Наталия Демина — Блоги — Эхо Москвы
К Госдуме сегодня пришли сотрудники Палеонтологического института РАН, ИМЛИ РАН и МГУ.
Один из представителей РАМН сказал, что у них в академии тоже многие против законопроекта, но, как я поняла, там значительно меньше консолидации и готовности протестовать.
А еще, помимо Института палеонтологии, ИМЛИ и МГУ, у Госдумы были представители Института археологии, Института социологии, ФИАН, а вчера — Института ядерных исследований… И я вчера и сегодня видела скромную женщину, все пыталась вспомнить, кто она, и только сейчас поняла, что это Мария Медникова из Института археологии РАН…
Черешнев из Справедливой России у Госдумы пытался успокоить народ, а точнее журналистов, что никакой ликвидации РАН не будет, а будет преемственность. И вообще у него «позитивный настрой». На эту реплику про настрой народ хмыкнул: «ничего себе позитивный! «. Коммунисты, напротив, считают, что ситуация очень неопределенная и в зал заседаний они не пойдут. Черешнев на 99.9% уверен, что сегодня 3-го чтения не будет, Мельников из КПРФ — лишь на 80%. Вообще, явная разница в обеспокоенности у коммунистов и СР. СРы, кажется, смирились. Мельников сказал, что поправки опубликованы сегодня на сайте Госдумы только в 08.33 с нарушением всех регламентов.
Юля Галямина вышла с плакатом «Vivat Academia! Pereant osores!» (Да здравствует академия! Да погибнут ненавистники наши!)
Депутат КПРФ Владимир Родин призывает научных сотрудников к протестам и зовет 27 июля, в субботу, в 11 часов на Академический митинг на площади Революции. Его спрашивают, почему не вечером 1 сентября, в День знаний. Коммунист отвечает, что они в сентябре планируют еще один митинг, посвященный всем неудавшимся проектам власти, в том числе за охрану старинных памятников Москвы. Е-мое! Коммунисты стали нашими защитниками.
Вот и «Яблоко» проснулось и даже Митрохин пришел.
Депутат Олег Смолин сказал, что закон принимается с нарушением всех регламентов и процедур и это может стать основанием для опротестования закона в Конституционном суде. Он также сказал, что часть поправок действительно улучшают закон, а часть его даже ухудшает! Призвал ученых протестовать против этого законопроекта.
К стенам Госдумы возложили не только цветы, но и траурный венок, на черной ленточке — «Российская академия наук».
Вообще, скоро мы все встанем в одном длинном пикете с черными повязками на рукавах. Как раз до Новосибирска и дотянемся.
Между тем, резолюция питерской Стекловки:
«Президенту Российской Федерации
Председателю Совета Федерации Российской Федерации
Председателю Государственной Думы Российской Федерации
Председателю Правительства Российской Федерации
Научной общественности
Резолюция Общего собрания сотрудников Федерального государственного бюджетного учреждения науки Санкт-Петербургского отделения Математического института им. В.А. Стеклова Российской академии наук от 5 июля 2013
Правительственный законопроект о ликвидации РАН уже подвергся разгромной критике научного сообщества, к которой коллектив ПОМИ РАН полностью присоединяется.
Отмечая первые признаки того, что обсуждение реформ может войти в нормальное русло, считаем своим долгом заявить следующее. Вторая волна эмиграции научной молодежи (сравнимая по масштабам с эмиграцией 90-х годов), которая неизбежна в случае топорного «реформирования» науки правительственными чиновниками, убьет науку в России окончательно. Ученые, оставшиеся в России, сумели, в какой-то мере, преодолеть последствия первой волны, добившись за 20 лет привлечения в институты РАН заметного количество талантливой молодежи. Если молодежь уедет, то второй раз они того же сделать не смогут в силу недостатка физиологического времени.
Мы требуем:
Широкого обсуждения реформы в соответствии с постановлением Правительства РФ от 25 августа 2012 г. № 851.
Сохранения традиционной выборной процедуры директоров институтов РАН, учитывающей мнение коллектива.
Предания гласности имен непосредственных вдохновителей и разработчиков проекта федерального закона № 305828-6.
Принято единогласно на Общем собрании сотрудников Федерального государственного бюджетного учреждения науки Санкт-Петербургского отделения Математического института им. В.А. Стеклова Российской академии наук».
Оригинал
echo.msk.ru
Наталия Демина: Маятник жизни — ПОЛИТ.РУ
Интервью с научным журналистом, обозревателем раздела «Наука» на «Полит.ру», членом редсовета газеты ученых и научных журналистов «Троицкий вариант – Наука» Наталией Деминой. Беседовала Анна Сакоян.
Когда вы научились читать, и какой была ваша первая книга?
Читать научилась лет в пять. Я часто сидела за столом и слушала, как мама помогает моему старшему брату делать домашнее задание. У него что-то не получалось, он не понимал, и мама ему объясняла. Вот так я и научилась читать. Помню, как первый раз пошла в библиотеку, которая находилась на Большой Дорогомиловской улице. Там я выбрала «Красную шапочку». Причем мне понравилась яркая и красочная новая книга, а библиотекарь пожалела дать новую и дала мне старую, обтрепанную. Но я не сильно расстроилась и потом часто туда ходила.
Книг в нашем доме поначалу было немного, так что библиотека стала большим подспорьем. Несколько любимых небиблиотечных детских книг до сих пор стоят на полке; я давала их читать своему сыну – «Катруся уже большая», «Веселая семейка», «Незнайка на Луне» и другие. Постепенно книг в доме становилось всё больше, но хорошие нелегко было достать. Помню, как мы с мамой перевязывали в стопочки газеты, собирали макулатуру, стояли в очереди на пункт ее сдачи, чтобы получить драгоценные талончики. А потом покупали на них книги Александра Дюма и другие.
Какие-то детские и взрослые книги мама покупала с рук. В обеденный перерыв она заходила в книжный на Новом Арбате и там возле магазина ходила «книжный жучок», женщина лет 40, она предлагала «А вы не хотите купить такую-то книжку?». Потом мама уже ее знала и спрашивала, нет ли в продаже какой-то книги. И если книга стоила, допустим, 60 копеек, то мама за нее платила 1 рубль. Так, женщина предложила маме книгу Астрид Линдгрен «Мы все из Бюллербю». Мама не знала такой книги и женщина ей рассказала, какая она интересная. И действительно, книжка про детей из Бюллербю стала одной из самых моих любимых.
Доступ к книгам у разных семей был разным. Помню, мы пришли в гости к одной нашей однокласснице, папа которой был крупным милицейским начальником. У них были очень хорошие книги, которые я бы хотела иметь дома, но почти все из них лежали в недоступных местах. А самое видное место в их квартире занимал хрусталь. У них была возможность добыть хорошие книги, но читать их, вероятно, им было некогда.
До сих пор стыжусь одного эпизода в жизни. Одноклассница пригласила меня на день рождения, и я попросила маму помочь подобрать подарок. Выбрали книгу, но ту, которая была не очень нужна ни мне, ни маме. И мне как-то было ужасно неловко, что я дарю подруге книгу, которая мне не очень нравится. А ту, которая нравится, было жалко отдавать.
Сейчас книжного дефицита нет. Если есть деньги, купить можно всё, что угодно. Было бы время читать. И это привело к тому, что люди выбрасывают книги на помойку. Видно, умирает пожилой человек, а его родственникам книги не нужны. Хорошо, когда выносят книги аккуратно в коробках или кладут на газету, а не просто так в мусорный ящик, откуда их уже не возьмешь. Пару раз мы с мамой приходили с сумками к помойке и выбирали из пакетов или коробок книги, которые нам нравятся. Сейчас у нас на даче собрано несколько библиотек – детских и взрослых.
Выписывала ли ваша семья научно-популярные журналы?
Да, я хорошо помню журнал «Наука и жизнь». В память врезались странички о йоге и разных асанах, кажется, я пробовала их делать, хотя сейчас йогой не занимаюсь. Пыталась решать различные задачки. Мама еще говорит, что выписывала нам с братом «Юный натуралист», но мне он не запомнился. Еще помню журнал «Знание – сила», в таких больших обложках, сейчас журнал выходит в более компактном виде и не так уже интересен.
Еще были «Юный художник» и иногда «Техника – молодежи». Мама говорит, что иногда были книги из Библиотечки журнала «Квант». Но специального научно-популярного уклона в семье не было, мама весь день работала. Еще мы слушали детские радиопередачи – ту же «Радионяню», которая очень нравится теперь и моему сыну. Неустаревающий научпоп!
Были ли книги, которые оставили след в вашей жизни?
Пожалуй, большим потрясением был роман Булгакова «Мастер и Маргарита» в красной обложке. Его дали маме на 1-2 дня; помню, как я читала историю про Иешуа всю ночь.
В 10-12 лет я активно занималась спортом, ходила на тренировки несколько раз в неделю, а по выходным участвовала в соревнованиях, занималась бегом на стадионе «Динамо». Как-то шла с тренировки, был сильный ветер, я шла спиной вперед, упала и получила трещину в кости руки. Загипсованная рука очень болела, и чтобы отвлечься от боли, я взяла с полки книгу «Монте-Кристо» Дюма и так увлеклась! Читала всю ночь. После этого запойного чтения, когда можно было читать, не ходить ни в школу, ни на тренировки, я как-то изменилась. В итоге перестала заниматься бегом, а стала читать книги. То есть из спортивной девчонки стали превращаться в «ботаника».
Были ли среди любимых книг детства научно-популярные?
Помню книгу Игоря Акимушкина про животных. Еще была научно-популярная книга по географии, физике с занимательными вопросами и ответами – Михаила Ильина «Воспоминания и необыкновенные приключения Захара Загадкина», я ее по многу раз перечитывала. Мне друзья говорят, что по ней даже шли радиоспектакли с вопросами-ответами, но эту передачу я не помню.
В начальных классах школы нам всем подарили книгу про дирижабли. Книга Перельмана «Занимательная физика» была дома, но я не помню, читала ли ее. Даррелла в детстве и юности, кажется, не читала. В юности еще читала книги Мартина Гарднера. Очень нравилась книга Натана Эйдельмана про Герцена и пушкинский Лицей.
Еще было много книг про космонавтов и космонавтику. В семье есть легенда, как мама в 16 лет увидела на одной комсомольской конференции Юрия Гагарина, пошла за ним к машине, его служебной «Волге», и когда он уже собрался уезжать, сказала ему, что хочет полететь в космос. А он ей сказал, что нужно много учиться. Так что я читала и книги про Гагарина, Быковского, Титова и книгу погибшего космонавта Волкова.
Часто смотрела передачу «Человек. Земля. Вселенная» с Виталием Севастьяновым и «Очевидное – невероятное» с Сергеем Капицей. Очень нравился фильм «Открытая книга» по роману Вениамина Каверина про юную девушку, которая увлекается вирусологией, а сам роман удалось купить только недавно.
Специально провела раскопки в своей библиотеке на даче и выделила несколько книг, которые мне очень тогда нравились. Получилось, что я любила читать книги по биологии, лингвистике и археология. Среди них – книжка Геннадия Босова «Сильбо Гомера и другие. Повесть о криминальной археологии», Тамары Лихоталь «Здравствуй, сосед!» (о современной жизни Новгорода и его далеком прошлом), Святослава Сахарнова «Осьминоги за стеклом».
Уже в юности очень понравилась книга Синклера Льиса «Эроусмит» про то, как юноша-врач постепенно загорается страстью к научным исследованиям и становится ученым-биотехнологом. Даже не знаю, как она попала в наш дом. Потом взяла ее в Иностранке и прочитала на английском. Взяла недавно эту книгу в руки и посмеялась, ведь в предисловии к изданию на русском языке дама в лучших советских традициях пишет о трудной судьбе ученого и науки в «американском буржуазном обществе». Счастливый конец романа, когда герой добивается успеха в науке, а его способности получают достойное поощрение, она сочла слабым и неубедительным. Но тогда такие вещи не замечались.
Как вы стали научным журналистом? Как занялись популяризацией науки?
Я окончила факультет физико-математических и естественных наук Университета дружбы народов по специальности «математика». Потом несколько лет работала в телекоммуникационной компании, а потом в партии «Яблоко», там работала на сайте и в газете, что-то писала. Как-то познакомилась с британским социологом Теодором Шаниным, который дружил с Явлинским, брала у него интервью, и он меня увлек в социологию.
Его книги можно назвать примером хорошей научной популяризации в области социологии. Его Ph.D. диссертацию «Революция как момент истины» про крестьянские восстания в России прочитала с большим интересом, и на английском она кажется лучше, чем на русском.
В 2001 году я поступила на социологический факультет Шанинки – Московской высшей школы социальных и экономических наук, которую создал Шанин. Потом я начала писать заметки и статьи про социологию, различные конференции и семинары для сайта МВШСЭН. На одном празднике научный журналист Ольга Орлова, сестра социолога, крестьяноведа Александра Никулина, работавшего тогда в Шанинке, пригласила меня писать какие-то статьи для «Полит.ру», она тогда здесь работала. И так постепенно я стала писать все чаще и чаще, и уже не только о социологии.
После того, как я перестала работать в Шанинке, мне предложили работу в редакции «Полит.ру». Первые несколько лет я пыталась совмещать социологические исследования с работой в журналистике. Работала над диссертацией по социологии науки, но потом постепенно перестала быть ученым, а стала научным журналистом. И теперь, к сожалению, социологическое знание мне не очень интересно, а больше нравится писать статьи и делать интервью с представителями «жестких» наук. Кажется, что это знание более надежное, глубокое и интересное. Хотя получать второе образование я шла именно потому, что мне не хватало гуманитарного знания. Такой маятник в моей жизни качается: от математики – к социологии, а потом опять к математике.
Вообще моя домашняя библиотека – это как отражение разных моих жизней. Как будто их собирали разные люди. Вот книги по математике и программированию. Вот учебники по иностранным языкам. Вот книги по религии, Библия, Коран, Тора. Вот книги по социологии на русском и английском языках. Вот фикшн разного рода, вот мемуары и другой нон-фикшн, и самое последнее – научно-популярные книги и детские книги.
Как вы оцениваете состояние с популяризацией науки в России?
На мой взгляд, в стране идет тихая гражданская война науки с псевдонаукой и лженаукой. Да, возникла мода на публичные лекции. Лекций проводится много и у москвичей есть большой выбор куда пойти. Некоторые лекторы нарасхват и порой похожи на популярных актеров, они умеют увлекательно рассказывать о науке, на них идут люди, и им пора уже писать райдеры, что им положен проектор с таким-то разрешением, ноутбук с Power Point, бутылка воды, такой-то гонорар…
Но с телевидения и страниц некоторых популярных газет («КП», «АиФ» и др.) идет вал псевдонауки и кажется, что несмотря на все усилия, на лекции «Полит.ру», на «ProScience», на «Постнауку», на «Троицкий вариант-Наука», «Науку в фокусе» и другие качественные издания, мы в боях за научное знание проигрываем.
Одно радует – книгоиздатели, с которыми я говорила, рассказывают, что спрос на научно-популярные книги в России устойчиво растет. Но, пожалуй, это все же два мира. Один мир – узкий слой интеллигенции – интересуется тем, что происходит в науке, следит за развитием физики, генетики, нейробиологии. Но большинству населения, кажется, нужно лишь то, что делают каналы типа Рен-ТВ, руководство которого сознательно выбрало мистику и псевдонауку. А ведь так хочется, чтобы телевидение занималось просвещением, а не игрой на понижение вкуса. Ведь в таком понижении дна нет.
Порой мне трудно убедить даже своих родных, что нечто с красивым названием – это псевдонаука, или же в том, что не стоит тратить деньги на некое лекарство или прибор. Часто в ответ я слышу: «Так ведь по телевизору сказали!» Говоришь родственнику, что нет подтверждения, будто некое лекарство, – скажем, арбидол, – действительно может помочь, а тот отвечает, что видел рекламу по телевизору и этой рекламе больше верит.
Также очень огорчает и разрыв между «мягкими» и «жесткими» науками. Огорчает то, что представители гуманитарных наук не очень интересуется тем, что происходит в физико-математических и естественных науках, какая там происходит революция. Кто-то из хороших гуманитариев может у себя в Фейсбуке повесить псевдонаучную «пургу» по генетике и обижаться, если ты назовешь это «лженаукой на марше».
Или же спросишь у Дмитрия Быкова, как он относится к теории эволюции, ведь интересно, что автор книги о Пастернаке думает о мире, какова у него концепция Вселенной, а он выйдет из себя, громогласно объявит тебя провокатором и попросит вызвать полицию.
Возможно, я ошибаюсь, но математики, физики, биологи гораздо больше интересуются гуманитарным знанием, чем наоборот. У них более полная и точная картина мира, менее идеологизированные мозги, и это неравновесие огорчает. Впору писать книги «Генетика для социологов» или «Теория эволюция для литературоведов».
Как вы занялись лекциями «Полит.ру» и как подбираете лекторов?
Лекциями я начала вплотную заниматься с февраля 2010 года, до этого предлагала знакомых ученых в качестве лекторов, а потом мне сказали, что, мол, «ты всех ученых знаешь, так давай руководи». Так что уже несколько лет моя головная боль – подбор лекторов на каждый четверг с сентября по июнь включительно. Это и интересно, и трудно, и порой похоже на пасьянс. Бывает, что всем коллегам удобно выступить с лекцией, скажем, 12 сентября, а 19 – нет. И потом находишь кого-то, кому удобно именно 19 сентября. Но ближе к 19 сентября в стране или мире происходят какие-то события, и тема и лектор как будто специально подобраны под него и понимаешь, что этот лектор появился не случайно, что «пасьянс сошелся».
Такое было, скажем, с лекцией профессора ЕУСПб Владимира Гельмана «Субнациональный авторитаризм в современной России», когда спланированная за месяц лекция неожиданно совпала с отстранением от власти мэра Лужкова. Такие странные совпадения лектор-тема-событие бывали уже не раз, это какая-то мистика, хотя нам, научным популяризаторам, в мистику верить категорически противопоказано.
Лекторы у нас бывают разные, кто-то только учится рассказывать популярно, а про кого-то понимаешь, у них просто талант сродни актерскому. Артем Оганов, Алексей Семихатов, Андрей Зализняк, Валерий Рубаков, Теодор Шанин, Владимир Сурдин, Михаил Гельфанд, Константин Северинов, Алексей Сосинский, Алексей Гиляров, … невозможно перечислить всех. И стоит слушать лекции вживую, по Интернету ты скорее получаешь только контент, слайды и слова, а, приходя на лекции в реале, ты соприкасаешься с личностью лектора. Это очень похоже на научный театр, где пьесу пишет сама природа.
Большая удача, когда на лекцию приходят представители разных наук, сами отличные лекторы и между ними начинается дискуссия. В этом случае зрители получают возможность присутствовать на неформальном научном семинаре. Такая дискуссия разгорелась между Михаилом Гельфандом и Кириллом Еськовым на лекции Алексея Иванова «Массовые вымирания на Земле или кто убил динозавров?». После лекции Жанны Резниковой про то, есть ли у животных культура, была живая дискуссия с участием Александра Маркова и Константина Анохина, которые в чем-то соглашались, а в чем-то оппонировали лектору.
Очень удачно прошла лекция Сергея Нечаева «О топологии веревок, неевклидовой геометрии и фрактальной укладке ДНК в хромосомах», где наметился междисциплинарный диалог между физиками, химикам и биологами (Егор Базыкин, Владик Аветисов и другими). Довольно жесткой была дискуссия после лекции Владимира Сурдина с его размышлениями, кто должен исследовать космос – люди или роботы. На эту лекцию собрались сторонники пилотируемой космонавтики, и было порой очень неудобно за их крайне резкие высказывания в адрес лектора. Некоторые критиковали не позицию Сурдина, а его самого, что совершенно, недопустимо.
На каждую лекцию приходит свой круг слушателей. Больше всего, пожалуй, сейчас людей интересует астрофизика, история, нейробиология, генетика и лингвистика. Но мы стараемся, чтобы в нашем «меню» лекций были представлены доклады по самым разным областям науки. Порой хожу на лекции, которые устраивают другие коллеги, и уже ловишь себя на мысли, что не только слушаю лекцию, но и оцениваю, как она организована, что не так, что лучше, чем у «Полит.ру», стоит ли этого лектора позвать к нам или нет.
Приятно, когда слышишь от друзей про наши лекции: «Вы делаете важное дело», а иногда кажется, что это никому не нужно. И лекции влияют и на мою жизнь. Благодаря лекциям по астрофизике Владимира Сурдина, Сергея Попова, Дмитрия Вибе, Бориса Штерна и других я хоть немного стала понимать в астрофизике, и у меня даже появился на даче собственный телескоп. Я раньше не смотрела на небо, а теперь понимаю, как в Москве и Московской области мало безоблачных дней, когда можно вести наблюдения. Огорчает, что я очень плохо разбираюсь в созвездиях, и обнаружение даже Полярной звезды пока дается с большим трудом.
Вообще могу повторить афоризм Сократа, что «я знаю, что ничего не знаю». Но моя задача как научного журналиста понять какую-то проблему самой, чтобы потом ее внятно донести до читателя.
Боитесь ли наступления электронной книги на бумажную? Что будет с книгой лет через 20?
У меня есть планшет, и есть несколько книг, которые я могу прочитать только на планшете. Но мне больше нравится читать бумажные книги, это как-то удобнее для глаз, а компьютер надоедает и по работе. Что хорошо в электронных книгах – они дешевле, чем бумажные, и выбор порой больше, особенно, если книга на английском языке.
Мне кажется, что пока живо наше поколение, то бумажной книге ничего не грозит. А дети все больше и больше переходят на электронные гаджеты. Впрочем, своему сыну я стараюсь покупать хорошие книги, подбирать под его возраст.
Что вы сейчас читаете? Какие книги порекомендуете?
Мне очень нравится ходить на книжные ярмарки и в книжные магазины. Порой ощущаю себя таким книжным наркоманом. Походишь-походишь, что-то купишь и лучше себя чувствуешь. Но в последнее время если я что-то покупаю, то книги для ребенка. Мне нравится выбирать то, что ему подойдет, его заинтересует. У нас уже скопилась довольно неплохая библиотека детских книг. Надо уже думать, куда деть те книги, из которых сын уже вырос.
В этой связи, с интересом прочли с ребенком трилогию выдающегося физика Стива Хокинга и его дочери Люси «Джордж и тайны Вселенной», «Джордж и сокровища Вселенной» и «Джордж и большой взрыв». Книги написаны в увлекательном стиле, как детективы, хочется читать и читать. Еще рассказы о мальчике Джордже и квантовом компьютере снабжены научно-популярными вставками по физике и астрофизике, которые, мы довольно часто пропускали, но и в основном тексте много полезной информации. А научно-популярные вставки, надеюсь, сын прочитает, когда подрастет.
Ребенку нравится слушать аудиокниги и некоторые из них – Николая Носова, Дениса Драгунского и другие – он знает чуть ли не наизусть. Пытаюсь его заинтересовать чтением, отвлечь от планшета интересными книгами.
Очень понравилась книга «Подстрочник» про жизнь Лилианы Лугиной, рассказанную Олегу Дорману ею самой». Потрясающий человек, сумевший так интересно, с такой добротой и мудростью рассказать о своей эпохе.
Немало хороших научно-популярных книг, которые я купила или мне подарили, лежат и ждут своего часа. И эта стопка, к моему стыду, все растет и растет. Сейчас начала читать «Дарвина» в серии ЖЗЛ, отмеченного премией «Просветитель», лежит и ждет книга Дмитрия Жукова «Стой, кто ведет?». После того, как Жукову вручили премию, вокруг книги завязались бурные дискуссии, достойна ли книга «Просветителя». Так что будет интересно составить о книге собственное мнение. Еще из свежего – «Истоки морали» Франса де Вааля, которую мне подарил Павел Подкосов из «Альпина нон-фикшн».
Мечта – засесть за книгу Леонида Пономарева «Под знаком кванта», у меня есть даже два издания этой книги. Пожалуй, когда знаешь автора, то читать книгу интереснее.
Постоянно хожу на мероприятия, связанные с премией «Просветитель», и кажется, уже познакомилась с большинством авторов лучших научно-популярных книг. Эта премия играет важную роль в стимулировании книгоиздателей и авторов на подготовку новых книг. Но одна проблема: сами ученые и научные журналисты порой не успевают эти книги читать. Просишь коллег написать или высказать хотя бы короткое мнение о книгах из длинного или короткого списков «Просветителя», а многие говорят: «Не видел, не читал». Получить содержательный отклик – не простая задача.
Есть ли книги, которые не переведены, но их стоило бы перевести?
Мне кажется, что это книги Карла Сагана. В конце своей жизни он написал несколько книг, которые в России пока не знают. Сагану было присуще то, чего нет у российских просветителей. Помимо астрофизики он открывал людям их самих, показывая, что наша Земля – бледно-голубая точка в бесконечной Вселенной – уникальное явление и надо беречь планету, поднявшись выше ксенофобии, конфликтов на религиозной, политической, националистической почве. Он всю жизнь стремился найти жизнь на других планетах.
Вообще мне кажется, нам очень не хватает своих Фейманов и Саганов. Наши авторы предпочитают в своих книгах рассказывать о своих областях знания, но как-то опасаются подыматься от них на какие-то обобщения. Возможно, из опасения, что такое философствование будет уже не совсем научно. А зря!
Мне кажется, что российскому обществу очень не хватает таких спикеров из среды ученых, которые бы не теряя лица, могли бы высказываться на темы, интересные всей стране. Не хватает просветителей, которых знают все. С уходом Сергея Капицы, кажется, эпоха таких людей закончилась.
Но ведь голос ученого должен быть слышен, спрос в обществе на них есть, и такие харизматичные, умные люди должны выйти из своих замков из слоновой кости и пойти к людям. Среди моих друзей и коллег немало таких людей (Михаил Гельфанд, Валерий Рубаков, Андрей Цатурян и другие), но пока их известность в силу каких-то причин ограничена научно-образовательным сообществом.
Спасибо за интервью!
polit.ru
Наталия Демина: Хорошие книги — ПОЛИТ.РУ
Очередное интервью из цикла «Книга. Знание» о книгах, которые окружали с детства и о секретах написания хорошей научно-популярной книги — с докт. физ.-мат. наук, ведущим научным сотрудником ФИАН, переводчиком, членом жюри премии «Просветитель» Алексеем Семихатовым. Беседовала Наталия Демина. 2 февраля Алексей Михайлович выступит в цикле «Публичные лекции «Полит.ру» на тему: «Большой Адронный Коллайдер как инструмент развития математики».
Скажите, пожалуйста, какие книги произвели на вас наиболее сильное впечатление в детстве и юности?
Трудно отделить детство от юности и становление себя в одном качестве от становления себя в каком-то другом качестве. Первая книга детства – я балдел от «Войны и мира» Льва Толстого. В 5-м классе я весь год проболел, делать было особо нечего, и я прочитал роман от корки до корки. Рядом с ним были «Три мушкетера», «Сто лет одиночества» Габриеля Гарсия Маркеса, были, несомненно, какие-то еще, которые я сейчас не вспомню.
Тогда только-только начали появляться первые тома Пруста; не говорю, что прочитал все, последние выходили, когда я был уже взрослым. Но «По направлению к Свану» и, пожалуй, «У Германтов» было так же здорово, как «Три мушкетера». Казалось бы, нет двух более непохожих книг….
Были ли среди этих книг, которые вам понравились, научно-популярные книги?
Нравилось всё, что я не понимал. А поскольку я не понимал почти ничего, то мне нравилось более или менее всё. Непонятные тексты производили чарующее впечатление. Сначала всё, как у многих, началось с астрономии, потому что мы все видим звезды, потом перешло в область более физико-математическую.
Можете ли назвать научно-популярные книги, которые вы тогда читали, и вам было интересно?
Научно-популярные? Не могу. Яков Перельман, например, большого впечатления не произвел.
Книги, которые вы читали, вам приносили родители или вы сами их покупали?
Я их сам брал с полки, откуда мог достать. Марсель Пруст, например, был на самой нижней полке. Но «Трех мушкетеров», как и всем, мне, конечно, когда-то дали.
Как вам кажется, как надо поощрять ученых, чтобы они больше писали научно-популярных книг?
Деньгами.
А как это можно было бы организовать чисто технически?
Давать деньги.
А кто бы это мог сделать?
У кого есть деньги, и кто считает, что это важно. Осталось найти такого человека, который будет давать деньги, чтобы ученые писали хорошие научно-популярные книги. Единственное, что здесь важно, это слово «хорошие». Например, «Давай, мы тебе дадим денег, и ты напишешь хорошую популярную книгу». Потом выясняется, что она не очень хорошая, а «Вы мне уже деньги обещали, я уже на них рассчитываю». «Ладно, мы тебе дадим половину». Вот такого нужно избежать.
Надо правильно устанавливать критерии отбора, и, конечно, деньгами поощрять. Кстати, не только деньгами. Еще и славой, но насчет «славы» в нашей стране как-то не очень. Я имею ввиду слава за популяризацию знаний, осознание того, что знание может представлять ценность и интерес сам по себе.
Вы являетесь прекрасным переводчиком, перевели уже несколько научно-популярных книг. Может быть, вам уже известен секрет хорошей научно-популярной книги?
Я думаю, что единого секрета нет. Мне кажется, что об этом все думают и все стараются, но иногда получается, а иногда – нет. Люди, которые написали хорошие и даже блестящие книги, они же до или после этого написали не блестящие. Это совершенно нормальное явление, которое означает, что нужно стремиться выражать свои мысли лучшим возможным образом; иногда получается, иногда – нет.
Из тех книг, которые вы перевели за последнее время, какая кажется вам наиболее удачной?
Выбрать очень легко, потому что переведено очень мало. Это, несомненно, – «Простая одержимость» Джона Дербишира, редкая по своему сочетанию математических формул и общей доступности. Книга о математической проблеме и вообще, если угодно, об интеллектуальной культуре как таковой.
И последний вопрос. Скажите, пожалуйста, каков ваш секрет, когда вы приходите в книжный магазин, как отличить хорошую книгу от плохой? Есть какие-то маркеры или рецепты для другого читателя?
Я почти не хожу по книжным магазинам, поэтому у меня такого секрета нет.
polit.ru
Наталия Дёмина о реформе РАН — The Village
Совет Федерации одобрил законопроект о реформе Российской академии наук практически единогласно: 135 сенаторов проголосовали за, воздержались двое, а голосов против не было вовсе. Принятие документа сопровождалось акцией протеста учёных, которая прошла 25 сентября у здания верхней палаты парламента. По её итогам задержали четырёх пикетчиков: двух из них отпустили после разъяснительной беседы, а на двоих составили административные протоколы.
The Village поговорил с участницей акции, научной журналисткой Наталией Дёминой о том, почему законопроект вызывает так много споров и что учёные будут делать после его окончательного принятия.
Наталия Дёмина
научный журналист
Сегодня у Совета Федерации происходило очередное «гулянье» учёных. Это форма массовых акций была выбрана представителями научного сообщества, чтобы избежать задержаний со стороны полиции и в то же время выразить свой протест против законопроекта о реформе РАН. Мне известно о задержании трёх участников акции (по информации «Ленты.ру», были задержаны четверо) — каждый из них держал в руках плакат. Одного физика сразу отпустили: по его словам, с ним провели «интеллигентную беседу». Второго — биолога Александра Осипова из Пущина — освободили через полтора часа после задержания. На него был составлен протокол о нарушении правил пикетирования. Также был задержан геолог Бронислав Гонгальский, который в знак протеста против реформы голодает с 17 сентября.
Учёных больше всего раздражает сама форма того, как этот документ принимается: он подготовлен без учёта мнения научного сообщества, в том числе и без обсуждений на Совете по науке, который был создан министром Дмитрием Ливановым в апреле этого года. Учёных не устраивает пункт о том, что научные институты должны будут подчиняться не руководству Академии наук, а какому-то создаваемому Агентству, чьи полномочия, статус и деятельность не понятна и не прописана в законе. О ней пока говорится только на словах. А учёные — это люди, которые привыкли верить фактам и документам, а не словам.
Акции будут продолжаться и в дальнейшем. Завтра в 11 часов представители Профсоюза научных работников РАН принесут к приёмной Владимира Путина на Ильинке заявление, которое подписали более 120 тысяч учёных, выступающих против реформы РАН. А на 28 сентября запланирована акция в Новопушкинском сквере — она пройдёт в форме встречи с депутатами от КПРФ.
Я разговаривала со многими учёными и спрашивала, что они планируют делать дальше. Мнения звучат разные. Одни говорят, что забаррикадируются и никого не пустят в свои институты. Другие настроены попробовать поработать при реформе и посмотреть, что будет. Есть и те, кто говорит о планах покинуть страну. Известный палеонтолог и просветитель Александр Марков рассказал мне, что в его кругу — кругу молодых биологов — чемоданные настроения резко усилились. По его словам, те ребята, которые хорошо учатся и подают надежды, видят своё будущее только за границей.
www.the-village.ru
Наталия Демина: «Диссернет» занялся «мусорными» журналами
Под конец года «Диссернет» презентовал свой новый проект «Диссеропедия российских журналов», работа над которым началась почти год назад. К настоящему моменту было проанализировано 30 тыс текстов журнальных статей из журналов, входящих в «список ВАК». В них выявлено 1400 случаев некорректных заимствований, но в открытый доступ, для просмотра посетителям сайта «Диссернета», представлена лишь первая порция – 40 самых «выдающихся» изданий.
Среди самых-самых оказались журналы: «Экономические науки», «Вестник московского университета МВД России», «Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки», «Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата», «Публичное и частное право» и «Человеческий капитал». 27 из 40 журналов издаются в Москве.
«Журналы растут как грибы. В научном сообществе созрел запрос на каталогизацию слабых, с научной точки зрения, журналов», – отметил в своем выступлении на презентации проекта один из его инициаторов, лингвист, старший научный сотрудник Института языкознания РАН Алексей Касьян.
Он подчеркнул, что «проблема слабых журналов – проблема всего мира. Есть положительный западный опыт по борьбе с этим явлением – списки подозрительных журналов». В этой связи Касьян привлек внимание к деятельности канадского эксперта Джеффри Билла (Jeffrey Beall), ведущего свой блог «Критический анализ академических журналов открытого доступа». «Билл пользуется весьма изощренными по нашим меркам критериями: [в список подозрительных попадает] журнал, который называет себя международным, а реально все члены редколлегии сосредоточены в одной стране и др.»
По мнению Алексея, в нашей стране, где среднее качество научных журналов хуже общемирового, «требуются более действенные признаки для выделения журналов, нарушающих этические нормы». При этом надо быть готовым к ответной реакции издателей «мусора».
Он напомнил об опыте Высшей школы экономики, где в попытке разделить плохие и хорошие журналы был создан «черный список журналов» ВШЭ. Он был подготовлен для использования лишь внутри университета, для принятия решений о премировании сотрудников за публикации в научных журналах и нужно было отделить журнальные «зерна от плевел». «Список висел в открытом доступе, поднялся скандал и теперь этот список доступен только профессуре ВШЭ», – отметил Алексей Касьян.
Первые итоги работы по проекту вызвали неоднозначную реакцию. Так, доцент Российского нового университета Наталья Алимова опубликовала статью «Нужен ли нам наш российский Джеффри Билл?», в которой заметила, что деятельность Джеффри Билла и «Диссернета» – это небо и земля:
«Дж. Биллу в голову не приходит размахивать своим списком как дубинкой. Составители же нашего, отечественного «черного списка» с упоением бросились обличать и обвинять всех, кто попытался не то что бы покритиковать их подходы к составлению подобных документов, а просто порассуждать на эту тему. Крайне агрессивная личная позиция составителей вызывает вопрос о сути их намерений. Зачем они в принципе занялись подготовкой своего «черного списка», с благой целью улучшить состояние научной периодики в нашей стране, или это поиск виноватых только ради самого поиска?».
Критик, видимо, сразу сделала для себя вывод, что благих целей у создателей «Дисссернета» нет. Она считает, что раз институт российской научной периодики находится в зачаточном состоянии, «пока нет институциализации, то и нет четких правил, по которым сообщество может сориентироваться, вот так делать правильно, а так нет». Она пишет, что: «Институт отечественного издания научных журналов в современной России только формируется, переживает все «болезни» роста, и любая попытка составления «черных списков», основанных на критериях, не прошедших обсуждение и подвергнутых критике, публикация подобных списков, без их предварительного обсуждения научным сообществом в легитимных источниках, только еще больше усугубляет болезненность первоначального этапа развития, расшатывает и без того крайне нестабильную систему».
Интересно, в каких руках Наталья Алимова увидела «дубинку» и неужели никто в редсоветах слабых журналов не подозревает, что «плагиат – это ай-яй-яй?» и что публиковать одну и ту же статью несколько раз, меняя имена авторов, – это нехорошо.
На слайде: Авторов этой статьи и редакцию журнала «Образование и право», наверное, никто еще не пригласил на семинар по научному цитированию, иначе они бы не стали публиковать статью практически без изменений дважды в №1 и затем в №2.
Критика нового проекта «Диссернета» можно понять в том смысле, что давайте сначала организуем центры переподготовки, создадим специальные семинары, защитим диссертации и напишем монографии по этике науки, «сформируем понятийный аппарат научных коммуникаций» и вот тогда уже можно задуматься о том, как применить наследие Джеффри Билла на российской почве.
Наталья Алимова сама признается, что на это нужны годы, но ведь «авгиевы конюшни» надо чистить уже сейчас, и про постоянно растующее число научных статей она пишет в начале своей критической публикации. На мой взгляд, критерии выбранные «Диссернетом» достаточно наглядны – среди них и количество статей с неоформленными заимствованиями, и просьба к авторам присылать рецензии на свои статьи (что противоречит представлению о независимой экспертизе), и количество «героев» «Диссернета» в редакциях.
Сведения об одном из наиболее «выдающихся» журналов, попавших в фокус «Диссернета» — «Вестник Курской ГСХА»
В течение года «Диссернет» накопил базу порядка 500 подозрительных журналов из «списка ВАК» и к концу года было решено начать публикацию результатов работы, продемонстрировав самые яркие случаи. «Я начинал этот список как список подозрительных журналов по филологии, но стало ясно, что филология – это семечки, а цветочки – это экономика, политология и педагогика», – подчеркнул Алексей Касьян.
По мнению авторов проекта, плохие журналы можно условно разделить на три типа: 1) «хищные» или всеядные, для которых издание статей низкого качества – «ничего личного, просто бизнес»; 2) «мусорные», среди которых много разного рода «вузовских вестников» со слабыми редакциями и 3) «диссеродельные» журналы, обслуживающие фабрики диссертаций.
Координатор нового проекта Лариса Мелихова, аналитик в IT, канд. физ.-мат. наук, представила новую рубрику «Диссеропедия российских журналов» на сайте «Диссернета», которая сделана в том же формате, что «Диссеропедия вузов» (база данных высших учебных заведений, в которых работают те, кто имеет отношение к фальшивым диссертациям и фальшивым защитам). Каждый теперь сможет увидеть те журналы, которые попали в сферу внимания «Диссернета».
После короткой презентации авторов проекта выступила Ольга Кириллова, президент Ассоциации научных редакторов и издателей (АНРИ), эксперт БД Scopus. Через ее руки и глаза проходят российские журналы, которые хотят попасть в эту международную базу данных, и о проблемах российских изданий она знает не понаслышке.
На фото: Ольга Кириллова: «Наша точка зрения совершенно совпадает с вашей, но все-таки задача АНРИ разъяснять и воспитывать».
Ольга Владимировна привела пример, когда в щекотливую ситуацию с фальшивой статьей могут попасть и редакции неплохих журналов. Так, недобросовестные авторы отправляют «веерной рассылкой» свою статью по редакциям, изменив слегка название и пр., а у журналов не всегда есть возможность поставить этому заслон. Журнал, который рецензирует статьи, в результате публикует эту «веерную» статью позже, чем журнал, который публикует статьи «с колес» без рецензирования и редактирования. В итоге, когда это обнаруживается, отзывать статью (ретрактировать ее, от англ. retract, см., например, блог Retraction Watch) приходится хорошему журналу.
По ее словам, не стоит ставить крест на журналах, попавших в «герои» «Диссернета», среди них есть и те, которые стремятся изменить свою работу к лучшему. И создателям «Диссеропедии» нужно продумать, как они будут убирать журнал из своего «черного списка».
На это Лариса Мелихова заметила, что в «Диссернете» такая возможность уже предусмотрена. Отозванная статья будет отмечена в базе данных как retracted (что, по-видимому, уменьшит негативные показатели журнала). Но пока известно лишь об одном случае отозванной статьи, хотя «Диссеропедией» найдено уже 1400 случаев некорректных заимствований.
На фото: авторы проекта Лариса Мелихова, Алексей Касьян и Андрей Ростовцев (по Скайпу) вовсе не держат в руках дубинку, в их руках – лишь факты о некорректных заимствованиях
По мнению Андрея Ростовцева, который присутствовал на презентации проекта виртуально, через Skype, «веерные рассылки» осуществляют вовсе не авторы-новички. «Это одни и те же авторы, они делают это из года в год. Они делают это постоянно, и они должны быть известны журналам. Если журнал заботится о своей репутации, то стоит лучше знать, кого он публикует». Он рассказал о том, что стандартным ответом редакций плохих журналов на упреки в низком качестве является такой: «А что вы от нас хотите, мы не можем следить за тем, что приносит автор». Редакции «мусорных» журналов уверены, что главную ответственность за свои статьи несет автор, что автор должен приносить готовую рецензию, так что научность таких изданий – под большим вопросом.
Анна Кулешова, председатель Совета по этике научных публикаций АНРИ, поблагодарила «Диссернет» за проведенную работу. «Вы сделали то, что во многом не удалось сделать ВАК и другим организациям, которые пытаются внимательно отнестись к тому, что происходит в сфере научных публикаций».
«На сегодняшний день действительно вошли в норму девиантные практики. Ненормальное стало нормальным, и один из механизмов исправить ситуацию – это то, что делает “Диссернет”», – согласна она. К сожалению, ряд журналов думает не о том, как двигаться к лучшим образцам, а как мимикрировать, чтобы не попасть в фокус внимания «Диссернета».
На фото: Анна Кулешова (слева), Лариса Мелихова и Алексей Касьян
Поэтому научному сообществу нужен не только «кнут», но и «пряник». «Нужно создать среду, в которой этическое публикационное поведение будет целесообразным»», – уверена Анна. Она считает, что сейчас многим авторам не выгодно добросовестное поведение при публикации статей, когда на их месте работы зарплата и надбавки часто зависят от количества, а не качества статей.
Анна Кулешова считает, что нужно больше рассказывать исследователям и издателям, какое поведение является этичным, а какое является противоестественным для хорошей науки. Репутация ученого должна быть сопряжена с качеством текстом, который он опубликовал.
«Единственная задача у нас всех изменить профессиональное сообщество, сделать этичное поведение целесообразным и научить тех, кто способен учиться, что делать и как выходить в мировое научное пространство, чтобы не было мучительно больно и стыдно за свои публикации», – подчеркнула представитель АНРИ. По ее мнению, на сайте «Диссернета» и других изданий нужно отражать просветительскую деятельность Ассоциации научных редакторов и издателей.
Лариса Мелихова заметила, что представление хороших образцов – всё же задача не «Диссернета». Министр Ливанов как-то заметил, что если зайти на сайт этого проекта, то может показаться, что всё научное сообщество – воры и жулики. «Что делать, мы выявляем недобросовестных авторов. Тем не менее, мы всячески готовы рассказывать о случаях отзыва статей, когда такие случаи будут», – сказала Лариса. По мнению Алексея Касьяна, «если авторы будут знать, что такой-то журнал регулярно ретрактирует выявленный плагиат, то плохой автор в такой журнал не пойдет».
Президент Ассоциации научных редакторов и издателей Ольга Кириллова отметила, что список плохих журналов «Диссернета» был опробован в издательском сообществе в мае в РАНХиГС на конференции «Научное издание международного уровня – 2016: решение проблем издательской этики, рецензирования и подготовки публикаций».
«Список получил большой резонанс, война была еще та, мы были вынуждены с сайта [АНРИ] снять этот список…», – грустно сказала она. «А сам доклад оставить», – тут же добавил Алексей Касьян. «Да, доклад и комментарии к докладу [на сайте] остались», – согласилась Ольга Владимировна. – «Наша точка зрения совершенно совпадает с вашей, но все-таки наша [Ассоциации] задача разъяснять и воспитывать. Не все журналы такие плохие. Журналы тоже начали создавать черные списки авторов. Там применяют меры… Одного товарища, который увлекался дублированием публикаций, хотели уволить, и спрашивали меня, увольнять или нет. Я сказала: зачем же увольнять? Может дальше он этого делать не будет. А если повторит, тогда можно и увольнять…»
Президент АНРИ почувствовала иронию со стороны коллег и признала, что в этом она и ее коллеги напоминают сами себе «воспитателей детского сада».
Ольга Кириллова согласилась с Анной Кулешовой, что одной из причин дублирования публикаций или «салями-слайсинга» (нарезки малых статей из большой) является требование количества публикаций, а не качества. И возникшие на рынке научных публикаций сомнительные фирмы-«брокеры», готовые за деньги опубликовать статьи в «мусорных» журналах за рубежом, и фирмы, которые готовы за деньги якобы помочь журналу вступить в Scopus или Web of Science, являются частью большой и сложной проблемы.
Андрей Ростовцев, в свою очередь, заметил, что помимо просветительской и экспертной задач необходимо установить планку научности в научной периодике. «Научные и ненаучные журналы должны быть разделены. В ненаучных журналах не должны публиковаться статьи для защиты диссертаций». Получается, что он выступает за самый-самый настоящий «список ВАК»?
«Пузырь российской “научности” надулся, по моим оценкам, в 10 раз. 90% журналов в РИНЦ (Российском индексе научного цитирования) не могут быть отнесены к сфере научного знания. Здесь надо провести разделение. Это важно для аттестации научных сотрудников, для ВАК и защиты диссертации», – уверен профессор Ростовцев.
Автор «Диссерорубки» еще раз повторил, что считает, что 90% журналов из РИНЦ ниже необходимой планки научности. Вместе с тем, он не стал формулировать критерии «научности», лишь заметив, что «не стоит записывать в научные журналы всякий мусор». Участники презентации сошлись на том, что одним из главных критериев научности журнала может служишь наличие серьезного рецензирования (хотя все журналы в списке ВАК говорят, что такое рецензирование у них есть). «Но мы видим, что такое рецензирование только на словах. Нет ни корректоров, ни рецензентов. Они просто собирают рукописи в стопки и подают их как новый номер», – бросил реплику Андрей Ростовцев.
«Собирают рукописи и деньги с авторов», – подчеркнул Алексей Касьян. Он сообщил, что проверены еще не все журналы из «списка ВАК», а из тех, что проверены, где-то треть является подозрительной. Проверялись статьи за 2014-2016 годы. «Редакция может подать апелляцию, если не согласна с результатами нашей работы», – отметил он. – «В моей практике за этот год были случаи (когда я видел, что журнал хороший, но у них на сайте остались старые правила с требованием авторецензий (рецензий от самих авторов) или у них в редколлегии затесался какой-нибудь фигурант «Диссернета»), то я с ними связывался и говорил: «Пожалуйста, исправьте или прислушайтесь». Кто-то это сделал, кто-то нет».
Лариса Мелихова также уточнила, что проверялись пока лишь журналы открытого доступа, но Андрей Ростовцев надеется, что, когда «Диссернет» выйдет на более высокий уровень, журналы платного доступа будут сами обращаться к проекту с просьбой проверить публикации на плагиат.
«Наша практика показывает, что чем больше закрыта информация о диссертации или о журнале, тем больше там “гуляют по буфету”. Проблем с закрытыми журналами будет на порядок больше, чем с открытыми», – добавил Ростовцев. По его мнению, даже если статьи, требующиеся для защиты диссертации, публикуются в журналах закрытого доступа, они сами по себе должны быть открытыми, точно также, как должны быть открыты тексты диссертаций. Нередки случаи, когда диссертанты представляют сведения о фантомных, несуществующих публикациях.
«Диссернет» продолжит работу над журналами из существующего «списка ВАК», и без сомнения нас ждет много открытий чудных, созданных вовсе не духом просвещения, а халтуры.
«После открытой первой порции мы хотим обсудить с профессионалами издательского бизнеса результаты нашего проекта. Затем мы будем ждать реакции Минобрнауки и ВАК. Было бы хорошо, если бы на эту тему высказалась и Российская академия наук. В зависимости от этих реакций мы сформируем второй транш журналов. Это произойдет уже после январских праздников», – сообщил «Полит.ру» Андрей Ростовцев.
P.S. Между тем, первая реакция на новый проект уже появилась. Как сообщил ТАСС, в своем комментарии от 16 декабря глава ВАК Владимир Филиппов заметил, что новый проект «Диссернета» может стать основой для экспертной проверки журналов из «списка ВАК». По его словам, 30 экспертных советов ВАК должны в течение полугода проанализировать качество журналов по их тематике. Филиппов назвал требование некоторых журналов к авторам присылать статьи с готовыми рецензиями недопустимым, но вместе с тем весьма осторожно отнесся к информации о многочисленных некорректных заимствованиях в текстах статей. Приводятся его слова, что в публикациях могут быть «общепринятые, известные истины, которые совершенно тривиальны, и не надо на которые ссылаться, где и когда доказаны».
Видеозапись презентации проекта, состоявшейся 13 декабря 2016 года
polit.ru
Наталия Дёмина
Одна из самых разносторонних и ярких исполнителей своего поколения, живущая в Германии скрипачка Наталия Демина даёт концерты по всему миру. Слушателей разных стран покоряет ее яркая творческая индивидуальность и техническое мастерство.Наталия Демина родилась в семье московского музыканта. Начала обучаться игре на скрипке в четырёхлетнем возрасте у Елизаветы Гилельс. Училась в Центральной музыкальной школе при Московской государственной консерватории (класс Т. А. Рыжковой и класс проф. С. И. Кравченко), в Московской консерватории (класс проф. С. И. Кравченко). В 2000 поступила в Высшую школу музыки г. Эссен в Германии (класс проф. П. Даниэля) и на барочную скрипку (класс Ш. Шардт). В годы учёбы была стипендиатом программы «Новые Имена» (Россия), «Villa Musica» (Германия) и «Gounoud foundation « (Швейцария). По приглашению профессора Habib Kayaleh прошла стажировку в скрипичной академии г. Женева.
Интерес к различным жанрам и манерам игры на иструменте проявился у скрипачки довольно рано. Она посещала мастеркурсы по исполнению Современной музыки в Darmstadt (Германия), академия Ensemble Modern в Schwaz, Impulse в г. Грац (Австрия). Испольнительству на барочной скрипке училась Наталия также у Саймона Стэндейджа. Игре в струнном квартете обучалась у Михаила Капельмана (Бородинский квартет), Андераса Райнера (Rosamunde Quartett), Петера Бука (Melos Quartett).
Первый концерт с оркестром дала скрипачка в возрасте 11 лет в Москве с симфоническим оркестром под управлением В. Дударовой. С тех пор Наталия побывала с концертами не только по странам Европы, но и в Бразилии, в Китае и в Японии. В настоящее время она даёт около 70 концертов в год.
Выступления Наталии на конкурсах также складывались удачно. Она -лауреат трёх международных конкурсов.
Скрипачка выступает на всемирно известных сценах, среди которых Кельнская филармония, Лиедерхалле в Гамбурге, Глокенхалле в Бремене, Концертгебау в Амстердаме, Зал Сесилии Мейрелес в Рио-де-Жанейро и многие другие. Скрипачка активно концертирует по городам Германии её выступления проходили в таких городах как Дюссельдорф, Кёльн, Бонн, Франкфурт на Майне, Штутгарт, Мюнхен, Нюрнберг, Гамбург, Ганновер, Бремен, Берлин, Росток, Шверин и многие другие.
В обширном репертуаре Наталии Дёминой более сорока концертов для скрипки с оркестром и множество сольных и камерных программ. Среди дирижёров, с которыми выступала скрипачка В. Дударова, В. Федосеев, П. Ётвёс, Э. Поппе, Ф. Оллу, Г. Байсель, Ф. Крамер.
Наталия принимала участие в крупных международных фестивалях, среди которых Schwarzwälder-Musikfestival, Obersdorfer Musiksommer, Schleswig-Holstein -Musikfestival, фестиваль памяти Олега Кагана Kreuth, Ruhrtriennale, Musikfest Berlin (Германия),Klangspuren (Schwaz, Австрия), Kuhmo Chambermusik festival (Финляндия), festival del Mediterani (Валенсия).
Скрипачка также принимала участие в проектах программы «Новые Имена», среди которых сольные выступления в Ватикане и в ООН. Наталия Демина сотрудничает с генеральным консульством Российской Федерации в Бонне и Франкфурте на Майне, выступая как солистка и в камерных ансамблях. Всемирно известный скрипач Найджел Кеннеди выбрал Наталию на сольное турне Jimmy Hendrix Experience ,с которым они гастролировать в Англии, Шотландии и Польше.
Наталия Демина часто музицирует в ансамблях разного состава. Её партнёрами по сцене являлись Найджел Кеннеди, Штефан Шардт, Флориан Дойтер, Даниэль Гайс, Павел Сербин, Назар Кожухарь, Сергей Кравченко.
В 2006 она основала единственный в Германии мюзикл-квартет, с которым успешно выступала в том числе на крупных фестивалях. С 2014 Наталия вместе со своей одноклассницей Ольгой Андрющенко основала дуэт MOS. Их многочисленные выступления проходят с большим успехом по странам Европы.
Наталия очень активно сотрудничает с современными композитороми. Среди них такие как Ханс Вернер Хенце, Энно Поппе, Биат Фурер, Вольфганг Рим, Хельмут Лахеман, Штефан Хойке, Лютс-Вернер Хессе и многие другие. Вместе с молодым композитором из г. Гельзенкирхена Наталия организовала постоянную концертную серию «RheinRuhrModern», в которой она исполняет музыку композиторов этого региона Германии. Наталии посвящены некоторые произведения композиторов Германии и Голландии.
Скрипачка имеет записи на радио и телевидении России и Германии, также на немецких лейблах Sound of music «Broadway for strings» с квартетам My 4 Ladies (2008), сольный диск «Violin power» вышел на musikworks (2013).
С 2010 года Наталия Демина доцент музыкальной школы г. Крефельда. Среди её учеников лауреаты юношеских всенемецких конкурсов и студенты престижных высших школ музыки в таких городах как Берлин, Кёльн, Эссен. Скрипачка регулярно даёт мастер-классы по городам Германии, является членом жюри всенемецкого конкурса «Jugend musiziert» в Оберхаузене и «Osterklassik» в Гамбурге. Она разработала специальную методику для обучения детей игре на скрипке с трёх лет.
С 2016 года скрипачка работает с агентством «ARTISTAGE».
Наталия Демина играет на скрипке Жан Баттиста Вильома модель «Маджини» 1863 года.
www.natalia-demina.de
artistage.ru
Наталия Демина: Маятник жизни — ПОЛИТ.РУ
Интервью с научным журналистом, обозревателем раздела «Наука» на «Полит.ру», членом редсовета газеты ученых и научных журналистов «Троицкий вариант – Наука» Наталией Деминой. Беседовала Анна Сакоян.
Когда вы научились читать, и какой была ваша первая книга?
Читать научилась лет в пять. Я часто сидела за столом и слушала, как мама помогает моему старшему брату делать домашнее задание. У него что-то не получалось, он не понимал, и мама ему объясняла. Вот так я и научилась читать. Помню, как первый раз пошла в библиотеку, которая находилась на Большой Дорогомиловской улице. Там я выбрала «Красную шапочку». Причем мне понравилась яркая и красочная новая книга, а библиотекарь пожалела дать новую и дала мне старую, обтрепанную. Но я не сильно расстроилась и потом часто туда ходила.
Книг в нашем доме поначалу было немного, так что библиотека стала большим подспорьем. Несколько любимых небиблиотечных детских книг до сих пор стоят на полке; я давала их читать своему сыну – «Катруся уже большая», «Веселая семейка», «Незнайка на Луне» и другие. Постепенно книг в доме становилось всё больше, но хорошие нелегко было достать. Помню, как мы с мамой перевязывали в стопочки газеты, собирали макулатуру, стояли в очереди на пункт ее сдачи, чтобы получить драгоценные талончики. А потом покупали на них книги Александра Дюма и другие.
Какие-то детские и взрослые книги мама покупала с рук. В обеденный перерыв она заходила в книжный на Новом Арбате и там возле магазина ходила «книжный жучок», женщина лет 40, она предлагала «А вы не хотите купить такую-то книжку?». Потом мама уже ее знала и спрашивала, нет ли в продаже какой-то книги. И если книга стоила, допустим, 60 копеек, то мама за нее платила 1 рубль. Так, женщина предложила маме книгу Астрид Линдгрен «Мы все из Бюллербю». Мама не знала такой книги и женщина ей рассказала, какая она интересная. И действительно, книжка про детей из Бюллербю стала одной из самых моих любимых.
Доступ к книгам у разных семей был разным. Помню, мы пришли в гости к одной нашей однокласснице, папа которой был крупным милицейским начальником. У них были очень хорошие книги, которые я бы хотела иметь дома, но почти все из них лежали в недоступных местах. А самое видное место в их квартире занимал хрусталь. У них была возможность добыть хорошие книги, но читать их, вероятно, им было некогда.
До сих пор стыжусь одного эпизода в жизни. Одноклассница пригласила меня на день рождения, и я попросила маму помочь подобрать подарок. Выбрали книгу, но ту, которая была не очень нужна ни мне, ни маме. И мне как-то было ужасно неловко, что я дарю подруге книгу, которая мне не очень нравится. А ту, которая нравится, было жалко отдавать.
Сейчас книжного дефицита нет. Если есть деньги, купить можно всё, что угодно. Было бы время читать. И это привело к тому, что люди выбрасывают книги на помойку. Видно, умирает пожилой человек, а его родственникам книги не нужны. Хорошо, когда выносят книги аккуратно в коробках или кладут на газету, а не просто так в мусорный ящик, откуда их уже не возьмешь. Пару раз мы с мамой приходили с сумками к помойке и выбирали из пакетов или коробок книги, которые нам нравятся. Сейчас у нас на даче собрано несколько библиотек – детских и взрослых.
Выписывала ли ваша семья научно-популярные журналы?
Да, я хорошо помню журнал «Наука и жизнь». В память врезались странички о йоге и разных асанах, кажется, я пробовала их делать, хотя сейчас йогой не занимаюсь. Пыталась решать различные задачки. Мама еще говорит, что выписывала нам с братом «Юный натуралист», но мне он не запомнился. Еще помню журнал «Знание – сила», в таких больших обложках, сейчас журнал выходит в более компактном виде и не так уже интересен.
Еще были «Юный художник» и иногда «Техника – молодежи». Мама говорит, что иногда были книги из Библиотечки журнала «Квант». Но специального научно-популярного уклона в семье не было, мама весь день работала. Еще мы слушали детские радиопередачи – ту же «Радионяню», которая очень нравится теперь и моему сыну. Неустаревающий научпоп!
Были ли книги, которые оставили след в вашей жизни?
Пожалуй, большим потрясением был роман Булгакова «Мастер и Маргарита» в красной обложке. Его дали маме на 1-2 дня; помню, как я читала историю про Иешуа всю ночь.
В 10-12 лет я активно занималась спортом, ходила на тренировки несколько раз в неделю, а по выходным участвовала в соревнованиях, занималась бегом на стадионе «Динамо». Как-то шла с тренировки, был сильный ветер, я шла спиной вперед, упала и получила трещину в кости руки. Загипсованная рука очень болела, и чтобы отвлечься от боли, я взяла с полки книгу «Монте-Кристо» Дюма и так увлеклась! Читала всю ночь. После этого запойного чтения, когда можно было читать, не ходить ни в школу, ни на тренировки, я как-то изменилась. В итоге перестала заниматься бегом, а стала читать книги. То есть из спортивной девчонки стали превращаться в «ботаника».
Были ли среди любимых книг детства научно-популярные?
Помню книгу Игоря Акимушкина про животных. Еще была научно-популярная книга по географии, физике с занимательными вопросами и ответами – Михаила Ильина «Воспоминания и необыкновенные приключения Захара Загадкина», я ее по многу раз перечитывала. Мне друзья говорят, что по ней даже шли радиоспектакли с вопросами-ответами, но эту передачу я не помню.
В начальных классах школы нам всем подарили книгу про дирижабли. Книга Перельмана «Занимательная физика» была дома, но я не помню, читала ли ее. Даррелла в детстве и юности, кажется, не читала. В юности еще читала книги Мартина Гарднера. Очень нравилась книга Натана Эйдельмана про Герцена и пушкинский Лицей.
Еще было много книг про космонавтов и космонавтику. В семье есть легенда, как мама в 16 лет увидела на одной комсомольской конференции Юрия Гагарина, пошла за ним к машине, его служебной «Волге», и когда он уже собрался уезжать, сказала ему, что хочет полететь в космос. А он ей сказал, что нужно много учиться. Так что я читала и книги про Гагарина, Быковского, Титова и книгу погибшего космонавта Волкова.
Часто смотрела передачу «Человек. Земля. Вселенная» с Виталием Севастьяновым и «Очевидное – невероятное» с Сергеем Капицей. Очень нравился фильм «Открытая книга» по роману Вениамина Каверина про юную девушку, которая увлекается вирусологией, а сам роман удалось купить только недавно.
Специально провела раскопки в своей библиотеке на даче и выделила несколько книг, которые мне очень тогда нравились. Получилось, что я любила читать книги по биологии, лингвистике и археология. Среди них – книжка Геннадия Босова «Сильбо Гомера и другие. Повесть о криминальной археологии», Тамары Лихоталь «Здравствуй, сосед!» (о современной жизни Новгорода и его далеком прошлом), Святослава Сахарнова «Осьминоги за стеклом».
Уже в юности очень понравилась книга Синклера Льиса «Эроусмит» про то, как юноша-врач постепенно загорается страстью к научным исследованиям и становится ученым-биотехнологом. Даже не знаю, как она попала в наш дом. Потом взяла ее в Иностранке и прочитала на английском. Взяла недавно эту книгу в руки и посмеялась, ведь в предисловии к изданию на русском языке дама в лучших советских традициях пишет о трудной судьбе ученого и науки в «американском буржуазном обществе». Счастливый конец романа, когда герой добивается успеха в науке, а его способности получают достойное поощрение, она сочла слабым и неубедительным. Но тогда такие вещи не замечались.
Как вы стали научным журналистом? Как занялись популяризацией науки?
Я окончила факультет физико-математических и естественных наук Университета дружбы народов по специальности «математика». Потом несколько лет работала в телекоммуникационной компании, а потом в партии «Яблоко», там работала на сайте и в газете, что-то писала. Как-то познакомилась с британским социологом Теодором Шаниным, который дружил с Явлинским, брала у него интервью, и он меня увлек в социологию.
Его книги можно назвать примером хорошей научной популяризации в области социологии. Его Ph.D. диссертацию «Революция как момент истины» про крестьянские восстания в России прочитала с большим интересом, и на английском она кажется лучше, чем на русском.
В 2001 году я поступила на социологический факультет Шанинки – Московской высшей школы социальных и экономических наук, которую создал Шанин. Потом я начала писать заметки и статьи про социологию, различные конференции и семинары для сайта МВШСЭН. На одном празднике научный журналист Ольга Орлова, сестра социолога, крестьяноведа Александра Никулина, работавшего тогда в Шанинке, пригласила меня писать какие-то статьи для «Полит.ру», она тогда здесь работала. И так постепенно я стала писать все чаще и чаще, и уже не только о социологии.
После того, как я перестала работать в Шанинке, мне предложили работу в редакции «Полит.ру». Первые несколько лет я пыталась совмещать социологические исследования с работой в журналистике. Работала над диссертацией по социологии науки, но потом постепенно перестала быть ученым, а стала научным журналистом. И теперь, к сожалению, социологическое знание мне не очень интересно, а больше нравится писать статьи и делать интервью с представителями «жестких» наук. Кажется, что это знание более надежное, глубокое и интересное. Хотя получать второе образование я шла именно потому, что мне не хватало гуманитарного знания. Такой маятник в моей жизни качается: от математики – к социологии, а потом опять к математике.
Вообще моя домашняя библиотека – это как отражение разных моих жизней. Как будто их собирали разные люди. Вот книги по математике и программированию. Вот учебники по иностранным языкам. Вот книги по религии, Библия, Коран, Тора. Вот книги по социологии на русском и английском языках. Вот фикшн разного рода, вот мемуары и другой нон-фикшн, и самое последнее – научно-популярные книги и детские книги.
Как вы оцениваете состояние с популяризацией науки в России?
На мой взгляд, в стране идет тихая гражданская война науки с псевдонаукой и лженаукой. Да, возникла мода на публичные лекции. Лекций проводится много и у москвичей есть большой выбор куда пойти. Некоторые лекторы нарасхват и порой похожи на популярных актеров, они умеют увлекательно рассказывать о науке, на них идут люди, и им пора уже писать райдеры, что им положен проектор с таким-то разрешением, ноутбук с Power Point, бутылка воды, такой-то гонорар…
Но с телевидения и страниц некоторых популярных газет («КП», «АиФ» и др.) идет вал псевдонауки и кажется, что несмотря на все усилия, на лекции «Полит.ру», на «ProScience», на «Постнауку», на «Троицкий вариант-Наука», «Науку в фокусе» и другие качественные издания, мы в боях за научное знание проигрываем.
Одно радует – книгоиздатели, с которыми я говорила, рассказывают, что спрос на научно-популярные книги в России устойчиво растет. Но, пожалуй, это все же два мира. Один мир – узкий слой интеллигенции – интересуется тем, что происходит в науке, следит за развитием физики, генетики, нейробиологии. Но большинству населения, кажется, нужно лишь то, что делают каналы типа Рен-ТВ, руководство которого сознательно выбрало мистику и псевдонауку. А ведь так хочется, чтобы телевидение занималось просвещением, а не игрой на понижение вкуса. Ведь в таком понижении дна нет.
Порой мне трудно убедить даже своих родных, что нечто с красивым названием – это псевдонаука, или же в том, что не стоит тратить деньги на некое лекарство или прибор. Часто в ответ я слышу: «Так ведь по телевизору сказали!» Говоришь родственнику, что нет подтверждения, будто некое лекарство, – скажем, арбидол, – действительно может помочь, а тот отвечает, что видел рекламу по телевизору и этой рекламе больше верит.
Также очень огорчает и разрыв между «мягкими» и «жесткими» науками. Огорчает то, что представители гуманитарных наук не очень интересуется тем, что происходит в физико-математических и естественных науках, какая там происходит революция. Кто-то из хороших гуманитариев может у себя в Фейсбуке повесить псевдонаучную «пургу» по генетике и обижаться, если ты назовешь это «лженаукой на марше».
Или же спросишь у Дмитрия Быкова, как он относится к теории эволюции, ведь интересно, что автор книги о Пастернаке думает о мире, какова у него концепция Вселенной, а он выйдет из себя, громогласно объявит тебя провокатором и попросит вызвать полицию.
Возможно, я ошибаюсь, но математики, физики, биологи гораздо больше интересуются гуманитарным знанием, чем наоборот. У них более полная и точная картина мира, менее идеологизированные мозги, и это неравновесие огорчает. Впору писать книги «Генетика для социологов» или «Теория эволюция для литературоведов».
Как вы занялись лекциями «Полит.ру» и как подбираете лекторов?
Лекциями я начала вплотную заниматься с февраля 2010 года, до этого предлагала знакомых ученых в качестве лекторов, а потом мне сказали, что, мол, «ты всех ученых знаешь, так давай руководи». Так что уже несколько лет моя головная боль – подбор лекторов на каждый четверг с сентября по июнь включительно. Это и интересно, и трудно, и порой похоже на пасьянс. Бывает, что всем коллегам удобно выступить с лекцией, скажем, 12 сентября, а 19 – нет. И потом находишь кого-то, кому удобно именно 19 сентября. Но ближе к 19 сентября в стране или мире происходят какие-то события, и тема и лектор как будто специально подобраны под него и понимаешь, что этот лектор появился не случайно, что «пасьянс сошелся».
Такое было, скажем, с лекцией профессора ЕУСПб Владимира Гельмана «Субнациональный авторитаризм в современной России», когда спланированная за месяц лекция неожиданно совпала с отстранением от власти мэра Лужкова. Такие странные совпадения лектор-тема-событие бывали уже не раз, это какая-то мистика, хотя нам, научным популяризаторам, в мистику верить категорически противопоказано.
Лекторы у нас бывают разные, кто-то только учится рассказывать популярно, а про кого-то понимаешь, у них просто талант сродни актерскому. Артем Оганов, Алексей Семихатов, Андрей Зализняк, Валерий Рубаков, Теодор Шанин, Владимир Сурдин, Михаил Гельфанд, Константин Северинов, Алексей Сосинский, Алексей Гиляров, … невозможно перечислить всех. И стоит слушать лекции вживую, по Интернету ты скорее получаешь только контент, слайды и слова, а, приходя на лекции в реале, ты соприкасаешься с личностью лектора. Это очень похоже на научный театр, где пьесу пишет сама природа.
Большая удача, когда на лекцию приходят представители разных наук, сами отличные лекторы и между ними начинается дискуссия. В этом случае зрители получают возможность присутствовать на неформальном научном семинаре. Такая дискуссия разгорелась между Михаилом Гельфандом и Кириллом Еськовым на лекции Алексея Иванова «Массовые вымирания на Земле или кто убил динозавров?». После лекции Жанны Резниковой про то, есть ли у животных культура, была живая дискуссия с участием Александра Маркова и Константина Анохина, которые в чем-то соглашались, а в чем-то оппонировали лектору.
Очень удачно прошла лекция Сергея Нечаева «О топологии веревок, неевклидовой геометрии и фрактальной укладке ДНК в хромосомах», где наметился междисциплинарный диалог между физиками, химикам и биологами (Егор Базыкин, Владик Аветисов и другими). Довольно жесткой была дискуссия после лекции Владимира Сурдина с его размышлениями, кто должен исследовать космос – люди или роботы. На эту лекцию собрались сторонники пилотируемой космонавтики, и было порой очень неудобно за их крайне резкие высказывания в адрес лектора. Некоторые критиковали не позицию Сурдина, а его самого, что совершенно, недопустимо.
На каждую лекцию приходит свой круг слушателей. Больше всего, пожалуй, сейчас людей интересует астрофизика, история, нейробиология, генетика и лингвистика. Но мы стараемся, чтобы в нашем «меню» лекций были представлены доклады по самым разным областям науки. Порой хожу на лекции, которые устраивают другие коллеги, и уже ловишь себя на мысли, что не только слушаю лекцию, но и оцениваю, как она организована, что не так, что лучше, чем у «Полит.ру», стоит ли этого лектора позвать к нам или нет.
Приятно, когда слышишь от друзей про наши лекции: «Вы делаете важное дело», а иногда кажется, что это никому не нужно. И лекции влияют и на мою жизнь. Благодаря лекциям по астрофизике Владимира Сурдина, Сергея Попова, Дмитрия Вибе, Бориса Штерна и других я хоть немного стала понимать в астрофизике, и у меня даже появился на даче собственный телескоп. Я раньше не смотрела на небо, а теперь понимаю, как в Москве и Московской области мало безоблачных дней, когда можно вести наблюдения. Огорчает, что я очень плохо разбираюсь в созвездиях, и обнаружение даже Полярной звезды пока дается с большим трудом.
Вообще могу повторить афоризм Сократа, что «я знаю, что ничего не знаю». Но моя задача как научного журналиста понять какую-то проблему самой, чтобы потом ее внятно донести до читателя.
Боитесь ли наступления электронной книги на бумажную? Что будет с книгой лет через 20?
У меня есть планшет, и есть несколько книг, которые я могу прочитать только на планшете. Но мне больше нравится читать бумажные книги, это как-то удобнее для глаз, а компьютер надоедает и по работе. Что хорошо в электронных книгах – они дешевле, чем бумажные, и выбор порой больше, особенно, если книга на английском языке.
Мне кажется, что пока живо наше поколение, то бумажной книге ничего не грозит. А дети все больше и больше переходят на электронные гаджеты. Впрочем, своему сыну я стараюсь покупать хорошие книги, подбирать под его возраст.
Что вы сейчас читаете? Какие книги порекомендуете?
Мне очень нравится ходить на книжные ярмарки и в книжные магазины. Порой ощущаю себя таким книжным наркоманом. Походишь-походишь, что-то купишь и лучше себя чувствуешь. Но в последнее время если я что-то покупаю, то книги для ребенка. Мне нравится выбирать то, что ему подойдет, его заинтересует. У нас уже скопилась довольно неплохая библиотека детских книг. Надо уже думать, куда деть те книги, из которых сын уже вырос.
В этой связи, с интересом прочли с ребенком трилогию выдающегося физика Стива Хокинга и его дочери Люси «Джордж и тайны Вселенной», «Джордж и сокровища Вселенной» и «Джордж и большой взрыв». Книги написаны в увлекательном стиле, как детективы, хочется читать и читать. Еще рассказы о мальчике Джордже и квантовом компьютере снабжены научно-популярными вставками по физике и астрофизике, которые, мы довольно часто пропускали, но и в основном тексте много полезной информации. А научно-популярные вставки, надеюсь, сын прочитает, когда подрастет.
Ребенку нравится слушать аудиокниги и некоторые из них – Николая Носова, Дениса Драгунского и другие – он знает чуть ли не наизусть. Пытаюсь его заинтересовать чтением, отвлечь от планшета интересными книгами.
Очень понравилась книга «Подстрочник» про жизнь Лилианы Лугиной, рассказанную Олегу Дорману ею самой». Потрясающий человек, сумевший так интересно, с такой добротой и мудростью рассказать о своей эпохе.
Немало хороших научно-популярных книг, которые я купила или мне подарили, лежат и ждут своего часа. И эта стопка, к моему стыду, все растет и растет. Сейчас начала читать «Дарвина» в серии ЖЗЛ, отмеченного премией «Просветитель», лежит и ждет книга Дмитрия Жукова «Стой, кто ведет?». После того, как Жукову вручили премию, вокруг книги завязались бурные дискуссии, достойна ли книга «Просветителя». Так что будет интересно составить о книге собственное мнение. Еще из свежего – «Истоки морали» Франса де Вааля, которую мне подарил Павел Подкосов из «Альпина нон-фикшн».
Мечта – засесть за книгу Леонида Пономарева «Под знаком кванта», у меня есть даже два издания этой книги. Пожалуй, когда знаешь автора, то читать книгу интереснее.
Постоянно хожу на мероприятия, связанные с премией «Просветитель», и кажется, уже познакомилась с большинством авторов лучших научно-популярных книг. Эта премия играет важную роль в стимулировании книгоиздателей и авторов на подготовку новых книг. Но одна проблема: сами ученые и научные журналисты порой не успевают эти книги читать. Просишь коллег написать или высказать хотя бы короткое мнение о книгах из длинного или короткого списков «Просветителя», а многие говорят: «Не видел, не читал». Получить содержательный отклик – не простая задача.
Есть ли книги, которые не переведены, но их стоило бы перевести?
Мне кажется, что это книги Карла Сагана. В конце своей жизни он написал несколько книг, которые в России пока не знают. Сагану было присуще то, чего нет у российских просветителей. Помимо астрофизики он открывал людям их самих, показывая, что наша Земля – бледно-голубая точка в бесконечной Вселенной – уникальное явление и надо беречь планету, поднявшись выше ксенофобии, конфликтов на религиозной, политической, националистической почве. Он всю жизнь стремился найти жизнь на других планетах.
Вообще мне кажется, нам очень не хватает своих Фейманов и Саганов. Наши авторы предпочитают в своих книгах рассказывать о своих областях знания, но как-то опасаются подыматься от них на какие-то обобщения. Возможно, из опасения, что такое философствование будет уже не совсем научно. А зря!
Мне кажется, что российскому обществу очень не хватает таких спикеров из среды ученых, которые бы не теряя лица, могли бы высказываться на темы, интересные всей стране. Не хватает просветителей, которых знают все. С уходом Сергея Капицы, кажется, эпоха таких людей закончилась.
Но ведь голос ученого должен быть слышен, спрос в обществе на них есть, и такие харизматичные, умные люди должны выйти из своих замков из слоновой кости и пойти к людям. Среди моих друзей и коллег немало таких людей (Михаил Гельфанд, Валерий Рубаков, Андрей Цатурян и другие), но пока их известность в силу каких-то причин ограничена научно-образовательным сообществом.
Спасибо за интервью!
xn-www-idd.ruthenia.ru