Игил террористы

Содержание

Одри Курт Кронин «ИГИЛ – не группа террористов. Почему антитеррористическая деятельность не остановит джихадистов» / «Россия в глобальной политике». Фонд исследований мировой политики

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 2, 2015 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

После 11 сентября многие в системе государственной безопасности США были обеспокоены тем, что после десятилетий подготовки к столкновению с традиционными противниками Вашингтон оказался не готов к вызовам необычного врага, каким оказалась «Аль-Каида». Поэтому в течение следующих 10 лет Соединенные Штаты выстраивали сложную бюрократическую конструкцию для противодействия этой исламистской организации, приспосабливая армейские, разведывательные и правоохранительные органы к новым задачам борьбы с терроризмом и повстанческими движениями.

Однако сегодня на смену «Аль-Каиде» в качестве главной джихадистской угрозы пришла другая группировка – «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), также называющая себя «Исламским государством». Идеология, риторика и долгосрочные цели ИГИЛ и «Аль-Каиды» схожи, и когда-то они формально были союзницами. Поэтому многие наблюдатели полагают, что сегодня Вашингтону нужно просто перенастроить грозный антитеррористический аппарат на новую цель. Но ИГИЛ – это не «Аль-Каида», не ее порождение, не часть старой радикальной исламистской организации и не следующая стадия ее эволюции. Хотя «Аль-Каида» по-прежнему опасна (особенно филиалы в Северной Африке и Йемене), ИГИЛ является ее преемницей и представляет главную джихадистскую угрозу пост-алькаидовского мира.

В своей речи в сентябре прошлого года, которая транслировалась по телевидению, президент Барак Обама, объясняя свой план «разложения и полного уничтожения» ИГИЛ, провел прямую параллель между этой группировкой и «Аль-Каидой», заявив, что ИГИЛ – «не что иное как террористическая организация». Но это ошибочная точка зрения: ИГИЛ едва ли подходит под такое описание, хотя использует терроризм в качестве тактического инструмента. В действительности это вовсе не террористическая организация. Террористические сети, подобные «Аль-Каиде», в целом насчитывают лишь десятки или сотни членов, совершают теракты против гражданского населения, но не удерживают территории под своим контролем и не могут напрямую противостоять вооруженным силам. А в рядах ИГИЛ примерно 30 тыс. бойцов, оно контролирует территории в Ираке и Сирии, обладает серьезными военными возможностями, контролирует линии связи, руководит инфраструктурой, само себя финансирует и участвует в сложных военных операциях. То есть ИГИЛ – не что иное как псевдогосударство, возглавляемое армией с обычными вооружениями. Вот почему стратегии борьбы с повстанцами и тактика антитеррористической деятельности, которые позволили существенно снизить угрозу, исходящую от «Аль-Каиды», вряд ли сработают против ИГИЛ.

Вашингтон не сразу приспособил свою политику в Ираке и Сирии к истинному характеру угрозы, исходящей от ИГИЛ. В Сирии Соединенные Штаты, проводя антитеррористические операции, сделали приоритетом бомбежки союзников «Аль-Каиды», что дало ИГИЛ определенные преимущества, а также предоставило режиму Асада возможность сокрушить умеренных сирийских повстанцев – союзников США. В Ираке Вашингтон по-прежнему делает ставку на разновидность борьбы с повстанцами, но при этом зависит от способности центрального правительства в Багдаде восстановить утраченную легитимность, объединить страну и укрепить вооруженные силы, чтобы нанести решительное поражение ИГИЛ. Эти подходы разрабатывались для противостояния совершенно другим угрозам. Сегодня, чтобы остановить экспансию ИГИЛ, изолировать группировку и снизить ее возможности, нужна стратегия «наступательного сдерживания» – сочетание ограниченных военных действий и широкой дипломатии.

Явные различия

Различия между «Аль-Каидой» и ИГИЛ отчасти коренятся в их истории. «Аль-Каида» возникла после советского вторжения в Афганистан в 1979 году. Мировоззрение ее лидеров и стратегическое мышление формировались в процессе 10-летней войны против советской оккупации, когда в этой стране встретились тысячи мусульманских боевиков, включая Усаму бен Ладена. А когда были созданы организационные структуры, «Аль-Каида» стала всемирной сетью, осуществляющей громкие теракты против западных мишеней для объединения мусульман в противостоянии светским властям во всем мире.

ИГИЛ возникла как реакция на вторжение Соединенных Штатов в Ирак. В своем первом воплощении она являлась одной из многочисленных суннитских групп, сражающихся с американскими войсками и нападающих на мирных шиитов, чтобы спровоцировать религиозную гражданскую войну. В те годы она называлась «Аль-Каидой в Ираке» (АКИ), а ее руководитель Абу Мусаб аль-Заркави поклялся в верности бен Ладену. Заркави был уничтожен ударом с воздуха в 2006 г., и вскоре после этого, когда суннитские племена решили помочь американцам в борьбе с джихадистами, АКИ почти полностью разгромили. Но поражение было временным. АКИ обновилась внутри американских тюрем в Ираке – именно там самопровозглашенный халиф Абу Бакр аль-Багдади впервые объявил себя лидером организации.

В 2011 г., когда восстание против режима Асада в Сирии переросло в полномасштабную гражданскую войну, группировка воспользовалась хаосом, захватив территорию на северо-востоке Сирии, создав там оперативную базу и переименовав себя в ИГИЛ. В Ираке она продолжала использовать слабость центрального государства и эксплуатировать религиозную вражду, которая обострилась после того, как Соединенные Штаты вывели войска из страны. С уходом американцев иракский премьер-министр Нури аль-Малики занял жесткую прошиитскую позицию, еще больше настроив против себя суннитских арабов. Теперь в рядах ИГИЛ числятся вожди суннитских племен Ирака, бывшие повстанцы против США и даже офицеры армии Саддама Хусейна, стремящиеся восстановить былую власть и безопасность.

Территориальные завоевания группировки в Ираке стали настоящим шоком. Когда в январе 2014 г. ИГИЛ захватила Фаллуджу и Рамади, большинство аналитиков предсказывало, что обученные американцами силы безопасности Ирака будут сдерживать эту угрозу. Но в июне, на фоне массового дезертирства из иракской армии, ИГИЛ выдвинулось к Багдаду, взяв по дороге Мосул, Тикрит, Эль-Кайм и многие другие иракские города. К концу месяца ИГИЛ переименовало себя в «Исламское государство» и провозгласило территорию, находящуюся под его контролем, новым халифатом. Тем временем, по оценкам американской разведки, где-то 15 тыс. иностранцев из 80 стран прибыли в регион, чтобы вступить в ряды ИГИЛ – в среднем около тысячи бойцов в месяц. Хотя большинство новобранцев приехали из стран, где мусульмане составляют большинство, – например, из Туниса и Саудовской Аравии, – некоторые прилетели из Австралии, Китая, России и западноевропейских стран. ИГИЛ даже удалось привлечь американских подростков – как парней, так и девушек – из среднего класса Денвера, Миннеаполиса и окраин Чикаго. По мере разрастания ИГИЛ стали понятнее цели и намерения. «Аль-Каида» считала себя авангардом мирового повстанческого движения, мобилизующего мусульманские общины против светских режимов. ИГИЛ же стремится к контролю над территорией и созданию «чистого» суннитского исламского государства под управлением шариата в его наиболее фанатичной трактовке. Оно хочет немедленно убрать политические границы на Ближнем Востоке, созданные западными державами в XX веке, а также позиционировать себя в качестве единственной политической, религиозной и военной власти над мусульманами всего мира.

Не те, на кого обычно думают

Поскольку история возникновения и цели ИГИЛ коренным образом отличаются от истории и целей «Аль-Каиды», две группировки действуют совершенно по-разному. Вот почему американская стратегия борьбы с террором, «заточенная» под «Аль-Каиду», совершенно не годится для противодействия ИГИЛ.

После 11 сентября США потратили триллион долларов на создание разведывательной и правоохранительной инфраструктуры, а также на военные операции, направленные против «Аль-Каиды» и ее союзников. Согласно расследованию

The Washington Post, в ответ на теракты 11 сентября создано или реорганизовано 263 государственные организации, включая Департамент внутренней безопасности, Национальный центр по противодействию терроризму и Управление безопасностью транспортных перевозок. Разведслужбы ежегодно готовят 50 тыс. докладов по терроризму. В стране насчитывается 51 организация и военные командования, которые отслеживают движение денежных средств вокруг террористических сетей. Эта структура позволила снизить до минимума число терактов, совершаемых на территории Соединенных Штатов. Система работает неплохо, но не годится для борьбы с ИГИЛ, представляющего собой вызов совсем другого рода.

Вспомним о грандиозной военной и разведывательной кампании по поимке и уничтожению главных лидеров «Аль-Каиды» с помощью ударов беспилотных летательных аппаратов и рейдов Сил специального назначения. Примерно 75% главарей были убиты посредством БПЛА и после удачных рейдов. Эти технологии идеально соответствуют задачам выявления и поражения целей в сельской местности, где риск случайного уничтожения гражданских лиц не высок.

Однако подобная тактика не слишком перспективна для борьбы с ИГИЛ. Бойцы и лидеры сконцентрированы в городских кварталах, где они смешиваются с гражданским населением, находятся среди жилых домов и административных зданий. Это крайне затрудняет применение БПЛА. Да и простое убийство лидеров ИГИЛ не приведет к его исчезновению. Они управляют вполне функциональным псевдогосударством со сложной административной структурой. На вершине военного командования находится эмират, состоящий из Багдади и двух заместителей, причем оба были генералами в Ираке времен Саддама Хусейна. Это Абу Али эль-Анбари, контролирующий операции ИГИЛ в Сирии, и Абу Муслим эль-Туркмани, который руководит операциями в Ираке. Во главе гражданской бюрократии 12 администраторов, управляющих территориями в Ираке и Сирии. Они возглавляют советы, в ведении которых финансы, средства массовой информации и религиозные вопросы. Хотя эту структуру едва ли можно назвать образцовым правительством, каким его изображают пропагандистские видеоматериалы, псевдогосударство останется дееспособным и без Багдади или его ближайших сподвижников.

ИГИЛ также бросает серьезный вызов традиционной антитеррористической тактике США, направленной против финансовых потоков, контролируемых джихадистами, их пропаганды и набора новобранцев. Перекрытие каналов финансирования «Аль-Каиды» было одной из самых успешных и впечатляющих антитеррористических операций Соединенных Штатов. После терактов 11 сентября ФБР и ЦРУ начали тесно координировать действия в области финансовой разведки, и к ним вскоре присоединилось Министерство обороны. Агентов ФБР внедрили в военные подразделения американской армии во время вторжения в Ирак в 2003 г., а также допросили подозреваемых в терроризме лиц, содержащихся в американской тюрьме в заливе Гуантанамо на Кубе. В 2004 г. Казначейство США создало Управление по терроризму и финансовой разведке, которое выявило все механизмы, используемые «Аль-Каидой» для отмывания денег и получения средств под прикрытием пожертвований на благотворительность. При поддержке ООН, ЕС и сотен национальных правительств появилась глобальная сеть противодействия финансированию террористов. В итоге перекрыты основные источники поступления средств на счета лидеров «Аль-Каиды», и в 2011 г. Министерство финансов доложило, что «Аль-Каида» «испытывает серьезные затруднения в получении устойчивого финансирования с целью планирования и осуществления терактов».

Но все это не годится для борьбы с ИГИЛ, потому что оно не нуждается во внешнем финансировании. Удержание территории позволяет этой группировке для обеспечения своих нужд выстраивать финансовую модель, которая немыслима для большинства террористических групп. Начиная с 2012 г. ИГИЛ постепенно прибирало к рукам крупные нефтяные активы в восточной Сирии и сегодня контролирует около 60% нефтедобывающих мощностей. В процессе оккупации северного Ирака прошлым летом ИГИЛ также захватило семь нефтеносных провинций. Ему удается продавать часть этой нефти на черном рынке Ирака и Сирии, в том числе, согласно некоторым сообщениям, режиму Асада. ИГИЛ также занимается контрабандой нефти из Ирака и Сирии в Иорданию и Турцию, где находит множество покупателей, которые рады платить ниже рыночной цены за нелегально импортируемую нефть. С учетом всего вышесказанного, доходы ИГИЛ от продажи нефти составляют от одного до трех миллионов долларов в сутки.

Но нефть – лишь один актив. В июне прошлого года, когда ИГИЛ взяло под контроль северный иракский город Мосул, оно ограбило центральный банк провинции, а также другие банки. Похитило антиквариат, продав его на черном рынке. Крадет драгоценности, машины, оборудование и домашний скот у покоренных жителей, а также контролирует крупные транспортные артерии в западном Ираке, облагая налогами перевозимые товары и взимая плату за провоз. Доходы приносят также хлопок и пшеница, выращиваемая в Раке, житнице Сирии.

Как и другие террористические группировки, ИГИЛ берет заложников, требуя за них десятки миллионов долларов выкупа. Но еще более важный источник финансирования – это рэкет и вымогательство у владельцев и производителей на подконтрольных территориях. Налогами облагаются все – от мелких фермеров до крупных предприятий, таких как провайдеры сотовой связи, компании, осуществляющие доставку пресной воды, поставщики электроэнергии. Все это предприятие настолько сложное по структуре, что Казначейство США отказалось оценивать суммарные активы и доходы ИГИЛ. Однако ИГИЛ – в высшей степени диверсифицированная структура, намного превосходящая по финансовым активам любую другую террористическую организацию. И нет доказательств того, что Вашингтону удалось сократить активы этой группы.

Секс и джихадист-холостяк

Еще один аспект контртеррористической деятельности США, хорошо работавший против «Аль-Каиды», – это усилия по лишению ее легитимности путем афиширования ошибок в выборе целей и избыточности насильственных действий. Американцы также помогали в этом своим союзникам. Не секрет, что в результате терактов «Аль-Каиды» нередко гибли мусульмане, и лидеры группы крайне болезненно реагируют на угрозу своему имиджу как авангарду массового мусульманского движения. Теракты в Марокко, Саудовской Аравии и Турции в 2003 г., в Испании в 2004 г., Иордании и Великобритании в 2005 г. унесли жизни многих мусульман, что вызвало негодование всего исламского мира. Группа неуклонно теряла всенародную поддержку с 2007 г.; сегодня «Аль-Каиду» поносят во всем мусульманском мире. В 2013 г. исследовательский центр Pew опросил почти 9 тыс. мусульман в 11 странах и выявил высокий уровень неодобрения действий «Аль-Каиды»: 57 процентов. Во многих странах эта цифра еще выше: 96% мусульман, опрошенных в Ливане, 81% – в Иордании, 73% – в Турции и 69% – в Египте придерживаются негативного мнения об «Аль-Каиде».

Однако ИГИЛ, похоже, не подвержено риску навлечь на себя праведное негодование мусульман. Провозгласив себя халифом, Багдади выступил со смелыми (пусть и абсурдными) притязаниями на духовный авторитет. Но главный посыл ИГИЛ – это грубая сила и месть, а не легитимность. Зверства организации – снятое на видео обезглавливание заложников и массовые казни – призваны запугать врагов и подавить несогласие. В конечном итоге отвращение мусульман при виде подобных сцен насилия может подорвать позиции ИГИЛ, но до недавнего времени акцент Вашингтона на его жестокости лишь помогал группировке усилить свою ауру силы. По тем же причинам американцы и их партнеры не смогли противодействовать наплыву новобранцев в ряды ИГИЛ, включая многих молодых мусульман. Основная группировка «Аль-Каиды» привлекала последователей религиозными аргументами и псевдонаучным призывом к альтруизму во имя «уммы» – мирового сообщества мусульман. Бен Ладен и Айман аль-Завахири, который долгое время был его правой рукой и преемником, кропотливо создавали образ благочестия и религиозной легитимности. В своих пропагандистских видеоматериалах эти люди предстают воинами-аскетами, скрывающимися в пещерах, изучающими важные материалы в библиотеках или находящими пристанище в удаленных лагерях. Хотя некоторые филиалы «Аль-Каиды» используют более эффективные методы для привлечения новобранцев, основная группа отложила создание халифата на далекое будущее, считая это почти несбыточной мечтой: на первый план вышла задача обучения и мобилизации «уммы». В «Аль-Каиде» нет места спиртным напиткам или женщинам.

В этом смысле образ «Аль-Каиды» глубоко асексуален; на самом деле для молодых воинов секс возможен только после брака – или мученической смерти. Даже для самого свирепого мусульманина это может стать нелегким выбором. Привлекательность лидеров «Аль-Каиды» ограничена их попытками изобразить себя нравственными деятелями, поучающими других. Успешные программы дерадикализации в таких странах, как Индонезия и Сингапур, акцентируют внимание на несоответствии между тем, что «Аль-Каида» предлагает, и тем, что интересует молодежь. Антитеррористическая пропаганда призывает боевиков вернуться в нормальное общество, где они смогут удовлетворить свои более прозаичные чаяния и желания.

ИГИЛ предлагает юношам, а иногда и девушкам, нечто совершенно иное. Оно привлекает молодежь, жаждущую не только религиозной праведности, но и приключений, личной власти, самоутверждения и общения со своими сверстниками и единоверцами. Конечно, некоторые просто хотят убивать неверных, и таких тоже привечают. Жестокость и насилие, практикуемые группировкой, привлекают внимание, демонстрируют ее доминирующее положение и побуждают к действию.

ИГИЛ действует в городских кварталах и предоставляет новобранцам возможность сразу вступить в бой. Оно рекламирует себя, распространяя веселые клипы, снятые отдельными бойцами на передовой линии фронта. Группа также находит молодых девушек и женщин для новобранцев-мужчин – некоторые из этих женщин добровольно соглашаются на роль их сожительниц, но большинство делают это по принуждению или их даже превращают в рабынь. Лидеры группировки особо не обеспокоены поиском религиозного оправдания подобных деяний; их фирменный знак – завоевание в любых проявлениях, включая секс. «Исламское государство» уже создало самопровозглашенный халифат, в котором Багдади является халифом. Тем самым оно воплотило в жизнь (пусть пока и ограниченно) то, что «Аль-Каида» в целом считала утопическим будущим.

Короче, ИГИЛ предлагает примитивное удовольствие в ближайшей перспективе. Оно не занимается радикализацией молодежи, которую можно легко опровергнуть логическими доводами. Подростки охотно присоединяются, даже не понимая сути, а бойцы старшего возраста просто хотят быть частью успеха ИГИЛ. Вашингтону было сравнительно легко найти противоядие от «Аль-Каиды» с ее призывом к аскетизму, но намного труднее противостоять «свирепому» очарованию ИГИЛ по одной простой причине: вся американская культура пропитана стремлением к власти, влиянию, мгновенным результатам; Америка также преклоняется перед силой и корпоративной солидарностью.

2015 ≠ 2006

Контртерроризм – не единственный элемент национальной безопасности, который Вашингтон заново открыл и возродил после 11 сентября; борьба с повстанческими выступлениями также пережила ренессанс. Когда Ирак погрузился в хаос после американского вторжения и оккупации 2003 г., армии США пришлось задуматься о противодействии повстанцам, хотя со времен войны во Вьетнаме эта тема была непопулярна в американских ведомствах, отвечающих за национальную безопасность. Самой успешной реализацией американской доктрины борьбы с повстанческими выступлениями стало наращивание контингента в Ираке под руководством генерала Дэвида Петреуса в 2007 году. Годом ранее, когда насилие в провинции Анбар с компактным проживанием суннитов достигло апогея, официальные лица в Вашингтоне пришли к выводу, что могут проиграть эту войну. Тогда президент Джордж Буш решил направить дополнительно 20 тыс. американских солдат в Ирак. Генерал Джон Аллен, служивший тогда заместителем главнокомандующего многонациональными силами в провинции Анбар, налаживал отношения с местными суннитскими племенами и вызвал к жизни так называемое суннитское пробуждение. В итоге примерно 40 суннитских племен перешли на сторону законного правительства и решили вместе с усиленным американским воинским контингентом выступить против АКИ. К лету 2008 г. количество нападений со стороны повстанцев снизилось более чем на 80 процентов.

Глядя на последние завоевания ИГИЛ в суннитских областях Ирака, которые по сути свели на нет успехи, достигнутые после укрепления воинского контингента, некоторые аналитики начали призывать Вашингтон ответить на это второй волной решительной борьбы с повстанческими выступлениями. И, похоже, им удалось хотя бы отчасти убедить в этом Белый дом: в прошлом году Обама попросил Аллена стать его специальным представителем для создания коалиции против ИГИЛ в регионе. В таком подходе есть определенная логика, поскольку ИГИЛ во многом опирается на поддержку тех же самых мятежных групп, которые удалось нейтрализовать за счет укрепления американского воинского контингента и суннитского пробуждения. Эти группы снова стали угрозой из-за вакуума, образовавшегося после вывода американских войск в 2011 г. и шиитской диктатуры Малики в Багдаде.

Однако нынешняя ситуация совершенно не похожа на ту, с которой Вашингтон столкнулся в 2006 г., и американская логика борьбы с повстанческими выступлениями сейчас не подходит. Соединенным Штатам не удастся завоевать умы и сердца иракских арабов-суннитов, потому что правительство Малики уже потеряло их. Иракское правительство с доминированием в нем шиитов до такой степени подорвало свою политическую легитимность, что ее будет невозможно восстановить. Более того, США вывели войска из Ирака. Конечно, можно снова направить их туда, но нельзя вернуть доверие правительству, которое американцы больше не контролируют. ИГИЛ – не просто группа повстанцев, сражающихся с сильным правительством, но одна из сторон в традиционной гражданской войне между отколовшейся территорией и слабой центральной властью.

Разделяй и властвуй?

Соединенные Штаты опирались на стратегию борьбы с антиправительственными выступлениями не только для того, чтобы предотвратить распад государственности в Ираке, но и чтобы показать, как противодействовать джихадистскому движению в целом. «Аль-Каида» расширялась, убеждая воинственные мусульманские группировки по всему миру трансформировать свои более узкие националистические кампании в узлы мирового джихада под своим управлением, иногда даже в качестве филиалов. Однако между чеченскими, филиппинскими, индонезийскими, кашмирскими, палестинскими и уйгурскими боевиками мало общего в смысле целей и задач, и «Аль-Каиде» было трудно объединить все группировки под одним «шатром» и командованием, поскольку ей было сложно полностью примирить и согласовать собственные цели с интересами разбросанных и удаленных отделений.

Это делало всю сеть уязвимой, чем стремились воспользоваться США с союзниками. Правительства Индонезии и Филиппин одержали решительные победы над филиалами «Аль-Каиды» в своих странах, сочетая контртеррористические операции и укрепление связей с лидерами местных общин, разрабатывая государственные программы дерадикализации, обеспечивая религиозное образование в тюрьмах, используя бывших боевиков-террористов, прошедших курс реабилитации, в качестве официальных представителей государства. В некоторых случаях они также устраняли причины недовольства политикой властей на местах.

Некоторые наблюдатели призвали Вашингтон применить ту же стратегию к ИГИЛ, попытавшись посеять рознь между светскими офицерами бывшей иракской армии времен Саддама, суннитскими племенными вождями и бойцами суннитского сопротивления, с одной стороны, – и закоренелыми джихадистами, с другой. Но сегодня слишком поздно прибегать к подобной тактике. Во главе ИГИЛ стоят хорошо обученные, дееспособные бывшие иракские военачальники, знакомые с американскими приемами ведения боевых действий, поскольку Вашингтон помогал в свое время обучать их. После обращения в бегство иракских воинских подразделений и захвата боевой техники, завезенной из США, ИГИЛ располагает американскими танками, артиллерией, БМП и противоминными вездеходами.

Наверное, суровый религиозный фанатизм ИГИЛ в конце концов оттолкнет его светских союзников, бывших членов партии Баас. Но пока офицеры времен Саддама более чем охотно воюют на его стороне, успешно руководя военными операциями. Их руками ИГИЛ создало изощренную армию, опирающуюся на легкую и маневренную пехоту, вооруженную американским оружием.

Конечно, остается третий возможный подход, помимо контртеррористической деятельности и нейтрализации повстанческих выступлений: полномасштабная война против группировки с применением обычных вооружений с целью ее полного уничтожения. Это было бы большой глупостью. После десяти с лишним лет непрерывных войн американская общественность просто не поддержит долгосрочную оккупацию и интенсивные боевые действия, которые потребуются для уничтожения ИГИЛ. Полноценная военная кампания истощила бы ресурсы Соединенных Штатов и вряд ли бы достигла поставленной цели. Нельзя победить в войнах, идущих вразрез с политической реальностью.

Сдерживание угрозы

Отрезвляющий факт заключается в том, что у США нет военных вариантов борьбы с ИГИЛ. Ни антитеррористические операции, ни стратегия противодействия повстанческим выступлениям, ни полномасштабные военные действия не позволят одержать решительную победу над этой группировкой. По крайней мере еще какое-то время наиболее действенной политикой, отвечающей целям и средствам Соединенных Штатов и имеющей самые высокие шансы защитить их интересы, останется «наступательное сдерживание» – сочетание ограниченной военной кампании с серьезными дипломатическими и экономическими усилиями для ослабления ИГИЛ и согласования интересов многих стран, которым угрожает наступление этой группировки.

ИГИЛ – головная боль не только Америки. В военных действиях, идущих в Ираке и Сирии, помимо региональных игроков участвуют и крупные мировые державы, такие как Россия, Турция, Иран, Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива. Вашингтон должен перестать вести себя так, как будто он может решить все проблемы региона военной силой; пусть лучше возродит свою роль дипломатической сверхдержавы.

Конечно, военная сила США была бы важной составляющей политики наступательного сдерживания. Удары с воздуха способны подавить наступательный порыв ИГИЛ, и если перекрыть каналы поставок технологий, вооружений и боеприпасов, блокировав маршруты движения контрабанды, это еще больше ослабит «Исламское государство». Тем временем Соединенным Штатам следует продолжать консультировать и поддерживать иракскую армию, помогать региональным силам, таким как курдская «Пешмерга», и предоставлять гуманитарную помощь гражданскому населению, бежавшему с территорий, оккупированных ИГИЛ. Вашингтону также нужно расширять помощь соседним странам, таким как Иордания и Ливан, которые пытаются как-то справиться с массовым потоком беженцев из Сирии. Но отправка американских солдат для участия в боевых действиях контрпродуктивна, поскольку это означало бы втягивание в войну, которую невозможно выиграть и которая будет тянуться десятилетиями. США не могут восстанавливать иракскую государственность или предопределять исход гражданской войны в Сирии. Хотя кого-то это разочарует, когда речь заходит о военных действиях, Вашингтону требуется реалистичный курс, который исходил бы из ограниченных возможностей вооруженных сил – в качестве долгосрочного решения.

Весьма полезным был созванный недавно администрацией Обамы «саммит по противодействию насилию и экстремизму», на который в Вашингтон съехались мировые лидеры, чтобы обсудить способы борьбы с радикальным джихадизмом. И, хотя угроза, исходящая от региональных филиалов «Аль-Каиды», освещена должным образом, ИГИЛ снова охарактеризовали как вызов для антитеррористической деятельности. На самом деле ИГИЛ – более серьезный риск: оно бросает вызов мировому порядку и, в отличие от значительно уменьшившегося центрального ядра «Аль-Каиды», «Исламское государство» гораздо ближе подошло к достижению этой цели. США не могут в одиночку защищать регион и весь мир от агрессивного ревизионистского теократического государства, и им не следует этого делать. Крупным державам нужен общий дипломатический, экономический и военный подход, чтобы жестко и решительно сдерживать новое псевдогосударство и относиться к нему как к мировому изгою. Хорошая новость в том, что ни одно правительство не поддерживает ИГИЛ; эта организация ухитрилась настроить против себя все страны региона и весь мир. Чтобы воспользоваться данным обстоятельством, Вашингтону стоит предпринимать более агрессивные дипломатические усилия на высшем уровне, взаимодействуя с крупными державами и региональными игроками, включая Иран, Саудовскую Аравию, Францию, Германию, Великобританию, Россию и даже Китай, а также соседей Ирака и Сирии, и вместе дать отпор ИГИЛ.

Этот отпор должен выйти за рамки взаимных обязательств препятствовать радикализации и новому набору предполагаемых джихадистов и не ограничиваться созданной США региональной военной коалицией. Крупным державам и региональным игрокам необходима договоренность об ужесточении уже введенного международного эмбарго на поставки оружия ИГИЛ, введении более жестких санкций, совместном патрулировании границ, большей гуманитарной помощи перемещенным лицам и беженцам, а также укреплении миротворческих контингентов ООН в странах, граничащих с Ираком и Сирией. Хотя некоторые из этих инструментов дублируют контртеррористические операции, их нужно поставить на службу стратегии борьбы с неприятелем, больше напоминающим организованное государство. У ИГИЛ нет ядерного оружия, но эта организация несет угрозу стабильности в мире наподобие Северной Кореи, и к ней нужно относиться не менее серьезно.

Принимая во внимание, что политические игры вокруг внешней политики США будут только усугубляться по мере приближения президентских выборов, которые должны пройти в 2016 г., Белый дом, вероятно, столкнется с многочисленными нападками на политику сдерживания, не устраивающую ни ястребов, настаивающих на силовом решении, ни голубей, выступающих против всяких интервенций. Обе группы присутствуют в системе национальной безопасности. Перед лицом такой критики Соединенные Штаты должны быть готовы к длительной борьбе с ИГИЛ, приведя в соответствие средства и цели. Необходимо совершенствовать методы сдерживания этой организации, оставляя в прошлом неактуальные и устаревшие формы антитеррористической деятельности и борьбы с повстанческими выступлениями, а также сопротивляться искушению перейти черту и начать полномасштабную войну. Со временем успешное сдерживание ИГИЛ может открыть двери для более действенной политики. Но в обозримом будущем для США нет лучшей альтернативы, чем политика наступательного сдерживания.

globalaffairs.ru

Следы халифата. Самые крупные теракты в войне с «Исламским государством» Спектр

Сирийская женщина у могилы своего сына, погибшего в бою с боевиками ИГИЛ. Фото Reuters/Scanpix

Спустя всего 8 месяцев после парижских терактов Франция снова в трауре. Вечером 14 июля, когда вся страна отмечала День взятия Бастилии, управляемый террористом грузовик протаранил толпу людей на набережной в Ницце. Сторонники «Исламского государства» (ИГ, запрещено в РФ) начали распространять в социальных сетях постеры в поддержку атаки. Связав нападение с деятельностью исламских террористов, президент Франции Франсуа Олланд заявил о намерениях усилить удары по целям в Сирии и Ираке, где французская авиация участвует в операции против ИГ. «Спектр» решил вспомнить наиболее громкие теракты, ставшие частью войны с исламскими экстремистами.

31 октября 2010 года. Багдад, Ирак. 58 погибших

Иракская женщина-христианка ставить свечу за упокой о погибших в церковь Пресвятой Девы Марии Заступницы в Багдаде. Фото AFP/Scanpix

31 октября 2010 году тогда еще мало кому известная группировка «Исламское государство Ирак», которая позже влилась в состав ИГИЛ, захватила в Багдаде в заложники около 100 прихожан местной церкви Пресвятой Девы Марии Заступницы. Постепенно исламисты начали убивать заложников. В ходе штурма храма иракскими силовиками все террористы были уничтожены, однако погибли еще 10 христиан и семеро бойцов местного спецназа.

26 июня 2015 года. Сус, Тунис. 38 погибших

Знак в память о жертва теракта 26 июня 2015 года на пляже в Тунисе. Фото: Reuters / Scanpix

Крупнейший террористический акт в новейшей истории Туниса произошел 26 июня 2015 года на курорте Эль-Кантави рядом с городом Сус. 23-летний студент Сейфуддин Якуби, вооруженный автоматом Калашникова, открыл огонь по туристам на пляже, а затем направился к отелю, стреляя в людей вокруг. Позднее ИГ опубликовало его фотографию, взяв на себя ответственность за произошедшее.

26 июня 2015 года. Эль-Кувейт, Кувейт. 27 погибших

Похороны жертв теракта в Эль-Кувейте. Фото AP/Scanpix

Одновременно с атакой в Тунисе террорист-смертник из ИГИЛ осуществил взрыв в одной из шиитских мечетей столицы Кувейта — города Эль-Кувейт, где в этот момент проходила пятничная молитва. Впоследствии были задержаны три сообщника погибшего смертника, которые также оказались причастны к структурам ИГИЛ.

31 октября 2015 года. Небо над Синаем, Египет. 224 погибших

Хвостовая часть разбившегося российского самолета. Фото: AP / Scanpix

Самолет российской авиакомпании «Когалымавиа» (бренд Metrojet) Airbus A321, следовавший из Шарм-эль-Шейха в Санкт-Петербург, упал на Синайском полуострове в результате взрыва бомбы на борту. Погибли 217 пассажиров и 7 членов экипажа. В первые дни после инцидента «Исламское государство» взяло на себя ответственность за катастрофу. Авиасообщение с Египтом Москва не возобновила до сих пор, поскольку считает недостаточным уровень безопасности в аэропортах страны.

13 ноября 2015 года. Париж, Франция. 130 погибших

Медики и пострадавшие рядом с концертным залом «Батаклан» сразу после освобождения захожников. Фото: AFP / Scanpix

Вечером 13 ноября прошлого года в столице Франции сторонники ИГ организовали серию одновременных террористических атак. Группировка назвала их ответом на участие Франции в антитеррористической операции на Ближнем Востоке. 130 человек были убиты, из которых 89 — результате захвата заложников в концертном зале «Батаклан». Взрывы также прогремели у спортивной арены «Стад де Франс», где террористы не смогли попасть на стадион во время матча между сборными Франции и Германии.

22 марта 2016 года. Брюссель, Бельгия. 32 погибших

Цветы у брюссельского метро на следующий день после терактов. Фото: AP / Scanpix

Сразу три скоординированных взрыва произошли утром 22 марта в Брюсселе. Два из них — в аэропорту, один — на станции метро «Маальбек». Жертвами атак стали 32 человека из 14 стран, более 300 получили ранения разной степени тяжести. Нападение осуществили пять человек. Все они ранее участвовали в подготовке парижских терактов и были связаны с «Исламским государством».

28 июня 2016 года. Стамбул, Турция. 45 погибших

Аэропорт Стамбула после нападения террористов. Фото: ILHAS NEWS AGENCY / AFP / Scanpix

Как минимум три террориста, вооруженные «поясами шахида» и автоматами, устроили взрывы в одном из терминалов стамбульского аэропорта. Погибли 45 человек, свыше 230 пострадали. Как сообщали турецкие власти, нападавшие действовали от лица ИГ и являлись выходцами с постсоветского пространства.

14 июля 2016 года. Ницца, Франция. 84 погибших

Грузовик преступника на улице Ниццы. Фото: AP / Scanpix

Сценарий теракта в Ницце отличался от всех предыдущих. В тот момент, когда жители и гости курортного города собрались смотреть салют на берегу моря, в них на большой скорости врезался 25-тонный грузовик, водителем которого, по данным местных СМИ, был 31-летний выходец из Туниса Мохамед Лахуайедж Буэль. Он успел проехать 2 километра до того, как полиция смогла остановить автомобиль. Как сообщили очевидцы, террорист двигался «зигзагами», чтобы жертв было как можно больше. По последней информации, погибли по меньшей мере 84 человека, более 100 ранены.

Вконтакте

Facebook

Twitter

Google+

Одноклассники

spektr.press

краткая история ИГИЛ как медиафеномена. «Бумага»

Лидеры и идейные вдохновители «Исламского государства» сумели создать вокруг террористической организации образ одного из крупнейших исламистских преступных формирований в мире. Криминальная ячейка, чьи методы насаждения власти и борьбы за нее были признаны террористическими в большинстве стран мира (в том числе и в России) в действительности мало чем отличается от «Аль-Каиды», несмотря на разрыв каких-либо связей между группировками, официально произошедший год назад.

«Бумага» вспомнила, как эволюционировало формирование, как превратилось в феноменальное вирусное явление в медиа и какое отношение к ИГИЛ — «Исламскому государству Ирака и Леванта» — имеет Россия.

Эволюция «Исламского государства»

Впервые об ИГИ (Исламское государство Ирака) заговорили в середине октября 2006 года. В первичный состав криминальной формации входило месопотамское крыло «Аль-Каиды» во главе с Абу Мусаба аль-Заркави, моджахеды при Совете Шуры (так называлась верхняя палата ранее двухпалатного парламента Египта) и члены вооруженной южно-иракской секты армейского типа Джунд Ас-Самаи, более известной в европейской прессе как «Небесные Солдаты».

После гибели Заркави место эмира занял Абу Абдулла аль-Рашид аль-Багдади (или Абу Бакру аль-Багдади), правивший ИГИЛ до 2010 года. Именно Абу Бакра аль-Багдади начал наступление Исламского государства Ирака в Сирию.

Первый внутренний конфликт между лидерами группировок разгорелся на фоне спора за власть лидера ИГИЛ Бакра аль-Багдади и «Фронта ан-Нусра» Мухаммеда аль-Джулани: при продвижении в сторону Сирии аль-Багдади потребовал, чтобы армия аль-Джулани подчинилась ИГИЛ. Крыло «ан-Нусра» официально отказывалось выполнять требования, однако в рядах боевиков произошел раскол: около 65 % боевиков все же перешли в ряды ИГИЛ. Массовые дезертирства с «Фронта ан-Нусра» позволили ИГИЛ прочно укорениться в Сирии и Ливане. Еще одной причиной для разногласий стала разница в видении будущего территорий, где были приняты нормы шариата: Багдади декларировал эмират с подчинением моджахедов эмиру и заменой действующ

paperpaper.ru