Никулин. 8 грустных историй великого клоуна
20 лет назад не стало Юрия Никулина. Человека, над которым смеялись. Человека, который умел делать так, чтобы над ним смеялись. И смех этот всегда был — добрым. Но о чем он думал, когда оставался наедине? «Фома» выбрал 8 историй из книги «Почти серьезно», написанной Никулиным. Это истории клоуна, истории мудреца, истории глубокого и тонко чувствующего человека. И их невозможно читать равнодушно.Одна из историй на видео:
Блокада
Юрий Никулин. 1940 год
Весной 1942 года, попав в Ленинград с заданием командования, я решил зайти к маминым родственникам.
Долго добирался пешком. Дошел до дома и на втором этаже на лестничной клетке увидел труп, на третьем тоже труп, но его кто-то прикрыл мешковиной. Поднявшись к родным, долго стучал в дверь. Наконец тоненьким голосом бабушка Леля спросила:
— Кто это?
Когда дверь открылась, я с трудом ее узнал-так она изменилась. Высохшая, с огромными печальными глазами, озябшими руками, она с трудом признала меня. У меня в сумке осталось немножко сухого гороха и граммов пятьдесят табака. Все это я отдал бабушке Леле.
— Ой, горох, — сказала она чуть слышно. — Я его долго буду есть.
Бабушка Леля рассказала, что троюродного
брата Бориса, того, который смеялся надо мной, доказывая, что войны не может быть, убили под Ленинградом, что дядя мой умер от голода, а тетка успела эвакуироваться.
Спустя месяц бабушка умерла.
Сложно и трудно было. Тем не менее к Новому году на дивизионном командном пункте мы дали концерт самодеятельности.
Не очень веселый концерт, но все-таки концерт!
Я конферировал, ребята читали стихи, пели под гитару, а пожилой дивизионный писарь развеселил всех, исполнив старую шансонетку “Вот я мастер часовой”.
Всё повторяется
Юрий Никулин с сыном Максимом. 1962 год
Помню, отец взял меня с собой на прогулку. Он показывал мне, десятилетнему мальчику, дом, где жил в детстве, крыши, по которым ему приходилось убегать от дворников.
И вдруг я представил своего взрослого отца бегущим по крышам: странное ощущение.
Прошло много времени. Когда моему сыну, Максиму, исполнилось десять лет, я тоже повел его на прогулку. Показывал ему дом, где жил, школу, в которой учился, забор, через который мне приходилось перелезать, и сараи, на крышах которых мы спали летом в душные московские ночи.
Наверное, Максиму тоже странно было все это слышать. Видно, все отцы любят вспоминать и показывать, как и где они жили, как проходило их детство.
Все повторяется.
Мусля
Клоун Мусля. Сергеев Алексей Иванович
Мусля (клоун, знакомый Ю. Никулина — ред.) гастролировал в одном из городов Сибири. Первый раз в этот город на гастроли приехал знаменитый скрипач, музыкант с длинным перечнем званий. И он поселился в гостинице. По воле случая люкс скрипача оказался соседним с маленьким номером, который занимал Мусля.
Утром знаменитый музыкант, трудолюбивый и точный человек, три часа играл на скрипке, репетируя новое сложное произведение. А вечером (концерт гастролера намечался через два дня), чтобы развеяться, решил пойти в цирк. Его, как почетного гостя, конечно же, усадили в первом ряду.
Смотрит он программу, вежливо аплодирует после каждого номера, улыбается, а порой и хохочет над репризами Мусли И вдруг!..
На манеж на очередную репризу вышел Мусля со своей старенькой, с облупившейся краской скрипочкой и исполнил три коротенькие музыкальные импровизации. Исполнил так, что зрители слушали затаив дыхание-он играл мастерски. Но самое удивительное для скрипача-гастролера оказалось то, что он услышал фрагменты произведения, ноты которого имели только два человека в стране — он сам и композитор, который написал это произведение специально для музыканта.
Знаменитый скрипач кинулся за кулисы к клоуну и спросил у него с удивлением:
— Где вы взяли эту вещь?
— А сегодня утром, — ответил простодушно Мусля, — в гостинице услышал. Кто-то рядом играл. Мне мотивчик понравился, я и запомнил его.
— Так вы же гений. Это невероятно. Запомнить и по слуху сыграть эту вещь! Невероятно!!! Нет, я должен с вами поближе познакомиться.
После представления в цирке знаменитый скрипач в модном костюме отправился в ресторан с маленьким человеком, одетым скорее бедно, чем скромно.
Три дня после этого Мусля отсутствовал в цирке, Первый концерт скрипача в городе тоже пришлось отменить. Никто не мог найти ни клоуна, ни скрипача.
Потом выяснилось, что они три дня играли друг другу на скрипке и никого не пускали в номер, не отвечали на телефонные звонки (чтобы их не беспокоили, знаменитый музыкант заплатил горничной, дежурной по этажу и администратору). Когда играл Мусля — плакал скрипач, когда играл скрипач, плакал Мусля.
Где Ты?
Юрий Никулин в детстве
В годы моего детства многие отмечали Рождество. Но нелегально, дома. Запрещалась и елка. Во многих школах висел тогда плакат: “Не руби леса без толку, будет день угрюм и сер. Если ты пошел на елку, значит, ты не пионер”.
Дома отец с кем-то разучивал репертуар для самодеятельности, и я услышал такие строчки: “Долой, долой монахов, раввинов и попов! Мы на небо залезем, разгоним всех богов”.
— Папа! Значит, Бог есть? — спросил я.
— Почему? — удивился отец.
— Ну как же, — говорю я. — Раз залезем и будем разгонять — значит, Бог есть? Значит, он там, да?
Мертвая коробочка
Юрий Никулин на войне
Летом 1944 года мы остановились в городе Изборске. Под этим городом мы с группой разведчиков чуть не погибли. А получилось так. Ефим Лейбович, я и еще трое наших разведчиков ехали на полуторке. В машине — катушки с кабелем для связи и остальное наше боевое имущество. Немцы, как нам сказали, отсюда драпанули, и мы спокойно ехали по дороге. Правда, мы видели, что
по обочинам лежат люди и усиленно машут нам руками. Мы на них не обратили особого внимания. Въехали в одну деревню, остановились в центре и тут поняли: в деревне-то стоят немцы.
Винтовки наши лежат под катушками.
Чтобы их достать, нужно разгружать всю машину. Конечно, такое могли себе позволить только беспечные солдаты, какими мы и оказались. И мы видим, что немцы с автоматами бегут к нашей машине. Мы мигом спрыгнули с кузова и бегом в рожь.
Что нас спасло? Наверное, немцы тоже что-то не поняли: не могли же они допустить, что среди русских нашлось несколько идиотов, которые заехали к ним в деревню без оружия. Может быть, издали они приняли нас за своих, потому что один немец долго стоял на краю поля и все время кричал в нашу сторону:
— Ганс, Ганс!..
Лежим мы во ржи, а я, стараясь подавить дыхание, невольно рассматривая каких-то ползающих букашек, думаю: “Ах, как глупо я сейчас погибну…”
Но немцы вскоре ушли. Мы выждали некоторое время, вышли из ржаного поля, сели в машину, предварительно достав винтовки, и поехали обратно.
Почему наша машина не привлекла немцев, почему они не оставили засады — понять не могу. Наверное, оттого, что у них тогда была паника. Они все время отступали.
Нашли мы свою батарею, и комбат Шубников, увидя нас живыми, обрадовался.
— Я думал, вы все погибли, — сказал он. — Вас послали в деревню по ошибке, перепутали…
Так мне еще раз повезло.
А ведь неподалеку от нас во ржи лежали убитые наши ребята, пехотинцы. Мы потом, когда вернулись вместе с батареей, захоронили их. И только у двоих или троих нашли зашитые в брюки медальоны.
Николай Гусев называл их “мертвой коробочкой”. Медальон был из пластмассы и завинчивался, чтобы внутрь не проникла вода. Такую коробочку выдали и мне. В ней лежал свернутый в трубочку кусок пергамента с надписью: “Никулин Ю. В. Год рождения 1921. Место жительства: Москва, Токмаков переулок, д. 15, кв. 1, группа крови 2-я”.
Коробочки выдавали каждому. И часто только по ним и определяли личность убитого. Неприятно это чувствовать, что всегда у тебя медальон “мертвая коробочка”. Вспомнишь, и сразу как-то тоскливо становится.
Деревья гнулись
Премьера и обсуждение фильма («Когда деревья были большими» — ред.) состоялись в столичном кинотеатре “Ударник”, Помню, все в зале затихли, когда после демонстрации фильма на сцену вышел плохо одетый человек и сказал:
— Товарищи, помогите мне! Эта картина про меня. Я смотрел и думал: можно же жить иначе! Важно только, чтобы тебя кто-нибудь любил, чтобы ты был кому-нибудь нужен. Ну, скажите, где мне найти такую девочку Наташу, чтобы она меня полюбила? Я бы тогда стал совсем другим.
Чем клоуны полезны для здоровья
Притягательность цирковой атмосферы я ощутил, когда впервые пошел с отцом за кулисы, в пахнущие навозом конюшни, и сам кормил лошадей. Наверное, тысяча детей подносили на ладошке ломтики моркови, купленной за пятачок (в цирке тогда продавали морковь зрителям), к теплым лошадиным губам и так же, как и я, испытывали восторг. Я это помню до сих пор. Как помню и мое разочарование, когда впервые увидел за кулисами клоуна.
Отец тогда уже писал для цирка. И как “свой”, повел меня в антракте за таинственный красный занавес, отделяющий фойе от кулис.
Чтобы купить лимонад, мы зашли в закулисный буфет. И вдруг за маленьким столиком я впервые близко увидел живого клоуна. В рыжем парике, с большим красным носом, он сидел, склонившись над столом, и пил чай с баранками. Я ожидал, что сейчас произойдет что-то необычное, очень смешное. Может быть, он подбросит баранку и поймает ее ртом, может, еще что-нибудь сделает удивительное. А клоун деловито пил свой чай, и ничего не происходило. Я подошел к нему поближе, чтобы лучше увидеть и не прозевать, если что-нибудь все-таки будет происходить. И начал заранее смеяться. Клоун, посмотрев на меня строго, сказал:
— Чего смеешься? Иди, иди отсюда. Смущенный, я отошел.
— Папа, он меня прогнал, — пожаловался.
— И правильно сделал, — сказал отец. — Он же устал. Ему надо поесть. Он сейчас не клоун, не артист.
Никак не укладывалось у меня тогда в голове, что это клоун и в то же время не клоун. Я был уверен, что клоун всегда должен быть смешным.
Теперь, проработав более четверти века в цирке, я немало знаю о клоунах. И мне понятно возбуждение детей и взрослых, которые, подходя ко мне за кулисами или здороваясь издали, заранее начинают смеяться.
Помня свое разочарование в детстве, я стараюсь поддерживать репутацию клоунов и не остаюсь в долгу. Подмигнув или пощекотав живот какому-нибудь малышу, я продолжаю быть клоуном: пусть дети думают, что я всегда смешной. “Весело ли вам бывает, когда вы выступаете в цирке?”
Пытка Патрикея
…В Москве меня познакомили с Тарковским. В первый момент он показался мне слишком молодым и несолидным. Передо мной стоял симпатичный парень. худощавый, в белой кепочке. Но когда он начал говорить о фильме, об эпизодах, в которых я должен сниматься, я понял, что это серьезный и даже мудрый режиссер. Тарковский был весь в работе, и ничего, кроме фильма, для него не существовало. Вместе с ним мы пошли в гримерный цех. Более часа примеряли мне различные бороды, усы, парики.
Наконец я увидел себя в зеркале пожилым, обрюзгшим человеком с редкими волосиками на голове, с бороденкой, растущей кустиками.
В костюмерной мне выдали черную шапочку, и получился я монах с печальными глазами, плюгавенький и забитый.
Мои два эпизода отсняли за четыре дня. Первый дался легко. На совершенно белом фоне монастырской стены мечется Патрикей — четкая фигура в рясе, и уговаривает мастеров скорее начать роспись стен монастыря.
А во время съемки эпизода “Пытка Патрикея” мне пришлось помучиться.
Эпизод начинался с того, что Патрикей стоит привязанный к скамейке. Видимо, пытают его уже давно, потому что все его тело покрыто ранами и ожогами. Ожоги и язвы требовалось воспроизвести как можно натуральнее. Для этого мою кожу покрывали специальным прозрачным составом, который быстро застывал. Эту застывшую пленку прорывали и в отверстия заливали раствор, имитирующий кровь. Гримировали более двух часов. Вид получился ужасный. Помню, после первого дня съемок, торопясь домой, я решил поехать со студии не разгримировываясь.
Приехал домой и разделся. Домашние чуть в обморок не упали.
Когда снимали сцену пытки, актер, играющий татарина, подносил к моему лицу горящий факел. Понятно, факел до лица не доносился, но на экране создавалось полное впечатление, что мне обжигают лицо.
Снимали мой план по пояс. Начали первый дубль. Горит факел, артист, играющий татарина, произносит свой текст, а я кричу страшным голосом все громче и громче. Кричу уже что есть силы. Просто ору.
Все наблюдают за мной, и никто не видит, что с факела на мои босые ноги капает горячая солярка. Я привязан накрепко, ни отодвинуться, ни убрать ногу не могу, вращаю глазами и кричу что есть силы.
(Когда боль стала невыносимой, я стал выкрикивать в адрес татарина слова, которых нет в сценарии.)
Наконец съемку прекратили. Подходит ко мне Андрей Тарковский и говорит:
— Вы молодец! Вы так натурально кричали, а в глазах была такая настоящая боль. Просто молодец!
Я объяснил Тарковскому, почему так натурально кричал. Показал ему на свои ноги, а они все в пузырях от ожогов.
В “Андрее Рублеве”, как и в фильме “Ко мне, Мухтар!”, мое первое появление на экране поначалу вызывало в зрительном зале смех. Зритель готовился увидеть комедийные трюки.
Спустя несколько лет, работая над одной картиной вместе с талантливым оператором Вадимом Юсовым, снимавшим и “Андрея Рублева”, в разговоре с ним я вспомнил об этом смехе.
Юсов внимательно меня выслушал и сказал:
— Вот пройдет много лет, и вас как комедийного артиста забудут. А картина “Андрей Рублев” будет идти. Со временем сцену будут воспринимать как нужно.
Подготовила Наталья Харпалева.
Подзаголовки отрывков даны редакцией.
На снимке: директор и художественный руководитель цирка на Цверном бульваре Юрий Никулин возле бара “Элефант” на презентации продукции фирмы “Туборг”. Фото Романа Денисова /ИТАР-ТАСС/.
foma.ru
Тронуть Никулина за нос — это к удаче!
К юбилею в цирке подготовили грандиозный дивертисмент из лучших номеров. Тут и дрессированные медведи на автомобилях, и тигры, пантеры, леопарды в интригующем кошачьем аттракционе, и воздушные гимнасты, и… Вот любопытно, какой номер юбилейной программы удивил бы Юрия Владимировича Никулина? Это вопрос директору Цирка на Цветном бульваре Максиму Никулину. И еще: чем отличается цирк Никулина-старшего от сегодняшнего? — Сейчас кругом столько зрелищ, что выбрать среди них непросто, — ответил Максим Юрьевич. — Тем не менее интерес к цирку не падает. Потому что на манеже все по-настоящему, без фальши и фотошопа. А в цирке — как и много лет назад — акробаты действительно гуттаперчевые, дрессировщики отважные и смелые… Но то, как современные цирковые артисты работают на стыке жанров, например демонстрируя гибкость тела и акробатическую эквилибристику, больше всего и поразило бы отца. — Есть невероятно успешный цирк Дю Солей. Почему нам не светит его слава? — Шоу масштаба Дю Солей — это большие деньги, которых у российского цирка нет. Половина наших спортивных школ работает на Дю Солей. Всех перспективных молодых спортсменов они перекупают, так же как цирковые номера. Большинство технологий Дю Солей было бесплатно вывезено из России еще лет 20 назад. Как это делалось? Приглашали наших артистов, их номера копировали в более дешевом исполнении и после крутили по миру. Самое сложное — придумать номер, и в этом российский цирк остается лидером, на всех международных фестивалях мы завоевываем медали. Но у нас нет бюджета, чтобы привлечь лучших специалистов, которые могли бы работать для цирка, или хотя бы воплотить свои идеи. — Странно, что у нас сегодня нет клоунов уровня Юрия Никулина, Карандаша или Леонида Енгибарова… — Клоун — это самая дефицитная профессия в цирке. Выучить на хорошего клоуна невозможно, для этого нужно внутреннее состояние, философия и огромное желание им стать. Отец мечтал быть клоуном с детства. В следующем году у отца юбилей — 90 лет. Будем готовить программу, на которую пригласим лучших клоунов со всего мира. ЦИРКОВЫЕ БАЙКИ 17 мая 1880 года газета «Русский курьер» сообщила о прибытии в Москву г-на Альберта Саламонского, содержателя цирка в Одессе, решившего построить каменный цирк на Цветном бульваре. До начала сезона оставалось меньше полугода, но Саламонский не жалел ни сил, ни денег. И 20 октября состоялось первое представление. Тогда в цирке было всего пять рядов кресел, ложи, бельэтаж, вторые места с деревянными ненумерованными лавками и стоячая галерка. * * * В дверях Цирка на Цветном бульваре я наблюдала такую картину. Девушка остановилась возле бронзового памятника Никулину, что стоит напротив входа в цирк, схватила Юрия Владимировича за нос и пошла дальше. Оказывается, есть примета: прикоснуться к Никулину — это на счастье. Есть и другие поверья. В кулисах цирка нельзя грызть семечки — не будет сборов, все деньги прощелкаешь. Нельзя говорить «последнее выступление» — только «заключительное». Не принято сидеть на барьере спиной к манежу. Эта примета подсказана жизнью: мало ли, лошадь лягнет или канатом заденет. * * * Розыгрыши в цирке случались не 1 апреля, а в последний день зимних школьных каникул. Впереди — выходные, и артисты отрывались по полной. Могли завязать рукава костюма перед выходом, вместо пирожка с кремом подсунуть пирожок с горчицей, подложить перец, чтобы коллега начал чихать. Из ситуации нужно было выпутаться так, чтобы зрители ничего не заметили.
www.kp.ru
А он был просто Юрик. Смешная и трагическая жизнь артиста Никулина | Персона | Культура
Никулина называли «клоуном крупного плана». Быть может, это определение по отношению к нему кого-то покоробит. Но ведь именно его величеству Цирку, манежу он не просто прослужил полвека из своей жизни — этому делу он отдал душу. Есть документальные кадры, где Никулин прощается со старым Цирком на Цветном бульваре, обходя его перед закрытием в 1985 г. на реконструкцию, — на глазах слёзы. И неслучайно цирк носит теперь имя Юрия Никулина.
7 лет войны
Всенародно любимый по кинофильмам как Балбес и Семён Семёнович Горбунков, Никулин именно благодаря цирку получил все возможные награды, объездил весь мир, общался с королевскими особами. Популярность его была невероятна даже в сравнении с актёрами его поколения.
Юрий Никулин в школьные годы. 1935 год. Фото: РИА НовостиНикулин — это синоним смешного. А ему и нравилось смешить. Нравилось быть «рыжим клоуном» — простодушным, наивным Юриком. Кстати, для съёмок в комедиях Гайдая, где он играл незабвенного Балбеса, Никулина почти не гримировали — лишь приклеивали длинные ресницы, которыми он очень забавно хлопал.
Но едва ли не лучшая его роль — военкор Лопатин в фильме «Двадцать дней без войны» Алексея Германа по сценарию Константина Симонова. Ещё были драматические роли — дедушки Лены Бессольцевой в «Чучеле» Ролана Быкова, фронтовика и пьяницы Кузьмы Кузьмича в «Когда деревья были большими» Льва Кулиджанова, монаха Патрикея в «Андрее Рублёве» Тарковского…
«Смешное и трагическое — две сестры, сопровождающие нас по жизни», — писал сам Юрий Владимирович в дневниках. Смешное в нём видели охотно… А трагического он сам насмотрелся вдосталь. «Самое страшное — когда на тебя идут танки и ты ничего не можешь сделать», — вспоминал он о том, что пришлось пережить на фронте. И ещё: «Когда я жив, а ребят нету…» Признавался: тяжело играть «про войну» — «как током сразу ударяет».
Никулину не было ещё и 18, когда его в 1939-м призвали в армию. Худой, нескладный, высокий юный артиллерист — его прозвали «глистой в обмороке». На фронтах двух войн — Финской и Великой Отечественной — он провёл 7 лет. Был контужен, обморожен. Его выносили с поля боя товарищи. Побывал в блокадном Ленинграде — по боевому заданию… Не правда ли, теперь, после того как вы узнали его биографию, фраза Семёна Семёновича Горбункова «С войны не держал боевого оружия» звучит по-другому?Прибалтику, Чехию, Польшу их армия прошла, но от Берлина уже развернулась — домой! Там, на фронте, случилось самое главное в его жизни — Никулин, чьи родители играли в театре, и сам понял, что хочет быть артистом.
Юрий Никулин (2 слева в 1-м ряду), служащий зенитчиком во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Фото: РИА Новости«Цирк интересней!»
Юрий Никулин на одном из своих первых выступлений в цирке, в 1947 г. Молодой клоун изображает «человека из публики», который впервые сел на лошадь. 1947 год. Фото: РИА Новости Кажется, всё сложилось. И в кино пошло дело: трудно не запомнить никулинского пиротехника-неудачника из «Девушки с гитарой». Но его потянуло на манеж. И он пошёл в студию клоунады: «Цирк интересней!» Никулина заметил знаменитый клоун Карандаш, взял к себе. А позже уже на долгие годы сложится дуэт Юрика с Михаилом Шуйдиным.www.aif.ru
К чему трут нос Юрию Никулину у цирка на цветном бульваре?)))
На цветном бульваре около цирка Никулина, есть несколько прикольных памятников, в том числе и самому Юрию Никулину и вот после циркового представления около памятника образовалась толпа, что бы потереть ему нос и это делали не молодые люди, а вполне себе взрослые. Существует популярная примета, что якобы надо тереть памятник на счастье. Так вот, может носы трут те, кому доставляет счастье этот процесс? У каждого человека свое представление «счастья», ну неужели, кто то в серьез верит всему этому (( Памятник Никулина стоит сейчас с блестящим носом, от такого количества протираний. Такого счастья (с блестящими носами) на Цветном Бульваре, очень, много. И не только на «Цветном»… А ещё есть бронзовая собака на станции метро «Площадь революции» , якобы, приносит удачу перед экзаменами, только точно не могут определиться, что же необходимо тереть, нос или лапу. Что самое интересное, трут то, не только студенты, на этой станции пробки образуются, каждый выходя из вагона, считает своим долгом подойти к собаке и потереться об неё. <a rel=»nofollow» href=»http://sherlok80.livejournal.com/91220.html» target=»_blank»>http://sherlok80.livejournal.com/91220.html</a> <a rel=»nofollow» href=»http://www.hotel-mon-plaisir.ru/pamyatnik-yuriyu-nikulinu/» target=»_blank»>http://www.hotel-mon-plaisir.ru/pamyatnik-yuriyu-nikulinu/</a> <a rel=»nofollow» href=»http://www.interfax.by/article/43444″ target=»_blank»>http://www.interfax.by/article/43444</a>
Обычно носы трут на счастье… может и в этом случае так же!?
touch.otvet.mail.ru
rulibs.com : Документальная литература : Биографии и Мемуары : Шуйдин — мужик серьезный : Юрий Никулин : читать онлайн : читать бесплатно
«Шуйдин — мужик серьезный»
В одном из журналов увидел сегодня карикатуру, Клоун в рыжем парике и с большим красным носом ругает своих сыновей за какой-то проступок. Дети валяются от смеха на полу. Жена стоит рядом с клоуном и говорит ему:
— Ты, прежде чем ругать детей, снял бы грим. (Из тетрадки в клеточку. Апрель 1949 года)Действительно, самым старательным и серьезным из учеников оказался Михаил Шуйдин. Как только мы приехали в Саратов, он, часами просиживая перед зеркалом, начал искать грим. Ежедневно занимался акробатикой, жонглированием. Михаил часто говорил со мной, расспрашивал о Карандаше, о нашей работе. Наверное, он обращался чаще ко мне, чем к другим, потому что знал меня раньше. Мы познакомились с ним зимой 1947 года, когда я еще учился в студии.
В красном уголке цирка тогда проходил просмотр клоунов для так называемого колхозного филиала. (При цирках в те годы работали филиалы, артисты которых ездили по области, выступая в Домах культуры и клубах. Потом эти филиалы были заменены группами «Цирк на сцене».) Комиссия просматривала претендентов на вакантные места. Наш студиец Алексей Коновалов, не закончив учебы, решил уйти в филиал. С Михаилом Шуйдиным он подготовил клоунаду для просмотра. Михаил же в то время занимался в цирковом училище. До войны он около года проучился в цирковом училище, мечтая стать турнистом. Когда началась война, он ушел в армию и, закончив танковое училище в звании лейтенанта, попал на фронт, где командовал танковой ротой. В годы войны он получил серьезные ожоги, долго лежал в госпитале. После войны Михаил восстановился в цирковом училище. Продолжать занятия на акробатическом отделении — работать на турнике из-за обожженных рук он не мог. Жил в то время в Подольске с женой и маленьким сыном. Стипендия небольшая. Поэт — Вот познакомься. Это Миша Шуйдин. Мы с ним сегодня просматриваемся.
— А что показывать будете? — спросил я.
— «Пум — гам».
«Пум — гам» — старое цирковое антре. Его суть в том, что Белый стреляет из пистолета, а Рыжий ловит пули ртом, а потом выплевывает их на блюдечко. В финале у Белого осечка, а Рыжий все равно сплевывает пулю.
Михаил Шуйдин — Белый. Чтобы скрыть следы от ожогов, он обильно замазал лицо гримом. Где-то достал старый клоунский костюм — белые чулки, обтягивающие тонкие как спички ноги, короткие штаны, курточку, расшитую блестками, белую шапочку. В таком виде он выглядел невзрачно, но ходил важно, произносил текст приятным по тембру голосом.
— Скажи мне, Алекс, — басил Шуйдин, начиная клоунаду. — Почему ты сегодня такой грустный?..
Мы, студийцы, пришедшие на просмотр, чтобы поддержать своего товарища, Алешу Коновалова, хотя и видели, что все идет плохо, но тем не менее громко смеялись и старательно аплодировали в финале. Алексея и Михаила зачислили в филиал.
Вечером, отмечая удачу Алеши и Миши, мы долго сидели в цирковом буфете. После стакана портвейна, как всегда, пошли разговоры. Алеша Коновалов сказал о Шуйдине:
— Ну, Миша у нас боевой танкист. Вся грудь в орденах.
— Правда? — спросил я у Миши.
— Да. Два ордена дали: боевого Красного Знамени и Красной Звезды, медали…
— А почему не носишь? — удивился я. В то время большинство вернувшихся с фронта носили боевые награды.
— А зачем? — спокойно сказал Миша. — Показать всем, что вот, мол, какой я?
Второй раз с Мишей мы встретились года через полтора, когда я с группой Карандаша ехал через Москву.
Циркового артиста, как бы он ни был занят, всегда тянет в цирк. Даже если он в городе может провести всего несколько часов, он все равно зайдет в цирк. Так и я — за три дня перерыва между гастролями в Сибири и Ленинграде, когда мы были в Москве, два вечера провел в цирке. В первый же вечер за кулисами ко мне подошел Миша (он разошелся с Алешей Коноваловым и остался, как говорится, между небом и землей) и рассказал, что собирается держать экзамен в группу Карандаша.
— Что ты можешь сказать о Михаиле Николаевиче? Стоит ли идти к нему в группу? — спросил меня Шуйдин.
Что я мог рассказать о Карандаше? После двух месяцев работы с Михаилом Николаевичем у меня сложилось о нем противоречивое мнение. Поэтому, отвечая Мише, я прибегнул к анекдоту о раввине, к которому пришел молодой человек за советом, жениться ему или нет. На что мудрый раввин ответил: «Делай как знаешь, все равно потом пожалеешь».
Анекдот Миша воспринял серьезно и как бы сам себе сказал:
— Все-таки я буду подавать заявление.
Я спросил, как он жил, когда разошелся с Коноваловым.
— Халтурил, — спокойно ответил Миша.
В конце сороковых годов стихийно образовалось много бригад из случайных артистов, как правило, выгнанных из цирка и с эстрады. Бригадами руководили деляги-администраторы, имеющие странные документы и справки с неразборчивыми подписями и печатями. С таким «документом» администратор ездил по дальним областям «заделывать» концерты. Разработав маршрут, подписав не имеющие никакой юридической силы договоры, бригада выезжала работать по клубам, школам, колхозам… Само собой разумеется, что это носило незаконный, в лучшем случае полузаконный характер.
Михаил Шуйдин рассказал, что он выступал с исполнением юмористических рассказов, а затем, быстро загримировавшись, показывал клоунаду. В конце программы выходил еще как акробат — эксцентрик.
И я вспомнил, как талантливый клоун Сергей Курепов — человек с юмором, известный в цирковой среде как автор целого ряда правдоподобных и неправдоподобных историй, сочиняя устную цирковую энциклопедию, слово «халтура» объяснял так: «Халтура — самоубийство с целью личной наживы».
Михаил Шуйдин, видимо, понимал, что халтура может вконец убить его, и решил держать экзамен в группу Карандаша.
Тут бы, казалось, и нужно написать: «И я сразу почувствовал в Шуйдине товарища, друга и единомышленника. Меня сразу потянуло работать вместе с ним». Нет, ничего подобного я не ощущал. Наоборот, ближе всех из учеников показался Леонид Куксо. Нас с ним объединяла любовь к гитаре, песням, веселым рассказам. А Миша выглядел человеком замкнутым и слишком серьезным. Помню, как в Саратове в первый же день нашего приезда он из деревяшки выточил форму своего носа. Точную копию. И начал искать, используя эту модель, клоунский нос. Слепил несколько разных носов. Делал их из марли, смачивая ее в клейстере из муки. Изготовленные носы он положил для просушки на батарею в нашей маленькой гардеробной. К концу первого же вечера носы таинственно исчезли. Подозрение сначала пало на уборщицу — не выкинула ли она их, убирая гардеробную. Когда выяснилось, что уборщица к батарее и близко не подходила, Миша заподозрил нас. Но мы все клялись, что носов не трогали. На второй день Миша, потратив несколько часов, слепил Носы вновь таинственно исчезли.
Шуйдин завелся. Он со всеми стал говорить сквозь зубы. А на третий день, изготовив очередную партию носов, потратив на это около пяти часов, угрожающе заявил нам:
— Увижу, кто притронется к носам, убью.
А во время репетиции он забежал в гардеробную за реквизитом и увидел, как собака Клякса (собаки Карандаша часто забегали к нам) с аппетитом дожевывала последний нос. Видимо, марля с клейстером пришлась ей по вкусу. Собаку Миша, конечно, не убил.
Все над этой историей долго смеялись, а больше всех Карандаш.
— Наверное, хорошие носы вы сделали, Шуйдин, — сказал он, обращаясь к Мише, — раз они Кляксе понравились.
Я продолжал с Борисом Романовым выходить в репризах и клоунадах у Карандаша, ожидая окончания гастролей, после которых мы с Борисом, как и советовал нам отец, собирались начать самостоятельную жизнь на арене. Из Саратова мы переехали в Харьков.
Накануне майских праздников 1949 года Романов во время пятиминутки (они проводились после каждого представления) о чем-то заспорил с Карандашом (Романов вообще любил поспорить. Я же придерживался, как всегда, политики уклончивых ответов и откровенных споров старался избегать). Кончилось тем, что Михаил Николаевич разозлился и в резкой форме сказал Борису:
— Вы вообще… плохой артист. Это видно без всяких обсуждений. Все, что делаете вы, завтра может легко исполнить любой из моих учеников.
Борис обиделся и вышел из гардеробной. А Карандаш решил свои слова привести в действие. И при всех сказал Шуйдину:
— Приходите — ка завтра пораньше в цирк. Я вам костюм подберу, загримирую, порепетируем, и пойдете в «Автокомбинат» с Никулиным вместо Романова. (Опять этот злополучный «Автокомбинат»!)
Карандаш одел Мишу под комика: голубой широкий клоунский костюм, под рубашкой «толщинка» («чтобы пузо было как у отъевшегося директора», пояснил Карандаш), огромный, из гуммоза, нос картошкой и во всю щеку румянец, на голове маленькая шляпка, в руках большой портфель. Внешне Миша стал походить чем-то на поросенка.
После пятиминутки, на которой произошла ссора Романова с Карандашом, все почувствовали себя неловко. Но больше всех переживал Миша. Он подошел ко мне перед репетицией и, смущаясь, сказал:
— Да что же теперь делать-то? Я ведь не напрашивался идти вместо Романова.
Мы с Борисом понимаем, ты не виноват. С папой же спорить бесполезно. Если откажешься от работы, испортишь себе всю жизнь, а нам-то что! Еще три дня — и мы уходим от Карандаша. А тебе с ним работать.
И в майские дни 1949 года на манеже Харьковского цирка я впервые работал с Михаилом Шуйдиным.
Перед выходом на манеж Миша волновался. Руки у него дрожали, и он все время бормотал текст.
— Не робей, — сказал я покровительственно перед самым выходом, — забудешь слова, подскажу.
Дебют Шуйдина прошел успешно. Небольшого роста, толстенький («толщинка» придавала округлость), Шуйдин, изображавший важного директора, вызывал у публики улыбку, а порой даже смех.
— А Шуйдин-то ничего, сочный, — оценил Карандаш дебют Миши.
Тамара Семеновна подошла ко мне после представления и сказала:
— Ну как вам новый партнер?
— Да вроде бы неплохо, — промямлил я.
— Хорошо, хорошо, бросьте вы, — сказала она. — И голос у него густой, приятный. И смотрится он на манеже прекрасно.
Первый выход Шуйдина.
Через два дня заканчивались наши гастроли в Харькове и группа выезжала в Московский цирк, где через три недели Карандаш должен был начать работать.
Эти три недели и стали решающими в моей судьбе. Видимо, Карандаш опытным глазом профессионала заметил, что мы с Мишей удачно сочетаемся на манеже. Мне с Шуйдиным работалось легко, но ничего особенного в этом я не видел. Карандаш же решил нас объединить, и ему понадобилась неделя для того, чтобы меня уговорить остаться в группе. Среди многочисленных доводов, которые приводил Михаил Николаевич, уговаривая меня остаться, были обещания помочь в скорейшем повышении зарплаты, заверения в помощи при подготовке самостоятельного репертуара, заманчивые гастроли…
Слушал я Карандаша, а сам думал о Борисе Романове то не только партнер, но и друг. Приняв твердое решение остаться у Карандаша, я всячески оттягивал разговор с Борисом, ощущая себя предателем. Наконец разговор наш состоялся. К моему великому удивлению и облегчению, Борис выслушал меня спокойно и сказал:
— Ты не переживай. Тебе виднее, с кем работать, Шуйдин так Шуйдин. А я найду себе другого партнера. Тебе же от души, — Романов говорил искренне, — желаю успеха. Только помяни мое слово, недолго ты у Карандаша продержишься.
rulibs.com