ГДЗ История Сороко-Цюпа 10 класс Стр. 96

Содержание

  • Подумайте
  • Вопрос в начале параграфа

Подумайте

1. Охарактеризуйте два общественно-политических лагеря в Испании. Подумайте, была ли идеологически обусловлена неизбежность их столкновения. Можно ли было предотвратить гражданскую войну?

Правый общественно политический лагерь в Испании, который и стал основой для фашизма, прежде всего был представлен военными, крупными землевладельцами и предпринимателями, а также католическим духовенством. Все эти сословия отличались крайним консерватизмом. Они негативно относились к установленному в 1931 г. республиканскому строю и были ярыми противниками проведения любых социально-экономических реформ.

Что касается левого общественно-политического лагеря, то здесь ситуация была несколько сложнее и не так однозначна. В него входили коммунисты, социалисты, республиканцы, анархисты, троцкисты, синдикалисты. Несмотря на их объединение в Народный фронт, настоящего единства между ними не наблюдалось.

Более того, в условиях гражданской войны они погрязли в междоусобицах и внутренней борьбе. Объединяющим фактором было разве то, что все указанные силы выступали за сохранение Испанской республики. В остальном взгляды левых партий на будущее страны серьезно различались. В итоге, такое положение дел и привело их к поражению в войне.

Неизбежность столкновения левых и правых политических сил в Испании была несомненна. Договориться между собой в условиях взаимной враждебности и отсутствия в Испании длительных демократических традиций было просто невозможно. Однако избежать именно вооруженного конфликта, т.е. непосредственно гражданской войны, было вполне реально. Для этого левым политическим силам нужно было объединяться намного раньше: не в 1936 г., а сразу же после свержения монархии в Испании. Это позволило бы упредить объединение правых сил в единый лагерь и вовремя подавить зреющий профашистский мятеж на корню.

2. Используя дополнительную литературу, подготовьте и обсудите сообщение на тему «Помощь СССР республиканскому правительству Испании в годы гражданской войны».

С момента прихода к власти в Испании Народного фронта, советское правительство внимательно следило за событиями, происходящими на Пиренейском полуострове. Согласно замыслам, И. Сталина и его окружения возникла вполне реальная возможность взятия всей полноты власти коммунистической партией и превращения Испании в союзное государство. Однако все расчёты испортил фашистский мятеж. Поэтому с первых дней гражданской войны СССР поддержал законное правительство Испании – лагерь республиканцев, поскольку появление в Западной Европе ещё одного фашистского государства точно не входило в планы советской дипломатии.

Поддержку, которую оказывал СССР республиканскому правительству Испании,

можно разделить на две основные составляющие: военно-техническая (поставка вооружения и техники) и человеческая (участие в военных действиях добровольцев из числа советских граждан). Так, за годы войны было поставлено более тысячи самолетов (в т.ч. и новейший на то время истребитель И-16) и танков, полторы тысячи артиллерийских орудий разного калибра, более 20 тысяч пулемётов, а также почти полмиллиона винтовок. Что касается поддержки республиканцев людскими ресурсами, то непосредственно в боевых действиях принимало участие около трёх тысяч советских добровольцев. Среди них были как военные специалисты и советники (инженеры, связисты, инструктора, переводчики), так и обычные бойцы Красной Армии (больше всего – лётчиков и танкистов). В боях погибло 189 советских граждан. Их мужество и героизм не остались бесследно. 59 человек получили звание Героя Советского Союза (18 из них – посмертно). Кстати, именно в годы гражданской войны в Испании звание Героя Советского Союза было впервые вручено за военные заслуги.

Несмотря на поражение республиканцев, поддержка СССР законного правительства Испании не прошла бесследно. Солдаты и командиры Красной Армии получили ценнейший боевой опыт, который позже был эффективно использован в конфликте на Халхин-Голе, советско-финской войне, а особенно в годы Великой Отечественной войны. Прежде всего, ценились лётчики, воевавшие в Испании (самым знаменитым из них был Дважды Герой Советского Союза Сергей Грицевец). Кроме того, как поражение республиканцев стало неизбежным, СССР предоставил убежище и стал второй родиной для более 64 тысяч испанцев, которые побоялись стать жертвами фашистского режима Франко. Среди них была и председатель Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури, которая фактически стала неформальным лидером испанских эмигрантов в СССР на протяжении 36 лет.

Источники информации:

http://www.museum.ru/N44791

https://cyberleninka.ru/article/n/grazhdanskaya-voyna-zoloto-i-sovetskaya-voennaya-pomosch-ispanskoy-respublike-1936-1939-gg

https://topwar.ru/4069-pochemu-sssr-vvyazalsya-v-grazhdanskuyu-vojnu-v-ispanii.html

https://military.wikireading.ru/65420

https://ioedu.ru/2020/04/03/pomoshh-sssr-respublikanskomu-pravitelstvu-ispanii-v-period-grazhdanskoj-vojny-1936-1939-gg/

Стр. 96

Параграф 11. Международные отношения в 1930-е гг. Политика «умиротворения» агрессора

Вопрос в начале параграфа

Почему в Европе в 1930-е гг. не удалось создать систему коллективной безопасности?

В Европе в 1930-е гг. не удалось создать систему коллективной безопасности, потому что большинство государств, несмотря на различные заявления и декларации, на самом деле вовсе не стремились действовать сообща против зарождающейся агрессии. На самом деле они действовали исключительно в собственных, а не в коллективных интересах, преследуя при этом только личную выгоду (например, пытаясь натравить Германию против СССР). Особенно показательной в этом отношении является позиция Великобритании и Франции, которые проводили политику «умиротворения» агрессора, при этом абсолютно не беспокоясь об интересах других государств (к примеру, Чехословакии). Таким образом, создать в таких условиях надёжную систему коллективной безопасности в Европе было просто невозможно.

Можно ли было предотвратить Вторую мировую войну?

Предотвратить Вторую мировую войну можно было, если бы ведущие государства Западной Европы (прежде всего, Великобритания и Франция), которые служили опорой Версальско-Вашингтонской системы, действовали решительно и своевременно.

Им нужно было поставить Германию на место ещё в первые годы нацистской диктатуры, когда она ещё не успела укрепиться в военном отношении. По началу нужно было использовать дипломатические средства, а если бы не получилось – применить силу к потенциальному агрессору. В любом случае, на тот момент Германия была ещё не настолько сильной и не смогла бы оказать серьезного сопротивления.

кто кого убивает в гражданских войнах

Мы привыкли к тому, что гражданская война — это когда две группы граждан одного государства, условные «красные» и «белые», уничтожают друг друга ради неких абстрактных принципов. Однако когда профессор Оксфордского университета Стасис Каливас занялся этой темой вплотную и без догматизма, выяснилось, что на деле все не так просто. Результаты своих изысканий он представил в недавно вышедшей на русском книге «Логика насилия в гражданской войне»: по просьбе «Горького» о ней рассказывает Николай Проценко.

Стасис Каливас. Логика насилия в гражданской войне. М.: Пятый Рим, 2019. Содержание

Первая опубликованная на русском языке книга доктора политических наук и профессора Оксфордского университета Стасиса Каливаса появилась во многом благодаря случайному стечению обстоятельств. В конце 1990-х годов Каливасу, в тот момент преподававшему в Нью-Йоркском университете специалисту по христианской демократии, пришлось провести два года на своей исторической родине, в Греции, где тогда еще были живы воспоминания о гражданской войне 1946–1949 годов.

Погрузившись в этот материал, Каливас быстро обнаружил, что многие микросюжеты гражданских войн не поддаются объяснению, если подходить к ним с привычных историкам позиций, рассматривающих гражданские войны в качестве конфликтов, стороны которых четко противопоставлены друг другу. Скажем, Гражданская война в России: любой школьник скажет, что это была война между белыми и красными. Или Гражданская война в США: конфликт между аболиционистами-северянами и рабовладельцами-южанами. Таких на первый взгляд исчерпывающих формулировок можно привести сколько угодно. Почти во всех без исключения макроисторических оценках гражданской войны, отмечает Каливас, содержится тезис о том, что ее исход в значительной мере определяют политические предпочтения народных масс, сложившиеся до войны; при этом упоминается целых ряд эндогенных механизмов, на основании которых приверженность и отождествление с определенными взглядами либо формируются в ходе войны, либо радикально изменяются.

Такой подход, по мнению автора, имеет мало общего с реальностью: «Когда исследователь строит свои доводы на существовании устойчивых и ярко выраженных политических общностей с четкими предпочтениями, то они не соответствуют реальной картине — сложной, текучей и неоднозначной». Чтобы ухватить эту картину, Каливас предлагает совершенно другой подход к гражданской войне — с «земли». Такой угол зрения действительно ставит исследователя перед вопросами с неочевидными ответами. Пример, с которого Каливас начинает свою книгу, таков. Представьте себе две греческие деревни, которые находятся недалеко друг от друга, у них практически одинаковый этнический состав жителей, и вообще найти между ними какие-то существенные различия почти невозможно. Но вот начинается гражданская война, и в одной из этих деревень происходит вспышка насилия — массовое убийство совершили вооруженные партизаны, хотя изначально его замышляли соседи и даже родственники, а в соседней деревне тем же самым партизанам жители дали отпор. На месте Греции может в действительности быть любая другая страна — Россия, Босния, Вьетнам и т. д.: подобных сюжетов достаточно в любой гражданской войне.

Понятно, что объяснить эти парадоксы с помощью устойчивых схем типа «красные против белых» не получится — нужно искать новые модели, чему и посвящена книга Стасиса Каливаса. В качестве эпиграфа к своей работе он использует такую фразу из «Правил социологического метода» Эмиля Дюркгейма: «Научный подход к социальным явлениям для нас настолько непривычен, что некоторые из тезисов данной книги могут немало удивить читателя. Однако от социологии как от науки мы ожидаем не простого изложения старинных народных предрассудков, а нового, иного на них взгляда, ибо цель любой науки — открытие, а каждое открытие — это в той или иной мере удар по устоявшимся воззрениям».

Следование этому принципу не в последнюю очередь предполагает готовность социолога к малоприятным для социума выводам: когда Каливас представлял свои исследования публике в Греции, «люди, ослепленные однобокой предвзятостью, не желали принимать тот факт, что движение сопротивления в Греции убило множество невинных греков. Один интеллектуал-общественник поднялся и зло высказал мне, что его огорчает моя речь; затем он спросил у меня, каковы были „истинные мотивы” моего исследования. Когда я писал эту книгу, мной двигало интеллектуальное любопытство, мне хотелось разобраться в особенно тревожащей и непрозрачной грани человеческого поведения».

Дюркгейм незримо присутствует и внутри книги, поскольку насилие в гражданских войнах есть не что иное, как одно из проявлений аномии — этим термином Дюркгейм, как известно, называл дезорганизацию социальных норм и институтов, порождающую экстремальные реакции. Еще у Томаса Гоббса, напоминает Каливас, гражданская война рассматривалась как децентрализованный процесс, который порождает аномическое и беспорядочное насилие. «Моя цель — привнести толику разума в обстоятельства, где разум доведен до крайности», — формулирует свою задачу автор книги.

В своих рассуждениях о логике этого насилия Каливас исходит из того, что гражданские войны существенно отличаются от межгосударственных именно в плане насилия: с этой точки зрения два главных признака гражданских войн — их варварский и одновременно близостный характер. В ходе гражданских войн совершаются страшные зверства, причем зачастую это происходит в местах, где между палачами и жертвами прежде наблюдались близость и мирное взаимодействие, в том числе личного характера (примеры опять же бесчисленны). Однако, полагает Каливас, это насилие над мирными гражданами нельзя сводить к одному только тупому помешательству. Зачастую многим людям, которые по природе не кровожадны, гражданская война предоставляет соблазнительную возможность навредить повседневным врагам. Именно эта банальность войны — так Каливас перефразировал Ханну Арендт — придает гражданской войне большую часть ее притягательности.

При этом множеству людей сама возможность применения насильственных действий противна: «Как показывает эмпирическая регулярность, основывающаяся на серьезных доказательствах, в гражданских войнах в качестве солдат или просто сторонников активно участвует совсем немного людей. Даже если общество четко расколото на две части и не испытывает особого страха, люди в основном воздерживаются от активного участия в войне». Поэтому большинство людей не будет прибегать к насилию до тех пор, пока не найдется тот, кто на это готов, — и желающих взять на себя эту роль в любой гражданской войне более чем достаточно. А отсюда — один шаг до рационализации насилия: «Гражданская война не просто политизирует частную жизнь — наоборот, она действует и в обратном направлении тоже: приватизирует политику. Гражданская война часто трансформирует местные и личные обиды в насилие со смертельным исходом; когда это происходит, такое насилие наделяется политическим значением, которое можно быстро ассимилировать к новым и стойким идентичностям».

Но исходно, настаивает Каливас, гражданские войны являются «крайне эндогенным процессом», то есть в них чрезвычайно важны внутренние факторы, ведущие к насилию — например, частные раздоры. «Коллективные и индивидуальные предпочтения, стратегии, ценности и идентичности постоянно оформляются и приобретают новую форму в течение войны. Лояльность общественности, неверность и поддержку нельзя считать экзогенными и фиксированными», — утверждает Каливас, отмечая, что подобная аргументация часто игнорируется.

В этом, впрочем, нет ничего удивительного: историю пишут победители, у которых своя логика гражданских войн, чаще всего основанная на столкновении двух идеологий. Именно поэтому, к примеру, в официальной советской историографии практически замалчивалась тема «зеленых», причем сам этот термин совершенно условный — третья сила в Гражданской войне в России была исключительно пестрой и несводимой к общему знаменателю. К тому же лицом этой силы, как правило, выступало крестьянство, и исчезновение из «канонической» истории нашей Гражданской войны огромного пласта легко объясняется тем самым урбанистическим уклоном, который обнаруживает Каливас в историографии многих других гражданских конфликтов: «Авторы исследований по гражданской войне — обычно интеллигенты-горожане. А ведь в большинстве гражданских конфликтов задействованы в основном крестьянские армии, и разгораются они в основном в сельских районах… Опыт и точка зрения обычных людей в большинстве работ по гражданской войне, особенно теоретических, не отражены. Несмотря на проявляемый на словах интерес к крестьянству, многие исследователи, рассматривая революции в сельской местности, основное внимание уделяют элите».

Похожим образом, по мнению Каливаса, макроисторические объяснения домысливаются и в тех гражданских войнах, где центральным считается межэтнический конфликт: «Предвзятость усиливается тенденцией делать выводы о довоенных силах, предпочтениях и идентичностях из „национальной идеи” гражданской войны. Разумеется, подобные идеи упрощают сложный характер гражданской войны… Поэтому-то проникающие всюду неэтнические мотивы, стоящие за насилием в „этнических” войнах, такие как грабеж и желание заполучить жилище соседа, обычно не учитываются, и этническая составляющая становится „основной категорией, которой люди на местах оперируют, рассказывая о насилии во время войны и анализируя его”».

Массу примеров такого рода можно найти в гражданских войнах на территории бывшей Югославии. Хорошо известно, скажем, что в Боснии целые деревни нередко записывались сербами или хорватами, чтобы избежать массового насилия, в зависимости от того, какие поблизости находились парамилитарные формирования (нередко в их составе находились «национально озабоченные» футбольные хулиганы или идеологически подкованные наемники). В таких сюжетах Каливас также усматривает одно из проявлений урбанистического уклона — «присваивание фигурантам постоянных, фиксированных, неизменных статусов вроде „крестьянин”, „католик”, „албанец”. Таким образом, возникает картина войны между двумя четко демаркированными лагерями, для которых характерна компактная, стабильная и преданная социальная база».

Отказ от «урбанистического уклона» позволяет понять и логику конструирования привычных представлений о гражданской войне как столкновении двух противоположных сил. Например, французские республиканцы характеризовали восставшую Вандею как страну, отставшую от революционной Франции лет на двести, а парижские газетчики изображали жителей контрреволюционного юга как «людоедов и дикарей, с ног до головы залитых кровью».

Основным «сырьем» для книги Каливаса, стремящегося показать важность системного исследования насилия в гражданской войне именно на микроуровне, являются «низовые свидетельства», которые игнорируют макроисторики. Эмпирический материал, собранный Каливасом, без преувеличения колоссален: от гражданских войн античных Греции и Рима до конфликтов 1990-х годов на Балканах и на постсоветском пространстве; от хорошо известных массовому читателю сюжетов, таких как Вьетнамская война или Гражданская война в Испании, до экзотических Мозамбика и Бирмы.

Российский материал в книге представлен не только Гражданской войной 1918–1922 годов, но и такими сюжетами, как коллаборационизм и партизанское движение во время Великой Отечественной войны и конфликт в Чечне в середине 1990-х годов. В последнем случае будет не лишним вспомнить, что ввод российских войск в дудаевскую Ичкерию в конце 1994 года произошел в тот момент, когда она уже находилась в состоянии войны всех против всех. «Я начал понимать, что война не всегда приходит к нам извне. Война, смерть, разруха — все эти ужасы прямо под нашими ногами, так близко к нам, что человек может кануть в пропасть в любой момент… Мы все ходим по тонкому льду, так сказать, и можем в любой момент провалиться в бездну», — эти воспоминания о войне одного чеченца, взятые из книги российского этнолога Валерия Тишкова, служат иллюстрацией центральной мысли книги Каливаса: близостный характер насилия во время гражданских войн часто связан скорее с межличностными и местными разногласиями, чем с безличной абстрактной ненавистью.

Еще один ключевой тезис Каливаса — невозможность однозначной классификации гражданских войн. Те же события в Чечне 1990-х годов, отмечает Каливас, можно рассматривать в качестве сепаратистского конфликта, религиозной войны или чего-то еще более запутанного, наподобие сплетения этнической ненависти, соперничества между кланами и кровной мести. Повстанцы в Ираке после вторжения в этой страну коалиции во главе с США в 2004 году в зависимости от угла зрения оказываются то активистами из партии «Баас», то сепаратистами-суннитами, то исламскими джихадистами, то иракскими националистами. Афганцы, боровшиеся против Советской армии, предстают либо «монолитной ордой борцов за свободу», либо горсткой этнических и племенных ополченцев, движимых жадностью и жаждой власти, а относительно талибов невозможно понять, кто они: люди из народности пуштунов, маскирующиеся под исламистов-фундаменталистов, или исламские фундаменталисты, родившиеся среди пуштунов? «Процесс классификации гражданских войн зачастую похож на раскрывание матрешки: один слой трактовки тянет за собой другой, напоминая бесконечный и неразрешимый поиск „настоящей” природы, предположительно скрытой глубже. Так что часто заявляют, что идеологическая война на самом деле ведется из-за этнической принадлежности или что этническая война на самом деле начинается с целью утолить жадность и ограбить и так далее», — констатирует Каливас.

Эвристика заявленного в книге Каливаса подхода, к сожалению, неисчерпаема, как неисчерпаем материал гражданских войн — прошлых и будущих. Наверняка своего исследователя по схемам, намеченным Каливасом, ждут недавняя война на Донбассе и другие вооруженные конфликты на постсоветском пространстве, очевидцы которых еще живы и могут рассказать много такого, что изменит наши представления об этих событиях. «Если война — это продолжение политики, но другими средствами, то исследование гражданских войн нередко есть продолжение самих войн, — напоминает Стасис Каливас. — Когда умолкли пушки, принялись за работу перья. У гражданских войн есть одно устойчивое качество: как известно, они олицетворяют прошлое, которое никогда не пройдет».

Гражданская война в Испании

Ресурс

ИСТОРИЧЕСКАЯ СТАТЬЯ

Ресурс

ИСТОРИЧЕСКАЯ СТАТЬЯ

18 июля 1936 года испанские войска начали восстание, которое часто признавалось прелюдией ко Второй мировой войне в Испании .

Классы

6 — 12

Предметы

Обществознание, Всемирная история

Идет загрузка…

18 июля 1936 года войска под командованием генерала Франсиско Франко начали восстание против демократически избранного правительства Испании. . Это восстание быстро переросло в гражданскую войну. Гражданскую войну в Испании иногда называют прелюдией ко Второй мировой войне. Многие иностранные державы поддерживали разные стороны гражданской войны в Испании. Республиканцы, поддержавшие свергнутую демократическую республику, получали вооружение и деньги из Советского Союза и Мексики. Добровольцы, получившие прозвище «Интернациональные бригады», прибыли из таких стран, как Ирландия, Франция, Польша, Канада и США. (Группа из США называла себя «Бригадой Авраама Линкольна».) Многие знаменитости, такие как британский писатель Джордж Оруэлл и американский писатель Эрнест Хемингуэй, поддерживали дело республиканцев. Германия, Португалия и Италия поддержали националистов Франко. Международные добровольцы из Франции, Португалии и Марокко также поддержали Франко. Среди знаменитостей, поддержавших националистов, были британский писатель Дж.Р.Р. Толкин и американская писательница Гертруда Стайн. Республиканцы были разгромлены. Франко оставался диктатором Испании почти 40 лет. Испания не была воюющей стороной во время Второй мировой войны, но оказывала экономическую и военную помощь державам Оси во время конфликта.

Кредиты

Кредиты мультимедиа

Аудио, иллюстрации, фотографии и видео указываются под активом мультимедиа, за исключением рекламных изображений, которые обычно ссылаются на другую страницу, содержащую кредит мультимедиа. Правообладателем для СМИ является лицо или группа, указанные в титрах.

Писатель

Национальное географическое общество

Продюсер

Национальное географическое общество

другое
Последнее обновление

20 мая 2022 г.

Полномочия пользователя

Для получения информации о правах пользователя ознакомьтесь с нашими Условиями предоставления услуг. Если у вас есть вопросы о лицензировании контента на этой странице, свяжитесь с нами по адресу ngimagecollection@natgeo.com для получения дополнительной информации и получения лицензии. Если у вас есть вопросы о том, как цитировать что-либо на нашем веб-сайте в вашем проекте или презентации в классе, обратитесь к своему учителю. Она или он лучше всего знает предпочтительный формат. Когда вы обратитесь к нему или к ней, вам потребуется название страницы, URL-адрес и дата доступа к ресурсу.

Медиа

Если медиаресурс доступен для загрузки, в углу средства просмотра медиа появится кнопка загрузки. Если кнопка не отображается, вы не можете загрузить или сохранить медиафайл.

Текст

Текст на этой странице можно распечатать и использовать в соответствии с нашими Условиями обслуживания.

Интерактивы

Любые интерактивы на этой странице можно воспроизводить только во время посещения нашего веб-сайта. Вы не можете скачивать интерактивы.

Связанные ресурсы

Гражданская война в Испании Сводка | Архив Бригады Авраама Линкольна

Перейти к основному содержанию

Архив Бригады Авраама ЛинкольнаСодействие социальной активности и защите прав человека

Пожертвовать

Гражданская война в Испании началась в июле 1936 года после того, как группа консервативных военных попыталась свергнуть прогрессивное правительство Народного фронта, избранное в феврале того же года.

Ожидая легкого переворота, военные повстанцы с удивлением столкнулись с массовым народным сопротивлением, особенно в крупных городских центрах. За считанные дни страна была разделена пополам: одна зона контролировалась правительством (известными как республиканцы, лоялисты или красные), а другая — повстанцами (также называемыми националистами, фашистами или белыми). Затем последовали три года кровопролитных боев. Генерал Франко быстро стал главнокомандующим националистов. Основными лидерами республиканцев были президент Асанья и премьер-министры Ларго Кабальеро и Негрин. Война закончилась победой националистов 1 апреля 19 г.39; Франко правил Испанией как безжалостный диктатор до своей смерти в 1975 году.

Война быстро приобрела интернациональный характер. Мировое общественное мнение сплотилось вокруг одной из двух фракций, видя в войне либо борьбу демократии против фашизма, либо, наоборот, христианской цивилизации против коммунизма. Опасаясь эскалации, несколько западных правительств подписали пакт о невмешательстве.

Это было мертвое письмо с самого начала. Франко немедленно запросил и получил обширную военную поддержку от нацистской Германии и фашистской Италии. Республику, в свою очередь, поддержали Советский Союз и, в меньшей степени, Мексика. Другие западные державы отказались поддержать республику, даже не позволив ей покупать оружие на международном рынке. Тем не менее, тысячи неравнодушных граждан примерно из пятидесяти стран, игнорируя мнимый нейтралитет своих правительств, сплотились в поддержку Республики. Почти сорок тысяч мужчин и женщин, в том числе 2800 американцев, отправились в Испанию, чтобы помочь в борьбе с фашизмом. Большинство из них вступили в интернациональные бригады, организованные в 1936 Коммунистического Интернационала. Американские добровольцы в Испании сформировали несколько батальонов и служили в различных подразделениях (медицинских, транспортных) и стали известны под общим названием Бригада Авраама Линкольна.

Несмотря на все международные последствия, коренные причины войны были внутренними. Политическая и социальная напряженность в Испании нарастала годами. Все еще преимущественно аграрное общество с ограниченными промышленными центрами, страна изобиловала неравенством. В деревне существовали традиционные разногласия между богатыми землевладельцами, упорно сохраняющими свое положение, и огромным количеством безземельных рабочих и бедных мелких землевладельцев, отчаянно пытавшихся вырваться из почти голодной жизни. Столь же плачевным было положение городского рабочего класса. Уровень неграмотности был высоким. Правительство, пришедшее к власти после провозглашения республики в 1931 приступила к амбициозной программе модернизации, секуляризации, социальной справедливости и большей региональной автономии при поддержке либерального среднего класса, социалистических и коммунистических партий и союзов, региональных партий, а также мощного анархистского движения. Оно встретило сильное сопротивление помещиков, армии и католической церкви. Эти же три группы вместе с небольшой, но мощной фашистской партией (Фалангой) составляли костяк националистов.