Первая мировая война русская планета – Русская планета рассказывает, почему денежная система Российской империи отступила под натиском Первой мировой войны

Великая война

Июнь 24 Русское командование принимает решение о «Великом отступлении»

Июнь 23 Провал итальянского наступления на реке Изонцо

Июнь 22 Немецкие войска заняли Львов

Июнь 10 Англо-французские войска разбили немцев при Гаруа в Камеруне

Июнь 2 Русские части оставили крепость Перемышль

Май 23 Вступление Италии в войну на стороне Антанты

Май 13 Английские войска захватили столицу немецкой Намибии город Виндхук

Май 9 Наступление французских войск в Артуа

Май 7 Потопление пассажирского лайнера «Лузитания» германской субмариной

Май 2 Начало немецкого наступления на Восточном фронте

Апр 25 Высадка экспедиционных войск союзников в Дарданеллах

Апр 22 Первое успешное применение немцами ядовитых газов у Ипра в Бельгии

Апр 12 Англичане разгромили турок в битве при Шайбе в Месопотамии

Апр 7 Начало армянского восстания против турок в городе Ван

Апр 2 Наступление турецкой армии на восставших армян Сасуна

Март 22 Захват русскими австро-венгерской крепости Перемышль

Март 20 Немецкие войска отбили наступление французов в Шампани

Март 14 У берегов Чили английский флот потопил немецкий крейсер

Март 7 Начало английского наступления во Франции в районе Нев-Шапель

Март 2 Успех русского контрнаступления под Сувалками

Фев 25 Успех русского контрнаступления под Праснышем

Фев 16 Начало бомбардировки Дарданелл англо-французским флотом

Фев 12 Французские войска перешли в наступление в Шампани

Фев 7 Начало зимнего Мазурского сражения между немцами и русскими

Фев 3 Английские части отбили наступление турок на Суэцкий канал

Янв 31 Сражение между русскими и немецкими войсками у города Болимов

Янв 19 Начало налетов немецких цеппелинов на Великобританию

Янв 17 Завершение разгрома русскими турецкой армии в битве при Сарыкамыше

Янв 14 Турки захватили город Тебриз на Северо-западе Персии

Янв 5 Поражение немцев в Камеруне в сражении близ Эдеа

1914 год

Дек 25 Неофициальное Рождественское перемирие в окопах

Дек 18 Немецкие войска оккупировали часть португальской Анголы

Дек 16 Египет объявил о выходе из состава Османской империи

Дек 8 У Фолклендских островов британским флотом потоплена немецкая эскадра

Ноя 30 Австрийские войска вошли в Белград

Ноя 11 Начало Лодзенского сражения на Русском фронте

Ноя 8 Японские войска захватили в Китае германский город Циндао

Ноя 3 Вступление Турции в войну на стороне Германии

Окт 23 Британские войска вошли в Иран

Окт 19 Начало Первой битвы на Ипре на Западном фронте

Окт 10 Немецкие войска заняли Антверпен

Окт 8 Английские самолеты совершили первый налет на Германию

Сент 28 Немцы начали наступление на Варшаву

Сент 22 В Северном море немецкая подлодка потопила три английских крейсера

Сент 15 Австралийские войска оккупировали немецкую Новую Гвинею

Сент 12 Немецкие войска заняли бельгиский Гент и французский Лилль

Сент 5 Члены Антанты обязались не заключать сепаратного мира

Авг 19 Сербская армия разгромила австрийскую на реке Цер

Авг 5 Немцы начали штурм бельгийской крепости Льеж

Авг 4 Великобритания вступила в войну на стороне Антанты

Авг 3 Германия объявила войну Франции

Авг 1 Германия объявила войну России

Июль 28 Объявление Австро-Венгрией войны Сербии

Июль 23 Вручение австро-венгерского ультиматума Сербии

Июль 20 Визит в Россию президента Франции Пуанкаре

Июль 11 Падение акций на Венской бирже

Июль 9 Австрия начинает борьбу с сербской агитацией

rusplt.ru

Окончание Первой мировой войны — Русская планета

11 ноября 1918 года стало первым радостным днем за более чем четыре года хождений по мукам. В середине дня смолкли последние перестрелки на Западном фронте. Над окопами зажглись фейерверки, вчерашние противники братались и вместе праздновали окончание Великой войны. Уже мало кто помнил, из-за чего она началась, как и свой собственный шовинизм, легкомысленные надежды одолеть противника малой кровью за несколько месяцев. Как минимум 11,5 миллионов погибших не смогли разделить радость мира. Но и после 11 ноября он, увы, не пришел на землю Европы: короны монархов катились по мостовым, продолжалась смертоносная эпидемия гриппа-испанки и других болезней, голод и холод, кровавая гражданская война в России. «По живому» разрезались на новые страны земли бывших подданных Австро-Венгрии и Османской империи. Новые границы не «утряслись», что спустя всего 20 лет привело к уже новой мировой войне, а своими отголосками (в виде, например, распада Югославии) достигло даже начала XXI века.

Дипломатия и общественная жизнь

Компьенское перемирие

9 ноября было выполнено важное условие перемирия, выдвинутое странами Антанты Германии, — обязательное отречение германского кайзера Вильгельма II от престола. Кайзер долго не хотел покидать трон. Последний канцлер Германской империи, Максимилиан Баденский, убеждал Вильгельма отречься хотя бы для того, чтобы предотвратить гражданскую войну в уже охваченной революцией Германии. Но находившийся в ставке в городке Спа (на востоке Бельгии) Вильгельм предпочел связаться с генералами и готовить «поход на Берлин». Даже когда генералы (включая убежденного монархиста, начальника Генерального штаба Пауля фон Гинденбурга) ответили, что не выполнят такой приказ, кайзер продолжал колебаться. И тогда Максимилиан Баденский фактически самочинно объявил как об отречении Вильгельма II, так и о своей отставке. В Берлине была провозглашена республика. Узнав об этом, кайзер решил спастись бегством: 10 ноября он пересек границу Нидерландов, и более до конца жизни не показывался в Германии. Формальную «бумагу» об отречении от престола он подписал 28 ноября 1918 года.

После подписания Версальского мирного договора страны Антанты требовали выдачи беглого кайзера как военного преступника, но королева Нидерландов сумела его отстоять. Постепенно к нему стало смягчаться отношение и в самой Германии: правительство Веймарской республики позволило экс-императору вывезти в Голландию 23 вагона мебели, а также 27 контейнеров с вещами, в том числе автомобиль и лодку из Нового дворца в Потсдаме. В 1926 году в собственность Вильгельма были возвращены его земельные владения, поначалу конфискованные республиканцами. Вильгельм оказывал знаки внимания и нацистам: принимал в своем голландском имении Германа Геринга, отправлял Адольфу Гитлеру поздравительную телеграмму после взятия Парижа. Бывший кайзер инвестировал свои капиталы в гитлеровскую промышленность, и за 1930-е годы они удвоились. Вильгельм умрет лишь в июне 1941 года в возрасте 82 лет.

Историческое соглашение о перемирии Германии со странами Антанты было подписано в 5 часов утра 11 ноября  в железнодорожном вагоне маршала главнокомандующего союзными войсками маршала Фердинанда Фоша в Компьенском лесу (в 40 километрах к северу от Парижа). В соответствии с его условиями, «Великая война» заканчивалась спустя шесть часов, в 11 часов утра.

Представители союзников при подписании Первого компьенского перемирия. Фердинанд Фош (второй справа) около своего вагона в Компьенском лесу. Фото: Jan Dąbrowski «Wielka wojna 1914-1918».

Британский историк Нейл Грант так комментирует капитуляцию: «Со стратегической точки зрения положение Германии было тяжелым, но не безнадежным. Если союзникам предстояло бы захватывать Германию, то впереди была тяжелая, длительная работа. Немцев заставили принять условия капитуляции не на полях сражений, а на внутреннем фронте. По всей стране распространялись анархия и общественные беспорядки. Революционеры, названные «спартаковцами», взяли на себя руководство в подстрекательстве к революции в городах. Даже католический и консервативный Мюнхен оказался вовлеченным в события. Во многих местах были созданы советы рабочих и солдат». Воевать в таких условиях было также невозможно, как это было невозможно русской армии к концу 1917 года.

Основными условиями перемирия стали требования в 15-дневный срок вывести все немецкие войска из оккупированных районов Франции и Бельгии, Люксембурга, Эльзаса и Лотарингии (тогда входивших в состав Германии, но требуемых к возврату Францией). Далее немцы должны были за 17 дней «демилитаризовать» Рейнскую зону, т.е вывести войска и с запада самой Германии, с левого берега реки Рейн и из полосы шириной 30 километров по правому берегу реки Рейн. На востоке Европы немцы должны были вывести войска со всех территорий восточнее реки Висла, передав контроль над землями Польши, Прибалтики, Белоруссии, Украины и Грузии, германского города Данциг (ныне польский Гданьск)  войскам Антанты (на практике Антанте удалось ввести свои войска только 23 ноября в Севастополь и 2 декабря в Одессу). Сепаратные договоры с Румынией и Советской Россией объявлялись более не действующими. Германия должна была передать союзникам по Антанте почти весь военный флот, 5000 артиллерийских орудий, 25000 пулеметов, 3000 минометов, 1700 самолетов, 5000 паровозов и 150000 железнодорожных вагонов.

11 ноября, сразу же после объявления перемирия, немецкое правительство отдало приказ войскам о начале частичного вывода войск с оккупированных территорий Литвы, Белоруссии и Украины. Также в этот день Украину начали полностью покидать и еще находившиеся там войска распавшейся Австро-Венгрии.

13 ноября Брестский мирный договор был аннулирован и самой Советской Россией, но воспользоваться плодами общей победы и оказаться среди победителей она уже не смогла: черноморские проливы и завоеванные в 1915-17 годах районы Армянского нагорья так и не стали российскими территориями.

Железнодорожный вагон, в котором в 1918 году было подписано столь унизительное для немцев перемирие, в 1940 году был использован еще раз — именно в нем было подписано перемирие с побежденной и уже униженной немцами Францией. Позже он был увезен в Германию и в 1945 году сожжен по приказу Гитлера, чтобы избежать «третьего использования».

Германия

5 ноября германское правительство во главе с Максимилианом Баденским объявила персонами нон-грата всех представителей Советской России в связи с «участием советского персонала в организации революционного движения в Германии». На следующий день, 6 ноября все советское полпредство во главе с Адольфом Иоффе покинуло Берлин. Между тем революция в Германии продолжала набирать оборот. «Умиротворение» восстания в Киле (на севере Германии) Максимилиан Баденский поручил Густаву Носке, социал-демократу, но из «правого» крыла партии. Руководствуясь лозунгом, «если не можешь победить, то надо возглавить», Носке, как опытный политик, предложил свои услуги революционным матросам и действительно возглавил местный совет, стараясь свести его роль к минимуму. Но Носке не смог остановить распространения волнений на другие города Германии.

5 ноября красные флаги революции были подняты уже почти на всех кораблях германского флота — восстания матросов и рабочих увенчались успехом в Любеке, Бремене, Брунсбюттеле и Куксхафене (города на северо-западе Германии). В Гамбурге началась всеобщая забастовка, также переросшая к вечеру в вооруженное восстание. Не только в Киле, но и в городах северо-западной Германии появились свои советы рабочих и солдатских депутатов.

7 ноября массовые демонстрации начались в Мюнхене (на юге Германии, столица земли Бавария). Их возглавил радикальный социал-демократ Курт Эйснер, который провозгласил местного баварского короля, Людвига III, низложенным, а Баварию — социалистической республикой. 8 ноября было сформировано новое правительство Баварии, премьер-министром которого стал Эйснер. Наконец, 9 ноября серьезные волнения охватили Берлин. Многие матросы прибыли в германскую столицу, где сформировали «Народную морскую дивизию». Они, а также местные прокоммунистические «спартаковцы» захватили Военное министерство и Имперскую канцелярию, управление военно-морским флотом, городскую комендатуру и другие административные здания. Также была захвачена типография газеты «Берлинер Локаль Анцайгер», где «спартаковцы» начали печатать свою газету «Роте Фане» («Красное знамя»). Рабочие и солдаты начали создавать свои советы. На сторону берлинских советов перешел местный гарнизон.

9 ноября именно на таком фоне Максимилиан Баденский и объявил об отречении кайзера и собственном уходе в отставку. Новым рейхсканцлером стал социал-демократ Фридрих Эберт, тут же устами своего соратника Филиппа Шейдемана объявивший Германию демократической республикой и, соответственно, переименовавший свою должность в «председатель совета народных уполномоченных». В 1919 году Эберт станет первым президентом «веймарской» Германии, а Шейдеман — ее первым канцлером.

10 ноября была провозглашена советская республика в Эльзасе (на востоке нынешней Франции и на западе тогдашней Германии), но она просуществовала всего 12 дней, пока Эльзас не был занят французскими войсками и не начался его возврат в состав Франции.

Стоит отметить, что германские советы значительно отличались от российских: в состав солдатских советов входили офицеры, в состав рабочих — профсоюзные и социал-демократические лидеры. Это был важный факт, почему германская революция получилась намного «мягче» российской. В Советской России этот факт не осознали сразу и поначалу понадеялись, что началась чуть ли не обещанная Марксом «мировая революция».

11 ноября нарком иностранных дел Георгий Чичерин отправил в Берлин телеграмму новому руководству Германии с призывом «добиться полного единства с революционным движением, возглавляемым Либкнехтом». Также предлагалось заключить «оборонительный и наступательный союз двух революционных социалистических республик Советов» против Антанты. В качестве помощи Советская Россия отправила 11 ноября два эшелона с хлебом для голодающих немецких рабочих и солдат и объявила о создании фонда помощи (как в него собирались пожертвования можно увидеть в фильме «Собачье сердце»).

Австрия и Венгрия

12 ноября, на следующий день после германской капитуляции, последний император Австро-Венгрии Карл I объявил, что он в сложившихся условиях «отстраняется от управления государством», что, впрочем, не означает окончательного отречения. Ранее, 5 ноября о низложении Карла I с венгерского престола объявил парламент Венгрии.

Карлу не удалось вернуться на трон, хотя он пробовал осуществить это в Венгрии в 1921 году. В 1922 году бывший император заболел сильным воспалением легких и скончался в возрасте 34 лет на португальском острове Мадейра. В Австрии же была также провозглашена республика.

Польша

8 ноября немцы были вынуждены освободить из тюрьмы в крепости Магдебурга самого популярного лидера поляков, Юзефа Пилсудского. 10 ноября он прибыл в Варшаву, а уже 11 ноября польские отряды начали разоружать немецкий гарнизон в Варшаве. Именно этот день считается в Польше датой восстановления настоящей независимости. Спустя три дня Регентский совет Польши (марионеточное прогерманское правительство, созданное еще в 1916 году) передаст Пилсудскому все полномочия, он будет объявлен главой государства.

Независимой Польше с первых же дней пришлось начать войну с украинцами за спорные территории. 11 ноября польские вооруженные отряды при поддержке конфискованных у немцев бронемашин и бронепоезда, артиллерийских орудий выбили войска Западно-Украинской народной республики из города Перемышль (ныне Пшемысль на юго-востоке Польши). Взятие поляками Перемышля позволило им развернуть наступление на Львов, где еще с 4 ноября шли интенсивные уличные бои поляков с украинцами. Город фактически неоднократно переходил из рук в руки на протяжении трех недель, и лишь к 22 ноября поляки взяли его под контроль.

6 ноября на юго-востоке Польши (в ее бывшей «австрийской» части) на тридцатитысячном митинге местных крестьян и рабочих была также провозглашена и так называемая «Тарнобжегская республика» (с центром в городе Тарнобжег). Это была очередная республика «по советскому образцу» но с польским колоритом. В частности, одини из ее руководителей стал местный социалист а потом коммунист Томаш Домбаль, а другим – местный ксендз Эугениуш Оконь. К республике присоединились соседние города Кольбушова, Мелец и Сандомир. Местные революционеры отказались от «буржуазного» парламентаризма, начали проводить аграрную реформу, формировать народную милицию. Это протогосударственное образование просуществовало около двух месяцев и в начале 1919 года было поглощено Польшей.

5 ноября на юго-востоке Польши, в предгорьях Карпат возникла и совсем «экзотическая» республика Команча (она же Восточно-Лемковская республика), объединявшая 30  сел, населенных лемками (этнографическая группа карпатских украинцев, иногда их считают отдельным небольшим народом). В декабре 1918 года лемки проголосовали за объединение с Западно-украинской народной республикой, но в январе 1919 года их земли были также поглощены Польшей.

Балканы

6 ноября в Женеве состоялись переговоры между представителями Государства словенцев, хорватов и сербов (ГСХС, существовало после распада Австро-Венгрии около месяца на территориях нынешней Словении, Хорватии и Боснии и Герцеговины) и Сербии. Стороны обсуждали идею создания совместного правительства и объединения в единое государство южных славян. 10 ноября переговоры завершились первой договоренностью о формировании общего правительства.

Прибалтика

8 ноября в Ревеле (ныне Таллин) началась всеобщая забастовка с требованием восстановления независимости Эстонии. 9 ноября в Либаве (ныне Лиепая на западе Латвии) восстали уже немецкие моряки, присоединившиеся к своим товарищам в самой Германии. Еще до заключения перемирия Германии со странами Антанты  Максимилиан Баденский отдал распоряжение германским военным в Прибалтике передать власть в руки Регентского совета Балтийского герцогства (прогерманское марионеточное протогосударство), но он так и не смог ей овладеть. Начали стремительно восстанавливаться структуры власти латышей и эстонцев, впервые возникшие накануне оккупации. 11 ноября была восстановлена независимость Эстонии, объявленная в феврале 1918 года буквально за день до оккупации немцами Ревеля, а 18 ноября вновь провозглашена независимость Латвии.

9 ноября республиканское правительство было сформировано и в Литве.

Украина

11 ноября, после получения известия об окончании Великой войны, на паровозостроительном заводе Харькова началась забастовка с требованием восстановления советской власти. На подпольном заседании местного большевистского губернского комитета было принято решение о подготовке восстания против власти гетмана Павла Скоропадского. Всеобщая забастовка в этот день прошла и в Екатеринославе (ныне Днепропетровск), там был создан временный рабочий комитет. Забастовки и волнения с подъемами красных флагов прокатились в начале ноября и по другим городам Украины.

11 ноября Совет Народных комиссаров (СНК) и Реввоенсовет Советской России приняли директиву о начале «в десятидневный срок наступления Красной армии в поддержку рабочих и крестьян Украины, восставших против гетмана». Еще ранее, 5 ноября Главнокомандующий Красной армией, Иоаким Вацетис, издал директиву о приведении в боевую готовность и доведения численности до боевого состава всех советских войск, стоявших вдоль демаркационной линии с немцами. Предполагалось наступление на запад и занятие территорий по мере отхода германских и австрийских частей, которое началось 17-18 ноября. Красноармейцы избегали прямых столкновений с бывшими противниками России и «сохраняли дистанцию» с отходящими немцами в 10-15 километров.

Оставшийся без защиты немцев, Павел Скоропадский начал искать контакты с русскими белогвардейцами. 14 ноября он назначил новый кабинет министров, почти полностью состоящий из сторонников восстановления русской монархии и выдвинул идею «федерации» (то есть, возвращения Украины в состав будущего небольшевистского российского государства на правах автономии).

Белоруссия

5 ноября министр иностранных дел прогерманской Белорусской народной республики (БНР) Антон Луцкевич посетил Москву, где пытался договориться о выживании белорусской государственности в новых реалиях. БНР соглашалась на вхождение в единое с Советской Россией федеративное государство но при условии, что РСФСР признает независимость БНР. Правительство Ленина не согласилось с таким предложением. Своих вооруженных подразделений у БНР, в отличие от Украины, не было вовсе, так как немцы во время оккупации препятствовали их созданию, и потому БНР осталась совершенно беззащитной перед Красной армией после ухода немцев.

9 ноября Совет министров БНР издал постановление о формировании войск, 11 ноября был заключен договор с Литвой о том, что в случае поражения белорусские вооруженные отряды могут отступать на территорию Литвы. После денонсации Советской Россией Брестского мира правительство БНР обратилось к Антанте с просьбой ввести в Белоруссию международные войска, но ответа не получило.

Советская Россия

5 ноября Реввоенсовет утвердил создание Регистрационного управления при Полевом штабе с функциями координации усилий разведывательных органов Красной армии. Впоследствии именно эта структура превратится в то, что сегодня известно как ГРУ (Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных Сил РФ).

Российской Федерации. Первым главой советской военной разведки стал Семен Аралов, известный в 1917 году как активный меньшевик и член Предпарламента при Керенском.

Семен Аралов. Фото: Е. Стопалов/РИА Новости

6 ноября в Москве открылся VI чрезвычайный Всероссийский съезд Советов, на котором обсуждалось изменение ситуации вокруг России и во всем мире в связи с окончанием Великой войны. Съезд предложил всем странам, чьи войска находились на территории России (прежде всего Великобритании, Франции, США и Японии) начать мирные переговоры. В качестве жеста доброй воли съезд принял решение об амнистии для многих заключенных в связи с первой годовщиной Октябрьского переворота, также было принято решение о «сворачивании» деятельности комитетов бедноты на селе (на практике они сохранятся в ряде регионов вплоть до начала 1920-х годов).

7 ноября состоялось пышное празднование первой годовщины прихода большевиков к власти на Красной площади в Москве («Пантомима Великой Революции»), в том числе над площадью пролетел самолет, разбрасывавший листовки. Были открыты памятники Карлу Марксу, Фридриху Энгельсу и французскому социалисту, противнику агрессивных войн Жану Жоресу, убитому националистом в центре Парижа накануне начала мировой войны.

Западный фронт

5 ноября после упорных боев французские войска прорвали немецкую оборону западнее Вердена (в 150 километрах к востоку от Парижа) и развернули наступление в сторону восточной части Бельгии. Также французы наступали на город Мобеж (вблизи средней части франко-бельгийской границы). Немецкие войска начали беспорядочный отход на Антверпен-Маасскую оборонительную позицию, проходящую через центральный районы Бельгии.

6 ноября американские войска освободили город Седан (в 60 километрах к северо-востоку от Реймса, вблизи границы с Бельгией), а 10 октября еще один приграничный французский город, Монмеди, в 25 километрах юго-восточнее Седана.

10 ноября французскими и бельгийскими войсками был освобожден город Гент (на западе Бельгии). Военный историк, генерал Андрей Зайончковский писал, что на момент заключения перемирия «германская армия находилась восточнее линии Гент — Лессин — Монс — Мобеж — Шимэ — Шарлевиль — Седан — Френ — Понт-а-Муссон». После этого немцы начали спешно отводить свои войска из оккупированных районов Бельгии и Франции и даже западных районов самой Германии за реку Рейн.

6 ноября американский изобретатель Роберт Годдарт продемонстрировал новые виды ракет — прототипов современных твердотопливных ракет, а 7 ноября стрельбу ими с самолета. Новая техника могла бы быть использована, как оружие, если бы война продолжалась.

Балканский фронт

10 ноября, в предпоследний день войны, вновь возобновились боевые действия на Балканах, казалось, затихшие в связи с капитуляцией и распадом Австро-Венгрии. В этот день Румыния разорвала Бухарестский мирный договор с Германией и вновь объявила Германии войну. Но основными силами, которые атаковали еще находящиеся на юге Румынии немецкие войска, стали британцы и французы.

10 ноября войска Антанты, ранее занявшие часть северных районов Болгарии, форсировали Дунай у городов Никопол, Свиштов и Русе (в средней части болгаро-румынской границы). Но на следующий день война закончилась и серьезных боевых действий не произошло.

11 ноября другой отряд войск Антанты, продвигавшийся вдоль Эгейского моря на восток, в районе города Дедеагач (ныне Александруполис на северо-востоке Греции) пересек турецкую границу и начал занимать в соответствии с условиями капитуляции Османской империи район проливов Дарданеллы и Босфор.

6 ноября сами румыны, не столь активные в борьбе с немцами, решили не упускать шанс расширить свою территорию на севере и вступили в пределы входившей в состав Австро-Венгрии Буковины (ныне северные районы Румынии и Черновицкая область Украины). Ранее румыноязычное население Буковины действительно выражало желание об объединении с Румынией, но украинцы, составляющие большую часть населения севера Буковины, столь же сильно рассчитывали на вхождение в состав Украины. Их желание сбудется лишь в 1940 году.

Война в Африке

9 ноября последний германский отряд, продолжавший сопротивление за пределами Европы под командованием Пауля фон Леттов-Форбека, ворвался в город Касама (на северо-востоке нынешней Замбии) и захватил его, получив в свои руки новые трофеи для продолжения сопротивления. Лишь 14 ноября Леттов-Форбек узнал о капитуляции Германии после чего 23 ноября тоже сложил оружие перед англичанами. На этот момент в отряде Леттов-Форбека насчитывалось всего 30 германских офицеров, 125 германских унтер-офицеров и солдат, и 1168 темнокожих солдат-наемников, которые оказались по факту более стойкими бойцами и большими «патриотами Германии», чем сами немцы. При всей кажущейся незначительности восточноафриканской кампании по поимке небольшого отряда Леттов-Форбека, она сыграла немаловажную роль в войне, так как его быстро перемещавшееся с места на место воинство искало по всему востоку Африки до 300 тысяч войск противника, которых так не хватало Антанте на более масштабных фронтах. В дальнейшем Леттов-Форбек, вернувшийся в Германию, проявил себя как консерватор-антикоммунист, но при этом противник фашизма. Он отклонял все попытки Гитлера поддержать «третий рейх» своим авторитетом умелого воина. В 1953 году в 83-летнем возрасте Леттов-Форбек вновь посетит Восточную Африку, а умрет в 1964 году в возрасте 94 лет.

Гражданская война в России

5 ноября дивизия красноармейцев под командованием латыша Владимира Азина начала наступление на Ижевск, который уже несколько месяцев оставался центром крупного восстания местных рабочих и крестьян против большевиков. Повстанцы ловко отбивались от предыдущих атак «красных».

6 ноября «красные» подошли к Ижевску и начали артиллерийский обстрел города. 7 ноября начался его штурм. У местных повстанцев к тому времени кончились патроны и они ответили «психической атакой»: шли рядами с винтовками наперевес, но без выстрелов. Атакующих сопровождало несколько гармонистов, гудели гудки ижевских заводов и били колокола городских церквей. Приблизившись к позициям «красных», рабочие вступили с ними в рукопашный бой, используя штыки и ножи. Напуганные красноармейцы были опрокинуты, их Второй мусульманский полк бежал с поля боя. Но и ижевцы понесли огромные потери (до 1500 человек убитыми) и были вынуждены в итоге отступить в городские кварталы. 

В ночь с 7 на 8 ноября около 15 000 жителей Ижевска покинули город, на рассвете 8 ноября «красные» установили над ним, наконец, долгожданный контроль. 11 ноября восставшие сдали «красным» и соседний город Воткинск. Непосредственно после взятия Ижевска «красными» в городе было расстреляно до 400-500 человек. Успевшие уйти из города сражались с «красными», отступая до Владивостока, вплоть до 1922 года, после чего эмигрировали в китайскую Манчжурию и США.

5 ноября «красным» удалось потеснить «белых» в восточной части Северного Кавказа: была снята осада с блокированного гарнизона в городе Кизляр (на севере нынешнего Дагестана). Одновременно турки, покидающие Дагестан по условиям перемирия с Антантой, 8 ноября на короткое время вступили в Петровск-Порт (ныне Махачкала). 10 ноября красноармейцы вступили в Моздок (на севере нынешней Северной Осетии) и сняли осаду с сохранившего им верность гарнизона в Грозном. Также на Северном Кавказе с 8 по 11 ноября тяжелые бои шли в окрестностях Армавира (на востоке нынешнего Краснодарского края) и Ставрополя. К 11 ноября «белым» удалось оттеснить «красных» к востоку со всей территории тогдашней Кубанской области. 15 ноября «белыми» был отбит Ставрополь. Так закончился многомесячный и кровопролитный Второй Кубанский поход. Фронт ненадолго стабилизировался, так как обе стороны понесли большие потери и некоторое время не могли успешно атаковать друг друга.

10 ноября «красные» под командованием Михаила Тухачевского заняли город Белебей (на западе современного Башкортостана)

10 ноября началось крестьянское восстание в Медынском уезде Калужской губернии (на севере нынешней Калужской области). Крестьяне, крайне недовольные продразверсткой, выступили против начавшейся в уезде мобилизации в Красную армию. В селе Адуево (в 5 километрах к востоку от Медыни) был убит военный комиссар, разогнан волостной совет, все оружие, выданное для всеобщего обучения, было разобрано.

При подавлении восстания красноармейцы использовали артиллерию, угрожая «смести с лица земли» непокорные села.

Война на море

Всего в последнюю неделю войны немецкие подводные лодки потопили или повредили 6 кораблей, также вплоть до 22 января 1919 года было еще три случая, когда отказывающиеся капитулировать немецкие подводные лодки UC-53 UC-27 топили британские и французские суда. Но самой большой трагедией последних дней войны стала гибель британского броненосца «Британия», торпедированного немецкой подводной лодкой UB-50.

9 ноября он затонул вблизи Гибралтара (к югу от Пиренейского полуострова), погибло 50 моряков, 80 получили ранения. Большую часть команды удалось, к счастью, спасти (712 человек). Гибель столь большого корабля произошла потому, что торпеда угодила в хранилище снарядов, и корабль был сильно разрушен взрывом. 

Далее в рубрике Капитуляция Австрии и Турции29 октября — 4 ноября: Революции в Германии и Венгрии

rusplt.ru

Планы Первой мировой — Русская планета

В 1910 году в Великобритании влиятельный член партии лейбористов Норман Энджелл выпустил книгу под названием «Великая иллюзия», которая сразу стала европейским бестселлером. В ней доказывалось, что в начале XX века большие войны между европейскими государствами стали практически невозможны. Энджелл утверждал, что экономики развитых стран настолько взаимосвязаны и зависимы друг от друга, что в возможной войне не будет победителя, так как урон в равной мере понесут все. Неизвестно, читали ли «Великую иллюзию» в генеральных штабах в Санкт-Петербурге, Берлине и Лондоне, но к войне они готовились усиленными темпами: шло перевооружение, солдат переодевали в хаки, закладывались линкоры и отрабатывались навыки ведения воздушного боя. У лучших генералов и маршалов европейских держав была собственная «великая иллюзия» — все надеялись закончить победоносно войну в течение двух-трех месяцев.

Граф Альфред фон Шлиффен. Фото: E. Bieber

Удар в сердце Франции

Поколения офицеров германского Генерального штаба воспитывались на словах фон Клаузевица: «Сердце Франции находится между Брюсселем и Парижем». Поклонником этой идеи был граф Альфред фон Шлиффен, который руководил Генеральным штабом с 1891 по 1906 годы. Он был фанатичным штабистом, который всю свою карьеру готовил военные планы для завоевания Германской империей полного господства в Европе. Однажды, когда Шлиффен находился в поездке в Восточной Пруссии, его попутчик обратил внимание на красивый пейзаж с рекой за окном. Начальник Генерального штаба посмотрел и произнес: «Эта речка — незначительное препятствие». Таковым он считал и нейтралитет Бельгии.

Еще в 1830 году британская дипломатия приложила максимум усилий для того, чтобы на европейской карте появилась Бельгия. Ее территория веками была частью Франции, а после Венского конгресса 1814-15 годов вошла в состав Нидерландов. Этим было недовольно местное франкоязычное и католическое население. В дела Нидерландов вмешалась Франция, желая вернуть бывшие провинции. Россия, Пруссия и Австрия были полны решимости не допустить пересмотра постнаполеоновских границ. В этой ситуации министр иностранных дел Великобритании лорд Пальмерстон обхитрил всех европейских партнеров, обеспечив военную и дипломатическую поддержку Брюсселю. Он понимал, что наличие нейтральной страны в этом регионе гарантирует ослабление Франции и Пруссии. Девять лет Лондон добивался признания за Бельгией статуса «независимого и нейтрального навечно государства», что удалось сделать только в 1839 году.

Когда Шлиффен заступил на свою должность, он столкнулся с новой международной ситуацией. В 1892 году был заключен парадоксальный союз между самодержавной Россией и республиканской Францией. На церемонии подписания договора при прослушивании антимонархической «Марсельезы» российский император Александр III стоял, сняв головной убор. Этот союз стал возможным во многом стараниями его жены Марии Федоровны, которая никогда не скрывала ненависти к Германии из-за войны против ее родной Дании в 1864 году, в результате которой Копенгаген лишился Шлезвиг-Голштейна. Новоиспеченные союзники обязывались объявить войну Германии, если она нападет на кого-то из них.

Франц Конрад фон Хётцендорф. 1915 год.

Шлиффен встал перед проблемой войны на два фронта. Не меньше, чем Клаузевица, германские штабисты почитали за аксиому слова Бисмарка о том, что война на два фронта будет для Германии смертельной. Поэтому задача, стоящая перед Шлиффеном становилась еще более серьезной — ему было необходимо распределить время и ресурсы таким образом, чтобы в случае войны с Францией и Россией разбить каждую из них поодиночке. Еще в 1870 году во время франко-прусской войны Бисмарк и Мольтке-старший предполагали вторжение через территорию Бельгии, но Лондон тогда намекнул Берлину, что в таком случае у Парижа появится влиятельный союзник. Но Шлиффен, понимавший, что главным ресурсом будущей войны будет время, решил попрать гарантированный в том числе и Германией нейтралитет Бельгии. Такое желание вторгнуться через нейтральную страну объяснялось легко. Франция, уверенная, что Германия не нарушит нейтралитет Брюсселя, планировала войну в Арденнах, оставив франко-бельгийскую границу открытой. В том, что никогда не воевавшую бельгийскую армию немцы разобьют без труда, Шлиффен ни минуты не сомневался.

Итак, в общих чертах «план Шлиффена», а именно под таким названием он и войдет в историю, сводился к следующему. Так как Великобритания не имела в Европе большой армии, а ее позиция после вступления в «Антанту» была до конца не ясна даже союзникам, немцы приняли решение нарушить нейтралитет Бельгии. Шлиффен писал: «Германия должна бросить все против одного врага, самого сильного, самого мощного, самого опасного, и таким врагом может быть только Франция». Россию в Берлине полагали за гораздо более простого противника. На разгром Франции и попутный захват Бельгии отводилось шесть недель. Срок был выбран не случайно. По расчетам немецких штабистов, и Берлину, и Парижу на мобилизацию понадобится две недели, а России с учетом больших расстояний и слабого железнодорожного сообщения — шесть. Пока немцы на западе будут рваться к Парижу, на востоке они станут только обороняться. В Берлине полагали, что, в случае быстрого разгрома Франции, Англии уже не будет смысла вмешиваться.

Фердинанд Фош. Фото: Библиотека конгресса США

На Париж планировалось наступать тремя колоннами общей численностью 1,5 миллиона штыков. Самым сильным было правое крыло немецкой армии, состоявшей из 700 тысяч человек. Наступавшее вдоль побережья, оно должно было стремительно войти в тыл французской армии, а к Парижу подойти с запада и юга. Шлиффен, потративший на этот план 15 лет жизни, успел расписать действия каждого соединения практически до минуты. Он был уверен, что этот план легко реализуем, но только при одном условии — ни один солдат в остроконечной каске не может быть снят с Западного фронта вплоть до полного разгрома Франции.

Offensive und Angriff — наступление и атака

Когда в 1882 году образовался Тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии, наблюдатели были едины во мнении, что в союз объединились державы, опоздавшие к колониальному разделу мира. Рим и Берлин связывала нелюбовь к Франции, которая препятствовала образованию этих государств на протяжении нескольких десятилетий. А вот у Италии и Австро-Венгрии общего было меньше. Их отношения находились в состоянии вялотекущего затяжного конфликта вокруг спорной территории Тироля, который каждая из сторон в равной мере считала своим.

В Берлине это осознавали, поэтому делали упор на антифранцузском направлении деятельности Тройственного союза. Германия вступала бы в войну, если бы Италия подверглась нападению Франции. Рим в свою очередь обязался в идентичной ситуации поддержать Германию. Австро-Венгрии в этих планах отводилась второстепенная роль. Так как германские военные ни при каких обстоятельствах не планировали нападать на Россию первыми, то Вене рекомендовалось от подобных планов также отказаться.

Но в 1906 году по настоянию наследника венского престола эрцгерцога Франца Фердинанда начальником австрийского штаба был назначен Франц Конрад фон Хётцендорф. Он выдвинул новый принцип для имперской армии — Offensive und Angriff (русс. – наступление и атака). Это означало, что на стратегическом уровне оборонительные действия исключались.

Конрад фон Хётцендорф в качестве основных противников Австро-Венгрии видел Россию, Сербию и Черногорию. Так как союзнические отношения Петербурга с балканскими странами были хорошо известны, то австрийский Генеральный штаб разработал два плана – «R» (Russland) и «B» (Balkan). Их осуществление планировалось одновременно, но не исключалось на гипотетическом уровне (если бы, например, Россия не поддержала Сербию) их независимое исполнение. Для этих планов было решено развернуть три стратегических эшелона: A, B и С (резервный).

Первый из них был наиболее значительным, включая в себя больше половины армии (800 тысяч из 1,4 миллионов к началу боевых операций), и состоял из 28 пехотных и 10 кавалерийских армий. Предназначался он для боевых действий против России, и сосредоточить такие силы в Галиции планировалось в течение 18 дней от момента начала мобилизации. После этого австро-венгерская армия должна была перейти в наступление. Отказ от оборонительных действий против России в Вене объясняли желанием помочь своему германскому союзнику отразить возможное наступление в Восточной Пруссии, пока армия кайзера будет брать Париж.

«Прежде всего, возможно крупными силами дать генеральное сражение русским войскам, сосредоточенным между Вислой и Бугом, при содействии с севера удара из Седлец большей частью собранных в Восточной Пруссии Германских сил — такова была ближайшая цель моего плана», — несколько оправдываясь, впоследствии писал Конрад фон Хётцендорф. Австрийское наступление, как уже говорилось, шло вразрез с выверенным до минуты «планом Шлиффена».

Наступать австро-венгры собирались и на Балканах. Правда, против сербов планировалось выставить всего 8 пехотных дивизий — серьезно вооруженные силы Белграда никто не воспринимал. Зато немалую надежду Вена возлагала на Румынию, которая колебалась в выборе стороны. Считалось, что румынская армия в состоянии прикрыть все Карпаты.

Жизненный порыв в мистический Эльзас

«Не говорите об этом никогда, но думайте об этом постоянно», — сказал об Эльзасе и Лотарингии в начале 1880-х годов, обращаясь к нации, премьер-министр Франции Леон Гамбетта.

 Франция потерпела в 1871 году позорное поражение от прусских войск — ее армия была разбита при Седане, а армия победителя провела парад в обезлюдившем Париже, который горожане украсили траурными лентами. В Версале немцы провозгласили создание Германской империи. На Францию была возложена гигантская контрибуция — 5 миллиардов франков. Пока она не будет выплачена, страна оставалась оккупированной немецкими войсками. Поражение и тяжелые условия мира, однако, вызвали у французов национальный подъем — общими усилиями Берлину запрашиваемая сумма была передана через три года. С этого момента 40 лет Франция готовилась к войне за возвращение Эльзаса и Лотарингии.

Эта задача стала почти на полвека французской национальной идеей, приобретшей даже некоторые религиозные черты. Эльзас не называли иначе как мистическим. Один французский пехотный капитан, служивший на границе с Эльзасом, специально водил своих солдат на ночные дозоры, чтобы в лунном свете они смотрели на горную гряду Вогезов, расположенную в Германии, а не во Франции. «Когда мы возвращались из этих тайных экспедиций, и наши колоны перестраивались, то все были переполнены нахлынувшими чувствами и онемевшими от них», — вспоминал капитан. 

После того, как контрибуция была выплачена, французский Генеральный штаб приступил к разработке планов будущей войны. Но в 1870-1880 годы ослабленная Франция не могла и думать о наступательных действиях. Предполагалось, и к тому существовали реальные предпосылки, что Германия решится на еще одну войну для окончательного выведения Франции из числа великих держав. Поэтому было решено возводить сеть крепостей на границе, чтобы предотвратить возможное вторжение.

Генри Мейтленд Уилсон (Вильсон). Фото: Библиотека конгресса США

Но к началу 1890-х годов в среде французских стратегов возобладала атакующая тактика. Во-первых, появление франко-русского союза поставило Германию перед необходимостью вести войну на два фронта. В свою очередь, Париж и Петербург согласовали свои планы — война должна была закончится встречей русской и французской армий в Берлине.

Во-вторых, принятию подобного плана способствовала и популяризация так называемой «философии жизни», которая появилась благодаря трудам французского мыслителя Анри Бергсона. Французы стали считать позорным тридцатилетнее нахождение в обороне. Бергсон утверждал, что миром правит élan vital (русс. — жизненный порыв), то есть, иррациональная вера в духовные и физические силы человека.

Французский генералитет осознавал, что их армия уступает противнику по уровню технической оснащенности, а страна в целом отставала по показателям промышленности и рождаемости. Но теперь ставка делалась на победный, атакующий дух французской армии. Отсюда исходила и французская стратегия offensive à outrance (русс. — наступление до предела), разработанная в первые годы XX века начальником Высшей военной школы Фердинандом Фошем. Она была очень похожа на австрийскую стратегию, но с гораздо более крепкими философскими основаниями. В соответствие с нею в полевой устав французской армии вносились изменения — теперь основными делались понятия отваги, неистовства, воли и тому подобных понятий, почерпнутых в «философии жизни».

Далеко не все французские генералы подверглись обаянию Бергсона. Так, генерал Мишель был убежден, что Германия не сможет выиграть войну, если вновь будет наступать через Арденны, так как французам удалось там создать мощную сеть крепостей. Но, чтобы разгромить Францию, германской армии нужна территория всей Бельгии для быстрого охвата французской армии. Поэтому последняя должна быть резко увеличена в случае войны — более чем в два раза. Это планировалось сделать за счет резервистов. Мишель пошел против всей военной доктрины Франции, утверждавшей, что «резервисты — это ноль» (популярная в офицерской среде поговорка). В результате план Мишеля был отвергнут как пораженческий. История покажет не только стратегическую правоту генерала, но психологическую. Призванные в армию отцы семейств станут сражаться не просто за страну, а за своих близких, которым угрожал вражеский солдат.

В итоге в апреле 1914 года под руководством начальника французского Генерального штаба генерала Жоффра был разработан наступательный «План-17» (С 1871 года было создано 17 различных планов войны с Германией). Предполагалось пятью французскими армиями (около 1,2 млн солдат) атаковать противника в Эльзасе и Лотарингии, после чего развивать наступление в северо-восточном направлении. Французские штабисты исходили из убеждения, что для обходного маневра через Бельгию у Германии не хватит сил — не будут же немцы использовать резервистов! Однако «план Шлиффена» был основан как раз на активном привлечении последних в действующую армию.

Особое внимание уделялось действиям российского союзника. Российскому Генеральному штабу французы рекомендовали отказаться от наступательных действий в отношении Австро-Венгрии. Указывалось, что только общее сосредоточение на борьбе с Германией позволит вывести из войны и зависимую от нее Вену.

Британская пехота против британского флота

В 1904 году началась русско-японская война, обернувшаяся для русской армии серией тяжелый поражений. В Париже с ужасом осознали, что, если бы Берлин решился бы начать войну, то у французской армии не было бы союзника, и пришлось бы сражаться с немцами один на один. Стратегическую обстановку оценили и в Берлине. 

В начале 1905 года в марокканский Танжер прибыл кайзер Вильгельм II, демонстрировавший намерение включить Марокко в сферу интересов Германии, хотя на эту территорию претендовала Франция, традиционно доминировавшая в Северной Африке. Начал разворачиваться Первый Марокканский кризис, поставивший Европу на грань войны. Дипломатическими усилиями его удалось урегулировать, но после в мире каждый год стали вспыхивать подобные кризисы, каждый из которых грозил началом большой войны.

Франция, лишившись на неопределенное время России в качестве боеспособного союзника, начала сближение с Великобританией. В Лондоне давно вызывало беспокойство растущая мощь Германии, поэтому объединение с Францией было вполне логичным. Однако британским дипломатам удалось подписать соглашения о взаимной поддержке, не прописав ни условия этой поддержки, ни ее состава. Фактически Лондон оказывал только символическую поддержку Парижу.

Действительно, в правительстве Великобритании и ее военных ведомствах воевать никто не собирался — не существовало даже полноценной армии для ведения войны в Европе. Основная масса английских вооруженных сил была рассредоточена в колониях, а комплектовались они вербовкой добровольцев. В такой ситуации составление совместных планов с Францией вперед не двигалось. Реальное военное сотрудничество началось почти случайно. В 1909 году начальник британского Генерального штаба Генри Уилсон посетил уже упоминавшегося генерала Фоша. Между ними завязалась дружба, благодаря которой и началась совместная разработка военных планов.

Камнем преткновения оказалось подчинение экспедиционного британского корпуса. Генералитеты обеих стран не сразу пришли к ответу на вопрос: должен ли существовать объединенный штаб или каждая армия подчиняется собственному командованию? Дело в том, что Великобританию связывало обязательство защищать нейтралитет Бельгии, тогда как французы, как уже говорилось, были уверены, что Германия не решится на обходной маневр. В итоге было заключено соглашение о прибытии во Францию британского экспедиционного корпуса в 150 тысяч человек. Жоффр поспешил включить этот резерв в состав «Плана-17», однако решить вопрос о общем штабе вплоть до начала войны так и не удалось.

Когда же британский Генеральный штаб принял решение о переброске на континент армии, то выяснилось, что у него для этого нет кораблей. Нет, Великобритания продолжала владеть самым сильным военно-морским флотом в мире, но он не подчинялся командованию сухопутной армии.

После подписания англо-французского соглашения британский флот начал готовиться к самостоятельной войне против Германии. Британские адмиралы планировали вести исключительно морскую войну против Берлина, а сухопутную операцию морские стратеги предлагали провести в Восточной Пруссии, откуда был самый короткий путь в германскую столицу.

Битва на Майне. Немецкие военнопленные несут раненого французского солдата на носилках. Майна, провинция Шампань, Франция. Фото: Frantz Adam / AFP Photo / East News

Генералы под началом Уилсона начали длительные споры с адмиралами. В итоге «британская пехота» победила «британский флот». В 1912 году британские и французские правительства подписали соглашения о распределении сил в будущей морской войне: французский флот концентрировался на средиземноморском театре военных действий, а британский — охранял Ла-Манш, побережье Франции и вел наступательные действия в Северном море.

Планы хотя бы в общих чертах были готовы в начале 1914 года у всех сторон конфликта. Осталось дождаться повода для их воплощения.

Заключение. Утрата иллюзий.

Германский Генеральный штаб всегда недооценивал русскую армию. Ее вторжение в Восточную Пруссию, которое произошло еще до того, как закончилась мобилизация, вынудило немецкое командование перебросить два корпуса на восток. А ведь Шлиффен, скончавшийся за полтора года до войны, настаивал, что ни один солдат не должен быть снят из Франции до завершения там основной части боевых операций. В итоге именно этих двух корпусов не хватило в Битве на Марне.

Склонны были недооценивать русскую армию и в Вене. Начавшееся в августе наступление в Галиции встретило встречное наступление русской армии — в итоге Галицию австрийцам пришлось оставить. Также не оправдался австрийский расчет на вступление Румынии в войну на стороне Тройственного союза — Бухарест выбрал Антанту, что растянуло Восточный фронт от Балтийского до Черного моря.

Когда германская армия уже вела бои в Бельгии, французское командование начало наступление в Эльзасе и Лотарингии согласно «Плану-17». Но, даже не смотря на то, что основные силы немцев были задействованы в Бельгии, французы встретили ожесточенное сопротивление в Эльзасе. Наступление немцев в Бельгии грозило окружением всей французской армии. Она была вынуждена отступать по всему фронту и готовиться к генеральному сражению у стен Парижа.

Великобритании, которой не удалось избежать вступления в войну после нарушения бельгийского нейтралитета Берлином, почти не пришлось воевать в Бельгии вплоть до конца войны. Основной западноевропейский театр военных действий развернулся в северо-восточной Франции. Но удержание небольшого участка бельгийской территории в районе города Ипр носило огромное символическое значение.

Битва на Марне стала триумфом идеи «жизненного порыва». Именно вера в невозможность сдать неприятелю столицу еще раз помогла французам выиграть сражение на подступах к городу. Но эта битва в сентябре 1914 года войну не остановила. Вскоре линия фронта стабилизировалась, и саперы потянули колючую проволоку от Северного моря до швейцарской границы.

Решающие сражения генеральные штабы воюющих стран планировали на весну 1915 года.

Далее в рубрике «Достижение этой цели едва ли требует войны с Германией…»Противники Антанты в России накануне Первой мировой войны

rusplt.ru

Как предсказали Первую мировую войну

За два десятилетия до 1914 года в Европе произошло событие, которое сейчас описали бы так – на деньги одного российского олигарха создана интернациональная группа экспертов из военных разведчиков, социологов, инженеров и экономистов, которая предсказала будущее.

Пророк-олигарх

В конце XIX века, когда пулемет и самолет, радио и бензиновый двигатель едва выходили из стадии экспериментов, когда армии мира еще не до конца отказались от тактики времён Наполеона, когда большей частью Европы еще по-семейному правили коронованные родственники, анонимная группа экспертов, фактически, предсказала суть и ход всех войн будущего XX века. В этом «предсказании» было почти всё, что мы знаем по прошествии столетия, за исключением, пожалуй, лишь ядерной бомбы: автоматические винтовки из сплавов новых металлов; оптические прицелы; приборы ночного видения и бронежилеты; многомиллионные армии, сражающиеся на опутанных колючей проволокой фронтах, протянувшихся на тысячи километров.

Иван Станиславович Блиох.

Еще не было слова «танк», но в предсказании уже появились самодвижущиеся пушечные «панцирные лафеты, неуязвимые для пуль, осколков и легких гранат». До первого полёта первого в мире самолёта братьев Райт оставалось еще почти десятилетие, а в предсказании указывалось: «Кто овладеет воздухом, тот захватит неприятеля в свои руки, лишит его путем уничтожения мостов и дорог, транспортных средств, сожжет его склады, потопит флот, сделается грозою для его столиц, лишит его правительства, внесет смятение в ряды его армии и истребит последнюю во время битвы и отступления».

Итогом этих действительно научных предсказаний был прозрачный намёк на то, что в ходе новой, ранее невиданной мировой войны существующий «культурный порядок» сметут «новые теории общественного переворота» — революции.

Вышеупомянутым «российским олигархом», создавших и возглавившим эту группу экспертов-пророков, был польский еврей, германский католик и русский чиновник Иван Блиох. Этот ныне напрочь забытый исторический деятель в XIX веке был пионером российского капитализма, сколотившим фантастическое состояние на строительстве первых железных дорог.

Железнодорожный король России

Будущий пророк родился в 1836 году на территории русской части Польши. Его отец владел в Варшаве небольшой фабрикой по окраске тканей и дал своему сыну (а в семье было еще 8 детей) лучшее образование из возможных для еврея в черте оседлости – Ян Блиох закончил Варшавское реальное училище. Карьеру начал клерком в одном из банков Варшавы, потом чиновником в земской администрации Подольской губернии на Украине, в начале царствования Александра II перебрался в Петербург, где начал работать в сфере железнодорожного строительства. Для того, чтобы выйти за «черту оседлости» Блиох практично перешел из иудаизма в кальвинизм.

Будущий «железнодорожный король России» начинал с малого — с небольших подрядов по оборудованию станций и переездов. Российская империя в то время переживала железнодорожный бум, не случайно современники говорили: «Капитализм приехал в Россию по железной дороге». В сфере железнодорожного строительства крутились огромные деньги. И бизнес Блиоха начал стремительно расти.

Карта железных дорог Европейской России 1869 год

К 1860 году железнодорожный подрядчик уже сколотил приличный капитал и задумался о создании собственного банка. Но сперва отправился учиться в Берлинском университете, откуда вернулся высококвалифицированным инженером. Он строит Лодзинскую железную дорогу и становится её владельцем. Эта дорога соединила развитую промышленность русской части Польши как с Западной Европой, так и с центральной Россией, став самой прибыльной из железных дорог России, опередив по доходам даже Николаевскую (Москву-Петербург).

Блиох становится самой заметной фигурой в железнодорожном бизнесе империи. Он вновь меняет вероисповедание — на этот раз принимает католицизм, чтобы жениться на любимой женщине. И иудаизм, и все виды христианства Блиох рассматривал только как рабочие инструменты.

В 1878 году Блиох создаёт и возглавляет «Общество Юго-Западных железных дорог», объединившее все дороги на западе Российской империи – от черноморской Одессы до пограничной станции в Польше Граево, откуда уже по германской части Польши рельсовый путь вёл к портам Балтики и Северного моря.

Так Блиох становится одним из самых крупных предпринимателей России. В конце XIX столетия Блиох уже будет негласно назначать министров в царском правительстве. Премьер-министр начала XX века Сергей Витте в молодости начинал карьеру, работая именно в «Обществе Юго-Западных железных дорог», и был неплохо знаком с Блиохом.

В своих мемуарах Витте пишет о Блиохе с явной ревностью и неприязнью. Но Витте не смог не отдать должного уму и способностям железнодорожного олигарха: «Начинал простым подрядчиком-еврейчиком, совсем необразованным, но человек он был чрезвычайно способный… Блиох был человек по природе не глупый, в высшей степени образованный и талантливый, но с недостатками, так сильно присущими большинству евреев, а именно с способностью зазнаваться, и с большою долею нахальства».

Блиоха не любил и царь Александр III, не раз публично называя Юго-Западную железную дорогу «вашей жидовской дорогой». Но и он был вынужден считаться с хозяевами российского капитализма.

Учёные олигархи Иван и Ян

Представителем компании Блиоха в столице был профессор Иван Вышнеградский, один из самых известных российских ученых XIX века, основоположник теории автоматического регулирования и руководитель Санкт-Петербургского технологического института, главного центра точных наук в России того времени. Талантливый математик и механик Вышнеградский по политическим взглядам был консерватором, истово православным и убежденным великорусским империалистом, Блиох — нарочитым космополитом, атеистом и пацифистом. Но в совместном бизнесе Ивану и Яну эта разница не мешала.

Иван Алексеевич Вышнеградски. 1890 год.

Работая в связке с Блиохом, Вышнеградский вскоре стал министром финансов. В союзе с Блиохом, оказавшемся талантливым финансистом, он сумел быстро сократить бюджетный дефицит страны и увеличить золотой запас, что позволило вскоре ввести в обращение золотой рубль. Впрочем, и Вышнеградскому, и Блиоху эти достижения были нужны не только для укрепления мощи Российской империи, но и для грандиозной операции по выкупу частных железных дорог России в госсобственность. Эта схема принесла министру Вышнеградскому и его бизнес-партнёру Блиоху фантастические прибыли.

И тут Ян-Иван Блиох решил, что помимо «делания» денег, ему надо прославиться. Жажда славы оказалась у него не меньше жажды денег. Еще в 1883 году Блиох, по сути, купил себе российское дворянство, получив красивый герб. Серебряные короны, копья и страусовые перья собственного герба вряд ли радовали циничного миллиардера, но вот официальные девиз явно грел его сердце — Omnia Labore, «Всё трудом».

Блиох не был обделен ни тщеславием, ни долей авантюризма и идеализма, и попутно активно занимался наукой. Официально он был членом «учёного комитета», то есть экспертного совета при Министерстве финансов. Но для Блиоха это не было почетной синекурой — он стал автором целой серии вполне научных исследований по финансам и транспортной системе.

На русском и ряде европейских языков Блиох издал фундаментальные труды, такие как «Влияние железных дорог на экономическое состояние России», «Финансы России XIX столетия», «Фабричная промышленность Царства Польского». Благодаря своему богатству, ученый олигарх не только писал сам, но и привлекал экспертов со стороны, в том числе зарубежных. Собственный огромный капитал позволял ему финансировать работу десятков и сотен ученых и специалистов, содержать, по сути, полноценный НИИ.Но будучи человеком тщеславным, публиковал всё только под своим именем.

Шесть томов  пророчеств

Блиох решил предсказать будущие войны в свете влияния на них научно-технического и экономического прогресса. К работе были привлечены экономисты, статистики, инженеры, а, главное, военные из Генеральных штабов европейских стран, прежде всего России и Германии — шпиономании, как и привычки всё засекречивать ещё не было, и почти все военные проекты и новинки обсуждалось публично.

В итоге получилось очень точное предсказание Первой мировой войны в шести томах. Первое издание под названием «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях» вышло в 1898 году в Петербурге на русском языке и в Берлине на немецком. Позже книга была опубликована на английском, французском и польских языках.

Иван Блиох. Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях. Том 4

В то время среди военных всё ещё господствовали представления о большой войне, вышедшие из эпохи Наполеона, лишь слегка поправленные использованием нарезных винтовок и железных дорог на основе опыта гражданской войны в США и франко-прусской войны 1871 года. И когда генералы всех стран всё ещё полагались на штыковые атаки, Блиох предсказывает поголовное вооружение пехоты автоматическим оружием.

В армиях всех крупнейших государств всё ещё сохраняется мощная кавалерия, на которую генералы возлагают немалые надежды. Но книга Блиоха предсказывает, что кавалерия сохранит в основном разведывательные функции, а лихие конные атаки уйдут в прошлое — «современные условия совсем не соответствуют тому обаянию, которое ещё окружает кавалерию по славным преданиям…»

«Полевые телеграфы и телефоны, оптические дневные и ночные световые аппараты для сигнализации и освещения полей сражений, фотографические приборы для съемки местности с больших расстояний, средства наблюдения за передвижением войск с воздуха», — предсказывает книга совершенно новые условия войсковой разведки. Работа Блиоха содержит не только описания уже существующих и перспективных воздушных шаров, но и предсказывает еще не существующие в 1898 году «своего рода корабли, носящиеся по воздуху».

Термины «летающий аппарат» и «аэроплан» уже присутствую в книге. Она, правда, содержит фэнтезийную гравюру «Уничтожение армии с воздухоплавательной машины» — странный аппарат, похожий на летающую тарелку с мачтами, летит по небу в окружении аэростатов и расстреливает сверху вражеские войска из пушки.

В будущей войне будут действовать миллионные армии, занимающие по фронту до 1000 вёрст. «А между тем, — пишет Блиох, — нет таких генералов, которым бы уже случалось водить в бой такие массы, не говоря о том, что нет и того опыта по снабжению войск продовльствием и снарядами, который бы хоть сколько-нибудь приближался к тому, что окажется необходимым в будущем». Так Блиох предсказал «снарядный голод» и «хлебный кризис», которые охватят Россию и другие воюющие страны уже в 1915-16 годах.

Предсказан дефицит младших офицеров, особенно досаждавший крестьянской России с отставание в области образования — «убыль офицеров и затем ослабление в войсках руководства». Любая атака, по мнению Блиоха, «будет невозможна без страшных потерь», «атаки для занятия неприятельских позиций в будущей войне до того будут трудны и кровопролитны, что ни одна из сторон не будет в состоянии праздновать победы».

Позиционный тупик и подводная война

Из 1898 года Блиох описал и «позиционный тупик», который весь мир с ужасом увидит уже в 1915 году: «Около защищаемых позиций образуется пояс в 1000 метров ширины, для обеих сторон одинаково недоступный, обозначенный пораженными человеческими телами, над которым будут летать тысячи пуль и снарядов – пояс, через который ни одно живое существо не будет в состоянии перешагнуть для решения боя штыком». На Сомме британские генералы будут гнать десятки тысяч англичан в бесплодные штыковые атаки на германские пулеметы, трупами своих соотечественников рисуя предсказанную Блиохом «ничейную полосу».

Тела солдат в траншее во время битвы на Сомме, сентябрь 1916 года. Битва при Сомме— одна из крупнейших битв в ходе Первой мировой войны, в которой было убито и ранено более 1 000 000 человек, что делает её одной из самых кровопролитных битв в истории человечества. Фото: John Warwick Brooke / Imperial War Museums.

Книга описывает решающую роль окопов, полевых укреплений, минных полей и проволочных заграждений в будущей войне — в тот момент ни один генеральный штаб в мире не предполагал, что менее чем через 20 лет весь континент перережут именно такие «позиционные» фронты.

Блиох скрупулёзно подсчитал, что «действие снарядов, наличных в батареях французской и русской армий, вместе взятых, могло бы вывести из строя 6,6 миллиона солдат», «число же зарядов наличных в батареях армий германской, австрийской и итальянской могло бы вывести из строя 5,3 миллионов человек и безусловно остановить движение 10 миллионов атакующей пехоты».

В будущей войне армиям придется «выдержать, быть может, целую зиму и даже две», предсказывает Блиох, указывая, что в свете развития вооружений и экономики «указанные сроки представляются минимальными», т.е. предрекается многолетняя война. В то время даже самые передовые генералы из германского генштаба готовились воевать не более полугода.

Третий том в шеститомнике Блиоха посвящен развитию флота и войне на море: «Можно предвидеть в близком времени введение подводных лодок…» Как предсказывает Блиох, громадные броненосцы и линкоры станут беззащитны перед стаями подлодок, «целые суда могут быть взрываемы на воздух». «Можно уже теперь считать миллиарды, расходуемые на постройку стальных колоссов, непроизводительной тратой» — ближайшие десятилетия, ставшие эпохой заката больших артиллерийских кораблей-линкоров, подтвердят этот прогноз.

Сама война на море по Блиоху будет состоять из попыток противников блокировать чужие порты и прервать морские сообщения врага. При этом все попытки блокады не будут абсолютными, и войну на море выиграет та сторона, которая обладает более развитой судостроительной промышленностью, способной быстрее восполнить потери флота: «Продолжительная морская война приведет к обессиливанию флотов в такой мере, что в действии останутся только суда, построенные вновь теми из государств, которые располагают большими средствами».

«Сделанные нами расчеты, — пишет Блиох, — показывают, что единственно Англия могла бы при продолжительной войне сохранить господство на море. Но с другой стороны прекращение морских перевозок нанесет Англии наибольший ущерб…» Война 1914-18 годов подтвердит этот прогноз.

«Морская война будет войной промышленной», — констатирует Блиох и далее замечает, что не стоит в будущем надеяться на соблюдение международных договоров, ограничивающих войну на море. Действительно, уже в 1915 году кайзеровская Германия начнёт «неограниченную подводную войну» против Англии, топя и британские, и нейтральные суды в надежде сорвать все морские перевозки врага.

Линкор королевского флота HMS «Irresistible», погружающийся после взрыва морской мины Фото: Библиотека конгресса США

 Но особенно интересны общие выводы Блиоха о том, чем станет будущая большая война в экономическом и политическом плане, изложенные в последнем шестом томе. Известно, что их Блиох формулировал и писал сам, на основе анализа технических и военных экспертов, данного в первых пяти томах.

Весьма точно предсказан общий ход Первой мировой войны: «В Англии, Италии, Австрии, России, Германии, Франции сложится такое положение, которое заставит заключить мир раньше, чем намеченные цели войны будут достигнуты». Блиох расшифровывает это положение и опять метко попадает в цель: «Вследствие призыва под знамена почти всего взрослого мужского населения, а также вследствие перерыва морских сообщений, застоя в промышленности и торговле, повышения цен на все жизненные продукты и проявления паники, доходы населения и государственный кредит упадут до того, что естественно сомневаться — возможно ли будет всем государствам в течение указанного военными специалистами времени получать средства для содержания миллионных армий, удовлетворения бюджетных потребностей, а вместе с тем и для пропитания оставшегося без заработков гражданского населения».

Попутно Блиох предсказал стратегию на экономическое истощение противника: «В будущей войне у одних наций после попыток решения спора оружием, которые будут стоит слишком значительных жертв, у других — в силу их уверенности в каких-либо преимуществах организации, могут явится расчеты решить участь войны посредством истощения средств своего противника, употребляя оружие уже только как вспомогательное средство». Здесь Блиох предсказал не только стратегию Англии и СЩА по экономическому истощению Германии в ходе Первой и Второй мировых войн, но и стратегию «холодной войны».

«Даже оставив в стороне будущие улучшения в оружии, — пишет Блиох, — каждому легко понять, что уже и при осуществленных усовершенствованиях явились следующие последствия: начинание боя с гораздо больших расстояний, необходимость рассыпного строя при атаке, возвышение вообще силы обороны, расширение площади поля битвы и увеличение в войсках потерь».

Откровенно лиричен вывод Блиоха о новейшем оружии: «Конец нашего столетия ознаменовывается попытками управляемого плавания, как в атмосфере, так и в глубине океанов. Влияние, какое может оказать на ход войны на суше полет аэростатов столь же трудно предвидеть, как и последствия действий подводных лодок на морях. Чем будет аэростат в будущей войне? Фотографическим ли разведчиком или воздушной военной почтой? Не понесет ли он в своей ладье орудия смерти и пожаров? Или плавание среди облаков только послужит к сближению Старого света с Новым? Будет ли подводная лодка служить только для прорыва блокады, или она, в самом деле, станет для броненосцев мечом-рыбой, которая убивает гораздо более сильных морских животных? На эти вопросы специалисты не дают покамест ответа; их разрешит лишь будущее».

Верноподданный пророк революции

После описания возрастания мощи пушечных снарядов Блиох вопрошает: «А так как одновременно и число орудий во всех армиях значительно увеличено, то само собою напрашивается сомнение: выдержат ли нервы находящихся под знаменами миллионов краткосрочных солдат страшное действие огня?»

И здесь Блиох подводит читателя к мысли о социальных последствиях будущей войны: «Сверх жертв и материальных потерь — в кровопролитии, пожарах, голоде и эпидемиях — будущая война причинит человечеству великое зло нравственно, вследствие тех приемов с какими будет вестись борьба, и тех примеров дикости, какие она представит, в то самое время, когда культурному порядку угрожают новые теории общественного переворота».

Немецкий привязной аэростат наблюдения «Дракон» (Drachen), широко применявшийся в годы Первой мировой войны на западном и восточном фронтах. Фото: Национальная библиотека Франции

Блиох был тщеславным, но осторожным олигархом, и не мог написать прямо, подобно Фридриху Энгельсу, который ранее тоже дал убийственно точное предсказание: «Для Пруссии-Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше размаха, невиданной силы… Всё это кончится всеобщим банкротством, крахом старых государств и их рутинной государственной мудрости, — крахом таким, что короны дюжинами будут валяться по мостовым и не найдётся никого, чтобы поднять эти короны…»

Одной из целей изысканий Блиоха было донести их результат до монархов Европы, прежде всего до Николая II. Поэтому в отношении будущего Российской империи точность прогнозов у Блиоха отчасти приносится в жертву казённому патриотизму: «Государство, которому война наименее опасна, которое наименее уязвимо, это Россия, что обусловлено громадностью её пространства, свойствами климата, а еще более социальным бытом ее населения, занятого по преимуществу земледелием. Россия в состоянии вести оборонительную войну в продолжении нескольких лет, между тем как западные государства, стоящие на высшей ступени культуры, с большим развитием промышленности и торговли, но с недостатком хлеба для пропитания своего населения, не могут вести войну целыми годами, не подвергаясь разорению и даже разложению».

Здесь Блиох также угадал — Германия уже в 1915 году начала голодать, в то время как Россия первые три года мировой войны голода не испытывала. Однако немцы смогли долго сопротивляться предсказанному внутреннему «разложению» от экономических трудностей войны, в то время как Российская монархия, едва столкнувшись с хлебным кризисом 1916 года, пала уже в феврале 1917-го от вспыхнувшего в хлебных очередях бунта. Германская монархия пала от «разорения и разложения» на полтора года позднее.

Блиох не мог не понимать всех опасностей будущей войны, и осторожно дополняет прогноз для России тревожным предсказанием: «Это бесспорное могущество России может внушать и слишком оптимистические предположения. Так, по мнению иностранных военных исследователей, военные люди в России впадают в этом отношении в преувеличение и совершенно упускают из вида, что война все-таки отразилась бы весьма чувствительно, а в некоторых отношениях даже и более бедственно на финансовом и общем экономическом положении страны, чем в некоторых западных государствах». Здесь Блиох верно предсказывает — обширность пространств и массы населения не компенсируют социально-экономическое отставание.

Крестьяне сдают зерно по продразверстке. Фото: РИА Новости

Не удержался он и от критики казенного оптимизма и патриотизма: «Система самовосхваления, твердившая, что у нас всё обстоит благополучно, что нам нечему учиться и скорее Европа должна поучиться нашим добродетелям, что мы “шапками закидаем” всякое вторжение — эта система, имевшая целью доказать ненужность и даже вредность не только новых, но и прежних реформ, в своё время привела Россию, как известно, к крымской войне, падению Севастополя и к горькому разочарованию. При возрождении этого реакционного самодовольства и самовосхваления в 80-х годах (XIX века – прим.ред.), явилось немало официальных оптимистов, изображавших состоянии народа в самом блестящем виде, как вдруг неурожай обнаружил полную нищету населения в огромной части страны и совершенное незнакомство оптимистов с положением народа».

Некоторые детали прогноза Блиоха об экономическом состоянии России в ходе мировой войны очень точны: «Кризис, созданный войною, отзовется на рабочих классах самым роковым образом… Единственно торговцы и кулаки, пользующиеся меньшей развитостью земледельческого населения в России, чем в других странах, найдут для себя при войне благоприятные условия для барышей, путем эксплуатации народных нужд… Большая европейская война еще отодвинула бы Россию назад в экономическом отношении, быть может на продолжительное время». Общий вывод: «Война для России, какой бы ни был её исход, была бы не менее гибельною, хотя и по другим причинам, чем для ея врагов».

«Нет пророка в своём отечестве»

Увы, пророческая книга не встретила мирового признания. Блиоха воспринимали как эксцентричного миллиардера, увлекшегося забавными и завиральными рассуждениями.

Сам автор «Будущей войны» надеялся, что прочитавшие его книгу властители поймут бессмысленность и пагубность мирового вооруженного конфликта. Но политики не вняли прогнозам Блиоха. Премьер-министр Витте даже с некоторым презрением вспоминал в мемуарах о пацифистской суете автора «Будущей войны»: «Он в это время всё хотел прославиться, а поэтому проводил мысль о всеобщем мире; по этому поводу писал, или, вернее, ему писали, а он под своей фамилией издавал различные книги относительно всеобщего мира, относительно разоружения, доказывая, что в этом заключается спасение не только Европы, но и всего человечества. Вообще пропагандировал очень сильно эту идею… В то время, когда я сделался министром финансов, Блиох хотел привлечь к своей идее Императрицу Александру Фёдоровну и молодого нашего Императора (который тогда недавно только вступил на престол), но, кажется, это было встречено без особого энтузиазма, — очень может быть, отчасти это произошло потому, что Блиох был из евреев».

Российская делегация на Гаагской конференции 1899 года.

Тем не менее Блиох поучаствовал в подготовке и проведении Первой конференции мира в Гааге в 1899 году. Хотя он не был включен в официальную делегацию России, но конференция 26 государств впервые в мире приняла военные ограничения, подсказанные именно Блиохом: было запрещено (правда только на 5 лет) «метание снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров и при помощи иных подобных новых способов»; использование разрывных пуль и снарядов, «имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы». Излишне говорить, что в будущей войне никто эти ограничения не соблюдал.

В 1901 году по итогам Гаагской конференции и за свою книгу Блиох был даже номинирован на только что появившуюся Нобелевскую премию мира, но лауреатом не стал. Его опередил швейцарец Анри Дюнан, создатель «Международного Красного креста».

Блиох еще успел организовать в швейцарском городе Люцерне «Международный музей войны и мира». По горькой иронии, посетителей музея куда более привлекали залы, посвященные войне, где Блиох выставил большую коллекцию обмундирования и оружия, чем залы с пропагандой пацифизма. Музей открылся уже после его смерти — пророк мировой войны умер в январе 1902 года.

Генералы всех стран восприняли предсказания Блиоха со скепсисом и неприятием. Военных откровенно злило, что в их епархию вмешался гражданский сомнительных происхождения и биографии. Армейские чины с увлечением выискивали ошибки в прогнозах Блиоха — благо в шести объемных томах их тоже было немало.

Изданная накануне Первой мировой войны российская «Военная энциклопедия» посвятила Ивану Блиоху статью с почти уничижительной характеристикой: «Книга Блиоха встретила много возражений со стороны военных авторитетов, а последовавшие затем войны опровергли многие её выводы». Эти слова были напечатаны в 1911 году, уже через три года они будут восприниматься с горькой иронией.

Закончить рассказ о непризнанном пророке Первой мировой войны можно словами из его забытой книги: «Большая война в ближайшем времени маловероятна… Но о вечном мире можно только мечтать; летопись войн нельзя считать окончательно закрытой и опасность далеко ещё не исчезла».

Далее в рубрике Первый выстрел войныИстория убийства австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараево

rusplt.ru

‘Русская планета’ о том, было поражение России в Первой мировой войне случайным или закономерным

В наши дни на волне увлечения конспирологией и геополитикой Первую мировую войну все чаще рассматривают через их призму. Как соотносились геополитические интересы тех или иных участников конфликта? Стоило ли той или иной стране — особенно России — ради них вмешиваться в войну, ставшую мировой? Кто спровоцировал войну, и можно ли было не поддаться на провокацию? Наконец, была ли революция, в частности, в России, актом национального предательства и, следовательно, орудием в руках внешних врагов?

Результат не мог оказаться иным

Все эти вопросы, заставляющие погружаться в ворох деталей и фактов, не позволяют увидеть явную закономерность: и у победителей, и у побежденных в этой войне есть общие характеристики, причем характеристики не геополитические. Последнего никак не могут понять те, кто снова пытается использовать вытащенную из нафталина риторику про «национал-предателей большевиков» и «агента германского Генштаба Ленина», чтобы объяснить кажущийся парадокс: как Россия, воевавшая на стороне блока победителей — Антанты, в итоге оказалась одной из проигравших? Разумеется, вина за это возлагается целиком на большевиков, максимум, на организаторов Февральской революции, «ударивших в спину воюющей стране» и «укравших у нее победу».

Однако при чуть более внимательном рассмотрении мы сразу обнаружим, что с проигравшими эту войну странами Россию роднят куда более серьезные признаки, чем «предатели-революционеры». В конце концов, если большевики, устроившие революцию в России, были германскими шпионами, то кем были организаторы революции уже в самой Германии, имевшей такие же последствия для этой воюющей страны?

На самом деле, и Россия, и Германия, и Австро-Венгрия, и присоединившаяся к войне позже Османская империя были государствами примерно схожего типа, упраздненными именно Великой войной в отличие от государств — ее победителей. Выдающийся немецкий мыслитель, ветеран Первой мировой Эрнст Юнгер, воевавший против России, писал об этом следующее:

Эрнст Юнгер. Фото: Ernst Juenger: In Stahlgewittern, Berlin 1922, 3rd edition

«Мировая война, подводящая итоговую черту под XIX веком, явилась мощным подтверждением принципов, актуальных для этого столетия. После нее на земном шаре не осталось ни одной формы государства кроме завуалированной или неприкрытой национальной демократии.

Результат уже потому не мог оказаться иным, что для успеха в войне было важно, в какой степени могли быть мобилизованы средства национальной демократии — парламенты, либеральная пресса, общественное мнение, гуманистический идеал.

Поэтому Россия ни при каких обстоятельствах не могла выиграть эту войну, хотя с внешнеполитической точки зрения она стояла на стороне держав-победителей. Так же, как и Австро-Венгрия или Турция, эта страна не имела той особой формы правления и конституции, которая была необходима в таком столкновении».

Проницательность крайних

Мысль Юнгера, которого не вполне справедливо считают одним из идеологов «консервативной революции» (его идеи гораздо сложнее, особенно в их развитии), кому-то может показаться натянутым обобщением постфактум. Но дело в том, что его объяснение в своих прогнозах предвосхитили два выдающихся русских ума с полярных флангов общественной мысли: ультраконсерватор Константин Леонтьев и большевик Владимир Ульянов (Ленин).

Константин Леонтьев — монархист и реакционер, еще в конце XIX века считал, что движение за «освобождение славян» от османского и австрийского «ига», которое находило такой горячий отклик в России, на самом деле направлено против самодержавных и имперских основ России. Казалось бы, все обстояло ровно наоборот — отделение славян от враждебных России империй не только должно было ослабить последние, но и привести к неведомому усилению России через создание всеславянского союза с ней во главе.  

Однако Леонтьев считал подобную «племенную политику» химерой. В своем произведении «Византизм и славянство», как и в некоторых других, он доказывал, что здание российской государственности стоит отнюдь не на ней. В понимании Леонтьева, славянство — это этнографический материал, который сам по себе на выходе еще не дает завершенной государственной формы. Недаром все славянские народы на тот момент были частью империй, нанизанных на некую «сакральную вертикаль», будь то Римско-Католическая церковь (Австрия) или Ислам (Порта).

Константин Леонтьев. Фото: РИА Новости

Российскую государственность, исторически состоявшуюся как великодержавную, Леонтьев тоже выводил отнюдь не из племенного славянства. И в этом он был не одинок — от норманнистов до евразийцев очень многие считали и считают, что русская государственность имела неславянское происхождение. Леонтьев считал определяющим фактором «византизм» — опирающуюся на Православную церковь и идею преемственности с Византией самодержавную монархическую государственность, под скипетром которой объединялись многочисленные племена, а отнюдь не только славяне.

Что касается «национально-освободительных движений» славянских народов, их Леонтьев считал продуктом не славянства, а опять же внешней силы, но силы, принципиально враждебной основам российской государственности. В своем произведении «Племенная политика как орудие всемирной революции» Леонтьев формулирует следующую мысль — все буржуазные политические национализмы, разворачивавшие в тот момент свою деятельность в Европе, де-факто приводят свои народы не к расцвету национальной культуры и самобытности, но к созданию универсального космополитического общества «среднего европейца», национального лишь по вывеске. Россия, как и другие консервативные империи того времени — Австрия и Порта, стоят на пути этих процессов, в связи с чем даже внешне дружественные ей панславистские движения на самом деле направлены против нее.

С совсем других позиций, но по сути то же утверждал и русский большевик Ленин. Им «племенная политика» рассматривалась как орудие классовых интересов, как инструмент и часть процесса по разрушению феодальных монархий и приходу им на смену буржуазных демократий как политической надстройки капитализма. Только если Леонтьев как охранитель опасался этих тенденций, то Ленин, напротив, смотрел на подобные национализмы как на своего рода ледокол, расчищающий путь для будущей пролетарской революции, опять же, всемирной.

Кому — беда, кому — победа

Если посмотреть на Первую мировую с позиций двух этих русских мыслителей, ее итоги выглядят абсолютно закономерными. Ведь идейной платформой для включения России в эту войну с крупнейшими монархическими державами Европы (Германией и Австро-Венгрией) был все тот же панславизм, мотив «освобождения славян». Буржуазно-демократические силы, которыми были все славянские национализмы, должны были сокрушить империи. Они их и сокрушили, включая саму Российскую, в которой доля русских (великороссов) составляла лишь 43,4% населения и были два нерешенных славянских вопроса: польский и украинский.

То есть, в итоге поддержки Россией славянских национализмов, заостренных против Австрии и Порты, произошло то, чего боялся Леонтьев. И, кстати, когда сегодня «русские патриоты» — идейные наследники тех, кто вверг Российскую империю в самоубийственную авантюру — рассуждают о том, что украинский национализм был «проектом Австрийского Генштаба», почему-то упускается из виду, что поддержка Веной украинского национализма была призвана защитить «территориальную целостность» консервативной Австрийской империи от поощряемого «Российским Генштабом» демократического панславизма.  

То, что для Леонтьева, доживи он до тех времен, было бы катастрофой, для Ленина, напротив, было бесценным шансом. Ведь, согласно западным классикам марксизма, в странах, которые ступили на путь построения капитализма раньше, и социалистические революции должны были произойти раньше, а в тех, что вступили позже, соответственно и социалистические революции должны были произойти во вторую очередь.

Позже большинство западных марксистов и вовсе встали на эволюционистские позиции, то есть считали, что к социализму можно будет придти через развитие, эволюцию и отмирание капитализма, в том числе через профсоюзную борьбу (тред-юнионизм). Поэтому то, что с началом Первой мировой войны они встали на оборонческие позиции, было логично не только с «патриотических», но и собственно марксистских позиций. Ведь «исторически прогрессивным» буржуазно-демократическим Англии и Франции в ней противостояли «реакционно-монархические» Германия и Австро-Венгрия.

Слева направо: Владимир Ульянов (Ленин), Туре Нерман и Карл Линдхаген. Стокгольм, 1917 год. Фото: Axel Malmström / Государственный музей политической истории России

Ленин же сформулировал другую доктрину — русскую версию марксизма. Ее теоретическим ядром было учение об империализме как «высшей и последней стадии капитализма». Империализм как стремление развитых и развивающихся капиталистических держав к преумножению рынков и колоний военным путем неизбежно должен был привести к коллапсу капиталистического миропорядка. Причем, в отличие от своих западных коллег, Ленин пошел против марксистской догмы о линейно-формационном развитии и сформулировал тезис о слабых звеньях капиталистической системы.

И такими звеньями, по нему, как раз были страны, в которых их экономический базис — капитализм, уже не соответствовал их политической надстройке — феодальному абсолютизму: Россия, Германия, Австро-Венгрия. Именно эти страны, по Ленину, должны были сколапсировать раньше и, следовательно, именно в них в силу слабости буржуазии и неразвитости предпосылок для буржуазной демократии у коммунистов появлялся шанс совершить пролетарскую революцию практически сразу за буржуазно-демократической.

Поэтому Ленин в отличие от западных марксистов не просто не поддержал свое правительство в начавшейся войне, но отчаянно желал царской России поражения. Причем, делал он это не как «национал-предатель» — для него, считавшего разговоры о «нации» прикрытием тех или иных классовых интересов, эти ярлыки были бы лишены всякого смысла, но именно как русский коммунистический патриот, видящий в этой ситуации шанс русских коммунистов вырваться в лидеры мировой революции.

Мировая революция у русских коммунистов, как известно, не удалась, но Россию они в свои руки заполучили. Чем на самом деле был тот «социализм», что они построили в Советском Союзе, и с точки зрения марксизма, и вообще — это отдельный, большой разговор. Но совершенно очевидно, что это было нечто, что радикально покончило с традиционным для предшествовавшей России порядком. Причем в других «слабых звеньях мирового капитализма», дабы не допустить того же, потребовалось отступить в противоположную от буржуазной демократии сторону — фашизма, ибо своими силами коммунистам она сопротивляться не могла.

Славянское освобождение от империи

Как видно, для последовательных мыслителей с двух противоположных флангов, консервативного и революционного, было совершенно очевидно, что, поддерживая в империалистических целях разрушительные для соседей внутренние национализмы, толкающие их к войне, монархические империи вроде российской рыли себе могилу.

Проницательные русские консерваторы — и Леонтьев, и Достоевский — еще в XIX веке чувствовали в борьбе за «освобождение славян» угрозу русской самодержавной империи. Выше уже было упомянуто о противостоянии Ленина с западными марксистами. Но уже до него с самими основателями марксизма — славянофобами Марксом и Энгельсом — на ножах был их конкурент Бакунин.

Про Бакунина у нас помнят лишь то, что он был анархистом, но по-своему он был не меньшим националистом, чем Маркс и Энгельс (которым были присущи не только славянофобия, но и антисемитизм), но только не германский, а славянский. Бакунин был как раз германофоб (и антисемит в придачу), причем, его германофобия была направлена против двух империй, германских не только по имени (Германии и Австро-Венгрии), но и еще одной, германской по сути — Российской, правящая верхушка которой тоже была германской. 

Михаил Бакунин. Фото: Nadar / The New York Public Library

Если славянофилы мыслили борьбу за освобождение славян как товар исключительно на экспорт, то Бакунин считал, что ее надо вести повсеместно. Поэтому он поддерживал славянские национализмы не только против Австрийской и Османской империй, но и против Российской — польский (как и его предшественник Герцен) и собственно русский в виде революционного народничества, направленного против чужеродного правящего класса и его «татарско-немецкого, всероссийско-императорского кнута» (государства).

Конечно, таких людей как Бакунин, Ленин или, с другого полюса, Леонтьев, можно воспринимать как экзотов. Но весь «экзотизм» этих мыслителей заключался в том, что, в отличие от своих более респектабельных единомышленников, они были наиболее последовательны в своих идеологических рефлексиях, а Россия — это та страна, в которой обычно побеждают не умеренные, а радикальные версии тех или иных доктрин. Именно поэтому понять, в какую сторону в России пойдет борьба за освобождение славян, можно было по идеям Бакунина, а не славянофилов, а в какую сторону пойдет борьба за освобождение рабочего класса — по идеям Ленина, а не Плеханова.

Нет сомнения в том, что именно Первая мировая война была тем рифом, который прошил днище русского имперского «Титаника». Однако следует помнить, что курс в сторону этих рифов был выбран задолго и складывался из таких компонентов как догоняющее капиталистическое развитие, экспансивный империализм и принятый им на вооружение панславизм.

В итоге, желая быть хищником в империалистической схватке, Россия сама стал жертвой тех сил, что выманили ее на приманку того же панславизма. Об этом писал Эрнст Юнгер, с цитаты которого мы начинали эти рассуждения, посвященные очередному юбилею начала Первой мировой, и которой их и заканчиваем:

«…одним из самых крупных достижений бюргерской дипломатии навсегда останется то, что ей удалось втянуть эту империю, которая на Дальнем Востоке располагала поистине целым континентом для того, чтобы беспрепятственно и плодотворно развертывать свои силы, в игру совершенно чуждых ей интересов».

Далее в рубрике Братья по вере Великой войныНа фронтах Первой мировой в противоборствующих армиях сражались полтора миллиона еврейских солдат

rusplt.ru

Хроника Первой мировой: 6-12 ноября

Вторая неделя ноября 1917 года во многом определила дальнейший ход истории в XX веке. В эти дни в Петрограде произошло событие, которое одни назовут Октябрьским переворотом, другие — Великой Октябрьской социалистической революцией (по действовавшему тогда в России «старому стилю» летоисчисления был не ноябрь, а еще октябрь. — РП). Очередная попытка большевиков перехватить власть у Временного правительства, наконец, увенчалась успехом. Тем временем, на фронтах Великой войны продолжались ожесточенные сражения — на западе Бельгии союзники упорно теснили германцев, итальянская армия продолжала отступать под ударами немцев и австрийцев, в Палестине британцы двинулись на Иерусалим.

Дипломатия и общественная жизнь

6 ноября началась открытая вооруженная борьба между Военно-революционным комитетом (ВРК), который контролировали большевики и левые эсеры, и Временным правительством. Временное правительство издало распоряжение об аресте тиража большевистской газеты «Рабочий путь» (очередное новое название ранее закрытой «Правды»), печатавшегося в типографии «Труд». Туда направились милиционеры и юнкера и начали арестовывать тираж. Узнав об этом, руководители ВРК, созданного формально для защиты Петрограда от немцев и новых «корниловцев», связались с отрядами Красной гвардии и комитетами воинских частей. «Петроградскому Совету грозит прямая опасность, — говорилось в обращении ВРК, — ночью контрреволюционные заговорщики пытались вызвать из окрестностей юнкеров и ударные батальоны в Петроград. Газеты «Солдат» и «Рабочий путь» закрыты. Настоящим предписывается привести полк в боевую готовность. Ждите дальнейших распоряжений. Всякое промедление и замешательство будет рассматриваться как измена революции».

По приказу ВРК, рота подконтрольных ему солдат прибыла к типографии «Труд» и вытеснила юнкеров. Печать «Рабочего пути» была возобновлена.

6 ноября Временное правительство также решило усилить собственную охрану, но для защиты Зимнего дворца в течение суток удалось привлечь лишь около 100 инвалидов войны из числа георгиевских кавалеров (многие, включая командира отряда, на протезах), юнкеров-артиллеристов и роту ударного женского батальона. К этому времени уже состоялось заседание ЦК РСДРП(б), на котором было принято решение о начале вооруженного выступления.

Керенский, в свою очередь, отправился за поддержкой на проходившее в тот же день заседание Временного совета Российской республики (он же — Предпарламент, совещательный орган при Временном правительстве, созданный ранее на Демократическом совещании 3 октября взамен распущенной Государственной думы. — РП), попросив его о поддержке. Но Предпарламент отказался предоставить Керенскому чрезвычайные полномочия для подавления начинающегося восстания, приняв резолюцию с критикой действий Временного правительства.

ВРК тогда обратился с воззванием «К населению Петрограда», в котором говорилось, что Петросовет взял на себя «охрану революционного порядка от покушений контрреволюционных погромщиков».

Временное правительство, в свою очередь, распорядилось развести мосты через Неву, чтобы отрезать красногвардейцев в северной половине города от Зимнего дворца. Но посланным исполнять приказ юнкерам удалось развести только не самый важный Николаевский мост (на Васильевский остров) и некоторое время удерживать Дворцовый (рядом с Зимним дворцом), а уже на Литейном мосту их встретили и разоружили красногвардейцы. Также поздним вечером отряды красногвардейцев начали брать под контроль вокзалы (последний, Варшавский, был занят к 8 утра 7 ноября).

Около полуночи лидер большевиков Владимир Ленин покинул конспиративную квартиру и прибыл в Смольный. Несмотря на численный перевес красногвардейцев, Ленин опасался быть случайно узнанным по дороге кем-нибудь из сторонников Временного правительства и изменил внешность, сбрив бороду и усы.

7 ноября в 2 часа ночи отряд вооруженных солдат и матросов от имени ВРК занял телеграф и Петроградское телеграфное агентство. Тут же в Кронштадт и Гельсингфорс (Хельсинки) были направлены телеграммы с требованием подтянуть к Петрограду боевые корабли с отрядами матросов. Отряды красногвардейцев, тем временем, занимали все новые узловые точки города и к утру контролировали типографию газеты «Биржевые Ведомости», гостиницу «Астория», электростанцию и телефонную станцию. Охранявшие их юнкера были разоружены. В 09:30 отряд матросов занял Госбанк. Вскоре в управление милиции поступило сообщение о том, что Зимний дворец изолирован, а его телефонная сеть отключена. Попытка небольшого отряда юнкеров во главе с комиссаром Временного правительства Владимиром Станкевичем отбить телефонную станцию закончилась неудачей, а вызванные Керенским в Петроград курсанты школы прапорщиков (около 2000 штыков) из предместий столицы добраться не смогли, так как Балтийский вокзал уже был занят силами ВРК. Крейсер «Аврора» подошел к Николаевскому мосту, сам мост был отбит у юнкеров и вновь сведен.

Бронепалубный крейсер «Аврора». Фото: Архив фотографий кораблей русского и советского ВМФ.

Керенский в ночь на 7 ноября перемещался между штабом Петроградского военного округа, откуда пытался подтянуть новые, верные правительству части, и Зимним дворцом, где шло заседание Временного правительства. Командующий военным округом Георгий Полковников зачитал Керенскому доклад, в котором оценил положение как «критическое» и проинформировал, что «в распоряжении правительства нет никаких войск». Тогда Керенский сместил Полковникова с должности за нерешительность и лично обратился с воззванием к 1-му, 4-му и 14-му казачьему полкам принять участие в защите «революционной демократии». Но большинство бойцов не вышли из казарм, и к Зимнему дворцу прибыли лишь около 200 казаков.

Уже ранним утром на транспортных судах в город начали прибывать матросы из Кронштадта, которые высадились на Васильевском острове. Их прикрывал крейсер «Аврора», линкор «Заря Свободы» и два миноносца.

К 11 часам утра 7 ноября Керенский на автомобиле в сопровождении нескольких офицеров выехал из Петрограда в Псков, где располагался штаб Северного фронта. Позднее большевики распространили легенду, будто Керенский бежал из Зимнего дворца, переодевшись в женское платье, что было полной выдумкой. Исполнять обязанности главы правительства Керенский оставил министра торговли и промышленности Александра Коновалова.

День 7 ноября ушел у восставших на штурм Предпарламента, заседавшего в Мариинском дворце неподалеку от уже занятой «Астории». К полудню здание было оцеплено революционными солдатами, а с 12:30 они начали заходить и внутрь, требуя от делегатов разойтись. Видный политик, министр иностранных дел в первом составе Временного правительства Павел Милюков позднее так писал о бесславном конце этого органа: «Никакой попытки оставить группу членов, чтобы реагировать на события, не было сделано. В этом сказалось общее сознание бессилия этого эфемерного учреждения и невозможность для него, после принятой накануне резолюции, предпринимать какие бы то ни было совместные действия».

Штурм собственно Зимнего дворца начался около девяти часов вечера с холостого выстрела из Петропавловской крепости и последовавшего затем также холостого выстрела с крейсера «Аврора». Отряды революционных матросов и красногвардейцев проникли в Зимний дворец со стороны Эрмитажа. К двум часам ночи Временное правительство капитулировало и было арестовано, защищавшие дворец юнкера, женщины и инвалиды сложили оружие.

Восстание совпало по времени со II Всероссийским съездом Советов, который открылся 7 ноября в 22:40 в здании Смольного института. Депутаты из числа правых эсеров, узнав о начавшемся перевороте, в знак протеста покинули съезд. Но своим уходом они не смогли нарушить кворум, а левые эсеры, часть меньшевиков и анархистов и делегаты от национальных групп поддержали действия большевиков.

Революция в Петрограде. Рытье могилы возле Зимнего дворца для тех, кто погиб в уличных боях. Фото: Imperial War Museums

Фраза лидера большевиков Владимира Ленина — «Революция, о необходимости которой так долго говорили большевики, свершилась!» — вызвала на съезде овацию. Опираясь на победившее восстание, Съезд воззванием «Рабочим, солдатам и крестьянам!» провозгласил переход власти к Советам.

Победившие большевики немедленно приступили к законотворческой деятельности. Первыми законами стали так называемый «Декрет о мире» (призыв ко всем воюющим странам и народам немедленно приступить к переговорам о заключении всеобщего мира без аннексий и контрибуций, не получивший положительного отклика ни от одной из воевавших стран), и «Декрет о земле», согласно которому помещичья земля подлежала конфискации и передаче для обработки крестьянам, но при этом все земли, леса, воды и недра национализировались. Эти декреты были утверждены съездом Советов 8 ноября.

Уже 8 ноября постановлением ВРК также были закрыты первые «контрреволюционные и буржуазные» газеты — «Биржевые ведомости», кадетская «Речь», меньшевистский «День» и некоторые другие. В «Декрете о печати», опубликованном 9 ноября, говорилось что закрытию подлежат лишь органы прессы, «призывающие к открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому правительству», и «сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов». Указывалось на временный характер закрытия газет до нормализации обстановки (такая «нормализация» наступит лишь более чем через 70 лет).

10 ноября была образована новая, так называемая «рабочая» милиция.

Съезд Советов также сформировал первое так называемое «рабоче-крестьянское правительство» (Совет Народных комиссаров) во главе с Владимиром Лениным из одних большевиков (позднее к ним присоединилось несколько левых эсеров). Высшим органом Советской власти стал Всероссийский Центральный исполнительный комитет (ВЦИК) во главе с председателем Львом Каменевым (через две недели его сменит Яков Свердлов).

11 ноября Совет Народных Комиссаров принял еще один декрет — о 8-часовом рабочем дне, который готовился еще при Временном правительстве, и положение «О рабочем контроле», который вводился на всех предприятиях, имевших наемных рабочих (владельцы предприятий были обязаны исполнять требования «органов рабочего контроля»).

Абрам Гоц. Фото: forum.aroundspb.ru

Попытки свержения захвативших власть большевиков последовали с первых же дней. Уже в ночь на 8 ноября правые социалисты из Петроградской городской думы и Предпарламента в противовес Военно-революционному комитету Троцкого создали свой  Комитет спасения Родины и революции во главе с правым эсером Абрамом Гоцем. Он распространял антибольшевистские листовки, призывал к саботажу работников госучреждений. Также антибольшевистский комитет поддерживал вооруженное сопротивление большевикам в Москве и попытку Керенского отбить Петроград.

11 ноября Комитет спасения Родины и революции поднял первое антибольшевистское восстание в самом Петрограде, центром которого стал Михайловский замок (там размещались юнкера Николаевского инженерного училища). Смещенный с поста главкома военного округа Георгий Полковников объявил себя командующим «войсками спасения». Он запретил своим приказом всем военным частям округа исполнять приказы ВРК. На какое-то время военным удалось отбить телефонную станцию и отключить от связи Смольный, арестовать часть комиссаров ВРК и начать разоружение красногвардейцев. Но без поддержки извне они были обречены, и через два дня большевики подавили это восстание, хотя стычки были кровопролитными (большевики даже применяли артиллерию, с обеих сторон погибло около 200 человек).

Сам Керенский в первые дни после переворота находился в Пскове, где уговаривал казачьи части под командованием генерала Петра Краснова начать поход на Петроград. Казаки откликнулись на просьбу неохотно, так как считали себя «корниловцами» и помнили, как Керенский совсем недавно подавил Корниловский мятеж. Лишь вечером 8 ноября казачьи части в количестве около 700 человек, расквартированные к югу от Пскова, загрузились в вагоны и отбыли в направлении Петрограда. Причем, в самом Пскове эшелоны с ними пытались задержать пробольшевистски настроенные солдаты. Петр Краснов позднее вспоминал: «Слабого состава сотни, по 70 человек. Меньше полка нормального штата. А если нам придется спешиться, откинуть одну треть на коноводов — останется боевой силы всего 466 человек — две роты военного времени! Командующий армией и две роты! Мне смешно… Игра в солдатики! Как она соблазнительна с ее пышными титулами и фразами».

9 ноября казаки высадились в Гатчине (40 км к югу от Петрограда), соединившись там с еще двумя сотнями верных Временному правительству солдат, прибывших из Новгорода. В Гатчине находилось до 1,5 тысячи «красных» солдат, но при виде высаживающихся из вагонов казаков у них сложились преувеличенные представления об их численности, и они в страхе начали сдавать оружие. Казаки не знали, как им охранять такое количество пленных, чем их кормить и попросту распустили по домам. Но силы Краснова по-прежнему исчислялись несколькими сотнями бойцов. Позднее он вспоминал: «Идти с этими силами на Царское Село, где гарнизон насчитывал 16 000, и далее на Петроград, где было около 200 000, — никакая тактика не позволяла; это было бы не безумство храбрых, а просто глупость».

10 ноября к вечеру после небольшой перестрелки войска Краснова все же заняли Царское село (ныне город Пушкин, 20 км от Санкт-Петербурга), при этом «красные» солдаты были либо разоружены, либо отступили. Но далее, несмотря на благоприятную ситуацию (антибольшевистское восстание в Петрограде), Краснов уже не мог наступать и дал войскам отдых. Большевики, тем временем, сами выдвинули отряды красногвардейцев к Царскому Селу, а на случай прорыва в Петроград Ленин распорядился ввести в Неву корабли Балтийского флота.

Два российских солдата на подножке автомобиля. Петроград. Фото: Imperial War Museums

11 ноября Ленин и Троцкий побывали на Путиловском заводе, где осмотрели орудия и бронепоезд, подготовленные для борьбы с войсками Керенского-Краснова. Затем Троцкий отбыл на Пулковские высоты, где руководил строительством баррикад и окопов. Защищать их должны были около 12 тысяч бойцов.

12 ноября с утра войска Краснова при поддержке артиллерии и бронепоезда все-таки начали наступление в районе Пулкова. Революционные войска выдержали натиск, а затем сами перешли в контратаку. Казаки при этом потеряли только трех человек, в то время как среди «красных» потери достигали 400 человек, но они продолжали «давить массой». К вечеру у казаков начали заканчиваться боеприпасы, обещанные Керенским подкрепления все не подходили, и Краснов приказал отступить в Гатчину.

События в Москве развивались еще более драматично. 7 ноября после известий об успехе восстания в Петрограде московские большевики создали свой Боевой центр, отправив патрули к почтамту и агитаторов в казармы 56-го пехотного полка — с приказом занять Кремль, банки и другие важные объекты, но солдаты его исполнять не торопились.

Вечером 7 ноября на заседании Мосгордумы, в которой большинство составляли эсеры, было решено поддержать Временное правительство и образовать Комитет общественной безопасности (КОБ), который возглавили председатель думы, правый эсер Вадим Руднев и командующий Московского военного округа Константин Рябцев. КОБ поддержали московские юнкера и расквартированные в городе казаки.

Большевики, в свою очередь, образовали также Московский военно-революционный комитет (МВРК), который потребовал от расквартированных в городе войск исполнять только его распоряжения. В ночь на 8 ноября солдаты, перешедшие на сторону МВРК, ворвались в типографии и не позволили печатать никаких газет, кроме «Известий» и «Социал-Демократа». Одновременно комендант московского Кремля по требованию МВРК начал раздавать рабочим оружие из арсеналов.

9 ноября в здании Александровского военного училища (в районе нынешней Арбатской площади) собралось около 300 офицеров и юнкеров, которые составили ядро сопротивления большевикам. Примкнувший к ним отряд студентов-добровольцев назвал себя «Белой гвардией» (в противовес «Красной гвардии»), что считается датой рождения этого термина. В 18:00, узнав о продвижении войск Красного и Керенского на Петроград, Константин Рябцев объявил в Москве военное положение и выдвинул МВРК ультиматум — сдать Кремль, разоружить мятежные части и самораспуститься. В тот же день юнкера успешно атаковали отряд «красных» солдат — 45 человек из 150 были убиты или ранены. Вечером осмелевшие «белые» заняли всю западную часть Москвы вплоть до Дорогомилово, отбили почтамт, телеграф и телефонную станцию.

10 ноября юнкера вошли в Кремль и начали разоружать находившихся там «красных». Вначале все шло мирно, но потом солдаты и рабочие, увидев, что юнкеров совсем немного, попытались на них напасть, и в ответ был открыт огонь из пулемета. В результате были убиты, по разным данным, от 40 до 300 человек. МВРК объявил всеобщую забастовку и начал стягивать к центру отряды рабочих и солдат.

Малый Николаевский дворец в Кремле, поврежденный артиллерийским огнём. Фото: avaxnews.net

11 ноября московские улицы перегородили баррикады и начались ожесточенные бои. К концу дня «красным» удалось отбить Тверскую улицу и часть Охотного Ряда, Крымскую площадь, Таганскую площадь, почтамт, Курский и Александровский (ныне Белорусский) вокзалы. Большевики активно применяли артиллерию, что привело к разрушению множества зданий — от гостиницы «Метрополь» до храмов Кремля, который обстреливался с высот Воробьевых гор и Швивой горки (сейчас там стоит высотное здание на Котельнической набережной), из района Бабьегородской плотины (сейчас там расположен Дом Художника). При «перелетах» и «недолетах» снарядов было разрушено много домов, погибли десятки мирных жителей. В середине дня было заключено перемирие (обе стороны надеялись выиграть время и дождаться подхода дополнительных сил), но к 12 ноября часть «белых» (три кадетских корпуса и Алексеевское военное училище в Лефортово) сдались на милость МВРК, хотя юнкера продолжали удерживать Кремль.

Борьба с большевиками развернулась и в провинции, прежде всего, в казачьих областях. Уже 7 ноября Донской войсковой атаман Алексей Каледин выступил с обращением, объявив захват власти в Петрограде преступным, и заявил, что впредь до восстановления законной власти Войсковое правительство принимает на себя всю власть в Донской области. 8 ноября Каледина поддержали кубанский атаман Александр Филимонов, терский атаман Михаил Караулов и оренбургский атаман Александр Дутов. До 13 ноября продолжались бои между «красными» солдатами и казаками в Пскове.

10 ноября начался вооруженный мятеж большевиков в Ташкенте, который к 14 ноября завершился установлением советской власти в городе.

Западный фронт

6 ноября канадские и британские части провели последнюю атаку на деревню Пашендейль (фламандский вариант Пассендале) в окрестностях города Ипр на западе Бельгии. Всего за 3 часа им удалось занять оставшиеся от нее руины. 10 ноября канадцы отбили у немцев и господствующую высоту чуть к северу от деревни. На этом наступательная операция союзников, продолжавшаяся с июля, и вошедшая в историю как Битва при Пашендейле, была звершена. При этом союзникам так и не удалось достичь главной цели — захвата побережья Бельгии, что лишило бы германские подводные лодки баз снабжения.

Битва при Пашендейле стала не только одним из самых кровопролитных сражений Первой мировой войны (союзники за 4 месяца потеряли убитыми, ранеными и пленными 509 тысяч человек, немцы — более 348 тысяч), но и символом тягот и страданий войны. В те дни почти все время шли проливные дожди, превращавшие поле боя при постоянных артобстрелах в непролазную трясину, в которой гибли многие солдаты.

Итальянский фронт

Итальянская армия уже вторую неделю продолжала беспорядочное отступление под натиском германских и австрийских дивизий, нанесших ей 24 октября сокрушительный удар в районе города Капоретто (ныне Кобарид на северо-западе Словении у границы с Италией. — РП). Сначала итальянцы пытались удержать оборону по рубежу Тальяменто, но уже через день из-за нового прорыва фронта были вынуждены продолжить отступление на запад — теперь уже за реку Пьяве, которая протекает всего в 20 км восточнее Венеции. К 9 ноября последние сохранившие боеспособность итальянские части переправились через Пьяве.

Австрийцам и немцам к этому моменту удалось продвинуться на 70—110 километров, захватив значительную часть плодородных долин, считающихся «житницей» всей Италии. И тут, помимо прибывших на Итальянский фронт подкреплений из Франции, наступление давно голодавших немцев и австрийцев затормозил «генерал Изобилие». Британский историк Лиддел Гарт писал: «Желание наесться взяло верх над желанием развить успех энергичным преследованием. Внезапные спазмы желудка усилили спазмы наступления. Здесь знаменательно, что даже германский начальник дивизии, генерал Лескюи больше мог восторгаться захватом кур, которых пришлось по 2-3 штуки на каждого из бойцов дивизии, чем захватом значительного числа пленных; обладание несколькими свиньями он расценивал как «верх человеческого блаженства!»

Разбитый обоз во время отступления итальянской армии после битвы при Капоретто. Фото: Imperial War Museums

Лишь 11 ноября немцы и австрийцы возобновили попытки продолжения наступления, но их остановили контратаки итальянцев и французов.

На фоне катастрофы под Капортетто и последовавшего отступления неожиданно заболел и 8 ноября был вынужден уйти в отставку итальянский главнокомандующий Луиджи Кадорна. Управление итальянской армией вместо него принял генерал Армандо Диаз.

Палестинский фронт

6—7 ноября британские и новозеландские части провели серию успешных операций против турок в районе города Беэр-Шева (на юге нынешнего Израиля. — РП). В результате турецкие войска потеряли ранее хорошо укрепленные позиции к северу и востоку от города и в спешке были вынуждены взорвать склады с боеприпасами. Британцы же продолжили движение к Иерусалиму в обход Газы — порта на юге Палестины на Средиземном море. 7 ноября, опасаясь окружения, турки оставили и Газу, которую до этого успешно обороняли почти год. Уже на следующий день передовые британские части атаковали турок в районе Вади-эль-Хеси, заставив их отступать до самой Яффы (часть нынешнего Тель-Авива).

Война на море

В период с 6 по 12 ноября немецкие подводные лодки затопили 26 судов стран Антанты и нейтральных государств.

Далее в рубрике Итальянская трагедия30 октября — 5 ноября: создание в Палестине «очага еврейского народа»

rusplt.ru

Герои Первой мировой войны — Русская планета

Козьма Крючков, Римма Иванова, Александр Казаков — 100 лет назад их знала почти вся страна. О подвигах этих простых людей на Великой войне писали газеты и журналы, о них рассказывали детям в школах и ставили за них свечи в церквях. Нельзя сказать, что их слава совсем обошлась без пропагандистской составляющей — на каждой войне есть место подвигу, но чаще всего большинство из них остаются безвестными. Тем не менее, тогда никому в голову не приходило что-либо выдумывать, как это всего спустя несколько лет активно станет делать советская пропагандистская машина. Новой власти потребуются не столько герои, сколько мифы, и реальные герои Великой войны будут несправедливо преданы забвению почти на век.

Лихой казак Козьма Крючков

В годы Первой мировой войны имя молодого казака Козьмы Крючкова было известно, без преувеличения, всей России, включая безграмотных и равнодушных к происходящему в мире и стране. Портрет статного молодца с лихими усами и фуражкой набекрень красовался на плакатах и листовках, лубочных картинках, почтовых открытках и даже папиросных пачках и коробках шоколадных конфет «Геройские». Крючков эпизодически присутствует даже в романе Шолохова «Тихий Дон».

Столь громкая слава рядового воина была следствием не только одной его доблести, которая, кстати, никакому сомнению не подлежит. Крючкова, выражаясь современным языком, «распиарили» еще и потому, что свой первый (но далеко не единственный) подвиг он совершил в первые дни войны, когда всю страну переполнял ура-патриотический подъем и ощущение скорой победы над тевтонскими полчищами. И именно он получил в Первую мировую первый Георгиевский крест.

Козьма Крючков. Фото: Центральный государственный архив кинофотодокументов Санкт-Петербурга

К началу войны уроженцу Усть-Хоперской станицы Войска Донского (ныне территория Волгоградской области) Крючкову исполнилось 24 года. На фронт он угодил уже опытным бойцом. Полк, в котором служил Козьма, был расквартирован в литовском городке Калвария. Немцы стояли неподалеку, назревало большое сражение в Восточной Пруссии, и противники наблюдали друг за другом.

12 августа 1914 года во время сторожевого рейда Крючков и трое его однополчан — Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков — внезапно столкнулись с разъездом немецких улан численностью 27 человек. Немцы увидели, что русских всего четверо и бросились в атаку. Казаки пытались уйти врассыпную, но вражеские кавалеристы оказались проворнее и окружили их. Крючков пытался отстреливаться, но патрон заклинило. Тогда с одной шашкой он вступил в бой с окружившими его 11 врагами.

Через минуту боя Козьма, по его собственным воспоминаниям, был уже весь в крови, но раны к счастью оказались неглубокими — ему удавалось уворачиваться, в то время как сам бил врагов смертельно. Последние удары по немцам он наносил их же пикой, выхваченной у одного из убитых. А товарищи Крючкова расправились с остальными германцами. К концу боя на земле лежали 22 трупа, еще двое немцев были ранены и попали в плен, а трое бежали прочь.

В лазарете на теле Крючкова насчитали 16 ран. Там его навестил командующий армией генерал Павел Ренненкампф, поблагодарил за доблесть и мужество, а затем снял георгиевскую ленточку со своего мундира и приколол на грудь героя-казака. Козьма был награжден Георгиевским крестом 4-й степени и стал первым русским воином, получившим боевую награду в начавшейся Мировой войне. Троих других казаков наградили георгиевскими медалями.

О доблестном казаке доложили Николаю II, а затем историю его подвига изложили на своих страницах почти все крупнейшие газеты России. Крючков получил должность начальника казачьего конвоя при штабе дивизии, его популярность к тому времени достигла апогея. По рассказам сослуживцев, весь конвой не успевал прочитывать писем, приходивших на имя героя со всей России, и не мог съесть всех посылок со сладостями, которые присылали ему поклонницы. Петроградцы прислали герою шашку в золотой оправе, москвичи — серебряное оружие. Когда дивизия, где служил Крючков, отводилась с фронта на отдых, в тыловых городах ее встречали с оркестром, тысячи любопытных зевак выходили поглазеть на народного героя.

Козьма при этом не «забронзовел» и испытание медными трубами выдержал — вновь просился на самые опасные задания, рисковал жизнью, получал новые раны. К концу войны он заслужил еще два георгиевских креста, две георгиевских медали «За храбрость» и звание вахмистра. Но после революции его судьба сложилась трагически.

Вначале он был избран председателем полкового комитета, после развала фронта вместе с полком вернулся на Дон. Но там началась другая братоубийственная война, в которой Козьма сражался за белых. Однополчане вспоминают, что он терпеть не мог мародерства, и даже редкие попытки подчиненных разжиться за счет «трофеев от красных» или «подарков» от местного населения пресекал плетью. Он знал, что само его имя привлекало новых добровольцев и не хотел, чтобы это имя было замарано. Легендарный казак воевал еще полтора года и получил последнее, смертельное ранение в августе 1919 года. Сегодня его именем назван переулок в Ростове-на-Дону, по его образу вылеплен казак в ансамбле памятника героям Первой мировой войны в Москве.

Сестра милосердия Римма Иванова

Еще одно имя, известное 100 лет назад всей России и почти забытое сегодня с героиня Первой мировой Римма Иванова, сестра милосердия и единственная женщина, награжденная орденом святого Георгия 4-й степени. Она погибла, будучи 21-летней девушкой.

Дочь ставропольского чиновника выбрала стезю народной учительницы, но занималась этим всего год. С началом войны Иванова окончила курсы сестер милосердия, работала в ставропольском госпитале, а в январе 1915 года добровольно направилась на фронт в полк, где уже служил врачом ее брат. Первую георгиевскую медаль получила за мужество при спасении раненых на поле боя — она делала перевязки под пулеметным огнем.

Римма Иванова. Фото: wikipedia.org

Родители волновались за девушку и просили вернуться домой. Римма писала в ответ: «Господи, как хотелось бы, чтобы вы поуспокоились. Да пора бы уже. Вы должны радоваться, если любите меня, что мне удалось устроиться и работать там, где я хотела. Ведь не для шутки это я сделала и не для собственного удовольствия, а чтобы помочь. Да дайте же мне быть истинной сестрой милосердия. Дайте мне делать то, что хорошо и что нужно делать. Думайте, как хотите, но даю вам честное слово, что многое-многое отдала бы для того, чтобы облегчить страдания тех, которые проливают кровь. Но вы не беспокойтесь: наш перевязочный пункт не подвергается обстрелу. Мои хорошие, не беспокойтесь ради Бога. Если любите меня, то старайтесь делать так, как мне лучше. Вот это и будет тогда истинная любовь ко мне. Жизнь вообще коротка, и надо прожить ее как можно полнее и лучше. Помоги, Господи! Молитесь за Россию и человечество».

Во время сражения у деревни Мокрая Дуброва (Брестская область сегодняшней Беларуси) 9 сентября 1915 года погибли оба офицера роты, и тогда Иванова сама подняла роту в атаку и бросилась на вражеские окопы. Позиция была взята, но героиня получила смертельное ранение разрывной пулей в бедро.

Узнав о подвиге сестры милосердия, Николай II в виде исключения посмертно наградил ее офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени. На похороны героини собрались представители власти и сотни простых жителей Ставрополя, в прощальном слове протоиерей Симеон Никольский назвал Римму «Ставропольской девой», проведя параллель с Жанной д’Арк. Гроб в землю опускали под звуки оружейного салюта.

Однако вскоре в германских газетах был опубликован «решительный протест» председателя кайзеровского Красного Креста генерала Пфюля. Ссылаясь на Конвенцию о нейтралитете медицинского персонала, он решительно заявлял, что «сестрам милосердия не подобает на поле боя совершать подвиги». Эту нелепую ноту даже рассматривали в штаб-квартире Международного комитета Красного Креста в Женеве.

А в России по заказу военного ведомства был снят фильм «Героический подвиг сестры милосердия Риммы Михайловны Ивановой». Фильм получился карикатурным: сестра милосердия на экране, размахивая саблей, семенила по полю в туфлях на высоком каблуке и при этом пыталась не растрепать прическу. Офицеры полка, в котором служила Иванова, посмотрев фильм, пообещали «отловить антрепренера и заставить его съесть пленку». В столицу посыпались письма и телеграммы протеста возмущённых фронтовиков. В итоге по просьбе сослуживцев и родителей Риммы фильм был снят с проката. Сегодня именем Риммы Ивановой названа одна из улиц Ставрополя.

Первый русский ас

Летчикам Первой мировой войны повезло чуть больше других — спустя 100 лет помнят и про передовой для своего времени самолет Сикорского «Илья Муромец» и про «петлю Нестерова» и самого Петра Нестерова. Наверное, так произошло потому, что в авиации России всегда было чем похвастаться, а в первые советские десятилетия был настоящий культ покорителей небес.

Но когда говорят о самом знаменитом русском летчике-асе Великой войны — разговор не о Нестерове (он погиб через месяц после начала войны), а о еще одном забытом герое — Александре Казакове.

Казаков, как и Нестеров, был молод — в 1914 году ему едва исполнилось 25 лет. За полгода до начала войны он приступил к учебе в первой в России офицерской летной школе в Гатчине, в сентябре уже стал военным летчиком. 1 апреля 1915 года он повторил последний подвиг Нестерова — пошел на таран немецкого самолета. Но, в отличие от того, сбил вражеский «Альбатрос», а сам благополучно приземлился. За этот подвиг летчик был награжден Георгиевским оружием.

Александр Казаков. Фото: wikipedia.org

Казаков, судя по всему, тогда сумел первым выполнить маневр, задуманный Нестеровым, который на самом деле в своем последнем бою вовсе не собирался идти на верную смерть. Он рассчитывал ударить колесами шасси по плоскости крыла вражеского самолета, о чем заранее докладывал начальству, как о возможном и безопасном способе атаки. Но Нестерову, по заключению комиссии, выполнить такой маневр не получилось, и его самолет просто столкнулся с вражеским.

Другой выдающийся воздушный подвиг Казаков совершил 21 декабря 1916 года близ Луцка — он в одиночку атаковал два вражеских самолета «Бранденбург Ц1», сбив один из бомбардировщиков. Русский летчик за эту победу получил орден Святого Георгия 4-го класса. Всего за три года войны Казаков сбил лично 17, а в групповых боях — еще 15 самолетов противника и был признан самым результативным российским летчиком-истребителем Первой мировой.

В августе 1915 года Казаков становится штабс-ротмистром и начальником корпусного авиационного отряда, к февралю 1917 года — он уже командир 1-й боевой авиационной группы Юго-западного фронта. Эта группа стала первым специальным истребительным соединением в русской авиации, но даже став большим начальником, Казаков продолжал лично летать на боевые задания, в июне был в воздушном бою ранен в руку четырьмя пулями, но снова сумел благополучно приземлиться. В сентябре 1917 года он был произведен в подполковники, в декабре того же года на общем солдатском собрании избран командиром 19-го корпусного авиационного отряда.

Большевистский переворот Казаков так и не признал, за что вскоре был отстранен от командования. Не желая служить красным, в июне 1918 года он тайно уехал на белогвардейский русский Север, где стал командиром Славяно-Британского авиационного отряда. Англичане присвоили ему британский офицерский чин, что тоже делалось только в исключительных случаях — десятки других русских пилотов были приняты на службу в звании рядовых. К весне 1919 года Казаков уже майор британских ВВС, причем в боях получил еще одно ранение — в грудь, но опять выжил.

К концу лета 1919 положение белогвардейских частей на русском Севере становилось все тяжелее, и командование британского экспедиционного корпуса начало готовиться к эвакуации, согласившись при этом взять с собой русских летчиков. Но Казаков не пожелал покидать родину и, как считают, покончил жизнь самоубийством — 1 августа во время очередного вылета он направил свой самолет в отвесное пике на собственный аэродром. На его могиле поставили надгробие из двух перекрещенных пропеллеров, а на белой доске вывели надпись: «Летчик Казаков. Сбил 17 немецких самолетов. Мир праху твоему, герой России».

Школа маршалов и атаманов

Это лишь три судьбы забытых русских героев Первой мировой войны. Но некоторым участникам безумной бойни повезло больше — они прожили долгую жизнь, а война стала лишь первой ступенькой карьеры. Многие будущие советские знаменитые военачальники первые подвиги совершили именно на фронтах «империалистической». Причем, подвиги настоящие — ведь будущие маршалы еще были в небольших чинах.

Строка в биографии Семена Буденного: «Участник Первой мировой войны. Отличался большой личной храбростью, стал кавалером четырех Георгиевских крестов, старший унтер-офицер». В биографии Георгия Жукова значилось: «Во время Первой мировой войны был призван в армию, попал на фронт в кавалерию, дослужился до звания унтер-офицера. Воевал храбро и был награжден двумя Георгиевскими крестами».

Семен Буденный. 1912 год. Фото: Архив / ИТАР-ТАСС

В самом начале войны, прибавив себе два года, на службу в русскую армию попросился и 17-летний Константин Рокоссовский. Уже через несколько дней будущий маршал отличился — переодевшись в гражданское, сходил в село, куда вошли немцы, и провел разведку их численности и вооружения. Когда немцы двинулись вперед, подготовившиеся русские их встретили огнем, обратили в бегство и разгромили, а Рокоссовского наградили Георгием IV степени. 

В Литве, когда германская конница с пехотным полком с налета захватили станцию Трошкунай, Рокоссовский с четырьмя однополчанами уничтожил всех немецких корректировщиков огня. Храбрецы весь день просидели во вражеском окопе, отстреливаясь из оружия убитых немцев, и лишь под покровом темноты без потерь отошли к своим. За этот подвиг Рокоссовский был награжден второй Георгиевской медалью IV степени, и это далеко не все «георгиевские» награды будущего маршала.

А вот подвиг будущего белогвардейского атамана, а в ноябре 1914 года — хорунжего Григория Семенова. В ноябре 1914 года германская кавалерийская бригада неожиданно атаковала шедшие без охранения обозы казачьей бригады, захватила пленных и массу трофеев, в том числе знамя 1-го Нерчинского полка. Но в это время из разведки возвращался хорунжий Семенов с 10 казаками. Узнав, что произошло, будущий атаман со своим маленьким отрядом стремительно атаковал германский арьергард, порубил и обратил в бегство заставу противника. Немцы были так шокированы, что не разобравшись в силах русских, бросились бежать, заразили паникой своих товарищей, и вскоре весь полк, бросив добычу, устремился прочь. В результате было отбито знамя, 150 повозок, артиллерийский парк, освобождено 400 пленных. Семенов был награжден орденом Святого Георгия IV степени, все его казаки — Георгиевскими крестами. 

Позже Семенов отличился в еще одной сходной ситуации. Снова с разъездом из 10 казаков он был отправлен в сторону вражеских позиций на шоссе в сторону города Млава. Заметив, что германская пехотная застава ночью потеряла бдительность и греется у костров, казаки открыли по ней огонь с нескольких сторон. Разогнав и перебив заставу, казаки начали демонстративно разбирать проволочные заграждения. И снова случилась «цепная паника» — немцы приняли налет за крупное наступление, бегущие пехотинцы напугали роту, отступающая рота — городской гарнизон Млавы. Семенов скрытно продвигался следом, периодически посылая казаков с донесением командованию, и в сам город вошел лишь с одним бойцом. Из единственной имевшийся винтовки они подбили и захватили две машины, ранили нескольких немцев. Подоспевшие подкрепления застали двух героев, взявших город, ужинающими в ресторане на главной улице. Семенова за этот подвиг наградили Георгиевским оружием.

Марсель Пля. Фото: Журнал «Огонёк» от 23 октября 1916 года

Одним из немногих, если не единственным темнокожим кавалером георгиевских крестов III и IVстепеней стал Марсель Пля, полинезиец по происхождению. В Россию он попал в 17 лет, с началом войны пошел на фронт добровольцем и сначала был шофером, а затем попал в экипаж одного из бомбардировщиков «Илья Муромец», где служил мотористом и пулеметчиком. В апреле 1916 года он принял участие в воздушном налете на укрепленную зенитными орудиями станцию Даудзевас. Немцы обстреляли и подбили русский самолет, но Марсель сумел вылезти на крыло и долгое время оставался там, ремонтируя поврежденные двигатели.

Благодаря темнокожему русскому солдату самолет, получивший около 70 пробоин, сумел совершить посадку. Все члены экипажа за этот бой были отмечены воинскими наградами и повышены в звании, а Марселю Пля было присвоено звание старшего унтер-офицера, о нем активно писала пресса тех лет.

Марсель Пля принял участие и в доработке самолетов «Илья Муромец», предложив его создателю авиаконструктору Игорю Сикорскому ряд усовершенствований. В частности, он отмечал, что на борту бомбардировщика «в воздухе хорошо, хотя и сильно обдувает», однако «на взлете и посадке нестерпимо трясет, и потому приходится вставать», а сиденье мешает при стрельбе и должно быть складным. Все эти замечания были впоследствии учтены Сикорским.

Не пионеры, но герои

Особая история — судьбы малолетних героев войны, тогда еще не пионеров, хотя их подвиги также для поднятия боевого духа использовала пропаганда. Правда, надо признать, и власти, и пресса к таким историям относились осторожно — как и на всякую войну, на Первую мировую мальчишки (а иногда даже девочки) массово убегали из дома. Для родителей и станционных жандармов это стало настоящей проблемой. Только в сентябре 1914 года и в одном только Пскове жандармы сняли с поездов более 100 детей, ехавших на фронт. Но некоторым удавалось добраться и тем или иным способом действительно попасть в части.

12-летний георгиевский кавалер Владимир Владимиров, например, попал на фронт со своим отцом, хорунжим казачьего полка. После гибели отца был взят в команду разведчиков. Во время одного из походов по вражеским тылам попал в плен, но сумел бежать, добыв при этом ценные сведения. 13-летний Василий Правдин неоднократно отличался в сражениях, вынес из боя раненого командира полка. Всего за войну мальчик был награжден тремя георгиевскими крестами. 12-летний сын крестьянина Василий Наумов сбежал на фронт из далекой деревни, был «усыновлен» полком, стал разведчиком, был награжден двумя солдатскими георгиевскими крестами и георгиевской медалью. 14-летний доброволец из Москвы, воспитанник Строгановского училища Владимир Соколов был дважды ранен, дослужился до унтер-офицера и награжден Георгиевским Крестом 4-й степени «за захват неприятельского пулемета во время атаки на австро-германском фронте».

И в завершение — о девочке, ученице 6-го класса Мариинского училища Кире Башкировой. Выдавая себя за «добровольца Николая Попова», она тоже сумела прибиться к воюющему полку и уже через неделю отличилась в ночной разведке, была удостоена георгиевского креста. После того, как однополчане раскрыли тайну «Николая», Киру отправили домой, но вскоре неугомонная девушка вновь очутилась на фронте в другой части.

Далее в рубрике Сломанный «паровой каток»Лодзинская операция — упущенный шанс дойти до Берлина

rusplt.ru