Воин чеченский – Война в Чечне в рассказах чеченских боевиков

Война в Чечне в рассказах чеченских боевиков

Война в Чечне в рассказах чеченских боевиков

Журналист «Медузы» Дмитрий Пашинский записал монологи двух бывших жителей Чечни — художника Хусейна Исханова (во время первой войны он был личным адъютантом Аслана Масхадова) и строителя Мусы Ломаева (в 1994-м ему было 13 лет, но во время второго конфликта он «счастлив был отомстить»).

«Мы пытались их остановить, но они шли и шли»

Хусейн Исханов, 58 лет, художник. Во время чеченских кампаний воевал на стороне вооруженных сил непризнанной Чеченской республики Ичкерии (ЧРИ), дослужился до звания полковника. Также занимал должность порученца главного штаба армии и личного адъютанта Аслана Масхадова. С 1997-го по 2004-й был депутатом парламента ЧРИ. Живет в Вене, представляет общественную организацию «Демократическое объединение чеченцев в Австрии».

Советская власть делала все, чтобы между чеченцами и русскими не было дружбы. Помню, в годовщину депортации им советовали сидеть дома, не то «злой чечен» помянет старое и устроит резню. В 1970-80-е я часто слышал: «Хватит говорить на чеченском! Что вы там калякаете друг с другом?» До острых конфликтов не доходило, но имперское «я» ощущалось во всем. Малые народы считались вторым сортом. Логично, что после развала СССР нам захотелось жить самостоятельно.

Однако чеченским патриотом я стал позднее. Я рос пионером, комсомольцем, верил, что партия — наш рулевой и даже рвался добровольцем в Афганистан — несчастную страну, раздираемую то Союзом, то США. Сейчас я живу в Австрии. Здесь много афганских беженцев, на которых смотреть больно — забитые, нищие, необразованные. В сравнении с ними мы — профессора.

Я окончил художественное училище и работал декоратором в грозненском театре имени Лермонтова. Прошел армейскую службу в ГДР и снова взялся за кисть. Переехал в Волгоградскую область, а в 1992-м все бросил и вернулся на родину, надеясь быть полезным новой власти. Перед отъездом мне снился сон: центр Грозного в огне, кругом взрывы, стрельба, плач, крики. А я стою, словно прилип… Приснится же ерунда всякая.

* * *

В сопротивлении я оказался задолго до Первой чеченской. Мы с супругой ехали в гости, когда бомба попала в жилую 16-этажку — «армянский дом» на окраине Грозного. В тот же день я пришел к президентскому дворцу и вступил в ряды ичкерийской армии. Меня взяли в охрану главного штаба, которым командовал Аслан Масхадов, мой односельчанин и бессмертный друг.

Изначально российские власти действовали точь-в-точь по украинскому сценарию — пытались развязать в Чечне гражданскую войну. В Надтеречном районе объявили сбор добровольцев, местные мужики шли толпами, рассчитывая продать взятые автоматы, поскольку время было голодное. Вскоре оппозицию бросили на захват дворца. «Пара выстрелов и все разбегутся», — обещали им. Но никто не разбежался, и батальон Шамиля Басаева за три часа разбил их вдребезги.

А уже 26 ноября 1994 года в Грозный пригнали 50 танков под управлением офицеров Таманской дивизии. Но в уличных боях танки были бесполезны и стали легкой мишенью для «мух» [противотанковые гранатометы]. Уехать или спрятаться «железяки» не могли, потому что танкисты не знали города. Около 25 человек попали к нам в плен. А генерал Грачев до последнего отнекивался: «Нет наших войск в Чечне. Нет и быть не может!» Знакомая картина?

Боевое крещение я получил возле села Гехи, где меня ранило осколком в щеку. Наш БТР сильно подбили, тяжело зацепив моих товарищей. Я чудом успел вытащить их наружу, пока по нам вновь не ударили. Следом подошло подкрепление во главе с Асланом Масхадовым. Ему стали жаловаться на большие потери и ранения, а он ответил: «Если здесь остались мужчины, то за мной». Только на чеченском это звучит несколько духоподъемнее. Мы ринулись на воинскую часть и уничтожили батальон. С тех пор об оппозиции не слышали.

11 декабря началась официальная война с Россией.

* * *

Бомбить Грозный начали с района Трампарка, где, в основном, проживали русские семьи. Уверен, это не случайное совпадение. Москва хотела немедленно рассказать о геноциде русских. Вообще в Чечню отправляли тех командиров, кто раньше служил здесь или родился, как генерал Трошев. Они прекрасно знали все объекты, включая больницы. Нам пришлось наспех организовать госпиталь в подвале президентского дворца. Рядом находились штаб и радиостанция, которой руководил полковник Валид Таймасханов, бывший советский офицер и спец по радиоразведке. Он вычислял координаты и позывные противника, направляя их огонь друг на друга. Генерал Иван Бабичев, узнав об этом, связался с нами по рации и бешено орал: «Я вас, б***ь, на первом столбе повешу!»

Мы использовали любые хитрости, поскольку силы были не равны. Посмотрите кадры кинохроники. Колонны российской техники тянутся на километры, а у нас даже патронов не хватало. Возле автоматчика бегали два-три человека с голыми руками и ждали, когда он подстрелит кого-нибудь. Благо вскоре оружия завезли навалом — хочешь добудь в бою, хочешь — купи. АК-74 стоил $100-300, 120-й гранатомет — $700. Можно было купить хоть танк ($3-5 тысяч). Солдаты его чуть испортят, стрельнут — типа в бою потеряли. Им — деньги в карман, нам — танковый батальон из трех танков.

Хусейн Исханов на площади Минутка пытается собрать подкрепление для обороны Грозного, январь 1995. Кадр из фильма «Война» Алексея Балабанова

Со временем оружие менялось на бутылку водки или банку консервов. Я с этим добром мог через всю Чечню проехать. Подъезжаешь к блокпосту. Там солдатики — чумазые, голодные. Зима, а они в резиновых сапогах. Вместо обыска спрашивали: «Дядь, дай пожрать чего-нибудь или покурить». Я тоже в прошлом солдат. Знаю, каково это.

Их матери и отцы приезжали за ними в Грозный и жили прямо в президентском дворце. Вообще, если вдуматься, это нонсенс — давать кров родителям, чьи дети пришли нас убивать. Взамен мы просили ухаживать за ранеными и пленными, готовить на кухне. Но главное — не позволять своим детям возвращаться сюда с мечом. Пленные также содержались во дворце (дворец — это лишь название пафосное, на деле — обычная советская многоэтажка). Когда его взяли, федералы сразу привели репортеров, чтобы заснять героическое освобождение своих солдат. Ни черта они не освобождали! Мы не планировали никого с собой брать, покидая дворец после новогоднего штурма.

Перед самым штурмом я вышел на площадь — знаменитую Минутку — для сбора подкрепления. Ну, что я мог сказать, окружившим меня людям? Что впереди война, что это не так страшно, как кажется, что далеко не всех из вас убьют… Добровольцев мы ставили на воинский учет и отправляли в отряд по пять-семь человек. Командиров они выбирали уже сами. Всего в обороне Грозного участвовали 500 человек — 500 вечных мужчин.

Любопытно, что связистом в нашем штабе служил местный русский парень. В 1996-м он покинул Чечню, и его след навсегда пропал. Было еще несколько русских ребят. Не стану называть их фамилий, не знаю, где они теперь и не хочу им проблем. Позднее к нам присоединился украинский отряд Сашко Белого (Музычко) — 12 лихих солдат. Вранье, что они охраняли Джохара Дудаева. Президент оставил свою гвардию для защиты города, а сам безуспешно искал поддержки у мусульманских стран. Те вроде бы согласились оказать помощь, но тайно. Джохар отказался. Нам предстояло воевать в одиночку.

Грозный, 3 января 1995 года

Российские войска начали штурмовать Грозный с окраин. Мы пытались их удержать, но на нас шли и шли — пехотой, танками, вертолетами, авиацией. Они заняли возвышенности и город лежал как на ладони — бомби не хочу! Масхадов приказал стянуть все войска к центру и занять оборону у президентского дворца, где развернулись самые ожесточенные бои с огромными потерями среди гражданских и федералов. 18-летних пацанов — тысячами на убой, в мясорубку! Они, бедолаги, не знали ни улиц, ни удобных позиций, ни, самое главное, за что воюют. Их пригнали сюда умирать по повестке из военкомата. Во вторую войну приедут контрактники за штуку долларов в месяц. А те… Ни за деньги, ни за родину.

Во время боев Масхадов связался с Бабичевым и предложил взять паузу, чтобы расчистить город от трупов. Ступить было негде! Подгоните, говорит, грузовые машины, мы вам поможем погрузить тела. Как вы в глаза матерям смотреть будете? Те пошушукались, решили, что мы хотим сдаться и ответили: «Выходите из дворца мелкими группами с поднятыми над головой руками!» А мы ведь от чистого сердца, никакой подляны не готовили. У самих была иная проблема — мусульманский обычай велит хоронить в день смерти.

Когда одного из наших убивали, остальные бежали его хоронить, покидая позиции. Я лично уговаривал бойцов не делать этого во время боев. Было так, что федералы, узнав о нашем обычае, отказывались отдавать наших мертвых и просили за них деньги, что могло стоить до тысячи долларов. На продажу шли все — и мертвые, и живые.

Джохар Дудаев, январь 1995 года

Эпидемия работорговли на нашей территории — следствие войны, которую спровоцировала Россия. Промышленность, фабрики, заводы — все превратилось в руины, кроме нефтяных объектов, которые интересовали Кремль. Единственным источником заработка стала продажа солдат. Это происходило так: полевой командир брал пленных, затем сообщал федералам — сколько и кто взят. Те докладывали в Москву, откуда ехал «гонец» — как правило, чеченский бизнесмен. Он выкупал солдат, его бизнес обещали какое-то время не трогать. Чеченский командир тратил деньги на оружие и продовольствие. Солдаты во время плена жили прямо в его доме. Все эти ямы с водой по колено — страшилка для обывателя. А вот ПАП-1, изолятор в Ханкале, грозненское СИЗО — реальность. Попасть туда можно было за наличие бороды или подкинутый патрон, а вернуться оттуда — калекой с переломами и ожогами от сигарет. Я хорошо помню крупные обмены пленными, когда на состояние наших бойцов смотреть было страшно. Впрочем, вместо бойцов нам нередко отдавали мирных, задержанных на ближайшем блокпосту.

* * *

Вторая война стала для нас тяжким бременем. Молодое поколение оболванили идеями джихада, а независимость Ичкерии ушла на второй план. Активная фаза боевых действий быстро прекратилась. Линия фронта сменилась неуправляемой партизанской войной. Я сосредоточился на работе в парламенте, всячески препятствуя переходу чеченцев на сторону ставленника Москвы Ахмата-Хаджи Кадырова. Но в одиночку я не мог ничего сделать. Остальные депутаты осели в Москве, эмигрировали, погибли или пропали без вести. Новым председателем парламента был избран Ибрагим Ахматов. Он и посоветовал мне уехать из страны, чтобы повлиять на ситуацию в Чечне за рубежом. Мы наивно полагали, что сейчас приедем, расскажем правду и найдем поддержку у Запада. А правда заключалась в том, что до нас никому, по сути, не было дела.

В 2004 году я с семьей выехал в Польшу, а вскоре оказался в Вене. Польша того времени напоминала совок: безработица, нищета, коррупция. Поэтому все старались вырваться в Англию, Германию, Австрию.

Сегодня чеченская молодежь Европы упрямо рвется в Сирию и не хочет замечать конфликта на Украине. Но Сирия — не наша война. Наша — на Украине, где можно отомстить российским офицерам за своих отцов, братьев, матерей. Уверен, многие из них «гостили» в Чечне. Мне отвечают, что христиане сами разберутся друг с другом, а мусульманам необходимо помочь. Это рассуждения детей войны, чьим единственным учебником был Коран в довольно сомнительном переводе. С другой стороны, сейчас подрастает совсем иное поколение чеченцев с блестящим образованием и знанием нескольких языков. Формирование чеченского истеблишмента — наша главная надежда получить малейший шанс на освобождение Чечни. Пусть через десять, пятьдесят или сто лет — когда в центре Грозного появится памятник Джохару, а проспект Путина станет улицей Анны Политковской.

«Я кроссовки от крови отжимал»

Муса Ломаев, 33 года, строитель. Во время Первой чеченской вместе с семьей жил в Грозном. В 2004 год арестован по обвинению в терроризме, около года провел в изоляторах и тюрьмах республики. В 2005-м оправдан Верховным судом Чеченской республики; вскоре дело было возобновлено. Сейчас живет в Финляндии, где занимается строительным бизнесом.

Когда в 1994 году началась Первая чеченская, мне было 13 лет. Мы жили недалеко от центра Грозного и рано утром услышали грохот. Колонна БТРов ехала к президентскому дворцу со стороны Петропавловского шоссе. На броне сидела оппозиция из чеченцев, а наводчиками и водителями были русские. Их трупы потом покажут по местному ТВ, станет ясно, что война с Россией неизбежна. Но русскими мы их не называли. Русские — это наши друзья и соседи: тетя Наташа, тетя Люся, дядя Слава… А те были федералами — убийцами без имен и национальностей.

В марте они захватят Грозный и в небо поднимут вертолет с громкоговорителем: «Чечены, сдавайтесь! Дворец взят, сопротивление бесполезно!» Трюк повторится в 1996-м: «Ваш Дудаев сдох! Война закончена!» Они думали, что свобода нужна одному Джохару. Но ошибались. Почти все мужчины из нашей семьи ушли воевать, а дядя Мурад служил в президентской гвардии и погиб еще до подписания Хасавюртовских соглашений. Он научил меня стрелять из ружья. Говорил: глаз мне выколешь, если тебе это не пригодится.

Первые недели войны мы жили в подвале, прячась от бомбежек. Вскоре отец вывез нас в Дагестан, а сам остался в Чечне, тяжело заболел и год спустя умер. Мы поехали хоронить его в родовое село, а патруль на Герзельском блокпосту заставил нас открыть саван и, усмехаясь, трижды обыскал тело моего отца. Им, видимо, нравилась смерть каждого чеченца и они хотели лишний раз убедиться, что он, чеченец, мертв.

Из Дагестана мы вернулись весной и были в шоке от увиденного! Всюду лежали трупы, никому, кроме голодных собак, не было до них дела. Грозный уже перешел под контроль федералов и заметно опустел. Уезжали, как правило, русские. По слухам, им в Ставрополье давали жилье. Я не видел, чтобы кого-то из них специально гнали, как не видел надписей типа «Русские, оставайтесь! Нам нужны рабы и проститутки». Зато видел другие: «Нам пох** на ваше горе!», «Чуркам смерть!», «Мы вернулись, бойтесь!» А на нашем доме до сих пор написано: «Здесь живут люди».

Надписи приказали сделать федералы, иначе дома обстреляют. Помню, в один из пустых домов вселились молодожены и подорвались на растяжке у входа. Старики потом долго выясняли, откуда они, чтобы отправить части тел родственникам. Но, несмотря на «отметки», город обстреливали почти ежедневно. Начнут в шесть-семь вечера — и до глубокой ночи. Наш дом весь изрешетили, а соседний аж загорелся от выстрелов. Хозяин с соседями пытался его потушить, а снайпер мешал им.

Пожалуй, самыми страшными днями войны были праздники и дни рождения. Федералы нажирались паленой водки и зверели! Я ненавидел их праздники, когда по ночам они забирали людей в ПАП-1. Это фильтрационный лагерь на территории бывшего автобусного парка. Сначала он назывался ГПАП-1, но буква «Г» отвалилась. Нам врали, что туда свозят пойманных боевиков. Хотя боевики в плен не сдавались — легче умереть, чем выдержать пытки. Поэтому туда таскали всех подряд, и единицы возвращались обратно. Там издевались, резали носы, уши, били током.

Уже после первой войны мы с друзьями облазили каждый угол концлагеря. Я своими глазами видел камеры, где содержали и пытали людей, где их расстреливали и закапывали. Позднее власти Ичкерии превратят ПАП-1 в музей геноцида чеченцев. Но настоящий геноцид был впереди.

* * *

Российские войска начали бомбить чеченские села еще в сентябре 1999-го. А к октябрю окружили Грозный кольцом. Мне было 18 лет. Я учился на биолога в университете. Строил планы на жизнь. Но 21 октября все изменилось. Ракеты разбили мечеть в поселке Калинино, техстанцию рядом с ПАП-1, роддом и центральный рынок, куда я побежал помочь раненым. А вместо раненых увидел оторванные конечности, куски мяса, тела без головы… Меня задушило такое горе! Я кроссовки от крови отжимал, а по радио передали слова Путина, что, мол, сегодня была успешно ликвидирована база боевиков. А я ведь стоял на той «базе» среди мертвых детей, женщин, старух. Они последнее продать пытались, чтобы как-то концы с концами свести.

Мог ли я не пойти воевать? Да я был счастлив, наконец, отомстить!

Мне нужно было только увезти семью из Чечни в Ингушетию, но через границу меня не пустили. Какой-то офицер с испитой мордой залез на крышу грузовика и орал: «Мужчины от 15 до 65 лет не пройдут!» Хорошо, думаю, вы нас сами заставляете воевать. «Мы с тобой, сука, там встретимся!» — кричу ему и показываю в сторону Грозного.

В радикальный джамаат мне идти не хотелось, я приверженец умеренного ислама, поэтому примкнул к одному из независимых ополчений. В то время их было множество. Они действовали автономно, но находились под присягой Аслану Масхадову. Наш отряд организовал человек, у которого были деньги на оружие и продовольствие. Я бы не хотел называть его имени. Он давно погиб. Россия вообще убила всех чеченцев! Всех, кто хотел мира и свободы. Федералы вошли в Грозный и устроили ад! Такую чистку! Когда к соседу врывались в дом, ты дышать боялся — а вдруг к тебе тоже ворвутся? Люди ложились спать и всерьез прощались друг с другом. Перед федералами во второй войне стояла задача вырезать поколение, которое почуяло запах свободы, а после потеряло близких и хотело мстить — мое поколение.

Когда ты приходил в отряд, у тебя спрашивали лишь имя, возраст и куда труп везти, если убьют. Затем в горном секторе проводился двухнедельный инструктаж: стрельба, взрывное дело, перевязка ран. Всего нас было человек 40 — моих ровесников (18-20 лет). Мы партизанили в окрестностях Грозного и всячески вредили федералам. В ополчении я провел несколько месяцев. Бегал с этим «калашом» долбанным, и все. Даже не стрелял ни в кого и в контактном бою не участвовал. А потом меня нашли родственники и уговорили съездить в Ингушетию. Сказали: навестишь мать и, если захочешь, вернешься. Я не вернулся. Конечно, уезжать было стыдно — тебя ведь уважать перестанут. Но, кроме меня, мужчин в семье не осталось. Младший брат — инвалид.

А из того отряда погибло много ребят, кто-то пропал без вести, кто-то выжил и сейчас спокойно живет в Чечне. Мои-то проблемы не закончились. В России я до сих пор числюсь в федеральном розыске.

* * *

В Ингушетии мы жили в плацкартных вагонах на запасном пути в город Карабулак. Между собой мы прозвали наш лагерь «железным городом». А два других лагеря из щитовых досок и военных палаток назывались «деревянным» и «брезентовым» городами. Увидев вагоны, старики запаниковали. Боялись, что нас снова угонят в Казахстан. Аушев лично приезжал дать им слово, что этого не будет. А на рельсы перед каждым составом поставили бетонные блоки. Только тогда старики успокоились.

Жилось нам очень тяжело. Есть было практически нечего, работы не найти. Какие-то крохи перепадали от гуманитарных организаций. В Дагестане могло быть лучше, но из-за вторжения Басаева нас там совсем не ждали. Со стороны молодых ингушей тоже шла травля. По ящику насмотрятся рассказов о «чеченской хунте» и верят, что мы теракты начнем совершать. В первую войну такого потока беженцев в Ингушетию не было.

В мирную жизнь я втянулся на удивление быстро. Женился. Занялся ремонтом помещений. Брал заказы, в том числе, из Чечни. К началу нулевых Грозный постепенно вставал из руин. Люди возвращались на родину. Мы тоже вернулись.

Дома тем временем произошел раскол в рядах сопротивления, и многих боевиков увели на путь джихада. Ситуацией воспользовался Кадыров-старший. Он заручился поддержкой Кремля и пообещал уничтожить радикалов руками самих же чеченцев. Кремлю сделка показалась выгодной — русско-чеченский конфликт становился чисто чеченским. Была проведена широкая амнистия. Но цена ей — грош. Ты не мог просто прийти и сказать: я с такого-то джамаата, вот мой автомат, хочу мирной жизни, буду паинькой. Нет! Тебе сразу же давали другой автомат, форму и ксиву. И вперед, отрабатывай доверие, покажи результат.

А какого результата ждала Москва? Показательных процессов над террористами. А где их взять, если большинство из них убиты или пропали без вести?

До 2003 года в Чечне не работала ни правоохранительная, ни судебная система. Известных боевиков иногда судили в Ростове-на-Дону или Ставрополье, а рядовых после первого же допроса расстреливали или взрывали на поле в Ханкале. Однако архивы нераскрытых дел росли и преступления вешали на тех, кто выжил.

Когда я попал в плен, следователь открыл шкаф с папками уголовных дел — «на, выбирай, какое хочешь». А я не совершал подрывы, похищения, убийства гражданских. Мне довелось делать мизер по сравнению с теми, кто воевал с первых дней войны, как многие из будущих кадыровцев. Сегодня они надели модные пиджаки и стали чиновниками, а буквально лет десять назад считались самыми кровавыми отморозками. Им ничего не стоило убить человека. Мне на их сторону перейти не предлагали. Да я бы побрезговал. Хотя часть моих приятелей перешла. Аргумент у всех одинаковый: мы устали и поняли, что воевать бессмысленно.

Из таких «уставших» особенно отличился Сулим Ямадаев, коварный и жестокий человек. В Первую чеченскую он был бригадным генералом. Держал нефтяную вышку в Гудермесском районе, торговал водкой и бензином. А в 2000-м сдался федералам без единого выстрела, сменил флаг и начал «борьбу с терроризмом». Знакомого мне парня люди Сулима кинули в багажник и продали РУБОПу за $2 тыс. Им как раз не хватало человека, чтобы статистику улучшить. Три месяца его держали в подвале. А я провел в плену почти год.

Грозный, январь 1995 года

Меня забрали в январе 2004 года. В четыре утра выломали дверь и увезли в Ленинское РОВД, здание бывшего детсада, оборудованное тесными камерами. Мы там штабелями лежали. Первые три дня просто били, потом повели на допрос. Дело было давно сшито. Следак ждал лишь подписи. Мне светило от 20 лет по обвинению в терроризме: подрыв КПП, УАЗа с операми, да много чего. А сдал меня стукач с нашей улицы. До войны я близко дружил с парнем по имени Мурад Юсупхаджиев. При Масхадове его назначили командующим полком особого назначения. Он активно работал по Грозному и погиб в 2002 году, успев насолить и федералам, и кадыровским предателям. Меня хотели приписать к его отряду. Но липовые обвинения я отрицал, и тогда меня перевозили в другое отделение с пакетом на голове. Дневного света я не видел больше четырех месяцев.

До конца меня сломали в изоляторе ОРБ-2 [второе оперативно-розыскное бюро МВД Чеченской республики]. Это место было намного страшнее прежних, пытки там отличались изощренностью. Если в РОВД били, душили до потери сознания, надевали противогаз с зажатым клапаном, то здесь… Сюда могли привезти жену и изнасиловать ее на твоих глазах, избивать мать или отца, вставить электропровод в задний проход. Еще нас пугали расстрелом. На спине даже шрамы остались: автомат 7,62 имеет острый наконечник. Кормили так: утром давали два куска хлеба и стакан воды, днем — жидкий суп, вечером — опять хлеб и воду. Поэтому, получив уже в грозненском СИЗО тарелку перловки с добавкой, я был, наверное, самым счастливым человеком на Земле.

Зимой 2005 года состоялся суд. Морально я был готов к десяти годам тюремного срока. Но меня оправдали по всем пунктам обвинения. Родственники заплатили судье $50 тысяч. Не будь этих денег, я бы однозначно сел. Верховный суд [Чеченской республики] за участие в НВФ [незаконное вооруженное формирование] давал минимум от трех до семи, закрывая глаза на нехватку доказательств и пытки. Одному чеченцу в ОРБ-2 отрезали яйцо. Он заявил об этом в ходе процесса, а судья ему со смехом: «Не верю, покажи!» Да ему проще умереть, чем прилюдно штаны снять. В итоге он получил 18 лет.

После выхода на свободу у меня было два пути — уехать из страны или остаться, чтобы мстить. Но тогда чем я буду отличаться от кадыровских? На маршрутке мы с супругой и родственниками доехали до Владикавказа и сели на поезд до Бреста — самый нервный отрезок пути. На каждой станции заходила линейная милиция и кричала: «Чечены есть?!» Но в итоге нам повезло без проблем оказаться в польском лагере для политических беженцев, откуда мы уехали в Финляндию, а со временем получили гражданство. Здесь у нас родились трое детей.

Мне было крайне сложно вернуться к нормальной жизни. Я очень долго лечился. Психолог и переводчик плакали на каждом приеме. Еще из-за плена у меня возникли проблемы с памятью. Ежедневно мне вбивали в голову одно и то же. В деталях рассказывали о том, как я совершил теракт, что говорил, кто находился рядом, как был одет. Поэтому я начал сомневаться в себе. Произошла потеря реальности. Я ведь провел один месяц и десять дней в одиночной камере почти без света, со скудной едой. Оттуда выводили только на пытки, даже не на допросы. Когда мне обследовали голову, то сказали, что из-за длительного кислородного голодания какие-то клетки в мозгу дали сбой. А сознание из-за удушья я терял бесчисленное количество раз. Тебя резко придушивали веревкой или ремнем, ты отключался, а затем тебя приводили в чувство водой, а чаще просто ударом ноги в живот.

Злая ирония: мы воевали против России, а русские меня пальцем не тронули. Меня задержали, пытали, судили — чеченцы. Но это не снимает российской вины. Я никогда не пойму, что мешало договориться с Джохаром Дудаевым, с Асланом Масхадовым, который был согласен и на широкую автономию, и на единую рублевую зону, лишь бы остановить эту проклятую войну. Зачем нужно было проливать столько крови, чтобы потом фактически предоставить Чечне независимость? Российские законы, разумеется, там не действуют, как не действуют и вековые традиции чеченцев, вроде кровной мести. Рамзан Кадыров принуждает кровников к миру, надеясь спасти шкуры своих приближенных. Но когда-нибудь режим падет, бесправный бедолага рванет к дому обидчика, который уже будет лежать мертвым. А следом прибегут еще десять человек. И такой Чечню сделала Россия.

Автор и редакция благодарят Зару Муртазалиеву, Дмитрия Флорина, Майрбека Вачагаева и Аркадия Бабченко за помощь в подготовке материала

Дмитрий Пашинский. Москва. 2014

По теме:

www.warchechnya.ru

Войны в Чечне (1711–1933) — Циклопедия

Война в Чечне (1711—1933) (чеч. Нохчий–оьрсийн тIом) — совокупность военных конфликтов на территории Чечни между чеченцами и Россией, начавшихся в результате колониальной экспансии Российской империи в начале XVIII века. Чеченский автор полевой командир Далхан Хожаев объединяет все эти конфликты в одно целое, утверждая, что приобретая разные масштабы, одна и та же война продолжалась до 1933 года^[3]. Формальным признаком для объединения в единое целое этих военных конфликтов берется тот факт, что предводители с чеченской стороны считали себя последователями Шейх-Мансура, многие из них провозглашали себя имамом Чечни также, как это сделал он. Последним имамом в Чечне считается Моца Шуанинский.

Чеченский воин. Автор Бернард Август фон Лангкавель

В течение XVIII века царская Россия неоднократно делала попытки завоевания Кавказа посредством военных походов в земли населявших его народов, в частности в Чечню. Однако некоторые крупные походы царских войск в глубь чеченской территории заканчивались провалом

[4].

В 1711 году русские построили на левой стороне реки Терек казачьи станицы и военные поселения, создав плацдарм для дальнейшего продвижения в Чечню и отрезав чеченцев от традиционных мест выпаса их скота в степях за Тереком.

Новый поход в Чечню в 1718 году соединенные силы донских казаков, кабардинских князей и др., под командованием атамана Краснощекова сожгли и разграбили «чеченский уезд», но и сами понесли большие потери. Это приводит к объединению Чечни и Кумыкии в войне против царских укреплений на Тереке. Военные действия не прекращались вплоть до «Персидского», похода Петра I. В ходе подготовки к нему астраханский губернатор А. П. Волынский начал переговоры о дружбе с предводителями горцев.

В 1722 году, когда во главе 160-тысячных войск стоял сам царь Петр I, явился новой крупной попыткой завоевания Чечни и Дагестана. Петр был дружественно встречен Тарковским шамхалом Адиль-Гиреем и рядом других горцев. Однако чеченцы, часть кумыков и дагестанских владетелей встретили армию Петра Великого яростным сопротивлением. Объединенные за год до этого силы эндериевских князей и чеченцев нанесли большой урон крепости Терки. В конце июля 1722 года Петр послал 6000 солдат и 400 казаков в поход на аул Эндери. На подходах к аулу отряд был жестоко атакован чеченцами и кумыками, и все же подполковник Наумов со своим корпусом сумел, несмотря на большие потеря, прорваться к Эндери и 26 июля сжег аул.

2 августа 1722 года к корпусу Наумова присоединились основные силы бригадира Ветерани и генерал-майора Кропотова. насчитывавшие 10 тысяч донских казаков и 5 тысяч калмыков, подошедших к войску Петра сухим путем, вдоль Качкалыковского хребта. Состоялось еще несколько крупных сражений горцев с русскими войсками, понесшими большой урон на реке Аксае от казикумухского уцмия (князя). Дальнейшее продвижение в ущелье кончилось разгромом царских войск: чеченцы сбросили рейтеров Петра с обрывистых круч реки Акташ. Разъяренный неудачей, Петр двинул 10 тысяч калмыков в горы Ауха и Ичкерии для наказания чеченцев. Калмыки разорили ряд селений Чечни, однако, понеся большие потери от отчаянно сопротивлявшихся ауховских и ичкерийских чеченцев, так ничего и не добившись, кроме присяги эндериевских князей, ушли обратно.

Не имея успеха в завоевании Чечни, русские пытались привлечь чеченцев на свою службу чинами и наградами, поддержкой силой и правом торговли с российской стороной, а также через посредство послушных ему влиятельных фамилий. Однако деятельность лояльных царской администрации сограждан встречала яростное негодование в Чечне. Летом 1732 года у селения Чечен горцами был разгромлен карательный царский отряд под командованием полковника Коха и убит его проводник кумыкский князь Хамзатхан. Крупное вооруженное выступление чеченских крестьян против царских приспешников состоялось в 1757—1758 годах. Военные действия жителей селений Атаги и Чечен против российских войск, поддержавших в этом противостоянии своих ставленников, дореволюционные историки считали началом столетней войны Чечни с царизмом за независимость.

После крестьянского восстания под руководством Е. Пугачева в 1773—1775 гг. самодержавно-крепостническое правительство России искало пути к разрядке напряженности внутренней социальной атмосферы за счет усиления колонизации плодородных земель юга, в том числе и Северного Кавказа. Россия, одержав победу над Турцией в 1768—1774 годах и завоевав Крым, создает в 1777—1780 годах укрепленную линию от Моздока до Азова и одновременно налаживает политические и экономические связи с местными социальными верхами.

5 мая 1785 года указом Екатерины II было образовано Кавказское наместничество, или Кавказская губерния, с двумя областями: Кавказской и Астраханской. Наместником был назначен князь Григорий Потемкин Таврический. Центром Кавказской области и всего наместничества стал Екатериноград. Южной границей Российской империи стала Кавказская укрепленная линия.

Чтобы очистить от чеченцев, наиболее опасных для завоевателей, равнинные земли по Сунже, Аргуну и их притокам, еще в 1778 году было решено создать в этом районе сеть военных укреплений с основной базовой крепостью на реке Аргун, «неподалеку от подошвы Черных гор», названием Генеополь.

С 80-х годов XVIII века начинается активная военная колонизация царизмом горских земель южнее реки Терек. В 1783 году были построены укрепления Потемкинское, Григориополисское, Елизаветинское, Камбилеевское, Константиновское.

Весной 1784 года была заложена крепость Владикавказ, завершившая цепь укреплений по дороге в Грузию. Колонизация земель затронула интересы широких слоев горского общества. С 1783 года по всему Северному Кавказу прокатилась волна выступлений против царизма и стоявших на службе у государства горских феодалов^[5].

В 1783—1784 годах плоскостная Чечня вела ожесточенные бои против царских войск, совершавших военные экспедиции в глубь их страны. В этом антиколониальном движении активное участие принимали жители чеченского аула Алды, в котором родился и вырос Ушурма (Шейх Мансур), будущий имам Северного Кавказа

[6].

Первым имамом на Кавказе, поднявшим горцев на борьбу против колониальной политики России, является чеченец Шейх-Мансур^[7]. Движение Шейха-Мансура, распространившись среди горцев, быстро охватило весь Северный Кавказ. Значительную помощь Мансуру в борьбе против русских оказывала Порта, особенно в период русско-турецкой войны 1787—1791 годов, стоившей России больших жертв^[8].

В 1785 году для захвата Мансура на Кавказ был отправлен двух тысячный отряд под командованием полковника де Пиери, однако при селении Алды он был полностью уничтожен, сам Пиери погиб. Только к сентябрю 1790 года, после победы генерала Германа на берегу Кубани над объединенным турецко-горским отрядом, Мансура удалось загнать в угол: с остатками войска имам укрылся в турецкой крепости Анапа. 22 июня 1791 года Анапа пала. Не желая сдаваться, Мансур бросился с факелом в пороховой погреб, однако солдатам удалось его перехватить. Плененный Мансур был переправлен в Петербург, где он и провел остаток своих дней в Шлиссельбургской крепости

[9].

В конце XVII века, после пленения Мансура, в Урус-Мартане развертывается деятельность Чулика Гендаргеноева, который призывал жителей выступить против колониальной политики царской России.

В 1800—1807 годах под командованием Чулика в Чечне проходили крупные столкновения горцев с регулярными частями царской армии, вторгавшимися в Чечню^[10]. Проявленная им храбрость, в ходе сражений с русскими, позволила ему стать одним из самых авторитетных людей в Чечне^[11].

В сентябре 1807 года, после нескольких поражений в боях с войсками генералов Булгакова и Гудовича, значительно превосходивших отряды чеченцев по численности, Чулик Гендаргеноев и Бейбулат Таймиев были вынуждены приостановить военные действия и заключить мирный договор с русскими властями

[12]^[13].

Назначение в мае 1816 года главнокомандующим царскими войсками на Кавказе генерала А. Ермолова положило конец относительно мирному периоду 1812—1816 гг., когда отношения между российскими колониальными властями и горцами Чечни носили мирный характер, изредка прерываясь небольшими стычками на кордонной линии. Уже первые распоряжения Ермолова свидетельствовали о том, что он намерен укрепится непосредственно на землях чеченцев, оттеснив их с плодородных равнин вглубь гор. Осуществить же свой план постепенного завоевания Северо-Восточного Кавказа Ермолов предполагал путем переноса передовой линии с русских крепостей с Терека на Сунжу и дальше на юг. 1817 г. на берегу р. Сунжи, в 50 верстах восточнее Назрани русские поставили крепость Преградный Стан. В следующем 1818 году генерал Ермолов совершил большой поход в Терко-Сунженское междуречье и в июле в среднем течении Сунжи заложил крепость Грозную, ставшую форпостом царизма в Чечне. С устройством этих крепостей набеги чеченцев на Терек и дальше Ставропольские степи усилились настолько, что стало опасно даже выходить за ворота станиц. Стремясь обезопасить кордонную линию от нападений чеченцев, комендант крепости Грозной полковник Греков в январе 1819 года внезапным движениям захватил Ханкальское ущелье, воспользовавшись тем, что холод разогнал чеченские караулы к очагам их саклей, и буквально за два дня прорубил на нем широкую просеку. Летом следующего года он продолжил вырубку леса по Сунже и приступил к постройке на расчищенных полянах двух новых укреплений: Усть-Мартанского и Злобного Окопа.

4 февраля 1821 года полковник Греков приступил к разработке путей вглубь чеченской территории и прорубил просеки через Гехинские и Гойтинские леса. 1 — 5 февраля 1822 года он после ожесточённых боев захватил и истребил аулы Урус-Мартан и Гойты. Новое разорение Урус-Мартана и Гойтов и Гехов войсками теперь уже генерала Грекова произошло в январе 1825 года.

К этому времени в Чечне уже полыхало пламя общенародного национально-освободительного восстания, во главе которого стояли Бейбулат Тайми Бейбулат и его сподвижники Мади Джамирза, Джуми Актулла, Исмайли Дуда, Астемир, Джамбулат Дцечоев, Магома Майртупский и Ховка. Отряды Бейбулата и его соратников действовали в Гойтинских лесах и на Гехинской поляне, оказывая давление на крепость Грозную^[14]. .

Кровавые набеги Ермолова сорвали планы Таймиева по объединению чеченских обществ под его властью. Однако политика России, направленная на предотвращение образования горского государства, привела к ускорению образования такого государства. Но объединение происходило на основе идеологии радикального мюридизма, откровенно враждебного России. Политика России подорвала позиции Таймиева, стремившегося к объединению Чечни и не исключавшего при этом возможности мира с Россией, и расчистила дорогу к власти дагестанским имамам, для которых Россия была страной язычников, с которыми долженствовало вести непримиримую войну.

Таймиев понимал угрозу его власти в Чечне со стороны радикального мюридизма и газавата и невозможность отвести эту угрозу с помощью России. Но отказаться от союза с России он тоже не мог, поскольку понимал бесперспективность военного столкновения с Россией. Дилемма, возникшая перед Таймиевым, не допускала компромисса: либо быть сметённым массовым освободительным движением, либо возглавить его, чтобы сохранить возможность влиять на происходящие события.

Летом 1824 года Таймиев провёл в Дагестане переговоры с главным идеологом газавата М. Ярагинским. В 1824—1826 годах Таймиев был одним из самых авторитетных военных руководителей чеченцев. Его атаки оборачивались для русских войск тяжёлыми поражениями. Но его политическое лидерство оспаривалось претендентами на роль имамов Чечни.

Бейболат неоднократно встречался с российскими представителями на Кавказе, в том числе и с наместниками Гудовичем, Тормасовым, Ртищевым, и два раза с Ермоловым, пытаясь добиться автономии Чечни в составе России, что было непримемлемым для Ермолова. Тем не менее к нему относились положительно, его одаривали офицерским званием, подарками и жалованьем.^[15]

После жестого подавления Ермоловым восстания в 1825—1826, во время которого попытки Бейбулата вступить в переговоры оказались тщетными, население Чечни было решительно против войны с Россией. После назначения начальником Левого фланга Кавказской линии генерала Энгельгардта, ставившего акцент на экономических, культурных, образовательных методах управления Кавказом, Бейболат нашёл в нём союзника для воплащения своих планов. Такая политика была продолжена новым наместником Паскевичем.^[15]

Об отношении чеченцев к России в этот период наместник писал царю^[15]:

«Но чеченцы со времени вступления моего в управление сим краем ничего важного не предпринимали противу России, кроме частных разбоев»

В 1829—1830 годах развитию отношений способствовал визит Таймиева в ставку Паскевича в Закавказье. Таймиев прибыл с несколькими сотнями сподвижников со всего Кавказа (источники называют количества от 180 до 300 человек) в Тифлис, откуда направился в штаб-квартиру наместника в Эрзуруме, где пробыл два месяца с июля по август 1829 года. Паскевича данные визит обрадовал и тем, что отряд чеченцев принял участие на стороне царских войск в военных действиях против турок. Кроме того, в это время разрабатывались особые правила „Постановления о покорности чеченцев России“, проводником которых должен был стать Бейболат при посредничестве шамхала Тарковского, но план разработки так и не осуществился в силу изменений намерений царя и условий на Кавказе.^[15]

Таймиеву так и не удалось осуществить свои планы по вхождению Чечни в Россию при собственном посредничестве. На этот период приходится подъём движения Гази-Мухаммада и популяризация мюридизма, против которого „всеми силами“ выступал Бейболат, придерживаясь позиции мира с империей^[15], и который окончательно лишил его и его сторонников идеологического и политического влияния^[16].

Могила Исы (кладбище, Iисин, Мусин кешнаш).

После гибели Бейбулата Таймиева уроженец селения Урус-Мартан Иса Гендергеноевский возглавил ударными силы чеченцев, прикрывавшие основные пути движения неприятеля. Проявленные им при этом дарования принесли ему не только славу полководца, но и возвели его на самый верх иерархической лестницы имамата^[17].

В начале 1840 года, когда имам Дагестана Шамиль потерпел поражение в Дагестане и перебрался в Чечню, Иса был первым, который вызвался принять его^[18]. Однако Шамиль, в качестве гарантий своей безопасности, потребовал прислать к нему заложников. Урусмартановцы направили к Шамилю малолетних детей. Оказавшись в неловком положении, он одарил детей и тотчас же вернул их обратно. 7 марта в 1840 года Шамиль прибыл в Урус-Мартан. Вместе с ним находились такие известные личности, как Ташев-Хаджи, Шоип Мулла, Джаватхан из Дарго Ахбердил Мухаммед, которые обратились к Исе Гендергеноевскому с призывом поддержать восставших^[19]. На следующий день, 8 марта 1840 года, в доме Исы прошел съезд чеченского народа, на котором Шамиль был провозглашён имамом Чечни и Дагестана^[20][21].

В течении 1840—1842 гг., Иса Гендергеноевский действовал под началом Ахверди-Магомы и, будучи его ближайшим сподвижником, принимал самое активное участие во всех предпринимаемых им мероприятиях. Проявленные Исой при этом храбрость, предприимчивость и умение выходить из любых затруднительных ситуаций, создал ему репутацию одаренного военачальника, выдвинули его в число наиболее популярных и влиятельных деятелей имамата^[22].

1842 году Иса был назначен наибом Большой Чечни, а резиденцией ему определено селение Шали. Через некоторое время под его же управление была передана область Аух, составлявшая ранее самостоятельное наибство. Находясь на этом посту, Иса во главе вверенных ему отрядов горских войск руководил обороной Восточной и Центральной Чечни, способствовал укреплению власти Шамиля в Дагестане. Успехи, достигнутые при этом, позволили Исе войти в круг ближайшего окружения имама, стать его доверенным лицом. Будучи генералом горской армии, он, по мнению известного чеченского писателя и историка Абузара Айдамирова, вместе с наибами Шуаиб Муллой, Талхигом Шалинским, Гойтемиром, Ахверди-Магомой, Юсупом-Хаджи и другими составлял цвет шамилевского генштаба^[23].

В 1843 году после гибели Ахбердил Мухаммеда, наиба Малой Чечни, превосходящей все остальные наибства по территории и числу жителей, на его место был перемещен Иса Гендергеноевский^[24].

В середине 1845 года принял участие в сражении при Дарго. В этом бою между отрядом Исы Гендаргеноевского и отрядом генерала Клюгенау русские потеряли убитыми и пропавшими без вести 1700 человек, в том числе генералов Пассека и Викторова и 3 горных орудия^[25].

В 1846 году Иса еще продолжал играть заметную роль в политической жизни имамата и даже отличился при известном походе 10-тысячной шамилевской армии в Кабарду. Но уже тогда его имя начинает исчезать из официальных документов, а в последующие годы оно не упоминается в них вообще.

О последних годах жизни Исы Гендергеноевского существует несколько версий. Многие исследователи считают, что он умер от болезни в 1845 году. По другим данным, он дожил до глубокой старости. Последними словами Исы, умершего в кругу своих родственников и друзей были:

„Много лет провел я на войне за газават, надеясь, что паду на поле боя. Не думал я, что придётся умирать в постели. И всё-таки я верю, что мои заслуги зачтутся мне на том свете“^[26].

В 1865 году, после Кавказской войны, в Чечне вспыхнуло восстание. Возглавил его Тоза Экмурзаев из Харачоя, который и был 24 мая 1865 г. официально объявлен новым имамом Чечни и Дагестана.

Властям удалось быстро расправиться с восставшими, которые были лишены поддержки. Имам Тоза был схвачен вместе с ближайшими сподвижниками. Тозу приговорили к смертной казни, но приговор был заменен 12-ю годами каторги с последующей ссылкой на вечное поселение в Сибирь, Другие участники восстания были высланы в центральные губернии России^[27].

После начала Русско-турецкой войны 1877—1878 годов Алибек-Хаджи Алдамов возглавил антироссийское восстание, проходившее под лозунгом восстановления имамата, существовавшего при Шамиле. Восстание в первые же дни охватило 47 селений горной Чечни с населением до 20 тысяч человек. Со стороны же России восстанию противостояли отборные войска, насчитывающие 13.200 штыков, 2.270 сабель, 92 орудия, без учета военнослужащих из гарнизонов, которыми была опоясана вся Ичкерия. Был провозглашен имамом Чечни.

13 апреля, крестьянин из аула Симсир, 26-летний Алибек-Хаджи собрал в лесном массиве близ аула Саясан около 60 человек из разных селений. Собравшиеся решили „разорвать всякие сношения с существующей властью“ и „объявить себя независимыми“.

На следующий день начались волнения в горной части Чечни. Восстание одновременно вспыхнуло в Саясане, Зандаке, Чеберлое и других аулах Ичкерии. Колыбелью восстания стала Восточная Ичкерия — горная, недоступная местность, покрытая лесами, богатая историей освободительной войны прошлого. Вождем восставших — имамом — был признан Алибек-Хаджи Алданов.

Главными помощниками Алибека были: его брат Алихан, Дада Залмаев из Чеберлоя, Сульан-Мурад из Беноя, Сулейман из Центороя, Губахан их Гули, Ума Дуев из Дзумсоя и ряд других. Все они, за исключением Умы Дуева были молоды — 23-25 лет. Неспособное справится с Алибеком-Хаджи царское командование начинает настоящий террор по отношению к мирным жителям горных чеченских сел. К имаму направляются целые делегации с просьбой сдаться властям, убеждая его, что самым лучшим выходом из создавшегося положения будет явка с повинной к русскому начальству. Они уверяли его, что он будет прощен. Учитывая жестокие репрессии, которые применялись из-за него к чеченцам, своё трудное положение, и поверив в то, что ему будет дарована свобода, Алибек-Хаджи вместе со своими сподвижниками сдаётся какому-то администратору в Ведено. Надежда его не оправдалась. Веденский администратор приказал заковать Алибека-Хаджи в кандалы и под усиленным конвоем отправил в Грозненскую тюрьму. Вскоре туда были доставлены двенадцать его наибов и много повстанцев, а также те, которых начальство заподозрило в сочувствии

Алибек-Хаджи и его сподвижники сессией военного суда в Грозном были приговорены к смертной казни через повешение^[28]

Последним имамом на Кавказе, возглавивший крупное восстание, считается Моца из Шуани. 15 марта 1932 года в ауле, где жил Моца, началось восстание. Восставшие абреки возвеличили Моцу и наделили титулом имама и с горсткой своих подвижников двинулись через Шуани в сторону Беноя.

Войска ОГПУ пытались самостоятельно подавить восставших, но, встретив серьёзное сопротивления, были вынуждены обратиться за помощью к Красной Армии.

В начале марта в с. Беной повстанцы провели совещание, на котором приняли решение начать 23 марта вооружённое восстание против Советской власти. Руководил восставшими выходец из с. Шуани Моца Шуанинский^[29].

Восставшие планировали захватить промыслы Стерч-Кертч, станцию Гудермес, и в дальнейшем действовать по обстановке. Но местному ГПУ через своих осведомителей удалось спровоцировать преждевременное восстание, которое было жестоко подавлено. Всего по этому делу было арестовано до 3 тысяч человек^[30].

После подавления восстания известный в истории, как последний имам на Кавказе — Моца, был арестован и впоследствии расстрелян в Ростове.

1. ↑ Д. Хожаев: Чеченцы в , Русско-Кавказской войне. / Науч. ред. Т. Мазаева. — Грозный—СПб.: «СЕДА».
2. ↑ Рапорт генерал адъютанта Нейдгардта военному министру Чернышеву 20 ноября 1843 г.
3. ↑ Д. Хожаев: Чеченцы в , Русско-Кавказской войне. / Науч. ред. Т. Мазаева. — Грозный—СПб.: «СЕДА».
4. ↑ Хожаев Д. Чеченцы в Русско-Кавказской войне. / Науч. ред. Т. Мазаева. — Грозный—СПб.: «СЕДА», 1998. — С. ???
5. ↑ Северная Осетия — Страница 51
6. ↑ Беннигсен А. «Священная война» шейха Мансура на Кавказе в 1785—1791 гг. Малоизвестный период и соперничество в русско-турецких отношениях. // Рукописный фонд ИИЯЛ Дагестанского Филиала АН СССР. — Ф. 1, ед.хр. 469-а, л. ??.
7. ↑ № 1. Очерк о жизни и деятельности первого имама Чечни Мансура-Ушурма (1785—1791) 1930 г. Движение Шейха Мансура-Ушурма
8. ↑ Бенингсен А. Священная война « шейха Мансура на Кавказе в 1785—1791 гг. Малоизвестный период и соперничество в русско-турецких отношениях. Рукописный фонд ИИЯЛ Дагестанского Филиала АН СССР.ф.1, ед.хр.469-а
9. ↑ Шейх-Мансур // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
10. ↑ Ибрагим Эстамиров: Урус-Мартан неразрывно связан с историей чеченского народа
11. ↑ № 2. Очерк по истории борь бы абрека Бейбулата Таймиева против царской России (1802—1832) 1930 г.
12. ↑ Д. Хожаев: Чеченцы в , Русско-Кавказской войне. / Науч. ред. Т. Мазаева. — Грозный—СПб.: „СЕДА“.
13. ↑ Александр Антонович Ляховский: Зачарованные свободой: тайны кавказских войн.
14. ↑ Ю. Эльмурзаев». «Страницы истории чеченского народа» — Грозный — 1993.
15. ↑ ^{15,015,115,215,315,4} Страницы истории Российско-Чеченских отношений (Конец первой трети XIX века), Гапуров Ш. А., Гациева Т. И., Журнал Фундаментальные исследования. — 2014. — № 9 (часть 9) — С. 2096—2101
16. ↑ Муса Гешаев. Знаменитые чеченцы. — Грозный: Седа, 1999. — Vol. 1. — P. 150-175. — 620 p. — 2000 экз.
17. ↑ Рапорт генерал адъютанта Нейдгардта военному министру Чернышеву 20 ноября 1843 г.
18. ↑ (Историк, Герой РФ — Ю. Эльмурзаев: Книга страницы истории чеченского народа стр — 57)
19. ↑ Первая Кавказская война 1817—1864 гг: ч. 1. Имамат (государство) Шамиля, 1840—1859 гг.; ч. 2. Покорение Закубанья, 1858—1864 гг.
20. ↑ В. В. Марущенко. Сверный Кавказ: трудный путь к миру — С. 51
21. ↑ В. В. Дегоев. Имам Шамиль: властитель, воин: — С. 124
22. ↑ (Историк, Герой РФ — Ю. Эльмурзаев: Книга страницы истории чеченского народа стр — 57)
23. ↑ Родина Изд. газеты „Правда“, 2000
24. ↑ Очерки истории Чечено-Ингушской АССР: с древнейших времен до наших дней, Том 1. Стр 113
25. ↑ Абузар Айдамиров — Хронология чеченской истории, с.55
26. ↑ (Историк, Герой РФ — Ю. Эльмурзаев: Книга страницы истории чеченского народа стр — 57)
27. ↑ Л. Гудаев 1865 г. Имам Тоза Акмурзаев (Харачойский)
28. ↑ Борис Греков — Исторические записки — Том 12 — Страница 196
29. ↑ Мухтар Ибрагимов, Гунки Хукиев. По следам далекой трагедии
30. ↑ Л. Гудаев

cyclowiki.org

Великий русский воин – Александр Чеченский

 В истории Кавказской войны было немало случаев, когда взятые в плен чеченские дети попадали на воспитание в знатные российские семьи и, получив хорошее образование, достигали выдающихся успехов на том или ином поприще. 
 Именно такого рода судьба была уготована и герою Отечественной войны 1812 года Александру Чеченскому (настоящее имя — Али). 
 Мальчиком он был пленен во время одного из набегов царских войск на родовое село имама (шейха) Мансура —  Алды. 
 Мать, Рахимат, первая на селе красавица, умерла еще при родах его. Отец, Алхазур, пал в бою с войсками, занявшими аул. 
 Как это ни странно звучит, ему повезло, его взял на воспитание шестнадцатилетний подпоручик Николай Николаевич Раевский. Именно о Раевском Наполеон Бонапарт скажет: «Из таких генералов делают маршалов». 
 Раевский дал родственникам Али слово сделать все для его воспитания. 
 Подростка окрестили Александром Николаевичем Чеченским. Он рос в Каменке на Украине у матери Николая Раевского Екатерины Николаевны. Мальчик получил прекрасное образование: окончил Московский университет. Затем началась его военная карьера. 
  Александр Николаевич Чеченский под влиянием своего опекуна стал военным и достиг в этом деле выдающихся успехов. О его биографии известно очень мало, и только благодаря записям в дневнике известного поэта и героя войны с Наполеоном Дениса Давыдова, а также по мемуарам его опекуна Н.Н, Раевского, мы можем по крупицам восстановить картину его биографии в качестве уже сформировавшегося российского офицера. 
 Службу он начинает (с 1794 г .)  в чине вахмистра в Кизляре в Нижегородском драгунском полку, где командиром был его приемный отец. Участвовал в экспедициях против персов на Каспии и турок-османов в Причерноморье. 
 В 24 года Александр становится подпоручиком. В1805 году Чеченского переводят в Гродненский гусарский полк, где он командует полуэскадроном. 
 В 1805-1807 годах со своим полуэскадроном Александр Чеченский участвует в боях с наполеоновскими войсками под Мышеницами, Гутштадтом, Аккендорфом, а также в изгнании противника за реку Посаржу. За отвагу в сражении под городом Прейсиш-Эйлау Чеченский награжден орденом Георгия 4-й степени с бантом. 
 Такой же орден за эти бои получил и генерал П.И. Багратион. 

В Храме Христа Спасителя, воздвигнутом при Александре III, в честь спасения Отечества  в 1812 году, на стене № 16, в числе имен других героев было высечено имя  ротмистра А.Н.Чеченского — как удостоенного ордена Святого Георгия IV степени. 

 Мужество Чеченского под Гутштадтом отмечается золотым Георгиевским оружием — саблей с надписью «За храбрость». 

К началу войны с Наполеоном он уже был в звании подполковника.  В личном дневнике Дениса Давыдова, героя партизанской войны, легенды русской борьбы с Наполеоном, дается личная характеристика качеств Александра Чеченского: «Он мог быть только другом или врагом, середины у него не было. Правда, характером он был добрым, великодушным, хотя нос был орлиный, вид грозный, и сам «выходец из Чечни». 
 В 1812 году  отряд А.Чеченского в составе кавалерийского корпуса атамана Платова  участвовал в знаменитой Бородинской битве. 
 А.Чеченский со своим отрядом прошел с боями от  Смоленска до Польши.

 В 1813 году легендарные Давыдов и Чеченский со своими верными полками гусар и казаков участвовали в разгроме саксонцев при Калише и с передовыми отрядами взяли предместье города Дрездена. В начале марта Чеченский с небольшим отрядом осадил Дрезден. Город был сдан ему без боя. 9 марта 1813 года полковник Денис Давыдов докладывал генерал-майору Ланскому: «Вчерашнего числа я сделал сильную рекогносцировку в окрестностях города Дрездена. Чеченский, предводительствовавший Бугским полком, с известною его храбростью атаковал неприятеля и гнал его до города, и вогнал за палисады». В другом рапорте Д. Давыдов доносил: «Вчерашнего числа я предпринял усиленное обозрение города Дрездена. Ротмистр Чеченский, командующий 1-ым  Бугским полком, отличился, это его привычка». У Рейхенбаума полк Чеченского разгромил отряд французов, захватив в плен подполковника, двух нижних офицерских чинов, около сотни рядовых, полковое знамя и уничтожил свыше 150 солдат противника. В 1813 году Чеченский участвует в сражениях под городами Бауцен и Люцин. Новый командующий армией Барклай-де-Толли, сменивший умершего в силезском городке Бунцлау Кутузова, присваивает А. Чеченскому за храбрость и мужество чин полковника. За успешные действия его переводят командиром в лейб-гвардии гусарский полк. Полк этот без потерь захватывает город Оснабрюк, а затем отличается в боях за города Делич и Толх. 
 Александр Чеченский со своим полком участвует и в исторической «битве народов» под Лейпцигом. После этого по приказу командующего гусарский полк Чеченского отправляется в Нидерланды. Там он, объединенный в провинции Северный Брабант с тремя казачьими полками, штурмом берет крепость Бреда. Вслед за этим Александр Чеченский путем переговоров, без боя занимает с полком сильно укрепленную крепость Виллемштадт. В 1814 году Чеченский сражается за взятие французского города Суассон. Под городом Лион полк Александра участвует в сражении с превосходящими силами французов. Здесь 14-ты¬сячная армия под командованием графа Воронцова спасала союзные австрийские войска от 70-тысячной армии Наполеона. На вторую ночь сражения русская кавалерия опрокинула и погнала пехоту французов. Чеченский был ранен в руку и ногу, но поле боя не покинул. За это сражение Александр Чеченский был награжден орденом св. Анны с бриллиантами. За участие во взятии Парижа Александр Чеченский был  награжден серебряными медалями «За вступление в Париж» и «В память 1812 года». 
 После падения Парижа полковник Чеченский в свите царя, рядом с  генералами Николаем Раевским и Денисом Давыдовым участвует в торжественном шествии и параде победителей на Елисейских полях. 
 После военной компании, которая триумфально закончилась в Париже, Александр Чеченский был награжден орденами Святого Владимира II степени и Святой Анны II степени с алмазами. В это время Александр Чеченский служил в лейб-гвардии гусарском полку – самом престижном полку русской армии. 
 По возвращению из Франции в октябре 1814 года его полк разместился на постоянные квартиры в Царском Селе под Петербургом. Предполагается, что именно здесь могла состояться встреча Александра Чеченского и Александра Пушкина. Известно, что Александру Сергеевичу очень понравились места в его владениях. 
 В переписке А.С.Пушкина с его соседкой П.А. Осиповой, есть письмо, где сообщается, что участок земли, который хотел бы купить Пушкин, находиться в деревне Савкино, хозяином которого является Александр Николаевич Чеченский. Но известно, что данная покупка не состоялась. 
 Наступил долгожданный мир. Александр женится на дочери действительного статского советника Екатерине Бычковой. У них было шестеро детей: Софья, Александра, Николай, Вера, Надежда, Екатерина. 

 В чеченском народе имеются предания, что на военном смотре он был представлен императору, и тот заметил, что даже азиат, оказывается, может быть хорошим российским офицером, на что Александр Чеченский ответил, что если бы это было сказано, кем-нибудь другим, то дуэли ему не избежать бы. Возмущенный дерзким поведением Александра Чеченского, император отправил его в отставку. Возможно, это лишь легенда. 
 В 1822 году его производят в генерал-майоры по кавалерии (с назначением стоять при начальнике 2-й гусарской дивизии). Он служит еще два года, пока подорванное военными походами здоровье не вынуждает его уволиться. 
 В декабре 1825 года генерал А.Чеченский участвовал в церемонии  возведения на царствование Николая I. 

К своей чести Александр Чеченский не пришелся ко двору. У него не было наград и милостей, кроме тех, которые он заслужил кровью, защищая Отечество. 
 Известно, что умер он в чине генерал-майора в январе 1834 года. 

 

Для того, чтобы оставить комментарий необходимо зарегистрироваться, либо войти на сайт под своим логином и паролем

www.filipoc.ru