Юрий Алексеевич Бахурин — Традиция
Юрий Алексеевич Бахурин (род. 1987) — современный российский историк, фальсификатор истории. Основные публикации — по истории Первой мировой войны, раскрывающие слабые стороны и причины неудач русской армии. Необъективен, имеет склонность к повальному очернению событий Первой мировой войны, даже столь славных для России, как Брусиловский прорыв. Автор критических рецензий на фильм «Николай II:сорванный триумф» и работы историков-апологетов Николая II (например, Мультатули, правнука повара Харитонова, расстрелянного заодно с семьёй Романовых). Поэт-сатанист. Любимое слово — «фрики».
Список публикаций[править]
1. Сербо-романский конфликт 1073 г. // Студенческая молодежь Подмосковья и общественные науки. Материалы областной научной студенческой конференции. Коломна, 2006. С.22‒23.
2. Базовые положения концепции Мишеля Фуко в методологии исторического исследования // Философия и методология истории. Сборник научных статей II Всероссийской научной конференции. Коломна, 2007. С.166‒173.
3. Шпиономания как фактор деморализации войск гарнизона крепости Новогеоргиевск в кампаниях 1914‒1915 гг. // Материалы II Международной научной студенческой конференции «Научный потенциал студенчества — будущему России». Т.3. Философия и история. Ставрополь, 2008.
4. Новогеоргиевск в Первую мировую войну // Студенческая молодежь Подмосковья и общественные науки. Материалы II областной научной студенческой конференции. Коломна, 2008.
5. Факторы падения крепости Новогеоргиевск в свете новых данных // Студенческая молодежь Подмосковья и общественные науки. Материалы III областной научной студенческой конференции. Коломна, 2009.
6. Причины падения крепости Новогеоргиевск в 1915 году // Военно-исторический журнал. 2009. № 8. С.71‒76.
7. Причины и последствия вынужденных переселений в России в годы Первой мировой войны: этнический (еврейский) аспект // Начало-9: сб. научных статей аспирантов и соискателей. Коломна, 2010. С.215‒226.
8. Рец. на: Мультатули П. В. Николай II. Отречение, которого не было. М., 2010. // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2010. № 2‒3. С.179‒184
9. О первых братаниях с противником в годы первой мировой войны // Вопросы истории. 2010. № 12. С.167‒168.
10. «Молнии взрывов отражались в позолоте воздетых над головами крестов». Армейское духовенство в годы Первой мировой войны (1914‒1918 гг.) // Апостол. 2011. № 1(7). С.23‒35.
11. Принудительные миграции еврейского населения России в годы Первой мировой войны: причины и последствия // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2011. № 1(3). С.50‒55.
12. Была ли русская армия здорова до 1917 г.? // Научно-публицистический Интернет-журнал «Актуальная история» http://actualhistory.ru/russ_army_before_1917
13. «Германский след» в Октябрьской революции. Анализ одной из главных исторических мифологем ХХ века // Научно-публицистический Интернет-журнал «Актуальная история» http://actualhistory.ru/lenin_and_german_money
14. Бахурин Ю. А. «Небесная артиллерия бьет по своим». Российская авиация под «дружественным огнем» (1914‒1915) — «трагические случайности» или нечто большее? // Научно-публицистический Интернет-журнал «Актуальная история» http://actualhistory.ru/friendly_aa_fire
14. «Бить и стрелять беглецов…» Заградотряды в русской армии в годы Первой мировой войны — правда или вымысел? // Военно-исторический архив. 2011. № 9 (в печати)
15. Русская армия и русская революция — анализ субъект-объектных отношений // «Пути России. Историзация социального опыта». Сборник материалов XVIII ежегодного международного симпозиума (в печати)
В том числе монография:
16. Порт-Артур на Висле. Крепость Новогеоргиевск в годы Первой мировой войны (в соавт. с И. М. Афонасенко). М., 2009. — 162 с.: ил., карты. Электронная версия текста монографии представлена на web-сайте историка А. В. Ганина: http://orenbkazak.narod.ru/kniga.htm Монография положительно отрецензирована доктором исторических наук Д. В. Ковалевым в ведущем научном журнале: Родина. 2010. № 3. С.98.
traditio.wiki
Юрий Бахурин – биография, книги, отзывы, цитаты
Наши отходят на Ковно,
на сажень
человечьего мяса нашинковано.В.В. Маяковский, «Война и мир», 1915-1916
Отличная книга для зануд – автор многословен (в книге почти 1200 страниц) и методичен. Книга обзорная, автор честно предупреждает, что она скомпилирована (порой наивно-грубо) из разных публикаций, однако задорный слог, адекватность автора и интересная тема (и хорошее исполнение самой книги) искупают все огрехи сшивки. В метро ее, правда, читать, таскать, доставать и убирать было проблематично – увесиста и обширна.
Бахурин пишет о том, что обычно остается за кадром. Учитывая, что вся эта война в России осталась за кадром, попав в тень революций и Гражданской, мы говорим о двойном умолчании. Обувь и питание на фронте (в сравнении с другими воюющими странами), беженцы (я давно хотел про это почитать, ибо в одном Царстве Польском были сотни тысяч подданных империи, квалифицировавшихся в качестве «русских»), система награждений (и примечательные награжденные), оборона Новогеоргиевской крепости («Порт-Артур на Западе»), изобретательство (с безумными проектами гигантских цепей против аэростатов и аэропланов), наши экспедиционные силы во Франции, обучение летчиков в Англии, бельгийский бронедивизион на нашем фронте. И множество другого, хорошо поданного и печально читаемого.
Как известно, царский режим истаял за годы войны, стал призрачным, легко исчезнув в Феврале 1917. Ничего особенного не произошло, просто царя никто не поддерживал, а еда закончилась. При всей некорректности сравнения, невооруженным взглядом видна колоссальная разница 1914-1918 и 1941-1945 – царский режим чах, утрачивая опору после первых вроде бы успехов (если забыть про Восточную Пруссию), СССР выдержал жуткий удар и оправился, заметно окрепнув к концу войны. Несколько спекулируя, можно сказать, что большевики хорошо учились на чужих ошибках.
Экономика царской России не смогла функционировать в условиях военного времени. Почти все воюющие страны пошли на заметное огосударствление экономики в том или ином виде – фиксированные цены, госучастие и субсидирование, госприемка и так далее. В России, увы, трухлявый пень не взлетел, многие вещи обсуждались-обсуждались-обсуждались, что-то разнонаправленно делалось, что-то было почти готово к 1917 (став некоторой базой для большевиков), но в целом гражданское общество явно перехватило кормило управления у имперских институтов. Все они, эти Союзы городов и Земские союзы, поверили, что они смогут функционировать и без мертвых, гальванически-сокращающихся государственных институтов. 1917 показал, что надежда была тщетной.
Бахурин пишет о том, как режим таял. Первые братания (вполне сравнимые с рождественским футболом на Западном фронте), начало стрельбы по своим, коллапс госмашины из-за беженцев, депортации по национальному признаку (даже это не большевики придумали и начали осуществлять). Особенно любопытен разговор о стрельбе по своим – как таковых заградительных отрядов в царской армии не было, хотя, как почти во всех армиях мира, некоторые функции исполняли и жандармы, и ударники. Но главное-то было в том, что в Великую Отечественную заградотряды должны были пресекать бегство с поля боя в тыл, тогда как в царской чаще всего шла речь о пресечении сдачи врагу, будь то австрийцы или немцы. Свои стреляли по своим, сдающимся в плен, каково?
Не менее мрачен разговор об авиации – наши самолеты постоянно сбивали свои. Если судить по примерам, шанс погибнуть или просто быть сбитым своей пехотой был высок почти всю войну. Бывали даже случаи грабежей и убийства сбитых своих летчиков. Какая должна была быть пропасть между крестьянской пехотой и модерновыми летунами.
Кормили солдат на бумаге хорошо, в средних нормах хорошо, а на практике скверно. Обуви не стало почти сразу. В тылу еда закончилась, большие города стояли на грани голода. Вернее, еда была, но вот механизмы перераспределения работать перестали, что и вынудило царское правительство запустить продразверстку. Энтузиасты государственного вмешательства в работу рынка требовали большего давления, просидели весь период Временного правтельства, взывая к действиям, и наконец получили мандат после Октября (но это уже другая история ). А немцы и австрийцы, сами вроде бы поприжатые блокадой союзников, продолжали звать наших угощаться и оставаться в плену.
Странная, впечатляющая смесь модерности – и в технике, и в тактике — и старорежимности – и в титулах, и в сословности. Многое оказалось мишурой, побрякушками, обсыпалось, как старая лепнина. Будущее раскидало героев книги – кто пошел к белым, кто к красным. А многие просто не дожили до этого момента, сложив голову на кровавых полях.
Автор замечен в аккуратных реверансах Нелиповичу , Ганину и Колоницкому . Упоминает Лора и Фуллера , вообще явно подкован не только в самом вопросе, но и в современных его интерпретациях. Не лишает он себя и удовольствия потрепать фолкисториков вроде Старинова, посмеяться над пламенными сторонниками идеологем «немецких денег», английского следа, масонского заговора и прочих нелепиц, мощным валом рынка захлёстывающих обывателя. Бахурин иногда возьмет да и пригорюнится, что войну мы проиграли, несмотря на то, что так старались. Но сам же пишет, что из песни слов не выкинешь.
Последним звонком, последней каплей и запоминающейся нотой в книге служит доклад Родзянко, поданный царю в начале 1917 года. Председатель Думы говорил царю, что в стране коллапс – железная дорога при смерти, все забито и не движется, подвижной состав изношен, инфляция, печатный станок разгоняет ее, беженцы и население голодают, воевать всем надоело. И завершает правдивый, ясный и прозрачный рассказ набором благоглупостей о спасении России через ответственное министерство, какой-то маниловщиной о том, что после этого все станет хорошо. Назовите это послезнанием, но ведь не стало же. Кажется, в 1914 году Россия взяла себе билет в один конец.
P.S. В книге еще много-много всего, автор пытался охватить все, признавая при этом, что лишь намечает путь. От противогазов до «заговора генералов», от пощечины Ренненкампфу (которой не было) до аккуратного кидания грязью в нашего с вами воспевателя коллаборационистов Александрова, от картонных подметок в сапогах до кружечного сбора. И от славословий царю до переобувания на лету в 1917, таких мы с вами много раз видели в посление годы.
www.livelib.ru
Комсомолец Юрий Бахурин. — Блог Игоря Курляндского — LiveJournal
Есть такой историк Юрий Бахурин, — — занимается вопросами истории русской армии в годы Первой мировой войны. Кажется, в аспирантуре РГГУ и пытается сделать диссер. О качестве его работ судить не берусь, т.к. не знаком с ними. Может быть, они и на достойном уровне, речь не о них.
Ю, Бахурин — был вместе с Ю.В. Емельяновым — в числе моих с Лавровым оппонетов на передаче «Брестский мир» в программе «Исторический процесс» (т.е. он на стороне Кургиняна, а мы — на стороне Млечнина). Говорить мне там, как эксперту, дали немного (в основном солировали Лавров, Млечин и Кургинян), да и Юрию, кажется, тоже.
Имеет свой сайт и ведёт свой блог в Интернете
http://august-1914.livejournal.com/
Иногда там бывают интересные моменты, и я туда поглядываю. В целом этот блог мне не нравится — слишком много расплывчатости мысли, какой-то полной рассредоточенности, расхлябанности, поверхностности суждений, мелкости и мелкотравчатости какой-то…
Ю. Бахурин также является другом некоего Дюкова, — и не только в интернете, но и по жизни. Но это уже определённым образом человека характеризует, потому что «скажи мне кто твой друг, а я скажу тебе кто ты». А кто такой этот Дюков, его нечистоплотное и назойливое политиканство, какие-то дикости и некорректности, я полагаю, друзьям моего журнала не нуждаются в дополнительном разъяснении.
Роднит Бахурина с Дюковым, — что оба они новоявленные комсомольцы, упёртые поклонники большевистского «красного проекта» и советской системы в целом, при том, что они не навязывают себя прямо «сталинистами» и правильно делают. Неслучайно они каждый год поздравляют друг друга с… годовщиной Октябрьской революции. Это явление — не сталинизм, конечно, а именно КОМСОМОЛЬЩИНА (это первым в отношении их братии подметил ув. мой коллега Павел Лукин,а я просто уже развиваю)., если надо, лукаво оправдывающая и Сталина под маской «объективного подхода», иногда и осторожно его критикующая, но в целом верная «генеральной линии». .
При том комсмольщина эта, агрессивная и злобная, заряженная на травлю и ненавсить с ее комсомольским дискурсом несогласным.
И было бы старнно, если бы этот Бахурин не пытался меня травить, что он собственно иногда и делает.
.Вот сейчас он действует недобросовестным по отношению ко мне образом.
Воспользовавшись перепечаткой моей старой популярной статьи о детстве Сталина, он выдирает из контекста мои цитаты из мемуаров о садистских элементах в детских играх Сосо и представляет дело так, будто я выстраиваю там прямую причинно-следственную связь между детскими играми и «кровавым тираном», но это не так., нет у меня такой прямой связи. Человек имеет свободный выбор, но характер его складывается в том числе и в детстве, почему же историк не может приводить самые разные о том свидетельства, в том числе и из воспоминаний? Их приводят и другие историки сталинской темы.
За упражнениями Бахурина и моими, — полагаю, корректными, — ему ответами можно посмотреть по этой ссылке
http://august-1914.livejournal.com/282434.html
А тов. Бахурина поблагодарить за бесплатный пиар.
igorkurl.livejournal.com
Кто такой историк Юрий Бахурин?
Прежде всего, он совок. )) И только потом историк. Впрочем, и небезызвестный Нелипович такой же. Или тот же Исаев. Правда, уровень исторических знаний товарища Бахурина точь-в-точь такой же, как у такого, например, историка, как господин Мединский. Хотя, наш совок, разумеется, натужно иронизирует по поводу последнего…У меня лично сходу создалось впечатление, что Юрий Алексеевич не читал ничего, окромя Головина, Барсукова, Маниковского et cetera. Причем, Бахурин оперирует ими настолько вольно-некритически, что просто диву даешься. Например, тут О резервах русской армии в годы Первой мировой войны. Ч.1 у него есть следующие слова:
Ратники 1-го разряда призывались с 22 июля 1914 г., но впервые были отправлены в действующую армию 25 марта 1916 г., 2-го — соответственно 15 сентября 1915 г. и 25 октября 1916 г., то есть через 20 и 27 месяцев после начала войны. Всего, по подсчетам Н.Н. Головина, до января 1917 г. в армию было призвано 2,7 млн ратников 1-го разряда, не проходивших военную службу, и 3 млн ратников 2-го разряда.
Разница в качестве людского состава кадровых частей и призванных из запаса выявилась уже в самом начале войны, при развертывании второочередных дивизий. Генерал К.Л. Гильчевский отмечал, что полученный им на укомплектование контингент «состоял из пожилых солдат, бывших даже в японской войне. настроение было не боевое. Воинский порядок соблюдался слабо. Большинство офицеров относилось к своим обязанностям безучастно».
На мой взгляд, человек, реально интересующийся историей первой и единственной Великой Отечественной войны 1914-1917 гг, написать такое просто не мог. Если только не предположить, что Бахурин сделал это, будучи не совсем трезвым. Иначе, понять, как же у него так получилась, решительно невозможно.
Во-первых, непонятно, что он, вообще, хотел сказать. Ибо, то, что призванные из запаса люди a priori уступают кадровым солдатам, и так понятно каждому, кто любит и знает военное дело. С другой стороны, свидетельством генерал-лейтенанта Гильчевского о запасных, поступивших на формирование его 83-й пехотной дивизии, нельзя иллюстрировать состояние вообще всего призывного контингента. Ведь, ратники I разряда это не одно и то же, что ратники II разряда, чины запаса не одно и то же, что ратники II разряда, а новобранцы — не одно и тоже, что переаттестованные белобилетники.
Во-вторых, а, что же, собственно, писал Головин? А вот, что:
Для пояснения нашей мысли на примере посмотрим, как отразилась мировая война на людях призыва 1897 г.
В 1914 г. люди этого призыва находились в возрасте 38 лет.
Согласно изложенному нами выше, они могут быть в отношении тяготы, выпадающей на них с объявлением войны, разделены на три категории:
Первая: прошедшие действительную службу, числящиеся последний год в запасе.
Вторая: зачисленные в 1897 г. в ополчение I разряда.
Третья: зачисленные в 1897 г. в ополчение II разряда.
Первые в первый же день объявления мобилизации были призваны в действующую армию и выступили в ее рядах в поход, вторые начали призываться лишь 25 марта 1916 г., т.е. через двадцать месяцев после начала войны; а третьи начали призываться только 25 октября 1916 г., т.е. через двадцать семь месяцев. Для того чтобы эта третья категория могла быть привлечена к боевой службе, а не оставалась бы в частях ополчения, потребовалось даже радикальное изменение закона.
Итак, генерал-лейтенант Головин пишет только о призыве 1897 года. В качестве примера. А кандидат исторических наук Бахурин пишет вообще о всех призывах ратников. Он, таким образом, считает, что ополчение, даже не впервые пошло в бой, а было всего лишь призвано в «действующую армию» только в конце 1915 года. Однако Юрий Алексеевич даже не ошибается — он просто не понимает, что пишет. Ведь, каждый, кто на деле хоть немного изучал историю той войны, прекрасно знает, что подразделения и части (а затем и соединения) Государственного ополчения, не только входили в состав Действующей армии, но и принимали участие в боевых действиях (например, под Вышегородом и Ивангородом) уже с 1914 года. Повторюсь — это знает любой, кто взял на себя труд хоть что-то да прочитать, т. к. упоминания о ратниках постоянно встречаются в исторических источниках, описывающих события 1914-1915 гг. Забавно, что Бахурин, дав куцую цитату из Гильчевского, видимо, так и не одолел его сочинение полностью. А, ведь, этот весьма критически настроенный мемуарист уже 25 марта 1915 года возглавил 1-ю дивизию Государственного ополчения, с которой и принял участие в боях весной того же года.
В-третьих, Юрий Бахурин, похоже, забыл о том, что в свое время он придерживался несколько иного взгляда на хронологию событий. Но мы-то помним, что в своей, конечно, очень слабой, но все же рецензированной работе «Порт-Артур на Висле» он уверял, что гарнизон крепости Новогеоргиевск летом 1915 года был представлен, в т. ч. «сформированными на базе ополчения 114-й и 119-й пехотными дивизиями». Хотя, это может быть, целиком и полностью заслугой его соавтора И. М. Афонасенко…
Теперь еще раз о том, почему я так уверен, что Бахурин не случайно допустил явную ошибку, а не понимал и не знал вопроса, за который взялся. Перечитайте (ссылка осталась вверху) его опус сызнова. Там, следуя заветам своего идейного учителя Нелиповича, он пытался доказать, что «уже к концу 1916 г.» Русская армия, не много ни мало, «оказалась в критической ситуации в связи с исчерпанием людских ресурсов для пополнения армии…» При этом он умудрился обойтись одними голословными утверждениями, упустив, однако, такие немаловажные для своей конструкции (все равно, впрочем, неверной) исторические факты (например, участие той же дивизии Гильчевского в боях уже в начале 1915 года), не знать которые добросовестному исследователю просто-напросто стыдно.
kosmodesantnick.livejournal.com
| |
|
www.august-1914.ru
Юрий Бахурин, историк. «БИТЬ И СТРЕЛЯТЬ БЕГЛЕЦОВ…» — ЗАГРАДОТРЯДЫ В РУССКОЙ АРМИИ В ПЕРВУЮ МИРОВУЮ: hranitel_slov — LiveJournal
Юрий Бахурин, историк. «БИТЬ И СТРЕЛЯТЬ БЕГЛЕЦОВ…» — ЗАГРАДОТРЯДЫ В РУССКОЙ АРМИИ В ПЕРВУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ — ПРАВДА ИЛИ ВЫМЫСЕЛ?История мировых войн до сих пор изобилует лакунами. В контексте истории Великой Отечественной войны таковыми являются заградительные отряды. Дискуссии об их месте и роли в ходе военных действий не ослабевают, о чем можно судить по разнообразию мнений в научной литературе. Одни специалисты указывают на огромные жертвы заградотрядов среди советских военнослужащих[1], другие же парируют подобные обвинения, утверждая, что заградительные части едва ли были способны останавливать массы деморализованной пехоты и зачастую беспрепятственно всех пропускали[2].
В разы более слабоизученными по сравнению со Второй мировой войной для российской науки остаются события 1914–1917 гг. Вопрос о «заградотрядах» в русской императорской, а затем – республиканской армии практически не поднимался специалистами. В интервью журналу «Православный Санкт-Петербург», посвященному девяностой годовщине начала Первой мировой войны, кандидат исторических наук С.В. Куликов уверенно заявил: «Заградотряды, стреляющие в своих, в ту пору никто и в кошмарном сне представить не мог»[3], не поясняя, на чем основана его убежденность.
Ведь во французской армии на полях Великой войны подобные действия практиковались, причем они были направлены против союзных русских частей. Как писал участник предпринятого генералом Нивелем в апреле 1917 г. наступления, некто Власов, за спиной у русских солдат размещались многочисленные формирования французов, оснащенные артиллерией и готовые открыть огонь в случае, если русские дрогнут[4]. Обращаясь к боевым действиям на Восточном фронте Первой мировой, мы и там обнаруживаем схожие с вышеприведенным примеры.
Весьма красноречива выдержка из приказа по 8-й армии генерала от кавалерии А.А. Брусилова от 15 июня 1915 г.: «…Сзади нужно иметь особо надёжных людей и пулемёты, чтобы, если понадобится, заставить идти вперёд и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что ещё хуже, сдаться в плен»[5]. Первое значительное (в масштабе армии) постановление о применении силы в отношении деморализованных собственных частей было, таким образом, порождено критической ситуацией на фронте, начавшимся «Великим Отступлением» русской армии из западных пределов империи. Конечно, тогдашняя, хотя и сложная, ситуация не идет ни в какое сравнение с катастрофой Красной армии первых дней Великой Отечественной войны.
Как бы то ни было, свидетельствами о применении подобных экстраординарных мер на деле ни в 1915, ни в 1916 гг. мы практически не располагаем. В этом смысле исключителен эпизод кануна Февральской революции – волнения в частях 12-й армии, начавшей наступление на Митавском направлении. 22 декабря 1916 г. солдаты 17-го Сибирского стрелкового полка отказались подчиняться приказам командования. После доклада командира полка, полковника Бороздина, начальник 5-й Сибирской стрелковой дивизии генерал-майор Е.А. Милоданович приказал привести восставших солдат в порядок в тылу, прибегнув, если потребуется, к силе[6].
24 декабря 1-й батальон полка, солдатам коего был обещан перевод в тыл на работы, согласился сдать оружие. Незамедлительно командир 1-й бригады 5-й Сибирской стрелковой дивизии генерал Хильченко потребовал от нижних чинов выдачи зачинщиков мятежа, пригрозив расстрелом каждого пятого. Эти угрозы не возымели действия и – первоначально не были реализованы, батальон развели по землянкам. Последующие смертные приговоры восставшим солдатам были санкционированы постановлениями военно-полевого суда. В 55-м же Сибирском полку по приказанию начальника 14-й Сибирской дивизии генерал-лейтенанта К.Р. Довбор-Мусницкого без суда было расстреляно 13 нижних чинов. На его рапорте имеется резолюция императора Николая II: «Правильный пример»[7].
Однако в наступившем следом 1917 г. Русскую армию поразил вызревавший в течение длительного периода времени кризис, превращенный событиями Февральской революции в необратимый распад. Едва ли не нормой стало неповиновение полевых частей командованию. Необычайно низкий уровень дисциплины исключал возможность бескровного разрешения подобных инцидентов, в ход шли экстраординарные меры силового подавления. Например, для усмирения восставших 625-го и 627-го пехотных полков командующим Юго-Западным фронтом генерал-лейтенантом А.Е. Гутором и командармом И.Г. Эрдели вкупе с армейскими комиссарами Чекотило и Кириленко было санкционировано применение артиллерии и бронеавтомобилей[8].
Нельзя не упомянуть о разыгравшейся в августе 1917 г. на Западном фронте Ля-Куртинской трагедии[9] – подавлении восстания 1-й Особой дивизии Русского экспедиционного корпуса, переброшенной в 1916 г. в помощь союзным французским войскам. Дисциплина в её частях, равно как и в соединениях на Восточном фронте, неуклонно падала; после кровопролитного наступления генерала Нивеля, о чем упоминалось выше, солдаты стали требовать отправки в Россию. Дивизия была временно размещена в военном лагере Ля-Куртин департамента Крез, брожение в войсковой среде усиливалось. Когда для военного представителя Верховного командования при Главной квартире французских армий генерала М.И. Занкевича стала очевидна бесполезность мер внушения и даже попыток блокады лагеря, мятеж был подавлен русскими же частями при поддержке артиллерии. По приказу командующего 2-й Особой артиллерийской бригадой генерал-майора М.А. Беляева, «на всем протяжении кроме деревни Ля-Куртин… следует отдельных людей и небольшие группы задерживать, а по большим массам, хотя бы и безоружным, открывать огонь»[10]; потери ля-куртинцев составили 10 убитых и 44 раненых.
Не останавливался перед подобными мерами и генерал П.Н. Врангель, описавший в мемуарах наведение порядка в дрогнувшем в июле 1917 г. Кавказском пехотном полку посредством беглого артиллерийского огня на поражение по бегущим солдатам[11]. Ещё полугодом ранее Ф.А. Степун в письме родным сообщал: «У нас в бригаде недавно получен приказ стрелять по своим, если стрелки будут отступать без приказания»[12].
Подобные действия порождали негласную конфронтацию между пехотными и артиллерийскими частями русской армии, попыткой нейтрализации которой стал Приказ армии и флоту от 18 августа 1917 г. В нем верховный главнокомандующий приказал «впредь… артиллерию не назначать в отряды, долженствующие усмирять пехотные части одного с ней корпуса или дивизии…»[13].
Что за отряды упоминаются в приказе? По версии военного историка Я.Ю. Тинченко, подобно заградотрядам НКВД, в 1917 г. для спасения армии от разложения были сформированы «ударные соединения»[14].
Действительно, верховный главнокомандующий генерал Л.Г. Корнилов предпринимал попытки преодолеть развал в войсках юго-Западного фронта путем создания особых ударных отрядов из юнкерских батальонов. Из 11 сформированных подобных частей 7 были выдвинуты на передовую, а 4 оставили в ближнем тылу для борьбы с дезертирством и мародерством.
По свидетельству генерал-лейтенанта Н.Н. Головина, их действия, поддерживаемые артиллерией и кавалерией, были успешными – как, например, при подавлении бунта в 163 пехотной дивизии в начале июня 1917 г., руководитель которого прапорщик Филиппов, объявил о создании в расположении дивизионного штаба (г. Кагуле) «социалистической республики»[15].
Аналогично были усмирены части VII Сибирского армейского корпуса[16]. Однако своими карательными действиями эти соединения вскоре навлекли на себя неподдельную ненависть со стороны прочих полевых частей. Из донесения генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего армиями Северного фронта в Ставку Верховного Главнокомандующего о настроении войск: «В 38-й дивизии в ночь с 22 на 23 октября по помещению, где находились офицеры и солдаты батальона смерти, была открыта стрельба из винтовок. Один из солдат батальона убит»[17]. Доходило до того, что ударники отказывались от ношения на униформе вычурных нашивок и знаков, дабы не выделяться из армейской массы[18], а в ходе Июньского наступления с самолетов противника над русскими окопами разбрасывались деморализующие листовки, в которых сообщалось, что ввиду начавшегося русского наступления солдаты, пытающиеся выходить на братание, будут расстреливаться.
6 июля Верховный главнокомандующий генерал Л.Г. Корнилов был вынужден издать примечательный приказ по Юго-Западному фронту № 776: «Нахожу необходимым ввести дело употребления оружия против изменников родины в рамки законности и по возможности теперь же ограничить самосуд…»[19]. Сам он ещё в апреле 1917 г. ограничивался увещеванием братающихся с противником солдат, без претворения угрозы расстрела в жизнь[20]. Схожий, преимущественно демонстративный характер носил подписанный 15 июля 1917 г. приказ командующего 5-й армией Северного фронта генерала от инфантерии Ю.Н. Данилова, утверждавшего, что «долг всякого верного России солдата, замечающего попытку к братанию, немедленно стрелять по изменникам»[21], между тем на деле смертные приговоры в 5-й армии выносились лишь в отдельных случаях. В то же время командующий 60-м пехотным Замосцким полком полковник М.Г. Дроздовский не останавливался перед крайними мерами для восстановления дисциплины. Когда 1 августа 1917 г. полк обратился в бегство, он «приказал бить и стрелять беглецов… всякая попытка к бегству встречалась огнем»[22].
В целом же ударные части русской армии создавались на добровольной основе из волонтеров тыла и их основной функцией было отнюдь не сдерживание отступающих частей, а прорыв укрепленных позиций противника[23]. Они остались в анналах отечественной военной истории не только оригинальным набором знаков отличия [24], но и примером стирания гендерного барьера в войсковой среде – формирования т. н. «женского батальона смерти»[25]. О существовании же в русской армии в период Первой мировой войны специальных заградительных частей, подобных красноармейским отрядам НКВД, таким образом, говорить едва ли приходится. Охрана тыла, отлов дезертиров до 1917 г. возлагались на полевые жандармские эскадроны. В районах пролегания транспортных магистралей эту задачу выполняли жандармские управления железных дорог.
После февраля 1917 г. эксцессы применения силы для наведения порядка внутри изнуренной многолетней войной армии стали часты и они могли бы привести к созданию специальных заградительных частей, однако время для этого было упущено. Необратимый распад гигантского армейского организма исключал возможность вживления в него противостоящих губительным процессам антител, не была способна к изданию такого рода постановлений и тогдашняя военная юстиция, тогда как в 1941–1942 гг. заградительные отряды НКВД создавались в соответствии с постановлениями Совета народных комиссаров и НКО СССР[26]. Несомненно, эта страница истории Первой мировой войны заслуживает дальнейшего углубленного изучения.
________________________________________
[1] Черкасов А.А. О формировании и применении в Красной армии заградотрядов. «Вопросы истории». 2003. № 2. С. 174.
[2] Ковыршин Е.В. К вопросу о заградительных отрядах в Красной армии. «Военно-исторический журнал». 2008. № 4. С. 29.
[3] Цит. по: Нет песен с этой войны. «Православный Санкт-Петербург». 2004. № 8 (151).
[4] Чиняков М.В. Русские войска в «бойне Нивеля». Апрель 1917 г. «Военно-исторический журнал». 2006. № 4. С. 62.
[5] Цит. по: Яковлев Н.Н. Последняя война старой России. М., 1994. С. 78.
[6] Казаков М.И. Солдатский бунт. «Вопросы истории». 1973. № 4. С. 208; Ростунов И.И. Русский фронт первой мировой войны. М., 1976. С. 342–343.
[7] РГВИА. Ф. 2262. Оп. 1. Д. 510. Л. 26.
[8] РГВИА. Ф. 2148. Оп. 1. Д. 3. Л. 205, 231, 314.
[9] Об мятеже в Ля-Куртине см.: Лисовенко Д.У. Их хотели лишить Родины. М., 1960; Попова С.С. Восстание в лагере Ля-Куртин. «Военно-исторический журнал». 2001. № 4; Чиняков М.К. Мятеж в Ля-Куртин. «Вопросы истории». 2004. № 3. С. 57–73 и др.
[10] Цит. по: Чиняков М.К. Мятеж в Ля-Куртин. «Вопросы истории». 2004. № 3. С. 67.
[11] Цит. по: Врангель П.Н. Записки. Ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г. Т. 1. Мн., 2003. С. 58.
[12] Цит. по: Степун Ф.А. Из писем прапорщика-артиллериста. Томск, 2000. С. 172.
[13] РГВИА. Ф. 2046. Оп. 1. Д. 1189. Л. 275.
[14] Тинченко Я. Лихие батальоны. «Киевские ведомости». 2003. № 119 (3004). Наиболее подробно проблематика ударных формирований русской армии раскрыта в публикациях историка С.А. Солнцевой: 1917: кадровая политика революции в российской армии. «Отечественная история». 2004. № 3. С. 102–116; Награды Временного правительства. «Военно-исторический журнал». 1998. № 3. С. 72–78; Ударные формирования русской армии в 1917 году. «Отечественная история». 2007. № 2. С. 47–59 и др.
[15] См.: Росс Н.Г. Ударные части в русской армии (весна и лето 1917 г.) «Новый часовой». 1994. № 2. С. 130–140.
[16] Головин Н.Н. Военные усилия России в Мировой войне. М., 2001. С. 361.
[17] РГВИА. Ф. 2003. Оп. 4. Ед.хр. 30. Л. 44.
[18] Иванов Д. «Рожденный на заре Свободы – за Нее умрет». «Военный сборник. Альманах российской военной истории». М., 2004. С. 113–126.
[19] РГВИА. Ф. 2158. Оп. 1. Д. 523. Л. 356об.
[20] См.: Комаровский Е.А. Генерал-от-инфантерии Л.Г. Корнилов. «Белое движение. Исторические портреты: Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин, П.Н. Врангель…» М., 2006. С. 21–22.
[21] Цит. по: Базанов С.Н. «Немецкие солдаты стали… переползать к русским «товарищам» и брататься с ними». «Военно-исторический журнал». 2002. № 6. С. 48.
[22] Цит. по: Дроздовский и дроздовцы. М., 2006. С. 21.
[23] Солнцева С.А. Ударные формирования русской армии в 1917 году. «Отечественная история». 2007. № 2. С. 47.
[24] «Ударные» части получили особый отличительный знак: красно-черный шеврон, а вместо кокарды – «адамову голову» (череп со скрещенными костями, об этом символе подробнее см.: Акунов В. «Смертию смерть поправ» Череп и кости в русской военной символике. «Рейтар». 2003. № 1. С. 235-244). Ударники Корниловского отряда получили еще и черно-красные погоны, нарукавную нашивку с черепом и скрещенными мечами. Приказом Верховного Главнокомандующего от 8 июля 1917 г., такая вариация «адамовой головы» вводилась для всех «частей смерти». Цит. по: Федосеев С.Л. «Пушечное мясо» Первой мировой. Пехота в бою. М., 2009. С. 492.
[25] О «женском батальоне смерти» подробнее см.: Бочарникова М. В женском батальоне смерти (1917-1918). «Доброволицы». М., 2001. С. 173–236; Дроков С.В. Организатор женского батальона смерти. «Вопросы истории». 1993. № 7. С. 164–169; Жиляева Я. Яшка. «Мы — женщины-солдаты, и нам награда — смерть!». «Московский комсомолец». 1994. 22 июля; Иванова Ю.Н. Проблем хватало и без них, но… «Военно-исторический журнал». 1994. № 6. С. 75–77; «Мой батальон не осрамит России… » Окончательный протокол допроса Марии Бочкаревой. «Родина». 1993. № 8–9. С. 78–81 и др.
[26] См.: Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Начало. Книга 1. 22 июня – 31 августа 1941 года. М., 2000. С. 92–93.
[email protected]
http://actualhistory.ru
/ Copyright 2008—2009 Редакция и авторы
http://actualhistory.ru/zagradotryady_ria
hranitel-slov.livejournal.com
Юрий Бахурин, историк. НЕБЕСНАЯ АРТИЛЛЕРИЯ БЬЕТ ПО СВОИМ. Российская авиация под «дружественным огнем» (1914-1915) — «трагические случайности» или нечто большее?
Первая мировая война 1914–1918 гг. открыла эпоху воздушных войн, сделав войну «трехмерной» Авиация из модного увлечения эксцентричых одиночек в 1908–1912 гг., к началу 1917 г. превратилась в самостоятельный род войск. Изучение тех знаковых событий для России актуально вдвойне, так как проблематика Великой войны до недавнего времени находилась на переферии нашей исторической науки. История боевых действий на Восточном фронте Первой мировой вообще, и применения в них авиации в частности до сих пор таят в себе немало «белых пятен».
Исследователь истории русской авиации полковник запаса С.П. Елисеев в одной из своих публикаций отмечал: «Война застала авиацию «в периоде неполной организованности» <…> В войсках не знали своих летательных аппаратов. Последнее обстоятельство приводило иногда к их обстрелу русской пехотой»[1]. Это самое «иногда» практически не изучалось отечественными военными историками. Однако доступные факты и свидетельства участников боевых действий и современников, позволяют нам поставить вопрос о распространенности подобных явлений в первые годы Великой войны, ответу на который и посвящена эта статья.
На первый взгляд, ситуация выглядит по меньше мере странно — ведь неотъемлемым элементом самолетов были и остаются опознавательные знаки, индивидуальные для аппаратов каждого из государств. Они были введены и в русской авиации в марте 1914 г.: для аэропланов авиационных частей русской армии таковыми являлись трехцветные круги, для частных аэропланов – трехцветные треугольники. Однако в уже в начале войны выяснилось, что опознавательные знаки Российской Империи плохо различимы с земли. Порой ситуация принимала близкие к абсурду черты, подобные случаю, описанному в мемуарах русским летчиком, участником Первой мировой войны В.М. Ткачевым. 15 августа 1914 г. он был вызван в штаб IV армии, где получил приказ генерал-квартирмейстера доставить начальнику армейской кавалерии пакет. При этом пилота предупредили о том, что существует риск попасть под обстрел своей же пехоты во время полета над позициями. Ткачев к этим словам отнесся пренебрежительно и в результате угодил под плотный ружейный огонь. Вынужденная посадка, серьезная опасность для жизни и порча аэроплана справедливо возмутили офицера, однако беседовавший с ним затем генерал возражал: «…На крыле нашего аэроплана должен быть круг русских национальных цветов, а у вас ведь круги»[2] (выделение мое — Ю.Б.).
27 августа 1914 г. штаб III армии сообщал командующему XI корпусом генералу от кавалерии В.В. Сахарову: «Случаи стрельбы по своим аэропланам продолжаются, несмотря на ясные признаки, сегодня был обстрелян летчик капитан Нестеров сборной командой 42-й пехотной дивизии близ деревни Ясиновице, телеграфной командой шестого саперного батальона, частями 128-го Старооскольского полка у Злочева. Аппарат прострелян в нескольких местах. Прошу принять самые энергичные меры, чтобы прекратить эту беспорядочную стрельбу по своим аэропланам. Драгомиров»[3].
Судьбе было угодно сохранить жизнь штабс-капитану еще чуть менее чем на 2 недели. А 128-й пехотный Старооскольский полк же вновь «отличился» уже на следующий день — его солдатами, наряду с другими частями XI армейского корпуса, в районе Скварова были обстреляны штабс-капитан Плотников и поручик Войткевич. Огонь продолжал вестись даже после приземления аэроплана. Пехота прекратила огонь, лишь услышав брань летчиков, бывших на волосок от гибели[4].
Безусловно, подобные явления происходили не только на Восточном фронте и не были характерны сугубо для русской армии. Знаменитый германский ас Манфред фон Рихтхофен писал, вспоминая начало своего боевого воздушного пути: «Тогда у меня еще не было представления о наших авиаторах. Я очень разволновался, когда увидел первого летчика, даже не зная, союзник он или враг. В то время я не знал также, что немецкие самолеты помечаются крестом, а вражеские — кругами. Поэтому мы палили по каждому самолету. Наши старые пилоты до сих пор рассказывают о болезненных чувствах, возникавших при беспрестанном обстреле своими же»[5].
Однако в Действующей Армии продолжали фиксироваться инциденты такого рода — 9 сентября 1914 г. у деревни Бенгхейм солдатами 288-го пехотного полка были расстреляны 4 аэроплана Гродненского крепостного авиационного отряда. В последующем приказе № 105 войскам I армии ее командующего генерала от кавалерии П.К. Ренненкампфа в числе прочего говорилось:
«Этим преступным огнем, свидетельствующим о панической боязни полковника Ратькова, наши летчики убиты и тяжело ранены.
Штаб-офицер, так мало разбирающийся в обстановке, подверженный панической боязни перед появлением своих даже аэропланов, принимаемых им в силу паники за немецких, не может командовать частью <…>
Еще раз подтверждаю строжайшее запрещение открывать огонь по аэропланам низко летающим, значит нашим, или снижающимся к войскам»[6].
Подобные курьезные формулировки были призваны хотя бы каким-то образом сориентировать нижних чинов пехоты и артиллерии в разнообразии кружащих над передовой летательных аппаратов. Вдобавок на низколетящих аэропланах могли быть различены опознавательные знаки. Но, как показывала практика, ими были оснащены не все самолеты. 17 сентября 1914 г. по войскам I армии Ренненкампфа был издан примечательный приказ: в нем говорилось о прибытии в Действующую Армию новых аэропланов, внешне схожих с немецкими и без каких-либо отличительных знаков. Дабы уберечь машины от уничтожения «своими же», командующий под страхом немедленного расстрела строжайше запретил вообще открывать огонь по воздушным целям[7]. Спасать свои жизни и военное имущество от вражеской авиации предписывалось маскировкой. Однако она не могла уберечь войска от флешеттов — металлических стрел, которые немцы в изобилии рассеивали с аэропланов над позициями противника, либо его частями на марше. Конечно, русские авиаторы не оставались в долгу, поражая вражескую кавалерию свинцовыми «стрелами» конструкции В. Слесарева[8], но, как вспоминал известный германский летчик-ас Эрнст Удет, стрелы были лишь началом — за ними последовали бомбы[9]. И конечно же средства маскировки того времени не могли спасти от убийственного артиллерийского огня, управляемого с воздуха немецкими корректировщиками…
Одним словом, подобные «меры» оказались как минимум бесполезными. Одновременно с этим приказ по войскам II армии № 14 от 22 августа 1914 г. всецело поощрял открытие огня по неизвестным самолетам — разумеется, при опознании его офицером как неприятельского. В тексте также приводились опознавательные знаки германской авиации, а завершался он посулом: «Орудие, подбившее аэроплан противника, будет отличено выдачей особого денежного приза»[10].
В октябре 1914 года в специальном приказе главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала от инфантерии Н.В. Рузского приводились случаи расстрела воздухоплавательных аппаратов своими же войсками. Так, еще 9 сентября в Бенгхейме были расстреляны четыре аппарата Гродненского крепостного авиационного отряда 288-м пехотным полком, когда аппараты снижались. Имелись убитые и раненые, при этом также были повреждены аэропланы. В связи с этим Н.В. Рузский приказал «открывать огонь по воздухоплавательным аппаратам, если опознавательные знаки не видны, только в том случае, когда аппарат будет бросать бомбы или сигнализировать неприятелю особыми ракетами»[11].
Несмотря на это, 17 ноября 1914 г. в войсках I армии вновь был отмечен случай обстрела обозными аэроплана, пролетающего над Сохачевом. Угрозы Ренненкампфа в отношении нарушителей приказов не были пустым звуком — виновных расстреляли на месте[12].
Возможно, наибольшая интенсивность обстрелов русскими пехотными частями и средствами ПВО собственной авиации наблюдалась с начала 1915 г. в, вернее, над Варшавским укрепленным районом. Например, 31 января 1915 г. по русскому аэроплану, летчик которого неверно сообщил направление своего полета и стал кружить над мостами через Вислу («о том, что будут пробные полеты, с аэродрома знать не дали, и не был выполнен ни один из опознавательных сигналов»), было выпущено две шрапнели. Поскольку аппарат сразу стал снижаться, трагедии удалось избежать[13].
Туда, а именно в Яблонну, была передислоцирована знаменитая Эскадра Воздушных Кораблей[14] в составе семи авиаотрядов. Место базирования было выбрано в первую очередь с учетом его безопасности — с севера её прикрывал Новогеоргиевск. При этом командование забыло сообщить гарнизону крепости о передислокации «Муромцев». Вскоре российские тяжелые бомбардировщики начали совершать боевые вылеты, нанося удары по германским позициям и производя аэрофотосъемку важнейших оборонительных объектов. При этом они регулярно попадали под обстрел крепостной артиллерии Новогеоргиевска, расчеты которой принимали русские бомбардировщики за машины противника[15]. Очевидец событий, штабс-капитан С.Н. Никольской вспоминал: «На рассвете 21 февраля 1915 г. воздушный корабль «Илья Муромец Киевский» под командой штабс-капитана Горшкова вылетел в западном направлении и, набирая высоту, скрылся из глаз наблюдавших. Из штаба Эскадры передали по телефону в штаб Новогеоргиевской крепости, что вылетел наш корабль на боевое задание, и просили предупредить форты не открывать по нему огня»[16]. Вылет оказался неудачным, и его было решено повторить на следующий день. На этот раз «корабль дважды попадал под ружейно-пулеметный огонь над фортами Новогеоргиевской крепости, но попаданий в корабль не было». Поручик Башко, так же входивший в экипаж Горшкова, был серьезно рассержен обстрелом их самолета шрапнелью; «следовало бы их угостить пулеметным огнем, но решили этого не делать»[17] — рассказывал он.
Третий по счету боевой вылет «Ильи Муромца Киевского» 25 февраля 1915 г. также увенчался обстрелом русских войск и артиллерийских батарей, при том, что противник вовсе не открывал огня по самолету. Коменданту Новогеоргиевска генералу от кавалерии Н.П. Бобырю незамедлительно была послана телеграмма с категоричным требованием не обстреливать снижающиеся аппараты Эскадры Воздушных Кораблей.
В конце мая 1915 г. Эскадра была перебазирована в Белосток. Однако несколько месяцев спустя бомбардировщики «Илья Муромец» принимали участие в обороне Новогеоргиевска, с которой связана, пожалуй, одна из наиболее ярких страниц истории русской авиации в Первую мировую войну. К 19 августа падение крепости казалось неминуемым, и необходимо было не допустить захватами врагом штандартов и секретной документации. В условиях полного окружения вывезти их позволял лишь один транспортный путь – воздушный.
Решено было использовать воздухоплавательную роту, силами которой произвели пробный запуск. Однако ветер занес аэронавтов в Германию, лишь один аэростат приземлился на своей территории[18].
Подобный риск при транспортировке знамен был недопустим, а плохая видимость ввиду густого тумана и непрекращающийся обстрел делали перелет чрезвычайно опасным предприятием. Тем не менее, ранним утром 6 августа, авиаотряд получил предписание о вылете. Инициатором вывоза крепостных штандартов и георгиевских наград воздушным путем был подпоручик К.К. Вакуловский, обратившийся с этим предложением к начальнику штаба Новогеоргиевска. Только клятвенное обещание авиатора уничтожить штандарты и регалии в случае угрозы их захвата неприятелем убедило Н.И. Глобачева дать разрешение на транспортировку. Вместе с К.К. Вакуловским в вылете участвовали также штабс-капитан Ю.М. Козьмин с летчиком-наблюдателем на борту аппарата; штабс-ротмистр А.Н. Ливотов – ему, везущему секретную документацию, боевую историю отряда, а так же летчика-наблюдателя с механиком, пришлось совершить посадку в расположении войск противника, но перелет был завершен благополучно. Штабс-капитан И.И. Масальский – командир 33-го корпусного авиаотряда, предварительно уничтожив все его его имущество, вывез из Новогеоргиевска секретные дела. Младший унтер-офицер О.П. Панкратов и штабс-ротмистр Б.И. Свистунов, первым поднявшийся в воздух и спасший лучшего механика отряда[19]. Отважные авиаторы пролетели над территорией противника 200 километров и опустились у Белостока. Однако в пути, по сообщению М.К. Лемке, один из аэропланов с летчиком А. Ливотовым попал в Барановичи, где и подвергся обстрелу батареи при Ставке под командой А.А. Савримовича[20].
Тем не менее, храбрыми летчиками были спасены от бесчестия знамена второочередных 229-го пехотного Сквирского, 230-го пехотного Новоград-Волынского, 231-го пехотного Дрогичинского, 232-го пехотного Радомысльского, 250-го пехотного Балтийского, 251-го пехотного Ставучанского и 252-го пехотного Хотинского полков[21]. За свой подвиг командир отряда И.И. Массальский Высочайшим Приказом от 22 августа 1915 г. был удостоен ордена св. Станислава 2-й степени с мечами[22]. А днем ранее из крепости вылетел поручик Л.А. Гринев, имеющей своей миссией сообщить Верховному Главнокомандующему обстановку в осажденной крепости. Под плотным вражеским огнем он поднялся в воздух, в густом тумане дважды сбивался с курса, сильным ветром его самолет мотало то к Варшаве, то к Брест-Литовску, но после 3,5-часового полета он все же достиг расположения русских войск. Высочайшим Приказом от 31 марта 1916 г. поручик Гринев был награжден за храбрость Георгиевским оружием[23].
Великий князь Андрей Владимирович отмечает в своем дневнике: «6 августа. Сегодня прилетели из Новогеоргиевска 4 летчика. Всего вылетело 9, об остальных сведений пока еще нет. Летчики привезли штандарт и Георгиевские кресты. Они сообщили, что неприятеля положили очень большое количество и крепость дорого стоит им. По радио комендант сообщил, что надежды удержать крепость уже нет… Гарнизоны фортов 15-го и 16-го погибли»[24]. По свидетельству Ю.Н. Данилова, оказавшегося очевидцем посадки, авиаторы вновь были обстреляны русскими артиллеристами из импровизированных зенитных орудий[25], однако в рапорте штабс-ротмистра Свистунова не содержится упоминаний об этом[26].
Таким образом, справедливыми, хотя и отчасти, представляются сказанные впоследствии слова авиатора-ветерана Первой мировой войны А.В. Шиукова: «С первых же дней первой мировой империалистической войны злейшим врагом авиации сделалась артиллерия. Стоило только какому-нибудь — нашему ли, неприятельскому ли — самолету появиться в небе, его со всех сторон начинали обстреливать из пушек, пулеметов и винтовок»[27]. Свидетельство же цитировавшегося выше В.М. Ткачева: «У нашей авиации в то время имелось два серьезных врага: первый — слабость моторов <…>, второй — ружейный огонь с земли и не только неприятельской пехоты, но очень часто (поначалу) и своей собственной»[28] — может служить ответом истории на поставленный в начале статьи вопрос.
Основными причинами столь удручающего положения вещей были следующие факторы. Во-первых, войсковая среда не была должным образом информирована и психологически готова к появлению в небе над своими позициями невиданных прежде аппаратов, подспудно ассоциировавшихся с угрозой. Во-вторых, безусловно сказалась неспособность командования предложить внятное решение этой проблемы и раз за разом запрещавшего стрелять по аэропланам «низко летящим, значит нашим», а то и вовсе по всем. В-третих, к началу Первой мировой войны конструкторская мысль в различных странах шла довольно -таки сходными путями и аэропланы различных стран как правило с земли выглядели практически одинаково. Сказалась и чисто российская специфика — в предвоенный период отечественная авиапромышленность была слаба и когда возникла необходимость наращивания воздушных сил, аэропланы, как и многое другое, пришлось закупать у союзников, что не могло не добавить неразберихи. Кроме того, существовал и завод В.А. Лебедева, поставлявший на фронт истребители и разведчики, собранные из трофейных германских «Альбатросов» или из найденных на земле обломков. Производившийся на заводе полным циклом «Лебедь» XII с французским мотором «Сальмсон» вообще копировал конструкцию «Альбатроса» B. II. [29] и неудивительно что пехота и наводчики орудий ПВО путали их с германскими аппаратами. И, наконец, по верному замечанию С.Г. Нелиповича, взаимодействие артиллерии и авиации оставалось только тактическим, без объединения в одних руках.
В заключение представляется уместным привести слова исследователя С.Н. Покровского, который в созданном в 20-е гг. прошлого века коллективном труде о Первой мировой войне указывал: «Трудности стрельбы по воздушным целям вызывают малый процент попадания <…> По несомненно преувеличенным данным, в 1918 г. один сбитый самолет приходился на 6000 выстрелов»[30]. Ему из Италии вторил военный теоретик генерал Д. Дуэ, считавший результатом применения зенитной артиллерии лишь бесполезную трату времени и сил[31]. По всей видимости, статистика одних лишь обстрелов русскими пехотными частями и силами противовоздушной обороны собственных аэропланов в 1914–1915 гг. могла бы скорректировать вышеуказанные цифры. Но одновременно с этим и утверждение маститого Дуэ было опровергнуто самой историей. Дальнейшее развитие средств ПВО России показывает качественный рост их боеспособности. В частности, уже с декабря 1915 г. для получения практических навыков зенитные батареи ежемесячно выезжали на фронт, где принимали участие в стрельбе по воздушным целям[32]. Так, ценой порой жестоких ошибок, в годы Первой мировой войны создавалась слава отечественных сил ПВО.
__________________________
[1] Цит. по: Елисеев С.П. Развитие авиации русской армии в Первой мировой войне. «Военно-исторический журнал». 2008. № 2. С. 21.
[2] Цит. по: Ткачев В.М. Крылья России. Воспоминания о прошлом русской военной авиации. СПб., 2007. С. 305.
[3] Цит. по: Рохмистров В.Г. Авиация великой войны. М., 2004. С. 84.
[4] Там же. С. 86.
[5] Цит. по: Richthoven von M. Der rote Kampfflieger. Berlin, 1933. S. 41. В пер.: Рихтхофен, фон М. Красный истребитель. М., 2004. С. 31.
[6] Отдел военной литературы Российской государственной библиотеки (ОВЛ РГБ). Δ 157/20. Л. 101.
[7] Там же. Л.118.
[8] Андреев В. Прерванный полет. Русская авиация в Первой мировой войне // Родина. 1993. № 8–9. С. 70.
[9] Udet E. Ace of the Iron Cross. N.Y., 1970. P. 3.
[10] ОВЛ РГБ. Δ 157/22. Л. 46.
[11] Лашков А.Ю. Опознавательные знаки авиации России. «Военно-исторический журнал». 2002. № 8. С. 47.
[12] ОВЛ РГБ. Δ 157/20. Л. 266об.
[13] Нелипович С.Г. Стражи мирного неба. «Факт». 1999. 8 апреля. С. 8. Любопытно, что в дальнейшем, публикуя цитируемую статью, автор изъял из текста упоминание об этом эксцессе. См.: Противовоздушная оборона Варшавы в 1914–1915 годах. В кн.: Последняя война Российской империи: Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны по документам российских и зарубежных архивов. М., 2006. С. 300–306.
[14] Волков А.М. Самолеты на войне. М., 1946. С. 18.
[15] Бахурин Ю.А. Порт-Артур на Висле. Крепость Новогеоргиевск в годы Первой мировой войны (в соавт. С И.М. Афонасенко). М., 2009. С. 37–38.
[16] Цит. по: Никольской С.Н., Никольской М.Н. Бомбардировщики «Илья Муромец» в бою. Воздушные линкоры Российской империи. М., 2008. С. 184–185.
[17] Там же. С. 188.
[18] Полозов Н.П., Сорокин М.А. Воздухоплавание. М., 1940. С. 40.
[19] Ю.М. Гальперин в числе пилотов так же сообщает фамилию Тысвенко, инициалы и чин коего неизвестны. Cм.: Гальперин Ю.М. Воздушный казак Вердена. М., 1990. С. 225.
[20] См.: Лемке М.К. 250 дней в Царской Ставке (25-го сентября 1915 года – 2-го июля 1916 года). Пг., 1920. С. 215.
[21] Шевяков Т.Н., Пархаев О. Знамена и штандарты Российской императорской армии конца XIX – начала XX вв. М., 2002. С. 32.
[22] Нешкин М.С., Шабанов В.М. Авиаторы – кавалеры ордена Св. Георгя и Георгиевского оружия периода Первой мировой войны 1914–1918 годов. М., 2006. С. 184.
[23] Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия. Именные списки 1769–1920. Биобиблиографический справочник / Отв. сост. В.М. Шабанов. М., 2004. С. 478.
[24] Цит. по: Военный дневник великого князя Андрея Владимировича. М., 2008. С. 167.
[25] Данилов Ю.Н. Великий князь Николай Николаевич. Париж, 1930. С. 187–188. В переиздании: Жуковский; М., 2006. С. 258.
[26] Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф.2019. Оп.1. Д.66. Л.284–287.
[27] Шиуков А.В. Война в воздухе. М.-Л., 1941. С. 109.
[28] Цит. по: Ткачев В.М. Указ. соч. С. 295.
[29] Соболев Д. А., Хазанов Д.Б. Немецкий след в истории отечественной авиации. М. 2000 С. 40
[30] Покровский С.Н. Воздушный флот. В кн.: Энциклопедический словарь русского библиографического института Гранат. Т. 46: Четырехлетняя война и ее эпоха. М., 1941. С. 318. В переизд.: Великая забытая война. М., 2009. С. 364–365.
[31] См.: Дуэ Д. Господство в воздухе. Сборник трудов по вопросам воздушной войны. М., 1936. С. 107. В переизд.: Дуэ Дж. Господство в воздухе. Вероятные формы будущей войны; Вотье А.М.П. Военная доктриа генерала Дуэ. М.; СПб., 2003. С. 90.
[32] Комаров Н.Я. Военная авиация и средства ПВО России в годы первой мировой войны. «Вопросы истории». 1974. № 4. С. 203.
actualhistory.ru