Вторжение вермахта в Бельгию и Голландию — Дмитрий Прокофьев — Цена Победы — Эхо Москвы, 27.04.2019
В.Дымарский― Добрый вечер. В эфире программа «Цена Победы» и я, ее ведущий, Виталий Дымарский. Мы выходим из Санкт-Петербурга, и беседую я с петербургским историком Дмитрием Прокофьевым. Тема нашей сегодняшней программы – май 40-го года, вторжение вермахта в Бельгию и Голландию и все, что с этим связано. А с этим связано очень многое, там и масштабное воздушное сражение, это и конец так называемой странной войны. В общем, довольно страны маленькие, а событий вокруг них много.
Д.Прокофьев― События большие, которые в итоге привели к поражению Франции, которые стали предтечей Дюнкерка, которые позволили немцам обойти знаменитую линию Мажино. И, в общем-то, исход войны в 40-м году на Западном фронте, он решился в эти три недели совершенно отчаянных боев на территории Голландии и Бельгии. Вот с 10 мая по 28 мая.
В.Дымарский― Ожидалось ли это вторжение? Первый вопрос. И откуда взялись у двух маленьких стран такие силы для сопротивления?
Д.Прокофьев― Вторжение ожидалось, конечно. Все представляли, что такое вермахт, гитлеровская армия. А сил было мало, у голландцев было девять дивизий. Немцы имели, скажем так… Например, над Голландией – почти десятикратный численный перевес. И в самолетах десятикратный перевес. Против одного голландского танка, который принял участие в бою, немцы бросили 700 танков в Голландию. То есть, перевес над Голландией был совершенно катастрофическим. И бельгийская армия, тоже было 200 000 человек при мобилизации. Тем не менее, эти две маленькие страны оказали именно жесткое сопротивление, которое для немцев во многом оказалось неожиданным. Совершенно неожиданное сопротивление оказала Голландия.
В.Дымарский― А что в этих условиях, о чем думала Франция? Я напомню просто, она объявила Германии войну. Откуда странная война – она идет, а ее нет.
Д.Прокофьев― Это не так. На самом деле, война была. И как известно, Франция и Англия объявили войну гитлеровской Германии в сентябре 39-го года, в ответ на вторжение в Польшу. Они потребовали выполнить гарантии…
В.Дымарский― Мы дошли до мая 40-го, и что?
Д.Прокофьев― Французские войска вместе с британскими экспедиционными силами, они стоят на франко-германской границе, на линии Мажино фактически. И идут ожесточенные бои на море. Идея союзников в данном случае – Германию блокировать, лишить ее подвоза необходимых ей ресурсов и снаряжения. Надо понимать, что 40-й год, еще ничего не решено. Вермахт только сумел победить Польшу. И то при условии, что Советский Союз атаковал Польшу и лишил ее возможности сопротивления в сентябре 39-го года…
В.Дымарский― Пришлось сопротивляться на две стороны.
Д.Прокофьев― Да, полякам пришлось сражаться на два фронта. Польша потерпела поражение, но в этом смысле не сдалась. Польские летчики продолжали воевать в Британии. То есть, война шла. И было понятно, что зимой, наступление зимних активных военных действий на суше не было, но были активные боевые действия на море, шли бои в Норвегии, потому что Гитлер попытался вторгнуться, захватить Норвегию. И здесь был вопрос, кто кого. Либо Франция вместе с Англией начнет наступление с линии Мажино, либо первыми ударят немцы.
Но на линию Мажино, на вот эту вот мощную систему укреплений, немцы наступать не рискнули. У них была другая идея.
В.Дымарский― Обойти.
Д.Прокофьев― Обойти. Бросить свои силы через территорию Бельгии и Голландии, и здесь у немцев был довольно, скажем так, специфический расчет. Они думали, что не может быть так, чтобы французская армия оставила в данной ситуации союзников своих без помощи. Бельгия была союзником. И если французские войска войдут в Бельгию, можно будет нанести удар во фланг, прижать их к морю и уничтожить. Что, в общем-то, отчасти с немецким планом и произошло.
В.Дымарский― То есть, французы все-таки поучаствовали в обороне Бельгии?
Д.Прокофьев― Французы поучаствовали в обороне Бельгии, как только немцы начали наступление, французская армия немедленно попыталась прийти на помощь своим союзникам. И неудачно.
В.Дымарский― А в принципе, этот маневр был ожиданнен или неожиданнен? Вот это, что немцы пойдут в обход линии Мажино?
Д.Прокофьев― Предполагали французы, что такой вариант может быть. Генерал НРЗБ, французский командующий, предполагал, что в этой ситуации придется защищать и Бельгию тоже. Но никто не ожидал, что немцы будут действовать так быстро, совершенно неожиданно, совершенно не так, как себе представляли с точки зрения Первой мировой войны. Никто не ожидал, что в первый же, условно, день войны будет нанесен массированный авиационный удар, массированный танковый удар. И танки, обходя углы сопротивления, ворвутся на территорию Голландии и Бельгии и, соответственно…
В.Дымарский― Предполагалось давать бой.
Д.Прокофьев― Да. Предполагалось. Но немцы бросили, вот все силы вложат в этот единственный удар. И в расчете в первую очередь на то, что дрогнет политическое руководство. Что две монархии именно парализованы вот этим прорывом, вот этим ударом, они капитулируют. Но этого… Скажем так, все пошло не так, как казалось немцам.
В.Дымарский― Ну, это бывает во время войны, это бывает. А скажите, еще такой вопрос. Вот давайте одно событие вынесем в отдельную главку нашего разговора. Я имею ввиду вот это крупнейшее воздушное сражение.
Д.Прокофьев― Крупнейшее воздушное сражение, которое развернулось в первый день, 10 мая, над Голландией. Дело в том, что голландская авиация, созданная Энтони Фоккером, тем самым, которые истребители Первой мировой войны, на которых воевали немцы. После войны немцам было запрещено строить самолеты на своей территории, в 20-е годы. Поэтому Юнкерс строил самолеты в Советском Союзе, а Фоккер вынес свою фирму, свое производство в Голландию. И, соответственно, Голландия была вооружена самолетами немецкого конструктора. Самолеты эти для своего времени были отличного качества, Фоккер был очень хороший конструктор. Но они уже к 40-му году были, в основном, устаревшие. И самолетов было мало, у голландцев было порядка 130 самолетов. Немцы бросили 1100. Первый удар.
В.Дымарский― А у бельгийцев?
Д.Прокофьев― У бельгийцев было порядка 200 самолетов, плюс еще присоединились истребили королевских ВВС, британцы, которые базировались на бельгийских аэродромах, прилетели. И 10 мая над Голландией развернулось колоссальное воздушное сражение.
В.Дымарский― Поподробнее, если можно.
Д.Прокофьев― Дело в том, что строилась идея первого удара по Голландии на воздушных десантах. Это было ключевое условие, что десантные войска должны были высадиться в первых день. Это было первое такое комплексное применение десантников в Первой мировой войне. И причем… Что такое десант? Это тихоходные транспортные самолеты, Юнкерсы-52, которые были буквально набиты личным составом десантным. И вот эту воздушную армаду, которая шла над Голландией для того, чтобы выбросить десант, встретили голландские истребители. У голландцев было 30 истребителей.
И в первый день боев над Голландией немцы потеряли порядка 100 самолетов, которых сбивали и голландские пилоты, которые сбивали англичане, которые сбивали голландские зенитчики. И первые десанты, которые немцы высадили в Голландии, они захлебнулись, что называется, собственной кровью. Именно потому…
В.Дымарский― Примерно известно, в какой пропорции, что ли, сколько долетело, сколько не долетело…
Д.Прокофьев― Половину сбили. Половину удалось сбить. Вторая половина высадилась. Другая половина высадилась. И основные потери, которые нанесли голландские истребители, именно сбивали вот эти транспортные самолеты, сбивали Юнкерсы. Скажем так, что сильно понизило боеспособность…
В.Дымарский― Немцы этого не ожидали?
Д.Прокофьев― Немцы ожидали, но они не ожидали такого сопротивления со стороны голландской авиации. Вообще не предполагали, что Голландия будет сопротивляться, потому что голландский план, план обороны, который у них существовал на случай вторжения немецкой армии, он предусматривал оборону так называемой крепости «Голландия». То есть, это – центральные районы страны, Амстердам и Гаага. Голландцы предполагали защищаться так, как они защищались от врагов на протяжении столетий. Взорвать НРЗБ шлюзы, открыть, затопить территорию, затопить свои равнины. И сосредоточить войска в центральном районе, защищать столицу, Гаагу, Амстердам, Роттердам, главные порты, через которые могли прийти на помощь английские войска. И сражаться там. Они понимали, что удержать границы им не получится.
Голландские пограничники были буквально раздавлены немецкими танками, стреляли до последнего. И, тем не менее, на территорию Голландии немцы прорвались, а крепость «Голландия», центральный укрепленный район, должен был быть в первую очередь захвачен десантниками. В НРЗБ, в Амстердаме были выброшены десанты, которые должны были парализовать коммуникации внутри вот этого укрепленного района. Точно так же, как 10 мая знаменитая немецкая операция, немцы вот в Бельгии смогли добиться успеха, они захватили такой знаменитый форт Эбен-Эмаль. Это было крупнейшее на тот момент фортификационное сооружение в Европе, совершенно колоссальный тоже укрепленный район, это не одна крепость, это – система крепостей фактически с тяжелыми пушками, эти пушки держали под прицелом все в радиусе 15 километров.
Главное, что они держали под прицелом мосты через канал Альберт. Что такое канал Альберт – колоссальный противотанковый ров, фактически, прокопанный специально для того, чтобы защитить территорию Бельгии от потенциального немецкого вторжения. У бельгийцев был опыт сопротивления немецкой армии Первой мировой войны, они… Причем опыт войны в данной ситуации победоносный, Бельгия была победительницей в Первой мировой.
Французы построили линию Мажино, бельгийцы выкопали противотанковый ров, заполнили его водой, через него были три моста, и эти мосты были под прицелом тяжелых пушек, которые одним залпом могли уничтожить не только мосты, но и всех, кто там на них находился. И немцы понимали, что атаковать в лоб этот форт невозможно. Они атаковали его с воздуха, выбросив на него десантников.
В.Дымарский― Это уже в Бельгии?
Д.Прокофьев― Эти операции проводились одновременно, было вторжение в Бельгию, одновременно было вторжение в Голландию.
В.Дымарский― Вспоминаю карту… Они обе граничат с Германией.
Д.Прокофьев― Обе граничат с Германией.
В.Дымарский― И обе граничат с Францией…
Д.Прокофьев― Голландия не граничит.
В.Дымарский― По-моему, маленьким кусочком.
Д.Прокофьев― Это НРЗБ аппендикс, хвостик такой протягивается. Чуть-чуть не доходит все равно, прикрывает Бельгию. На самом деле, Первая мировая война, генерал фон Клюк говорил, что именно из-за этого проклятого Маахстрихтского аппендикса он не смог выполнить план Шлиффена. Пришлось его обходить, входить на территорию Бельгии по узкому такому коридору. И обходить Маастрихт, голландский город, из-за этого они потеряли пару дней наступления, которых им не хватило, чтобы взять Париж.
В этот раз была принципиальная часть плана немецкого, что не считаться с нейтралитетом Голландии, и Голландия должна была разделить участь Бельгии.
В.Дымарский― А Голландия объявила себя нейтральной?
Д.Прокофьев― Голландия объявила себя нейтральной. Немцы атаковали без объявления войны. Объявление войны они сделали уже после того, как их танки были на территории обоих стран и начались бомбардировки.
В.Дымарский― А бельгийцы?
Д.Прокофьев― Бельгийцы нет, они тоже не вели войну, они не объявляли о нейтралитете, в данном случаи ими пренебрегли.
В.Дымарский― Хочу к своим любимым французам вернуться. Принято говорить, что то сопротивление, которое готовила Франция, это – признак неэффективности западных армий в борьбе с Гитлером. Что там как нож в масло Гитлер вошел, практически без сопротивления дошел до Парижа, по дороге прихватив Бельгию и Голландию.
Д.Прокофьев― Совершенно не так. Немцы в первую очередь отмечали, что да, они нанесли поражение своим противникам, но нанесли его в ожесточенных боях. То есть, никаких массовых сдач в плен, например, в той же Голландии не было в первые дни войны. Так же, как и в Бельгии до капитуляции. Ни голландская, ни бельгийская армия не были разгромлены в нашем понимании, не было потеряно управление войсками. Не было массовой сдачи в плен. Не было неповиновения командирам. То есть, здесь солдаты сражались до тех пор, пока выполняли приказ. Да, это было военное поражение, в боях. Но это не был разгром. И сами немцы оценили боеспособность и голландкой, и бельгийской армии довольно высоко. Для них это оказалось во многой степени неожиданностью.
В.Дымарский― Голландцы и бельгийцы как-то готовились к войне? Понимали, что с одной стороны, надо готовиться, с другой стороны, тщетно?
Д.Прокофьев― Нет. Здесь была идея такая, что, если… Не о том, чтобы капитулировать без сопротивления. Была идея в том, что если оказать сопротивление, что по крайней мере, что называется, спасти лицо и позволить немцам добиться своим планам просто за счет политического давления… Немцы договорились с датским королем и датским правительством. «Да, мы занимаем страну, в рамках войны, местная администрация сохраняется, но здесь будут наши войска». И ничего подобного с Бельгией и Голландией не прошло. Они были готовы сопротивляться.
В.Дымарский― А какой режим там был? Оккупационный режим?
Д.Прокофьев― В том, что касается, например, Голландии, то поначалу это была такая оккупация, так ее назовем, оккупация в бархатных перчатках. Хотя голландское правительство в изгнании, вывезли королевскую семью, в этом смысле голландское правительство не заключало никаких с гитлеровцами договоров. Если норвежский король оставил административный совет, который признавался королем. Что да, страна захвачена, но людям жить как-то надо. То в Голландии немцы сформировали администрацию из своих, из местных. Даже были разрешены и оставлены политические партии голландские. Плюс желающие могли записываться в части СС, пожалуйста, кто хочет добровольно переходить на немецкую сторону – пожалуйста, переходите. Такие, кстати, нашлись, была такая дивизия… Их нашлось немного, но тем не менее. Был такой Антон Мюссерт, который занимался набором вот этих добровольцев в немецкую армию.
В Бельгии, кстати, гораздо больше оказалось. Знаменитая часть СС «Валлония», дивизия Леон Дегрель, нацист, про которого Гитлер сказал: «Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы он был таким, как Дегрель». Вот. И бельгийцы в этом активнее участвовали.
Но сопротивление голландской армии оказалось сломлено только после того, как немцы не только пригрозили, они начали бомбить города. Голландская авиация в силу вот этих причин, что просто колоссальный численный перевес, голландская авиация погибла в боях. Вот просто, все самолеты были сбиты в воздушных боях, на аэродромах голландцы потеряли очень мало самолетов, они поднялись и сражались до последнего. И голландские города были не защищены вообще. Все зенитные орудия были стянуты для защиты Гааги, правительственной резиденции и штабов, а голландские города остались без прикрытия.
В.Дымарский― Вот мы несколько раз возвращались к французам, которые вроде как бы так естественным образом должны были поучаствовать в обороне Бельгии и Голландии…
Д.Прокофьев― Они поучаствовали, вошли в Бельгию. До Голландии не дошли, Голландия оказалась отрезана прорвавшимися немецкими войсками.
В.Дымарский― Да, еще была вторая держава, которая объявила войну Германии, Британия. Британцы тоже не сильно вмешивались в то, что происходило на континенте?
Д.Прокофьев― Вмешивались. Британцы перебросили в Бельгию свою экспедиционный корпус, тот самый, который отступал потом в Дюнкерке. И британская авиация перелетела на бельгийские аэродромы. И вместе с бельгийскими, голландскими, французскими пилотами они все отражали вот это немецкое, воздушное наступление. Но защитить, спасти Роттердам они не смогли. Эта страшная история 14 мая 40-го года, она считается тем моментом, когда командование голландской армии приняло решение прекратить сопротивление.
В.Дымарский― То есть, фактически сопротивление, жестокое, жесткое, такое боевитое, но выдержало 4 дня?
Д.Прокофьев― 4 дня. С 10 по 14 мая. Больше того. Что подвело голландцев. Немцы, как они сами говорили, что в оборонительных боях голландцы показали себя очень стойкими солдатами. Но в данной ситуации подвело командование. Вот десанты смогли сделать страшную вещь, они нарушили коммуникации между войсками. И голландцы не были готовы к этой ситуации, когда внутри страны действуют немецкие очаги вторжения, и голландцы не переходили в наступление. У них не было сил, не было танков, не было тяжелой артиллерии. Они сдерживали немецкое наступление, но перейти в атаку, добить, даже если немцы где-то отступали, у голландских солдат, они получали приказы переходить в наступление, гнать их… Здесь командование себе не очень представляло, как в этой ситуации действовать. Плюс еще против настолько превосходящего силами противника. И ведь что произошло в Роттердаме.
Это – старинный средневековый город, колоссальный порт, он и сейчас колоссальный порт, главная гавань Евросоюза, я был там. Город на воде, какие-то армады судов, структура… Порт – это сам по себе целая страна роттердамский. И город оказался поделен между немцами и голландцами. Голландцы защищают северную часть города, немцы захватили южную. Но прорваться вперед они не могут. Оказывается ситуация такая патовая.
В.Дымарский― На этой патовой ситуации мы прервемся на выпуск новостей. После продолжим программу «Цена Победы» и заодно узнаем, как разрешилась эта патовая ситуация. Напоминаю, «Цена Победы», я – ее ведущий, Виталий Дымарский, гость – петербургский историй Дмитрий Прокофьев. До встречи после перерыва.
НОВОСТИ
В.Дымарский― Еще раз добрый вечер, мы продолжаем программу «Цена Победы», напоминаю, мы выходим сегодня из Санкт-Петербурга, меня зовут Виталий Дымарский. Моего собеседника – Дмитрий Прокофьев, петербургский историк. Говорим мы сегодня о событиях, которые продолжались четыре дня, но были довольно значимыми в ходе Второй мировой войны, вторжение немецких войск к Бельгию и Голландию, которые не сумели отстоять и защитить ни их крупные партнеры по коалиции, ни Франция, ни Англия. Этой коалиции еще не было… Гитлер, в общем, всех по одиночке пока разбивал.
Д.Прокофьев― Да.
В.Дымарский― По поводу Роттердама мы сейчас.
Д.Прокофьев― Надо понять, какая картина происходит 14 мая, в какой ситуации находятся войска. Значит, голландские солдаты продолжают сопротивляться на так называемое линии НРЗБ, граница, укреплённые районы, крепость «Голландия». Там немецкие десанты, которые высадились около Лейдена и Амстердама, они продолжают удерживать свои плацдармы, но расширить их не могут. Голландские части не получают приказа уничтожить эти десанты, они их, что называется, зажали, держат. И опять же, скована часть голландский войск этими десантами.
У голландцев нет авиации, она погибла в воздушных боях. Нет зенитных орудий, которые могли бы прикрывать остальные голландские города. Зенитные орудия защищают Гаагу, где еще продолжает действовать правительство и голландский генеральный штаб. И в Роттердаме, в единственном городе, куда смогли прорваться немцы…
В.Дымарский― Они весь город не взяли.
Д.Прокофьев― Они не взяли весь город. Идут уличные бои, идут бои на улицах города. Что такое Роттердам: это каналы, это реки, которые форсировать очень трудно. Танки в город не ввести. Это идет тяжелое сражение. Но Голландия уже отрезана немцами от наступающих, от французских частей. Французы и бельгийцы не могут прийти на помощь, они ведут бои, бои завязываются в Бельгии. И Голландия в какой-то степени оказывается предоставлена сама себе. И вот здесь немцы решают, что называется, «а давайте попробуем решить проблему Голландии, что называется, одним ударом. Давайте разбомбим…Предъявим ультиматум. Или голландские войска в Роттердаме капитулируют, или мы снесем город бомбами». И голландский полковник, командующий обороной, он принимает решение… Немцы говорят: «Бомбардировка, продолжайте защищать город, из которого жители еще продолжают эвакуироваться, или мы уничтожим город». Амстердам – это деревянный город, и если забросать его зажигательными бомбами, он выгорит.
И голландский командир принимает решение о капитуляции. Что его гарнизон… «Мы не капитулируем, мы не сдадимся в плен, мы уйдем, оставим город, уйдем с этих улиц для того, чтобы город сохранить». И немцы это соглашение не выполняют. Самолеты уже в воздухе. И как потом немцы объясняли, это была техническая ошибка. Ну не получил командир эскадры вовремя приказа о том, чтобы прекратить бомбардировку. Не прошло вот, сбой в системе команд. Немецкие части подсветили, для бомбардировщиков, подсветили ракетами свои позиции, когда появились самолеты, немецкие части выпустили красные ракеты, чтобы показать, где они находятся, чтобы их не бомбили. Сопротивления никакого голландцы оказать не могли.
И сотня бомбардировщиков высыпают зажигательные бомбы ковром на центр Роттердама. И пожар полыхал месяц. Сгорело все. Центр города сгорел дотла. И голландские пожарные сразу поняли, что сделать ничего нельзя. То есть, можно только попытаться отстоять от огня окраины и обеспечить…
В.Дымарский― Бомбардировали, подожгли город независимо от того…
Д.Прокофьев― От того, что, да, несмотря на то, что голландцы согласились оставить Роттердам… Причем это на месте…Голландский полковник так и не получил четкого приказа командования. Никто не ожидал, так шантажировать, какая же это война. Есть определенные законы и обычаи войны. Все-таки эти полгода старались их более или менее соблюдать.
В.Дымарский― А здесь интересно… Ну как, интересно. Зачем это было нужно немцам с точки зрения практической? Все-таки, роттердамский порт, наверное, мог бы пригодиться?
Д.Прокофьев― Порт они не тронули. Они снесли городской центр.
В.Дымарский― Я тоже был в Роттердаме, там трудно разобрать, где порт…
Д.Прокофьев― На самом деле, они еще боялись, что Роттердам – это идеальный порт для вторжения английской силы. Идеальная база. Лучшая в мире… Самый совершенный порт. Они боялись. Им нужно было захватить порты, потому что они понимали, что это – то место, где именно британцы могут быстро перебросить на континент значительные силы. И почему, кстати, до самого конца войны немцы отчаянно защищали Голландию, потому что они понимали, что через голландские порты, через Роттердам и Амстердам, это – самый короткий путь, который может привести английскую армию в сердце Германии. Это то, что в 44-м году пытался сделать Монтгомери, захватить Голландию и вести наступление через север Германии на Берлин. Поэтому Голландия был такой ключевой элемент…
В.Дымарский― Я как раз хотел спросить вас, в чем стратегическое значение Бельгии и Голландии, потому что такое впечатление, что это просто страны, через которые нужно пройти было для того, чтобы потом вторгнуться во Францию. Обе стороны имели некое самостоятельное значение.
Д.Прокофьев― Немцы очень боялись…
В.Дымарский― А Бельгия что?
Д.Прокофьев― Бельгия точно так же, через Антверпен. Антверпен, Роттердам и Амстердам. Колоссальные порты, через которые на континент можно перебросить очень большие силы. Снабжать их, что самое главное. И почему союзникам пришлось вторгаться через Нормандию в 44-м году? Не через Бельгию. Потому что там тоже немцы готовы были защищать. Союзникам пришлось фактически строить в Нормандии порты, создавать искусственные, во время этого вторжения, чтобы перебросить все необходимое на континент. А немцы эти порты держали, уничтожали потом.
В.Дымарский― Надо сказать, что после открытия второго фронта, после высадки в Нормандии, вот уже бои, которые потом там были, севернее, в Голландии, в Бельгии. Я не могу, сейчас память меня подводит, был замечательный фильм…
Д.Прокофьев― One bridge too far.
В.Дымарский― Да. Прекрасный фильм, как раз рассказывает о боях вот этих.
Д.Прокофьев― О том, как армия Монтгомери так и не смогла прийти на помощь. Вот один мост оставался для того, чтобы прорваться на помощь десантникам, которые там сражались. «Один мост слишком далеко». Вот. И Роттердам уничтожен. Причем вот есть фотографии. Выгорел. Там пустырь, там руины. И только смогли голландцы обеспечить эвакуацию людей. Тысячи человек погибли. 80 000 остались без крова. 1000 погибла. Мирные жители. Спасли, вывели, но дальше, конечно, ничего.
Кстати, для голландцев уничтожение Роттердама – это до сих пор национальная травма. Роттердам – город с вырванным сердцем, там памятник стоит потрясающий. Стоит человек, раскинувший руки, а сердца нет. Вырвано. И у голландцев до сих пор есть такая вещь, они подсвечивают центр Роттердама, тот район, который был уничтожен, там горят прожектора, на облаках видно, как раз в форме сердца. Вот та территория, которая была уничтожена. Они не восстановили, не стали ничего восстанавливать, заново построили центр, другой, совершенно современный уже такой. Единственное, они только восстановили несколько исторических таких сооружений. Такие каркасы… Как сгоревшие такие ребра, дом сгорает и вот остался такой каркас. Вот они восстановили каркасы.
В.Дымарский― Раз уж мы заговорили об этих странах, о самом вторжении, то давайте еще несколько слов скажем, что было после вторжения. Я имею ввиду – как вели себя и голландцы, и бельгийцы после вторжения. Мы делали уже с вами программу про малые страны Европы… Голландию и Бельгию тоже в какой-то степени можно отнести к малым странам, хотя это очень развитые страны. Там степень коллаборационизма, скажем так, и степень сопротивления…
Д.Прокофьев― Значит, здесь…
В.Дымарский― И поведение монархических структур.
Д.Прокофьев― Вот с него интересно этот момент рассказать, о том что королева Вильгельмина дала, скажем так, согласие не на капитуляцию страны, на капитуляцию армии в данном случае. Она была эвакуирована, ее вывезли в Англию, она возглавила правительство в изгнании. Речь о том, чтобы сдаться Гитлеру, речи не было. Все голландцы, кто сумел уйти за море, кого увели в армию… Голландия продолжала оставаться воющей страной. И продолжала воевать. Речь шла о том, что да, части на территории страны, которые должны прекратить сопротивление для того, чтобы спасти города.
Здесь немцы фактически решили вот этим шантажом. Если войска продолжают сопротивляться, мы будем уничтожать города. И, кстати, после бомбардировки Роттердама, после этого британское правительство заявило официально, что отныне немецкие города считаются легитимными военными целями. И вот знаменитые ковровые бомбардировки немецких городов с точки зрения законов и обычаев войны – это возмездие за Роттердам. Только после Роттердама было сделано это официальное заявление, что все, немецкие города, кто бы там ни находился, мирное население – они теперь законные военные цели для бомбовых ударов.
В.Дымарский― Раз вы так, то и мы так.
Д.Прокофьев― Да.
В.Дымарский― Если вспомнить более позднюю историю с тем же Дрезденом…
Д.Прокофьев― Но тем не менее спусковой крючок – это был Роттердам. То есть, вот тут такое нарушение военных обычаев. Как себя повела бельгийская семья? Король Леопольд, сын того великого Леопольда II, который был вождем бельгийской армии в Первую мировую войну, который проявил совершенно выдающуюся личную храбрость, который был на фронте рядом с солдатами, который и вдохновлял, и командовал, и вел себя очень достойно. И на первых порах Леопольд тоже обратился, буквально после капитуляции, после того, как голландская армия прекращает сопротивление, Леопольд выступает с обращением к бельгийской армии. Оно совершенно замечательное.
«Солдаты бельгийской армии. Вы были атакованы внезапно напавшим врагом, и боретесь с силами, которые лучше оснащены и имеют грозный военно-воздушный флот. Наши операции требуют от всех нас, солдат и офицеров, огромных усилий. Надо держаться день и ночь, несмотря на напряжение, доведенное до предела опустошениями, которые производит безжалостный противник. Однако, какими бы ни были тяжелые испытания, вы пройдете через них храбро. Так же, как в 14-м году, французские и британские войска рассчитывают на вас. Безопасность и честь страны находится в ваших руках. Наши силы крепнут с каждым часом, смыкаются наши ряды. И мы приложим все силы, пожертвуем всем, чтобы остановить вторжение. Леопольд».
Это – 14 мая. Но через две недели тот же самый Леопольд, 28-го, подписывает капитуляцию. И он сдается вместе с армией. Что произошло за эти две недели? Возник конфликт с союзниками. С французами. Бельгийский король посчитал, что ущерб, который наносит война его стране, он уже неприемлем и он перестает верить своим союзникам. Здесь чисто психологический слом командующего. При том, что командиры, потрясенные немецким наступлением и немецкими действиями, командующие перестают верить друг другу. Самое страшное, что могло быть. Потому что британцы настаивают на том, что нужно держаться любой ценой. Но у британцев мало войск. Есть танки, есть авиация, есть флот, но войск мало. Основная тяжесть войны должна лечь на французов. Понятно, что бельгийские войска немцев не сдержат.
Нет противотанковой артиллерии, и непонятно, что делать с прорвавшимися немецкими танками. И вот то, на чем… Вот это разрушение психологической такой стойкости, оно приносит ему победу в Бельгии. И 28 мая бельгийский король отправляется на немецкие позиции сдаваться. Приказывает армии прекратить сопротивление, и бельгийская армия этот приказ выполняет.
В.Дымарский― Чему бельгийцы в общем-то не рады до сих пор.
Д.Прокофьев― Бельгийцы не рады до сих пор. Точно так же, как французы, они страшно переживают до сих пор 40-й год, то есть, для них это, конечно, такая позорная ситуация, они относятся очень болезненно. И здесь для бельгийцев, как они сами говорят, они не верят, что их могут защитить. Пример самый такой знаменитый, бельгийская армия – это мосты на Маасе, для них это, не знаю, как для нас 28 панфиловцев, такой героический эпизод. Немцы ведут переправы через Маас. И бельгийская авиация не может им помешать. Нет самолетов. Они уже сбиты. Они просят о помощи англичан. Англичане бросают легкие бомбардировщики днем, чтобы разбомбить, без прикрытия истребителей. И немцы сбивают их эскадрилью, там все время такая мясорубка в попытке уничтожить мосты.
Говорят: «Нет, бессмысленно, мы не можем этого сделать, что-то разрушено, что-то нет, немцы наводят переправу…». И бельгийцы опускают руки.
В.Дымарский― Вот по поводу того, что они опускают руки, какой вопрос сейчас пришел в голову. Пришло в голову, что ведь никогда не было и до сих пор нет единой бельгийской нации. Бельгия – довольно искусственное образование, 1830 года, если я не ошибаюсь, из двух частей состоящая. И каждая из частей, в общем-то, не сильно хорошо уживается с другой частью. И там до сих пор существует, мягко говоря…
Д.Прокофьев― Да, фламандцы, валлоны…
В.Дымарский― Да, между Фландрией и Валлонией. В одной части говорят по-французски, во Фландрии говорят по-голландски. Вот это тоже могло сыграть свою роль? Хорошо, бельгийская армия состояла из тех, и из тех. Единства не было вот такого…
Д.Прокофьев― Вы знаете, нет, не соглашусь. В этой ситуации это никак не подвтерждается источниками, особенно немецкими. Поверьте, для немцев вот этот национальный вопрос, на котором еще удачно играли, всех противоречий, он был важным. И если бы такое было, и серьезно сыграло бы роль, уж поверьте, они бы об этом рассказали. Здесь нет, скорее действительно бельгийская армия была объединена противостоянием врагу, но не хватило доверия, не хватило психологических сил.
Потом, опять же, бельгийскому королю что казалось, что эти проблемы, которые на территории его страны, маленькой страны, идет ожесточенная война, в которой он оказался заложником конфликта между Францией, Англией и Германией. В Первую мировую войну ситуация была другая. Ведь поводом для вступления Англии в Первую мировую войну была именно защита Бельгии. То есть, там была ситуация – Бельгия была нейтральной, ее нейтралитет был гарантирован всеми великими державами, включая и Германию, что вот эта страна будет нейтральной, будет государство независимое. И, когда в 14-м году немцы вторглись в Бельгию, то, в общем-то, не было никаких проблем.
Мы подверглись нападению, враг напал на нас, мы должны защищаться. Англичане вступают в войну формально под поводом защиты Бельгии, мы гарантировали ее независимость… Не за Францию. Англичане идут сражаться за Бельгию в первую очередь. И здесь никаких вопросов не возникает. А здесь идет война между Францией, Англией и Германией, а наша страна оказалась театром военных действий для вот этих двух сил, и ничего не получается. И они, оказалось, еще и терпят поражение, не могут полноценно прийти к нам на помощь. И вот этот груз такой и психологической, и политической ответственности за свою страну, он оказался очень серьезным. И самое неприятное, что вот этот вот поступок бельгийского короля, вот эта капитуляция, он в огромной степени повлиял на доверие и координацию английских и французских войск, английских и французских командующих. То есть, они на тот момент… Военные считали, что это предательство.
Хотя, скажем так, серьезного немедленного ущерба капитуляция бельгийской армии не нанесла, особенно англичане понимали, что уже у бельгийцев нет сил, что их части раздерганы по фронту, что они уже не могут оказать поддержки… Здесь то, что серьезная военная сила поднимает руки, оказало очень деморализующее влияние и на англичан, и на французов… И здесь был такой вопрос: а кто следующий? А кто следующий сдастся? Вот бельгийцы уже сдались. 200 000 человек армия, капитулирует. Голландия выбита из войны. И психологическая устойчивость английских, французских намного снизилась. И если лорд, который потом защищал Дюнкерк… Что оборона вокруг Дюнкерка, действия Монтгомери, который тогда прославился в Бельгии со своими контрударами, он стал замечен как умелый командующий крупными силами…
То для французов это, конечно, психологический удар большой. Они понимают, что они следующие на очереди.
В.Дымарский― Так и было.
Д.Прокофьев― И если у англичан есть Ла-Манш, остров, куда они в крайнем случае эвакуируют армию, и земля их останется в неприкосновенности, то теперь деваться некуда. Ход на то, что мы победим Гитлера в Бельгии, он не оправдался.
И начинается чехарда во французском командовании. И успех немцев в Бельгии и Голландии, он, конечно, имел стратегическое значение, потому что он, что называется, показал, как немцы будут воевать. Он показал, что они готовы на все, что здесь не о каких уже законах, обычаях войны речи не будет. О том…
Плюс немцев вдохновил совершенно потрясающе, потому что все немецкие генералы, тот же самый Манштейн и Гудериан, которые особенно отличились именно в Бельгии… Манштейн вообще считается разработчикам, что именно его план принят вторжения. Они наполнены совершенно потрясающим оптимизмом. Если в Первую мировую войну, которую они прекрасно знали, когда Бельгия и Голландия остались такими занозами в теле немецкой армии, сильно нарушили планы, то сейчас немцы были вдохновлены совершенно оптимизмом. Две серьезные победы против храброго противника с минимальными потерями. И теперь Франция оказалась открыта для вторжения. И, самое главное для них, что не нужно будет теперь биться, прогрызать, кровью, заваливать трупами линию Мажино. Теперь нужно только вытеснить англичан за Ла-Манш, запереть их к проливу, и французские равнины открыты для наступления.
Для немцев это… Танки идут вперед, и впереди победа.
В.Дымарский― А скажите мне еще такой вопрос, у нас совсем чуть-чуть времени осталось. Он просто такой дежурный. Были ли какая-то реакция… Все-таки, Советский Союз наблюдал за всем этим?
Д.Прокофьев― Советский Союз наблюдал и направлял. И поздравлял немцев с успехами.
В.Дымарский― Поздравляли, кстати?
Д.Прокофьев― Конечно, поздравляли. И эти самые знаменитые высказывания, речь товарища Молотова, где он говорил о том, что как же вести войну за уничтожение гитлеризма. Гитлеризм можно отрицать, можно признавать, но это – идеология, с идеологией нельзя покончить войной, что это за священная война такая. И официальная позиция Советского Союза была, что война развязана Англией и Францией. С Польшей Гитлер имел свои противоречия, а это зачем, да… Они – буржуазные страны и так далее. То есть, политическая поддержка была, конечно, советская, на стороне Германии, Рейха.
В.Дымарский― Хорошо, спасибо. Это была программа «Цена Победы», мы с Дмитрием Прокофьевым, петербургским историком, вспомнила май 40-го года, вторжение в Бельгию и Голландию. До встречи через неделю.
echo.msk.ru
Капитуляция Люксембурга, Голландии, Бельгии. Кто помогал Гитлеру? Европа в войне против Советского Союза
Капитуляция Люксембурга, Голландии, Бельгии
Атмосферу спокойствия и благодушия, порожденную «странной войной», почти не изменили неудачи англо-французских войск в Норвегии. Пока Германия готовилась к наступательным действиям в Голландии, Бельгии и Франции, в Западной Европе царили беспечность, потеря элементарной бдительности и уверенность, что немецкого наступления не будет. В начале мая 1940 года свыше 15 процентов личного состава французской армии пребывали в отпусках, а многие части выехали на полигоны и в учебные центры.
Руководству Англии и Франции были известны сроки предстоящего немецкого наступления. Вооруженные силы Англии, Франции, Бельгии и Голландии превосходили войска Германии незначительно по количеству людей и танков, вдвое — по артиллерийским орудиям калибром 75 мм и выше, имели почти равное число боевых самолетов. Преимущество немецких войск было в том, что они уже обладали опытом современной войны и высоким уровнем боевой подготовки и организации.
Не дожидаясь окончания военных действий в Норвегии, германские войска на рассвете 10 мая 1940 года перешли в наступление против Франции, Голландии, Бельгии и Люксембурга.
Французское командование считало невозможным наступление немцев на границе, прикрытой «линией Мажино» — системой долговременных укреплений на границе Франции с Германией, которая была построена в 1929–1936 годах и совершенствовалась до 1940 года (названа по имени французского военного министра А. Мажино). Она имела около 400 километров протяженности, 6–8 километров в глубину, около 5600 долговременных огневых сооружений. Предполагалось, что у Германии не окажется достаточных сил и средств, чтобы ее прорвать, от чего война станет затяжной, позиционной. Наступление же через Арденны на участке границы с Бельгией, где кончалась линия Мажино, считалось не имеющим перспективы.
Немецкое наступление началось с авиационной бомбардировки аэродромов, командных пунктов, военных складов, военно-стратегических и других важных объектов Голландии, Бельгии, Франции. Воздушные десанты дезорганизовали тыл голландской и бельгийкой армий. Вопреки замыслу тех, кто построил «линию Мажино», немцы нанесли главный удар на северном фланге, через Люксембург на Седан, в обход «линии Мажино» и на узком участке совершили прорыв. Люксембург был оккупирован без сопротивления. Прорыв и выход танковых соединений генерала П. Клейста на плацдарм в районе Седана с перспективой наступления на Париж поверг в панику войска и правящие французские круги. Под ударами с фронта и тыла некоторые воинские части обратились в бегство, смешиваясь с огромными толпами беженцев. Часть лидеров Франции, занимавшая высокое положение в стране (например, заместитель главы правительства маршал Ф. Петэн, главнокомандующий французской армии генерал М. Вейган) потребовали прекратить военные действия, чтобы сохранить армию для подавления возможной, по их мнению, революции.
14 мая капитулировала Голландия, 17 мая гитлеровцы заняли столицу Бельгии Брюссель, 28 мая капитулировала Бельгия, хотя их армии были способны сражаться, имея 950 тысяч человек, 1984 артиллерийских орудия калибром 75 мм и выше, 206 боевых самолетов.
Немецких генералов удивляло слабое сопротивление французской армии, победительницы в Первой мировой войне. 20 мая немецкие танковые дивизии вышли к побережью Ла-Манша в Северной Франции и Бельгии, отрезав прижатые к морю около 40 французских, бельгийских и английских дивизий численностью до 400 тысяч человек. Все контрудары по их деблокированию были безуспешны. Имея подавляющее превосходство в танках и авиации, Гитлер поставил задачу уничтожить их и готовиться к наступлению в Центральную Францию. 23 мая танковые корпуса Г. Гудериана и Г. Рейнгардта создали непосредственную угрозу захвата Дюнкерка. С падением этого крупного порта блокированные войска союзников потеряли бы единственный путь снабжения и возможность эвакуации в Англию.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
military.wikireading.ru
| Бельгийская кампания (1940) | |||
|---|---|---|---|
| Основной конфликт: Западноевропейский театр военных действий Второй мировой войны | |||
| Немецкие солдаты в Бельгии | |||
| Дата | 10—28 мая 1940 | ||
| Место | Бельгия | ||
| Причина | Агрессия нацистской Германии | ||
| Итог | тактический — поражение бельгийских войск стратегический — капитуляция бельгийской армии | ||
| Изменения | Немецкая оккупация Бельгии до 3 сентября 1944 года Создание «Сил Свободной Бельгии» и начало движения Сопротивления | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
ru-wiki.ru
5. Объявление Германией войны Франции. Ультиматум Бельгии. Угрожающая позиция Грея. Вторжение германских войск в Бельгию. Заседание рейхстага 4 августа 1914 г. Предъявление английского ультиматума германскому правительству
5. Объявление Германией войны Франции. Ультиматум Бельгии. Угрожающая позиция Грея. Вторжение германских войск в Бельгию. Заседание рейхстага 4 августа 1914 г. Предъявление английского ультиматума германскому правительству
События с 31 июля по 4 августа развертывались с такой неизбежной логикой, что уже ни у кого, казалось бы, не могло быть сомнений в ближайших последствиях, а между тем приходится констатировать, что конечная катастрофа — внезапное вступление Англии в войну — в самом деле поразила в Германии очень многих, даже в ближайшем окружении Вильгельма. И это несмотря на зловещие слова Грея Лихновскому, сказанные уже 29 июля, — что он просит не обольщаться дружелюбным тоном его бесед с германским послом, и несмотря на резкое отклонение со стороны Грея всяких сделок с целью оплаты английского нейтралитета. Отметим лишь главные этапы в развитии этой исторической трагедии.
Объявление войны России само по себе нисколько не устраивало дел германского главного штаба: ведь по плану Шлиффена нужно было непременно сначала броситься на Францию, а уже разгромив ее — приняться за Россию. Значит, нужно было во что бы то ни стало немедленно вынудить Францию к войне. В течение последних пяти дней июля германский посол в Париже Шеи неоднократно пытался вызвать со стороны Франции заявление, что она будет нейтральна в случае войны Германии с Россией. Но само германское правительство не надеялось, что оно может этого достигнуть.
Фон Мольтке, начальник германского штаба, предназначенный в главнокомандующие на западном фронте, решил к тому же, как сказано, потребовать от Франции выдачи крепостей Туля и Вердена на все время войны с Россией, даже если Франция объявит нейтралитет (в виде «гарантии»).
1 августа приказом президента республики Пуанкаре все французские сухопутные и морские силы были мобилизованы. Но французское правительство войны не объявляло. А Мольтке требовал от Бетман-Гольвега, чтобы поскорее эта формальность была выполнена, т. е. чтобы можно было, не теряя ни часа, начать поход, в котором весь успех зависел от быстроты. Тогда-то и были наскоро выдуманы в германском министерстве иностранных дел какие-то французские авиаторы, которые будто бы бросили бомбы в Карлсруэ и Нюрнберге, а также близ Везеля. Все это было чистейшей выдумкой и вполне сознательной ложью, и само германское правительство впоследствии отказалось формально от этой лжи. Другой предлог — переход французами первыми границы — был также ложен, ибо еще 30 июля Вивиани отдал (и опубликовал) приказ всем французским войскам держаться в десяти километрах от границы, чтобы избежать копфликтов и инцидентов. Но главный штаб торопил, и у Бетман-Гольвега но было ни времени, ни возможности выдумать что-нибудь более правдоподобное.
3 августа 1914 г. Германия объявила Французской республике войну.
Все это вышло еще более неловко и неудачно, чем с объявлением войны России. И Тирпиц, а с ним все государственные люди Германии, не потерявшие в эти дни голову, тогда же это поняли и почувствовали. Именно эта слишком уже явная, ничем не прикрытая инициатива Германии в деле объявления войны сильно помогла французскому правительству в его политике относительно рабочего класса: война для Франции оказывалась с первого момента «оборонительной», несмотря на то, что, как мы уже отметили выше, французская дипломатия не раз и не два усиливала агрессивный дух в Антанте и годами вела завоевание Марокко, упорно борясь с противодействием Германии.
Еще 31 июля вечером был убит Жорес. Это убийство было совершено неким Вилэном, по явному наущению со стороны боевых правых организаций и под предлогом необходимости устранения вредного германофила и изменника. Это злодеяние при других обстоятельствах могло бы вызвать резкую демонстрацию со стороны рабочего класса. Но именно при тех непрерывных дипломатических штурмах, которым как раз в первые три дня августа подвергалась Франция со стороны германского правительства, настроение рабочего класса стало как бы раздваиваться и меняться, и грандиозные похороны Жореса, в которых приняли демонстративное участие власти, начиная с президента республики и всех министров, а также весь парламент, без различия партий, превратились в своеобразную манифестацию единства всех направлений политической мысли и всех классов перед общей опасностью. Так по крайней мере казалось в те дни.
Другим отрицательным, с точки зрения германских правительственных интересов, последствием этой неловкости, торопливости, явной искусственности и выдуманности предлогов к объявлению войны Франции было то, что левые элементы германской социал-демократии получали в дальнейшем очень уж благодарный материал для агитации против войны и против германского правительства, начавшего войну. Все же факт, что германское правительство первое объявило войну и России и Франции, остался несколько смущающим впечатлением в сознании германского рабочего класса. Это сказалось впоследствии.
А пока германскому правительству оставалось перешагнуть еще через одно препятствие. Пока об этом препятствии говорилось долгие годы за стратегическими картами в секретном отделении главного штаба, до тех пор оно казалось ничтожным. Но теперь, когда вдруг и безотлагательно приходилось с ним совладать, оно сразу приобрело грозный смысл. Нужно было пройти через Бельгию. Когда Шлиффен создавал свой план и когда его преемники с Мольтке-младшим во главе этот план уточняли и совершенствовали, то они вовсе не рассматривали нарушение бельгийского нейтралитета с точки зрения возможных дипломатических последствий. «Дайте нам войти в Бельгию, и через месяц мы возьмем Париж, а через два месяца заключим победоносный мир с Францией и Россией», — такова была популярная военная формула. Но вот, 31 июля, по приказу короля Альберта была мобилизована бельгийская армия. Значит, Бельгия не намерена добровольно и мирно пропустить через свою территорию германские войска. Следовательно, неожиданно нужно объявить, войну еще и Бельгии. Правда, и эта очень не приятная возможность принималась в расчет, хотя, конечно, она крайне портила, замедляла и путала все предприятие. Но еще хуже было другое: Грей обратился к Франции и к Германии с вопросом, намерены ли они соблюдать в предстоящей войне бельгийский нейтралитет. Вопрос этот фактически обращался, конечно, только к Германии: план Шлиффена в его основных чертах уже давно ни для кого не был тайной. Германия на этот вопрос по ответила.
В Англии, конечно, уже за несколько лет знали, что Германия нарушит нейтралитет Бельгии. Но теперь был сделан вид, что это совершенная неожиданность, и сейчас же началась агитация. Популярный предлог для войны был сразу найден. Захват Бельгии Германией, мирный или военный, с давних пор считался в Англии страшным экономическим и политическим злом. Уже Наполеон I говорил, что Антверпен — это пистолет, направленный в грудь Англии. Отдать Бельгию Германии значило предоставить Германии превосходный плацдарм, великолепно снабженный в хозяйственном отношении, для будущего нашествия на Англию. Впоследствии Ллойд-Джоржд сказал, что, пока речь шла о Сербии, 99/100 английского народа было против войны, когда речь зашла о Бельгии — 99/100 английского народа пожелали воевать.
Отмолчаться по такому вопросу было немыслимо. 1 августа Эдуард Грей пригласил князя Лихновского и заявил ему, что не потерпит нарушения нейтралитета Бельгии, что вопрос уже обсуждался в совете министров, и они предлагают Германии принять это к сведению. Лихновский ответил вопросом: останется ли Англия нейтральной, если Германия обещает не нарушить бельгийский нейтралитет. Грей сейчас же и наотрез отказался дать это ручательство. Тогда Лихновский (умнейший и осторожнейший из тогдашних германских дипломатов), ясно видевший, какая страшная опасность вдруг выросла перед Германией, спросил Грея, не укажет ли он сам условий, при которых Англия обещала бы сохранить нейтралитет, и даже подсказал: например, если бы Германия обязалась ничего не забрать (по мирному договору) ни из французской территории в Европе, ни из французских колоний. На этот раз Лихновский в обещаниях своих шел дальше, чем 29 июля канцлер Бетман-Гольвег в разговоре с Гошеном. Но Грей и на это предложение ответил категорическим отказом и угрожающе прибавил, что желает «сохранить свободу рук». В Берлине, по приказу Грея, британский посол Гошен явился к министру Ягову снова с настоятельным вопросом о нейтралитете Бельгии. Ягов растерянно заявил, что должен посоветоваться с канцлером и императором, и тут же наивно прибавил на всякий случай, что, кажется, бельгийцы уже совершили первые враждебные нападения на Германию. Германское правительство 1 августа узнало не только о новом разговоре Лихновского с Греем, но и о том, что еще 31 июля Грей телеграфировал в Брюссель, выражая желание, чтобы Бельгия защищала свой нейтралитет.
Канцлер Бетман-Гольвег еще не очень хорошо соображал, что все это значит, однако был в сильной тревоге, но… «камень уже покатился», как выразился канцлер, и этот камень уже ничто не могло остановить. Фон Мольтке рвал и метал, указывая, что все эти колебания губят дело, что ни часу терять нельзя — весь успех зависит от скорости, что германские войска немедленно должны пройти через Бельгию. 2 августа в Брюссель был послан ультиматум: если Бельгия мирно и без сопротивления разрешит войскам Германии пройти через свою территорию, Германия гарантирует полную неприкосновенность Бельгии после войны; если Бельгия откажет, Германия объявляет ей войну. Наскоро сочиненным предлогом было мнимое (сознательно выдуманное, как было доказано впоследствии) нарушение бельгийского нейтралитета французами.
«Ложью и вероломством устроено было в начале июля введение к войне, ложью и вероломством в первые августовские дни началась война, — замечает именно по поводу этих сознательно ложных предлогов и придирок Карл Каутский. — Германское правительство и верховное командование уже не могли более избавиться от лжи, которой они отдались, и должны были все выше громоздить здание лжи, пока оно с грохотом не обрушилось 9 ноября 1918 г.» Но хуже всего для германского правительства было, конечно, не то, что оно лгало: вся тысячелетняя история дипломатии доказывает, что этот порок сам по себе нисколько не наказывается, а скорее вознаграждается успехом в международной политике. И Антанта даже в эти самые дни нисколько не отставала от германской дипломатии в этом отношении. Беда для германского правительства была в том, что оно лгало как-то неумело и тотчас же было уличено. Опасность заключалась в непонимании, во-первых, того, что Англия непременно выступит и что английскому правительству именно но поводу нарушения нейтралитета Бельгии выступить удобнее и легче, и, во-вторых, не было понято, что, раз выступив, Англия дойдет до последних пределов, чтобы с Германией как с великой морской и колониальной державой покончить.
2 августа вожди консервативной оппозиции в парламенте — Бонар-Лоу и Лэнсдоун — обратились к премьеру Асквиту с официальным письмом, требуя, чтобы Англия поддержала Россию и Францию в предстоящей войне, и обещали полную свою поддержку кабинету.
3 августа Грей в заседании палаты общин объявил, что Англия во всяком случае гарантирует всем своим флотом французское побережье от нападений Германии. Что же касается бельгийского нейтралитета, то Англия будет его защищать «не отступая от использования всех наших (английских) средств». Грей уже знал в это время о том, что накануне Бельгия получила ультиматум от Германии, а 3 августа, пока шло заседание английского парламента, пришла телеграмма от бельгийского короля и правительства с просьбой о защите (уже и 2 августа Бельгия держала Грея в курсе событий). Ежечасно со всех сторон, из разных источников, в министерство прибывали новые и новые известия о том, что германская армия вечером 3 августа перешла бельгийскую границу близ Геммериха и с раннего утра 4 августа непрерывным потоком вливается в страну, направляясь к югу. Решение Греем было принято.
Статс-секретарь фон Ягов поторопился, правда, 3 августа, послать князю Лихновскому для немедленного сообщения Грею успокоительные заверения: даже в случае войны с Бельгией Германия не аннексирует бельгийской территории; для Германии нарушение бельгийского нейтралитета крайне необходимо, вопрос «жизни или смерти» и т. д. Но Грей телеграфировал в ночь на 4 августа британскому послу в Берлине Гошену приказ немедленно заявить фон Ягову, что Англия не может потерпеть этого нарушения нейтралитета Бельгии, и настойчиво требовал соответствующего обещания со стороны германского правительства. Он тогда еще не имел или сказал, что не имеет, вполне точных сведений об уже начавшемся вторжении. Ягов ответил новыми уверениями, что Германия рискует всем, если не будет действовать быстро, и т. д. Хлопотливый это был день — 4 августа 1914 г.!
В торжественном заседании рейхстага Вильгельм заявил, что он больше не знает никаких партий, что необходимо полное единство, и обменялся тут же рукопожатиями с представителями всех партий, не исключая и социал-демократов (именно после этого Роза Люксембург и хотела покончить с собой, как сказала об этом Луизе Каутской). Воодушевление, оптимистические чаяния овладели массами народа. Англия, казалось, молчала, а с Францией и Россией покончить можно было (тоже казалось) очень быстро, по плану Шлиффена. «Еще до осеннего листопада вы вернетесь с победой», — эти слова императора (или приписываемые императору) повторялись с восторгом и внушали бодрость духа; передавалось, что он сказал эти слова, делая смотр части гвардии. Канцлер Бетман-Гольвег, взойдя среди оваций на трибуну, признал, что бельгийский нейтралитет уже нарушен, что по отношению к Бельгии сделана, правда, несправедливость, но… нужда не знает закона (Noth kennt kein Gebot), и что когда минет военная необходимость («когда будут достигнуты наши военные цели»), эта несправедливость будет заглажена. Эти слова, которые впоследствии наделали Германии столько вреда и так помогли антинемецкой пропаганде, объясняются общим страшно возбужденным и радостно-приподнятым настроением, царившим в Берлине (в правительственных кругах) весь этот день: ведь первый визит Гошена с ночной телеграммой Грея к Ягову в этот день как бы показывал, что хотя Грей и сердится, но все-таки воевать из-за Бельгии не будет. Убеждение, что «победителей не судят», охватывало правящие круги все более и более. Вот почему можно было даже великодушно признать публично свою «несправедливость»; вот почему и в прессе писалось в те дни многое такое, чего потом ни за что не написали бы. Но за первым визитом посла Гошена последовал и второй визит…
Еще пока шло возбужденное ликование в рейхстаге, Гошен получил новую телеграмму от Грея. Грей уже совершенно точно узнал, что германские войска перешли границу и подходят к Льежу. Он в своей телеграмме приказывал Гошепу немедленно предъявить категорический ультиматум германскому правительству: вывести все свои войска обратно, немедленно очистить Бельгию; положительный ответ требовался до 12 часов ночи. «Если нет (if not), — вам предписывается потребовать ваши паспорта и заявить, что правительство его величества чувствует себя обязанным принять все меры, какие в его власти, чтобы поддержать нейтралитет Бельгии и выполнить договор, в котором Германия такая же участница, как мы сами». В 7 часов вечера Гошен с этой телеграммой побывал у Ягова, который выразил свое крайнее огорчение по поводу такого оборота дела, а затем посол посетил канцлера Бетман-Гольвега. Оказалось, что для канцлера этот английский ультиматум с двенадцатичасовым сроком явился, действительно, внезапным ударом грома с ясного неба. «Я нашел канцлера очень взволнованным, — доносит об этой исторической сцене английский посол, — он сказал, что шаг, сделанный правительством его величества (т. е. британским — Е.Т.), в высшей степени страшен; только из-за слова «нейтралитет», слова, которым так часто пренебрегали во время войны, только из-за клочка бумаги (just for a scrap of paper) Великобритания намерена воевать против родственного народа, который ничего лучшего не желал бы, как жить с ней в дружбе». После обмена несколькими полемическими фразами посол расстался с канцлером и на другой день выехал из Берлина. Еще за несколько часов до его отъезда, ровно в 12 часов ночи с 4 на 5 августа 1914 г., истек ультимативный срок, поставленный Греем, и Британская империя формально и фактически вступила в войну с Германией.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
history.wikireading.ru
Почему Германия напала на Нейтральную Бельгию в первой мировой войне?
Сегодня это может показаться абсурдным, но в 1914 году немецкий генеральный штаб полностью верил, что можно пройти через Бельгию и одновременно сохранить ее нейтралитет. План Шлиффена был фактически основан на этом предположении.
Вы справедливо спрашиваете, как возникло это абсурдное представление — в кампании Наполеона в 1805 году, когда французы прошли через Ансбах-Байройт , затем прусскую территорию, по пути к окружающим силам Мака в Ульме. Наполеон неуклонно утверждал, что такой марш не нарушает прусский нейтралитет, потому что французские войска были просто в пути . В то время как пруссаки бушевали на этом, а год спустя называли это « поводом для войны» , тем не менее драматическая победа Наполеона под Аустерлицем привела к тому, что они, по крайней мере, временно приняли аргумент Наполеона. ( Обратите внимание на линию марша в Ингольштадт для корпусов Мармона, Бернадота и Деруи. )
Будучи жертвой этой уловки в одной войне против французов, они думали, что было бы справедливо использовать ее самостоятельно, в другой.
Это было конечно наивно в крайности. Бельгийский нейтралитет был явно гарантирован Лондонским договором (1839 г.) , подписавшим которого была Пруссия, как член Немецкой Конфедерации. Прошедшие одиннадцать десятилетий резко изменили политические аспекты войны из-за появления национализма на последних этапах наполеоновской эры. Злодеяния, совершенные немецкими солдатами против бельгийского населения, возмущенного нарушением их нейтралитета, быстро превратили мировое общественное мнение против немцев. И войска, быстро назначенные для защиты линий снабжения через Бельгию, были отведены отрядами первой линии из большого правого крыла Плана Шлиффена , и их очень не хватало на Марне .
Важным уроком, который следует извлечь из этого, является необходимость гражданского надзора за военными планировщиками в наше время. Военная целесообразность больше не может рассматриваться как достаточная мотивация для военных действий. Хотя прусский (а затем и немецкий) генеральный штаб был, безусловно, самым способным в мире в техническом отношении в течение десятилетий с 1840 по 1945 год, его неспособность принять или даже признать необходимость гражданского надзора после Бисмарка неоднократно приводила к гибели.
askentire.net
Тема 3. Оккупация Германией стран Евпопы.
«Странная война». После нападения Германии на Польшу французское правительство, поколебавшись два дня, 3 сентября сделало Германии заявление о том, что с 17 часов 3 сентября «оно будет считать себя обязанным выполнить обязательства, взятые Францией в отношении Польши». По условиям франко-польского военного соглашения от мая 1939 г. Франция обязалась на третий день после объявления всеобщей мобилизации начать военные действия против Германии, а на пятнадцатый перейти в наступление своими главными силами. Начальник генерального штаба французской армии генерал Гамелен обещал военному командованию Польши, что Франция бросит против Германии от 35 до 40 дивизий.
На деле оказалось, однако, что на третий день Франция решилась лишь на то, чтобы объявить войну Германии, а на пятнадцатый день французы не только не перешли в генеральное наступление, но вообще занялись разработкой планов длительной позиционной войны под прикрытием «линии Мажино».
На первых порах вступление Франции в войну не отразилось коренным образом ни на её политике, ни на течении жизни в стране. По существу французское правительство продолжало мюнхенский курс, но уже в условиях войны. С лёгкой руки одного журналиста, подслушавшего это выражение у солдат на фронте, то время назвали «странной войной». В течение 10 месяцев сильные французские соединения и английские части (они прибыли на французский фронт 12 сентября) практически в полной неподвижности стояли перед лицом противника, которого превосходили в численности и материальном обеспечении (110 французским и английским дивизиям противостояли 23 немецких).
Французское правительство предпочло избрать тактику войны без военных действий. Уже 12 сентября 1939 г. командование отдало приказ не вести на некоторых участках «линии Мажино» артиллерийскую стрельбу, так как… это могло вызвать ответный обстрел со стороны противника, а тем самым нанести ущерб железнодорожным линиям, проходовшим вдоль Рейна. К концу месяца французские войска продвинувшиеся было на несколько километров в глубь германской территории, были отведены на первоначальные позиции.
Были ли у западных держав свои продуманные в деталях и согласованные планы военных действий против гитлеровской Германии? Если и были, то они, во всяком случае, не предусматривали никаких наступательных операций, никаких действий направленных на разгром врага. Концепция «отсиживания», по всей вероятности исходила из того предположения, что западным странам удасться переждать, пока Германия не нападёт на СССР. Но Великобритания и Франция, которые даже в период, когда война стала непреложным фактом, хотели занять позицию «третьей стороны», в скором времени испытали на себе все ужасы нацистского вторжения. Политика «заигрывания» с агрессором обернулась против тех кто её проводил.
Оккупация Германией Дании и Норвегии. Накануне наступления во Франции Германия предприняла неожиданное вторжение в Данию и Норвегию. Наступление на эти слабые в военном отношении и не учавствующие в войне страны было предпринято с целью «укрепления северного фланга» Германии. Это создавало дополнительную угрозу английскому флоту и в некоторой степени нейтрализовало английское морское превосходство в Северном и Балтийском морях. Для Германии Норвегия так же была важна как транзитный коридор для экспорта шведской железной руды через незамерзающий порт Нарвик. В 1940 г., например, Германия должна была получить из Швеции 11, 5 млн. тонн руды, что покрывало 80% её потребностей.
1 марта 1940 г. Гитлер подписпал директиву на проведение одновременной операции против Норвегии и Дании под кодовым названием «Везерюбунг» («учение на Везере»). Он предполагал с помощью морских и воздушных десантов занятие Осло, Тронхейма, Нарвика и ряда других городов, а так же важнейшие аэродромы. Чтобы нейтрализовать действие британской авиации был создан 5-й воздушный флот (500 боевых и 500 транспотных самолётов).
1 апреля 1940 г. Гитлер утвердил окончательный вариант плана «Везерюбунг» и назначил вторжение на 9 апреля 1940 г. Предупреждённое противниками Гитлера из германской военной разведки о грозящей опасности, норвежское правительство, за четыре дня до вторжения, не оценило её серьёзности и первые решения об усилении боевой готовности приняло только вечером 8 апреля; выполнение их было сорвано вторжением.
Датская армия не оказала сопротивления немецким войскам и маленькая Дания была захвачена в течение одного дня 9 апреля. В Норвегии военные действия затянулись более чем на полтора месяца.
9 апреля германский посланник Бройер вручил правительству Норвегии меморандум и список из 13 требований; главное из них—прекратить сопротивление и обеспечить лояльное сотрудничество армии и флота с вермахтом. Ультиматум был отвергнут, было объявлено о проведении частичной мобилизации, но норвежское правительство не решалось начинать активные боевые действия и согласилось на переговоры с германским посланником. Нерешительность правительства сказалась и на действии вооружённых сил Норвегии, которые не имели ясного представления вступать ли им в борьбу с агрессором или нет. Поэтому уже 9 апреля немецкие части вошли в Осло. Норвежское правительство, король, парламент и командование успели эвакуироваться в глубь страны. Без какого-либо сопротивления были захвачены Берген, Кристиансенн, Тронхейм. Без единого выстрела был сдан Нарвик.
Замешательство первого дня вторжения усугублялось действиями Квислинга—вождя норвежских фашистов и бывшего военного министра Норвегии. Составив список собственного кабинета, он потребовал немедленного прекращения мобилизации и заключению мира с Германией. Это подтолкнуло короля и правительство Норвегии к более решительным действиям. Но в приказе командующего Рюге подчёркивалось, что норвежские войска должны вести только сдерживающие бои и не давать втягивать себя в решающие сражения. В армии рушилась дисциплина. Часть войск перешла границу и укрылась в Швеции. 2, 3 и 4 дивизии, оборонявшие районы Осло, Кристиансенна и Бергена сдались в плен. Без боя капитулировал гарнизон Хортена—главной военно-морской базы страны.
Западные союзники были тоже застигнуты врасплох и лишь в отдельных местах оказали противодействие высадке немцев. 10 апреля 5 английских эсминцев атаковали противника во фьордах у Нарвика. Были потоплены 2 из 10 немецких эсминцев, транспорт с оружием и 6 торговых судов. 13 апреля при поддержке с воздуха англичане потопили ещё 8 германских эсминцев. Англо-французское командование предприняло попытки выбить немцев из Нарвика и Тронхейма, но безуспешно. Немцы господствовали в воздухе, имели лучшую подготовку, больше артиллерии и танков. В конце апреля в Лондоне было решено эвакуировать союзные войска из Центральной Норвегии. 3 мая был подписан акт о капитуляции норвежских войск в Центральной Норвегии. Борьба продолжалась в Северной Норвегии куда была переброшена большая часть союзных войск. К 10 мая в районе Нарвика было сосредоточено около 25 тыс. чел. и почти весь флот и 28 мая город был взят штурмом. Но 10 мая началось германское вторжение в Бельгию и Нидерланды, поэтому союзники уже 23 мая приняли решение вывести свои войска из Норвегии. Эвакуация закончилась 8 июня, а 10 июня, после отъезда в Англию короля Хокона VII и правительства сложила оружие норвежская армия.
Наступление германских войск в Бельгии, Голландии, Люксембурге и Франции. Капитуляция Франции. После операции на северном фланге Гитлер сразу же стал форсировать подготовку к нападению на Францию, что бы ворваться в эту страну, так сказать, в «ореоле славы». В гитлеровской ставке давно велась разработка планов наступательных операций на западном фронте. 10 октября 1939 г. Гитлер подписал «приказ №6»—о подготовке военной операции против Франции. В нём был определён и стратегический план: наступление предполангалось вести через Бельгию и Голландию. Для дезинформации противника переброска войск из Польши на Запад представлялась как «мера предосторожности» в связи с концентрацией французских войск для защиты Бельгии и Голландии. К весне 1940 г. на западных границах Германии было сосредоточено до 115 дивизий. К 24 февраля 1940 г. окончательный вариант нападения на Францию был утверждён.
10 мая самолёты люфтваффе бомбардировали немецкий город Фрейбург; немцы обвинили в этом французскую авиацию. Гитлеровские войска, воспользовавшись этой провокацией, как предлогом для агрессии, без объявления войны широким фронтом двинулись на Бельгию, Голландию и Люксембург, открывая себе путь во Францию.
Впервые в широком масштабе были применены авиадесантные войска, которые захватили важнейшие опорные пункты бельгийской и голландской оборонительных систем. Был захвачен и бельгийский форт Эбен-Эмаэль, считавшийся неприступным.
Германское командование строило свои рассчёты на том, чтобы заставить французские и английские войска вступить в Бельгию и окружить их там. Тем временем основное ядро немецких сил должно было осуществить глубокий прорыв через Арденны и Северную Францию к побережью Ла Манша. Этот рассчёт оказался верным. Как только в Париже была получена просьба Бельгии о помощи, большой группе французских и английских соединений было приказано двинуться на территорию этой страны. Одновременно немецкие войска начали операции на «линии Мажино», чтобы задержать там войска противника. Главные же силы германского вермахта в это время форсированным маршем прошли по территории Люксембурга и 12 мая вышли на реку Маас. В течение трёх дней они взломали фронт на протяжении 100 км. В прорыв хлынули немецкие танковые и моторизованные дивизии. Французские армии начали отступать к Парижу и на запад, к морю.
Как только началось наступление германских войск, французское правительство и командование запаниковали. Когда же 15 мая капитулировала Голландия, премьер-министр Франции Рейно обратился к Черчиллю с отчаянным призывом: «Вчера вечером мы проиграли битву. Дорога на Париж открыта. Пришлите нам все самолёты и войска, какими вы распологаете». В столице тем временем воцарились сумятица и неразбериха. Был отдан приказ эвакуировать парламент. В министерстве иностранных дел жгли документы.
17 мая франко-английские войска начали отступление из Бельгии. Немецкие войска вступили в Брюссель и 21 мая достигли побережья между рекой Соммой и г. Булонь, тем самым расчленив англо-французский фронт надвое. Голландские и бельгийские силы капитулировали.
22 мая на совещании с участием Черчилля и Рейно было решено предпринять контрнаступление, чтобы ликвидировать прорыв немецких войск к Ла Маншу. Однако в ночь с 23 на 24 мая английское командование получило приказ сняться с позиций и отступать к Дюнкерку. Становилось очевидным, что последние надежды остановить германское наступление провалились. В правительстве Франции всё большую роль стали играть сторонники заключения мира с Германией—новый главнокомандующий генерал Вейган и маршал Петен.
В обстановке крайней спешки и паники происходила эвакуация английских и французских войск из Дюнкерка. Горящий город почти беспрерывно бомбила немецкая авиация. С лихорадочной поспешностью люди кидались на борт подходивших судов, бросая вооружение. К 31 мая было эвакуировано 150 тыс. англичан и только 15 тыс. французов. К 3 июня немецкие войска захватили полуразрушенный город, 40 тыс. французских солдат и офицеров попали в плен.
Правительство Франции предприняло попытку добиться начала переговоров о перемирии с Германией при посредничестве Италии. Но итальянское правительство заявило, что Муссолини «будет воевать с Францией даже в том случае, если она предложит Италии Тунис, Корсику и Ниццу».
6 июня немецкие войска прорвали линию обороны созданную французами на реке Сомме. На следующий день образовался прорыв на реке Эн. Французские войска начали откатываться на юг. Сражения продолжались лишь в отдельных местах. К 9 июня германские войска подошли к правому берегу Сены. На следующий день, когда исход войны был уже очевиден, Италия объявила Франции войну, нанеся ей удар в спину.
Французское правительство не собиралось защищать столицу и спешно эвакуировалось на юг. Париж был объявлен открытым городом. Оттуда на юг хлынул поток беженцев, смешавшись с отступающими частями армии. В 8 часов утра 14 июня в Париж парадным маршем вступили германские войска.
В этот же день «министерский караван» французского правительства прибыл в Бордо. Большинство министров настаивали, чтобы Германию запросили об условиях перемирия. 16 июня премьер-министр Рейно подал в отставку и рекомедовал назначить на своё место Петена, который дал своё согласие. Германии и Италии было направлено обращение с просьбой о перемирии.
Однако Гитлер не торопился с ответом, а немецкие войска продолжали двигаться на юго-запад. Целью Гитлера было поставить Францию в такие условия, которые полностью бы исключили её дальнейшее участие в войне на стороне Англии.
Наконец 20 июня германское командование согласилось заключить перемирие. 21 июня в Компьенском лесу под Парижем, в том самом вагоне, где в 1918 г. маршал Фош продиктовал германским представителям условия перемирия, французскую делегацию встретило высшее нацистское руководство во главе с Гитлером. По условиям перемирия французские вооруженные силы на земле, на море и в воздухе должны были прекратить сопротивление. Они подлежали разооружению и демобилизации. Оружие, снаряжение и оборонительные сооружения передавались Германии или ставились под германо-итальянский контроль. Две трети территории Франции подвергались оккупации. Военный флот, за исключением кораблей, которые оставлялись французскому правительству для охраны его интересов в колониальной империи, должен был быть демобилизован и разооружен под контролем Германии и Италии. Франция обязывалась вернуть немецких пленных и выдать политических эмигрантов, в то время как французские пленные (около 1,5 млн. человек) оставались в Германии «до заключения мира». Франции вменялась оплата расходов на содержание оккупационной армии. На неоккупированной территории Франции разрешалось содержать 100-тысячную армию. В оккупированной зоне поддержание «внутреннего порядка» брали на себя немецкие войска.
22 июня соглашение было подписано. Французская делегация отправилась в Рим. 25 июня перемирие с обеими странами вступило в силу.
Так за невиданно короткий срок (6 недель) первоклассная мировая держава потерпела поражение и сдалась на милость победителя. И только из-за того, что у нацистского руководства имелись определённые рассчёты, связанные с будущим французских колоний и военного флота, Франция не была превращена в колонию Третьего Рейха.
Таким образом, поражение Франции было обусловлено целым комплексом причин: 1) отставанием военной подготовки от тех требований, которые предъявляла война в конце 30-х годов; 2) чрезмерными надеждами на «линию Мажино», которая изображалась неприступным барьером, способным отразить любую попытку нападения; 3) ошибками в стратегическом планировании; 4) плохой работой военной промышленности, неразберихой со снабжениейм; 5) недостаточной помощью союзников; 6) срывом советско-французских переговоров в конце 30-х гг. и отсутствие поддержки со стороны СССР.
Берлинский пакт. Агрессия Германии на Балканах. Успехи Германии в военных компаниях 1939—1940 гг. привели к укреплению оси Берлин-Рим-Токио. 27 сентября 1940 г. в Берлине был подписан пакт о военном союзе между Германией, Италией и Японией. Берлинский пакт предусматривал раздел мира между союзниками и являлся одним из этапов подготовки агрессии против СССР. Стороны договорились о господстве Германии и Италии в Европе, Японии-в Азии, договорились о взаимопомощи в политической экономической и военной областях. К Берлинскому пакту присоединились Испания, Тайланд, Финляндия, зависимые от Германии правительства Венгрии, Румынии, Словакии, Болгарии, Югославии, марионеточные правительства Маньчжоу-Го, Хорватии и созданное японцами на оккупированной территории Китая правительство Ван Цзин-вэя.
В апреле 1941 г. германские войска провели молниеносную Балканскую компанию целью которой был разгром греческой и югославской армий и включение Греции и Югославии в сферу германского господства. Итальянская армия ещё в конце 1940 г. безуспешно пыталась разбить греческие войска, проведя операцию «Марита». По мнению германских нацистов, Югославия была таким же искусственным образованием как и Чехословакия. Ещё в 1932 г. Гитлер говорил о необходимости расчленения Югославии. Ликвидация этого государства считалась в фашистских кругах неотъемлемой частью восточной политики Германии. В конце 30-х гг. югославское правительство попыталось достичь компромисса с фашистской Германией и Италией, которые, в свою очередь, временно готовы были пойти на компромисс. Германия рассчитывала подчинить себе Балканский полуостров с помощью коллаборационистских правительств. Только в марте 1941 г., когда в Белграде было свергнуто профашистское правительство Цветковича и Югославия отказалась утвердить акт о присоединении к Берлинскому пакту, Гитлер увидел, что с помощью коллаборационистов не удасться включить Югославию в сферу германского господства. Было принято решение о военном решении вопроса.
Наступление на Югославию с 6 апреля 1941 г. одновременно вели с территорий Болгарии, Венгрии и Австрии более 80 немецких, итальянских и венгерских дивизий. Им противостояли 40 неполных дивизий югославской армии. Оборона югославских войск была без труда прорвана и 12 апреля германские войска и их союзники вошли в Белград. Уже 17 апреля Югославия капитулировала.
Помощь 15 греческим дивизиям оказывал Британский экспедиционный корпус ( 2 пехотные дивизии и танковая бригада). После их разгрома остатки армии были переправлены на о. Крит. А 29 апреля греческое командование подписало акт о капитуляции.
В ходе вторжения в Югославию в плен попали 344 тыс. солдат и офицеров югославской армии. Хорваты и македонцы были отправлены домой, около 200 тыс. чел. направлено в лагеря в Германии. В результате военного поражения Югославия перестала существовать как государство. Части Словении были аннексированы Германией и Италией; из Хорватии, Боснии и Герцеговины было создано вассальное государство; Далмация, Черногория и часть Македонии были аннексированы и оккупированы Италией. Часть словенской территории оккупировала Венгрия, большую часть Македонии—Болгария. Сербия и Банат в границах 1912 г. находились под немецким военным управлением.
Германизация оккупированных стран Европы. В оккупированных странах Европы фашисты совершили огромное количество преступлений против национальной культуры. Их цель состояла в том, чтобы порабощённые народы низвести до положения рабов не только физически, но и духовно, уничтожить или разграбить созданные ими на протяжении веков культурные ценности, заставить забыть свою историю, язык, обычаи, т.е. лишить народы их памяти.
С первых же дней оккупации Чехословакии чешским органам власти было указано резко ограничить употребление чешского языка. С лета 1939 на немецкий лад было переименовано большинство чешских городов. По-немецки стали именоваться многие улицы, учреждения, предприятия, государственные и общественные посты. Где невозможно было использовать чисто немецкие наименования, применялось сочетание немецких и чешских слов.
Особенно сильному онемечиванию подверглась чешская школа. Уже во второй половине марта 1939 г. было закрыто большинство школ в тех районах протектората, где проживало смешанное чешское и немецкое население, а школьные здания были переоборудованы под казармы. Многие чешские школы преобразовывались в немецкие и в них принимались дети только немецких чиновников, прибывших в протекторат с марта 1939 г., местных немцев и тех чехов, которые приняли германское гражданство. С 1939 по 1944 количество учащихся чешских средних школ сократилось более чем вдвое. Из школьных программ исключалось всё, что напоминало о самобытности чешского народа. Запрещалось преподавание чешской истории, литературы, географии. Воспитание учащихся проводилось в духе «немецкого образа мышления», за чем следили специальные инспектора. Во всех школах насильно вводилось преподавание немецкого языка. Был закрыт Пражский университет.
Применительно к Польше оккупанты никогда не скрывали своего намерения превратить её в «интеллектуальную пустыню». В речи в Данциге 19 сентября 1939 г. Гитлер заявил, что польский народ неполноценный и поэтому не в состоянии поддерживать культуру. Нацистами было решено, что в культурной жизни поляки не должны иметь никаких перспектив. В связи с этим было решено изъять у населения все радиоприёмники, закрыть все театры, кино, печать. Все польские учебные заведения, как «инкубаторы ненависти к немцам» были закрыты.
В своей политике германизации польского народа особое значение гитлеровцы придавали ликвидации польской культуры и языка, физическому уничтожению интеллигенции. На занятой немцами территории были закрыты 4 университета и 12 школ университетского типа, 550 средних учебных заведений, 2 тыс. периодических изданий. На территории присоединённой к Германии провинции Данциг—Западная Пруссия запрещалось употребление польского языка. В период оккупации нацисты уничтожили огромное количество польских учителей, представителей польской интеллигенции и духовенства. Итогом террора в отношении польской интеллигенции было то, что к 1945 г. в стране оставалось около 100 тыс. человек со средним и высшим образованием, т .е наполовину меньше чем до войны.
Наряду с подавлением польского языка, среди польского населения всячески насаждался немецкий язык. Репрессиям подверглась и католическая церковь, которая за годы войны потеряла около четверти своих представителей.
Оккупанты стремились уничтожить древнюю и богатую культуру южных славян. За годы оккупации было разрушено 71 научное учреждение. Наиболее интенсивная германизация проводилась в Словении. Словенский язык был запрещён, а с мая 1941 г. государственным языком стал немецкий. Чтобы обучить ему словенских служащих были открыты специальные курсы. С первых дней оккупации были уничтожены и заменены немецкими все словенские надписи с названиями городов, сёл и улиц. Закрыты все словенские типографии, газеты и журналы, производилось массовое уничтожение словенских библиотек. Гитлеровская пропаганда внушала жителям аннексироваанных областей, чтобы они считали себя не словенцами, а штирийцами и членами «великой германской семьи».
Во Франции оккупационные власти постепенно, но упорно уничтожали всё, что напоминало о вкладе этой страны в мировую культуру и о её традициях, всё то, что составляло национальный дух французов. В августе 1940 г. были изъяты все учебники по истории Франции, в ноябре закрыты все высшие учебные заведения Парижа. Сорбонна была вновь открыта только в январе 1941 г.
Германизаторскую деятельность нацисты особенно активно осуществляли в Эльзасе и Лотарингии. Они утверждали, что жители этих провинций в культурном отношении не имеют ничего общего с французами. В Эльзасе с августа 1940 г. официальным языком объявлялся немецкий, все имена и фамилии должны были писаться и произноситься только на немецкий лад и .т.д.
В Бельгии оккупанты также проводили открытую политику германизации. В частности они создали специальную комиссию по проверке школьных учебников, из которых изымались неугодные оккупантам места. В высшие учебные заведения назначались специальные комиссары, контролировавшие все сферы жизни университетов.
Такая же политика проводилась и в Нидерландах. Спекулируя на языковой общности голландцев и немцев, оккупанты пытались привлечь весь голландский народ на свою сторону. Однако «мирной германизации» Нидерландов не получилось, поэтому имперский комиссар Зейсс-Инкварт в июле 1940 запретил населению слушать любые радиопередачи за исключением Германии и оккуприованных ею стран. В ноябре 1941 закрыт Лейденский ун-т.
Употребление французского языка и ношение баскских беретов было запрещено в Люксембурге. Не разрешалось употребление и письменного люксембургского языка, несмотря на то, что он являлся диалектом немецкого. Гестапо отмечало, что враждебно настроенная интеллигенция демонстративно употребляет французский язык, считая его паролем Сопротивления. Вместо распущенных политических партий и общественных организаций оккупанты стремились втянуть люксембуржцев в «Национально-немецкое движение» под девизом «назад в Германию». Все члены этого движения обязаны были носить особый значок с надписью «Назад в империю». 22 июня 1941 г. в Люксембурге была проведена перепись населения. Нацисты рассчитывали, что большинство люксембуржцев признают себя немцами и тогда можно будет на основе «волеизъявления» народа легко осуществит аннексию этой страны. Но 90% люксембуржцев на все три вопроса опросного листа ответили нацистам «нет»: государственная принадлежность—люксембургская, национальность—люксембургская, родной язык—люксембургский. Это была удивительная и единственная в истории демонстрация сплочённости маленького народа в отстаивании национальных прав.
Начало движения антифашистского Сопротивления. Вторая мировая война была временем бурного подъёма антифашистской борьбы. Широкое народное движение, охватившее практически всю Европу вошло в историю под названием движения Сопротивления. Общность опасности, часто потеря независимости, а в ряде случаев и угроза физическому существованию народов обусловили основные черты Сопротивления. Вместе с тем это не исключало существенных различий, зависевших от конкретных национальных условий, в которых развёртывалась борьба.
Так в государствах фашитского блока Сопротивление было направлено на свержение фашистского режима, в оккупированных фашистами странах Европы оно преследовало цель изгнания захватчиков и восстановление национальной независимости.
Первый большой период в истории движения Сопротивления охватывает около года: со времени начала Второй мировой войны до начала Великой Отечественной войны. В целом период характеризуется нарастанием антифашистских настроений масс, постепенным сплочением их вокруг демократических требований. Особенностью его было то, что формирование сил Сопротивления происходтло в условиях, когда страны фашистского блока одерживали одну лёгкую побуду за другой. У значительной части населения оккупированных стран это вызывало растеррянность, без преодоления которой Сопротивление не стало бы общенародным.
В антифашистском движении Германии во время войны ведущее место принадлежало коммунистам. Важное место в движении Сопротивления сыграла организация Шульце-Бойзена—Харнака, сложившаяся в 1938—1939 гг. в Берлине и объединившая различные антифашистские группы. Наряду с коммунистами в неё входили социал-демократы, беспартийные рабочие, интеллигенция. После начала войны организации удалось создать опорные пункты в ряде городов Германии, выпускалась газета «Иннере фронт» («Внутренний фронт»), оказывалась помощь семьям заключённых антифашистов, поддерживалась связь с иностранными рабочими и военнопленными.
В Италии нараставшее недовольство режимом Муссолини не сразу вылилось в активное сопротивление. Антифашистские силы Италии на первом этапе движения Сопротивления были раздроблены, не имели единого центра.
Более активно движение Сопротивления разворачивалось в оккупированных странах, где фашисты установили режим национального угнетения и грабежа. В сравнении с другими оккупированными странами, более активной освободительная борьба была в Польше и во Франции.
Имея многовековой опыт национально-освободительной борьбы против чужеземных захватчиков, польские патриоты осознавали необходимость восстановления польской государственности. Уже осенью 1939 года в лесах стали собираться солдаты и офицеры польской армии, патриотически настроенное гражданское население. Они создавали вооружённые отряды, нападали на гитлеровцев, освобождали узников, разрушали коммуникации врага и создавали другие трудности оккупационным органам.
Постепеноо проходили шок и подавленность, которые охватили французов. Чувства патриотизма и национальной гордости снова стали важным стимулом борьбы против оккупантов. 18 июня 1940 г. генерал де Голль выступил по Лондонскому радио, он призвал французов не признавать поражения Франции, а всех способных носить оружие пробираться в Англию и вступать в английские или формирующиеся французские части. Сотни французских патриотов бежали в неоккупированную зону Франции с надеждой пробраться в Англию и примкнуть к движению генерала де Голля «Свободная Франция».
Крупными народными выступлениями отмечен первый период движения Сопротивления и в ряде других западноевропейских стран. Массовые стачки, по преимуществу экономические, имели место в Голландии, Бельгии, Норвегии. Но экономические требования зачастую прикрывали политический протест против оккупационного режима. Вместе с тем для таких стран, как Норвегия, Дания, Голландия, Бельгия, начальный период фашистской оккупации характеризовался преимущественно так называемым пассивным сопротивлением—отказом большинства населения сотрудничать с оккупантами, саботажем их мероприятий и т.п.
Все эти акты народного освободительного движения происходили в условиях, когда гитлеровская Германия находилась на вершине своего могущества, и они, конечно, не могли нанести серьёзных ударов по немецко-фашистскому оккупационному режиму ни в материальном, ни в политическом плане. Тем не менее зарождающееся движение Сопротивления поднимало боевой дух народов оккупированных стран. На своём опыте они убеждались, что и в условиях жестокого чужеземного господства борьба возможна и что оккупанты не так всемогущи, как это казалось прежде.
Подготовка Германии к войне с СССР. План «Барбаросса». Опьянённое военными победами в Европе нацистстской руководство уже в конце 30-х гг. приступило к подготовке агресии против СССР. По мнению фашистских лидеров, только территория СССР могла обнспечить им достаточное прирощение «жизненного пространства». Всё, что предшествовало июню 1941 г., было, собственно говоря, подготовкой похода на восток. Олендорф, шеф германской службы безопасности, человек достаточно информированный, на Нюрнбергском процессе заявлял, что события 1938—1939 гг. должны были обеспечить плацдарм «для этой неотвратимой войны против большевизма».
Намерения гитлеровцев не претерпели никаких измененний и после подписания советско-германского пакта о ненападении.
Германский дипломат Е.Кордт в своих воспоминаниях писал, что после заключения пакта Гитлер ни на минуту не отказывался от идеи при первой же возможности напасть на СССР. Впрочем это не было лишь мнением одного Гитлера. Оно получило широкое распростронение в государственном аппарате, армии, органах юстиции и т.д. В начале октября 1939 г. Гитлер передал Браухичу, Кейтелю, Герингу и другим генералам докладную записку, в которой выражал сомнение в прочности пакта и заявлял о возможности изменения отношения Германии к СССР. В беседе с руководителями армии в ноябре 1939 г. Гитлер снова отметил, что существующее положение не удержиться болше одного-двух лет и что договоры соблюдаются до тех пор, пока их считают целесообразными.
Сразу же после захвата Франции Гитлер 31 июля 1940 г. вызвал Гальдера и Браухича и начал обсуждать вопрос о выступлении против СССР. Через десять дней на совещании с высшим военным руководством в Бергхофе он сказал: «Россия должна быть ликвидирована. Срок—весна 1941 года… Продолжительность операции—пять месяцев». Это позволило бы Германии стать хозяином Европы, захватить без сопротивления Балканы и вынудить Англию подписать мирный договор. С идеей, что только поражение СССР вынудит Англию заключить мир с Германией, Гитлер не расставался в течение всей войны.
Составление плана нападения на СССР проходило в обстановке строжайшей секретности. 5 декабря Гальдер предложил Гитлеру основы плана, составленного генеральным штабом сухопутных сил. «Вся территория, на которой будут происходить операции—говорил он,—делиться Припятскими болотами на северную и южную половины. В последней—плохая сеть дорог. Наилучшие шоссейные и железные дороги находяться на линии Варшава—Москва. Поэтому в северной половине представляются более благоприятные условия для использования большого количества войск, нежели в южной».
Замысел сводился к тому, чтобы «с помощью танковых клиньев не допустить создания русскими сплошного оборонительного фронта…».
18 декабря 1940 г. Гитлер подписал «директиву №21» под кодовым названием «Барбаросса» в которой излагался план военной кампании против СССР. Название план получил от имени императора Священной Римской империи Фридриха I Барбароссы, одного из руководителей крестовых походов. Текст этого документа начинался словами: «Германские вооружённые силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании ещё до того, как будет закончена война против Англии».
План исходил из стратегии «молниеносной войны» (нем. «блицкриг») и предполагал завершение военной компании против Советского Союза к зиме 1941 г. Он предусматривал нанесение нескольких мощных ударов крупными силами танковых, механизированных частей и авиации с целью расчленить, окружить и уничтожить основные силы Красной Армии. План предполагал разгромить основные силы противника на территории западнее Днепра, захватить главные стратегические объекты—Москву, Ленинград, Центральный промышленный район, Донецкий угольный бассейн. Продвижение германских войск предполагалось до линии Архангельск—Астрахань. На восток от этой линии предполагалось «парализовать» с помощью авиации крупную промышленность Урала.
Никаких сомнений в реальности поставленной цели у гитлеровских стратегов не возникало. «Подготовка операции «Барбаросса» проходила в атмосфере такого оптимизма и такой уверенности в победе—пишет очевидец событий Рейнгарт—каких сегодня нельзя даже понять». Гитлер утверждал, что победить Россию будет легче, чем Францию, и что кампания на Востоке будет похожа на «игру в кулички». Нацистские генералы и офицеры также считали, что на Востоке их ждёт относительно лёгкая и быстрая победа. Начальник штаба 4-й армии полковник Блюментрит весной 1941 г. писал: «Нам предстоят упорные бои в течение 8—14 дней, а затем успех не заставит себя ждать и мы победим».
Военно-экономический потенциал фашистского рейха был огромен. На захваченных Германией территориях и странах-сателлитах проживало 290 миллионов человек. В распоряжении нацистов были все материальные ресурсы континентальной Европы.
Из оккупированных стран в Германию ввозились в качестве рабочей силы сотни тысяч иностранцев, а высвобождаемые из сферы хозяйственной деятельности немцы призывного возраста пополняли личный состав вооружённых сил. Всего за май1940—май 1941 число иностанных рабочих и военнопленных в хозяйстве рейха увеличилось на 1879 тысяч. Общее чило мобилизованных в вермахт возросло на 1,9 млн. чел.
Гитлеровцы полностью отмобилизовали и развернули свои вооружённые силы, приблизив их к советским границам. Эти войска имели опыт успешной войны в Европе. К лету 1941 г. вермахт располагал 214 дивизиями и 7 бригадами. В составе воздушных флотов было свыше 10 тыс. самолётов. Вооружённые силы рейха насчитывали 8,5 млн. человек.
У западных границ СССР сосредоточились 153 дивизии, вместе с войсками сателлитов—190 дивизий в составе 5,5 млн. человек. В операции участвовали 4300 танков и штурмовых орудий, около 5 тыс. самолётов, 47 200 орудий и миномётов, 193 боевых корабля. Советскому Союзу угрожало военное нападение и с востока.
Литература.
История Франции. Т.3. М.: «Наука», 1973.
История фашизма в Западной Европе. М.: «Наука», 1978.
История Норвегии. М.: «Наука», 1980.
Краль В. Преступления против Европы. Пер. с чешского. М., «Мысль», 1968.
Мельников Д., Черная Л. Преступник №1. Нацистский режим и его фюрер. Издательство Агенства печати Новости. М., 1981.
Самсонов А.М. Москва, 1941 год: от трагедии поражений—к великой победе. М.: Моск. Рабочий, 1991.
Семиряга М.И. Тюремная империя нацизма и её крах. М.: «Юридическая литература», 1991.
Тэма 4. СССР напярэдадні Вялікай Айчыннай вайны.
СССР у перадваенныя гады: эканоміка, сельская гаспадарка, навука, культура, адукацыя, жыццёвы ўзровень людзей. Мерапрыемствы па ўмацаванні абароназдольнасці краіны. Узброеныя сілы Савецкага Саюза. Сацыяльна-эканамічнае становішча ў БССР. Стан навукі, культуры, адукацыі. Заходняя Асобая ваенная акруга.
studfiles.net
Гитлер оккупировал Данию, Норвегию, Нидерланды и Бельгию. Разгром Франции
Устремившись на север и запад европейского континента, фашистская Германия за два с половиной месяца достигает на обоих направлениях пределов своей экспансии
Все три скандинавские страны — нейтральные, а граничащая с Германией Дания еще и подписала с грозной соседней державой договор о ненападении. Но германский и британский флот, противоборствуя, часто оказываются в норвежских территориальных водах. Командование ВМФ убеждает фюрера, что захват Норвегии требуется для победы в войне на море, к тому же нужен коридор к шведским рудникам, откуда идут поставки в рейх. Разрабатывая кампанию вторжения Weseriibung («Учения на Везере» — по названию немецкой реки, впадающей в Северное море), штабисты решают, что хорошо бы сперва оккупировать Данию — ее аэродромы тогда станут базами для норвежской операции. Выполнение плана Weseriibung-Sud («Учения на Везере-Юг») по захвату Датского королевства занимает одно раннее утро, 9 апреля 1940-го. Одна дивизия и одна бригада вермахта в 5.30 переходят сухопутную границу и быстро продвигаются вперед. Одновременно парашютисты высаживаются на аэродромах, морские десанты овладевают портом Корсер и островом Борнхольм. В Копенгагене причаливают два теплохода, дальше немецкие солдаты едут по датской столице на велосипедах. Лишь в одном месте возникает перестрелка, а уже в 7.20 король Кристиан X приказывает прекратить сопротивление. Этот блицкриг стоит Германии двоих убитых и десятерых раненых.
Почти так же легко 9 апреля гитлеровцы захватывают норвежские порты Нарвик, Тронхейм, Берген, Ставангер. К Осло подходит целая эскадра и, не ожидая сопротивления, движется по узкому длинному фьорду. Внезапный огонь береговой артиллерии топит идущий первым огромный тяжелый крейсер «Блюхер». И хотя вечером того же дня столица Норвегии все же взята, назавтра начинаются морские сражения. Британский флот дважды побеждает германский близ Нарвика. 14-17 апреля англичане, французы и поляки высаживаются на берег и, соединившись с остатками норвежской армии, пытаются наступать с севера на юг. На суше немцы сильнее, и все, что удается союзникам — отбить Нарвик к концу мая. Но вскоре надвигающаяся катастрофа во Франции заставит их эвакуироваться. Всю Норвегию гитлеровцы контролируют с середины июня.
Датский и норвежский монархи — родные братья (и двоюродные — русскому императору Николаю II). Кристиан X останется в Копенгагене. Вопреки легенде, король не носил желтой звезды, солидаризируясь с датскими евреями. Но он пришел в копенгагенскую синагогу и заявил, что сделает это, если будет издан такой приказ. Приказа не последовало. Даже при оккупантах местные национал-социалисты не смогут победить на парламентских выборах, и тогда немцы введут в Дании чрезвычайное положение. Норвежское правительство и король Хокон VII эмигрируют в Лондон. В стране найдется свой нацист Квислинг — марионеточный премьер при гитлеровском рейхскомиссаре. После освобождения Норвегии этого «фёрера» («фюрера») осудят за государственную измену и расстреляют.
Еще не закончив воевать в Норвегии, Гитлер открывает новый фронт. 10 мая 1940-го вермахт вторгается в Нидерланды и Бельгию. К тому времени Великобритания и Франция уже 9 месяцев находятся в состоянии войны с Германией. На море боевые действия велись, но на суше шла «Странная война» — Drole de guerre. По-английски она «Фальшивая» — Phoney, а по-немецки «Сидячая» — Sitzkrieg. Имеется в виду, что выставленные у границы против немцев огромная французская армия и часть британского экспедиционного корпуса отсиживались за укрепленной линией Мажино. В Берлине паузу использовали сполна: победоносно провели польскую и скандинавскую кампании и тщательно подготовили нынешнюю.
Возможность германского наступления через Бенилюкс союзники тоже предусматривали, однако оказать помощь Нидерландам, с которыми у Франции нет общей границы, затруднительно. Немцы используют тактику блицкрига, как и в Скандинавии: стремительные прорывы и ошеломительные десанты. Даже когда 11 мая в городе Бреда у бельгийской границы французы могут атаковать противника, они медлят, дожидаясь подкреплений. 14 мая Нидерланды капитулируют. Королева Вильгельмина отправляется в изгнание в Британию.
За Бельгию союзники собирались драться как за себя, да и сама страна располагает более чем полумиллионной армией. Но германские танковые корпуса рвут фронт, создают плацдармы, отражают контратаки и несутся дальше. С ходу преодолена река Маас, которая считалась труднопроходимым рубежом. Стратегический форт бельгийцев Эбен-Эмаль с гарнизоном в 1200 артиллеристов захватывают 85 немецких десантников, прилетевших на планерах. Уже 15 мая французы впервые разбиты на своей территории в районе Седана, а севернее и восточнее силы союзников остаются обреченными на окружение. Их попытки вырваться из котла тщетны, основные войска, откатываясь все дальше назад, прийти на выручку не могут. Лишь странный приказ Гитлера приостановить наступление вдоль Ла-Манша — вроде фюрер опасался контрудара со стороны Парижа — позволит британцам переправить на свой остров свыше 330 тысяч человек. Будет еще догадка, что, может, Гитлер «выпустил» англичан, надеясь заключить потом с ними мир или даже союз.
Дальнейшее германское наступление вглубь Франции — неудержимое. Только армейская группировка бригадного генерала де Голля наносит три серьезных контрудара, но переломить ход войны они не смогут. Как единственный генерал, вышедший из этой кампании с честью, де Голль станет лидером французского Сопротивления, а позже — президентом страны. Прочие французские военачальники попросту не поспевают за молниеносным вермахтом — как часто бывало, после прошлой войны научились биться побежденные и разучились победители. В июне гитлеровцы катятся по Франции широким валом от Атлантики до швейцарской границы. 10 июня, чтобы успеть тоже оказаться триумфатором, в войну вступает Италия. Но все ее атаки отбиты, и, едва преодолев границу, натиск Муссолини позорно затух. Немцы же 14 июня без боя входят в Париж, а 22-го капитуляция Франции подписана в том же штабном вагоне, что и в 1918-м — капитуляция Германии.
Под прямым гитлеровским контролем больше половины страны, включая Париж и все океанское побережье. Италии выделена небольшая оккупационная зона вдоль границы. Югом управляет полностью зависимая от Берлина национальная администрация, «режим Виши» — по названию курортного городка, где разместилось правительство. Главой марионеточного «Французского государства» стал 84-летний маршал Петен, герой Первой мировой войны, победитель немцев в битве при Вердене. В своем радиообращении старожил призвал нацию к «сотрудничеству» с гитлеровцами. От этого его collaboration произойдет вошедшая в мировые языки «коллаборация» — работа на врага родины. После войны Петена осудят на смерть, но де Галль его помилует из-за возраста, и приговор заменят на пожизненное заключение, в котором изменник умрет 95-летним.
С июля Третьему рейху противостоит только Британия. На западе Европы Гитлер дошел до дружественной Испании, на севере — до союзнической Финляндии. Остаются Югославия и Греция на юге и партнерский СССР на востоке. На них германская агрессия будет обращена в 1941-м.
Упоминаемые в тексте феномены
1 сентября Германия напала на Польшу. Агрессору объявляют войну Великобритания и Франция. Они не ведут активных боевых действий, но к прежнему состоянию возврата нет — начинается Вторая мировая война
Вернулся к власти главный французский герой Второй мировой войны генерал Шарль де Голль. Завершив политическую реформу, он основывает Пятую республику, при которой страна будет жить и в XXI веке
После разгрома всех сил, противостоявших ему на европейском континенте, Гитлер утверждает план нападения на последнего врага — Великобританию. Но, не добившись превосходства в воздухе, от высадки с моря придется отказаться
Пользуясь разделом «сфер влияния» по секретному протоколу пакта Молотова-Риббентропа, СССР пытается завоевать Финляндию. Быструю победу одержать не удается, и будет заключен мир с большими советскими территориальными приобретениями
namednibook.ru