Какой корабль вначале ходил под парусами а в дальнейшем на него установили – Какой корабль вначале ходил под парусами а в дальнейшем на

pole-chudes.info

Под парусами. Корабль идет дальше

«Товарищу» не повезло. В Английском канале в густом тумане он столкнулся с итальянским пароходом «Алькантара». Через несколько минут после столкновения пароход затонул со всей командой. Спасся один человек, каким-то чудом зацепившийся за бушприт парусника.

Начался процесс в английском морском суде. В Лондон ездил Дмитрий Афанасьевич Лухманов и несколько свидетелей. После долгих месяцев разбирательства «Товарищ» был признан полностью невиновным. И вот теперь он стоял в Керчи на судоремонтном заводе, блестя свежей краской, готовый сняться в новое плавание, но уже по Черному морю.

Не доходя до трапа, я остановился. Поставил свой чемоданчик на землю и оглядел барк от самого клотика до ватерлинии. Встретился как со старым знакомым. Вот так же смотрели мы на него с Пакидьянцем с набережной Лейтенанта Шмидта. Смертельно завидовали тем, кто работал на паруснике, и не верили, что когда-нибудь попадем в число этих счастливцев. Неужели через минуту я поднимусь на его палубу?.. Верно говорят, что если человек чего-нибудь очень захочет, он обязательно этого достигнет.

На «Товарище» мы встретили нескольких своих однокурсников. Их прислали сюда раньше. А всего на паруснике собралось сто пятьдесят семь практикантов из всех техникумов. Они приехали из Одессы, Баку, Архангельска, Херсона, Владивостока. Веселые, здоровые, дружные ребята. Мы, ленинградцы, как-то сразу сблизились с архангельцами.

К моему большому огорчению, Пакидьянца на «Товарище» уже не было. Вместе с Алькой Ланге он перешел на теплоход «Ян Рудзутак» и теперь плыл где-то в Средиземном море. Но зато я встретил Мана. Ваня Ман среди нас был человеком известным, даже больше— знаменитым. Высоченного роста, светловолосый, голубоглазый, он слыл большим любителем парусного дела и знал его отлично. «Красная Звезда» собиралась идти вокруг света под его командованием. С Маном меня познакомил Пакидьянц, когда я приходил к нему на «Товарищ». К тому времени Ман уже окончил техникум и числился в штате «Товарища» матросом. Он сразу завоевал мое расположение простым, дружеским отношением, несмотря на то что я был значительно моложе его и море знал только по книгам и яхт-клубу. Многие практиканты, ходившие в Аргентину, на таких, как я, смотрели свысока, держались надменно.

Ман еще больше понравился мне после одного эпизода. Было это в Ленинграде. Ман, Пакидьянц и я поздно вечером шли по набережной, возвращались из кино. Несколько выпивших парней пристали к нам. Ман закричал: «Становись за мной!» — а сам стал хватать нападающих по одному и бросать в снежные кучи. Нам с Пакидьянцем даже не пришлось пустить в ход кулаки для защиты. Через минуту, прокричав несколько угроз по нашему адресу, пьянчуги ретировались. Ну что в то время могло мне больше прийтись по душе, чем сила, смелость и вот такая «морская хватка»?

Ман встретил меня как старого знакомого. Он уже занимал должность боцмана и командовал вторым гротом. Увидев меня, он предложил:

— Хочешь в мою вахту? На второй грот?

— Конечно.

— Ладно. Скажу старпому. Так я попал в третью вахту.

Жили мы в огромных кубриках, переделанных из грузовых трюмов. Утром нас выстраивали на подъем флага, после чего начинались занятия, уборка судна, парусные учения.

Ман обращался с нами безжалостно. Позже я пожалел, что попал в его вахту. Каждый день, стоя на палубе с секундомером, он гонял нас на реи. Требовал быстроты, ловкости, сообразительности. Подсмеивался над теми, кто путал снасти, не знал, на каких нагелях они крепятся. Нерадивых заставлял по нескольку раз повторять упражнения. Добивался от своей вахты во всем безукоризненной четкости.

Главным боцманом, боцманом первой вахты, был Осип Адамович Хмелевский, «Адамыч», как все называли его. Удивительный старик! Адамыч пришел на «Товарищ» очень давно. Плавал и с капитаном Шанцбергом, и в Аргентину ходил с Лухмановым, и вот теперь плавает с капитаном Фрейманом. Адамычу было много лет. Во всяком случае больше шестидесяти. Гладкая как яйцо голова, голубые маленькие глазки, небольшой красный носик, розовые, склеротические, старческие щеки. Адамыч — главный боцман «Товарища»! Незабываемая фигура. Он все видел, все умел, а если не видел, то чувствовал. Мы знали, что зрение у него ослабло и верхних парусов он уже не видит, но командовал он так, как будто сам сидел на бом-брам-рее.

— Эй, орел — куриная головка! — кричал кому-нибудь Адамыч, он каждого практиканта называл не иначе как «орел — куриная головка». — Не хлопай ушами. Подбери бык-гордень. Зачем тебя тут поставили!

Мы поражались. Он на ощупь различал каждую снасть. А сколько их на судне! И такелажником Адамыч был выдающимся. Боцман мог делать такие работы, которые знали только моряки старого парусного флота. Какие-то особенные маты, татарские оплетки, королевские мусинги, умел шить любые паруса.

Осип Адамович любил форму. Любил, чтобы его принимали за капитана. Он сходил с судна в синем английском бушлате с золотыми пуговицами, в фуражке с «крабом», с твердыми полями и кожаным лакированным козырьком. И его частенько принимали за капитана. Очень уж морской вид он имел. В каком-нибудь ресторанчике, за стаканом вина Адамыч начинал свои удивительные рассказы. Он много видел в своей долгой жизни, многое пережил, но еще больше фантазировал. Нам была известна эта слабость, но мы любили его слушать и никогда не высказывали недоверия.

— Вот, орлы — куриные головки, плавал я тогда на английской баркентине «Блю Сван», — говорил Адамыч, попыхивая короткой обгорелой трубочкой, на баке, когда знал, что скоро не будет аврала. — Молодой я был, красивый… Ну и она ничего. Рыжая. Хе-хе-хе… — и смеялся своим старческим, петушиным смехом.

Но, пожалуй, ни Адамыч, ни Ман не имели такого морского вида, какой имел Швец, боцман второй вахты. Коренастый, с коричневым, как у индейца, лицом, горбоносый, с серебряной серьгой в ухе, Швец выглядел настоящим пиратом. Он очень подходил к парусному судну. Как бы дополнял его. Голос у него был громкий, ругался Швец виртуозно, и если командовал на баке, то его слышали и на корме. Однако не знаю почему, второй боцман не был для нас таким авторитетом, как Адамыч и Ман.

Капитана «Товарища», Эрнеста Ивановича Фреймана, мы видели редко. Он стоял очень далеко от нас, учеников, и был почти недосягаем. Никому и в голову не приходило обратиться непосредственно к самому капитану. Для этого имелся старпом, наш главный начальник, веселый Иван Васильевич Трескин.

Вот с ним мы иногда беседовали, иногда жаловались на что-нибудь. Но все же ближе всего мы стояли к боцманам. Капитан и штурмана обитались на мостике, вели судно, а мы лазали по реям, выполняли их команду.

Плавали на «Товарище» и старые, кадровые матросы, оставшиеся на барке после аргентинского рейса. Миша Маклаков, эстонец Ремель, архангелец Смолин— все великолепные парусники — знали свое дело досконально и являлись первыми помощниками боцманов. Ну, а про учеников говорить нечего. Их было много, разных по характеру и духу. Многие из них впоследствии стали известными капитанами — Миша Марков, Саша Дубинин, Саша Ветров, Моня Соловьев, Виктор Маевский. Вся эта масса людей подчинялась суровой дисциплине учебного судна, неизменяемому распорядку дня, уставу.

Через неделю после моего приезда «Товарищ» ушел из Керчи. Два маленьких пыхтящих буксирчика вытащили его в море. Раздалась долгожданная команда: «Все наверх! Паруса ставить!» — и барк, одевшись в белую парусину, слегка накренился и пошел вперед, восхищая столпившихся на палубе практикантов.

Это было море Станюковича, Лондона, Джозефа Конрада. Море, о котором я так много читал. Оно расстилалось передо мной бескрайним голубым простором и слепило глаза солнечными зайчиками. Иногда оно бывало бурным и катило свои сердитые валы, разбиваясь о штевень каскадами сверкающих брызг. В тихие темные ночи оно таинственно мерцало, оставляя за кормой светящийся след потревоженной воды. Когда на небе появлялась луна и прокладывала серебристую дорожку к горизонту, все кругом становилось сказочным, нереальным… Огромный четырехмачтовый барк, один из немногих оставшихся в мире. «Товарищ»!

Мне надо было поплавать на нем, для того чтобы запомнить на всю жизнь. Запомнить его полные паруса, свист ветра в снастях, шум воды у бортов и штевня, когда барк летел, накренившись, со скоростью в тринадцать узлов.

Я запомнил и команду капитана: «Все наверх! К шквалу приготовиться! Бом-брамселя и брамселя убрать!» И то, как мы, лежа животами на раскачивающихся реях, с кровью, выступающей из-под ногтей, скатывали рвущуюся из рук парусину. А какое чувство удовлетворения охватывало нас после таких авралов! Мы все успели сделать вовремя, мы настоящие матросы… И вахты у деревянного штурвала «Товарища» я запомнил. Ведь тебе подчинялось удивительное судно, почти живое существо. От твоей воли и уменья зависело, чтобы оно не закапризничало, не обстенило парусов, не вышло из ветра… Все это я запомнил. Все так ярко в памяти. будто не было прожитых десятилетий. Замечательное, незабываемое плавание.

«Товарищ» бродил по Черному морю. Делал повороты, мы убирали и ставили паруса, становились на якорь у живописных крымских берегов, спускали шлюпки, проводили учения. Купались, загорали, мыли и чистили свое судно.

Около двух месяцев барк находился в учебном плавании. Изредка он заходил в порты, вызывая восхищение жителей и курортников. Мы страшно гордились и фасонили, когда слышали, как девушки шептали нам вслед: «Это ребята с «Товарища». И хотя Феодосия не Буэнос-Айрес, а Черное море не Тихий океан, мы чувствовали себя нисколько не меньше моряками, чем ученики, ходившие в Южную Америку.

На комсомольском собрании меня выбрали в ред-коллегию стенгазеты. Я отказался. Предложили работать уполномоченным МОПРа. Я опять отказался. Когда секретарь сделал мне замечание, я высокомерно заявил:

— Пусть этим занимаются те, кто не знает парусного дела. А мне некогда.

«Я моряк, работаю на нижнем брам- pee, боцман мной доволен. Чего же еще?» — так я думал. Мне уже казалось, что я почти адмирал Ушаков.

И вдруг слух: «Товарищ» идет на десять дней в Одессу. Одесса! Я никогда не был в этом городе, но слышал о нем много.

А теперь практиканты-одесситы не давали покоя со своей Одессой. Целыми днями они жужжали: «Одесса — черноморский Париж! Самые красивые женщины в Одессе! Город моряков! Золотые пляжи! Куприн написал «Гамбринус». Он еще существует…»

Если все правда, я должен показать Одессу своей Лидочке. Пусть она посмотрит и на «Товарищ», пусть проникнется уважением к мужу, плавающему на таком красавце. Жена должна увидеть, как он работает на такой высоте, правда не на самом бом-брам-рее, а на брам-pee, но тоже достаточно высоко и страшно. А вечерами мы будем сидеть у моря… Но на стипендию особенно не разъездишься. И я дал первый в жизни семейный приказ: «Продай белый макен, шляпу, шарф, немедленно приезжай в Одессу». О жилье я договорился с одним славным практикантом-одесситом. Он принимал нас к себе на квартиру безвозмездно. Радиограмма была послана. Что я буду носить, когда вернусь, меня не тревожило.

«Товарищ» подал швартовы в Арбузной гавани вечером, а утром я уже встречал жену.

В этот же день я привел ее на «Товарищ». Наши «троглодиты» — так называли друг друга практиканты— совсем обалдели. Глядели на меня с завистью, отпускали вслед шуточки и, вероятно, думали: «Везет! Не успели прийти в порт, как этот чмур такую девчонку отхватил!» Большинство не знало, что эта девчонка моя жена. Да и трудно было поверить. Я шел рядом с Лидочкой, как петух, гордо подняв голову, показывал, объяснял ей, что такое рангоут и такелаж, для чего служит. Когда же я дошел до брам-рея и она узнала, что при авралах там мое место, то спросила:

— А ты не упадешь оттуда?

Я не успел ответить, как сзади кто-то хихикнул и сказал:

— Не беспокойтесь. Когда он туда забирается, его накрепко прихватывают к рее веревками. Такой порядок. Никуда не денется.

Я обернулся. Рядом стоял практикант из одесской Мореходки и нагло улыбался во всю свою рожу. С каким бы удовольствием я съездил ему по носу! А Лидочка поверила и спросила:

— Правда? А я за тебя беспокоилась, когда читала твои письма.

Я постарался поскорее увести ее с судна.

Я предусмотрел все. И комнату, и то, в какой столовой будем обедать, и где гулять, и как проводить время… Предусмотрел все, кроме одного. Практикантов с «Товарища» выпускали на берег через два дня на третий. Вахта и подвахта на борту, третья вахта свободна. Железный закон учебного судна. Но разве могли подойти такие правила влюбленному молодому мужу? И вместо того чтобы попытаться получить разрешение чаще бывать на берегу, я пошел на преступление. Почему я не поговорил со старпомом, не объяснил ему всего? До сих пор не понимаю. Наверное, боялся получить отказ.

Каждый вечер я укладывал свой бушлат на койку, придавал ему очертания человеческого тела, покрывал одеялом и с наступлением темноты незаметно удирал с судна.

— Почему тебя так часто пускают на берег? — спросила Лидочка, когда я стал ежедневно приходить к ней. — Ты же писал, что у вас с судна не вырвешься.

— Это правда. Но у меня с дядей Ваней прекрасные отношения. Придешь, скажешь ему и — дело в шляпе. Гуляй до утра.

— А кто это дядя Ваня?

— Дядя Ваня? Старпом. Он меня уважает за работу. Если что-нибудь серьезное, дядя Ваня посылает меня: «Иди быстро наверх, посмотри, что там заело», — беззастенчиво врал я, в глубине души опасаясь встречи с милым дядюшкой» где-нибудь в городе во время моей вахты. «Племяннику» бы не поздоровилось! Но жена мои объяснения приняла. Не может быть иначе. Ее муж — прекрасный моряк, и старпом, конечно, его заметил и выделил из общей массы. Чего ж тут удивительного?

Несколько раз мне это сходило с рук, но в конце концов меня уличили. Лидочке я ничего не сказал. Но она заметила, как упало мое настроение.

— Почему? Что с тобой?

— Не хочется расставаться…

Дело принимало плохой оборот. За самовольный уход с вахты на учебном судне отчисляли из техникума. Только теперь я понял всю серьезность последствий.

«Товарищ» снялся в Батум. На переходе должна решиться моя судьба. Мне могли помочь товарищи-комсомольцы: ходатайствовать перед капитаном об оставлении на судне. Я бросился в бюро ячейки.

— Вряд ли собрание примет такое решение, — холодно сказал секретарь, прочитав мое заявление. — Ничем хорошим ты себя не зарекомендовал, а вот с вахты уйти не всякий додумается.

Он оказался прав. Общее комсомольское собрание отклонило мою просьбу. Нет, мол, оснований. Некоторые даже выступили против меня:

— Самовлюблен, зазнается, общественной работы не ведет.

Я был возмущен и подавлен. Горевал не от того, что меня списывают. Меня не захотели защитить товарищи. Почему? Ведь, кажется, я… Нет, несправедливо. Поеду к Лухманову, все объясню, он меня восстановит. Он поймет.

Через несколько дней приказ зачитали перед строем. Меня списывали. Я стал «отрезанным ломтем», посторонним. Меня даже не вызывали на авралы. Никто не интересовался, чем я занят. Это было мучительно.

Как только «Товарищ» пришел в Батум, я собрал свои вещи и, когда наступил вечер, ни с кем не попрощавшись, выскользнул с судна. Постоял, посмотрел на притихший парусник, уткнувший мачты в звездное темное небо, поднял голову к брам-рею, где недавно работал с товарищами, и медленно побрел к вокзалу. Я любил «Товарищ»…

В Ленинграде я сразу же поехал в техникум.

— Лухманов в отпуске, — сказали мне.

Без начальника техникума никто не мог решить — оставить ученика или отчислить. Я ходил расстроенный и мрачный. Лидочка и мать утешали меня, как могли. Но, встречаясь глазами с матерью, я чувствовал, что она недовольна мной.

— Почему товарищи не попросили оставить тебя? — как-то спросила она. — Почему?

— Не знаю. Фарисеи они…

Я начал кипятиться, все старался доказать, что я прав. Мама отвернулась и ничего не сказала.

Приехал Лухманов. Сразу же назначили заседание педсовета. Я считал, что меня должны оставить. Дело ясное. Ко мне подошли несправедливо. Лухманов разберется. Начался совет. Я с замиранием сердца стоял под дверью. Пытался услышать, что говорят. Но кроме сливающегося гула голосов, ничего не услышал. Через два часа из аудитории стали выходить преподаватели. Один парень из профкома — он тоже присутствовал на совете, — увидя меня, сказал:

— Все, брат. Отчислили тебя. Я не поверил:

— А что Лухманов говорил?

— Он сказал, что, как коммунист, капитан и воспитатель, считает, что пока тебе в техникуме делать нечего, — с удовольствием повторил парень слова начальника. — Вот так, дорогой товарищ.

Это был удар. Смертельный, неожиданный удар. Нокаут. Я побежал к Лухманову. Он ждал моего прихода.

— Ну? — спросил он. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Я все знаю. Мы разбирали твое дело.

— Дмитрий Афанасьевич, оставьте в техникуме. Ведь я ушел не с вахты, а с подвахты. Кроме меня на судне оставалось еще сто человек. Ничего не произошло. Оставьте. Вы тоже были молодым и, наверное, совершали ошибки. Больше такого не повторится.

— Нет, — сказал Лухманов, и я понял, что он не изменит решения совета. — Тебе надо поплавать, повариться в морском котле. Я бы тебя оставил несмотря на то, что ты ушел с судна. Не это важно. Дело в тебе самом. Надо немного хватить настоящей жизни, иначе ты всегда будешь делать ошибки. А они могут быть непоправимы.

— Оставьте, Дмитрий Афанасьевич…

Лухманов встал, положил руку мне на плечо:

— Послушай, что я тебе скажу, У меня большой опыт. Ты веришь мне?

— Да.

— Так вот, самое лучшее для тебя сейчас — это пойти в море. Поплавай годик-другой, и я возьму тебя обратно. Надо счистить все наносное, что в тебе есть, научиться уважать людей и корабль, на котором ты плаваешь, помнить, что иногда лично от тебя зависит безопасность судна и человеческие жизни. Все это придет. Ну, а если не придет, — Лухманов помолчал, — тогда из тебя не выйдет капитана.

— Что же мне делать теперь?

— Я напишу на Биржу труда. Тебя возьмут. Ни от чего не отказывайся.

Он вырвал листок из блокнота и размашисто написал несколько слов.

— Иди. Через год я жду тебя в техникум.

Он протянул мне руку. Говорить было не о чем.

На Бирже труда записка Лухманова имела вес. Месяца через полтора я получил назначение на пароход «Мироныч». Начиналась новая жизнь. Я твердо решил, что возвращусь в Мореходку.

Следующая глава >

biography.wikireading.ru

Из леса на корабль или Как я ходила под парусом: svetonebo — LiveJournal

Итак, как и обещала, предъявлю пояснения, где я пропадала (если кто заметил, конечно)))).

Но помимо презентаций организаторы приготовили нам сюрприз. В среду же в обед к нам приехали люди с корабликом из компании RLsailing. Один из них — Родион Лука, многократный чемпион мира по классу яхт, прочитал нам небольшой теоретический курс по управлению яхтой…

Вспомнилась школа — физика, геометрия, добавилось много-много новых слов, но далекоооо не всё было понятно, поэтому…
3.

Нас разбили на команды (по цвету бейсболок) и повезли на яхты. Собственно плавать ходить под парусами, соревноваться и всячески регатиться….))
4.

Сказать, что мы волновались — ничего не сказать. Мы руками и ногами цеплялись за малейшие выступы и казалось, «какая там регата, тут бы морской болезнью не приболеть»…)))) Коллектив у нас собрался преимущественно женский, мужчин в нашу команду не попало, но на каждую яхту выделили по два инструктора, и это слегка успокаивало.

5.

Нам еще раз рассказали маршрут регаты, правила, раздали роли, объяснили действия и… оставили в покое. Дальше мы должны были сами решать — куда идти, какие паруса тянуть, а какие и когда отпускать, как не сталкиваться с другими яхтами — маршрут то один и конкуренция….)))
 

Мне досталось управление зверем парусом по имени стаксель (это тот, который впереди), тут нужна сила, скорость реакции, но без четких, слаженных действий команды, конечно, никуда…
Как увлекательно оказалось ловить ветер, замирать на месте и нестись против ветра, ух! Скорость можно было понять лишь по приборам — казалось, что мы стоим или ползем)))) А на фото вообще всё выглядит как-то гламурненько))))
 

Это мы не ради красивого кадра все сбежались на одну сторону! Вес и наклон ведь тоже имеют значение!
Все были в красивеньких перчатках — веревками и тросами очень легко пораниться! Кстати, у меня добавилось синяков на коленях….)))) Мадам в голубой футболке не тошнит)))) (кстати, никого ни на секунду не укачало, укачивает внизу, в каюте) Это она держит парус, ловит малейший ветер. Другой парус (грот) развернут в то время в другую сторону, его тоже держат. Такое положение парусов называется «бабочка». Яхта при этом буквально парит… но легко можно обойти соперника, который парит рядом))))
 

Это мы празднуем победу на очередном этапе.

9.

Сейчас покажу немного суровой Светонебушки (хотя я постоянно всех веселила и смеялась))))

10.

11.

12.

Здесь я типа внимательно слушаю инструктора, на деле же кусаю губы и злюсь на него, мы только что проиграли очередной этап. В белом — Анастасия Колесниченко — она перебегала с яхты на яхту и фоткала нас…))) А вообще-то она мастер спорта и многократный призер различных яхт-соревнований.

13.

Хохо, какое у меня декольте, а?)))

14.

Еще одна победа!

15.

16.

Всего у нас было 4 яхты, 4 команды. И наша команда заняла уверенное второе место, гордо проиграв лишь той команде, где тренером был сам Родион!..))

17.

Регата длилась около 6 часов. Мы буквально приползли на ужин…)) Так крепко я уже давно не спала…))

Но до этого успела запечатлеть море под луной…

18.

А это уже рано утром в четверг. Я встала поплавать и просто пообниматься с водой)))

19.

Это мы с местной кошкой гуляли))))

20.

День будет чудесный… Правда, сегодня только совещания, но в перерывах мы только и делали, что обсуждали регату)))

21.

Ну и напоследок — пара кадров базы отдыха.

22.

А этот домик — шашлычная…)

23.

Конечно, такое мероприятие очень нас воодушевило, перезнакомило. А еще мы посмотрели на себя со стороны — лидер ли я, какая я в стрессовой ситуации и т.д. По сути регата оказалась очень похожей на бизнес, да и просто — на жизнь. Есть, о чем подумать, в общем…))))

Спасибо за внимание!

svetonebo.livejournal.com

Ответы@Mail.Ru: Кто первым использовал парус?

Когда-то давным-давно, так давно, что никто точно и не знает, когда и где, человек сделал чрезвычайно важное открытие. Состояло оно в том, что лодку или плот куда легче двигать именно в ту сторону, куда дует ветер. Требовалось для этого всего ничего: укрепить на палке кусок кожи или какого-нибудь другого похожего материала. Даже с этим грубым парусом лодка легко двигалась вперед, и людям не приходилось тратить силы на греблю. <img src=»//content.foto.my.mail.ru/list/n-a-t-a-s-h-a77/_answers/i-3551.jpg» > Разумеется, настоящее парусное судно устроено куда сложнее: ведь корабли под парусами ходят не только по ветру, но и против него. Для того чтобы добиться этого, морякам пришлось научиться маневрировать, то есть подходить к ветру под правильными углами. Прошло немало времени после изобретения древнего примитивного паруса, пока моряки не достигли совершенства в управлении парусами. Конечно, весь этот путь нельзя было преодолеть сразу. Люди проходили его постепенно, шаг за шагом. Древние египтяне на своих судах использовали и огромные по размерам паруса, и весла. Поначалу египтяне ходили на этих судах лишь по реке Нил, и только со временем они решились выходить в открытое море. Но и тогда паруса поднимались лишь при попутном ветре. <img src=»//content.foto.my.mail.ru/list/n-a-t-a-s-h-a77/_answers/i-3552.jpg» > Греки и римляне ходили в море на судах, называвшихся галерами. Когда ветер был попутным, моряки поднимали на галерах паруса, а когда встречным, суда шли на веслах. В качестве гребцов на галерах и римляне, и греки использовали рабов. Торговые суда Древней Греции и Рима, предназначенные для перевоза больших партий груза, выглядели совсем иначе. Поначалу на них устанавливалась всего лишь одна мачта, на которой и укреплялся большой парус. Но уже к началу нашей эры на носу, или, как говорят моряки, на баке, появилась еще одна небольшая по размерам мачта с парусом. <img src=»//content.foto.my.mail.ru/list/n-a-t-a-s-h-a77/_answers/i-3553.jpg» > Правда, и эти суда не могли идти против ветра, но первый шаг был уже сделан. При боковом ветре можно было подобрать такое сочетание парусов, что судно двигалось в нужном направлении. Между прочим, парусные суда были популярны и у викингов. В IX веке нашей эры их корабли были оснащены огромными квадратными парусами. <img src=»//content.foto.my.mail.ru/list/n-a-t-a-s-h-a77/_answers/i-3554.jpg» >

Исида (Изида) — одна из величайших богинь древности, ставшая образцом для понимания египетского идеала женственности и материнства. Она почиталась как сестра и супруга Осириса, мать Хора, а, соответственно, и египетских царей, которые исконно считались земными воплощениями сокологолового бога. Богиня была хорошо известна грекам и римлянам. [1] Жена Осириса. [2] Её отождествляли с Деметрой. [3][4] Изобрела паруса, когда искала своего сына Гарпократа (Хора). [5]

Когда-то давным-давно, так давно, что никто точно и не знает, когда и где, человек сделал чрезвычайно важное открытие. Состояло оно в том, что лодку или плот куда легче двигать именно в ту сторону, куда дует ветер. Требовалось для этого всего ничего: укрепить на палке кусок кожи или какого-нибудь другого похожего материала. Даже с этим грубым парусом лодка легко двигалась вперед, и людям не приходилось тратить силы на греблю. Разумеется, настоящее парусное судно устроено куда сложнее: ведь корабли под парусами ходят не только по ветру, но и против него. Для того чтобы добиться этого, морякам пришлось научиться маневрировать, то есть подходить к ветру под правильными углами. Прошло немало времени после изобретения древнего примитивного паруса, пока моряки не достигли совершенства в управлении парусами. Конечно, весь этот путь нельзя было преодолеть сразу. Люди проходили его постепенно, шаг за шагом. Древние египтяне на своих судах использовали и огромные по размерам паруса, и весла. Поначалу египтяне ходили на этих судах лишь по реке Нил, и только со временем они решились выходить в открытое море. Но и тогда паруса поднимались лишь при попутном ветре. Греки и римляне ходили в море на судах, называвшихся галерами. Когда ветер был попутным, моряки поднимали на галерах паруса, а когда встречным, суда шли на веслах. В качестве гребцов на галерах и римляне, и греки использовали рабов. Торговые суда Древней Греции и Рима, предназначенные для перевоза больших партий груза, выглядели совсем иначе. Поначалу на них устанавливалась всего лишь одна мачта, на которой и укреплялся большой парус. Но уже к началу нашей эры на носу, или, как говорят моряки, на баке, появилась еще одна небольшая по размерам мачта с парусом. Правда, и эти суда не могли идти против ветра, но первый шаг был уже сделан. При боковом ветре можно было подобрать такое сочетание парусов, что судно двигалось в нужном направлении. Между прочим, парусные суда были популярны и у викингов. В IX веке нашей эры их корабли были оснащены огромными квадратными парусами.

touch.otvet.mail.ru

Морские суда прошлого

Первыми средствами передвижения, на которых люди пересекали водные преграды во время своих переселений или во время охоты, были, по всей вероятности, более или менее примитивные плоты. Плоты существовали, без сомнения, уже в каменном веке. Большим прогрессом явилась в конце среднего каменного века лодка, выдолбленная из ствола дерева, — челн. С течением времени и с дальнейшим развитием производительных сил лодки и плоты становились все лучше, больше и надежнее. Больше всего сведений мы имеем о развитии судостроения в районе Средиземного моря, хотя, разумеется, параллельно развивались судостроительная техника и судоходство на реках и морях других частей света. Самыми древними из известных нам считаются лодки и суда Древнего Египта. По Нилу и по морям, омывающим Египет, ходили разнообразные плавучие средства: сначала плоты и лодки из дерева и папируса, а позднее и суда, на которых можно было совершать далекие морские путешествия, как например, знаменитая экспедиция во времена 18-й династии в страну Пунт (Рипт — вероятно, Сомали или даже Индия) примерно в 1500 г. до н. э.

Древнеегипетская речная гребная лодка из папируса

Ввиду незначительной прочности папируса в качестве продольного подкрепления использовали толстую веревку, натянутую между короткими мачтами, носом и кормой. Лодками управляли с помощью весла, расположенного на корме. Древнеегипетские морские суда, как и речные суда, ходившие в те времена по Нилу, были плоскодонными. В результате этого, а также из за отсутствия шпангоутов и недостаточной прочности строительного материала (папируса или низкорослых деревьев, акант) мореходность морских судов Древнего Египта была очень низкой. Эти суда, ходившие вдоль побережья Средиземного моря или по спокойным водам Красного моря, приводились в движение веслами и рейковым парусом.

Старинное египетское судно с рейковым парусом

Египетские торговые и военные суда почти не отличались друг от друга, только военные суда были быстроходнее. Не следует забывать, что военные походы и торговля были тесно взаимосвязаны. Однако египтян (жителей долины Нила) нельзя назвать хорошими мореходами. Их заслуги в области судостроения и далеких морских путешествий относительно скромные. Первыми начали строить торговые морские суда жители острова Крит. Как утверждают некоторые исследователи древности, они применили киль и шпангоуты, что увеличило прочность корпуса судна. Для движения судна критяне использовали как весла, так и прямоугольный парус. Предполагают, что отчасти благодаря именно этим техническим усовершенствованиям Крит стал первой морской державой на Средиземном море. Время ее расцвета приходится на XVII — XIV в. до н. э. Способ постройки судов со шпангоутами у критян позаимствовали финикийцы. Финикийцы жили на восточном побережье Средиземного моря, в стране, богатой кедровыми лесами, которые давали отличный судостроительный материал. На своих судах финикийцы совершали военные и торговые походы в самые отдаленные места современного им мира. Как писал Геродот в начале VII в. н. э., финикийские суда огибали Африку с востока на запад. Это свидетельствует о большой мореходности судов: на своем пути им приходилось огибать мыс Доброй Надежды, где часто штормило. Хотя по размерам и прочности финикийские суда значительно превосходили египетские, их форма существенно не изменилась. Как свидетельствуют сохранившиеся барельефы, впервые на носу финикийского военного судна появились тараны для потопления вражеских судов.

Финикийское парусное судно

Морские суда Древней Греции и, позднее, Рима представляли собой модификации финикийских судов. Торговые суда были преимущественно широкие и тихоходные, они обычно приводились в движение парусом и управлялись большим рулевым веслом, расположенным в корме. Военные суда были узкими и приводились в движение с помощью весел. Кроме того, они были вооружены прямоугольным, укрепленным на длинной рее главным парусом и маленьким парусом, укрепленным на наклонной мачте. Эта наклонная мачта является предшественницей бушприта, который появится на парусных судах значительно позднее и будет нести дополнительные паруса, облегчающие маневрирование. Вначале на каждом борту военного судна устанавливался один ярус весел, но с увеличением размеров и веса судов над первым ярусом весел появился второй, а еще позже — третий. Это объяснялось стремлением повысить скорость, маневренность и силу удара тарана о вражеский корабль. Один ярус гребцов располагался под палубой, два других — на палубе. Так выглядел самый популярный тип военного корабля древности, который начиная с VI века до н. э. называли триерой.

Триеры составляли основу греческого флота, участвовавшего в битве у острова Саламин (480 г. до н. э.). Длина триер составляла 30—40 м, ширина 4—6 м (включая опоры для весел), высота надводного борта примерно 1,5 м. На корабле насчитывалось сто и более гребцов, в большинстве случаев рабов; скорость достигала 8—10 уз. Древние римляне не были хорошими моряками, однако Пунические войны (1-я война— 264—241 гг. до н. э.; 2-я война— 218—210 гг. до н. э.) убедили их в необходимости иметь свой собственный военный флот, чтобы победить карфагенян. Римский военный флот того времени состоял из триер, построенных по греческому образцу.

Примером римской триеры такого типа может служить корабль, изображенный на рисунке. Он имеет приподнятую в корме палубу, а также своего рода башню, в которой командир и его помощник могли найти надежное укрытие. Нос заканчивается тараном, обитым железом. Для облегчения ведения боя на море римляне изобрели так называемый «ворон» — абордажный мостик с металлическим грузом в форме клюза, который опускался на вражеское судно и по которому римские легионеры могли перейти на него. В битве при Акциуме (31 г. до н. э.) римляне применили новый тип судна — либурн. Это судно значительно меньше триеры, оснащено таранами, имеет один ярус весел и прямоугольный поперечный парус. Главные преимущества либурнов — хорошие поворотливость и маневренность, а также быстроходность. На основе сочетания конструктивных элементов триер и либурнов была создана римская гребная галера, которая с некоторыми изменениями сохранилась до XVII в. н. э.

Совершенствование гребных военных судов с дополнительным парусным вооружением носило характер скачков. Потребность в этих судах возрастала, например, во время военных походов. С конца XII до XIV в. галеры появились в Атлантическом океане и в Северном море. Но главным районом действия галер было, как и прежде, Средиземное море; их дальнейшему развитию во многом способствовали венецианцы. Галеры в легком боевом исполнении служили военными кораблями, в тяжелом — военными транспортами. Они использовались также в качестве торговых судов. Недостатком галер был многочисленный экипаж. Так, на одну галеру длиной до 40 м требовалось 120—180 гребцов (а при двух ярусах весел — 240—300 гребцов). Если учесть команду, необходимую для обслуживания руля и паруса, и команду на камбузе, то в сумме получалось намного более 500 человек. Такая галера имела осадку примерно 2 м и высоту надводного борта 1—1,5 м. На средневековых галерах одно весло обслуживали 2—5 гребцов; масса весла при длине 10—12 м составляла до 300 кг. Кроме весел, галеры оснащались вспомогательным парусом. Позднее стали устанавливать две, а затем и три мачты, а прямоугольный парус был заменен косым, заимствованным у арабов Средиземноморья. В ходе дальнейшего развития начали строить суда, представляющие собой комбинацию галеры и парусного судна. Такие суда назывались галеасами. Галеасы были больше галер: длина самых больших достигала 70 м, ширина 16 м, водоизмещение 1000 т; экипаж составлял 1000 человек. Они использовались в качестве как военных, так и торговых судов.

Галеас

Независимо от развития судоходства в Средиземном море развивалось судоходство и в Северной Европе, где уже в ранние века жили прекрасные мореходы — викинги. Суда викингов представляли собой открытые деревянные лодки с симметричной формой фор- и ахтерштевня; на этих судах можно было ходить как вперед, так и назад. Суда викингов приводились в движение веслами (на рисунке они не показаны) и прямым парусом, укрепленным на мачте примерно посередине судна.

Суда викингов имели шпангоуты и продольные связи. Характерным признаком их конструкции был способ соединения шпангоутов и других балок с наружной обшивкой, которая состояла обычно из очень длинных деревянных планок, проходящих от одного штевня до другого и расположенных внакрой. Самые большие суда викингов, которые по носовому украшению и форме головы дракона назывались «драконами», имели длину 45 м и примерно 30 пар весел. Несмотря на трудности плавания по бурным северным морям на открытых беспалубных судах, викинги очень скоро проникли из Скандинавии на побережье Англии и Франции, дошли до Белого моря, завоевали Гренландию и Голландию и в конце X в. проникли в Северную Америку.

Древнерусский коч ледового класса был настоящим покорителем северных морей

При феодализме параллельно с развитием торговли в Северной Европе продолжало развиваться судостроение. Большие торговые суда XII и XIII вв., называемые нефами, имели одинаковую форму носа и кормы. Они приводились в движение исключительно поперечным парусом, установленным на мачте посередине судна. С конца XII в. в носу и в корме появились так называемые башни. Вначале это были, вероятно, боевые мостики (возможно, остаток римского моста), которые с течением времени переместились к носу и к корме и превратились в бак и ют. Рулевое весло находилось обычно на правом борту.

Неф

Ганзейские купцы, в руках которых концентрировалась европейская торговля в период с XIII по XV в., обычно перевозили свои товары на коггах. Это были прочные высокобортные одномачтовые суда с почти вертикальным фор- и ахтер-штевнями. Постепенно на коггах появились маленькие башнеобразные надстройки в носу, относительно большие надстройки в корме и своеобразные «вороньи гнезда» на вершине мачты. В качестве основного признака, который отличает когг от нефа, можно назвать шарнирный руль с румпелем, расположенный в диаметральной плоскости судна. Благодаря этому улучшились маневренные качества судна.

Одномачтовый когг

Примерно до XIV в. судостроение в северных областях Западной Европы развивалось независимо от судостроения Средиземноморья. Если руль, размещенный в плоскости симметрии судна, стал самым большим достижением в искусстве судостроения и мореплавания Севера, то введенный на Средиземном море треугольный парус, который в наше время называют латинским, позволил ходить круче к ветру, чем это было возможно при прямоугольном парусе. Благодаря контактам между севером и югом в XIV в. возник новый тип судна — каравелла, трехмачтовое судно с латинскими парусами и шарнирным рулем. Со временем на носовой мачте стали устанавливать поперечный парус.

Каракка эпохи Колумба

Следующим типом судна, который появился в конце XV в., была каракка. У этого судна были значительно сильнее развиты бак и ют. Каракки оснащались шарнирным рулем и парусами обоих типов. На носовой мачте находился прямой парус, на средней мачте -один-два прямых паруса, а на кормовой мачте — латинский парус. Позднее стали устанавливать наклонную носовую мачту — бушприт с маленьким прямым парусом. С появлением каравелл и каракк стали возможны далекие плавания, такие как путешествие Васко де Гама, Колумба, Магеллана и других мореплавателей к неизвестным землям. «Санта Мария», флагманский корабль Колумба, по всей вероятности, был караккой. Он имел длину 23 м, ширину 8,7 м, осадку 2,8 м и команду из 90 человек. Корабль относился к судам средней величины (например, корабль «Петер фон ля Рошель», построенный в 1460 г., имел длину 12 м). В дальнейшем типичная кормовая надстройка каракк была заменена надстройкой, которая ступенями поднималась к корме. Добавилась мачта (иногда наклонная), увеличилось число парусов. Преимущественное применение получили прямые паруса, лишь на корме устанавливался гафельный парус. Так возник галион, который в XVII и XVIII вв. стал основным типом военного корабля. Наиболее распространенным типом торгового судна того времени был флейт, у которого корпус сужался кверху. Его мачты были выше, а реи короче, чем у судов, строившихся раньше. Такелаж был такой же, как на галионах.

Флейт

Мощные торговые компании, находившиеся под опекой государства (английская Вест-Индийская компания, основанная в 1600 г., или голландская Ост-Индийская компания, основанная в 1602 г.), стимулировали постройку судов нового типа, которые называли «ост-индийскими». Эти суда были не очень быстроходными. Их полные обводы и высокие борта обеспечивали очень большую грузоподъемность. Для защиты от пиратов торговые суда вооружали пушками. На мачтах ставили по три, а позднее по четыре прямых паруса, на кормовой мачте — косой гафельный парус. В носу обычно были латинские, а между отдельными мачтами — трапециевидные паруса. Эти суда по сходству с военным кораблем аналогичного вида и с таким же такелажем называют также фрегатами.

Фрегат

Значительным достижением в парусном судостроении явилось создание клиперов. Клиперы были узкими судами (отношение длины к ширине составляло примерно 6,7 м) с развитым вооружением и с грузоподъемностью 500—2000 т. Они отличались большой скоростью. Известны так называемые «чайные гонки» этого периода, во время которых клиперы с грузом чая на линии Китай — Англия достигали скорости 18 уз.

Чайный клипер

В начале XIX в. после многих тысяч лет господства парусного флота на судах появился новый тип двигателя. Это была паровая машина — первый механический двигатель. В 1807 г. американец Роберт Фултон построил первое судно с паровой машиной «Клермонт»; оно ходило по реке Гудзон. Особенно хорошо показал себя пароход при плавании против течения. Так началась эра парового двигателя на речных судах. В морском судоходстве паровой двигатель стали применять позднее. В 1818 г. на паруснике «Саванна» была установлена паровая машина, которая приводила в движение гребные колеса. Судно использовало паровую машину только при коротком переходе через Атлантику. Впервые пересекло Северную Атлантику почти исключительно с помощью механического привода судно «Сириус» — паровой парусник постройки 1837 г., корпус которого был еще деревянный.

Паровое судно — Сириус

С этого времени началось развитие механического привода для морских судов. Большие гребные колеса, работе которых мешало морское волнение, в 1843 г. уступили место гребному винту. Он впервые был установлен на пароходе «Грейт Бритайн». Сенсацией явилось огромное по тем временам судно «Грейт Истерн» длиной 210 м и шириной 25 м, построенное в 1860 г.. Это судно имело два гребных колеса диаметром по 16,5 м и винт диаметром более 7 м, пять труб и шесть мачт общей площадью 5400 м2, на которых можно было ставить парус. Судно располагало помещениями для 4000 пассажиров, трюмами на 6000 т груза и развивало скорость 15 уз.

Грейт Бритайн

Грейт Истерн

Следующий шаг в области развития судового привода был сделан в конце XIX и начале XX в.; в 1897 г. на судне «Турбиния» впервые была установлена паровая турбина, позволившая достичь невиданной до тех пор скорости 34,5 уз. Построенное в 1906 г. британское пассажирское судно «Мавритания» (длина 241 м, ширина 26,8 м, грузоподъемность 31 940 рег. т, экипаж 612 человек, 2335 пассажирских мест) было оснащено турбинами общей мощностью 51 485 кВт. Во время перехода через Атлантику в 1907 г. оно развило среднюю скорость 26,06 уз и завоевало символическую награду за быстроходность — «Голубую ленту», которую удерживало 22 года.

Мавритания

Во втором десятилетии XX в. на морских судах начали использовать дизели. В 1912 г. на грузовом судне «Зеландия» грузоподъемностью 7400 т было установлено два дизеля общей мощностью 1 324 кВт.

seaships.ru

Почему парусник может плыть против ветра?

Передвижение парусной яхты по ветру фактически определяется простым давлением ветра на ее парус, толкающим судно вперед. Однако, как показали исследования в аэродинамической трубе, путешествие под парусом против ветра подвергает парус воздействию более сложного набора сил.

Когда набегающий воздух обтекает вогнутую заднюю поверхность паруса, скорость воздуха уменьшается, в то время как при обтекании выпуклой передней поверхности паруса эта скорость растет. В результате на задней поверхности паруса образуется область повышенного давления, а на передней — пониженного. Разность давлений на двух сторонах паруса создает тянущую (толкающую) силу, которая перемещает яхту вперед под углом к ветру.

Парусная яхта, расположенная примерно под прямым углом к ветру (по морской терминологии — яхта идет галсом), быстро движется вперед. Парус подвергается воздействию тянущей и боковой сил. Если парусная яхта идет под острым углом к ветру, ее скорость замедляется из-за уменьшения тянущей силы и увеличения боковой. Чем сильнее парус повернут к корме, тем медленнее яхта движется вперед, в частности из-за большой боковой силы.

Лавирование навстречу ветру

Парусная яхта не может плыть прямо против ветра, однако может продвигаться вперед, совершая серию зигзагообразных коротких перемещений под углом к ветру, называющихся галсами. Если ветер дует в левый борт (1), говорят, что яхта идет левым галсом, если в правый борт (2) — правым галсом. Для того чтобы быстрее пройти дистанцию, яхтсмен старается увеличивать до предела скорость яхты, регулируя положение ее паруса, как это показано на рисунке слева внизу. Для минимизации отклонения в сторону от прямой линии, яхта передвигается, меняя курс с правого галса на левый и наоборот. Когда яхта меняет курс, парус перебрасывается на другой борт, и при совпадении его плоскости с линией ветра какое-то время полощется, т.е. находится в бездействии (средний рисунок под текстом). Яхта попадает в так называемую мертвую зону, теряя скорость до тех пор, пока ветер снова на надует парус с противоположной стороны.

information-technology.ru

Какие корабли наряжали к выпускному. РЕН ТВ

Близится главный выпускной страны. Традиционно в Петербурге выпускников встретит бригантина под алыми парусами. До романтичного момента остались недели. Мало кто задумывается о том, что для корабля, исполняющего роль «Алых парусов», требуются не только красота и масштаб, но и отличная маневренность, а также умелая сплоченная команда и виртуозный капитан.

РЕН ТВ публикует материал «Пятого канала», рассказывающий о кораблях, год за годом создававших атмосферу сказки и чуда.

За годы существования праздника, занесенного в реестр мирового событийного туризма с рекомендацией к посещению почти в 20 странах Евросоюза, главную роль бригантины с алыми парусами из повести Александра Грина исполняли самые разные корабли.

С 1970 года роль галиота «Секрет» исполняла шхуна «Ленинград». Это был немецкий трофейный корабль Der Seeteufel (в переводе с немецкого «Морской ангел»), принадлежавший в 30-х годах графу Феликсу фон Люкнеру — главному немецкому корсару Первой мировой войны. «Дер Зеетойфель» стал первым немецким судном, совершившим кругосветное плавание. Впрочем, команда корабля ставила перед собой отнюдь не романтические цели. Экипаж состоял в основном из разведчиков и картографов. Под прикрытием кругосветки «Морской ангел» осуществлял сбор информации о портах вероятного противника перед началом войны.

Фото: parusniki.info

После окончания Второй мировой войны странами-победительницами была создана военно-морская комиссия для раздела флота Германии. «Дер Зеетойфель» как военный трофей был передан Нахимовскому училищу и переименован в «Надежду». В июле 1956 года шхуна была отправлена в яхт-клуб Ленинградской военно-морской базы. А еще через два года была исключена из состава ВМФ и безвозмездно передана детской спортивной школе, где была переименована в «Ленинград». Корабль неоднократно участвовал в съемках советских, российских и зарубежных кинематографистов, исполняя роли фрегатов и морских шхун.

Фото: sailngstamps.ru

С 1971 по 1979 год совместно с «Ленинградом» в празднике участвовала трехмачтовая бермудская шхуна «Кодор», построенная на верфи города Турку в 1951 году. Изначально корабль использовали как рыболовецкое судно. Со временем его отдали Ленинградскому мореходному училищу. Парусник находился в эксплуатации больше 30 лет, что было настоящим рекордом для деревянного корабля. С курсантами на борту «Кодор» обошел одиннадцать морей и побывал в водах Атлантического океана. Кроме того, шхуна использовалась при съемках таких фильмов, как «В поисках капитана Гранта», «Капитан «Пилигрима» и «Остров сокровищ».

Фото: sailngstamps.ru

Трижды в акваторию Невы поздравить выпускников заходил фрегат «Штандарт» — действующая копия первого корабля Балтийского флота, заложенного по указу Петра Первого в 1703 году. Сегодня экипаж «Штандарта» составляют волонтеры, подготовленные перед началом каждого плавания. Летом 2000 года «Штандарт» отправился в первое плавание по маршруту Великого посольства — тем городам и странам, которые посетил Петр Первый, обучаясь корабельному ремеслу. С 2005 по 2007 «Штандарт» — главный символ «Алых парусов».

Фото: Пятый канал

В первом десятилетии 21-го века роль галиота «Секрет» выполнял и учебный трехмачтовый корабль «Мир», который был построен на польской верфи в 1987 году. С момента спуска на воду учебный фрегат неоднократно занимал призовые места на самых престижных парусных регатах. До сих пор этот трехмачтовый корабль считается самым быстрым парусником в мире. В 2008 году появление «Мира» стало кульминацией самого романтического петербургского праздника. 

Фото: Пятый канал

В 2009 алые паруса примеряет учебная шхуна «Юный балтиец». Корабль заложили тридцать лет назад. С 1914 года — это был первый парусник, построенный в нашей стране. Он участвовал практически во всех европейских регатах — в Германии, Польше, Голландии, Бельгии, включая знаменитые гонки «Катти Сарк», и показывал неплохие результаты. Сейчас шхуна снова находится в открытом море, после модернизации «Юный балтиец» взяла курс на север Швеции, в порт, где 75 лет назад были сформированы легендарные арктические конвои.

Фото: Пятый канал

Вот уже седьмой год подряд в акваторию Невы под алыми парусами зайдет бриг Tre Kronor (в переводе со шведского «Три короны»). Корабль еще называют «парусником мира», поскольку он строился на деньги благотворителей и волонтеров из разных стран. Изначально «Три короны» создавался как учебное судно для интернациональной команды моряков. Бриг регулярно ходит в экологические экспедиции и выступает международным символом сотрудничества.

В 2009 году бриг победил в крупнейшей регате больших парусных судов The Tall Ships Races. Именно тогда организаторы праздника «Алые паруса» обратили внимание на корабль. Шведская команда во главе с капитаном Алланом Палмером тогда впервые открыла для себя книгу Александра Грина. Моряки настолько прониклись красивой традицией, что уже семь лет бриг является главным действующим лицом праздника «Алые паруса».

ren.tv