Война буддизм – Священные войны в буддизме и исламе

Содержание

Священные войны в буддизме и исламе — Study Buddhism

В начале этого периода Аббасиды правили Бактрией (северный Афганистан), где они позволили местным буддистам, индуистам и зороастрийцам придерживаться своих религий в обмен на уплату подушного налога. Однако многие добровольно приняли ислам; особенно это было распространено среди землевладельцев и в высших образованных городских слоях населения. Высокая культура ислама была более приемлема, чем их собственная, к тому же они могли не платить больших налогов. Тюркские шахи, заключившие союз с тибетцами, правили Кабулом, где процветали и буддизм, и индуизм. Буддийские правители и духовные лидеры, несомненно, могли волноваться, что подобная смена религии ради выгоды может произойти и здесь.

Тюркские шахи правили регионом до 870 года н. э., потеряв власть только между 815 и 819 годами. За эти четыре года халиф Аббасидов аль-Мамун вторгся в Кабул и заставил правившего шаха подчиниться ему и принять ислам. Демонстрируя покорность, кабульский шах подарил халифу золотую статую Будды из монастыря Субахар. В знак торжества ислама, халиф аль-Мамун отправил огромную статую, вместе с её серебряным троном и драгоценной короной, в Мекку и на два года выставил её на обозрение в Каабе. Таким образом халиф показывал своё полномочие править всем исламским миром, после того как одержал победу над своим братом в гражданской войне. Тем не менее, он не заставлял всех буддистов Кабула принимать ислам; кроме того, он не разрушал монастырей. Он даже не разбил как идола статую Будды, подаренную ему кабульским шахом, а отослал её в Мекку в качестве трофея. После того как армия Аббасидов покинула Кабул, чтобы противостоять борьбе других регионов за автономию, буддийские монастыри быстро восстановились.

Следующий период, когда регион Кабула оказался во власти ислама, также был недолгим: между 870 и 879 годами н. э. регион был захвачен Саффаридами, которые правили независимым военным государством и запомнились своей жестокостью и разрушением местных культур. Захватчики отослали много буддийских «идолов» халифу Аббасидов в качестве военных трофеев. Когда приемники тюркских Шахов, индуистские Шахи, вернули себе власть над регионом, буддизм и монастыри снова восстановили прежнее великолепие.

Тюркские Газневиды отвоевали восточный Афганистан у индуистских Шахов в 976 году н. э., но не разрушили буддийских монастырей. Будучи вассалами Аббасидов, Газневиды также строго следовали суннитскому исламу. Хотя они терпимо относились к буддизму и индуизму в восточном Афганистане, их второй правитель, Махмуд Газневи, начал кампанию против соперников Аббасидов – исмаилитского государства Мултана. Махмуд захватил Мултан в 1008 году н. э., изгоняя по пути индуистских Шахов из Гандхары и Уддияны. Индуистские Шахи заключили союз с Мултаном. Какую бы территорию Махмуд ни захватывал, он разграблял индуистские храмы и буддийские монастыри и укреплял свою власть.

После победы в Мултане, движимый, несомненно, желанием больших земель и богатства, Махмуд продолжил наступление на восток. Он захватил современный индийский штат Пенджаб, известный в те дни как Дели. Однако, когда войска Газневидов продолжили наступление на север от Дели в предгорья Кашмира, в соответствии с разными источниками в 1015 или 1021 году, преследуя остатки индуистских Шахов, они потерпели поражение, предположительно потому, что последние читали особые мантры. Это было первое нападение мусульманской армии на Кашмир. Таким образом, описание в Калачакре будущего вторжения и разгрома неиндийских войск в Дели, скорее всего, обобщённо говорит об угрозе Аббасидам и Газневидам со стороны Мултана и угрозе Кашмиру со стороны Газневидов.

studybuddhism.com

Буддизм и война. О том, как Будда учил побеждать

Накануне очередной годовщины начала Великой Отечественной войны страна вспоминает о своих тяжелых потерях, скорбях и утратах, а «Стол» продолжает искать смыслы и задавать сложные вопросы. Что делать, если твоей стране приходится воевать, а ты исповедуешь буддизм, запрещающий всякое насилие?

Война – это всегда плохо. Когда её начинают, обычных людей не спрашивают. Ещё менее воюющее государство волнуют частные религиозные предписания своих граждан. Но они есть, и конфликт веры и гражданского долга надо как-то разрешать. Как это происходит у буддистов, отвечал специалист по буддизму Сергей Щербак.

Сергей Щербак

– Ударим по мифам. Говорят, что буддизм – это самая мирная религия. Это так?

– Да. Буддизм провозглашает ценность ахимсы, то есть непричинение вреда живым существам. В истории индийских религий буддизм был не первым, кто провозгласил это, но можно сказать, что он очень разумно к этому принципу отнесся.

– Но известны случаи, когда одни буддисты убивали других на уровне воюющих государств.

– Да, в истории есть и такие случаи, когда буддийские государства или внутри одного буддийского государства шли гражданские войны, в которых одни буддисты убивали других. Есть отражение и внешних интервенций в Тибете. Это сплошь и рядом в Тибетской истории встречается.

Буддизм точно так же как и все другие религии находится в условиях человеческого общества, в условиях нормальной цивилизации. Точно так же льется кровь, как и везде. Но важно, что буддизм проводит очень четкую границу между мирянами и монахами. Для мирянина ахимса означает не убийство только людей, а для монаха – не убийство любого живого существа, даже комара. То есть монах не может служить в армии и участвовать в войнах ни в каких, а мирянин – может.

– Если убийство допустимо для тех, кто не принял монашеские обеты, то как буддизм это оправдывает? Вот служил буддист в армии, а потом пошел и убил.

– Есть легенда, по которой один монах в XI веке в Тибете убил царя. Царь был вредный: он сам убивал монахов и закрывал монастыри. Его звали Лангдарма. Так вот, монах по имени Палдордже переоделся, покрасил себя и коня в чёрный цвет и на рыночной площади выстрелил царю прямо в глаз. Потом была погоня, но монах спустился к реке, там омылся сам, отмыл коня и так ушел от преследования. Правда, всю оставшуюся жизнь после этого он провел в монастыре в одиночестве: убийство – это сильный кармический проступок.

– И как бы считается, что он искупил свою вину?

– Дело в том, что человек приобретает личную карму. В зависимости от его поступков – плохих или хороших – определяется, какой будет его следующая жизнь: счастливее нынешней или хуже. Есть градация проступков, за которые следуют очень жесткие последствия. Человек попадает в самые страшные ады почти без избавления, если он совершит убийство своих родителей, если он произведет раскол в буддийской общине или если он убьет буддийского монаха. Палдордже руководствовался мотивами сострадания к царю. Поскольку Лангдарма собирался продолжать убийства, то нужно было уберечь его от слишком тяжелой кары.

– Но это отличная лазейка для того, чтобы очень и очень многое оправдать.

– Увы, да. Но это не является правилом. Ни в коем случае. Для буддистского монаха убийство – это что-то абсолютно немыслимое. За это человека выгоняют из общины. Насилие – одна из самых веских причин, чтобы стать изгоем. Есть другие правила: сексуальная связь с женщинами и прочее, но убийство – это одно из самых тяжелых деяний.

– Война и патриотизм всегда находятся где-то очень близко. Войну, например, могут оправдывать патриотизмом. Вот для буддиста существует ли понятие патриотизма? Если да, то в чем оно заключается?

– Буддизм признает, что существуют последователи учения, которые не принимают полное посвящение в монахи, то есть они остаются мирянами. А для мирянина нормально и естественно охранять свою семью и свою Родину, свое государство, и если того требует порядок, то служить в армии, оборонять рубежи своей страны. Кроме того, в обычной этике Буддизма, если человек имеет зависимость (а военная служба — это подписание контракта, это зависимость), то он не может стать монахом.

Патриотизм для буддиста вытекает из естественного права защищать свой дом. Ну, еще он связан с ролью сакральной фигуры царя буддистского государства.

Буддийские священники проходят подготовку по пользованию противогазов

– То есть власть для буддиста сакральна, свята? Так сложилось исторически?

– Нет, она сакрализируется в общем с самого начала. Просто в буддизме признается роль управителя. Он должен быть на Земле, так как люди не способны управлять собой сами. Тогда приходит управитель, которого в буддизме называют Чакравартин.

– А для монахов как складывается эта история с патриотизмом?

– У монаха ничего нет. Он может иметь только три одежды и чаши для подаяния. Что касается борьбы, то в случаях крайней опасности для монаха допустимо защищать свою жизнь. Он совершенно не мотивирован теми мотивами, которыми сподвигаемы миряне. Но если возникает угроза для жизни, он может обороняться.

– А если возникает угроза для его знакомых или членов общины?

– Это в общем сложный этический вопрос. Он решается, но это искусство нюансов.

– У монахов есть паспорта или какой-то гражданский документ?

– В нашей стране совершенно точно есть паспорта, а в общей мировой практике – не интересовался.

– Мы являемся одновременно и гражданами своей страны, и верующими людьми со своими ограничениями и правилами. И там и там у нас есть институт обязательства. Но государства имеют обыкновение воевать, не спрашивая соизволения своих граждан. И вот я как верующий человек живу по установленному своду религиозных правил, а как гражданин я обязан поступать вразрез этому кодексу и идти убивать. Государство имеет право на насилие – мы сами ему делегировали такое право, чтобы был установлен порядок. Но кто мне в буддизме такое право дает?

– Никто его не дает. Буддист, принявший прибежище в дхарме (совокупность норм, обеспечивающих космический порядок – «С»), не должен делать никакого насилия.

– Вот приходит буддист-мирянин к своему духовному наставнику и спрашивает у него совета: воевать или не воевать. Что тот должен ему ответить?

– Он может указать ему на важность соблюдения обетов мирянина, хотя и эти обеты мирянин принимает добровольно, потому что буддизм не навязывает никакого общепринятого правила социального поведения. Он скажет: поступай в согласии с дхармэ.

Известна история, как однажды к Будде пришел военный советник одного очень вредного царя. Тот знал, что Будда обладал даром предсказания, и нужно было выяснить, победит ли он в войне с противником или нет. Будда, прежде чем принять этого военного советника, спросил у своих учеников:

– То государство, с которым царь собирается воевать, оно соблюдает дхарму или нет?
– Да, оно соблюдает дхарму, в нем все в порядке.
– Тогда сейчас не завоевать твоему царю этого государства, – ответил Будда советнику.
– А что мы должны сделать, чтобы победить? – спросил советник.

И Будда расписал ему несколько принципов управления, соблюдая которые он победит кого угодно. Они очень простые и, наверно, пригодились бы и сейчас. Там, среди этих принципов, была свобода собрания и свобода самовыражения – что-то вроде вече. Потом, люди должны были соблюдать старые традиции и стараться их не разрушать. Правитель должен принимать как можно меньше законов, а те законы, которые он принимает, нужно подробнейшим образом разъяснять, просвещать людей относительно того, что им можно, что нельзя. Важной частью, ведущей к сильному государству, является почтение к старшим, почтение к уважаемым людям, к старикам, к родителям. Следить за тем, чтобы женщины не развращались. Ну и другие.

Беседу военачальника и Будды слушали его ученики, которые сидели там же с открытыми ртами.

– Будда, ты же учишь нас ненасилию. Почему же ты учил его тому, как победить?!
– Он меня не спрашивал, как вести добродетельную мирную жизнь. А мудрый отвечает на вопросы, которые ему задают.

То есть уловить позицию Будды в отношении того, убивать другого человека на войне или нет, здесь сложно. Он был блестящим педагогом. Военачальник и царь, стоящие за его плечами, спрашивали, как победить в войне. Будда им ответил: нужно подготовить своё государство, сделать его добродетельным с помощью таких-то механизмов – и тогда ты победишь в войне.

– Что самое главное для буддиста на войне?

– Главное, наверное, всё-таки сострадание к врагу. Если его и убивать, то в ситуации, когда это абсолютно неизбежно для сохранения твоей жизни. Ну, или в ситуации, когда польза от убийства будет больше, чем зло, которое может причинить враг. Действовать нужно с чувством глубокой скорби в отношении врагов и вообще в отношении ситуации войны. Потому что люди в мире глубоко запутаны и они не знают верных путей, блуждают в потёмках. И если бы они знали подлинную дхарму, они бы никогда не воевали, никогда бы не взяли в руки оружия друг против друга.

Это, наверное, высший пафос сострадания, который можно себе позволить. Не дегуманизировать противника. Как там у Ильи Эренбурга: немец – это не человек. Или у Симонова, например. Буддизм такого не допускает. Даже если ты на войне, перед тобой в качестве врага такое же живое существо, как и ты. И необходимо испытывать к нему сострадание, какой бы ни была трагичной эта ситуация.

s-t-o-l.com

Буддизм допускает войну как крайнее средство защиты, отмечают в общине

Вместе с тем, отметил верховный лама, насилие и насильственные методы никогда не должны быть «первым движением, первым шагом». Говоря о последователях буддизма, которые когда-либо участвовали или сейчас участвуют в военных действиях, Ринпоче заметил, что они «делают это не по доброй воле, а для того чтобы обеспечить выживание — и не только свое собственное, но и своих семей». «Их мотивация и намерения всегда были чистыми и позитивными», — сказал лама.

Председатель Российской ассоциации буддистов школы Карма Кагью Александр Койбагаров, отвечая на вопрос о «совместимости» войны и буддизма, также заметил, что эти понятия «не совершенно несовместимы». «Когда Будда учил, он говорил, что учит потому, что все хотят достичь счастья и все хотят избегать страданий. И в этом смысле, если наступает завоевательная война, если мы должны защищать свои семьи, свой народ, то есть делать так, чтобы они избежали страданий, — то тогда мы должны это делать… И в этом случае будет меньше страданий и меньше зла, если мы их защитим», — сказал Койбагаров.

А председатель Московского буддийского центра «Три драгоценности» Татьяна Одушпаяк напомнила, что в Москве на Поклонной горе уже начато строительство мемориального буддийского храма, которое планируется завершить к 9 мая 2015 года – 70-летию победы в Великой Отечественной войне. При этом в цокольной части храма откроется музей, где будет отражена история участия бурятов, калмыков и тувинцев (народов, традиционно исповедующих буддизм) в той войне.

«То, что мы строим на Поклонной горе мемориальный буддийский храм, — это для подрастающего поколения, для молодежи, для того, чтобы не забыть нашей истории, чтобы наш народ не забывал, что в России есть буддисты, которые воевали», — сказала Одушпаяк. Она добавила, что прожила 16 лет на Украине, и на примере событий в этой стране, всплеска там национализма и неофашизма, можно видеть, какие печальные последствия могут быть в результате пренебрежения историей, в том числе — Второй мировой войны. В украинских школах в последние годы искаженно подают эти страницы истории, признала глава буддийского центра.

ria.ru

от боевой магии до этнических чисток — WAS

Взлет и падение Тибетской империи

Многие буддисты призывают к диалогу и поискам компромисса с чужеверцами. Так, лидер тибетских буддистов Далай-лама XIV Тэнцзин Гьямцхо и авторитетный вьетнамский монах Тхить Нят Хань осудили насилие против мусульман в Мьянме.

Далай-лама, казалось бы, имеет основания учить других буддистов миролюбию. История его родного Тибета преподносится, как редкий случай отказа большого и воинственного народа от насилия ради идеалов миролюбия. Впрочем, за этим стоят, скорее, идеалистические представления о природе человека и общества, чем знания истории Тибета и сопредельных стран.

Тибетцы были народом, чья воинственность не уступала таковой у соседних народов: уйгуров, монголов, китайцев, индийцев, иранцев. Согласно китайским источникам, тибетцы поклонялись богу войны Янди. Король Сонгцэн Гампо (617–650) считается основателем Тибетской империи. Во время его правления в страну проник буддизм. Эту религию привезли две невесты короля: дочь царя Непала Бхрикути и Вэньчэн, дочь китайского императора Тай-цзуна.

Брак дочери китайского императора и правителя варваров свидетельствует о страхе китайцев перед военной мощью Тибета. Обычно правители Поднебесной весьма неохотно отдавали своих девочек в жены иностранным правителям. В период расцвета Тибетской империи ее территория простиралась далеко за пределы Тибетского нагорья, занимая территории нынешнего Непала, часть Индии, Китая, Пакистана, а также Ферганскую долину в Средней Азии. До 9 века буддизм завоевывал сторонников в Тибете, не мешая завоевательным походам тибетцев.

В 9–10 веках буддизм в Тибете угас, как и сама империя. Тибетские историки связывают упадок с правлением императора Лангдармы (803–842), который симпатизировал традиционной религии бон. Он преследовал буддистов, в особенности монахов. Антибуддийская деятельность императора привела к его убийству тибетским послушником. Лангдарма не имел прямых наследников, и страна погрузилась в междоусобные войны. Таким образом, защита буддийского учения о ненасилии потребовала организации убийства.

was.media

Буддисты — самые миролюбивые (религиозные мифы)

Многие считают буддизм самой мирной «религией», однако зная о поврежденности человека, утверждать о мирности того или иного человеческого объединения — позиция нелогичная. В сознании обывателя плотно вошел миф: «христиане — инквизиторы, а буддисты и индусы — добрые, никого не трогают, даже муравьев вениками с дороги подметают». На самом деле история знает большое количество кровавых дел, совершенных буддистами, даосами, конфуцианцами и индусами. Средние века были свидетелями постоянных войн между «миролюбивыми» китайцами, монголами, корейцами, японцами, индусами, религиозность (если так вообще можно сказать в их отношении) среди которых была достаточно высока.

Тибетский буддизм также не избежал религиозных войн. Долгое время лилась кровь в Тибете из-за вражды буддистов и приверженцев религии Бон. Совсем не по-буддистски иногда решались споры и между самими буддистами. Тибетский монарх Тисрондецан запретил проповедь всех школ буддизма, кроме школы сарвастивадинов (хинаянистов). Этому предшествовал публичный диспут между школами хинаняны и махаяны, на котором некоторые сторонники махаяны были так избиты, что вскоре скончались. В ответ на это сторонники Махаяны подослали убийц к лидеру хинаянистов Камалашилу и убили его (взято отсюда).

Кроме того, буддизм, зародившись в Индии и около 4-5 веков вполне успешно распространявшийся там, к началу 1 века н.э. пришел в полный упадок, а сама Индия вернулась к индуизму. Одной из основных причин была вражда между разными направлениями буддизма, которая временами перерастала в открытую борьбу.

13-16 века для Тибета, да и вообще для всей буддистской Азии были смутными. В каждом монастыре содержалась своя дружина, которая непрерывно занималась боевыми искусствами. Земли поделились на княжества, между которыми постоянно шла вражда. Буддисты Тибета вместо поиска просветления только тем и занимались, что бегали друг за другом с колюще-режущими предметами и вели беспрестанные войны за власть над страной. За это время Тибет пришёл в полный упадок и разорение, из могущественной державы превратившись в скопище мелких княжеств. Основным соперником желтошапочников Гелугпы были красношапочники Кармапы. В самый кульминационный момент войны между красными и желтыми шапками последние, по исконно буддийской традиции, решили привлечь «административный ресурс» и ввести иностранные войска — обратились за помощью к хану соседней Джунгарии Туррулл-байхуру, более известному как Гушихан. В 1642 г. его армия разгромила боевые отряды Кармапы, торжественно распилила деревянной пилой её предводителя и передала верховную власть над Тибетом Далай-Ламе V — Агван-Ловсан-Чжямцо, прозванному «Пятым Великим». Немного подробностей тут.

Ну а жаждущим современных боевых подвигов буддизма, можно посоветовать вот такой пример. А тут кровавый буддизм (с вырыванием сердец) глазами о. Андрея Кураева.

Есть еще любопытная история 2019 года о терактах на Шри-Ланке, где погибло более 250 человек. Буддизм не имеет к ним отношения, но тут неожиданно вскрывается история многолетнего конфликта, где буддисты, руководимые монахами и священниками, в прямом смысле громили и жгли на острове все подряд.

www.christiananswers.ru

Буддизм и война: alchutoff — LiveJournal

Мне приходится слышать от многих, что буддизм — это совершенно мирная, невоинственная религия, и государства, в которых его исповедуют, никогда не вели захватнических войн.

По этому поводу приведу две обширных цитаты, как мне кажется, вполне опровергающих это мнение.

Первая — из книги Кураева «Буддизм и христианство».

«…историческая практика буддизма знала и религиозные войны, и религиозные преследования.

Буддистские секты самого Тибета, бывало, выясняли отношения между собой с оружием в руках. ‘Благочестивые обители обладали также и целыми боевыми дружинами монахов… В ту далекую эпоху (в XVI веке) религиозные секты Тибета, которые можно сравнить с католическими монашескими орденами, вели беспрестанные войны за власть над страной.

Основным соперником желтошапочников Гелугпы были красношапочники Кармапы. В самый кульминационный момент войны между красными и желтыми последние решили привлечь на свою сторону племена джунгар, хошутов и торгоутов. Главой их племенного союза считался Турул-байхур, более известный как Гушихан. В 1642 г. его армия разгромила боевые отряды Кармапы, а вождь союзников передал верховную власть над Тибетом Далай-Ламе V — Агван-Ловсан-Чжямцо, прозванному ‘Пятым Великим’ [866].

А в буддистско-синтоистской Японии уже лилась кровь христиан. До начала гонений в стране насчитывалось около 300 000 христиан. И это было сочтено угрозой для национальной безопасности Японии и для благополучия буддистских монастырей. Христианство было объявлено вне закона. В 1623 г. было казнено 27 христиан. В 1618-1621 — убито 50 христиан-японцев. Следующий, 1622, год вошел в историю японской Церкви как ‘год великомучеников’: 30 христиан было обезглавлено и еще 25 сожжено заживо (из них — девять иностранных католических священников). И так продолжалось два с половиной века. Когда во второй половине XIX века христианство было все же объявлено разрешенной религией, христиан в Японии осталось 100 000 (при этом историк отмечает, что мало кто из христиан отрекался — большинство предпочитало смерть) [867]. Философское освящение этим гонениям было дано трактатом ‘О вреде христианства’, написанным буддистским монахом Судэном [868].

Отнюдь не исключали возможность применения оружия для торжества ‘желтой веры’ и собеседники Оссендовского и Рериха. Вообще вегетарианство и призыв воздерживаться от убийства животных на практике никак не означают безусловного воздержания от убийства людей». (источник)

Ссылки на источники:
[866] Шишкин О. Н.К.Рерих. Мощь пещер (1). // Сегодня. 10.12.94.
[867] Данные из книги Sansom G. A History of Japan. Vol. 3.- Stanford, California, 1963, pp. 39-43.
[868] См. Нагато Хироси. История философской мысли Японии. — М., 1991, с. 69.

И если мнение Кураева (правда, со ссылкой на убийство христиан буддистами, описанное в англоязычном источнике) может кому-то показаться предвзятым, то объективные факты из истории буддийской Бирмы предвзятыми уж точно быть не могут.

«Вооруженные силы играют ведущую роль в политической и экономической жизни страны. Военные правительства управляли Бирмой на протяжении большей части периода после Второй мировой войны. Сегодня военные и их выдвиженцы занимают почти все ключевые позиции в системе государственного управления от высших органов до местных советов. Вооруженным силам принадлежит крупнейшая в Бирме корпорация Экономические холдинги Союза Мьянмы (UMEH), сеть банков, торговые, строительные и сельскохозяйственные фирмы, а также средства массовой информации…

… в 1165… сингальская армия с Цейлона совершила успешное нападение на город Паган в отместку за препятствия, чинившиеся сухопутной торговле Цейлона с Камбоджей. Сингалам не удалось закрепиться в Бирме, но их ветвь буддизма – тхеравада – была воспринята группой монахов, благодаря которым буддизм стал массовой религией бирманцев.

При Байиннауне, ставшему величайшим из королей этой династии, в состав Бирмы были включены земли на востоке вплоть до Чиангмая в Таиланде и до Вьентьяна в Лаосе. Власть Байиннауна признало большинство шанских княжеств и монских городов. Объединив Бирму, Байиннаун в 1564 взял Аютию, но окончательно Сиам был завоеван в 1568. На престол в Аютии был посажен бирманский ставленник, а король, придворные и большинство населения угнаны в Бирму». (источник)

То есть буддийская Бирма (ныне Мьянма), частично буддийский Сиам (ныне Таиланд) и буддисты-сингалы (с 3 в. до н.э.) с Цейлона благополучно воевали, не подозревая, что их религию европейцы назовут мирной. И буддизм в Бирму принесли на кончиках мечей, хотя внедрили не с их кровавой помощью.

Так что вот давайте не будем использовать в поддержку религии, которой мы симпатизируем, политические мифы, ладно?

alchutoff.livejournal.com

Священные войны в буддизме и исламе: миф о Шамбале

Обзор

Люди, думая о мусульманской концепции джихада, или священной войны, зачастую приписывают ей негативный оттенок, считая джихад карательной кампанией уверенных в своей правоте аггрессоров, которые чинят разрушения во имя Бога, с целью силой обратить других в свою религию. Они признают аналогию с крестовыми походами в христианстве, но обычно не видят ничего подобного в буддизме. В конце концов, говорят они, буддизм – это мирная религия, в которой нет технического термина священная война.

Однако внимательное исследование буддийских текстов, а именно «Тантры Калачакры» обнаруживает как внешние, так и внутренние уровни битвы, которые легко можно назвать «священными войнами». Непредвзятое исследование ислама показывает то же самое. Лидеры обеих религий могут злоупотреблять внешними аспектами священной войны ради политической, экономической или религиозной выгоды, используя это понятие, чтобы воодушевлять войска на битву. Хорошо известны исторические примеры, относящиеся к исламу; но не стоит смотреть на буддизм сквозь розовые очки и думать, что он не подвержен ничему подобному. Как бы там ни было, в обеих религиях упор делается на внутренней священной битве против своего собственного неведения и разрушительных привычек.

Анализ

Военные образы в буддизме

Будда Шакьямуни родился в касте индийских воинов и часто использовал военные образы для описания духовного путешествия. Он был Победоносным, одержавшим верх над демоническими силами (мару) неосознавания, искажённых взглядов, беспокоящих эмоций и импульсивного кармического поведения. Индийский буддийский мастер VIII века н.э. Шантидева неоднократно применял метафору войны в труде «Начиная практику поведения бодхисаттвы»: настоящие враги, которых следует победить, – это скрытые в уме беспокоящие эмоции и состояния. Тибетцы переводят санскритский термин архат, освобождённый, как разрушитель враждебных сил, тот, кто уничтожил внутреннего врага. Из этих примеров может сложиться впечатление, что в буддизме призыв к «священной войне» относится исключительно к внутреннему, духовному миру. Однако «Тантра Калачакры» раскрывает дополнительный, внешний уровень.

Легенда о Шамбале

Традиционно считается, что Будда учил «Тантре Калачакры» в Андхре (Южная Индия) в 880 году до н.э. навестившего его царя Сучандру и царскую свиту. Царь Сучандра принёс учения назад в свою северную землю, где они с тех пор процветали. Шамбала – не буддийская чистая земля, она находится в мире людей, где все условия способствуют практике Калачакры. Хотя реальное место на земле может символизировать Шамбалу, Его Святейшество Далай-лама XIV объясняет, что Шамбала существует исключительно как духовная область. Несмотря на традиционную литературу, описывающую физическое путешествие в Шамбалу, попасть туда можно только посредством практики медитации Калачакры.

Спустя семь поколений царей после Сучандры, в 176 году до н.э., царь Манджушри-яшас собрал религиозных лидеров Шамбалы, а именно мудрых брахманов, чтобы передать им пророчество и предупреждение. В будущем, через восемьсот лет, в 624 году н.э., в Мекке возникнет неиндийская религия. В далёком будущем из-за недостаточной сплоченности народа брахманов и небрежности в правильном следовании предписаниям ведических священных текстов, многие примут эту религию, когда её лидеры будут угрожать вторжением. Чтобы предотвратить такую опасность, Манджушри-яшас сплотил народ Шамбалы в единую «ваджрную касту», дав им уполномочивающее посвящение Калачакры. В итоге царь стал первым Калки – первым Держателем касты. Затем он составил «Сокращённую Тантру Калачакры», и именно эта версия тантры дошла до нас.

Неиндийские захватчики

Поскольку ислам появился в 622 году н.э., за два года до предсказанной Калачакрой даты, большинство учёных отождествляют неиндийских захватчиков с этой верой. Их вывод подкрепляется тем, что, согласно описанию религии в текстах Калачакры, для неё характерен забой крупного скота, сопровождающийся повторением имени бога, обрезание, ношение женщинами чадры и вознесение молитв пять раз в день в направлении священной земли.

Санскритский термин для неиндийских захватчиков – млеччха (тиб. лало), означает кого-то, кто говорит непонятно, не на санскрите. Как индуисты, так и буддисты применяли его по отношению ко всем иноземным захватчикам Северной Индии, начиная с македонцев и греков времён Александра Великого. Ещё один распространённый санскритский термин – тайи, произошёл от персидского названия для арабов и применялся, например, по отношению к арабским захватчикам Ирана в середине VII века н.э.

Кроме того, согласно описанию, приведённому первым Калки, в будущем появится восемь великих учителей неиндийской религии: Адам, Ной, Абрахам, Моисей, Иисус, Мани, Мухаммад и Махди. Мухаммад придёт в Багдад, в землю Мекки. Этот отрывок из текста способствует отождествлению захватчиков с исламским сообществом.

— Мухаммад жил в Аравии в 570 – 632 годах н.э. Однако Багдад был построен только в 762 году н.э. как столица арабского халифата Аббасидов (годы правления 750 – 1258 н.э.)

— Мани, живший в III веке персиянин, основал эклектическую религию – манихейство, которая делала особый упор на противостоянии сил добра и зла. В самом исламе он, вероятно, мог быть признан пророком только манихейским исламским течением, возникшим в среде чиновников раннего двора Аббасидов в Багдаде – хотя и это до конца не ясно. Халифы-Аббасиды жестоко преследовали приверженцев этого течения.

— Буддийские учёные с территории современного Афганистана и с полуострова Индостан работали в Багдаде в конце VIII века н.э. Они переводили санскритские тексты на арабский язык.

— Будущий правитель Махди (иман), потомок Мухаммада, поведёт правоверных в Иерусалим, восстановит закон и порядок в соответствии с Кораном и ещё до апокалипсиса, который закончится концом света, объединит последователей ислама в политически единое государство. Он исламский эквивалент мессии. Представление о Махди распространилось только в ранний период Аббасидов, тогда было три претендента на это звание: халиф, его соперник в Мекке и мученик, во имя которого велось восстание против Аббасидов. Как бы там ни было, окончательная концепция Махди как мессии возникла только в конце IX века н.э.

— Принятый исмаилитским шиитским течением список пророков совпадает с приведённым в Калачакре. Единственное исключение – Мани. При этом исмаилиты не единственное исламское течение, провозглашающее Махди пророком.

— Исмаилитский шиизм – официальное течение ислама, которое было принято в Мултане (в наши дни это север Синда, Пакистан) во второй половине X века. Мултан был союзником исмаилитской империи Фатимидов, столица которой находилась в Египте. Фатимиды соперничали с Аббасидами за главенство в исламском мире.

Опираясь на эти свидетельства, мы можем утверждать, что описание неиндийских захватчиков в Калачакре основано на исмаилитах Мултана конца X века н.э. и некоторых особенностях мусульман-манихеев конца VIII века. Составителями описания, скорее всего, были буддийские мастера, жившие в восточном Афганистане и Уддияне (долине Сват в современном северо-западном Пакистане) во времена правления индуистских Шахов. Архитектура буддийских монастырей в районе Кабула (Афганистан), таких как Субахар, имела сходные мотивы с мандалой Калачакры. Уддияна была одним из основных регионов, где развивалась буддийская тантра. Более того, Уддияна поддерживала близкие связи с Кашмиром, где процветала как буддийская тантра, так и тантра индуистского шиваизма. Главный путь буддийских паломников соединял Кашмир с Уддияной. Поэтому давайте рассмотрим буддийско-мусульманские отношения в восточном Афганистане, Уддияне и Кашмире во время правления Аббасидов, чтобы понять суть их учений по истории и священным войнам.

Пророчество об апокалиптической войне

Первый Калки предсказал, что последователи неиндийских религий однажды будут править Индией. В 2424 году н.э. из своей столицы в Дели их царь Кринмати попытается захватить Шамбалу. В комментариях высказывается предположение, что Кринмати будет признан мессией Махди. Затем двадцать пятый Калки Рудрачакрин вторгнется в Индию и нанесёт поражение неиндийцам в великой войне. Его победа обозначит конец калиюги – «века раздора», на протяжении которого придёт в упадок практика Дхармы. Следом наступит новый золотой век, когда учения, особенно учения Калачакры, будут процветать.

Впервые идея войны между силами добра и зла, которая завершится апокалиптической битвой, возглавляемой мессией, появилась в зороастризме, основанном в VI веке до н.э., за несколько десятилетий до рождения Будды. Идея проникла в иудаизм где-то между II веком до н.э. и II веком н.э. Позже она появилась в новом христианстве и манихействе, а затем в исламе.

Вариации апокалипсиса также появлялись в индуизме, в «Вишну пуране» – тексте, датирующимся приблизительно IV веком н.э. В нём говорится, что в конце калиюги появится Вишну в своей последней инкарнации как Калки. Он родится в селении Шамбала сыном брахмана Вишну-яшаса и нанесёт поражение неиндийцам того времени, следующим пути разрушения, и заново пробудит умы людей. После этого, в соответствии с индийским представлением о цикличности времени, последует новый золотой век, а не последний суд и конец света, как это утверждается в неиндийских описаниях апокалипсиса. Сложно установить, является ли описание в «Вишну пуране» адаптированной к индийскому менталитету версией иноземных источников или же оно возникло независимо.

В соответствии с искусными методами обучения, которые применял Будда, используя термины и представления, известные его слушателям, «Тантра Калачакра» тоже упоминает имена и образы из «Вишну пураны». Названия не только включают Шамбалу, Калки, калиюгу и вариант имени Вишну-яшаса – Манджушри-яшас, но и называет термином млеччха неиндийцев, стремящихся к разрушению. Однако в версии Калачакры война имеет символический смысл.

Символический смысл войны

В «Сокращённой тантре Калачакры» Манджушри-яшас объясняет, что сражение с неиндийским народом из Мекки – не настоящее сражение, поскольку настоящая битва происходит внутри тела. Комментатор XV века Кхедруб Дже уточняет, что Манджушри-яшас не предлагает на самом деле вести военные действия и уничтожать последователей неиндийской религии. Первый Калки, описавший детали войны, использовал метафору для внутреннего сражения глубокого блаженного осознавания пустотности с неосознаванием и разрушительным поведением.

Манджушри-яшас, несомненно, приводит скрытый символизм. Рудрачакрин символизирует «ум-ваджру», а именно тончайший ум ясного света. Шамбала означает состояние великого блаженства, в котором пребывает ум-ваджра. Быть Калки – значит, что ум-ваджра имеет совершенный уровень глубокого осознавания, а именно одновременно возникающие пустотность и блаженство. Два генерала Рудрачакрина, Рудра и Хануман, символизируют два поддерживающих вида глубокого осознавания: пратьекабудд и шраваков. Двенадцать индуистских божеств, которые помогают победить в войне, означают прекращение двенадцати звеньев взаимозависимого возникновения и двенадцати дневных сдвигов кармического дыхания. И звенья, и сдвиги описывают механизм увековечивания сансары. Четыре дивизии армии Рудрачакрина символизируют чистейшие уровни четырёх безмерных состояний ума: любви, сострадания, радости и равного отношения. Неиндийские силы, которым нанесли поражение Рудрачакрин и дивизии его армии, символизируют состояния ума отрицательных кармических сил, ненависть, злость, недовольство и предубеждение. Победа над ними означает успех на пути к освобождению и просветлению.

Буддийские дидактические методы

Несмотря на то что в текстах отрицается призыв к реальной священной войне, в них подразумевается, что ислам – жестокая религия, для которой характерны ненависть, злоба и разрушительное поведение, это можно легко использовать как довод в поддержку того, что буддизм настроен против мусульманства. Хотя некоторые буддисты прошлого могли придерживаться сектантских взглядов, в свете одного из махаянских буддийских дидактических методов можно сделать и другой вывод.

Так, в махаянских текстах при описании буддизма хинаяны говорится, что ему свойственны такие воззрения, как, например, стремление эгоистично трудиться только ради собственного освобождения, не принимая во внимание помощь другим. В конце концов, практикующие хинаяну заявляют, что их цель – собственное освобождение, а не просветление на благо каждого. Хотя такое описание хинаяны ведёт к предрассудкам, просвещённое объективное исследование школ хинаяны, таких как тхеравада, обнаруживает важную роль медитации на любви и сострадании. Можно прийти к заключению, что махаяне просто не были известны действительные учения хинаяны. Или можно узнать, что махаяна применяет здесь метод буддийской логики, когда та или иная точка зрения доводится до абсурдного заключения, с целью помочь людям избегать крайних взглядов. Цель этого метода прасангики – предупредить практикующих избегать крайности эгоизма.

Подобный анализ применим и к описанию в махаяне шести школ средневековых философий индуизма и джайнизма, а так же к тому, как каждая из тибетских буддийских традиций представляет другую и исконную тибетскую традицию бон. Ни одно из этих описаний не даёт точной картины. Каждое преувеличивает и искажает определённые особенности других школ и традиций, чтобы проиллюстрировать различные точки зрения. То же справедливо в отношении утверждения Калачакры о жестокости ислама и его потенциальной угрозе. Хотя буддийские учителя могут заявлять, что метод прасангики, когда ислам используют для иллюстрации духовной опасности, – это искусное средство, можно также возразить, что он лишён такта, особенно в наши дни.

Тем не менее, использование ислама с целью изобразить разрушительные угрожающие силы понятно, если рассмотреть это в контексте событий раннего периода Аббасидов в районе Кабула в восточном Афганистане.

Буддийско-исламские отношения в период правления Аббасидов

Тюркские шахи правили регионом до 870 года н.э., потеряв власть только между 815 и 819 годами. За эти четыре года халиф Аббасидов аль-Мамун вторгся в Кабул и заставил правившего шаха подчиниться ему и принять ислам. Демонстрируя покорность, кабульский шах подарил халифу золотую статую Будды из монастыря Субахар. В знак торжества ислама, халиф аль-Мамун отправил огромную статую, вместе с её серебряным троном и драгоценной короной, в Мекку и на два года выставил её на обозрение в Каабе. Таким образом халиф показывал своё полномочие править всем исламским миром, после того как одержал победу над своим братом в гражданской войне. Тем не менее, он не заставлял всех буддистов Кабула принимать ислам; кроме того, он не разрушал монастырей. Он даже не разбил как идола статую Будды, подаренную ему кабульским шахом, а отослал её в Мекку в качестве трофея. После того как армия Аббасидов покинула Кабул, чтобы противостоять борьбе других регионов за автономию, буддийские монастыри быстро восстановились.

Следующий период, когда регион Кабула оказался во власти ислама, также был недолгим: между 870 и 879 годами н.э. регион был захвачен Саффаридами, которые правили независимым военным государством и запомнились своей жестокостью и разрушением местных культур. Захватчики отослали много буддийских «идолов» халифу Аббасидов в качестве военных трофеев. Когда приемники тюркских Шахов, индуистские Шахи, вернули себе власть над регионом, буддизм и монастыри снова восстановили прежнее великолепие.

Тюркские Газневиды отвоевали восточный Афганистан у индуистских Шахов в 976 году н.э., но не разрушили буддийских монастырей. Будучи вассалами Аббасидов, Газневиды также строго следовали суннитскому исламу. Хотя они терпимо относились к буддизму и индуизму в восточном Афганистане, их второй правитель, Махмуд Газневи, начал кампанию против соперников Аббасидов – исмаилитского государства Мултана. Махмуд захватил Мултан в 1008 году н.э., изгоняя по пути индуистских Шахов из Гандхары и Уддияны. Индуистские Шахи заключили союз с Мултаном. Какую бы территорию Махмуд ни захватывал, он разграблял индуистские храмы и буддийские монастыри и укреплял свою власть.

Соответствие между предсказаниями и историей

Итак, предсказание первого Калки точно соответствует описанному выше периоду, но преподносит события так, чтобы читатель извлёк урок. Тем не менее, как замечает Бутон, комментатор XIII века н.э. традиции сакья, об изложении истории в Калачакре: «Тщательно исследовать исторические события прошлого бессмысленно». При этом Кхедруб Дже объясняет, что предсказанная война между Шамбалой и неиндийским войсками – это не только метафора, не имеющая отношения к будущей исторической действительности. Если бы это было так, то, когда «Тантра Калачакры» использует внутренние соответствия для планет и созвездий, абсурдно было бы полагать, что небесные тела существуют лишь как метафора и не связаны с внешним миром.

Однако Кхедруб Дже также предупреждает против буквального понимания ещё одного предсказания Калачакры, что неиндийская религия в конечном счёте распространится на все двенадцать континентов и учения Рудрачакрина победят их и там. Это предсказание не относится ни к определённому неиндийскому народу, описанному выше, ни к его религиозным верованиям или практикам. Под словом млеччха здесь просто понимаются недхармические силы и верования, противоречащие учениям Будды.

Итак, предсказание состоит в том, что в будущем нападут разрушительные силы, враждебные духовной практике, – а не просто мусульманская армия, – и что против них будет необходима внешняя «священная война». Неявное послание: если мирные методы потерпели неудачу и необходимо сражаться в священной войне, борьба всегда должна быть основана на буддийских принципах сострадания и глубокого осознавания реальности. Это справедливо, несмотря на то что на практике очень сложно следовать этому руководству, когда готовят солдат, не являющихся бодхисаттвами. Тем не менее, если война ведётся с применением неиндийских принципов ненависти, злости, недовольства и предубеждения, будущие поколения не увидят разницы между образом действий их предков и неиндийских сил. В итоге они легко примут неиндийские методы.

Исламское понятие джихада

Является ли исламское понятие джихада одним из методов захватчиков? Если так, достоверно ли Калачакра описывает джихад или же описание захвата неиндийцами Шамбалы – это просто пример крайности, которой следует избегать? Важно исследовать этот вопрос, чтобы предотвратить межрелигиозное недопонимание.

Арабское слово джихад означает борьбу, в которой необходимо стойко переносить страдания и трудности, такие как голод и жажда во время рамадана – священного месяца поста. Те, кто участвует в этой борьбе, – моджахеды. Это напоминает буддийские учения о терпении для бодхисаттв – стойко переносить трудности, следуя пути просветления.

Суннитское течение ислама выделяет пять типов джихада:

— Военный джихад – защитная кампания против захватчиков, пытающихся причинить вред исламу. Это не агрессивное наступление с целью силой обратить других в ислам.

— Джихад ресурсами – материальная помощь бедным и нуждающимся.

— Джихад работой – честная поддержка себя и своей семьи.

— Джихад изучением – обретение знаний.

— Джихад против себя – внутренняя борьба, которая ведётся, чтобы преодолеть желания и мысли, противоположные мусульманским учениям.

Шиитское течение ислама уделяет особое внимание первому типу джихада, приравнивая нападение на исламское государство к нападению на исламскую веру. Многие шииты также признают пятый тип – внутренний духовный джихад.

Общие черты буддизма и ислама

Описание в Калачакре мифической войны Шамбалы и обсуждение джихада в контексте исламских учений удивительно схожи. И буддийские, и исламские священные войны – это защитная тактика, цель которой – остановить нападение внешних враждебных сил. Это вовсе не наступательные кампании по обращению других в свою веру. В обеих религиях есть внутренние духовные уровни смысла – сражение против отрицательных мыслей и разрушительных эмоций. Обе войны необходимо вести, опираясь на этические принципы, а не на предрассудки и ненависть. Поэтому, описывая нападения неиндийцев на Шамбалу как исключительно отрицательное, тексты по Калачакре на самом деле искажают понятие джихада, доводя его до логической крайности, на манер прасангики, чтобы показать, какой позиции следует избегать.

Более того, так же как многие лидеры искажали понятие джихада и злоупотребляли им ради власти и выгоды, подобное происходило и с Шамбалой и описанием войны против разрушительных иноземных сил. Агван Дорджиев, российский бурят, наставник-помощник Далай-ламы XIII, живший в конце XIX века н.э., объявил Россию Шамбалой, а её царя – Калки. Таким образом он пытался убедить Далай-ламу XIII заключить союз с Россией против британских «млеччха» в борьбе за власть в Центральной Азии.

Монголы традиционно считали обоих – царя Сучандру из Шамбалы и Чингисхана – инкарнациями Ваджрапани. Битва за Шамбалу, таким образом, представляет собой сражение во славу Чингисхана и Монголии. Сухэ-Батор – вождь Монгольской коммунистической революции 1921 года против исключительно жестокого правления поддерживаемого Японией белогвардейца барона фон Унгерна-Штернберга – вдохновлял свои войска описанием войны, завершающей калиюгу, которое приводится в Калачакре. Во время оккупации японцами Внутренней Монголии в 30-х годах XIX века, японские военные предводители в свою очередь попытались заручиться лояльностью и военной поддержкой Монголии, пропагандируя, что Япония является Шамбалой.

Заключение

Так же как критика буддизма может быть направлена на злоупотребление описанным в Калачакре внешним уровнем духовной битвы и оставлять без внимания внутренний, и это будет несправедливо по отношению к буддизму в целом, – то же верно и для антимусульманской критики джихада. Здесь может быть полезен совет из буддийской тантры в отношении духовного учителя. Практически каждый духовный учитель обладает как достоинствами, так и недостатками. Хотя ученик не должен отрицать недостатки учителя, ему или ей также не следует уделять им чрезмерное внимание: это вызовет лишь гнев и депрессию. Если вместо этого ученик сосредоточивается на положительных качествах учителя, то он или она обретёт вдохновение следовать духовному пути.

То же самое можно сказать и о буддийских и исламских учениях о священных войнах. Обе религии пережили злоупотребление призывами к внешней битве, когда разрушительные силы угрожали религиозной практике. Не отрицая и не переоценивая их, можно обрести вдохновение, сосредоточиваясь на пользе ведения внутренней священной войны в любом из этих верований.

Источник

stavroskrest.ru

Война буддизм – Священные войны в буддизме и исламе — Study Buddhism