Известные высказывания – «Вар, верни мне мои легионы!»
Народы Travian оставили след в нашей цивилизации.
“Quintili Vare, legiones redde“ – “Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!“ – так писатель Светоний передает слова императора Августа. Однако этот крик отчаяния не достиг ушей Вара, погибшего вместе с 20 000 легионеров в болотах и лесах северной Германии. Три легиона, что составляло примерно 1/8 всей армии римлян того времени, были уничтожены войском, состоящим из различных германских племен в трехдневной битве в 9 году нашей эры.
Губернатор
В то время Германия считалась дружелюбно настроенной по отношению к Риму. После завоевания Галлии римляне продвинули свои границы на восток в сторону Рейна и возвели укрепленные лагеря к востоку от реки. В 5 году военачальник и будущий император Тиберий продвинулся еще дальше к реке Эльба. Германцы были вовлечены в оживленную торговлю с римлянами, продавали им еду и одежду, и, тем самым, впервые прикоснулись к римской культуре. Высший класс в особенности был впечатлен римским стилем жизни. Некоторые германские князья посылали своих детей в Рим, где те получали образование, и даже служили в римских легионах.
В 7 году Квинтилий Вар стал губернатором императора Августа в Германии. Сенатор, принадлежавший к римскому аристократическому роду, до этого был легатом Сирии, где достиг большого успеха в подавлении мятежей. Полагают, что его задачей в Германии являлось усмирение северных территорий между Рейном и Эльбой и установление там власти римлян. Задачи также включали в себя введение римского права и сбор налогов.
Согласно преданиям, Вар был не слишком высокого мнения о германцах. Историк того времени Гай Веллей Патеркул передает высказывание Вара о германцах, что “кроме голоса, а также рук и ног, в них нет ничего от людей”. Его роль судьи также привела к прямому конфликту с германцами, поскольку их традиции права базировались на родстве и уважении, в то время как римские законы во главу угла ставили право собственности. Историки также подозревают, что Вар излишне ретиво подошел к сборам налогов, что позволяло ему поправить и свое материальное положение.
Офицер
Недовольство римской политикой среди германцев было настолько сильно, что начались волнения, и мятежники начали планировать атаку на римскую армию. В 9 году для усиления римского влияния в регионе Вар разместил летние лагеря с 17м, 18м и 19м легионами на территории племени херусков возле реки Везер. Возвращаясь назад в зимние лагеря, расположенные на Рейне, Вар выбрал неразведанный римлянами маршрут по труднопроходимой местности – возможно, по настоянию своего офицера, германца Арминия, который хорошо знал места и командовал римскими обозами.
Сын князя херусков жил в Риме много лет, служил в легионе и в итоге стал гражданином Рима. Это значило, что он знал римские способы ведения войны и все их слабости. В качестве офицера и советника при командующем Варе он также имел возможность получать незамедлительную информацию о планах римлян и мог оказывать влияние на эти планы для своей пользы.
Долгий путь через лесистую местность, перемежаемую болотистыми низинами, стал тяжелым испытанием. Римляне страдали от затяжного сильного дождя, из-за которого вынуждены были рубить деревья и сооружать плотины, чтобы расчистить дорогу. Когда войска поддержки дезертировали, и Арминий тоже исчез, начались атаки.
Поражение Вара
Это была битва в одну сторону: пехота в тяжелых доспехах сражалась против легковооруженных, проворных атакующих, которые наносили удар и моментально растворялись в туманной дымке сразу же после атаки. Хорошо организованная, великолепно обученная римская армия, обладающая железной дисциплиной, противостояла стихийному сборищу германских бойцов, которые оставили свои фермы и деревни на время этой кампании.
Римские легионеры маршировали длинной колонной, и вся их замечательная строевая подготовка оказалась бесполезной в условиях влажной гористой местности. Германцы, с их легким вооружением, напротив, могли выбирать время и место для своих внезапных появлений и отступлений при необходимости. Таким образом, они избегали атаковать на открытых пространствах, когда римляне ставили лагерь, и просто ждали, когда легионеры снова двинутся в путь.
В течение трех дней германцы неустанно атаковали и наносили сокрушительный урон легионам, до тех пор, пока, наконец, римский губернатор и оставшиеся офицеры не совершили самоубийство. Для Вара это был последний и единственный выход из ужасающей ситуации, при котором он мог по меньшей мере сохранить остатки чести в Риме после этого унизительного поражения. Оставшаяся без командования армия была сокрушена, и германцы не проявили жалости к своим врагам. Солдат, найденных живыми, приносили в жертву богам. Пленных не брали.
Где они сражались?
До сих пор не очень ясно, где происходила битва. Отчетливые следы были найдены в Калкризе возле германского города Оснабрюк. Там были обнаружены и исследованы могилы, найдены части оружия и римские монеты. Самые поздние монеты были отчеканены в 9 году. Совершенно определенно, что римляне сражались здесь, и что битва происходила в 9 году или позднее. Однако кости, которые были найдены там, принадлежали всего 17 разным людям – слишком мало для величайшей битвы легионов. Так что до сих пор есть сомнения, что там произошло: бой, закончившийся крушением трех легионов Вара или просто стычка во время более поздних экспедиций в эту местность.
Последствия
Римляне назвали эту битву “Clades Varii”, или “Поражение Вара”. Своей знаменитой фразой “Вар, верни мне мои легионы” император Август оплакивал существенное ослабление своего влияния. Впоследствии германцы атаковали укрепленные лагеря на востоке и юге, и отбросили римлян назад на другую сторону Рейна. Таким образом они восстановили статус кво, то положение дел, которое существовало до римского продвижения на северо-восток.
Однако римляне не прекращали попытки экспансии и переходили Рейн снова и снова. Всего четыре года спустя после поражения Вара римлянин Германик провел несколько экспедиций против германцев. Среди германских племен тогда отсутствовало единство, поэтому между римлянами и некоторыми из племен были установлены добрососедские отношения. Торговые связи были восстановлены, и в то же время набеги и атаки на римские лагеря, расположенные в деревнях, поддерживающих римлян в пограничных регионах, стали частью рутины. Только 100 лет спустя римляне возвели постоянное укрепление – пограничный вал в северной Германии для отражения атак варваров и отказались от планов дальнейшей экспансии на север.
Подводя итог, “Битва в Тевтобургском лесу” или “Битва Германцев”, как ее называют в Германии, по общему признанию стала решающим поражением Рима, но не может считаться поворотной точкой в истории, в чем пытались нас убедить некоторые германские политики и историки 19 века.
Поделиться ссылкой:
← Знакомые цитаты – “Как вандалы” Кухня Древнего Рима →Вар, верни легионы!
Автор Андрей Клешнёв На чтение 23 мин. Просмотров 1.5k.
Две тысячи лет назад римская держава приближалась к зениту своего могущества. Ее полководцы шли от победы к победе. Казалось, еще немного — и Германия вслед за другими соседями Вечного города склонится перед его мощью. Однако битва в Тевтобургской долине все изменила: германские племена сумели отстоять свою свободу, а триумфальное шествие римских
Осенью 9 года н. э. (762-го от основания Рима) столица Октавиана Августа жила радостным предвкушением триумфа. Прочно обосновавшись на Рейне, римские войска захватывали внутренние германские земли. После блестящих кампаний, проведенных пасынками императора Тиберием и Друзом, большинство варварских племен к западу от Эльбы признали над собой власть Рима. Сопротивлялись лишь свевы вождя Маробода.
Казалось, что окончательный успех уже близок, и вдруг, словно гром среди ясного неба, по столице разнеслись мрачные вести: Публий Квинтилий Вар, наместник Германии, окружен и разгромлен на лесной дороге восставшими варварами. В битве полегли три легиона тяжелой пехоты, вся кавалерия и шесть когорт местных вспомогательных войск — на бумаге около 22 500 человек, а на деле разве что немногим меньше. Три орла (значки, заменявшие знамена) попали в руки врагов. И самое ужасное: удар исподтишка вероломно нанесли ближайшие союзники империи — херуски во главе с римским гражданином, вождем Арминием. А лояльность к Риму по иронии судьбы проявили строптивые свевы. Когда победитель прислал Марободу отрезанную голову наместника, чтобы побудить его присоединиться к восстанию, тот отправил страшный дар Августу, чтобы Вар нашел покой в фамильном склепе Квинтилиев.
Таких серьезных поражений римляне не знали последние 60 лет, с тех пор как парфяне при Каррах в далеких краях за Евфратом уничтожили экспедиционный корпус Марка Лициния Красса. А за 36 лет единоличного правления Августа Рим и вовсе привык к одним лишь победам, покоряя новые земли — Египет, северо-запад Испании, Аквитанию, Альпы, Далмацию, Среднее Подунавье и вот, наконец, Германию. В полной победе римлян над соседями никто теперь не сомневался. Вергилий уже вложил в уста Юпитера обещание потомкам Энея: «Могуществу их не кладу ни предела, ни срока».
Потрясение было огромным. Август, выслушав вестника, разодрал на себе тогу и стал биться головой о притолоку двери, восклицая: «Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!» До конца дней своих он облачался в траур в годовщину поражения. Иностранные послы были отосланы из Рима, а германские телохранители императора отправлены служить на удаленных островах (впрочем, как это обычно бывает в подобных случаях, не прошло и пяти лет, как они вернулись в императорский дворец). Тиберию, только что подавившему бунт в Паннонии и готовившемуся праздновать триумф, пришлось вместо этого поспешить на Рейн — защищать границу от воспрянувших духом варваров. Туда же отправился и Германик, племянник Тиберия, получивший имя в честь побед своего отца Друза над германцами.
Как же это могло случиться? Почему высокопрофессиональная римская армия, привыкшая к победам над варварами, потерпела столь сокрушительное поражение?
В начале нашей эры германские племена занимали обширные территории к северу и востоку от земель, попавших под влияние Вечного города. После того как галлы покорились Цезарю и его наследникам, казалось, что пришел черед германцев, а междуречье Рейна и Эльбы станет новой римской провинцией. Однако Тевтобургская битва все изменила. Выйдя из летнего лагеря около Миндена, римская армия должна была направиться на зимние квартиры в Кастра Ветере, но по совету Арминия пошла обходным путем, который ее и привел к холму Калькризе. Благодаря произошедшему здесь сражению германцы сохранили свою независимость. Интересно, что битва при Идиставизо, в которой Германик, желавший реванша, разгромил войска Арминия, состоялась неподалеку от Тевтобургской долины. Но никакие победы не могли возместить ущерб от Тевтобургской битвы. Провинция под названием Германия в самом деле была создана, но лишь на левом берегу Рейна (именно римляне заложили такие города, как Кёльн, Трир и Майнц). Германцы, жившие к востоку от великой реки, сумели сохранить свою независимость. Впоследствии эти люди, переселившись на юг и запад, сыграют решающую роль в разгроме Западной Римской империи и завладеют ее наследством.
Наместник Германии Публий Квинтилий Вар стал в глазах римлян главным виновником поражения, этаким образцом бездарного и продажного чиновника, чуть ли не простолюдина, волею судеб оказавшегося наместником Германии. На самом деле он занял высокий пост по воле императора, который имел основания для такого решения. Вар происходил из знатного рода и состоял в близком родстве и с Августом, и с его наследником Тиберием. Он рано вошел в состав сената и уже в 27 лет ездил вместе с императором на восток — участвовать в переговорах с парфянами. А 13 год до н. э. он встретил консулом, то есть номинально одним из двух главных людей в Риме. В 6—4 годах до н. э. Вар был наместником Сирии, и если и расхищал местную казну, как, впрочем, и многие его предшественники, то управлял весьма эффективно. Он сумел удержать порядок в зависимой от Рима Иудее после смерти Ирода Великого, оставившего многочисленное и спорящее друг с другом потомство. Когда же по вине другого римского чиновника в этом царстве разгорелось восстание, Вар, решительный и в то же время гибкий политик, сумел подавить его с минимальными потерями. В общем, Октавиан имел основания думать, что и в Германии его давний выдвиженец справится с местным недовольством. Видимо, главной ошибкой Вара было то, что он слишком доверился Арминию. Впоследствии тесть Арминия, Сегест, рассказывал, что в середине лета 9 года н. э. он являлся с доносом на зятя, но наместник его не послушал. Впрочем, даже если Сегест не приврал постфактум, пользуясь тем, что Вар уже не мог его опровергнуть, недоверие наместника легко понять. Как и всякий чиновник в покоренной стране, он привык, что местные вожди чернят и подставляют друг друга, чтобы отделаться от конкурентов. Точно так же и в Сирии к нему постоянно являлись претенденты на иудейский престол с поклепами друг на друга. В римской административной традиции считалось правильным держаться равнодушно к таким дрязгам. К несчастью для Квинтилия Вара, на этот раз к доносу стоило прислушаться.
Поражение Вара. Гравюра Иоганна Михаэля Меттенляйтера (1765-1853). Фото: AKG/EAST NEWS
Иллюзия мира
Официальная точка зрения быстро свела все к личным качествам полководцев: бездарный и продажный Вар не мог не уступить коварному и талантливому Арминию. Наместника обвиняли в том, что он слишком доверял германцам: как писал римский историк Гай Веллей Патеркул, «он вообразил людьми тех, кто не имел с людьми ничего общего, кроме голоса и облика». Говорили, что он спокойно выслушивал судебные тяжбы, словно находился в мирной провинции, и не понимал, что варвары просто успокаивают его бдительность, задерживают подольше в глуши своих лесов.
Конечно, теперь было выгодно заявлять, что Германию еще не успели как следует покорить и замирить. Что, мол, за Рейном новая власть воздвигла маленькие военные аванпосты, и только глупец вроде Вара мог спокойно сидеть там, занимаясь повседневными делами. Но новейшие открытия показывают: дела обстояли совсем не так.
В 1993 году Германский археологический институт впервые начал раскопки близ деревни Вальдгирмес под городом Вецларом в федеральной земле Гессен, где незадолго до того было случайно обнаружено несколько предметов римской эпохи. Работы там продолжаются и поныне, но научную сенсацию они уже несомненно породили. Ученые обнаружили: тут располагался не полевой легионный лагерь, не жалкий лесной форт, а большой римский город. Центр занят форумом, от него расходятся по сторонам света под прямыми углами классические магистрали — кардо и декуманус — все как в бесчисленных латинских колониях от Атлантики до Леванта. На форуме, очевидно, возвышалась конная статуя Августа из позолоченной бронзы — было обнаружено около 200 ее обломков, а с северной его стороны стояла каменная базилика, где, судя по всему, заседали муниципальный совет и суд. Кроме того, к нынешнему моменту локализованы и расчищены два десятка больших частных домов. Их обитатели пользовались керамикой из Италии, а некоторые даже выкладывали полы дорогой мозаикой. В общем, город явно строился с расчетом на долгую мирную жизнь и торговлю. Поселенцы, как, очевидно, и губернатор, считали, что большие войны закончились и римская власть в Германии утвердилась надолго. Восстание Арминия разразилось внезапно для всех.
Вождь херусков
Будущий победитель Вара в течение долгого времени был верным слугой римлян. Сын Сигимера, правителя одного из сильнейших германских народов — херусков, он унаследовал власть над ними в 7 году н. э. К 25 годам он успел отличиться на римской службе и получить не только гражданство, но и почетный статус всадника. Веллей Патеркул, который одно время служил вместе с этим юношей, вспоминает его как офицера усердного, физически сильного, как бык, а также с «необычайной для варвара быстротой соображения». Даже имя молодой вождь получил от новых хозяев, хотя его точное происхождение и неизвестно. Есть версия, что в 1 году н. э. Арминий сопровождал внука Августа в походе в Армению, и новое прозвание получил за успешные действия там. Почему и как вождь херусков решил изменить Риму — остается неизвестным. Причинами могло быть как нежелание подчиняться римским методам управления, так и внутриполитическая борьба в самом Риме (внук Августа, с которым путешествовал Арминий, был конкурентом Тиберия в борьбе за наследство). Как бы то ни было, большинство родных Арминия остались верны империи даже после его восстания, а родство с мятежником не повредило им в глазах Рима. Брат Арминия, Флав, на службе «сената и народа Рима» потерял глаз, а тесть, Сегест, служил главным жрецом при алтаре Божественного Августа в Колонии Агриппине (Кёльне). Вокруг этого культа римляне желали сплотить всю покоренную провинцию Германию, и они не ошиблись. Италик, племянник Арминия, вырос в Вечном городе и спустя много лет с подачи императора Клавдия боролся за верховную власть над херусками. Сам же Арминий после своего триумфа провел еще 10 лет во внутригерманских усобицах и погиб в 19 году н. э., сражаясь против вождя свевов Маробода. Он стал легендой в своем народе. Спустя 100 лет Тацит напишет, что «и доныне о нем поют у варварских племен».
По болотам и по взгорьям
К началу осени в долину реки Везер, где стоял лагерем наместник, пришли тревожные известия. На северо-западе восстал один из признавших ранее римскую власть народов (по-видимому, это были ангриварии). И Вар — весьма возможно, что по лукавому совету Арминия, которому он всецело доверял, — решил возвращаться на зимние квартиры не по проверенной военной дороге, а сделав крюк для подавления мятежа. Наверняка это предприятие не казалось римским командирам особенно опасным — идти предстояло по землям верных херусков…
Так три легиона двинулись в ловушку, которой стала Тевтобургская долина близ холма Калькризе. Владеющий римской тактикой Арминий умело выбрал место для засады. Холм Калькризе возвышается на 157 метров, и даже в наши дни — хотя деревьев на нем гораздо меньше — подняться на его северную сторону не так просто. А уж сделать это, сохраняя сомкнутый строй, вовсе невозможно. Дальше к северу начинаются топи. Ширина прохода между ними и хребтом — только 220 метров.
Слева — денарий с изображениями Цезаря Августа, найденный на месте битвы. Справа — денарий со штампом VAR — такими монетами выплачивалось жалованье. Фото: AKG/EAST NEWS BILDERBERG/PHOTAS
Римляне не опасались нападения, поэтому колонны следовали не в боевом порядке, а разведка не высылалась. Более того, шли зимовать, и рядом с обозом двигались слуги полководца, толпы женщин и детей. В довершение всего, как раз когда римляне подошли к Калькризской гряде, пошел проливной дождь и поднялся ветер, ломавший верхушки деревьев. Дорогу развезло, для повозок пришлось делать гати, и 20 000 солдат растянулись на многие километры извилистой тропы. В этот-то момент люди Арминия и обрушились на них. Германцы, естественно, прекрасно ориентировались в своей местности и, даже не будучи слишком многочисленными, без труда обеспечивали себе численный перевес в точках столкновения с римлянами. К тому же херуски имели возможность, оставаясь неуязвимыми, метать легкие копья из густых зарослей, а их противники никак не могли обрести свое главное боевое преимущество — сомкнуть грозный пехотный строй: их резали и разили поодиночке, как оленей на охоте.
Только к вечеру легионерам кое-как удалось сосредоточиться и, несмотря на трудности ландшафта, даже возвести лагерь. Прекрасная выучка сделала свое дело. Каждый знал свою роль, каждый был привычен к «нештатным ситуациям», да и командующий, насколько можно судить, не потерял присутствия духа. Германцы же еще не настолько осмелели, чтобы идти на приступ полноценного вала, и первая ночь в осаде прошла относительно спокойно.
Наутро Вар все же решил двигаться дальше. Редкий военный историк не ругал его потом за это — больше римлянам ни разу не удастся укрепиться. Но ведь выбор был небогат: до места передислокации еще очень далеко, на войске «висит» множество лишних ртов, позиция прямо под склоном холма, на вершине которого враги, очень опасна. Продержаться до подхода подкреплений с Рейна было невозможно.
В общем, чтобы не тащить повозки по размокшей дороге, но и не отдавать их германцам, Квинтилий велел сжечь весь обоз и с рассветом выступил в путь налегке все по той же роковой дороге между холмами и болотом. По-видимому, его бойцы получили приказ идти без лишнего шума, насколько это возможно для большой армии. Археологи нашли на этом участке два скелета мулов, на которых, видимо, везли минимальные остатки багажа, так вот, колокольчики на их шеях были снабжены заглушками. Их обмотали тряпками, предварительно набив овсом, что, кстати, позволило палеоботаникам установить время сбора этого зерна и подтвердить: мулы погибли в сентябре.
Еще два дня римлянам удавалось медленно продвигаться вперед, хотя дорога еще больше сужалась, холмы слева вырастали все выше, а вековые деревья мешали боевому порядку. К Арминию между тем стекались все новые люди, поверившие в скорую славу и добычу. Наконец на четвертый день после первой атаки легионы наткнулись на непреодолимую преграду.
Арминий, воспользовавшись уроками римской тактики, закрыл дорогу мощными валами. Бойцы Вара попытались взять их приступом, но когда атака захлебнулась, стало ясно, что это конец. Войско распалось: кто-то бежал лесом, где становился легкой добычей противника, кто-то — назад по дороге, кто-то (немногие) сдавался в плен, а наместник Германии со штабом и «свитой» покончил с собой, чтобы не опозорить себя капитуляцией перед варварами. Между прочим, просивших пощады тоже не пощадили — казнили всех поголовно. Тело же Публия Квинтилия Вара иссекли мечами, а потом отрубили ему голову и, как уже говорилось, отослали свеву Марободу. Все трупы тщательно обобрали — кроме отдельных мелких предметов, ученым ХХ века осталось только то, что не имело особой ценности в I веке — снаряды для пращей, сломанные наконечники копий, отвалившиеся маски шлемов.
Лес около горы Калькризе, неподалеку от места битвы. Фото: BILDERBERG/PHOTAS
В поисках Тевтобургского Леса
Тацит называет место, где Вар и его легионеры попали в засаду, — Teutoburgiensis saltus. Веками это выражение переводилось как «Тевтобургский лес», и даже сейчас отказываться от него в статье, обращенной к широкому читателю, было бы неуместным педантизмом. В одном из мест, где пытались найти поле битвы Вара с Арминием, на картах современной Германии можно даже найти горную гряду Тевтобургский Лес (до XIX века известную как Лес Оснинг), которая тянется на юг от Оснабрюка к истокам реки Эмс. Однако латинское слово saltus точнее переводится как «проход», «лесная долина», что прекрасно соответствует топографии окрестностей Калькризе. В древности же никакого Тевтобургского леса не существовало. И это стало ясно опять-таки благодаря успешным раскопкам конца ХХ века. К этому времени умозрительные споры о точном месте битвы не стихали уже 200 лет, и надежда что-то выяснить почти улетучилась. В 1986 году престарелый сэр Рональд Сайм, оксфордский профессор и крупнейший в мире авторитет по римской военной истории, в своей новой книге об эпохе Августа прямо призвал коллег наконец «оставить в покое» неразрешимый вопрос. Думали, что так и произойдет, но словно в насмешку над стариком всего несколько месяцев спустя место боя обнаружил археолог-любитель. Звали его Тони Кланн и был он майором медицинской службы британских оккупационных войск в Западной Германии. Кланн с юности носился с идеей, что войска Вара погибли в лесистых краях к северу от Оснабрюка и проводил все свободное время в странствиях с металлоискателем. Однажды, отправившись к высокому холму Калькризе в окрестностях города Брамше, британец выкопал на его склоне несколько монет-денариев. Следующий год принес лучший улов: свинцовые «пули» для пращей римского времени и еще один денарий, но с важнейшим штампом VAR на реверсе — такими деньгами с именем наместника выдавали жалованье римским солдатам в Германии. Стало ясно, что энтузиаст, скорее всего, напал на верный след. В сентябре 1989 года Оснабрюкский музей в местах его находок начал полномасштабные раскопки, которые в сочетании со свидетельствами древних авторов теперь позволяют в основных чертах восстановить ход сражения. Были найдены и братские могилы воинов Вара, и валы, которыми германцы преградили им путь, и многочисленные мелкие предметы, выроненные в ходе сражения и так и не подобранные мародерами. Результаты этих раскопок с 21 июня 2002 года выставлены в Музее Калькризе (Веннерштрассе, 69, Брамше), созданном на выделенные Евросоюзом 14 миллионов евро. С 7 января 2009 года в нем наконец открылась постоянная экспозиция.
В зеркале столетий
Как и поражение при Каррах, остановившее римскую экспансию на востоке по линии реки Евфрат, разгром войск Вара сыграл роковую роль в римской истории. Продвижение римской власти все дальше вглубь Центральной Европы было навсегда остановлено. Никогда больше римляне всерьез не пытались подчинить себе германские племена между Рейном и Эльбой. Замена трем погибшим легионам была набрана лишь спустя многие десятилетия. Не зря всякая книга о «самых знаменитых битвах истории», начиная еще с «Пятнадцати решающих битв мировой истории» Эдварда Шеперда Кризи (1852), включает в себя рассказ о Тевтобургском сражении.
Еще семь лет римские войска под командованием сначала Тиберия, а потом его племянника Германика совершали походы на правый берег Рейна, чтобы отомстить за поражение Вара. Наконец в 15 году н. э. останки воинов Вара были найдены людьми Германика и с возможными в походных условиях почестями погребены в пяти больших братских могилах, найденных в наши дни. Практически все тела принадлежат мужчинам в возрасте примерно от 20 до 40 лет, достаточно здоровым при жизни, судя по зубам и костям, и состояние скелетов позволяет подтвердить, что вначале они несколько лет лежали непогребенными. На некоторых черепах есть травмы от мечей и палиц, но, впрочем, на немногих. Как и писали древние авторы, германцы были вооружены в основном легкими копьями, которые метали из-за деревьев или использовали в ближнем бою. Мечей у них было немного, в основном их носили вожди и особо отмеченные за доблесть дружинники.
Арминий был разбит Германиком в нескольких сражениях (помните битву при Идиставизо, где был окружен германцами булгаковский центурион Марк Крысобой?), не сломивших, впрочем, его силы, а два из трех легионных орлов Вара были отбиты у германцев. Но как только это случилось и стало возможным говорить, что тевтобургский разгром отомщен, Тиберий, сменивший к тому времени Августа на римском престоле, отозвал Германика на римский берег Рейна, не дожидаясь даже, пока будет обнаружен третий легионный орел. В этом Тиберий следовал политическому завещанию, оставленному ему Августом: «не раздвигать границ империи». Последний из штандартов Вара был возвращен в Рим только дипломатами императора Клавдия несколько десятилетий спустя. С завоеваниями было покончено. Германик же, справив 26 мая 17 года н. э. триумф над непобежденной Германией, был отослан на восток, где спустя два года умер при загадочных обстоятельствах. И хотя сам Арминий в том же году погиб в сражении с Марободом, у которого он попытался отнять власть над свевами, результаты его победы так никогда и не были пересмотрены.
Римская защитная маска, найденная на месте битвы. Фото: AKG/EAST NEWS
Эхо славы: рождение германского духа
В Средние века об Арминии нечасто вспоминали: сказители-скальды славили других героев викингского цикла, а античные рукописи на тысячелетие потеряли известность за пределами монастырей. Но в XV веке, когда гуманисты заинтересовались античными документами, они в числе прочего нашли рукопись тацитовой «Германии». Книга, где автор критиковал своих сограждан за развращенность нравов и ставил им в пример добродетельных бесхитростных варваров, стала, по словам историка Арнальдо Момильяно, «одной из самых опасных в истории мира». Написанная некогда в назидание римским властям, она превратилась в настольное сочинение для тех, кто хотел управлять миром из Германии — вначале для императоров Священной Римской империи, претендующих на особую роль в Италии, потом для лютеран и, в конце концов, для нацистов. В 1936-м стены зала в Нюрнберге, где проходил съезд НСДАП, были испещрены цитатами из Тацита.
Проследим развитие мифа: в эпоху немецкой Реформации яростный ее сторонник и ненавистник Рима, франконский рыцарь Ульрих фон Гуттен пишет текст под названием «Арминий, или Диалог, в коем любимейший сын отечества возносит отечеству хвалу». В нем один из авторов «Писем темных людей» как бы продолжает философическую «пьесу» греческого сатирика Лукиана, в которой полководцы древности обсуждают на том свете, кто же из них был величайшим. И вот, в тот момент, когда они уже почти пришли к соглашению, у Гуттена появляется Арминий и заявляет о своих правах, которые подтверждает явившийся кстати Тацит.
Написанный по-латыни «Диалог», правда, был доступен только образованным людям, но благодаря им слава нового героя быстро проникла в простой народ. Сам Лютер предположил, что Арминий — это римское искажение старинного готского имени Герман (вероятно, от Heer Mann — «муж из воинства»). Вскоре образ древнего херуска проник даже в религиозную протестантскую скульптуру — в городской церкви Миндена на Везере, как раз рядом с тем местом, где располагался последний летний лагерь Вара, его изобразили в числе «праведных язычников» (Цезаря, Сократа, Александра Македонского и прочих). Арминий превратился из исторической фигуры в символ — героя, который смог противостоять непобедимым римлянам.
С тех пор стихи, песни и трактаты посыпались как из рога изобилия. В XVII веке Даниэль Каспар фон Лоденштейн, «немецкий Сенека», пишет о нем роман «Великодушный полководец Арминий» — опус, не оконченный автором из-за смерти, занимает 3076 страниц! С 1676 по 1910 год в театрах ставится 75 опер на ту же тему, причем самую знаменитую пишет Гендель.
Ближе к концу XVIII века Фридрих Готлиб Клопшток, знаменитый поэт-националист, посвящает Арминию драматическую трилогию, которая имеет огромный успех. Именно Клопшток, кстати, «присвоил» полководцу персональный символ — дуб. Мощным образом Арминия, в свою очередь, вдохновились романтики начала XIX века. После наполеоновского нашествия на немецкие земли, которое с легкостью отождествлялось с римским, имя Арминия-Германа появилось на знаменах народного сопротивления. Когда в 1807-м, после разгрома пруссаков под Йеной, Иоганн Фихте, отец германского национализма выступил в оккупированном Берлине с «Обращениями к нации» — главным их героем стал именно Арминий. Лекции философа имели такой успех, что мифологический прием скоро переняли даже другие народы: французы стали гордиться своим Верцингеторигом, талантливым врагом Цезаря, а англичане — легендарной королевой Боудиккой, тоже восставшей против Рима. Последние, между прочим, пытались присвоить даже самого Арминия, объявив его своим предком, но из этого ничего не вышло, хотя по крови херуск Арминий был явно ближе англосаксам, чем немцам — потомкам восточногерманских народов.
Археологические раскопки на месте битвы в окрестностях Оснабрюке. Фото: BILDERBERG/PHOTAS
Кроме того, романтики поспешили связать нового героя со старыми, о которых рассказывалось в эпосах — от «Старшей Эдды» до «Песни о нибелунгах». Зигфрида стали ассоциировать, соответственно, с Германом. Кстати, с точки зрения гуманитарной науки теория эта хотя и очень натянута (например, один ученый доказывал, что Туснельда, жена херуска, — это ошибочное написание имени Кримхильды, Зигфридовой супруги), но не бессмысленна. Скажем, имена многих родственников Арминия заключали в себе корень Sieg («победа»), значит, его германское имя вполне могло быть таким же, как у главного героя «Песни о нибелунгах». Как бы там ни было, в тождество воителей верил, к примеру, Рихард Вагнер, сочиняя «Кольцо нибелунга», верили и все его слушатели…
При жизни Вагнера, в 1838 году, скульптор Эрнст фон Бандель начал на собственные средства возводить грандиозный памятник Арминию на вершине холма возле Детмольда, в дубовом лесу, который как раз тогда и окрестили Тевтобургским. Как мы знаем сейчас, сражение произошло в 75 километрах к северу от этого места. Монумент, от основания до крылатого шлема, возвышается примерно на 50 метров. Вождь простирает на запад, к Рейну, огромный меч, на котором написано: «Немецкое единство — моя сила. Моя сила — мощь Германии». Громоздкое сооружение было закончено лишь к 1875 году, когда Германия уже объединилась во Второй рейх, и проект Банделя стал столь популярен, что сам кайзер Вильгельм I приехал на открытие монумента.
В XX веке Гитлер еще до прихода к власти провозгласил Арминия «первым архитектором нашей свободы». В это же время (1922 год) по экранам триумфально прокатывается фильм «Герман». Единственную его копию, пережившую войну, найдут в 1992 году в трофейном фильмофонде Москвы. Сразу же после основания Третьего рейха один из официальных его художников, Вернер Пайнер (после Второй мировой забытый на родине и выполнявший заказы эфиопского негуса Хайле Селассие I), изображает Арминия на гобелене для рейхсканцелярии, а когда в июле 1937-го в Мюнхене проходила грандиозная выставка «расово правильного» арийского искусства, открывал ее парад ряженых в «херусских костюмах».
Так дело и продолжалось до самого 1945-го, а после разгрома Германии, естественно, начался обратный процесс. К образу Арминия стали относиться с большой опаской. Хотя у монумента в Детмольде по-прежнему собираются люди и лежат цветы, а фразеология некоторых туристических буклетов все еще дышит национальным чувством. Характерно, что, например, единственный кинофильм, снятый про Тевтобург после войны, — «Битва Германа» Христиана Декерта и Хартмута Кизеля (1996) — это пародия. А сугубо научный всплеск интереса к битве, вызванный 2000-летним юбилеем и находками под Калькризе, постарались увести в сторону от какой-либо идеологии.
Георгий Кантор
vokrugsveta.ru
tainy.net
«Вар, верни мне мои легионы»…
В сегодняшнем обзоре — воспоминания фронтового разведчика; биография советского итальянца Роберто Бартини; труд генерала Головина о российской «живой силе» в годы Первой Мировой; всё, что вы хотели знать о ГУКР НКО «СМЕРШ», но боялись спросить; роман о легендарной плавбатарее №3; повествование о том, что плохого случилось с римлянами в Тевтобургском лесу; тысяча лет римской армии; рассказ об охоте за линкором «Бисмарк»; что творилось в оккупированном Париже и загадки смерти генерала Паттона.
Выпускник 1941 года, московский интеллигентный парень — очкарик по близорукости — через месяц после начала войны оказался в истребительном батальоне, а потом училище, а потом — лейтенантом-миномётчиком на фронт. Знание немецкого вскоре привело во фронтовую разведку, и там уже до конца войны, из четырёх лет которой — почти два года чистыми на передовой. Ночные поиски, вылазки к партизанам, выходы в тыл к немцам, захват «языков», допросы пленных.
Формально это не мемуары, а рассказы о войне И. Бескина, записанные его женой. Скорее, напоминает устную историю от третьего лица, или биографическую прозу, приводятся письма с фронта, фотографии. Необходимо учитывать, что рассказы, записанные любящей женой, не могут не быть комплиментарными к герою. Но и с учётом этого, жизнь у Игоря Александровича Бескина выдалась трудная и тяжёлая, уже тот факт, что он прошёл всю войну, многое значит — ведь из ста советских мальчишек, родившихся в 1923 году, выжили только трое.
Бескин И., Алексеева-Бескина Т. И.Правда фронтового разведчика.
Шанс выжить — один из ста
— М.: Яуза, Эксмо, 2014. — 320 с. — (Фронтовая разведка).
— ISBN 978-5-699-71551-0 (http://www.ozon.ru/context/detail/id/26363931/)
Итальянец Роберто Бартини в Советском Союзе прожил вдвое дольше, чем в родной Италии — как приехал по заданию итальянской компартии в 1921 г., так и остался, и писал во всех анкетах «русский». Что было его главной целью, начертано у него на памятнике: «В стране Советов он сдержал свою клятву, посвятив всю жизнь тому, чтобы красные самолёты летали быстрее чёрных». Самолёты авиаконструктора Бартини были необычными и всегда передовыми — на истребителе «Сталь-6» был установлен в 1933 г. мировой рекорд скорости, а на базе пассажирского «Сталь-7» был создан ДБ-240 (Ер-2).
Бартини был арестован в 1938 г. «за связь с Тухачевскими», работал в закрытых КБ, проектируя самолёты, и после освобождения в 1946 г. он занимался тем же. По сути, Бартини был генератором новых идей, воплощаемых в проектах, прототипах, экспериментальных и опытных машинах (свыше 60 единиц), и эти идеи были широко востребованы другими авиаконструкторами. И не только ими — недаром С. П. Королёв, называвший Бартини своим учителем, сказал однажды: «Мы все обязаны Бартини очень и очень многим, без Бартини не было бы спутника».
Помимо конструирования летательных аппаратов, Бартини занимался и далёкими от этого вещами — космогонией, философией, теоретической физикой. Думается, о жизни такого, поистине замечательного человека, будет интересно прочитать в книге Якубовича.
Якубович Н. В. Великий Бартини.«Воланд» советской авиации
— М.: Яуза, Эксмо, 2014. — 256 с. — (Гении авиации).
— ISBN 978-5-699-68478-6 (http://www.ozon.ru/context/detail/id/24803030/)
Автор — генерал-лейтенант Н. Н. Головин, в эмиграции между мировыми войнами активно занимался военно-преподавательской работой, основал и возглавил Зарубежные высшие военно-научные курсы в Париже, а во французской Военной академии преподавал историю Первой мировой войны.
Эта книга, впервые вышедшая в Париже, в 1939 г. под названием «Военные усилия России в Мировой войне», является суммой его взглядов на очень важный вопрос, не так часто рассматривавшийся историками — как «военное напряжение» повлияло на «живую вооружённую силу» Российской империи, почему Россия, принеся такие жертвы, не оказалась в лагере победителей.
Головин анализирует психическое состояние и социальное самочувствие военнослужащих на фронте и гражданского населения в тылу, мобилизационные проблемы, вопросы снабжения войск продовольствием, вооружением и боеприпасами, потери в личном составе, а также даёт обзор, как изменялись настроения в армии и в тылу на протяжении войны.
Головин Н. Н.Россия в Первой мировой войне
— М.: Вече, 2014. — 560 с. — (Военные мемуары).
— ISBN 978-5-4444-1667-9 (http://www.ozon.ru/context/detail/id/25170262/)
Книга отечественного исследователя истории спецслужб А. А. Здановича о ГУКР НКО «СМЕРШ» выделяется хорошим знанием предмета и живым языком. Автор, опираясь на архивные материалы, показывает структуру и очерчивает круг деятельности «СМЕРШ» на фронте и в тылу в период Великой Отечественной войны, рассказывает о наиболее интересных операциях военных контрразведчиков, причём рассказывает детально, с ёмким и профессиональным комментарием.
Во времена, когда выходит немало статей, передач и книг, распространяющих разнообразные мифы и небылицы о работе советской военной контрразведки, а некоторые деятели отечественного псевдолиберализма позволяют себе приравнивать сотрудников «СМЕРШ» к эсэсовцам, подобная книга выполняет нужную обществу функцию — заменяет дезинформацию информацией.
Зданович А. А.Смерш на пути к Победе
— М.: Крафт+, 2014. — 256 с. — ISBN 978-5-93675-211-7 (http://www.ozon.ru/context/detail/id/24937272/)
Перед Великой Отечественной войной в СССР начали постройку линкоров проекта 23 (типа «Советский Союз»). Для отработки возможностей противоминной защиты была построена экпериментальная секция такого линкора, потом её использовали для учебных стрельб, а потом началась война, и эту прочную секцию переоборудовали в буксируемую плавбатарею №3. Носила она также неофициальное название «Не тронь меня!» — в честь броненосной батареи береговой обороны ЧФ конца XIX в. Плавбатарея прикрывала зенитным огнем жизненно важный Херсонесский аэродром, ежедневно отражая налеты противника, сбив несколько десятков германских самолётов и отразив около 450 воздушных атак — в течение 10 месяцев. Только после того, как батарея израсходовала боеприпасы, оставшиеся в живых комендоры сошли на берег, влившись в ряды защитников Севастополя.
Написанный на документальной основе роман В. И. Шурыгина восстанавливает подлинную историю легендарной батареи «Не тронь меня!». Впервые книга вышла в 1979 г. в «Воениздате» под названием «Железный остров»
Шурыгин В. И. Зенитнаяцитадель «Не тронь меня!»
— М.: Эксмо; Яуза, 2014. — 416 с. — (Штрафбат. Они сражались за Родину!).
— ISBN: 978-5-699-69589-8 (http://www.ozon.ru/context/detail/id/25310978/)
Римский император Октавиан Август бился головой об косяк, приговаривая: «Вар, верни мне мои легионы». Таковы, в числе прочих, были последствия разгрома германцами римских войск под предводительством Публия Квинтилия Вара в 9 году н. э. в Тевтобургском лесу. Из 25 тыс. римлян выжили только 5 тыс. Рим был вынужден остановить свою экспансию в Германии и остановиться на берегу Рейна. Варвары остановили цивилизованных захватчиков, и Германия была потеряна для Рима. Так что безутешному Августу впору было приговаривать: «Варвар, верни мне мои легионы».
Прекрасно проиллюстрированная книга Майкла Макнэлли подробно описывает не только ход самого сражения, но и всей компании. Автор детально воссоздает обстановку, в которой оказались римские легионы, окруженные германскими племенами.
Кстати, точное место сражения было неизвестно до 1987 г., пока британский археолог Кланн не обнаружил россыпи артефактов на поле боя близ холма Калькризе, теперь там расположен музей битвы. Об этом тоже написано в книге.
Макнэлли М. Тевтобургский лесРазгром римских легионов германцами
— М.: Эксмо, 2014. — 96 с. — (Великие битвы, изменившие ход истории).
— ISBN: 978-5-699-70275-6 (http://www.ozon.ru/context/detail/id/26443326/)
Римская армия, пожалуй. была самой мощной военной организацией на протяжении самого длительного периода известной нам истории человечества. Естественно, что пна протяжении сотен лет в ней многое менялось — организация, тактика, экипировка, вооружение.
Целью книги итальянский историк Маттезини определил тщательную, детальную реконструкцию боевого снаряжения римлян в течении тысячелетнего периода — с 5 века до н. э. до 5 века н. э. Очевидно, что своей цели он достиг — книга просто-напросто переполнена фотографиями и рисунками, как современных реконструкций на основе исторических документов, так и оригинальных археологических находок. Значительную часть книги составляют фрагменты из римских источников.
История римской армии оживает на страницах этой замечательной книги, в которой строго и детально, с множеством иллюстраций и рисунков воссоздана эволюция снаряжения воинов Рима на протяжении более десяти веков их истории.
Маттезини С. Воины Рима.1000 лет истории.
Организация. Вооружение. Битвы
— М.: АСТ, 2014. — 216 с.
— ISBN: 978-5-17-081614-9; 88-8440-439-8 (http://www.ozon.ru/context/detail/id/24899519/)
Линкор «Бисмарк» был самым мощным кораблём германского флота. Для англичан, небезосновательно длительное время считавших себя хозяевами морей и океанов, прорыв такого корабля в Северную Атлантику в 1941 году был и вызовом, и огромной опасностью, особенно если учесть, что в то время британский флот испытывал определённые затруднения. Естественно, англичане постарались его утопить, что им и удалось — хотя не без потерь.
Книга шотандского военного историка Энгуса Костама, пишущего в основном на военно-морскую тематику, даёт новые факты о вооружении и защите «Бисмарка», об усилиях британцев найти немецкий линкор, несмотря на неудачно складывавшиеся для них обстоятельства. Книга иллюстрирована многочисленными фотографиями из музеев и частных коллекций, картами.
Констам А. Линкор «Бисмарк». Охота насамый мощный корабль Третьего Рейха
— М.: Эксмо, 2014. — 104 с. — (Великие битвы, изменившие ход истории).
— ISBN: 978-5-699-70273-2 (http://www.ozon.ru/context/detail/id/26082397/)
Париж был оккупирован немцами четыре года, после того, как был сдан французами без единого выстрела. Вообще, фактическая капитуляция Франции (пусть и называемая формально «перемирием») случилась столь стремительно и неожиданно (прежде всего для самих французов, по праву гордившихся своими усилиями в предыдущей мировой войне), что не могла не наложить мрачный отпечаток на национальное самосознание. В своём исследовании автор делает вывод, что сдача столицы без боя существенно усугубила отчаяние парижан, так понизив их самоценку¸что, возможно она до сих не вернулась к довоенному уровню.
Описываются взаимоотношения между оккупантами и парижанами, в том числе и разнообразные деловые отношения, что нечасто встречается в литературе о войне. В главе о преследовании французских евреев автор настойчиво подчёркивает, что инициатива в этом принадлежала большей частью французам, с небольшим немецким участием, причём не только в оккупированном Париже, но и в псевдонезависимом Французском Государстве со столицей в Виши. В заключение автор анализирует, как история французского участия в войне, жизни в оккупации и Сопротивления фальсифицируется в угоду политической конъюнктуре.
Росботтом Р. С. Когда Парижопустился во мрак: город света
под германской оккупацией, 1940-1944
(Rosbottom R. C. When Paris
Went Dark: The City of Light Under
German Occupation, 1940-1944)
— New York: Little, Brown and Company, 2014. — 480 p. —ISBN-10: 0316217441; ISBN-13: 978-0316217446)
(http://www.amazon.com/When-Paris-Went-Dark-Occupation/dp/0316217441/ref=zg_bsnr_5031_3)
Билл О’Рейли — американский журналист и политический обозреватель, ведущий телепрограммы «Фактор О’Рейли» на телеканале «Fox News Channel», имеющей самый высокий рейтинг среди программ американского кабельного телевидения. И у него есть что-то вроде хобби — он пишет книги, и написал их уже около 20, причём среди них выделяется серия, все книги их которой стали бестселлерами. В этой серии все книги называются «Убийство…». Например, «Убийство Иисуса», «Убийство Кеннеди» и т. п. Хорошо знакомый российскому читателю жанр «разоблачительной» литературы. Последняя книга в этой серии, написанная в соавторстве с историком Мартином Дугласом, касается генерала Паттона, и называется, соответственно, «Убийство Паттона»
Генерал Паттон в декабре 1945 г. погиб в автокатастрофе, в которой все, кроме него, остались невредимы — «кадиллак», в котором он ехал, на малой скорости врезался в грузовик, Паттон ударился обо что-то головой, его парализовало и через 10 дней он скончался. С тех пор и ходят подозрения, что всё было не столь однозначно, и что Паттона убили, потому что он много знал.
В книге О’Рейли рассказывается о последнем дне войны, о событиях, связанных с гибелью Паттона, и даже называются имена влиятельных лиц, якобы желавших, чтобы Паттон навеки замолчал.
О’Рейли Б., Дюгар М. УбийствоПаттона: странная смерть самого
храброго генерала Второй Мировой
Войны (O’Reilly B., Dugard M. Killing
Patton: The Strange Death of World
War II’s Most Audacious General)
— New York: Henry Holt and Co,2014. — 368p. — ISBN-10: 080509668X; ISBN-13: 978-0805096682)
(http://www.amazon.com/Killing-Patton-Strange-Audacious-General/dp/080509668X/ref=tmm_hrd_title_0)
warspot.ru
Верни мне мои легионы! читать онлайн — Гарри Тартлдав
Гарри Тертлдав
Верни мне мои легионы!
Посвящается Гвин Морган, Рону Меллору и Хэлу Дрейку
I
Рим шумел и бурлил вокруг Публия Квинтилия Вара, когда полдюжины крепких лектиариев несли его паланкин к дому Августа на Палатинском холме. Рабы, облаченные в одинаковые красные туники, шагали по неровной булыжной мостовой умело, плавно и размеренно, не давая Вару ощутить ни малейшего толчка.
Разумеется, Вар мог бы опустить занавески паланкина и тем самым отгородиться от многотысячной уличной толпы, но сегодня он не возражал, чтобы на него смотрели: с первого взгляда было заметно, что несут важную особу.
Путь ему преградила старая повозка, запряженная парой медлительных быков, доверху набитая мешками с зерном; ее несмазанные оси поскрипывали и стонали. Застряв позади такой повозки, человек мог умереть от старости, дожидаясь, пока она проедет.
Рабы Вара не собирались мириться с задержкой. Один из следовавших за носилками педисеквиев [Педисеквии — сопровождавшие господина рабы-скороходы.] (римский аристократ, как избранный, не носил сам свои вещи, за него это делали сопровождающие) тут же выкрикнул с сильным греческим акцентом:
— Эй, там, дорогу! Пропустите паланкин Публия Квинтилия Вара!
На узких, извилистых улочках, забитых пешеходами, вьючными ослами и повозками, освободить путь было нелегко. Седовласый человек, управлявший повозкой, даже не попытался это сделать, гаркнув в ответ:
— Пропади он пропадом, кем бы он ни был!
Судя по акценту, возница был самнитом или осканцем.
— Кем бы он ни был? Да как ты смеешь, деревенщина!
Педисеквий не знал более страшного оскорбления и вознегодовал так, словно возница задел его самого. И неудивительно: если господин был солнцем, то раб луной и светился отраженным светом.
— Да будет тебе известно, что Публий Квинтилий Вар двадцать лет назад был консулом! Консулом, говорю тебе! А потом управлял провинцией — Сирией и только что вернулся в Рим. Он женат на внучатой племяннице Августа. Да помогут тебе боги, несчастный, если Вар спросит твое имя!
Возница стегнул быков и прошелся кнутом по двум пожилым женщинам, чтобы те убрались с дороги. Женщины завопили, но посторонились. Повозка откатилась на освободившееся место, дав дорогу носилкам и свите.
— Молодец, Аристокл! — похвалил раба Вар.
Педисеквий задрал подбородок, выпятил грудь и двинулся дальше такой походкой, словно был гигантом десяти локтей ростом и восьми локтей в плечах, а не лысеющим, худосочным маленьким греком.
Квинтилий Вар спрятал улыбку. В управлении рабами, как, впрочем, и в управлении любыми другими людьми, имелись свои хитрости, позволяющие добиться максимального послушания и усердия. Разумная похвала, произнесенная в нужный момент, могла принести больше пользы, чем динарий.
По пути к Палатину Аристоклу еще не раз приходилось повышать голос. Что поделать, таков Рим: народу здесь слишком много, а места слишком мало.
Уличные музыканты бренчали на кифарах и играли на флейтах в надежде, что брошенных прохожими монет хватит на еду. Чуть ли не на каждом углу торчали писцы, предлагавшие услуги неграмотным, а торговцы наперебой расхваливали свой товар:
— Фиги в меду!
— Бусы! Прекрасные стеклянные бусы из Египта!
— Хлеб, сыр и масло!
— Краска для век, она сделает ваши глаза прекрасными!
— Жареные певчие птички! Кто хочет жареных певчих птичек?
— Амулеты, они принесут вам удачу!
— Вино! Настоящее фалернское!
Вар захохотал. Лектиарии тоже. Педисеквий, старавшиеся сохранять важный вид, лишь покачали головами. Только круглый дурак поверил бы, что тощий уличный торговец с амфорой на плече и впрямь может предложить вино, достойное самого Августа. То, что находилось в этом сосуде, наверняка отдавало уксусом, если не мочой.
Когда носилки наконец добрались до Палатинского холма, уличный поток поредел. На протяжении многих лет Палатинский холм оставался процветающей частью города, и проживали здесь важные люди — истинные римляне. На Палатине не встречались одетые в штаны галлы, смуглые евреи и пылкие нумидийцы, зато остальной Рим кишмя кишел варварами, стекавшимися сюда со всей империи в надежде разбогатеть. До сих пор никто не нашел способа не впустить их сюда или выставить тех, что уже явились.
«А жаль, что не нашел», — подумал Вар.
Роль Палатина, как места для избранных, особенно возросла после того, как на склоне этого холма поселился Август, владыка Римского мира. Август управлял империей более трети века, и, хотя некоторые сенаторы тосковали по Республике, при которой они были самой крупной рыбой в пруду, большинство простых людей уже не помнили той поры. Если кому-то и вспоминалась Республика, то в основном как время почти непрерывных кровавых гражданских войн. Вряд ли кто-нибудь, кроме упомянутых выше сенаторов, променял бы мир и благоденствие эпохи Августа на хаос, царивший до нее.
И уж точно ни на что не променял бы нынешнюю эпоху Квинтилий Вар, неразрывно связанный с новым порядком. Он принадлежал к тем многочисленным личностям, которые вовремя приняли сторону человека, достигшего вершин власти, и возвысились вместе с ним. Вряд ли Вар добился бы большего при Республике. Возможно, и Рим не добился бы большего при Республике, однако Рим значил для Вара меньше, чем значил Вар для Рима.
Его отец, Секст Квинтилий Вар, думал иначе. Он покончил с собой при Филиппах вместе с Брутом и Кассием, потерпев поражение в битве с Антонием и Октавианом, тогда еще не называвшим себя Августом. В ту пору, почти пятьдесят лет назад, Публий был еще мальчиком, и ему очень повезло, что победители не подвергли гонениям семьи побежденных.
Подумав об этом, Вар серьезно кивнул. Да, ему во многом везло.
Резиденцию Августа охраняли воины. Августа можно было упрекнуть в чем угодно, только не в глупости. Он прекрасно знал, что в Риме до сих пор есть люди, которых возмущает его правление, поэтому о безопасности императора заботились три когорты преторианцев, расквартированных в городе, — тысяча пятьсот воинов. Еще шесть когорт были размещены в ближайших городах. По вооруженному караулу перед входом можно было безошибочно отличить дом Августа от всех остальных домов на Палатине.
Некоторые из преторианцев явно были италиками, но другие, рослые и светловолосые, не иначе как галлами или германцами. Такой подбор воинов был разумным: Рим ничего не значил для варваров, зато Август, их наниматель и командующий, значил очень много.
Когда паланкин Вара поравнялся со стражей, самый рослый и самый белокурый из воинов вопросил с гортанным акцентом:
— Кто вы такие? Что вам здесь нужно?
За Вара ответил Аристокл:
— Мой господин Публий Квинтилий Вар — бывший консул. Сегодня у него назначена встреча с Августом.
Грек благоразумно не стал слишком кичиться важностью своего господина перед германцем, ведь командир стражи при резиденции императора — не какой-то там возница, а человек, охраняющий самую важную особу в Риме. Но с другой стороны, тот, кого пригласили повидаться с Августом, уже благодаря одному этому — значительное лицо… Следовательно, сопровождающий его раб — тоже не пустое место.
— Подожди здесь. Мы проверим, — ответил страж и заговорил с остальными воинами на звучном родном языке.
Один из караульных нырнул в дом.
— Все будет в порядке, мальчики, — сказал Вар лектиариям. — Можете меня высадить.
Рабы бережно поставили носилки, Вар ступил на землю и потянулся. В отличие от своих рабов он был одет не в одну лишь тунику и расправил складки просторного одеяния так, чтобы говорившая о его ранге пурпурная кайма не осталась незамеченной.
Вернувшийся воин что-то сказал начальнику стражи на языке варваров, и исполненный достоинства командир слегка склонил голову перед Варом.
— Можешь войти.
Подозрение в его голосе сменилось уважением, в котором, однако, не было ни тени подобострастия.
— Хорошо, — кратко ответил Вар.
По правде говоря, он не был уверен, как следует держаться со стражей Августа. О равенстве между ним и этими людьми не могло быть и речи, но относиться к воинам, хорошо сознающим важность выполняемого им дела, как к простой челяди, тоже было нельзя. Эти воины оставались для Вара загадкой.
Едва Вар в сопровождении двух своих слуг вошел в дом, как к ним поспешил один из домашних рабов Августа. Бывший консул не сомневался — оставшихся снаружи лектиариев отведут в тень, предложат им еду и напитки. В великих домах — а то был величайший из домов Рима — все это подразумевалось само собой.
— Надеюсь, ты в добром здравии, господин? — учтиво обратился к гостю раб Августа.
— Да, благодарю, — отозвался Вар (его благодарность адресовалась, разумеется, не рабу, а его господину). — Надеюсь, Август тоже здоров.
— Он говорит, что в его возрасте человек либо здоров, либо мертв, — ответил раб с чуть заметной улыбкой.
Это изречение полностью соответствовало истине и было в духе остроумия Августа. Правителю Рима исполнилось семьдесят лет — такого возраста многие стремились достичь, но мало кому это удавалось. В раннем возрасте император переболел несколькими серьезными болезнями, но все превозмог и пережил куда более молодых людей, в которых видел своих возможных преемников.
Вару было слегка за пятьдесят, и он уже начинал ощущать, что сила и бодрость не останутся с ним навсегда… Может, останутся совсем недолго. А ведь он большую часть жизни наслаждался отменным здоровьем, за исключением пары приступов зубной боли. Оба раза ему в конце концов пришлось прибегнуть к услугам зубодера; вспомнив об этом, Вар поежился и постарался поскорее выкинуть пережитое из головы.
Раб проводил Вара и его слуг к двери на северной стороне внутреннего двора. Крытая колоннада укрывала двор от прямых лучей солнца, но широкий дверной проем пропускал много света. Повинуясь велению этикета, раб забежал вперед и провозгласил перед входом:
— Господин, Квинтилий Вар явился на встречу с тобой!
— Хорошо, пусть войдет.
С годами во рту у Августа словно появилась каша: похоже, с зубами у него дела обстояли еще хуже, чем у Вара.
По жесту раба Вар и его слуги проследовали в помещение, где ожидал гостя Август.
Несмотря на возраст, правитель Римского мира отличался плавностью движений и держался настолько прямо, что казался очень высоким, хотя на самом деле не был таким. На нем была пурпурная тога — такой роскошный наряд больше никто не носил.
— Добрый день, — с поклоном произнес Вар.
Его рабы поклонились ниже господина, почти сложившись пополам.
Выпрямившись, Вар спросил:
— Чем сегодня я могу тебе служить?
— Мы еще поговорим об этом, не беспокойся.
Август махнул в сторону стула.
— А пока садись, располагайся как дома.
В анфас широкое лицо императора казалось мягким и добродушным, но при взгляде в профиль резкий контур носа предупреждал, что в этом человеке есть то, чего нельзя распознать с первого взгляда.
— Благодарю, — сказал, усаживаясь, Вар.
Слуги встали по обе стороны стула.
Август расположился в большем кресле с подушкой на сиденье, и один из императорских рабов принес закуски: зеленые смоквы, сардины и разбавленное водой вино. Император всегда отличался непритязательностью в еде.
Когда они с Варом слегка перекусили, Август спросил:
— Как дела у Клавдии?
— Хвала богам, она в добром здравии, — ответил Вар, — и передает привет своему двоюродному дяде.
Даже если бы его жена не передала привета, Вар все равно бы так сказал.
— Это хорошо.
Август улыбнулся, обнажив плохие зубы. Прядь волос — почти совсем седых — свесилась на его правый глаз, но в этом Вар мог лишь позавидовать Августу, ибо сам почти облысел.
— Она славная девочка, — с улыбкой проговорил Август.
— Это правда, — искренне ответил Вар.
Его жену звали Клавдия Пульхра — Клавдия Красивая, что делало заключенный по расчету брак куда более приятным.
— Как поживает твой сын? — спросил Август.
— Он сейчас учится в Афинах.
Вар тоже улыбнулся.
— И в каждом письме просит денег.
— А чего еще детям просить от отца? — усмехнулся Август. — Впрочем, мы все равно по возможности должны заботиться об их образовании.
Последнюю фразу он произнес на хорошем греческом.
— Верно, — ответил Вар на том же языке и, снова перейдя на латынь, продолжал: — Я бы не смог трудиться в Сирии, если бы не знал греческого. Латынью там владеют только наши воины, да и среди них есть такие, которые лучше говорят по-гречески.
Август пригубил вина. Оно было разбавлено водой сильней, чем нравилось Вару, но император всегда отличался умеренностью.
— Ты неплохо справился в Сирии, — сказал Август, поставив чашу.
— Рад был там трудиться. Это богатая провинция.
По прибытии в Сирию Вара и впрямь поразили богатство и древность этого края, по сравнению с которым Италия казалась совсем юной. Риму, как утверждали, было 760 лет, но могущество и славу он обрел не более трех столетий назад, тогда как некоторые сирийские города существовали уже тысячи лет, появившись задолго до Троянской войны. А какие богатства в них хранились! Вар отправился в Сирию почти бедняком, а вернулся богачом, причем добился этого без большого мздоимства и откровенного грабежа.
— Ты настолько хорошо там справился, что я решил вверить твоим заботам одну провинцию, — сказал Август.
— Вот как?
Вар подался вперед, хотя и постарался скрыть охватившее его волнение. Куда можно направить бывшего наместника Сирии? В Ахайю? Она была беднее Сирии, но считалась престижнее любой другой провинции. Правда, Ахайя находилась под управлением сената, официально Август не распоряжался ею, но, если император попросит Призванных Отцов [Призванные Отцы, или Отцы Вечного города, — сенаторы Рима.] оказать честь его родичу, разве сенаторы смогут ответить отказом?
А может, в Египет? Египет принадлежал Августу — уж на это золотое дно император никогда бы не позволил сенаторам наложить руки. По сравнению с Египтом даже Сирия казалась бедной; человек, служивший префектом Египта, мог не сомневаться, что обеспечит процветание и себе, и своим наследникам.
— Да, я так решил.
Правитель Римского мира тоже подался вперед и договорил:
— Германию.
— Германию?
Вару оставалось лишь надеяться, что он не слишком явно выказал свое разочарование. Он-то надеялся, что его назначат в уютную, культурную, обжитую провинцию, которой можно будет спокойно управлять, радея о благе Рима и не забывая о своем собственном. Где можно будет наслаждаться жизнью. И вот…
— Германия… далеко, — неловко пробормотал Вар.
То была единственная форма протеста, какую он мог себе позволить.
— Знаю. И понимаю, что после Сирии такое назначение тебя не радует.
Да, Августа не проведешь. В свое время, еще очень молодым, Антоний совершил роковую ошибку, недооценив этого человека. Всякий допускавший такую ошибку, потом горько о ней сожалел, но, как правило, бывало уже поздно.
Конечно, от Августа не укрылось, о чем сейчас думает Вар.
— Прости, — промолвил император. — Мне жаль тебя, но в Германии необходим человек, которому я могу доверять. Боюсь, ситуация там складывается не совсем так, как мне бы того хотелось.
— Я сделаю все, что в моих силах, если таково твое желание, — заверил Вар.
Он с ужасом думал: как сообщить о своем новом назначении Клавдии? Услышав новость, она устроит такую сцену, что после этого встреча с белокурыми северными дикарями покажется безобидной забавой.
— А ты не думал, что, возможно, там нужен человек с… э-э… большим военным опытом?
— Я бы послал Тиберия, но он занят подавлением мятежа в Паннонии, — ответил Август. — И кажется, дела у него наконец-то пошли на лад. Ну почему паннонцы не могут понять, что им гораздо лучше будет под управлением Рима? Так или иначе, они не признают очевидного, и Тиберию приходится им это доказывать.
— Рад слышать, что дела у него пошли на лад, — заметил Вар.
Эх, если бы Тиберий сумел побыстрей прижать к ногтю мятежную Паннонию — тогда его бы и отправили разбираться с германцами. Но что толку мечтать о несбыточном — ясно же, что такого не случится. Значит, Вару не отвертеться от нового назначения, теперь лишь нужно извлечь из этого назначения максимум пользы. Если, конечно, из подобной ситуации вообще можно извлечь хоть какую-нибудь пользу.
— В свое время мой отец завоевал Галлию всего за одну кампанию, — с досадой проворчал Август.
Вообще-то он состоял с Цезарем в куда более отдаленном родстве, являясь внуком его сестры. Однако Цезарь усыновил Августа, объявил его своим наследником, и более полувека назад юный Гай Октавиан сумел воспользоваться этим с большой для себя выгодой. Он и по сию пору гордился правом называться сыном Цезаря, однако это заставляло его невольно сравнивать свои достижения с деяниями великого предшественника.
— Вот уже двадцать лет, как я посылаю в Германию армию за армией; более того, в боях с германцами мои войска, как правило, побеждают, но страна так и не покорена. А покорить ее необходимо: граница, проходящая от Эльбы к Дунаю, будет гораздо короче нашей нынешней границы на Рейне и Дунае, значит, ее легче будет обеспечивать гарнизонами и дешевле охранять. Я мог бы удерживать ее с гораздо меньшей армией.
— Да, конечно.
Вар подозревал, что именно в том и заключается основной интерес императора к Германии. Придя к власти, Август значительно сократил армию, однако жалованье воинов до сих пор составляло львиную долю государственных расходов Рима. Если удастся уменьшить протяженность границы, это позволит уменьшить численность войск, следовательно, заметно сэкономить на воинском жалованье.
— Кроме того, — добавил Август, — германцы — это орда смутьянов. Они тайком перебираются через Рейн и совершают набеги на Галлию. Именно они способствовали бунту в Паннонии, подстрекая тамошних мятежников, а когда бунт вспыхнул, оказали бунтовщикам всяческую поддержку. Я хочу покончить с этим раз и навсегда. Время вышло, больше я не намерен с ними играть.
Вару показалось, что в комнате повеяло холодом. «Или ты покоришь их, или ответишь за свою неудачу». Август не произнес этого вслух, но Вар явственно услышал то, о чем умолчал император. Властитель империи щедро награждал за успехи, но любые провалы и промахи строго наказывались: даже родная дочь императора, Юлия, много лет провела в ссылке на жарком, убогом островке, будучи сослана туда за свой порочный нрав и супружескую неверность. Людям, которые не оправдывали ожиданий Августа, не приходилось рассчитывать на снисхождение.
— С какими силами мне предстоит призвать германцев к порядку? — облизнув губы, осведомился Вар.
— Я дам тебе три легиона — Семнадцатый, Восемнадцатый и Девятнадцатый, — ответил Август. — Они полностью укомплектованы и экипированы. Я дал бы тебе больше, но Тиберий ведет крупную войну. Однако и трех легионов должно хватить, причем с лихвой. В конце концов, в Германии мы сражаемся всего лишь с варварами и уже добились немалых успехов. Просто этих успехов пока недостаточно, их необходимо закрепить и развить.
— Три легиона! — эхом отозвался Вар.
После сокращений в армии, которые провел Август, во всей империи осталось только тридцать укомплектованных легионов. Неожиданно Вар ощутил радостный подъем. Под его командованием окажется около двадцати тысяч элитных воинов! Даже если после умиротворения Германии народ Рима не будет произносить его имя с придыханием, как имя Юлия Цезаря, во всяком случае, его запомнят. Запомнят навеки!
knizhnik.org
Вар, верни мне мои легионы!: dedxassan — LiveJournal
Начало нашей эры, время, когда Рим был в зените своей славы. Тяжёлые времена остались в прошлом: ни один варвар больше не прорычит «Горе побеждённым!»; Карфаген давно разрушен и не доведётся новому Ганнибалу грабить Италию; Спартак, потрясатель Республики, разбит, тысячи его сторонников распяты вдоль Аппиевой дороги; отбушевала страшная гражданская война, начавшаяся после убийства Цезаря. Республики больше нет, установился принципат под управлением мудрого Октавиана Августа. Великая Империя всё расширяется, сминая всех и вся на своём пути, и никто не сможет перед ней устоять. Так считали римляне, да и сам Август. И имели на это полное право — Средиземное море в те времена превратилось в «Римское озеро».
Но империи живут, пока продолжают завоевания. Всё дальше продвигаясь на восток, римляне основали провинцию Germania Magna на землях восточнее Рейна. Германские племена в те времена представляли собой общество вольных и воинственных людей, именно под предлогом защиты галлов от Германцев Юлий Цезарь добился от Сената ввода войск в Галлию. И если в Галлии и до романизации были крупные поселения, то германские племена жили в небольших деревушках, преимущественно охотой и скотоводством. Воинская доблесть была поставлена на первое место у этих свободолюбивых людей. Военачальников и вождей они уважали, но важные вопросы решались на общем собрании племени. Богачей у этих племён тоже не было — земельные участки каждый год перераспределялись между членами племени, чтобы не допускать возникновения неравенства. Не знали они и денег. До прихода римлян.
Тиберий, пасынок Августа и будущий император, провёл блестящую кампанию и заключил союз с большинством германских племён, кроме маркоманов,одного из крупнейших племён наряду с херусками. Но покорить маркоманов он не успел и отбыл для подавления крупного восстания в Паннонии (нынешнии Венгрия и Болгария). А вот на племя херусков римляне опирались в Германии. Сын одного из вождей племени был взят в заложники и отправлен на обучение в итальянскую Равенну. Подобная практика ассимиляции варварской знати была очень популярна у римлян. Его настоящее имя, как и имя Спартака, не известно, но в истории он остался под римским именем Арминий. Сделав блестящую военную карьеру, подавляя восстание в Паноннии, став эквитом (всадник, аналог рыцаря) и гражданином Рима, в 25 лет он вернулся на родину вместе с новым наместником провинции, Публием Квинтилием Варом. Ранее Вар возглавлял провинцию Сирия, по выражению римского историка «он приехал бедным человеком в богатую провинцию, а уехал богатым из бедной».
Вар стал облагать население тяжёлыми налогами, вершить чуждое правосудие, устраивая суды на римский манер и даже ввёл смертную казнь за воровство, что для германцев было неслыханно — у них от преступления можно было откупиться так называемой вирой.
Неизвестно, что стало последней каплей, которая побудила Арминия начать подготовку восстания — то ли участившиеся голодные смерти, то ли выросший «лес» крестов с распятыми соплеменниками, то ли бесчинства легионеров, но начальник римского вспомогательного войска начал подговаривать вождей херусков и соседних племён напасть на римлян. Вара пытались предупредить о готовящемся мятеже, но он лишь отмахивался. Да ему и не стоило бояться — дисциплинированное войско не могла победить плохо вооружённая толпа варваров, в которой личное мужество ценилось превыше дисциплины. Но у Арминия был свой план.
На северо-востоке провинции вспыхнули восстания мелких племён, и Вар, который всё равно собирался идти в этом направлении на летние квартиры выступил подавлять его, с тремя легионами опытных бойцов (примерно 20 тысяч человек), обозом и семьями. При вступлении в Тевтобургский лес — болотистую холмистую местность, колонна римлян сильно растянулась, создать боевые построения — главную силу римской армии, сделалось невозможным. И тут на них напали херуски и другие племена. С обеих сторон колонны со стороны кустов и деревьев свистели копья и стрелы, внезапно нападали с дикими криками и почти сразу отступали, вновь растворяясь в местности, отряды варваров. Вспомогательное войско римлян, состоявшее из германцев и управляемое Арминием, неожиданно и внезапно разбило часть римских отрядов. В конце дня римлянам наконец удалось отбиться, выйти на открытое место и сгруппироваться, разбив и укрепив лагерь. На утро Вар принял решение идти дальше, большая часть обоза, замедлявшего движение, была им сожжена, колокольчики мулов и лошадей заглушили, чтобы постараться передвигаться как можно бесшумнее. Нападения варваров не было — на открытой местности римляне были непобедимы. Но на другой день (третий день битвы) войска вошли вглубь леса. Вдобавок начался ливень, который сильно мешал римлянам — прокли луки, щиты, доспехи, грязь мешала передвигаться. Почти (а иногда и совсем) голые германские воины, прекрасно знавшие местность, не знали такой проблемы. Избиение римлян продолжалось весь день. Конница Нуминия Вала попыталась бежать, но была перебита близ Рейна ожидавшими этого отрядами Арминия. Вар и другие высшие офицеры покончили с собой, бросившись на мечи.
Германцы перебили всех пленных, трибунов, центурионов и гражданское руководство (судей) принесли в жертву богам, повесив их на деревьях. Всего было убито от 20 до 27 тысяч римлян, лишь единицам удалось спастись из леса.
Голову Вара Арминий отправил вождю маркоманов, который в свою очередь отправил её в Рим. Август впал в шоковое состояние. Он одел траур, перестал брить лицо и бился головой о косяки виллы с криком: «Вар, верни мне мои легионы!». В Риме ввели военное положение, германцев, включая охрану императора, выслали из города.
Римляне конечно провели карательную операцию, и даже нанесли Арминию поражение, но в итоге захватили в плен лишь беременную жену Арминия, которую потом горда провели в цепях по Риму во время Триумфа. Но снова закрепиться в Германии им так и не удалось.
Арминий пытался объединить племена и стать королём, но свободолюбие тогдашних германцев ему преодолеть не удалось. В возрасте 37 лет он был отравлен, возможно собственным тестем (именно он пытался предупредить Вара о восстании).
В середине XIX века Арминий стал символом объединившейся Германии. Его назвали Германом и даже поставили памятник
Империя ещё не один век будет грабить мир, но именно племена из непокорённой Германии — готы и вандалы, в конце концов неоднократно возьмут Рим (который правда уже не будет столицей) и заставят Западную Римскую Империю рухнуть. А франки, англы, саксы станут родоначальниками новых империй.
dedxassan.livejournal.com
20. Вар, Вар, верни мне мои легионы!
24.Великие умы сходятся.
Французская поговорка (Е. Littre, Dictionnaire de la langue francaise, II, Paris, 1869, p. 1609). Обычно ошибочно приписывается Вольтеру, у которого она встречается. Так, например, в письме к Тьерио от 30 июня 1760 г., сравнивая два произведения: «Le Russe a Paris» русского автора Але това и «Le pauvre diable» француза Bade, Вольтер пишет: «Великие умы сходятся. Эта поэма, по моему мнению, стоит больше, чём та, которую я вам возвращаю… Принадлежа щая русскому во сто раз разнообразнее, интереснее, обоб щеннее и полезнее». В «Философском словаре» («Красноре чие») Вольтер говорит: «Сильные души сходятся чаще, нежели великие умы». Поговорка часто цитируется по-фран цузски: «Les beaux esprits se rencontrent».
Да, да, les beaux esprits se rencontrent, и в этом заключается разгадка столь трудной, на первый взгляд, задачи: определить, где копия и где оригинал. Идеи, выражающие потребности, интересы, стремления и вож деления известного класса, носятся в воздухе, и скрыть тождество этих идей не в силах никакое разнообразие костюма, никакие варианты то оппортунистической, то «социалистски-революционной» фразы. Шила в мешке не утаишь (В. И. Ленин, Les beaux esprits se rencontrent (Порусски примерно: свой своему поневоле брат), Соч., т. 6, с. 394).
25. Великий зверь на малые дела.
Цитата из басни И. А. Крылова «Воспитание Льва» (1811). Лев решает отдать сына на воспитание Кроту, так как
о нем молва была, Что он во всем большой порядок любит:
Без ощупи шага не ступит, И всякое зерно для своего стола Он сам и чистит, сам и лупит;
И словом, слава шла, Что крот великий зверь на малые дела…
26. Великий, | могучий, | правдивый | и свободный |
| русский | язык. |
|
Цитата из стихотворения в прозе И. С. Тургенева «Рус ский язык» (1882): «Во дни сомнений, во дни тягостных раз
studfiles.net
«Верни мне, Вар, мои легионы» / Классный журнал / Русский пионер
28 февраля 2017 10:20
Стихи главного редактора газеты «Коммерсант» Сергея Яковлева.
Август кончен. Под градусы низкие
Всеми тоннами, всеми каратами
Звезды блещут, дрожа, как римские
Последние императоры.
Им бы вовремя саморазрушиться,
Как красавице увядающей,
Но она только гуще душится,
Хоть, казалось бы, ну куда еще.
Сколько ткани и разных красителей,
От кармина до темной вишни,
Сколько слов и трудов спасительных,
Что потом окажутся лишними.
Сохнут листья, страницами ветхими
Шелестеть будут варвары с метлами
Под каштаном с пустыми ветками,
Под другими деревьями мертвыми.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
На смену очков
Все уложено в уравнение,
У всего есть какой-то резон:
Как садится с годами зрение,
С той же скоростью горизонт
Придвигается. Пыль закатная,
Мелочь летная, стрекоза,
Как сквозь оптику многократную —
Раз, и выросли на глазах.
Не желают держать дистанцию,
Подступают, идут гурьбой
И теснятся — так в клубе с танцами
Пары жмутся одна к другой.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Оттого был безупречен
Каждый день, что каждый вечер
По часам и по минутам
Был расчерчен и размечен
Так, чтоб я вдоль линий гнутых
С точностью нечеловечьей
Всем своим составом длинным,
Замедляясь, к полкам винным
Подходил по расписанью
И ощупывал их взглядом,
Словно некую лазанью —
Слой за слоем, яд за ядом,
И следил, как в перспективу
Дижестив с аперитивом
Утекают. Полок глянец
Громоздился под стропила,
Я был стоек, как спартанец,
В этих узких фермопилах.
Где-то там за стеллажами,
Словно пес за гаражами,
Загребая воздух пастью,
Время мерно семенило:
Падал снег, менялись власти,
Кассы звякали уныло.
Где-то там о кафель пола
С медным звуком пол-обола
Ударялись. Я при этом
Был окружностью и центром
И взлетал, касаясь света
Белых ламп люминесцентных.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Даже лес, к которому я равнодушен,
Потому что не знаю ни птиц, ни растений
Имен, и способность смотреть и слушать
Бесполезна, как жизнь, что не так и не с теми
Прожита до каких-то таких пределов,
Где отчетливо видно без оптики сложной:
Все обширнее список того, что не сделал,
Все короче в той части, что сделать возможно,
Даже лес бессловесный до небес дорастает,
На него возлагает господь десницу
И верхушки его словно книгу листает,
Выкликая по имени каждую птицу.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Выучил путь наизусть: за МКАД
Прямо и несколько раз налево.
Сначала жилища идут, горят
Окна. Потом — лишь асфальт и небо.
Ползешь по дороге сквозь лес, свет фар
Из черноты вырезает зеленый
Кусок. В голове как заело: «Вар,
Верни мне, Вар, мои легионы».
Деревья теснятся: стволы, стволы,
Еле живые то ели, то клены.
Никак не выходит из головы:
«Верни мне, Вар, мои легионы».
Ветви плетут свою канитель:
«Верни мне моих молодых и глупых».
Вспыхнет от света то клен, то ель,
Секунду горит, и снова — глухо.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Те, что лежат по гробикам
И при этом по небу шествуют,
Нарушают формальную логику,
Оставаясь в рамках божественной.
Смотришь, как воздух полнится,
Обживается в силу трагизма
Этой жизни, и слабо помнятся
Упражнения с силлогизмами.
Вроде посылки верные —
БОльшие есть и меньшие,
А смерти нет, как и не было,
Но дети, мужчины, женщины
Движутся небом облачным
И то словами, то жестами
Держат сердце мое, как обручем,
В нелогичных рамках божественных.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Еще шифруют, прячут и морочат
Наборы слов и важные звонки,
Но небо морщится и бледностью молочной
Уже обтягивает божьи позвонки.
Еще мы буквы складываем гладко
И звуки сглатывать умеем как никто,
Но рвется воздух, как дешевая подкладка,
Казалось бы, несносного пальто.
То снег навалится, то что-нибудь другое:
На всякий день — свой орган речевой.
И только ночь — без лишних аллегорий:
Щелк выключателем, и больше ничего.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Гай
Вот весна, а с каждым днем темнее,
Даром что по-летнему тепло.
Раньше сел бы с Марком или Гнеем —
Эти были те еще трепло:
Как они о подлостях погоды,
О змеиных кольцах изотерм,
О нестойкости людской породы
Говорить умели, и затем
За вином, за переменой снеди,
Как лепешку разделить страну,
И садилось солнце цвета меди
Там, где было сказано ему.
И потом без видимых усилий
Прочертить, уж раз рука легла,
От Испаний до мельчайших Сирий,
До камней, лежащих по углам
Карты мира, пару-тройку линий,
И пока не высохли они,
Замереть, залюбовавшись ими,
Крикнув слугам, чтоб несли огни.
И сжималась ночь подобострастно
Под щелчки и трески светляков,
В лён и кожу впитывалась краска,
Точно в землю — быстро и легко.
Только что, казалось бы, блестела,
Гней еще смеется, шутит Марк…
Но луна, как голова без тела,
Катится, и к середине март
Подошел, и утро пахнет лавром,
Служба ждет — не армия, но все ж
Опоздать нельзя. И солнце плавно
Выползает, как из ножен нож.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Безымянное
Опять слова имеют вес и силу,
Как у почти что вымерших племен.
Я скоро стану, как индеец сиу,
На всякий случай избегать имен,
Переходя от кратких междометий
К цепочкам свойств и списку должностей,
Чтоб рассказать, как те убили этих,
Не привлекая острый слух властей:
Ни тех, что здесь, где я слабею зреньем,
Кривлю душой, держу себя в руках…
Ни тех чинов, слепящих опереньем
Через прорехи в плотных облаках.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Из леса
В лесах звенигородских иногда
Опаснее, чем в джунглях колумбийских.
Столбы стоят вдоль них, и провода
Висят, как нераскрытые убийства.
Тропа бежит и ластится к ногам,
Пружинит и шуршит листвой и хвоей,
Здесь всякий ствол, как табельный наган,
Поблескивает тускло, здесь конвоем
Кустарник подступает с двух сторон,
Цепляется по каждой мелочевке
И тычет в синтепон и поролон,
Сбивая шаг, и без того нечеткий.
Здесь до жилья ближайшего рукой
Подать, но руку эту очень жалко:
Не то пугает, что забор глухой,
А то, что всё, чтоб только не сбежал ты.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Стрижи и ласточки
Стрижи и ласточки — никто им не подобен
Ни в этом воздухе, ни даже где-то там,
Где нам скользить вдоль собственных надгробий,
Преследуя друг друга по пятам,
И обмирать от каждой новой встречи,
И счет вести отмеренным летам,
Как долгий спор с природой человечьей,
Хотя он не влияет на итог.
Пора принять его уже без мелкой дрожи,
Без этой стыдной слабости в ногах
Достойной мест негожих и отхожих,
Но не таких, где мчатся в облаках
Стрижи и ласточки — их крылья то мелькают,
То застывают, уловив поток,
И тело теплое, как невесомый камень,
Запущенный господнею рукой,
Летит то равномерно, то рывками
Вверх продвигается и, обретя покой,
Парит неторопливыми кругами.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
У любви не так уж много проявлений:
Ну, дыхание собьется, ну, колени
На секунду, на какое-то мгновение
Подогнутся, или кровь застынет в вене,
Не желая к сердцу мерно течь,
Ну, сожмется до отдельных звуков речь,
До случайного набора междометий,
Из которого потом возникнут дети,
Стены, крыша, мебели предметы,
За зимой зима, за летом лето
Понесутся, ускоряя бег,
Промелькнет какой-то пух, какой-то снег,
Осыпаясь где-то больше, где-то меньше
На неровности земли, изгибы женщин…
Всё разгладится, смягчится и остынет,
Словно ночь на раскаленную пустыню
Опустилась, и спадает жар,
Только звезды мелко вдалеке дрожат.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Придет пора и спросит нас о том,
Кому и как виляли мы хвостом,
Какую с кем употребляли снедь
И для кого свою хранили смерть.
А мы сказать не можем ничего,
Как будто умер орган речевой,
А то, что тело живо до сих пор,
Так это в жилах плещется раствор:
Оксид железа, калий, магний, цинк
И крепкий страх, что влили в нас отцы.
Они свой срок отбыли как смогли,
И отвалили отчи корабли.
И злимся мы на них за наши смеси,
И тихо бесимся, и молча куролесим.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Чем дальше живешь от юга,
Тем условностей больше в чувствах,
В проявлениях их что к другу,
Что к любимой, и так искусно
Привыкаешь слова и жесты
Выбирать, даже если пьяный,
Подражая воле божественной,
Что во всем сквозит, но неявно.
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Дитя любви — чего еще ребенок?
Не колыбели же и не пеленок,
Не школьной парты, не студенческой скамьи,
Не кресла в окружении семьи
Стареющих детей и рослых внуков,
Не койки смертной и не ночи в муках,
Не мерзлой ямы, не могильной тени…
ruspioner.ru