Они войну не выбирали. Очевидец чеченского конфликта рассказал о событиях того времени

25 с небольшим лет назад федеральные войска пришли на территорию самопровозглашённой Чеченской республики Ичкерия для восстановления конституционного строя. В итоге действия правительства обернулись кровопролитной войной между братскими народами на несколько лет, в ходе которой погибло более 5500 военнослужащих, но самые большие потери были среди мирного населения – от 30 до 40 тыс. жителей республики умерло в те годы (данные правозащитного центра «Мемориал» на момент окончания первой чеченской войны – прим. автора).

Во время первой чеченской кампании была полная неразбериха, несогласованность между частями. Парней, недавно окончивших школу, в декабре 1994 года бросили на Кавказ. О чём они думали в тот момент, когда узнали, что отправляются в Чечню? Что они там увидели? Как сложилась жизнь призывников после?

Небольшую часть той войны я увидела глазами солдата-призывника, по просьбе которого не публикую его имя. Герой интервью застал начало боевых действий в республике. Ниже вы прочитаете о том, какую роль удача может сыграть в жизни человека и о том, как безответственно командующие отнеслись к вверенным в их руки судьбам мальчишек.

 

— Сколько Вам было лет, когда попали в Чечню?

— Мне было 18. Призывался в армию в июне 1994 года. Служил в мотострелковой части в Ленинградской области.

— Какие были Ваши первые мысли, эмоции, когда узнали, что едете воевать?

— Мы ехали для восстановления конституционного строя, речи о войне не шло. Ещё на присяге нам сказали, что через полгода мы поедем в Южную Осетию, так как полк был миротворческим. За месяц до Чечни мы стали частью быстрого реагирования. После приказа Ельцина нас начали доукомплектовывать, брали всех подряд, то есть на место снайпера брали водителя, который никогда не стрелял, чтобы просто соблюсти численный состав. Я, к примеру, за полгода в армии стрелял всего один раз. Учений как таковых не было. Мы думали – войдём, поставим блокпосты, как в Южной Осетии, и будем отдыхать. Ребята, которые возвращались из Осетии говорили, что там не служба, а сказка: тепло, фрукты, вино. Плюс ещё и платили хорошо. Мы ехали в Чечню весело. До нас никто не довёл, что там у Дудаева армия и подготовленная. Даже офицеры не предполагали увидеть там войну, хотя были более осведомлёнными. Когда мы прибыли в Моздок, всё изменилось…

— Что происходило в Моздоке?

— Мы дислоцировались неделю на аэродроме. Помимо нашей части туда прибывали ребята из радиолокационной, и доходило до того, что им только там впервые дали автомат в руки. В капонирах (железобетонные сооружения для укрытия самолётов – прим. автора) сделали стрельбища, ставили мишени и учили парней стрелять. 25 или 27 декабря все наши поехали в Ханкалу, а я остался в Моздоке, где находились склады.

— Вас возмутило, что Вас оставили на аэродроме?

— Конечно! Сам командир части объяснил, что это из‑за моей фамилии (фамилия собеседника образована от мусульманского имени – прим. автора). «Поступила сверху неофициальная команда», – сказал он. Тогда ни у кого не было времени заглядывать в личное дело каждого и разбираться. Возможно, посчитали, что могу стать сочувствующим и перейти на сторону врага. Сперва я сильно расстроился.

— Когда всё изменилось?

— Тогда, когда на взлётно-посадочную полосу аэродрома с вертолётов начали выкладывать первые трупы. Их было очень много… Тогда я понял, что Чечня – это совсем не Осетия. Осознавать, что это надолго, я начал, когда ребята приезжали в лагерь и рассказывали о том, что там погибают и мирные жители. Потом все узнали, что гражданских было убито намного больше, чем солдат и боевиков.

— Вернувшиеся из Чечни рассказывают и пишут о том, что на войне была полная неразбериха. С чем лично Вы там столкнулись?

— 1 января нас впервые посадили в колонну со снабжением, и мы двинулись на Грозный. По пути остановились на ночёвку в селе Комсомольское. Наутро двинулись дальше. Доехали до трассы, на которой была развилка: налево – Грозный, направо – Аргун. Указатели к этому моменту уже были сбиты, но у офицеров были карты. Как так вышло, не знаю, может, они держали их перевёрнутыми, но вместо Грозного мы поехали в Аргун. Тогда Аргун был полностью под контролем боевиков, наших там не было. Мы доехали до моста и остановились. Сидим… И тут началась стрельба. Туман, мы ничего не поймём и вдруг слышим, как майор матом отдал приказ срочно развернуться. Оказалось, что по ошибке командиров мы поехали не туда. Мы остановились перед мостом только потому, что у них ума хватило понять, что на карте перед Грозным нет моста. Это спасло большую часть колонны. Мы вернулись в Комсомольское. Оказалось, что одного солдата убили (сопровождающего) и одного ранили. Это был единственный раз, когда я попал под обстрел. Мы сидели и думали: «Что делать?» и ничего не понимали. Но если бы мы тогда заехали на мост, я с вами не сидел бы и не разговаривал. А почему всё так случилось? Потому что командиры были пьяными. Они выпивали и 31, и 1, и 2 числа. И так было везде. Бардак, до конца никто ничего не понимал.

— Как было со снабжением?

— Когда нас бросили в Моздоке, никому до нас не было дела. Мы жили в палатках, на улице было плюс-минус 1, но всё равно холодно. Пока были дрова, топили ими, потом чем попало: сапогами, противогазами. Первый месяц было такое, что три-четыре дня питались только килькой в томатном соусе. Её было море. После мы сами нашли столовую, которая находилась в военном городке за пять километров от нас.

— Вы кого‑нибудь потеряли в первую чеченскую: друзей, сослуживцев?

— За первые два месяца было убито 140 ребят из нашей части. Большинство в новогодние праздники, во время штурма Грозного. И убиты они были своими же. Во время штурма ночью они заняли трамвайный парк и выбили оттуда боевиков, а утром прилетела авиация, и ей не доложили, что там уже стоят свои. Авиация кассетными боеприпасами проредила многих наших ребят. Не было взаимодействия между частями. Воевать научились потом.

— Как война повлияла на Ваши взгляды и жизнь?

— На меня никак. Я пробыл в Чечне чуть больше трёх месяцев и за это время ни разу там не стрелял, боевиков тоже не видел. Ребята из моей части, с которыми мы иногда поддерживаем связь, после войны вернулись к обычной жизни. Но были парни, изменившиеся до неузнаваемости. Помню солдат, вышедших из холодильника (место, где лежали трупы военных до отправки на малую родину – прим. редакции) со стеклянными глазами. Они такими же вернулись на гражданку. Кого‑то она сломала, кто‑то стал хладнокровным, жёстким и даже жестоким. По некоторым было видно, что они уже никогда не вернутся к нормальной жизни.

— Вы тогда думали, что воевать приходится против братьев?

— Даже не знаю. Честно говоря, никто тогда об этом не думал. Мы считали, что войну ведёт сброд уголовников, и российская армия быстро их всех разгонит. Но я до сих пор об этом размышляю и задаю себе вопрос: «За что?». Одна страна, и мы все дети СССР…

 

Мой собеседник убыл из Чечни в марте 1995 года из‑за воспалительного заболевания. Для него война это череда случайностей в жизни, и, как говорит он сам, ему во многом повезло. Незадолго до Чечни он переехал в Россию из бывшей советской республики, на территории которой шла война.

«Не попал на войну там, попал здесь», – сказал мой собеседник.

Ему действительно просто повезло тогда. Повезло остаться в живых на въезде в Аргун, он не погиб со своими сослуживцами в неразберихе той войны. К сожалению, в первую чеченскую мальчишкам призывникам могла помочь только удача. Они не были знакомы ни с тактикой ведения боя, ни с оружием. Командующие армией бросили их в огонь и не дали шанса стать достойными противниками подготовленных боевиков. Ребята умирали, с честью исполняя свой воинский долг, оставаясь верными присяге…

Deutschlandfunk (Германия): 25 лет с начала войны в Чечне и ее последствия

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ

К 25-летию начала Первой чеченской войны бывший корреспондент Deutschlandradio в Москве Гезине Дорнблют вспоминает о событиях 1994 года и о ходе войны в целом. Ссылаясь на экспертов, она отмечает, что в головах людей эта война еще не закончилась.

«Дядя, дядя! Помоги, я покажу тебе дорогу! Квартира 22. Дядя, там лежит мой дедушка!»

Телевизионные кадры, показанные по каналу ВВС в декабре 1994 года. Российские войска уже несколько дней бомбардировали Грозный, столицу Чеченской республики. Безжизненные тела на земле, горящие автомобили, поднимающийся от земли черный дым… Между искореженными грудами металла, в которые превратились машины, стоит маленький мальчик. Он в отчаянии. Журналист ВВС Роберт Парсонс (Robert Parsons) ведет прямой репортаж с места боевых действий.

«На этом месте, на котором я сейчас стою, были убиты, как минимум, два человека — невинные прохожие. Многие получили ранения. Российское руководство утверждает, что ведет огонь по стратегическим целям, но отсюда, „с земли“, все выглядит совсем иначе».

Конфликт между северокавказской республикой Чечней и федеральными властями в Москве начался еще в начале 1990-х годов и постепенно обострялся. Тогда только распался Советский Союз, и бывшие союзные республики — Грузия, Казахстан, Украина и другие — объявляли независимость. Чечня в советские времена вместе с соседней Ингушетией была автономной республикой в составе РСФСР.

В конце 1991 года жители Чечни выбрали собственного президента — Джохара Дудаева — и провозгласили независимую республику «Ичкерию». Руководство в Москве не признало ее, но начало переговоры. Россиянка Екатерина Сокирянская уже около 15 лет занимается темой Северного Кавказа, возглавляя Центр анализа и предотвращения конфликтов.

Конфликт уходит корнями в сталинские времена

«Едва ли кто об этом знает, но это были самые продолжительные переговоры с сепаратистами на постсоветском пространстве. Они длились почти три года».

Чтобы понять стремление Чечни к независимости, надо вернуться назад — во времена Сталина. Советский диктатор в конце Второй мировой войны велел депортировать сотни тысяч чеченцев в Среднюю Азию, считая, что они были коллаборационистами фашистов. По некоторым оценкам, в те годы погибли до четверти всех чеченцев. Лишь в 1957 году тем, кто тогда выжил, было дозволено вернуться в родные края. И только после распада СССР их потомки смогли поднять тему депортации во всеуслышание.

Когда началась первая чеченская война, социологу Лилии Курбановой было 30 с небольшим лет, и она была преподавателем Грозненского педагогического университета. «Я тогда часто ходила на демонстрации, на которых писатели и поэты напоминали о драме, связанной с депортацией. Так, они жаловались, что представителям чеченской интеллигенции во времена СССР было запрещено учиться в технических ВУЗах. Чеченцы не могли становиться ректорами, председателями партийных организаций. Это было действительно так. И все это со временем накапливалось и достигло критического уровня».

Президент Джохар Дудаев был хорошим переговорщиком. Люди, входившие в его окружение, говорят, что ему тогда удалось договориться с Москвой почти по всем пунктам. Однако переговоры неожиданно были прерваны. Президент России Борис Ельцин принял решение в пользу военной операции. По мнению Сокирянской, он сделал это, чтобы отвлечь граждан страны от других проблем. И 11 декабря 1994 года по улицам чеченских городов покатились первые российские танки.

Руководство в Москве говорило о «милицейской операции с целью восстановление конституционного порядка».

Когда настала новогодняя ночь 1994 года, война шла несколько недель. Президент Ельцин выступил с новогодним обращением: «Для меня в наступающем году нет более важной задачи, чем восстановить мир и нормальную жизнь в Чечне, Северной Осетии и Ингушетии».

В тот же день федеральные силы начали штурм Грозного.

Лидия Курбанова на праздники уехала с семьей за город. «Мы были километрах в 40 от Грозного. Мы слышали грохот выстрелов и не могли понять, что это было: гроза или что? Вернувшись утром в город, мы словно увидели кадры из фильма ужасов. Повсюду лежали трупы. Много трупов плавало и в реке Сунже. Больше всего мне в память врезалась одна сцена: неподалеку лежала чья-то оторванная ступня — видимо, ступня какого-то мужчины, потому что она была обута в мужской ботинок».

Россия называла войну своим внутренним делом

Битва за Грозный продлилась несколько дней. Ваххадж Исаев в эти дни находился вместе с другими чеченскими бойцами в здании правительства. Сейчас он живет в Западной Европе.

«Мы ели соленые помидоры и ужасно хотели пить, но у нас не было питьевой воды. Так что мы с одним товарищем отправились за водой. Мы вылезли через окно. Неподалеку текла Сунжа. Побежав туда, мы вдруг услышали, что летит самолет. Пока мы пили, меня вдруг швырнуло в воду. Снаряд попал в здание. Почти все наши товарищи погибли».

Война против собственного населения омрачила отношения России с западными странами. Борис Ельцин приложил руку к развалу СССР и своими решительными действиями подавил путч в августе 1991 года, когда старые советские кадры попытались захватить власть. Тогда западные правительства поддержали его. Однако теперь главные новости из России были посвящены военным действиям.

ЕС отменил уже подписанное соглашение о партнерстве с Россией, потребовал от Москвы прекратить боевые действия и осудил нарушение прав человека, настаивая на том, чтобы российское руководство пустило в Чечню экспертов ОБСЕ.

Тренировка для сил безопасности

Российское руководство, в свою очередь, считало войну в Чечне внутренним делом. В первые же недели после начала боевых действий Ельцин увеличил численность войск, участвовавших в них, с 20 до 70 тысяч солдат — по официальным данным. В операции принимало участие также МВД, отправлявшее в Чечню обычных милиционеров, бойцов ОМОНа и СОБРа, а также внутренние войска. Важные чины рассматривали боевые действия в Чечне как подходящую возможность проверить своих людей в деле, считает Александр Шарковский, военный эксперт «Независимой газеты».

«Руководство МВД, министерства обороны и спецслужб хотели, чтобы как можно больше их людей попали под пули на чеченской войне и набрались боевого опыта».

Несмотря на численное превосходство, российские войска терпели поражение за поражением. Их потери были огромными. Точные цифры неизвестны до сих пор.

Распри между разными отделами

Строго говоря, российская армия в те годы была не в состоянии вести войну — настолько плохим было ее состояние после распада СССР. Это касалось не только оружия. Москва отправляла в бой даже призывников — как «пушечное мясо». Московские войска, однако, были в первую очередь плохо организованы, говорит эксперт Шарковский.

«Среди командиров не было согласия. Распри между разными отделами мешали в бою. Например, во время первой чеченской войны в штурме Грозного участвовал один батальон морской пехоты. Какому-то командиру морской пехоты взбрело в голову взорвать вражеское минное поле. Но выпущенные гранаты попадали прямо на позиции дивизии МВД имени Дзержинского. При этих взрывах погибло больше 70 человек».

Глядя на развитие ситуации, солдатские матери решили, что пора что-то предпринять. В марте 1995 года они отправились пешим маршем в Грозный. Одной из них была москвичка Анна Плясецкая. Тогда ей было 50 лет.

Первая война закончилась в 1996 году

«Там были буддисты, христиане с иконами в руках и чеченские женщины. Это была очень длинная колонна с плакатами и транспарантами. Основная вина за эту войну лежит на Ельцине. Мы его так и называли: „Кровавый Ельцин“».

За несколько недель до этого Плясецкая потеряла в Чечне сына Николая. Он погиб при штурме Грозного. Ему было 19 лет, и он проходил службу по призыву. Министерство обороны отказалось возвращать его тело в Москву, утверждая, что он пропал без вести. Тогда Плясецкая сама отправилась на поиски — сначала в Чечню, а затем в Ростов-на-Дону на юге России, куда свозили тела погибших солдат.

«Там было шесть вагонов, в каждом лежало примерно по 50 тел. А еще при госпитале был палаточный городок, и там было еще шесть палаток с телами».

Николая среди них не было, но он и не пропал без вести. Министерство обороны перепутало его тело и отправило его на восток страны — в Алтайский край. Там его похоронили чужие люди. Плясецкая узнала об этом случайно. И этот случай симптоматичен для отношения российской армии к своим призывникам.

В то время как российские солдаты воевали зачастую против своей воли, чеченские повстанцы были весьма мотивированы и чрезвычайно мобильны. Бывший боевик Ваххадж Исаев описал это так:

«Каждый дом был открыт для тебя — там можно было поесть, поспать, отдохнуть. Тогда у России не было серьезного влияния на Чечню. Подавляющее большинство чеченцев выступали за независимость. Мы были едины. У нас был один девиз: „Вперед!“»

Первая чеченская война закончилась почти через два года — 31 августа 1996 года, когда были заключены Хасавюртовские соглашения. С чеченской стороны их подписал Аслан Масхадов — «умеренный» полевой командир и командующий штабом чеченской армии. Чеченский президент Джохар Дудаев ранее был убит прицельным ракетным ударом русских.

Решение вопроса о статусе Чечни было отложено. Для президента Ельцина это было поражение.

Но жителям Чечни соглашение о мире мира не принесло. По всей республике людей постоянно убивали и похищали. Чеченцам не удавалось построить работоспособное государство, говорит эксперт по Северному Кавказу Екатерина Сокирянская:

«Государство — это больше, чем просто идеология. Нужно создать бюрократический аппарат, работающие учреждения, экономику. Это рутинная работа. Во всех этих вопросах у чеченцев не было опыта, потому что в советские времена их представители не занимали ответственных постов».

Молитвы из страха перед смертью

К этому следует добавить исламистскую радикализацию. Чеченцы — мусульмане. В первую войну религия еще не играла особой роли. Многие чеченцы даже не знали, как правильно молиться, говорит Сокирянская.

«Люди рассказывали мне в интервью, что они начали молиться от страха, прячась в своих подвалах».

А потом к этому добавились внешние факторы, радикальные боевики из-за рубежа. После первой войны они стали организовывать тренировочные лагеря. Там собирали по тысяче человек и подвергали жесткой идеологической обработке, а также учили закладывать и обезвреживать мины и собирать взрывные устройства.

Радикальные исламисты начали «изживать» из Чечни традиционный ислам, заменяя его салафизмом. «Умеренный» Аслан Масхадов, избранный между войнами президентом, не имел должного авторитета, чтобы помешать этому. Все новые и новые сторонники появлялись у радикальных полевых командиров, в частности, у Шамиля Басаева.

«Началась борьба за право называться „лучшим мусульманином“. Все это, к сожалению, привело к тому, что в 1999 году Конституция Чечни была изменена в сторону шариата».

И все это в российском правовом поле.

Новый ввод войск в Чечню

В том же году радикальный чеченский полевой командир Басаев с несколькими тысячами бойцов вторгся на территорию соседнего Дагестана. Есть признаки того, что он получил за это вознаграждение от российской стороны, а именно от сил, заинтересованных в новой войне в Чечне. Москва отреагировала на это нападение воздушными ударами. А через несколько недель в Москве и ряде других городов России была совершена целая серия терактов — взрывов многоквартирных домов, при которых погибли около 300 человек. К тому моменту Владимир Путин уже был премьер-министром. Через несколько месяцев он сменил Бориса Ельцина на посту президента. Путин обвинил в этих нападениях чеченцев и объявил, что будет бороться с ними со всей жесткостью.

«Мы будем преследовать террористов везде. В аэропорту — в аэропорту. Значит, вы уж меня извините, в туалете поймаем, мы и в сортире их замочим, в конце концов».

Россиянам это хлесткое высказывание понравилось, популярность Путина стала расти. До сих пор ходят слухи, что эти взрывы были организованы российскими спецслужбами, чтобы у России появился повод для нового военного похода на Чечню. Вот что говорит об этом Екатерина Сокирянская:

«Я не знаю. Мы этого, пожалуй, никогда не узнаем. Я не сторонница теорий заговора, но некоторых вещей исключать не могу».

Осенью 1999 года российская армия вновь вошла в Чечню. Началась вторая война. Официально она была названа контртеррористической операцией.

Вторая война началась в 1999 году

С чеченской стороны воевали только радикальные исламисты, получавшие поддержку со стороны иностранных самопровозглашенных «воинов Аллаха». Их радикальность одновременно была и слабостью, потому что далеко не все чеченцы поддерживали радикальных исламистов, которые все чаще совершали теракты с участием смертников. В республике росло сопротивление радикальному исламизму.

Российские силы, в свою очередь, действовали в ходе второй чеченской войны более решительно, чем во время первой, говорит военный эксперт Александр Шарковский:

«Активнее применялись артиллерия, ВВС — истребители и истребители-бомбардировщики».

Российские спецслужбы позаботились о том, чтобы СМИ писали о второй чеченской войне меньше, чем о первой. По крайней мере, иностранные журналисты ездили в Чечню инкогнито, подвергаясь дополнительной опасности быть похищенными чеченскими исламистами. Поскольку общественности о событиях в Чечне было мало что известно, начал расти произвол. Чеченцы говорили о пытках и преступлениях, совершавшихся против гражданского населения.

Вторая чеченская война официально продлилась до 2009 года. За это время России удалось привести к власти в республике верного Москве вассала — бывшего муфтия Чечни Ахмата Кадырова. В начале 1990-х годов он еще призывал к «священной войне» против России, но потом сам перешел на ее сторону. В 2004 году он погиб при теракте.

Диктаторское правление

После этого российское руководство сделало главой республики его сына Рамзана Кадырова. Он постоянно подчеркивает свою лояльность к президенту Путину, как, например, в этом интервью для радио «Свобода»:

«Владимир Путин — мой кумир. Я его люблю, я его уважаю. Я за него жизнь отдам! Я жизнью обязан этому человеку. Я хочу, чтобы он был пожизненным Президентом Российской Федерации».

Рамзан Кадыров правит Чечней как диктатор. Ему удалось чрезвычайно жестко подавить вооруженное подполье. Под прикрытием борьбы с терроризмом он, однако, борется и против мирной оппозиции.

В Чечне сейчас мало что напоминает о войне. Грозный восстановлен. В центре города возвышаются несколько небоскребов и величественная мечеть. Республика ежегодно получает финансовую поддержку из федерального бюджета на сотни миллионов евро. Но в сознании людей война вездесуща, считает социолог Лидия Курбанова.

«Мои студенты видели „зияющие раны“ войны. Такие вещи нельзя стереть из памяти. Другой вопрос, как теперь официально интерпретируют войну. Говорят, что это были салафиты из-за рубежа. Именно они заразили общество своей идеологией, спровоцировав раскол».

О том, что представители нынешней элиты участвовали в первой чеченской войне против России, теперь официально никто не говорит.

Критиковать Кадырова и российское руководство могут себе позволить только чеченцы, проживающие за границей. Во время и после обеих войн в Западную Европу бежали десятки тысяч. Но даже здесь критики Кремля и сторонники независимой Чечни подвергались угрозам и становились жертвами покушений. Эксперт по Северному Кавказу Екатерина Сокирянская констатирует:

«Травмы, нанесенные войной, до сих пор не зажили. Конфликт не урегулирован. Примирение не состоялось — оно даже не началось. В головах людей война еще не закончилась».

колониальное насилие как основа путинской власти

Текст доступен на русском языке по ссылке

1999 год – год резкого взлета путинской карьеры. Его начало он встретил в должности главы ФСБ, в августе был назначен временно исполняющим обязанности главы правительства, 31 декабря во время новогодней речи Ельцин объявил его временно исполняющим обязанности президента. В следующем году, в марте, Путин был избран президентом.

В 1999 году, когда Чечня уже несколько лет была фактически независимой от России, «нестабильность на Северном Кавказе», которая распространилась и на Дагестан, взрывы в подъездах ряда российских городов и следующие действия Путина: усиление ФСБ, ввод войск в Чечню, авиаудары по Грозному, знаменитое «выбросить в сортир» — все это стало началом установления путинского режима.

Этот текст — попытка сравнить методы, терминологию и логику Второй чеченской войны и войны на Украине, проследить, как для Путина война постепенно стала универсальным способом набора политических очков.

Хроника событий

Первая чеченская война закончилась в 1996 году подписанием Хасавуртовских соглашений. Война, или — как ее называют в российских источниках — кампания приняла затяжной характер, и перед очередными президентскими выборами Ельцину было важно создать видимость ее прекращения, пусть даже на неблагоприятных условиях. Согласно договору российские войска должны были быть выбиты из Чечни, а вопрос о ее статусе отложен до 31 декабря 2001 г.

На самом деле боевые действия между различными группировками чеченских сепаратистов, между оппозиционными сепаратистами и слабеющим режимом Аслана Масхадова, избранного президентом в 1997 году, теракты и захваты заложников не прекращались на протяжении всех 1990-х годов.

Кризис на Северном Кавказе в результате Первой чеченской войны и неспособность Ельцина ни признать суверенитет Чеченской республики как независимой страны, ни урегулировать ситуацию в регионе мирными методами привели к тому, что методы сила стала казаться большинству граждан России меньшим злом. Вместо того, чтобы разобраться в истоках чеченских войн и конфликтов, взять на себя историческую ответственность за более чем полуторавековую военную агрессию и завоевание Кавказа, за подавление местных культур и народов в советское время, к концу 19Российское правительство 90-х готово было «продать» необходимость второй чеченской войны, используя ту же колониальную риторику: дикие народы, которых нужно приручать, радикальные исламисты, террористы, с которыми бесполезно договариваться.

Путин оказался в ситуации, когда силовые методы гарантировали — в отличие от стареющего Ельцина, явно «уставшего от Чечни» — образ решительного и сильного лидера. В этот момент в августе-сентябре 1999 года происходит серия терактов.

В сентябре взрываются жилые дома в Буйнаксе, Москве, Волгодонске, число погибших достигает десятков и сотен человек. В результате взрыва дома на Гурьяновском проспекте в Москве 9 сентября погибли 109 человек. В результате взрыва дома на Каширском шоссе в Москве 13 сентября погибли 118 человек.

Кто стоит за этими преступлениями? Есть две версии: официальная (чеченские террористы во главе с арабскими исламистами Эмиром аль-Хаттабом и Абу Умаром) и альтернативная (казначеем ФСБ). Один из авторов второй версии, экс-сотрудник ФСБ Александр Литвиненко, был убит в 2004 году в Лондоне, где просил политического убежища. Он был отравлен редким радиоактивным веществом полонием-210. Британский суд пришел к выводу, что Литвиненко был убит в результате спецоперации ФСБ, вероятно, одобренной лично главой ФСБ Николаем Патрушевым и президентом Владимиром Путиным.

Какой была война, начавшаяся после терактов? Ниже мы приводим (неполный) список фактов о событиях 2000-х годов. Активные боевые действия в Чечне продолжались в 1999 и 2000 годах, однако официальный режим контртеррористической операции — как эту войну называет власть — был отменен только в апреле 2009 года.

Бомбардировки населенных пунктов и убийства мирных жителей В конце 1999 года федеральные силы объявили чеченское село Катыр-Юрт «зоной безопасности». Сюда стекались беженцы из Грозного — в результате население Катыр-Юрта увеличилось вдвое. В начале февраля 2000 г. через это село отступали партизаны. Военные сообщили, что устроили им ловушку, впустив в Катыр-Юрт, а затем затянули штурм, уничтожив артиллерией и авиацией. Жертвами этой операции стали в основном мирные жители и беженцы.

Правозащитник, член общества «Мемориал» Александр Черкасов говорит: «То, что сделали федеральные военные в Катыр-Юрте, было преподнесено как славная победа российской армии, поражение чеченских партизан, которых обманом заставили уйти Грозный. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это были тяжкие преступления и огромная гуманитарная трагедия. То, что произошло в Чечне 20 лет назад, — это не история, это продолжение настоящего. Все, что было тогда, до сих пор с нами и, в первую очередь, с пострадавшими. Эта страница не перевернута. Соблюдение юридических норм не является важным фактором для российских военных, они не учитывают его при планировании и проведении операций».

5 февраля 2000 года сотрудники ОМОН ГУВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, проводившие «зачистку» поселка Новые Алды в пригороде Грозного, убили 56 мирных жителей. С 4 по 7 февраля того же года российские вооруженные силы подвергли артиллерийскому обстрелу и авиаударам с применением фугасов село Катыр-Юрт, в результате чего погибло 167 человек.

Власти никогда не признавали случившееся противозаконным ни публично, ни в официальных документах. Никакой помощи пострадавшие так и не получили.

Фильтрационные лагеря («пункты фильтрации»)

Фильтрационные лагеря появились во времена Первой Чеченской войны. Во время Второй чеченской войны некоторые лагеря приобрели статус следственных изоляторов, подчиненных Министерству юстиции, но с неясным юридическим статусом и без четких оснований в Уголовном кодексе. Целью «системы фильтрации» было удержание задержанных по подозрению в участии в незаконных вооруженных формированиях и проведении допросов. В результате задержанных пришлось либо отпустить на свободу, либо перевести в другие исправительные учреждения.

По данным российской правозащитной организации «Мемориал», по самым скромным подсчетам, общее число прошедших через «пункты фильтрации» достигает не менее 200 тысяч человек (из населения Чечни, которое меньше миллиона на момент начала войны), из которых «практически все» подверглись избиениям и пыткам, а некоторые были казнены без суда и следствия. По данным «Мемориала», целью системы «фильтрации» в Чечне — помимо того, что она являлась частью всей системы государственного террора для подавления и запугивания населения — было создание сети информаторов путем насильственной вербовки и отличалась беспринципностью, то есть необоснованными арестами и массовыми задержаниями невинных людей.

В октябре 2000 года Хьюман Райтс Вотч (HRW) опубликовала 99-страничный отчет «Добро пожаловать в ад» о том, как российские военные задержали тысячи чеченцев, причем многие из них были арестованы без каких-либо доказательств нарушения закона. Охранники СИЗО систематически избивали заключенных-чеченцев, некоторые из которых также подвергались изнасилованию или другим формам пыток.

Одним из основных и самых известных фильтрационных лагерей в Чечне был Чернокозовский следственный изолятор, созданный в бывшей тюрьме в 1999. В 2000 году Amnesty International разоблачила следующие фильтрационные лагеря: следственный изолятор в Кади-Юрте, импровизированный следственный изолятор в школе г. Урус-Мартан, другие импровизированные лагеря в различных местах Чечни, среди которых фруктовый сад в Толстой -Юрта, на птицефабрике в подвале кафе «Чекер» в Чири-Юрте, тоже в Грозном. Объекты за пределами Чечни включали тюремную больницу и следственный изолятор в Пятигорске.

Сокрытие потерь среди военнослужащих

По официальным данным, с 1 октября 1999 г. по 23 декабря 2002 г. общие потери федеральных сил (все силы обороны и правопорядка) в Чечне составили 4572 человека убитыми и 15 549 ранеными. В 2010 году было объявлено еще одно число: более 6 000 человек. По данным комитетов солдатских матерей России это было 11,5 тыс. военнослужащих (информацию собирали по количеству опросов семей военнослужащих). Многие из них числятся «пропавшими без вести».

Пытки и «пропавшие без вести»

Были и «пропавшие без вести» мирные жители, прошедшие фильтрационные лагеря. На протяжении двадцати лет общество «Мемориал» собирает и публикует информацию о людях, насильственно исчезнувших в ходе Второй чеченской войны. По разным оценкам, в годы войны пропало без вести от трех до пяти тысяч человек.

Братские захоронения гражданских лиц с целью сокрытия числа погибших

По официальным данным потери среди мирного населения составили тысячу человек, однако, по данным Amnesty International, во время войны погибло 25 тысяч мирных жителей.

В марте 2001 г. Хьюман Райтс Вотч в своем отчете указала восемь ранее неопознанных массовых захоронений, обнаруженных в 2000-2001 гг. Также организация зафиксировала восемь случаев, когда тела выбрасывали по обочинам дорог на территории больниц и в других местах. Подобные случаи выявило и общество «Мемориал». На большинстве тел были следы выстрелов с близкого расстояния, характерные для внесудебных расправ, а также увечья. Медицинские осмотры нескольких пострадавших показали, что часть погромов была совершена еще при жизни людей, что указывает на жестокие пытки.

Сокрытие виновных в военных преступлениях

История чеченских войн и военных преступлений – это история полной безнаказанности. Если дело доходило до возбуждения уголовных дел, то они, как правило, приостанавливались «в связи с невозможностью выявления субъектов, подлежащих привлечению к уголовной ответственности». Несмотря на обращение в Европейский суд по правам человека и Страсбургский суд, признание фактов военных преступлений судами, правозащитными организациями, международными наблюдателями (Human Rights Watch, Amnesty International, International и Русский Мемориал), виновные так и не получили наказание.

Войны в Чечне завершились установлением в регионе пропутинского кадыровского режима. Республика получает дотации из федерального бюджета (бюджет Чечни дотационен на 90%), взамен демонстрирует рекордные цифры явки в поддержку фактической власти на федеральных выборах. Республику и страну покинули чеченцы, несогласные с политикой Путина и Кадырова. По разным данным число людей, вынужденных покинуть свои дома из-за двух войн и последовавших за ними «зачисток» от недовольных, исчисляется сотнями тысяч: от 70 до 130 тысяч бежали в Евросоюз, данные о количестве людей, выехавших в другие регионы России, получить труднее. В отчете Комитета «Гражданское содействие» приводится число 81 тыс. человек, получивших статус вынужденных переселенцев после первой чеченской войны, когда уезжали лица русской, украинской, армянской и других национальностей. Республика. Данные о тех, кто получил этот статус после Второй чеченской войны, говорят о сотнях и десятках человек. На этот раз уезжали чеченцы, и их было не меньше, а, наверное, даже намного больше, но власти не хотели признавать за ними статус вынужденных переселенцев и платить соответствующие пособия. Осторожно можно говорить о цифре в 300 человек, покинувших регион в результате двух войн.

В начале войны на Украине появились сообщения о отрядах чеченцев, которые вместе с украинцами воюют против российской военной агрессии. Многие из них открыто говорят, что для них война никогда не заканчивалась: говорят, что война длится уже 30 лет (имеется в виду с начала первой чеченской войны), 200 лет — с начала военной экспансии Российской империи на Кавказ, или даже 400 лет — со времен первых «военных походов» царской России. В основном чеченцы продолжают освободительную войну там, где это сейчас возможно, в ожидании и надежде на освобождение своих земель.

Архивы, журналистские расследования, отчеты правозащитных организаций о военных преступлениях в Чечне должны быть снова обнародованы, жертвы должны быть оплаканы, виновные должны быть наказаны. Это тоже часть борьбы — за память, за достоинство, за признание.

Чеченская война: антитеррористическая операция или правозащитная катастрофа?

В недавней лекции в Институте Кеннана Мэтью Евангелиста рассказал о недавних изменениях в западном мнении относительно чеченского конфликта. Евангелиста начал с объяснения, что российские военные кампании в чеченском конфликте повлекли за собой «массированные неизбирательные бомбардировки городов и сел с большими жертвами среди гражданского населения, операции по зачистке и загон людей в так называемые фильтрационные лагеря с доказательствами внесудебных расправ, пытки и исчезновения». Евангелиста отмечал, что на протяжении 19В 90-е годы многие европейские организации и правительства обратили внимание на нарушения прав человека российской армией. Однако после терактов 11 сентября чеченский конфликт теперь рассматривается в ином свете. По словам Евангелисты, российские официальные лица пытались изобразить чеченский конфликт как часть международной войны с терроризмом, а не как гражданский конфликт.

Евангелиста утверждал, что международная реакция на ситуацию в Чечне представляла собой серию взлетов и падений, которые мало повлияли на поведение России. Он привел примеры того, как Европа ужесточила свои требования к Москве вести переговоры о прекращении войны более жесткими, хотя и во многом символическими мерами. Евангелиста отметил, что Европейский Союз задержал реализацию 1994 Соглашения о партнерстве и сотрудничестве до 1997 года, после окончания первой чеченской войны. В апреле 2000 г. Парламентская ассамблея Совета Европы на время приостановила право голоса российской делегации и пригрозила исключить Россию из состава, если она не будет вести переговоры с «прослойкой чеченского народа». Он пояснил, что Россия не выполнила эти требования, однако ее право голоса все равно было восстановлено.

Евангелиста заявил, что, хотя события 11 сентября сильно изменили международную политику, связи между Чечней и терроризмом возникли задолго до атак на Всемирный торговый центр. Он пояснил, что многие действия как российских вооруженных сил, так и чеченских боевиков можно квалифицировать как теракты. По словам Евангелиста, чеченские террористические акты во время первого конфликта «привели к более глубокой деморализации русского населения в связи с войной». Однако, пояснил он, недавние террористические заговоры, такие как захват заложников в театре и недавний взрыв штаб-квартиры промосковского правительства в Грозном, привели к «усилению поддержки российского правительства и очень враждебному отношению к чеченцам в целом».

По мнению Евангелисты, поведение России в войне под руководством США в Афганистане вызывает недоумение. Он объяснил, что после звонка президента Владимира Путина президенту Бушу Москва, похоже, не была заинтересована в использовании имеющихся у нее рычагов влияния на войну под руководством США против талибов в Афганистане. По словам Евангелисты, перспектива войны против международного терроризма под руководством США «привела к серьезному переосмыслению понимания Россией собственной безопасности, включая признание военного вмешательства США на периферии России в качестве ценного вклада в войну с терроризмом».

Евангелиста отметил, что Путин недавно попытался использовать кризис с заложниками как часть более широкой политики по смещению фокуса чеченского конфликта, который изначально рассматривался как стремление к большей автономии, на часть международной войны с терроризмом. Он предупредил, что западные лидеры должны помнить, что боевики, вдохновленные исламом, составляют лишь небольшую часть чеченского сопротивления, а в Чечне нет традиции террористов-смертников или мучеников.