Чума во франции – • Чума 1348 года. Средневековая Франция

«Погибали не только те, кто общался с заболевшими, но также и те, кто только прикасался или пользовался их вещами, — продолжал Платьенсис. — Вскоре люди возненавидели друг друга до такой степени, что, когда заболевал сын, отец переставал заботиться о нем. Если он все же осмеливался приблизиться к нему, то немедленно заражался и в течение трех дней сгорал…»

Во Флоренции чума свирепствовала с особым остервенением, поэтому «Черную Смерть» иногда еще называли «Флорентийской чумой». Вот выдержка из «Декамерона» Джованни Бокаччо:
«… ходили, держа в руках немного цветов, немного благоуханных трав и пряностей, которые они постоянно подносили к носу, считая, что такие запахи являются отличным средством для укрепления мозга, тем более, что воздух казался густым и насквозь был пропитан смрадом, источаемым мертвыми телами, равно как и больными, а также применяемыми снадобьями».

В Парме эхом отозвался Франческа Петрарка: «Увы, мой любящий брат, что я могу сказать? С чего мне начать? К чему прийти? Все есть скорбь, повсюду царит ужас. Во мне ты можешь увидеть то, о чем читал о великом городе у Вергилия: «Мучительная боль повсюду, повсюду страх и многочисленные образы смерти». О, брат, как бы я желал никогда не рождаться на свет или уже встретить смерть!»

Во Франции папский город Авиньон, резиденция папы Клементия VI, был наполнен чумой. Неизвестный каноник в письме семье в Бельгию так описывал ход печальных событий (цитируется по книге Джорджа До «Черная Смерть 1347 г.»): «… Половина, а может быть и больше половины населения Авиньона уже мертва. В городских стенах более 7000 домов стоят запертыми: в них никто не живет, те, кто когда-то обитал там, скончались; в окрестностях едва можно встретить живого человека. Поле возле «Чудотворной Мадонны» было выкуплено папой и освящено под кладбище. В него с 13 марта закопали 11000 трупов…»

Позже папа Клементий освятит реку Рону, чтобы в нее можно было сбрасывать тела умерших. Сам папа уцелел под защитой двух огромных костров, которые денно и нощно горели с двух сторон от него.

В Англии монах из Рочестера Уилльям Дин записал такую сцену: «К нашему великому прискорбию чума унесла такое огромное количество жизней людей обоего пола, что нельзя было найти человека, который свозил бы трупы в могилу. Мужчины и женщины относили детей на плечах к церкви и сбрасывали их в общий ров. От него исходило столь устрашающее зловоние, что люди опасались проходить мимо кладбища».

Такой обстановка была во всей Европе. Отчаявшиеся люди в надежде избавиться от боли, ужаса и неизбежной смерти от чумы обращались к врачам, которые не больше их знали, как лечить эту скоротечную болезнь. Тем не менее, врачи продолжали пробовать различные паллиативные способы.

Некоторые доктора советовали вокруг шеи носить человеческие фекалии в зашитом мешочке.
Другие предписывали купание в моче и ее употребление внутрь. К нарывам, для отсасывания яда, прикладывали пиявок, высушенных жаб и ящериц. В открытые раны вкладывали свиное сало и масло. В яички втыкали иголки. Кровью только что зарезанных голубей и щенков окропляли горящие в лихорадке лбы.
Французский врач Ги де Шольяк вскрывал нарывы и прижигал открытые раны раскаленной докрасна кочергой. Этот примитивный способ очистки действительно давал результат, если человек, по отношению к которому он был применен, не умирал от сердечного приступа, не впадал в необратимый шок, не сходил от боли с ума.

Возникла проблема «отравленных помещений» — тех, где от чумы скончались люди. В большое плоское блюдо наливали свежее молоко и оставляли посредине зараженной комнаты, чтобы адсорбировать зараженный воздух. Неизвестный лондонский врач предложил следующий рецепт обеззараживания дома, в котором скончался чумной больной: «… Возьмите несколько крупных луковиц, очистите их, положите 3-4 луковицы на пол, и пусть они так полежат в течение 10 дней, лук вберет в себя всю инфекцию зараженной комнаты, только потом луковицы нужно будет закопать глубоко в землю».

Озадаченные тем, что ни доктора, ни церковники не в состоянии помочь им, бедняки либо становились чересчур набожными, либо разочарованные в «отвернувшемся» от них Боге давали выход отчаянию в том, что находили «козлов отпущения», предавались распущенности, сластолюбию, верили амулетам, колдовству, даже поклонялись дьяволу. Во многих отношениях «Черная Смерть» отбросила цивилизацию на многие века назад.

Правда, были и отдельные положительные стороны. Некоторые очень набожные люди установили традиции, дожившие до наших дней. Например, жители Обераммергау поклялись проводить регулярные религиозные действия, если зловещая рука чумной напасти будет отведена от них. Их обет продержался до конца чумы — 1634 года, и чума покинула их. Они и сегодня еще представляют свое действо Страстей Господних.

Отдельные пятна солнечного света в те времена казались еще ярче в виду их редкости. Но рьяная религиозная исступленность принесла гораздо больше вреда. Страну заполонили флагелланты так называемых «Братьев Креста». Они устраивали на деревенских площадях ритуалы самобичевания во искупление грехов, которые якобы послужили причиной чумы. В то же время сами становились разносчиками чумы.

Поиск козлов отпущения разжег антисемитизм. В мае 1348 г. в трех городах Франции были истреблены еврейские поселения. Жестокая расправа постигла старых и малых, здоровых и слабых, женщин и детей.

В сентябре того же года еврейский врач в Шильоне (Швейцария) во время кровавых истязаний «признался», что он и еще несколько членов еврейской общины отравили колодцы. Новость быстро распространилась по всей Европе. Было уничтожено 50 крупных и 150 мелких еврейских общин. Всего было устроено 350 погромов.

Некоторые сказки и детские стишки корнями уходят во времена «Черной Смерти».
На шее венки из роз,
Букетиков полные карманы,
Апчхи-апчхи!
Все падают на землю.

Несомненно, здесь дано описание традиции носить гирлянды цветов во времена чумы, чтобы приглушить запах миазмов. Две последние строчки являются свидетельством отсутствия сколь-нибудь действенного лекарства, если обладатели букетиков делали последний вздох и падали замертво.

Более жизнерадостна сказка о Дудочнике из немецкого городка Хамельна, пораженного в 1358 г. и 1361 г. чумой и полчищами крыс. Исторические факты совпадают с рассказом и поэмой Роберта Браунинга: «Хамельн был наводнен полчищами крыс. Власти города наняли странствующего крысолова. Когда он истребил всех крыс и потребовал плату за работу, власти предложил ему жалкие гроши. Крысолов покинул город, поклявшись отомстить. Тем временем дети Хамельна собирали тушки крыс, которыми были завалены улицы города, и бросали их в быстрый поток реки Везер. Заразившись чумой, дети умерли. Их похоронили на новом кладбище на склоне горы Коппельберг. В сказке именно в этом месте гора открылась и навсегда поглотила Дудочника и детей!»

Не встретив отпора ни со стороны Бога, ни со стороны людей, чума продолжала властвовать, накладывая отпечаток на привычки и традиции людей. Использовались всевозможные лекарства, снадобья и епитимьи. Некоторые оказывались эффективными, некоторые — нет. Пляски были одним из мрачных способов изгнания чумы. Во время фантастического действия, справедливо названного «Пляской смерти», тысячи жертв участвовали в неистовых плясках на площадях города до тех пор, пока не падали с ног от усталости или болезни. Остальные тем временем продолжали плясать и затаптывали упавших насмерть.

Более эффективным методом борьбы с чумой оказалась традиция устанавливать в портах карантин для прибывших кораблей. Кораблям предписывалось в течение 40 дней (возможно, по религиозным соображениям именно такой срок) оставаться на якоре. Это предотвращало распространение чумы в городах по вине моряков, но нередко корабли за это время становились безлюдными, так как зараженная чумой команда вымирала до единого человека.

Это были мрачные времена для всего мира, когда таким чудовищным способом сокращалось население, в том числе и в Европе. Единственное оружие, которое могло искоренить чуму — санитария — будет применено только в 1666 года, когда чума внезапно исчезнет. Некоторые считали причиной ее конца Лондонский пожар, некоторые — смену времен года. Но мало кто осознавал в то время, что причиной конца чумы стали мыло и вода.

Детальное описание конца «Черной Смерти» дано в статье «Английская чума 1665»

вернуться на Эпидемии

www.mysterylife.ru

Как лимонад избавил Париж от чумы: med_history — LiveJournal

В 1668 году, после десятилетнего отсутствия, во Францию вернулась бубонная чума, и над жителями Парижа нависла угроза. Уже было известно о чуме в Нормандии и Пикардии: она была в Суассоне, Амьене, а затем — о, ужас! — спустилась по течению Сены в Руан. Все понимали, что это значит. Несколькими годами ранее, в 1665 — 1666 годах, чума унесла жизни более 100 000 лондонцев — почти четверти населения. Многие помнили 1630 год, когда от этой напасти умерли 140 000 венецианцев, треть горожан, и почти половина жителей Милана — 130 000 человек. Охваченные паникой парижане ввели карантины и эмбарго, надеясь уменьшить размах неизбежной катастрофы. Но она так и не наступила. Чума нависла над Парижем в тот момент, когда европейская эпидемия XVII века прошла ровно половину пути, впереди было опустошение Вены (80 000 человек в 1679 году), Праги (80 000 в 1681-м) и Мальты (11 000 в 1675-м). Число скончавшихся в Амьене достигло 30 000, эпидемия охватила почти все французские города, но не Париж, который волшебным образом остался почти невредим.

Вы наверняка уже представили себе врача в жутком костюме с длинным «клювом», который героически входит в дома больных. Или готовитесь прочитать рассказ о каком-нибудь сообразительном парижанине, который всех спас. Людям нравится считать себя главными героями и творцами истории. Но истинные виновники событий часто остаются в тени.
Голод и вкус — вот тайные двигатели цивилизации, по мнению историка и антиквара Тома Нилона. Он много лет изучал старинные книги и обнаружил, что часто именно из-за еды создавались и рушились империи, открывались новые континенты, совершались научные прорывы и рождались гениальные произведения искусства. Он собрал самые интересные примеры из прошлого в своей книге «Битвы за еду и войны культур», щедро снабдив свой рассказ иллюстрациями из коллекции Британской библиотеки. В итоге получилась книга, которая объединила в себе ироничный детектив, историческую монографию и альбом по искусству. Как коричневый соус повлиял на поэзию Байрона? Могло ли разведение карпов избавить человечество от крестовых походов? Сколько войн случилось из-за какао? Был ли Диккенс каннибалом? Том Нилон отвечает на множество нестандартных вопросов.

Но вернемся в Париж XVII века. Как стало возможным, чтобы столица Франции, самый популярный город Европы, практически не пострадала от чумы, разорившей большую часть континента? Вот отрывок из второй главы, который все прояснит.
В начале XXI века стало модным пить горячую воду с добавлением лимонных долек для улучшения пищеварения, «детоксикации» и поддержания кислотно-щелочного баланса организма, но я убежден, что польза, которую принес лимон на протяжении нескольких месяцев 1668 года, была гораздо более существенной. Тем летом лимонад не дал десяткам тысяч парижан пополнить собой число жертв последней великой европейской чумы в Лондоне, Вене и Милане.

Уже в конце 1650-х итальянцам и их гостям предлагался широкий выбор напитков — прохладительных, спиртных и коктейлей, которые можно было купить как в заведениях, так и у уличных торговцев. Среди этих напитков были eaux de vie — разнообразные настойки — коричная, анисовая, дягилевая, малиновая, янтарная, мускусная, абрикосовая и черносмородиновая, а также пряные вина, в числе которых гипокрас — любимый напиток Людовика XIV, безалкогольные напитки, такие как оршад из смеси миндального молока и розовой воды, далее, разумеется, лимонад и его более густой «родственник» aigre de cedre, представляющий собой смесь лимонного сока, мякоти, цедры, сахара и воды.
Цена и географическая ограниченность земель, на которых могли произрастать лимоны, сдерживали их популярность, однако вследствие выведения более выносливых и сочных сортов и развития торговли стоимость лимонов снизилась, а популярность стала заоблачной. Это был вкусный, освежающий и простой напиток, и вскоре ни один римлянин не мог обойтись без лимонада в знойный летний день, а город наводнили торговцы с большими сосудами. Навещавшие Рим парижане (в частности, кардинал Мазарини (1602 —1661), который, обыграв дьявольского кардинала Ришельё, стал первым министром французского короля), недоумевали, почему торговцы не разносят освежающий лимонад и в их родном прекрасном городе. Незадолго до смерти кардинал Мазарини, который больше всего любил налогооблагаемые новшества, привез в Париж торговцев лимонадом. Но даже Мазарини с его планетарной манией величия не смог бы предположить, что через несколько лет лимонад спасет огромное число жизней.

Бытует мнение, что распространявшаяся в Европе бубонная чума передавалась укусами блох. Сегодня многие считают, что блохи, зараженные Yersinia pestis, бактерией-возбудителем чумы, прибыли вместе с песчанками — случайными пассажирами кораблей с Дальнего Востока.

Оказавшись в Европе, песчанки заразили собственными блохами сильную и вездесущую популяцию европейских крыс. Блохи — переносчики чумы вместе с крысами попадали в города, где поочередно паразитировали на крысах, людях и домашних животных, убивая их и снова возвращаясь к крысам. Крысы могли с тем же успехом обвинить людей в инфицировании крысиной популяции — что, как мы знаем, они и делали. Механизм инфекционной передачи объясняется тем, что городские крысы и люди живут близко друг от друга — там, где люди производят органические отходы, появляются крысы. И хотя бубонная чума ассоциируется с опустошением и смертью, механизм ее распространения в крупных городах на самом деле поразительно непрочен. Для того, чтобы вызвать эпидемию, каждое звено цепочки — блоха, крыса, человек — должно идеально подходить чумной бактерии, иначе цепь прервется. Считается, что именно благодаря этому чума приходила один раз за несколько столетий, а не колесила по Европе постоянно — и именно этим объясняется ее провал в Париже в 1668 году.

Увлеченность Парижа итальянскими напитками в конце шестидесятых и начале семидесятых годов XVII века зашкаливала настолько, что в 1676 году Людовик XIV добился соглашения с торговцами о присоединении лимонадного бизнеса к французским производствам крепкого алкоголя, горчицы и уксуса, то есть к тем отраслям, за состоянием которых французская монархия следила начиная с 1394 года — когда учредили объединение с мудреным названием Vinaigriers moutardiers sauciers distillateurs en eau-de-vie et esprit-de-vin buffetiers. Это была первая в мире корпорация производителей. Компания была подходящей, поскольку именно уксус столетиями занимал почетное место наиболее эффективного средства, защищающего от чумы.

В XVII веке люди начали понимать механизм распространения чумы от человека к человеку. И хотя для осознания роли животных-разносчиков инфекции потребовались столетия, меры по защите от зараженных людей предпринимались. Доктора, видимо, более озабоченные не сочувствием к больным, а собственным здоровьем носили длинные черные плащи и маску с длинным носом, напоминающим птичий клюв, которая наполнялась или пропитывалась уксусом и травами, защищавшими от находящихся в воздухе патогенов. Грабители, которые, пользуясь беспорядком, разоряли опустевшие дома, применяли смесь, получившую название vinaigre des quatre voleurs, или «уксус четырех разбойников». Она состояла из трав, чеснока и уксуса, ее принимали внутрь, разбрызгивали вокруг, смазывали рот и нос, чтобы не вдыхать смертельный «миазм». Это опробованный, здравый и удобный рецепт общей защиты от чумы, который воспроизводился в поваренных и медицинских книгах до ХХ века. Если бы «уксус четырех разбойников» применялся широко и повсеместно, возможно, эпидемии чумы избежал бы не только Париж, но и другие города.

Подобные средства не попадали в цель из-за вектора: центральной проблемой были блохи, а не крысы или ядовитые испарения. И хотя «уксус четырех разбойников» и маска чумного доктора снижали риск заражения от человека к человеку, защищали от укусов блох и ограничивали контакт с инфицированной слюной, для того, чтобы полностью справиться с ситуацией, этого было недостаточно. И я полагаю, что летом 1668 года эпидемию чумы в Париже предотвратили лимоны.

Любовь парижан к лимонаду распространялась так быстро, что к моменту, когда чума окружила город, этот бизнес, по-видимому, все еще был в руках уличных торговцев. Лимонад был не просто популярен — его любили повсеместно, и торговцы снабжали этим напитком все уголки города. Лимонин, содержащийся в лимонах и других цитрусовых, это природный инсектицид и репеллент. Богатая лимонином цедра представляет собой наиболее эффективную часть лимона.
Человек столетиями изобретал химические средства борьбы с насекомыми, и в итоге Агентство по охране окружающей среды США составило список из пятнадцати инсектицидов, активным компонентом которых является лимонин. Сюда входят спреи против ползающих и летающих насекомых, средства от блох для домашних животных и защита от клещей. Неиспользуемые в напитках цедру и лимонные выжимки французы отправляли в самое подходящее место для того, чтобы цепочка «блоха — крыса — человек» разорвалась, — на помойку. Таким образом весь город случайно, но эффективно обрабатывался лимонином. Торговцы лимонадом патрулировали более благополучные кварталы, выброшенные на свалку цедра и мякоть улучшали ситуацию в бедных районах. Крыс столь огромное количество лимонов не беспокоило — будучи всеядными, они, пожалуй, были даже рады, что им довелось попробовать новый вкус. И по счастливому стечению обстоятельств зараженные чумой блохи были убиты.

Многие из вошедших в обиход напитков тоже обладали репеллентными свойствами: анис в eau d’anise, можжевельник в in esprit de genievre, кориандр в eau de coriandre, фенхель в ieau de fenouil — список можно продолжить. В действительности, многие травы, которые входили в состав завезенных напитков, использовались и при изготовлении «уксуса четырех разбойников». И в Париже 1668 года практически не осталось мест, где чумные блохи чувствовали бы себя в безопасности. На городских свалках, в сточных канавах и трубах, привычных обиталищах крыс, блоха — переносчик чумы не выживала, потому что эти места были обработаны лимонином и другими репеллентами. Миллионы обессиленных блох погибали на улицах, тоскуя о песчанках, а люди и крысы благодарили судьбу.

В следующие годы почести за спасение Парижа от новой вспышки бубонной чумы пытались присвоить различные исторические персонажи. Среди них был генерал-лейтенант Габриэль Николя де ла Рени с репутацией автора ряда прогрессивных и миротворческих правовых инициатив и мер по искоренению чумы.

Сами себе аплодировали за проницательность министры, в числе которых были Жан-Батист Кольбер, ужесточивший правила торговли требованием тщательного проветривания всех ввозимых в Париж товаров, главы шести гильдий и судья Жак Белин. Наблюдая за этим, королевские советники похлопывали по спине служивых, благодаря за оказанную помощь, а Людовик XIV праздновал присоединение нескольких городов Бельгии, которая в те времена была частью Испании. Но придет день, и найдется человек, который все объяснит и возведет бронзовый памятник торговцу лимонадом, — тот будет смело смотреть вперёд и через плечо швырять в мусорную кучу выжатый лимон. Возможно, там даже будет надпись: Les rats, desole, nous toujours avons pense qu’il etait vous («Крысы, простите за то, что мы винили вас»).

med-history.livejournal.com

Столетняя война: ужасы великой чумы

Warspot продолжает публиковать серию материалов об истории Столетней войны. С предыдущим материалом серии можно ознакомиться по этой ссылке.

В настоящий момент мы не имеем никаких достоверных сведений о планах воюющих сторон – Франции и Англии – на летнюю кампанию 1348 года, однако можем выстраивать сравнительно достоверные предположения, основанные на итогах событий последних лет войны, а именно череды поражений Франции и взятия королем Эдуардом стратегически важной гавани-крепости Кале.

Во-первых, Англия получила несомненное преимущество, получив под контроль значительную часть побережья неприятеля как на севере, так и в Гаскони-Аквитании, отчего король Эдуард III имел возможность вести наступление вглубь Французского королевства одновременно с двух направлений, причём при оперативной свободе и господстве флота на море. Во-вторых, армия Франции была серьёзно ослаблена после сражения при Креси, когда погибло более 1200 дворян, составлявших ядро тяжёлой кавалерии – то есть, около трети от общего численного состава французской рыцарской конницы. Потерявший уверенность в себе Филипп VI де Валуа вместо того, чтобы дать англичанам в августе 1347 года решительное сражение под Кале, принял решение отступить и заключить с Эдуардом перемирие, а король Англии временно предпочёл укреплять Кале, новое владение на континенте, и накапливать силы – приближалась зима, а воевать в это время года в те времена было затруднительно. Видимо, новая кампания с наступлением на ключевые города Франции – на Париж со стороны Кале и на Орлеан от Гаскони – планировалась после весенней распутицы 1348 года, что представляется единственно разумной стратегией. Но…

Но с поздней осени 1347 года в Лувр и Тауэр начали приходить смутные известия о некоем моровом поветрии на юге – в королевстве Сицилийском, Генуе, на Корсике, Мальте и в Сардинии. Судя по хроникам, тогда ни один из конфликтующих королей не воспринял угрозу всерьёз – как мы уже упоминали, новости распространялись медленно, со скоростью хода конного гонца или парусника, а вскоре известия из Средиземноморского региона и вовсе перестали приходить, поскольку их некому стало отправлять.

Над Европой разразилась чудовищная гроза, общая численность жертв которой в процентном соотношении не сравнится даже с Первой и Второй мировыми войнами вместе взятыми. Никогда раньше и никогда в будущем человечество не переживало настолько сокрушительного удара – Чёрная Смерть прошла волной не только по Европе, но и практически по всем регионам Евразии, от Китая и Монголии, до арабского мира, Северной Африки, отдалённых регионов Скандинавии и Руси.

Череда кризисов XIV века

Надо сразу же отметить, что эпидемиологическая обстановка в Европе эпохи Высокого Средневековья была далека от идеала, но назвать таковую «неприемлемой» и уж тем более «катастрофической» никак нельзя. Существовал стандартный набор инфекций, часто встречающихся и в наши времена – тиф, коклюш, скарлатина, корь. Встречалась натуральная оспа – последняя крупная вспышка таковой была зафиксирована за целых пять столетий до пришествия Чёрной Смерти, в 846 году при осаде Парижа викингами, а серьёзные эпидемии оспы придутся уже на позднейшие эпохи, Ренессанс и Новое время.

Из «экзотических» инфекций была распространена проказа, занесённая крестоносцами с Ближнего Востока – болезнь теплолюбивая и отлично прижившаяся в Европе во времена Средневекового климатического оптимума, когда среднегодовая температура была значительно выше. Впрочем, за проказу могли принимать и невенерический сифилис, трепонематоз, передающийся не половым путём, а контактно – не путать с сифилисом, завезённым впоследствии из Нового Света. Масштабная эпидемия чумы (т.н. Юстинианова чума) произошла и вовсе в летописные времена – в 540–541 годах, и затронула в основном Византию и Восток, частично Италию; о ней успели давно и прочно позабыть.

Неслыханный, запредельный кошмар, начавший распространяться по Средиземноморью с 1347 года, аналогов не имел, а в свете религиозного и мифологического менталитета человека Средневековья выглядел не более и не менее, чем самым настоящим концом света. Фантастическая вирулентность штамма чумы, чудовищная скорость распространения эпидемии, невероятная скоротечность болезни и запредельная смертность до сих пор потрясают воображение – что уж говорить о наших предках, не способных ни сопротивляться эпидемии средствами медицины, ни осознать истинные масштабы происходящего!

Однако следует помнить о том, что Чёрная Смерть оказалась лишь наиболее масштабным из кризисов XIV века – пожалуй, самой скверной эпохи европейской истории. Вся первая половина столетия – беспрестанная цепочка сплошных несчастий, однозначно предрекающих Судный день. Про Великий Голод 1315–1317 годов мы уже писали, но за ним последовали и другие серьёзнейшие неприятности. Началось похолодание, ныне называемое Малым Ледниковым периодом. В 1342 г. – обилие снега зимой и беспрестанные дожди летом, поля Франции опустошены сильным наводнением, в Германии затоплено много городов. С 1345 г. по всей Европе начался период «особенной сырости», продолжавшийся ещё несколько лет, постоянные неурожаи, нашествия саранчи аж до Голштинии и Дании. Сокращаются посевные площади, в Германии и Шотландии погибает винодельческая отрасль.

Произошла и крупнейшая экономическая катастрофа Высокого Средневековья, имеющая прямое отношение к Столетней войне – а именно банкротство банковских домов Барди и Перуцци, в результате которого европейская экономика покатилась в пропасть и была окончательно добита Чёрной Смертью, выкосившей колоссальные людские ресурсы – прежде всего, трудоспособное население.

Эдуард III Плантагенет был авантюристом в хорошем смысле этого слова – он ввязывался в громкие аферы, лишь имея неплохие виды на успех. Другое дело, что удача ему не всегда сопутствовала – так произошло во время очередной войны с Шотландией 1327–1328 годов, в которой Англия потерпела поражение и признала шотландскую независимость. Кредиты на эту войну были получены у флорентийцев Барди, равно как и контрибуцию пришлось платить из предоставленных ими займов. Начинается Столетняя война. Долги английской короны выросли до совершенно запредельной суммы – почти 2 миллиона флоринов (900 тысяч семье Барди и 700 тысяч Перуцци), при доходе казны в 60–65 тысяч фунтов в год. Эдуард объявляет дефолт по долговым обязательствам в 1340 году, его примеру следует Филипп де Валуа (а чего мелочиться-то?! Если англичанам можно, почему нельзя французам – особенно в условиях войны?), дома Барди и Перуцци в 1344 году банкротятся, потянув за собой десятки менее солидных фирм, тысячи вкладчиков остаются без средств, что приводит к дефолту сразу нескольких королевств и даже папской курии, учреждения далеко не самого бедного.

В сухом остатке – почти моментальный коллапс экономики всей Европы, весьма напоминающий недавний кризис 2008 года и ныне существующий «пузырь деривативов»: экономические законы во все времена работают одинаково. Флорентийский политик, историк и банкир Джовании Виллани (кстати, умерший от чумы в 1348 году) оставил нам такую запись:

«…Для Флоренции и всего христианского мира потери от разорения Барди и Перуцци были ещё тяжелее, чем от всех войн прошлого. Все, кто имел деньги во Флоренции, их лишились, а за пределами республики повсеместно воцарились голод и страх».

Как известно, беда одна не приходит, а каждый новый катаклизм тянет за собой другой – после долгих веков благополучия, экономического процветания, стабильного роста населения и продовольственного изобилия всего за несколько десятилетий Европу посетили три всадника Апокалипсиса из четырёх: Война, Голод и Смерть: стремительно менялся климат, неурожаи следовали один за другим, началась Столетняя война, благодаря ей рухнула и финансовая система. А зимой с 1347 на 1348 годы прибыл и четвёртый – во всей своей мощи и необоримости…

Всадник на бледном коне

Предположительно, началось всё за десять лет до описываемых событий, в 1338 году, в районе озера Иссык-Куль – по данным исследователей, именно оттуда Чёрная Смерть начала долгую дорогу на Запад. За восемь лет она опустошила Центральную Азию, поразила Золотую Орду, разделилась на два смертоносных ручья, южный и западный, проникла через Кавказ на Средний Восток и в Византию, а также в район Крыма, где к тому времени имелось несколько генуэзских факторий – в частности, крепость Кафа, находящаяся в современной Феодосии. Из порта Кафа на кораблях Генуи весной 1347 года Чёрная Смерть попадает в Константинополь, незамедлительно вызвав огромную смертность – умер даже наследник трона, сын императора Андроник, заболевший на рассвете и скончавшийся к полудню. Общее число потерь подданных Византии в ходе эпидемии – более трети, Константинополь вымер почти наполовину.

Далее, как мы упоминали выше, шквал молниеносно распространяется по средиземноморским гаваням. Наконец, Чёрная Смерть приходит собственно во Францию – через Марсель в Авиньон, где тогда была расположена резиденция Римского папы и курия. Вот тут-то для ничего не подозревавших подданных Филиппа де Валуа и начинается настоящий кошмар. Достаточно сказать, что всего за одну (!) ночь января 1348 года в авиньонском монастыре францисканцев умерли около 700 монахов, а общая смертность в папской столице достигла показателя более 60%… Хоронить всех умерших не было никакой возможности, Римскому папе Клименту пришлось пойти на беспрецедентный шаг – он освятил воды реки Луары, куда массово сбрасывали трупы.

Но в чём же причина столь невероятной смертности и заразности Чёрной Смерти? Отсутствие гигиены? Это лишь один из малозначимых факторов – бани и ванны в те времена были широко распространены, особенно в монастырях. Большая скученность в городах? Уже теплее.

Дело в том, что в 1348 году европейцы столкнулись с весьма необычным течением чумы – болезнь лишь в незначительном числе случаев принимала бубонную форму, когда возбудитель Yersinia pestis концентрируется в поражённых лимфоузлах. Более распространялась септическая форма (сиречь возбудитель сразу проникал в кровь), разносился по всему организму, включая лёгкие, а после начала чумной пневмонии болезнь моментально передавалась воздушно-капельным путём, подобно гриппу. Заболевший лёгочной формой чумы умирал очень быстро, за время от двух-трёх часов до полутора суток, успевая за это время заразить всех окружающих – особенно ярко это проявлялось в городах, монастырских общежитиях-дормиториях, на рынках. Пока продолжался весьма краткий инкубационный период, человек мог выйти из дома к булочнику или к меняле, сходить в церковь, где находились десятки прихожан и монахов, заглянуть к своему юристу или родственникам. Практически все они оказывались обречены – чумная пневмония гарантировала скорую, но далеко не самую лёгкую смерть практически каждому.

Слово французскому медиевисту Жану Фавье, из книги «Столетняя война», гл. 47:

«…Земли и города, поражённые чумой, пострадали очень сильно. Не было семьи, которую бы она обошла, кроме как, может быть, зажиточных семей, которым иногда удавалось найти достаточно изолированные убежища. Где-то смерть уносила одного из десяти, где-то – восемь или девять. Эпидемия была тем более смертоносной, что в редком городе или области длилась менее пяти-шести месяцев. В Живри, в Бургундии, в июле она убила одиннадцать человек, в августе 110, в сентябре 302, в октябре 168 и в ноябре 35. В Париже она продолжалась от лета до лета. Реймс она опустошала с весны до осени.

Города и деревни были парализованы. Каждый забивался к себе в дом или бросался в бегство, движимый неуправляемым и бесполезным защитным рефлексом или просто страхом. <…> Самую большую дань заплатили города: скученность убивала. В Кастре, в Альби, полностью вымерла каждая вторая семья. Перигё разом потерял четверть населения, Реймс чуть больше. Из двенадцати капитулов Тулузы, отмеченных в 1347 г., после эпидемии 1348 г. восемь уже не упоминались. В монастыре доминиканцев в Монпелье, где раньше насчитывалось сто сорок братьев, выжило восемь. Ни одного марсельского францисканца, как и каркассонского, не осталось в живых. Бургундский «плач», возможно, допускает преувеличения для рифмы, но передаёт изумление автора:

Год тысяча триста сорок восемь –

В Нюи из сотни осталось восемь.

Год тысяча триста сорок девять –

В Боне из сотни осталось девять».

Случись нечто подобное в Европе сейчас, из 830 миллионов населения умерло бы миллионов триста или больше – и никаких преувеличений, есть статистика: в США с 1950 по 1994 гг. зарегистрировано 39 случаев вторично-лёгочной и 7 – первично-лёгочной чумы. Летальность при них составила в общей сложности 41%, и это при всех современных достижениях в области гигиены, антибиотиков и медицины в целом. То есть, процент смертности вполне сравним с глобальным бедствием 1348 года.

Вернёмся, однако, в погибающую Францию. Разумеется, ни о каком продолжении Столетней войны с лета 1348 года и речи не шло – эпидемия распространялась с чудовищной быстротой. Если в январе Чёрная Смерть свирепствовала в Авиньоне, то к марту она добралась до Лиона и Тулузы, перевалила Пиренеи, направившись дальше в Испанию. 1 июля близ занятого англичанами Бордо от чумы умирает дочь короля Эдуарда Джоан, направлявшаяся в Испанию (большая часть её свиты тоже погибла от Чёрной Смерти). Париж пал в конце июня – Филипп де Валуа якобы бежал из города, но в действительности маршал Шарль де Монморанси изолировал короля в Лувре, куда посторонние не допускались. Королева Франции Жанна Бургундская умерла от лёгочной формы чумы в Нельском отеле 1 сентября – предположительно, заразилась на мессе в Нотр-Дам.

В Англии дела обстояли не лучше, а местами даже и хуже, чем у соседей и непримиримых противников – естественная преграда Ла-Манша Альбион не спасла. Первая вспышка Чёрной Смерти на островах датируется 24 июля 1348 года в Дорсете. В конце сентября эпидемия охватила Лондон и продолжила шествие на север и запад Англии, достигнув пика зимой на 1349 год. Причём если во Франции встречалась как бубонная, так и лёгочная форма чумы, то в Англии она протекала в основном в виде чрезвычайно заразной чумной пневмонии – что существенно повышало смертность, показатели которой были в среднем выше, чем на континенте. В относительно недавнем и весьма подробном исследовании норвежского учёного Оле Бенедиктоу от 2004 года «The Black Death 1346–1353: The Complete History» приводятся устрашающие цифры – 62,5% населения, то есть из 6 миллионов обитателей Альбиона всего за несколько месяцев умерли 3,75 миллиона… Более того, в 1349 году, по причине смерти огромного количества крестьян, поголовье скота в Англии осталось без присмотра и было сражено эпидемией ящура, сократившись в пять раз.

Общие безвозвратные потери в Первую мировую войну среди всех стран-участников (включая колонии) с общим населением в 1,47 миллиарда человек составляли 10 миллионов среди комбатантов и 11,5 миллионов среди мирных жителей, включая голод и болезни; всего, округляя, 21,5 миллиона – то есть, 1,46% от численности. Чёрная Смерть унесла минимум 30–35% населения – цифры разнятся в зависимости от региона: например, эпидемия почти не затронула Беарн, лишь краешком коснулась Фландрии и едва задела Брюгге, но в других областях число погибших доходило до астрономических цифр – более двух третей. Жан Фруассар в своей «Хронике» утверждает: «Треть людей умерли», и он недалёк от истины, хотя его понятия о статистике весьма далеки от совершенства…

Весьма показательны цифры смертности от чумы среди правящих семей – всего в Европе тогда было восемнадцать монархий и два орденских государства (мы не станем учитывать мелочь, наподобие крошечных сербских княжеств). Умерли королевы Франции (и жена дофина), Наварры и Арагона, умерла жена императора Священной Римской империи Бланка, дочери королей Англии и Дании, вымерла вся королевская семья Сицилии, от чумы скончались король Кастилии и Леона Альфонсо Справедливый, великий комтур Тевтонского ордена Людольф Кёниг. То есть, потери в королевских семьях составили практически 50 процентов – и это только ближайшие родственники монархов, без учёта племянников, дядь-тёть, шуринов, деверей и так далее. Никто не был защищён, ни монарх, ни крестьянин.

Таким образом, в течение 1348–1350 годов, пока продолжалась эпидемия, на всей территории Европы наблюдалась системная катастрофа поистине библейских масштабов. Параапокалипсис.

Итоги

В последующие десятилетия Чёрная Смерть возвращалась тремя волнами. 1361 год – заболевших до половины, есть выздоравливающие. 1371 год – заболевших около одной десятой, многие выздоравливают. 1382 год – заболевших около одной двадцатой, выздоравливает большинство. В конце XIV – начале XV веков происходит серьёзный демографический взрыв – пускай так и не восстановивший численность населения, однако достаточный для того, чтобы можно было вести Столетнюю войну ещё семьдесят лет. Испанский историк Морешон указывает: «Множество вновь создаваемых семей оказались необычайно плодовиты – в таких браках очень часто рождались двойни».

Тем не менее, Чёрная Смерть, которую вполне можно считать разграничительной линией между «классическим» Средневековьем и ранним Новым Временем, совершила грандиозный переворот во всех областях жизни. Демографический провал и недостаток рабочей силы вызвал повышение ценности труда наёмных рабочих и крестьянства, в ранее закрытые цеха (ремесло передавалось по наследству) стали принимать «чужаков». Резко уменьшилось производство в зерновом сельском хозяйстве, вызывая хлебные кризисы, зато появилось больше пастбищ с увеличением поголовья скота; падает цена на землю и арендная плата. Постепенно восстанавливается финансовая стабильность, хотя последствия вышеописанного банкротства банков Барди и Перуцци ощущались ещё долгие десятилетия. Быстрее всего проблему безденежья решили в Англии – уже через восемь лет, к 1356 году, настырный король Эдуард изыскал средства для снаряжения новой крупной армии, способной вести боевые действия на материке.

Однако с 1348 по 1356 годы продолжать Столетнюю войну физически не могли обе стороны – чума нанесла по обеим сторонам конфликта настолько всесокрушающий удар, что последствий такового никто не мог просчитать. Настолько резкое и мгновенное по историческим меркам нарушение биосоциального равновесия подвело черту под созданным Римскими понтификами Pax Catholica – единой европейской католической общностью и дало толчок к Гуситским войнам и последующей Реформации, которые окончательно разделят Европу. Ренессанс и Новое время стояли на пороге разрушенного чумой здания Средневековья…

Впрочем, это никак не отразилось на упорстве Эдуарда Плантагенета: король Англии, невзирая на все потери, продолжал претендовать на французскую корону и не собирался отступать.

Продолжение следует

warspot.ru

Чумной антисемитизм — Мы родом … — LiveJournal

Слухи о неизвестной страшной болезни, от которой люди умирали в течение нескольких дней, а их трупы покрывались черными пятнами, стали проникать в Европу летом 1346 года. Об этом рассказывали вернувшиеся с Востока купцы, которые воспринимали неведомый мор как обрушившуюся на грешников божью кару. ©

~~~~~~~~~~~

Останки жертв бубонной чумы XIV века в Лондоне

Папа Климент VI, выкупивший Авиньон с намерением превратить его в культурную столицу, заперся во дворце и постоянно жег в помещениях огонь, чтобы выкурить инфекцию. Для определения причины болезни он повелел анатомировать трупы, а когда их стало так много, что никто не успевал их хоронить, папа освятил реку, и тела умерших стали сбрасывать прямо в нее.

Из европейских портов чума распространялась вглубь континента. К весне 1348 года она добралась до Флоренции. В Средиземном море было множество дрейфующих кораблей, на борту которых не осталось ни одного живого человека. Летом болезнь достигла атлантического побережья и с одним из торговых судов попала в Англию.

В начале сентября по пути в Кастилию от чумы скончалась дочь английского короля Эдуарда III Джоанна Плантагенет. Через десять дней в Париже умерла королева Франции Жанна Бургундская.

Одним из следствий страшного мора стало усиление религиозного фанатизма среди европейцев. Одни считали болезнь наказанием свыше и пытались вымолить у бога спасение с помощью публичного бичевания. Другие искали источник болезни во внешней среде и изобретали различные заговоры против христиан, в организации которых обвиняли евреев.

Тогда о чуме мало что знали и ошибочно принимали ее за новый вид проказы, пик распространения которой в Европе пришелся на XIII век. Стоило кому-то заразиться проказой, как он становился изгоем: больного лишали гражданства и собственности, а затем бросали в него горсть земли, после чего он считался фактически мертвым как перед людьми, так и перед церковью.

Слухи о сотрудничестве евреев и прокаженных начали распространяться в начале XIV века. Якобы король мавров был недоволен тем, что христиане постоянно одерживают над ним победу, и решил уничтожить их, сговорившись с евреями. Те, в свою очередь, с помощью дьявола убедили прокаженных заразить своей болезнью всех христиан, превратив их в отбросы общества. За оказание этой услуги евреи якобы обещали инфицированным щедрое вознаграждение.

Сожжение тел жертв эпидемии чумы во Франции, 1349 год

Во главе римской католической церкви тогда стоял Иоанн XXI, испытывавший страх перед колдовством и с самых первых дней на своей должности ведший охоту на ведьм. Среди поступавших папе доносов было письмо от графа Филиппа Анжуйского, в котором содержался отчет об обыске в доме еврея Бананиаса после затмения. В одном из его ларцов инквизиторы обнаружили пергамент, написанный на иврите. Все допрошенные евреи переводили содержание этого письма одинаково невинно, однако, когда нашлись знатоки языка среди христиан, оказалось, что оно написано королю сарацин. Евреи якобы хотели заключить с ним сотрудничество и в обмен на возвращение себе Иерусалима предоставить сарацинскому правителю престол в Париже. В этом же послании говорилось о подкупе прокаженных с целью отравления водоемов. «Мы торжествуем, ибо эти христиане отравили своих братьев, — значилось в переводе писцов-богословов, — это верный признак их раздоров и несогласий».

Очевидцы рассказывали, что для заражения воды прокаженные использовали мешочки, в которых была «голова ящерицы, лапы жабы и что-то вроде женских волос, намазанных черной, вонючей жидкостью». Смесь не горела в огне, что считалось доказательством того, что это — сильный яд. По другой версии, отрава состояла из высушенной и стертой в порошок человеческой крови и мочи с примесью тела Христова.

К 1346 году, началу эпидемии «черной смерти», помимо новой волны слухов об антихристианском заговоре, антисемитские настроения росли на почве обвинения евреев в смерти Иисуса Христа. Кроме того, европейцы недолюбливали евреев за их род занятий — торговлю и ростовщичество, которые, во-первых, обеспечивали им некоторое влияние на местную политику за счет предоставления городам крупных займов, а во-вторых, доводили бедных должников до полной нищеты.

Первый погром во время чумы случился в апреле 1348 года в еврейском квартале Тулона, где разгневанная толпа расправилась с четырьмя десятками иудеев прямо в их домах. Вскоре после этого волна насилия прокатилась по Барселоне и другим городам Каталонии.

Климент VI дважды выпускал буллы, пытаясь защитить еврейскую общину — в июле и в сентябре 1348 года. Он хотел объяснить своей пастве, что обвинение иудеев в распространении чумы идет от Сатаны, и просил духовенство встать на их защиту. Личный врач папы рассказал, что евреи умирали от чумы точно так же, как и остальные. В некоторых городах, где свирепствовала болезнь, евреи никогда не жили и даже не появлялись.

Массовые сожжения евреев во время эпидемии чумы в Кельне

В первых числах января 1349 года 600 евреев были арестованы и закованы в кандалы в Базеле. Их согнали в специально построенный деревянный сарай и сожгли. Несколько выживших детей насильно обратили в христианство. После этого евреям запретили жить в городе ближайшие 200 лет. 22 января пришел черед города Шпейра, где многие кончали жизнь самоубийством, чтобы избежать крещения. Массовые погромы в еврейских кварталах также произошли в Аугсбурге, Фрейбурге, Зальцбурге, Мюнхене и других городах. Во владениях императора Священной Римской империи Карла IV имущество перебитых евреев было распродано.

Намеревавшийся поддержать иудеев бургомистр Страсбурга был отстранен от должности. В День всех влюбленных, 14 февраля 1349 года, в городе заживо сожгли 900 евреев. Легенда о заговоре достигла Аугсбурга, Вюрцбурга, Зальцбурга, Мюнхена и других населенных пунктов, в большинстве из которых происходили массовые избиения и сожжения евреев. В марте произошел погром еврейской общины в Эрфурте, в котором погибли, по разным оценкам, от нескольких сотен до трех тысяч человек. Многие их них сами поджигали свои дома и гибли в огне, не дожидаясь, когда их придут линчевать. В городах, где не было евреев, в отравлении колодцев обвиняли могильщиков.

Пандемия «черной смерти» завершилась в 1351 году. За четыре года чума истребила, по разным оценкам, от четверти до двух третьих населения Европы, а сами европейцы разгромили 50 крупных и 150 мелких еврейских общин.

Ольга Кузьменко
«Русская планета», 22 сентября 2014

yarodom.livejournal.com

Бубонная чума. Рождение Европы

Бубонная чума

В середине XIV века разразилось одно из самых страшных бедствий средневековой Европы — эпидемия бубонной чумы. Собственно, чума может затрагивать две области человеческого тела: либо органы дыхания, либо паховую область, причем вторая разновидность по количеству жертв намного обогнала первую. Ее характерным признаком было появление в паху ганглиев, или бубонов, наполненных черной жидкостью, которые и дали название болезни и всей эпидемии. Бубонная чума уже обрушивалась на Восток и Запад в VI веке, в эпоху Юстиниана. Потом на Западе она полностью исчезла, продолжая встречаться в Центральной Азии, а иногда и на восточной оконечности Африки, а затем вновь активизировалась и обрушилась на Европу в 1347–1348 годах. Откуда и когда пришла эпидемия, известно точно. Генуэзскую колонию Кафа (нынешняя Феодосия) в Крыму осаждали монголы, которые для большей эффективности осады перекидывали через стены в крепость трупы умерших от чумы. Бацилла, разнесенная крысиными блохами или, что представляется сегодня более правдоподобным, через контакты между людьми, попала на Запад на борту кораблей, приплывших из Кафы. В течение 1348 года она распространилась практически по всей Европе. Бубонная чума превратилась в настоящую катастрофу, которая длилась на Западе до 1720 года: это был год последней крупной вспышки — в Марселе, и опять чума явилась с Востока. У человека, зараженного бациллой чумы, после короткого инкубационного периода начинался приступ, длившийся от 24 до 36 часов, и заканчивался он чаще всего смертью. Была и еще одна причина, из-за которой чума вселяла в жителей Запада особый ужас: им в полной мере открылось могущество инфекционных болезней. До того заразной болезнью считали проказу — на самом деле это не так, — а вот заразность чумы отрицать было невозможно. Кроме того, чуме сопутствовали тяжелейшие физиологические и социальные явления. У зачумленных наблюдались тяжелые нервные расстройства, и поскольку их семьи, общины и местные власти были не в силах справиться с этим злом, то чума казалась деянием дьявола. Последствия эпидемии проявлялись особенно зримо потому, что заражению подвергались группы людей, живущих общиной, и эта групповая структура, лежавшая в основе социального устройства Европы, подтачивалась, а зачастую и разрушалась чумой. Семьи, родственники, монастыри и приходы уже не могли обеспечить умершим сколь-нибудь пристойные индивидуальные похороны. Многие уже не удостаивались ни таинства соборования, ни даже молитвы или благословения во время похорон в общей могиле. Мы не располагаем документами, которые позволили бы точно оценить количество жизней, унесенных эпидемией. Ситуация была разной в разных областях. Похоже, что потери нигде не были меньше, чем треть населения соответствующей области, а где-то оказались намного больше, и правдоподобная оценка общего количества погибших такова: от половины до двух третей населения христианского мира. Демографический спад в Англии достиг 70 %, ее население к 1400 году уменьшилось с 7 миллионов жителей приблизительно до 2 миллионов. Последствия чумы отягчало то, что эпидемии возобновлялись через приблизительно равные промежутки времени примерно с равной силой. Одна вспышка, которая пришлась на 1360–1362 годы, с особой силой поразила детей. А далее в 1366–1369, 1374–1375, 1400, 1407, 1414–1417, 1424, 1427, 1432–1435, 1438–1439, 1445, 1464… Кроме того, одновременно с чумой людей косили и другие болезни: дифтерия, корь, свинка, скарлатина, тиф, оспа, грипп и коклюш. К тому же люди той эпохи считали чуму, войну и голод — тройку, как мы уже говорили, пришедшую из Апокалипсиса, — родственными между собой бедствиями: все это порождало чувство полного ужаса.

Медики XIV века не могли еще найти настоящих причин эпидемии, хотя уже существовала уверенность, что такие причины есть и что бороться следует прежде всего с инфекцией. Такая уверенность противостояла другому объяснению эпидемии — как проявления Божьего гнева; это мнение, несмотря ни на что, оставалось самым распространенным и самым стойким.

Хотя необходимых медицинских знаний еще не выработалось, имелись все же некоторые точные и полезные рекомендации. В частности, запрещалось собираться для прощания у постели больного или умершего, а также на похоронах, пользоваться одеждой зачумленных — в общем, делались некоторые шаги по борьбе с распространением инфекции. Самой действенной мерой было бежать прочь от беды из людных городов в малонаселенную сельскую местность. Знаменитый текст, где упоминается такое переселение, — вступление к «Декамерону» Бокаччо: там несколько богатых флорентийцев укрываются от чумы в сельском доме. Такой способ спасения от эпидемии был доступен, конечно, лишь немногим избранным. Чума усугубила социальные конфликты и несчастья бедняков, она стала также одним из факторов, вызвавших в европейском обществе вспышку насилия, о которой мы еще поговорим дальше.

Власти, в том числе и городские, — прежде всего в итальянских городах, — приняли ряд мер, которые сводились к поддержанию чистоты и выполнению требований гигиены, что было несомненным достижением. Велась также борьба с неумеренной роскошью, которую позволяли себе богатые, — ее считали причиной Божьего гнева и наказания свыше. Чума вызвала изменения в ритуалах поклонения святым в христианстве: в частности, возросла роль нескольких святых, которые заняли важнейшее место в духовном мире всей Европы, например, святой Себастьян — стрелы в его теле считались символом бедствий XIV века, — а в Западной и Южной Европе стали поклоняться также святому Роху.

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Чума: цветы Черной Смерти | Ролевой портал DUAT.ASIA

Ни одна из войн не уносила столько человеческих жизней как эпидемия чумы. Сейчас многие думают, что это просто одна из болезней, которая лечится. Но представьте себе 14-15 века, на лицах людей ужас, который появлялся лишь только при одном слове — «чума». Черные пятна на теле, гниющие язвы вокруг шеи. Это чума. Знала ли средневековая медицина как ее лечить? Заболевшим чумой пускали кровь. Это отнюдь не помогало, а наоборот убивало только их. Зачем забирать силы у организма, когда он еще борется с болезнью в неравном поединке и только правильное лечение может дать выздоровление.

Никто не знает, когда возникла эта болезнь. А вот предположить, где находились ее истоки, все-таки можно — очаги чумы сохранились в отдаленных областях Центральной Азии и некоторых стран Южной Африки — Намибии, Анголы, ЮАР. Довольно давно ученые установили, что чумная палочка живет в организме диких грызунов и переносится блохами, но ответ на вопрос, как возникает эпидемия, удалось получить лишь в середине 1980-х годов. Оказалось, что «запускает» чуму засуха. Голодные, ослабевшие, больные грызуны разбегаются из родных мест в поисках еды и растаскивают заразу по огромным территориям. Рано или поздно добираются они и до человеческого жилья. Здесь на полях зреет урожай, и бегают «домашние» мыши. Здесь нашпигованные чумными палочками блохи находят новых, совершенно незнакомых с болезнью хозяев, которые дохнут сотнями. И тогда осиротевшие блохи перебираются на собак, кошек и людей.

В истории человечества опустошительные эпидемии чумы оставили в памяти людей представление об этой болезни как о страшном бедствии, превосходящем по нанесенному ущербу губительные для цивилизаций прошлого последствия малярии или эпидемий сыпного тифа, «косившего» целые армии. Один из самых удивительных фактов в истории эпидемий чумы – это возобновление их на огромных территориях после длительных промежутков (столетий) относительного благополучия. Три самых страшных пандемии чумы разделены периодами в 800 и 500 лет.

Юстинианова чума

Впервые в истории зарегистрированная мировая эпидемия (пандемия) чумы в Восточной Римской империи во время правления византийского императора Юстиниана I, проявлявшаяся на протяжении двух веков (541—750).

Благодаря сохранившимся летописям ученые установили предположительный год «пожара» чумы — 540—541, также предполагается, что первый источник чумы появился в Эфиопии или Египте,[1] после чего по торговым каналам (Средиземноморье) болезнь достигла Константинополя, и далее из этого центра распространилась на северные, южные и восточные части Византии, после чего перекидывалась и на соседние страны. К концу 654 года эпидемия прошлась по Северной Африке, всей Европе, Центральной и Южной Азии и Аравии, но за всё своё время практически не коснулась Восточной Азии.

Как пишет Милан Даниел, «в Византийской империи эпидемия достигла апогея около 544 г., когда в Константинополе ежедневно умирало до 5000 человек, а в отдельные дни смертность достигала и 10000».

Прокопий Кесарийский, один из самых знаменитых византийских писателей-историков, оставил такое свидетельство:

От чумы не было человеку спасения, где бы он ни жил — ни на острове, ни в пещере, ни на вершине горы… Много домов опустело, и случалось, что многие умершие, за неимением родственников или слуг, лежали по нескольку дней несожженными. В это время мало кого можно было застать за работой. Большинство людей, которых можно было встретить на улице, были те, кто относил трупы. Вся торговля замерла, все ремесленники бросили свое ремесло…

Период «Юстиниановой чумы» грубо определяется 540—544 годами. Она является родоначальницей «чёрной смерти», или так называемой второй пандемии чумы. Именно со второй и до последней (одиннадцатой) пандемии — 558—654 годы возникла цикличность эпидемии: 8-12 лет.

Жертвами чумы на Востоке стало около 100 миллионов человек (погибло 40 % населения Константинополя), в Европе от неё погибло до 25 миллионов человек. Скорее всего, именно эта чума зарегистрирована в ирландских источниках как crom conaill (549—550 гг.): от неё умерли многие святые и короли (в том числе король валлийского королевства Гвинед Маэлгун и святой Финниан из Клонарда). На основании описания болезни в ирландских источниках, ряд специалистов выражали сомнения, что в 549 и 664 годах Британские острова постигла одна и та же эпидемия.

Черная смерть

Эта чудовищная эпидемическая катастрофа средины XIV столетия вошла в историю человеческой цивилизации, как пример совершенно невообразимого для человека разгула смерти, всеобщего ужаса и сумасшествия. Страх перед чумой, оставшийся в памяти людей, сопровождал европейцев все последующие годы и до сегодняшнего дня он не позволяет приблизиться к пониманию причин этой трагедии.

Летом 1346 г. в Европу стали поступать настораживающие слухи с Востока. Купцы, ведшие дела с караванщиками, привозившими пряности и чай из Индии и Китая, рассказывали ужасные истории, в которые по началу никто не верил. Якобы «на востоке, рядом с Большой Индией, огонь и вонючий дым спалили все города», или о том как «между Китаем и Персией пошел сильный дождь из огня, падавший хлопьями, подобно снегу, и сжигавший горы и долины со всеми жителями», и сопровождаемый зловещим черным облаком, которое «кто бы ни увидел, тот умирал в течение половины дня». Но потом появились и очевидцы какого-то мора, бежавшие из Скифии. Они свидетельствовали, что там началась «казнь от Бога», и поразила она генуэзцев в колониях на берегах Черного и Азовского морей, что люди умирают в три дня, покрываясь мучительными язвами и пятнами, и немедленно чернеют после смерти. Однако зима прошла спокойно, и о плохом старались не думать. Весной 1347 г. ситуация изменилась и уже никогда не возвращалась в прежнее состояние.

Страшная болезнь, оставлявшая после себя трупы, черные как уголь, появилась сначала в «стране гиперборейских скифов» (Таврический полуостров) и распространилась по побережью Понта, затем она проникла во Фракию, Македонию, Грецию, Италию, острова Средиземного моря, Египет, Ливию, Иудею, Сирию. Произошла столь массовая гибель людей, что, как заметил тогда Боккаччо (1351), умерший от чумы человек «вызывал столько же участия, сколько издохшая коза»

1 ноября 1347 г. черная смерть появилась в Марселе, к январю 1348 г. волна эпидемии докатилась до Авиньона, и затем чума стремительно распространилась по всей Франции. Папа Климент VI, приказав, анатомировать трупы, чтобы найти причину болезни, бежал в свое имение рядом с Валенсией, где закрылся в одиночестве в комнате, постоянно жег огонь, чтобы выкурить инфекцию, и никого к себе не допускал. В Авиньоне смертность была так велика, что не было никакой возможности хоронить покойников. Тогда Папа освятил реку и торжественно благословил бросать в нее тела умерших от чумы людей.

К началу 1348 г. черная смерть распространилась по всей Испании. К концу января чума свирепствовала во всех крупных портах южной Европы, включая Венецию, Геную, Марсель и Барселону. В Средиземном море находили корабли, полные трупов, дрейфовавшие по воле ветров и течений. Один за другим, несмотря на отчаянные попытки изолировать себя от внешнего мира, итальянские города «падали» перед эпидемией. Весной, превратив Венецию и Геную в мертвые города, чума достигла Флоренции.

Чума «перешагнула» через Альпы, в Баварию. В Испании она настигла королеву Арагона и короля Кастилии. Первую половину 1348 г. черная смерть подбиралась к Англии. Весной она прошла по Гаскони, где погубила младшую дочь короля — принцессу Жанну, которая направлялась в Испанию для сочетания браком с наследником кастильского трона. Вскоре после этого чума вспыхнула в Париже, где умерло огромное количество человек, включая королев Франции и Наварры. В июле эпидемия охватила северное побережье Франции. В Нормандии, по свидетельству современника, «было такое критическое положение, что нельзя было никого найти, чтобы тащить трупы в могилы. Люди уверовали в то, что наступил конец света и этот мир прекращает свое существование.

В начале августа 1348 г. «бич господний» обрушился на Англию.

В течение той осени чума поражала одно южное графство за другим. Дорсет и прилегающие графства почти вымерли; Пул был настолько пустынен, что смог возродиться только через столетие. Духовенство и миряне Девоншира и Корнуолла «ложились, подобно колосьям под серпом жнеца». Шотландия держалась до конца года. Шотландцы приписывали несчастья соседей их слабости, грозя «грязной смертью Англии». Но когда они собрались в Селкиркском лесу, чтобы разорить пограничные английские земли, «их радость превратилась в плач, когда карающий меч Господень… обрушился на них яростно и неожиданно, поражая их не менее чем англичан гнойниками и прыщами», записал английский летописец. В следующем году наступила очередь Уэльских гор и долин, затем чума достигла Ирландии, поразив огромное количество англичан, проживавших там. Она едва затронула самих ирландцев, которые проживали в горах и горных территориях, но и их она безжалостно и неожиданно «уничтожила повсюду самым жестоким образом» в 1357 г.

Осенью 1348 г. чума смертельным катком прошлась по Норвегии, Шлезвиг-Голштинии, Ютландии и Далмации. В 1349 г. она захватила Германию, а в 1350—1351 гг. Польшу. На территории средневековой Руси чума появилась в начале 1352 г., «двигаясь» с северо-запада на юг. Количество умерших было так велико, что их не успевали хоронить, хотя в один гроб клали по 3–5 трупов. Богатые раздавали свое имущество, даже детей, и спасались в монастырях. К концу года чума прекратилась, уничтожив своим первым натиском до 1/3 населения Европы.

Великая эпидемия чумы в Лондоне

Массовая вспышка болезни в Англии, во время которой умерло приблизительно 100 000 человек, 20 % населения Лондона. Долгое время болезнь называлась бубонной чумой, это инфекционное заболевание возбудителем которой является бактерия чумная палочка (лат. Yersinia pestis), её переносчиком были блохи. Эпидемия 1665—1666 годов была значительно меньше по масштабам, чем более ранняя пандемия «Чёрная смерть».

Великая чума 1665 года стала последней крупной вспышкой чумы в Англии, и первой с 1636 года, когда около 10 000 человек умерло, и 1625 года, когда умерло около 35 000 человек.

Считается, что в Англию эпидемия пришла из Нидерландов, где бубонная чума возникала периодически с 1599 года. Изначально заразную болезнь на территорию Великобритании завезли голландские торговые суда, которые перевозили кипы хлопка из Амстердама. В 1663-1664 годах Амстердам был опустошен, умерло около 50 000 человек. Портовые пригороды Лондона, включая приход церкви Сент-Джайлс (англ. St. Giles-in-the Fields ), который был битком набит нищими рабочими, живущими в ужасных условиях, первыми пострадали от чумы. Так как смертность очень бедных не регистрировали, то первым официально зарегистрированным случаем смерти стала Ребекка Эндрюс (англ. Rebecca Andrews), которая умерла 12 апреля 1665 года.

К июлю 1665 года чума добралась до Лондона. Король Англии Карл II вместе со своей семьей и свитой покинул Оксфордшир. Однако олдермен и большинство других представителей городской власти предпочли остаться. Сэр Джон Лоуренс, лорд-мэр Лондона, также решил остаться в городе, подвергнув самого себя карантину с помощью специально построенной витрины из стекла, таким образом, он мог выполнять свои обязанности, но при этом ему не надо было иметь прямой контакт с заразой. Когда большинство богатых купцов покинули город, торговая деятельность приостановилась. Лишь несколько священников (включая Архиепископа Кентерберийского и Епископа Лондона), врачей и аптекарей предпочли остаться, так как эпидемия чумы свирепствовала все лето. Врачи бродили по улицам, диагностируя жертв, хотя многие из них не обладали нужной квалификацией.

Было предпринято несколько попыток создать общественное здравоохранение. Городские власти наняли врачей, и организовали тщательное захоронение жертв. Они также распорядились о том, чтобы огонь постоянно горел, и днем и ночью, в надежде на то, что он очистит воздух. Для того чтобы отогнать инфекцию, жгли разные вещества, распространяющие сильные запахи, такие как перец, хмель и ладан. Жителей Лондона насильно заставляли курить табак.

Несмотря на то, что вспышка чумы сконцентрировалась в Лондоне, она также поразила и другие регионы страны. Возможно, самым известным примером стала деревня Им (англ. Eyam) в Дербишире (англ. Derbyshire) (графство Англии). Предполагается, что чума была завезена в деревню купцами, которые перевозили тюки ткани из Лондона, хотя этот факт не подтвержден. Жители деревни добровольно подвергли себя карантину, для того, чтобы остановить дальнейшее распространение заразы. Распространение чумы в ближайших районах замедлилось, но при этом в самой деревне умерло приблизительно 75% жителей.

По документом установлено, что смертность в Лондоне доходила до 1 000 человек в неделю, затем 2 000 человек в неделю, и уже к сентябрю 1665 года достигла 7 000 человек в неделю. К концу осени, смертность начала снижаться, и уже в феврале 1666 года считалось безопасным королю и его окружению возвращаться в город. Однако к этому времени, благодаря торговле с Европой, вспышка чумы перекинулась во Францию, где следующей зимой она затихла.

Случаи возникновения эпидемии продолжались до сентября 1666 года, но уже более медленными темпами. Большой (Великий) пожар (англ. Great Fire of London), который случился в Лондоне со 2 по 3 сентября уничтожил дома в большинстве густонаселенных районов. Примерно в это же время, вспышки чумы прекратились, вероятно, вследствие того, что большинство инфицированных блох, которых переносили крысы, погибли во время пожара. После пожара Лондон был частично восстановлен по проекту архитектора Кристофера Рена (англ. Christopher Wren). Так как соломенные крыши являлись повышенным источником возникновения пожара, они были запрещены в пределах города и остаются под запретом согласно современным законам. Для того, чтобы провести вторую реконструкцию Шекспировского театра «Глобус» в 1997-1998 годах, потребовалось специальное разрешение на установление соломенной крыши.

Чума в Марселе

После катастрофической эпидемии чумы в Лондоне в 1665 г. крупные эпидемии чумы в Западной Европе прекратились, и европейцы стали о них забывать. Однако в 1720 г. чума неожиданно и страшно напомнила о себе в Марселе. Обстоятельства появления знаменитой Марсельской чумы реконструированы современниками, но ими же и запутаны. Определен даже непосредственный виновник «завоза» чумы в Марсель — судовладелец Шато, но, возможно, и он был тут ни при чем.

Судно Шато прибыло в марсельскую гавань 25 мая 1720 г. из Сирии, заходя в Сеид, Триполи и на Кипр. При последующем расследовании было установлено, что хотя в этих портах и возникла чума, однако Шато оставил их еще до того, как ее там обнаружили. Неприятности начали преследовать Шато с Ливорно, когда у него умерло 6 человек из экипажа. Но и тогда еще ничего не предвещало того, что его назначат «виновником чумы». Местные врачи засвидетельствовали, что эти смертные случаи произошли от «дурной пищи». Через два дня после прибытия в Марсель на судне умер еще один человек, но и этот случай был зарегистрирован портовыми службами как не подозрительный, товары Шато выгрузили на пирс для дезинфекции.

В начале июня один за другим умерло еще несколько человек из команды Шато от болезни, которая портовыми врачами была признана «нечумообразной». Через несколько дней, 7 июня, заболели двое работников порта, переносившие товары с судна Шато. Хотя у них были опухоли под мышками, местный хирург не признал их болезнь чумой. Вскоре они умерли вместе с частью своего семейства. С этого времени среди других жителей «старого города», имевших какие-либо отношения с прежде заболевшими, стала проявляться лихорадочная болезнь с опухолями, быстро приводящая их к смерти. Власти встревожились — прибывшие из Парижа врачи дю Вренэ и Бойэ, а также прибывшие из Монпелье врачи Шикуано и Дейдье, объявили, что эта эпидемия не что иное, как чума, и потребовали предпринять энергичные меры для прекращения эпидемии. Власти арестовали Шато и немедленно ввели самые жесткие карантинные меры, но было уже поздно.

Эпидемия распространилась по всему городу. К ней присоединились недостаток продовольствия, грабежи, убийства и народное недовольство. Клинически это была бубонная форма чумы. Больные, как правило, умирали на 2–5-й день болезни. В начале и в разгаре эпидемии не было ни одного случая выздоровления, и лишь к ее концу стали появляться люди, перенесшие чуму.

Сила эпидемии нарастала до конца сентября. Улицы города заполнили тысячи трупов. Вот описание Марселя 1720 г., сделанное современником: «Заразный смрад исходит из домов, где разлагаются трупы, он проникает на улицы, загроможденные одеялами, матрацами, бельем, лохмотьями и прочими гниющими нечистотами. Могилы переполнены трупами, вид которых ужасен, одни почернели как уголь и раздулись, другие тоже распухли, но синего, фиолетового или желтого цвета, все в кровоподтеках, гниют и разлагаются»

Для удаления трупов власти привлекли 698 сосланных на галеры каторжников. Из них только 241 человек остался на своем посту, остальные же либо умерли, либо разбежались. Каторжники тащили из домов все, что видели. Чтобы не возвращаться в дом, где были больные по несколько раз, они бросали в повозку и мертвых и умирающих людей. В городе появились ложные «черные вороны», они ездили по домам и в отсутствии хозяев грабили их (рис.10.2). Пример выполнения долга показало местное духовенство, возглавляемое архиепископом Бельсенсом, отказавшимся покинуть Марсель и ставшим свидетелем 11 смертей в своем доме Он утешал и причащал «выброшенных из домов и лежащих на улице среди трупов» умирающих горожан. Но и ему пришлось испытать страх и слабость. В какой-то момент, уже в конце эпидемии, Бельсенс решил больше не выходить из дома и велел замуровать ворота. Марсельцы, в начале эпидемии сделавшие его своим кумиром, теперь решили, что он их предал. Горожане обложили дом епископа трупами и даже перебрасывали мертвецов через стены, чтобы сгубить его наверняка.

Четвертого сентября Бельсенс написал письмо архиепископу Арля: «Мне с трудом удалось оттащить сто пятьдесят полусгнивших и изъеденных псами трупов, которые валялись возле моего дома и распространяли заразу, так что я был вынужден съехать оттуда. Из-за запаха и самого вида трупов, заполнивших улицы, я не мог несколько дней выходить из дому и оказывать помощь нуждающимся. Я попросил стражу проследить, чтобы больше не бросали трупы возле моего дома».

Уксус четырех разбойников

Так называлось средство, получившее распространение в Европе после чумы в Марселе. Оно состояло из смеси уксуса и камфоры с мелко изрубленными частями многих растений — шалфея, мяты, руты, чеснока, корицы, гвоздики и т.п. Происхождение названия объясняется следующей легендой, Во время чумы в Марселе четыре разбойника без всяких для себя последствий проникали в зачумленные дома и грабили их. По окончании эпидемии они были схвачены, и на суде им было обещано прощение, если они откроют секрет, спасавший их от заражения чумой. Они, якобы, сообщили рецепт средства, которое они употребляли. Как указывает русское наставление XVIII столетия, «сей уксус препоручается от заразы и прилипчивых болезней; моют оным руки и лицо; курят в комнатах и избах, наливая на раскаленный камень или железо, также обкуривают им белье и платье» (Еженедельные известия Вольного экономического общества, 1789). «Уксус» был положительно оценен Д. Самойловичем во время эпидемии в Москве в 1771 г.

Самая жестокая эпидемия чумы вспыхнула в начале 1721 г. в Тулоне. В городе погибло около 20 тыс. человек из 26 тыс., более 70% всего населения. Власти Тулона были вынуждены использовать сосланных на галеры каторжников не только для копания могил, но, после гибели большей части врачей, для оказания медицинской помощи больным.

Почти с такой же жестокостью как в городах, эпидемия чумы свирепствовала в деревнях. Общее число умерших от нее во всех пораженных местностях, составило 87 659 из 247 890 жителей (35,3%). Чаще всего заболевали чумой портные, лакеи и ветошники, реже других — кожевенники. Эпидемия пощадила каторжников — из 10 тыс. сосланных на галеры, заболело 1300 человек (13%), из которых умерло только 762 человека. В заведениях для умалишенных вообще не отмечено ни одного случая чумы. Чума пощадила и монастыри. Часто болезнь ограничивалась только одним бубоном, который переходил в разрешение или нагноение. Доктор Бертран насчитал до 20 тыс. таких случаев только в Марселе. Но, видимо, такое клиническое течение чума имела в начале и в конце эпидемии.

Марсельская чума вызвала панику в Европе. В Англии и Голландии решено было вообще отказаться от торговли с Францией, и все корабли, приходящие из портов Средиземного моря, должны были выдерживать 40-дневный карантин. Подобные же меры предпринимались и в Пруссии. В Швеции было приказано все привозимые из средиземноморских портов товары сжигать на месте.

Чумной бунт

Восстание 15 сентября (26 сентября по новому стилю) 1771 года в Москве. Одно из самых крупных восстаний XVIII века, вызванное эпидемией чумы, занесённой во время русско-турецкой войны. Оно продолжалось до 17 сентября (28 сентября по новому стилю).

Поводом к восстанию послужила попытка московского архиепископа Амвросия в условиях эпидемии, уносившей до тысячи человек в день[1], воспрепятствовать молящимся и паломникам собираться у чудотворной Иконы Боголюбской Богоматери у Варварских ворот Китай-города. Архиепископ приказал запечатать короб для приношений Боголюбской иконе, а саму икону убрать — во избежание скоплений народа и дальнейшего распространения эпидемии.

В ответ на это по набату толпа восставших разгромила Чудов монастырь в Кремле. На другой день толпа взяла приступом Донской монастырь, убила скрывавшегося в нём архиепископа Амвросия, принялась громить карантинные заставы и дома знати. На подавление восстания были направлены войска под командованием Г. Г. Орлова. После трёхдневных боёв бунт был подавлен. Более 300 участников были отданы под суд, 4 человека повешены (купец И. Дмитриев, дворовые В. Андреев, Ф. Деянов и А. Леонтьев), 173 — биты кнутом и отправлены на каторгу.

Восстание стало поводом для волнений в окрестностях Москвы.

«Язык» Спасского набатного колокола (на Набатной башне) был удалён властями, чтобы предотвратить новые выступления. Более 30 лет колокол провисел на башне без языка. В 1803 году он был снят и передан в Арсенал, а в 1821 году — в Оружейную палату.

Правительство было вынуждено принять меры по обеспечению горожан работой и продовольствием, выделив на это немалые по тем временам деньги, а также более энергичные меры по борьбе с чумой. После этого эпидемия пошла на спад, хотя с высоты сегодняшнего знания это не обязательно результат принятых мер.

Информация найдена на просторах интернета.

www.duat.asia