Кто победил в гражданской войне – Кто победил в Гражданской войне?

Кто победил в Гражданской войне?

Горелов В. Н. (Севастополь)

Кто победил в Гражданской войне?

Вопрос, вынесенный в заголовок, при первом прочтении представляется несуразным. Как принято говорить в подобных случаях, «каждому пятикласснику известно», что в Гражданской войне 1918–1920 гг., которая охватила территорию бывшей Российской империи, победили красные, и причины этой победы многажды и досконально исследованы.

Однако постановка необычных вопросов сродни озвученному — дело отнюдь не бесполезное. Не так давно на одной из конференций профессор В. П. Казарин выступил с докладом «Битва за ясли Господни. Россия ли проиграла Восточную (Крымскую) войну 1853–1856 годов?» Предваряя свое выступления словами А. С. Пушкина «Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна», докладчик с блеском доказал, что «ничего нет более далекого от истины, чем привычное утверждение о якобы имевшем место поражении».

Иными словами, даже в том случае, когда по итогам войны сторонами подписывается мирный договор, который в традиционном историографическом представлении показывает, кто проиграл войну, а кто выиграл, допустимо обратное прочтение этого договора. Что же тогда говорить о Гражданской войне, когда результат противостояния не фиксируется по процедуре, применимой к субъектам международного права? По каким критериям мы можем отделить победителей от побежденных?

Классическая оценка определяет победителя по тому, за кем остались артиллерия и поле боя. Если применить эту оценку к Гражданской войне в России, то неоспоримая победа за красными: после эвакуации из Крыма в ноябре 1920 г. Русской армии и гражданских лиц организованная фаза сопротивления белых завершилась, и большевики приступили к операции по зачистке.

Однако существуют иные критерии и их комбинации. В этой работе автор осмелился предположить, что в число таковых входит признание своего поражения одной из сторон: сторона, проигравшая войну, этим признанием легитимирует победу противника.

К необходимости осмысления такого подхода подвигли встречи с А. А. Ширинской. Во время наших продолжительных бесед в Бизерте Анастасия Александровна рассказывала о том, что русские эмигранты в течение многих лет поднимали праздничные бокалы со словами «За будущий Новый год в России!» Почему они продолжали упрямо произносить эти слова? В каком качестве они допускали свое возвращение — победителями или побежденными? Почему об уходящих в изгнание белогвардейцах те, кто понимал драматизм случившегося, говорили «Слава побежденным!»? Не позднейшая ли это интерпретация слов декабриста М. А. Бестужева об итогах героической севастопольской эпопеи: «…Севастополь пал, но пал с такою славою, что каждый русский должен гордиться таким падением, которое стоит блестящих побед»?

Очевидцев, которым можно задать сформулированные выше вопросы, уже не осталось. В нашем распоряжении лишь голоса, которые звучат со страниц мемуаров, дневников и воспоминаний. Попытаемся их услышать и попытаемся сопоставить сформулированный выше критерий с общепринятой оценкой итогов Гражданской войны.

 

Сентябрь 1920. Месяц, полный надежд

Генерал Врангель, описывая этот период и излагая свое представление о стратегической обстановке, увязывает способность Русской армии удержать Крым и Северную Таврию в связи с событиями на Польском фронте: «Принятие Польшей мира было бы для нас роковым. Освободившиеся на западном фронте три с половиной большевистских армии получили бы возможность обрушиться на нас, и в этом случае исход борьбы был бы предрешен». Главнокомандующий предпринимает меры, чтобы сорвать намечавшиеся мирные переговоры между Советской Россией и Польшей, а также предлагает сформировать в Польше 3-ю Русскую армию численностью до 80 тыс. человек. Его усилия не проходят даром, и в конце сентября генерал Миллер телеграфирует из Варшавы: «Поляки согласились прислать своего представителя в Париж для обсуждения согласования военных действий». Казалось, план о совместном военном выступлении начинает претворяться в жизнь.

В других воспоминаниях самые яркие впечатления первых трех недель сентября связаны с поездкой на фронт главнокомандующего, которого сопровождали представители военных союзнических миссий и корреспонденты русских и иностранных изданий. Цель поездки состояла в том, чтобы продемонстрировать иностранцам прочность положения Русской армии, но при этом убедить их в необходимости срочной помощи.

Союзники осмотрели участок фронта вблизи станции Таганаш, а также авиационный парк и 1-ю Кубанскую казачью дивизию генерала Бабиева у станции Акимовка. 1 сентября (даты указаны по старому стилю) на площади немецкой колонии Кронсфельд состоялся военный парад, в котором принимала участие Корниловская дивизия. Вечером военная депутация посетила позиции Марковской и Дроздовской дивизий — союзникам был представлен весь цвет Русской армии.

Позже, вспоминая о параде корниловцев, Врангель напишет: «Загорелые, обветренные лица воинов, истоптанные порыжевшие сапоги, выцветшие истертые рубахи. У многих верхних рубах нет, их заменяют шерстяные фуфайки. Ужасная, вопиющая бедность. Но как тщательно, как любовно пригнана ветхая амуниция, вычищено оружие, выровнены ряды. Один за другим идут стройные ряды, бодрый твердый шаг, веселые радостные лица, и кажется, что встали из могилы старые русские полки».

В воспоминаниях В. Е. Павлова военный парад и подготовка к нему также живописуются во всех деталях. Автор рассказывает о мобилизации снаряжения, ремней, штыков, о выборе людей, о необходимости переодеть их, снимая гимнастерки, шаровары и обувь с одних и передавая их другим. Два штриха наилучшим образом характеризуют атмосферу парада: обращение Врангеля к марковцам и восприятие главкома участниками. Соответствующие фрагменты звучат так:

«Генерал Врангель обходит фронт полка, громким голосом здороваясь с ротами, командами, батареей: “Здравствуйте, дорогие орлы марковцы!” Громкие четкие ответы и могучее “Ура!” Он благодарит за боевую службу.

Став перед фронтом полка, генерал Врангель провозгласил “Ура!” за Честь и Славу Родины. Оркестр играл Преображенский марш и могучее “Ура!” пятисот марковцев разнеслось по селу.

Потом церемониальный марш. Легким четким шагом с винтовками “на плечо” идет 1-я рота. Командир салютует шашкой, взяв ее “под высь”. Генерал Врангель смотрит своим орлиным взором на роту. Он явно доволен, улыбается. Иностранцы, держа руку “под козырек”, иные восторженно, иные чрезвычайно серьезно смотрят на проходящую роту. Эффект огромный».

Рассказ штабс-капитана Дроздовской артиллерийской бригады В. М. Кравченко о посещении Врангелем дивизии дроздовцев лишен яркой эмоциональности, но общая оценка такая же: «После смотра, церемониальным маршем, стройно, рота за ротой, проходили мимо главнокомандующего и всей его свиты дроздовские стрелки, а после них рысью прошли батареи и конный эскадрон. Генерал Врангель был в отличном настроении».

Такова была Русская армия в начале сентября 1920 г. Несмотря на сомнения, вызванные видимой неспособностью иностранных гостей оказать реальную помощь, в войсках жила надежда на успешный исход борьбы и вера в главнокомандующего.

Второе важное мероприятие этого месяца — подготовка заднепровской операции. Ее цель состояла в том, чтобы соединиться с поляками, которые преследовали красных по Украине. Предполагалось форсировать Днепр, ликвидировать Каховский тет-де-пон, прорваться на Правобережную Украину и выйти на соединение с польскими войсками и вновь сформированной 3-й Русской армией.

Вектор заднепровской операции был нацелен на запад, однако, чтобы обезопасить тыл, необходимо было разбить красных на северном и восточном участках фронта. Боевые рейды начались 1 сентября. К середине месяца красные были разгромлены у Мариуполя, Волновахи и Синельникова.

Наиболее подробно военная сторона разорительных для Красной Армии белогвардейских налетов отражена в воспоминаниях генерала П. Врангеля и штабс-капитана В. М. Кравченко. Последний особо отмечает: «Настроение во всех дроздовских частях было отличное». 23 сентября в расположение полков и батарей Дроздовской дивизии прибыл командующий 1-й Русской армией генерал Кутепов. Обойдя части, генерал поблагодарил их за лихую работу и провозгласил «Ура!» в честь начальника дивизии, генерала Туркула. После этого дивизия прошла церемониальным маршем мимо командующего армией. Конный полк и артиллерия прошли рысью.

20 сентября, в преддверии будущего наступления, Врангель подписал приказ № 3667, который гласил: «Приказываю всем русским офицерам, солдатам и казакам, как бывшим на территории Польши раньше, так и перешедшим в последнее время к полякам из Красной армии, вступить в ряды 3-й Русской армии и честно, бок о бок с польскими и украинскими войсками, бороться против общего нашего врага, идя на соединение с войсками Крыма».

На рассвете 25 сентября части Русской армии переправились на правый берег Днепра.

Между Днепром и Варшавой

Летом 1920 г. Советская власть столкнулась с мощным вооруженным протестом: произошли восстания в Алтайской и Томской губерниях, в Башкирии, на Урале, в Дагестане, на Украине и на Кубани, а в конце августа — в Воронежской и Тамбовской губерниях. На этом фоне кардинально поменялась ситуация на Западном фронте. Измученная наступлением Красная армия у самой Варшавы наткнулась на полные патриотического подъема польские части Пилсудского и покатилась на восток. В таких условиях Врангель мог стать центром кристаллизации антибольшевистского движения. Предвидя это, 2 августа Ленин написал Сталину: «В связи с восстаниями, особенно на Кубани, а затем и в Сибири, опасность Врангеля становится громадной, и внутри ЦК растет стремление тотчас заключить мир с буржуазной Польшей».

19 сентября Ленин выступил на съезде рабочих и служащих кожевенного производства и свою речь целиком посвятил войне с Польшей. Положение Советской России Ленин оценил как «чрезвычайно плохое», и указал: «Теперь победа над Врангелем — наша главная и основная задача. Надо, чтобы до предстоящей зимы на юге Крым был бы возвращен».

Через полторы недели 29 сентября в Риге был подписан договор о перемирии и прелиминарных условиях мира между РСФСР и УССР, с одной стороны, и Польшей — с другой. Еще через три дня Ленин вновь вернулся к теме Южного фронта, но на этот раз задачу уничтожения белых войск поставил более радикально: «Для того чтобы предварительный мир с Польшей превратить в мир окончательный, нам нужно раздавить в кратчайший срок Врангеля».

О том, что «польский вопрос» является ключевым, понимали и по другую сторону баррикад. Наиболее эмоционально высказались командир 6-й батареи Корниловской артиллерийской бригады капитан В. И. Гетц и командир 2-го Корниловского полка полковник М. Н. Левитов. Последний написал так: «Ненависть Пилсудского к национальной России была столь велика, что он решил развязать руки Ленину, чтобы он имел возможность разбить Русскую армию генерала Врангеля, рискуя впоследствии отдать ему и Польшу». В. И. Гетц был не менее категоричен: «Ею (Польшей. —

В. Г.) руководило отнюдь не благородное чувство братской помощи, а чистокровная спекуляция — отдалить, а то и устранить будущее возрождение национальной России, за которое мы боролись, т. е. предать нас большевикам, обеспечив себе мирное житье».

Парадокс состоял в том, что активные действия белых армий летом и в сентябре 1920 г. отвлекли на себя с Западного фронта 14 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий, облегчая полякам победу над Красной армией и подписание мирного договора с Советской Россией. Того самого договора, который стал смертным приговором белому движению. Потому, резюмируя эту часть, можно лишь повторить слова Врангеля: «Поляки в своем двуличии остались себе верны».

Подписание перемирия между Польшей и Советской Россией совпало с боевыми действиями Русской армии на Правобережье. Как уже говорилось, одной из задач операции являлось уничтожение Каховского плацдарма, который сыграл в истории белого Крыма роковую роль.

25 сентября войска белых перешли Днепр севернее Александровска (ныне Запорожье) и начали вести успешные боевые действия. 30 сентября разведка сообщила о начале очищения красными Каховского района. На основании этого сообщения был отдан приказ об атаке каховских укреплений, но утром 1 октября выяснилось, что отступление было ложным. Атакующие понесли тяжелейшие потери. Драценко принял решение об отступлении, и 2 октября последние уцелевшие части на лодках переправились обратно на левый берег Днепра.

Население почти не обратило внимания на неуспех заднепровской операции. Ставка сообщила о захваченных трофеях, правительство же сделало все возможное, чтобы неудача не получила широкой огласки: нужно было поддержать за границей уверенность в прочности положения белых в Крыму. Не произвело особого впечатления и известие о заключении Польшей мира: большинство в тот момент не отдавало себе отчета о значении этого обстоятельства. Однако настроения в армии были иными.

Вот что сообщает полковник М. Н. Левитов: «Заднепровская операция оставила в душе корниловцев горький осадок: опять все усилия, жертвы и победы оказались бесплодны. Энергия иссякала. Воля к победе надламывалась, душа и тело требовали хоть кратковременного отдыха. Настроение у корниловцев было тревожное, все чувствовали нарастание событий». Похожие мысли высказывает В. И. Гетц: «Сложилась грозная для нас обстановка. Назревал финал борьбы за Крым и нашу участь».

Одолевали сомнения и марковцев. Вопрос ставился так: «Нужна ли была операция за Днепром?» Хотя цель была понятной — уничтожение злополучного Каховского плацдарма, не было ли риском перейти в наступление из Крыма без поддержки и воли Англии? Впрочем, некоторыми отступление на левый берег воспринималось лишь как временная неудача, и предполагалось, что армия, которая вернулась на исходные позиции, сосредоточится и снова начнет активные действия. Но слух о перемирии между Польшей и Советами заставил армию забеспокоиться. Было понятно: теперь красные все свои резервы смогут бросить на Южный фронт.

Другие авторы неудачу заднепровской операции признают скупо и косвенно: «Некоторый успех имели красные у Каховки, Алешек и на правом берегу Днепра». Сдержанно относится к результатам боевых действий в конце сентября — начале октября и старший унтер-офицер Алексеевского полка А. Судоплатов. Запись за 3 октября гласит: «Обстановка неважная. Не видно конца. Мы мечемся в разные стороны, и нас везде сжимает красная лавина».

Без пополнения людскими и материальными ресурсами армия выдыхалась.

Сражение в Северной Таврии

Последние дни заднепровской операции совпали с работой финансово-экономического совещания в Севастополе: армия остро нуждалась в деньгах, которые «суть артерии войны». Хотя сообщение Ставки о захваченных за Днепром военных трофеях призвано было исключить общее впечатление о поражении, настроение среди собравшихся в Севастополе торгово-промышленных и финансовых деятелей из Крыма, Лондона, Парижа и Константинополя было тревожное: Как отмечает князь В. А. Оболенский, «никому не было охоты разговаривать о ненужных уже финансовых экономических реформах, и каждый про себя думал лишь о том, как бы поспеть уехать до прихода большевиков».

Но Врангель выступил на предпоследнем заседании с успокоительной речью. Он поблагодарил участников совещания за помощь правительству Юга России, выразил уверенность, что члены совещания и далее будут помогать русскому национальному делу, и, предвидя возможность неблагоприятного исхода предстоящего решительного сражения в Северной Таврии, сообщил, что даже в случае отступления в Крым Русская армия сможет, оправившись и отдохнув, возобновить борьбу.

5 октября совещание закончило свою работу, приняв резолюцию, в которой не содержалось ни одного практически важного вывода. Один из историков справедливо назвал эту резолюцию «рекламной картинкой». Зато на ужине «блестящую, исключительную по силе речь произнес В. П. Рябушинский».

Однако велеречивыми выступлениями на званых банкетах войны не выигрываются. Ситуация на фронте неуклонно ухудшалась. После тяжелого поражения за Днепром на совещании командного состава в Ставке Врангеля обсуждался вопрос — принимать ли войскам бой впереди крымских дефиле или, очистив Северную Таврию, отойти за перешейки. Удержание Северной Таврии позволяло надеяться на свежее пополнение и военное снабжение, что вкупе с получением займа позволило бы продолжать борьбу. Кроме того, отход в Крым мог расцениваться союзниками как признание невозможности продолжать активную борьбу, что означало потерю интереса со стороны западных держав. Два аспекта, военный и политический, совпали, и было принято решение принять бой в Северной Таврии.

Между тем Красная армия непрерывно пополнялась. В наступление готовились пять армий. Ссылаясь на советские данные, В. Е. Павлов приходит к соотношению сил 3,8 : 1, Врангель оценивает его как три — три с половиной к одному в пользу красных. Красная армия имела более чем двойное превосходство в артиллерии, полуторное — в пулеметах, значительное — в бронемашинах, бронепоездах и самолетах.

13 октября красные начали дебушировать переправу в районе Никополя, а 15 перешли в решительное наступление. Белые защищались отчаянно, но в ночь 17 октября сложилось тяжелейшее положение: путь красным на Крым в районе Сальково был открыт, часть войск попала в окружение. Чтобы залатать брешь и обеспечить армии выход на полуостров, Врангель бросил в бой все наличные ресурсы. Самое худшее удалось предотвратить, но белые войска продолжали отступать, ведя тяжелые бои. В ночь на 21 октября красные прорвались на Чонгарский полуостров, однако были отбиты контратакой, и замерзающие, полураздетые остатки Русской армии заняли первую линию Сиваш-Перекопских позиций. Битва в Северной Таврии закончилась.

В итоге белые потеряли все территории, захваченные за лето. Из начинавших сражение 35 тыс. в Крым отошло около 15 тыс. Военная добыча красных была весьма внушительна, и, главное, ими было захвачено более 2 миллионов пудов хлеба в Мелитополе и Геническе. Этого хлеба Крыму должно было хватить, чтобы продержаться до конца зимы 1920–1921 гг. Теперь продовольственные запасы были в руках большевиков.

Вот какие записи в воспоминаниях белых офицеров соотносятся с датами 21–23 октября, когда началось осмысление результатов: настроение марковцев — «отчаянное»; корниловцев давила «горечь неудачи и приближавшийся конец белого движения Юга России».

Но наиболее подробно о потере Северной Таврии высказался в своем дневнике капитан Г. А. Орлов, офицер 3-й Дроздовской батареи: «Трудно в настоящее время подытожить и определить настроения в смысле взглядов и надежд на ближайшее будущее и на успех борьбы у рядовой массы бойцов. Настроение в общем невеселое. Большинство — молчаливо, раздражено, ругается на сегодняшние условия жизни. Одни качают головой, утверждая, что один-два серьезных боя и наши надломленные силы должны будут уступить напору противника и с началом этих, ожидающихся боев, отождествляют наступление катастрофы на нашем театре Белой борьбы. Другие же считают, что мы сможем оправиться, отдохнем, и тогда снова имеет шансы борьба принять затяжной характер. Во всяком случае подходили решающие, тревожные дни».

Об этих решающих днях — заключительный раздел.

Последние дни накануне Исхода

«Кто знает Перекоп?» — таково название одной из глав семейной хроники Анастасии Ширинской. «Всему миру известны Ватерлоо и Бородино. Все французские школьники читали Виктора Гюго, все русские солдаты пели стихи Лермонтова. Но кто знает Перекоп? Для большинства неизвестное слово, хотя после наполеоновских войн Франция осталась Францией, и Россия осталась Россией, тогда как падение Перекопа означало конец Российского государства».

Если это и художественное преувеличение, то незначительное. Действительно, в период с 21 октября по 3 ноября состоялось два важнейших события — взятие Красной армией Перекопских позиций и последующая за этим эвакуация Белой армии из пяти портов Крыма: Евпатории, Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи. Эвакуация, которая подвела черту под историей Российской империи, и с которой начался отсчет новой империи, не менее великой.

После того как белые с большими потерями отступили из Северной Таврии, со стратегической точки зрения исход борьбы был предрешен. Речь шла лишь о том, насколько долго удастся сдерживать натиск Красной армии, которая стремилась развить свой успех и с налета ворваться в Крым. На боеспособность белых войск влияли три фактора: состояние укреплений, настроение в армии и соотношение сил.

Вопрос о надежности Перекопских укреплений наиболее остро и, как он считает, правдиво формулирует А. А. Валентинов, связист полевого штаба. Автор повествует о нехватке бревен, кольев, жердей и досок для строительства Чонгарского моста, блиндажей, блокгаузов, землянок; об окопах, которые фактически представляли собой канавы; о незавершенности железной дороги от Юшуни, которая необходима была для подвоза к Перекопу снарядов и снабжения; об отсутствии долговременных артиллерийских укреплений; о том, что главным средством обороны Перекопского перешейка была колючая проволока.

В то же время Врангель на финансово-экономическом совещании сообщал, что подступы к Крыму настолько укреплены, что взятие их «было бы не под силу даже лучшим европейским войскам, а для большевиков они совершенно неприступны». Ему вторил генерал Слащов, который за четыре дня до приказа об эвакуации Крыма заявил: «Укрепления Сиваша и Перекопа настолько прочны, что у красного командования ни живой силы, ни технических средств для преодоления не хватит». Чего здесь было более, незнания правды или нежелания сказать правду, чтобы предотвратить панику, сказать сложно, но В. А. Оболенский полагает: и Врангель, и его генералы «до самого последнего момента были искренно уверены в том, что Крым действительно неприступен».

Авторы дневников и воспоминаний дают разные оценки надежности Сиваш-Перекопских укреплений. Например, поручик 2-й конной батареи Дроздовской артиллерийской бригады С. И. Мамонтов утверждает, что окопы были прекрасные, но «командование забыло, что защитники — люди, и не приготовило ни землянок, ни колодцев, ни дров, ни складов провианта, ни складов патронов и снарядов». В лютый мороз, снег и ветер жизнь на позициях была невыносима, пишет поручик. Невыносима она была и для красных, но у них было громадное преимущество в количестве войск, они могли сменяться и отходили на отдых.

Генерал-майор А. Голубинцев повествует о Перекопских укреплениях со слов сотника, которого он отправил проверить так называемый «настоящий Верден» — так охарактеризовал позиции на Перекопе один из генералов Ставки. Вернувшись, сотник доложил: «по обе стороны шоссе построены проволочные заграждения в несколько рядов, приблизительно на полверсты в каждую сторону, а дальше протянут лишь один ряд проволоки, причем колья частью вывернуты и валяются на земле. Окопы запущены, обвалившиеся, мелкие, и по своей конструкции самые примитивные».

Генерал Фостиков укрепления на Перекопе оценивает сквозь призму боев, которые развернулись 25 октября: «Главный удар противник направил на Перекопскую позицию, которая, к стыду и преступности начальника укрепленного района, оказалась защищенной игрушечным проволочным заграждением, и удерживалась лишь неимоверным мужеством и самоотверженностью наших измотанных и почти голых людей, при ужасном холоде и ветре».

Полезно также привести выдержку из воспоминаний штабс-капитана В. М. Кравченко. Подводя итог боям в Северной Таврии, он пишет: «Стало ясно, что дело клонится к тому, что придется отойти в Крым, где, наверно, будет зимовка, так как все считали укрепленные позиции на перешейках неприступными». Таким образом, иллюзия о надежности Сиваш-Перекопской оборонительной линии была свойственна не только главкому и его окружению. В это верили или хотели верить многие в действующей армии.

Второй фактор — настроения войск. Измотанные непрерывными боями, плохо вооруженные и полуодетые люди находились на грани человеческих возможностей. Две неудачи подряд основательно подорвали боевой дух Русской армии. Если вспомнить слова Врангеля: «Как бы сильна ни была позиция, но она неминуемо падет, если дух обороняющих ее войск подорван», то, строго говоря, реальное состояние Перекопских укреплений мало что значило.

Наконец, третьим фактором, который влиял на способность удерживать долговременную оборону в Крыму, являлось соотношение живой силы и техники у противоборствующих сторон. Сухие цифры уже были упомянуты. Нас же интересует эмоциональная сторона восприятия. Она такова:

«Противник просто давил нас своим превосходством в числе, а мы были измотаны до предела и вели последние арьергардные бои. По всему фронту нашего участка, от края до края, мы увидели несметные силы красной кавалерии, которая подходила к нам все ближе и ближе» (М. Н. Левитов).

«Большевики двигались как мгла. Открылось громадное и зловещее зрелище: насколько хватало глаз, до края неба, в косых столбах морозного дыма, тусклое поле шевелилось живьем от конницы, было залито колыхающимися волнами коней и серых всадников. Серые лавы сначала шли шагом, точно осматриваясь, нащупывая, потом перешли в рысь. Такого громадного конского движения мы еще не видели никогда. Огонь и волны красных атак пробивали в нас страшные бреши. Это был не бой, а жертва крови против неизмеримо превышавших нас сил противника» (А. В. Туркул).

25 октября начались ожесточенные бои с красными на Перекопском перешейке южнее Армянска и у Чонгарского моста. 26 октября генерал Кутепов телеграммой сообщил Врангелю, что издал приказ об отступлении на последнюю укрепленную позицию — Юшуньскую. И содержание, и тон телеграммы показали главкому, что Белая армия накануне несчастья. Было ясно, что рассчитывать на дальнейшее сопротивление войск нельзя и никакие укрепления красных уже не остановят.

Такую же оценку последним дням противостояния дают и другие очевидцы: штабс-капитан В. Орлов («Предел сопротивляемости белых частей и человеческих сил был уже превзойден»), генерал-майор А. Туркул («противник, уже чуявший наш разгром, знавший о своей победе — такой противник непобедим»), поручик С. Мамонтов («Они (красные. — В. Г.) не отступали, кричали и махали шашками, а их косила наша картечь и пулеметы. С войсками, которые гибнут, но не отступают, они нас прорвут рано или поздно».).

После овладения красными Юшуньской и Чонгарской позициями в штабе Врангеля было принято решение прекратить дальнейшее сопротивление и приступить к эвакуации армии. Вечером 29 октября всеми частями Русской армии был получен приказ оторваться от противника и без остановок двинуться в назначенные для каждой дивизии порты. К этому моменту люди на фронте были в таком состоянии усталости и отупения, что почти с облегчением приняли известие о погрузке на корабли, чтобы покинуть Россию.

Вчитаемся в страницы, посвященные последним боевым действиям, отступлению к портам и эвакуации.

Вот как описывает это В. Е. Павлов: «В 18 часов 30 октября окончился бой, последний бой частей Русской армии. Ровно три года без месяца назад первые Добровольческие части, ставшие впоследствии Марковскими, начали бои у Ростова, и теперь они их закончили. Начали успешно, закончили… по всем внешним признакам — поражением (здесь и ниже выделено нами. — В. Г.)».

Капитан Марковской артиллерийской бригады В. А. Ларионов последнее отступление марковцев сопровождает словами: «Исчезла вера в победу». Полковник М. Н. Левитов передает слова Врангеля, сказанные им 2 ноября представителям полков при передаче полковых знамен: «…Вина в нашей катастрофе не в нас самих». Пронизан горечью очерк капитана-артиллериста В. И. Гетца: «Потерять все и не знать, что впереди, стучало в сознание мертвым заступом, но больнее всего колола мысль о гибели нашего дела, в святость которого мы так верили». Подобные мысли и слова («несчастье», «наша карта бита», «борьба окончилась нашим распятием») встречаем практически во всех воспоминаниях, где речь идет о последнем отступлении и эвакуации. Но самые простые и пронзительные слова нашел поручик С. И. Мамонтов: «Молчаливая цепочка солдат с винтовками за плечами пошла к пристани. Последние белые, оставляющие Россию. Побежденные».

Таким образом, ответ на вопрос «Кто победил в Гражданской войне?», если его рассматривать в рамках выдвинутой здесь гипотезы, можно считать найденным, ибо, как уже говорилось, признание себя побежденным легитимирует победу противника. Ура-патриотические пассажи генерал-лейтенанта А. С. Лукомского («душа армии осталась непобежденной», «крымский период закончился не поражением, а совершенно неожиданным для большинства — “исходом” из Крыма еще вполне боеспособной армии» и т. п.) следует рассматривать как артефакт, случайный выброс. Не станем забывать, что с марта 1920 г. Лукомский выполнял представительские функции и находился не в Крыму, а в Константинополе. Правильнее доверять тем, которые вместе с Русской армией пережили самые тяжелые ее дни, часы и минуты.

В заключение приведем еще несколько отрывков, характеризующих обстановку в Крыму в начале ноября 1920 г. В портах погрузки отношение вооруженной охраны и военно-революционных комитетов к эвакуирующейся армии было если не сочувственным, то вполне лояльным. Соответствующие примеры приводит В. Е. Павлов, рассказывая об эвакуации из Евпатории и Севастополя. В. М. Кравченко эвакуацию из Керчи описывает так: «Когда из Керчи отчаливал последний транспорт, красные уже входили в город и их броневик появился на набережной, но огня по транспорту красные не открыли. Получилось так, что враги расстались без единого выстрела, без последнего салюта, тихо, мирно, торжественно».

Начальник Дроздовской дивизии генерал-майор А. В. Туркул вспоминает, что находился на транспорте «Херсон», которой уже стоял на внешнем рейде Севастополя, когда к нему ввели его бывшего шофера. Он на шлюпке пристал к «Херсону», чтобы попросить у своего командира позволения остаться и попрощаться. В ответ на предложение Туркула уйти вместе со всеми в Константинополь бывший шофер ответил, что оставаться в Крыму не боится, ибо он бывший матрос-механик, большевик и ранее возил в советской армии военных комиссаров. Сцену расставания Туркул описывает так:

«Это признание как-то не удивило меня: чему дивиться, когда все сдвинулось, смешалось в России. Не удивило, что мой верный шофер, смелый, суровый, выносивший меня не раз из отчаянного огня, оказался матросом и большевиком и что большевик просит теперь у меня, белогвардейца, разрешения остаться у красных. Я заметил на его суровом лице трудные слезы.

— Что же ты, полно, — сказал я, — оставайся, когда не расстреляют. А за верную службу, кто бы ты ни был, спасибо. За солдатскую верность спасибо. И не вспоминай нас, белогвардейцев, лихом…

Моего большевика беспрепятственно спустили с “Херсона” по канату в шлюпку».

Эти и другие эпизоды вряд ли следует воспринимать как систематический признак того, что в момент исхода Русской армии из Крыма накал взаимной ненависти стал угасать. Скорее всего, с обеих сторон присутствовал весьма широкий спектр и действий, и настроений, что подтверждает рассказ белого офицера, который 30 октября попал в красный плен в бою у станции Курман-Кемельчи: «Отношение к нам красноармейцев было двоякое. “Кончили войну! Ну, теперь и мы, и вы — все по домам”, — говорили доброжелательно одни. Другие со злобой и руганью набрасывались на нас и заявляли, что всех нас следовало бы порубить, как порубили всех в Крыму».

Фраза «как порубили всех в Крыму» имеет особый смысл, но рассмотрение событий, случившихся на полуострове после Исхода, выходит за рамки настоящей статьи.

Итак, в ноябре 1920 г. 145 693 человека, не считая судовых и корабельных команд, покинули Крым и ушли в неизвестность. Лишь теперь, по истечении многих лет, мы пытаемся рассмотреть в нашем прошлом не только «комиссаров в пыльных шлемах», но и лица русских парней, сжимающих стылые трехлинейки в последней обороне на Перекопе. Мы мало знали о них: «Историю пишут победители, поэтому в ней не находится места для побежденных». Но остается вопрос — побежденных ли?

В этой работе право ответить предоставлено защитникам Белой Идеи. Мы смогли увидеть, как всего за два месяца эти люди прошли путь от побед и парадных маршей к осознанию краха, конца, катастрофы. К осознанию своего поражения. Однако некоторое время спустя один из руководителей Белой армии, генерал А. И. Деникин, напишет о русской трагедии начала XX столетия: «Если бы в этот момент величайшего развала не нашлось людей, готовых пойти на смерть ради поруганной родины, — это был бы не народ, а навоз, годный лишь для удобрения полей западного континента. К счастью, мы принадлежим хоть и к умученному, но великому русскому народу». И представитель другой стороны, выдающийся советский полководец М. В. Фрунзе, отдаст должное своему противнику: «В области военной они, разумеется, были большими мастерами. И провели против нас не одну талантливую операцию. И совершили, по-своему, немало подвигов, выявили немало самого доподлинного личного геройства, отваги и прочего».

Для автора этой работы последняя личная встреча с минувшей Россией состоялась в Бизерте осенью 2006 г. Прощаясь с Ширинской, я задал ей вопрос: «Анастасия Александровна, а Россия — поднимется?» Ответ привожу дословно.

«Слава, если бы Вы знали, как много поздравлений прислали мне на мой день рождения! Из Владивостока, из Петербурга, из Севастополя! Это были письма со всей страны. Россия — это такая могучая сила! Запомните, Россия поднимется. И Севастополь — заберет!»

Анастасия Ширинская называла себя «упрямой старухой». Это означает, что ее словам нужно верить. И независимо от того, кто победил в прошлой Гражданской войне, главное, чтобы в будущем поднялась и победила Россия.

На том и стоим.

 

 

 

 

 

Добавить комментарий

rodnayaladoga.ru

Кто же победил в Гражданской войне?

Автор: Олег ЧЕРКОВЕЦ.

Победившие в начавшейся 100 лет назад Гражданской войне большевики создали сверхдержаву, десятилетиями противостоявшую миру капитала, наживы и грабежа народов

СТОЛЕТИЕ начала Гражданской войны в нашей стране в мае—июне прорежимная пропаганда отметила на редкость вяло: так, проскочили один-два сюжета в новостных программах — и пока всё. Видимо, власть считает эту тему достаточно «скользкой»:

возможно, на фоне неизбежных предстоящих протестов против повышения пенсионного возраста, а возможно, почему-то ещё. Но вот буквально в последние дни вновь зазвучал абсолютно ложный штамп, призванный вводить в заблуждение наших сограждан. К сожалению, не удержался от него и председатель Российского исторического общества Сергей Нарышкин, заявивший недавно, что среди участников Гражданской войны 1918—1922 годов «были и герои, и жертвы, но не было ни одного победителя» (выделено мной. — О.Ч.).

Позвольте, но как такое может быть даже с точки зрения формальной логики?! Чей же тогда флаг развевался над Кремлём после 1922 года все последующие десятилетия? Деникинский, врангелевский или, может быть, колчаковский? И главное: именно победитель в любой гражданской войне — а не представитель несуществующей «третьей стороны» — строит государство в соответствии с собственной идеологией и социально-экономической программой. Так не победители ли в Гражданской войне оказали влияние на развитие всего человечества, не говоря уже о самой России, ставшей сверхдержавой?

Вот что пишет об этом на страницах «демократической» газеты «Аргументы и факты» известный сценарист и актёр Александр Адабашьян, исполнитель искромётной роли дворецкого Бэрримора («Овсянка, сэр!») в знаменитом советском сериале о Шерлоке Холмсе: «Если уж зашла речь о революции 1917 года, то, конечно, её мировое влияние было колоссальным. Все социальные сдвиги — восьмичасовой рабочий день, бесплатное образование, медицина, ликвидация безработицы, безграмотности и много чего ещё — пришли в мир именно от нас» (выделено мной. — О.Ч.).

А ведь Адабашьян известен своими, прямо скажем, далёкими от симпатий к коммунистам и Советской власти взглядами. Тем показательнее объективное признание им очевидного, свершённого именно победителями в Гражданской войне. А бывший в первые послеельцинские годы министром культуры Михаил Швыдкой, чьи политические пристрастия столь же хорошо известны и не вызывают сомнений, вообще разразился на днях на страницах официальной правительственной «Российской газеты» просто поразительными суждениями.

«Надо, наконец, отдать себе отчёт, — пишет он, — что планетарное значение русского языка в XX веке связано не только и не столько с величием Толстого, Достоевского и Чехова, а с двумя всемирно историческими событиями — Октябрьской революцией 1917 года и Великой Победой во Второй мировой войне… К новой Советской России, которая казалась оплотом мировой социальной справедливости, тянулись миллиарды современников, представляющие все континенты планеты. Третий Интернационал говорил на русском языке, так же, как на русском языке говорили советские солдаты, освободившие Европу с востока и азиатские страны с запада» (выделено мной. — О.Ч.).

Сказано так, что нечего и добавить! Хочется только в связи с этим задать вопрос: так к кому «тянулись» те самые «миллиарды (!) современников», о которых пишет М. Швыдкой? К пришельцам с Марса или всё же именно к тем, кто победил в Гражданской войне? И кто же освобождал Европу и азиатские страны — «неизвестно кто» или конкретно победители в Гражданской войне и дети этих победителей? И, надеемся, что председатель Российского исторического общества не забыл, что, а точнее, кто изображён на красных знамёнах гвардейских частей и соединений, штурмовавших Берлин. А изображён на всех гвардейских знамёнах Красной Армии — победительницы в Гражданской войне, между прочим, портрет В.И. Ленина — создателя государства, победившего в Гражданской войне.

Но вернёмся к высказываниям М. Швыдкого. Говоря о значении русского языка, он пишет: «Можно любить или не любить большевиков, восхвалять или проклинать Советский Союз, но нельзя не признать, что русский язык в глазах миллиардов людей несколько десятилетий XX века был символом великой державы, противостоящей мировой капиталистической системе…» (выделено мной. — О.Ч.). Хорошее напоминание некоторым сегодняшним «квасным патриотам»: именно такое, и только такое противостояние на идеологической и социально-экономической основе прежде всего и делало нашу страну сверхдержавой и лишь во вторую очередь — ракетно-ядерный паритет. А что до языка, то, как отмечает тот же Швыдкой, «после распада СССР русский язык потерял мощнейшие идеологические и политические опоры. Меньше чем за тридцать лет количество людей, использующих русский язык, сократилось более чем на 75 миллионов человек» (выделено мной. — О.Ч.).

И к этому, пожалуй, трудно что добавить. Когда вследствие беспримерного в истории предательства плюс собственных ошибок потомки победителей в Гражданской войне потеряли власть, потерял своё мировое значение и наш великий, могучий русский язык. И восстановить его значение одними имперскими залихватскими лозунгами невозможно.

Просмотров: 1257

gazeta-pravda.ru

Глава 4 КТО ВЫИГРАЛ ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ?

Глава 4

КТО ВЫИГРАЛ ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ?

Странное поведение потомков победителей

Вроде бы очевидно: победили красные. В военном отношении это так и есть, но гражданские войны не выигрывают.

Все так, но простите… Тогда почему же вдруг в 1970-е годы на экраны стали выходить фильмы, так сочувственно, с такой болью трактующие «белую» тему?!

Тот же превосходный «Адъютант его превосходительства»… В нем, конечно, все «правильно»: красные воюют за справедливость, а белые категорически не правы. Да и не мог бы в СССР выйти на экраны фильм, в котором все это было бы иначе.

Но как симпатичны, как привлекательны белые! Это люди долга и чести, образованные и достойные. Как больно сжимается сердце при мысли об их неизбежной гибели!

Или вот сцены из другого фильма, в котором белого офицера «берут» на конспиративной квартире. Он отстреливается до последнего и в конце концов стреляет себе в сердце. Красные «победители» вламываются в сизый от порохового дыма, залитый человеческой кровью коридор, парень сидит на полу, перед простреленной во многих местах дверью. Он держит на ладони ладанку, подаренную любимой девушкой. И опять больно сжимается сердце.

Это — официальные советские фильмы, шедшие в кинотеатрах и по телевизору. А в те же годы начали петь «белогвардейские» песни. В компаниях их пели под гитару. В 1980-е это безобразие про «поручика Голицына» выплескивалось и на эстраду. Конечно же, нет ничего общего у этих песен с подлинными солдатскими песнями Гражданской войны, с песнями эмиграции. Глупо считать наследником белых противного нафабренного шансонье, который тянет, томно закатывая глазки, эдак мерзко:

— Па-аарручик Га-аалицин…

Но ведь пели! Пели и слушали! А вот песни Красной Армии — не пелись. Ни «Сотня юных бойцов из буденновских войск // На разведку в поля поскакала». Ни «По долинам и по взгорьям // Шла дивизия вперед, // Чтобы с бою взять Приморье // Белой армии оплот».

Наше поколение, предпенсионного возраста, еще хотя бы слышало эти песни и знает о них. А те, кто моложе нас хотя бы лет на 10, уже могли и не знать. А «Поручика Голицына» кто не слышал?

В общем, не пелся в компаниях ни советский официоз, ни исторические песни Красной Армии. А вот «белогвардейщина» пелась!

В эти же годы, где-то между 1970-м и 1980-м, произошел очень важный поворот в сознании людей. Стало престижно знать свою родословную, знать историю семьи. Чем занимался, что за человек был прадед. Как выглядела, что любила готовить прабабка. Шла мода на старинные фотографии, на историческую память, на родословные древа и иконы.

Мода — штука не особенно надежная, но есть ведь разница, на что мода. Одно дело — мода на порнографию, а совсем другое — на иконы. Или мода мочиться в заброшенных церквах, или мода ставить свечки Богу.

В эти годы все чаще девушки пели фольклорные песни: и «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан», и «Матушка, матушка, что во поле пыльно», и «Где любимый ночует».

А раз в экспедиции запели «Боже, Царя храни». Пели не пацаны — могучие дядьки с бородами, разменявшие не одно «поле». Первый раз спели, пожимали плечами, объясняли самим себе и друг другу: мол, это мы так, мелодия очень красивая… А второй раз спели с чувством, стоя. И глядя друг другу в глаза.

В 1970-е еще тайком, еще только на интеллигентских кухнях начали делиться полузабытым, вчера еще совершенно ненужным: чей дедушка… прадедушка… еще родственник… был в Белой… армии… у Деникина он был… вот где…

А в Уссурийске, показывая мне легендарный паровоз, местный парень-археолог в 1985 году сказал, нажимая на слово «наши»:

— Вон паровоз… В его топке наши спалили этого… Лазо.

Папа парня — инженер на местном заводе. Мама — инструктор в обкоме. Правильная советская биография. Но и он хотел иметь какое-то отношение к Белому движению, пусть присоединяясь к откровенному зверству. Пусть это мы… Это «наши» засунут Лазо живьем в топку.

И дальше — больше, дальше только сильнее. То ходил школьный анекдот про Вовочку-матюгальщика: как он привел на урок истории дедушку.

— Вы видели живым Чапаева?!

— Ну, живым видел недолго…

— Л где вы его видели?!

— Плывет Чапаев через Урал-реку, а я его та-та-та из пулемета! И больше я его уже не видел…

В «перестройку» такие воспоминания стали предметом восторгов, об участии предков в белых или в казачьих армиях говорили вслух и порой страшно хвастали. Пусть кто-то и выдумывал, приписывал самому себе родословную. Но, ведь получается, человек хотел иметь именно таких предков! Сам выбирал, даже вопреки реальной истории семьи.

Наши в городе

…В первый раз я провел этот эксперимент среди студентов Красноярского университета, в 1995 году. Хотите, спросил я, докажу, что белые победили в Гражданской войне? Не выходя из этой комнаты?

— Докажите!

— Ребята, если Красная Армия победила, то ведь среди присутствующих должно быть много потомков победителей. Логично?

— Логично.

— Поднимите руки все, у кого есть предки среди красноармейцев. Или среди чоновцев, чекистов, любых карателей? Или из латышских стрелков… Или из красных партизан? Есть такие?

Поднялась рука… Еще несколько… 11 рук из 29 человек.

— Отлично! Если Белая армия проиграла, то ведь многие в ней погибли. Так?

— Наверное…

— И тогда многие белые не могли завести семьи, бежали за границу. Их жен и детей тоже истребляли. Так?

— Так…

— Значит, потомков белых должно быть очень мало. Так поднимите руку те, у кого деды-прадеды были в белых армиях? Или у казаков? Или у крестьянских повстанцев?

— А если есть предки и там и там?

— Поднимайте руки оба раза.

Две руки… три… восемнадцать… Вроде все. Я посчитал число рук и сам поднял девятнадцатую.

— Итак, здесь присутствует 11 потомков красных и 19 потомков белых. Так кто победил?!

Студенты весело смеялись.

— Доказал я, что Белая армия победила? Убедил вас?

— Убедил!

— Поздравляю, господа! Наши в городе!

С тех пор я проводил этот эксперимент в разных аудиториях. Моими студентами были и будущие искусствоведы, и будущие архитекторы, и художники, и технари. Чем вуз элитнее и специальность престижнее, тем больший процент был в аудитории потомков белых. Больше всего — среди философов в Санкт-Петербурге. Среди 34 человек потомками белых оказались 22, красных — 8. Самый меньший процент потомков белых оказался среди будущих строителей дорог в Красноярске. 55 из 120, при 49 потомков красных.

Получалось удивительное: Красная Армия, армия-победительница, уходила из наших городов, из нашей жизни. Уходила, не отстреливаясь в арьегардном бою, а уходила без всякой чести. Эдак тихонько, на цыпочках, опустив головы, тащила за собой красную тряпку, как поджатый хвост.

Сегодня, даже если есть в семье такие предки, их стыдятся больше, чем уголовщины и проституции. Позор семьи.

А Белая армия, стократ ославленная «белым стадом горилл», сборищем садистов и мракобесов, как раз очень даже гордо вступала в жизнь России. Если человек даже врет, просто приписывает себе таких предков — это высшее пижонство из возможных.

Почему?!

Объяснить могу только одним: за шестьдесят лет, между 1917-м и 1977 годом, Россия закончила модернизацию. Теперь все или почти все у нас образованные. Русские европейцы. И как ни обрабатывай этих людей, как ни потчуй идеологической жвачкой, а красная идея им не близка.

Не зря же с таким успехом сначала читалось, потом и в кино смотрелось «Собачье сердце» Булгакова. Примитивная идея уравниловки могла радовать сердце дедушки-красноармейца. Ему могло хотеться порвать книгу, как атрибут «барской» жизни. Тянуло нагадить в чистой комнате или в хрустальную вазу — потому что в его избе грязно, а хрусталя он не имел и иметь никогда не будет. И презирает того, кто его имеет. Кто пьет из хрусталя хорошее вино, а не хлещет самогон из железной кружки. Дедушке хотелось отрицать более сложный, более утонченный мир — особенно если кишка тонка самому в него войти.

А внуку стал близок мир книг, библиотек, красивой посуды и картин, который встает со страниц Булгакова и Шмелева. Ему стала близка идея защиты этого мира, потому что этот мир стал его собственным миром. Тот самый — с кружевной занавеской, со стопками книг во вкусно пахнущих корешках, с вежливостью, гимназической формой и хорошим русским языком. В конце XX века такой мир может находиться на 5-м этаже шлакоблочного дома, в русской глубинке. Но его обитателям близок по смыслу и по духу мир булгаковской квартиры на первом-втором этаже каменного питерского дома.

Внукам стала близка белая идея. Внуки почувствовали, что их дедушек крупно обманули. Что дедушки воевали совсем не за то, за что следовало воевать. И они запели песни армии, защищавшей уютный, добрый мир русской интеллигенции. Своей армии.

Историческая аналогия

С чем бы это сравнить? Пожалуй, так: я очень четко осознаю, что в эпоху Екатерины и Пушкина мои предки не жили в дворянских особняках. Но вот стою в доме Пушкина в Михайловском — и я дома. Это не дом моих предков, даже не дом людей моего сословия… Но тут очень много знакомого. Картины на стенах. Книги в шкапах, стопки книг на мебели. Книги на немецком, на французском. Музыкальные инструменты. Стол, за которым собиралась семья, красивая скатерть. У каждого свой стул, а не общая лавка. У каждого своя тарелка, а не общий чугунок. Некрашеные полы, очень простая обстановка. Та самая, с детства родная и привычная обстановка скромного достатка, при высоком уровне образования и культуры. Все родное, русское, любимое.

Мир более древний, чем мир интеллигенции. Но мир, породивший интеллигенцию, мир Булгакова, к которому принадлежали мои предки. К которому через них принадлежу и я сам.

И потому Пугачев может сколько угодно говорить, что защищает народ. Мои предки были теми, кого он «защищал», но мне не нужна его «защита». Пугачев идет против моего мира. Победи Пугачев — и мой мир попросту не смог бы родиться.

И потому Пугачев — не мой герой. Он враг всего, что я люблю, его идеи мне полностью чужды. Когда Суворов и граф Панин гонят и бьют Пугачева, я готов забивать банником порох в ствол орудий и сыпать картечь. Это идет моя армия.

Л когда Пугачев берет крепость из «Капитанской дочки», побеждают не мои предки. Не «наши». Это отвратительные дикари, с которыми я не желаю иметь ничего общего.

…Вот и Троцкий тоже говорил, что защищает народ. В 1970-е годы школьников пытались воспитывать на сюрреалистических рассказах про «романтику Гражданской войны» и на примере Павлика Морозова. Нас водили к «вечному огню» в честь красных героев Гражданской войны. Окуджава хныкал свои песенки про «комиссаров в пыльных шлемах» и про «комсомольскую богиню».

Л потомки тех, чьи интересы «выражал» Троцкий, кого защищали «красные герои», не хотели иметь с ним ничего общего. И с его идеями. И с армией, которую он создал.

Есть старая притча Христа: мол, чтобы зерно выросло и дало новые колосья, оно должно сначала умереть. Белое движение проиграло и погибло. Уцелевшие в боях доживали на парижских чердаках на грошовые пенсии и подачки, потому что доблестные союзники не хотели их больше знать. Но, умерев, Белое движение проросло в современной России — как прорастает тугой колос со множеством зерен, из одного-единственного, давно сгнившего, погибшего зерна.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

В гражданских войнах победителей не бывает

Беседа с д.и.н. профессором Василием Цветковым о Гражданской войне. Часть 1 …

Гражданская война, которая разгорелась на просторах нашего Отечества сто лет назад, отличалась невиданным ожесточением и унесла миллионы жизней русских людей. О том, что это была за война, кто ее начал, чем она была вызвана и каковы были ее долгоиграющие последствия, почему победили красные и так далее — мы решили поговорить с доктором исторических наук, профессором МПГУ Василием Жановичем Цветковым. Сегодня мы публикуем первую часть этой беседы.

 

 

Плакат «Кто за что борется (Гражданская война в России)» 1920-е. 37х38. Издательство: АХРР

Когда началась Гражданская?

- Василий Жанович, первый и, наверно, достаточно условный вопрос, но все же. Когда именно, на ваш взгляд, началась Гражданская война в России?

— Есть разные точки зрения на этот счет. Проблема в том, что, в отличие от войны с внешним врагом, здесь не было четкой даты объявления войны и даты ее окончания. Некоторые историки считают, что начало русской Гражданской — это уже февральские события 1917-го, а что касается окончания… Есть мнение, что она продолжалась в разных формах на протяжении всего советского периода. Но это, конечно, крайности. Я считаю, что, наверное, лучше всего на этот вопрос ответил сам Ленин. Он хорошо ориентировался в политических проблемах 1917-го года, а за «превращение современной империалистской войны в гражданскую войну» он выступил еще в сентябре 1914 года в декларации «Война и российская социал-демократия».

О гражданской войне Ленин говорил сразу после 25-го октября 1917-го года, после прихода большевиков к власти. Так что хронологическая дата начала Гражданской войны — это 25-26-е октября 1917 года.

— Но было еще, например, июльское вооруженное выступление большевиков.

— Здесь надо исходить из того, что любая гражданская война — это раскол страны, когда в наличии уже две власти, две или даже несколько политических систем, которые противостоят друг другу. Для такого реального противостояния необходимо, чтобы у каждой из этих властей были своя территория, лояльное ей население и аппарат управления, армия, репрессивные структуры. Если все это наличествует, то тогда можно говорить о состоянии полномасштабной гражданской войны.

Июльское же выступление большевиков 1917-го года — это, скорее, гражданский конфликт. Да, мы здесь тоже видим стрельбу на улицах, жертвы с обеих сторон. Но власть Временного правительства пока сохранялась, даже усилилась. Ведь и Советы рабочих и солдатских депутатов поддержали тогда Временное правительство. Т.е. они выступили против большевиков, которые, по мнению руководства Советов, провоцировали гражданскую войну. И в июле ее удалось предотвратить.

Также иногда говорят, что выступление генерала Корнилова было началом Гражданской войны, но в августе 1917-го не было даже ни одного серьезного боевого столкновения «корниловцев» с правительственными войсками и Красной гвардией. Тогда еще нельзя было говорить о расколе страны, существовании противостоящих друг другу властей, о воюющих друг против друга армиях и фронтах. Поэтому, очевидно, считать началом гражданской войны следует именно октябрь 1917-го.

— А когда вы датируете окончание Гражданской войны?

— Если ссылаться на Ленина и руководство большевиков, то об окончании Гражданской войны было заявлено в декабре 1920-го, на VIII-м Всероссийском съезде Советов, когда был принят план ГОЭЛРО. И в этом была своя логика. Действительно, на декабрь 1920-го в Советской России уже не было ни одного организованного очага сопротивления советской власти. Но очень скоро внутриполитическое положение осложнилась тем, что началось мощное повстанческое движение, а весной 1921-го возобновляется Гражданская война на Дальнем Востоке. Там к власти приходит антибольшевистское правительство братьев Меркуловых. И последний период ожесточенного гражданского противостояния затягивается до ноября 1922-го.

— Можно ли утверждать, что именно красные начали Гражданскую войну, которая была развязана по их вине?

— Красные не боялись Гражданской войны. Так, наверно, будет правильнее сказать.

Политика, которую стали проводить большевики, усугубляла раскол по классовому принципу

— Но кто, собственно, начал?

— Она не могла не начаться. Политика, которую стали проводить большевики, усугубляла противостояние в обществе и раскол по классовому принципу. Так что, несмотря на все заявления большевиков, что они не хотят гражданской войны, последняя была неизбежна.

В этом противостоянии были свои вехи. Сначала — «низложение» Временного правительства, потом — разгон Учредительного собрания и Брестский мир. Были, конечно, и внешние факторы, такие, например, как антибольшевистское выступление Чехословацкого корпуса и иностранная военная интервенция весной 1918-го. Но внешние влияния могут усиливать гражданский конфликт, но не меняют его сути. Если для внутреннего противостояния нет предпосылок, то никакое внешнее воздействие не сможет все опрокинуть.

Если говорить о причинах эскалации Гражданской войны, то, на мой взгляд, наряду со взятием Зимнего и разгоном Учредительного собрания, очень сильно ударил, как говорится, по живому, декрет Совнаркома «Об отмене чинов, званий и сословий». В нем были отменены все, выражаясь современным языком, «социальные лифты», существовавшие до Октября 1917 года, которые были важны для очень многих людей. В одночасье все это было перечеркнуто. Как бы напрасно прожитой становилась вся жизнь дворянина, купца, офицера, чиновника. Все заслуги превратились в ничто, надо было начинать жизнь «с чистого листа».

Также очень большую роль в развязывании войны сыграли декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. К очень серьезным последствиям привела провозглашенная советской властью политика расказачивания. Поэтому власть, которая все это делала, воспринималась тогда очень многими в России как власть антинациональная, антигосударственная и антихристианская.

 

Василий Жанович Цветков

— А на ваш взгляд, это действительно была антинациональная власть? Разве не русский народ, не очень большая его часть пошла за большевиками?

— Русский народ разный. Кстати, многие русские мыслители, например, Иван Ильин, и не только он, предостерегали от излишней идеализации «народа». Идеи, что «народ всегда прав», «большинство всегда право», на самом деле оказались очень опасны. Да и что такое народ? Ведь народ — это и Царская Семья, и дворяне. А разве офицеры, казаки — не часть народа? Духовенство — не часть народа? Народ — это не только те, у кого, грубо говоря, мозолистые руки.

Были еще понятия — «простой народ», «беднота». Идеализация именно этого «простого народа» была свойственна русской интеллигенции, из которой вышли наши марксисты. Можно вспомнить, какую популярность имела пьеса Горького «На дне», его рассказы о «босяках». В настроениях интеллигенции был, кстати, заметный мотив жертвенности, мысль, что они должны принести себя в жертву простым людям. Ведь вот они, интеллигенты, получили образование, имеют хороший доход, а вот несчастные бедные мужики страдают, и им надо помогать, жертвовать собой для них. Это было очень популярно в начале ХХ века. Многие либеральные интеллигенты, настроения которых хорошо выразил поэт Блок в статье «Интеллигенция и революция», не видели ничего предосудительного в разрушениях и других эксцессах первых месяцев революции. Считалось, что это естественная реакция на многовековое угнетение и эксплуатацию. Но очень скоро стало ясно, что это была идеализация низменных и пагубных страстей, с которыми, кстати сказать, и сами большевики потом были вынуждены вести борьбу. Очень важно, что советская власть уже во время Гражданской войны считает необходимым вернуться к основам государственности, хотя бы и под красным знаменем. Наиболее яркий пример здесь — реорганизация армии на регулярных принципах военной дисциплины, мобилизации.

Эволюционный путь предпочтительнее любой революции

Конечно, нельзя утверждать, что в России до революции были вполне разрешены аграрный, рабочий и национальный вопросы. Не стоит считать, что в 1913-м году в России все было идеально, а потом вдруг извне к нам ворвались какие-то «темные силы». Но проблемы, которые существуют в обществе, могут быть решены по-разному. Есть эволюционный путь, а есть революционный. Эволюционный путь предпочтительнее любой революции. «Худой» гражданский мир лучше любой якобы «хорошей» гражданской войны. Ведь последняя — это всегда огромные жертвы, и победителей в гражданской войне в конечном счете не бывает, проигрывает все общество, вся страна в целом.

Революция и национальный вопрос

- А как вы относитесь к точке зрения, что распад страны был практически неизбежен после февраля 1917-го, и большевики, в каком-то смысле, заново собрали страну?

— Это спорное утверждение. Вопросы государственного устройства должно было решить Всероссийское Учредительное собрание. Если мы посмотрим, например, на положение дел в Киеве в 1917-м, то о «самостийности» здесь хотя и часто говорили, но официальных документов на этот счет не принимали. Только после прихода большевиков к власти сепаратисты заявили об отделении от России. До этого считалось вполне допустимой автономия в составе России. И надо признать, что тенденции к автономии тогда существовали. Ведь унитарный вариант государства на тот момент себя не оправдывал. Федерализация в той или иной форме себя бы проявила, будь она советской или белогвардейской. Помимо Польши, Финляндии и Прибалтики, уже и казачьи области, и Украина, и Закавказье, и Кавказ — все стремились к определенной степени самостоятельности. По-другому, наверное, быть не могло. Сформировались местные, региональные элиты, которые столичная элита игнорировала.

Тенденции развития России были таковы, что демократизация местного управления и даже появление новых государственных образований были неизбежны. Если бы эти проблемы успел решить император, то очевидно, что в составе империи была бы Малороссия или Малоросская область в форме областной автономии. Но произошло то, что произошло. И развившийся в 1917-м сепаратизм оправдывался тем, что центральной власти нет вообще, поскольку большевики-«узурпаторы» властью быть не могут. Им нельзя подчиняться, их нельзя признавать. Так считали, например, руководители тогдашней Грузии, социалисты Чхеидзе и Церетели.

- Но, с другой стороны, большевики же во многом выиграли потому, что вступили в союз с национальными силами на бывших имперских окраинах?

— Отчасти это так. Но тут речь должна идти о левых партиях и структурах. Это были, например, младобухарцы, грузинские, армянские, азербайджанские и украинские коммунисты. Но и они не признавали унитарного варианта. Их интересы считал необходимым учитывать Ленин. Но те национальные группы, которые большевиков не устраивали — дашнаки, мусаватисты, грузинские меньшевики и т.д., — все они были устранены от власти. Новая власть на окраинах создавалась после окончания Гражданской войны по классовому принципу — для бедноты и эксплуатируемых масс. А местная буржуазия — это «предатели» не с точки зрения национальных интересов, а в первую очередь с точки зрения классовой борьбы.

В этом отношении шанс сохранения единства страны был у Учредительного собрания. Не только потому, что выборы в него были всеобщие, прямые, равные и тайные, а не по классовому принципу, как в Советах. Нужно помнить, что в выборах участвовали и национальные партии, и региональные структуры, и они провели своих депутатов в Собрание. И с ними можно было договориться.

Интересно вспомнить и неосуществленный проект т.н. Конституции Керенского 1917 года. Юристы, которые его составляли, исходили из того, что уже существующие структуры власти переходили в новую российскую государственность. Создавалась бы Российская республика с президентской властью во главе. Керенский, как бы к нему ни относиться, мог стать президентом, его выбирало бы Учредительное собрание. То есть примерно так, как Горбачева выбрал президентом съезд народных депутатов. И это создало бы некую, пусть зыбкую, но основу для последующего государственного строительства. Учредительное собрание должно было с наименьшими издержками совершить те политические и государственные преобразования, которые в России назрели.

А вот после разгона Учредительного собрания у противников Советской власти всегда на вооружении был тезис, что новая российская государственность прервалась, что большевики подтвердили свою роль «узурпаторов», и с этим беззаконием смириться нельзя.

Почему победили красные?

— А был ли период в Гражданской войне, когда власть красных висела на волоске и они могли проиграть?

— Конечно, был. Первоначально Ленин даже считал, что если Советская власть продержится дольше Парижской коммуны (72 дня), то это уже будет большой успех.

— Это он в своих сочинениях писал?

— Нет, это он высказывал в частных беседах, сохранились такие свидетельства. Причем интересно, что иностранных войск он опасался больше, чем белогвардейцев. Возможно, от этого и пошло то преувеличенное внимание к иностранной интервенции как фактору гражданской войны. Об этом говорят до сих пор. Вот, например, в докладе ЦК 2 декабря 1919 г. на VIII-й Всероссийской конференции РКП (б) Ленин говорил: «…разумеется, если бы Антанта хотя бы небольшую долю своих гигантских армий, которые освободились после поражения Германии, — если бы она хотя бы только одну десятую долю этих войск могла двинуть настоящим образом против Российской Советской республики, то само собой понятно, что нам бы не удержаться»^[1]. А в телеграмме в Петроград (20 июля 1918 года) он настаивает «двинуть maximum рабочих из Питера… Иначе мы слетим, ибо положение с чехословаками из рук вон плохо»^[2].

 

Строительство баррикад в Петрограде во время наступления Юденича

Но, пожалуй, наиболее серьезная опасность для советской власти была осенью 1919-го. Это был комбинированный удар, поход на Петроград и Москву Юденича и Деникина, в то время как Колчак еще удерживал фронт на востоке. В то же время, возможно, опасений у большевиков было тогда уже меньше. Они обладали достаточно сильным мобилизационным аппаратом и сосредоточенными запасами вооружения и продовольствия. И они могли уже уверенно предполагать, что белые не выдержат и у них не хватит резервов для развития успеха. Так и вышло. Войны ХХ века — это войны ресурсов. Ресурсов тогда было больше у Советской России. Например, Тульский патронный завод уже в ноябре 1918-го произвел 14 миллионов патронов, хотя еще в июле того же года — ни одного. Когда шла Советско-польская война, за один только май 1920-го наступавшая 15-я армия расстреляла почти 800 снарядов на каждое орудие. А это составляло примерно годовую норму снарядов на орудие в начале Первой мировой войны.

В общем, оружия у красных хватало. Поначалу не хватало еды, из-за чего появились продотряды и продразверстка, но оружия было достаточно. Хотя и красноармейский паек был в среднем близок к пайку русского солдата периода Первой мировой, и его никак уж «голодным» не назвать. А лапти, в которых запечатлены красноармейские отряды, идущие по Харькову, — отнюдь не свидетельство бедности, а достаточно удобный элемент летней униформы. Лапти специально плели на фабриках, их крепили к плотной подошве и подбивали подковками.

У красных были преимущества в территориальном расположении

— А какие еще факторы обеспечили красным победу? Почему они вообще победили?

— У красных были преимущества в территориальном расположении. Чем уже территория, тем, с одной стороны, опаснее то, что ты ее потеряешь, но, с другой стороны, легче ею управлять и на ней маневрировать. Например, в 1918-м году в огромной Сибири советская власть была ликвидирована в течение нескольких месяцев, настолько она была там слабой и держалась в основном вдоль линии Транссиба. Правда, потом и у Колчака было аналогичное положение.

Так что на первое место я бы поставил территориально-ресурсный фактор. Второй — мобилизационный аппарат: он был у красных весьма сильным и отработанным. Третье — это, безусловно, преимущество красной пропаганды, очень доступной и простой, ориентированный на быстрое решение насущных проблем русской жизни.

Через пропаганду у красных был постоянный контакт с населением​

— Красные были более умелые пропагандисты?

— Да, более умелые. Они не жалели средств на пропаганду, да и опыт пропаганды у них был очень большой, еще начиная с дореволюционного времени. Естественно, в Гражданскую войну этот опыт был востребован. Было издано огромное количество агитационной литературы самого разнообразного формата. В агитации использовалась не только литература. Был, например, агитационный фарфор (чашки и тарелки с пролетарской символикой), агитационные ткани (платки с серпом и молотом). Я уж не говорю об агитпоездах и агитпароходах. У красных было 15 агитпоездов, а у Деникина, например, только два. Через пропаганду у них был постоянный контакт с населением. На агитпоездах ездили и Свердлов, и Калинин, и Крупская. А Деникин один только раз проехал по городам юга России осенью 1919-го и дальше Белгорода не продвинулся.

 

Агитпоезд «Красный казак»

Но, безусловно, большую роль играло то, что со стороны народа на тот момент высока была востребованность таких вот упрощенных идей. Они были более понятны простым людям, чем какие-то сложные, в чем-то заумные, как иногда казалось, проекты белых.

Неправомерно считать, что белые воевали за какие-то абстрактные цели. У них были развернутые программы по всем проблемам российской жизни: национальному, рабочему, аграрному вопросам и т.д. Но их программа была сложнее. Сложнее было понять, например, схему земельной реформы, которую предлагал в Крыму, в 1920-м году, генерал Врангель. Когда он, не затрагивая принципа собственности на землю, предлагал ее постепенный выкуп крестьянами в рассрочку, на протяжении 25 лет, в размере среднего за последние пять лет урожая. Крестьянин платит государству выкуп, своего рода налог, а государство потом расплачивается с бывшими владельцами-помещиками. И крестьянин через 25 лет, а может быть, и раньше, если у него будут деньги, получает эту землю в собственность. А те помещичьи имения, которые производят высокотоварную продукцию, вообще разделу не подлежат. То есть экономические принципы на первом месте. И совсем другое дело — большевистский декрет о земле! Тот всю частновладельческую землю, безо всякого выкупа, передает крестьянам. Чистая политика…

Партия была очень сильным, эффективным и мобильным инструментом решения проблем

Еще один очень важный фактор — это активная роль коммунистической партии, большевиков. Она численно растёт, увеличивается в годы Гражданской до полумиллиона человек. Это структура, связывающая воедино все государственные органы, которые начинают подчиняться этой партийной системе. Членство в партии жестко заставляло следовать определенным принципам и принятым решениям. Партия была очень сильным, довольно эффективным и мобильным инструментом решения разных проблем.

Способствовал победе красных и такой фактор, как интервенция иностранных держав. Правда, главным образом способствовало то, что интервенция была настолько малочисленной и слабой, что легко было с ней справиться.

— А как же 14 держав, которые приняли в ней участие?

— 14 держав — это, знаете, по принципу олимпийского парада. Вот, по стадиону прошло столько-то стран, столько-то знамен они пронесли. Но среди них на самом деле было много «команд» из одного-двух спортсменов. Те самые знаменитые «14 держав» включали в себя, в частности, Латвию, Грузию, Польшу, Китай, Сербию, Бельгию.

Так что вопрос на самом деле не в количестве флагов, а в наличии реальных сил. А их было немного. Более того, я считаю, что для белых интервенты сделали больше зла, чем добра, поскольку позиционировали их как некую антинациональную силу. И это активно использовалось большевистской пропагандой, что вот, мол, белые держатся только на иностранных штыках, благодаря иностранному снабжению. А какие штыки? Какое снабжение? Приведу только один пример. Наш солдат-пехотинец во время Первой мировой войны изнашивал на фронте в среднем пять пар сапог в год и два комплекта обмундирования. И вот, англичане в качестве помощи белым пару раз привезли на Юг ботинки, которые прозвали «танками». Они были тяжелые, на толстой подошве, подбиты гвоздями. Ботинки были хуже сапог, изнашивались в наших условиях уже на второй-третий месяц. Но разрекламировали это англичане как великую помощь, после которой непонятно, почему белые еще не побеждают? Мы же так много им дали. Посмотрите, сколько ботинок привезли…

Продолжение следует

Историческая справка
Основные события Гражданской войны в России (по новому стилю):

1917

• 6-7ноября 1917 года — восстание большевиков в Петрограде, штурм Зимнего дворца.
• 10-13ноября — бои красногвардейцев с казаками Краснова за Гатчину и Царское Село. Отступление казаков из окрестностей Петрограда. Гибель первого новомученика — протоиерея Иоанна Кочурова, приходского священника Екатерининского собора Царского Села.
• Ноябрь 1917 — март 1918 — переход власти в руки Советов и захват большевиками власти в центре России и крупнейших городах страны (так называемое «триумфальное шествие Советской власти»).
• Ноябрь 1917 года — победа Центральной Рады на Украине, не признавшей Совнарком и декларировавшей позже независимость Украины. Образование Украинской народной республики (УНР).
• 15 ноября — начало формирования белой Добровольческой армии на юге России под командованием генерала Алексеева.
• 20 ноября — начало боевых действий на Дону против красных войсками генерала Каледина. Последовавший вскоре захват калединцами Ростова и Таганрога, наступление на Донбасс.

1918

• 6 января 1918 года — разгон большевиками Учредительного собрания.
• 3 марта 1918 года — подписание Брестского мира между Советской Россией и Германией, что было встречено как предательство многими русскими людьми и чуть не вызвало раскол между советскими вождями из-за тяжелейших условий. По договору Россия теряла около 1 млн км², включая Украину, обязывалась демобилизовать армию и флот, передать Германии корабли и инфраструктуру Черноморского флота, выплатить контрибуцию в размере 6 млрд марок, признать независимость Украины, Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии.
• 29 апреля 1918 года — переворот на Украине, свержение Центральной Рады и приход к власти при помощи немецких оккупантов гетмана Скоропадского.
• Май 1918 года — введение большевиками продовольственной диктатуры и продразверстки, вызвавшей резкое неприятие среднего и зажиточного крестьянства.
• 8 июня 1918 — создание в освобожденной от красных Самаре Комитета Учредительного собрания (Комуч). К началу августа 1918 года «территория Учредительного собрания» простиралась с запада на восток на 750 верст (от Сызрани до Златоуста), с севера на юг — на 500 вёрст (от Симбирска до Вольска).
• 23 июня — в Омске было сформировано Временное Сибирское правительство.
• Июль 1918 года — восстание в Сибири против большевиков Чехословацкого корпуса.
• 6-10 июля — восстание левых эсеров в Москве, Ярославле и Рыбинске, убийство немецкого посла Мирбаха. Подавление выступления отрядами Красной гвардии и латышских стрелков.
• Август 1918 — высадка английского десанта в Архангельске.
• 30 августа — покушение на Ленина и убийство начальника Петроградской ЧК Урицкого. Начало красного террора.
• Ноябрь 1918-го — переворот в Омске и провозглашение адмирала А.В. Колчака Верховным правителем России.
• Декабрь 1918-го — апрель 1919-го — успешное наступление большевиков на Украине, захват Харькова, Екатеринослава, Киева, Одессы.

1919

• Январь-март 1919-го — террор красных против казаков на Дону, политика «расказачивания». Вёшенское восстание казаков.
• Январь 1919-го — во главе белой Добровольческой армии на юге встает генерал А.И. Деникин.
• Март-апрель 1919-го — наступление Колчака на Восточном фронте, лозунг Ленина «Все на борьбу с Колчаком!». Решающее поражение колчаковцев в августе-октябре 1919-го года.
• Осень 1919-го — поход генерала Юденича на Петроград.
• Лето-осень 1919-го — успешное наступление деникинцев на юге. Взятие Харькова, Царицына, Крыма, Киева, Курска, Воронежа, Орла. Большевики на грани катастрофы и готовятся уйти в подполье. Создан подпольный Московский комитет партии.

1920

• Январь-март 1920-го — контрнаступление красных и разгром Добровольческой армии Деникина.
• 25 апреля 1920-го — вторжение польской армии на территорию Советской России.
• Май 1920-го — поход Красной армии на Варшаву с целью продвинуть «красный штык» вглубь Европы и разжечь мировую революцию.
• Август 1920-го — сокрушительное поражение Красной армии под Варшавой («чудо на Висле»). В польский плен попало около 120-150 тысяч красноармейцев. По некоторым данным, от голода и жестокого обращения погибло до 80 тысяч красноармейцев из общего числа попавших в польский плен.
• Октябрь 1920-го — начало наступления красных под командованием М.В. Фрунзе на войска генерала Врангеля в Крыму.
• 7 ноября — штурм Перекопа красными.
• 8 ноября-16 ноября 1920-го — окончательный захват Крыма красными при активной помощи войск украинского анархиста батьки Махно. После захвата Крыма большевиками — массовые расстрелы, особенно белых офицеров, вопреки ранее данным обещаниям.
• 14-6 ноября — эвакуация из Крыма под Андреевским флагом белых полков и десятков тысяч гражданских беженцев. Общее количество добровольных изгнанников составило около 150 тысяч человек.

1921

• Март 1921-го года — восстание в Кронштадте «За советы без коммунистов». Жестокое подавление восстания под командованием М. Тухачевского.
• Июнь 1921-го — подавление, тоже под командованием М. Тухачевского, крестьянского восстания на Тамбовщине с использованием химического оружия, заложничества и концлагерей.
• 26 мая 1921 года — свержение во Владивостоке марионеточной Дальневосточной народной республики (ДНР) и приход к власти сторонников белого движения во главе с братьями Меркуловыми.

1922-1923

• Февраль 1922-го — начало наступления красных во главе с Василием Блюхером.
• 4-25 октября 1922-го — последняя крупная операция Гражданской войны — Приморская операция.
• 25 октября части Народно-революционной армии красных и партизаны вступили во Владивосток. Остатки белогвардейских войск и японцы эвакуировались.
• Апрель 1923 года — установление Советской власти в Анадыре (столица Чукотки).

5 главных книг о Гражданской войне

• М. Шолохов. Тихий Дон.
• М. Шолохов. Донские рассказы.
• Р. Гуль. Ледяной поход.
• А. Фадеев. Разгром.
• М. Булгаков. Белая гвардия.

5 главных фильмов о Гражданской войне

• «Тихий Дон» (1958, реж. С. Герасимов).
• «Сорок первый» (1956, реж. Г.Чухрай, по одноименной повести Б. Лавренева).
• «Седьмой спутник» (1966, реж. А. Герман, по одноименной повести Б. Лавренева).
• «Чапаев» (1934, режиссеры братья Васильевы).
• «Бег» (1970, режиссеры А. Алов и В. Наумов, фильм по мотивам произведений М. Булгакова).

С Василием Цветковым
беседовал Юрий Пущаев

7 февраля 2018 г.

Рейтинг: 8.7 Голосов: 11 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

^[1] КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). // Т.2., 1917-1922 гг. М., 1983, с. 217-230.

^[2] ПСС. Т. 50. с. 124.

Православие.Ru

ruskline.ru

Кто победил в гражданской войне? Бои на Перекопе

Последние дни накануне Исхода

«Кто знает Перекоп?» — таково название одной из глав семейной хроники Анастасии Ширинской. «Всему миру известны Ватерлоо и Бородино. Все французские школьники читали Виктора Гюго, все русские солдаты пели стихи Лермонтова. Но кто знает Перекоп? Для большинства неизвестное слово, хотя после наполеоновских войн Франция осталась Францией, и Россия осталась Россией, тогда как падение Перекопа означало конец Российского государства».

Если это и художественное преувеличение, то незначительное. Действительно, в период с 21 октября по 3 ноября состоялось два важнейших события — взятие Красной армией Перекопских позиций и последующая за этим эвакуация Белой армии из пяти портов Крыма: Евпатории, Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи. Эвакуация, которая подвела черту под историей Российской империи, и с которой начался отсчет новой империи, не менее великой.

После того как белые с большими потерями отступили из Северной Таврии, со стратегической точки зрения исход борьбы был предрешен. Речь шла лишь о том, насколько долго удастся сдерживать натиск Красной армии, которая стремилась развить свой успех и с налета ворваться в Крым. На боеспособность белых войск влияли три фактора: состояние укреплений, настроение в армии и соотношение сил.

Вопрос о надежности Перекопских укреплений наиболее остро и, как он считает, правдиво формулирует А. А. Валентинов, связист полевого штаба. Автор повествует о нехватке бревен, кольев, жердей и досок для строительства Чонгарского моста, блиндажей, блокгаузов, землянок; об окопах, которые фактически представляли собой канавы; о незавершенности железной дороги от Юшуни, которая необходима была для подвоза к Перекопу снарядов и снабжения; об отсутствии долговременных артиллерийских укреплений; о том, что главным средством обороны Перекопского перешейка была колючая проволока.

В то же время Врангель на финансово-экономическом совещании сообщал, что подступы к Крыму настолько укреплены, что взятие их «было бы не под силу даже лучшим европейским войскам, а для большевиков они совершенно неприступны». Ему вторил генерал Слащов, который за четыре дня до приказа об эвакуации Крыма заявил: «Укрепления Сиваша и Перекопа настолько прочны, что у красного командования ни живой силы, ни технических средств для преодоления не хватит». Чего здесь было более, незнания правды или нежелания сказать правду, чтобы предотвратить панику, сказать сложно, но В. А. Оболенский полагает: и Врангель, и его генералы «до самого последнего момента были искренно уверены в том, что Крым действительно неприступен».

Картина М.И. Самсонова «Переход через Сиваш». 1957 г.

Авторы дневников и воспоминаний дают разные оценки надежности Сиваш-Перекопских укреплений. Например, поручик 2-й конной батареи Дроздовской артиллерийской бригады С. И. Мамонтов утверждает, что окопы были прекрасные, но «командование забыло, что защитники — люди, и не приготовило ни землянок, ни колодцев, ни дров, ни складов провианта, ни складов патронов и снарядов». В лютый мороз, снег и ветер жизнь на позициях была невыносима, пишет поручик. Невыносима она была и для красных, но у них было громадное преимущество в количестве войск, они могли сменяться и отходили на отдых.

Генерал-майор А. Голубинцев повествует о Перекопских укреплениях со слов сотника, которого он отправил проверить так называемый «настоящий Верден» — так охарактеризовал позиции на Перекопе один из генералов Ставки. Вернувшись, сотник доложил: «по обе стороны шоссе построены проволочные заграждения в несколько рядов, приблизительно на полверсты в каждую сторону, а дальше протянут лишь один ряд проволоки, причем колья частью вывернуты и валяются на земле. Окопы запущены, обвалившиеся, мелкие, и по своей конструкции самые примитивные».

Генерал Фостиков укрепления на Перекопе оценивает сквозь призму боев, которые развернулись 25 октября: «Главный удар противник направил на Перекопскую позицию, которая, к стыду и преступности начальника укрепленного района, оказалась защищенной игрушечным проволочным заграждением, и удерживалась лишь неимоверным мужеством и самоотверженностью наших измотанных и почти голых людей, при ужасном холоде и ветре».

Полезно также привести выдержку из воспоминаний штабс-капитана В. М. Кравченко. Подводя итог боям в Северной Таврии, он пишет: «Стало ясно, что дело клонится к тому, что придется отойти в Крым, где, наверно, будет зимовка, так как все считали укрепленные позиции на перешейках неприступными». Таким образом, иллюзия о надежности Сиваш-Перекопской оборонительной линии была свойственна не только главкому и его окружению. В это верили или хотели верить многие в действующей армии.

Второй фактор — настроения войск. Измотанные непрерывными боями, плохо вооруженные и полуодетые люди находились на грани человеческих возможностей. Две неудачи подряд основательно подорвали боевой дух Русской армии. Если вспомнить слова Врангеля: «Как бы сильна ни была позиция, но она неминуемо падет, если дух обороняющих ее войск подорван», то, строго говоря, реальное состояние Перекопских укреплений мало что значило.

Наконец, третьим фактором, который влиял на способность удерживать долговременную оборону в Крыму, являлось соотношение живой силы и техники у противоборствующих сторон. Сухие цифры уже были упомянуты. Нас же интересует эмоциональная сторона восприятия. Она такова:

«Противник просто давил нас своим превосходством в числе, а мы были измотаны до предела и вели последние арьергардные бои. По всему фронту нашего участка, от края до края, мы увидели несметные силы красной кавалерии, которая подходила к нам все ближе и ближе» (М. Н. Левитов).

«Большевики двигались как мгла. Открылось громадное и зловещее зрелище: насколько хватало глаз, до края неба, в косых столбах морозного дыма, тусклое поле шевелилось живьем от конницы, было залито колыхающимися волнами коней и серых всадников. Серые лавы сначала шли шагом, точно осматриваясь, нащупывая, потом перешли в рысь. Такого громадного конского движения мы еще не видели никогда. Огонь и волны красных атак пробивали в нас страшные бреши. Это был не бой, а жертва крови против неизмеримо превышавших нас сил противника» (А. В. Туркул).

25 октября начались ожесточенные бои с красными на Перекопском перешейке южнее Армянска и у Чонгарского моста. 26 октября генерал Кутепов телеграммой сообщил Врангелю, что издал приказ об отступлении на последнюю укрепленную позицию — Юшуньскую. И содержание, и тон телеграммы показали главкому, что Белая армия накануне несчастья. Было ясно, что рассчитывать на дальнейшее сопротивление войск нельзя и никакие укрепления красных уже не остановят.

Такую же оценку последним дням противостояния дают и другие очевидцы: штабс-капитан В. Орлов («Предел сопротивляемости белых частей и человеческих сил был уже превзойден»), генерал-майор А. Туркул («противник, уже чуявший наш разгром, знавший о своей победе — такой противник непобедим»), поручик С. Мамонтов («Они (красные. — В. Г.) не отступали, кричали и махали шашками, а их косила наша картечь и пулеметы. С войсками, которые гибнут, но не отступают, они нас прорвут рано или поздно».).

После овладения красными Юшуньской и Чонгарской позициями в штабе Врангеля было принято решение прекратить дальнейшее сопротивление и приступить к эвакуации армии. Вечером 29 октября всеми частями Русской армии был получен приказ оторваться от противника и без остановок двинуться в назначенные для каждой дивизии порты. К этому моменту люди на фронте были в таком состоянии усталости и отупения, что почти с облегчением приняли известие о погрузке на корабли, чтобы покинуть Россию.

Вчитаемся в страницы, посвященные последним боевым действиям, отступлению к портам и эвакуации.

Вот как описывает это В. Е. Павлов: «В 18 часов 30 октября окончился бой, последний бой частей Русской армии. Ровно три года без месяца назад первые Добровольческие части, ставшие впоследствии Марковскими, начали бои у Ростова, и теперь они их закончили. Начали успешно, закончили… по всем внешним признакам — поражением (здесь и ниже выделено нами. — В. Г.)».

Капитан Марковской артиллерийской бригады В. А. Ларионов последнее отступление марковцев сопровождает словами: «Исчезла вера в победу». Полковник М. Н. Левитов передает слова Врангеля, сказанные им 2 ноября представителям полков при передаче полковых знамен: «…Вина в нашей катастрофе не в нас самих». Пронизан горечью очерк капитана-артиллериста В. И. Гетца: «Потерять все и не знать, что впереди, стучало в сознание мертвым заступом, но больнее всего колола мысль о гибели нашего дела, в святость которого мы так верили». Подобные мысли и слова («несчастье», «наша карта бита», «борьба окончилась нашим распятием») встречаем практически во всех воспоминаниях, где речь идет о последнем отступлении и эвакуации. Но самые простые и пронзительные слова нашел поручик С. И. Мамонтов: «Молчаливая цепочка солдат с винтовками за плечами пошла к пристани. Последние белые, оставляющие Россию. Побежденные».

Таким образом, ответ на вопрос «Кто победил в Гражданской войне?», если его рассматривать в рамках выдвинутой здесь гипотезы, можно считать найденным, ибо, как уже говорилось, признание себя побежденным легитимирует победу противника. Ура-патриотические пассажи генерал-лейтенанта А. С. Лукомского («душа армии осталась непобежденной», «крымский период закончился не поражением, а совершенно неожиданным для большинства — “исходом” из Крыма еще вполне боеспособной армии» и т. п.) следует рассматривать как артефакт, случайный выброс. Не станем забывать, что с марта 1920 г. Лукомский выполнял представительские функции и находился не в Крыму, а в Константинополе. Правильнее доверять тем, которые вместе с Русской армией пережили самые тяжелые ее дни, часы и минуты.

В заключение приведем еще несколько отрывков, характеризующих обстановку в Крыму в начале ноября 1920 г. В портах погрузки отношение вооруженной охраны и военно-революционных комитетов к эвакуирующейся армии было если не сочувственным, то вполне лояльным. Соответствующие примеры приводит В. Е. Павлов, рассказывая об эвакуации из Евпатории и Севастополя. В. М. Кравченко эвакуацию из Керчи описывает так: «Когда из Керчи отчаливал последний транспорт, красные уже входили в город и их броневик появился на набережной, но огня по транспорту красные не открыли. Получилось так, что враги расстались без единого выстрела, без последнего салюта, тихо, мирно, торжественно».

Начальник Дроздовской дивизии генерал-майор А. В. Туркул вспоминает, что находился на транспорте «Херсон», которой уже стоял на внешнем рейде Севастополя, когда к нему ввели его бывшего шофера. Он на шлюпке пристал к «Херсону», чтобы попросить у своего командира позволения остаться и попрощаться. В ответ на предложение Туркула уйти вместе со всеми в Константинополь бывший шофер ответил, что оставаться в Крыму не боится, ибо он бывший матрос-механик, большевик и ранее возил в советской армии военных комиссаров. Сцену расставания Туркул описывает так:

«Это признание как-то не удивило меня: чему дивиться, когда все сдвинулось, смешалось в России. Не удивило, что мой верный шофер, смелый, суровый, выносивший меня не раз из отчаянного огня, оказался матросом и большевиком и что большевик просит теперь у меня, белогвардейца, разрешения остаться у красных. Я заметил на его суровом лице трудные слезы.

— Что же ты, полно, — сказал я, — оставайся, когда не расстреляют. А за верную службу, кто бы ты ни был, спасибо. За солдатскую верность спасибо. И не вспоминай нас, белогвардейцев, лихом…

Моего большевика беспрепятственно спустили с “Херсона” по канату в шлюпку».

Эти и другие эпизоды вряд ли следует воспринимать как систематический признак того, что в момент исхода Русской армии из Крыма накал взаимной ненависти стал угасать. Скорее всего, с обеих сторон присутствовал весьма широкий спектр и действий, и настроений, что подтверждает рассказ белого офицера, который 30 октября попал в красный плен в бою у станции Курман-Кемельчи: «Отношение к нам красноармейцев было двоякое. “Кончили войну! Ну, теперь и мы, и вы — все по домам”, — говорили доброжелательно одни. Другие со злобой и руганью набрасывались на нас и заявляли, что всех нас следовало бы порубить, как порубили всех в Крыму».

Фраза «как порубили всех в Крыму» имеет особый смысл, но рассмотрение событий, случившихся на полуострове после Исхода, выходит за рамки настоящей статьи.

Статья была опубликована в журнале «Родная Ладога». Ее полный текст размещен по ссылке:

http://rodnayaladoga.ru/index.php/istoriya-i-sovremennost/614-kto-pobedil-v-grazhdanskoj-vojne

 

www.reenactors-krim.info

Кто же победил в Гражданской войне 1918-1922 годов?

 Loading … Просмотров: 71

Победившие в начавшейся 100 лет назад Гражданской войне большевики создали сверхдержаву, десятилетиями противостоявшую миру капитала, наживы и грабежа народов

СТОЛEТИE начала Гражданской войны в нашей стране в мае-июне прорежимная пропаганда отметила на редкость вяло: так, проскочили один-два сюжета в новостных программах – и пока все. Видимо, власть считает эту тему достаточно «скользкой»: возможно, на фоне неизбежных предстоящих протестов против повышения пенсионного возраста, а возможно, почему-то еще. Но вот буквально в последние дни вновь зазвучал абсолютно ложный штамп, призванный вводить в заблуждение наших сограждан. К сожалению, не удержался от него и председатель Российского исторического общества Сергей Нарышкин, заявивший недавно, что среди участников Гражданской войны 1918-1922 годов «были и герои, и жертвы, но не было ни одного победителя» (выделено мной. – О.Ч.).

Позвольте, но как такое может быть даже с точки зрения формальной логики?! Чей же тогда флаг развевался над Кремлем после 1922 года все последующие десятилетия? Деникинский, врангелевский или, может быть, колчаковский? И главное: именно победитель в любой гражданской войне – а не представитель несуществующей «третьей стороны» – строит государство в соответствии с собственной идеологией и социально-экономической программой. Так не победители ли в Гражданской войне оказали влияние на развитие всего человечества, не говоря уже о самой России, ставшей сверхдержавой?

Вот что пишет об этом на страницах «демократической» газеты «Аргументы и факты» известный сценарист и актер Александр Адабашьян, исполнитель искрометной роли дворецкого Бэрримора («Овсянка, сэр!») в знаменитом советском сериале о Шерлоке Холмсе: «Eсли уж зашла речь о революции 1917 года, то, конечно, ее мировое влияние было колоссальным. Все социальные сдвиги – восьмичасовой рабочий день, бесплатное образование, медицина, ликвидация безработицы, безграмотности и много чего еще – пришли в мир именно от нас» (выделено мной. – О.Ч.).

А ведь Адабашьян известен своими, прямо скажем, далекими от симпатий к коммунистам и Советской власти взглядами. Тем показательнее объективное признание им очевидного, свершенного именно победителями в Гражданской войне. А бывший в первые после ельцинские годы министром культуры Михаил Швыдкой, чьи политические пристрастия столь же хорошо известны и не вызывают сомнений, вообще разразился на днях на страницах официальной правительственной «Российской газеты» просто поразительными суждениями.

«Надо, наконец, отдать себе отчет, – пишет он, – что планетарное значение русского языка в XX веке связано не только и не столько с величием Толстого, Достоевского и Чехова, а с двумя всемирно историческими событиями – Октябрьской революцией 1917 года и Великой Победой во Второй мировой войне… К новой Советской России, которая казалась оплотом мировой социальной справедливости, тянулись миллиарды современников, представляющие все континенты планеты. Третий Интернационал говорил на русском языке, так же, как на русском языке говорили советские солдаты, освободившие Eвропу с востока и азиатские страны с запада» (выделено мной. – О.Ч.).

Сказано так, что нечего и добавить! Хочется только в связи с этим задать вопрос: так к кому «тянулись» те самые «миллиарды (!) современников», о которых пишет М. Швыдкой? К пришельцам с Марса или все же именно к тем, кто победил в Гражданской войне? И кто же освобождал Eвропу и азиатские страны – «неизвестно кто» или конкретно победители в Гражданской войне и дети этих победителей? И, надеемся, что председатель Российского исторического общества не забыл, что, а точнее, кто изображен на красных знаменах гвардейских частей и соединений, штурмовавших Берлин. А изображен на всех гвардейских знаменах Красной Армии – победительницы в Гражданской войне, между прочим, портрет В.И. Ленина – создателя государства, победившего в Гражданской войне.

Но вернемся к высказываниям М. Швыдкого. Говоря о значении русского языка, он пишет: «Можно любить или не любить большевиков, восхвалять или проклинать Советский Союз, но нельзя не признать, что русский язык в глазах миллиардов людей несколько десятилетий XX века был символом великой державы, противостоящей мировой капиталистической системе.» (выделено мной. – О.Ч.). Хорошее напоминание некоторым сегодняшним «квасным патриотам»: именно такое, и только такое противостояние на идеологической и социально-экономической основе прежде всего и делало нашу страну сверхдержавой и лишь во вторую очередь – ракетно-ядерный паритет. А что до языка, то, как отмечает тот же Швыдкой, «после распада СССР русский язык потерял мощнейшие идеологические и политические опоры. Меньше чем за тридцать лет количество людей, использующих русский язык, сократилось более чем на 75 миллионов человек» (выделено мной. – О.Ч.).

И к этому, пожалуй, трудно что добавить. Когда вследствие беспримерного в истории предательства плюс собственных ошибок потомки победителей в Гражданской войне потеряли власть, потерял свое мировое значение и наш великий, могучий русский язык.

И восстановить его значение одними имперскими залихватскими лозунгами невозможно.

Олег Черковец

Опубликовал: admin | Дата: Авг 13 2018 | Метки: История |
Вы можете добавить свой комментарий ниже. Вы можете отправить новость в социальные сети.

krasvremya.ru

Статья в газете «Правда» – «Кто же победил в Гражданской войне?»

Кто же победил в Гражданской войне?

Победившие в начавшейся 100 лет назад Гражданской войне большевики создали сверхдержаву, десятилетиями противостоявшую миру капитала, наживы и грабежа народов

СТОЛEТИE начала Гражданской войны в нашей стране в мае-июне прорежимная пропаганда отметила на редкость вяло: так, проскочили один-два сюжета в новостных программах — и пока все. Видимо, власть считает эту тему достаточно «скользкой»: возможно, на фоне неизбежных предстоящих протестов против повышения пенсионного возраста, а возможно, почему-то еще. Но вот буквально в последние дни вновь зазвучал абсолютно ложный штамп, призванный вводить в заблуждение наших сограждан. К сожалению, не удержался от него и председатель Российского исторического общества Сергей Нарышкин, заявивший недавно, что среди участников Гражданской войны 1918-1922 годов «были и герои, и жертвы, но не было ни одного победителя» (выделено мной. — О.Ч.).

Позвольте, но как такое может быть даже с точки зрения формальной логики?! Чей же тогда флаг развевался над Кремлем после 1922 года все последующие десятилетия? Деникинский, врангелевский или, может быть, колчаковский? И главное: именно победитель в любой гражданской войне — а не представитель несуществующей «третьей стороны» — строит государство в соответствии с собственной идеологией и социально-экономической программой. Так не победители ли в Гражданской войне оказали влияние на развитие всего человечества, не говоря уже о самой России, ставшей сверхдержавой?

Вот что пишет об этом на страницах «демократической» газеты «Аргументы и факты» известный сценарист и актер Александр Адабашьян, исполнитель искрометной роли дворецкого Бэрримора («Овсянка, сэр!») в знаменитом советском сериале о Шерлоке Холмсе: «Eсли уж зашла речь о революции 1917 года, то, конечно, ее мировое влияние было колоссальным. Все социальные сдвиги — восьмичасовой рабочий день, бесплатное образование, медицина, ликвидация безработицы, безграмотности и много чего еще — пришли в мир именно от нас» (выделено мной. — О.Ч.).

А ведь Адабашьян известен своими, прямо скажем, далекими от симпатий к коммунистам и Советской власти взглядами. Тем показательнее объективное признание им очевидного, свершенного именно победителями в Гражданской войне. А бывший в первые после льцинские годы министром культуры Михаил Швыдкой, чьи политические пристрастия столь же хорошо известны и не вызывают сомнений, вообще разразился на днях на страницах официальной правительственной «Российской газеты» просто поразительными суждениями.

«Надо, наконец, отдать себе отчет, — пишет он, — что планетарное значение русского языка в XX веке связано не только и не столько с величием Толстого, Достоевского и Чехова, а с двумя всемирно историческими событиями — Октябрьской революцией 1917 года и Великой Победой во Второй мировой войне… К новой Советской России, которая казалась оплотом мировой социальной справедливости, тянулись миллиарды современников, представляющие все континенты планеты. Третий Интернационал говорил на русском языке, так же, как на русском языке говорили советские солдаты, освободившие Eвропу с востока и азиатские страны с запада» (выделено мной. — О.Ч.).

Сказано так, что нечего и добавить! Хочется только в связи с этим задать вопрос: так к кому «тянулись» те самые «миллиарды (!) современников», о которых пишет М. Швыдкой? К пришельцам с Марса или все же именно к тем, кто победил в Гражданской войне? И кто же освобождал Eвропу и азиатские страны — «неизвестно кто» или конкретно победители в Гражданской войне и дети этих победителей? И, надеемся, что председатель Российского исторического общества не забыл, что, а точнее, кто изображен на красных знаменах гвардейских частей и соединений, штурмовавших Берлин. А изображен на всех гвардейских знаменах Красной Армии — победительницы в Гражданской войне, между прочим, портрет В.И. Ленина — создателя государства, победившего в Гражданской войне.

Но вернемся к высказываниям М. Швыдкого. Говоря о значении русского языка, он пишет: «Можно любить или не любить большевиков, восхвалять или проклинать Советский Союз, но нельзя не признать, что русский язык в глазах миллиардов людей несколько десятилетий XX века был символом великой державы, противостоящей мировой капиталистической системе.» (выделено мной. — О.Ч.). Хорошее напоминание некоторым сегодняшним «квасным патриотам»: именно такое, и только такое противостояние на идеологической и социально-экономической основе прежде всего и делало нашу страну сверхдержавой и лишь во вторую очередь — ракетно-ядерный паритет. А что до языка, то, как отмечает тот же Швыдкой, «после распада СССР русский язык потерял мощнейшие идеологические и политические опоры. Меньше чем за тридцать лет количество людей, использующих русский язык, сократилось более чем на 75 миллионов человек» (выделено мной. — О.Ч.).

И к этому, пожалуй, трудно что добавить. Когда вследствие беспримерного в истории предательства плюс собственных ошибок потомки победителей в Гражданской войне потеряли власть, потерял свое мировое значение и наш великий, могучий русский язык. И восстановить его значение одними имперскими залихватскими лозунгами невозможно.

Черковец Олег

kprf.ru