Культура насилия на войне. Дневники капитана…

Подготовка материала: Жанна (Москва)


Всю Великую Отечественную Войну (1941-1945) советский офицер Янис Гринвалдс вёл дневниковые записи. Делать это было запрещено, но у Гринвалдса получилось незаметно писать в крошечных записных книжках. В 2002 году эти записи были изданы в Латвии отдельной книгой. Жуткое описание мужских преступлений (от грабежей до изнасилований и убийств) хорошо иллюстрирует, что такое война. Эти записи были опубликованы в зимнем номере журнала «Ригас Лайкс. Русское издание» (зима 2015).

Некоторые отрывки из последних дней войны. Триггеры!


ГЕРМАНИЯ

1 февраля

Дождь. Мне не доверяют как беспартийному. Смочил рубашку и кальсоны мыльной жидкостью, а свитер — лаузотоном. Это немецкое средство от насекомых. Снова обнаружил вшей — крупную черную на рубашке и белую в волосах на груди. Германия кишит вшами. Другие офицеры отказываются от дезинфекции, хотя вши у всех. Какая тупость! Я запасся трофейными средствами для дезинфекции на весь батальон. Попытался уговорить бойцов смочить в бане новое белье этими жидкостями. Большинство послушалось.

Вчера в моей комнате надолго задержалась очень толстая полька, хозяйка квартиры. Сыну десять лет. Только около полуночи они с Полтарацким убрались. Тот вернулся через час взмыленный. Говорит, обработал как надо. Другие хотели ее силой взять, рассказывает полька, но она не может со всеми подряд. Ей 33-34 года.

8 февраля

Майор Кокаев арестовал Редлиха из хозвзвода за неподобающее обращение с командиром. Первый известный мне такой случай! Был у изнасилованных женщин в домике на опушке у озера. Оказались литовками. Вежливые, привлекательные. Думали, наверное, что пришел с той же целью, что и вчерашняя толпа наших солдат и офицеров.

Они с родителями на телегах бежали из Литвы и временно поселились в пустом немецком домике. Вид у них жалкий: искусанные губы, исцарапанные лица, растерянные перед новыми гостями, двумя офицерами, — я был с батальонным парторгом капитаном Барсуковым. Покорное смирение этих женщин не позволяет мне морально их истязать подробными расспросами о происходившем и происходящем в этом доме на опушке.

Тут же, на обочине, вижу трупы вояк из латышской эсэсовской дивизии… Изверги и насильники из 2-й роты остаются безнаказанными. Начальник штаба Якименко в ответ на мои моральные терзания и стыд по поводу поруганных «латышских» девушек гогочет мне в лицо.

Майор Кокаев мне: «Ищите для Бугрова хрусталь! Не для склада!» Одинцов, прославившийся на ниве снабжения в деревне Медведи, потерял машину, а виноват в этом старший лейтенант Сиренченко. По приказу майора Кокаева, стиснув зубы, пишу аттестации на награждение Крамаренко, Валюнаса и еще раз Ковальчука. От нашего батальона к наградам представлено человек пятьдесят. С парторгом батальона и двумя автоматчиками провожаю до дома заблудившуюся старую Фриду Блек. Долго блуждаем по улицам. У нее дома 80-летний столяр и две 77-летние женщины.

19 февраля

Подготовил ящик для полковника Дробыленко. Валюнас снова рылся в моих вещах и опять что-то спер. Снова причитания об изнасилованиях в польских семьях. Одного насильника поймал. Плюгавый, хлипкий, гнусный человечишко. Грожу пристрелить.

Бью по морде в присутствии польской семьи. Стоит. Молчит. Упрекаю поляков, что не сопротивляются, не зовут на помощь. Они машут рукой. Другие ворвутся, будут делать то же самое. Жертва надругательства, прелестная польская девочка лет 14-15, выглядит очень жалко. Волна насилия катится без препятствий. Если бы я не сдержался и пристрелил мерзкого кретина, трибунал приговорил бы меня к высшей мере, подняв тем самым волну бесчинств на новый уровень. Стыд и отчаяние. Мы же воюем во имя человечности!

У майора Кокаева уже 12 ящиков. Майор Гришин взламывает ящики генерал-лейтенанта Крюкова, ищет ценный хрусталь для полковника Дробыленко. Майор Кокаев приказал взломать его ящики и отдать мне украденную Валюнасом с моего стола стеклянную корзинку…

Парторг Барсуков готовит напитки для комиссии по проверке политической работы: ликерный экстракт + бальзам + спирт-денатурат + выданный врачом настоящий спирт, вместе — НАСЛАЖДЕНИЕ. Подполковнику и членам комиссии понравилось… Побывал у Эрны Колавег. Какой-то искатель любви при моем появлении сиганул в окно со второго этажа и убежал. Похоже, Гринько. Немка — мастерица. В комнате электричество от нашей машины. Хорошо на душе.

22 марта

Начальник штаба лейтенант Якименко назначает Полтарацкого чистить улицу, а тем временем скотина, за которой должен ухаживать Полтарацкий, гибнет. Якименко пытается вредить из жуткой зависти успехам Полтарацкого на женском фронте. У капитана несколько любовниц, а на Якименко ни одна женщина даже глядеть не хочет. Высохший, сморщенный, пугающий тип с рожей горького пьяницы. Комендант гонит местных немок расчищать улицы, чтобы можно было проехать на машине. Я заговариваю с ними. Жалуются: «Поляки приставляют винтовки к груди и кричат: часы, кольца или пристрелим! Русские хватают за платья, насилуют, отбирают одежду, обувь…»

Они не гитлеровки и страдают безвинно. И если бы насиловали трое-четверо, а то одну женщину в присутствии детей изнасиловали два десятка солдат. Вот и вчера в квартиру вломилась толпа насильников. Ненависти к русским нет, среди них много хороших людей, но это невыносимо. Молодые немки по ночам прячутся. Другим приходится за них отдуваться, но солдаты ищут тех, что спрятались. Матери добровольно отдают насильникам даже младших дочерей, чтобы спасти слабейших, но не удается…

Невыразимое возмущение и бессилие! Илья Эренбург в «Армейской правде» пишет: «Все немцы одинаковые мерзавцы, буржуй это или пролетарий»…

1 апреля

Был у Гофманов днем и вечером. Милиционеры приводят в свой район солдат насиловать молодых работниц. Все немки обязаны трудиться. Злой разговор с солдатом-зенитчиком, пришедшим насиловать. Навел автомат, хотел выяснить, кто я такой, что защищаю немецких шпионок. Вышиб его. Но эти бандиты готовы убивать. Вечером чудесный пасхальный ужин. Пирожные. Немки много болтают. Эльза нежная. Ich bin so müde!.. Поутру тишина, как в мирном городе. Мало людей и патрулей.

19 апреля

Во сне был у Сталина. Сталин: «Я строг, но справедлив, подайте письменное заявление!» Я физически и душевно болен. Эльза плачет день и ночь. Негде мне в комнате приткнуться. Последний столик спер фельдшер. Нет кровати. Пишу в столовой… «Прильнула к яблоне как к родной матушке. / Роняет яблоня белые цветы, роняю я горькие слезки»… В сорок пятом году я понял глубину и трагизм этой войны. Я среди хищников с группой несчастных людей, доверившихся мне как офицеру русской армии, покинувших родной город Драмбург, чтобы помочь «врагам» бороться с фашизмом у себя на Родине.

Я не в состоянии спасти их от нечеловеческих унижений, а возможно, и от истребления. Отчаяние и невыразимый стыд! Как же они меня ненавидят в Стране дружбы народов! Звездопад орденов: Кокаеву, Гришину… После вручения орденов многие напились. Вслед за возвращающимися с работы Эльзой и Ханни в комнату вламывается Жуйнов из 2-й роты. Приказываю следовать за мной в штаб. Пока я в штабе, внутри за запертой дверью фельдшер Кошелев и Валюнас. Меня гнетут бессилие и отчаяние. Организованное изнасилование женщин…

22 апреля

Ночью ко мне в комнату с фонарем вломился Кашаури — дежурный со своим помощником. Проверял, не с немками ли я. Немыслимое оскорбление! Привел трех коров. Старший лейтенант Простиков, бывший чекист, рассказывает: «Километрах в пяти отсюда, в доме у озера, семь свежих трупов немецких женщин и детей. Изнасилованные…» В Ландсберге, где он поселился, были три девушки.

До его прибытия вломились десять солдат, все разгромили, собирались насиловать. Он не позволил, выгнал, пригрозив доложить их полковнику. Девять дней пробыл в доме у девушек. Милые, прелестные и бесконечно благодарные. Старшая с ведома матери ему отдалась. Вся семья очень благодарна за защиту. Теперь он снова побывал в Ландсберге. Весь дом разорен, окна выбиты, и ни одной живой души… Он против насилия. Поэтому только со мной разговаривает… Болит сердце…

Побывал у заместителя командира 2-го гвардейского кавалерийского корпуса по тылу подполковника Иванова. Был чрезвычайно взволнован. Рассказал про свое непонятное положение в нашей части. В «Правде» статья Константинова (если правильно помню) против Ильи Эренбурга, неправильно и очень вредно настраивающего войска в Германии. Не все немцы гитлеровцы!

27 апреля

Сердце переполнено отчаянием. Замерзли мои весенние цветы. Эльзиной любви нет. Переосмысливаю увиденное 21 апреля, когда подвыпившая Эльза рассказывала сальные анекдоты. Она ждала, что я буду смеяться, и была поражена, что пошлость мне отвратительна… Раньше она хвалила французское мастерство в любовных делах… Были у нее французские знакомые из работающих на заводах… Зачитали приказ: «Не грабить, не чинить насилие, не преследовать и не выгонять немцев из квартир».

30 апреля

Мы находимся в дачном районе Берлина. Спалось плохо, донимали кошмары. Вчера в разоренном трактире привязалась немка. Устоял, хотя нашел в ее присутствии кипу порнографических открыток и прочие пошлости. Отдал ей там же найденный кусок мыла. Жала руку, благодарила… Хочет меня, вся распаренная, подошла совсем вплотную, продолжает с горящими глазами бормотать, что муж пропал в Берлине, ушел и не вернулся. Он старый, 60 лет. Сдержался и утешал, что пусть потерпит, это пройдет. Но едва не оскоромился.

В 18.00 торжественное первомайское собрание с участием генерал-майора Мансурова. Пела Русланова, жена генерал-лейтенанта Крюкова. Выступила фронтовая концертная бригада. Из 24-го полевого госпиталя получаем четырех коров. В благодарность за помощь в голодную пору. Приехал Валюнас.

Начальник тыла Иванов и начальник штаба грозят ему трибуналом за присвоение трофейного имущества. Доля истины в этом есть. Но тогда и майоров Кокаева с Гришиным надо привлекать как соучастников. Даже у сапожника Ковальчука несколько чемоданов с трофеями. У Сонькина и других тоже. У каждого шофера целое состояние. А вот у Иванова и Соловьева чемоданов маловато. Валюнас про них забыл. На 1 и 2 мая выдаем по 100 г вина в день.

1 мая

Красивое прохладное утро. Отцветают яблони. Гудят самолеты. Вчера был скандал с Гришиным. Тот написал записку Люлько — дать две бутылки вина. Сегодня Люлько вино выдал. Я разрешил. Но вчера не дал. Валюнас пишет штабу тыла объяснительную, что все награбленное сдал на склад. Врет, конечно. С нашего склада без учета брали вещи очень высокие чины. Соловьев это прекрасно знает и должен молчать. Но правда и в том, что Валюнас ничего из награбленного на склад не сдавал, сдавал Гринвалдс. Все, что собрал со своими подчиненными.

Мало пьяных, но шофер майора Кокаева Усольцев в стельку. Берлинские немки рвутся к кухонным отбросам. К ним пристают подвыпившие солдаты с непристойными предложениями. Наше начальство запрещает отдавать немкам отбросы, велит гнать от кухонь. Кокаев и Гришин в отношении берлинцев придерживаются диаметрально противоположных позиций. Продуктов нам хватает, всегда остается много еды, а в Берлине голод. Немки жалуются на насилие и грабежи под дулами револьверов. Мне и самому доводилось пресекать безобразия самыми жесткими мерами с пистолетом в руке…

Красавица блондинка Эмми приглашает меня в гости на улицу Герты, 23. Роскошный дом. Живут в нем две женщины — хозяйка и Эмми. Она не замужем. Решаю воздержаться. Просит продукты. Обещает прийти сама… Хочу понять немок, завязываю разговор.

Помочь могу мало чем, понять их психику еще меньше… Некоторые готовы отдаться… Одних на это толкает голод… Других — бескорыстная тяга к авантюрам, приключениям, но кто знает, где кончается добровольность и начинается насилие.

Другие записи можно прочитать по ссылке.

ona.org.ru

Секс на войне как оружие мести / История / Независимая газета

Кому выгоден миф о насилии советских военнослужащих по отношению к немецкому населению

Мемориал в Трептов-парке – истинная оценка вклада советских солдат и офицеров в уничтожение нацизма. Фото Бернда Бринкена

В работах современных зарубежных историков, зарабатывающих себе популярность на «жареных» исторических фактах, а также в многочисленных публикациях в СМИ, научно-популярной литературе, кино и в Интернете в контексте истории Второй мировой войны и начального послевоенного периода особой популярностью пользуется тема «зверств» Красной армии на территории Германии. Утверждается, что якобы на заключительном этапе войны, а также после капитуляции нацистской Германии военнослужащими Красной армии были совершены многочисленные акты насилия в отношении мирного населения Германии – грабежи, избиения, убийства, изнасилование женщин. Вал подобных публикаций особенно нарастает с приближением очередной юбилейной даты Победы в Великой Отечественной войне.

ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ

Впрочем, все началось гораздо раньше – сразу после окончания войны, когда в условиях разгоравшейся холодной войны в пропагандистских целях нужно было представить нового «врага» – СССР и его народ – как варваров и «недочеловеков», которые грубы, жестоки и кровожадны.

Старт был дан в 1946 году, когда в США вышла книга Остина Дж. Эппа «Изнасилование женщин завоеванной Европы». Затем в 1947 году в Чикаго была издана брошюра Ральфа Ф. Киллинга «Ужасная жатва. Дорогостоящая попытка истребить народ Германии», в основу которой легли сообщения прессы о «бесчинствах в советской зоне оккупации» и материалы слушаний в американском Конгрессе, посвященные действиям Красной армии в послевоенной Германии.

Дальше – больше. В середине 1960-х годов вышли еще две книги, которые привлекли к себе внимание, – немецкого журналиста Эриха Кьюби «Русские и Берлин, 1945» и американского военного журналиста и писателя ирландского происхождения Корнелиуса Райана «Последняя битва». В этих книгах также говорится о многочисленных случаях изнасилования немецких женщин советскими военнослужащими. Причем авторы существенно расширили возрастной диапазон изнасилованных немок, увеличив его даже по сравнению с пропагандистскими заявлениями Геббельса – в полосе наступления Красной армии «каждой женщине от 8 до 80 лет грозило изнасилование».

Книга К. Райана, написанная в жанре исторического повествования, основанного на интервью со многими участниками войны, включая американцев, британцев, немцев и русских, сразу же вызвала широкую дискуссию в средствах массовой информации многих стран. При этом автор признает, что никто не знает, сколько немецких женщин было изнасиловано. Он говорит, будто «немецкие врачи приводят цифры от 20 000 до 100 000».

ПЕРЕНЕСТИ ВИНУ НА ПОБЕДИТЕЛЯ

Новый всплеск ажиотажного интереса за рубежом к «злодеяниям» советских солдат в Германии произошел в конце 1980-х – начале 1990-х годов после объединения Германии, распада ОВД и развала СССР. В ответ на прекраснодушные мечтания и надежды нашей либеральной интеллигенции на сближение с Западом в объединенной Германии появились многочисленные статьи и книги, начали сниматься фильмы, в которых немецкий народ представлялся в роли жертвы, а Красная армия выступала в роли «палача» и «преступника» по отношению к мирным жителям. Таким образом в новой Германии, а вслед за ней и в Европе в целом стремились сместить акценты с виновности нацистской Германии в развязывании кровопролитной Второй мировой войны на Советский Союз, его политическое и военное руководство, простых солдат и офицеров. Была также совершенно очевидна цель всей этой пропагандистской кампании – как-то затушевать и снизить позитивное восприятие немецкой и вообще западной общественностью согласия советского руководства на объединение двух Германий и его решения о выводе советских войск из Германии на родину.

В качестве лишь одного примера можно привести довольно известный документальный фильм в двух частях «Освободители и освобожденные. Война, насилие, дети», снятый немецкой писательницей, актрисой и режиссером Хелке Зандер совместно с Барбарой Йор в 1991–1992 годах по одноименной книге, над которой работа продолжалась восемь лет. И в книге, и в фильме авторы утверждают, ссылаясь на якобы доказанные факты, что число изнасилованных немок (некоторые из которых подверглись этому унизительному акту по нескольку раз) только в одном Берлине никак не меньше 100 тыс. Хотя они признают, что это еще не точная и не окончательная цифра. Тем не менее, пытаясь придать своему исследованию ореол «научности», они, опираясь на метод экстраполяции, берут, что называется, с потолка существенно большую цифру – 1,9 млн изнасилованных немок с момента вступления советских войск на территорию Германии и в начальный послевоенный период.

Книга, но еще в большей степени фильм вызвали бурные дискуссии, особенно в Германии и США. Одни высоко оценили его и заявили, что он способствует освещению одной из важных и сложных страниц германской истории. Другие подвергли его серьезной критике и обвинили его создателей в попытке пересмотра истории Второй мировой войны.

Вал публикаций на эту тему продолжал нарастать. В 1994 году в Нью-Йорке вышла книга американского исследователя Алфреда-Мориса де Зайаса «Страшная месть: Этнические чистки восточноевропейских немцев, 1944–1950», основанная на свидетельствах «местного гражданского населения и немецких военнослужащих». В 1995 году в США известным академическим издательством «Гарвард Юниверсити Пресс» была издана книга американского историка Норманна М. Неймарка «Русские в Германии: История советской зоны оккупации, 1945–1949». Автор, ссылаясь на новые архивные документы, подробно описывает будни и атмосферу в оккупационной зоне, по его словам, царящий там на первых порах хаос и неразбериху, репрессии по отношению к местному населению, нередкие случаи изнасилования немецких женщин. Растет также и число якобы изнасилованных немецких женщин – теперь их уже 2 млн.

В том же году в американском журнале «Октябрь» была опубликована нашумевшая статья профессора Колумбийского университета Этини Гроссманн «Вопрос, покрытый молчанием: Изнасилование немецких женщин солдатами оккупационных войск». По ее мнению, несмотря на крах нацистского государства, система здравоохранения продолжала функционировать в Германии. В Берлине несколько врачей при согласии протестантской церкви на безвозмездной основе принимали изнасилованных женщин, а также избавляли жертв насилия от нежелательной беременности. Единственное, что при этом требовалось от женщин, – написать письменное свидетельство, как это произошло. В Берлине было получено от 20 до 100 тыс. таких свидетельств.

Заметим, что некоторые зарубежные исследователи полагают, что часть из них – явная фальшивка. Почему? Потому что в нацистской Германии до начала 1945 года все аборты были строго запрещены, за исключением случаев по медицинским или евгеническим показаниям. Однако 28 марта 1945 года вышел приказ, подписанный Мартином Борманом, который разрешал производить ранее строго запрещенные аборты, в случае если женщина заявляла, что была изнасилована иностранным солдатом. Таким образом, любая немецкая женщина, желавшая прервать беременность по тем или иным причинам, имела вполне рациональный стимул повторять штампы немецкой пропаганды – о «зверствах» советских солдат-насильников. В частности, этим, по-видимому, объясняется большая волна абортов в Берлине в конце и сразу после войны, на которую ссылаются многие зарубежные авторы – сторонники теории массовых изнасилований немок советскими солдатами. Кстати, в своей статье А. Гроссманн указывает на некую стереотипность всех этих свидетельств: насильники, как правило, описывались как мужчины «монголоидного, азиатского типа», что наводит на мысль о том, что часть из этих свидетельств была явно надуманной.

ПСЕВДОНАУЧНЫЕ ФАНТАЗИИ И РЕАЛЬНЫЕ ПОДТАСОВКИ

Начиная с нулевых годов вал публикаций на тему «преступлений» Красной армии против немецкого народа стал еще больше нарастать, приобретая все более наукообразный характер. Вышел ряд изданий, таких как книга британского историка Энтони Бивора «Падение Берлина, 1945», публикация Роджера Мурхауса «Берлин в годы войны: Жизнь и смерть в гитлеровской столице, 1939–1945», книга немецкого культуролога Пола Кука «Изучая войну: страдания немцев», сборник статей под редакцией американских исследователей Стюарта Дж. Табернера и Карины Бергер «Немецкий народ в качестве жертвы», эссе американской журналистки Джулии М. Клайн «Немцы как жертва Второй мировой войны» и многие другие.

Эта тема стала затрагиваться также и в некоторых отечественных СМИ, главным образом либерального толка, работах мемуарного плана, опубликованных в нулевые годы.

Особенно модной эта тема стала после выхода в свет упоминавшейся выше книги английского историка Энтони Бивора «Падение Берлина. 1945», в которой он приводит совершенно фантастические данные о численности женщин, ставших жертвами советских солдат. Книга Бивора получила восторженные рецензии в крупнейших зарубежных газетах. Автора хвалили за яркий стиль, использование новых архивных документов и показ повседневной жизни всех воюющих сторон.

Бивор выделяет три основные причины насильственных действий со стороны советских солдат:

– советская пропаганда, подстрекавшая солдат к мести всем немцам без исключения, в частности, «кровожадные» призывы писателя Ильи Эренбурга типа «Убей каждого немца!»;

– «жестокость тоталитарной системы» и «негуманное обращение советских командиров со своими подчиненными», которые «парализуют гуманное отношение людей друг к другу»;

– половые патологии у всех представителей советского общества, сформированные политикой власти в области сексуального просвещения.

Бивор со ссылкой на данные, приведенные в книге Зандер и Йор «Освободители и освобожденные», утверждает, что только в одном Берлине, согласно заявлениям неких врачей, было изнасиловано 100 тыс. немецких женщин и девочек. При этом около 10 тыс. скончались, многие, «не вынеся унижения», покончили жизнь самоубийством. Всего же «было изнасиловано около 2 млн немецких женщин, многие из которых (если не большинство) перенесли это унижение по нескольку раз». Из них 1,4 млн женщин были изнасилованы в Восточной Германии – в Восточной Пруссии, Померании и Силезии. В отношении возрастного диапазона автор повторяет сложившееся в зарубежной историографии клише – были изнасилованы девочки и женщины в возрасте от 8 до 80 лет.

При этом английский историк не гнушается цитировать «свидетельство» журналиста Дэниела Джонсона, который писал, что «немецкие женщины военного поколения все еще называют мемориал Советской армии в Берлине «могилой неизвестного насильника».

На Западе воспринимают книгу Бивора как абсолютно достоверную, ссылаясь на обширный справочный аппарат, приведенный автором, который содержит много ссылок на советские документы из Центрального архива Министерства обороны в Подольске. Однако прицельное изучение содержания лишь нескольких приведенных документов показывает, что налицо авторская подтасовка, фальсификация, притягивание фактов «за уши» и недобросовестная научная интерпретация содержания этих архивных материалов.

Остановимся для начала на «свидетельствах» берлинских врачей. В книге Зандер и Йор, данные которой без каких-либо сомнений и изменений повторяет Бивор, подсчеты делаются на основе данных не «двух главных берлинских госпиталей», как пишет Бивор, а лишь одной детской клиники. То есть для придания большей солидности автор совершает вполне сознательное передергивание фактов. Кроме того, важно подчеркнуть, что эти данные весьма сомнительны сами по себе. По мнению авторитетных ученых, не выдерживает никакой критики система расчетов Зандер и Йор, основанная на произвольной экстраполяции числа детей, рожденных в 1945 и 1946 годах, чьими отцами названы русские, и обследованных в одной берлинской клинике, на общее количество женского населения Восточной Германии в возрасте «от 8 до 80 лет». Результат такого «научного обобщения» единичных случаев подразумевает, что «каждая шестая восточная немка вне зависимости от возраста была как минимум один раз изнасилована красноармейцами».

И даже там, где Бивор ссылается на реальные архивные документы, это ничего не доказывает. В ЦА МО РФ действительно хранятся материалы политотделов с донесениями, в которых собраны протоколы красноармейских, комсомольских и партийных собраний с описанием случаев аморального поведения военнослужащих. Но эти архивные дела и комплектовались именно «тематически», о чем свидетельствуют их названия: «Чрезвычайные происшествия и аморальные явления» за такой-то период в такой-то воинской части. Кстати, уже эти названия показывают, что такого рода явления рассматривались армейским руководством не как поведенческая норма, а как чрезвычайное событие, требующее принятия решительных мер.

Полевые кухни советских войсковых частей буквально спасли от голодной смерти многих жителей немецких городов. Фото 1945 года

В архиве имеются и материалы военных трибуналов – следственные дела, приговоры и пр., где можно найти множество негативных примеров, потому что именно там такая информация и сконцентрирована. Но дело в том, что виновные в этих преступлениях составляли не более 2% от общего числа советских военнослужащих, дислоцированных на территории Германии. А Бивор, его предшественники и последователи распространяют свои обвинения на всю Красную армию в целом. К сожалению, такую же позицию и тоже без достаточных ссылок на документы занимает и другой исследователь Джеффри Робертс, автор в целом объективной книги «Победа под Сталинградом».

РЕАЛЬНОСТЬ

В целом мифология относительно «варварского» поведения советских войск в ходе Берлинской наступательной операции, а затем, после окончания войны, на оккупированной территории, включая случаи массовых изнасилований немецких женщин якобы при отсутствии подобных фактов в зоне наступления и оккупации западных союзников заняла особое место и активно обсуждалась западными СМИ.

Но ведь есть же документы, факты, статистика. Известно, например, что в Берлинской операции участвовало 1,9 млн солдат и офицеров Красной армии. Около 80 тыс. погибло, 300 тыс. были ранены и выбыли из строя. По мысли Бивора и ему подобных, получается, что остальные были сексуальными маньяками.

Конечно, как и в любой армии, были случаи мародерства и насилий. Но одно дело средневековый принцип, когда захваченные города отдавались на три дня на разграбление. И совершенно другое дело, когда политическое руководство, командование армии делают (и эффективно делают) все возможное для того, чтобы остановить или сократить до минимума бесчинства.

Эта задача была нелегкой для советского руководства, но она выполнялась повсеместно и достойно. И это после того, что видел советский солдат на освобожденных им землях: зверства немецких оккупантов, разоренные города и села, миллионы людей, обращенных в рабов, последствия бомбардировок, артобстрелов, непосильных работ и террора на временно оккупированной территории страны, не говоря уже о косвенных потерях. Десятки миллионов остались без крова. Трагедия, ужас пришли в каждую советскую семью, и ярости солдат и офицеров, вступивших с боями на вражескую землю, не было предела. Лавина мести могла захлестнуть Германию, однако этого не произошло.

Так, участник Великой Отечественной войны Герой Советского Союза, генерал армии Иван Третьяк вспоминал: «Было бы ханжеством отрицать, что случаи изнасилования, других видов жестокости на немецкой земле имели место. Но попытка, вслед за Геббельсом, представить Красную армию «ордой громил и мародеров» не соответствует исторической правде и кощунственна по отношению к памяти воинов-освободителей. В 1945 году я был командиром полка. Что скрывать, мы были очень злы на немцев. Фашисты сожгли мой дом и еще четыре соседних дома. Поубивали родных и близких. В полку, пожалуй, не было ни одного бойца, у которого не чесались бы руки отомстить за родных, за друзей. Но существовал приказ Сталина, и мы его выполняли. Скажу честно, я жаждал мести. Но отдал бы под трибунал любого, кто дал бы волю этому чувству и распустил бы руки».

Конечно, были случаи и насилия, и мародерства, но в целом наши солдаты проявили гуманное отношение к мирным немецким жителям. В различных районах, куда вступала Красная армия, ее отношения с населением складывались неоднозначно. Предотвратить полностью насилие не удалось, но его сумели сдержать, а затем и свести до минимума. Бивор же представляет дело таким образом, что в Красной армии борьба против бесчинств едва ли не свелась к дискуссии 1944 года вокруг «риторики» писателя Эренбурга, призывавшего к мести, и «не принесла результатов». Это еще одна ложь.

Напомним, что политическая позиция об отношении к немецкому населению была впервые сформулирована Сталиным в феврале 1942 года. Отвергая нацистскую клевету о том, что Красная армия имеет целью истребить немецкий народ и уничтожить германское государство, советский лидер заявил: «Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское – остается». Вермахт в это время еще находился в 100 км от Москвы.

С вступлением Красной армии на территорию стран-агрессоров были приняты чрезвычайные меры для предупреждения бесчинств по отношению к мирному немецкому населению. 19 января 1945 года Сталин подписал приказ, который требовал не допускать грубого отношения к местному населению. Этот приказ гласил:

«Офицеры и красноармейцы!

Мы идем в страну противника. Каждый должен хранить самообладание, каждый должен быть храбрым… Оставшееся население на завоеванных областях, независимо от того, немец ли, чех ли, поляк ли, не должно подвергаться насилию. Виновные будут наказаны по законам военного времени. На завоеванной территории не позволяются половые связи с женским полом. За насилие и изнасилования виновные будут расстреляны.

И. Сталин»

Приказ был доведен до каждого солдата. В развитие этого приказа последовали приказы Военных Советов фронтов, командующих армиями, командиров дивизий и других соединений. Приказ Военного Совета 2-го Белорусского фронта, подписанный маршалом Константином Рокоссовским, предписывал мародеров и насильников расстреливать на месте преступления.

А вот еще один документ – директива Ставки Верховного Главнокомандования командующим войсками и членам военных советов 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению от 20 апреля 1945 года:

«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Потребуйте изменить отношение к немцам как к военнопленным, так и к гражданским. Обращаться с немцами лучше. Жестокое отношение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваясь в плен. Гражданское население, опасаясь мести, организуется в банды. Такое положение нам невыгодно. Более гуманное отношение к немцам облегчит нам ведение боевых действий на их территории и, несомненно, снизит упорство немцев в обороне.

2. В районах Германии к западу от линии устье реки Одер, Фюрстенберг, далее река Нейсе (западнее) создавать немецкие администрации, а в городах ставить бургомистров – немцев. Рядовых членов Национал-социалистической партии, если они лояльно относятся к Красной армии, не трогать, а задерживать только лидеров, если они не успели удрать.

3. Улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами.

Ставка Верховного Главнокомандования

Сталин, Антонов»

Наряду с разъяснительной работой принимались жесткие карательные меры. Как свидетельствуют данные Военной прокуратуры в первые месяцы 1945 года, за совершенные бесчинства по отношению к местному населению было осуждено военными трибуналами 4148 офицеров и большое число рядовых. Несколько показательных судебных процессов над военнослужащими завершились вынесением смертных приговоров виновным. Для сравнения – в американских войсках, воевавших в Германии, за убийства, мародерство и изнасилования с убийством было казнено в апреле 69 человек, а осуждено только за апрель более 400 человек. Эйзенхауэр после вступления западных войск в Германию вообще запретил военнослужащим всякое общение с местным населением. Однако, как отмечают американские историки, этот запрет был обречен на провал, «поскольку противоречил самой природе молодого здорового американского и союзного солдата, когда дело касалось женщин и детей».

Что касается Красной армии, то тысячи документов политорганов (так называемых «седьмых отделов»), комендатур, прокуратуры, которые непосредственно занимались устранением негативных явлений в отношении войск с местным населением и таким образом способствовали выполнению боевых задач, показывают, что в этом направлении постоянно велась интенсивная работа, и она постепенно приносила положительные результаты.

Вот, например, выдержка из донесения начальника политического отдела 8-й Гвардейской армии начальнику политического управления 1-го Белорусского фронта от 25 апреля 1945 года: «Общее впечатление от первых встреч с жителями пригородов Берлина – населенных пунктов Рансдорфа и Вильгельмсхагена – такое, что большинство населения относится к нам лояльно, стремится подчеркнуть это и в разговорах, и в поведении. Почти все жители говорят: «Мы воевать не хотели, пусть теперь Гитлер воюет». При этом каждый старается подчеркнуть, что он не причастен к нацистам, не поддерживал никогда гитлеровской политики, некоторые настойчиво стараются убедить, что они коммунисты.

В населенных пунктах Вильгельмсхаген и Рансдорф работают рестораны, где имеются в продаже спиртные напитки, пиво и закуски. Причем владельцы ресторанов охотно производят продажу всего этого нашим бойцам и офицерам на оккупационные марки прямо во время боя. Начальник политотдела 28 гв. ск полковник Бородин приказал владельцам ресторанов Рансдорфа закрыть рестораны на время, пока не закончится бой.

Начальник политотдела 8-й гв. армии

гв. генерал-майор М. СКОСЫРЕВ»

В одном из донесений Члена Военного Совета 1-го Украинского фронта указывается, что «немцы аккуратно выполняют все поручения и высказывают удовлетворение установленным для них режимом. Так, пастор города Заган Эрнст Шлихен заявил: «Мероприятия, проводимые советским командованием, расцениваются немецким населением как справедливые, вытекающие из военных условий. Но отдельные случаи произвола, особенно факты изнасилования женщин, держат немцев в постоянном страхе и напряжении. Военные советы фронта и армий ведут решительную борьбу против мародерства и изнасилования немецких женщин».

БЕСКОРЫСТНАЯ ПОМОЩЬ

К сожалению, редко кто на Западе вспоминает о другом. О бескорыстной помощи Красной армии берлинцам и немцам из других городов. И на самом деле не зря стоит в берлинском Трептов-парке памятник советскому солдату-освободителю. Солдат стоит, опустив меч и прижимая к груди спасенную девочку. Прообразом этого памятника послужил подвиг солдата Николая Масолова, который под сильным огнем противника, рискуя жизнью, вынес с поля боя немецкого ребенка.

Комендантом рейхстага перед началом его штурма 30 апреля 1945 года был назначен полковник Федор Зинченко. За полчаса до боя он узнал о гибели своего последнего брата. Двое других погибли под Москвой и Сталинградом. Все его шесть сестер остались вдовами. Но, выполняя свой долг, комендант первым делом позаботился о местном населении. Штурм рейхстага еще продолжался, а полковые повара уже раздавали пищу изголодавшимся немцам.

Именно гуманное отношение советских военнослужащих к немецкому населению помогло преодолеть стену недоверия и предубеждений, возведенную стараниями нацистской пропаганды. И доказательством этого были, в том числе, многочисленные случаи подлинных «любовных историй» между советскими солдатами и немками, один из которых так пронзительно описан в романе Юрия Бондарева «Берег». Некоторые из этих историй спустя десятилетия имели продолжение уже в наши дни.

nvo.ng.ru

Изнасилования на войне — Энциклопедия системно-векторной психологии

Материал из Энциклопедия системно-векторной психологии

С древних времен война и секс ходят рядом. В «Илиаде» Гомера мы можем встретить свидетельство об изнасилованиях на войне. Руководивший осадой Трои греческий военачальник Агамемнон пытался убедить своего героя Ахилла продолжить борьбу, пообещав после победы отослать в гарем Ахиллу всех женщин острова Лесбос и города Трои, которые будут «наиболее прекрасны после Елены».[1] По дошедшим до нашего времени свидетельствам, изнасилования признавались законным правом солдата еще в римских войнах VI века. То же самое происходило в столетней войне между Францией и Англией и происходит по сей день.

Продолжение рода

Когда впервые наш предок явственно осознал свою отдельность от прочих сородичей — собственное Я, присутствия других Я вызвало у него неприязнь. Эта неприязнь происходит из запрета и ограничений на «животные» первичные позывы к сексу и убийству, глубоко укорененные в недрах человеческой психики. Ранний человек наблюдает стаю через свою нехватку пищи, как объект пищи. Однако своих соплеменников нельзя так просто съесть. Нельзя сексуально пользоваться чужими женщинами без спросу, если эти женщины из твоей стаи. Нечто внутри не позволяет. Это нечто и есть первые, крайне важные элементы человеческой природы, психики, бессознательного.

Момент отрыва человека от животного – это коллективное добавочное желание к пище. Ведомый этим желанием, он хочет добывать пищи в разы больше, чем нужно непосредственно для прокорма. С этого начинается человек. Добавочное желание всегда природой ограничивается на прямое использование, т.е. реализацию вовнутрь себя. Это ограничение в корне меняет его проявление в человеческой психике, как в пределах сознательного восприятия отдельно взятого человека, так и на уровне коллективного бессознательного.

Коллективное добавочное желание к пище, сократившись, проявилось для каждого человека качественно иным ощущением своих сородичей-соплеменников и себя самого на их фоне. Сократившись, это коллективное желание стало для каждого первым сознательным ощущением своего Я, отдельного от соплеменников. В этом же новом состоянии ума ощущался и запрет на убийство соплеменника, естественно вызывающий чувство неприязни, как и любой запрет. Коллективное бессознательное в первую очередь выполняет функцию сохранения людей как вида. Здесь нет места сантиментам. Человек «психически» несравнимо больше животного, и эта величина несет в себе огромный риск самоистребления. Учитывая неотъемлемую часть природы человека, ее базу — первичные позывы к сексу и убийству, коллективное бессознательное регулирует поведение каждого человека в пределах той общности, где он выживает – первобытной стаи. Поведение человека, его мысли и порывы, обусловлены природными программами поведения в стае, основанными на системе запретов и ограничений. Сокращенные добавочные желания в разных векторальных мерах приводят к тому, что в первобытной стае люди выживают, исключительно выполняя видовую роль. Это сублимация добавочных желаний, жизненной силы.

Итак, ради сохранения вида существует запрет на убийство и сексуальное насилие «внутри пещеры». Этот запрет подсознательно ощущает каждый человек. Даже испытывая к соплеменнику сильную неприязнь, человек не пойдет на убийство без веских оснований. Психически нормальный человек, не отягощённый тяжелыми социальными фрустрациями, не способен убить собрата с близкого расстояния, без провоцирующих это убийство событий – драки, защиты своей женщины, своей чести и т.п. Однако нести смерть живому требует сам закон сохранения жизни – человеку нужна пища, нужны новые земли. Не воюя, человек пребывает в состоянии, которое системно-векторная психология называет состоянием «мир», противопоставляя ему состояние «войны».

Воинский пыл в человеке надо разбудить, снять внутренний запрет на секс и убийство под силу в мирных условиях лишь кожно-зрительным самкам. Для мужчины кожно-зрительная женщина – это соблазн во плоти, ее хотят все. Она «публична» по своей природе – единственная не рожающая самка, неограниченная в сексуальном поведении, не предназначенная природой для одного мужчины, чтобы дать ему потомство.

Эти девочки возбуждают мужчин на военные подвиги сексуально-окрашенными танцами и песнями. Чем меньше одежды на девушке, чем более эта одежда откровенна, тем больший эффект имеет ее действо.

Так было 50 тыс. лет назад, так это по сей день. Несколько кожно-зрительных красавиц способны до безумия возбудить мышечное войско. Их голые тела и сейсмически действующие на мужчин феромоны пробивают запрет на секс и убийство, оголяя само ядро «желания к жизни».

Секс и убийство – оба составляющие влечения к жизни, которое неизбежно несет с собой смерть. «Биение жизни» — это ее распространение, пульсация, экспансия. Живое не может расти и процветать без захвата новых территорий проживания, что означает войну, без потребления, а значит и разрушения того, что потребляет.

В состоянии войны, когда психическое состояние мышечных воинов танцем кожно-зрительной самки переводилось из монотонии (состояние — «мир») в ярость (состояние — «война»), слетали все запреты. Вчерашние землепашцы шли уничтожать врага. Мышечники, будучи основой любой армии, легко способны забрать чужие жизни (нутром ощущая при этом, что делают благое дело для того, кого убивают. Это мышечная специфика отношения к смерти) и так же легко отдают свою жизнь.

Насилие над женщиной

Когда во время войны убивают мужчин, остается много женщин способных родить и тем самым восполнить численные утраты. Множество их становится жертвой сексуального насилия. Несмотря на жестокость и травматичность этих массовых изнасилований, они приводят к рождению нового поколения людей. Так было всегда, во время всех войн – это один из механизмов обеспечивающих выживание человеческого вида.

Смысл животной природы – оставить свой генофонд. Ради этого любой самец идет на смерть, вступает в бой за самку. И, несмотря на то, что человеческие отношения между полами строятся на ином уровне, животная потребность продолжения рода велика. Человек сознательно не способен отделять влечение, относящееся к инстинкту размножения от человеческой сексуальности, поскольку в обоих случаях задействованы одни и те же центры удовольствия. Война обостряет потребность сохранить свой генофонд. Мужчина идет убивать и, будучи готовым к тому, что и его могут убить, всей своей природой стремится обеспечить продолжение рода. Человек чаще всего не отдает себе в этом отчет.

Плюс, неудовлетворенное сексуальное желание порождает избыточную агрессию, которая на войне возрастает на несколько порядков. Армия способная убивать, обязательно будет насиловать. Запретить армии насиловать, значит, запретить армии убивать.

Внутреннее «разрешение» на убийство, автоматически включает разрешение грабить и насиловать. Мышечные воины, убивая всех мужчин захваченного поселения, насиловали женщин. Изнасилование военного типа — божественный акт милосердия по отношению к человечеству как к виду, акт, направленный на продолжение рода.

Для каждой изнасилованной женщины – это личная трагедия, психологическая и часто физическая травма. Тем не менее, продолжение рода будет происходить, не смотря ни на что. В животной природе размножение – превыше всего. «Ни армейские бордели, ни местные проститутки, ни фронтовые подруги не в состоянии заменить солдату ритуал насилия. Он испытывает не потребность в физической любви, а жажду разрушения и неограниченной власти.»[1]

Известный историк А. Тойнби собрал подробные документы об изнасилованиях женщин во время Первой мировой войны. «От Льежа до Лувэна немцы прорезали коридор террора. Дома были сожжены дотла, деревни разграблены, гражданское население заколото штыками, женщины изнасилованы».[2]

Убийство изнасилованных женщин

Злость, ярость и агрессия, владеющие душой солдат на войне, сеют смерть вокруг себя. Гибнет также масса женщин и детей. Однако женщин гибнет несравнимо меньше, чем мужчин. Как правило, насилуя побежденную женщину, солдат сохраняет ей жизнь, а она успокаивает его душу. И это положение объясняется тем, что мужчина начинает испытывать определенную эмоциональную связь с женщиной после первого с ней сексуального акта. Однако военные изнасилования нередко заканчиваются убийством жертвы. «Есть ли у военных изнасилований черты, отличающие их от изнасилований в мирной гражданской жизни? Называются в целом три характерных признака. Прежде всего, это публичный акт. … Второй признак военных сексуальных злоупотреблений — групповое изнасилование. … И, наконец, третий признак военных изнасилований — убийство женщины после сексуального насилия.»[2]

По свидетельствам участников и очевидцев изнасилований в некоторых случаях можно сделать предположение о не полном снятии культурных ограничений в условиях современной войны. В некоторых случаях, скорее всего, речь идет именно об обладателях верхних векторов, которые, как и древнее мышечное воинство без моральных ограничений легко шли на убийство и насилие, но их собственное психическое ограничение приводит к желанию избавиться от «виновницы» противоречащих их природе действий. Во времена появления военного трибунала, и в тех случаях, когда солдатам сверху поступали приказы о запрете насиловать под страхом жестких взысканий вплоть до расстрела, приказы игнорировались. Однако для сокрытия изнасилований часто жертв убивали.

Нельзя забывать и о так называемом давлении группы. Мышечник всегда поступает «как все». Попадая в ситуацию необходимости выбора – быть вместе с другими или пойти «против коллектива», выбор делается в пользу коллектива. Даже если впоследствии выражается сожаление, свое поведение оправдывается внешним давлением. К тому же в армейской среде нередко изнасилование это предмет гордости. Например, в среде солдат японской армии в преддвериях второй мировой войны было распространенно мнение, что секс с девственницами дает солдату больше сил в сражениях. Поэтому групповому насилию подвергались практически все женщины, попадавшие в их поле зрения. Важно поведение самой женщины во время изнасилования. Крайне эмоциональная реакция может произвести на мышечника дополнительно раздражающее воздействие. А если женщина, в надежде избежать дополнительных травм, ведет себя соблазняющее, имитирует желание и возбуждение, повышается вероятность, что такая связь завершится убийством. Чаще, вспарыванием живота. Преимущественно, жертвами мышечного насилия становятся виктимные кожно-зрительные женщины, но на войне это правило скорее вторично.

Нужно учитывать и желание отомстить врагу, как например, это было в годы Великой Отечественной войны. Вот, например, что пишет в своих воспоминаниях танкист, дошедший до Берлина: «Наши люди были злы. Все они потеряли родителей или родных. Они были злы. Был строжайший приказ не трогать женщин. Но наши солдаты мстили — они насиловали. Это было строго запрещено.»[3]

Нередко беременным женщинам помимо изнасилования вспарывали животы, извлекали и умерщвляли плод.

Тем не менее, были и иные случаи, в меньшей степени описанные, когда воины, совершавшие насилие над женщинами побеждённых, в них влюблялись и оставались с ними жить. В большинстве случаев жертвам насилия, несмотря на психические и, зачастую, физические травмы, сохранялась жизнь.

Военные изнасилования — статистика

Сегодня наиболее горячо обсуждается статистика изнасилований немецких женщин в конце Второй мировой войны. Различные источники дают весьма противоречивые оценки числа изнасилованных женщин. Учитывая серьезные расхождения в цифрах и свидетельствах, необходимо помнить о возможном использовании подобной информации в политических и пропагандистских целях. Во время Второй мировой войны геббельсовская пропаганда старалась запугать население, принудить его к сопротивлению, а западные журналисты старались подбросить «жареных» фактов своим читателям.

«Несколько лет назад вышла книга английского историка Энтони Бивора «Падение Берлина», в которой приводится информация о случаях, связанных с изнасилованием. Историк опирается на такие «факты»: одна женщина сказала, что русские изнасиловали 1 миллион немок. А один берлинский врач, якобы, насчитал не менее 2 миллионов. И вот именно эту цифру Бивор и приводит как основную.»[4]

По сей день, подобная статистика является средством политического влияния, создавая необходимый образ страны. Советский солдат, благодаря особым образом представленным данным, уже становится не воином-освободителем, а жестоким захватчиком.

Ирландский журналист Корнелиус Райэн в своей книге «The Last Battle» пишет, что говорил с врачами, по оценкам которых в Берлине подверглись изнасилованиям от 20 000 до 100 000 женщин.»[5]

Впрочем, армии всех стран, участвовавших во Второй мировой войне «отличились».

«Во время Второй мировой войны в американской армии зафиксирован 971 случай осуждения за совершение изнасилования. Не подлежит сомнению, что многие изнасилования остались неотмеченными, т.к. никакого официального расследования в отношении неправомерных действий союзнических армий не проводилось.»[6]

Немецкий историк Мириам Гебхардт утверждает, что в конце войны около 190 тысяч женщин были изнасилованы именно американскими солдатами.[7]

А «японским военным командованием была даже разработана система сексуального рабства: десятки тысяч «женщин для утех» в Азии были вынуждены заниматься проституцией в борделях для военных. Кроме того, над многими девушками совершали сексуальное надругательство в железнодорожных вагонах, в подсобных помещениях при заводах или домах в ночное время.»[8]

Невозможно отрицать само наличие фактов изнасилований. Когда идет война, изнасилования будут обязательно – таково природное право мышечного воина. Но при этом нужно понимать, что цифры статистики не могут быть точными. Не каждая женщина готова объявить, что была изнасилована. Невозможно подсчитать, сколько изнасилованных живет в состоянии стресса, никому не рассказывая о страшном происшествии. Убитые без свидетелей тоже не расскажут.

Более того, возможны и случаи, когда не подвергавшиеся насилию, ожидая каких-либо выгод для себя или под впечатлением увиденного, заявляют об изнасиловании. Такие проявления характерны для зрительного вектора. Нельзя забывать о возможных преувеличениях свидетелей происходящего. Несколько добавляет красок и следствие стресса войны.

Например, в 1945 году австралийский военный корреспондент Осмар Уайт так описывал происходящее: «В Красной армии господствует суровая дисциплина. Грабежей, изнасилований и издевательств здесь не больше, чем в любой другой зоне оккупации. Дикие истории о зверствах всплывают из-за преувеличений и искажений индивидуальных случаев под влиянием нервозности, вызванной неумеренностью манер русских солдат и их любовью к водке. Одна женщина, которая рассказала мне большую часть сказок о жестокостях русских, от которых волосы встают дыбом, в конце концов была вынуждена признать, что единственным свидетельством, которое она видела собственными глазами, было то, как пьяные русские офицеры стреляли из пистолетов в воздух или по бутылкам…»[9]

Военные изнасилования сегодня

Нельзя думать, что современные войны обходятся без жертв изнасилований. «В наше время наиболее печальную славу получили широкомасштабные изнасилования, имевшие место во время пакистанского вторжения в Бангладеш (1971 год). Пенджабцы изнасиловали от 200 000 до 300 000 бенгальских женщин! Солдаты похищали и доставляли в штаб армии девочек школьного возраста, их раздевали догола, чтобы они не смогли скрыться бегством… Их также использовали для съемок порнографических фильмов.»[10]

В конфликте на Украине уже в наши дни происходят изнасилования, в том числе с последующим убийством. Так в конце октября 2014 года премьер-министр ДНР Захарченко заявил о найденных под Красноармейском телах: «382 девушки возрастом от 18 до 25 лет по состоянию на 14 октября этого года пропали без вести. 286 тел застреленных в затылок, в голову обнаружены в посадках, в лесах под Красноармейском с фактами изнасилования — это батальон «Днепр-1», город Красноармейск.»[11]

Независимо от уровня развития цивилизации, выпущенная на свободу животная природа человека требует убить соперника и забрать его женщину. И чем больше человечество отрывается от животного уровня, тем большим контрастом воспринимаются военные изнасилования, и с тем большей жестокостью они происходят.

Гораздо больший объем психики современного человека, по сравнению с даже предыдущим поколением, несет в себе огромный запас ненависти, которую уже не в силах ограничить никакие культурные рамки. Простые изнасилования уже не могут удовлетворить психические потребности войска, они становятся все более жестокими, все более изощренными. Стоит хоть немного снять природные ограничения, вся эта ненависть выплескивается бурным потоком, уничтожая все живое на своем пути, включая женщин. Современные войска ушли далеко от мышечных воинов древности в своем психическом, но все равно животная природа диктует потребность – убить соперника и успеть продолжить род, пока не убили самого.

Примечания

  1. 1,01,1 Насилие порождает насилие.
  2. 2,02,1 Массовые изнасилования как часть военного этоса.
  3. ↑ Танкист Новиков о взятии Берлина, женщинах-танкистах, расстрелах и изнасилованиях.
  4. ↑ Советские солдаты и немецкие женщины: мифы и реальность.
  5. ↑ [CorneliusRyan: DerletzteKampf, стр. 419; LizenzausgabederBüchergildeGutenberg 1968]
  6. ↑ Массовые изнасилования в военное время.
  7. ↑ Послевоенные изнасилования: американцы не лучше русских? («DerSpiegel», Германия)
  8. ↑ Женщины для утех («JannBanning», Нидерланды).
  9. ↑ Миф об изнасилованных немках.
  10. ↑ Массовые изнасилования в военное время.
  11. ↑ Расследование убийств мирных жителей под Донецком.

svp-wiki.ru

Изнасилования во время военных конфликтов (подборка материалов). Часть 1: femunity — LiveJournal

Массовые изнасилования как часть военного этоса

Елена Мещеркина (Опубликовано в журнале «Гендерные исследования» №6 2001. с. 255-258)

Общества всегда очень пристально и с сочувствием следили за судьбами солдат, вернувшихся с войны, особенно неправедной и бессмысленной. Об этих неприкаянных людях пишутся романы, снимаются фильмы, для них организуются реабилитационные фонды. Но общества уклоняются от признания других многочисленных жертв войны — изнасилованных и убитых женщин. Погибающие на войне мужчины удостаиваются чести героев, им возводятся памятники. Изнасилованные и убитые женщины не числятся в героях, им не ставят памятников. Те, кто выжил, носят свое унижение в себе.


Если вспомнить газетные публикации об афганской, армяно-азербайджанской, сербско-хорватской, грузино-абхазской и других войнах, поразит не только количество убитых и раненых, но и ужасающие страдания мирного населения. В середине 90-х в телепередаче из бывшей Югославии один из «универсальных» солдат рассказывал, что за каждый автобус с женщинами для утех, который он отправлял к солдатам, он получал 200 немецких марок. Если у него не хватало сербских женщин, годились хорватки и мусульманки.

Такую же сумму, согласно другому свидетельству, получал воин из противоборствующего лагеря, поставлявший официанток для солдатского бара, где их заставляли обслуживать посетителей голыми. Женщины не могли отказаться или убежать, так как им угрожали смертью. И происходило это не где-то на краю света, а в обычной деревне на линии сербско-хорватского фронта.

А вот рассказ одного из солдат: «Я знаю только, что я был двадцатым. Ее волосы слиплись, она была противно возбуждена и полна спермы. В конце я убил ее».

После американской войны во Вьетнаме многие феминистки занялись поиском свидетельств сексуальных злоупотреблений. С тех пор собрана масса материалов, накоплены архивы свидетельств, историография «вопроса» превратилась в научную университетскую дисциплину — «насилие над женщинами». Феминистская рефлексия заставила заново перечитывать исторические источники, обнаруживая неизменный факт сексуальных злоупотреблений во всех войнах наших цивилизаций. Оказалось, меняются режимы, исчезают и появляются культуры, но вечен архетип, сквозящий в ницшеанском принципе: «Мужчина должен быть воспитан для войны, женщина — для отдыха воина».

Изнасилования женщин признавались законным солдатским правом в римских войнах 6 века, в столетней войне между Францией и Англией, во времена господства королей Эдуарда Второго, Эдуарда Третьего, Короля Георга… Известный историк А. Тойнби собрал подробные документы об изнасилованиях женщин во время Первой мировой войны. «От Льежа до Лувэна немцы прорезали коридор террора. Дома были сожжены дотла, деревни разграблены, гражданское население заколото штыками, женщины изнасилованы».

Сообщение В. Молотова, советского министра иностранных дел, в январе 1942 года завершалось описанием сексуальных злоупотреблений вермахта на оккупированных территориях: «В украинском селе Бородаевка фашисты изнасиловали каждую женщину и каждую девушку… В деревне Березовка женщины и девушки от 16 и до 30 лет были схвачены и угнаны пьяными немецкими солдатами».

Но и по другую сторону фронта творилось то же самое. На берлинском кинофестивале 1992 года феминистка-режиссер Хельке Зандерс представила документальный фильм, повествующий о том, что в 1945 году солдаты Советской Армии изнасиловали миллион женщин в Польше и Восточной Германии. Старые женщины, которым тогда было по 15-16 лет, рассказывали в камеру, что были изнасилованы до ста раз. Об этом речь и у А. Солженицына в его «Архипелаге Гулаге»: «Да, шла война в Германии… и каждый из нас точно знал, что мы могли их изнасиловать и расстрелять. То было почти целью сражения».

Это же сформулированное право на изнасилование на войне или его моральное оправдание представлено в книге Милована Джиласа «Разговоры со Сталиным». Джилас спросил у кремлевского вождя, почему русские солдаты, которые пришли в 1945 как освободители, насиловали и убивали женщин на Воеводине? Сталин ответил: «Джилас, Джилас! А разве не знает Джилас, который сам писатель, человеческое сердце и его страдания? Он не может понять, почему солдат, который прошел тысячи километров через кровь, огонь и смерть, хотел бы иметь немного удовольствия с женщиной или стащить какую-нибудь мелочь?».

Уже относительно недавно группа корейских женщин потребовала от японского правительства компенсации ста тысячам кореянок, угнанных в сексуальное рабство во время войны между Кореей и Японией в 1930-40 годах. на Тихоокеанских островах. Они рассказывали, что должны были обслуживать до 15 солдат ежедневно.

А вот признание нашего солдата, участвовавшего в афганской войне: «Баб их тоже особо не жалели… Природа же требует своего… Изнасилованные афганки потом сами просили, чтобы их в расход отправили — все равно свои убьют, не простят позора».

Во время захвата Кувейта в 1990 году иракские солдаты насиловали и истязали женщин любого возраста. Поскольку аборт в Кувейте запрещен, после освобождения страны женщин принуждали к вынашиванию беременности, но новорожденных детей убивали кувейтские мужчины — это ведь были дети врага.

Поразительно, но факт: массовые изнасилования были и остаются спутниками любой войны. Уже агрессивная геополитика видоизменяется в экономическое давление, политики глобализации, уже в окопах можно увидеть телевизоры, еще в разгар военного конфликта в страну-объект агрессии спешит гуманитарная помощь, развертываются лагеря и госпитали Красного креста — война явно «гуманизируется». Но это впечатление обманчиво, оно не затрагивает сути военного этоса: захвати землю врага, его дом, изнасилуй его жену или дочь как часть собственности противника. Унижение и разрушение собственности врага повышает боевой дух воина, укрепляет его чувство уверенности в своей мужской силе и превосходстве своего народа или своей армии. Каждый из его товарищей делает то же самое, крепя групповую солидарность, канализируя собственное чувство агрессии. Являясь инструментом военной машины, солдат превращает практики изнасилований в важный институт войны в гетеросексуальном обществе. При этом трудно различить изнасилование и военную проституцию. Принуждение силой или деньгами — в равной степени плод милитаристского представления о том, что солдат имеет право владеть женщиной побежденного. «Победителю принадлежит трофей!» — девиз еще Древней Греции.

Может быть, в условиях войны смерть, стоящая за спиной, пробуждает в людях темные архетипические реакции, рядом с которыми все культурные наслоения облетают как шелуха? Война как крайняя форма коллективного конфликта порождает особое внеморальное пространство, на условной территории которого не действуют 10 заповедей, хотя они относительны и сами по себе. Узурпация божественного права на жизнь и социального — на достоинство оборачиваются «смертью бога» как доведение до предела, как переход-трансгрессия запретов, особенно касающихся жизни, смерти, сексуальности — основ бытия. Философия XX века открыла родственность истребления и потребления, вышедшего за границы антропологического минимума. Избыток, излишек, предел, отражающиеся в феномене военных изнасилований, которые совершаются крайне жестоко и напоказ, помещают насилие в модель символически демонстрируемого потребительского поведения в группе. С одной стороны, это — сексуальная разрядка как мгновенное потребление и выброс сексуальной энергии, с другой, — уравновешивание Танатоса и Эроса как составных частей нормальной для войны повседневности, в которую встроены и случайная смерть, и «немного удовольствия с женщиной», словами Сталина.

С феминистской точки зрения, военные изнасилования представляют собой коллективное действие, в ходе которого утверждается собственная власть, а также ментальное удовлетворение от принадлежности к стану «настоящих мужчин». Причем это понятие «настоящий мужчина» в данном контексте по сути не судьба или предопределение, а социальная конструкция подчеркнуто гегемонической маскулинности, построенной на профессионализации насилия. И как всякая профессия, она обладает своей этикой и ответственностями, распространяемыми только на посвященных. Солидарность — только со своими, насилие по отношению к не своим — долг, месть за смерть товарища может заменить идеологию конфликта.

Есть ли у военных изнасилований черты, отличающие их от изнасилований в мирной гражданской жизни? Называются в целом три характерных признака.

Прежде всего, это публичный акт. Враг должен видеть, что происходит с его «собственностью», поэтому мучители часто насилуют женщин перед их родным домом. Это акт против супруга (символически отца нации или лидера противника), а не акт против женщины. Сам факт изнасилования уже показывает, что насильник исходит из отсутствия у женщины собственной воли, собственного тела или желания. Поскольку унижение жены врага — символ победного завоевания, то само это унижение обставляется по возможности ужасно и театрально: у женщин вырывают волосы, отрезают части тела, связывают веревками.

Второй признак военных сексуальных злоупотреблений — групповое изнасилование. Боевые товарищи творят его в едином согласии: каждый должен быть как другие. Это отражает постоянную групповую потребность крепить и воспроизводить солидарность. Гомосоциальная сплоченность нуждается в постоянном подкреплении, будь то распитие спиртного, понимание одних и тех же шуток, или обмен похожими эмоциями. Когда «стрелять и факать», по выражению одного сербского солдата, является жизненным кредо воина, то изнасилование и смерть образуют вместе одну парадигму, которая отражает заданную женщинам роль на войне.

И, наконец, третий признак военных изнасилований — убийство женщины после сексуального насилия. Как мы знаем, женщина не является героем войны, если ее убивает солдат. Правда, и сам солдат не приобретает за это почестей. Казалось бы, достаточно факта изнасилования, и все же женщин убивают. В нарративах солдат, убивших свои жертвы насилия, тем не менее сквозит некое дискурсивное оправдание своих действий: сами попросили, ведь как после этого жить. То есть смерть выступает своего рода очищением и спасением по сравнению с жизнью этих женщин после совершенного над ними насилия. Возможно, на войне исключительно ярко возрастают самооправдывающая сила и самооправдывающее право на насилие и убийство.

http://demoscope.ru/weekly/2005/0225/analit04.php

femunity.livejournal.com

Война и сексуальное насилие. Энциклопедия заблуждений. Война

Война и сексуальное насилие

О войне не случайно говорят, что она есть продолжение политики, только насильственными методами. Одна из разновидностей насилия — сексуальное. Как и в мирной жизни, в военное время от него страдают прежде всего женщины. Самая страшная из известных войн, Вторая мировая, и в отношении насилия над женщинами тоже была самой, самой, самой…

Долгое время в отношении сексуальных преступлений в годы Второй мировой войны действовал известный принцип «победителей не судят», а если и судят, то не очень об этом распространяются. Многие годы сексуальные бесчинства были атрибутом исключительно армий «агрессивной оси», что совершенно справедливо. Но было бы заблуждением считать, что подобного рода действия не были характерны для советских военнослужащих, а также воинов «братских» армий. Весьма интересные факты на этот счет содержатся в статье В. Перепади «Физиология победы», опубликованной еженедельником «Зеркало недели».

Оставим в стороне немецкий педантизм, который в сочетании с бесчеловечностью принимает уродливые формы, подобные официальным полевым борделям. Дело не в стремлении немцев упорядочить утоление сексуального голода своих солдат, дело в мотивации. Главной была не забота о моральном и физическом здоровье вермахта, а стремление ограничить межрасовые половые контакты, не допустить «загрязнения» арийского генофонда, ведь в соответствии с расистской теорией нацистов славян относили к «недочеловекам». Нацистское руководство подсчитало, что если не принять меры, то в ближайшее время на восточных оккупированных территориях можно было ожидать рождения примерно одного миллиона детей немецко-славянского происхождения.

Организованное и неорганизованное сексуальное «скотство» солдат вермахта на оккупированных территориях оглушающим эхом прокатилось по самой Германии. После вступления союзных войск в пределы Третьего рейха настал черед немецких женщин стать жертвами трагедии под названием «война». По подсчетам германских исследователей, до 2 млн немецких женщин и девушек были изнасилованы советскими солдатами с начала боев в Восточной Пруссии до осени 1945 года, причем 500 тыс. из них — на территории советской зоны оккупации, то есть будущей ГДР. Не отставали от советских и польские, чехословацкие, югославские солдаты.

Как считает В. Перепада, своего апогея практика изнасилования немецких женщин достигла в Берлине. На момент вступления в город Красной Армии там проживало 1,4 млн женщин и девушек, из них 800 тыс. — в возрасте от 14 до 45 лет. На протяжении весны — осени 1945 года, по крайней мере, 110 тыс. из них были изнасилованы советскими военнослужащими. Приблизительно 10 % женщин вследствие этого умерли или же покончили с собой, 20 % — забеременели, из них свыше тысячи родили детей (5 % всех новорожденных в Берлине с конца 1945 до лета 1946 года). В общем, в советской зоне оккупации жертвы изнасилований произвели на свет примерно 300 тыс. детей. Неудивительно, что памятник советскому солдату в Трептов-парке в Берлине (фигура воина с ребенком на руках) имела для немцев иное значение, нежели для советских людей.

Автор статьи «Физиология победы» приводит свидетельство украинской писательницы и художницы Эммы Андиевской, которая в 1945 году в 14-летнем возрасте оказалась вместе с матерью в Берлине. По ее словам, когда в квартал вошли советские части, почти сразу начались изнасилования. Первые дни над улицей стоял сплошной дикий крик — это кричали женщины, до которых дорвались советские солдаты. Семью Андиевской солдаты оставили в покое, только нарвавшись на «родной язык» — матерщину. По мнению Андиевской, почти всех женщин в квартале на протяжении трех первых дней изнасиловали. Парадокс заключался еще и в том, что советские полевые суды рассматривали в основном дела тех военно-служащих, которые вступали с немками в, так сказать, нормальные любовные отношения.

Существует несколько вариантов объяснения поведения советских солдат. Во-первых, наличие в армии штрафных подразделений, в которых было немало уголовников. Во-вторых, четыре адских военных года, когда смерть и насилие превратились в неотъемлемые атрибуты повседневной жизни, не могли не понизить допустимые моральные нормы. Не будем сбрасывать со счетов и такое сильное чувство, как месть.

Нельзя сказать, что советское командование не пыталось удержать под контролем дисциплину в действующей армии. Как и в каждом регулярном войске, насильники, согласно Уставу Красной Армии, карались смертью. Вопрос заключался в том, всегда ли он действовал. Необходимость усиленного внимания к этой проблеме возникла уже в марте 1945 года, после того как советские войска совершили первую массовую расправу над немецким гражданским населением в Восточной Пруссии. И хотя военные комендатуры и офицеры брали под защиту гражданское население, за всем они проследить не могли. А в отдельных случаях, скорее всего, и не хотели.

Изнасилования не обошли стороной и западные земли Германии, куда вошли американские, британские и французские войска. Так, после вступления последних в Штутгарт было зарегистрировано свыше тысячи случаев изнасилования женщин в возрасте от 14 до 74 лет. Больше всего насильников оказалось в марокканских частях, которые отличались особенно грубым обращением с гражданским населением. Что же касается американской армии, то в ней с 1942 по 1947 год была осуждена за изнасилование примерно тысяча военнослужащих, из них четверо — приговорены к смертной казни.

По-разному складывались отношения оккупационных сил и местного населения в дальнейшем. С началом «холодной войны» население Западной Германии начинает видеть в англо-американских войсках прежде всего защитников от коммунизма. Кроме того, США оказывают западным оккупационным зонам, впоследствии и ФРГ, серьезную экономическую помощь. Особенно необходимой она оказалась жителям Западного Берлина в 1948–1949 годах, когда город был блокирован Советской Армией, а его гражданское население оказалось на грани выживания. Потом настала очередь и плана Маршалла, и создания НАТО, первых евро-интеграционных структур, так что трагические события конца войны в общественном сознании понемногу вытеснялись.

СССР также оказывал Восточной Германии экономическую помощь, параллельно демонтируя и вывозя оборудование с заводов и фабрик. Но решающее значение имело другое — тотальное замалчивание случаев насилия. Несмотря на это, в первые месяцы советской оккупации немецким коммунистам пришлось решать довольно сложную пропагандистскую задачу — согласовать образ армии-освободительницы с массовыми изнасилованиями. В начале лета 1945 года дошло даже до открытого столкновения между партийными функционерами и председателем партии Вальтером Ульбрихтом. Последнему в конце концов удалось погасить внутрипартийную дискуссию по вопросу массовых изнасилований, ссылаясь на преступления, совершенные войсками СС на оккупированной советской территории. Впрочем, серьезных политических последствий немецким коммунистам избежать не удалось. Не без основания многие историки одним из таковых считают поражение последних на выборах в магистрат Берлина в 1946 году — большинство берлинских избирателей составляли женщины, так как многие мужчины были или убиты, или в плену.

Кто-то скажет, что можно было бы и не открывать эти, столь деликатные и болезненные, страницы Второй мировой. Но ведь История учит только того, кто ее знает.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

military.wikireading.ru

Массовые изнасилования как часть военного этоса

Общества всегда очень пристально и с сочувствием следили за судьбами солдат, вернувшихся с войны, особенно неправедной и бессмысленной. Об этих неприкаянных людях пишутся романы, снимаются фильмы, для них организуются реабилитационные фонды. Но общества уклоняются от признания других многочисленных жертв войны — изнасилованных и убитых женщин. Погибающие на войне мужчины удостаиваются чести героев, им возводятся памятники. Изнасилованные и убитые женщины не числятся в героях, им не ставят памятников. Те, кто выжил, носят свое унижение в себе.

Если вспомнить газетные публикации об афганской, армяно-азербайджанской, сербско-хорватской, грузино-абхазской и других войнах, поразит не только количество убитых и раненых, но и ужасающие страдания мирного населения. В середине 90-х в телепередаче из бывшей Югославии один из «универсальных» солдат рассказывал, что за каждый автобус с женщинами для утех, который он отправлял к солдатам, он получал 200 немецких марок. Если у него не хватало сербских женщин, годились хорватки и мусульманки.

Такую же сумму, согласно другому свидетельству, получал воин из противоборствующего лагеря, поставлявший официанток для солдатского бара, где их заставляли обслуживать посетителей голыми. Женщины не могли отказаться или убежать, так как им угрожали смертью. И происходило это не где-то на краю света, а в обычной деревне на линии сербско-хорватского фронта.

А вот рассказ одного из солдат: «Я знаю только, что я был двадцатым. Ее волосы слиплись, она была противно возбуждена и полна спермы. В конце я убил ее».

После американской войны во Вьетнаме многие феминистки занялись поиском свидетельств сексуальных злоупотреблений. С тех пор собрана масса материалов, накоплены архивы свидетельств, историография «вопроса» превратилась в научную университетскую дисциплину — «насилие над женщинами». Феминистская рефлексия заставила заново перечитывать исторические источники, обнаруживая неизменный факт сексуальных злоупотреблений во всех войнах наших цивилизаций. Оказалось, меняются режимы, исчезают и появляются культуры, но вечен архетип, сквозящий в ницшеанском принципе: «Мужчина должен быть воспитан для войны, женщина — для отдыха воина».

Изнасилования женщин признавались законным солдатским правом в римских войнах 6 века, в столетней войне между Францией и Англией, во времена господства королей Эдуарда Второго, Эдуарда Третьего, Короля Георга… Известный историк А. Тойнби собрал подробные документы об изнасилованиях женщин во время Первой мировой войны. «От Льежа до Лувэна немцы прорезали коридор террора. Дома были сожжены дотла, деревни разграблены, гражданское население заколото штыками, женщины изнасилованы».

Сообщение В. Молотова, советского министра иностранных дел, в январе 1942 года завершалось описанием сексуальных злоупотреблений вермахта на оккупированных территориях: «В украинском селе Бородаевка фашисты изнасиловали каждую женщину и каждую девушку… В деревне Березовка женщины и девушки от 16 и до 30 лет были схвачены и угнаны пьяными немецкими солдатами».

Но и по другую сторону фронта творилось то же самое. На берлинском кинофестивале 1992 года феминистка-режиссер Хельке Зандерс представила документальный фильм, повествующий о том, что в 1945 году солдаты Советской Армии изнасиловали миллион женщин в Польше и Восточной Германии. Старые женщины, которым тогда было по 15-16 лет, рассказывали в камеру, что были изнасилованы до ста раз. Об этом речь и у А. Солженицына в его «Архипелаге Гулаге»: «Да, шла война в Германии… и каждый из нас точно знал, что мы могли их изнасиловать и расстрелять. То было почти целью сражения».

Это же сформулированное право на изнасилование на войне или его моральное оправдание представлено в книге Милована Джиласа «Разговоры со Сталиным». Джилас спросил у кремлевского вождя, почему русские солдаты, которые пришли в 1945 как освободители, насиловали и убивали женщин на Воеводине? Сталин ответил: «Джилас, Джилас! А разве не знает Джилас, который сам писатель, человеческое сердце и его страдания? Он не может понять, почему солдат, который прошел тысячи километров через кровь, огонь и смерть, хотел бы иметь немного удовольствия с женщиной или стащить какую-нибудь мелочь?».

Уже относительно недавно группа корейских женщин потребовала от японского правительства компенсации ста тысячам кореянок, угнанных в сексуальное рабство во время войны между Кореей и Японией в 1930-40 годах. на Тихоокеанских островах. Они рассказывали, что должны были обслуживать до 15 солдат ежедневно.

А вот признание нашего солдата, участвовавшего в афганской войне: «Баб их тоже особо не жалели… Природа же требует своего… Изнасилованные афганки потом сами просили, чтобы их в расход отправили — все равно свои убьют, не простят позора».

Во время захвата Кувейта в 1990 году иракские солдаты насиловали и истязали женщин любого возраста. Поскольку аборт в Кувейте запрещен, после освобождения страны женщин принуждали к вынашиванию беременности, но новорожденных детей убивали кувейтские мужчины — это ведь были дети врага.

Поразительно, но факт: массовые изнасилования были и остаются спутниками любой войны. Уже агрессивная геополитика видоизменяется в экономическое давление, политики глобализации, уже в окопах можно увидеть телевизоры, еще в разгар военного конфликта в страну-объект агрессии спешит гуманитарная помощь, развертываются лагеря и госпитали Красного креста — война явно «гуманизируется». Но это впечатление обманчиво, оно не затрагивает сути военного этоса: захвати землю врага, его дом, изнасилуй его жену или дочь как часть собственности противника. Унижение и разрушение собственности врага повышает боевой дух воина, укрепляет его чувство уверенности в своей мужской силе и превосходстве своего народа или своей армии. Каждый из его товарищей делает то же самое, крепя групповую солидарность, канализируя собственное чувство агрессии. Являясь инструментом военной машины, солдат превращает практики изнасилований в важный институт войны в гетеросексуальном обществе. При этом трудно различить изнасилование и военную проституцию. Принуждение силой или деньгами — в равной степени плод милитаристского представления о том, что солдат имеет право владеть женщиной побежденного. «Победителю принадлежит трофей!» — девиз еще Древней Греции.

Может быть, в условиях войны смерть, стоящая за спиной, пробуждает в людях темные архетипические реакции, рядом с которыми все культурные наслоения облетают как шелуха? Война как крайняя форма коллективного конфликта порождает особое внеморальное пространство, на условной территории которого не действуют 10 заповедей, хотя они относительны и сами по себе. Узурпация божественного права на жизнь и социального — на достоинство оборачиваются «смертью бога» как доведение до предела, как переход-трансгрессия запретов, особенно касающихся жизни, смерти, сексуальности — основ бытия. Философия XX века открыла родственность истребления и потребления, вышедшего за границы антропологического минимума. Избыток, излишек, предел, отражающиеся в феномене военных изнасилований, которые совершаются крайне жестоко и напоказ, помещают насилие в модель символически демонстрируемого потребительского поведения в группе. С одной стороны, это — сексуальная разрядка как мгновенное потребление и выброс сексуальной энергии, с другой, — уравновешивание Танатоса и Эроса как составных частей нормальной для войны повседневности, в которую встроены и случайная смерть, и «немного удовольствия с женщиной», словами Сталина.

С феминистской точки зрения, военные изнасилования представляют собой коллективное действие, в ходе которого утверждается собственная власть, а также ментальное удовлетворение от принадлежности к стану «настоящих мужчин». Причем это понятие «настоящий мужчина» в данном контексте по сути не судьба или предопределение, а социальная конструкция подчеркнуто гегемонической маскулинности, построенной на профессионализации насилия. И как всякая профессия, она обладает своей этикой и ответственностями, распространяемыми только на посвященных. Солидарность — только со своими, насилие по отношению к не своим — долг, месть за смерть товарища может заменить идеологию конфликта.

Есть ли у военных изнасилований черты, отличающие их от изнасилований в мирной гражданской жизни? Называются в целом три характерных признака.

Прежде всего, это публичный акт. Враг должен видеть, что происходит с его «собственностью», поэтому мучители часто насилуют женщин перед их родным домом. Это акт против супруга (символически отца нации или лидера противника), а не акт против женщины. Сам факт изнасилования уже показывает, что насильник исходит из отсутствия у женщины собственной воли, собственного тела или желания. Поскольку унижение жены врага — символ победного завоевания, то само это унижение обставляется по возможности ужасно и театрально: у женщин вырывают волосы, отрезают части тела, связывают веревками.

Второй признак военных сексуальных злоупотреблений — групповое изнасилование. Боевые товарищи творят его в едином согласии: каждый должен быть как другие. Это отражает постоянную групповую потребность крепить и воспроизводить солидарность. Гомосоциальная сплоченность нуждается в постоянном подкреплении, будь то распитие спиртного, понимание одних и тех же шуток, или обмен похожими эмоциями. Когда «стрелять и факать», по выражению одного сербского солдата, является жизненным кредо воина, то изнасилование и смерть образуют вместе одну парадигму, которая отражает заданную женщинам роль на войне.

И, наконец, третий признак военных изнасилований — убийство женщины после сексуального насилия. Как мы знаем, женщина не является героем войны, если ее убивает солдат. Правда, и сам солдат не приобретает за это почестей. Казалось бы, достаточно факта изнасилования, и все же женщин убивают. В нарративах солдат, убивших свои жертвы насилия, тем не менее сквозит некое дискурсивное оправдание своих действий: сами попросили, ведь как после этого жить. То есть смерть выступает своего рода очищением и спасением по сравнению с жизнью этих женщин после совершенного над ними насилия. Возможно, на войне исключительно ярко возрастают самооправдывающая сила и самооправдывающее право на насилие и убийство.

Елена Мещеркина
(Опубликовано в журнале «Гендерные исследования» №6 2001. с. 255-258)

pravover.livejournal.com

Эхо Косовской войны. Тайна жертв изнасилований

Джета из села Дреникской долины проводила большую часть своего времени на кухне, выпекая не менее 17 буханок хлеба в день, чтоб накормить мужа, детей и внуков.

Ранние осенние дни сентября 1998 года практически ничем не отличались друг от друга. Мужчины в её деревне, включая мужа и старшего сына Джеты, вместе с другими мужчинами села убежали, чтобы спрятаться от сербских и югославских солдат, воевавших с косовскими повстанцами с февраля. Сербские танки уже въехали в зону. Многие матери с детьми тоже уходили, но Джета решила остаться дома, полагая, что солдаты не тронут беззащитных женщин и детей.

Когда она увидела возле дома танк с сербскими солдатами, поняла что ошиблась.

«Они спрыгнули с танка в наш двор», — вспоминает Джета, попросившая не раскрывать её полное имя. «Пять вооружённых мужчин один за другим вошли в дом. Я помню, как они сразу же надели на себя чёрные маски . Я сказала своим дочерям встать ближе ко мне. Мы все собрались в одном месте. Солдаты приказали нам спуститься в подвал дома, там и произошла эта трагедия. Младшей дочке было 13», — рассказывает Джета со слезами на глазах.

В то время как её внуки и сын прятались от солдат наверху, солдаты в подвале часами избивали и жестоко насиловали Джету и трёх её дочерей. Джета, в свои 50 лет выглядящая намного старше, говорит, что она ни разу не теряла сознание во время нападения:

«Я знала, что происходит, но в какой-то момент перестала думать, — шёпотом говорит она. — Я просто ждала и думала о том, что же произойдёт с нами. Умрём мы? Встанем? Убьют они нас? Я не боялась смерти. Я даже хотела умереть. Моя старшая дочь просила их убить нас. Она кричала: «Убейте нас, не оставляйте нас живыми!».

По лицу Джеты было видно, что она устала. Она в отчаянии скрестила руки и положила их на голову. Она еле сдерживала дыхание, затем попросила воды. «С тех пор моя дочь травмирована психологически. А у другой дочери вывих левого плеча. Я велела своим дочерям не говорить о случившемся и молчать… Я не знала, как избавить их от страха», — вспоминает Джета.

«Умышленная» операция

Джета и её дочери являются одними из около 20 тысяч женщин и девушек, которые были подвергнуты групповому изнасилованию со стороны сербских и югославских солдат во время 16-месячной Косовской войны. По данным международной правозащитной организации Хьюман Райтс Уотч», акты сексуального насилия, которых совершали военизированные формирования, «использовались как инструмент терроризирования мирного населения». Косовские боевики также обвиняются в изнасиловании, хотя, считается, что количество таких случаев намного меньше.

В Косово, как и в Боснии, где около 40 тысяч мусульманок систематически подвергались сексуальному насилию со стороны боснийских сербских солдат, целью актов были унижение и социальная стигматизация. В случае с Джетой и её дочерьми, это сработало. В ночт, когда напавшие солдаты ушли окончательно, родственник Джеты пришёл домой. Когда услышал о том, что произошло, он приказал им «похоронить» опыт, сказав, что изнасилования являются «большей трагедией, чем быть убитым».

Джета молча согласилась, испугавшись навлечь позор на семью. Она хранила тайну трагедии 15 лет, несмотря на тяжёлые последствия для её семьи. Трое дочерей уехали из страны. Одна из них вышла замуж, после муж бросил её, как узнав про изнасилование. Четвёртая дочь, инвалид с рождения, осталась дома.

Джета никогда не говорила своему мужу об изнасиловании. Вместо этого она рассказывает о том, что она и её дочери были задержаны ненадолго сербами, что стало результатом их тревоги и депрессии. Её муж говорит, что изнасилование опозорило бы их семью: во время войны, он не раз угрожал, что оставит её, если до неё хоть раз дотронется серб.

«Как вы можете говорить с таким человеком об этом?», — задаётся вопросом Джета, которая призналась, что сказала своему мужу, что едет в Приштину на приём к врачу, скрыв, что на самом деле приехала на встречу с журналистом, чтоб дать интервью об перенесенных во время войны испытаниях. С тех пор всего несколько женщин, возможно, их только пять, рассказали прессе о фактах изнасилований. Видно, что даже понимая, что дает интервью анонимно, не используя своего настоящего имени, Джета нервничает.

«Мне очень хотелось, чтоб они тогда меня убили, чем оставили жить. Мы никогда не наслаждаемся жизнью. Когда твой муж не знает о том, что произошло с тобой, и ты не можешь рассказать обо всём, ты постоянно чувствуешь себя плохо. Даже если вспоминаешь о самых красивых моментах, ты чувствуешь себя ужасно из-за того, что произошло с нами», — говорит Джета.

Джета и её семья провели время до окончания войны как беженцы. В период сербской кампании по этнической чистке и угрозе бомбардировок НАТО, нацеленных на вытеснение сербских солдат с территории албанцев, они были вынуждены переезжать из одной деревни в другую. По словам Джеты, после тех ужасов, которые испытали они, её обычные страхи улетучились. Она рассказывает, как часто помогала другим беженцам.

«Я пережила настоящую травму и не хочу, чтоб другие женщины испытали то же самое. Я даже не могла больше кричать. У меня уже не было страха. Я сказала, чтобы они не боялись смерти. Я просто решила, что надо двигаться вперёд, не оглядываясь назад», — говорит Джета.

Молчание продолжается

Такое положение сохранилось даже после окончания войны в июне 1999 года. Джета очень боялась, что кто-нибудь узнает об актах сексуального насилия. Но уже в 2013 году решила обратиться за помощью в реабилитационный центр для жертв пыток в Приштине.

Несмотря на наличие реабилитационного центра, многие женщины из Косово не обращаются за помощью. По данным центра, около 100 женщин, которые подверглись сексуальному насилию, обратились за консультацией. Таких, как Джета, 80 процентов, они продолжают держать всё в секрете от своих мужей, опасаясь, что супруги их оставят или будут оскорблять.

Осложняется ситуация и тем, что и правительство не спешит рассмотреть вопрос о жертвах сексуального насилия. Только в марте этого года — ровно через 15 лет после войны — парламент Косово согласился продлить льготы по возмещению ущерба жертвам изнасилования во время войны.

Компенсационные выплаты составляют 400 долларов в месяц — сумма является значительной для Джеты и её семьи, которые в настоящее время живут всего на 150 долларов в месяц и получают мизерную пенсию на дочь-инвалида. Но есть одна проблема: чтобы подать заявление на получение поддержки, Джета должна рассказать мужу о том, что её изнасиловали.

Учитывая, что она хранила тайну в течение 15 лет, Джета и сейчас не уверена, что смогла бы пойти на такой шаг. Она надеется, что её история может, наконец, убедит других жителей Косово признать болезненную главу из прошлого.

«Я сделала бы всё возможное, чтоб мужчины открыто говорили со своими супругами, которые подверглись насилию со стороны врагов. Если я не увижу ничего из этой истории, то, возможно, другие смогут. Я, наверное, проиграла в борьбе, но не хочу, чтоб другие испытали то же. Нам нужна помощь и со стороны государства, и со стороны общества. Когда это произойдёт, вот тогда мы будем жить в мире», — говорит Джета.

Амра Зейнели

rus.azattyk.org

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *