Забытые герои Первой мировой войны
Кем гордились в России в годы Великой войны? Козьма Крючков, Римма Иванова, Александр Казаков — 100 лет назад их знала почти вся страна. О подвигах этих простых людей на Великой войне писали газеты и журналы, о них рассказывали детям в школах и ставили за них свечи в церквях.Нельзя сказать, что их слава совсем обошлась без пропагандистской составляющей — на каждой войне есть место подвигу, но чаще всего большинство из них остаются безвестными. Тем не менее, тогда никому в голову не приходило что-либо выдумывать, как это всего спустя несколько лет активно станет делать советская пропагандистская машина. Новой власти потребуются не столько герои, сколько мифы, и реальные герои Великой войны будут несправедливо преданы забвению почти на век.
Лихой казак Козьма Крючков
В годы Первой мировой войны имя молодого казака Козьмы Крючкова было известно, без преувеличения, всей России, включая безграмотных и равнодушных к происходящему в мире и стране. Портрет статного молодца с лихими усами и фуражкой набекрень красовался на плакатах и листовках, лубочных картинках, почтовых открытках и даже папиросных пачках и коробках шоколадных конфет «Геройские». Крючков эпизодически присутствует даже в романе Шолохова «Тихий Дон».
Столь громкая слава рядового воина была следствием не только одной его доблести, которая, кстати, никакому сомнению не подлежит. Крючкова, выражаясь современным языком, «распиарили» еще и потому, что свой первый (но далеко не единственный) подвиг он совершил в первые дни войны, когда всю страну переполнял ура-патриотический подъем и ощущение скорой победы над тевтонскими полчищами. И именно он получил в Первую мировую первый Георгиевский крест.
К началу войны уроженцу Усть-Хоперской станицы Войска Донского (ныне территория Волгоградской области) Крючкову исполнилось 24 года. На фронт он угодил уже опытным бойцом. Полк, в котором служил Козьма, был расквартирован в литовском городке Калвария. Немцы стояли неподалеку, назревало большое сражение в Восточной Пруссии, и противники наблюдали друг за другом.
12 августа 1914 года во время сторожевого рейда Крючков и трое его однополчан — Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков — внезапно столкнулись с разъездом немецких улан численностью 27 человек. Немцы увидели, что русских всего четверо и бросились в атаку. Казаки пытались уйти врассыпную, но вражеские кавалеристы оказались проворнее и окружили их. Крючков пытался отстреливаться, но патрон заклинило. Тогда с одной шашкой он вступил в бой с окружившими его 11 врагами.
Через минуту боя Козьма, по его собственным воспоминаниям, был уже весь в крови, но раны к счастью оказались неглубокими — ему удавалось уворачиваться, в то время как сам бил врагов смертельно. Последние удары по немцам он наносил их же пикой, выхваченной у одного из убитых. А товарищи Крючкова расправились с остальными германцами. К концу боя на земле лежали 22 трупа, еще двое немцев были ранены и попали в плен, а трое бежали прочь.
В лазарете на теле Крючкова насчитали 16 ран. Там его навестил командующий армией генерал Павел Ренненкампф, поблагодарил за доблесть и мужество, а затем снял георгиевскую ленточку со своего мундира и приколол на грудь героя-казака. Козьма был награжден Георгиевским крестом 4-й степени и стал первым русским воином, получившим боевую награду в начавшейся Мировой войне. Троих других казаков наградили георгиевскими медалями.
О доблестном казаке доложили Николаю II, а затем историю его подвига изложили на своих страницах почти все крупнейшие газеты России. Крючков получил должность начальника казачьего конвоя при штабе дивизии, его популярность к тому времени достигла апогея. По рассказам сослуживцев, весь конвой не успевал прочитывать писем, приходивших на имя героя со всей России, и не мог съесть всех посылок со сладостями, которые присылали ему поклонницы. Петроградцы прислали герою шашку в золотой оправе, москвичи — серебряное оружие.
Когда дивизия, где служил Крючков, отводилась с фронта на отдых, в тыловых городах ее встречали с оркестром, тысячи любопытных зевак выходили поглазеть на народного героя.
Козьма при этом не «забронзовел» и испытание медными трубами выдержал — вновь просился на самые опасные задания, рисковал жизнью, получал новые раны. К концу войны он заслужил еще два георгиевских креста, две георгиевских медали «За храбрость» и звание вахмистра. Но после революции его судьба сложилась трагически.
Вначале он был избран председателем полкового комитета, после развала фронта вместе с полком вернулся на Дон. Но там началась другая братоубийственная война, в которой Козьма сражался за белых. Однополчане вспоминают, что он терпеть не мог мародерства, и даже редкие попытки подчиненных разжиться за счет «трофеев от красных» или «подарков» от местного населения пресекал плетью. Он знал, что само его имя привлекало новых добровольцев и не хотел, чтобы это имя было замарано.
Легендарный казак воевал еще полтора года и получил последнее, смертельное ранение в августе 1919 года. Сегодня его именем назван переулок в Ростове-на-Дону, по его образу вылеплен казак в ансамбле памятника героям Первой мировой войны в Москве.
Сестра милосердия Римма Иванова
Еще одно имя, известное 100 лет назад всей России и почти забытое сегодня — героиня Первой мировой Римма Иванова, сестра милосердия и единственная женщина, награжденная орденом святого Георгия 4-й степени. Она погибла, будучи 21-летней девушкой.
Дочь ставропольского чиновника выбрала стезю народной учительницы, но занималась этим всего год. С началом войны Иванова окончила курсы сестер милосердия, работала в ставропольском госпитале, а в январе 1915 года добровольно направилась на фронт в полк, где уже служил врачом ее брат. Первую георгиевскую медаль получила за мужество при спасении раненых на поле боя — она делала перевязки под пулеметным огнем.
Родители волновались за девушку и просили вернуться домой. Римма писала в ответ: «Господи, как хотелось бы, чтобы вы поуспокоились. Да пора бы уже. Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела. Ведь не для шутки это я сделала и не для собственного удовольствия, а чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь.
Но вы не беспокойтесь: наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу. Мои хорошие, не беспокойтесь ради Бога. Если любите меня, то старайтесь делать так, как мне лучше. Вот это и будет тогда истинная любовь ко мне. Жизнь вообще коротка, и надо прожить ее как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество».
Во время сражения у деревни Мокрая Дуброва (Брестская область сегодняшней Беларуси) 9 сентября 1915 года погибли оба офицера роты, и тогда Иванова сама подняла роту в атаку и бросилась на вражеские окопы. Позиция была взята, но героиня получила смертельное ранение разрывной пулей в бедро.
Узнав о подвиге сестры милосердия, Николай II в виде исключения посмертно наградил ее офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени. На похороны героини собрались представители власти и сотни простых жителей Ставрополя, в прощальном слове протоиерей Симеон Никольский назвал Римму «Ставропольской девой», проведя параллель с Жанной д’Арк. Гроб в землю опускали под звуки оружейного салюта.
Однако вскоре в германских газетах был опубликован «решительный протест» председателя кайзеровского Красного Креста генерала Пфюля. Ссылаясь на Конвенцию о нейтралитете медицинского персонала, он решительно заявлял, что «сестрам милосердия не подобает на поле боя совершать подвиги». Эту нелепую ноту даже рассматривали в штаб-квартире Международного комитета Красного Креста в Женеве.
А в России по заказу военного ведомства был снят фильм «Героический подвиг сестры милосердия Риммы Михайловны Ивановой». Фильм получился карикатурным: сестра милосердия на экране, размахивая саблей, семенила по полю в туфлях на высоком каблуке и при этом пыталась не растрепать прическу. Офицеры полка, в котором служила Иванова, посмотрев фильм, пообещали «отловить антрепренера и заставить его съесть пленку». В столицу посыпались письма и телеграммы протеста возмущённых фронтовиков. В итоге по просьбе сослуживцев и родителей Риммы фильм был снят с проката. Сегодня именем Риммы Ивановой названа одна из улиц Ставрополя.
Первый русский воздушный ас
Летчикам Первой мировой войны повезло чуть больше других — спустя 100 лет помнят и про передовой для своего времени самолет Сикорского «Илья Муромец» и про «петлю Нестерова» и самого Петра Нестерова. Наверное, так произошло потому, что в авиации России всегда было чем похвастаться, а в первые советские десятилетия был настоящий культ покорителей небес.
Но когда говорят о самом знаменитом русском летчике-асе Великой войны — разговор не о Нестерове (он погиб через месяц после начала войны), а о еще одном забытом герое — Александре Казакове.
Казаков, как и Нестеров, был молод — в 1914 году ему едва исполнилось 25 лет. За полгода до начала войны он приступил к учебе в первой в России офицерской летной школе в Гатчине, в сентябре уже стал военным летчиком. 1 апреля 1915 года он повторил последний подвиг Нестерова — пошел на таран немецкого самолета. Но, в отличие от того, сбил вражеский «Альбатрос», а сам благополучно приземлился. За этот подвиг летчик был награжден Георгиевским оружием.
Первый русский воздушный ас
Летчикам Первой мировой войны повезло чуть больше других — спустя 100 лет помнят и про передовой для своего времени самолет Сикорского «Илья Муромец» и про «петлю Нестерова» и самого Петра Нестерова. Наверное, так произошло потому, что в авиации России всегда было чем похвастаться, а в первые советские десятилетия был настоящий культ покорителей небес.
Но когда говорят о самом знаменитом русском летчике-асе Великой войны — разговор не о Нестерове (он погиб через месяц после начала войны), а о еще одном забытом герое — Александре Казакове.
Казаков, как и Нестеров, был молод — в 1914 году ему едва исполнилось 25 лет. За полгода до начала войны он приступил к учебе в первой в России офицерской летной школе в Гатчине, в сентябре уже стал военным летчиком. 1 апреля 1915 года он повторил последний подвиг Нестерова — пошел на таран немецкого самолета. Но, в отличие от того, сбил вражеский «Альбатрос», а сам благополучно приземлился. За этот подвиг летчик был награжден Георгиевским оружием.
Казаков, судя по всему, тогда сумел первым выполнить маневр, задуманный Нестеровым, который на самом деле в своем последнем бою вовсе не собирался идти на верную смерть. Он рассчитывал ударить колесами шасси по плоскости крыла вражеского самолета, о чем заранее докладывал начальству, как о возможном и безопасном способе атаки. Но Нестерову, по заключению комиссии, выполнить такой маневр не получилось, и его самолет просто столкнулся с вражеским.
Другой выдающийся воздушный подвиг Казаков совершил 21 декабря 1916 года близ Луцка — он в одиночку атаковал два вражеских самолета «Бранденбург Ц1», сбив один из бомбардировщиков. Русский летчик за эту победу получил орден Святого Георгия 4-го класса. Всего за три года войны Казаков сбил лично 17, а в групповых боях — еще 15 самолетов противника и был признан самым результативным российским летчиком-истребителем Первой мировой.
В августе 1915 года Казаков становится штабс-ротмистром и начальником корпусного авиационного отряда, к февралю 1917 года — он уже командир 1-й боевой авиационной группы Юго-западного фронта. Эта группа стала первым специальным истребительным соединением в русской авиации, но даже став большим начальником, Казаков продолжал лично летать на боевые задания, в июне был в воздушном бою ранен в руку четырьмя пулями, но снова сумел благополучно приземлиться. В сентябре 1917 года он был произведен в подполковники, в декабре того же года на общем солдатском собрании избран командиром 19-го корпусного авиационного отряда.
Большевистский переворот Казаков так и не признал, за что вскоре был отстранен от командования. Не желая служить красным, в июне 1918 года он тайно уехал на белогвардейский русский Север, где стал командиром Славяно-Британского авиационного отряда. Англичане присвоили ему британский офицерский чин, что тоже делалось только в исключительных случаях — десятки других русских пилотов были приняты на службу в звании рядовых. К весне 1919 года Казаков уже майор британских ВВС, причем в боях получил еще одно ранение — в грудь, но опять выжил.
К концу лета 1919 положение белогвардейских частей на русском Севере становилось все тяжелее, и командование британского экспедиционного корпуса начало готовиться к эвакуации, согласившись при этом взять с собой русских летчиков. Но Казаков не пожелал покидать родину и, как считают, покончил жизнь самоубийством — 1 августа во время очередного вылета он направил свой самолет в отвесное пике на собственный аэродром. На его могиле поставили надгробие из двух перекрещенных пропеллеров, а на белой доске вывели надпись: «Летчик Казаков. Сбил 17 немецких самолетов. Мир праху твоему, герой России».
myhistori.ru
Забытые герои Первой мировой войны / История / Независимая газета
Подвиг наших воинов во Франции в годы Первой мировой войны
Недавно открытый памятник воинам русского корпуса в Париже.
Фото Reuters
21 июня этого года на набережной реки Сены, в самом центре Парижа, состоялось открытие памятника воинам Русского экспедиционного корпуса, погибшим в боях за Францию в годы Первой мировой войны. Во Франции помнят и чтут память о русских воинах, волею судеб оказавшихся на Западном фронте и отчаянно сражавшихся там за русского царя и французскую республику. Напротив, в России до сих пор нет ни одного памятника в честь русских солдат и офицеров, погибших в Первую мировую. Судьба Русского экспедиционного корпуса многие годы оставалась малоизвестной российской публике.
С первых дней войны правительства Англии и Франции стали настойчиво просить Россию, воевавшую с Германией и Австро-Венгрией на Восточном фронте, об отправке русских военных соединений еще и на Западный фронт. Когда осенью 1915 года во Франции сложилась крайне тяжелая ситуация с пополнением армии, французское правительство отправило в Петербург дипломатическую миссию во главе с Полем Думером – сенатором и помощником военного губернатора Парижа генерала Галиени. Союзные державы рассматривали Российскую империю как бездонный резервуар людских ресурсов.
Поэтому в 1915 году Думер просил российское правительство отправить на Западный фронт от 300 до 400 тыс. солдат в обмен на французские винтовки, в которых остро нуждалась русская армия. Такое предложение французского сенатора выглядело кощунственно. Начальник Генерального штаба генерал Михаил Алексеев недоумевал, как можно «менять храброго русского солдата на бездушные винтовки». Но давление союзников было мощным, и Николай II, к тому времени занявший пост Верховного Главнокомандующего, не нашел в себе сил отказать делегатам от Французской Республики. В декабре 1915 года было найдено компромиссное решение о посылке во Францию четырех бригад, в каждой из которой было по два полка. Первая и третья бригады были направлены во Францию, а вторая и четвертая – на Балканы, где осенью 1915 года странам Антанты пришлось открывать новый театр боевых действий. Численность русского экспедиционного корпуса составила в общей сложности до 45 тыс. военнослужащих. Первая бригада, отправленная на Запад раньше остальных, ступила на французскую землю в апреле 1916 года и вскоре приняла активное участие в обороне Реймса – города, в котором издревле короновались все французские монархи. С тех пор за русскими частями прочно закрепилась слава храбрых воинов, а многие из участников тех сражений были удостоены французских наград.
ГЕРОИ ВТОРОГО СОРТА
Основной проблемой для нашего корпуса, воевавшего во Франции в те годы, было полное отсутствие своих врачей и госпиталей. По воспоминаниям графа Алексея Игнатьева, российского военного атташе в Париже в годы Первой мировой войны, ему приходилось сталкиваться с огромными трудностями при приеме раненых русских солдат французскими госпиталями. Судьба каждого раненого, как правило, зависела от симпатий к нему сотрудников медучреждения, в которое он попадал. По свидетельству очевидцев, отношение к русским военным сложно было назвать союзническим – их обслуживали во вторую и третью очередь, используя для перевязки грязные бинты и экономя на препаратах и лекарствах, в том числе обезболивающих. Нередко наших тяжелораненых солдат размещали на полу холодных коридоров, тогда как в палатах находились простуженные англичане и французы. Понятно, что такое отношение французов к русским, приехавшим спасать Париж, не шло на пользу самой Франции и порождало у простого русского солдата негативное отношение к западным союзникам России.
Несмотря на проблемы в тылу, русские части отчаянно сражались во время Энского сражения, вошедшего в историю как бойня Нивелля, по фамилии французского главнокомандующего генерала Жоржа Нивелля. Это было одно из первых крупных наступлений на Французском фронте, произошедшее весной 1917 года. Из-за полного провала всей операции, которую англичане и французы проиграли вчистую, 29 апреля 1917 года генерал Нивелль был смещен и заменен на посту Главнокомандующего победителем при Вердене, будущим маршалом Франции генералом Петеном. Русские бригады оказались на самом острие французской атаки и потому понесли в ходе этого наступления огромные потери, около 5 тыс. человек. Этот факт существенно повлиял на отношение русских солдат к французским военным, затеявшим непродуманное наступление и бросивших вперед русские части.
Нивеллевское наступление совпало по времени с известиями о Февральской революции 1917 года и отречении Николая II, о котором русские военные узнали из французских газет. Многие военнослужащие отказывались принимать участие в непонятной и бессмысленной войне и требовали вернуть их на родину. Брожение в русских частях не прошло незамеченным, и французское командование резко сменило тон в отношении русского военного контингента. Все прошлые заслуги русских военных были мгновенно забыты французами, как будто подвигов и не было вовсе. Русским во Франции перестали доверять, все «русское» в одночасье стало синонимом предательства, трусости и измены. Все русские части, воевавшие во Франции, были выведены с боевых позиций и направлены в глубокий тыл – в район города Лиможа в провинции Овернь. Две русские бригады были расквартированы в военном лагере Ля-Куртин.
Российские солдаты больше не желали воевать за непонятные им цели и отказывались кому-либо подчиняться. В этих условиях русское командование разделило подчиненных на верных и мятежных, изолировав первых от вторых. Мятежников оставили в лагере Ля-Куртин, а тех, кто по-прежнему желал воевать, перевели в другой лагерь – Курно, близ города Бордо. Так появились куртинцы и курновцы – противники и сторонники продолжения войны соответственно.
Куртинцы, их было около 10 тыс. человек, отвергли целый ряд ультиматумов французских властей, Временного правительства и русского генералитета. Русским командованием совместно с французскими властями было принято решение о силовом подавлении забаррикадировавшихся в казармах мятежников. Лагерь Ля-Куртин был окружен 3 тыс. курновцев. Наконец 16 сентября 1916 года военный лагерь Ля-Куртин впервые подвергся мощному артобстрелу. В первый же день по лагерю было выпущено около 50 снарядов. Огонь велся из французских орудий, но наводили их русские артиллеристы. 20 сентября осада лагеря закончилась. В общей сложности по мятежникам было произведено более 500 выстрелов из артиллерийских орудий. Кроме того, все эти дни лагерь расстреливался из пулеметов.
За пять дней погибло, по неофициальным данным, от 200 до 600 человек, в основном со стороны куртинцев. По официальным данным – гораздо меньше: 10 убитых и 44 раненых. Эту «куртинскую бойню», разразившуюся на чужбине между русскими, можно с полным основанием назвать предвестницей Гражданской войны в России.
После подавления мятежа в лагере Ля-Куртин наиболее активных его участников сразу же отправили во французские тюрьмы. Принятое Временным правительством постановление от 5 ноября 1917 года о невозвращении бригад в Россию до «урегулирования момента» дало основание французской стороне рассматривать русский военный контингент как частную собственность французского правительства. В январе 1918 года все русские подразделения, находившиеся во Франции и на Балканах, перешли в непосредственное подчинение французского руководства.
ТРИ ВОЗМОЖНОСТИ
Французское военное командование ввело в отношении русских солдат систему триажа, или сортировки. Русским воинам предлагалось три возможности на выбор: сражаться дальше, но во французских подразделениях и под непосредственным командованием французских генералов; в качестве рабочих устроиться на военные предприятия Франции или быть сосланными в Африку, прежде всего в Алжир – главную французскую колонию на этом континенте. Примерно 300 человек выразили желание продолжить воевать на стороне Франции, 5 тыс. человек предпочли отправиться на заводы и еще 1,5 тыс. человек согласились уехать в жаркую Африку, лишь бы подальше от надоевшей войны.
Наибольшее число воинов Русского экспедиционного корпуса выбрало второй, наиболее безопасный вариант – стать рабочими. Известно, что некоторые солдаты даже обзавелись во Франции семьями и впоследствии получили гражданство этой страны. Но очень многие после войны возвращались на родину. Первые эшелоны из Франции в Россию потянулись весной 1919 года – это были составы с инвалидами, получившими увечья на войне. Следом стали отправлять и недавних рабочих, вынужденных трудиться на французских заводах.
Самой трагичной была судьба тех, кто решился отправиться в неизвестность – в Африку. Встреча на алжирской земле мало напоминала теплый прием, оказанный русским военным в апреле 1916 года в Марселе. В Африке русских принимали уже как преступников, ссыльных каторжан. Тяжелые испытания выпали на долю бывших российских военнослужащих: с первых минут пребывания в Алжире русских солдат, которые не были военнопленными и еще недавно проливали кровь за не родную для них Францию, брали на мушку французские пулеметчики; бараки, в которых они жили, были обнесены колючей проволокой; им предстояла тяжелейшая работа в условиях непривычного климата, в том числе на угольных шахтах и свинцовых рудниках; плохое питание с трудом обеспечивало полуголодное существование; весьма низкий уровень медицинской помощи, ужасная антисанитария; жестокие наказания за дисциплинарные нарушения – тюрьма, карцер, штрафной батальон, постоянные удары палками. В Алжире русских держали за рабов. Только 20 апреля 1920 года большевистское и французское правительства в Копенгагене подписали соглашение об обмене гражданами, после которого многие русские смогли вернуться на родину.
Те, кто согласился продолжить воевать, были самой малочисленной и морально устойчивой группой. Несмотря на то что 3 марта 1918 года советские власти подписали Брест-Литовский мирный договор, по которому Россия выходила из войны, русским генералом Лохвицким и полковником Готуа был сформирован Русский Легион в основном из русских офицеров-добровольцев. Также де-факто плененных русских солдат заставляли записываться в Иностранный легион французской армии, где, забыв о своем происхождении, они должны были служить под командованием французских генералов и во имя французских интересов.
Русский Легион был прикомандирован к Марокканской ударной дивизии, которую, как и Русский Легион, можно было смело называть смертниками: их всегда отправляли на самые сложные участки, куда не решались направлять французские и английские корпуса. Весной 1918 года русским легионерам предстояла героическая оборона французского города Суассона, на который немцы в отчаянии бросили все свои силы, остававшиеся у них к исходу войны. Их целью было овладение Парижем, а Суассон представлял собой «северные ворота» столицы Франции. Благодаря самоотверженности и героизму русских солдат, многие из которых были удостоены ордена Почетного легиона – высшей награды Французской Республики, немцы не захватили Париж под самый конец войны.
ЖЕРТВЫ ПОЛИТИКИ И ИСТОРИИ
Вместе с Марокканской дивизией Русский Легион, с тех пор называвшийся Русским легионом чести, прошел Лотарингию, Эльзас, область Сар и вошел в Германию. После Компьенского перемирия в ноябре 1918 года Русский Легион был направлен в город Вормс на юго-западе Германии, отведенный русским легионерам для оккупации. Каково же было удивление и негодование немцев, когда они узнали, что русские части вошли в город на правах победителей, а на берегах Рейна стал развиваться российский триколор. Но радость от победы быстро сменилась печалью и скорбью: из всего 45-тысячного Русского экспедиционного корпуса, посланного в середине войны на помощь союзникам, на прощальном военном построении в Вормсе стояли всего 500 человек.
В истории Русского экспедиционного курса тесно переплелись трагизм российской истории и героическое самопожертвование русских воинов. Несмотря на огромнейшие потери Российской империи в Первой мировой войне, наша страна стараниями западных союзников так и не была представлена на Парижской мирной конференции 1919 года, на которой были подведены итоги этой страшной и бессмысленной бойни. Судьба воинов Русского экспедиционного курса сложилась трагично. Оказавшись заложниками большой политики, их имена были надолго преданы забвению, а многие из них за годы войны лишились родины и были вынуждены доживать свои последние дни на чужбине, предпочитая эмиграцию расстрелам на родине. Могилы солдат и офицеров Русского экспедиционного корпуса разбросаны по всей Франции, и лишь единицы похоронены на русском военном кладбище в Мурмелоне, неподалеку от Реймса. «Если Франция не была стерта с карты Европы, то этим она обязана прежде всего России», – эти слова французского маршала Фоша, подписавшего в 1918 году перемирие с Германией, лучше всего подходят для понимания подвига наших воинов.
nvo.ng.ru
Герои Первой Мировой войны: их имена нужно помнить!
28 июня 2014 года — 100-летие начала Первой мировой войны. В преддверии памятной даты Molportal.ru запускает серию публикаций.
В 1914 году Российская империя вступила в войну, ознаменованную первым масштабным применением танков и авиации, химического оружия, войну, которая принесла миллионы человеческих жертв. Сегодня мало кто сможет ответить на вопрос «кто такой Павел Батов, Федор Толбухин, Леонид Ефимов». Герои Первой Мировой войны, в их честь названы улицы и проспекты в нашем городе, но, увы, единицы помнят о том подвиге, который они совершили ради России, ради жизни будущих поколений.
Ровно век прошел с момента начала Первой Мировой Войны. Кто бы мог подумать, что вооруженный конфликт, вовлекший 35 стран, Европу, Африку, Ближний Восток, и даже Китай и острова Тихого океана, начнётся с убийства одного человека?
28 июня 1914 года в Сараево был убит австрийский престолонаследник, эрцгерцог Франц Фердинанд. Через месяц, после непринятого ультиматума правительству в Белграде, Австро-Венгрия объявила войну Сербии, цепь последовавших событий уже было не остановить. 1 августа Германия объявляет войну России, а 3 августа — Франции. 4 августа в войну вступает Великобритания.
Первая мировая считается историками одной из основных причин революции 1917 года и последовавшей гражданской войны в России. Память о ней была незаслуженно отодвинута из центра внимания общества, ратное мужество и самопожертвование российских воинов несправедливо забыты. Русская армия одержала ряд блестящих побед над австрийцами, немцами и турками, которые открывали для России возможность получения контроля над проливами Босфор и Дарданеллы, ранее принадлежавших Турции.
Героем Первой мировой войны был наш земляк Леонид Георгиевич Ефимов, родившийся в 1890 году в Ярославле — русский летчик, кавалер Георгиевских крестов всех четырех степеней и офицерского ордена Святого Георгия — высшей военной наградой Российской империи. В 1917 году за боевые отличия произведен в прапорщики. Осенью 1917 года попал в немецкий плен, где пробыл девять месяцев.
Среди знаменитых ярославцев, воевавших в Первую мировую, Михаил Ильич Кошкин, родившийся в 1898 году в деревне Брынчаги Угличского уезда Ярославской губернии, легендарный конструктор, начальник КБ танкостроения Харьковского завода, создавшего знаменитый танк Т-34. В 1917 году, уже в период руководства страной Временным правительством, незадолго до октябрьских событий, Кошкин был призван на службу в армию. С февраля 1917 года служил рядовым. Весной в составе 58-го пехотного полка был отправлен на Западный фронт, в августе был ранен.
Павел Иванович Батов — советский военный деятель, генерал армии, дважды Герой Советского Союза, родился в 1897 году в деревне Филисово (Рыбинский район) Ярославской губернии. На военной службе с 1915 года. С 1916 года принимал участие в боевых действиях на Северном фронте, находясь на должности командира отделения разведчиков. За отличия в боях награжден двумя Георгиевскими крестами и двумя медалями.
Василий Константинович Блюхер — советский военный, государственный и партийный деятель, Маршал Советского Союза, родился в 1890 году в деревне Барщинка Рыбинского уезда Ярославской губернии. В начале Первой мировой войны, в августе 1914 года, мобилизован на военную службу в Москве и зачислен рядовым Костромского полка 5-й пехотной дивизии 9-й армии. Спустя почти семь с половиной месяцев, Блюхер был награжден Георгиевской медалью IV степени. В 1915 года под Тернополем был тяжело ранен разорвавшейся гранатой, вследствие полученных травм в 1916 году уволен из армии.
Федор Иванович Толбухин — советский военачальник, Маршал Советского Союза, Герой Советского Союза, Народный герой Югославии, Герой Народной Республики Болгарии, родился в 1894 году в деревне Андроники (Ярославский район) Ярославской губернии. В начале Первой мировой войны призван в армию, служил солдатом-мотоциклистом, затем окончил школу прапорщиков. В 1915 году направлен на фронт. Командовал ротой, за боевые отличия был награжден орденами Святой Анны и Святого Станислава. После Февральской революции был избран председателем полкового комитета. Закончил войну в чине штабс-капитана.
Герои Первой Мировой войны: их имена нужно помнить! На Воинском мемориальном кладбище в Ярославле установлен Памятник погибшим за Отечество в 1614, 1812, 1914–1918 годах. Каждый может возложить цветы, почтить память павших, воздать дань несокрушимой стойкости духа русского народа. Подвиг тех лет бесценен!
molportal.ru
Забытые герои Первой мировой войны
Кем гордились в России в годы Великой войны?
Козьма Крючков, Римма Иванова, Александр Казаков — 100 лет назад их знала почти вся страна. О подвигах этих простых людей на Великой войне писали газеты и журналы, о них рассказывали детям в школах и ставили за них свечи в церквях.
Нельзя сказать, что их слава совсем обошлась без пропагандистской составляющей — на каждой войне есть место подвигу, но чаще всего большинство из них остаются безвестными.
Тем не менее, тогда никому в голову не приходило что-либо выдумывать, как это всего спустя несколько лет активно станет делать советская пропагандистская машина. Новой власти потребуются не столько герои, сколько мифы, и реальные герои Великой войны будут несправедливо преданы забвению почти на век.Лихой казак Козьма Крючков
В годы Первой мировой войны имя молодого казака Козьмы Крючкова было известно, без преувеличения, всей России, включая безграмотных и равнодушных к происходящему в мире и стране. Портрет статного молодца с лихими усами и фуражкой набекрень красовался на плакатах и листовках, лубочных картинках, почтовых открытках и даже папиросных пачках и коробках шоколадных конфет «Геройские». Крючков эпизодически присутствует даже в романе Шолохова «Тихий Дон».
Столь громкая слава рядового воина была следствием не только одной его доблести, которая, кстати, никакому сомнению не подлежит. Крючкова, выражаясь современным языком, «распиарили» еще и потому, что свой первый (но далеко не единственный) подвиг он совершил в первые дни войны, когда всю страну переполнял ура-патриотический подъем и ощущение скорой победы над тевтонскими полчищами. И именно он получил в Первую мировую первый Георгиевский крест.
Козьма Крючков
К началу войны уроженцу Усть-Хоперской станицы Войска Донского (ныне территория Волгоградской области) Крючкову исполнилось 24 года. На фронт он угодил уже опытным бойцом. Полк, в котором служил Козьма, был расквартирован в литовском городке Калвария. Немцы стояли неподалеку, назревало большое сражение в Восточной Пруссии, и противники наблюдали друг за другом.
12 августа 1914 года во время сторожевого рейда Крючков и трое его однополчан — Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков — внезапно столкнулись с разъездом немецких улан численностью 27 человек. Немцы увидели, что русских всего четверо и бросились в атаку. Казаки пытались уйти врассыпную, но вражеские кавалеристы оказались проворнее и окружили их. Крючков пытался отстреливаться, но патрон заклинило. Тогда с одной шашкой он вступил в бой с окружившими его 11 врагами.
Через минуту боя Козьма, по его собственным воспоминаниям, был уже весь в крови, но раны к счастью оказались неглубокими — ему удавалось уворачиваться, в то время как сам бил врагов смертельно. Последние удары по немцам он наносил их же пикой, выхваченной у одного из убитых. А товарищи Крючкова расправились с остальными германцами. К концу боя на земле лежали 22 трупа, еще двое немцев были ранены и попали в плен, а трое бежали прочь.
В лазарете на теле Крючкова насчитали 16 ран. Там его навестил командующий армией генерал Павел Ренненкампф, поблагодарил за доблесть и мужество, а затем снял георгиевскую ленточку со своего мундира и приколол на грудь героя-казака. Козьма был награжден Георгиевским крестом 4-й степени и стал первым русским воином, получившим боевую награду в начавшейся Мировой войне. Троих других казаков наградили георгиевскими медалями.
О доблестном казаке доложили Николаю II, а затем историю его подвига изложили на своих страницах почти все крупнейшие газеты России. Крючков получил должность начальника казачьего конвоя при штабе дивизии, его популярность к тому времени достигла апогея. По рассказам сослуживцев, весь конвой не успевал прочитывать писем, приходивших на имя героя со всей России, и не мог съесть всех посылок со сладостями, которые присылали ему поклонницы. Петроградцы прислали герою шашку в золотой оправе, москвичи — серебряное оружие.
Когда дивизия, где служил Крючков, отводилась с фронта на отдых, в тыловых городах ее встречали с оркестром, тысячи любопытных зевак выходили поглазеть на народного героя.
Козьма при этом не «забронзовел» и испытание медными трубами выдержал — вновь просился на самые опасные задания, рисковал жизнью, получал новые раны. К концу войны он заслужил еще два георгиевских креста, две георгиевских медали «За храбрость» и звание вахмистра. Но после революции его судьба сложилась трагически.
Вначале он был избран председателем полкового комитета, после развала фронта вместе с полком вернулся на Дон. Но там началась другая братоубийственная война, в которой Козьма сражался за белых. Однополчане вспоминают, что он терпеть не мог мародерства, и даже редкие попытки подчиненных разжиться за счет «трофеев от красных» или «подарков» от местного населения пресекал плетью. Он знал, что само его имя привлекало новых добровольцев и не хотел, чтобы это имя было замарано.
Легендарный казак воевал еще полтора года и получил последнее, смертельное ранение в августе 1919 года. Сегодня его именем назван переулок в Ростове-на-Дону, по его образу вылеплен казак в ансамбле памятника героям Первой мировой войны в Москве.
Сестра милосердия Римма Иванова
Еще одно имя, известное 100 лет назад всей России и почти забытое сегодня — героиня Первой мировой Римма Иванова, сестра милосердия и единственная женщина, награжденная орденом святого Георгия 4-й степени. Она погибла, будучи 21-летней девушкой.
Дочь ставропольского чиновника выбрала стезю народной учительницы, но занималась этим всего год. С началом войны Иванова окончила курсы сестер милосердия, работала в ставропольском госпитале, а в январе 1915 года добровольно направилась на фронт в полк, где уже служил врачом ее брат. Первую георгиевскую медаль получила за мужество при спасении раненых на поле боя — она делала перевязки под пулеметным огнем.
Римма Иванова
Родители волновались за девушку и просили вернуться домой. Римма писала в ответ: «Господи, как хотелось бы, чтобы вы поуспокоились. Да пора бы уже. Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела. Ведь не для шутки это я сделала и не для собственного удовольствия, а чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь.
Но вы не беспокойтесь: наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу. Мои хорошие, не беспокойтесь ради Бога. Если любите меня, то старайтесь делать так, как мне лучше. Вот это и будет тогда истинная любовь ко мне. Жизнь вообще коротка, и надо прожить ее как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество».
Во время сражения у деревни Мокрая Дуброва (Брестская область сегодняшней Беларуси)9 сентября 1915 года погибли оба офицера роты, и тогда Иванова сама подняла роту в атаку и бросилась на вражеские окопы. Позиция была взята, но героиня получила смертельное ранение разрывной пулей в бедро.
Узнав о подвиге сестры милосердия, Николай II в виде исключения посмертно наградил ее офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени. На похороны героини собрались представители власти и сотни простых жителей Ставрополя, в прощальном слове протоиерей Симеон Никольский назвал Римму «Ставропольской девой», проведя параллель с Жанной д’Арк. Гроб в землю опускали под звуки оружейного салюта.
Однако вскоре в германских газетах был опубликован «решительный протест» председателя кайзеровского Красного Креста генерала Пфюля. Ссылаясь на Конвенцию о нейтралитете медицинского персонала, он решительно заявлял, что «сестрам милосердия не подобает на поле боя совершать подвиги». Эту нелепую ноту даже рассматривали в штаб-квартире Международного комитета Красного Креста в Женеве.
А в России по заказу военного ведомства был снят фильм «Героический подвиг сестры милосердия Риммы Михайловны Ивановой». Фильм получился карикатурным: сестра милосердия на экране, размахивая саблей, семенила по полю в туфлях на высоком каблуке и при этом пыталась не растрепать прическу. Офицеры полка, в котором служила Иванова, посмотрев фильм, пообещали «отловить антрепренера и заставить его съесть пленку». В столицу посыпались письма и телеграммы протеста возмущённых фронтовиков. В итоге по просьбе сослуживцев и родителей Риммы фильм был снят с проката. Сегодня именем Риммы Ивановой названа одна из улиц Ставрополя.
Первый русский воздушный ас
Летчикам Первой мировой войны повезло чуть больше других — спустя 100 лет помнят и про передовой для своего времени самолет Сикорского «Илья Муромец» и про «петлю Нестерова» и самого Петра Нестерова. Наверное, так произошло потому, что в авиации России всегда было чем похвастаться, а в первые советские десятилетия был настоящий культ покорителей небес.
Но когда говорят о самом знаменитом русском летчике-асе Великой войны — разговор не о Нестерове (он погиб через месяц после начала войны), а о еще одном забытом герое —Александре Казакове.
Казаков, как и Нестеров, был молод — в 1914 году ему едва исполнилось 25 лет. За полгода до начала войны он приступил к учебе в первой в России офицерской летной школе в Гатчине, в сентябре уже стал военным летчиком. 1 апреля 1915 года он повторил последний подвиг Нестерова — пошел на таран немецкого самолета. Но, в отличие от того, сбил вражеский «Альбатрос», а сам благополучно приземлился. За этот подвиг летчик был награжден Георгиевским оружием.
Александр Казаков
Казаков, судя по всему, тогда сумел первым выполнить маневр, задуманный Нестеровым, который на самом деле в своем последнем бою вовсе не собирался идти на верную смерть. Он рассчитывал ударить колесами шасси по плоскости крыла вражеского самолета, о чем заранее докладывал начальству, как о возможном и безопасном способе атаки. Но Нестерову, по заключению комиссии, выполнить такой маневр не получилось, и его самолет просто столкнулся с вражеским.
Другой выдающийся воздушный подвиг Казаков совершил 21 декабря 1916 года близ Луцка — он в одиночку атаковал два вражеских самолета «Бранденбург Ц1», сбив один из бомбардировщиков. Русский летчик за эту победу получил орден Святого Георгия 4-го класса. Всего за три года войны Казаков сбил лично 17, а в групповых боях — еще 15 самолетов противника и был признан самым результативным российским летчиком-истребителем Первой мировой.
В августе 1915 года Казаков становится штабс-ротмистром и начальником корпусного авиационного отряда, к февралю 1917 года — он уже командир 1-й боевой авиационной группы Юго-западного фронта. Эта группа стала первым специальным истребительным соединением в русской авиации, но даже став большим начальником, Казаков продолжал лично летать на боевые задания, в июне был в воздушном бою ранен в руку четырьмя пулями, но снова сумел благополучно приземлиться. В сентябре 1917 года он был произведен в подполковники, в декабре того же года на общем солдатском собрании избран командиром 19-го корпусного авиационного отряда.
Большевистский переворот Казаков так и не признал, за что вскоре был отстранен от командования. Не желая служить красным, в июне 1918 года он тайно уехал на белогвардейский русский Север, где стал командиром Славяно-Британского авиационного отряда. Англичане присвоили ему британский офицерский чин, что тоже делалось только в исключительных случаях — десятки других русских пилотов были приняты на службу в звании рядовых. К весне 1919 года Казаков уже майор британских ВВС, причем в боях получил еще одно ранение — в грудь, но опять выжил.
К концу лета 1919 положение белогвардейских частей на русском Севере становилось все тяжелее, и командование британского экспедиционного корпуса начало готовиться к эвакуации, согласившись при этом взять с собой русских летчиков. Но Казаков не пожелал покидать родину и, как считают, покончил жизнь самоубийством — 1 августа во время очередного вылета он направил свой самолет в отвесное пике на собственный аэродром. На его могиле поставили надгробие из двух перекрещенных пропеллеров, а на белой доске вывели надпись: «Летчик Казаков. Сбил 17 немецких самолетов. Мир праху твоему, герой России».
Школа маршалов и атаманов
Это лишь три судьбы забытых русских героев Первой мировой войны. Но некоторым участникам безумной бойни повезло больше — они прожили долгую жизнь, а война стала лишь первой ступенькой карьеры. Многие будущие советские знаменитые военачальники первые подвиги совершили именно на фронтах «империалистической». Причем, подвиги настоящие — ведь будущие маршалы еще были в небольших чинах.
Строка в биографии Семена Буденного: «Участник Первой мировой войны. Отличался большой личной храбростью, стал кавалером четырех Георгиевских крестов, старший унтер-офицер». В биографии Георгия Жукова значилось: «Во время Первой мировой войны был призван в армию, попал на фронт в кавалерию, дослужился до звания унтер-офицера. Воевал храбро и был награжден двумя Георгиевскими крестами».
Семен Буденный. 1912 год.
В самом начале войны, прибавив себе два года, на службу в русскую армию попросился и 17-летний Константин Рокоссовский. Уже через несколько дней будущий маршал отличился — переодевшись в гражданское, сходил в село, куда вошли немцы, и провел разведку их численности и вооружения. Когда немцы двинулись вперед, подготовившиеся русские их встретили огнем, обратили в бегство и разгромили, а Рокоссовского наградили Георгием IV степени.
В Литве, когда германская конница с пехотным полком с налета захватили станцию Трошкунай, Рокоссовский с четырьмя однополчанами уничтожил всех немецких корректировщиков огня. Храбрецы весь день просидели во вражеском окопе, отстреливаясь из оружия убитых немцев, и лишь под покровом темноты без потерь отошли к своим. За этот подвиг Рокоссовский был награжден второй Георгиевской медалью IV степени, и это далеко не все «георгиевские» награды будущего маршала.
А вот подвиг будущего белогвардейского атамана, а в ноябре 1914 года — хорунжего Григория Семенова. В ноябре 1914 года германская кавалерийская бригада неожиданно атаковала шедшие без охранения обозы казачьей бригады, захватила пленных и массу трофеев, в том числе знамя 1-го Нерчинского полка. Но в это время из разведки возвращался хорунжий Семенов с 10 казаками. Узнав, что произошло, будущий атаман со своим маленьким отрядом стремительно атаковал германский арьергард, порубил и обратил в бегство заставу противника.
Немцы были так шокированы, что не разобравшись в силах русских, бросились бежать, заразили паникой своих товарищей, и вскоре весь полк, бросив добычу, устремился прочь. В результате было отбито знамя, 150 повозок, артиллерийский парк, освобождено 400 пленных. Семенов был награжден орденом Святого Георгия IV степени, все его казаки — Георгиевскими крестами.
Позже Семенов отличился в еще одной сходной ситуации. Снова с разъездом из 10 казаков он был отправлен в сторону вражеских позиций на шоссе в сторону города Млава. Заметив, что германская пехотная застава ночью потеряла бдительность и греется у костров, казаки открыли по ней огонь с нескольких сторон. Разогнав и перебив заставу, казаки начали демонстративно разбирать проволочные заграждения. И снова случилась «цепная паника» — немцы приняли налет за крупное наступление, бегущие пехотинцы напугали роту, отступающая рота — городской гарнизон Млавы.
Семенов скрытно продвигался следом, периодически посылая казаков с донесением командованию, и в сам город вошел лишь с одним бойцом. Из единственной имевшийся винтовки они подбили и захватили две машины, ранили нескольких немцев. Подоспевшие подкрепления застали двух героев, взявших город, ужинающими в ресторане на главной улице. Семенова за этот подвиг наградили Георгиевским оружием.
Марсель Пля. Фото: Журнал «Огонёк» от 23 октября 1916 года
Одним из немногих, если не единственным темнокожим кавалером георгиевских крестов III и IVстепеней стал Марсель Пля, полинезиец по происхождению. В Россию он попал в 17 лет, с началом войны пошел на фронт добровольцем и сначала был шофером, а затем попал в экипаж одного из бомбардировщиков «Илья Муромец», где служил мотористом и пулеметчиком.
В апреле 1916 года он принял участие в воздушном налете на укрепленную зенитными орудиями станцию Даудзевас. Немцы обстреляли и подбили русский самолет, но Марсель сумел вылезти на крыло и долгое время оставался там, ремонтируя поврежденные двигатели.
Благодаря темнокожему русскому солдату самолет, получивший около 70 пробоин, сумел совершить посадку. Все члены экипажа за этот бой были отмечены воинскими наградами и повышены в звании, а Марселю Пля было присвоено звание старшего унтер-офицера, о нем активно писала пресса тех лет.
Марсель Пля принял участие и в доработке самолетов «Илья Муромец», предложив его создателю авиаконструктору Игорю Сикорскому ряд усовершенствований. В частности, он отмечал, что на борту бомбардировщика «в воздухе хорошо, хотя и сильно обдувает», однако «на взлете и посадке нестерпимо трясет, и потому приходится вставать», а сиденье мешает при стрельбе и должно быть складным. Все эти замечания были впоследствии учтены Сикорским.
Не пионеры, но герои
Особая история — судьбы малолетних героев войны, тогда еще не пионеров, хотя их подвиги также для поднятия боевого духа использовала пропаганда. Правда, надо признать, и власти, и пресса к таким историям относились осторожно — как и на всякую войну, на Первую мировую мальчишки (а иногда даже девочки) массово убегали из дома. Для родителей и станционных жандармов это стало настоящей проблемой. Только в сентябре 1914 года и в одном только Пскове жандармы сняли с поездов более 100 детей, ехавших на фронт. Но некоторым удавалось добраться и тем или иным способом действительно попасть в части.
12-летний георгиевский кавалер Владимир Владимиров, например, попал на фронт со своим отцом, хорунжим казачьего полка. После гибели отца был взят в команду разведчиков. Во время одного из походов по вражеским тылам попал в плен, но сумел бежать, добыв при этом ценные сведения.
13-летний Василий Правдин неоднократно отличался в сражениях, вынес из боя раненого командира полка. Всего за войну мальчик был награжден тремя георгиевскими крестами.
12-летний сын крестьянина Василий Наумов сбежал на фронт из далекой деревни, был «усыновлен» полком, стал разведчиком, был награжден двумя солдатскими георгиевскими крестами и георгиевской медалью.
14-летний доброволец из Москвы, воспитанник Строгановского училища Владимир Соколов был дважды ранен, дослужился до унтер-офицера и награжден Георгиевским Крестом 4-й степени «за захват неприятельского пулемета во время атаки на австро-германском фронте».
И в завершение — о девочке, ученице 6-го класса Мариинского училища Кире Башкировой. Выдавая себя за «добровольца Николая Попова», она тоже сумела прибиться к воюющему полку и уже через неделю отличилась в ночной разведке, была удостоена георгиевского креста. После того, как однополчане раскрыли тайну «Николая», Киру отправили домой, но вскоре неугомонная девушка вновь очутилась на фронте в другой части.
Сергей Петрунин rusplt.ru
zagopod.com
Беседа «Забытые герои Первой Мировой»
Беседа
На тему «Забытые герои Первой мировой»
Кем гордились в России в годы Великой войны? Козьма Крючков, Римма Иванова, Александр Казаков — 100 лет назад их знала почти вся страна. О подвигах этих простых людей на Великой войне писали газеты и журналы, о них рассказывали детям в школах и ставили за них свечи в церквях.
Нельзя сказать, что их слава совсем обошлась без пропагандистской составляющей — на каждой войне есть место подвигу, но чаще всего большинство из них остаются безвестными. Тем не менее, тогда никому в голову не приходило что-либо выдумывать, как это всего спустя несколько лет активно станет делать советская пропагандистская машина. Новой власти потребуются не столько герои, сколько мифы, и реальные герои Великой войны будут несправедливо преданы забвению почти на век.
Лихой казак Козьма Крючков (слайд № 2)
В годы Первой мировой войны имя молодого казака Козьмы Крючкова было известно, без преувеличения, всей России, включая безграмотных и равнодушных к происходящему в мире и стране. Портрет статного молодца с лихими усами и фуражкой набекрень красовался на плакатах и листовках, лубочных картинках, почтовых открытках и даже папиросных пачках и коробках шоколадных конфет «Геройские». Крючков эпизодически присутствует даже в романе Шолохова «Тихий Дон».
Столь громкая слава рядового воина была следствием не только одной его доблести, которая, кстати, никакому сомнению не подлежит. Крючкова, выражаясь современным языком, «распиарили» еще и потому, что свой первый (но далеко не единственный) подвиг он совершил в первые дни войны, когда всю страну переполнял ура-патриотический подъем и ощущение скорой победы над тевтонскими полчищами. И именно он получил в Первую мировую первый Георгиевский крест.
К началу войны уроженцу Усть-Хоперской станицы Войска Донского (ныне территория Волгоградской области) Крючкову исполнилось 24 года. На фронт он угодил уже опытным бойцом. Полк, в котором служил Козьма, был расквартирован в литовском городке Калвария. Немцы стояли неподалеку, назревало большое сражение в Восточной Пруссии, и противники наблюдали друг за другом.
12 августа 1914 года во время сторожевого рейда Крючков и трое его однополчан — Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков — внезапно столкнулись с разъездом немецких улан численностью 27 человек. Немцы увидели, что русских всего четверо и бросились в атаку. Казаки пытались уйти врассыпную, но вражеские кавалеристы оказались проворнее и окружили их. Крючков пытался отстреливаться, но патрон заклинило. Тогда с одной шашкой он вступил в бой с окружившими его 11 врагами.
Через минуту боя Козьма, по его собственным воспоминаниям, был уже весь в крови, но раны к счастью оказались неглубокими — ему удавалось уворачиваться, в то время как сам бил врагов смертельно. Последние удары по немцам он наносил их же пикой, выхваченной у одного из убитых. А товарищи Крючкова расправились с остальными германцами. К концу боя на земле лежали 22 трупа, еще двое немцев были ранены и попали в плен, а трое бежали прочь.
В лазарете на теле Крючкова насчитали 16 ран. Там его навестил командующий армией генерал Павел Ренненкампф, поблагодарил за доблесть и мужество, а затем снял георгиевскую ленточку со своего мундира и приколол на грудь героя-казака. Козьма был награжден Георгиевским крестом 4-й степени и стал первым русским воином, получившим боевую награду в начавшейся Мировой войне. Троих других казаков наградили георгиевскими медалями.
О доблестном казаке доложили Николаю II, а затем историю его подвига изложили на своих страницах почти все крупнейшие газеты России. Крючков получил должность начальника казачьего конвоя при штабе дивизии, его популярность к тому времени достигла апогея. По рассказам сослуживцев, весь конвой не успевал прочитывать писем, приходивших на имя героя со всей России, и не мог съесть всех посылок со сладостями, которые присылали ему поклонницы. Петроградцы прислали герою шашку в золотой оправе, москвичи — серебряное оружие.
Когда дивизия, где служил Крючков, отводилась с фронта на отдых, в тыловых городах ее встречали с оркестром, тысячи любопытных зевак выходили поглазеть на народного героя.
Козьма при этом не «забронзовел» и испытание медными трубами выдержал — вновь просился на самые опасные задания, рисковал жизнью, получал новые раны. К концу войны он заслужил еще два георгиевских креста, две георгиевских медали «За храбрость» и звание вахмистра. Но после революции его судьба сложилась трагически.
Легендарный казак воевал еще полтора года и получил последнее, смертельное ранение в августе 1919 года. Сегодня его именем назван переулок в Ростове-на-Дону, по его образу вылеплен казак в ансамбле памятника героям Первой мировой войны в Москве.
Сестра милосердия Римма Иванова (слайд№ 3)
Еще одно имя, известное 100 лет назад всей России и почти забытое сегодня — героиня Первой мировой Римма Иванова, сестра милосердия и единственная женщина, награжденная орденом святого Георгия 4-й степени. Она погибла, будучи 21-летней девушкой.
Дочь ставропольского чиновника выбрала стезю народной учительницы, но занималась этим всего год. С началом войны Иванова окончила курсы сестер милосердия, работала в ставропольском госпитале, а в январе 1915 года добровольно направилась на фронт в полк, где уже служил врачом ее брат. Первую георгиевскую медаль получила за мужество при спасении раненых на поле боя — она делала перевязки под пулеметным огнем.
Родители волновались за девушку и просили вернуться домой. Римма писала в ответ: «Господи, как хотелось бы, чтобы вы поуспокоились. Да пора бы уже. Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела. Ведь не для шутки это я сделала и не для собственного удовольствия, а чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь.
Но вы не беспокойтесь: наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу. Мои хорошие, не беспокойтесь ради Бога. Если любите меня, то старайтесь делать так, как мне лучше. Вот это и будет тогда истинная любовь ко мне. Жизнь вообще коротка, и надо прожить ее как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество».
Во время сражения у деревни Мокрая Дуброва (Брестская область сегодняшней Беларуси) 9 сентября 1915 года погибли оба офицера роты, и тогда Иванова сама подняла роту в атаку и бросилась на вражеские окопы. Позиция была взята, но героиня получила смертельное ранение разрывной пулей в бедро.
Узнав о подвиге сестры милосердия, Николай II в виде исключения посмертно наградил ее офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени. На похороны героини собрались представители власти и сотни простых жителей Ставрополя, в прощальном слове протоиерей Симеон Никольский назвал Римму «Ставропольской девой», проведя параллель с Жанной д’Арк. Гроб в землю опускали под звуки оружейного салюта.
Однако вскоре в германских газетах был опубликован «решительный протест» председателя кайзеровского Красного Креста генерала Пфюля. Ссылаясь на Конвенцию о нейтралитете медицинского персонала, он решительно заявлял, что «сестрам милосердия не подобает на поле боя совершать подвиги». Эту нелепую ноту даже рассматривали в штаб-квартире Международного комитета Красного Креста в Женеве.
А в России по заказу военного ведомства был снят фильм «Героический подвиг сестры милосердия Риммы Михайловны Ивановой». Фильм получился карикатурным: сестра милосердия на экране, размахивая саблей, семенила по полю в туфлях на высоком каблуке и при этом пыталась не растрепать прическу. Офицеры полка, в котором служила Иванова, посмотрев фильм, пообещали «отловить антрепренера и заставить его съесть пленку». В столицу посыпались письма и телеграммы протеста возмущённых фронтовиков. В итоге по просьбе сослуживцев и родителей Риммы фильм был снят с проката. Сегодня именем Риммы Ивановой названа одна из улиц Ставрополя.
Первый русский воздушный ас (слайд№ 4)
Летчикам Первой мировой войны повезло чуть больше других — спустя 100 лет помнят и про передовой для своего времени самолет Сикорского «Илья Муромец» и про «петлю Нестерова» и самого Петра Нестерова. Наверное, так произошло потому, что в авиации России всегда было чем похвастаться, а в первые советские десятилетия был настоящий культ покорителей небес.
Но когда говорят о самом знаменитом русском летчике-асе Великой войны — разговор не о Нестерове (он погиб через месяц после начала войны), а о еще одном забытом герое — Александре Казакове.
Казаков, как и Нестеров, был молод — в 1914 году ему едва исполнилось 25 лет. За полгода до начала войны он приступил к учебе в первой в России офицерской летной школе в Гатчине, в сентябре уже стал военным летчиком. 1 апреля 1915 года он повторил последний подвиг Нестерова — пошел на таран немецкого самолета. Но, в отличие от того, сбил вражеский «Альбатрос», а сам благополучно приземлился. За этот подвиг летчик был награжден Георгиевским оружием.
Казаков, судя по всему, тогда сумел первым выполнить маневр, задуманный Нестеровым, который на самом деле в своем последнем бою вовсе не собирался идти на верную смерть. Он рассчитывал ударить колесами шасси по плоскости крыла вражеского самолета, о чем заранее докладывал начальству, как о возможном и безопасном способе атаки. Но Нестерову, по заключению комиссии, выполнить такой маневр не получилось, и его самолет просто столкнулся с вражеским.
Другой выдающийся воздушный подвиг Казаков совершил 21 декабря 1916 года близ Луцка — он в одиночку атаковал два вражеских самолета «Бранденбург Ц1», сбив один из бомбардировщиков. Русский летчик за эту победу получил орден Святого Георгия 4-го класса. Всего за три года войны Казаков сбил лично 17, а в групповых боях — еще 15 самолетов противника и был признан самым результативным российским летчиком-истребителем Первой мировой.
В августе 1915 года Казаков становится штабс-ротмистром и начальником корпусного авиационного отряда, к февралю 1917 года — он уже командир 1-й боевой авиационной группы Юго-западного фронта. Эта группа стала первым специальным истребительным соединением в русской авиации, но даже став большим начальником, Казаков продолжал лично летать на боевые задания, в июне был в воздушном бою ранен в руку четырьмя пулями, но снова сумел благополучно приземлиться. В сентябре 1917 года он был произведен в подполковники, в декабре того же года на общем солдатском собрании избран командиром 19-го корпусного авиационного отряда.
Большевистский переворот Казаков так и не признал, за что вскоре был отстранен от командования. Не желая служить красным, в июне 1918 года он тайно уехал на белогвардейский русский Север, где стал командиром Славяно-Британского авиационного отряда. Англичане присвоили ему британский офицерский чин, что тоже делалось только в исключительных случаях — десятки других русских пилотов были приняты на службу в звании рядовых. К весне 1919 года Казаков уже майор британских ВВС, причем в боях получил еще одно ранение — в грудь, но опять выжил.
К концу лета 1919 положение белогвардейских частей на русском Севере становилось все тяжелее, и командование британского экспедиционного корпуса начало готовиться к эвакуации, согласившись при этом взять с собой русских летчиков. Но Казаков не пожелал покидать родину и, как считают, покончил жизнь самоубийством — 1 августа во время очередного вылета он направил свой самолет в отвесное пике на собственный аэродром. На его могиле поставили надгробие из двух перекрещенных пропеллеров, а на белой доске вывели надпись: «Летчик Казаков. Сбил 17 немецких самолетов. Мир праху твоему, герой России». (слад № 5)
Школа маршалов и атаманов
Это лишь три судьбы забытых русских героев Первой мировой войны. Но некоторым участникам безумной бойни повезло больше — они прожили долгую жизнь, а война стала лишь первой ступенькой карьеры. Многие будущие советские знаменитые военачальники первые подвиги совершили именно на фронтах «империалистической». Причем, подвиги настоящие — ведь будущие маршалы еще были в небольших чинах.
Строка в биографии Семена Буденного: «Участник Первой мировой войны. Отличался большой личной храбростью, стал кавалером четырех Георгиевских крестов, старший унтер-офицер». В биографии Георгия Жукова значилось: «Во время Первой мировой войны был призван в армию, попал на фронт в кавалерию, дослужился до звания унтер-офицера. Воевал храбро и был награжден двумя Георгиевскими крестами».
В самом начале войны, прибавив себе два года, на службу в русскую армию попросился и 17-летний Константин Рокоссовский. Уже через несколько дней будущий маршал отличился — переодевшись в гражданское, сходил в село, куда вошли немцы, и провел разведку их численности и вооружения. Когда немцы двинулись вперед, подготовившиеся русские их встретили огнем, обратили в бегство и разгромили, а Рокоссовского наградили Георгием IV степени.
В Литве, когда германская конница с пехотным полком с налета захватили станцию Трошкунай, Рокоссовский с четырьмя однополчанами уничтожил всех немецких корректировщиков огня. Храбрецы весь день просидели во вражеском окопе, отстреливаясь из оружия убитых немцев, и лишь под покровом темноты без потерь отошли к своим. За этот подвиг Рокоссовский был награжден второй Георгиевской медалью IV степени, и это далеко не все «георгиевские» награды будущего маршала.
Одним из немногих, если не единственным темнокожим кавалером георгиевских крестов III и IVстепеней стал Марсель Пля, (слайд № 6) полинезиец по происхождению. В Россию он попал в 17 лет, с началом войны пошел на фронт добровольцем и сначала был шофером, а затем попал в экипаж одного из бомбардировщиков «Илья Муромец», где служил мотористом и пулеметчиком.
В апреле 1916 года он принял участие в воздушном налете на укрепленную зенитными орудиями станцию Даудзевас. Немцы обстреляли и подбили русский самолет, но Марсель сумел вылезти на крыло и долгое время оставался там, ремонтируя поврежденные двигатели.
Благодаря темнокожему русскому солдату самолет, получивший около 70 пробоин, сумел совершить посадку. Все члены экипажа за этот бой были отмечены воинскими наградами и повышены в звании, а Марселю Пля было присвоено звание старшего унтер-офицера, о нем активно писала пресса тех лет.
Марсель Пля принял участие и в доработке самолетов «Илья Муромец», предложив его создателю авиаконструктору Игорю Сикорскому ряд усовершенствований. В частности, он отмечал, что на борту бомбардировщика «в воздухе хорошо, хотя и сильно обдувает», однако «на взлете и посадке нестерпимо трясет, и потому приходится вставать», а сиденье мешает при стрельбе и должно быть складным. Все эти замечания были впоследствии учтены Сикорским.
Не пионеры, но герои (слайд № 7-8)
Особая история — судьбы малолетних героев войны, тогда еще не пионеров, хотя их подвиги также для поднятия боевого духа использовала пропаганда. Правда, надо признать, и власти, и пресса к таким историям относились осторожно — как и на всякую войну, на Первую мировую мальчишки (а иногда даже девочки) массово убегали из дома. Для родителей и станционных жандармов это стало настоящей проблемой. Только в сентябре 1914 года и в одном только Пскове жандармы сняли с поездов более 100 детей, ехавших на фронт. Но некоторым удавалось добраться и тем или иным способом действительно попасть в части.
Украшением галереи «Юных Героев России» является 15-летний казак Усть-Медведицкой станицы Иван Васильевич Казаков – участник сражений в Восточной Пруссии. Несколько раз отличился в боях: отбил вражеский пулемет, спас прапорщика Юницкого. Во время удачной разведки обнаружил германскую батарею, которая целиком была захвачена нашим отрядом. За свои подвиги награжден тремя Георгиевскими крестами, тремя медалями и званием унтер-офицера.
12-летний георгиевский кавалер Владимир Владимиров, например, попал на фронт со своим отцом, хорунжим казачьего полка. После гибели отца был взят в команду разведчиков. Во время одного из походов по вражеским тылам попал в плен, но сумел бежать, добыв при этом ценные сведения.
13-летний Василий Правдин неоднократно отличался в сражениях, вынес из боя раненого командира полка. Всего за войну мальчик был награжден тремя георгиевскими крестами.
12-летний сын крестьянина Василий Наумов сбежал на фронт из далекой деревни, был «усыновлен» полком, стал разведчиком, был награжден двумя солдатскими георгиевскими крестами и георгиевской медалью.
14-летний доброволец из Москвы, воспитанник Строгановского училища Владимир Соколов был дважды ранен, дослужился до унтер-офицера и награжден Георгиевским Крестом 4-й степени «за захват неприятельского пулемета во время атаки на австро-германском фронте».
И в завершение — о девочке, ученице 6-го класса Мариинского училища Кире Башкировой. Выдавая себя за «добровольца Николая Попова», она тоже сумела прибиться к воюющему полку и уже через неделю отличилась в ночной разведке, была удостоена георгиевского креста. После того, как однополчане раскрыли тайну «Николая», Киру отправили домой, но вскоре неугомонная девушка вновь очутилась на фронте в другой части.
Отдельно остановлюсь на подвиге русских воинов оборонявших крепость Осовец.
Просмотр фильма.
infourok.ru
Забытые герои Первой мировой войны
Кем гордились в России в годы Великой войны? Козьма Крючков, Римма Иванова, Александр Казаков — 100 лет назад их знала почти вся страна. О подвигах этих простых людей на Великой войне писали газеты и журналы, о них рассказывали детям в школах и ставили за них свечи в церквях.Нельзя сказать, что их слава совсем обошлась без пропагандистской составляющей — на каждой войне есть место подвигу, но чаще всего большинство из них остаются безвестными. Тем не менее, тогда никому в голову не приходило что-либо выдумывать, как это всего спустя несколько лет активно станет делать советская пропагандистская машина. Новой власти потребуются не столько герои, сколько мифы, и реальные герои Великой войны будут несправедливо преданы забвению почти на век.
Лихой казак Козьма Крючков
В годы Первой мировой войны имя молодого казака Козьмы Крючкова было известно, без преувеличения, всей России, включая безграмотных и равнодушных к происходящему в мире и стране. Портрет статного молодца с лихими усами и фуражкой набекрень красовался на плакатах и листовках, лубочных картинках, почтовых открытках и даже папиросных пачках и коробках шоколадных конфет «Геройские». Крючков эпизодически присутствует даже в романе Шолохова «Тихий Дон».
Столь громкая слава рядового воина была следствием не только одной его доблести, которая, кстати, никакому сомнению не подлежит. Крючкова, выражаясь современным языком, «распиарили» еще и потому, что свой первый (но далеко не единственный) подвиг он совершил в первые дни войны, когда всю страну переполнял ура-патриотический подъем и ощущение скорой победы над тевтонскими полчищами. И именно он получил в Первую мировую первый Георгиевский крест.
К началу войны уроженцу Усть-Хоперской станицы Войска Донского (ныне территория Волгоградской области) Крючкову исполнилось 24 года. На фронт он угодил уже опытным бойцом. Полк, в котором служил Козьма, был расквартирован в литовском городке Калвария. Немцы стояли неподалеку, назревало большое сражение в Восточной Пруссии, и противники наблюдали друг за другом.
12 августа 1914 года во время сторожевого рейда Крючков и трое его однополчан — Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков — внезапно столкнулись с разъездом немецких улан численностью 27 человек. Немцы увидели, что русских всего четверо и бросились в атаку. Казаки пытались уйти врассыпную, но вражеские кавалеристы оказались проворнее и окружили их. Крючков пытался отстреливаться, но патрон заклинило. Тогда с одной шашкой он вступил в бой с окружившими его 11 врагами.
Через минуту боя Козьма, по его собственным воспоминаниям, был уже весь в крови, но раны к счастью оказались неглубокими — ему удавалось уворачиваться, в то время как сам бил врагов смертельно. Последние удары по немцам он наносил их же пикой, выхваченной у одного из убитых. А товарищи Крючкова расправились с остальными германцами. К концу боя на земле лежали 22 трупа, еще двое немцев были ранены и попали в плен, а трое бежали прочь.
В лазарете на теле Крючкова насчитали 16 ран. Там его навестил командующий армией генерал Павел Ренненкампф, поблагодарил за доблесть и мужество, а затем снял георгиевскую ленточку со своего мундира и приколол на грудь героя-казака. Козьма был награжден Георгиевским крестом 4-й степени и стал первым русским воином, получившим боевую награду в начавшейся Мировой войне. Троих других казаков наградили георгиевскими медалями.
О доблестном казаке доложили Николаю II, а затем историю его подвига изложили на своих страницах почти все крупнейшие газеты России. Крючков получил должность начальника казачьего конвоя при штабе дивизии, его популярность к тому времени достигла апогея. По рассказам сослуживцев, весь конвой не успевал прочитывать писем, приходивших на имя героя со всей России, и не мог съесть всех посылок со сладостями, которые присылали ему поклонницы. Петроградцы прислали герою шашку в золотой оправе, москвичи — серебряное оружие.
Когда дивизия, где служил Крючков, отводилась с фронта на отдых, в тыловых городах ее встречали с оркестром, тысячи любопытных зевак выходили поглазеть на народного героя.
Козьма при этом не «забронзовел» и испытание медными трубами выдержал — вновь просился на самые опасные задания, рисковал жизнью, получал новые раны. К концу войны он заслужил еще два георгиевских креста, две георгиевских медали «За храбрость» и звание вахмистра. Но после революции его судьба сложилась трагически.
Вначале он был избран председателем полкового комитета, после развала фронта вместе с полком вернулся на Дон. Но там началась другая братоубийственная война, в которой Козьма сражался за белых. Однополчане вспоминают, что он терпеть не мог мародерства, и даже редкие попытки подчиненных разжиться за счет «трофеев от красных» или «подарков» от местного населения пресекал плетью. Он знал, что само его имя привлекало новых добровольцев и не хотел, чтобы это имя было замарано.
Легендарный казак воевал еще полтора года и получил последнее, смертельное ранение в августе 1919 года. Сегодня его именем назван переулок в Ростове-на-Дону, по его образу вылеплен казак в ансамбле памятника героям Первой мировой войны в Москве.
Сестра милосердия Римма Иванова
Еще одно имя, известное 100 лет назад всей России и почти забытое сегодня — героиня Первой мировой Римма Иванова, сестра милосердия и единственная женщина, награжденная орденом святого Георгия 4-й степени. Она погибла, будучи 21-летней девушкой.
Дочь ставропольского чиновника выбрала стезю народной учительницы, но занималась этим всего год. С началом войны Иванова окончила курсы сестер милосердия, работала в ставропольском госпитале, а в январе 1915 года добровольно направилась на фронт в полк, где уже служил врачом ее брат. Первую георгиевскую медаль получила за мужество при спасении раненых на поле боя — она делала перевязки под пулеметным огнем.
Родители волновались за девушку и просили вернуться домой. Римма писала в ответ: «Господи, как хотелось бы, чтобы вы поуспокоились. Да пора бы уже. Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела. Ведь не для шутки это я сделала и не для собственного удовольствия, а чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь.
Но вы не беспокойтесь: наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу. Мои хорошие, не беспокойтесь ради Бога. Если любите меня, то старайтесь делать так, как мне лучше. Вот это и будет тогда истинная любовь ко мне. Жизнь вообще коротка, и надо прожить ее как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество».
Во время сражения у деревни Мокрая Дуброва (Брестская область сегодняшней Беларуси) 9 сентября 1915 года погибли оба офицера роты, и тогда Иванова сама подняла роту в атаку и бросилась на вражеские окопы. Позиция была взята, но героиня получила смертельное ранение разрывной пулей в бедро.
Узнав о подвиге сестры милосердия, Николай II в виде исключения посмертно наградил ее офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени. На похороны героини собрались представители власти и сотни простых жителей Ставрополя, в прощальном слове протоиерей Симеон Никольский назвал Римму «Ставропольской девой», проведя параллель с Жанной д’Арк. Гроб в землю опускали под звуки оружейного салюта.
Однако вскоре в германских газетах был опубликован «решительный протест» председателя кайзеровского Красного Креста генерала Пфюля. Ссылаясь на Конвенцию о нейтралитете медицинского персонала, он решительно заявлял, что «сестрам милосердия не подобает на поле боя совершать подвиги». Эту нелепую ноту даже рассматривали в штаб-квартире Международного комитета Красного Креста в Женеве.
А в России по заказу военного ведомства был снят фильм «Героический подвиг сестры милосердия Риммы Михайловны Ивановой». Фильм получился карикатурным: сестра милосердия на экране, размахивая саблей, семенила по полю в туфлях на высоком каблуке и при этом пыталась не растрепать прическу. Офицеры полка, в котором служила Иванова, посмотрев фильм, пообещали «отловить антрепренера и заставить его съесть пленку». В столицу посыпались письма и телеграммы протеста возмущённых фронтовиков. В итоге по просьбе сослуживцев и родителей Риммы фильм был снят с проката. Сегодня именем Риммы Ивановой названа одна из улиц Ставрополя.
Первый русский воздушный ас
Летчикам Первой мировой войны повезло чуть больше других — спустя 100 лет помнят и про передовой для своего времени самолет Сикорского «Илья Муромец» и про «петлю Нестерова» и самого Петра Нестерова. Наверное, так произошло потому, что в авиации России всегда было чем похвастаться, а в первые советские десятилетия был настоящий культ покорителей небес.
Но когда говорят о самом знаменитом русском летчике-асе Великой войны — разговор не о Нестерове (он погиб через месяц после начала войны), а о еще одном забытом герое — Александре Казакове.
Казаков, как и Нестеров, был молод — в 1914 году ему едва исполнилось 25 лет. За полгода до начала войны он приступил к учебе в первой в России офицерской летной школе в Гатчине, в сентябре уже стал военным летчиком. 1 апреля 1915 года он повторил последний подвиг Нестерова — пошел на таран немецкого самолета. Но, в отличие от того, сбил вражеский «Альбатрос», а сам благополучно приземлился. За этот подвиг летчик был награжден Георгиевским оружием.
Первый русский воздушный ас
Летчикам Первой мировой войны повезло чуть больше других — спустя 100 лет помнят и про передовой для своего времени самолет Сикорского «Илья Муромец» и про «петлю Нестерова» и самого Петра Нестерова. Наверное, так произошло потому, что в авиации России всегда было чем похвастаться, а в первые советские десятилетия был настоящий культ покорителей небес.
Но когда говорят о самом знаменитом русском летчике-асе Великой войны — разговор не о Нестерове (он погиб через месяц после начала войны), а о еще одном забытом герое — Александре Казакове.
Казаков, как и Нестеров, был молод — в 1914 году ему едва исполнилось 25 лет. За полгода до начала войны он приступил к учебе в первой в России офицерской летной школе в Гатчине, в сентябре уже стал военным летчиком. 1 апреля 1915 года он повторил последний подвиг Нестерова — пошел на таран немецкого самолета. Но, в отличие от того, сбил вражеский «Альбатрос», а сам благополучно приземлился. За этот подвиг летчик был награжден Георгиевским оружием.
Казаков, судя по всему, тогда сумел первым выполнить маневр, задуманный Нестеровым, который на самом деле в своем последнем бою вовсе не собирался идти на верную смерть. Он рассчитывал ударить колесами шасси по плоскости крыла вражеского самолета, о чем заранее докладывал начальству, как о возможном и безопасном способе атаки. Но Нестерову, по заключению комиссии, выполнить такой маневр не получилось, и его самолет просто столкнулся с вражеским.
Другой выдающийся воздушный подвиг Казаков совершил 21 декабря 1916 года близ Луцка — он в одиночку атаковал два вражеских самолета «Бранденбург Ц1», сбив один из бомбардировщиков. Русский летчик за эту победу получил орден Святого Георгия 4-го класса. Всего за три года войны Казаков сбил лично 17, а в групповых боях — еще 15 самолетов противника и был признан самым результативным российским летчиком-истребителем Первой мировой.
В августе 1915 года Казаков становится штабс-ротмистром и начальником корпусного авиационного отряда, к февралю 1917 года — он уже командир 1-й боевой авиационной группы Юго-западного фронта. Эта группа стала первым специальным истребительным соединением в русской авиации, но даже став большим начальником, Казаков продолжал лично летать на боевые задания, в июне был в воздушном бою ранен в руку четырьмя пулями, но снова сумел благополучно приземлиться. В сентябре 1917 года он был произведен в подполковники, в декабре того же года на общем солдатском собрании избран командиром 19-го корпусного авиационного отряда.
Большевистский переворот Казаков так и не признал, за что вскоре был отстранен от командования. Не желая служить красным, в июне 1918 года он тайно уехал на белогвардейский русский Север, где стал командиром Славяно-Британского авиационного отряда. Англичане присвоили ему британский офицерский чин, что тоже делалось только в исключительных случаях — десятки других русских пилотов были приняты на службу в звании рядовых. К весне 1919 года Казаков уже майор британских ВВС, причем в боях получил еще одно ранение — в грудь, но опять выжил.
К концу лета 1919 положение белогвардейских частей на русском Севере становилось все тяжелее, и командование британского экспедиционного корпуса начало готовиться к эвакуации, согласившись при этом взять с собой русских летчиков. Но Казаков не пожелал покидать родину и, как считают, покончил жизнь самоубийством — 1 августа во время очередного вылета он направил свой самолет в отвесное пике на собственный аэродром. На его могиле поставили надгробие из двух перекрещенных пропеллеров, а на белой доске вывели надпись: «Летчик Казаков. Сбил 17 немецких самолетов. Мир праху твоему, герой России».
Будем очень признательны Вашей поддержке в этих соц. сетях — Спасибо
Друзья , поддержите наш патриотический проект
topnewsrussia.ru
Забытые герои, забытой войны — русские авиаторы Первой мировой войны.: ronanejo
Имя летчика Алексея Маресьева хорошо известно не только в России, но и во всем мире. Судьба этого сильного духом и не сломленного обстоятельствами офицера, удостоенного звания Героя Советского Союза, легла в основу книги Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке». Одним из ключевых моментов произведения является сцена в госпитальной палате, когда впавшему в депрессию после ампутации ног Алексею полковой комиссар Семен Воробьев дает прочитать статью в дореволюционном журнале, рассказывающую о летчике Валериане Карповиче, потерявшем на Первой мировой ногу, но добившемся права летать с деревянным протезом.Был ли на самом деле такой русский пилот или это вымысел талантливого автора? Оказывается, был и не один! По меньшей мере два русских летчика, асы Юрий Владимирович Гильшер и Александр Николаевич Прокофьев-Северский, летали, вернувшись в строй после ранений, из-за которых лишились ноги (у каждого из них нога была ампутирована до колена; каждый сумел убедить командование, что протез — не препятствие для полетов).Их судьбы сложились по-разному…
Александр Николаевич Прокофьев-Северский родился 24 мая 1894 года в Тифлисе. Он был выходцем из потомственной военной семьи Прокофьевых, но его отец, став человеком искусства, добавил к своей родовой фамилии сценический псевдоним — Северский. Николай Георгиевич Прокофьев был известным певцом оперетты и режиссером. Его старший сын Георгий учился на авиатора и увлек этим младшего брата Александра, который, продолжая традицию семьи, учился в Морском кадетском корпусе.
Александр окончил корпус во время войны в декабре 1914 года в звании мичмана. Командование направило его в Севастопольскую авиационную школу для подготовки летчиков морской авиации. Флот срочно нуждался в специальных авиационных частях. 2 июля 1915 года молодой мичман сдал экзамен, получил звание морского летчика и сразу же приступил к боевым вылетам на фронте. 15 июля над Рижским заливом, при атаке на противника, его гидросамолет получил повреждение и стал терять высоту. Машина ударилась о волны. Лежавшая на коленях механикa бомба сдетонировала. В результате взрыва механик погиб, а летчик был тяжело ранен.
В госпитале Александру Прокофьеву-Северскому ампутировали раздробленную правую ногу, но он не смирился с этим и решил вернуться в строй.
Как вспоминал потом писатель Александр Куприн, близко знакомый с семейством Прокофьевых-Северских и навещавший раненого в Кронштадтском госпитале, пилот, посмотрев на искалеченную ногу, тихо сказал ему: «Неужели мне больше не летать?».
Но сильный характер Александра взял свое. Долгие и упорные тренировки в ходьбе, плавании, катании на коньках и даже в танцах позволили ему ходить со специально выполненным для него протезом. После выздоровления ему запретили летать, и он работал в должности наблюдателя за конструированием, постройкой и испытанием гидросамолетов на петербургском заводе 1-го Российского товарищества воздухоплавания. Вскоре он предложил руководству завода проект конструкции и технологию создания универсальных гидросамолетов, летающих летом на поплавках, а зимой на лыжах.
На пробных вылетах, которые он проводил сам, управляя гидросамолетом, его увидел император Николай II и, потрясенный мужеством летчика, разрешил Прокофьеву-Северскому летать на боевых самолетах. Летая с одной ногой, участвовал в 57 боевых вылетах и одержал 13 побед. Однажды во время боев за Моонзунд, у Ньюпора 17, на котором в то время летал Александр Северский, отказал мотор и летчик совершил вынужденную посадку на вражеской территории. Сняв вооружение, он уничтожил машину и прошел на протезе, с пулеметом Льюиса на плече, более 30 верст до позиций русских войск!Он был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и Золотым оружием. 12 октября 1917 года «за отличие в делах против неприятеля» Александр был произведен в чин поручика и был отмечен специальной наградой за ценные изобретения в области морской авиации. Он стал очень популярен в петербургском обществе.Его историю вводит в свой рассказ «Сашка и Яшка» А. Куприн.
Между тем Прокофьев-Северский быстро делает военно-техническую карьеру при Временном правительстве и занимает должность командующего истребительной авиацией Балтийского флота, которую совмещает с должностью технического консультанта при Адмиралтействе. Временное правительство в августе 1917 года предложило ему должность помощника военно-морского атташе при посольстве России в США. Из России в Америку он едет сначала поездом до Владивостока, а затем пароходом.
Существует легенда, что во время поездки на поезде, на подъезде к Чите, его остановила банда анархистов.Состав был разграблен, а всех ехавших на нем офицеров главарь банды приказал расстрелять.Александра спас его протез. Когда его вели на расстрел, один из бандитов – матрос, служивший ранее на Балтике, по деревянной ноге узнал знаменитого аса. Он рассказал своему главарю о герое-летчике, и Прокофьева-Северского тут же отпустили.
Прибыв в Америку, он понял, что его дипломатическая служба здесь невозможна: в связи с заключением Советской Россией сепаратного мира с Германией российское посольство в Америке было закрыто. Александр решил остаться в США, избежав тем самым всех «прелестей» революционного террора и Гражданской войны. В Америке он очень быстро проявил все свои профессиональные таланты, сумел стать там одним из самых известных и удачливых эмигрантов русского происхождения. В первую очередь он использовал свои знания в военной авиации, заинтересовав своими разработками генерала Билли Митчелла, создателя американской бомбардировочной авиации.
Прокофьев-Северский получил должность инженера-консультанта при Военном министерстве в Вашингтоне, и в 1927 году стал американским гражданином, с присвоением звания майора запаса ВВС США.
Наряду с государственной службой, он стал заниматься коммерческой деятельностью, и вместе со своим другом, грузинским авиаконструктором Александром Картвели, разработал проекты таких военных самолетов как SEV-3, P-35, 2PA и P-47 «Тандерболт» (во время Второй мировой войны в СССР было отправлено 196 истребителей Р-47). Эту работу Александр Прокофьев-Северский совмещал с испытанием самолетов. В 1930-х годах он разработал проекты новых самолетов-амфибий. 
В 1938 году его самолеты 2РА и лицензии на их производство были приобретены Советским Союзом. Александр быстро уразумел, как надо завоевывать успех в американском обществе, и, помимо коммерции, занялся общественной и публицистической деятельностью. Он стал главным специалистом по военной стратегии Военного министерства и консультантом по военным делам при правительстве США.
За военные заслуги в годы Второй мировой войны в 1945 году он был награжден медалью «За заслуги» — самой почетной наградой США, присуждаемой гражданским лицам.
Он прожил долгую и успешную жизнь, достигнув многого, умер 24 августа 1974 года в Нью-Йорке. Для Соединенных Штатов Америки он стал видным общественным и военным деятелем, внесшим значительный вклад в вооруженное обеспечение ее армии.
Об известности Александра Прокофьева-Северского в годы Первой мировой войны свидетельствует следующий интереснейший факт: в 1945 году майор американской армии Александр Северский, вместе с американскими генералами Спааком и Ванденбергом, участвовал в допросе Германа Геринга. Бывший политический, государственный и военный деятель нацистской Германии, рейхсминистр Имперского министерства авиации, рейхсмаршал Великогерманскогорейха,главнокомандующий Люфтваффе, поначалу
беседовал только с двумя генералами. Однако, услышав профессиональные вопросы от неизвестного ему майора, поинтересовался: «Кто это такой»? Когда Северский
назвал ему свое имя, с Геринга мгновенно слетела вся спесь. Он с интересом спросил, не тот ли это Северский, имя которого он слышал во время Первой мировой войны?
Получив утвердительный ответ, Геринг вздохнул и высказал сожаление, что встреча двух знаменитых асов проходит в столь непрезентабельной обстановке.
***
Начав свою военную карьеру с кавалерии (отсюда и его звание – корнет), служа в драгунском полку, Юрий Владимирович Гильшер увлекается авиацией и добивается направления в Гатчинскую военную школу летчиков. В октябре 1915 года он становится военным летчиком и направляется в только что сформированный 4-й Армейский авиаотряд. В течение очень короткого времени он становится настоящим асом. Ему это, видимо, было дано от Бога.
28 апреля 1916 года в результате авиакатастрофы корнет Гильшер получает тяжелые ранения и лишается стопы левой ноги, оторванной при разрушении самолета. Позднее левую ногу ампутирую до колена. Но молодой лётчик не мыслит своей жизни без неба и долгими тренировками добивается того, что на протезе ухитряется ходить не хуже здорового человека. 29 октября 1916 года Гильшер обратился к начальнику Управления военного воздушного флота за поддержкой. В послужном списке летчика имеется письмо начальника Увофлота: «Ко мне явился с письмом от Вашего превосходительства корнет Гильшер, которому я выразил полнейшую готовность оказать всяческое содействие в осуществлении его доблестного желания возвратиться на фронт»
На фото Гильшер на сконструированном им тренажере. Корнет Гильшер снова возвращается в авиацию, в 7-й истребительный авиаотряд, где летает наравне с другими пилотами, прикрывая свои самолеты над полем боя. Вскоре становится командиром авиаотряда, заменив погибшего Ивана Орлова. Великий Князь Александр Михайлович лично подписал аттестацию: «Отличный боевой лётчик, решительный, хладнокровный, смелый… Высоких нравственных качеств… Выдающийся лётчик-истребитель и командир».
7 июля 1917 года Юрий Владимирович Гильшер погибает в воздушном бою с превосходящими силами противника. Было ему на тот момент всего 22 года. Список наград Гильшера впечатляет. За период боевых действий корнет Юрий Гильшер был награжден орденами Святого Георгия 4-й степени, Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Святого Станислава 3-й степени, Святой Анны 4-й степени. На его счету 6 воздушных побед.
Летчики 7 ИАО в палатке у Ньюпора-10. Слева на право: подпоручик Бычков, поручик Макиенок, корнет Гильшер (с собачкой) и механик. Галиция, 1916 г.Текст письма прапорщика Василия Янченко,
написанного им отцу погибшего друга Владимиру Ивановичу Гильшеру.
«Многоуважаемый Владимир Иванович. Участвуя с Юрочкой в бою с эскадрильей неприятельских самолетов, я как участник этого боя и очевидец геройской смерти Вашего сына беру на себя [смелость] описать этот славный бой, где Ваш сын смертью храбрых запечатлел жизнь, полную героизма. Почти накануне, 4 июля, он один на один в бою с двухместным самолетом противника сбил его, за это блестящее дело он был представлен к Георгиевскому оружию. Таким образом, имея все боевые награды, орден Георгия и оружие – награды храбрейших, не ради наград, с одной ногой Ваш сын продолжал свою самоотверженную, полную опасности и подвигов работу летчика-истребителя.
7 июля, в начале общей паники и позорного бегства наших войск, когда сдавшиеся в плен без боя полки открыли фронт и горсть немцев погнала в паническом страхе во много раз превосходящие их по численности войска, пользуясь моментом и желая навести большую панику в нашем тылу, через наш аэродром на Тарнополь показалась эскадрилья неприятельских самолетов. Это было около 8-9 часов вечера. Корнет Гильшер, поручик Макеенок и я поднялись на наших истребителях. Поручик Макеенок, отвлеченный боем с одним из самолетов противника, отошел в сторону.
Ваш сын и я настигли эскадрилью вблизи Тарнополя, навстречу нам показалось еще 8 аэропланов противника, и эта эскадра из 16 аэропланов окружила нас, уклониться от боя было бы позорно, Тарнополь был бы разгромлен бомбами, и мы приняли бой. Один из неприятельских самолетов был сбит. Атакуя второй, Ваш сын подошел к нему снизу сзади, под пулемет наблюдателя вражеского самолета, Я был сверху и справа, между мной и Вашим сыном была дистанция около 50 метров. Немец был метрах в 70 впереди.
Я видел, как противник открыл огонь и пули с дымовой траекторией, ясно видимые мной, ложились вдоль корпуса самолета Вашего сына. Атакованный в это время сверху остальными аэропланами противника и взглянув вверх, я увидел над собой около 10 самолетов, в это время мотор корнета Гильшера вырвался из рамы и вылетел вперед, крылья его самолета сложились и он камнем пошел вниз. Аппарат частью уже рассыпался в воздухе. Получив несколько пулевых пробоин и не имея возможности драться, видя гибель Вашего сына, которому, быть может, была еще нужна помощь, я тоже пошел вниз и сел у места падения Юрочки. Все было кончено.
Тело было вынуто из-под обломков, и я отправил его в Тарнополь, оттуда в наш дивизион, где он был запаян в гроб и торжественно похоронен в г. Бучаче в Галиции. Отправить тело в Россию было невозможно, т.к. при паническом бегстве наших войск нельзя было достать вагонов.
Трагические и полные героизма смерти Орлова и Юрочки, наших командиров, произвели на отряд и всех их знавших тяжелое впечатление. Авиация не забудет своих славных бойцов.
Уважающий Вас
Прапорщик Янченко».
Таковы лишь две судьбы из бесчисленных судеб героев Великой и Забытой войны.
Источники
http://www.stoletie.ru/voyna_1914/maresjevy_pervoj_mirovoj_287.htm
http://xn--80aafy5bs.xn--p1ai/aviamuseum/aviatory/letchiki/aviatory-kavalery-ordena-sv-georgiya/gilsher-georgij-yurij-vladimirovich/
ronanejo.livejournal.com