ВЗГЛЯД / В мире просыпаются региональные конфликты :: Автор Тимофей Бордачёв
По мере продолжения военно-политического конфликта России и Запада на Украине складывается впечатление, что остальные регионы мира могут чувствовать себя относительно спокойно – внимание великих держав их пока не особенно касается. Наиболее ярко это видно на примере Афганистана, где обещанные с приходом талибов к власти ужасы так и не наступили и вообще постепенно выстраиваются рабочие отношения с соседями. Но полностью успокаиваться не надо: страны Запада и дальше будут пытаться превратить соседние для России и Китая регионы в точки напряжения, а региональные державы вроде средней по масштабам Турции или арабских монархий Персидского залива продолжат использовать локальные столкновения в своих интересах.
Центральное место украинского конфликта в международной политике определяется тем, что в него вовлечены державы, располагающие возможностями радикально изменить условия жизни всего человечества.
И до тех пор, пока Китай не начнет неизбежную для него в исторической перспективе битву за Тайвань, именно противостояние России и США на территории бывшей Украины будет вызывать наибольшую озабоченность с точки зрения глобальной безопасности. Однако это не означает, что все остальные кровопролитные конфликты современности потеряют в ближайшие годы свое значение.
Во-первых, в целом ряде случаев их исход может сказаться на поведении великих держав, между которыми разворачивается основная борьба.
Во-вторых, для большинства регионов мира именно локальные проблемы и столкновения могут привести к изменению баланса сил на местном уровне. А с учетом того, что глобальная война России и США, либо США и Китая, все-таки считается не самой вероятной перспективой, большинство стран мира будут и дальше уделять первостепенное внимание этим, локальным с точки зрения «высокой» мировой политики, противостояниям. И наконец, средние державы будут и дальше использовать региональные конфликты в своих интересах и стремиться там к сравнительно контролируемой напряженности.
При этом мы, к сожалению, не можем говорить о моральной составляющей – даже самые драматические события должны оцениваться с точки зрения их потенциального влияния на безопасность вовлеченных держав, а не происходящей в ежедневном режиме человеческой трагедии. Также необходимо признать, что и в ушедшую эпоху глобального доминирования Запада после холодной войны, значимость тех или иных столкновений на местном уровне определялась с учетом их места в политике основных центров принятия решений.
Многочисленные примеры внешнего вмешательства в локальные конфликты за последние 30 лет – будь это Афганистан, Югославия, Ливия или отдельные регионы Африки – были связаны с попытками США и их союзников стабилизировать свою лидирующую роль в мире. Там же, где эта задача стоять не могла, например, в центральных регионах Африки в середине 1990-х годов, даже самые драматичные эпизоды борьбы между государствами или на внутреннем уровне оставались вне внимания международного сообщества.
Африканские народы могли сколько угодно уничтожать друг друга, но отсутствие в непосредственной близости великих держав или их сателлитов вроде Израиля или Турции полностью избавляло мир от необходимости следить за ходом этой трагедии.
Собственно говоря, великие державы, а за ними и мировые СМИ, не особенно интересуются местными конфликтами, если там нет возможности извлечь пользу или нанести вред противникам. Даже вмешательство Москвы в сирийский конфликт, при всей его гуманитарной составляющей, было связано с необходимостью разгромить в логове радикальные исламистские силы, угрожавшие безопасности России и ее граждан. Тем более это так, когда мы говорим о действиях стран Запада: вторжение США в Афганистан или попытки повлиять на положение на Ближнем Востоке – это часть глобальной игры против Китая, Ирана или за удержание собственных позиций на нефтяных рынках.
В последние месяцы мы действительно мало слышим о том, что происходит за пределами европейского театра борьбы великих держав.
Однако украинский конфликт идет своим чередом и уже через некоторое время можно ожидать, что «старые добрые» противостояния на Ближнем и Среднем Востоке, отчасти в Африке, вернутся в международную повестку. Особенно это вероятно в том случае, если Россия и США смогут ограничить свою непосредственную борьбу Восточной Европой и не допустят дальнейшей опасной эскалации. Тогда мы вполне можем ожидать оживления на остальных театрах, где Россия, Китай или США могут приобрести или потерять ресурсы, необходимые им для решения более масштабных задач глобального уровня. И чем более монотонный характер будет принимать позиционная борьба России и Запада в Европе, тем больше оснований появится для беспокойства в других регионах.
Тем более, что современный мир создает все больше объективных условий для этого. Стремительное сворачивание глобализации и отступление либерального порядка во главе с США оставляют многие слабые страны наедине с их проблемами. Мы видим на примерах событий в Ираке, на Шри-Ланке или в Бангладеш, как экономические трудности могут вести к обострению политических или социальных противоречий.
Потенциально ослабление тех государств, выживание которых было «завязано» на уходящий мировой порядок, также создаст почву для новых региональных конфликтов. И для таких крупных держав, как Индия, все происходящее на ее ближайшей периферии будет, конечно, более важным, чем европейские столкновения России и Запада. То, что мы здесь не очень обязаны об этом знать, не отменяет существования конфликтов в Азии или их значения для региональных держав.
Кроме того, нельзя забывать и про роль средних государств вроде Турции, Саудовской Аравии, Израиля, Пакистана или Ирана. Сейчас все они стремятся добиться новых позиций в условиях конфликта между Западом и китайско-российской коалицией. Это значит, что также будет нарастать напряжение в тех регионах, где расположены интересы средних и агрессивных игроков. Недавний вооруженный конфликт между Израилем и одной из палестинских группировок показывает пример такой контролируемой крупными внешними игроками эскалации конфликта.
А если по ходу ослабления США их способность надежно защищать своих союзников на Ближнем Востоке будет сокращаться, то можно не сомневаться – Иран или Турция этим воспользуются.
А монархии Персидского залива или Израиль будут стремиться сохранить свое влияние при сокращении американской поддержки – это также не дает повода думать о наступлении мирного времени. Есть, впрочем, и поводы для оптимизма: в том случае, если более важными для протекания локальных конфликтов станут интересы региональных, а не глобальных игроков, они смогут проще между собой договариваться. Даже Иран, для которого право Израиля на существование является вопросом дискуссионным, уже не настолько разрушительный революционный игрок, как это было 40 лет назад. Сейчас Тегеран в своей борьбе с Турцией и монархиями Залива выстраивает в регионе локальный международный порядок.
Больше демократии и даже хаоса вообще лучше для международной политики, чем авторитарные биполярный или, того хуже, однополярный порядки.
Как это ни трагично, жертвы, возникающие в результате локальных конфликтов, в любом случае являются неизбежностью – так устроен мир государств, каждое из которых преследует свои эгоистические интересы.
Но одно дело, когда за конфликтом стоят интересы глобальных держав, а другое – соседей. В первом случае внешние силы исходят из стратегических соображений и смотрят на ситуацию в контексте дипломатической борьбы друг с другом. Масштабы и последствия их интересуют мало, как и то, насколько драматичным окажется конкретное противостояние. Однако если непосредственные заинтересованные стороны расположены рядом, они воспринимают конфликт в контексте собственной безопасности. Это создает больше оснований для того, чтобы решить дело миром или сравнительно устойчивой неопределенностью. Мы уже сейчас видим, что страны – соседи Афганистана хотя и имеют разные интересы, гораздо больше делают для примирения в этой стране, чем США или Европа, рассматривающие проблему только через линзы своей борьбы с российским или китайским влиянием.
Подводя итог, можно сказать, что даже при сохранении в ближайшие годы достаточно интенсивного конфликта России и Запада, другие региональные конфликты никуда не денутся.
Но меняется мир, в котором они происходят, а значит, появляются новые возможности для сохранения этих противостояний в сравнительно контролируемом виде.
Предотвращение и разрешение конфликтов | ОБСЕ
ОБСЕ проводит работу по предотвращению возникновения конфликтов и содействию прочному, всеобъемлющему политическому урегулированию существующих конфликтов. Она также содействует укреплению мира и постконфликтному восстановлению. С этой целью она работает со всеми соответствующими сторонами, включая партнерские международные и региональные организации, такие, как Организация Объединенных Наций. ОБСЕ является ключевым инструментом раннего предупреждения, предотвращения и разрешения конфликтов, урегулирования кризисов и постконфликтного восстановления, называемых также «конфликтным циклом».
В арсенал механизмов Организации для предотвращения конфликтов входят сеть ее полевых операций и Центр по предотвращению конфликтов (ЦПК). ЦПК действует, например, в качестве координационного центра всей ОБСЕ по раннему предупреждению, облегчает диалог, поддерживает посредничество и другие усилия по предотвращению и разрешению конфликтов.
Деятельность полевых операций ОБСЕ в области предотвращения и разрешения конфликтов включает:
- наращивание потенциала местных партнеров с целью сокращения побудительных причин и источников конфликта;
- содействие обмену информацией между политическими и гражданскими субъектами для устранения рисков конфликта на самой ранней стадии;
- оказание помощи в облегчении диалога, посредничестве и деятельности по укреплению взаимного доверия между затронутыми конфликтом обществами и общинами;
- мониторинг ситуации в области безопасности в государствах – участниках ОБСЕ;
- содействие укреплению доверия;
- поддержку планов реагирования в случае национального кризиса.
Суд по примирению и арбитражу обладает мандатом на урегулирование с помощью примирения или арбитража споров между государствами, которые выносят их на его рассмотрение. Верховный комиссар ОБСЕ по делам национальных меньшинств укрепляет потенциал Организации по раннему предупреждению и предотвращению конфликтов, предпринимая действия на их самой ранней стадии в государствах-участниках, в которых межэтническая напряженность может привести к конфликту.
Минский процесс
Ведется работа по поиску мирного решения нагорно-карабахского конфликта с помощью Минской группы (под совместным председательством Франции, Российской Федерации и Соединенных Штатов Америки) и Личного представителя Действующего председателя ОБСЕ по конфликту, являющемуся предметом рассмотрения на Минской конференции ОБСЕ.
Процесс приднестровского урегулирования
В переговорах в формате «5+2» участвуют стороны конфликта, посредники – Российская Федерация, Украина и ОБСЕ, – а также в качестве наблюдателей Соединенные Штаты Америки и Европейский союз; особо важную роль играют специальный представитель Действующего председателя ОБСЕ по приднестровскому урегулированию, а также Миссия ОБСЕ в Молдове.
Женевские международные дискуссии
Учрежденные после конфликта 2008 года в Грузии, они проводятся под совместным председательством ОБСЕ, Организации Объединенных Наций и Европейского союза.
ОБСЕ как сопредседатель и специальный представитель Действующего председателя ОБСЕ по Южному Кавказу вместе с руководителем миссии наблюдателей Европейского союза (МНЕС) содействуют проведению встреч в рамках Эргнетского механизма по предотвращению инцидентов и реагированию на них (МПИР), на которых рассматриваются вопросы, влияющие на повседневную жизнь местного населения.
Региональные и местные подходы к миростроительству – СОГЛАСИЕ
Важность региональных и местных подходов к миростроительству часто признается в программных документах и публичных заявлениях, но редко реализуется. Актуальность региональных и местных подходов к миростроительству объясняется тремя соображениями: (1) конфликты редко изолированы в пределах государственных границ, (2) те, кто ближе к проблеме, часто лучше понимают ее и могут влиять на нее, и (3) их близость гарантирует, что они имеют долгосрочный интерес к его результатам. Однако это не означает, что региональные и местные подходы автоматически являются благотворными.
Сегодня многие конфликты по существу носят региональный характер в том смысле, что их географические проявления не ограничиваются и не определяются штатами или границами штатов. Может быть полезно рассматривать их как конфликтные системы, на динамику которых влияет общая этническая, языковая или религиозная идентичность, как, например, у туарегов в Сахеле или носителей сомалийского языка на Африканском Роге. В некоторых случаях эти группы разделяют общие политические цели или имеют общий опыт маргинализации в своих государствах. Часто существует региональная динамика, которая подпитывает и еще больше модулирует эту напряженность, например, нынешний поток транснациональных организованных преступных синдикатов в Западной Африке и Сахеле, которые используют общие сети идентификации для контрабанды товаров и людей через национальные границы.
Другим проявлением в Северной Африке, Сахеле, вокруг озера Чад и на Африканском Роге является взаимосвязь между маргинализацией центра и периферии и растущей популярностью радикальных исламистских движений.
Эти приграничные регионы часто являются пористыми, что значительно упрощает самоорганизацию этих групп, полностью игнорируя (на самом деле несуществующие) национальные границы между этими странами.
В этих условиях необходимы региональные и местные подходы к миростроительству, поскольку эти конфликты взаимосвязаны и взаимосвязаны. Многие из последствий этих конфликтов, такие как беженцы, международная миграция и контрабанда оружия и других незаконных товаров, также носят региональный характер в своем проявлении, и соседи часто страдают больше всего и, таким образом, также непосредственно заинтересованы в их разрешении. .
Государственные подходы к анализу, предотвращению, регулированию или разрешению этих конфликтов в пределах суверенных границ не могут быть успешными сами по себе, поскольку именно взаимосвязи между различными региональными субъектами и трансграничная динамика в системе региональных конфликтов движут эти конфликты. Международные и региональные ответные меры должны основываться на анализе, учитывающем эту региональную динамику, а политические и программные ответные меры должны быть разработаны таким образом, чтобы влиять на эти сложные конфликтные системы и использовать их.
В некоторых случаях соседи или другие жители региона являются сторонами конфликта или извлекают из него выгоду таким образом, что это может не сделать их желательными партнерами в миротворческой инициативе. Региональные и местные подходы автоматически не лучше международных подходов. Однако тенденция международной системы отдавать предпочтение более крупным, более известным и более заметным международным и региональным организациям также может быть не лучшим подходом. Каждая ситуация уникальна и требует самостоятельного анализа.
В частности, ООН следует остерегаться полагать, что она или ее государства-члены являются лучшим действующим лицом при любых обстоятельствах. Международные и региональные органы более влиятельны в определении глобальных и региональных повесток дня, и если местные и субрегиональные голоса не защищены и не защищены, существует опасность того, что подходы «сверху вниз» могут игнорировать нюансы, которые могут предлагать региональные и местные подходы.
Подходы «сверху вниз», как правило, приводят к противоположному тому, к чему стремится миростроительство; они прерывают местные процессы обратной связи, мешают местным социальным институтам учиться, порождают зависимость и подрывают самодостаточность.
Как правило, те, кто ближе к проблеме, лучше разбираются в местной и региональной динамике. Эмпирическим правилом для региональных и местных подходов к разрешению конфликтов будет назначение наиболее тактических и практических посреднических и миротворческих ролей тем, кто ближе к проблеме. Региональный и международный уровни могли бы координировать оперативную и финансовую поддержку и обеспечивать согласование международных стратегических усилий с последовательной структурой, охватывающей международные, региональные и местные инициативы.
В Африке ООН начала пытаться решить региональную динамику конфликтов, направив региональных посланников в Западную Африку, на Африканский Рог и в район Великих озер. Это нововведение уже дало хорошие результаты, но, к сожалению, остальная часть системы ООН зациклена на урегулировании конфликтов и миростроительстве посредством программ и миссий, которые юридически и иным образом ограничены конкретными государствами.
Один из способов преодоления некоторых из этих недостатков заключается в более тесном сотрудничестве ООН с региональными организациями и региональным и местным гражданским обществом. В этом контексте наиболее важными отношениями для Комиссии ООН по миростроительству (КМС) являются ее отношения с Африканским союзом (АС).
Все страны, включенные в повестку дня НМС за последнее десятилетие, были африканскими, и за тот же период африканские страны получили примерно 78% ассигнований Фонда миростроительства ООН. Примерно 70% специальных политических миссий и миротворческих операций ООН развернуты в Африке. Таким образом, Африка была основным региональным центром внимания КМС и Фонда миростроительства, и это, вероятно, будет продолжаться, хотя последние тенденции свидетельствуют о том, что помимо Африки к югу от Сахары Сахель и Ближний Восток будут иметь все большее значение для деятельности ООН. миротворческая архитектура.
Возможности африканских стран по предотвращению и урегулированию конфликтов значительно выросли за последнее десятилетие, и Африканский союз, региональные экономические сообщества (РЭС) и региональные механизмы (РМ), а также африканское гражданское общество в настоящее время более активно, чем когда-либо, участвуют в миростроительстве.
В Африке ООН, АС и РЭЦ/РМ всегда будут действовать бок о бок друг с другом, и поэтому тесное сотрудничество между ООН и АС является стратегической необходимостью. Эффективность архитектуры миростроительства ООН и этих африканских институтов взаимозависима на нескольких уровнях.
Консультативная группа экспертов должна рассмотреть, что необходимо сделать для обеспечения того, чтобы архитектура миростроительства ООН была не только хорошо связана и дополняла миротворческие операции ООН, включая ее региональных представителей, но также должна рассмотреть, как КМС и ФМС могут усилить взаимодополняемость и поддержку АС, РЭЦ/РП и африканского гражданского общества. Первое взаимодействие между КПБ и Советом мира и безопасности Африканского союза в 2014 году может быть продолжено и институционализировано в виде ежегодного совещания по миростроительству в Африке для обеспечения большей согласованности стратегических приоритетов между КПБ и КПБ.
ООН, АС и РЭЦ/РМ могут также активно сотрудничать в тех странах, где у них есть общие интересы, например, где обе страны имеют специальные политические миссии или миротворческую операцию, и/или где НМС и ФМС имеют особое интерес.
Африканский союз в рамках своих Рамок постконфликтного восстановления и развития и своей Инициативы солидарности с африканскими странами, которая поощряет сотрудничество Юг-Юг, и ООН в рамках своей архитектуры миростроительства и специальных политических миссий могут извлечь большую пользу, изучая подходы других стран и стремясь к большему сотрудничества, сотрудничества и взаимодополняемости.
Этот пост является частью более длинной статьи, написанной доктором Седриком де Конингом. Этот пост и дополнительную информацию можно найти в Аналитической записке Университета ООН о региональных подходах к миростроительству.
Значение региональных подходов к миростроительству
2015•04•27
Фото посольства Экваториальной Гвинеи CC: BY-ND Конструктивное разрешение споров (ACCORD) и старший научный сотрудник Исследовательской группы миротворческих операций и миростроительства Норвежского института международных отношений (NUPI). Статья представляет собой адаптацию более длинного документа о региональных подходах к миростроительству.
Важность региональных подходов к миростроительству часто признается в программных документах и публичных заявлениях, но редко принимается во внимание. Актуальность региональных подходов к миростроительству объясняется тремя соображениями: (1) конфликты редко изолированы в пределах государственных границ, (2) те, кто ближе к проблеме, часто лучше понимают ее и могут влиять на нее, и (3) их близость гарантирует, что они имеют долгосрочную заинтересованность в его результатах. Однако это не означает, что региональные подходы автоматически являются благоприятными.
Сегодня многие конфликты по существу носят региональный характер в том смысле, что их географические проявления не ограничиваются и не определяются штатами или границами штатов. Может быть полезно рассматривать их как конфликтные системы, на динамику которых влияет общая этническая, языковая или религиозная идентичность, как, например, у туарегов в Сахеле или носителей сомалийского языка на Африканском Роге.
Другим проявлением в Северной Африке, Сахеле, вокруг озера Чад и на Африканском Роге является взаимосвязь между маргинализацией центра и периферии и растущей популярностью радикальных исламистских движений. Эти приграничные регионы часто плохо управляются, если не заброшены, что значительно облегчает этим группам самоорганизацию, полностью игнорируя (на самом деле несуществующие) национальные границы между этими странами.
В этих условиях необходимы региональные подходы к миростроительству, поскольку эти конфликты взаимосвязаны и взаимосвязаны.
Многие из последствий этих конфликтов, такие как беженцы, международная миграция и контрабанда оружия и других незаконных товаров, также носят региональный характер в своем проявлении, и соседи часто страдают больше всего и, таким образом, также непосредственно заинтересованы в их разрешении. .
Государственные подходы к анализу, предотвращению, регулированию или разрешению этих конфликтов в пределах суверенных границ не могут быть успешными сами по себе, поскольку именно взаимосвязи между различными региональными субъектами и трансграничная динамика в системе региональных конфликтов движут эти конфликты. Международные и региональные ответные меры должны основываться на анализе, учитывающем эту региональную динамику, а политические и программные ответные меры должны быть разработаны таким образом, чтобы влиять на эти сложные конфликтные системы и использовать их.
В некоторых случаях соседи или другие жители региона являются сторонами конфликта или извлекают из него выгоду таким образом, что это может не сделать их желательными партнерами в миротворческой инициативе.
Региональные подходы не лучше международных подходов автоматически. Однако тенденция международной системы отдавать предпочтение более крупным, более известным и более заметным международным и региональным организациям также может быть не лучшим подходом. Каждая ситуация уникальна и требует самостоятельного анализа.
В частности, ООН следует остерегаться полагать, что она или ее государства-члены являются лучшим действующим лицом при любых обстоятельствах. Международные и региональные органы более влиятельны в определении глобальных и региональных повесток дня, и если местные и субрегиональные голоса не защищены и не защищены, существует опасность того, что подходы «сверху вниз» могут игнорировать нюансы, которые могут предлагать региональные подходы. Подходы «сверху вниз», как правило, приводят к противоположному тому, к чему стремится миростроительство; они прерывают местные процессы обратной связи, мешают местным социальным институтам учиться, порождают зависимость и подрывают самодостаточность.