В начале войны главнокомандующим был николай ii – Император Николай II принял Верховное Командование Вооруженными силами России (вместо Вел. Кн. Николая Николаевича). В результате наступление врага было остановлено

Содержание

Император Николай II принял Верховное Командование Вооруженными силами России (вместо Вел. Кн. Николая Николаевича). В результате наступление врага было остановлено :: Издательство Русская Идея

23.08.1915 (5.09). — Император Николай II принял Верховное Командование Вооруженными силами России (вместо Вел. Кн. Николая Николаевича). В результате наступление врага было остановлено

Государь Николай II и война

До сих пор общим местом в оценке Государя Николая II являются упреки в его «безволии» и «неспособности к правлению государством». Это убедительно опровергнуто в книге Е.Е. Алферьева «Император Николай II как человек сильной воли», ибо в силу глубокого христианского воспитания и самообладания Государь просто был очень сдержанным. Германский дипломат граф Рекс писал: «Его манеры настолько скромны и он так мало проявляет внешней решимости, что легко прийти к выводу об отсутствии у него сильной воли; но люди, его окружающие, заверяют, что у него весьма определенная воля, которую он умеет проводить в жизнь самым спокойным образом».

Государь всегда руководился своей совестью Помазанника. Приведем отрывок из главы XIX книги Алферьева.

«…Самым ярким примером совершенно исключительной силы воли Императора Николая II является принятие Им на Себя Верховного Командования (кроме того, это решение Государя выявило целый ряд других, чрезвычайно редких по своей духовной высоте, качеств Его личности, о которых будет сказано ниже).

В августе 1915 года, в начале второго года войны, военное положение России стало почти катастрофическим… Потери были вызваны преждевременным вторжением русских войск в первые месяцы войны в Восточную Пруссию, ради спасения Парижа и Франции; недостатком снарядов и другого боевого снаряжения; огромной убылью перволинейных кадров в первые полгода при наступлении; и ошибками Верховного Командования. После блестящих первоначальных побед, в особенности против Австро-Венгрии, началось всеобщее отступление. На галицийском фронте, 21 мая была оставлена австрийская крепость Перемышль, триумфальное взятие которой еще было свежо в памяти у всех. 9 июня австро-венгерские войска заняли Львов, столицу Восточной Галиции, где всего за два месяца перед тем торжественно праздновали приезд Государя. Военные события какого-нибудь одного месяца уничтожили плоды борьбы, тянувшейся три четверти года. Вести с фронта, одна трагичнее другой, распространялись в столицах. На Северном фронте, 22 июля была оставлена Варшава. Была объявлена спешная эвакуация Риги. Австро-венгры угрожали Киеву. Не было видно рубежа, на котором армия могла бы задержаться.

Одновременно с тяжелым кризисом на фронте все более и более обострялось положение в тылу. С самого начала войны Ставка Верховного Главнокомандующего Вел. Кн. Николая Николаевича постоянно вмешивалась в дела гражданского ведомства, что вызывало недоразумения с Советом Министров и создавало хаос в управлении страной. С распространением театра военных действий на всю западную часть России, двоевластие между Ставкой и Советом Министров стало совершенно непереносимым. Возникли даже толки, что роль Великого Князя порождает “бонапартовские настроения”, так как в своих обращениях к армии и обществу он стал принимать тон, который приличествует только Монарху. Таким образом, существующее двоевластие Ставки и Совета Министров необходимо было срочно устранить, причем перемены должны были быть произведены в самой Ставке.

Вот при каких обстоятельствах Государь Император принял на Себя Верховное Командование. Это чрезвычайно важное решение, от которого зависели дальнейший ход войны и даже судьба России, было Им принято не только совершенно самостоятельно, без какого-либо давления или каких-либо влияний, не только без всякой поддержки с чей бы то ни было стороны, но, напротив, вопреки всеобщему мнению и многочисленным попыткам заставить Его Величество отказаться от этого шага. «Среди министров в правительстве и “народных избранников” в Думе, – пишет один из новейших исследователей (В. Криворотов. На страшном пути до Уральской Голгофы. Мадрид, 1975. Стр. 8 и послед.), – настало непонятное на первый взгляд паническое возмущение по поводу царского решения. Министры Сазонов, Кривошеин, Харитонов, Щербатов, Самарин и даже военный министр ген. Поливанов подняли настоящий штурм, осуждая решение Государя стать во главе действующей армии. На заседаниях Совета Министров, последовавших одно за другим, царило поистине паническое смятение умов, предсказывалась катастрофа России, взрыв “порохового погреба”, революционный пожар и даже гибель монархии. Генерал Поливанов пошел так далеко, что стал открыто выражать свое мнение о неспособности Государя в военно-стратегической области, в которую Государь и не вмешивался». […]

Не менее позорным было поведение в эти исторические дни председателя Государственной Думы Родзянко – одного из главных зачинщиков и будущего возглавителя февральской смуты и бунта в 1917 году. Узнав о предстоящей перемене, он немедленно отправился в Царское Село, просил срочной аудиенции, в ходе которой назойливо старался убедить Государя отказаться от намерения стать во главе армии.

“Мое решение бесповоротно”, – подчеркнуто твердо ответил Государь.

Жалкое правительство все же решилось послать Государю коллективное письмо, которое заканчивалось словами: “Находясь в таких условиях, мы теряем веру и возможность с сознанием пользы служить Вам и Родине”.

Это письмо-ультиматум, содержащее угрозу отказа от служения своему Государю, не подписали только премьер-министр И.Л. Горемыкин и министр юстиции А.А. Хвостов. Горемыкин в своем заявлении сказал: “Я человек старой школы, для меня Высочайшее повеление – закон. Когда на фронте катастрофа, Его Величество считает священной обязанностью Русского Царя быть среди войск и с ними либо победить, либо погибнуть. Вы никакими доводами не уговорите Государя отказаться от задуманного им шага. В данном решении не играют никакой роли ни интриги, ни чьи-либо влияния. Остается склониться перед волей нашего Царя и помогать Ему”. И далее: “В моей совести – Государь Император – Помазанник Божий, носитель верховной власти. Он олицетворяет Собою Россию. Ему 47 лет. Он царствует и распоряжается судьбами русского народа не со вчерашнего дня. Когда Воля такого человека определилась и путь действий принят, верноподданные должны подчиниться, каковы бы ни были последствия. А там дальше – Божья воля. Так я думаю и в этом сознании умру”. […]

Стоит ли упоминать о том, какие речи и выступления слышались в Государственной Думе (или “говорилке”, как ее метко прозвали в народе), как распоясалась пресса, не только левая, но и “правая”, какую позицию заняла интеллигенция и каково было поведение пресловутой “общественности”. […]

Император Николай II, – пишет современный историк, – должен был обладать большой силой воли, недюжинной твердостью характера и весьма широким кругозором вождя, чтобы остаться непоколебимым в своем судьбоносном решении и смело принять вызов и внешних врагов и внутренних, в том числе немощных людей своего окружения” (В. Криворотов, op. cit., стр. 10-11).

Как показали последующие события, вопреки всем предсказаниям, опасениям и запугиваниям, решение Государя было совершенно правильным и привело к блестящим результатам, причем выявилась не только во всей полноте твердость характера Государя, но и Его глубокая умственная проницательность.

Приезд Государя в армию

В армии принятие Государем Верховного Командования было принято восторженно. Трудное наследие досталось Государю, когда Он прибыл в Ставку 23 августа. “Сего числа” – гласил Его приказ – “Я принял на Себя предводительство всеми сухопутными и морскими силами, находящимися на театре военных действий. С твердой верой в помощь Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим Земли Русской”.

Своим ближайшим помощником – начальником штаба – Государь избрал ген. М.В. Алексеева; генералом-квартирмейстером был назначен ген. А. Лукомский, блестяще разработавший план мобилизации, проведенный под его руководством в начале войны. Великий Князь Николай Николаевич и его сотрудники были переведены на Кавказский фронт. В Совете Министров были уволены в отставку несколько министров.

Сам Государь был глубоко военным человеком, горячо любившим армию и принимавшим близко к сердцу ее нужды. Он с детства получил прекрасное военное воспитание, затем прошел строевую службу во всех родах оружия и, наконец, получил среднее и широкое высшее военное образование. Ежегодно он участвовал в военных маневрах, всю жизнь интересовался военным делом и пополнял свои знания. Благодаря частным смотрам и посещениям всех частей огромной страны, Он отлично знал личный состав армии. У Государя не было боевого опыта, и Он никогда не командовал большими воинскими соединениями. Вот этот пробел и заполнял ген. Алексеев. Но зато у Государя были два ценнейших для военачальника качества, которых не было у Его помощника: Он обладал необыкновенным самообладанием и огромной способностью быстро и трезво оценивать обстановку при любых обстоятельствах. Один из чинов Ставки свидетельствует в своих воспоминаниях (Русская Летопись, кн. I. Париж, 1921 г.), что он много раз видел ген. Алексеева в оперативной комнате чрезвычайно растерянным и панически настроенным под влиянием полученных тревожных известий с фронта, но после доклада Его Величеству и непродолжительного обмена мнениями, ген. Алексеев совершенно преображался и быстро принимал необходимые меры. Такое удачное взаимное дополнение талантов Верховного Главнокомандующего и Его начальника штаба не замедлило привести к благим результатами.

Уже через три недели положение коренным образом изменилось: наступление германо-австрийцев было остановлено, а через короткое время русские войска короткими ударами на отдельных участках фронта, сами перешли в наступление.

Государь глубоко верил в Свой великий народ и не ошибся. Своим присутствием в эпицентре грандиозных событий Он вернул Своей армии духовную силу для борьбы с внешним врагом. Та же духовная сила захватила и народные массы в тылу, возродила веру в победу и волю к труду по вооружению армии.

В своей оценке происшедших в военном положении России перемен вскоре после принятия Государем на Себя Верховного Командования английский военный министр Винстон Черчилль пишет: “Мало эпизодов Великой Войны более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 году. К лету 1916 г. Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной (принеся, в начале войны, цвет своей армии в жертву ради спасения своей союзницы – Франции), которая в течение 1915 года пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно, сумела, собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в поле – организовать, вооружить, снабдить – 60 армейских корпусов (т. е. 240 дивизий), вместо тех 35, с которыми она начала войну” (Winston Chirchill. The World Crisis. 1916-1918. Vol. I. London, 1927).

И этот необыкновенный успех принадлежал исключительно Императору Николаю II и был Его личной заслугой перед Россией.

Вот какую оценку этой заслуги дает самый серьезный историк царствования Царя-Мученика С. С. Ольденбург в своем капитальном труде, посвященном этой эпохе русской истории:

«Самым трудным и самым забытым подвигом Императора Николая II-го было то, что Он, при невероятно тяжелых условиях, довел Россию до порога победы: Его противники не дали ей переступить через этот порог»…

«В феврале 1917 года численность русской армии превышала 8 миллионов бойцов. Военные склады, в прифронтовой полосе и в тылу, были завалены снарядами, пулеметами, винтовками, боеприпасами и всем необходимым боевым и другим воинским снаряжением. Армейская артиллерия была полностью укомплектована, а в артиллерийских парках хранились огромные запасы орудий всех типов, в том числе и наиболее тяжелых. В течение зимнего затишья войска на фронте отдохнули, прошли дополнительную подготовку к наступательным операциям для прорыва неприятельского фронта. Моральный дух в действующей армии был отличен: все сознавали собственную великую мощь, все понимали, что наступает решительный момент и близится конец войны. Весеннее наступление, намеченное на апрель, должно было неминуемо полностью разгромить и раздавить врага. Россия, действительно, “стояла на пороге победы, которая должна была обеспечить ей славу, небывалый расцвет и мировое могущество, а русскому народу – мир и благоденствие на многие годы”…» […]

Но всего ярче о том же свидетельствует Черчилль (бывший в момент революции английским военным министром), в своей книге о мировой войне.

«Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была на виду. Она уже перетерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена. Долгие отступления окончились; снарядный голод побежден; вооружение притекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт; тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил армией и Колчак – флотом. Кроме того, – никаких трудных действий больше не требовалось: оставаться на посту; тяжелым грузом давить на широко растянувшаяся германские линии; удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте; иными словами – держаться; вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы».

«…Согласно поверхностной моде нашего времени, Царский строй принято трактовать, как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна».

«В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Дело не в том, кто проделывает работу, кто начертывает план борьбы; порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет верховной ответственности. Почему отказывать Николаю II-му в этом суровом испытании?.. Бремя последних решений лежало на Нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось Ему. Стрелкою компаса был Он. … вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо; разве во всем этом не было Его доли? Несмотря на ошибки большие и страшные, – тот строй, который в нем воплощался, которым Он руководил, которому Своими личными свойствами Он придавал жизненную искру – к этому моменту выиграл войну для России».

«Вот Его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех Его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия преуменьшают; Его действия осуждают; Его память порочат… Остановитесь и скажите: кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых; людях честолюбивых и гордых духом; отважных и властных – недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю…» (Winston Churchill. Op. tit., pp. 223-225).

Поделиться новостью в соцсетях

rusidea.org

Верховный главнокомандующий Русской армией и флотом Император Николай II в годы Великой войны

Одним из устоявшихся тенденциозных большевицких мифов о Государе Николае II является миф о его слабоволии. Но он блестяще опровергается анализом деятельности Царя на посту Верховного главнокомандующего Российской армией в годы Первой мировой войны..

В начале июня 1915 года положение на всех фронтах резко ухудшилось: была сдана ранее захваченная крепость Перемышль, оставлен Львов. В июле покинута Варшава, а затем и вся Польша, позже часть Литвы. И противник продолжал наступать. На этом фоне в августе 1915 года Николай II вопреки мнениям части генералитета, Совета министров и «прогрессивной общественности» издал приказ по армии и флоту о принятии обязанностей Верховного Главнокомандующего: «Сего числа я принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий. С твердою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской»[1].

Следует сказать, что еще с началом Первой мировой войны Государь регулярно выезжал в Ставку, ездил на юг России, Кавказский фронт, посещал воинские части действующей армии, перевязочные пункты, военные госпитали, тыловые заводы и все, что играло роль в ведении этой невиданной по масштабам войны. Член комиссии РПЦ по вопросам богословия протоиерей Валентин Асмус, характеризуя воспитание Государя утверждает: «Можно сказать, что Николай II получил настоящее военное воспитание, и настоящее военное образование. Он всю жизнь чувствовал себя военным, это сказывалось на его психологии и на многом в его жизни» [2].

И действительно, Цесаревич изучал военное дело с большим увлечением, старательно составляя конспекты, снабжая их многочисленными рисунками. Кроме того, будущий Государь в течение двух лет служил в Преображенском полку, где исполнял обязанности субалтерн-офицера, затем – ротного командира. Целых два сезона Николай Александрович служил взводным командиром в гусарском полку, был командиром эскадрона, а в рядах артиллерии провел один лагерный сезон. Государь любил воинскую службу, а военные любили своего Царя. Церковно-общественный деятель, дворянин и эмигрант Евгений Евлампиевич Алферьев отмечал, что «в армии принятие Государем Верховного командования было принято восторженно», а историк русской армии Антон Антонович Керсновский считал, что « … это было единственным выходом из создавшейся обстановки. Каждый час промедления грозил гибелью. Верховный главнокомандующий и его сотрудники не справлялись больше с положением — их надлежало срочно заменить. А за отсутствием в России полководца заменить Верховного мог только Государь» [3].

Уже будучи в эмиграции, умудренный сединами профессор и последний начальник штаба корниловской дивизии в Русской Армии барона Врангеля, Евгений Эдуардович Месснер вспоминал: «Глядя на Императора, каждый видел в Нем стосемидесятимиллионную Россию, отчизну от Либавы до Владивостока. Не обожествляя, каждый видел в нем — говоря словами кавказской песни — Земного бога России, мощь России, ее величие, ее славу. Но к земно-божескому почитанию Николая Александровича добавлялась еще и особая любовь, возникавшая при лицезрении Его, хотя бы при мгновенном общении с Ним, любовь, которую пробуждали очевидные, ощутимые свойства этого добрейшего из Царей России — его милостивая улыбка, его ласковые глаза, его святительская душа» [4].

C мнением Месснера солидарен и русский генерал-лейтенант Александр Мосолов, который утверждал следующее: «Царь был не только вежлив, но даже предупредителен и ласков со всеми теми, кто приходил с ним в соприкосновение. Он никогда не обращал внимания на возраст, должность или социальное положение того лица, с которым говорил. Как для министра, так и для последнего камергера, у Царя было ровное и вежливое обращение» [5].

Дворянин и историк Михаил Лемке приводит слова генерал-квартирмейстера Пустовойтенко: «Прежняя Ставка, при Николае Николаевиче и Янушкевиче, только регистрировала события; теперешняя, при Царе и Алексееве, не только регистрирует, но и управляет событиями на фронте, и в стране. Царь очень внимательно относится к делу». Аналогичного мнения придерживался и уже упомянутый Евгений Алферьев отмечавший, что «своим присутствием в эпицентре грандиозных событий Государь вернул своей армии духовную силу для борьбы с внешним врагом. Та же духовная сила захватила и народные массы, возродила веру в победу и волю к труду по вооружению армии».

Одно из первых распоряжений Императора Николая II касалось наведения порядка на фронте, где он требовал «не останавливаться ни перед какими мерами для водворения строгой дисциплины в войсках».В начале октября Царь побывал на передовой в боевой линии Юго-Западного фронта, постоянно выезжал в действующую армию, а затем с сыном отправился в города, где функционировала военная промышленность. Они посетили Ригу, Псков, Ревель, Витебск, Одессу, Могилёв, Тирасполь, Рени на Дунае, Херсон, Николаев. С огромным усердием и желанием поддерживали почин Государя и другие Романовы.

Младший брат Царя Михаил Александрович в Первую мировую войну командовал кавалерийской «Дикой» дивизией, спал на простой солдатской койке с жесткими подушками, по утрам принимал холодные ванны, завтракал овсяной кашей, часто оставаясь голодным. Бойцы дивизии -представители горских народов, особенно гордились тем, что в бой их ведет брат Белого Царя. Сергей Михайлович Романов был полевым генерал-инспектором артиллерии при Верховном главнокомандующим, Александр Михайлович Романов заведовал авиационной частью в действующей армии. Генерал-лейтенант Георгий Михайлович Романов состоял при ставке Верховного главнокомандующего. Николай Николаевич Романов (младший) после отставки с поста главкома стал командовать войсками Кавказского фронта. Генерал-лейтенант Петр Николаевич Романов состоял при Ставке, а затем служил на Кавказе.

Воевали добровольцами на фронтах Первой мировой пять сыновей великого князя Константина Константиновича Романова. Их всех объединяла глубокая религиозность и любовь к Отечеству. Императрица с самого начала Великой войны посвятила себя раненым. Пройдя курсы сестер милосердия вместе со старшими дочерьми — Великими Княжнами Ольгой и Татьяной, — она по несколько часов каждый день ухаживала за ранеными в Царскосельском лазарете. Августейшие сестры выстаивали за операционным столом, были сиделками, выполняли любую тяжелую и грязную работу. Офицер пулеметной команды 10-го Кубанского пластунского батальона Семен Павлов, лечившийся в Собственном ее Величества лазарете вспоминал: «Высокие Сестры любили Свой лазарет. Любовь эта проявлялась на каждом шагу и не на словах, а на деле – в каждой мелочи обыденной жизни. Прежде всего, взять бы хотя одно: все свободное время Семья Государя отдавала раненым и больным воинам вообще и в частности, раненым и больным Своего лазарета … Заботы и огорчения раненых весьма близко принимались Высокими Особами к сердцу.

В тяжелые минуты никто не умел так утешить человека, как Государыня. Простота Высоких Особ прямо очаровывала раненых, и они в свою очередь отвечали Им восторженным обожанием» [6]. Следует отметить, что решительные шаги Главнокомандующего Николая II остановили неблагоприятный ход войны. «История скажет, каким крестным путём, шла с какими сверхчеловеческими трудностями боролась летом 1915 г. наша армия», — свидетельствовал протопресвитер русской армии Георгий Шавельский. Генерал Краснов констатировал: «В Императорской армии была глубокая вера друг в друга. Первейший генерал и последний рядовой носят имя солдата. Это было свято. Этому верили, потому что видели Государя с Наследником в окопах под артиллерийским огнём…».

Деятельность Императора Николая II на посту Главнокомандующего дала великолепный результат. Уже через год русские войска смогли совершить великий по своему масштабу прорыв, названный Брусиловским по имени нового командующего Юго-Западным фронтом генерала Брусилова. «Войска чудно сражаются и многие батальоны и даже отдельные части проявляют столько героизма во время битвы, что трудно запомнить все случаи» — писал Николай II 19 июня 1916 года из Ставки. Во время подготовки и осуществления Брусиловского прорыва Главнокомандующий постоянно находился в Ставке, работая с бумагами, принимая доклады порой до двух-трех часов ночи. В итоге русские войска в Брусиловском прорыве взяли до полумиллиона пленных солдат и офицеров противника! На Кавказском фронте Императорской армии также сопутствовал успех, началось зимнее наступление на превосходящую почти более чем в два раза по численности турецкую армию. Эрзерумская наступательная операция, проведённая на трехсоткилометровой полосе горного участка с конца декабря 1915 года по 19 февраля 1916 г. завершилась полнейшим успехом. Кавказская армия пленила более 13 тысяч турецких солдат и офицеров, захватила 300 орудий и овладела крепостью Эрзерум.

Под руководством Государя Николая II была организована работа оборонной промышленности по обеспечению тяжёлого вооружения, блестяще налажена поставка на фронт необходимого количества снарядов и патронов с лета 1915 по осень 1916 года. Военный министр Дмитрий Савельевич Шуваев на заседании Государственной Думы 4 ноября 1916 года отмечал что выпуск вооружения в 1916 году по сравнению с предыдущим годом увеличился следующим образом: «Трехдюймовые орудия в 8 раз, 48-линейные гаубицы в 4 раза, винтовки в 4 раза, 42-линейные снаряды в 7,5 раз, 48-линейные снаряды в 9 раз, шестидюймовые снаряды в 5 раз, трехдюймовые снаряды в 19,7 раза, взрыватели в 19 раз, 48-линейные и шестидюймовые фугасные бомбы — в 4 раза и в 16 раз. Взрывчатые вещества в 40 раз, удушающие средства в 69 раз».

И в конце своего выступления под аплодисменты собравшихся Шуваев добавил: «Это — повелительные указания Державного Верховного нашего Главнокомандующего нашей доблестной армии … Позвольте еще раз высказать полную уверенность старого солдата, что мы не только должны победить, мы победим, победим во что бы то ни стало». В годы Великой войны Ставка Николая II располагалась на территории Могилевской губернии в городе Могилеве. Жил Государь в небольшом двухэтажном доме, где занимал две комнаты на втором этаже, одну используя под царский кабинет, другую под спальню. В Ставке не было времени на увеселительные мероприятия, одна лишь работа, бесконечные совещания, доклады и бумаги. Но Николай II с этим прекрасно справлялся, не имея даже личного секретаря.

Генерал Курлов утверждал: «… Государь всем сердцем любил свои войска, душой отдыхал среди офицеров от тягот, сопряжённых с его положением … ». Другой человек, хорошо знавший Императора, генерал Воейков писал: «Любил же Государь посещать офицерскую среду из-за возможности встречаться с людьми, которых редко видел и с которыми мог вести непринуждённые разговоры об интересовавшей его военной жизни». Интересный факт: Государь так до конца жизни и носил звание полковника, так как считал невозможным самому себе повышать звание, тем более что полковничьи погоны он получил из рук любимого отца Императора Александра III в 1892 году. Пока в Ставке кипела напряженная работа и планировалось решающее наступление в 1917 году, генерал-квартирмейстер (заместитель начальника Полевого генерального штаба Германской империи), генерал-полковник Людендорф, оценивая военную обстановку на конец 1916 года, писал: «В результате реорганизации русской армии значительно возросла ее мощь….Верховному главнокомандованию придется считаться с тем, что неприятель в начале 1917 года будет подавляюще сильнее нас. Наше положение чрезвычайно тяжелое и выхода из него почти нет. Наше поражение казалось неизбежным».

Именно на таком фоне в стране произошел февральский переворот. Это не была спонтанная и всероссийская революция, что отмечал писатель Александр Солженицын: «Нигде, кроме Петрограда, не было предрасположения к восстанию. Февральская революция произошла как бы не в России, но в Петрограде, потом и в Москве за Россию, вместо неё, а всей России объявили готовый результат. Если б революция была стихийной и всенародной — она происходила бы повсюду … К Февралю народ ещё никак не утерял монархических представлений, не был подготовлен к утере царского строя» [7].

Дадим слово нашим идеологическим оппонентам. Советский писатель и журналист Михаил Кольцов в двадцатые годы был в стане победителей, тех, кто истреблял Романовых «как класс», кто всячески клеветал и унижал память последнего Царя, поэтому для нас интересен тот неожиданный вывод, к которому он пришел: «Где тряпка? Где сосулька? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека – самого Николая. Нет сомнения, единственным человеком, пытавшимся упорствовать в сохранении монархического режима, был сам монарх. Спасал, отстаивал Царя один Царь. Не он погубил, его погубили». В те окаянные дни генерал-майор Александр Спиридович, будучи начальником императорской дворцовой охраны, сказал прекрасные слова: «Наши генералы, так часто кокетничающие словами «я солдат», забыли эти замечательные простые слова, именно, в тот момент, когда должны были сказать — мы можем дать советы по вопросу наступать или отступать, но по вопросу отречения благоволите обратиться в Сенат, Государственный Совет — мы не компетентны, мы «солдаты». Они же … Не только не ответили так на вопрос об отречении, они имели смелость поднять этот вопрос, который был совершенно вне их компетенции, выше их политического разума» [8].

Отметим, что наши так называемые союзники по Антанте не желавшие победы России, и ее послевоенного усиления, с первых дней переворота начали поддерживать мятежников. Англия и Франция еще 1 марта 1917 года официально через своих послов заявили что «вступают в деловые сношения с Временным Исполнительным Комитетом Государственной Думы, выразителем истинной воли народа и единственным законным временным правительством России» [9].

Британский премьер-министр Ллойд Джордж, выступая в английском парламенте, «с чувством живейшей радости» приветствовал свержение русского Царя: «Британское правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война»; «громкие возгласы одобрения раздались со всех мест» [10].

Радовался и неприятель: «Огромная тяжесть свалилась у меня с плеч», — записал в своём дневнике генерал Людендорф. И действительно, лишь февральский мятеж не позволил России выиграть Первую мировую войну. С заменой Верховного главнокомандующего Государя Николая II и его отречением не стало Царя на престоле, а фронт в итоге рухнул. Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс, одна из организаторов и член Центрального Комитета партии кадетов, активная участница февральских событий писала: «Когда упала корона, многие с изумлением заметили, что ею заканчивался, на ней держался центральный свод русской государственности … Заполнить опустошение оказалось не под силу кадетам» [11].

Это признавали и сами заговорщики. Так, лидер кадетов и по совместительству министр иностранных дел Временного правительства Павел Милюков писал в декабре 1917 года: «Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войною для производства переворота было принято нами вскоре после начала этой войны. Заметьте также, что ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования»[12].

«Если бы Россия в 1918 году осталась организованным государством, все дунайские страны были бы ныне лишь русскими губерниями, — сказал в 1934 году канцлер Венгрии граф Бетлен. — Не только Прага, но и Будапешт, Бухарест, Белград и София выполняли бы волю русских властителей. В Константинополе на Босфоре и в Катарро на Адриатике развевались бы русские военные флаги. Но Россия в результате революции потеряла войну и с нею целый ряд областей …».

Генерал Воейков написал о нашем Императоре Николае II: « …Личность Царя не была справедливо оценена его подданными … всю красоту его нравственного облика поймут только будущие поколения … Также поймут и оценят в будущем Государя Николая II и все народы мира. Он пал жертвою натиска интернационалистов, встретивших единодушную поддержку со стороны чужестранцев: всем им было на руку падение великой России на пути к её расцвету и прогрессу под скипетром «Белого царя». А генерал-лейтенант Лохвицкий уже в эмиграции изрек: «Девять лет понадобилось Петру Великому, чтобы Нарвских побежденных обратить в Полтавских победителей. Последний Верховный Главнокомандующий Императорской Армии – Император Николай II сделал ту же великую работу за полтора года».

В столетнюю годовщину с момента начала Великой войны важнейшей задачей нашего общества является восстановление исторической справедливости и памяти о павших героях, воспитание подрастающего поколения на многих тысячах примеров беззаветного героизма солдат и офицеров царской армии, а также развенчание созданных большевиками мифов и предрассудков, укоренившихся в массовом сознании более чем за семьдесят лет.

к.ф.н. А. Б. Веригин
Доклад на X Международных Дворянских чтениях в Краснодаре

[1] 23 августа 1915. ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 619. Л. 1
[2] Мифы о Святом Царе-Страстотерпце Николае II, Православный вестник № 6, М., 2010
[3] П. В. Мультатули «Господь да благословит решение мое…»… Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов. — СПб.:Сатисъ, 2002
[4] Е. Э. Месснер «Хочешь мира, победи мятежвойну!», М., 2005. С. 423-437
[5] А. А. Мосолов «При дворе последнего Российского императора: Записки начальника Канцелярии Министерства Императорского двора», Montreal, Literary heritage, 2014. С. 20-22
[6] С. А. Топорков. Страница воспоминаний // Военно-исторический вестник. Париж. 1953 г. № 2. С. 40-44
[7] А. И. Солженицын. «Размышления над февральской революцией». Российская газета № 4303, 27.02.2007 г.
[8] А. И. Спиридович. Великая война и Февральская революция 1914-1917 годов. Глава 43. Всеславянское Издательство, Нью-Йорк. 1-3 книги. 1960-1962 гг.
[9] Газета «Биржевые ведомости», 5.03.1917 г.
[10] Газета «Новое время», Петроград, 9.03.1917 г.
[11] Журнал «Грани». 1980. № 130
[12] Письмо П. Н. Милюкова бывшему члену Совета монархических съездов И. В. Ревенко. Н.М. Коняев «Гибель красных Моисеев. Начало террора. 1918 год». М.: Вече, 2004.
Источник
______________________________
Прощание: «Его Величество был окружен со всех сторон. Около него находился генерал Алексеев, в его глазах были слезы…» — И что это были за слезы — нам впоследствии стало понятно.

nngan.livejournal.com

Николай II: Император, Верховный Главнокомандующий Русской Армии.

В марте 1917 года российский Император Николай II отрёкся от престола, а в июле 1918 года он и его семья были расстреляны. Россия потеряла ось, вокруг которой вращались все её государственные и общественные институты. Народ вместо свобод получил братоубийственную Гражданскую войну, голод, безвременье, Великую Отечественную, Холодную войны, разрыв на части единого могучего самодостаточного Российского государства, которое возглавлял император Всероссийский. Так каким же императором, военным вождём на самом деле был Николай II, которого почти век советская историография обвиняла в отсутствии государственного и полководческого дарования? Какова его действительная роль в выборе курса государственного корабля, в руководстве воюющей армии, в осуществлении небывало победоносной стратегической наступательной операции той великой, и почти позабытой, войны?

***

Будущий Верховный Главнокомандующий Русской Императорской армии во время Великой войны (1914-1918 гг)[1], старший сын Императора Александра III и Его супруги Государыни Императрицы Марии Фёдоровны.

Николай родился 6 мая (18 мая нов. ст) 1868 года в день Иова Многострадального. Трагическая судьба русского Императора символично отразилась в судьбе библейского страдальца Иова.[2] В марте 1917 года Николай II вынужден был отречься от престола. Он был расстрелян вместе со своей семьёй в Екатеринбурге 17 июля 1918 года.

Цесаревича Николая сызмальства и весьма основательно готовил к Царскому служению его Державный родитель. Николай нравственным и душевным складом был вполне достоин своего отца, и Александр III однажды как-то сказал своему сыну: «Я скорее начну сомневаться в себе, чем в тебе»[3] Николая Александровича готовили не только родители, но и самые лучшие педагоги Императорской России. «Преподавателями наследника цесаревича по… отделу высшего курса были: И.л.Янышев (по каноническому праву в связи с историей церкви, главнейшим отделам богословия и истории религий), Н.Х.Бунге (по статистике, политической экономии и финансовому праву), К.П.Победоносцев (по энциклопедии законоведения, государственному, гражданскому и уголовному праву), М.Н.Капусти

www.sites.google.com

Был ли Барклай в начале войны главнокомандующим. 1812. Всё было не так!

Был ли Барклай в начале войны главнокомандующим

Почему-то принято считать, что главнокомандующим над всеми русскими войсками был М.Б. Барклай де Толли. Подобный вывод делается на основании того, что он занимал пост военного министра. Но на самом деле все обстояло совсем не так.

Когда в самом начале войны, оставив свой министерский кабинет в Санкт-Петербурге, Барклай прибыл в Вильно, он обнаружил там императора Александра, фактически принявшего на себя командование русской армией.

Военный историк Карл фон Клаузевиц констатирует:

«Он никогда не служил в действующей армии, а также не имел командного стажа».

Он же отмечает:

«Можно видеть, как мало император Александр подготовился к принятию действительного верховного командования. По-видимому, он ни разу не продумал этой задачи до полной ясности и ни разу формально ее не высказал. Так как обе армии пока были разъединены, а Барклай в качестве военного министра в известной степени распоряжался и второй армией, то, в сущности, понятие общего командования имелось лишь у Барклая и в его штабе. У него был начальник штаба в лице генерала Мухина, генерал-интендант и т. д. Все эти лица приступили к формальному исполнению обязанностей, связанных с их должностями; генерал Барклай ежедневно отдавал приказания, получал рапорты и донесения и т. д.

У императора же все это происходило крайне нерегулярно. Большинство распоряжений он делал через Барклая, кое-что проходило через руки Волконского, и даже Фулю приходилось несколько раз вмешиваться в дела».

Удивление вызывает фраза Клаузевица о том, что Барклай, будучи военным министром, «в известной степени распоряжался и второй армией», то есть не только своей 1-й Западной армией, но и 2-й Западной армией князя Багратиона.

Император Александр I

Биограф Барклая С.Ю. Нечаев пишет:

«Вопрос этот имеет принципиальное значение и нуждается в более подробном рассмотрении. На самом деле каждая русская армия имела своего главнокомандующего, который действовал на основании «Учреждения для управления Большой действующей армией», введенного в конце января 1812 года. В соответствии с этим основополагающим документом каждый главнокомандующий обладал высшей властью в своей армии и в прилегающих к театру военных действий губерниях».

Специально исследовавший этот вопрос А.А. Подмазо также утверждает:

«Единого главнокомандующего к началу войны в русских армиях не было. Почему? Вероятно, причиной было простое стечение обстоятельств и нерешительность царя».

На наш взгляд, дело было не в нерешительности Александра I. У императора имелись на это другие причины: в частности, он сам всегда хотел командовать и просто мечтал лично победить Наполеона.

Историк М.В. Довнар-Запольский отмечает:

«Для Александра война с Наполеоном была актом борьбы его личного самолюбия, независимо от тех политических причин, которые ее вызывали. Несмотря на внешность дружественных отношений, «византийский грек», как характеризовал Наполеон своего Тильзитского друга, никогда не мог перенести испытанного им унижения. Александр никогда ничего не забывал и никогда ничего не прощал, хотя замечательно умел скрывать свои истинные чувства. Мало того, Александр, подобно своему противнику, любил предаваться мечтам о такой деятельности, которая преследовала бы мировые интересы. Неудивительно, что война получила в глазах Александра двоякого рода значение: во-первых, чувство самолюбия побуждало его отомстить своему сопернику, а честолюбивые мечты выводили Александра далеко за пределы России, и благо Европы занимало в них первое место».

В воспоминаниях министра иностранных дел графа К.В. Нессельроде точно переданы его слова, сказанные еще осенью 1811 года:

«В случае войны я намерен предводительствовать армиями».

И он начал активно предводительствовать, направляя свои приказы командующим армиями, а иногда и командующим корпусами и даже отдельными отрядами. Причем делал он последнее, минуя их непосредственных начальников. По крайней мере, так было в первое время войны. Это, прямо скажем, необычное обстоятельство историк Е.В. Анисимов называет «весьма оригинальной формой руководства армией».

Безусловно, это не могло не сказаться на ходе военных действий.

14 (26) апреля 1812 года император Александр прибыл в Вильно, в главную квартиру 1-й Западной армии. Таким образом, в соответствии с § 18 «Учреждения для управления Большой действующей армией» он автоматически вступил в командование 1-й Западной армией.

Но, как ни странно, он стал главнокомандующим только этой армии, так как приказа о принятии императором на себя общего командования не последовало. Как отмечает всегда и во всем дотошный А.А. Подмазо, «не было создано ни отдельного Главного штаба при императоре, ни отдельной Главной императорской квартиры, ни других служб, которые по «Учреждению для управления Большой действующей армией» положено было создать при главнокомандующем. Утверждения же о том, что царь являлся единым главнокомандующим только потому, что он отдавал приказы всем армиям, не состоятельны, так как по своему статуту императора он мог отдавать любому генералу любые приказы вне зависимости от того, являлся ли он при этом единым главнокомандующим или нет. Подобные приказы царь мог отдавать (и отдавал), даже не выезжая из Петербурга. То есть юридически в начале войны царь был только главнокомандующим 1-й Западной армией, хотя фактически он взял на себя функции общего главнокомандующего».

По свидетельствам очевидцев, императорская главная квартира в Вильно представляла собой «блестящее собрание генералов, занятых балами и вообще придворной жизнью». Хорошо известно, что начало военных действий стало полной неожиданностью для императора и его ближайшего окружения.

Вслед за этим последовали первые военные неудачи.

Барклай был в бешенстве, но он ничего не мог поделать, ибо, как пишет М.В. Довнар-Запольский, он «занимал довольно оригинальное положение». И оригинальность эта (если не сказать – нелепость) заключалась в том, что Михаил Богданович был даже в своей армии не командующим, а лишь исполнителем повелений государя. Это создавало ему – профессиональному военному – массу неудобств.

А 7 (19) июля 1812 года император Александр вдруг покинул 1-ю Западную армию.

Почему? Как бы отвечая на этот вопрос, он потом написал своей сестре письмо, в котором с болью говорилось о том, что он вынужден был, в угоду общественному мнению, отказаться от личного участия в войне, что он не может упрекнуть себя в отсутствии личной храбрости и в нежелании быть в действующей армии. Просто, мол, обстоятельства сложились так, что ему пришлось пожертвовать самолюбием и т. д.

После отъезда императора, в соответствии с «Учреждением для управления Большой действующей армией», прежний главнокомандующий М.Б. Барклай де Толли сразу же снова автоматически вступил в командование.

При этом, и этот факт особо подчеркивается А.А. Подмазо, «тезис об оставлении царем армии без назначения командующего верен только в отношении единого главнокомандующего. М.Б. Барклай де Толли, хотя и был военным министром, все же не являлся единым главнокомандующим».

После того как император уехал, Барклай облегченно вздохнул и, как мы уже говорили, сразу же вступил в командование. Но вот чем? Еще раз подчеркнем – только своей 1-й Западной армией.

Подобное положение удивительно в условиях начавшейся войны, но формально командующий 2-й Западной армией князь Багратион не обязан был подчиняться Барклаю. Как совершенно верно отмечает историк В.М. Безотосный, император уехал, «оставив главнокомандующих самих искать выход из создавшегося положения».

Подобное положение странно, ибо каждый из двух главнокомандующих – и Барклай, и князь Багратион – имел право отдельно распоряжаться своими войсками и непосредственно переписываться с императором. Более того, штабы двух армий были переполнены «лишними» людьми, только мешавшими управлению войсками, повсюду царили неразбериха и интриги…

Е. Гречена в своей книге «Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах» иронизирует:

«Наверное, покидая армию, император Александр просто забыл о том, что на войне без единоначалия никак нельзя. А может быть, он этого и не знал? Все-таки не военный был человек. А вот по-настоящему военный человек Наполеон всегда говорил, что один даже плохой главнокомандующий все равно лучше двух хороших. В том, что это именно так, мы очень скоро убедимся».

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

military.wikireading.ru

Верховный главнокомандующий Русской армией и флотом Император Николай II в годы Первой мировой войны

Одним из устоявшихся тенденциозных большевистских мифов о Государе Николае II является миф о его слабоволии. Но он блестяще опровергается анализом деятельности Царя на посту Верховного главнокомандующего Российской армией в годы Первой мировой войны. В начале июня 1915 года положение на всех фронтах резко ухудшилось: была сдана ранее захваченная крепость Перемышль, оставлен Львов. В июле покинута Варшава, а затем и вся Польша, позже часть Литвы. И противник продолжал наступать. На этом фоне в августе 1915 года Николай II вопреки мнениям части генералитета, Совета министров и «прогрессивной общественности» издал приказ по армии и флоту о принятии обязанностей Верховного Главнокомандующего: «Сего числа я принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий. С твердою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской»[1].

В своих мемуарах Мосолов выделяет исключительные качества Государя как монарха, военачальника и державного отца Империи, утверждает, что Николай II хорошо осознавал положение дел на фронте и являлся профессиональным военным. Стоит отметить, что уже самые первые решения главнокомандующего Николая II привели к существенному улучшению положения на фронте. Генерал Иванов сообщал в Ставку: «Сегодня (25 августа 1915 г.) наша 11 армия (Щербачёва) в Галиции атаковала две германские дивизии … было взято свыше 150 офицеров и 7000 солдат, 30 орудий и много пулемётов». «И это случилось сейчас же после того, как наши войска узнали о том, что я взял на себя верховное командование. Это воистину Божья милость, и какая скорая», — писал Император. «Всегда уравновешенный Государь и был причиной резкого улучшения положения на фронте после смены Верховного Командования» — объяснял стабилизацию фронта историк Кобылин. В Вильно-Молодечнеской операции (3 сентября — 2 октября 1915 года) Государь со своей Ставкой сумели прекратить крупное наступление немцев, в результате которого был захвачен город Борисов и остановлен натиск 10-й германской армии. Дворянин и историк Михаил Лемке приводит слова генерал -квартирмейстера Пустовойтенко: «Прежняя Ставка, при Николае Николаевиче и Янушкевиче, только регистрировала события; теперешняя, при Царе и Алексееве, не только регистрирует, но и управляет событиями на фронте, и в стране. Царь очень внимательно относится к делу». Аналогичного мнения придерживался и уже упомянутый Евгений Алферьев отмечавший, что «своим присутствием в эпицентре грандиозных событий Государь вернул своей армии духовную силу для борьбы с внешним врагом. Та же духовная сила захватила и народные массы, возродила веру в победу и волю к труду по вооружению армии». Одно из первых распоряжений Императора Николая II касалось наведения порядка на фронте, где он требовал «не останавливаться ни перед какими мерами для водворения строгой дисциплины в войсках».

В начале октября Царь побывал на передовой в боевой линии Юго-Западного фронта, постоянно выезжал в действующую армию, а затем с сыном отправился в города, где функционировала военная промышленность. Они посетили Ригу, Псков, Ревель, Витебск, Одессу, Могилёв, Тирасполь, Рени на Дунае, Херсон, Николаев. С огромным усердием и желанием поддерживали почин Государя и другие Романовы.

Анализируя произошедшие события, интересно ознакомиться с точкой зрения американского ученого Ричарда Пайпса о том, что Николай II отрекся из патриотических соображений, желая спасти русскую армию от разложения, причем он обсуждал это действие не с Думой и ее Временным правительством, а с генералом Алексеевым и командующими фронтами. Исследователь утверждает, что если бы Царь заботился в первую очередь о сохранении трона, он мог скоропалительно заключить мир с немцами и бросить войска с фронта на усмирение бунта в Петрограде и Москве. В итоге, Государь предпочел отказаться от короны ради спасения фронта и продолжения борьбы с внешним врагом. «Мало эпизодов Великой войны, — писал Уинстон Черчилль, — более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие 1916 года. Это был последний вклад русского Царя и русского народа в дело победы … В марте Царь был на престоле; Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна. Тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру — к тому моменту выиграл войну для России … Держа победу уже в руках, Россия пала на землю заживо, как древле Ирод, пожираемая червями». Это признавали и сами заговорщики. Так, лидер кадетов и по совместительству министр иностранных дел Временного правительства Павел Милюков писал в декабре 1917 года: «Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войною для производства переворота было принято нами вскоре после начала этой войны. Заметьте также, что ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования»[12].

В завершение своего доклада хотелось бы несколько слов сказать о трогательном моменте прощания Государя Николая II со своей Ставкой. Генерал-лейтенант Свиты Дмитрий Николаевич Дубенский вспоминал: «Весь зал был переполнен, стояли даже на лестнице и при входе… Его Величество был окружен со всех сторон. Около него находился генерал Алексеев, в его глазах были слезы. Государь немного помолчал, затем при глубочайшей тишине своим ясным, звучным голосом начал говорить….Уже при первых звуках голоса Государя послышались рыдания, и почти у всех были слезы на глазах, а затем несколько офицеров упало в обморок, начались истерики, и весь зал пришел в полное волнение, такое волнение, которое охватывает близких при прощании с дорогим, любимым, но уже не живым человеком… Государь начал обходить команду, которая так же, как и офицерский состав Ставки, с глубокой грустью расставалась со своим Царем, которому они служили верой и правдой. Послышались всхлипывания, рыдания, причитания; я сам лично слышал, как громадного роста вахмистр, кажется, кирасирского Его Величества полка, весь украшенный Георгиями и медалями, сквозь рыдания сказал: «Не покидай нас, батюшка». Все смешалось, Государь уходил из залы и спускался с лестницы, окруженный толпой офицеров и солдат. Я не видел сам, но мне рассказывали, что какой-то казак-конвоец бросился в ноги Царю и просил не покидать России. Государь смутился и сказал: «Встань, не надо, не надо этого». Генерал-майор Донской армии Михаил Георгиевич Хрипунов вспоминал: «Я имел счастье быть флигель-адъютантом с 23 ноября 1915 г. до печальнейшего дня скорби Российской — вынужденного отречения от трона моего Государя».Генерал Воейков написал о нашем Императоре Николае II: « …Личность Царя не была справедливо оценена его подданными … всю красоту его нравственного облика поймут только будущие поколения … Также поймут и оценят в будущем Государя Николая II и все народы мира. Он пал жертвою натиска интернационалистов, встретивших единодушную поддержку со стороны чужестранцев: всем им было на руку падение великой России на пути к её расцвету и прогрессу под скипетром «Белого царя». А генерал-лейтенант Лохвицкий уже в эмиграции изрек: «Девять лет понадобилось Петру Великому, чтобы Нарвских побежденных обратить в Полтавских победителей. Последний Верховный Главнокомандующий Императорской Армии – Император Николай II сделал ту же великую работу за полтора года».В столетнюю годовщину с момента начала Великой войны важнейшей задачей нашего общества является восстановление исторической справедливости и памяти о павших героях, воспитание подрастающего поколения на многих тысячах примеров беззаветного героизма солдат и офицеров царской армии, а также развенчание созданных большевиками мифов и предрассудков, укоренившихся в массовом сознании более чем за семьдесят лет.

Кандидат философских наук А.Б. Веригин

Доклад на X Международных Дворянских чтениях в Краснодаре

[1] 23 августа 1915. ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 619. Л. 1

[2] Мифы о Святом Царе-Страстотерпце Николае II, Православный вестник № 6, М., 2010
[3] П.В. Мультатули «Господь да благословит решение мое…»… Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов. — СПб.:Сатисъ, 2002
[4] Е.Э. Месснер «Хочешь мира, победи мятежвойну!», М., 2005. С. 423-437
[5] А.А. Мосолов «При дворе последнего Российского императора: Записки начальника Канцелярии Министерства Императорского двора», Montreal, Literary heritage, 2014. С. 20-22
[6] С.А. Топорков. Страница воспоминаний // Военно-исторический вестник. Париж. 1953 г. № 2. С. 40-44
[7] А.И. Солженицын. «Размышления над февральской революцией». Российская газета № 4303, 27.02.2007 г.
[8] А.И. Спиридович. Великая война и Февральская революция 1914-1917 годов. Глава 43. Всеславянское Издательство, Нью-Йорк. 1-3 книги. 1960-1962 гг.
[9] Газета «Биржевые ведомости», 5.03.1917 г.
[10] Газета «Новое время», Петроград, 9.03.1917 г.
[11] Журнал «Грани». 1980. № 130
[12] Письмо П.Н. Милюкова бывшему члену Совета монархических съездов И.В. Ревенко. Н.М. Коняев «Гибель красных Моисеев. Начало террора. 1918 год». М.: Вече, 2004.

Источник:

http://www.belrussia.ru/page-id-6358.html

slavynka88.livejournal.com

Верховный главнокомандующий Русской армией и флотом Император Николай II в годы Великой войны: rus_vopros — LiveJournal

к.ф.н. А. Б. Веригин
Доклад на X Международных Дворянских чтениях в Краснодаре

rus-vopros.livejournal.com

Принятие Николаем II на себя Верховного главнокомандования Русской армией

Переоценка великим князем Николаем Николаевичем своих способностей повлекла в итоге ряд крупных военных ошибок, а попытки отвести от себя соответствующие обвинения повлекли раздувание германофобии и шпиономании. Одним из подобных наиболее значимых эпизодов стало завершившееся казнью невиновного дело подполковника Мясоедова, где Николай Николаевич играл первую скрипку наряду с А. И. Гучковым^[91]. Командующий фронтом, ввиду разногласия судей, не утвердил приговор, однако судьбу Мясоедова решила резолюция Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича: «Всё равно повесить!» Это дело, в котором великий князь играл первую роль, повлекло усиление четко ориентированной подозрительности общества и сыграло свою роль в том числе в майском 1915 года немецком погроме в Москве^[91]. Военный историк А. А. Керсновский констатирует, что к лету 1915 года «на Россию надвинулась военная катастрофа», и именно эта угроза стала главной причиной Высочайшего решения об устранении Великого Князя с поста Главковерха^[92].

Приехавший 5 мая 1915 года в Ставку Николай II отложил свой отъезд домой^[93]:

Мог ли Я уехать отсюда при таких тяжёлых обстоятельствах. Это было бы понято так, что Я избегаю оставаться с Армией в серьёзные моменты. Бедный Н[иколаша], рассказывая Мне всё это, плакал в Моём кабинете и даже спросил Меня, не думаю ли Я заменить его более способным человеком. Я нисколько не был возбужден, Я чувствовал, что он говорит именно то, думает. Он всё принимался Меня благодарить за то, что Я остался здесь, потому что Моё присутствие успокаивало его лично.

Приезжавший в сентябре 1914 года в Ставку генерал М. В. Алексеев также был «поражён царящей там неурядицей, растерянностью и унынием. Оба, и Николай Николаевич и Янушкевич, растерялись от неудач Северо-Западного фронта и не знают, что предпринять»^[94]

Неудачи на фронте продолжались: 22 июля была сдана Варшава, Ковно, были взорваны укрепления Бреста, немцы приближались к Западной Двине, была начата эвакуация Риги. В таких условиях Николай II решил отстранить не справлявшегося Великого Князя и сам встать во главе Русской армии. По оценке военного историка А. А. Керсновского, такое решение императора было единственным выходом^[92]:

Это было единственным выходом из создавшейся критической обстановки. Каждый час промедления грозил гибелью. Верховный главнокомандующий и его сотрудники не справлялись больше с положением — их надлежало срочно заменить. А за отсутствием в России полководца заменить Верховного мог только Государь.

— А. А. Керсновский История Русской Армии

23 августа 1915 года Николай II принял на себя звание Верховного главнокомандующего, сменив на этом посту Великого князя Николая Николаевича, который был назначен командующим Кавказским фронтом. Начальником штаба ставки Верховного главнокомандующего был назначен М. В. Алексеев. Вскоре состояние генерала Алексеева кардинально изменилось: генерал приободрился, исчезла его тревога и полная растерянность. Дежурный генерал в Ставке П. К. Кондзеровский даже подумал, что с фронта пришли хорошие вести, заставившие начальника штаба приободриться, однако причина была иной: новый Верховный главнокомандующий принял у Алексеева доклад о положении на фронте и дал ему определённые указания; на фронт была дана телеграмма, что «теперь ни шагу назад». Прорыв Вильно-Молодечно было приказано ликвидировать войсками генерала Эверта. Алексеев был занят приведением в исполнение приказа Государя^[95][96][97]:

Передо мной стоял другой человек. Вместо нервного, растерянного генерала Алексеева находился спокойный, уверенный начальник штаба Верховного, приводящий в исполнение волю Главнокомандующего, Русского Императора.

Между тем решение Николая вызвало неоднозначную реакцию, учитывая, что против этого шага выступали все министры, а безоговорочно поддержала его лишь Александра Фёдоровна^[98]. Министр А. В. Кривошеин говорил:

Россия переживала и более тяжелые времена, но никогда не было времени, когда бы все возможное было бы сделано для усложнения уже невозможной ситуации… Мы сидим на бочке с порохом. Нужна единственная искра, чтобы все взлетело в воздух… Принятие императором командования армией — это не искра, а целая свеча, брошенная в пушечный арсенал.

Солдаты русской армии встретили решение Николая о занятии им поста Верховного Главнокомандующего без энтузиазма^[99]. В то же время германское командование было удовлетворено уходом князя Николая Николаевича с поста верховного главнокомандующего — оно считало его жёстким и умелым противником. Ряд его стратегических идей были оценены Эрихом Людендорфом как в высшей степени смелые и блестящие^[98].

Результат этого решения Николая II был колоссален^[100](Кн. 1, глава 12)^[92]. Во время Свенцянского прорыва 8 сентября — 2 октября германские войска были разбиты, и их наступление было остановлено. Стороны перешли к позиционной войне: последовавшие в районе Вильно-Молодечно блестящие русские контратаки и последовавшие за этим события позволили после удачной сентябрьской операции, более не опасаясь вражеского наступления, готовиться к новому этапу войны. По всей России закипела работа по формированию и обучению новых войск. Промышленность усиленными темпами производила боеприпасы и военное снаряжение. Такая работы стала возможной благодаря появившейся уверенности, что наступление врага остановлено. К весне 1917 года были созданы новые армии, обеспеченные снаряжением и боеприпасами лучше, чем когда бы то ни было до этого за всю войну^[101].

Осенний призыв 1916 года поставил под ружьё 13 миллионов человек, а потери в войне перевалили за 2 миллиона.

За 1916 год Николай II сменил четырёх председателей совета министров (И. Л. Горемыкина, Б. В. Штюрмера, А. Ф. Трепова и кн. Н. Д. Голицына), четырёх министров внутренних дел (А. Н. Хвостова, Б. В. Штюрмера, А. А. Хвостова и А. Д. Протопопова), трёх министров иностранных дел (С. Д. Сазонова, Б. В. Штюрмера и Н. Н. Покровского), двух военных министров (А. А. Поливанова, Д. С. Шуваева) и трёх министров юстиции (А. А. Хвостова, А. А. Макарова и Н. А. Добровольского).

К 1 января 1917 года произошли изменения и в Государственном совете. Николай исключил 17 членов и назначил новых.

19 января (1 февраля) 1917 года в Петрограде открылась встреча высокопоставленных представителей союзных держав, вошедшая в историю как Петроградская конференция (q.v.): от союзников России на ней присутствовали делегаты Великобритании, Франции и Италии, которые также посетили Москву и фронт, имели встречи с политиками разных политических ориентаций, с руководителями фракций Думы; последние единодушно говорили главе британской делегации о неминуемой революции — либо снизу, либо сверху (в форме дворцового переворота)^[102].

studfiles.net