев, перешёл Гиндукуш и вторгся в Индию, сплавился по Инду к Индийскому океану и оттуда сухопутьем вывел армию в Вавилон. Западная версия считается научной. В её основе лежат труды античных авторов Диодора Сицилийского, Флавия Арриана, Юстина, Плутарха, Страбона и Квинта Курция Руфа. Эти авторы писали свои работы через 300-500 лет после похода и опирались на опубликованные мемуары соратников Александра Птолемея, Неарха, Аристобула, Онесикрита и Харета, использовавших «эфемериды» — царский дневник похода. К сожалению, ни один из мемуаров соратников не сохранился.
Согласно второй, Восточной версии (Клитарх, Ювенал, Фирдоуси, Низами, Навои, Коран, Владимир Мономах, Шолом Алейхем), изначально основывались на устных рассказах ветеранов похода. Александр «после Дария» пересекает кыпчакские степи, долго и многотрудно воюет с русами, посещает Китай, выходит в Китайское море (им тогда называлась акватория Карского моря), строит в стране Мрака Железные ворота против Гогов и Магогов, и после этого уходит в Вавилон.

Возникает вопрос, кому верить? Человечество поверило «учёным» и не поверило «поэтам». Казалось бы, это так естественно, верить строгой науке и сомневаться в запальчивых выкриках поэтов, которые ради красного словца наплетут чего ни попадя. Тем не менее, поверим поэтам, потому что они — «обнажённый нерв» и совесть народа. Историки же давно потеряли совесть, повторяя лишь то, что угодно властям. А тут ещё примешиваются долговременные этноисторические интересы некоторых выдающихся народов, которые в борьбе за свою древность не чураются кражи и подлога.
Поэты тех времён были в особом почёте. Поэт — это мудрость и совесть народа. В старину поэты писали, конечно, цветисто, но строго придерживались истины. Вот как об этом писал Низами Гянджеви:
Ясность мысли моей — от источника знанья,
Все науки познав, я добился признанья.
Поэты же всех времен и народов утверждали, что Александр пересек кыпчакские (половецкие) степи, долго воевал с русами и достиг Моря Мрака. Римский поэт Ювенал во втором веке бегал по Риму и кричал, что Александр Македонский достиг неподвижного, то есть застывшего моря, и было это в стране Мрака, то есть в Заполярье.

Интересно получается, если существуют две версии похода Македонского, а одна из них скрыта, то можно попытаться восстановить истину. Учёный мир следует строго выстроенной логике развития исторического прошлого, начиная с Дарвина и обезьян, заканчивая Эйнштейном и ядерными ракетами. Но почему-то в запасниках музеев мира находится большая часть законсервированных артефактов. В одном только Эрмитаже выставлено 5 % экспонатов, остальное в запасниках. Создаётся впечатление, что на полках в хранилищах среди прочего скрыты артефакты, не вписывающиеся в общую концепцию исторического построения. Вот и этот неудобный поход Македонского скрыт, остается гадать, поход на «Сибирь» был до Индостана или после, а может быть из этого общего похода вырезана та часть, где Македонскому не удалось завоевать скифов, т.е. наших предков?

Так, как эта тайна за семью печатями, обратимся к Азербайджанскому поэту Низами Гянджеви. Он в самом начале 13 века написал роман в стихах «Искандер-наме», где и описывает те далекие события и как раз он говорит о том, что Македонский, минуя булгарию, ушел дальше на север.
Вполне возможно, что современные татары, а они несомненные европеоиды, это томские, обские, камские, волжские, могут являться потомками Александра. Означенные татары сейчас позиционируют себя как потомков булгар, переселившихся из Сибири на Каму и Волгу. Одно из первых упоминание булгар имелось во время Великого переселения народов. Многочисленные племена, прибывшие в Восточную Европу, упоминаются как гунны, древние тюрки, болгары, барсилы, сувары, баранжары, хазары и др. Все племена Гуннского союза назывались гуннами или скифами.
Арабские и персидские географы помещали страну булгар в седьмом климате и считали ее самой северной страной, населенной мусульманами. Ибн Русте в своей «Книге драгоценностей» (903-913 гг.) сообщает о ней более подробно: «Булгарская земля смежна с землею буртасов. Живут булгары на берегу реки, которая впадает в море Хазарское (Каспийское) и прозывается Итиль… Страна их состоит из болотистых местностей и дремучих лесов, среди которых они и живут». Более конкретное представление о юго-восточных пределах Волжской Булгарии Х века дают сообщения ал-Истахри и анонимного автора «Худуд ал-алам» («Границы мира»), которые доводят территорию булгар до пределов Яика (р. Урал).
Своеобразие булгарского общества заключается в том, что оно не копирует ни западноевропейскую (франкскую), ни арабо-персидскую (мусульманскую), ни древнерусскую, ни кочевую модели.
Исламизация булгар повлияла на формирование классового общества, которое завершилось не позднее середины X в. Во второй половине X-XI вв. произошли существенные изменения в социально-политической структуре общества. В определенной мере этому способствовали падение Хазарского каганата — бывшего сюзерена Волжской Булгарии. Болгарское же царство на Балканах, возникло значительно позднее, и здесь мы видим, что во времена Македонского Булгария от Волги до Урала уже существовала. А что нам говорят историки, когда возникла Булгария? Напомню, Македонский родился в 356 году до н.э.
Относительно булгар как потомков воинов Александра Македонского у Низами есть конкретное высказывание:
Изобильем смущён войсковым своих сил,
В область мрака идущий помедлить решил.
Не одна оказалась большая пещера,
Возле мест, где стоял стан царя Искендера.
Соизволил тогда государь пожелать,
Чтоб в пещеры вместили всю лишнюю кладь.
И от тех, что с поклажей остались в пустыне,
Стало людно. Сей край обитает доныне.
«Буни гар» — «глубь пещер» означает, и вот
Вся земля эту область Булгаром зовет.
Шахи этой страны (так решившие правы)
Есть потомки воителей Румской державы…
…Царь остаться велел старикам и недужным:
Их поход в темноту счел он делом ненужным…
…И с поклажей остались в пещерах седые…
Здесь мы видим, что минуя Булгарию, Александр готовиться к походу в страну мрака и темноты, т.е. на Север. Но с кем воевал Македонский?

Вот, к примеру, описание борьбы арийских племен с войском Александра Македонского (IV век до нашей эры):
И когда предводитель всех русов — Кинтал
Пред веленьями звезд неизбежными встал,
Он семи племенам быть в указанном месте
приказал и убрал их, подобно невесте.
И хазаров, буртасов, аланов притек,
Словно бурное море, безмерный поток.
От владений Ису до кипчакских владений
Степь оделась в кольчуги, в сверканья их звений…
Краснолицые русы сверкали. Они
Так сверкали, как магов сверкают огни.
Хазранийцев — направо, буртасов же слева,
Ясно слышались возгласы, полные гнева.
Были с крыльев исуйцы: предвестьем беды,
Замыкали все войско аланов ряды.
Посреди встали русы. Сурова их дума:
Им, как видно, не любо владычество Рума!

Здесь идёт перечисление народов, воевавших с Александром Македонским.
Нельзя забывать, что поэт Низами был уроженцем города Ганджи, и к XII веку русы, уже не в первый раз вторгались в его родной край, а потому он должен был неплохо знать их происхождение, и внешность. Недаром ведь он пишет про «щеки руса — бакан, очи руса — индиго», т.е. речь идет о ярко-красных и ярко-синих тонах (санскр. «инд» — синий), отмечаемых и другими писателями в числе основных признаков русов! А проживали они в те древние времена в бассейне реки Инд-Обь, это после разделения Евразии на Европу и Азию, наши народы стали называть русами и русинами.
Как считал известный санскритолог и сибиревед Рахуль Санскритяян, именно из Сибири, с берегов Оби в 1770 году до н.э. отправились в Индию-Индостан индоарии. До ухода на юг реку Обь они называли Индом, Ангару — Гангом, а окрестную землю — Индией. В эту Доисторическую Индию (IndiaSuperior), а точнее — в Сибирь и отправился Александр!

Война с русами составляет главнейшее содержание «индийской» части похода Александра. Греки называли русов то скифами, то индами, хотя правильнее было бы называть их вендами, венедами. В этом плане показательным является то, что ещё в Vвеке до н.э. некий народ, добывавший янтарь на реке Эридане у берегов Северного океана, Софокл называл индами, а Геродот энетами (венетами). И ведь именно на берегу этого же океана Птолемей помещал Индию Изначальную (IndiaSuperior). Объяснением этой странной на первый взгляд этно- и топонимики служит концепция Таймырской Прародины, из которой, отпочковываясь, расходились по Земле протонароды: шумерийцы, хетты, индоарии, иранцы, германцы, славяне и др.
Некоторая часть племени русов, известные нам как серы-сербы, сабараки, добровольно подчинились Александру, заявившие Великому завоевателю: «Мы с тобой одной крови». И это неспроста, Македонский по происхождению был серб. Сатрапов он нередко ставил из местных князей и в этой связи, был поставлен сатрапом Сибиртий. Сопоставив сабараков с Сибиртием, а также серов, сиберов, сербов, получаем безупречных сибиряков. Ну, с русами всё ясно, они проживали по обе стороны уральских гор, теперь посмотрим кто же такие буртасы.

Конец первой части. Продолжение — http://denegnerad.livejournal.com/21371.html

denegnerad.livejournal.com

Кто правил Римом, во времена правления Александра Македонского? Александр македонский древний рим



Кто правил Римом, во времена правления Александра Македонского?

Поскольку во времена Александра Македонского Древнеримское государство уже второй век как было республикой — от латинского «res publica»(общее дело), то корректнее было бы сказать — кто управлял Римом в то время, то есть в 4 веке до н.э. или, если конкретнее, то с 336 по 323 годы до н.э. — в 336 году Александр Македонский стал царем, а в 323 году он умер.

Итак, после свержения последнего римского царя Тарквиния Гордого в 509 г. до н.э., в Риме была установлена республика.

Для того, чтобы исключить впредь сосредоточение верховной власти в одних руках и притом на неограниченное время, были установлены главные принципы республиканской системы Древнего Рима — коллегиальность и кратковременность.

Римский народ избирал всего на 1 год двух равных по полномочиям и правам правителей, которые первоначально назывались преторами — от «показывать дорогу», что весьма красноречиво характеризует статус и суть власти этих руководителей. Позже этих двух равноправных партнеров, которые не имели права принимать решения, не «проконсультировавшись» друг с другом, стали называть консулами.

Первоначально консулы имели неограниченную власть, но с середины 5 века часть их полномочий была передана другим магистратурам, что некоторым образом ограничило власть консулов, но тем не менее за ними сохранились большие властные полномочия.

Непродолжительный срок пребывания — 1 год, в должности консула должен был служить гарантией от узурпации власти. Хотя ничего не мешало римлянам понравившегося им правителя избрать на второй и последующие сроки.

Борьба плебеев за свои права привела к тому, что в середине 5 века в ряду других нововведений, был принят закон, по которому один из консулов должен был быть обязательно из плебеев.

В обязанности консулов входило кроме всего прочего и руководить армией во время войны.

Исполнительной властью в Древнем Риме заведовал Сенат.

Не исключалось право и народа Рима в участии в жизни государства (ну республика же как никак), которое осуществлялось, кроме всего прочего, и в комициях (Народных собраниях) двух видов — Центуриатных и трибутных и на которых избирались магистраты — органы исполнительной власти.

В случае каких-либо форс-мажорных обстоятельств мог назначаться диктатор, однако время его диктатуры было еще менее продолжительное, чем правление консула — всего 6 месяцев.

Список консулов Римской империи

www.bolshoyvopros.ru

Римляне против Александра Македонского — SPQR. История Древнего Рима — Мэри Бирд — Ogrik2.ru

Римляне против Александра Македонского

Противостояние Рима остальному миру приобрело небывалые прежде мощность, масштаб, распространение и последствия. При этом продолжались и привычные ежегодные стычки. Античные авторы испытывали трепет от перечисления всех сражений, происшедших в IV в. до н. э., прославляя и, вне сомнения, превознося героические победы и оплакивая досадные поражения и позорно легкие победы. Битва в Кавдинском ущелье (на латыни Furculae Caudinae, т. е. Кавдинские Вилы) в 321 г. до н. э., в которой южноиталийское племя самнитов подвергло унизительному наказанию римлян, ставилась в один ряд с нашумевшей битвой при Аллии или разграблением Рима 70 годами раньше. Хотя, впрочем, это не было битвой вовсе. Римляне были загнаны в крутую горную долину, названную Вилами, и, оставшись без воды, вынуждены были просто сдаться.

От разграбления Рима в 390 г. до н. э. до битвы при Сентине в 295 г. до н. э. резко возросло количество задействованной живой силы. Военные кампании удалялись от Рима все дальше и дальше. Если Вейи были в 16 км от Рима по прямой дороге, то до Сентина уже было более 300 км через Апеннинские горы. И договоренности, достигнутые между римлянами и их поверженными соперниками, имели также отдаленные последствия в будущем. Военное влияние Рима к концу IV в. до н. э. было столь велико, что Ливий счел уместным сравнить отвагу римлян с удалью великого завоевателя Александра Македонского, чья армия с 334 по 323 г. до н. э. на волне военных успехов покорила огромные пространства от Греции до Индии. Ливий даже прикидывал, кто бы победил, если римляне и македонцы встретились бы лицом к лицу в бою – загадка, над которой диванные генералы до сих пор ломают головы.

Выделяются два особенно важных вооруженных конфликта, произошедших в Италии в этот период. Первым событием была так называемая Латинская война, которую римляне вели против своих соседей в 341–338 гг. до н. э. Вскоре после нее последовали Самнитские войны, в которых прославился Барбат. Эти войны были затеяны против части населения гористой местности в южной Италии, самнитов. Их римлянам было удобно представлять грубым и примитивным народом, которым самниты на деле не являлись, хотя и были в меньшей степени урбанизированными сообществами, чем население прочих частей Италии. Обе эти «войны» были в значительной степени искусственными конструкциями, выделяющими два народа-противника, давших им названия, из многосторонних и многочисленных столкновений, случавшихся в то время. Это была явно романо-центристская точка зрения (самниты не считали себя участниками «Самнитских войн»). Тем не менее эти конфликты обозначили серьезнейшие изменения.

По преданию, Латинская война была вызвана недовольством латинян доминирующим положением римлян в регионе. Конфликт остался в рамках небольшой области, однако последующие договоренности, достигнутые между римлянами и различными латинскими сообществами, оказались поворотными в истории, если не революционными. Многочисленному населению городов Центральной Италии было обещано римское гражданство в масштабах, несравнимых с прецедентом в Вейях. Был ли это широкий жест великодушия, как считали римские авторы, или способ угнетения, как подозревали многие из тех, кто испытал на себе последствия изменения своего статуса, так или иначе произошел резкий поворот в определении того, что значит быть «римлянином». И это неизбежно привело, как мы скоро увидим, к серьезным изменениям в структуре власти в Риме.

Почти 50 лет спустя, когда десятилетия Самнитских войн были уже позади, более половины полуострова оказалась тем или иным способом под пятой Рима: от заключения договоров о «дружбе» до введения прямого управления. Римские авторы преподносили эти войны как борьбу двух государств за господство в Италии. Это, конечно, было далеко от истины, но размах противостояния открывал новую страницу во взаимодействии Рима с окружающим миром. Во время битвы при Сентине римляне встретились с объединившимися группировками противника (формально назвать это «альянсом», наверное, еще нельзя): непосредственно самнитов, а также этрусков и галлов с севера полуострова. Общее число участников сражения заинтересовало Дуриса с Самоса, который приво

greecehist.ru

Александр Македонский — Персоналии — Древнегреческий Раздел — Библиотека

Общие сведения

Александр Великий родился 21 июля 356 до н. э. в македонской столице Пелла. Его родители — македонский царь Филипп II и дочь эпирского царя Олимпиада. Сам Александр по традиции вёл свой род от мифического Геракла через царей Аргоса, от которых будто бы ответвился первый македонский царь Каран.

Плутарх так описывает его внешность:

«Внешность Александра лучше всего передают статуи Лисиппа, и сам он считал, что только этот скульптор достоин ваять его изображения. Этот мастер сумел точно воспроизвести то, чему впоследствии подражали многие из преемников и друзей царя, — лёгкий наклон шеи влево и томность взгляда. Апеллес, рисуя Александра в образе громовержца, не передал свойственный царю цвет кожи, а изобразил его темнее, чем он был на самом деле. Как сообщают, Александр был очень светлым, и белизна его кожи переходила местами в красноту, особенно на груди и на лице.[2]»

К этому можно добавить лишь то, что богатырским сложением Александр не обладал и к атлетическим состязаниям был равнодушен, предпочитая увеселительные пиры и сражения. Личность и характер Александра как всякого великого человека не могут быть точно обрисованы отдельными чертами или одиночными рассказами и историческими анекдотами; они определяются только всей совокупностью его дел и их отношением к предыдущей и последующей эпохам.

В возрасте 20 лет Александр стал царём Македонии. Как пишет немецкий историк Ф. Шлоссер:

«Развращение нравов и упадок греческого духа повлекли за собой падение республиканских учреждений, и миру нужен был теперь человек, который бы преобразовал республиканские формы жизни в монархические. Вступая на престол, Александр нашёл всё подготовленным деятельностью Филиппа, и ему легко было осуществить то, что было целью всей жизни отца, но что могло быть выполнено только таким человеком как Александр[3].»

Спустя 2 года в 334 до н. э. Александр отправился в свой знаменитый поход в Азию, растянувшийся на 10 лет. Результатом похода явилось создание огромной империи, простиравшейся от реки Истр (совр. Дунай) в Европе до реки Ганг в Индии.

Александр имел три законные жены (бактрийская княжна Роксана, дочери персидских царей Статира и Парисатида) и двух сыновей: Геракла от наложницы Барсины и Александра от Роксаны.

Очень часто Александр бросался в гущу схватки, список его ран перечисляет Плутарх :

«При Гранике его шлем был разрублен мечом, проникшим до волос… под Иссом — мечом в бедро… под Газой он был ранен дротиком в плечо, под Маракандой — стрелой в голень так, что расколотая кость выступила из раны; в Гиркании — камнем в затылок, после чего ухудшилось зрение и в течение нескольких дней он оставался под угрозой слепоты; в области ассаканов — индийским копьём в лодыжку… В области маллов стрела длиною в два локтя, пробив панцирь, ранила его в грудь; там же… ему нанесли удар булавой по шее.»[4]

 

Но умер Александр не от ран, а от затянувшейся лихорадки неясного генезиса 10 или 11 июня 323 до н. э. в Вавилоне. Его империя немедленно была разделена между его военачальниками (диадохами).

Юность


Воспитателями и наставниками Александра были: родственник по линии матери Леонид, к которому он сохранил глубокую привязанность в зрелом возрасте, несмотря на строгое спартанское воспитание в детстве; шут и актёр Лисимах; а с 343 до н. э. — великий философ Аристотель, под руководством которого он получил классическое греческое образование.

Ещё в детские годы Александр отличался от сверстников: был равнодушен к телесным радостям и предавался им весьма умеренно; честолюбие же Александра было безгранично. Равнодушный к богатству, он неистово завидовал славе отца и мечтал о блестящих подвигах. Его любимой книгой был героический эпос «Илиада» Гомера, хотя под влиянием Аристотеля Александр ценил и уважал философов, интересовался греческой литературой. Он не проявлял интереса к женщинам (см. статью о Калликсене), зато в 10-летнем возрасте укротил Букефала, жеребца, от которого по причине строптивости отказался было царь Филипп. Плутарх о характере Александра:

«Филипп видел, что Александр от природы упрям, а когда рассердится, то не уступает никакому насилию, но зато разумным словом его легко можно склонить к принятию правильного решения; поэтому отец старался больше убеждать, чем приказывать.[2]»

В 16-ти летнем возрасте Александр остался за царя в Македонии, когда Филипп осаждал Византий, и правил жёстко, беспощадно подавив восстание фракийского племени медов. А спустя 2 года в 338 до н. э. в битве при Херонее Александр показал личное мужество и навыки полководца, возглавляя под присмотром опытных военачальников левое крыло македонского войска.

Склонность к авантюрам Александр продемонстрировал в юности, когда без воли отца хотел жениться на дочери Пиксодара, правителя Карии (см. статью Филипп III Арридей). Позднее он всерьёз разругался с отцом из-за женитьбы последнего на юной знатной Клеопатре, в результате чего произошёл разрыв отношений между Филиппом и Олимпиадой, которую Александр искренне любил. Примирившись с отцом, Александр вернулся в Македонию к свадьбе родной сестры Клеопатры c эпирским царём Александром Молосским.

Во время свадебных торжеств в 336 до н. э. Филипп был убит своим телохранителем Павсанием [5]. Из наследников у Филиппа были только Александр, сын от опальной разведённой Олимпиады, и Арридей, незаконный сын от любовницы Филинны (см. дети Филиппа). Жена Филиппа Клеопатра родила накануне убийства дочь, однако её влиятельные родственники могли поддержать другого кандидата на трон, из которых реальным претендентом был Аминта, сын македонского царя Пердикки III и двоюродный брат Александра. В действительности Аминта уже был царём в малолетстве, но его опекун Филипп сам занял трон, в качестве компенсации женив на Аминте свою дочь Кинану.

Македонское войско, хорошо знавшее и видевшее Александра в сражениях, провозгласило его царём.

Начало царствования

При вступлении на македонский трон Александр первым делом расправился с предполагаемыми участниками заговора против его отца и, по македонской традиции, с возможными претендентами на трон; из последних он казнил Аминту, сделав свою сводную сестру Кинану вдовой. Знать и македонский народ он привлек на свою сторону отменой налогов.

Затем Александр организовал конгресс в Коринфе, на котором греки вынужденно подтвердили свой союз с Македонией. Имея за спиной пока ещё спокойную Грецию, присматривающуюся к новому царю, он весной 335 до н. э. двинулся походом на фракийские и иллирийские племена, восставшие при известии о смерти Филиппа. В ряде сражений варвары были разгромлены, остальные предпочли вступить в союзные отношения с Македонией. Пока Александр улаживал дела на севере, на юге в конце лета под влиянием ложного слуха о смерти Александра вспыхнул мятеж в Фивах, самом пострадавшем от Филиппа греческом городе. Жители Фив призвали к восстанию всю Грецию, однако греки, на словах выражая солидарность с фивянами, на деле предпочли наблюдать за развитием событий.

В накалившейся ситуации Александр не терял времени. Стремительными маршами он перебросил армию из Иллирии к Фивам. Осада заняла несколько дней. Спонтанным штурмом город был захвачен, разграблен, а всё население обращено в рабство (см. статью Осада Фив). Вся Греция была поражена как судьбой древнего города, одного из крупнейших и сильнейших в Элладе, так и быстрой победой македонского оружия. Жители городов сами предали суду политиков, призывавших к бунту против македонской гегемонии.

   

Теперь политическая обстановка позволила Александру осуществить давний замысел его отца Филиппа и вообще многих греков о завоевательном походе против Персидской империи, находившейся в то время в ослабленном положении из-за чехарды царей и бунтов сатрапов.

Завоевание Малой Азии, Сирии и Египта (334—332 гг. до н. э.)

 
Поход Александра Македонского в Азию

Назначив Антипатра своим наместником в Европе и оставив ему 12 тысяч пехотинцев и 1500 конных, Александр во главе соединённых сил Македонии, Греции и союзных фракийцев выступил в поход против персов. В мае 334 до н. э. он переправился через Геллеспонт в Малую Азию в районе местоположения легендарной Трои.

 
Встреча Александра Македонского с Диогеном.

Античный историк Диодор приводит состав его сил, подтверждённый в целом другими источниками:
Пехота — всего 32 тысячи — 12 тысяч македонян (9 тысяч в македонской фаланге и 3 тысячи в отрядах щитоносцев), 7 тысяч союзников (из греческих городов), 5 тысяч наёмников (греков), 7 тысяч варваров (фракийцев и иллирийцев), 1 тысяча лучников и агриан (пеонийское племя во Фракии).
Конница — всего 5100 — 1800 македонян (гетайры), 1800 фессалийцев, 600 греков, 900 фракийцев и пеонийцев.[6]

 
Битва на реке Граник

Первое сражение с войсками персидских сатрапов произошло на реке Граник недалеко от Трои. В битве при Гранике отряды сатрапов, преимущественно конные (числом до 20 тысяч), были рассеяны, персидская пехота разбежалась, а греческие гоплиты-наёмники были окружены и истреблены (2 тысячи взято в плен). Большинство малоазийских городов добровольно открыло ворота победителю, в том числе и Сарды и Гордий, столицы Лидии и Фригии.

Сопротивление оказали прибрежные Милет и Галикарнас, где находились сильные персидские гарнизоны, и где скопились уцелевшие после сражения при Гранике войска сатрапов. Особенно долго и упорно сопротивлялся Галикарнас, но после нескольких штурмов был оставлен гарнизоном (см. Осада Галикарнаса). В течение 334 до н. э. и до осени 333 до н. э. Александр покорил всю Малую Азию.

Едва выйдя за пределы Малой Азии из Киликии, Александр под Иссами столкнулся в сражении с персидским царём Дарием III в ноябре 333 до н. э. Местность благоприятствовала Александру, огромное войско персов оказалось зажатым в узкой теснине между морем и горами. Битва при Иссе завершилась полным разгромом Дария, сам он бежал с поля боя, бросив в лагере семью, которая досталась в качестве приза македонянам (см. статью Статира). Македонские отряды захватили в Дамаске часть сокровищ персидского царя и много знатных пленников.


Осада Тира

Победа при Иссе открыла македонянам путь на юг. Александр, огибая побережье Средиземного моря, направился в Финикию с целью покорения прибрежных городов и лишения мест базирования персидского флота. Мирные условия, дважды предложенные Дарием, были отклонены Александром. Из городов Финикии только неприступный Тир, расположенный на острове, отказался признавать власть Александра. Однако в июле 332 до н. э. после 7-месячной осады неприступный город-крепость пал после штурма с моря (см. статью Осада Тира). С его падением персидский флот на Средиземном море перестал существовать.

После Финикии Александр продолжил путь к Египту через Палестину, где ему оказал сопротивление город Газа, но и он был взят штурмом после 2-х месячной осады (см. статью Осада Газы).

Египет, вооружённые отряды которого были уничтожены в битве при Иссе, был сдан сатрапом Мазаком без всякого сопротивления. Александр не касался местных обычаев и религиозных верований, в целом сохранил систему управления Египтом, поддержав её македонскими гарнизонами. В Египте Александр пробыл полгода с декабря 332 до н. э. по май 331 до н. э. Там он основал город Александрию, которая вскоре стала одним из главных культурных центров древнего мира и крупнейшим городом Египта (в наст. время 2-й по величине город Египта). Впервые Александр стал распространять о себе слух, прежде всего для местного населения, о том, что приходится сыном Зевсу, главному богу.

Укрепившись достаточно на завоёванной территории, Александр решил углубиться в неизведанные для греков земли, в центральные области Азии, где персидский царь Дарий успел собрать новую огромную армию.

Разгром Персидской державы (331—330 гг. до н. э.)

Летом 331 до н. э. Александр форсировал реки Евфрат и Тигр и оказался на подступах к Мидии, сердцу Персидской державы. На большой равнине (на территории совр. Иракского Курдистана), специально подготовленной для действия больших масс кавалерии, македонян поджидал царь Дарий. 1 октября 331 до н. э. состоялось грандиозная битва при Гавгамелах[7], в ходе которой войска персов и подвластных им народов были разбиты. Царь Дарий, как и в предыдущей битве, бежал с поля боя, хотя его отряды ещё сражались, и исход сражения был вовсе не определён.

 
Персидская колесница с косами

Александр двинулся к югу, где древний Вавилон и Суза, одна из столиц Персидской империи, открыли ему свои ворота. Персидские сатрапы, потеряв веру в Дария, стали переходить на службу к царю Азии, как стали величать Александра.

 

Из Суз Александр через горные переходы направился к Персеполю, центру исконно персидской земли. После неудачной попытки прорваться с ходу Александр с частью своего войска обошёл отряды сатрапа Персии Ариобарзана, и в январе 330 до н. э. Персеполь пал. Македонская армия отдыхала в городе до конца весны, а перед уходом дворец персидских царей был сожжён. По знаменитой легенде пожар организовала гетера Таис Афинская, любовница военачальника Птолемея, подзадорив пьяную компанию Александра с его друзьями.

В мае 330 до н. э. Александр возобновил преследование Дария, сначала в Мидии, а затем в Парфии. В июле 330 до н. э. к юго-востоку от Каспийского моря царь Дарий был убит в результате заговора своих военачальников. Бактрийский сатрап Бесс, убивший Дария, назвал себя новым царем Персидской империи под именем Артаксеркс. Бесс пытался организовать сопротивление в восточных сатрапиях, но был захвачен соратниками и выдан Александру в июне 329 до н. э. После смерти Дария III его титул царя Персидской империи легально (в глазах подданных империи) перешёл к Александру. Началась новая эллинистическая эпоха в истории восточных государств.

Поход в Среднюю Азию (329—327 гг. до н. э.)

После смерти Дария III местные правители в восточных сатрапиях распавшейся Персидской империи почувствовали себя самостоятельными и не спешили присягнуть на верность Александру. Бесс был лишь одним из сепаратистки настроенных лидеров. Александр, мечтая стать царём всего сколько-нибудь цивилизованного мира, оказался вовлечённым в длительную кампанию в Средней Азии, продолжительностью в 3 года (329 — 327 гг. до н. э.).

Эта война не напоминала прежние сражения больших армий. Местные племена действовали партизанскими методами, набегами и отступлениями, восстания вспыхивали в разных местах, и македонские отряды, рассылаемые Александром, в отместку уничтожали целые селения. Боевые действия велись в Бактрии и Согдиане, на территории современных Афганистана, Таджикистана и Узбекистана.

 

В Согдиане Александр нанёс поражение скифам, считавшимся непобедимыми. Для этого ему пришлось перейти за реку Яксарт (ныне Сырдарья). Дальше на север Александр не углублялся, места там были пустынные и по представлениям греков малообитаемые. В горах Согдианы и Бактрии местное население при приближении македонян отсиживалось в горных крепостях, неприступных от самой природы, но Александру удавалось захватить их, если не штурмом, то хитростью и настойчивостью (см. статью Горная война Александра).

В Согдиане Александр основал город Александрию Эсхата (совр. Худжанд), в настоящее время 2-й по величине город Таджикистана. В Бактрии на древних развалинах он основал город Александрию в Арахосии (совр. Кандагар), в настоящее время 2-й по величине город Афганистана. Там же в Бактрии летом 327 до н. э. Александр женился на Роксане, дочери местного вельможи Оксиарта, не столько из политических соображений, как было принято у македонских царей, сколько по любви (по мнению античных авторов).

К 326 до н. э. оставшиеся в живых жители Согдианы и Бактрии подчинились Александру. Далее путь великого завоевателя лежал дальше на восток, в сказочную Индию.

Поход в Индию (326—325 гг. до н. э.)

Весною 326 до н. э. Александр вторгся в земли индийских народов со стороны Бактрии, покорил ряд племён, перешёл реку Инд и вступил во владение царя Абхи из Таксила (греки называли царя «человеком из Таксилы», то есть Таксилом) в районе нынешнего Исламабада (Пакистан). Основная активность македонских войск в Индии протекала в районе Пенджаба, «пятиречья» — плодородной области в бассейне пяти восточных притоков Инда.

 

Таксил присягнул Александру, надеясь с его помощью одолеть соперника, царя Пора из восточного Пенджаба. Пор выставил армию и 200 слонов на границах своей земли, и в июле 326 до н. э. произошла битва на реке Гидасп, в которой войско Пора было разгромлено, а сам он попал в плен. Неожиданно для Таксила Александр оставил Пора царём, и даже расширил его владения. Это была обычная политика Александра в завоёванных землях: ставить прежних властителей в зависимость от себя, стараясь при этом сохранить им противовес в лице других удельных властителей.

 
Александр и Пор

В конце лета 326 до н. э. продвижение Александра на восток завершилось. При подходе к реке Ганг македонское войско отказалось следовать за царём. Причиной неповиновения были недовольство и утомление от длительного похода, конца которому не просматривалось. Непосредственным поводом же явились слухи об огромных армиях с тысячами слонов за Гангом. Александру, смирив гордыню, пришлось повернуть армию на юг, чтобы при отступлении в Персию захватить как можно больше новых стран.

Примерно с ноября 326 до н. э. македонское войско в течение 7 месяцев сплавляется вниз по рекам Гидасп, потом Инд, по пути делая вылазки и покоряя окрестные племена. В одном из сражений за город маллов (январь 325 до н. э.) Александр был тяжело ранен стрелой в грудь (см. Штурм города маллов). Раздражённый противодействием и пассивным мужеством народов Индии Александр истребляет целые племена, не в силах остаться здесь на длительный срок, чтобы привести их к покорности.

Часть македонского войска под началом Кратера Александр отправил в Персию, а с оставшейся частью достиг океана.

Летом 325 до н. э. Александр двинулся от устья Инда в Персию вдоль побережья Индийского океана. Возвращение домой через пустыни Гедрозии, одной из прибрежных сатрапий, оказалось тяжелее любого сражения; от зноя и жажды в дороге погибло много людей.

В феврале 324 до н. э. Александр достиг Персии, завершив, таким образом, индийский поход. В следующий раз европейцы сделали попытку завоевать Индию только через 2 тысячи лет.

Последние годы Александра

В марте 324 до н. э. Александр вступил в город Сузы (на юге Ирана), где он и его армия предались заслуженному отдыху после 10-летнего военного похода. Обеспечив себе владычество над завоёванными землями, Александр приступил к окончательному устройству своей непрочной империи. Первым делом он разобрался с сатрапами на местах, казнил многих за плохое управление.

 

Одним из его шагов по направлению к созданию единого государства из разнородных по культуре подданных была грандиозная свадьба, на которой он взял в жёны Статиру, старшую дочь царя Дария, захваченную в плен после битвы при Иссе, и Парисат, дочь персидского царя Артаксеркса III. Своих друзей Александр также одарил жёнами из знатных персидских фамилий. А всего по свидетельству Арриана до 10 тысяч македонян взяли себе жён из местных, все они получили подарки от царя.

Серьёзная реформа произошла в армии: подготовлена и обучена по македонскому образцу фаланга из 30 тысяч юношей из азиатских народов. Местные аристократы зачислялись даже в элитную конницу гетайров. Беспокойство македонян вылилось в открытый бунт в августе 324 до н. э., когда простые солдаты обвинили царя чуть ли не в предательстве. Казнив 13 зачинщиков и демонстративно игнорируя солдат, Александр принудил к повиновению армию, которая уже не мыслила себе иного полководца кроме Александра.

В феврале 323 до н. э. Александр остановился в Вавилоне, где стал планировать новые завоевательные войны. Ближайшей целью были арабские племена Аравийского полуострова, в перспективе маячила экспедиция против Карфагена. Пока готовится флот, Александр строит гавани и каналы, формирует войска из новобранцев, принимает посольства.

 
Александр прощается со своими воинами перед смертью

За 5 дней до начала похода против арабов Александр заболел. После 10 дней жестокой лихорадки 10 июня 323 до н. э. Александр Великий скончался в Вавилоне в возрасте 33 лет, не оставив распоряжений о наследниках.

 
Саркофаг Александра Македонского

После Александра

 
После Александра

По современным представлениям Александр умер от малярии. Были версии об отравлении царя Антипатром, которого Александр собирался сместить с поста наместника Македонии, однако никаких доказательств этому не появилось.

Александр Великий перекроил карту мира, а после его смерти империю Александра растащили на удельные государства его военачальники, получившие название диадохи. Эллинистический мир вступил в полосу войн диадохов, закончившуюся со смертью последних из «наследников» в 281 до н. э.

На македонский престол диадохи возвели сводного брата Александра, Арридея, ставшего царём-марионеткой под именем Филиппа III. Через месяц после смерти Александра жена Роксана родила сына, также названного Александром, который стал формальным соправителем Арридею. Из-за великой славы отца среди македонян Александра убили в 14-летнем возрасте вместе с матерью. Тогда же убили и Геракла, внебрачного сына Александра от наложницы Барсины. Ещё раньше были убиты Арридей и Олимпиада, мать Александра Великого.

Диадох Птолемей завладел забальзамированным телом Александра Великого, перевёз его в 322 до н. э. в Мемфис, затем в египетскую Александрию, где соорудил для него усыпальницу.

Спустя 300 лет тела Александра коснулся 1-й римский император Октавиан, неловким движением отвалив нос у мумии [8]. Последнее упоминание о мумии Великого Александра содержится в описании похода римского императора Каракаллы в Александрию в 210-х годах. Каракалла возложил свою тунику и кольцо на усыпальницу великого завоевателя.[9] С той поры известия о судьбе мумии отсутствуют.

Примечания

1. Имя Ἀλέξανδρος (Александр) переводится с греческого как «защитник людей»
2. Плутарх. Сравнительные жизнеописания: Александр Македонский
3. Ф. Шлоссер, „Всемирная история», т.1
4. Плутарх, «О судьбе и доблести…», 2.9
5. См.: Смерть Филиппа II Македонского
6. Диодор. Историческая библиотека. 17.17
7. Также называется битвой при Арбелах
8. Дион Кассий. 51.16
9. Суда (alpha, 2762)

res-publica.ucoz.ru

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *