Кельты и римляне: Кельты: первые столкновения с Римом

Кельты и римляне. История Австрии. Культура, общество, политика

Кельты и римляне

/23/ Вопрос о возникновении «кельтского народа», о его этногенезе, разумеется, не может быть решен на основе локальных исследований в Австрии. Связанные с этим научные проблемы слишком сложны и могут быть лишь обозначены на материалах данного региона. Очевидно, что особая кельтская культура железного века сложилась в рамках западной гальштатской культуры под влиянием южного, в первую очередь, этрусского, мира. Здесь мы вновь сталкиваемся с феноменом, о котором шла речь в предыдущей главе. Ученые пытаются связать определенную культуру, известную лишь по находкам археологов, с сообщениями Геродота.

Появление предметов из железа, которые не заменили бронзовых изделий, а стали использоваться наряду с ними, коренным образом изменило систему экономических и торговых отношений в Европе. Производство бронзы зависело от медных месторождений в Центральной Европе и Корнуолле, что обусловило создание широко разветвленной торговой сети, тогда как железную руду можно было найти во многих местах.

Результатом стало изменение торговых путей и распад всей системы, сложившейся в бронзовом веке.

Кельты являются носителями доисторической культуры, поскольку не оставили после себя никаких письменных памятников. Однако имеются письменные свидетельства о кельтах, происходящие из других регионов Европы, поскольку в это время «бесписьменные» и «письменные», доисторические и исторические цивилизации уже сосуществовали рядом, бок о бок.

Во многих сочинениях римских и греческих историков, начиная с Геродота (V в. до н. э.), говорится о keltoi; кроме того, некото- /24/ рые известные произведения, относящиеся уже к позднему периоду кельтской культуры, часто предполагают знакомство их авторов со свидетельствами более раннего времени. Это относится как к работам Полибия и Тита Ливия, так и к нашему основному источнику – военным запискам Юлия Цезаря «О галльской войне»

(De bello Gallico). Однако ценность этих источников снижает не только тот факт, что они относятся к более позднему времени, но и их зависимость от клишированных представлений и повествовательных форм, общих мест, которые следует тщательно проверять на достоверность, прежде чем делать какие-либо выводы.

Временные рамки кельтской культуры в Европе охватывают период с VI по I в. до н. э., при этом можно выделить пик кельтской экспансии, на который приходится захват Рима в IV и совершенные в III столетии походы на Дельфы и в Малую Азию.

На территории сегодняшней Австрии кельты (амбидравы, амбизонты, бойи, кампы и норики) основали королевство Норик. Это протогосударственное образование, где чеканилась своя монета, славилось, прежде всего, своим железом, которое экспортировалось даже в Италию, и своими лошадьми. В конце концов, оно не выстояло перед римской экспансией, жертвой которой уже в III в. до н. э. пала кельтская Верхняя Италия, а во времена Цезаря (58–51 до н. э.) – кельтская Галлия. Вероятно, имела место мирная оккупация, произошедшая еще до состоявшегося в 15 г. до н. э. похода Друза и Тиберия в область проживания ретов (Тироль и Форарльберг). Результатом стало появление римских провинций

/25/ Норик и Паннония (последняя возникла после ожесточенной борьбы в 12–9 гг. до н. э.), населенных, как и прежде, кельтами, однако подвергшихся еще более сильной, чем прежде, романизации.

Дюррнберг под Халляйном (VI–I вв. до н. э.) представляет собой один из важнейших кельтских памятников Австрии. Там в 1577 г. был обнаружен «Человек в соли» – законсервированный в соляных отложениях незадачливый кельтский горняк. К сожалению, в XVI в. еще не существовало возможностей для консервации, так что этот «младший брат Этци» был вскоре утрачен.

У кельтов существовала довольно четкая социальная стратификация. Правящий слой в Галлии складывался из друидов и воинственной знати, имевшей на вооружении щиты, шлемы, панцири, мечи, копья, луки и стрелы. Особо опасным оружием была праща, представлявшая собой закрепленный на длинном ремне кожаный рукав, который посредством вращательного движения раскручивался так, что, когда один конец рукава отпускался, вложенный в него камень выбрасывался с огромной силой – искусные кельтские воины точно попадали в цель на расстоянии 50–70 метров.

Основная масса населения состояла из крестьян, сеявших пшеницу, рожь, ячмень, овес и просо (из которых пекли хлеб, варили кашу и пиво), выращивавших овощи, а также лен и коноплю, которые служили для изготовления тканей. Среди домашних животных были коровы, лошади, свиньи, овцы, козы и куры, а кроме того, собаки, также шедшие в пищу. Небольшие крестьянские поселения римские авторы обозначали словом

vicus, в то время как крупные центры выступают в источниках как oppida. В этих укрепленных поселках жили ремесленники, изделия которых отличались изысканной обработкой, чувством стиля и искусной техникой. Высшие достижения периода расцвета кельтской культуры вполне можно сравнить с проектами современных дизайнеров, особенно после V в. до н. э., когда с помощью циркуля кельты начали создавать очень сложные узоры и орнаменты. Дальнейшую специализацию кельтского общества ознаменовало появление профессии кузнеца. В Бургенланде найдены остатки простой обжиговой печи, с помощью которой плавилась железная руда. Руда смешивалась в яме с древесным углем, после чего уголь выжигался; нужная температура поддерживалась посредством воздуходувки. В результате этой операции получали железную крицу, напоминавшую пирог, состоявший из железа, сильно загрязненного остатками угля, которое перед дальнейшей обработкой

/26/ следовало тщательно проковать. Получавшиеся железные слитки однообразной остроконечной формы становились предметом торговли или материалом, из которого искусные кельтские кузнецы изготавливали разнообразные изделия.

Знатных воинов погребали в высоких курганах с лошадьми и боевыми колесницами. Прочих хоронили в обычных могилах, оставляя там предметы повседневного обихода. Рядом с останками мужчин находят оружие, ожерелья и застежки от одежды, тогда как погребения женщин дают представление о тогдашних украшениях – ручных и ножных браслетах, цепочках и других подобных вещах. Представителям обоих полов оставляли набор глиняных сосудов и различные кушанья, необходимые на время посмертного путешествия.

О религиозных представлениях кельтов нам известно гораздо меньше, так как друиды, помимо прочего приносившие в жертву людей и животных, передавали свою мудрость не в письменной, а в устной форме. Мы вынуждены черпать наши знания из сооб- /27/ щений античных историков и с трудом поддающихся интерпретации изображений (например, на серебряном сосуде из Гундеструпа). Согласно имеющимся свидетельствам, у кельтов почитались три главных божества: повелитель небес Таранис, бог-прародитель Теутатес и, наконец, Эзус – бог богатства и войны.

Орудием политического влияния Рима служил союзный договор с расположенным на границах римских владений королевством нориков. На основании этого союзного договора римский консул Папирий Карбон со своим войском сражался с вторгшимися в область нориков германскими племенами кимвров, угрожавшими оттуда Италии, однако потерпел в 113 г. до н. э. сокрушительное поражение при Норее.

Распространение элементов римской культуры стало заметным еще до ликвидации политической самостоятельности кельтских племен. На это указывает ряд находок, из которых наиболее известна обнаруженная на горе Магдаленсберг бронзовая статуя, посвященная Марсу Латобию, получившая название «Магдаленсбергский юноша» и долгое время считавшаяся оригинальным произведением своей эпохи. Исследования последних лет доказали, что хранящаяся в венском Художественно-историческом музее статуя представляет собой не оригинал – его Габсбурги, по всей вероятности, подарили своим испанским родственникам, – а великолепную копию XVI века.^{4}

Свойственные кельтам формы повседневной жизни сохранились и после перехода власти в руки римлян. Хотя надгробия стали делать по римскому образцу, кельты по-прежнему изображались на них в своих типичных для Норика одеждах. Неразрешимой загадкой остается найденный в области кельтского расселения в Негове (Словения) шлем с германской посвятительной надписью, выполненной на одном из северных этрусских алфавитов, которая ясно указывает на культурное взаимодействие и взаимопроникновение различных этнических групп.

Долгие контакты кельтских областей с Римом, в конце концов, привели к присоединению австрийских территорий к югу от Дуная к Римской империи. В гальштатский период римская культура в Италии достигла высокой степени развития и постепенно распространилась сначала на всю Италию, а затем на все Средиземноморье. С переходом власти к римлянам доисторическая эпоха сменяется исторической, которая по определению связана с культурами, оставившими о себе письменные свидетельства. /28/

Римская эпоха в Австрии подразделяется на три периода. Первый длится от Августа до маркоманских войн (170 н. э.), следующий – от маркоманских войн до Диоклетиана (ум. 313/316), после чего следует период от правления Диоклетиана до 400 г. н. э., то есть до падения римской власти в Подунавье. Последующие сто лет были отмечены оттоком романского населения из Прибрежного Норика и могут рассматриваться уже в связи с Великим переселением народов.

Подчинение римлянами территории сегодняшней Австрии частично осуществилось мирным путем, частично в ходе завоевательных походов сыновей императора Августа – Тиберия и Друза – в Рецию (15 до н.  э.). Нынешние австрийские земли входили в состав трех римских провинций. Это были Норик (восточная часть Северного Тироля, Восточный Тироль, Каринтия, Штирия, Зальцбург, Верхняя Австрия, Нижняя Австрия, а также Химгау, /29/ Пустерталь и район Цилли/Целье), Реция (Северный Тироль, Форарльберг, кроме того, Восточная Швейцария) и Нижняя Паннония (Нижняя Австрия к востоку от Венского Леса, отдельные части Восточной Штирии и Бургенланд). Две первые провинции были прокураторскими, то есть их наместники происходили из сословия всадников, тогда как Паннония являлась сенаторской провинцией. Наместники отправляли административную, гражданскую и судебную власть.

К северу от Дуная римляне создали систему не- больших зависимых государств, основой которых являлись германские племенные союзы. Важнейшим фактором силы во времена Октавиана Августа (27 до н. э. – 14 н. э.) выступали маркоманы, подвластные Марободу. От этих зависимых государственных образований и живших к северу от них племен, которые римляне называли варварскими, империю отделяла оборонительная линия – лимес, – хорошо известная благодаря раскопкам. Лимес был занят вспомогательными войсками, легионы стояли лишь в Виндобоне и Карнунтуме.

Многие из тогдашних городов – а римское влияние особенно ощущалось именно в городах – стремились сделаться маленьким Римом: имели форум, амфитеатр, термы, храмы – не такие, конечно, роскошные, как в Риме, но представлявшие собой, тем не менее, копии столичных образцов.^{5}

Урбанизация и распространение римского образа жизни в этих городах были типичны не только для римских провинций /30/ на территории нынешней Австрии, а представляли собой всеобщий признак римской провинциальной культуры. Эта культура придавала огромное значение роскоши и комфорту и была довольно развита в техническом отношении. Особенно отчетливо воздействие Рима прослеживается в образе жизни, а также в социальной и политической стратификации. Все города управлялись одинаковым образом, имели общинный совет (ordo), состоявший из десяти «декурионов», наряду с которым существовали административные коллегии, коллегии жрецов, ремесленные объединения и юношеские союзы.

Рим не только оставлял свои гарнизоны и вводил новую систему управления, но также и улучшал, говоря современным языком, инфраструктуру. Повышение жизненного стандарта в ту эпоху, не в последнюю очередь, стало возможным благодаря размещению на границе военных: поскольку солдаты получали регулярное жалованье из имперской казны, а это, благодаря развитым торговым отношениям с военными лагерями, имело следствием процветание гражданского населения и концентрацию богатств в дунайской области, что положительно сказывалось на условиях жизни людей.

В римскую Австрию – прежде всего, при династии Северов – проникли характерные черты культуры античного Средиземноморья. Искусство этой эпохи чрезвычайно разнообразно и не может быть названо просто «римским». Римские элементы в значительной степени наслоились на кельтскую художественную культуру. Свой золотой век это смешанное искусство пережило во II столетии. Родившийся провинциальный стиль нес на себе весьма специфический норическо-паннонский отпечаток, хотя и здесь появлялись произведения, созданные по единым для всей империи образцам. Кроме того, ввозились художественные произведения, прежде всего, римские бронзовые статуэтки и terra sigillata, изготовленные в «высоком имперском стиле», как называют его исследователи. В поздний римский период вновь ощущается подъем местных творческих сил, что, по-видимому, было связано со все большим ослаблением римского влияния.

Религиозные представления римской Австрии были весьма многообразны, многочисленные местные и чужеземные верования существовали здесь бок о бок. Почитание кельтских божеств сталкивалось с конкуренцией со стороны богов греко-римского мира, а благодаря римским легионерам в Норик проникли и другие культы. Однако зачастую дело не ограничивалось /31/ простым сосуществованием: египетские божества Исида и Осирис практически растворились в культе Нореи – местная богиня получила имя Исида Норея. Источники дают множество свидетельств о почитании Юпитера Долихена, существовавшем в I в. н. э. В честь его и его божественной супруги Юноны-Царицы возводились святилища, многие из которых ныне раскопаны. Одно из крупнейших и важнейших культовых сооружений находилось в городе Мауэр-ан-дер-Урль. Поклонение этим богам, восходящее к сирийскому культу Ваала, было особенно распространено среди военных. Принесенный легионерами на Запад образ восточного божества был отождествлен с Юпитером и изображался облаченным в военную одежду как Юпитер Оптимус Максимус.[10] Почитание его ограничивалось гарнизонами, так как он считался богом-покровителем солдат. Он изображался стоящим на спине быка с пучком молний в левой руке и двойной секирой в правой. /32/

Другой древний культ был связан с верованиями, распространившимися в наших землях несколько позднее и на многие столетия наложившими отпечаток на культурный облик Европы. Это почитание Митры, одного из восточных божеств света, принесшее «мысль о спасении» – позднее эту нишу займет христианство – и создавшее важную предпосылку для будущей христианизации Европы. С позднеантичной эпохи в Австрии сохранился целый ряд таких сооружений, связанных с поклонением Митре. Но триумф постепенно проникшего в регион христианства, первоначально являвшегося лишь одной из многих религий, в последний период римского владычества привел к разрушению храмов различных богов.

Религиозное многообразие было, однако, не самой сложной проблемой страны. После эпохи расцвета империи на территории сегодняшней Австрии все более ощущалось давление со стороны соседей, прежде всего, германских племен, пришедших в движение во II–III вв. н. э. Вследствие этого дунайский рубеж стал играть чрезвычайно важную роль для всей Римской империи. Марк Аврелий провел в Карнунте около трех лет, занимаясь подчинением маркоманов, квадов и язигов, и умер в 180 г., так и не решив до конца эту задачу. Смерть настигла его не в Виндобоне, как часто считают, а, скорее всего, в Бононии (Баностар в Югославии). После смерти Марка Аврелия дунайский регион вновь попал в лучи прожектора «всемирной истории», когда в 193 г. в Карнунте был провозглашен императором Септимий Север. Дальнейшее развитие характеризовалось возрастающей угрозой римскому влиянию в пограничной области. Наряду с этим, происходило внутреннее разложение империи, выразившееся в появлении череды солдатских императоров, что стало симптомом близившегося конца римской «мировой державы». Один из таких «антиимператоров», Регалиан, правил в Паннонии; после него остались монеты, весьма ценимые сегодняшними коллекционерами. При Диоклетиане (284–313/316), когда римское владычество несколько укрепилось, провинции были раздроблены на меньшие административные единицы (Реция I и II, Прибрежный Норик и Срединный Норик, Паннония I), за чем последовало разделение гражданского и военного управления. В эпоху Диоклетиана имело место еще одно важное политическое событие, происшедшее в австрийских землях: в 308 г. собравшиеся в Карнунте Диоклетиан, Максимиан и Галерий назначили Лициния императором Запада. /33/

Дальнейший период римского господства был отмечен постоянной угрозой со стороны пограничных племен. Их натиск достиг такой силы, что римлянам, в конце концов, пришлось отступить. В конце V в. они покинули Прибрежный Норик. Это не привело к окончательному прекращению политического влияния Рима в дунайском регионе, чего нельзя сказать, однако, о культурном воздействии, тесно связанном с проживанием здесь римского населения. Теперь на историческую авансцену региона вышли новые силы и новые этнические группы. /34/-35/

Славяне и кельты

Славяне и кельты Около 400 г. до н. э. начинается мощная экспансия кельтов. Из рейнских и верхнедунайских земель они несколькими потоками устремились на восток (рис. 13). К середине IV в. до н. э. кельты освоили Среднее Подунавье, а в начале следующего столетия вторгаются на

Кельты

Кельты Кельты расселились почти по всей Западной Европе из южной Германии. К началу V в. до н.э. они жили на территории современной Австрии, Швейцарии, Бельгии, Люксембурга, в отдельных частях Франции, Испании и Британии. В течение следующего столетия они перешли через

КЕЛЬТЫ

КЕЛЬТЫ • Кельтская Европа • Даки • Волохи и волхвы • Кельтская археология • Тайны кельтской письменности • Друиды • Кельтские жертвы • Римский геноцид •КЕЛЬТСКАЯ ЕВРОПАКельты были первыми индоевропейцами, которые появились в Западной Европе, вытеснив и

Кельты

Кельты Кельты расселились почти по всей Западной Европе из южной Германии. К началу V в. до н.э. они жили на территории современной Австрии, Швейцарии, Бельгии, Люксембурга, в отдельных частях Франции, Испании и Британии. В течение следующего столетия они перешли через

Кельты и бастарны

Кельты и бастарны Кельты в Трансильвании в IV–II вв. до н. э. Данные археологических исследований говорят о том, что миграция кельтов на восток затронула долину Тисы и Трансильванское плато еще в последней трети IV в. до н. э. Этим периодом датируется целый ряд

3. Смуты в Риме. — Борьба Колонн с Орсини. — Иннокентий VII, папа, 1404 г. — Римляне требуют от него отречения от светской власти. — Приезд Владислава в Рим. — Октябрьский статут Рима, 1404 г. — Владислав и обхождение его в Риме. — Возвращение его в Неаполь. — Римляне теснят папу. — Он назначает пят

3. Смуты в Риме. — Борьба Колонн с Орсини. — Иннокентий VII, папа, 1404 г. — Римляне требуют от него отречения от светской власти. — Приезд Владислава в Рим. — Октябрьский статут Рима, 1404 г. — Владислав и обхождение его в Риме. — Возвращение его в Неаполь. — Римляне теснят папу.

Славяне и кельты

Славяне и кельты Галльские воины III–I вв. до н. э.Со стороны юго-запада славяне были открыты кельтскому влиянию.Кельтами (keltoi) эллины называли варварские племена Европы, которые начиная с V в. до н. э. тревожили своими набегами Италию и Балканы. Римляне знали их как галлов,

Кто такие кельты?

Кто такие кельты? Светлой памяти моего учителя Виктора Павловича Калыгина, выдающегося ученого, который умел рассказывать о кельтах не только серьезно Как-то раз в московском автобусе, крепко застрявшем в пробке, ехали два студента. Сперва они говорили о компьютерах и

Кельты

Кельты К середине I тысячелетия до нашей эры кельтские племена населяли бассейны Рейна, Сены, Луары и верховья Дуная. Эта территория впоследствии была названа римлянами Галлией. В течение VI–III веков кельты заняли земли современной Испании, Британии, Северной Италии,

Кельты в Италии

Кельты в Италии Южный мир долго не подозревал, что он может стать жертвой стремительных набегов вооружённых полчищ в то время ещё мало известных заальпийских кельтов. Но около 400 г. эти набеги стали печальной действительностью. Через альпийские перевалы, по которым ранее

Кельты

Кельты 600-550: первые надписи на кельтском языке в итальянском Пьемонте в Сесто Календе и Кастел- летто Тичино. Кельтская надпись из Кастеллетто ТичиноОколо 600. основание Массалии фокейскими колонистами.Миграция Белловеза и Сиговеза, произошедшая, согласно Титу Ливию, в

ГЕРМАНЦЫ И КЕЛЬТЫ

ГЕРМАНЦЫ И КЕЛЬТЫ Как никто из древних авторов, именно археология ясно показывает нам существование тесных контактов между германскими народами и кельтами. Они проявлялись не столько в области торговли, сколько в широких культурных связях между Центральной и Северной

II. Кельты

II. Кельты Кельты – племена индоевропейского происхождения: гельветы, белги, секваны, лингоны, эдуи, битуринги, арверны, аллоброги, сеноны, треверы, белловаки. Наибольшего могущества кельты достигают в середине I тыс. до н. э.Большим влиянием у кельтов пользовались жрецы –

Кельты

Кельты Древние кельты считали, что война — дело весьма женское. Средневековый ирландский текст, в котором вспоминаются далекие языческие времена, гласит:«Работа, которую приходилось исполнять лучшим из женщин, — это идти в битву и на поля сражений, участвовать в

КЕЛЬТЫ — ЗАГАДОЧНЫЙ НАРОД, ПОТОМКИ КОТОРОГО И СЕГОДНЯ ЖИВУТ В ЕВРОПЕ

Близкие по языку и культуре племена, известные в истории под именем кельтов (это название идет от древних греков, римляне их называли галлами), примерно три тысячи лет назад расселились почти по всей Европе. Их пребывание на континенте отмечено многими успехами в области материальной культуры, которыми пользовались и их соседи. Ранняя европейская литература, вернее фольклор, немало почерпнула из памятников творчества этого древнего народа. Герои многих средневековых сказаний — Тристан и Изольда, принц Айзенхерц (Железное сердце) и волшебник Мерлин — все они были рождены фантазией кельтов. В их героических сагах, записанных в VIII столетии ирландскими монахами, фигурируют сказочные рыцари Грааля, такие, как Персифаль и Ланселот. Сегодня довольно мало пишется о жизни кельтов и той роли, которую сыграли они в истории Европы. Больше повезло им в современной развлекательной литературе, главным образом во французских комиксах. Кельтов рисуют, как и викингов, эдакими варварами в рогатых шлемах, любителями выпить и полакомиться кабанятиной. Пусть этот образ грубого, хотя и веселого, беззаботного дикаря останется на совести творцов нынешней бульварной литературы. Современник кельтов Аристотель называл их «мудрыми и искусными».

Ритуальный праздник современных последователей друидов.

Кельтский воин сражается с этрусским всадником (около 400 года до Р. Х.).

Бронзовое изображение колесницы, заполненной людьми, обреченными на жертвоприношение богам. VII век до Р. Х.

Реконструкция жертвенника, относящего ся ко II веку до Р. Х.

Статуэтка I века до Р. Х. изображает друида — кельтского жреца.

Бронзовый кувшин. IV век до Р. Х.

Кувшин с двойной ручкой — образец типичной керамики одного из периодов кельтской истории.

На картине, написанной в 1899 году, изображена сцена пленения вождя кельтов Ферцингеторикса Юлием Цезарем. Два миллиона кельтов были убиты и взяты в рабство в результате похода Цезаря на Галлию.

Вот таким представляют себе историки кельтское поселение. Эта реконструкция осуществлена на месте, где некогда находилась столица кельтов — Манчинг.

Статуя, обнаруженная недалеко от Франкфурта. Эта скульптура из песчаника позволила многое понять в жизни кельтов.

Предметы, найденные археологами, изучающими историю кельтов: сосуд, статуэтка-кабан, богато украшенный шлем, заколка (фибула) для одежды, круглая пряжка, украшения из янтаря, бронзовая голова мужчины.

‹

›

Открыть в полном размере

Мудрые и искусные

Умелость кельтов подтверждают сегодня археологические находки. Еще в 1853 году в Швейцарии была найдена конская сбруя; искусство, с которым были выполнены ее детали, заставило ученых усомниться: действительно ли она сделана в далекие времена кельтами или это современная подделка? Однако скептические голоса давно смолкли. По представлению современных исследователей, кельтские мастера были способны на тончайшее исполнение великолепных художественных замыслов.

Немецкий исследователь Хельмут Биркхан в своей книге о кельтской культуре говорит о гениальности тогдашних техников, которые изобрели столярный верстак. Но им принадлежит и куда более важное дело — они первыми заложили соляные копи и первыми научились получать из железной руды железо и сталь и этим определили в Европе начало конца бронзового века. Около 800 года до Р.Х. бронзу в Центральной и Западной Европе вытесняет железо.

Биркхан, изучая и анализируя последние трофеи археологии, приходит к выводу, что кельты, поначалу осевшие в центре Европы, в щедрых на ископаемые Альпах, быстро накопили богатство, создали хорошо вооруженные отряды, влиявшие на политику в античном мире, развили ремесла, и их мастера владели высокими для того времени технологиями.

Вот перечень вершин производства, которые были доступны лишь кельтским мастерам.

— Они единственные среди других народов делали из расплавленного стекла браслеты, не имеющие швов.

— Кельты получали медь, олово, свинец, ртуть из глубокозалегающих месторождений.

— Их повозки под лошадиную упряжь были лучшими в Европе.

- Кельты-металлурги первыми научились получать железо и сталь.

— Кельты-кузнецы первыми отковали стальные мечи, шлемы и кольчуги — лучшее оружие в тогдашней Европе.

— Они освоили отмывку золота на альпийских реках, добыча которого измерялась тоннами.

На территории современной Баварии кельты воздвигли 250 культовых храмов и построили 8 больших городов. 650 гектаров занимал, например, город Кельхайм, другой город, Хайденграбен, был в два с половиной раза больше — 1600 гектаров, на такой же площади раскинулся и Ингольштадт (здесь приводятся современные названия немецких городов, возникших на местах кельтских). Известно, как именовался главный город кельтов, на месте которого вырос Ингольштадт, — Манчинг (Manching). Его окружал крепостной вал длиной в семь километров. Это кольцо было идеально с точки зрения геометрии. Древние строители ради точности круговой линии изменили течение нескольких ручьев.

Кельты - многочисленный народ. В первом тысячелетии до новой эры он занимал территорию от Чехии (по современной карте) до Ирландии. Турин, Будапешт и Париж (тогда он назывался Лютеция) были основаны кельтами.

Внутри кельтских городов царило оживление. Профессиональные акробаты и силачи на улицах развлекали горожан. Римские авторы говорят о кельтах как о прирожденных всадниках и все как один подчеркивают щегольство их женщин. Они сбривали брови, носили узкие пояса, подчеркивающие тонкую талию, украшали лицо налобными повязками и почти каждая имела бусы из янтаря. Массивные браслеты и шейные кольца из золота звенели при малейшем движении. Прически напоминали башни — для этого волосы смачивались известковой водой. Мода в одежде — по-восточному яркой и пестрой — часто менялась. Мужчины все носили усы и золотые кольца на шее, женщины — браслеты на ногах, которые заковывались еще в девичьем возрасте.

У кельтов был закон — надо быть худым, а потому многие занимались спортом. Кому не налезал «стандартный» пояс, того штрафовали.

Нравы в быту были своеобразными. В военных походах гомосексуализм был нормой. Женщина пользовалась большой свободой, ей легко было добиться развода и забрать обратно принесенное с собой приданое. Каждый племенной князь держал свою дружину, которая защищала его интересы. Частой причиной для драк мог быть даже такой мелкий повод — кому из старших достанется первый, лучший кусок оленя или кабана. Для кельтов это было делом чести. Подобные раздоры нашли отражение во многих ирландских сагах.

Кельтов нельзя было назвать одной нацией, они оставались раздробленными на отдельные племена, несмотря на общность территории (более одного миллиона квадратных километров), общий язык, единую религию, торговые интересы. Племена численностью примерно в 80000 человек действовали порознь. 

Путешествие в прошлое

Представьте себе, что в шлеме, снабженном шахтерской лампой, вы спускаетесь по наклонной выработке в глубь горы, в шахту, где с незапамятных времен в восточных Альпах кельты добывали соль. Путешествие в прошлое началось.

Через четверть часа встречается поперечная выработка, она так же, как и штрек, по которому мы шли, трапециевидна в сечении, но все четыре стороны ее раз в пять меньше, только ребенок может проползти в это отверстие. А когда-то здесь проходил в полный рост взрослый человек. Горная порода в соляных копях очень пластична и с течением времени словно затягивает раны, нанесенные ей людьми.

Сейчас в шахте соль не добывают, шахта превращена в музей, где можно увидеть и узнать, как некогда люди получали здесь столь необходимую всем соль. Рядом работают археологи, их отгораживает от экскурсантов железная решетка с надписью: «Внимание! Идут исследования». Лампа освещает уходящий вниз наклонный деревянный лоток, по которому можно сидя спуститься к следующему штреку.

Шахта находится в нескольких километрах от Зальцбурга (в переводе — Соляная крепость). Городской музей истории переполнен находками, добытыми из шахт, разбросанных по району, который называется Зальцкаммергут. Соль из этого района Альп тысячелетия назад доставлялась во все уголки Европы. Разносчики несли ее на своих спинах в виде 8-10-килограммовых цилиндров, обложенных деревянными рейками и обвязанных веревками. В обмен на соль в Зальцбург стекались ценности со всей Европы (в музее можно увидеть каменный нож, сделанный в Скандинавии - минеральный состав это доказывает, — или украшения из балтийского янтаря). Вероятно, именно поэтому город в восточных предгорьях Альп издревле славился своим богатством, ярмарками и праздниками. Они и до сих пор существуют — всему миру известны ежегодные зальцбургские фестивали, побывать на которых мечтает каждый театр, каждый оркестр.

Находки в соляных разработках шаг за шагом открывают нам далекий и во многом таинственный мир. Деревянные лопаты, но вместе с тем железные кирки, обмотки для ног, остатки шерстяных свитеров и меховых колпаков — все это нашли археологи в давно заброшенных штольнях. Среда, в избытке содержащая соль, препятствует распаду органических материалов. Поэтому ученые смогли увидеть отрезанные кончики колбасы, вареные бобы и окаменевшие отходы пищеварения. Лежанки говорят о том, что люди подолгу не выходили из шахты, спали рядом с забоем. По приблизительным оценкам, в шахте одновременно трудились около 200 человек. При тусклом свете лучин закопченные сажей люди вырубали соляные блоки, которые потом на санках вытаскивали на поверхность. Сани скользили по путям из сырой древесины.

Прорубленные людьми штреки связывают между собой бесформенные пещеры, созданные самой природой. По приблизительным оценкам, люди прошли в горе более 5500 метров штреков и других выработок.

Среди находок, сделанных современными археологами в шахтах, нет человеческих останков. Только в хрониках, относящихся к 1573 и 1616 годам, говорится, что в пещерах найдено два трупа, их ткани, как у мумий, были почти окаменелыми.

Ну а те находки, которые ныне попадают к археологам, часто заставляют поломать голову. Например, экспонат под шифром «В 480» напоминает напальчник, сделанный из мочевого пузыря свиньи. Открытый конец этого маленького мешочка можно было затянуть с помощью приделанного шнура. Что это — гадают ученые - защита ли для пораненного пальца или маленький кошелек для ценных вещей?

Священное растение — омела

«При исследовании истории кельтов, - говорит историк Отто-Герман Фрей из Марбурга, — неожиданности сыплются, как капли дождя». В ирландском культовом месте «Эмайн Маха» был найден обезьяний череп. Как он там оказался и какую роль выполнял? В 1983 году археологам в руки попала доска с текстом. Его частично расшифровали и поняли, что это спор двух групп соперничающих колдуний.

Еще одна сенсационная находка, сделанная в последние месяцы, добавила размышлений о том, что такое духовная культура кельтов. В 30 километрах от Франкфурта была обнаружена стилизованная фигура человека выше натурального размера, сделанная из песчаника. В левой руке щит, правая прижата к груди, на одном из пальцев виднеется кольцо. Его костюм дополняют шейные украшения. На голове — нечто вроде тюрбана в форме листа омелы — священного у кельтов растения. Вес этой фигуры — 230 килограммов. Что она изображает? Пока специалисты придерживаются двух мнений: или это фигура какого-то божества, или же это князь, облеченный еще и религиозными обязанностями, может быть, главного жреца — друида, как называют кельтских служителей культа.

Надо сказать, что нет другого европейского народа, который бы заслуживал таких мрачных оценок, когда речь заходит о друидах, их магии и приверженности к человеческим жертвоприношениям. Они умерщвляли пленных и единоплеменников-преступников, они же были судьями, занимались врачеванием, учили детей. Большую роль они играли и как прорицатели будущего. Вместе с племенной знатью друиды составляли верхний слой общества. Римские императоры после победы над кельтами сделали их своими данниками, запретили человеческие жертвоприношения, отняли у друидов многие привилегии, и те лишились того ореола значительности, который их окружал. Правда, долгое время они еще существовали как странствующие прорицатели. Да и теперь в Западной Европе можно встретить людей, которые заявляют, что будто бы унаследовали мудрость друидов. Выходят книжки вроде «Учение Мерлина — 21 лекция по практической магии Друидов» или «Кельтский древесный гороскоп». Уинстон Черчилль в 1908 году вошел в кружок последователей друидов.

Еще ни одна могила друида не встретилась археологам, поэтому сведения о религии кельтов чрезвычайно скудны. Понятно поэтому, с каким интересом изучают историки найденную недалеко от Франкфурта фигуру в надежде, что наука продвинется в этой области вперед.

Статуя с тюрбаном, по-видимому, стояла в центре похоронного комплекса, представляющего собой земляной холм, к нему вела 350-метровая аллея, по краям которой шли глубокие канавы. В глубине холма обнаружены останки мужчины примерно 30 лет от роду. Захоронение состоялось 2500 лет назад. Четверо реставраторов со всей тщательностью освободили от грунта скелет и переместили его в лабораторию, где постепенно снимают оставшуюся землю и остатки одежды. Можно понять нетерпение ученых, когда они увидели полное совпадение экипировки покойного с той, которая изображена на статуе: то же нашейное украшение, тот же щит и то же кольцо на пальце. Можно думать, что древний скульптор повторил вид покойного, каким он был в день похорон. 

Мастерская Европы и мрачные ритуалы

Элизабет Нолл - историк, занимающийся предысторией Европы, высоко оценивает уровень развития кельтов: «Они не знали письменности, не знали всеохватывающей государственной организации, но тем не менее они уже стояли на пороге высокой культуры».

По меньшей мере в технико-экономическом отношении они намного превосходили своих северных соседей — германские племена, которые занимали болотистый правый берег Рейна и частично заселяли юг Скандинавии. Только благодаря соседству с кельтами эти племена, не знавшие ни счета времени, ни укрепленных городов, незадолго до рождества Христова были упомянуты в истории. А кельты в эти времена как раз достигли зенита своего могущества. Южнее течения Майна кипела торговая жизнь, были воздвигнуты большие по тому времени города, в которых звенели кузни, крутились круги гончаров, и деньги перетекали от покупателей к продавцам. Это был уровень, которого не знали тогдашние германцы.

На 1000 метров подняли кельты свой ритуальный храм в Каринтских Альпах около Магдаленсберга. По соседству с храмом еще и теперь можно найти отвалы шлаков двухсотметровой длины, трехметровой ширины — это остатки переработки железной руды. Здесь же стояли печи-домницы, в которых руда превращалась в металл, здесь находились и кузни, где бесформенные отливки, так называемые «крицы» — смесь металла и жидких шлаков - становились стальными мечами, наконечниками копий, шлемами или инструментами. Никто в Западном мире тогда не делал подобного. Стальные изделия обогащали кельтов.

Экспериментальное воспроизведение кельтской металлургии, сделанное австрийским ученым Гарольдом Штраубе, показало, что в этих первых печах можно было довести температуру до 1400 градусов. Управляя температурой и умело обращаясь с расплавленной рудой и углем, древние мастера по желанию получали или мягкое железо, или твердую сталь. Публикация Штраубе о «Ferrum Noricum» (о «Северном железе») вызвала дальнейшие исследования кельтской металлургии. Обнаруженные археологом Гернот Риккочини надписи говорят об оживленной торговле сталью с Римом, который оптом закупал сталь в виде слитков, напоминающих кирпичи или полосы, и через руки римских купцов этот металл шел в оружейные мастерские вечного города.

Тем чудовищнее на фоне блестящих достижений в области техники кажется почти маниакальная страсть кельтов приносить в жертву человеческие жизни. Эта тема красной нитью проходит во многих сочинениях времени цезарей. Но кто знает, может быть, римляне сознательно делают акцент на этом, чтобы затушевать собственные преступления в войнах, которые они вели в Европе, например, в галльской?

Цезарь описывает групповые сожжения, применявшиеся друидами. Упоминавшийся уже исследователь Биркхан сообщает об обычае пить вино из кубка, сделанного из черепа врага. Есть документы, говорящие, что друиды отгадывали будущее по виду крови, вытекающей из живота человека после удара кинжалом. Те же жрецы вселили в народ страх перед привидениями, переселением душ, оживлением мертвых врагов. И чтобы воспрепятствовать приходу поверженного врага, кельт обезглавливал его труп или разрубал его на части.

К умершим родственникам кельты относились столь же недоверчиво и старались, чтобы покойные не вернулись. В Арденнах нашли могилы, в которых были захоронены 89 человек, но 32-х черепов недостает. В Дюрренберге найдено кельтское захоронение, в котором покойный полностью «демонтирован»: отпиленный таз лежит на груди, голова отделена и стоит рядом со скелетом, левой руки нет совсем.

В 1984 году раскопки в Англии принесли ученым доказательства того, как происходило ритуальное убийство. Археологам повезло. Жертва лежала в грунте, насыщенном водой, и потому мягкие ткани не разложились. Щеки убитого были гладко выбриты, ногти ухожены, зубы тоже. Дата смерти этого человека примерно 300 лет до Р.Х. Исследовав труп, удалось восстановить обстоятельства этого ритуального убийства. Вначале жертва получила удар топором по черепу, затем он был задушен петлей и, наконец, ему перерезали горло. В желудке несчастного была найдена пыльца омелы — это говорит о том, что к жертвоприношению были причастны друиды.

Английский археолог Барри Ганлайф отмечает, что в жизни кельтов непомерную роль играли всяческие запреты, табу. Ирландские кельты, например, не ели мясо журавлей, кельты-британцы не употребляли в пищу зайцев, кур и гусей, а определенные дела можно было делать только левой рукой.

Каждое проклятие, и даже пожелание, по мнению кельтов, имело магическую силу и поэтому наводило страх. Боялись и проклятий, будто бы произнесенных покойником. Это тоже толкало на отделение головы от тела. Черепа врагов или их бальзамированные головы украшали храмы, выставлялись как трофеи ветеранов или хранились в их сундуках.

Ирландские саги, античные греческие и римские источники говорят о ритуальном каннибализме. Древнегреческий историк и географ Страбон пишет, что сыновья ели мясо покойного отца.

Зловещим контрастом предстает архаическая религиозность и высокое по тем временам техническое умение. «Такой дьявольский синтез, - заключает Хаффер, исследователь нравов древних людей, — мы встречаем еще только у майя и ацтеков».

Откуда они пришли?

Кто же такие были кельты? Ученые многое узнают о жизни древних людей, изучая их похоронный ритуал. Примерно 800 лет назад до нашей эры жители северных Альп сжигали своих покойников и хоронили их в урнах. Большинство исследователей сходятся на том, что ритуал захоронения в урнах у кельтов медленно сменился на похороны не пепла, а тел, правда, как уже говорилось, изуродованных. В одежде погребенных угадываются восточные мотивы: остроносая обувь, знать носила шаровары. Надо добавить еще круглые конические шляпы, которые до сих пор носят вьетнамские крестьяне. В искусстве преобладает орнамент из фигур животных и гротескные украшения. По мнению немецкого историка Отто-Германа Фрея, в одежде и искусстве кельтов видно несомненное персидское влияние. Есть и другие признаки, указывающие на Восток, как на родину предков кельтов. Учения друидов о возрождении умерших напоминают индуизм.

По поводу того, были ли кельты прирожденными всадниками, среди современных специалистов продолжается спор. Сторонники утвердительного ответа на вопрос обращают свой взор к жителям европейских степей — скифам — этим охотникам и прирожденным наездникам — не оттуда ли вышли предки кельтов? Один из авторов этой точки зрения, Герхард Херм, комментировал ее таким шутливым вопросом: «Мы что же, все русские?» — подразумевая под этим ту гипотезу, по которой расселение индоевропейских народов шло из центра Восточной Европы.

Первый материальный сигнал своего присутствия в Европе кельты подали в 550 году до Р. Х. (В то время Рим только образовывался, греки были заняты своим Средиземноморьем, германцы еще не вышли из доисторической тьмы.) Тогда кельты заявили о себе, создав в Альпах намогильные холмы для упокоения своих князей. Холмы были высотой до 60 метров, что позволило им уцелеть до наших времен. Погребальные камеры были полны редкими вещами: этрусские кастаньеты, ложе из бронзы, мебель из слоновой кости. В одной из могил нашли самый большой (для античных времен) бронзовый сосуд. Он принадлежал князю Фиксу и вмещал 1100 литров вина. Тело князя было завернуто в тонкую ткань красного цвета. Нити толщиной 0,2 миллиметра сравнимы с толщиной конского волоса. Рядом стояли бронзовый сосуд с 400 литрами меда и повозка, собранная из 1450 деталей.

Останки этого князя перевезены в музей Штутгарта. 40-летний древний вождь был ростом в 1,87 метра, поражают кости его скелета, они чрезвычайно массивны. По заказу музея завод Шкода взялся сделать копию бронзового сосуда, в который был налит мед. Толщина его стенок 2,5 миллиметра. Однако секрет древних металлургов так и не удалось открыть: у современных мастеров при изготовлении сосуда бронза все время разрывалась.

Торговые пути

Мастеровитые кельты были интересны грекам как торговые партнеры. Древняя Греция к тому времени колонизовала устье Роны и назвала основанный здесь порт Массилия (теперешний Марсель). Примерно в VI веке до Р.Х. греки стали подниматься вверх по Роне, торгуя предметами роскоши и вином.

Что в ответ могли предложить им кельты? Ходовым товаром были рабыни-блондинки, металл и тонкие ткани. Более того, на пути греков кельты создали, как бы теперь сказали, «специализированные рынки». В Манчинге можно было обменять греческий товар на металлические изделия из железа и стали. В Хохдорфе свой товар предлагали кельты-текстильщики. В Магдаленсберге не только производили сталь, но и торговали альпийскими камнями — горным хрусталем и другими редкими чудесами природы.

Особенным вниманием греческих купцов пользовалось кельтское олово - непременный элемент при выплавке бронзы. Оловянные прииски были только в Корнуэлле (Англия). Весь средиземноморский мир покупал здесь этот металл.

В VI веке до нашей эры отважные финикийцы достигали берегов Британии через Атлантику, преодолевая шесть тысяч километров морского пути. Греки иным способом добирались до «оловянных островов», как тогда именовали Англию. Они двигались на север по Роне, затем переходили в Сену. В Лютеции (в Париже) платили дань за проезд по кельтской территории.

Подтверждением столь далеких торговых контактов служат стрелы с тремя остриями, словно вилка или трезубец, найденные на берегу Роны. Это оружие типично для скифов. Может быть, они сопровождали купеческие суда как охрана? А в античных Афинах скифы служили наемными стражами порядка.

Промышленность и торговля высоко, по тогдашним меркам, подняли экономику кельтов. Князья племен ориентировали население на производство изделий, имевших сбыт. Те, кто не мог овладеть ремеслом, так же, как и рабы, выполняли подсобную и тяжелую работу. Упомянутая соляная шахта в Холлейне — пример условий, в которых находились люди, обреченные на рабский труд.

Совместная экспедиция четырех германских университетов исследовала находки в соляных копях, где трудились низшие слои кельтского общества. Ее выводы таковы. Остатки костров в выработках говорят о «большом открытом огне». Таким образом возбуждалось движение воздуха в шахте, — и люди могли дышать. Огонь разводили в специально вырытой для этих целей шахте.

Найденные под землей туалеты говорят, что у добытчиков соли было постоянное расстройство пищеварения.

В шахтах работали главным образом дети. Найденная там обувь говорит о возрасте ее владельцев — здесь трудились и шестилетние.

Нашествие на юг

Такие условия не могли не порождать недовольство. Исследователи убеждены: время от времени империю друидов сотрясали серьезные бунты. Археолог Вольфганг Киттиг считает, что все началось с требования крестьян дать им свободу. И вот примерно в IV веке до Р.Х. исчезает традиция пышных похорон, а вся кельтская культура претерпевает радикальные изменения — исчезла большая разница между уровнем жизни бедных и богатых. Снова покойников стали сжигать.

В это же время происходит стремительное расширение территории, занимаемой кельтскими племенами, которые двинулись на юг и на юго-восток Европы. В IV веке до Р.Х. они с севера перевалили через Альпы, и перед ними предстали райские красоты Южного Тироля и плодородная долина реки По. Это были земли этрусков, но кельты имели военное превосходство, тысячи их двухколесных повозок штурмовали Бреннерский перевал. В кавалерии применялся особый прием: одна лошадь несла двух всадников. Один управлял конем, другой бросал копья. В ближнем бою оба спешивались и дрались пиками с винтообразными остриями, так что раны получались большими и развороченными, как правило, выводившими противника из боя.

В 387 году до Р.Х. пестро одетые племена кельтов под предводительством Бренниуса начали марш на столицу римской империи. Семь месяцев длилась осада города, после чего Рим сдался. 1000 фунтов золота дани заплатили жители столицы. «Горе побежденным!» — вскричал Бренниус, бросая свой меч на весы, отмеривавшие драгоценный металл. «Это было глубочайшее унижение, которое перенес Рим за всю свою историю», — так оценил победу кельтов историк Герхард Херм.

Добыча исчезла в храмах победителей: по законам кельтов, десятую часть всей военной добычи полагалось отдать друидам. За столетия, прошедшие с той поры, как кельты появились в Европе, в храмах скопились тонны драгоценного металла.

В геополитическом и военном отношении кельты достигли к этому времени вершины своего могущества. От Испании до Шотландии, от Тосканы до Дуная господствовали их племена. Некоторые из них дошли до Малой Азии и заложили там город Анкару - теперешнюю столицу Турции.

Вернувшись в давно обжитые районы, друиды обновили свои храмы или построили новые, украшенные более богато. В баварско-чешском пространстве возведено за третье столетие до нашей эры более 300 культовых, жертвенных мест. Все рекорды в этом смысле побил погребальный храм в Рибемонте, он считался центральным культовым местом и занимал площадь размером 150 на 180 метров. Здесь был небольшой участок (10 на 6 метров), на котором археологи нашли более 10000 человеческих костей. Археологи считают, что это свидетельство единовременного жертвоприношения примерно ста человек. Друиды из Рибемонта строили чудовищные башни из костей человеческого тела — из ног, рук и т. д.

Недалеко от нынешнего Гейдельберга археологи обнаружили «жертвенные шахты». Привязанный к бревну человек сбрасывался вниз. Найденная шахта имела глубину 78 метров. Археолог Рудольф Райзер назвал изуверства друидов «самыми ужасными памятниками в истории».

И все же, несмотря на эти нечеловеческие обычаи, во втором и первом веках до нашей эры мир кельтов вновь процветал. Севернее Альп они возвели большие города. Каждое такое укрепленное поселение могло вместить до десяти тысяч жителей. Появились деньги - монеты, сделанные по греческому образцу. Многие семьи жили в достатке. Во главе племен стоял человек, выбранный на год из местной знати. Английский исследователь Канлиф думает, что вступление олигархии в управление «было одним из важных шагов по дороге к цивилизации».

В 120 году до Р.Х. появился первый вестник несчастья. Орды варваров — кимвров и тевтонов - с севера пересекли границу по Майну и вторглись в земли кельтов. Спешно строили кельты земляные валы, другие оборонительные сооружения для укрытия людей и скота. Но натиск с севера отличался невероятной силой. Торговые пути, проходящие по альпийским долинам, были перерезаны наступавшими с севера, германцы безжалостно грабили селения и города. Кельты отступили в южные Альпы, но это снова угрожало сильному Риму.

Конкурент Рима

Как уже говорилось, кельты письменности не знали. Может быть, повинны в этом друиды. Они утверждали, что буквы разрушают святость заклинаний. Впрочем, когда надо было закрепить договор между кельтскими племенами или с другими государствами, использовался греческий алфавит.

Каста друидов, несмотря на раздробленность народа — в одной Галлии насчитывалось более ста племен, — действовала согласованно. Раз в год друиды собирались вместе для обсуждения злободневных проблем, которые касались не только религиозной сферы. Собрание обладало высоким авторитетом и в светских делах. Например, друиды могли остановить войну. О структуре религии кельтов, как уже отмечалось, известно очень мало. Но есть предположения, что верховным божеством была женщина, что народ поклонялся силам природы и верил в загробную жизнь и даже в возвращение к жизни, но в другом образе.

Римские писатели оставили в своих воспоминаниях впечатления о контактах с друидами. В этих свидетельствах перемешано уважение к знаниям жрецов и отвращение к кровожадной сущности магии кельтов. За 60 лет до новой эры верховный друид Дивициакус мирно вел беседы с римским философом -историком Цицероном. А его современник Юлий Цезарь два года спустя пошел войной на кельтов, захватив Галлию и территорию нынешних Бельгии, Голландии и частично Швейцарии, позже он завоевал часть Британии.

Легионы Цезаря уничтожили 800 городов, по новейшим подсчетам французских ученых, легионеры истребили или взяли в рабство примерно два миллиона человек. Кельтские племена на западе Европы сошли с исторической сцены.

Уже в начале войны, при нападении на племена кельтов число жертв среди них поразило даже римлян: из 360 000 человек уцелело лишь 110 000. В сенате Рима Цезаря даже обвинили в уничтожении народа. Но вся эта критика была утоплена в потоке золота, хлынувшего с фронтов в Рим. Легионы грабили сокровища, накопленные в культовых местах. Своим легионерам Цезарь пожизненно удвоил жалованье, а гражданам Рима построил арену для гладиаторских боев за 100 миллионов сестерциев. Археолог Хаффнер пишет: «Перед военным походом сам Цезарь был весь в долгах, после похода он стал одним из самых богатых граждан Рима».

Шесть лет сопротивлялись кельты римской агрессии, но пал последний вождь галльских кельтов, и финалом этой постыдной войны античного Рима было крушение мира кельтов. Дисциплина римских легионеров, идущих с юга, и напор с севера германских варваров перемололи культуру металлургов и горняков - добытчиков соли. На территориях Испании, Англии и Франции кельты потеряли свою самостоятельность. Только в дальних уголках Европы — в Бретани, на английском полуострове Корнуэлл и в части Ирландии уцелели кельтские племена, спасшиеся от ассимиляции. Но потом они переняли язык и культуру пришедших англо-саксов. И тем не менее до наших дней сохранились кельтское наречие и мифы о героях этого народа.

Правда, еще и в I веке нашей эры странствующие друиды, носители кельтского духа и идеи сопротивления, преследовались римским государством по «политическим мотивам».

В сочинениях римских авторов Полибия и Диодора Римская империя прославлена как зачинатель цивилизации, а кельтам в них отведена роль людей тупых, ничего, кроме войны и возделывания пашни, не умеющих. Авторы более позднего времени вторят римским хроникам: кельты неизменно мрачны, неуклюжи и суеверны. И лишь современная археология опровергла эти представления. Не жалких жителей хижин разгромил Цезарь, но политико-экономических конкурентов, которые еще за несколько веков до того в техническом отношении намного опередили Рим.

Однако панорама кельтской жизни сегодня открыта далеко не полностью, у нее еще немало белых пятен. Многие места, где некогда процветала кельтская культура, еще не исследованы археологами.

Мир варваров

Мир варваров

Вера БУДАНОВА

Три очерка

1. Кельты, легкие на подъем

Обширные территории Центральной и Западной Европы некогда населяли кельтские племена.

Они были первыми варварами, оказавшими упорное сопротивление римлянам. Большинство племен всё же подчинились латинским завоевателям, в результате чего римская цивилизация достигла крайних пределов — Северо-Западной Европы, а кельты (галлы) усвоили многие обычаи завоевателей.
Кельты участвовали в Великом переселении народов и сыграли существенную роль в созидании средневековой Европы.

Эмблемой последнего в XX в. чемпионата мира по футболу был петух. Но вряд ли большинство тех, кто ждал появления этой эмблемы на экранах телевизоров, подозревали, что история галльского петуха, давно ставшего неофициальным символом Франции, насчитывает более двух тысячелетий и с экранов телевизоров нам из глубины веков напоминает о себе один из самых удивительных народов — кельты.
Галлами, т.е. петухами, кельтов прозвали римляне, презиравшие варваров. Однако кельты создали цивилизацию, сыгравшую в Европе такую же роль, как греко-римская в Средиземноморье.
На весь европейский варварский мир была «наброшена вуаль кельтского культурного влияния». Конечно, кельтская цивилизация не была столь ясной и гармоничной, как античная. Кельты не строили, подобно грекам, величественных храмов, не оставили прекрасных скульптур. У них не было своего Гомера, Геродота, Тита Ливия. Можно сказать, что всё духовное и культурное богатство кельты носили с собой: «Omnia meum mecum porto».
Знания, историю, предания они сохраняли в устной традиции, а представления о мире и красоте кельтские мастера запечатлевали в своих изделиях.
Сквозь их причудливые асимметричные линии проглядывают какие-то фантастические существа, то ли люди, то ли животные, с огромными глазами и лихо закрученными усами. Подобия птиц и коней, часто встречающиеся у кельтов, полны движения.
Только люди, глубоко верившие в сверхъестественное, могли создавать и воспринимать эти образы. Не случайно кельтский стиль порой называют стилем чеширского кота. Напомню, что кот этот в сказке Льюиса Кэрролла уходил — а улыбка eго оставалась.
Римлянам трудно отказать в наблюдательности. Действительно, кельты любили всё яркое. Они носили разноцветную клетчатую одежду и даже волосы порой красили в три цвета. Вергилий в «Энеиде» писал: «У них золотые пышные кудри и золотая одежда; они сверкают полосатыми плащами; молочные шеи обвиты золотом».
Не только за броскую внешность кельты получили прозвище галлы. Римляне вслед за греками отмечали, что они очень «сварливы и чрезвычайно заносчивы».
«Когда один из них поссорится с другим и ему станет помогать его жена, которая сильнее его и голубоглаза, то целая толпа чужеземцев не справится с ними, особенно когда та, гневно откинув голову, скрежеща зубами и размахивая белоснежными и могучими руками, начнет наносить кулаками и ногами удары не слабее снарядов катапульты, выбрасываемых при помощи скрученных жил. Голос у большинства звучит резко и угрожающе, спокойно ли они говорят или сердятся».
Современники обращали внимание на невероятную, с безрассудством граничившую храбрость кельтов: «У нас нет слова для обозначения человека, который чрезмерно бесстрашен, того, кто ничего не боится — ни землетрясения, ни волн, как говорят о кельтах».
У многих правителей того времени, в том числе римских, служили кельты-наемники, ибо «для военной службы годятся у них люди любого возраста, и равным образом выступает в поход как старик, так и юноша, поскольку они закалены морозом и непрестанным трудом и способны вынести много трудных испытаний».
Кельты отличались также физической силой и великолепно владели оружием.

Кельтский крест

И все-таки на вопрос, кто такие кельты, ответить непросто.
Этноним впервые появляется в сочинении греческого историка Геродота.
Кельтские племена именовались по-разному. Древние авторы, рассказывая о походах кельтов в Македонию, Грецию и Малую Азию, называли этих варваров галатами; кельтов, поселившихся на Британских островах, — бриттами, бриттонами, скоттами; а тех, кто жил на территории нынешней Франции и Северной Италии, — аквитанами, эдуями, гельветами.
Не вполне известно и местонахождение прародины кельтов. Древние авторы считали ею либо те земли, которые позже были названы Галлией, либо побережье Северного моря, откуда, как писал историк IV в. Аммиан Марцеллин, «они были изгнаны вследствие частых войн и наступления воды».
Современные историки предполагают, что прародина кельтов находилась между Дунаем и Рейном. До сих пор некоторые названия гор и рек на территории Баварии, Вюртемберга, Гессена, Рейнской провинции напоминают о кельтах. Даже у таких привычных нам гидронимов, как Дунай и Рейн, кельтские корни.

Кельтское жилище

Многочисленные племена кельтов, говоривших на сходных наречиях и имевших общие черты в культуре, довольно обособленно обитали на больших пространствах, покрытых лесами, и в долинах рек. Они занимались скотоводством, земледелием и охотой; разводили коров, овец, коз, свиней, гусей, уток.
Свинья как домашнее животное ценилась настолько высоко, что занятие свиноводством считалось уделом героев. Часть кабаньей туши клали в могилу умершего воина, а про удачный год говорили, что «в лесах по колено желудей» — корма для свиней.
Большую роль в хозяйстве играла прирученная лошадь, которую использовали и для перевозки грузов на четырехколесных повозках, и для пахоты.
Любимым занятием кельтов была охота на медведей, волков, зайцев, бобров, птиц. На легких землях речных пойм кельты выращивали ячмень, пшеницу, рожь, лён, а также плодовые деревья — яблони и вишни.
Кельтские племена знали гончарное дело, ткачество, обработку металлов, в которой достигли большого искусства. Кельтские мастера изготовляли не только плуги, серпы, ножи, боевые мечи и шлемы, но и разнообразные украшения.
Поселения кельтов, располагавшиеся на огороженных возвышенностях или скалах, состояли из группы домов. В каждом доме жила большая семья.
Как правило, укрепленные поселения были усадьбами кельтских вождей, служили убежищем в случае опасности, со временем превращаясь в ремесленные и торговые центры.
Кельты вели постоянную и разнообразную торговлю. Знатный кельт мог похвастаться не только душистым вином, привезенным из далекой Греции, но и изящным этрусским сосудом для напитков, богатыми украшениями из слоновой кости, золота, серебра, сделанными греческим ремесленником.

Уже тогда, когда кельты продвигались к землям будущей Галлии, у них выделилась племенная знать. Об этом можно судить по ряду богатых погребений, открытых археологами.
Под курганом, в погребальной камере, кельты хоронили знатного человека — с щитом, мечом, в шлеме, рядом с богато украшенной двухколесной колесницей. Туда же клали пищу и сосуды для питья. Кельты верили, что загробная жизнь — продолжение земной. Могилы богатых женщин полны украшений из золота и янтаря, ручных и ножных браслетов, ожерелий, сосудов из бронзы, столовой утвари.

Беспокойная жизнь, поиск новых земель взамен истощившихся, частые столкновения с другими племенами потребовали, чтобы делами военными занимались не только земледельцы-общинники, но и хорошо вооруженные, обученные воины. Кельты, надо заметить, не отличались миролюбием и, подобно многим варварским племенам того времени, считали за доблесть взять силой то, что им нужно.
Такие набеги приносили порой немалую добычу. Наиболее храбрые и удачливые ратники, равно как предводители военных дружин, становились племенной знатью. По своему авторитету и богатству она приближалась к освященным традицией племенным вождям.
В случае особой опасности за оружие бралось всё взрослое мужское население, но это было пешее войско. Ударным же ядром была дружина — хорошо вооруженные и обученные конные воины.

Что же заставило кельтов покинуть свою прародину, двинуться в районы Галлии и оттуда продолжить свой путь почти по всей Европе? Прежде всего, насколько мы можем судить, — поиск новых плодородных земель.
Поначалу это не было переселением больших масс народа. Каждой весной часть молодых юношей в полном вооружении после торжественной церемонии покидала территорию племени и отправлялась на поиск новых земель. Вскоре такие переселения, называемые священной весной, стали традицией.
Кельты заселяли богатые и плодородные области Европы. Одна из них была названа Галлией; южную ее часть древние именовали Кельтикой.
Со временем Кельтика превратилась в богатую, но перенаселенную местность, и престарелому кельтскому царю племени битуригов Амбигату стало трудно ею управлять. Тогда он призвал своих племянников, Белловеза и Сеговеза, и повелел им найти новые земли.
Сеговез направился на восток, к устью Дуная, Белловез — в Италию. О том, каким образом племянники Амбигата искали новые земли, лучше всего говорят имена кельтских вождей: Амбигат (Тот, кто повсюду вокруг себя сеет битву); Белловез (Тот, кто умеет убивать); Сеговез (Тот, кто умеет побеждать).
Продвигаясь на юг, на Апеннинский полуостров, кельты разграбили ряд городов и двинулись на Рим.

Гуси храма Юноны

Римские войска встретили кельтов 18 июля 390 г. до н.э. у впадения реки Аллии в Тибр. Сам вид тысяч рослых варваров, с развевающимися длинными волосами, вмд воинов, потрясающих в такт какому-то дикому воинственному танцу длинными мечами и огромными щитами, громко поющих на незнакомом языке под завывания и рев диковинных музыкальных инструментов, — поверг римлян в ужас. Защитники столицы Лация, не вступая в бой, бежали. Путь на Рим был открыт; кельты захватили Город и разграбили его.
Последним очагом сопротивления стал Капитолий, осада которого длилась семь месяцев. С этими событиями связана известная легенда о том, как «гуси спасли Рим». Кельты предприняли тайную ночную вылазку, надеясь ворваться в Капитолий, но встревоженные гуси храма Юноны, почуяв чужих, своим гоготаньем подали сигнал опасности.
Справедливости ради надо сказать, что Город от нашествия кельтов спасли не гуси, а сами римляне. Придя в себя после позорного бегства, римское войско нанесло кельтам ряд серьезных поражений и заставило варваров вернуться на побережье Адриатики.
Кельты ушли, ибо в жарком климате начались болезни и голод; почти завоеванная страна была разорена, запасы продовольствия истощились. Все последующие попытки кельтов прорваться в Среднюю Италию успехов не имели.

Более сложным и долгим был путь кельтов на восток. Возглавляемые легендарным Сеговезом, они форсировали Рейн, прошли Герцинский лес и вышли к Дунаю, где увидели богатые пастбища и плодородные равнины. Там осело кельтское племя бойев, от имени которого происходит название нынешней Богемии (Чехии).
Другие кельтские племена вышли к Альпам и расселились по руслам рек, впадающих в Дунай. Там было меньше плодородной земли, зато встречались богатые залежи соли, железа, золота. Через эти районы проходили самые удобные и короткие дороги, связывающие Италию и Центральную Европу.
Кельты заняли множество земель в пограничных с Грецией областях — Иллирии, Фригии и Фракии. Переправившись через Геллеспонт и Босфор в Малую Азию, кельты поселились вдоль реки Галис и на соседних территориях — в районе нынешней столицы Турции Анкары. Они появились в Испании и на Британских островах. В VI в. до н.э. кельты заселили Корнуэлл, верховья Темзы, Уэльс, Ирландию, Шотландию. Заселение Британии кельтами закончилось в I в. до н.э.
Переселения и завоевания привели в конце концов к становлению того особого кельтского мира, который во многом являл собой прообраз средневековой Европы.
Кельтский мир занимал огромные территории современной Франции, Северной Италии, южной части Германии, Северо-Западной Испании, Швейцарии, Австрии, Бельгии, Чехии, часть Болгарии, Венгрии, Британские острова и даже часть Малой Азии. Что же это был за мир?

Строение кельтской эпохи

Средняя и Южная Галлия по праву считались сердцем кельтского мира. В этих областях кельты вели оседлый образ жизни, а сведения о переселениях остались лишь в легендах.
На плодородных и богатых полезными ископаемыми землях расцвели хозяйство, ремесло, торговля и культура. Среди рассеянных по плодородным равнинам поселений земледельцев и скотоводов в густых лесах можно было встретить отдельно стоящие усадьбы богатых и знатных галлов.
Это были просторные жилые дома, к которым примыкали хозяйственные постройки и стойла для скота.
Любопытно, что древние галльские «фермы» во многом напоминали современные; в постройках обнаруживается центральный коридор, по бокам которого располагались разгороженные помещения для животных.
Но подлинными центрами политической, хозяйственной и религиозной жизни кельтов были оппидумы, которые имели немало черт, присущих позднейшим средневековым городам.
Слово оппидум латинского происхождения, означает укрепленное место. Именно так назвал Юлий Цезарь кельтские поселения, когда впервые увидел их в Галлии. Кельты же использовали слово дунум.
Оппидумов-дунумов было немного. Рассказывая о кельтском племени гельветов, Цезарь писал, что у них было 12 оппидумов, 400 деревень и отдельные дома-фермы.
Самой характерной чертой оппидума были мощные укрепления, так называемые галльские стены — конструкция из перекрещенных продольных и поперечных деревянных балок, скрепленных железными гвоздями длиной более 30 см. Гвоздей требовалось очень много, и они были настолько доброкачественными, что и через две тысячи лет жители одного из селений, расположенного рядом с остатками кельтского оппидума, использовали их для изготовления орудий труда.
Внутрь образовавшихся клетей набивали щебень и камни. С наружной стороны стену облицовывали уложенным в несколько слоев камнем.
Такой стене был не страшен ни огонь, ни удары тарана. С ее внутренней стороны сооружали широкую насыпь, по которой не только пешие воины, но и конники могли подняться на укрепление. Довольно хитро были устроены проходы в стенах: они сужались к середине, напоминая по форме песочные часы. В таком проходе толпа штурмующих сжималась, что было на руку оборонявшимся.

Оппидумы в первую очередь играли роль военных крепостей, помогавших отражать натиск враждебных народов, особенно германцев. Кроме того, они являлись центрами отдельных племен, как, например, Медиолан (современный Милан) — столица кельтского племени сантонов, и центрами торговли и ремесла, причем ремесла специализированного.
Металлургия развивалась поблизости от залежей железа и золота. Гончары — специалисты по изготовлению тонкой керамики, мастера-стекольщики, ювелиры стремились селиться в оппидумах, где проживало много знатных и богатых кельтов. Некоторые оппидумы возникали вокруг почитаемых святилищ, например Неметценна.
Одним из самых известных оппидумов Галлии был Бибракта. Окруженный высокой стеной, он располагался на плато холма Бовре и занимал площадь в 135 гектаров. Холм имел прямое сообщение с долиной Луары и бассейном Сены. Бибракта был главным политическим и важным торгово-ремесленным центром кельтского племени эдуев.
Этот оппидум не имел правильной геометрической планировки, однако внутри городских стен ясно выделялись несколько кварталов, разделенных улицами. С северо-востока к нему вела подъездная дорога. Сначала путник попадал в ремесленный квартал, населенный кузнецами и другими мастерами. Его взору открывались добротные мастерские из земли и дерева, покрытые соломой. Фасад мастерской обычно выходил на улицу.
Мастерская являлась одновременно и торговой лавкой. В той части, которая предназначалась для торговли, пол покрывали крепкими досками. Наковальня находилась в яме двухметровой глубины. Поскольку для работы с металлом постоянно требовалась вода, ее подавали к ремесленным кварталам из южной части города по специальным каналам пятиметровой глубины.

Кельтский ритуальный котел из Гундеструпа. Серебро. Дания. I в.

Ближе к центру города — вдоль улиц и вперемежку с жилыми домами — располагались мастерские ювелиров. Дома обычно имели четырехугольную форму. Их строили из дерева и камня, покрывали соломой, изредка римской черепицей. Углы домов и косяки окон делали из тщательно обтесанного камня. Большинство домов, принадлежавших не очень зажиточным галлам, были полуподземного типа, что позволяло не мерзнуть в холодные зимы. Пол покрывали утрамбованной глиной или битой черепицей.
Не такими были дома богатых галлов, расположенные в отдельном квартале. В одном из них (площадью 100 м2) было 30 комнат, расположенных вокруг крытого дворика. Имелась отопительная система. Однако росписи стен были скромными, мозаики простыми; отсутствовали мрамор и каменные колонны.
Особый квартал занимал городской рынок. При раскопках в Бибракте было обнаружено большое количество монет, дающих представление о торговле. Из 1579 монет 430 оказались стершимися и незаконченными, 1006 — галльскими, 27 — греческими, 114 — римскими, 1 — кельтиберская и 1 — из Мавритании.
Место городской ярмарки было так удачно найдено, что даже после того, как жители покинули Бибракту, ярмарка на холме Бовре продолжала функционировать. Она была хорошо известна в Средние века, а торговые сделки на этом месте продолжали заключать вплоть до XX в.
Рядом с ярмаркой находилось святилище кельтов, посвященное местной богине — покровительнице города. Был в городе и специальный квартал, где отсутствовали долговременные строения. Он служил местом временного прибежища для тех, кто искал в городе защиты.
Известны и другие оппидумы, сыгравшие значительную роль в войне галлов с римлянами, — Аверик, Герговия и, наконец, Алезия — последний оплот сопротивления галлов Цезарю.
Такие оппидумы, как Бибракта или Алезия, были характерны для Средней и Южной Галлии. По сообщениям Страбона и Цезаря, белги, жившие в районе Арденнского леса, строили лишь временные деревянные укрепления. Они прятались со своими семьями в глубине лесов, на островах среди болот.
На северном побережье Галлии и в Британии оппидумы напоминали скорее укрепленные лагеря и места для укрытия скота. Кельты, жившие на территории Англии, строили небольшие деревни, окруженные палисадами. В Ирландии обнаружено множество маленьких крепостей, построенных на возвышенностях, которые иногда служили убежищем, а порой просто домами богатых кельтов.

Друидское жертвоприношение

Расположение и архитектура кельтских поселений позволяют судить об общественном строе их обитателей.
Кельты не сумели создать единое государство на занимаемых ими территориях. Чаще всего они объединялись в рамках одного крупного племени или союза нескольких племен. Цезарь только в Галлии нашел около 60 таких объединений, каждое из которых занимало свою территорию и нередко претендовало на чужую. Да и сами племена были различны.
На окраинах кельтского мира, в Британии, Ирландии, у белгов (на севере Галлии) и у некоторых других племен, еще сохранялась власть племенного вождя — царя, который был и верховным жрецом, и гражданским, и военным правителем. Сохранились там и военные дружины, и свободные земледельцы, и скотоводы-общинники, проживающие родами или большими семьями.
В Центральной и Южной Галлии реальная власть принадлежала богатой и влиятельной племенной аристократии. Отошли в прошлое совет старейшин и народное собрание. Дела вершило собрание самых знатных и богатых, которое Цезарь — по аналогии с римскими реалиями — называл сенатом.
Народное собрание сменилось нерегулярным собранием зажиточных членов племени. И если всё мужское свободное население и сходилось порой перед началом военных действии или для решении каких-то важных для племени вопросов, то это была лишь дань традиции.
Титул царь стал лишь символом. И если знатные и богатые порой провозглашали себя царями, то таким способом они просто укрепляли свою власть.
У развитых племен, например у эдуев, «сенат» и местные племенные вожди выбирали сроком на год знатного человека, который осуществлял высшую исполнительную и судебную власть. Эдуи назвали его вергоберт — тот, кто исполняет решения.
В ряде районов Галлии из числа знати выбирали также местных исполнителей решений. Цезарь назвал их магистратами.
Но реальная власть находилась в руках знати.
Знатный и богатый человек мог содержать собственное войско, без которого ни удержать, ни приумножить власть и богатство было невозможно.
Цезарь писал о галльских вождях: «Они постоянно воюют между собой, и каждый из них окружает себя толпой амбактов и клиентов, число которых растет вместе с его богатством; они не знают другого способа достижения могущества».
Амбактами Цезарь назвал воинов личных дружин знати, клиентами — галлов, лично зависимых от богатого и знатного человека.

Рельеф на котле из Гундеструпа

Хотя в Галлии были не только земли богатых людей, но и общинные угодья (в основном пастбища и леса), а во владении отдельных родов и семей оставались еще значительные участки, ко временам римского завоевания сохранилось не так уж много по-настоящему независимых общинников-землевладельцев.
Налоги, взимаемые правителями, долги, притеснения привели к образованию слоя неимущих и обездоленных кельтов. Единственным спасением для них был поиск покровительства у знатных людей. Цезарь отмечал почти рабское положение клиентов.
Были у кельтов и настоящие рабы, чаще всего из военнопленных. Они использовались как домашняя прислуга. Но не количество рабов, а число амбактов и клиентов было признаком знатности и богатства. Один знатный кельт из племени кадурков считал своими клиентами население целого города — Укселлодуна.
Была в Галлии и другая сила, не менее значимая, чем знать. По словам Цезаря, «во всей Галлии существуют вообще только два класса людей, которые пользуются… почетом… Это друиды и всадники».
Друиды, по мнению Цезаря, были аристократами, посвятившими себя культу, а всадники — аристократами, посвятившими себя оружию.
Друиды были не только племенными жрецами. Они образовывали могущественную корпорацию (сообщество), управляя всей религиозной жизни Галлии, обладая большим политическим и юридическим авторитетом. Именно друиды были той силой, которая объединяла галльские племена, ослабленные внутриобщинными и межплеменными распрями. В чем же была сила друидов?

В ирландском языке слово друид означает колдун. Плиний Старший считал, что кельтское прозвание жрецов происходит от греческого слова дуб, (для галлов это было священное дерево). Есть и еще одно толкование: кельтское слово друид означает много знающий.
Все три значения недалеки от сути. Друиды являлись высшими авторитетами в вопросах языческой веры, хранителями многовековых знаний — истории, обычаев, традиций, поэзии, толкователями снов, прорицателями, врачевателями, исполнителями магических обрядов…
Аммиан Марцеллин, опираясь на свидетельства более ранних историков, писал о кельтах: «Среди них друиды, более возвышенные в своих мыслях, связанные товарищескими союзами . .. были облечены изысканиями относительно вещей таинственных и возвышенных и, презирая свойственное человеку, провозглашали души бессмертными».
Вера в бессмертие души была тем единственным, что объединяло различные кельтские племена. У каждого племени, в каждой местности существовали свои божества. Из самых распространенных и почитаемых древние авторы упоминают о Дите — «прародителе кельтов», Дагде — «великом отце с неисчерпаемым котлом». С загробным миром связаны имена Луга и Мананнана.
Римский историк Валерий Максим не без удивления писал о вере кельтов в бессмертие души: «Рассказывают, что они одалживают друг другу суммы, которые будут выплачены в другом мире, настолько они убеждены, что души людей бессмертны». Его современник Диодор Сицилийский рассказывал, что во время похорон родственники некоторых галлов бросали в костер письма, думая, что они будут прочитаны мертвыми.
Кельты представляли себе загробную жизнь более счастливой, чем земная, — это была жизнь где-то на далеких островах, за морем, на окраине земли, в стране Эмайн, в стране вечной юности. Там нет ни смерти, ни печали, ни старости, ни болезней.
Земли там плодородны. Их украшает множество цветов, над буйной растительностью возвышаются деревья с серебряными ветвями, на которых зреют чудные яблоки. Там вечный пир, там всегда звучит прекрасная музыка. В эту чудесную страну порой можно попасть и живым. Некоторые вроде бы возвращались оттуда — как герой ирландских сказаний Бран.

Изображение божества на серебряной бляхе из Гундеструпа. II в. до н. э.

Друиды, однако, являлись не только носителями веры в прекрасную загробную Равнину Блаженства; они были весьма авторитетны и в делах земных.
Дион Хризостом писал: «И без них не было позволено царям ни делать что-нибудь, ни принимать какие-нибудь решения, так что в действительности они управляли, цари же, сидевшие на золотых тронах и роскошно пировавшие в больших дворцах, становились помощниками и исполнителями их воли».
Друидов настолько почитали, что порой их слово было решающим даже при военном конфликте. По свидетельству Диодора Сицилийского, «не только в мирных делах, но и в войнах особенно повинуются им … не только друзья, но и враги. Часто они выходят между войсками, выстроившимися в боевом порядке, гремящими мечами, ощетинившимися копьями и усмиряют их, как будто укрощают каких-то диких зверей. Так даже у самых диких варваров боевой пыл уступает мудрости».
Сила слова друидов во многом основывалась на том, что в случае непослушания они имели право отлучить от участия в религиозных церемониях и обрядах не только отдельного человека, но и целое племя. Отлученные оказывались вне закона, их все сторонились.
Наконец, друиды были верховными судьями, которые рассматривали и конфликты между племенами (скажем, из-за границ), и преступления против всего племени (например, измену), и уголовные правонарушения, и имущественные тяжбы.
Как правило, к суду друидов обращались добровольно, иногда обе стороны — по соглашению, если не верили в справедливость светского суда, который у галлов также существовал. Приговор суда друидов считался окончательным.
Страбон пишет: «Друиды считаются очень справедливыми, а вследствие этого им доверяют решение всякого рода гражданских тяжб и общественных споров».
Друиды утверждали смертные приговоры светского суда. Считалось, что лишь жрецы имеют право лишать человека физической жизни. Казнь была религиозным актом.
Цезарь замечал: «По их [друидов] мнению, еще угоднее бессмертным богам принесение в жертву попавшихся в воровстве, грабеже или другом тяжком преступлении».
Не в меньшей мере влияние друидов объяснялось еще и тем, что они взяли на себя дело воспитания молодежи. У кельтских жрецов обучались многие молодые люди, прежде всего из знатных семей.

Рельеф на «Котле из Гундеструпа»

Некоторых привлекал высокий авторитет друидов, их знания (чтобы стать друидом, следовало учиться двадцать лет). казалось лестным войти в число посвященных, тем более что друиды пользовались огромными привилегиями: не платили налогов, освобождались от военной службы.
Знатные семьи порой насильно отправляли своих детей учиться к друидам: иметь в родне друида было не только почетно, но и выгодно.
Молодые люди приобщались к многовековым тайнам, к традициям и обычаям своего народа, заучивали наизусть стихи и легенды, изучали кельтские законы и историю, узнавали о своем высоком долге, готовились искусно сражаться и достойно умирать. Ученики жили со своими учителями вдали от семей, в глубине пещер и лесов. Они не имели права записывать ни строчки. Учитель доверял ученику свои секреты.
По мнению Цезаря, «такой порядок у них заведен по двум причинам: друиды не желают, чтобы их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти».
Конечно, не каждый, кто проходил обучение у кельтских мудрецов, сам становился друидом, но, как правило, сообщество друидов пополнялось из знатных семей.
Друиды создали единую и мощную организацию со своей иерархией и внутренней дисциплиной, с выбираемым верховным жрецом, который имел пожизненную неограниченную власть. Но они не стали замкнутой кастой, не были оторваны от светской жизни.
Друиды нередко жили в своих общинах, могли жениться, иметь детей, владеть имуществом (порой немалым), активно вмешиваться в политическую жизнь, выполнять дипломатические миссии. Они даже участвовали в сражениях.
Каждая община имела своих друидов. Ежегодно в определенное время года (обычно перед концом жатвы) все друиды Галлии собирались в одном из священных мест. Чаще всего это были дубовые леса. Цезарь указывает, что такое святилище находилось в области племени карнаутов, потому что их территория считалась центром всей Галлии.
Собрание друидов сопровождалось торжественными жертвоприношениями, в том числе человеческими. Если верить Страбону, цель состояла в том, чтобы «обеспечить общую меру земного плодородия».
Однако Карнаутская ассамблея, как ее назвали историки, была еще и высшим судом для всей Галлии. «Сюда отовсюду сходятся все тяжущиеся и подчиняются их определениям и приговорам», — писал Цезарь. Карнаутская ассамблея укрепляла славу и авторитет друидов, сплачивала их.

Ритуальная сцена. Рельеф на «Котле…»

Легионы Цезаря и его преемников положили конец неповторимому миру кельтов. Галлия, а вслед за ней и другие части кельтского мира стали римскими провинциями.
Гордые бритты дольше своих соплеменников сопротивлялись римлянам и покорились им лишь отчасти. В решающий момент противостояния они собрали 30-тысячное войско.
История сохранила для нас речь их вождя Калгака перед битвой.
«Этот день и ваше единодушие положат начало освобождению всей Британии: ведь вы все как один собрались сюда и вы не знаете оков рабства. Итак — только бой и оружие! Предыдущие битвы с римлянами завершались по-разному, но, и понеся поражение, британцы хорошо знали, что мы сильны, потому что мы — самый древний народ Британии.
За нами нет больше ни одного народа, ничего, кроме волн и скал, еще более враждебных, чем они, римляне, надменность которых не смягчить ни покорностью, ни уступчивостью. Ни Восток, ни Запад их не насытят; они единственные, кто с одинаковой страстью жаждет помыкать и богатством, и нищетой; отнимать, резать, грабить на их лживом языке зовется господством; и, создав пустыню, они говорят, что принесли мир.
На нашей стороне всё, что увлекает к победе: ведь у римлян нет с собой жен, чтобы воодушевлять их на бой, нет и родичей, готовых корить за бегство; у большинства нет и родины — или она вне Италии.
На этом поле битвы для нас решится — претерпевать ли их вечно или разом от них избавиться. Посему, идя в бой, размышляйте о предках и потомках наших!»
В битве, последовавшей за этой речью, римляне одержали победу, но им не удалось вполне справиться с непокорными кельтами. Ни Шотландия, ни Ирландия, ни Уэльс не вошли в состав имперских владений. Римлянам даже пришлось для защиты от кельтов построить огромные земляные валы, которые пересекали Британию с запада на восток.
Северная и Западная Британия, а также Ирландия остались последним оплотом кельтского мира, которому удалось устоять как перед англосаксами, так и под ударами норманнов. Но не только это связывает кельтский мир со Cредневековьем.
Порой история заранее как бы пробует то, что найдет свое продолжение и развитие лишь через века.
Разве не были друиды той единственной силой, которая сплачивала многоликий кельтский мир — так же, как несколько веков спустя христианская Церковь объединяла страны и народы раздираемой распрями Европы?
Разве не кельтская металлургия заложила основы средневекового ремесла?
Разве не изобретения безымянных кельтских мастеров мы используем сейчас как нечто современное — например, открывая ключом металлические дверные замки, впервые сделанные кельтами?
Разве не живы до сих пор торговые центры и города, заложенные кельтами?
Разве не следы, а порой и всплески кельтской культуры, особой, таинственной и мистической, с удивлением замечают искусствоведы в творениях позднейших мастеров?
Наконец, разве не гордый кельтский дух неоднократно поднимал потомков галлов на борьбу за свободу, о чем поется в ирландской «Песне о зеленом цвете» (национальном цвете Ирландии), написанной в конце XVIII столетия:

Когда сумеет запретить

закон траве расти,

Когда сумеет запретить закон

цветам цвести,

Увижу я, что он могуч, и покорюсь

ему,

А до тех пор зеленый цвет со шляпы

не сниму.

2. Гунны — гроза трех империй

История гуннов до сих пор полна тайн. Почему лишь один из многих народов Азии двинул свои кибитки к далекому Риму? Почему другие варварские народы, завоевав многие земли Империи, отступили под натиском гуннской конницы? Куда исчезли гунны после смерти своего грозного вождя Аттилы?

Но даже то, что мы знаем о гуннах, позволяет сказать — они сыграли одну из ключевых ролей в истории Великого переселения народов.

…Аттила праздновал очередную свадьбу. Всё вокруг принадлежало ему. И эти хоромы, застеленные коврами, и эти роскошные угощения, и эти люди, гордые уже тем, что сидят подле него на свадебном пиру, и эта юная красавица — его новая жена Ильдека (из германского племени), и целая держава, раскинувшаяся по многим европейским землям.
Аттила не знал, что этой же ночью он лишится всего. Он погибнет от руки новой жены, мстящей за гибель родного племени…
Но и она не знала, что от ее руки погибнет не только ее враг. Со смертью Аттилы наступил крах созданной им огнем и мечом державы. И вряд ли юная Ильдека думала о начале конца истории гуннов, перед которыми трепетали три великие империи.
Первая империя, которая содрогалась под ударами предков гуннов (кочевого племени хунну), располагалась в тысячах километров от Рима, на берегах реки Хуанхэ. Хунну были тогда племенем скотоводов, которое кочевало у северо-западных границ Китая.
«Они не имеют домов и не обрабатывают земли, а живут в шатрах. Они уважают старших и в установленное время года собираются, чтобы упорядочивать свои дела».

Аттила

Видимо, хунну ничем не выделялись среди других пограничных с Китаем кочевых племен и поначалу не привлекали к себе внимания китайских историков. Однако с конца III в. до н.э. их набеги на земли Поднебесной становятся регулярными.
Китайцы предпринимают ряд походов против хунну и вытесняют их за Хуанхэ. Угроза набегов кочевых племен на Китай была, однако, столь велика, что для обороны от них начали строить Великую китайскую стену длиной в 4000 километров. Впрочем, эта десятиметровая стена, оборудованная смотровыми башнями и охраняемыми воротами, не была непреодолимым препятствием для отдельного отряда вооруженных всадников-кочевников.
Но через нее невозможно было переправить кибитки, а значит, она могла ограждать от массовых вторжений в земли Китая целых племен.
Угроза Китаю значительно возросла, когда энергичный и способный предводитель (шаныой) хунну Модэ сплотил свое племя, покорил ряд соседних народов и двинулся на Империю. После ряда побед он вынудил Китай заключить с ним «договор мира и родства», по которому император фактически обязался платить хунну дань.
Через 25 лет хунну подчинили себе еще несколько племен и завладели территориями нынешнего Восточного Туркестана. Они вновь перешли реку Хуанхэ и вторглись в Китай.
Сын Модэ, Лаошень, после нескольких успешных военных набегов на земли Империи заключил с Китаем выгодный мирный договор, добился открытия приграничных рынков.
К этому же времени относится освоение хунну степных просторов Внутренней Монголии. Это был пик могущества державы хунну. А далее — история войн, перемежавшихся перемириями, отягченными внутренней борьбой как в Китае, так и в кочевой державе.
Эта история знала немало трагических для Китая страниц. Восемь столетий спустя великий китайский поэт Ли Бо в стихотворении «Луна над горной заставой» писал:

Здесь, над Ханьской дорогой
Горы нависли в упор.
Хунну здесь проходили
К озерной воде Кукунор.
И по этой дороге
Бойцы уходили в поход,
Но никто не вернулся,
Как ныне никто не придет…

Хунну с Китаем не только воевали; отношения с Поднебесной были намного сложнее.
Прежде всего, кочевники были заинтересованы в торговле с Китаем не менее, чем в добыче. Не случайно весьма важным пунктом многих мирных договоров с Империей после побед степняков над китайскими войсками было требование расширить торговлю и облегчить ее условия для хунну.
Не только родовая или служилая знать, но и простые воины могли позволить себе носить одежду из китайских тканей, пить китайские вина, есть китайский хлеб; хуннским женщинам были хорошо известны китайские украшения и лакомства.
Некоторые наиболее прозорливые представители хуннской знати не без основания видели в этом рост влияния Китая — зерно будущей опасности. Один из них, Юе, приближенный сына Модэ, Лаошеня, говорил своему властителю две тысячи лет назад: «Численность хунну не может сравниться с населением одной китайской области, но они сильны потому, что имеют одеяние и пищу отличные и не зависят в этом от Китая… Получив от Китая шелковые или бумажные ткани, дерите одежды из них, бегая по колючим растениям, и тем показывайте, что такое одеяние прочностью не дойдет до шерстяной или кожаной одежды. Получив от Китая съестное, не употребляйте его и тем показывайте, что вы предпочитаете ему сыр и молоко».
Борьба с хунну для Китая усугублялась еще и борьбой за Великий шелковый путь, нормальное функционирование которого неоднократно прерывалось их набегами.

Середина I в. до н.э. стала временем внутреннего кризиса для державы хунну. В борьбу за власть вступили две могущественные группировки знати, поддерживаемые своими кланами.
Южные хунну были сторонниками мирных отношений с Китаем, северные — за войну с ним. Эта борьба закончилась в 48 г. до н.э. переселением восьми южных родов племени хунну в Китай. Постепенно бывшие кочевники смешались с китайцами.
Иной была судьба северных хунну. Они упорно сопротивлялись натиску Ханьской империи и соседних племен.
В 93 г. н.э. в сражении погиб последний северный вождь (шаньюй), а войско его было разгромлено. Под натиском Китая и соседних племен хунну двинулись с обжитых мест на запад, в Джунгарию.
Почему они пошли именно на запад? Было ли это просто бегством в районы наименьшей опасности — или степняки вполне сознательно двинули свои кибитки к новым землям? Известно ли было хунну, что далеко на западе существуют богатые земли?
К хунну приставало много перебежчиков с китайской стороны. Среди них весьма образованные люди. Более того, китайские военачальники, как и рядовые воины, попадая в плен к хунну, в Китай, как правило, уже не возвращались. По китайским законам их там ждала смертная казнь, нередко мучительная.
Хуннские правители не только весьма гуманно по тем временам относились к таким военнопленным, но и порой приближали их к себе, давая им ответственные посты, а иногда и предлагая брак со знатными женщинами.
В соответствии с некоторыми мирными договорами китайских принцесс выдавали замуж за хуннских вождей, и нередко они помогали хунну осваивать китайскую культуру.
В периоды перемирий немало знатных хуннов жило в Китае, в том числе при дворе императоров. Там они не только изучали китайский язык, но и могли получать сведения о странах Средиземноморья. Таким образом, знания китайцев о далеких западных странах были вполне доступны хуннской знати.
Логично предположить, что кочевники могли сознательно направиться в земли, заведомо пригодные для жизни.

Двигаясь на запад, они смешивались с другими племенами, в частности с уграми, жившими на Урале и на Нижней Волге. Смешанные по этническому составу племена достигли степей Южного Предуралья и Устьюрта. Уже во II в. н.э. о них появляются первые упоминания в трудах античных авторов.
Так хунну стали гуннами.
Первый натиск гуннских племен испытали на себе южноуральские этносы и сарматы Нижнего Поволжья. Вскоре гунны перешли Волгу, обрушились на Предкавказье, покорив племена аланов, а затем и готов.
Они, «пройдя через земли аланов, произвели в них страшные истребления и опустошения» и «смело прорвались внезапным нападением в обширные и плодородные земли Эрменриха».
Далее кочевники стремительно продвинулись на Балканы, достигли стен Константинополя, оставив позади захваченное Северное Причерноморье. Это движение вызывало страх и недоумение даже у видавших виды римлян, которые уже два века жили в атмосфере войн, катастроф и варварских набегов.
Неудивительно, что гунны представлялись современникам и тем, кто родился после нашествия, воплощением самых темных земных сил.
Готский историк VI в. Иордан так писал о происхождении «самого страшного из всех своей дикостью» племени гуннов: «Когда король готов Филимер … вступил в скифские земли, он обнаружил среди своего племени несколько женщин-колдуний… Сочтя их подозрительными, он прогнал их далеко от своего войска и, обратив их таким образом в бегство, принудил блуждать в пустыне. Когда их, бродящих по бесплодным пространствам, увидели нечистые духи, то смешались с ними и произвели свирепейшее племя, которое жило сначала среди болот, — малорослое, отвратительное, сухопарое, понятное как некий род людей лишь в том смысле, что обнаруживало подобие человеческой речи».
А вот как античный автор описывал внешний облик гуннов: «Может быть, они побеждали не столько войной, сколько внушая величайший ужас своим страшным видом; их образ пугал своей чернотой, походя не на лицо, а, если можно так сказать, на безобразный комок с дырами вместо глаз. Их свирепая наружность выдает жестокость их духа… Ростом они невелики, но быстры проворством своих движений и чрезвычайно склонны к верховой езде; они широки в плечах, ловки в стрельбе из лука и всегда горделиво выпрямлены благодаря крепости шеи. При человеческом обличье живут они в звериной дикости».
Не щадит Иордан и самого Аттилу: «Низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами, с редкой бородой, тронутой сединою, с приплюснутым носом, с отвратительным цветом кожи, он являл все признаки своего происхождения».
Нелюбовь готского историка к гуннам можно понять. Именно они покорили многие родные ему племена, а другие заставили покинуть обжитые земли и искать спасение в пределах Римской империи.

Войско Аттилы

Но что же на самом деле представляли собой гунны того времени?
Римский историк Аммиан Марцеллин рисует нам достаточно яркий образ этого племени.
«Они кочуют по горам и лесам, с колыбели приучены переносить холод и жажду… Никто у них не пашет и никогда не коснулся сохи…
Без определенного места жительства, без дома, без закона или устойчивого образа жизни, кочуют они словно вечные беглецы с кибитками, в которых проводят жизнь; там жены ткут им их жалкие одежды … рожают, кормят детей до возмужалости».
Питаются они «кореньями диких трав и полусырым мясом всякого скота, которое они кладут на спины коней под свои бедра и дают ему немного попреть».
Добавлю несколько слов к рассказу римского историка. Гунны, как всякое кочевое племя, не знали, конечно, земледелия, но питались не только «кореньями диких трав». Они ели молочную пищу и (как свидетельствуют находки археологов — гуннские котлы) вполне могли питаться вареным мясом, кониной и бараниной.
Разведение коз и овец было хорошо известно тогда большинству кочевых племен. Что же касается «прелого мяса», то историк мог не знать, что таким способом многие кочевые племена лечили спины лошадей, натертые седлом.
«Тело они прикрывают, — писал историк, — одеждой льняной или сшитой из шкурок лесных мышей. Нет у них разницы между домашним платьем и выходной одеждой; один раз одетая на тело туника грязного цвета снимается и заменяется другой не раньше, чем она расползется в лохмотья от долговременного гниения. Голову покрывают они кривыми шапками … ноги — козьими шкурами».
Верно подмечено: одежда кочевников была простой и неприхотливой. Стоит лишь уточнить, что «шкурки лесных мышей» — это, скорее всего, мех мелких животных, например белок. Столь непрочный материал, как мышиная шкурка, не мог долго служить одеждой человеку, проводившему много времени в седле. И конечно, она вряд ли могла спасти от зимних морозов, которые на Нижней Волге, в Приуралье и даже в степях Северного Причерноморья до сих пор достаточно сильные.
Что же касается одежды, «расползающейся в лохмотья от гниения», то не стоит забывать, что средневековые рыцари тоже далеко не сразу приобрели привычку регулярно мыться и менять одежду.
«Они словно приросли к своим коням, выносливым, но безобразным на вид, и часто, сидя на них на женский манер [обе ноги по одну сторону крупа коня], занимаются своими обычными занятиями. День и ночь проводят они на коне, занимаются куплей и продажей, едят и пьют, и, склонившись на крутую шею коня, засыпают и спят так крепко, что даже видят сны. Когда приходится им совещаться о серьезных делах, то и совещания они ведут, сидя на коне».
Итак, кочевники-скотоводы вынуждены были значительную часть времени проводить верхом на коне, а их семьи — в кибитках. Но кто же делал кибитки, седла со сбруей, знаменитые гуннские котлы для варки пищи и прочную утварь? Кто делал гуннские сложносоставные луки, весьма грозные и совершенные по тем временам, и другое оружие?
Вряд ли гунны полагались только на захваченную добычу — дело ненадежное даже для большого и воинственного племени — или на пленных ремесленников. Ремесло, пусть достаточно примитивное, но способное обеспечить племя самым необходимым, практиковалось и у самих гуннов.
Кочевое воинственное племя должно было иметь по крайней мере две породы лошадей: надежных и хорошо обученных боевых и выносливых тягловых для кибиток и повозок. От этого нередко зависела жизнь племени в прямом смысле слова.

Интересен образ гунна-воина.
«В бой они бросаются, построившись клином, и издают при этом грозный завывающий крик. Легкие и подвижные, они вдруг рассеиваются и, не выстраиваясь в боевую линию, нападают то там то здесь, производят страшное убийство…
Они заслуживают того, чтобы признать их отменными воителями потому, что издали ведут бой стрелами, снабженными искусно сработанными наконечниками из кости, а сойдясь врукопашную с неприятелем, бьются с беззаветной отвагой мечами и, уклоняясь сами от удара, набрасывают на врага аркан, чтобы лишить его возможности усидеть на коне или уйти пешком».
Современники, при всей своей неприязни к гуннам, не могли не отметить их отвагу и военное мастерство. Построение клином, умелое использование рассыпного строя, действия отдельными отрядами, необходимая смена тактики боя и вида оружия — всё это требовало достаточно совершенной военной организации и выучки. Только яростью и отвагой гунны не смогли бы побеждать другие варварские племена и римские войска.
Так что у Аттилы были основания сказать перед Каталаунской битвой, решающей для его державы: «После побед над таким множеством племен, после того, как весь мир — если мы выстоим — покорен, я считаю бесполезным побуждать вас словами… К чему судьба утвердила гуннов победителями стольких племен, если не для того, чтобы приготовить их к ликованию после этого боя?.. И я первый пущу стрелу во врага! Кто может пребывать в спокойствии, если Аттила сражается, тот уже похоронен!»

Апогеем могущества пришедших на Запад гуннов было время Аттилы.
Разгромив готов на Нижнем Днестре, гунны достигли Дуная и вторглись в пределы Римской империи. Они осели в степях Нижнего Подунавья, захватили Паннонию, куда была перенесена ставка гуннского вождя. Вскоре они подчинили себе окрестные племена, а в 434 г. осадили Константинополь.
Аттила свергал королей и включал в свою державу покоренные народы. Гунны подчинили своей власти чуть ли не весь варварский мир…
Обе Римские империи — Восточная и Западная — содрогались под ударами гуннов. Византия до середины V в. предпочитала покупать мир с гуннами, выплачивая им дань. Одновременно она укрепляла свою северную границу. Восстанавливались крепости на Дунае, дунайская флотилия пополнялась людьми и кораблями.
Но эти действия, как и мирные соглашения, не останавливали гуннов. Они нападали на области и города по Дунаю, достигая окрестностей Константинополя.
Получая от Византии огромные откупные золотом, гунны при Аттиле обратили свой взор на Запад (дорога туда открылась им после завоевания Паннонии). Возможно, гунны намеревались получать дань и от Западной Римской империи.
В начале 451 г. гуннское воинство двинулось вверх по Дунаю и дальше на север — вдоль берегов Рейна. Было разрушено много городов.
На защиту Галлии выступили римские войска. Ранним утром 21 июня 451 г. в 150 километрах восточнее современного Парижа, на Каталаунских полях, сошлись две силы: воинство Аттилы и войско римлян под предводительством, может быть, последнего великого римского полководца Аэция.
Вместе с римлянами против гуннов выступили многие варварские народы: готы, франки, аланы и некоторые другие союзные Империи племена. Это была «битва лютая, переменная, зверская, упорная. О подобном бое никогда не рассказывала никакая древность».
Инициатива в выборе места боя принадлежала гуннам. Все свои надежды они возлагали на конницу, которая выступала в центре. На правом фланге расположились гепиды, на левом — племена остготов.
Войска антигуннской коалиции расположились так, чтобы против гуннов сражались римские солдаты — коренные жители Галлии. Решительное сражение началось утром и закончилось глубокой ночью.
«Хотя полегло несметное число участников битвы, гунны настолько были побеждены, что, потеряв веру в возможность продолжить битву, возвратились в свои укрытия».
На следующий день, 22 июня 451 г., гунны не показывались из-за ограды лагеря, хотя Аттила «бряцал оружием, трубил в трубы, угрожал набегом».
Молва гласит, что битва длилась семь дней. Погибло 165 тысяч воинов.
Через год Аттила вновь собрал мощное войско, вторгся в Галлию, но завоевать ее он так и не смог. Вскоре он умер…

После смерти Аттилы племенной союз, в который входили покоренные гуннами аланы, сарматы, часть готов, гепиды и другие племена, распался.
Держава гуннов существовала благодаря силе оружия и авторитету ее непобедимого и могущественного вождя: «Иначе не могло любое племя вырваться из-под владычества гуннов, как только с приходом желанной для всех вообще племен, а также для римлян, смерти Аттилы».
Между племенами и сыновьями Аттилы началась борьба за власть. И «пока они, неразумные, все вместе стремились повелевать, все вместе и утеряли власть».
Первыми выступили против гуннов гепиды, к ним присоединились и другие племена. Решительное сражение, которое вошло в историю как битва племен, произошло в 453 г. в Паннонии, близ реки Недао. Там собрались разные племена, которые Аттила держал в своем подчинении.
Зрелище было достойно удивления: «Можно было видеть гота, сражающегося копьями, и гепида, безумствующего мечом, и свава, отважно действующего дубинкой, а гунна — стрелой, и алана, строящего ряды с тяжелым, а герула — с легким вооружением».
После многочисленных и тяжелых схваток судьба неожиданно оказалась благосклонной к гепидам: почти 30 тысяч гуннов и их союзников умертвили мечи Ардариха и его воинов.
Среди убитых оказался и старший сын Аттилы Эллак. «Перебив множество врагов, Эллак погиб столь мужественно, что такой славной кончины пожелал бы и его отец, будь он жив».
Братья Эллака с остатками своих войск бежали с поля боя и расселились в разных местностях Подунавья и Причерноморья.
Они предприняли еще одну неудачную попытку завладеть Паннонией. Неудачей закончились и переговоры о мире с Византией.
Мог ли думать Аттила о столь печальном конце своего народа, когда незадолго до смерти приказал миланскому художнику написать свой портрет? Он хотел, чтобы его изобразили сидящим на золотом троне и принимающим дары от правителей других народов.
Аттила «жаждал порабощения Вселенной», но оставил потомкам лишь угрюмый и таинственный образ:

В сталь закован по безлюдью,
Нем и мрачен как могила,
Едет гуннов царь — Аттила…

3. «Покой этому народу не по душе»

Пять веков сотрясало Европу Великое переселение народов.
На ослабленную Римскую империю обрушилась волна варварских племен. Первыми хлынули неисчислимые полчища германцев.
Они захватывали огромные территории, сжигали города, объявляли римскими императорами своих вождей. А когда Западная Римская империя пала, возникли первые варварские государства.

— Почему варвары правят Римом?
Старый сенатор еще никогда не видел племянника таким взволнованным. Много лет назад после смерти единственного брата он удалился от дел в свое поместье, деля время между книгами и воспитанием юноши. Toт давно хотел увидеть Рим, известный ему по рассказам дяди. Сенатор наконец уступил просьбам молодого человека и отправил его в Рим со своим старым и надежным другом. И вот теперь, вернувшись, племянник задал тот вопрос, над которым сенатор сам размышлял уже многие годы, то перебирая рукописи, документы и письма, которые он собирал не одно десятилетие, то вспоминая собственную жизнь.
— Неужели боги отвернулись oт Вечного города, мстя за то, что мы забыли их ради нового, казненного на кресте? — Голос юноши дрогнул. — Неужели орудием мести они выбрали этого варвара в тоге, Теодориха из племени готов, который сейчас именуется королем Италии? Ведь многие варварские племена изображены побежденными на триумфальной колонне Траяна! Почему гунны, произведя великие разрушения, ушли, как проходит ураган, а эти…
— Волю богов знают только боги, и лишь иногда она открывается смертным…
Старый сенатор медленно направился к своему столу, где привычно лежали чуть пожелтевшие листы рукописей. — Садись. Я расскажу тебе то, что знаю сам, что прочел в трудах наших предков. Помни лишь одно: чтобы понять настоящее, надо знать не только прошлое, но и прошлое прошлого. Поэтому я начну с древних легенд, которые слышал и записал, когда был немногим старше тебя.

— Далеко на севере, там, где лишь холодное море отделяет берег от самого края земли, среди бушующих волн возвышается остров Скандза — прародина многих варваров и готов, чей король ныне правит Римом. Земли Скандзы бедны растительностью. Леса необитаемы. Скалы суровы и неприступны. С середины лета сорок дней и ночей там непрерывно светит солнце, а холодной зимой столько же времени обитатели острова его не видят.
Суровы и люди, которых породила эта земля. Чтобы выжить, боролись они с дикой природой и воевали друг с другом. Неудивительно, что появилась у готов легенда о сказочной земле Ойюм, где среди цветущих долин и богатых дичью лесов текут реки, полные рыбой.
И вот пять веков назад готы, построив три корабля, на которых только смелый или oтчаявшийся мог бы пуститься в плавание по морю, во главе со своим вождем Бернгом отправились на поиск этой желанной земли. Они поплыли на юг и, достигнув земли, дали месту, где высадились, название Готискандза. Оно сохранилось по сей день.
Но недружелюбно встретили готов жившие на побережье племена, среди которых были варвары из варваров — вандалы. Они вступили с готами в бой, готы победили — и расселились на побережье. Но мечта об Ойюм их не покидала.
В правление пятого после Бернга вождя готов, Филимера, когда готское племя значительно умножилось, войско вместе с семьями двинулось далее на юг и достигло благодатных земель Скифии, где, как считали они, и располагалась сказочная земля.
Как гласит легенда, они нашли Ойюм, но лишь часть готов попала туда. Другая отстала и не смогла переправиться через реку, ибо внезапно обрушился соединявший берега единственный мост. Так и осталось в памяти готов это событие как разделение племени на восточных и западных.
Но и придя в Ойюм, готы не остановились. Воистину — покой этому народу не по душе, даже на желанной земле. Во главе с Филимером они двинулись далее — к крайней части Скифии, к Понтийскому морю, то вступая в сражения, то мирно расходясь с другими варварами, населявшими эти земли.
Однако и у Понта осталась лишь часть готского племени. Готы растекались по разным землям, пока не определились три места их расселения: в Скифской земле, около Меотийского болота, в Дакии и Фракии.
— Но скажи мне, что это были за люди? Что побуждало их к движению из одной земли в другую? Не одна же мечта об Ойюм увлекала варвара в неизвестность?
Старый сенатор улыбнулся горячности юноши.
— Что это были за люди? К счастью, здесь мы уже можем пренебречь варварскими легендами и обратиться к написанному нашими предками, известными или забытыми, но равно оставившими нам память о прошлом.

Готы были лишь частью племен, во многом сходных между собой и получивших общее имя германцы.
Они были сильными, рослыми, голубоглазыми, светловолосыми. Корнелий Тацит, этот воистину последний из великих историков Рима, известный при жизни более как оратор и консул и незаслуженно забытый ныне, писал о них так: «Одеждой для всех служит короткий плащ, застегнутый пряжкой, а если ее нет, то и шипом. Ничем другим не прикрытые, они проводят целые дни перед огнем у очага».
Более зажиточные, отмечал Тацит, носят рубахи и штаны. Многие одеваются в звериные шкуры, искусство отделки которых они принесли со своей прародины.
«Селятся германцы каждый отдельно и сам по себе, где кому приглянулся родник, поляна или дубрава… Всё, что им нужно, они сооружают из дерева, почти не отделывая его и не заботясь о внешнем виде строения… Пища у них простая: дикорастущие плоды, свежая дичина, свернувшееся молоко, и насыщаются они ею без всяких затей и приправ».
Они знают земледелие, выращивая овес и ячмень, но главным богатством у этих варваров считается скот, а важнейшим промыслом — охота. Много времени они проводят в лесу, охотясь на лосей, зубров и другую, более мелкую дичь. Есть у них и мастера-ремесленники, хотя посуду из глины они делают простую, а украшений не любят.
Ты будешь, однако, неправ, если посчитаешь их мирными земледельцами и скотоводами. Божественный Юлий Цезарь, который в отличие от Тацита, сам провел не один год среди германцев, писал о них: «Величайшей славой у германцев пользуется то племя, которое, разорив ряд соседних областей, окружает себя как можно более обширными пустырями».
Спустя полтора века ему вторил Тацит: «Этих людей легче убедить вызвать на бой врага и получить раны, чем пахать землю и выждать урожая; даже больше: они считают леностью приобретать потом то, что можно добыть кровью».
То же можно сказать и о готах, которые среди многих германских племен были известны своей силой и отвагой и одержали немало побед над другими варварами.
— Прости, что прерываю тебя, — почтительно произнес юноша, — но война, ты сам рассказывал мне, нуждается не только в силе и отваге воинов, но в их организации в единое войско, а победа требует сплоченности и подчинения командиру. Кто же смог сплотить в победное войско варварскую толпу готов?
— Ты задал верный вопрос. .. Готов, как и иных германцев, в бой вели племенные вожди. Мы зовем их царями, королями, но сами готы называли их конунгами.
Власть конунгов, освященная традицией и варварскими верованиями, была велика. Они выбирались из наиболее знатных и прославленных семей всеми взрослыми мужчинами племени. Чтобы защищать свои земли и совершать набеги на чужие, конунги собирали дружину из самых храбрых и умелых воинов. И всё же полной власти конунг не имел.
Тацит рассказывал, что у «конунгов нет неограниченной или произвольной власти, их вожди имеют власть лишь потому, что своей храбростью они служат примером; они сражаются всегда впереди всех и этим возбуждают удивление. Однако казнить, заключать в оковы и подвергать телесному наказанию не позволяется никому, кроме жрецов, да и то не в виде наказания по приказу вождя, а как бы по повелению богов».
Самые же важные решения у готов тогда принимало собрание племени, менее важные — совет старейшин.
Прибавь к этому, что род и семья весьма почитались всеми германцами, и поймешь, что и на самого необузданного варвара была сила, несокрушимая в его глазах. У многих из них самым страшным считалась даже не смерть, а изгнание из племени, ибо изгнанный был презираем всеми. Не стал бы я также говорить о германцах «толпа».
Толпа, даже самая воинственная, редко состоит из умелых воинов. Готы же, подобно другим германцам, воспитывали воина с детства. Они закаляли его тело и дух, обучали воинским искусствам. Не случайно в день, когда отмечалось совершеннолетие юноши и он становился полноправным членом племени, ему вручали щит и копье.
— Но ведь Рим имел непобедимую армию и великих полководцев, много раз прославившихся победами над варварами. Не один император получил титул Готский. Не раз чеканилась монета в честь победы над ними.
— Да, так было… Рим был силен, пока мог воевать с варварами на варварской земле, покоряя одни племена, внушая страх другим, вступая в союз с третьими и сталкивая их с остальными. Но три века назад Рим почувствовал натиск уже не отдельных племен, а всего мира варваров.
Сотни племен тронулись со своих земель и двинулись к римским пределам. Началось Великое переселение народов, и главной силой его тогда были германцы, а среди них — готы.
Что побуждало их? То же, что и ранее, — поиск новых плодородных земель и жажда добычи. Они уже знали о богатствах Рима и от купцов, которые торговали с варварами, и от воинов, которые служили наемниками у многих правителей. Помимо того — бесконечные войны между самими варварами, когда одно племя теснило другое с обжитых мест. Варвары сами как бы подталкивали друг друга к границам Империи.
Вот слова об этом Аммиана Марцеллина, «солдата и грека», как он сам себя называл, одного из «последних римлян», как справедливо скажут о нем, быть может, наши далекие потомки (живущие ныне уже забыли и его труд, и его самого).
«По всему римскому миру, словно по боевому сигналу труб, поднялись самые свирепые народы и стали переходить ближайшие к нам границы. Галлию и Рецию одновременно грабили аламанны; сарматы и квады — обе Паннонии; пикты, саксы, скотты и аттакотты терзали непрерывными бедствиями Британию; австорианы и другие племена сильнее обычного тревожили Африку; Фракию грабили разбойничьи шайки готов».
Дерзость варваров была столь велика, что, даже побежденные, они чувствовали свою силу. Когда император Аврелиан, разгромив германское племя ютунгов, предложил им достойные условия мира, те ответили: «К чему принимать нам мир, когда от нас зависит поступать с вами как угодно — дружественно или враждебно».

— Тяжела была борьба Рима с варварами. Она полна и блистательных побед, и трагических событий.
Готы — в союзе с другими племенами, под предводительством короля Остроготы — перешли Данубий, который еще Юлий Цезарь определил как границу между Империей и варварским миром, вторглись в Нижнюю Мезию и осадили Маркианополь. Потом ушли в свои земли с богатой добычей.
Именно готы под предводительством преемника Остроготы — Книвы — вновь ворвались в римские пределы, разграбили Филиппополь, а в сражении под Абриттом разгромили римские войска. Тогда впервые в сражении с варварами погиб римский император — Деций. Погиб и его сын.
Много раз вторгались готы в Империю по суше и по морю, где-то получая отпор, откуда-то уходя с добычей. Именно они первыми среди варваров того времени, подчинив себе многие племена, создали на землях, которые мы называем Барбарикумом, свою державу во главе с королем Эрманарихом из древнего рода Амалов.
Лишь нашествие гуннов и смерть Эрманариха сломили эту державу. Но и тогда лишь часть готов покорилась гуннам.
Справедливо сказал христианский епископ Амвросий: «Гунны набросились на аланов, аланы на готов, готы, изгнанные со своей родины, захватили у нас Иллирию. И это еще не конец!»

— Но будущие трагедии Рима — не только следствие бешеного натиска многих варваров. Как варвары нуждались в землях и сокровищах Рима, так и римская власть нуждалась в варварах…
— А почему же враг показался тем, кто правил Римом, лучшим другом?
Старый сенатор лишь скорбно улыбнулся в ответ.
— Вот что писал более века назад о Риме христианский монах Сальвиан: «Бедные обездолены, вдовы стенают, сироты в презрении — и настолько, что многие из них, даже хорошего происхождения и прекрасно образованные, бегут к врагам. Чтобы не погибнуть под тяжестью государственного бремени, они идут искать у варваров римской человечности, поскольку больше не могут сносить варварской бесчеловечности римлян. У них нет ничего общего с народами, к которым они бегут, и тем не менее они предпочитают смириться с различием нравов, нежели терпеть несправедливость и жестокость, живя среди римлян… Ибо они желают быть свободными в обличье рабов, а не рабами в обличье свободных. Римского гражданства, некогда не только очень уважаемого, но и приобретавшегося за высокую цену, нынче избегают и боятся. .. По этой причине даже те, кто не бежит к варварам, всё равно вынуждены превращаться в варваров, как это происходит со всеми, кого на обширных пространствах римского мира несправедливость побуждает отрекаться от Рима».
Прав монах! Воистину «римляне сами себе были худшими врагами, нежели внешние враги, и не столько варвары их разгромили, сколько они сами себя уничтожили».
Сенатор тяжело вздохнул и продолжил:
— Алчность и властолюбие одних, недомыслие других и равнодушие третьих привели к тому, что не только отчаявшийся раб всё чаще бежал от хозяина или восставал против него. Свободный земледелец — эта опора Рима и его солдат — разоряется под тяжестью налогов и поборов. Знатные погрязают в алчности и интригах…
Тут уместно вспомнить книги Тита Ливия и других, писавших историю Империи. Чем ближе к нашему времени, тем чаще повествования о славных походах и мудрых государственных деяниях сменяются рассказами о борьбе за власть и богатство, о заговорах и интригах, в которых гибли лучшие, а торжествовали бесчестные и коварные.
Послушай, что пишет уже упомянутый мною Марцеллин об императорском дворе, который «являлся питомником всяких пороков», и о придворных: «Он заражал государство дурными страстями и раздражал многих более даже примером, чем безнаказанностью преступлений. Одни из них … вынюхивая каждый случай, где можно было воспользоваться чем-нибудь, поднялись из крайней бедности до колоссальных богатств. Усвоив привычку захватывать чужое, они не знали никакой меры… Здесь зародилась распущенная жизнь, клятвопреступления, равнодушие к общественному мнению… Отсюда произросло дикое обжорство пиров, и вместо победных триумфов появились столовые торжества».
Удивительно ли, что взгляд правителей и знати обратился на варваров как на тех, кто еще способен дать и воина, и хлебопашца?

Рельеф с колонны Траяна

Уже во времена Траяна в римских войсках было множество варваров-наемников. Император Проб, славный победами над варварами, стал тем не менее селить их вдоль границ Империи и заключал с ними договоры, чтобы они были щитом от других врагов.
Послушай, как сказал об этом поэт Клавдиан из Александрии: «Пусть будет так: раз в наших воинах застыла сила и они научились повиноваться расслабленным начальникам, пусть северные пришельцы отомстят за попранные законы, пусть варварское оружие придет на помощь римскому позору».
Простим поэту его пылкость, но вспомним недавнюю историю. В чьих руках оказалась военная власть? Кому давались высшие воинские титулы? Франку Арбогасту, вандалу Стилихону, готу Алариху.
Но еще больший страх, чем набеги варваров, у правителей вызывало измученное налогами и несправедливостью население Империи. И тут варвар стал последней защитой от гнева рабов и свободных.
Варваров начали расселять по всей державе отдельными группами, как на военный постой. Они редко смешивались с местным населением, за счет которого жили; при этом власти доверяли им больше, чем своим.
Богослов Лактанций, которого прозвали «христианским Цицероном», писал, что все телохранители императора Максимина являются «выходцами из готов, которые, будучи изгнанными из своего отечества, предались Максимину. Да и подлинно, эти варвары ко вреду Империи избежали рабства, как будто бы для того, чтобы некогда поработить римлян».

— Нет, не сбылись предсказания ритора Фемистия, сделанные более века назад: «Сейчас раны, нанесенные готами, слишком свежи, но вскоре мы обретем в них сотрапезников и соратников, соучаствующих в управлении государством». Скорее прав был грек Зосим, который сказал об императоре Константине, что тот «открыл ворота варварам … и стал виновником крушения Империи».
— Но тогда ответь мне, — попросил юноша, — если варвары были столь неистовы как враги — и вероломны как союзники, то почему одни из них нападали на земли и города Империи, а другие служили ей? Почему не прошли они все по нашим землям огнем и мечом, подобно полчищам Аттилы? Почему, даже победив, они просили у Рима права жить на его земле, а для знатных вождей своих — высокие римские титулы? Почему, наконец, получив земли и деньги, они вновь брались за оружие? Неужели готам и другим варварам судьбой предназначены вечные бои и скитания?
— Ты задал трудные вопросы. .. Чтоб ответить на них, давай вернемся к далекому прошлому. Германцы во времена Великого варварского переселения давно уже не были такими, как писал о них Тацит: «Германцы не одержимы такой страстью к драгоценным металлам, как другие народы. У них можно увидеть подаренные их послам и старейшинам серебряные сосуды не в меньшем пренебрежении, чем глиняные».
Постепенно германцы узнали и цену золота, и цену власти. В прошлое ушли народные собрания. Их знать и короли, накопив в походах свои богатства и желая самолично управлять, боролись за власть не менее жестоко, чем знать Рима. Да и простому воину, привыкшему к походам и грабежам, не так легко было вновь взяться за соху. Многие среди германских вождей понимали, что путь к высшей власти идет через Рим и с помощью Рима.
Ведь готы и другие германцы не только бряцали мечами и разводили скот. Уже не одно столетие дети знатных германцев, то как почетные заложники, то как гости, жили и воспитывались в Риме. Многие из них получили хорошее образование.
Знаешь ли ты, что дочь того самого короля готов Теодориха, как ты его назвал «варвара в тоге», Амаласунта, переводит Вергилия? Да и простой варвар-наемник, служивший в римских войсках, обязан был знать латынь — язык Рима. Многие знатные германцы изучали историю Города и его законы — и поэтому осознали, в чем сила государства.
Вот послушай, что говорил вождь готов Атаульф: «В юности у меня было желание уничтожить самое имя Рима, предать забвению все римское, создать Готскую империю, чтобы за основание Готии, вместо Романии, меня славили всенародно, как некогда славили Цезаря и Августа. Однако после того как были сделаны некоторые попытки, когда выяснилось, что законы существенно необходимы для поддержания порядка, ибо без них нет государственности, что свирепый и несговорчивый характер готов не способен подчиниться благодатным стеснениям, налагаемым законами и гражданским управлением, я остановился в конце концов на том, чтобы избрать другую цель для славы. Теперь я искренне желаю одного, чтобы признательность будущих поколений оценила по достоинству заслуги чужеземца, употребившего меч готов не на разрушение Римской империи, а на укрепление ее».

Битва варваров с римлянами

Юноша не мог скрыть удивления.
— Как может один гот говорить об укреплении Рима, когда другой сто десять лет тому назад (в 410 г.) сжег его?
— А знаешь ли ты, почему вождь готов Аларих сжег Рим? Это был не просто варварский набег. Да и сам Аларих не был яростным конунгом в звериной шкуре.
К сожалению, Рим, научив варваров многому, втянул их в свои внутренние распри. Когда более века назад император Феодосий разделил империю между своими сыновьями Аркадием и Гонорием, Аларих и его воины оказались в самом центре борьбы за богатые и плодородные земли Иллирика.
Константинополь назначил Алариха командующим войсками в Иллирике. То же сделал и Рим. Обе стороны снабжали его продовольствием, деньгами и оружием. За Алариха и его войско велась борьба. Но тот, понимая, насколько опасно его народу жить меж двух занесенных мечей, решил переселиться в Северную Италию, о чем и начал вести переговоры с Римом. Когда же эти переговоры не привели к успеху, он сам повел войско готов в Италию.
Рим — самый крупный город Западной империи — не мог не манить варваров своими богатствами. В нем было 1797 дворцов и 46 603 дома, 24 базилики, два дворца правительства, четыре зернохранилища и 274 пекарни, 3785 статуй из бронзы, 84 — из золота, 654 — из слоновой кости, два цирка, два театра и множество ценностей, привезенных из завоеванных городов.
Аларих осадил Рим, и вскоре в городе начался голод. Знатные отправились к варварскому вождю для переговоров. Они были согласны на мир, но высказали опасения, что сограждане возьмутся за оружие.
На это Аларих ответил: «Густую траву легче косить», и потребовал выдачи всего находящегося в Риме золота и серебра, движимого имущества и рабов-варваров. На вопрос послов, что же останется римлянам, Аларих попросту пообещал оставить противников в живых…
Скоро, однако, германский вождь умерил свои требования и, получив выкуп, отвел свое войско от Рима. Но перемирие было недолгим, и за ним вновь последовала осада, а затем и взятие Города. Рим был разграблен и подожжен.
И когда на третий день готы оставили опустошенную столицу Империи, увозя сокровища и уводя толпы пленных, современники были потрясены этим унижением.
«Погибли в Риме здания из камня, дерева и смертные люди. Город очень пострадал от солдат, не пощадивших ни девушек, ни женщин, ни монахинь. Множество трупов осталось без захоронения. Слуги Божьи погибли от меча, а служанки уведены в рабство. Многие пленены, многие убиты, многие замучены. Захватчики принесли ужасы, убийства, пожары, насилия и пытки. Христиан мучили враги, желая отнять у них добро. Стоит ли золото и серебро этих пыток?
Хуже того — мучили бедняков, считая их за богатых, а те клялись в своей бедности, призывая Христа в свидетели, и заслужили венец мучеников. Рим несчастен, ограблен, втоптан в грязь, опустошен голодом, мечом и эпидемиями».
А готы тем временем направились на юг, к побережью. Аларих хотел переправиться в Африку — эту житницу Рима, но вскоре умер.
Легенда гласит, что готы заставили множество пленных отвести в сторону течение реки Бузент, похоронили Алариха на обнажившемся дне, положив в могилу несметные сокровища. После этого реку руками пленных вновь вернули в русло, а всех пленных умертвили, чтобы никто не знал, где покоится предводитель готов, опустошивший Рим.

— После падения Рима Западная империя так и не смогла подняться. Потомки некогда знатных родов, стремясь сохранить свое влияние и богатство, по сути, передали власть в руки варваров или их ставленников.
Аларих провозгласил императором префекта Рима Аталла, ничтожнейшего среди правителей. Далее правителем Рима стал свев Рекимер.
При императоре Непоте власть обрел бывший когда-то писцом при дворе Аттилы Орест. Он же и сверг Непота и провозгласил императором своего малолетнего сына Ромула, прозванного Августулом.
Ореста сместил и казнил варвар из племени скиров Одоакр. Германец отослал в Константинополь все знаки императорского достоинства. А некогда гордый римский сенат направил к восточному владыке послов, дабы они добились Одоакра права управлять Италией в звании патриция…
Правду сказал Марцеллин Комит: «Западная империя Римского народа, которой в 709 г. от основания Рима начал править Октавиан Август, на 522 г. правления императоров погибла с этим Августулом, и с того времени Римом управляют готские короли».
Лишь в одном он ошибся: Одоакр был из другого германского племени — скиров. Но ошибка эта стоит иной правды.
Именно готы нанесли несколько веков назад первый, а столетие назад последний удар по Западной империи. Именно готский вождь Теодорих с благословения Константинополя повел свое войско на Рим, где правил Одоакр.
И вновь римский сенат, почувствовав, за кем сила, и думая о выгоде, направил посланцев в Константинополь, прося для Теодориха титул «короля римлян и варваров Италии». А Одоакр и его семья были предательски убиты Теодорихом через пятнадцать дней после заключения мира.
Мне говорили, что, когда напавшие на Одоакра убийцы струсили, Теодорих сам рассек его мечом. Теперь ты знаешь, кто и почему правит Римом…
— Что же будет дальше с Римом? — спросил юноша. — Пройдет время… Канут в прошлое многие короли и государства… Лишь историк будущих времен прочтет на страницах древних рукописей давно забытые имена Теодориха, Алариха, Одоакра. А Рим будет пребывать в веках. Ведь ты же сам назвал его Вечным городом…

Древние Кельты — Legio X Fretensis

Кельты (греч. Κελτοί, лат. Celtae) — близкие по языку и материальной культуре племена индоевропейского происхождения, в древности занимавшие обширную территорию в Западной и Центральной Европе.

Кельты строили укрепленные поселения («оппидумы») с каменными строениями и стенами. В последствие, они превратились в укрепленные города и торгово-ремесленные центры (Бибракта, Герговия, Алезия, Страдонице и т.д.). Благодаря этому у кельтов все производственные ремесла были на передовом для того времени уровне развития.

У кельтов подразделяют несколько временных периодов, наиболее популярный для реконстукции из которых является «Латен»:

• Латен I (450—250 года до н.э.)

• Латен II (250—120 года до н.э.)

• Латен III (120—50 года до н.э)

Контакты с античными цивилизациями

Кельты являлись одним из наиболее воинственных народов в античной Европе. Перед боем в качестве клича для устрашения противника кельты издавали оглушительные вопли и трубили в боевые трубы — карниксы, раструбы в виде голов животных.

Кельты расселились почти по всей Западной Европе из южной Германии. К началу V в. до н.э. они жили на территории современной Австрии, Швейцарии, Бельгии, Люксембурга, в отдельных частях Франции, Испании и Британии. В течение следующего столетия они пере шли через Альпы и вторглись в северную Италию. Первым племенем, которое прибыло в долину реки По, были инсубры. Они поселились в районе Ломбардии, сделав своей столицей Милан. За ними последовали племена бойев, лингонов, кеноманов и другие, которые завоевали большую часть долины р. По и в конечном счете вытеснили этрусков обратно за Апеннины. Последним из прибывших племен были сеноны, которые спустились к Адриатике и обосновались в прибрежной зоне к северу от Анконы. В 390-ом году до нашей эры этому племени удалось сделать то, что после них не удавалось никому сделать на протяжении 1000 лет — разграбить Рим!

Название «кельты», которым мы пользуемся сегодня, пришло из греческого языка — «keltoi», однако римляне именовали народ, пришедший из долины По и Франции, галлами (Galli). В течение IV в. кельты начали продвигаться на Балканы, а в начале III в. не преминули воспользоваться отсутствием в то время сильной власти в Македонии и Фракии. Опустошив обе страны, они вторглись в Малую Азию и наконец осели в Галатии. Эти последние племена обычно называют галатами.

В течение IV в. галлы постоянно совершали опустошительные набеги на земли центральной Италии. Этрускам, латинам и самнитам обычно удавалось их оттеснить, и они стекались в Апулию, где, возможно, основали постоянные поселения.

Расселяясь, кельты смешивались с местными племенами: иберами, лигурами, иллирийцами, фракийцами, но некоторым из них длительное время удавалось сохранять свою идентичность (лингоны, бойи), что стало одной из причин их малочисленности. В 58 году до нашей эры, по данным Гая Юлия Цезаря насчитывалось 263 000 гельветов и лишь 32 000 бойев (этот момент оспаривается многими историками, так как с бойями около 60 года до нашей эры беспощадно расправился дакийский царь Буребиста). Кельты южной Франции развивались в условиях активного взаимодействия с античными городами-государствами и потому отличались наиболее высоким уровнем культуры. Вытесненные римлянами во 2-ом веке до нашей эры с севера Италии (Цизальпинской Галлии), кельты обосновались в центральной и северо-западной Чехии (это были племена бойев, от которых территория получила название Boiohaemum — родина бойев — Богемия).

Наиболее многочисленными племенами кельтов были гельветы, белги, арверны.

Наиболее значительными: гельветы, бойи, сеноны, битуриги, вольки.

Кельтский воин, бронзовая статуэтка из южной Франции. 5-ый век до н.э.

Этрусская стела из Фельзины с изображением в нижней части поединка всадника-этруска и пешего галла. Музей археологии, Болонья Начало4-го века до н.э.

Галльский всадник на росписи греческой вазы из Апулии. 4-ый век до н.э.

Ни с одной другой народностью не обращались римляне так, как с кельтами. Они систематически устраивали их массовые избиения в северной Италии, Испании и Франции. Отвоевывание у кельтов долины По, которое произошло после войны с Ганнибалом, сопровождалось такой жестокостью, что в середине II в. до н.э. Полибий мог сказать, что кельты остались лишь «в немногих местах за Альпами».

Большая часть наших сведений о кельтах исходит, к сожалению, от их врагов — греков и римлян. Диодор, сицилийский историк, живо описывает разноцветную одежду воинов, длинные усы и волосы, которые кельты мочили в известке для того, чтобы они стояли торчком, подобно конской гриве.

Поначалу римляне боялись кельтов, казавшихся великанами по сравнению с ними. Однако с течением времени, узнав слабые места кельтов и научившись пользоваться ими, римляне стали относиться с презрением к буйным варварам. Этот подход очень точно отражается в рассказе Ливия о кельтских войнах. Однако, сколь бы ни велико было это презрение, при наличии хорошего полководца кельты были прекрасными воинами. Именно они составляли половину армии Ганнибала, которая в течение 15 лет одерживала верх над легионами Рима. Позднее римляне осознали ценность этих людей, и они столетиями пополняли ряды их армии.

Междоусобные войны постоянно ослабляли кельтов, что способствовало вторжению германцев с востока и римлян с юга. Германцы оттеснили часть кельтов в 1-ом веке до н. э. за Рейн. Юлий Цезарь в 58 до н. э. — 51 до н. э. овладел всей Галлией. При Августе римлянами были завоеваны области по верхнему Дунаю, северная Испания, Галатия, а при Клавдии (середина 1-го века н.э.) — значительная часть Британии. Кельты, оставшиеся на территории Римской империи подверглись романизации.

Проникновение кельтов на Балканы, их грабительские походы против Фракии, Македонии и Греции, а также вторжение в Малую Азию

Воины древних кельтов

Большинство ранних обществ, не исключая архаическую Грецию и Рим, имеет отдельный класс воинов. Не были в этом смысле исключением и кельты. Их воины были выходцами из социальных групп, которые можно охарактеризовать как средние и высшие слои общества. Именно они сражались в битвах, в то время как бедняки, по словам Диодора, служили оруженосцами либо правили колесницами.

Кельт был воином в героическом смысле этого слова. Он не слишком ценил свою жизнь. Он жил ради войны, однако свойственное ему безудержное восхваление храбрости вкупе с отсутствием дисциплины часто приводило к поражению. В пятой книге своего труда Диодор приводит подробное и, возможно, довольно точное описание кельтского воина. Однако следует помнить, что между первым столкновением Рима с кельтами в битве при Аллии и завоеванием Галлии Цезарем — временем, когда писал Диодор, — прошло 350 лет. За это время многое изменилось как в оружии, так и в тактике. Здесь приводится краткое изложение Диодорова описания, которое иногда выглядит анахроничным, а затем будет рассказано и об этих изменениях. Итак, кельтский воин, по Диодору, был вооружен длинным мечом, носимым на цепи на правом боку, а также копьем или дротиками. Хотя большинство воинов предпочитали сражаться обнаженными, некоторые носили кольчугу и бронзовый шлем. Последний часто украшали рельефными фигурками, рогами или накладками, изображавшими зверей или птиц. У воина был длинный, в человеческий рост, щит, который мог украшаться рельефными бронзовыми фигурками.

В сражениях против конницы кельты применяли боевые колесницы. Вступая в бой на своей двуконной колеснице, воин сперва метал дротики, а затем, подобно героям Гомера, спускался с колесницы и сражался мечом. Перед битвой воины (Диодор имеет в виду зачинщиков) выступали из строя, потрясая оружием, дабы внушить страх противнику, и вызывали самого храброго из противников на одиночный поединок. Если вызов принимался, зачинщик в подлинно варварском духе мог разразиться песней, в которой он восхвалял дела своих предков, хвастался собственными подвигами и всячески оскорблял противника.

Фрагмент рельефа на глиняной лампе с галльским воином. 1-ый век до н. э.

Терракотовая статуэтка с убегающими кельтскими воинами. Civitalba (Marche), Италия. 3 век до н.э.

Фрагмент вифинской стелы из Кутлука, на которой греческий всадник сражается с пешими галатами. Начало 2-го века до н. э.

Римляне чтили тех своих полководцев, которые принимали вызов и поражали кельтского зачинщика в одиночном поединке. Им предоставлялась честь посвятить лучшую часть своей добычи (prima spolia) в храм Юпитера Феретриуса («Податель добычи» или «Несущий победу»). Существовали также secunda spolia и tertia spolia (вторая и третья часть посвящаемой добычи), что зависело от ранга победителя. Рассказывали, что живший в IV в. Тит Манлий сумел победить в поединке огромного кельта и сорвал с его шеи золотую гривну (торквес), заслужив таким образом прозвище Торкват. Наиболее примечательным из всех этих героев был Марк Клавдий Марцелл, который убил в поединке галльского вождя Виридомара в 222 г. до н.э. Он стал затем самым удачливым из всех римских полководцев, что воевали с Ганнибалом во время его италийской кампании.

Убив противника, кельтский воин отрезал ему голову и подвешивал ее на шею своего коня. Затем он мог снять с убитого доспех и приказать оруженосцу унести запятнанный кровью трофей, в то время как сам он пел над поверженным врагом боевую песнь. Трофей затем прибивался к стене его жилища, а головы наиболее отличившихся врагов бальзамировались в кедровом масле. Голова консула Луция Постума, убитого кельтами в долине По в 216 г., была выставлена в храме. Раскопки, которые велись в Энтремонте, показали, что отрубленные головы были не просто трофеем, а частью религиозного ритуала — они располагались там в особых нишах вокруг церемониального входа.

Перед тем как перейти к подробному описанию кельтского снаряжения, следует сделать несколько общих замечаний по поводу военного дела у кельтов. Все античные авторы сходятся на том, что кельты не слишком ценили стратегию и тактику. Полибий обвиняет их в том, что они не имели ни плана кампании, ни особых суждений о том, как ее следует проводить; он добавляет, что все, что они творили, делалось под влиянием сиюминутных побуждений. Может создаться впечатление, что кельты сражались, подобно какому-нибудь сброду, наваливаясь всей толпой. Однако наличие среди кельтских трофеев штандартов и труб, изображенных на арке в Оранже, может говорить о том, что у них существовала достаточно строгая организация. Цезарь описывает, как пилумы пронзали сомкнутые щиты кельтов. Это может относиться только к тесному строю типа фаланги. Такое построение в принципе не было свойственно кельтам, а следовательно, они могли использовать разные виды построений. В пользу этого предположения говорит и Полибиево описание битвы при Теламоне. Кельты оказались зажатыми между двумя римскими армиями, а потому построились спина к спине, обратившись на обе стороны так, что глубина строя составила четыре человека. Полибий восхищается этим строем и говорит, что даже в его дни, 75 лет спустя, спорили, у какой из сторон была более сильная позиция. Ни одну из армий кельтов нельзя было атаковать с тыла, и, не имея пути к отступлению, кельты были вынуждены стоять насмерть.

Римляне же были напуганы этим безупречным строем, а также диким грохотом и шумом, который издавали кельты. И действительно, у них было бессчетное множество горнистов и трубачей, и вдобавок все воины одновременно выкрикивали свои боевые кличи. В завершение Полибий говорит, что кельты уступали римлянам только вооружением, поскольку имели менее качественные мечи и щиты.

Мужская кельтская одежда

Основные элементы одежды кельтов-мужчин:

• Рубаха

• Штаны

• Пояс

• Обувь

• Торквес

• Фибулы

• Плащ

• Обмотки

• Носки

Для кельтов-воинов также добавляются следующие элементы:

• Шлем

• Кольчуга

• Копье (как рукопашные, так и метательные)

• Меч

• Кельтские щиты

Кельтский воин, реконструкция

Женская кельтская одежда

Основные элементы одежды кельтов-женщин:

• Головной убор

• Пеплос

• Юбка

• Рубаха

• Пояс

• Обувь

• Торквес

• Фибулы

• Плащ

• Обмотки

• Носки

Кельтская женщина, реконструкция

Реконструкция

При реконструкции кельтов следует учитывать временные периоды. Лучше всего брать Латен III (120—50 года до н.э). Следует отметить, что на тканевые изделия находок мало, и они на обширный период по времени будут совпадать, в то время как найденных драгоценностей, оружия, и прочих вещей из металлов огромное количество. В связи с этим наибольшее внимание при создании образа следует обратить на меч и шлем. В случае женского образа — в первую очередь необходимо следить за своими украшениями.

Кельтская обувь, Пеплос, Кельтские юбки, Кельтские рубашки, Кельтские рубашки, Кельтские мечи, Шлемы кельтов

Кельты — статья из Большой советской энциклопедии. Белова Н. Н., Монгайт А. Л..

Галлы или кельты // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Кельты // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Биркхан Гельмут. Кельты: История и культура / Пер. с нем. Н. Ю. Чехонадской. — М.: Аграф, 2007. — 512 с. — (Наследие кельтов. Исследования). — ISBN 978-57784-0346-8.

Брюно Жан-Луи. Галлы / Пер. с франц. А. А. Родионова. — М.: Вече, 2011. — 400 с.: ил. — (Гиды цивилизаций). — ISBN 978-5-9533-4656-6.

Коннолли П. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории. «Эксмо-Пресс». Москва, 2000. Перевод: С. Лопухова, А. Хромова.

Кельты Властелины Битв — Стивен Аллен.pdf

Галлы — Жан Луи Брюно

Celtic warriors from Szabadi Somogy coun.pdf

Celtic Design Spiral Patterns — Aidan Meehan.pdf

«Умирающий галл». Мраморная римская копия с греческого оригинала. Palazzo Nuovo Musei Capitolini. 230-220 года до н.э.

Галатский всадник выбивает из седла своего противника. Терракотовый рельеф с вазы из Каносы. Конец 3-го века до н. э.

Фриз с галатскими трофеями из пропилона Пергамской библиотеки. На нём изображены галатские щиты характерной формы, кольчуга, копья и сигнальная труба с раструбом в форме бычьей головы. Пергамский музей, Берлин. 2-ой век до н.э.

Терракотовая статуэтка, изображающая сражающихся галлов. Античное собрание, Берлин. 2-ой век до н.э.

Стела из Бормио в северной Италии, изображающая галльских трубача и знаменосца. 4-2 век до н.э.

Барельеф с изображением галльской колесницы, музей Падуи. 4-ый век до н.э.

Римский воин сражается с галлами. Фреска из гробницы Статилиев Тавров на Эсквилине. Национальный музей Рима. 1-ый век до н.э.

Италийский всадник поражает копьём галльского пехотинца. Рельеф этрусского саркофага из Кьюзи. 3-ий век до н.э.

Терракотовая статуэтка кельтского воина. 3-2 век до н. э.

Статуя галльского воина «Guerrier de Vachères». Музей Кальверт — Авиньон-Ф. 1-ый век до н. э.

Галатский наёмник на службе Птолемееев. Надгробная стела из Сидона. Археологический музей, Стамбул. 2-ой век до н. э.

Кельтский воин, изображённый на золотой застёжке из коллекции Браганцы. 3-ий век до н. э.

Статуя галльского воина из Мондрагона. Музей Авиньона. 2-ой век до н. э.

Бронзовая статуэтка, изображающая галльского воина, одетого в греческий полотняный панцирь и этрусский шлем с нащёчниками. 4-ый век до н. э.

Кельт, убивающий себя и свою жену, чтобы не попасть живым в руки врагов. Статуя из группы, первоначально украшавшей Пергамский алтарь. Палаццо Альтемпс, Рим. 2-ой век до н.э.

Культовая повозка, найденная в богатом погребении у Стреттвег, Австрия. 7-ой век до н. э.

Барельеф с галатскими трофеями из пропилона Пергамской библиотеки. Пергамский музей, Берлин. 2-ой век до н. э.

Кто такие кельты и что почитать об их культуре

Что нам известно о кельтах — и известно ли хоть что-нибудь наверняка? Почему ирландцы любят смерть и радуются, когда дикий стон банши извещает о ней? Как отличить хорошее кельтологическое исследование от халтурного по копирайту? Зачем серьезному ученому читать эзотерическую и эротическую литературу, замешанную на кельтской мифологии? Сделали большое интервью с кельтологом Татьяной Михайловой, из которого вы ничего не узнаете о друидах и Стоунхендже, но зато проникнетесь духом кельтоведения, усвоите его азы и получите целый список литературы по теме. Материал подготовлен «Горьким» совместно с «Лабораторией ненужных вещей» — в рамках этого некоммерческого образовательного проекта Татьяна Андреевна руководит семинаром «Верования Древней Ирландии».

— «Вся Галлия разделяется на три части. В одной из них живут белги, в другой — аквитаны, в третьей — те племена, которые на их собственном языке называются кельтами, а на нашем — галлами». Так начинаются хрестоматийные «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря. Правда ли, что кельты — это галлы, Астерикс и Обеликс на самом деле были кельтами и от них же гуси спасли Рим? Кто такие кельты?

Татьяна Михайлова 

— Конечно, галлы — это кельты, хотя сами-то они не должны были этого знать. Но особенно волноваться здесь не следует: Цезарь совершал ту же ошибку, что и жители Советского Союза до распада Югославии, называя словом «сербы» всех жителей этой страны. Они родственны друг другу, и многие считают, что сербы и хорваты — это одно и то же. Но попробуй им скажи об этом. То же было и с Галлией. Кельтами назывались некоторые племена, а римляне стали проецировать это наименование на широкую группу родственных племен, потому что обладали очень высоким уровнем государственного сознания. Они завоевывали окрестные территории и со своего высокого положения видели, какие государства этнически друг другу близки, а какие нет. Образ жизни у разных галлов разнился, но тем не менее это очень близкие народы.

Как соотносятся галлы и кельты, подробно пишет Джон Коллис в книге «Кельты: истоки, история, миф». Коротко об этом можно сказать так: «Некоторые кельты — галлы, но не все кельты — галлы». Сложность в том, что галлами обобщенно называли жителей Галлии, но не все они были кельтами. Римляне иногда считали «галлами» некоторые германские племена.

Есть другая книга, которую можно назвать редкой, но вместе с тем популярной — Гельмут Биркхан «Кельты: история и культура». Это первая часть огромного сочинения о кельтах. Здесь этот момент рассматривается. Есть специальная глава, посвященная тому, как античные авторы описывали кельтов и воспринимали их. Я могу рассказать подробнее о Геродоте, например.

— Расскажите, пожалуйста.

— Есть большая проблема Пиренейского полуострова. В свое время отец истории Геродот говорил, что кельты живут у Геркулесовых столпов (это юг Пиренейского полуострова) и что там берет начало Истр (Дунай), но в отношении Дуная это неверно. Получается, автор «Истории» допустил здесь какую-то ошибку. Все считали, что он истоки Дуная перенес из Европы на Пиренейский полуостров. Как если бы американский писатель, плохо знающий российскую географию, но поместивший героев своего романа в Россию, написал бы: «Он жил в Москве на Невском проспекте». Где на самом деле жил этот человек? В Москве или на Невском проспекте? Все думают, что кельты все-таки жили у истоков Дуная и именно там и была их прародина, как пишет Геродот. Но это ерунда, потому что Геродот писал в V веке до н. э., а прародина кельтов относится к более раннему периоду.

Есть альтернативная современная теория, согласно которой кельты пришли с запада. Ее родоначальник, Джон Кук, проделав огромную работу написал книгу Tartessian: Celtic in the South-west at the Dawn of History. Он изучил Тартесс — место на юге Португалии, от которого остались надписи, сделанные иберийской письменностью, и пришел к выводу, что это один из диалектов кельтского языка. Он считает, что Геродот ошибся, но не в ту сторону: кельты действительно жили у Геркулесовых столпов, а вот про Дунай стоит забыть. Тартессийские надписи — самое древнее свидетельство о жизни кельтов, VI–V в. до н. э. У Кука возникла идея альтернативной кельтской прародины. Он считает, что элементы кельтской общности зародились на Балканах. Кельты были одной из ветвей индоевропейской общности, а как именно они появились там, не так важно. Они пошли на Балканы, совершив прибрежное плавание, добрались до Пиренейского полуострова, там обосновались и какое-то время варились в своем котле, периодически вступая в контакты с другими людьми. А после этого началась их экспансия: часть направилась через Пиренеи в Европу, и к VI–V в. до н. э. они оказались в Центральной Европе, где их и застал Геродот. А другая ветвь отправилась в Ирландию.

Существует ирландская легенда, «Книга захватов Ирландии» (Lebor Gabála Érenn), в которой рассказывается о заселении Ирландии из Испании. Ее никто всерьез не принимал, но после исследования Кука все изменилось. Несмотря на то что идеи Кука были решительно опротестованы, он сплотил вокруг себя большую группу специалистов, и сегодня эта идея считается вполне обоснованной. Дается трезвая оценка трех китов, на которых стоит реконструкция исторических перемещений, этапа формирования нации и их так называемых прародин: археология, генетика и язык. Мы должны понимать, что эти вещи не пересекаются полностью. Если мы возьмем современную Францию, то увидим, что свое наименование она получила от франков, которые были германским племенем. Они переселились, заняли Францию, затем почему-то утратили свой язык и перешли на народную латынь. То есть язык там италийский, плохая латынь, а этнически они все же остаются галлами. Археология средневековья — это особая тема. Кто же французы? Галлы или немцы, которые их завоевали? Или они романцы, потому что говорят на романском языке? Никто не задает этих вопросов применительно к французам — это бессмысленно. А про кельтов, живших когда-то давно, эти вопросы принято задавать.

— И все-таки можно ли выделить какую-то область на карте, чтобы современный европеец понял, на каких территориях некогда жили кельтские народы?

— Если широко размахнуться, то этих территорий очень много. Начиная с Чехии, древнее название которой Богемия (от кельтского племени бойев). Болгары говорят, что язык у них болгарский, но они потомки тюрков — так и чехи говорят, что они кельты, а язык у них славянский, потому что он сменился. Если мы двинемся дальше — это Австрия и Вена («Вена» на континентальной кельтском диалекте означает «светлый, белый дом»), затем частично Германия — прежде всего прирейнские зоны. Далее, двигаясь на север, — это земли треверов, где была северная столица провинций (территория современного Трира). Вся Галлия была кельтской и Аквитания отчасти тоже. Это была скорее гомогенная территория, диалекты отличались, но не качественно, а количественно. Вся территория от Чехии до Бретани (Арморики) была кельтской. Что касается Бельгии, то Цезарь выделял белгов, но считается, что он ошибался, — и это тоже были кельты, но немного другие. Правда, сейчас генетики пришли к выводу, что белги представляли собой смесь кельтов и германцев. На территории Рима, северной Италии, Швейцарии жили кельты. Мы не знаем точно насчет территории Испании (там были кельтиберы, но они жили ближе к Галисии), а что касается юга Пиренейского полуострова, то тут ответа нет. Британские острова, кроме Северной Шотландии, были целиком кельтскими, но речь идет не о гомогенном народе — там существовало какое-то совсем загадочное докельтское население. Я разделяю теорию кумулятивного завоевания Британских островов, согласно которой кельтские племена из разных точек постепенно прибывали туда, оседали и приобретали государственность. Возможно, догойдельское население (гойделы — предки ирландцев), было тоже кельтским, но скорее более близким Британии. О Северной Шотландии мы знаем очень мало, но там жили пикты, и их было два типа: бритты и неизвестное нам доиндоевропейское население, о происхождении которого можно только гадать.

Население Британских островов появилось еще до кельтской экспансии. Есть интересная книга Джеймса Мэллори: он копает с самых древних времен (и в прямом смысле тоже, потому что он лингвист, историк культуры и археолог). Он пишет о загадочных и интересных вещах — о том, что было несколько волн заселения. Во вторую волну были завезены кабаны, например, потом состоялась третья волна заселения, которая принесла с собой некие вирусы, на которые был иммунитет у заселяющих, но не было у местных жителей — они все заразились все погибли. В «Книге захватов Ирландии» этот сюжет есть. Далее он пишет, что примерно в XIII веке до н. э. появилось социальное разделение острова на север и юг. XII в. до н. э. — очень важный момент, тогда начали строиться крепости, появилась воинская элита.

— С территорией более-менее понятно. Давайте теперь перейдем к мифологии. Известно, что от кельтов не осталось никаких письменных источников. Как же получилось, что кельтская мифология так широко распространилась и даже приобрела большую популярность?

— Во-первых, сказать, что совсем ничего не осталось, нельзя. В Галлии есть вотивные надписи с именами богов. Ранние христиане сбивали эти надписи и уничтожали скульптуры, но какие-то сведения сохранились. Например, Белисама — богиня, которой некий Сегомарос принес дар в святилище недалеко от современного Марселя. Мы почти ничего не знаем об этой богине, кроме того, что ее имя означает «сверкающая» («суперсверкающая») и что это божество женского пола. Таких имен довольно много. Есть описания античных авторов, которые, конечно, искажали многое. Британия была завоевана и романизована, поэтому у нас есть множество свидетельств и даже изображений божеств — например, богини Сулис, которую римляне приравняли к Минерве. Ее храм находился на территории современного Бата. Мне довелось увидеть знаменитые таблички с проклятиями в храме Сулис-Минервы, покровительницы зрения («сул» в индоевропейских языках — это солнце, а в кельтских оно стало значить «глаз»). Возможно, это была солнечная богиня. Римляне устроили там термы.

Кроме имен божеств, есть то, что называется изобразительными нарративами. Об этом пишут очень много, например, в связи с монетными легендами. Появился еще термин «изобразительный фольклор», он широко использовался в недавно вышедшей книге Раевского и Кулланды «Визуальный фольклор. Поэтика скифского звериного стиля». Что это за фольклор? Когда некий миф переходит в загадку, считалку, и мы уже не знаем, что стоит за текстом. Этим очень много занимался Владимир Топоров. Раевский и Кулланда пишут о том, что носитель фольклорной традиции часто воспроизводит тексты, опирающиеся на древние мифы, но более архаические тексты ему уже не доступны. То же относится и к изобразительным нарративам. Например, изображения на пряжках часто представляют искаженные древние скифские мифы. Они очень мелкие, поэтому носители воспринимают их как орнамент. В современных исследованиях о кельтах меня особенно интересуют изобразительные ряды: в данном случае картинка иногда оказывается важнее всего текста.

Золотые бляхи в виде лежащих оленей, украшавшие пояс «золотого человека». Южный
Казахстан, курган Иссык. V в. до н. э. Музей археологии Академии наук Казахстана 

Патрик Симс-Уильямс в статье «Кельтомания и кельтоскептицизм» говорит: все знают, что Стоунхендж не имеет отношения к кельтам, но ни одна популярная книга о кельтах не обходится без его изображения. Почему? Потому что кельты поклонялись Стоунхенджу. Есть термин «право адаптации», когда вводится чужое изображение, вокруг него нарастают какие-то легенды, и оно связывается с тем, с чем изначально не было связано. Наш Кремль построили итальянцы, все это знают, но он воспринимается как нечто абсолютно русское. Изображения русских воинов в шлемах и с овальными щитами — это изображения скандинавских воинов, но по праву адаптации мы считаем их русскими.

— А ведь был еще знаменитый котел из Гундеструпа, тоже довольно сомнительного происхождения, но и его по традиции считают кельтским?

— О котле имеет смысл поговорить отдельно. Он был найден на территории Дании, но считается, что в I веке до н. э. его перевезли туда германские племена. Они его разломали и бросили в болото — так германцы приносили жертвы своим богам. А в болоте все лучше сохраняется. На нем было шесть пластин, из них сохранилось пять. Это необычайной красоты серебряное позолоченное изделие. С одной стороны там изображены люди с торквесами, это такие шейные браслеты с шариками на концах, кельтские по своему происхождению. С другой стороны изображен мальчик на дельфине и грифоны, которые не имеют к кельтам никакого отношения. Там есть какие-то странные слоны, которые, как принято считать, изображены человеком, не видевшим их в реальности. Там есть характерная схватка Геракла с Немейским львом. Но сверху это лев, а внизу у него копыта — не ясно, то ли это лев, то ли вепрь. Кроме того, люди, боги и воины одеты в нечто напоминающее трикотажные костюмы — фракийские кольчуги, которые покрывали не только верхнюю часть тела, но и нижнюю. Это не говорит о том, что это были фракийцы. Это говорит о том, что котел произвели на Балканах, которые были своего рода «помойкой» многих этносов в тот период (I в. до н. э.). Резчик изобразил все сюжеты, какие знал. Какие-то он наносил, возможно, даже не совсем понимая, что именно он изображает.

Котел из Гундеструпа. Пластина A: Кернунн, окруженный животными 

— Но там есть центральное изображение бога Кернунна, оно явно не греческого происхождения и не римского. Похоже на некое кельтское божество, вписанное в европейский канон и изображенное вместе с животными. Видимо, оно довольно древнее.

— Я бы так не сказала, это совсем не обязательно. Многие зооморфные германские орнаменты теряют первоначальный смысл, часто резчик изображает их только по традиции. В Средиземноморье было принято изображать растительные символические орнаменты: цветы, злаки, колосья, виноград. Когда реконструируют кельтскую одежду, обращаются к котлу из Гундеструпа. Но у меня есть подозрение, что это никакие не древние люди. Германцы давно похоронили его на территории Дании, но кельтологи по принципу адаптации твердо верят в кельтское происхождение котла. Вера эта настолько сильна, что бороться с ней бессмысленно.

— Я не оспариваю и не хочу приуменьшить значимость изобразительных источников — мне хорошо известно, что изображения часто говорят о каком-либо мифе или сюжете намного больше, чем целая поэма или трактат. Но все-таки вотивные надписи и изображения довольно ограниченный способ передачи информации. Все, что мы имеем, — внешний образ, возможно, реконструкцию какого-то сюжета, и имена богов. При этом кельтская мифология — нечто целостное, ей посвящены монографии. Из каких еще источников можно узнать, как была устроена кельтская жизнь?

— Я уже говорила о трех «китах» — археология, генетика и язык. Мы имеем археологию, которая не может не быть объективной. Неверной может быть ее атрибуция, но никак не сама археология. Мы имеем ДНК, которое не может не быть объективным, но которое может быть ошибочным. Мы имеем языковые данные, которые в данном случае не могут быть ошибочными, потому что определить, какие языки кельтские, а какие нет, проблемы не составляет, ученые-лингвисты сделали это очень давно.

Что касается кельтской мифологии: могут ли быть серьезные исследования в этой области, если учитывать, что до нас не дошло кельтских эсхатологических мифов и легенды о том, как появился человек? Но от славян до нас тоже ничего такого не дошло. Поэтому все, что у нас есть, это своего рода реконструкция и пересказ фольклорных преданий.

Есть еще один момент: это самоощущение, характер и самосознание. Несколько дней назад Седакова прислала мне на редактуру книгу ирландского поэта и философа с рассуждениями об ирландском менталитете, гостеприимстве, об отсутствии страха перед смертью. Он использует выражение «кельтское сознание», противопоставляя кельтов англосаксам. Он не хочет сказать, что такой же образ жизни был у галлов II века н. э., или у валлийцев, или у шотландцев. Он имеет в виду, что мы не англичане, мы — другие, мы — кельты.

— Получается странная вещь: ирландцы, завоеванные англичанами, не утратили связи с кельтской культурой, а, наоборот, возвели ее в некий культ. Кельтская культура стала для них протокультурой. При этом завоеванные французами бретонцы, завоеванные испанцами галисийцы и даже завоеванные англичанами шотландцы вообще не обращаются к своим кельтским корням. Как так получилось и почему именно ирландцы так отстаивают свою кельтскую идентичность?

— Есть некий неуловимый менталитет, он отличает ирландцев от англосаксов, но это не означает, что он кельтский, — он просто местный, исторически сложившийся. Например, ирландцы очень любят смерть: если человек прожил долгую счастливую жизнь, сделал что-то хорошее и у него много детей и внуков, то смерть — это радость, что-то хорошее. Но это не означает, что галлы так же относились к смерти. Есть такая легенда: банши приходит и своим стоном извещает, что в этом доме вскоре должен кто-то умереть.

— Это какое-то древнее божество смерти у кельтов?

— Нет, образ банши сформировался не раньше XV–XVI веков. Буквально это значит «женщина сидов». Это фэйри, русалка без хвоста.

— Почему мы тогда говорим об этом, это как-то связано с кельтами?

— Это связано с представлением о псевдоархаической кельтской культуре. На самом деле, это очень поздний образ, который был нужен для противопоставления ирландского дворянства новому норманнскому дворянству. Есть рассказ о том, как умирал представитель древнего ирландского рода и банши пошла к нему с воем и стонами, а торговцы испуганно закрывали ставни, не зная, к кому она идет. И она остановилась и сказала: «Вы жалкие люди, вам не надо бояться банши, по таким, как вы, она не плачет». В данном случае речь о том, что если у человека есть банши в роду, то ее приход — большая радость, он показывает, что ты из древнего почтенного рода.

Есть еще один пример — барельефы с женщинами страшного вида, которые демонстрируют свои гениталии. Это Шиле-на-гиг. Некоторые считают, что это архаическое кельтское божество, порождающее и убивающее. В действительности самые древние такие изображения относятся к концу XII века. В Ирландию их принесли норманны. Мы часто с охотой видим древность там, где ее нет.

— Все, что мы знаем о верованиях кельтов, записано античными или христианскими авторами, и это непременно накладывает отпечаток на информацию. Как исследователь должен ее фильтровать? Возможно ли как-то реконструировать исходные кельтские верования, отделить их от всех наслоений?

— Это очень сложно сделать. Мы представляем себе, с одной стороны, Римскую империю, в которой бытовало множество разных сюжетов. Британия была романизована в большей степени, но и с Ирландией империя имела много контактов. Главный текст, пришедший из Рима, — «Энеида». В более позднее время появляется много античных сюжетов, которые под своими именами (взятие Фив, взятие Трои, повесть об Александре Македонском) распространялись повсюду. Они бытовали и в Ирландии. Но существуют неочевидные, скрытые влияния. Считается, что на «Похищение быка из Куальнге» повлияла «Энеида» — конкретно на изображение колесницы Кухулина, героя саги. С колесницами очень сложный момент: они описываются в сагах часто, но археологией это не поддерживается. Получается, что описано то, чего не было? Но изображение колесниц, по сторонам которых на колесах закреплялись серпы, есть в «Киропедии» Ксенофонта. Ирландскому компилятору они понравились и он их присвоил, как будто они были у Кухулина. Это не означает, что все мотивы саги взяты из античной литературы. Кельтский субстрат тут тоже сыграл свою роль. С другой стороны, мотивы могли быть ирландскими, возникшими в первые века нашей эры, а с третьей — быть связанными с какими-то архаическими верованиями. Выявить что-то чисто кельтское чрезвычайно сложно.

Кухулин. Иллюстрация Дж. К. Лейендекера, 1911 год 

— Кроме античных и христианских авторов на представления о кельтском мире очень повлиял романтизм XIX века. Все эти сказания о Кухулинах и королях Артурах — не порождение ли моды на руины и древности, замешанной на чувстве национальной идентичности?

— Кухулин — довольно ранний герой, к VIII веку он уже появился в текстах, а возник, наверное, еще раньше. Мы не знаем имени компилятора, который создал этого героя, может быть, он исказил какой-то архаический образ, все пересказал неверно, переврал, но его герой стал чрезвычайно популярным.

Рост интереса к кельтской культуре в XIX — начале XX века был огромным, это верно. Мне осенью случилось быть оппонентом по диссертации, посвященной анализу сюжета «Рыцарь с лебедем», который нам известен из «Лоэнгрина» Вагнера. Оказывается, у этого сюжета был приквел — рассказ о том, откуда взялся этот лебедь. Он был родным братом рыцаря: мачеха превратила всех братьев в лебедей, но остальным удалось вернуть себе человеческий облик. Есть ирландская сага «Дети Лира», которая рассказывает об этом, и на этом основании многие пишут, что мотив превращения детей в лебедей — кельтский. Я эту сагу немного изучала и могу сказать, что она считается вторичной ввиду ее довольно позднего происхождения (ее датируют XV–XVI веками). По всей видимости, именно она возникла под влиянием сюжетов о превращении в лебедей, а не наоборот.

— А какие ирландские саги представляют наибольший интерес для широкого читателя и какими изданиями лучше всего пользоваться?

— Как ни странно, знакомство с ирландскими сагами лучше всего начать со старой книги переводов Александра Смирнова. Причем самое лучшее — по изданию 1929-го или 1933 года, там очень милые иллюстрации. Потом можно, наверное, читать наш том «Саги об уладах» (2004 год). И, конечно же, замечательную книгу Сергея Шкунаева «Предания и мифы средневековой Ирландии» (1991 год), которую давно пора переиздать. Все остальное — скорее слащавые и упрощенные пересказы тех же текстов. Немного саг было издано в научном альманахе «Атлантика. Записки по исторической поэтике». Это издание достать трудно, поэтому год назад было решено выкладывать номера на сайте historicalpoeticsatlantica. com. Номера 12 и 13 целиком посвящены ирландским преданиям о плаваниях в иной мир. Но читатель должен понимать, что на русский язык переведена лишь ничтожная доля того, что можно назвать ирландскими саговыми нарративами.

— Из того, что мы обсудили, составить представление о кельтах довольно сложно. А как еще можно получить систематизированные вводные сведения о кельтской культуре?

— В прежние времена, когда кельтомании у нас практически не было, за все отвечал в основном Сергей Шкунаев. В работе над «Преданиями и мифами средневековой Ирландии» он во многом опирался на книгу, которую я потом перевела с английского, — «Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе» Алвина и Бринли Рис. Это, пожалуй, единственная книга по кельтологии, которую я перевела. Там тоже многое упрощено, но упрощено грамотно. В ней упоминаются разные ирландские и валлийские тексты, но Шкунаев брал только ирландские. Он понял, что эти тексты важны для будущего читателя, перевел их, снабдил комментариями и написал замечательное предисловие. Это книга не переиздавалась, ее никто не знает, но она очень хорошая. Шкунаев очень сдержанный автор, совершенно не увлекавшийся.

В 1997 году у меня был огромный семинар, и я приглашала туда разных специалистов. Среди прочих был Шкунаев, он прочитал очень интересную лекцию о кельтской мифологии и древней истории. У него была такая фраза-рефрен: дескать, об этом мы не узнаем никогда. Например, на севере Ирландии был найден предмет, представляющий собой металлический треугольник с выступами, на которые можно было что-то натягивать. Что бы это могло быть? Музыкальный инструмент, не сохранившийся в полном виде? Нечто связанное с конской упряжью? И о таком Шкунаев тоже говорил: «Об этом правды мы не узнаем никогда». И он прав — к этому следует подходить именно так. А другие люди, увидев этот предмет, скажут: «О! Прекрасно! Это что-то магическое, какие-то ритуальные артефакты!» Именно поэтому я рекомендую книгу Шкунаева, просто читайте ее.

— А зачем вообще читать про кельтскую мифологию? Допустим, человек стремится к всестороннему образованию, и при этом ему надо выбирать, на что тратить свое время. Читать ли ему «Легенды и мифы Древней Греции», что-то про древнегерманскую историю или же погрузиться в древнеславянскую мифологию? Есть ли в древних кельтах что-то особенное, заставляющее делать выбор в их пользу?

— Зачем интересоваться именно кельтами? Есть один неприличный анекдот, который кончается словами: «Во-первых, это красиво». Действительно, это красиво. Мы часто видим изображения кельтских орнаментов, и они не могут не впечатлять. А, скажем, греческая археология огромна, великолепна, но в то же время как-то банальна. Во всяком случае, кельтологам так кажется (хотя лично я думаю, что в ней содержится очень много загадок). Но у нас считается, что про древних греков мы уже все знаем. Поэтому кельты кажутся чем-то неизведанным, романтическим.

Фрагмент украшения на торке, найденном в захоронении 4 в. до н. э. в Германии 

У кельтов была удивительная особенность — любовь к адаптации: они впитывали все, с чем соприкасались в плане духовной (а возможно, и материальной) культуры. Вот я рассказывала про котел из Гундеструпа. Абсолютно неважно, кем этнически был человек, который его сделал, потому что мы видим на нем переплетение местных кельтских верований с античными. Возможно, там даже можно увидеть изображения принесения в жертву быка, которое было принято в митраизме, в ту пору только начинавшего распространяться. С другой стороны, я только что рассказала про сюжет о превращении детей в лебедей. Есть несколько версий этой легенды. И кельты сумели это так описать, что человек со стороны считает легенду уже кельтской, хотя в действительности она не кельтская. Вернее, почему не кельтская? Кельты умели преломить чужой сюжет так, что он становился красивым, интересным, а местные предания переплетались с неместными адаптированными преданиями.

— Назовите три книги о кельтах, в которых лучше всего раскрыты разные стороны их жизни.

— Григорий Бондаренко написал книгу «Повседневная жизнь древних кельтов» для серии «Повседневная жизнь» издательства «Молодая гвардия». В той же серии есть, например, книга «Повседневная жизнь русской усадьбы XIX века». Это не равно «Повседневной жизни славян», хотя русскую усадьбу населяли именно славяне. Но чем больше временная дистанция, тем хуже видны детали и различия. Григорий Бондаренко это понимал и смущался. Но он немного обманул издательство и под видом «древних кельтов» написал о повседневной жизни средневековой Ирландии. С точки зрения издателей неправильно было относиться так к древним кельтам. Повседневная жизнь Галлии периода Римской империи — это одна жизнь, жизнь Галлии до Римской империи была иной, а жизнь каких-нибудь других кельтских племен совсем нам неизвестна. Но тем не менее это хорошая книга.

Я также рекомендую книгу «Кельты. История и культура» Гельмута Биркхана. Это книга про континентальных кельтов. Автор старается немножко обойти некоторые проблемы: в частности, он верит, что котел из Гундеструпа — кельтский, но это не так важно. В его работе содержится очень много полезного материала.

Еще есть книга Джона Коллиса «Кельты: истоки, история, миф». Автор среди прочих вопросов рассматривает и тот, который вы задавали: все ли галлы кельты и все ли кельты галлы? Боюсь только, что в русском издании могут быть несколько усеченные примечания, но текст автора сохранен. С одной стороны, в его книге рассказывается о кельтологии, приводятся хорошие фотографии, биографические данные тех людей, которые принимали участие в создании общекельтского мифа. С другой стороны, кратко пересказываются античные источники (то есть о кельтах мы узнаем с точки зрения таких античных авторов, как Страбон, Геродот, Цезарь, Павсаний). Помимо этого, там дается реконструкция мифов Британии. Автор в большей степени опирается именно на Британию, а не на Ирландию. В книге Коллиса нет только анализа ДНК, потому что тогда этого увлечения еще не было. Кто знает, может оно и к лучшему, потому что это направление еще очень несовершенно и излишне опираться на него, на мой взгляд, не стоит. Чего еще нет в этой книге? Красивых мифов о женщинах, которые ведут героев на смерть или в иной мир. С другой стороны, почему они должны быть?

— А женщины здесь причем?

— Ну, знаете, существуют романтики, желающие узнать красивые легенды про женщину-птицу или про героя, который пошел в иной мир, но не находят их. Или находят — но в некотором сдержанном и некрасивом виде, как у Миранды Олдхаус-Грин.

— Понятно, что выбор всегда зависит от целей читателя, а есть ли какой-то общий критерий, с помощью которого можно отличить добросовестное исследование от дурного?

— Я думаю, что ссылки на источники — очень важный момент. Также очень важен изобразительный ряд, потому что часто мы не имеем древних текстов, особенно когда речь идет о континентальных кельтах. Издают огромное количество книг с картинками, которые не всегда связаны с кельтами. Книга «Кельтские мифы и легенды» наполнена картинками, очень красивыми, но там есть изображения древних рельефов, многие из которых совершенно не кельтские, а также кельтской керамики. И еще там есть картины прерафаэлитов, которые очень любили кельтские изображения. Я обратила внимание на картину «Всадники сида» Джона Дункана — составительница книги Крючкова пишет, что она не датирована. Но Джон Дункан — известный художник, и картина его широко известна, а написана она в 1911 году. Почему же Крючкова написала «дата неизвестна»? Я подумала, что она это сделала намеренно, чтобы показать, что тут просто реконструкции, чтобы читатель на сознательном или бессознательном уровне понял, что все это написано только ради его развлечения.

В рукописи середины XII века под названием «Лейнстерская книга» есть знаменитое латинское завершение саги «Похищение быка из Куальнге». Сначала на ирландском языке писец пишет: «Благословен будет тот, кто передаст эту сагу, не изменив в ней ни слова, ни строчки». А затем вдруг пишет на латинском: «Но я, который ее записал, не верю ни одному слову, написанному там. Иное написано по наущению дьявола, а иное написано просто для развлечения глупцов». И если писец XII века понимал, что средневековым глупцам нужны эти легенды, то в XXI веке Крючковы понимают это еще лучше.

Еще есть такой неочевидный критерий. Например, в упомянутой книге Бондаренко «Повседневная жизнь древних кельтов» указано: «Копирайт Г. Бондаренко» — и больше ничего. В книге Нины Живловой «Мир святого Колумбы. Раннесредневековая Ирландия и Британия глазами монахов с острова Иона» стоит ее копирайт и издательский. А в книге «Кельтские мифы и легенды», в самом ее начале, говорится: «Ни один знак не может быть воспроизведен без разрешения, права защищены». Вы удивитесь, но это говорит о том, что сам автор подходит к делу несерьезно. Тем более что в этой книге я нашла отрывок из нашего совместного со Шкунаевым перевода саги «Похищение быка из Куальнге» безо всякой ссылки на меня. Бондаренко и Живлова — серьезные ученые, поэтому они всех этих страшных вещей про разрешение и воспроизведение не пишут. То же и с русским изданием Миранды Олдхаус-Грин: «Незаконное воспроизведение книги будет преследоваться по суду». А я нашла там кусок своего перевода из саги «О ссоре двух свинопасов». Мне не жалко, тут не материальный вопрос и не вопрос славы. Это даже занятно. Переводчица книги Миранды Олдхаус-Грин в принципе могла бы перевести с английского своими словами, но у нее, выходит, мало слов.

— А какие книги точно не стоит читать и почему?

— Книга Миранды Олдхаус-Грин вызвала огромную полемику. Она находится на грани между честной популяризацией и невероятными фантазиями. Наши издатели сделали нехорошо. В оригинале книга называется «Реконструкция древних верований», а они придумали подзаголовок: «до фейри и друидов». Это же надо было такое выдумать? В оригинале этого, слава богу, нет. Читатели покупали эту книгу и на портале «Литрес» оставляли свои нелестные замечания, поскольку были недовольны тем, что она недостаточно популярно написана, тем, что предания пересказываются так, будто бы они берутся в кавычки, и тем, что там ничего нет про фейри. Для некоторых читателей книга оказалась слишком сложной, хотя это не так. При этом с полиграфической точки зрения книга издана очень хорошо: в ней нет картинок с неизвестной атрибуцией, Миранда Грин в основном опирается на археологию. И все равно это на грани.

Вот другой пример. Во время работы на семинаре «Лаборатории ненужных вещей» я стала больше заниматься темой образа Бригиты — как языческой богиней, так и христианской святой. Я написала статью, которая выйдет в журнале «Фольклор» (Тарту). В ней я пишу о том, сколько фантазий возникает вокруг святой Бригиты. Одна книга про ритуалы Бригиты меня особенно заинтересовала: Brigid: History, Mystery, and Magic of the Celtic Goddess. Это не имеет отношения ни к святой Бригите, ни к богине из языческого пантеона (о которой, к слову, мы не знаем ничего — в отличие от других богов). Возникает наращивание общей мифологической идеи. Причем, как я с удивлением увидела в этой книге, святая Бригита объединяет сообщества не в Ирландии, а в Америке. В Америке очень много выходцев из Ирландии, в свое время эмигрировавших. Это началось в XVII веке (кстати, день святого Патрика впервые начали праздновать не в Ирландии, а в Америке, если не ошибаюсь, в Бостоне). В этой книге описывается какой-то «восьмиугольник святой Бригиты», специальные масла, какой-то человек, который чувствует в эту минуту особое состояние, впадает в транс и пророчествует. Про это книгу можно сказать: «Какой ужас!» А с другой стороны, почему ужас? Это ведь некоторое развитие эзотерической мысли, здесь не требуется от людей делать что-то ужасное. Люди выкапывают какие-то нюхательные масла, считают, что от этого они погружаются в своих предков, а в кого-то из них воплощается Бригита, и ничего страшного в этом нет, хуже от этого никому не становится.

— Это какая-то глупость! Зачем вообще такое читать?

— А я, как видите, купила и читала: книга была мне интересна как феномен того, во что все это превращается. Статью я заканчиваю идеей о том, зачем нужны такие сообщества. В интернете я нашла много фотографий, на которых видно, как сейчас празднуют день святой Бригиты. Я обратила внимание на то, кто изображен на этих фотографиях: преимущественно одинокие пожилые женщины (иногда мужчины), у которых достаточно сил и средств для путешествий. Но все равно это одиночество. Они объединяются по принципу общих интересов, делают куклы и кресты святой Бригиты. Собираются в определенный день, все друг друга знают. В Килдаре есть общество «Свет святой Бригитты», его члены тоже имеют обыкновение собираться, танцуют что-то наподобие индийского танца. Зачем все это? Чтобы в хорошем смысле победить одиночество и восстановить разрушившиеся связи, которые раньше были в фольклорной общности, — грубо говоря, в одной деревне или в семье в широком смысле слова.

— Складывается впечатление, что, когда мы с вами говорили про кельтов, вы проявляли излишний скептицизм, а когда заговорили про книги, вы обнаружили какую-то небывалую открытость всему. Поэтому спрошу о художественных книгах, в основу которых легли кельтские мифы. Все ли они дают превратное представление о культуре кельтов или в них тоже можно найти что-то полезное?

— Если под художественной книгой вы понимаете fiction, то тут разные бывают вещи. Я читала один роман, где действие происходит возле Ньюгрейнджа. Там описывается любовный треугольник. Любовник героини — археолог. Они гуляют возле Ньюгрейнджа, и он ей говорит: «Посмотри на эти камни, они появились здесь в четвертом тысячелетии до нашей эры». Она восклицает: «Не может быть! Ты же говорил, что они относятся к третьему тысячелетию». Он говорит: «Новые данные позволяют сказать, что это относится к четвертому тысячелетию». И дальше под видом их любовной беседы дается верная датировка. По тому, как это описывается, понятно, что автор там была и, возможно, даже принимала участие в археологических раскопках. После этого из кургана появляется бог юности Энгус. И кончается все тем, что он разделяется на две сущности и вступает с девушкой в интимные отношения. В действительности на том месте давно музей, но героям как-то удалось потревожить этого бога. В результате он вышел и стал с ними общаться. Сначала они не понимали, что это Энгус. Но потом Энгус вступил в любовные отношения не только с ней, но и с ее возлюбленным, который ей сказал, что ничего лучшего он в жизни своей не видел. Как к этому относиться? Да никак! Нормально. Я прочла с интересом, потому что археологический и исторический пласт там очень точно определен. А дальше оживает древнеирландский бог юности, начинается крутая эротика. В результате героиня забеременела, причем непонятно, от кого-то из участников этого треугольника или же от бога Энгуса. Я, к сожалению, не помню, что это за книга, я купила ее где-то на развале у метро.

1900-е. Вход в Ньюгрейндж 

Что там ещё за римляне? Не римляне, а этруски и кельты!

И против еще одного исторического клише восстает Г. Гайзе, клише, согласно которому высокоцивилизованные «римляне» имели в лице германцев и кельтов дело с грубыми необразованными варварами. Он устанавливает, что среди кельтов было большое число хорошо образованных людей и что кельтская культура была высоко (в том числе и технически) развитой. Скорее всего, это ее достижения были потом приписаны выдуманной римской цивилизации, а ограбленные духовно кельты были объявлены историками варварами.

…………………………………………

2-я, более академическая версия

ЧТО ТАМ ЕЩЕ ЗА РИМЛЯНЕ?

---

 

Действительно, “Кем были римляне на самом деле?” Под таким заголовком опубликовал в 1994 году свою первую книгу [1] на тему римской старины баварский исследователь и активист общества EFODON Гернот Гайзе. В 1997 г. вышло в свет новое, расширенное и доработанное издание [2] этой книги: “Кем были римляне на самом деле? Наша картина исторического прошлого неверна!”. Наконец, в 1999 г. появилась статья [3] Гернота Гайзе “Римская империя – это Геманская Империя”, в которой он углубляет свои исследования на тему о происхождении понятия “римляне”.

EFODON – это сокращенное наименование Европейского Общества Раннеисторической Технологии и Пограничных Областей Науки. Общество зарегистрировано согласно немецкому законодательству как некоммерческое общественно-полезное научное общество и имеет несколько сотен членов в Германии и небольшое число вне нее. Исследования по критическому анализу исторической картины занимают видное место в работе Общества.

Ежегодно Общество устраивает встречу своих членов и годовой коллоквиум с докладами. Кроме того, по мере надобности проводятся региональные и тематические встречи и экскурсии с исследовательскими целями. Ежемесячные встречи членов Общества EFODON с докладами и дискуссиями происходят в Мюнхене, Пассау, Аугсбурге и других городах Баварии. Под Мюнхеном же располагается редакция журнала “EFODON Synesis”, который выходит шесть раз в году и имеет порядка 50-60 стр. формата А4.

Общество имеет собственное издательство, в котором были изданы десятки книг. Кроме того, издательство EFODON печатает две серии исследовательских отчетов EFODON-Dokumentation (вышло в свет около 30 таких отчетов) и EFODON –Edition MESON, а также два журнала: уже упомянутый двухмесячный журнал “EFODON Synesis” и журнал “Новости Общества EFODON (EFODON News).

Автор настоящих строк является членом Общества EFODON и одним из авторов журнала “EFODON Synesis”, а Гернот Гайзе – его редактором и спикером Общества EFODON. Мы лично знакомы и постоянно поддерживаем связь по телефону и по электронной почте. Поэтому я хорошо знаю, что исследования Гернота Гайзе на тему о “древних” римлянах не были спровоцированы ни монографиями Морозова, ни работами Фоменко, ни книгами Носовского и Фоменко на эту тему.

Более того, Гернот Гайзе лишь весьма поверхностно знаком с перечисленными публикациями русских ученых. Причем знаком в основном по сравнительно кратким обзорным статьям автора этих строк, которые появились уже после публикации книги [1] и другим немногочисленным немецким публикациям на эти темы. К тому же в этих немецких статьях тематика античного Рима затрагивалась лишь вскользь. Именно как совершенно независимое от русской критики истории античности исследование о римлянах Гернота Гайзе представляет для нас особый интерес.

Прежде, чем перейти к изложению его основных рассуждений, аргументов, идей и гипотез, отмечу, что Гернот Гайзе является специалистом по истории кельтов и опубликовал на эту тему книги [4] “Земляные укрепления кельтов в окрестностях Моозиннинга (округ Эрдинг/Верхняя Бавария)”, в которой подытожил результаты проведенных Обществом EFODON полевых и исторических исследований, [5] “Кельтская система связи открыта заново”, в которой осуществил реконструкцию забытой кельтской техники связи, и [6] “ Земляные укрепления кельтов и их скрытые функции”, в которой подводит итог своим многолетним исследованиям этих загадочных и до сих пор не понятых до конца в их функиональности сооруженияям кельтов.

Из других его книг по переосмысливанию истории отметим книгу [7] “Ведьмы. Клевета на мудрых женщин” и книгу [8], в которой затрагивается вопрос о технологии строительства египетских пирамид.

Римские легионы творят альпинистские чудеса.

Обутые в сандали голоногие римские легионеры, покинув теплый климат Средней и Северной Италии (впрочем, и в последней мне приходилось зимой ходить по колени в снегу, причем не в горах даже, а по заваленным снегом городам Ломбардии!) перевалили, как утверждают историки, через покрытые снегами Альпы, тогда еще не пронизанные туннелями и скоростными магистралями, и завоевали пол-Европы.

А стоило строптивым германцам или кельтам восстать и разбить пару римских легионов, как тут же скоростным темпом новые легионы тяжело вооруженных и обремененных военным обозом римлян устремлялись гуськом по горным тропинкам через Альпы и восстанавливали порядок в отстоящих от Италии на многие сотни, а то и тысячи км. подвластных землях. И никаких у них при этом особых трудностей не возникало.

Это во времена Суворова переход через Альпы был делом настолько нелегким, что его знаменитый альпийский поход иначе как героическим не называют. А вот для римских легионов он был делом настолько будничным, что о технике преодоления этого маленького препятсвия историки не очень-то и затрудняют себя соответствующими описаниями. Да и не только римские легионы, очевидно, специально обученные быстрому преодолению самых высоких в Европе гор, но и их многочисленные враги никакого особого препятсвия в лице Альп не имели.

Заглянем в книгу [9]. Здесь, согласно предметному указателю, Альпы фигурируют с десяток раз. Именно:

Стр. 377: Массовое переселение кельтов через Альпы

Стр. 442: Новые переселенцы из-за Альп.

Стр. 443: Кельты призывают наемников из-за Альп.

Стр. 444: “Область римских владений была продвинута до самых Альп”

Стр. 446: Вся “Италия от Альп до Этны повиновалась римскому владычеству”.

Стр. 448: В 218 г. до н.э. “пунийское войско направляется по старой дороге. По которой галлы проходили в былое время в Италию через Альпы”

Стр. 449: 60 тысяч конницы, 20 тысяч пехоты и 20 слонов за 9 дней достигли вершины Альп (зачем им были нужны вершины, мало им было перевалов?) и на 15.й день были уже у восточной подошвы хребта. “Трудности этого перехода были велики, потери весьма ощутимы” (но зато, очевидно, по дороге из Испании в Италию большинство пехотинцев срочно переучилось на кавалеристов, ибо из Испании вышли якобы 90 тысяч пехоты и только 12 тысяч кавалеристов!). “Но все же сохранившееся описание этого перехода и борьбы с его природными препятствиямии с дикими горными племенами, как кажется, сильно преувеличивает ужасы, встреченные Ганнибалом на пути”.

Стр. 452 Во время весеннего разлива 217 г. до н.э. Альпы не смогли остановить Ганнибала и его войско

Стр. 468. Гасдрубал (брат Ганнибала) весной 207 г. до н.э. перешел через Альпы с большей легкостью, чем некогда переходил его брат.

Стр. 542: Во времена Суллы область севернее Альп была для римлян варварской

Стр. 543: О роли Альп как границы, первые заальпийские привинции.

Стр. 580: Римляне боятся, что некий мятежный вождь “явится, пожалуй, со своим войском и в Италии, перешагнув Альпы , как некогда перешагнул их Ганнибал”

Стр. 582: Отряд спартаковцев в 500 человек пытался преодолеть Альпы, но был рассеян.

Стр. 663: С 16 г. до н.э. набеги кельтских народцев, живших в Альпах.

Стр 760: Константин двинулся через Альпы с войском, которое уже успел закалить в своих удачных войнах против германских народов.

Вот и все, что есть об Альпах в толстом томе (823 стр.), большая часть которого (стр. 353-793) посвящена римской истории от основания Рима до падения Западной римской империи. У читателя возникает четкое представление о том, что если Альпы и представляли некое препятствие, то лишь для африканских слонов Ганнибала (до сих пор, кстати, не прирученных!), а уж никак не для римской конницы или римских легионов и их многочисленных обозов!

Впрочем, еще для “последнего великого историка Рима “ Марцеллина (як. 4 век н.э.) Коттиевы Альпы, отделяющие Италию от Франции, были крайне серьезным препятствием (см. [10], стр. 78-80). “Переход по его (хребта – Е.Г.) обрывающимся в пропасть ущельям особенно страшен в весенне время (т.е.именно тогда, когда стратегически мыслящие историки – ведь войскам лучше всего воевать летом – и отправляют в путь армии своих исторических героев – Е.Г.), когда …” (далее следует описание ожидающих путников в горах весной трудностей).

Впрочем, писавший, скорее всего, в позднее средневековье Марцеллин (не даром во введении к изданию [10] нет ни слова об истории рукописей этой книги, если не считать скупого упоминания о том, что до нас дошли не все главы книги – а как дошли те, которые дошли?) знал уже, что войска Ганнибала якобы преодолели именно Коттиевы Альпы (а не шли вдоль побережья) и поясняет , как именно “он проложил (за две недели? — Е. Г.) новый путь, по которому никто до него не ходил.”: “При этом он взрывал (откуда такое слово у не знавшего пороха историка из 4-го века? – Е.Г.) огромные скалы страшной высоты , раскаляя их большим пламенем и поливаяз атем уксусом”.

Ясно, что недостатка в уксусе у перебирающихся через незнакомые им Альпы африканцев быть не могло: вряд ли есть более существенный вид провианта, который нужно тащить на себе через дикие горы. Да и времени на такое “взрывание” огромных скал страшной высоты много не требуется: это только в последние два века рабочие обленились настолько, что годами строят дороги через Альпы. При наличии воинской дисциплины славным ганнибальцам (или ганнибальдийцам?) ничего не стоило взорвать половину Альп за неделю-другую.

Римские легионы проникают вглубь лесных массивов.

Поднаторевшие на прокладывании горных дорог через Альпы римские легионы, спустившись с гор, начали воевать разных там германцев и кельтов. А заодно и нести культуру и цивилизацию отсталым племенам оных. Как именно это происходило, историки предпочитают не уточнять. Но мы-то имеем право додумать за них!

Вот приближается легион к непроходимому лесу. Раздается команда “рубить деревья” и первые четыре лесоруба (“римские дороги” редко были много шире четырех метров) берутся за дело. Тем временем весь легион отдыхает. Потом вспотевших силачей сменяет следующая четверка. Тем временем весь легион отдыхает. И т.д.

А что же делают в это время люто ненавидившие римлян кельты и германцы? Очевидно, тоже отдыхают и ждут, пока легион не углубится в лес тонкой струйкой настолько далеко, что только глупый и ленивый не воспользуется возможностью перестрелять весь легион из луков или разгромить его фланговой атакой с двух строн.

Эти простые соображения навели Г. Гейзе на мысль, что не пришедшие из-за Альп легионы, а свои собственные германские и кельтские солдаты (или мирные рабочие) должны были строить “римские” дороги. А строить их они могли только в том случае, если никакой угрозы для них со стороны названных легионов не существовало. Так, может быть, эти легионы и были не итало-римскими, а германскими и кельтскими?

Кстати, прежде чем прийти к мысли об абсурдности марширующих через Альпы римских легионов, Г. Гейзе собрал информацию о том, что именно – по мнению “античных” авторов — представляли собой оные. Выяснилось следующее: если в начале римской республики легион состоял из 3500-4000 солдат и 300 всадников, то уже во времена Цезаря в нем было 9-12 тысяч человек. При Августе легион состоял из 6100 легионеров-пехотинцев, 726 всадников, а также вспомогательных и легковооруженных частей. Включая обоз, такой легион насчитывал в общей сложности 8300 солдат, 3350 лошадей и 1095 повозок.

Если по дороге могла ехать одна повозка или могли идти рядом друг с другом четыре солдата с тяжелым вооружением или два коня и если на солдата нужен один метр дороги на коня -–четыре и на повозку – пять, то получим следующую длину легиона на марше по лесной дороге в метрах: 6100:4+4х726:2+5х1095=1525+1452+5475, т. е. восемь с половиной км. На самом деле реальный такой легион растянулся бы на 10 с лишним км, ибо “римские” дороги часто были расчитаны только на трех марширующих в одной шеренге солдат или одного всадника! А в горах? На горной тропинке, где кони, люди и повозки тянутся гуськом друг за другом наш подсчет дал бы 6100+4х726+5х1095=6100+2904+5475 или 14,5 км, что соответсвует на практике 20 с лишним км.

Это одно превращает “римские легионы” в такую легкую добычу для противника, что само их существование (в рамках признанной истории) начинает противоречить всякой логике. Другое дело, если легионы не были вражескими для кельтов и германцев, а представляли собой их собственное войско! Именно к такому выводу и приходит Г. Гейзе.

В пользу этого его вывода говорит и следующее его наблюдение. Рассматривая этнический состав “римских” легионов, он заметил, что против галлов и германцев воевали … германцы и кельты, а никакие не итало-римляне. Более того, даже офицерами в этих легионах служили все те же германцы и кельты.

В своих исследованиях по кельтской истории Г. Гейзе установил потрясающее сходство в описаниях кельтской и “римской” кавалерии, причем и та, и другая оказались весьма похожими и на средневековых рыцарей-кавалеристов, и на микенскую кавалерию (о реальном греческом следе в выдуманной “римской” истории мы расскажем выше).

Наконец, вернемся еще раз к переходам через Альпы. Во-первых, нужно отметить, что каждый “римский” солдат должен был сам нести свой провиант, состоявший из 30 кг. пшеничного или ячменного зерна и 0,75 кг. соли в качестве базисного рациона. Кроме того на телегах везли ячмень для тягловых и кавалерийских коней (около 270 тонн) и различное снаряжение. В результате – по мнению Г. Гайзе — каждая телега весила около тонны и была мало приспособлена для пересечения Альп по горным тропам.

Представим себе растянувшийся на десять-пятнадцать километров идущий гуськом “римский” легион на горной тропе, ведущей к одному из расположенных высоко в горах горных перевалов. Пусть это происходит не весной и не осенью (о зиме мы даже подумать боимся), а летом, в самый, так сказать, разгар туристского сезона. Все равно, в этой простирающейся на многие километры человеческой змейке то тут, то там должны происходить разного рода происшествия: то солдат ногу подвернул, то лошадь свалилась с насыпи, то колесо у телеги сломалось, то камень со скалы сорвался. И каждый раз происходит остановка, начинается обсуждение происшествия и поики выхода из сложившейся ситуации.

Тем временем, идущие сзади должны остановиться, чтобы дождаться устранения возникшего препятствия, а идущие спереди должны быть остановлены, чтобы не растянуть легион еще больше. Не успело препятсвие быть устранено и не успел легион прийти снова в движение, как уже в другом месте возникает новая проблема. Легион не идет по горам, а в буквальном смысле этого слова ползет черепашьим темпом.

Я не говорю уже об остановках для приема пищи и справления других физиологических потребностей, для которых горы крайне плохо приспособлены, если речь идет об одновременно ползущей к перевалу десятке тысяч людей и лошадей. А ведь историки утверждают, что в случае необходимости Рим посылал в другие страны не один, а многие легионы! И совсем уж страшно подумать о том, как будут располагаться на ночь эти тысячи людей вдоль загаженной горной тропы на подступах к перевалу.

При всем этом мы пока даже не вспоминали о живущих в горах и знающих их много лучше итало-римлян враждебных последним кельтских племенах и их воинах. Ну, хоть раз за всю историю римской империи должны же они были устроить засаду и разгромить ненавистных “римлян”! Вспомните индейцев и их многочисленные засады против вооруженных ружьями белых американцев и как их расстреливали индейские лучники! Но нет, история молчит о каких-либо трудностях, пережитых в Альпах многочисленными “римскими” легионами. Так, может быть, и не было никаких “римских” легионов, марширующих из Италии в Германию или во Францию?!

Не римляне, а этруски и кельты!

У критиков новой хронологии сильные возражения вызывает тот многократно отмечавшийся Фоменко и Носовским факт, что в прошлом (до тотальной фиксации всех географических деталей на издаваемых ныне тысячными и миллионными тиражами тысячах и миллионах современных картах) названия городов не были так железно фиксированы и однозначны, как сегодня. Стоящий в стороне от соответствующих российских дискуссий Г. Гайзе с удивлением обнаружил в свое время, что “любой мало-мальски большой город, как-то связанный с “римлянами”, назывался Римом” ([2], стр 11). Вернее, назывался еще и Римом с некой приставкой, отличающей его от других Римов.

В [3], стр 47, автор приводит следующие примеры наименований:

Аахен: “Второй Рим”, а также “Aurea Roma renovata””

Майнц: “Другой Рим” (XI-XII века), а раньше “Aurea Maguncia Romane”

Трир: “Белгийский Рим”, “Второй Рим”, “Малый Рим”, “Северный Рим”

Мы уж не говорим про Константинополь, который называли и Новым Римом, и Вторым римом, и про Византию, жители которой называли себя ромеями. Это название до сих пор сохраняют и жители Румынии, и одна из двух основных цыганских народностей, представители которой называют себя “рома” (другая называется “синти”). Но и Карфаген после его завоевания вестготами стал в 439 г. их столицей под именем Африканский Рим. Наконец, Г. Гайзе обнаружил, что и немецкий город Бамберг тоже назывался Рим, а на шведском острове Готланд, куда, вроде бы итало-римляне и не забирались, до сих пор есть город Рим.

Стоило мне открыть простенький школьный географический атлас как я обнаружил, что город Рим (в написании ROM) есть и сегодня еще в Восточной Германии.

Конечно, велик соблазн объяснить все эти Римы желанием провинциальных городов приписать себе хоть частицу столичного блеска (в конвенциальной истории Рим играл именно роль блещущей богатсвом и роскошью столицы), но тогда не ясно, почему нет такого обилия Римов вне кельто-германских “римских” территорий: на Ближнем Востоке, например, и в других неевропейских провинциях Римской империи.

Это наблюдение и связанные с ним дальнейшие исследования привели Г. Гайзе со временем к убеждению, что слово “Рим” играло в Западной Европе роль, сравнимую с ролью слова “Кремль” в России: Римы были крепостями, местами расположения больших гарнизонов, опорными пунктами римлян (не римлян в классическом смысле, а тех профессиональных кельтских военных, которые были собраны в “римские”, т. е. военные, кельтские легионы).

А что же с вечным городом, великим итальянским Римом, сегодняшней столицей Италии и прошлой великой столицей Римской империи, чуть ли не старейшим городом Европы? Г. Гайзе выяснил, что только в средние века Рим стал называться Roma quadrata, т.е. Квадратный Рим (Квадратный Кремль, квадратная крепость), а до того был известен под именем Palatium (Палатинум). Уже одно это наводит на мысль о том, что все те бесчисленные “античные” источники, которые повествуют о Риме в Италии, были написаны в средние века после того, как название Рим прочно закрепилось за Палатинумом.

А что же с “древнеримскими” развалинами на территории Рима? Проанализировав все, что о них известно, Г. Гайзе пришел к выводу, что реально существуют только этрусские развалины и сравнительно поздно (в средние века?) возведенные в подражание эттрусскому стилю строения (или их развалины). Особенно его поразил тот факт, что знаменитые акведуки (те самые, сработанные рабами Рима) как в Риме, так и в его окрестностях, все без исключения являются этрусскими.

Более того, и многочисленные “римские” акведуки в Галлии и Германии тоже оказались все без исключения делом рук все тех же этруссков: выяснилось, что монополия на строительсво таких сооружений прочно была в руках строительных артелей этруссков. Г. Гайзе считает, что этрусские мастера “акведукских дел” пользовались известностью по всей Европе и приглашались строить акведуки в самых разных местах. В свете теорий Н+Ф возможно и другое объяснение: столь ответственную работу власть имущие поручали только своим.

В свое время я обратил внимание на следующий любопытный факт: в начале эпохи возрождения все без исключения знаменитые итальянские художники были родом из разных городов, в основном из Северной Италии, но никто из них не родился в Риме. Лишь с большим трудом это можно объяснить теорией упадка значения Рима в средние века. Гораздо лучше это наблюдение укладывается в теорию о позднем возникновении города Рима (около 1380 г. по Фоменко).

У Г. Гайзе я нашел иное утверждение, подтверждающее скептическое отношение к историям про “Античный Рим”: многочисленные находки “римских” артефактов, заполняющие витрины бесчисленных “римских” музеев по всей Европе, на самом деле были сдеоаны во время раскопок в Галлии и Германии, а никоим образом не происходят из областей вокруг итальянского Рима.

И против еще одного исторического клише восстает Г. Гайзе, клише, согласно которому высокоцивилизованные “римляне” имели в лице германцев и кельтов дело с грубыми необразованными варварами. Он устанавливает, что среди кельтов было большое число хорошо образованных людей и что кельтская культура была высоко (в том числе и технически) развитой. Скорее всего, это ее достижения были потом приписаны выдуманной римской цивилизации, а ограбленные духовно кельты были объявлены историками варварами.

Близкие нам во времени “римские “ писатели.

В какой мере можно вообще верить “римским” писателям, спрашивает Г. Гайзе? Не были ли “их” писания на самом деле сочинены в значительно более позднюю историческую эпоху и просто им присвоены? И не являются ли сами эти римские писатели изобретениями более поздних авторов? Не родились ли они в ходе христианских фальсификационных акций? Недаром у этих фальсификаторов имелась солидная традиция подделки самых разных писаний и документов.

Хорошо известно, что в средние века было модно присваивать себе латинские (т.е. “римские”) имена (сегодня мы сказали бы “псевдонимы”). Такие латинизированные средневековые писатели могли создать огромное “римское” духовное наследие еще до того, как христианские писатели начали для своих целей подправлять оное духовное наследие и обогащать “римский мир” своими историческими, филосовскими и художественными произведениями.

Добавим от себя: именна эта активная духовная деятельность породила реальную потребность в книгопечатании. Последнее же, сразу после своего возникновения, начало требовать все больше и больше рукописей пользующихся популярностью античных авторов. А где спрос – там и предложение. Чем больше “античных” рукописей требовалось недавно возникшему и расширяющемуся рынку, тем больше их писалось. Уж в чем-чем, а в талантливых и образованных людях в эпоху Возрождения недостатка не было (чем больше их требовалось, тем больше их “производили” первые средневековые университеты).

Никто (кроме отдельных критиков: диссиденты всегда есть, во все времена!) в то время не задавался вопросом о том, почему все эти многочисленные рукописи еще совсем недавно никому не были известны. И никто не удивлялся тому, что все эти бесчисленные рукописи уцелели в течение многочисленных веков с их дикостью, войнами, пожарами и стихийными бедствиями. Может быть в то время еще не была выдумана тысячелетняя дистанция между античностью и началом книгопечатанья? А может быть в то время была иная ментальность и все играли в предписанную модой игру, как много позже все играли в супружескую верность, благоверных христиан или правоверных марксистов.

С другой стороны, последующие поколения историков, занятые “склеиванием” античных историй в единую историю античности, не имели времени и желания выяснять, почему все эти античные рукописи вскоре после своего напечатания исчезали в небытие. Ясно, что авторы эпохи Возрождения относились к своим недавно написанным “античным” рукописям не с большим почтением, чем сегодняшний автор к напечатанной на машинке или с помощью персонального компьютера рукописи: раз есть выверенные и напечатанные экземпляры книги, то зачем еще и исчериканную редактором исходную рукопись хранить? Странно только, что это естественное для авторов отношение к СВОИМ рукописям не настораживает историков, продолжающих считать всю эту писательскую продукцию истинно античной.

Не все ясно Г. Гайзе в этой сложной картине. Неужели и Цезарь тоже целиком выдуман поздними авторами? Ну хорошо, они написали за него его “Галльскую войну”, но что делать с его романом с Клеопатрой? И если сам Цезарь жил на тысячу лет позже, чем считается, то воевал ли он в Британии? Нужно ли отождествлять его с Карлом Великим, которого, правда, согласно Гериберту Иллигу тоже не было? Или все, что мы знаем о Цезаре было выдумано в конце средневековью, чтобы нашим детям было чем забивать себе голову на уроках истории?

Впрочем, как и многие другие критики хронологии и канонизированного исторического учения, Г. Гейзе не обещает своим читателям нового деталлированного сценария того, что разыгрывалось на исторической сцене прошлого. Его главная цель: показать наличие в канонизированной исторической картине глубоких противоречий, несуразностей, глупостей и побудить читателей к самостоятельному критическому осмысливанию историй, рассказываемых историками.

Римляне из марширующих военных колонн.

Г. Гайзе предпринял простую, кажется, вещь: он начал искать, на каком языке слово “Рим” или производные от него имеют осмысленный перевод, а не просто являются как-то связанными с привычным нам содержанием, привязывающим эти слова или к городу Риму или к Римской империи. Оказалось, что в древнегреческом слово “рим” означает “армию, войско, воинское подразделение, вооруженные силы, колонну”. Иными словами, слово “Рим” не обязательно есть всего лишь не имеющее переводимого смысла географическое название, а очень даже наполненное содержанием слово, со временем превратившееся в географическое название.

Не отсюда ли и русское “мир” для обозначения состояния, в котором пребывает государство большую часть времени, если оно имеет сильную армию? А слова “мор”, “умирать”, “умереть”, “мертв” как связанные с частым явлением в ходе активных действий рима (частым следствием оных)?

Может быть Италия стала считаться римской именно потому, что в ходе греческой колонизации Италии, историками не отрицаемой, но перенесенной ими в далекое прошлое, не обошлось без армий, войск, воинских подразделений, вооруженных сил и армейских колонн? Тогда становится ясно, что “римляне” – это не жители города Рима и не граждане Римской империи, а в первую очередь военные, члены той общности, которую греки называли ром. Ведь и мы говорим о таможенниках, о таможнях, о таможенных правилах, не не говорим о древнем городе Таможня, о Таможенной империи (разьве что иронически), о таможенном праве.

Теперь становится понятным и применение эпитета “Римская” к Великой Священной Империи германской нации! Очевидно, и она тоже покоилась на военной силе и армейских колоннах! Конечно, у Г. Гайзе нет идеи о том, что эти колонны были татаро-русско-иудейские. Более того, о соответствующих идеях Н+Ф Г. Гайзе опубликовал мою статью [11] совсем недавно, осенью 1999 г. Но зато у него можно найти интересные мысли об уничтожении воспоминаний о прошлом этой империи, которые перекликаются с соответствующими высказываниями Н+Ф.

Говоря о длившейся до 1648 г. тридцатилетней войне (той самой, про которую студента спросили, как долго она длилась, а он не мог этого вспомнить), Г. Гайзе пишет: “ Смысл этой войны – в той мере, в какой война вообще может иметь какой-то смысл – заключался в уничтожении культурного богатства. Первоочередной целью служили монастырские библилтеки, архивы, церкви и замки с их “говорящими” гербами, живопись, изображающая отдельных лиц или здания. То, что осталось неуничтоженным, с этим расправлялись в отдельных меньших акциях: разрушение “староримских” городов (в ходе так называемой Войне за Пфальцкое Наследство). При этом систематически уничтожались все старые, сложившиеся в ходе исторического развития “римские” города в широком коридоре вдоль Рейна. Память о прошлом планомерно уничтожалась” [3] (мой перевод – Е.Г.)..

Интересный мостик от отождествления кельтов с “римлянами” к гипотезам Н+Ф прокладывает следующее открытие моего соавтора и активного участника руководимого мной Исторического Салона (см. статью[12]) Вальтера Хауга. Он обнаружил, что многие кельтские географические названия в окрестностях нашего города Карлсруэ, т.е. в той части Южной Германии, которая сегодня непосредственно граничит с Францией (от Карлсруэ до французской границы 15 км) имеют словянское происхождение. Из этого он делает вывод о том, что еще в конце средних веков в Южной Германии был сильный славянский субстрат и что, возможно, сами кельты были весьма родственны славянам (если не идентичны им).

Как ошибаются историки.

Для понимпания того, как могли “разойтись” в истории два столь тесно связанных друг с другом периода как история Германской империи и история одного из ее периодов (“римской империи”) Г. Гайзе предлагает провести такой мысленный эксперимент. Перенесемся мысленно в далекое будущее, в 25-й век н. э.. Историки обнаруживают источники, которые описывают на территории Европы “Нацистскую империю” или третий райх.

Кроме немногих сохранившихся с нацистких времен источников, историкам удалось обнаружить большое количесткво исторических романов о нацистах, написанных на самом деле в 21-м и 22-м веках, когда не было в моде печатать год издания. Эти рорманы становятся основными источниками сведений о “нацистской империи”. Далее историки устанавливают, что язык в этой империи имел много общего с немецким, но в то же время сильно отличался от него: был много грубее, не столь утонченным, как классический немецкий, полон новообразований и аббревиатур. Зато территория райха явно превосходила территорию Германию в десятки раз.

Вообще, нацистская империя обнаруживает типологическое сходство с реакционными временами, называющимися в истории средневековья “темными веками”. Это был неаппетитный период времени: разгул мракобесия, массовые убийства “чужих” и инакомыслящих, патологическая агрессивность и т.д.. Так как в 20-м веке уже нет свободного времени для тысячелетней нацисткой империи и так как 20-й век по представлениям историков есть период расцвета (или разгула) демократии, и потому никак не мог быть временем “тысячелетнего райха”, то ученые и помещают его в ближе всего соответствующие ему по духу темные века. Возникающие при этом противоречия не замечаются, игнорируются, замалчиваются.

Конечно, при этом некоторые источники оказываются сомнительными и их приходится подправлять или объявлять ошибками и заблуждениями очевидцев. Вместо тысячи лет “нацисткой империи” отводят максимум пятьсот. Вместо нацистких танков говорят о бронированных повозках, которые толкались солдатами и которые позднее были спутаны с танками. Но в основном “нацисткая империя” прочно входит в каноническую историографию как часть средневековья. Так или приблизительно так вошла в каноническую историографию и римская история.

И в заключение такая вот краткая заметка:

В статье [13] рассказывается об археологических исследованиях с целью нахождения “римских” дорог через два перевала, которые согласно данным историков соединяли Швейцарию с Францией. С 1993-го года работает экспевиция, котокая нашла 22 колеи на одном из них и множество потерянных путниками предметов. Ширина колеи составляла 108-109 cm, 111-112 cm и 114-115 cm, что само по себе замечательно. Но вот найденные предметы оказались все без исключения датируемыми концом 13-го века или еще более поздним временем. Археологи вынуждены перенести свои исследования на второй из перевалов: шесть лет поисковой работы на позволили найти “римскую” дорогу.

 

Литература

1. Gernot L. Geise, Wer waren die Rцmer?, EFODON, HohenpreiЯenberg, 1994.

2. Gernot L. Geise, Wer waren die Rцmer wirklich?, Unser Geschichtsbild stimmt nicht! EFODON, HohenpreiЯenberg, 1997.

3. Gernot L. Geise, Das Imperium Romanum war das deutsche Kaiserreich, EFODON Synesis, 1999, Nr. 4, 46-49.

4. Gernot L. Geise, Keltenschanzebei Moosinning (Lkr. Erding/Obb.). Forschungsergebnisse und Erkenntnisse des EFODON e. V., EFODON, HohenpreiЯenberg, 1995

5. Gernot L. Geise, das keltische Nachrichtensystem wiederentdeckt. Die verschollene Nachrichtentechnik der Kelten rekonstruiert. EFODON, HohenpreiЯenberg, 1996

6. Gernot L. Geise, Keltenschanzen und ihre verborgene Funktionen, EFODON, HohenpreiЯenberg, 1999.

7. Gernot L. Geise, Die Hexen. Die Verunglimpfung der weisen Frauen, EFODON, HohenpreiЯenberg, 1995

8. Gernot L. Geise, “Die Pyramiden – eine Brьcke vom Mars», EFODON, HohenpreiЯenberg, 1995

9. Оскар Эгер, Всемирная история в четырех томах, Древний мир, Специальная Литература, Санкт-Петербург, 1997 (Репринт издания 1904 г.)

10. Аммиан Марцеллин, Римская история, Алатейа, Санкт-Петербург, 1996

11. Eugen Gabowitsch, Eroberer oder Pazifisten? Zwei interessante Konzepte zur Geschichte der europдischen Juden, EFODON Syhesis, Nr. 35, Heft 5, Sept/Okt. 1999, 11-14.

12. Eugen Gabowitsch, Walter Haug, Karlsruher Geschichtssalon “Geschichte mal ganz anders!”, EFODON Syhesis, Nr. 35, Heft 5, Sept/Okt. 1999, 31-38.

12. Bйronique Preti, Wo sind die Rцmerstrassen?, Geografie und Geschichte, Nr. 42, September 1999

{kunena_discuss:135}

Кем были кельты? Понимание истории и культуры кельтских племен

Ранние кельты редко писали о себе. Грекам они были известны как Keltoi, Keltai или Galatai , а римлянам Celti, Celtae и Galli .

Первые упоминания о кельтах были сделаны греческими авторами между 540 и 424 г. до н.э. Но самые ценные сведения дают римские авторы. По мере расширения римского мира они вступили в прямой контакт с кельтами на своих северных границах, однако эти классические тексты неполны, поскольку их часто копировали спустя долгое время после события. Таким образом, имеющаяся у нас информация в лучшем случае представляет собой случайный «моментальный снимок» кельтов.

Первое упоминание о кельтах было сделано греческими авторами между 540 и 424 г. до н.э. Но самые ценные сведения дают римские авторы — по мере расширения римского мира они вступили в непосредственный контакт с кельтами на их северных границах.

Считается, что кельты представляли собой совокупность племен, возникших в Центральной Европе. Хотя это были отдельные племена, у них была схожая культура, традиции, религиозные верования и язык.

Как называли себя кельты?

На самом деле мы не знаем, как называли себя кельты. Название «кельты» — это современное название, которое используется для описания многих племен людей, живших в железном веке. Ни в одном из классических текстов народы Британии и Ирландии не упоминаются как кельты. Следовательно, поскольку кельты представляли собой совокупность племен, они были более широко известны под названием этих племен или обществ, а не под коллективной нацией или империей.

Откуда пришли кельты?

Согласно ранним источникам, кельты жили в Западной Европе, а также занимали земли у истоков реки Дунай. Их родные территории часто прослеживаются до центральной и восточной Франции, простираясь через южную Германию и Чешскую Республику.

Известно, что в 279 г. до н.э. кельты разграбили Дельфы, священное место Греции. Страбон (географ) записал встречу между кельтами и Александром Македонским в 335 г. до н.э. на Балканах. Классические писатели зафиксировали крупномасштабную миграцию кельтов вскоре после 400 г. до н.э. Эта миграция привела кельтов из Центральной Европы в Северную Италию и Восточную Европу.

Кельты в Британии

Считается, что кельты прибыли к берегам Британии примерно за 1000 лет до н.э. и жили там в течение железного века, римского века и постримской эпохи. Их наследие продолжается и сегодня, где продолжают существовать образцы языка, культуры и традиций.

Валлийские кельты

Сегодня Уэльс считается кельтской нацией. Валлийская кельтская идентичность широко признана и способствует более широкой современной национальной идентичности. Однако в I веках до нашей эры и нашей эры назывались конкретные племена и лидеры. Ко времени римского вторжения в Британию четыре племенных народа занимали территории современного Уэльса:

• Ордовики (северо-запад)
• Дечангли (северо-восток)
• Деметы (юго-запад)
• Силурес (юго-восток)

Чтобы понять, как кельты впервые стали ассоциироваться с Уэльсом, мы должны обратиться к историческому развитию кельтской лингвистики (изучение языков).

На каких языках говорили кельты?

Проследить происхождение кельтских языков сложно. Большинство согласны с тем, что они произошли от более раннего языка, известного как «протоиндоевропейский». Это, вероятно, достигло Западной Европы в результате перемещения народов, возможно, из Центральной Азии между 6000 и 2000 годами до нашей эры. К сожалению, нет единого мнения о том, когда именно это произошло, а также когда и как впоследствии развились кельтские языки.

Согласно современным представлениям, кельтские языки возникли где-то между 6000 и 600 годами до н.э., а самые ранние известные надписи на кельтском языке были найдены в Северной Италии и датируются 6 веком до н.э. Джордж Бьюкенон, ученый 16-го века, предположил, что народы континентальной Европы когда-то говорили на родственной группе галльских языков. Поскольку современные валлийский, ирландский и шотландский гэльский языки были похожи на эти древние языки, утверждалось, что население Британии изначально пришло из Франции и Испании.

Новаторское исследование, проведенное Эдвардом Луйдом в 1707 году, выявило две семьи кельтских языков: P-кельтские или бриттские (валлийский, бретонский, корнуоллский) и Q-кельтские или гойдельские (ирландский, шотландский гэльский, мэнский). Предполагалось, что бриттские языки произошли из Галлии (Франция), а гойдельские языки получили иберийское (Испания, Португалия) происхождение.

В 18 веке люди, говорящие на кельтских языках, считались кельтами. Поэтому древних жителей Уэльса все чаще называли кельтами.

Кельтские языки

Родным языком Уэльса (известного кельтами как кимру) является валлийский. Валлийский — это кельтский язык, на котором до сих пор широко говорят в Уэльсе и во всем мире. В Корнуолле некоторые (хотя и очень немногие) все еще говорят на корнинге, который принадлежит к той же языковой группе, что и валлийский и бретонский.

В Шотландии до сих пор говорят на шотландском гэльском языке, хотя и не так много, как говорящие на валлийском языке. Местный филиал BBC в Шотландии известен как BBC Alba, что является кельтским названием региона. Стоит также отметить, что происхождение волынки, известного музыкального инструмента из Шотландии, также можно проследить до кельтских времен.

Как выглядели кельты?

Вновь взглянув на записи римской литературы, кельты были описаны как одетые в яркую одежду, а некоторые использовали синюю краску из вайды для рисования узоров на своих телах.

Что носили кельты?

Они известны своей яркой шерстяной одеждой, а позже шотландским тартаном. Одежда, которую носили кельты, показывала статус и важность в племени. Обычный кельтский наряд включал тунику и пояс, а также длинный плащ и штаны, застегивавшиеся на «фибулу».

На самом деле, многие историки отмечают, что кельты были одними из первых людей в Европе, которые стали носить брюки, «фибуале» — это застежки, которые использовались для застегивания их брюк.

Что ели кельты?

Очевидно, что во времена кельтов не было супермаркетов, они выращивали свои собственные растения, занимались сельским хозяйством и охотились на животных ради еды.

В их рацион будут входить дикорастущие продукты, такие как грибы, ягоды, крапива, дикий чеснок и яблоки, они также будут есть шпинат, лук, лук-порей, морковь и пастернак, ежевику, крыжовник и чернику. Фундук и грецкие орехи, а также зерна для хлеба и каши также должны были присутствовать в их рационе.

Что касается мяса, то они охотились на оленей, лисиц, бобров, кабанов и медведей, а также на домашних животных, таких как куры, козы, овцы, свиньи и крупный рогатый скот. Они также будут ловить лосося, форель или скумбрию. Они также ели яйца кур и диких птиц, а также насекомых и пчелиный мед.

Более подробную информацию о еде, которую ели кельты в железном веке, можно найти в нашем учебном ресурсе «Повседневная жизнь кельтов».

Кельтское искусство и археология

Появление нового стиля искусства в 5 веке до н.э. и его последующее распространение по большей части Европы часто интерпретируется археологами как свидетельство общей кельтской культуры или идентичности.

Кельтское искусство было признано и названо британскими учеными в середине 19 века. Однако только в 1910–1914 годах самые ранние предметы, украшенные в этом стиле, были прослежены до общего культурного ареала северо-востока Франции, юга Германии и Чехии.

Он был назван

культурой Ла Тена в честь важной коллекции украшенных металлических изделий, обнаруженной на участке на берегу озера Невшатель в Швейцарии. Распространение латенского или кельтского искусства по Европе, включая Великобританию и Ирландию, долгое время интерпретировалось как вторжение кельтов.

В последнее время британские археологи все больше недовольны идеей кельтского вторжения в Британию и «кельтского» общества, разделяющего язык, искусство, религиозные убеждения и идентичность. Среди археологических находок мало убедительных доказательств крупномасштабного прибытия новых людей с континента.

Археология железного века в Британии предполагает мозаику региональных обществ, каждое из которых имеет свою отличительную идентичность. Это сильно расходится с единой кельтской культурой.

Археологи также стали более критически относиться к своим предположениям при интерпретации памятников железного века. Присутствие

латенского искусства в Уэльсе не обязательно должно указывать на вторжение кельтов, оно может в равной степени свидетельствовать о распространении моды во многих обществах или указывать на контакты по обмену на расстоянии. В то же время мы теперь знаем, что большая часть более позднего искусства Ла Тена имеет отчетливо британский стиль и практически отсутствует в континентальной Европе.

Споры вокруг понятия кельтов начались с тех пор, как ученые впервые начали его изучать, и эта дискуссия будет продолжаться.

Возможно, будущие генетические исследования ДНК древних и современных людей помогут нам лучше понять предмет. Однако ранние исследования до сих пор, как правило, приводили к неправдоподобным выводам очень небольшого числа людей и использовали устаревшие предположения о лингвистике и археологии.

Фоновое чтение

Исследование мира кельтов С. Джеймса. Опубликовано Thames & Hudson (1993).

Кельты: происхождение, мифы и изобретения Дж. Коллиса. Темпус Паблишинг Лтд (2003).

Древние кельты Б. Канлифф. Издательство Оксфордского университета (1997).

Кельты: друзья или враги римлян?

«Многие итальянские купцы со свойственной им страстью к деньгам смотрят на галльскую тягу к вину как на свое сокровище», — писал он. «Они перевозят вино на лодках по судоходным рекам и на повозках по равнинам и получают за это невероятно высокую цену». Затем с едва завуалированным недоверием Сицилийский добавил: «За амфору [терракотовый сосуд, передвигаемый колесом, обычно вмещавший около 20 литров жидкости] вина они получают взамен раба — слугу в обмен на выпивку!»

Ни для кого не будет шоком узнать, что 2000 лет назад люди были так же склонны поддаваться искушению выпить, как и сегодня. Что, однако, больше всего удивит многих людей в словах Сицилия, так это то, что они рисуют картину отношений между римлянами и их кельтскими соседями — ту, в которой два народа занимались торговлей, а не рубили друг друга на куски.

Больше похоже на это

В народном воображении кельтоязычные жители Западной Европы постоянно воевали с римлянами. Правда была совсем другой. Конечно, были сражения, и отношения в конечном итоге закончились кровопролитием и порабощением после того, как Юлий Цезарь начал свои завоевательные кампании в Галлии в 58 г. до н.э. Но насилию предшествовали длительные периоды мира и сотрудничества, и это сотрудничество пошло на пользу обе стороны .

Сицилийский ясно думал, что галлов одурачили коварные римские торговцы. В конце концов, в Риме раб-галл стоил в пять-шесть раз дороже, чем дома. Но Сицилий упустил суть. В Галлии рабов было в избытке из-за набегов между соперничающими племенами. Как только для рабов возник внешний рынок, можно было усилить набеги, чтобы удовлетворить спрос. Затем галльский лидер мог избавиться от излишков рабов в обмен на римское вино, которое, раздав его последователям, значительно повысило бы его статус. Значит, для вождя это была очень выгодная сделка.

Римские купцы тоже неплохо ладили со своими торговыми связями с галлами. К концу второго века до нашей эры римская экономика резко изменилась. Небольшие фермы скупали и сливали в огромные поместья, которыми управляли их аристократические владельцы, менеджеры, командующие армиями рабов. Самым легким товаром, который можно было производить на фермах с рабами, было вино. Но по мере того, как поместья росли и становились все более зависимыми от монокультуры винограда, производство вина начало опережать спрос в Италии. Для поместий в западной Италии решение проблемы состояло в том, чтобы просто отправить излишки в крупные порты южной Галлии — Массалию (Марсель) и Нарбо (Нарбонна), — где посредники были готовы доставить их в Галлию. Приобретенных взамен рабов возвращали для работы в поместьях. Это была система, которая приносила пользу всем, кроме, конечно, рабов.

По мере того, как римские поместья становились все более зависимыми от монокультуры винограда, производство вина начало опережать спрос

Римский экспансионизм вторжение армии в Испанию. Войска и припасы теперь приходилось отправлять по суше на Пиренейский полуостров, но они были уязвимы для набегов галльских племен. Так, для защиты своих линий снабжения римляне создали провинцию Трансальпина, включив в себя всю прибрежную зону между Италией и Испанией. (В конце концов он распространился вглубь страны, на запад до долины Гаронны и на север вдоль Роны до ее слияния с Соной и до Женевского озера.

)

При римском правительстве Трансальпина служила относительно безопасной базой, откуда могли работать итальянские купцы. Провинция также предоставляла платформу, с которой эти торговцы могли устанавливать дружеские отношения с соседними племенами за пределами границ — секванами, эдуями и арвернами. Несмотря на напряженность, около 60 лет (121–59 до н. э.) торговля между Римом и галлами процветала.

Трудно точно оценить объем торговли между Римом и Галлией. Но количество кораблекрушений, обнаруженных у берегов Галлии, резко возрастает после 150 г. до н.э., достигнув пика примерно в 100 г. до н.э. Это предполагает экспоненциальный рост объема торговли за полвека.

Подробнее:

• Изобретение или адаптация: что на самом деле сделали для нас римляне?
• 10 вещей, которые вы (вероятно) не знали о римлянах

По большей части в грузах судов преобладало вино. Обломки судна Madrague de Giens, затонувшего у берегов Йера (юго-восток Франции) примерно в 50 г. до н.э., перевозили около 7000 амфор. Количество амфор, обнаруженных на месте крушения, позволяет предположить, что ежегодный экспорт вина в Галлию достиг около 100 000 гектолитров в год к первому веку до нашей эры — объем, из которого за столетие было бы произведено около 40 миллионов амфор. В таком случае неудивительно, что римский стереотип галльского мужчины представлял собой пьяницу, прихлебывающего вино своими длинными свисающими усами.

Вино перевозили по двум основным торговым путям. Один начинался в Нарбо (современная Нарбонна, основанная в 118 г. до н.э.), извивался вдоль реки Од, а затем по суше в Толосу (Тулуза) на Гаронне. Другой отправился вверх по Роне в Кабийон (Шалон-сюр-Сон) на территории эдуев.

Из этих крупных перевалочных центров вино затем доставлялось на территорию Галлии в основные поселения в пределах легкой досягаемости от границы, такие как Бибракт, Жёвр, Эссалуа и Монмерле. Римские торговцы вполне могли проживать в этих местных центрах, чтобы наблюдать за обменом. Несомненно, еще в 52 г. до н.э. в Кабиллоне были итальянские купцы. Этим людям было поручено обеспечить постоянный поток рабов на рынки, чтобы удовлетворить спрос римских поместий на ошеломляющие 15 000 галльских рабов каждый год.

Культурный обмен

Рабы и вино были не единственными товарами, которыми обменивались римские и галльские купцы. Римляне продавали оливковое масло, посуду, бронзовые сосуды и украшения. Галлы поставляли металлы и вяленую ветчину.

Эти продукты смазывали колеса все более продуктивных отношений между двумя народами. Были заключены договоры, соседние племена начали принимать системы правления в римском стиле, а молодые галлы служили вспомогательными силами в римской армии. Это далеко от стереотипа о насилии, завоевании и подчинении.

На самом деле влияние этих торговых связей на галльское общество было настолько велико, что вскоре влияние Рима переместилось на север через Ла-Манш на Британские острова. Великобритания была связана с континентом сетью морских путей глубокой древности. Его жители, хотя в основном говорили по-кельтски, как и их соседи, классические источники называли бриттами, а не кельтами.

Греческий исследователь Пифей посетил Британию примерно в 320 г. до н.э., и его книга On the Ocean , использовался в качестве источника более поздними авторами, желавшими обсудить эти отдаленные северные районы и, особенно, торговый путь, по которому корнуоллское олово доставлялось морем и рекой в ​​Средиземное море.

Юлий Цезарь нуждался в комиссии, которая позволила бы ему получить добычу, достаточную для выплаты долгов

Инжир, цветное стекло, металлическая посуда и вино были перевезены в Британию. Сначала вино было доставлено в Арморику (Бретань), где его, вероятно, обменяли на олово. Часть его затем перевезли через полуостров на северное побережье, а затем переправили через Ла-Манш в британский порт Хенгистбери-Хед (ныне в Дорсете).

Взамен армориканские посредники приобрели золотой лом, браслеты из сланца и, возможно, зерно и шкуры. Греческий писатель Страбон, писавший в первом веке, также включает в число британского экспорта рабов и охотничьих собак (хотя археологических следов они не оставили).

Большое количество армориканской керамики, найденной в Хенгистбери, свидетельствует о том, что, наряду с итальянским вином и другими экзотическими товарами, армориканские торговцы также перевозили в своих грузах местные продукты — вероятно, мед и другие продукты питания. Вероятно, они оставались в порту на летние месяцы, договариваясь о сделках с местными жителями, ожидая прибытия кораблей из других частей юго-западной Британии с металлическими слитками, а также, возможно, шкурами и рабами. После торга и пиршества они вернулись во Францию.

Итак, от Хенгистбери-Хед на побережье Дорсет до Марселя на берегу Средиземного моря в течение шести десятилетий с конца второго века до нашей эры римляне и кельты установили торговые отношения, которые принесли обеим сторонам процветание. К сожалению, эти отношения были очень уязвимы. Перед лицом двух дестабилизирующих сил, обрушившихся на Западную Европу в I веке до н. э., ей суждено было резко испортиться.

Первым фактором было демографическое давление. Это усилилось на северо-востоке, когда немцы из-за Рейна начали совершать набеги на юг, и племя гельветов, жившее на территории современной Швейцарии, мигрировало.0109 в массовом порядке на запад. Перспектива оккупации Альп немцами была причиной беспокойства римской элиты, не в последнюю очередь потому, что мигрирующие германские племена угрожали Риму 40 лет назад. Эти опасения должны были сыграть на руку второй дестабилизирующей силе, Юлию Цезарю.

Цезарь ловит момент

В середине первого века до нашей эры Цезарь был амбициозным молодым аристократом, который влез в долги и имел могущественных врагов. Цезарю нужно было поручение, которое дало бы ему шанс на военный успех, чтобы завоевать всеобщее признание и позволить ему получить добычу, достаточную для выплаты долгов. Его шанс представился в 59до н. э., когда он навязал закон, давший ему власть над Цизальпийской Галлией (на севере итальянского полуострова) и Иллириком (который тянулся вдоль Адриатического моря).

На следующий год, воспользовавшись угрозой, предположительно исходящей от мигрирующих германских племен, Цезарь повел свою армию через Трансальпину в свободную Галлию, возглавив кампанию завоеваний и разрушений. К 57 г. до н.э. его армии были задействованы на всем побережье Ла-Манша, от устья Луары до Рейна. Цезарь провел большую часть 56 г. до н.э., подавляя восстание среди армориканских племен, кульминацией которого стало большое морское сражение в заливе Киберон у южного побережья Бретани. Понимая, что мятежники с их морскими традициями и тесными связями с Британией остаются потенциальной угрозой, Цезарь действовал с характерным для них решением: «Всех их старейшин я предал смерти, а остальных продал в рабство».

После восьми лет кампании римский полководец завоевал всю Галлию и покорил своих соотечественников, переправившись через Рейн в Германию. Но он еще не был закончен. В 55 г. до н.э. и 54 г. до н.э. Цезарь провел две кампании в Британии, перейдя в Кент и двигаясь к мосту через Темзу. Во время своей кампании в 54 г. до н.э. Цезарь встал на сторону Мандубрация из племени триновантов против своего соперника Кассивеллауна, в конечном итоге вынудив последнего признать подчинение Риму, отдав заложников и согласившись платить ежегодную дань. Несколько лет спустя предприниматели из северной Галлии начали развивать прибыльную торговую сеть с проримскими племенами юго-востока Британии. Возможно даже, что Тринованты обладали монополией на торговлю с Римской Галлией.

Цезарь покинул Британию. А когда легионеры отступили, торговля между римлянами и бриттами процветала — так же, как между римлянами и галлами — в течение 90 лет (54 г. до н. э. — 43 г. н. э.). В одной из своих од поэт Гораций, писавший около 15 г. до н. э., перечислил британских вождей среди тех, кто «любовался» и «слушал» императора Августа. Десять лет спустя Страбон мог написать, что бритты «так легко подчиняются высоким пошлинам как на экспорт оттуда в Кельтику [Галлию], так и на импорт из Кельтики (последними являются цепи и ожерелья из слоновой кости, янтарные драгоценные камни и стеклянные сосуды). и другие красивые товары в этом роде), что нет необходимости держать гарнизон на острове». Другими словами, торговля была настолько выгодна, что в интересах обеих сторон было беспрепятственно вести контролируемую торговлю.

Предметы роскоши теперь текли в юго-восточную Британию — многое из этого теперь известно по товарам, выбранным для захоронения вместе с британской аристократией. Вино занимало видное место, но теперь его сопровождали оливковое масло и рыбный соус из южной Испании, а также бронзовые и серебряные столовые приборы, стеклянные игровые предметы и украшения. Британская элита регулярно определяла себя своей способностью принять римский образ жизни. Британский король, найденный погребенным в гробнице в Лексдене в Эссексе, даже нес с собой медальон с изображением головы императора Августа — приз, возможно, полученный в качестве дипломатического подарка.

Но история вот-вот должна была повториться. В 43 году нашей эры, как и Юлий Цезарь до него, римский император Клавдий приказал своим легионам начать завоевательную кампанию в Северной Европе в отчаянной попытке добиться военной славы. Так началось вторжение в Британию. Как и их галльские кузены до них, британцы обнаружили, что эпоха взаимовыгодного сотрудничества между кельтами и римлянами подошла к концу.

Барри Канлифф ранее был профессором европейской археологии в Оксфордском университете. Среди его книг Древние кельты (ОУП, 2018).

---

Культурные столкновения: 4 способа, которыми римляне и кельты различались

Римс

Gods

9000 Gods . Религия была частью повседневной жизни в Риме, и в каждом доме была домашняя святыня.

Языки

В Римской империи говорили на многих языках, но официальным языком управления и письма была латынь.

Еда и напитки

Римская (средиземноморская) диета основывалась на вине и масле. Злаки ели широко, но богатые имели доступ к широкому ассортименту мяса, рыбы, овощей и фруктов. Римляне использовали многие ингредиенты, известные в современной итальянской кухне, от оливок до моркови и инжира.

Платье

Римская одежда значительно различалась в зависимости от статуса и рода занятий, но обычно предполагала свободную одежду, как и подобает жаркому климату.

Римская копия греческой бронзовой фигуры Артемиды, Дианы Версальской, показывает, как божества были разделены между культурами. (Фото: Лувр, Париж, Франция / Библиотека изображений Де Агостини / G. Dagli Orti / Bridgeman Images)

КЕЛЬТЫ

Боги

У галлов и бриттов также было много богов. Однако, вообще говоря, они делились на два типа: божества Земли, обычно женского пола и часто связанные с источниками; и племенные божества, часто небесные и обычно мужские.

Языки

Галлы и бритты говорили на различных диалектах кельтского языка, хотя бельги северной Галлии и, возможно, некоторые жители восточной Британии, возможно, также говорили на германском языке.

Еда и напитки

Диета галлов и бриттов основывалась на пиве и молоке. Они также ели хлопья и мясо в качестве добавки, особенно на пирах. Это мясо включало дичь, такую ​​​​как олень и кабан, но они также убивали домашних животных.

Платье

Галлы и бритты, вероятно, носили более облегающую одежду, в том числе брюки, подвязанные кожаными ремнями, и рубашки, похожие на туники.

Фрагмент из котла Гундеструп, который, как полагают, датируется примерно первым веком до нашей эры и перевезен в Данию в качестве трофея, изображает кельтскую богиню. (Фото: Alamy)

Эта статья была впервые опубликована в рождественском выпуске журнала BBC History Magazine 9 за 2018 год.0110

классическое и кельтское влияние на формирование британской идентичности – Bryn Mawr Classical Review

BMCR 2021.06.34

Франческа Камински-Джонс, Рис Камински-Джонс, Кельты, римляне, бритты: классическое и кельтское влияние на формирование британской идентичности . Классический подарок . Оксфорд; Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 2020. Стр. 288. ISBN 9780198863076 100 долларов США.

Отзыв от

Шарлотта Белл, Ливерпульский университет. [email protected]

---

[Авторы и названия перечислены в конце обзора. ]

Кельты, римляне, бритты использует концепцию рецепционных исследований для изучения роли, которую классическая и кельтская материальная культура и литература сыграли в формировании Британская идентичность. Эта публикация является результатом конференции, проведенной в Оксфордском университете в июле 2016 года, на которой национальные и политические идеи рассматривались через призму классического и кельтского наследия Великобритании. Конференция выиграла от панелей, расположенных в хронологическом порядке, с докладчиками, предлагающими междисциплинарный подход к тому, как классическая и кельтская культуры «присваивались, отвергались, объединялись и противопоставлялись разными поколениями». состоялось, и эта конференция отразила напряженную политическую активность того времени. Это особенно характерно для статьи Ричарда Хингли о стене Адриана, в которой обсуждалась независимость Шотландии в свете Brexit. Хингли комментирует реконструкцию стены Адриана и ее функцию «иммиграционного барьера» в случае обретения Шотландией независимости. Хингли также сравнивает стену Адриана с планами Дональда Трампа превратить мексиканскую границу в барьер. Однако время, прошедшее между конференцией и публикацией, сделало обсуждение таких быстро меняющихся политических событий несколько устаревшим, поскольку президентство США перешло от Трампа к Джо Байдену. Во всех одиннадцати статьях тома обсуждаются идеи британского происхождения через классические и кельтские темы, при этом особое внимание уделяется литературным источникам. Авторы контекстуализируют свое исследование наряду с другими научными дебатами, предлагая интерпретации различных исторических британских идентичностей, таких как доримская Британия; англосаксонский; Средневековая Британия и Ирландия; Ранние Стюарты Англия; и грузинская, и викторианская Англия.

Британская материальная культура раннего Нового времени используется для обсуждения социального класса в средневековой Шотландии в статье М. Пиа Койры, которая определяет связь между элитарностью и классицизмом. Койра обсуждает классическое восприятие гэльской поэзии, определяя представителей элиты в «аристократическом воинском обществе» (98), занимавшихся шотландской гэльской поэзией. Позже она комментирует, как «классические аллюзии» (101) способствовали формированию концепции британства и как гэльская история и идентичность воспринимались в свете гэльского участия в Британском королевстве. Филип Швицер обращается к концепции мифов о римском происхождении, комментируя связь между неудачливыми лидерами Трои и лидерами Стюартов Англии, указывая на злоупотребление властью, спровоцированное Оливером Кромвелем. Швицер комментирует Троя-Нуван не должна быть сожжена , датированная 1648 годом, где «царская безответственность» и «недостатки» (95) сравнимы с императором Нероном, известным своим бездействием в 64 году нашей эры, когда огонь опустошил Рим. Эдит Холл обсуждает кельтское влияние через театральное возрождение совместной пьесы Эдварда Элгара и Гарри Акворта 1890 года « Caractacus». Холл обсуждает, как пьеса отражает британский глобальный империализм; она обращается к достижениям, достигнутым за границей при королеве Виктории, и цитирует Закон о правительстве Индии 1858 года и основание Родезии (Зимбабве). Caractacus , исполненный на фоне празднующего империализма, способствовал возрождению кельтов, что проявляется в создании недавно изобретенного Ордена друидов, Карактакского общества и выступлениях с друидическими персонажами. Кельтский подтекст пьесы был особенно привлекателен для валлийских общин, и во время Первой мировой войны ее ставили в школах, чтобы собрать средства на шерсть, которая использовалась для изготовления «вязаных удобств» (156) для солдат и моряков. британских военных усилий.

В нескольких статьях обсуждается влияние археологии на британскую идентичность, когда римские легионы эвакуировались из Британии, а руины зданий остались позади. Филип Бертон ссылается на влияние Рима в литературных произведениях Дж. Р. Р. Толкина, уделяя особое внимание руинам старых римских фортов, стен, мощеных улиц и башен. Конец римского владычества в Британии, объясняет Бертон, стал причиной образов, которые Толкин использовал в своем вымышленном Средиземье. Знание Толкином упоминаний Гильдаса[2] о каменной стене и Мосту Каменных Луков наводит на мысль о том, что он принял латинские литературные структуры. Бертон также обсуждает то, как Толкин изображает разнообразие между разными народами, выявленное благодаря взаимодействию между человеческими и эльфийскими группами. Бертон комментирует использование Толкином романтических отношений между женщинами-феями и мужчинами-людьми, имея в виду, по сути, крипто-кельтов и крипто-римлян. Толкин использует стереотипные кельтские идеи, такие как фея, чтобы отразить крипто-кельт, и вымышленный нуменорский народ как крипто-римлянин, идентифицированный через их роль «носителей цивилизации» (19).1), их властный характер и их вклад в крах острова. Бертон отмечает, что представление Толкином разных народов было результатом времени, в которое он писал. Он утверждает, что отвращение Толкина к «британскости» (199) было результатом изменений, которые произошли в то время, таких как Вторая мировая война, основание государства всеобщего благосостояния и коронация королевы Елизаветы в 1953 году, которые послужили предшественниками для Толкина. использование тем борьбы, победы и восстановления. Бертон также комментирует осведомленность Толкина об исторических текстах римской Британии через 9 книг Гильдаса.0109 О разорении и завоевании Британии , в котором описываются башни, построенные римлянами. Майкл Бинтли развивает концепцию непреходящего наследия Рима, комментируя «римские» (32) пространства и их ретрансляцию британцами в раннесредневековой Англии на виллах, таких как Norton Disney и Fishbourne Palace. Эти памятники демонстрируют строительные работы конца шестого и седьмого веков в местах захоронения. Бинтли наблюдает, как британская идентичность формировалась в раннесредневековой Англии посредством строительства римских церквей на более ранних римских руинах. Остатки, оставленные римлянами, такие как поселения, форты, виллы и дороги, позволили занять эти места. Бинтли обсуждает древнеанглийскую поэзию, такую ​​​​как элегия 9 Эксетерской книги.0109 Руины , в котором обсуждаются римские руины, оставшиеся в Британии. Бинтли комментирует идентификацию римских поселений, что позволило средневековым строителям повторно использовать их в качестве сполий. Бинтли утверждает, что первоначальная функция построек противопоставляется нынешнему состоянию их руин. Ричард Хингли также использует археологический подход в своем обсуждении исследований древней ДНК (аДНК), которые подтверждают этнически разнообразное население доримской Британии. Исследование, опубликованное в 2015 году, было направлено на изучение генетической структуры британского населения и привело к выявлению «модели генетической дифференциации»[3]. ‘ (309) Население. Результаты помогают подорвать представление об англо-саксонских предках людей двадцать первого века и привнести концепцию мультикультурализма в обсуждение исследований рецепции с помощью научных данных, подтверждающих разнообразие населения древней Британии.

Недостатки тома в основном возникают из-за непоследовательного редактирования. Бинтли предоставляет полные переводы всех древних текстов, приветствуя нелингвистических читателей в томе, который ссылается на источники на французском, гэльском, латинском, среднеанглийском, среднеирландском, староанглийском, шотландско-гэльском и валлийском языках. Однако Мэри-Энн Константин и Арабелла Карри, хотя и ссылаются на переводы в сносках, не согласуются с остальной частью тома, в котором предлагаются переводы в тексте. Концепции, которые широко обсуждаются в археологическом дискурсе, не рассматриваются полностью, как, например, в статье Алекса Вульфа о происхождении бриттов. Он обсуждает регионы Британии, которые продемонстрировали «латинизацию» через городскую жизнь, но не признает последовавшие за этим дебаты о «романизации», несмотря на то, что многие недавние исследования оспаривали эту оспариваемую концепцию.

Использование классической и кельтской материальной культуры для понимания формирования британской идентичности является правильным подходом к периодам после падения римского влияния. Франческа и Рис Камински-Джонс составили публикацию, в которой обсуждается британская идентичность во времена современных политических волнений. Хингли использует Стену Адриана для развития концепции британскости, развивая «силу унаследованных мифов, стоящих за идеями «английской стены»» (222). Хингли отмечает, что первоначальная функция Стены Адриана была установлена ​​благодаря политическому инакомыслию, к которому все еще применимы современные бюрократические проблемы. Тому есть что предложить широкому кругу читателей. В статье Бертона о Толкине, например, единственный бестселлер современной британской литературы связывается с постримским прошлым страны. Исследователям в области кельтских исследований будет полезно изучить кельтскую идентичность Хелен Фултон и Койры через средневековую британскую и ирландскую письменность и гэльскую поэзию. Исследователям кельтов также будут интересны некоторые статьи, такие как статья Койры о шотландской гэльской поэзии, о возрождении Элгара во время Первой мировой войны и о « Caractacus Холла и о троянских мифах Фултона. Тем не менее, плотность используемого академического языка, непоследовательность переводов и стоимость, несомненно, оттолкнут более широких читателей, которые могли бы извлечь пользу из этого своевременного и проницательного собрания статей по темам, представляющим такой популярный интерес.

Ссылки

Фримен, П. (1997) «Ратинизация – империализм – о чем мы говорим?» Theoretical Roman Archeology Journal , стр. 8-14 [онлайн], Лондон, Открытая библиотека гуманитарных наук .

Gildas, De Excidio Britanniae , пер. Р. Пирс (2003) [Онлайн], Тертуллиан.

Лесли С., Винни Б., Хелленталь Г., Дэвисон Д., Бумертит А., Дэй Т., Хатник К., Рурвик Э.К., Канлифф Б., Wellcome Trust Case Control Консорциум., Международный консорциум генетики рассеянного склероза., Лоусон, Д.Дж., Фалуш, Д., Фриман, К., Пиринен, М., Майерс, С., Робинсон, М., Доннелли, П., и Бодмер, В. ( 2015) «Мелкомасштабная генетическая структура британского населения», Природа , Том. 519, стр. 309-314 [онлайн], Лондон, Springer Publishing.

Оксфордский исследовательский центр гуманитарных наук. (2016) «Кельты, римляне, бритты: классическое и кельтское влияние в Британии, 55 г. до н.э. – 2016 г. н.э.», Оксфордский исследовательский центр гуманитарных наук, [онлайн], Оксфорд, Оксфордский университет.

Авторы и названия

1. Кельты, римляне, бритты: введение, Рис Камински-Джонс и Франческа Камински-Джонс
2. Британский этногенез: поздняя античная история, Алекс Вульф
3. Римляне, бритты и создание «англосаксонской» идентичности, Майкл Д.Дж. Бинтли
4. Происхождение и знакомство: Троя и Рим в средневековой британской и ирландской письменности, Хелен Фултон
5. Политика британской античности и происхождение от Трои в раннюю эпоху Стюартов, Филип Швицер
6. Греческий Гэлы, британские гэлы: классическая аллюзия в шотландской гэльской поэзии раннего Нового времени, M. Pía Coira
7. Кельты и римляне в путешествии: Видения ранней Британии в туристической литературе восемнадцатого века, Мэри-Энн Константин
8. Британский империалист и/или воплощение валлийцев?: Выступления Карактака в долгом девятнадцатом веке, Эдит Холл
9. Современники прошлого, современники будущего: Кельтско-римляне Джорджа Сигерсона в Ирландия, 1897-1922 гг. , Арабелла Карри
10. Альтернативные истории: криптокельты и крипторимляне в Легендариуме Дж.Р.Р. Толкин, Филип Бертон
11. Стена Адриана: аллегория британской разобщенности, Ричард Хингли
Приложение
Библиография
Алфавитный указатель

Примечания

[1] Оксфордский исследовательский центр гуманитарных наук (2016).

[2] De Excidio Britanniae 18.

[3] Leslie et al. (2015).

[4] Фриман (1997).

Империя против. Племя: Римская империя и кельты

На протяжении пяти столетий римские и кельтские армии и культуры сталкивались, противопоставляя самое высокоорганизованное государство древнего мира свирепым индивидуалистам.

W ar устрашающе завыли рога, мечи глухо и угрожающе ударили по щитам, и примерно 12 000 кельтских воинов, выстроившихся вдоль реки Аллия менее чем в дюжине миль к северу от Рима, издали насмешливый, ужасающий вой. Их продолговатые щиты были окрашены в красный, зеленый и другие яркие цвета и украшены изображениями кабанов, драконов и различных рисунков. Перед ними стояло около 24 000 римских солдат, их бронзовые шлемы и наконечники копий отражались в лучах солнца, когда они сомкнули щиты и приготовились к атаке. Одинокий кельт вышел из строя с высоко поднятым мечом. Он крикнул римскому чемпиону, чтобы тот сразился с ним, и усмехнулся, когда никто не согласился. Затем он издал пронзительный боевой клич, и кельты ринулись вперед, метая копья, прежде чем врезаться в линию римлян. Это было 18 июля 39 года.0 г. до н.э., а кельты и римляне сломя голову бросились в противостояние, растянувшееся на несколько столетий.

Опытная римская армия, скорее всего, сплоченная фаланга, была не готова к мощи и ярости кельтской атаки. Физически крупнее римлян, кельты владели длинными обоюдоострыми железными мечами для рубящих ударов и укрывались за щитами во всю длину тела, оснащенными заостренными металлическими выступами, которые они вонзали во врага. Многие носили кольчуги. Под предводительством воина-вождя Бреннуса кельты прорубили своих противников, оттеснив их к реке, опустошив римский центр и отправив выживших бежать в Рим. Через несколько дней победоносные кельты вошли, сожгли и разграбили столицу. Кельтская армия оккупировала Рим на семь месяцев, пока не заплатила 1000 фунтов стерлингов золотом, чтобы уйти. Согласно легенде, когда римский трибун пожаловался, что весы кельтов фальсифицированы, Бренн бросил свой меч и пояс на противовесы, тем самым увеличив римский выкуп, и прогремел:0109 Vae victis !» («Горе побежденным!»). Насмешки Бренна, как писал историк-классик Ливий, были «невыносимы для римских ушей», и после этого римляне возненавидели кельтов, которых они называли галлами. В конце концов римляне окружили свою столицу массивной стеной, чтобы защитить ее от будущих набегов «варваров».

Драматическое столкновение вдоль Аллии было одним из первых между двумя великими европейскими народами, которым в течение следующих пяти столетий пришлось столкнуться и взаимодействовать в сложном межкультурном переплетении войн, союзов и торговли. Их взаимодействие ознаменовало столкновение различных политических систем — свободно живущих племен и строго регламентированного государства, стремящегося к территориальному и экономическому расширению, — и явилось сильным соперничеством между кельтским и средиземноморским образом жизни. В конечном итоге обе цивилизации внесли значительный вклад в формирование современной европейской идентичности.

 

Кельтский народ состоял из сотен племен, некоторые из которых насчитывали всего 20 000 человек, а другие насчитывали более четверти миллиона мужчин, женщин и детей. Не было единой кельтской нации или государства; что их связывало, так это их индоевропейский язык, этническая принадлежность и некоторые общие культурные особенности и художественные стили. Греки называли этих разных людей Keltoi , возможно, так называли себя кельты. Вероятно, из-за перенаселения и стремления к независимости кельты были великими мигрантами; области, которые они населяли, простирались от Ирландии и Шотландии до Испании и Франции и дальше на восток до частей Германии, северной Италии, Греции, Восточной Европы и Турции.

Кельтская социальная структура расходилась от семьи к расширенной семье, клану, племени и племенным союзам. «В Галлии, — писал Юлий Цезарь в своих «Комментариях к галльской войне », — есть фракции не только в каждом государстве, каждой деревне и округе, но и практически в каждом отдельном домашнем хозяйстве». Кельты были талантливыми земледельцами, искусными мастерами и превосходными мастерами, особенно в работе с металлом и золотом. Хотя римские хронисты часто характеризовали их как грубых и примитивных, кельты строили города, дороги и мощные крепости на холмах. Они добывали соль и контролировали прибыльную торговлю. Они были мастерами в работе с железом, когда римляне все еще использовали бронзу. Кельтские женщины пользовались широкими правами и статусом, некоторые становились военачальниками, другие королевами. Кельты не владели рабами в большом количестве, но охотно продавали захваченных врагов римлянам-рабовладельцам.

Самым большим недостатком кельтов было то, что они практически не оставили письменных записей. Таким образом, мы вынуждены полагаться на рассказы таких римских писателей, как Страбон, Цезарь, Полибий и других, которые были предсказуемо предвзяты и часто неправильно истолковывали кельтские обычаи. Однако благодаря этим римским хронистам у нас есть достаточно точная современная картина кельтов.

Цезарь, восемь лет сражавшийся с кельтами в Галлии, отметил, что существовало «два типа выдающихся людей… первый состоит из друидов, а другой — из рыцарей». Друиды были интеллектуальной и духовной элитой кельтского общества и проходили ученичество до 20 лет, становясь экспертами в философии и истории и передавая знания и мудрость через устные традиции. Стремясь к ритмам природы, друиды проводили свои церемонии в дубовых рощах. «Молодые люди стекаются к ним в большом количестве, чтобы получить образование, — писал Цезарь, — и они очень уважают друидов. Ибо они решают почти все споры, как общественные, так и частные». Друиды также руководили жертвоприношениями животных и людей.

Под «рыцарями» Цезарь имел в виду боевой класс в основанном на чести воинском обществе. «Вся раса, — отмечал Страбон, — безумно любит войну, бойкая и быстрая в бою, но в остальном прямолинейная и не злобная». Они преуспели в набегах на другие племена ради мести и угона лошадей и крупного рогатого скота. Война была низкой интенсивности и велась больше для ритуальных проявлений индивидуальной доблести, мастерства и отваги, чем для уничтожения или подчинения врага. Действительно, специализированное общество воинов, Gaesatae , сражался обнаженным, за исключением оружия и щита. Эти элитные войска обладали, как писал Полибий, «гордой уверенностью в себе» и, казалось, сражались в состоянии божественной силы и чистоты. Иногда враждующие племена вступали в бой только для того, чтобы решить спор между двумя противоборствующими чемпионами, которые сражались насмерть, а проигравшая сторона отступала с поля боя. Кельты любили хвастаться своими делами и, по словам Страбона, имели «любовь к украшениям. Они носят золотые украшения, гирлянды на шее и браслеты на руках и запястьях, тогда как люди высокого ранга носят окрашенные одежды, усыпанные золотом». После битвы они устроили грандиозный пир из жареного кабана с большим количеством пива и вина, в то время как уважаемые барды воспевали героические подвиги.

 

Кельтский воин был вооружен длинным прямым мечом, большим щитом, двумя копьями — одним для колющего и одним метательным — и кинжалом. Некоторые использовали пращи, дубинки и луки. Богатые ездили верхом и облачались в кольчуги собственного изобретения. В Британии воевали на двухконных колесницах. Они носили искусно сделанные и практичные бронзовые или железные шлемы, часто снабженные защитой шеи, и обычно они были одеты в красочную одежду, скрепленную замысловатыми золотыми или серебряными брошами. В Британии они раскрашивали свои тела вайдой, цветущим растением, которое дает темно-синий краситель.

Кельты были жестокими, умными и храбрыми в бою. Во время битвы при Теламоне 225 г. до н.э., согласно историческим записям Полибия, 90 109 Gaesatae 90 110 занимали ведущее положение, в то время как другие кельты формировались в соответствии с семьями, племенами и кланами. «[Римляне] были напуганы прекрасным порядком кельтского войска и ужасным грохотом, потому что было много трубачей и трубачей, и вся армия одновременно выкрикивала свои боевые кличи… Не менее ужасным было появление и жесты обнаженных воинов впереди, все из которых были прекрасно сложенными мужчинами в расцвете сил, и все в передовых отрядах богато украшены золотыми браслетами и нарукавниками». Кельты разместили колесницы и боевые повозки на флангах, а пехотинцы собрали вокруг своих штандартов священных животных и божеств.

Выстроившись в красочную линию, кельты с шумом приближались к врагу, убежденные в своем превосходстве, подкрепляемые верой в загробную жизнь, стремящиеся продемонстрировать свое мужество и довольные тем, что сражаются вместе с членами семьи и членами клана. Греческий историк Диодор Сицилийский записал, что часто одинокий воин «продвигался вперед перед боевой линией, чтобы вызвать на поединок самых храбрых из своих противников». их своими щитами и мечами. Наконец, они бросились на врага, используя мечи для рассечения лиц и конечностей, копья для колющих ударов и щиты для отражения противников. Этот первый ожесточенный натиск был направлен на то, чтобы прорвать линию врага и посеять панику в его рядах.

После битвы кельты часто обезглавливали трупы врагов и демонстрировали их ужасные трофеи, так как считали, что захваченная душа обитает в голове. После разграбления убитых врагов, сбора своих раненых и захоронения павших, кельты устраивали пиршество из жареного мяса, вина и пива и хвастались своей воинской доблестью. Затем воины возвращались домой или, возможно, разграбляли вражеский город. Мало кто думал об оккупации земли или установлении официальных границ.

И наоборот, римляне преуспели в строительстве городов. Ко времени битвы при Аллии Рим превратился из незначительной деревни на реке Тибр в региональную державу, ее граждане одержали победу над этрусками и другими латинскими народами в длинной серии войн. В отличие от кельтских городищ и деревень, Рим был величественным мегаполисом с мраморными храмами, мощеными улицами и рыночными площадями с аркадами. Правили выборный сенат и два совета, в нем был сильный предпринимательский класс и высокий уровень жизни. Тысячи рабов обслуживали нужды римлян; тем не менее римские женщины жили более замкнутой и ограниченной жизнью, чем их кельтские коллеги. Римляне гордились своими достижениями и смотрели вовне, ища богатства и славы за пределами своих границ. Таким образом, разграбление Рима кельтами глубоко потрясло молодую республику, оставив неизгладимый шрам в национальной душе. Навсегда после 18 июля был день дурного предзнаменования.

У римлян была профессиональная армия, укомплектованная гражданами, прослужившими до 16 лет и награждавшимися землей и почестями при выходе на пенсию. Он был хорошо структурирован, с офицерским корпусом, инженерами, медиками, вспомогательными средствами, артиллерией и другими специализированными войсками. Основной единицей армии был легион, который в ранней республике насчитывал около 3000 человек, а в имперскую эпоху увеличился до 4200 человек. Во время правления императора Августа (27 г. до н.э. – 14 г. н.э.) армия насчитывала 30 легионов и примерно 165 000 человек. Кроме того, у римлян было примерно от 6 до 7 миллионов человек, из которых можно было пополнить свои ряды.

Армия была одним из самых могущественных и влиятельных секторов римского государства. Амбициозные люди, стремящиеся к политическим должностям и богатству, стремились служить, чтобы завоевать чужие земли и захватить добычу, которую они делили между своими людьми, чтобы гарантировать лояльность, а также накопить собственное состояние и престиж. Но пока тактическое командование осуществляли генералы, столичные политики держали их в узде.

Римская армия была хорошо обучена и постоянно реформировалась. После унизительной встречи с Бренном римляне приняли кельтские кольчуги, изготовили прямоугольные щиты во всю длину тела, смоделировали свои шлемы по кельтскому образцу и, как утверждают исследователи, отказались от жесткой фаланги в пользу более гибкого манипулятивного легиона, в котором войска подразделялись на части. на блоки или «столетия» людей, выстроенных в шахматном порядке. Это обеспечивало подразделениям как защиту, так и большую свободу передвижения.

Римляне шли в бой дисциплинированными рядами и рядами. Сзади и с флангов столетий стояли лучники и артиллерия, а пращники и стрелки выходили вперед, чтобы беспокоить врага. Кавалерия использовалась для ударов по флангам и тылу врага, в то время как другие войска держались в резерве. Командир мог наблюдать и контролировать передвижение войск из тыла, отдавая приказы своим офицерам. Это была не армия отдельных героев, жаждущих славы, а армия сплоченности, точности и огромной ударной силы. Это была наступательная армия, обученная сражаться с большой жестокостью, уничтожать вражеские силы и устранять их как угрозу, а также подчинять и в конечном итоге ассимилировать своих врагов, чтобы расширить границы Рима. Это было движущей силой создания колоний от Великобритании до Северной Африки и Турции.

Со временем экипировка легионера эволюционировала от догоплитовой до гоплитовой и манипулятивной. Форма щита и шлема менялась, как и бронежилет, но два основных вида оружия оставались практически одинаковыми. Основным оружием был гладиус , короткий, тяжелый обоюдоострый колющий меч — «потомок оружия испанских кельтов», по словам одного эксперта по оружию. Другим был пилум , дротик с острым как игла наконечником и тонким железным древком для максимального проникновения. На спине легионер нес рюкзак с провизией, личными вещами и саперными инструментами. Легионы предприняли длительные завоевательные кампании, а не только набеги ради чести и мести.

При столкновении с кельтами римская армия подошла в три шеренги. Лучники и артиллеристы, пращники и застрельщики поражали противника разнообразными снарядами, затем первые ряды бросали свои пилы , стремясь уничтожить или, по крайней мере, пронзить кельтские щиты, сделав их громоздкими. С обнаженными мечами и щитами, запертыми в сплошной стене, римляне продвигались вперед или встречали атаку кельтов. В то время как кельты поднимали свои длинные мечи для удара вниз, римские солдаты ныряли за свои щиты и наносили удары врагу в обнаженный живот, пах или ноги. Если кельт падал, римляне безжалостно и быстро убивали его. Тем временем римская кавалерия атаковала уязвимые фланги врага и вырезала тех, кто пытался бежать.

 

Из-за стремления кельтов свободно мигрировать на новые земли и безжалостной волны римской экспансии за пределы итальянского полуострова, вызванной экономическими и политическими факторами, цивилизациям суждено было неоднократно сталкиваться друг с другом — как на поле битвы и на рынке. Римские и кельтские торговцы активно обменивались товарами, включая вино, олово, свинец, серебро, золото, соль и прекрасную средиземноморскую керамику. «Вся Галлия, — заметил римский философ и политик Цицерон, — полна торговцев, полна римских граждан». Некоторые кельтские племена заключили союзы с Римом и сражались в его армиях; третьи присоединились к врагам Рима. Другие племена полюбили римский образ жизни — процветающие города и фермы, хорошо развитую инфраструктуру и стабильное правительство — и романизировались. Римские писатели и художники идеализировали кельтов как «благородных дикарей», в то время как многие представители кельтской элиты переняли манеры и стиль римской аристократии. Обе культуры поклонялись пантеону по существу схожих богов, хотя римляне ненавидели кельтскую практику человеческих жертвоприношений.

Для честолюбивых римлян перспектива плодородных земель кельтов и богатых золотых и соляных копей оказалась непреодолимой. Они манипулировали общественным страхом перед «галльским террором», чтобы одержать победы и территорию для Рима, одновременно продвигая свою карьеру. Так продолжались войны, особенно задуманные Цезарем.

Ко времени десятилетнего завоевания великим полководцем Галлии (современная Франция), кульминацией которого стала битва при Алезии в 52 г. до н. э., кельты столкнулись с давлением двух других экспансионистских держав — германских племен на севере и даков на севере. Восток. По мере того, как кельтские племена стягивались на запад, Цезарь воспользовался возможностью повысить свой престиж и укрепить базу своей власти в Риме, одновременно защищая и расширяя римские экономические интересы в Галлии и развеивая глубоко укоренившиеся страхи римлян перед «примитивными» кельтами, стремящимися уничтожить их цивилизацию.

Цезарь начал завоевание с нападения на господствующую племенную конфедерацию гельветов. В серии блестящих кампаний он вскоре покорил галльских кельтов и даже ненадолго вторгся в Британию в 55 и 54 г. до н.э. Цезарь ушел, хвастаясь впечатляющими военными успехами перед народом Рима и изображая себя их защитником, хотя большинство кельтов просто хотели, чтобы их оставили в покое, вероятно, опасаясь немцев больше, чем римлян.

Но пламенные кельты осложняли честолюбивые планы Цезаря, постоянно восставая против римского владычества. В конце концов, харизматичный кельтский военачальник по имени Верцингеторикс из арвернов объединил галльские племена для сопротивления римлянам. После серии маршей и сражений против Цезаря силы Верцингеторикса отступили к лагерю на холме в Алезии (современная центральная Франция), где они ждали прибытия 8000 всадников и 240000 пехотинцев из союзных племен. Войска Цезаря насчитывали около 60 000 человек.

Неустрашимый Цезарь построил две укрепленные стены — внутреннюю, окружающую Алезию, и внешнюю стену, защищающую его армию от кельтских сил помощи. Этот обход позволил Цезарю заблокировать лагерь на холме и по частям подчинить себе прибывающих кельтов. Увидев поражение своего отряда помощи, Верцингеторикс сдал свои войска Цезарю и был отправлен в Рим для последующей ритуальной казни.

Цезарь выиграл войну, но ужасной ценой. «Из примерно 6-7 миллионов человек, — подсчитывает кельтский ученый Барри Канлифф, — около 1 миллиона были убиты, а еще миллион проданы в рабство. Среди остальных вряд ли семья осталась бы невредимой. Обида, должно быть, была глубокой и горькой».

«То, что [римляне] называют «империей», — заметил современный кельтский вождь Калгак, — есть воровство и бойня; а то, что они называют «покоем», есть безмолвие смерти».

Последний оплот кельтов находился на Британских островах. Кельты там были в хороших отношениях с римлянами со времен вторжения Цезаря, импортируя вино и экспортируя в Рим кукурузу, шкуры и рабов. Но в 43 году нашей эры император Клавдий по ряду экономических, политических и самовозвеличивающих причин вторгся в Британию. Он столкнулся с ожесточенным сопротивлением кельтских племен. В 60 г. кельтская королева Боудикка из иценов возглавила восстание против римского владычества, частично спровоцированное нападением римлян на важное святилище друидов на Англси. Войска Боудикки уничтожили несколько римских поселений и войск, прежде чем были разгромлены, при этом погибло около 80 000 человек. Имперская римская власть теперь простиралась до шотландской границы, где стена Адриана длиной 73 мили, начатая в 122 году, разделила римский и кельтский миры, положив конец многовековому межкультурному конфликту.

Свирепые и гордые воины, кельты постепенно уступили превосходным организационным способностям римлян и их целеустремленному стремлению расширить свою империю. В конечном счете, однако, именно германские племена и мистическая религия с востока — христианство — навсегда изменили римский и кельтский образ жизни. Кельты внесли ценный вклад в римскую культуру в военном деле, технологиях и языке, в то время как римляне поделились своими материальными дарами, оперативными талантами и политическим и городским образом жизни с кельтами. Обе цивилизации составляют ядро ​​современной Европы. И все же величие, которым был Рим, сохранилось только в осыпающихся мраморных руинах и нескольких великолепных текстах. Однако кельтский стиль процветает в крепостях Бретани, Галиции, Шотландии, Корнуолла, Уэльса и Ирландии, а также в бурном возрождении кельтов по всей Европе и Северной Америке. В конце концов кажется, что племя восторжествовало над империей.

 

О’Брайен Браун является редактором Ежеквартального журнала военной истории . Для дальнейшего чтения он предлагает Древние кельты Барри Канлиффа; Roman Warfare , Адриан Голдсуорти; и Римляне и варвары Дерека Уильямса.

Первоначально опубликовано в январском номере журнала «Военная история » за 2015 год. Чтобы подписаться, нажмите здесь.

Галлы и римляне | Кельты: очень краткое введение

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicКельты: очень краткое введениеОчень краткое введениеДревняя история (неклассическая, до 500 г. н.э.)Европейская историяКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicКельты: очень краткое введениеОчень краткое введениеДревняя история (неклассическая, до 500 г. н.э.)Европейская историяКнигиЖурналы Термин поиска на микросайте

Расширенный поиск

• Иконка Цитировать Цитировать

• Разрешения

• Делиться
  • Твиттер
  • Подробнее

CITE

Cunliffe, Barry,

‘Gualls and Romans’

,

Кельты: очень короткое введение

, очень короткое введение

(

Oxford,

2003;

9000 2

9000 2

.

Oxford Academic

, 24 сентября 2013 г.

), https://doi.org/10.1093/actrade/9780192804181.003.0009,

, по состоянию на 1 октября 2022 г.

Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicКельты: очень краткое введениеОчень краткое введениеДревняя история (неклассическая, до 500 г. н.э.)Европейская историяКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicКельты: очень краткое введениеОчень краткое введениеДревняя история (неклассическая, до 500 г. н.э.)Европейская историяКнигиЖурналы Термин поиска на микросайте

Advanced Search

Abstract

В «Галлах и римлянах» отмечается, что ко времени вмешательства Цезаря в Галлию процесс романизации на юге шел уже шестьдесят лет и существовали прибыльные торговые сети. Когда племена североевропейской зоны начали продвигаться на юг в области, ранее занятые культурой Ла Тена, у Цезаря появился предлог для вторжения в Свободную Галлию. Если Рим не захватит Галлию, это сделают германцы. Галльские племена, с которыми он столкнулся, также находились в переходном состоянии. Некоторые попали под римское покровительство. Некоторые из них переживали драматические социальные изменения. Цезарь и его армии активно вели кампанию в течение восьми лет, убивая большое количество галлов и порабощая десятки тысяч других.

Ключевые слова: Юлий Цезарь, Юний, покровительство, государство, торговля, вино

Предмет

Европейская историяДревняя история (неклассическая, до 500 г. н.э.)

Серия

Краткие введения

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Войти

Получить помощь с доступом

Получить помощь с доступом

Доступ для учреждений

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

1. Нажмите Войти через свое учреждение.
2. Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
3. Находясь на сайте учреждения, используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
4. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

1. Щелкните Войти через сайт сообщества.
2. При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
3. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Вход через личный кабинет

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. Смотри ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

• Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
• Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т. д.

Покупка

Наши книги можно приобрести по подписке или приобрести в библиотеках и учреждениях.

Информация о покупке

кельтов, римлян, бриттов: Введение | Кельты, римляне, бритты: классическое и кельтское влияние на формирование британской идентичности

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicКельты, римляне, бритты: классическое и кельтское влияние на формирование британской идентичностиКлассическое присутствиеКлассическая историяРегиональная и национальная историяКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicКельты, римляне, бритты: классическое и кельтское влияние на формирование британской идентичностиКлассическое присутствиеКлассическая историяРегиональная и национальная историяКнигиЖурналы Термин поиска на микросайте

Расширенный поиск

• Иконка Цитировать Цитировать

• Разрешения

• Делиться
  • Твиттер
  • Подробнее

Ссылка

Камински-Джонс, Рис и Франческа Камински-Джонс,

«Кельты, римляне, бритты: введение»

,

в Франческа Камински-Джонс и Рис Камински-Джонс (ред. )

1

, Римляне, британцы: влияние классиков и кельтов на формирование британской идентичности

, Classical Presences

(

Oxford,

2020;

online edn,

October Academic 20011

), https://doi.org/10.1093/oso/9780198863076.003.0001,

, по состоянию на 1 октября 2022 г.

Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicКельты, римляне, бритты: классическое и кельтское влияние на формирование британской идентичностиКлассическое присутствиеКлассическая историяРегиональная и национальная историяКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicКельты, римляне, бритты: классическое и кельтское влияние на формирование британской идентичностиКлассическое присутствиеКлассическая историяРегиональная и национальная историяКнигиЖурналы Термин поиска на микросайте

Advanced Search

Abstract

В этом введении дается обзор переплетения истории «кельтского» и «классического» как понятий как в истории Великобритании, так и в сотрудничество между дисциплинами классики и кельтологии. В ней приводятся примеры давно установившейся тенденции противопоставлять кельтское и античное и изображать их как противоположные полюса цивилизации и первобытности, но также отмечается часто анахроничный и вводящий в заблуждение характер такого подхода, обращая внимание на долгую историю общения между Кельтские носители и классический мир, постоянное взаимопроникновение «кельтского» и «классического» как концептуальных рамок и возможность рассматривать кельтизм и классицизм как интеллектуальные аналоги, а не как противоположные мировоззрения. Он заканчивается кратким изложением организации и структуры тома и резюмированием аргументов его глав.

Ключевые слова: Кельтская, Классическая, Британия, Ирландия, Римская, Рецепция, Национальная идентичность, Цезарь, Брут (Троянец)

Предмет

Региональная и национальная историяКлассическая история

Серии

Классические присутствия

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Войти

Получить помощь с доступом

Получить помощь с доступом

Доступ для учреждений

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

1. Нажмите Войти через свое учреждение.
2. Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
3. Находясь на сайте учреждения, используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
4. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

1. Щелкните Войти через сайт сообщества.
2. При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
3. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Вход через личный кабинет

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. Смотри ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

• Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
• Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т.