Мировая гибридная война в стратегии США и НАТО / Концепции / Независимая газета

Президент Джозеф Байден дал целевую установку на расширение влияния фактора глобальной критичности до мировых масштабов. Фото Reuters

На смену 500-летней эпохе всемирно-исторического лидерства Запада решительно выдвигается цивилизационная многополярность, предсказанная Николаем Данилевским еще в 1869 году. Заявляют о себе древние мировые цивилизации – Китай и Индия, в стадии переосмысления и поиска своей цивилизационной идентичности находится исламский мир, сложные процессы трансформации происходят в Латинской Америке. Президент Российской Федерации Владимир Путин назвал Россию отдельной цивилизацией, однако для утверждения нашей страны в таком качестве предстоит еще немало потрудиться.

Как будет происходить смена цивилизационной модели Запада (западной антицивилизации, по словам Леонида Ивашова) в период, когда социальная солидарность и поддержание общественного доверия внутри стран, отношения государств и цивилизаций друг с другом и в конечном счете международный мир и стабильность подвергаются жесточайшим испытаниям со стороны новых вызовов и угроз? Среди них: пандемия COVID-19 и крах глобализации, мировая гибридная война (МГВ) «всех против всех», обострение соперничества между основными центрами силы на фоне попыток США сохранить и упрочить свое экономическое, финансовое, информационное и военное доминирование, возрастание агрессивности военно-политического блока НАТО.

СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПРОТИВОБОРСТВО

Растет угроза большой войны. Отказ США и НАТО от правовых гарантий безопасности России, сопровождающийся провокационной возней вокруг Украины, повышает вероятность возникновения крупного конфликта по злому умыслу или по ошибке из-за неправильной интерпретации намерений одной из сторон.

Между США и Китаем развивается масштабное многосферное противоборство. Мир вступил в фазу экономической рецессии, кризиса глобального управления, сопровождаемых ростом протекционистских и изоляционистских настроений. Серьезно ограничены гуманитарные, культурные, туристические обмены, в целом контакты между людьми.

Глубокомысленные пожелания по поводу выхода из пандемического кризиса высказал патриарх американской дипломатии Генри Киссинджер: «Реальность такова, что мир никогда не будет прежним после коронавируса… Решение насущных проблем должно в конечном итоге сопровождаться глобальным совместным видением и программой… Кризисные усилия, какими бы масштабными и необходимыми они ни были, не должны отвлекать внимание от плана по переходу к посткоронавирусному порядку».

Однако до глобального совместного видения с участием ведущих мировых держав пока далеко. Сегодня США и их союзники в своей политике отношений с Россией предпочитают руководствоваться циничными рекомендациями фундаментального доклада американской RАND Corporation «Перенапряженная и несбалансированная Россия. Оценка воздействия вариантов наложения расходов». Предлагаемая стратегия предусматривает набор сил, средств и способов их применения с целью измотать, «перенапрячь» Россию: подорвать ее экономику и политическую стабильность, повлиять на моральный дух населения, уменьшить волю к сопротивлению и в конечном счете вынудить элиты, а затем и всю страну капитулировать перед Западом. Для эффективности таких гибридных атак предлагается набор уязвимых зон, на которые направляются гибридные угрозы с целью углубления критичности.

Американскую стратегию использования критичности в национальных интересах США откровенно обрисовал еще в 1998 году один из разработчиков концепции управляемого хаоса Стивен Манн: «Я хотел бы высказать одно пожелание: мы должны быть открыты перед возможностью усиливать и эксплуатировать критичность, если это соответствует нашим национальным интересам».

Таким образом, нацеленность США на реализацию своих геополитических целей вопреки существующим международным нормам и правилам оказывается своеобразным катализатором обострения критичности и развития глобальной нестабильности

В результате формируется модель миропорядка, в котором берут верх центробежные силы на фоне набирающего силу стратегического соперничества. Искусственно провоцируется обострение региональной и глобальной критичности, отражающей новые реальности.

Целевая установка на расширение влияния фактора глобальной критичности до мировых масштабов содержится во «Временных указаниях по стратегии национальной безопасности» президента США Джозефа Байдена. Этот документ был рассмотрен в контексте изменений внутри США и в системе мировой политики за последние несколько лет и будет положен в основу новой Стратегии национальной безопасности США (СНБ-22), подготовка которой завершается.

В качестве важного инструмента внешней политики США для воздействия на глобальную критичность выбрано использование серых зон и Сил специальных операций. В серых зонах как театрах гибридной войны осуществляется форматирование внутриполитической ситуации по лекалам Вашингтона, создаются экономические, информационно-психологические и военные рычаги влияния на национальную безопасность страны-жертвы.

С учетом многомерности конфликта правящие элиты США и НАТО исходят из того, что при основополагающей роли вооруженных сил для успешного противостояния в гибридных войнах государствам следует объединять усилия своих правительств, армий и разведок под эгидой Вашингтона в рамках «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии» и максимально эффективно использовать методы политического, экономического, военного и психологического давления.

Как отмечает политолог Наталья Комлева, «с геополитической точки зрения гибридная война – это совокупность действий, направленных на одновременное разрушение всех основных геополитических пространств общества-соперника, то есть на его абсолютное сокрушение. Основными геополитическими пространствами являются: географическое, экономическое, информационно-идеологическое и информационно-кибернетическое».

В каждом типе геополитического пространства способы ведения гибридной войны различаются в соответствии с природой данного типа пространства. Основные способы ведения гибридной войны в географическом пространстве: локальные «традиционные» войны в ресурсных регионах страны – объекта агрессии, вовлечение данной страны в серию «конфликтов малой интенсивности» по периметру ее границ; цветные революции, то есть государственные перевороты в стране – объекте агрессии и в государствах, являющихся ее геополитическими союзниками; поощрение сепаратизма и терроризма в стране – объекте агрессии».

Именно в рамках такой стратегии созданы и используются серые зоны, которыми сегодня опоясан практически весь мир, что придает гибридной войне глобальное измерение.

НОВОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ГИБРИДНОЙ ВОЙНЫ

Масштабы межцивилизационного конфликта, охватывающего значительные районы земного шара, требуют выработки новых подходов к стратегии гибридной войны, которая из вида противоборства между отдельными государствами и их коалициями трансформируется в мировую гибридную войну.

Такая тенденция создается совокупностью факторов, присущих внешней политике правящих элит США.

Во-первых, сохранение потенциала для силового давления и военного вмешательства в странах и регионах, представляющих интерес для Вашингтона. Именно в этом контексте гибридная война рассматривается как новый вид межгосударственного противоборства, основанного на использовании комбинаций обычных, нерегулярных и асимметричных средств в сочетании с постоянными манипуляциями политическим и идеологическим конфликтом.

Во-вторых, проводимая Вашингтоном политика создания ситуативных коалиций в различных районах земного шара, например, формирование AUKUS – трехстороннего военного альянса в составе США, Австралии и Великобритании, перспективы создания четырехстороннего диалога по безопасности QUAD (Австралия, Индия, США и Япония).

В январе в Албании была создана
штаб-квартира Сил специальных операций
США.   Фото со страницы Командования
специальных операций США
в Европе в Facebook
В-третьих, параллельно формируется концепция мировой гибридной войны, предусматривающая глобальный охват. МГВ входит в решающую фазу, пик которой ожидается через 2–3 года. По словам Сергея Глазьева, «в 1941 году руководство страны недооценило мощь механизированной военной машины немцев. Сегодня мы недооцениваем военное искусство американцев в манипулировании валютно-финансовой системой и общественным сознанием».

В ходе очередного этапа МГВ США создают сеть штаб-квартир сил специальных операций во многих регионах планеты. В этом контексте сегодня акцент делается на европейские государства, граничащие с Россией, на Балканы и Украину. В конечном итоге театром военный действий МГВ становится весь мир.

Под мировой гибридной войной предлагается понимать многомерный межцивилизационный военный конфликт, в ходе которого стороны прибегают к целенаправленному адаптивному применению как военно-силовых способов борьбы, так и экономического удушения противника, использования подрывных информационных и кибертехнологий.

В широком понимании смысл МГВ состоит в борьбе за влияние и доступ к ресурсам на пространствах Большой Евразии, Большого Среднего Востока, Африки и Латинской Америки в противовес конкуренции за технологическое лидерство между Западом и Востоком в предыдущие годы.

В узком понимании смысл мировой гибридной войны США и их союзников против России заключается в ликвидации российской государственности, фрагментации страны и переводе отдельных ее частей под внешнее управление. Следующим шагом станет установление контроля над другими важными частями Евразии – Китаем, Индией и некоторыми другими государствами, которые пока выступают в роли наблюдателей.

ПОЛИГОНЫ ПРИМЕНЕНИЯ СИЛ СПЕЦИАЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ США

Важным инструментом расширения масштабов гибридного противоборства в серых зонах, охватывающих весь мир, является развертывание сети центров Сил специальных операций США в ключевых районах, где наращивается интенсивность применения гибридных технологий. Это серые зоны в Европе, на Ближнем Востоке, на Кавказе и в Центральной Азии, Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Командующий ССО США в Европе генерал Дэвид Табор 14 января объявил о создании на Балканах новой штаб-квартиры – подразделения специальных операций, базирующегося в Албании, в рамках совместных усилий правительства США по усилению западного влияния в регионе. Подразделение в составе 15–20 военнослужащих ССО будет отвечать за обеспечение взаимодействия между силами США и Албании, а также за стратегический доступ к крупным балканским военным центрам в других государствах – Косово, Боснии и Герцеговине, Хорватии, Словении, Северной Македонии, Черногории. Включена в этот список и Сербия.

Создание центра ССО США на Балканах – весьма знаменательное событие, связанное с дальнейшим расширением применения стратегий по дестабилизации и развалу государств-противников средствами гибридной войны. В рамках упомянутых «указаний» президента Джозефа Байдена осуществляется целенаправленная подготовка к свержению законного правительства Сербии в ходе цветной революции, к подготовке которой привлекаются ССО США. Одновременно изучаются возможности и прямой военной интервенции. Именно в этом контексте и следует рассматривать появление центра ССО вблизи Сербии, единственного государства по-настоящему близкого России на Балканском полуострове, занимающего стратегическое положение и располагающего уникальными запасами природных ископаемых (литий). Отрабатываются технологии вооруженного вмешательства США.

В недавно обнародованном докладе исследовательской RАND Corporation «Оценка компромиссов в решениях о военном вмешательстве США. Нужно ли, когда и с какой силой вмешиваться» детально рассматриваются ключевые для политиков и военных вопросы:

1. При каких обстоятельствах США должны предпринять военную интервенцию?

2. Когда лучше вмешаться в конфликт или кризис: на ранней стадии или позже?

3. Когда лучше вмешиваться большими силами, а когда меньшими?

Характерен один из выводов, вытекающих из анализа военно-политической ситуации на Балканах, где крепнет влияние России: «В случаях, когда в конфликте (войне) присутствует третья сторона, имеющая значительную военную силу против США, американцы предпочтут тактику невмешательства, делая ставку на операции в другой сфере (гибридная война), поддерживая одну из сторон конфликта. При этом все гибридные операции будут направлены на ослабление влияния сил третьей стороны. Именно на ослабление позиций России в Сербии, манипуляцию элитами, развал страны и переход ее в сферу влияния Запада с применением стратегии гибридной войны и технологий цветных революций и будут направлены подрывные акции гибридных стратегов США и НАТО. Подобные стратегии применяются и в Юго-Восточной Азии против Китая, в Латинской Америке, на Ближнем Востоке и в Африке.

При определенном раскладе не исключена и прямая военная интервенция США и их союзников по НАТО. Такая перспектива вполне вероятна не только для Сербии, но и для Украины, государств Закавказья и Центральной Азии.

В последние годы заметно расширился список государств – объектов применения стратегий гибридной войны и технологий цветных революций: Белоруссия, Армения, Казахстан, Венесуэла. Во всех случаях гибридные атаки направлены против России.

В рамках провоцирования вооруженного конфликта между Москвой и Киевом под видом направления инструкторов осуществляется насыщение украинской территории военнослужащими ССО США, Великобритании, Канады, Польши, Дании и некоторых других стран, которые совместно с националистическими формированиями «Правого сектора» (организация, запрещенная в РФ) готовятся к вторжению на территории ЛНР и ДНР. По справедливому замечанию советника главы ЛНР Родиона Мирошника, «спецназ – это спецназ, инструкторы – это инструкторы, а спецназ под маркой инструкторов инструкторами не становится».

Таким образом, у границ России создан полигон для отработки операций ССО в современных гибридных военных конфликтах. В геополитическом контексте наряду с гибридной войной как формой межгосударственного противоборства реализуется глобальный тренд развертывания мировой гибридной войны.

Получает дополнительные импульсы возрастающий риск большой войны, который сопровождается появлением в серых зонах растущего количества относительно небольших войн. Такие войны при теневом присутствии США протекают между асимметричными противниками в рамках малоинтенсивных, но нередко затяжных кампаний. Расширяется спектр применяемых при этом стратегий гибридных войн, проводимых в серых зонах с участием ССО при ограниченном силовом вмешательстве.

ИЗМЕНЕНИЕ ВОЕННО-ДОКТРИНАЛЬНОГО БАЗИСА США

Наряду с подготовкой новой Стратегии национальной безопасности США, взгляды на возможности гибридных операций отражены в концепции «Сухопутные войска США в многосферных операциях – 2028», утвержденной в 2018 году. Многосферная война – это логическая эволюция сетевой войны, в которой, например, подводная лодка может беспрепятственно передавать данные своего сонара соседним кораблям, а корабли, в свою очередь, затем могут назначать цели ближайшим самолетам. Таким образом, все подводные лодки, надводные корабли и самолеты на театре военных действий связаны между собой, используя один и тот же набор оперативных данных.

В основу концепции положена модель геостратегического пространства, которая в среднесрочной перспективе будет характеризоваться широким задействованием космического и киберпространства, проведением гибридных операций на границе между миром и войной, увеличением дальности высокоточного оружия, а также активным использованием средств РЭБ и информационно-психологического воздействия.

В рамках данной концепции гибридная война представляет собой совокупность действий, направленных на разрушение всех основных геополитических пространств общества-соперника, то есть на его абсолютное сокрушение. При этом агрессия во всех основных типах геополитических пространств осуществляется одновременно.

Заблаговременно осуществляются масштабные военные приготовления с целью возможного использования военной силы для разгрома вооруженных сил с привлечением регулярных и иррегулярных формирований, сил специальных операций, частных военных компаний и пр. В культурно-мировоззренческой сфере главное внимание уделяется размыванию философской и методологической познавательной (когнитивной) деятельности народа государства-противника, хаотизации его сознания, подрыва доверия к лидерам и уверенности в будущем, разрушению системы национальных ценностей и интересов, внедрению ложных экономических и нравственных установок.

В прогностической разработке КНШ ВС США «Совместная операционная среда 2035: объединенные силы в оспариваемом и беспорядочном мире» отмечается, что гибридная война (как сочетание «обычного сдерживания» и ведения боевых действий «чужими руками») будет затруднять возможности «объединенных сил» США «успешно вмешиваться для поддержки союзников и партнеров», которые являются объектами воздействия для соседних «ревизионистских государств». Подобные оценки свидетельствуют о серьезном внимании руководства США и их союзников к развитию теории новых конфликтов современности и поиску путей многосторонней адаптации государственных институтов к военно-политическим реалиям. В этом контексте важной представляется достаточно укоренившаяся в документах армии США точка зрения на гибридную войну как средство, позволяющее применять вооруженное насилие ниже определенного порога, выше которого уже находится ограниченная (локальная) «обычная» война.

В США существует достаточно продуманная система внесения изменений в военно-доктринальный базис внешней политики по вопросам использования военной силы. По результатам анализа постепенно осуществляется гибкая трансформация сложившихся стереотипов стратегической культуры государства и их адаптация к военно-политической обстановке. Так, с начала 2000-х стала очевидной тенденция к изменению баланса между силовыми и несиловыми способами воздействия на противника в пользу последних. При этом за силовым компонентом закрепляется роль «последнего довода королей» в качестве перманентного инструмента давления и сдерживания. Грань между силовыми акциями и несиловыми операциями гибридной войны оказывается весьма хрупкой, что создает условия для потери контроля над событиями и перехода сторон к трудноуправляемой эскалации насилия.

Таким образом, мировая гибридная война превратилась в важный инструмент внешней политики США и НАТО, а с течением времени ее удельный вес в военно-политических построениях Запада будет только возрастать. Это требует от России и ее союзников углубленного изучения МГВ и выработки соответствующих наступательных и оборонительных стратегий в интересах обеспечения национальной и международной безопасности.

Расширяющееся использование стратегий гибридной войны и технологий цветных революций требует от России способности оперативно и гибко адаптировать военно-доктринальный базис своей внешней и внутренней политики, прежде всего Военную доктрину РФ, к изменяющейся обстановке, что является важным условием обеспечения национальной безопасности.

Законы и принципы гибридной войны Военно-теоретический журнал

ВОЕННАЯ МЫСЛЬ №10 2022

 

Полковник в отставке А.А. БАРТОШ,

кандидат военных наук

 

 

СИСТЕМНЫЙ анализ изменения типологии современных военных конфликтов в условиях глобализации и информационно-коммуникационной революции позволяет вскрыть воздействие на их суть и содержание идеологии США, выстроенной на основах самопровозглашенной «исключительности» и «избранности», имперского национализма и стремления к доминированию на международной арене.

С начала нынешнего века трансформация военных конфликтов происходит под влиянием взаимосвязанных процессов, определяющих формирование нового мироустройства в период перехода от однополярной к многополярной системе международных отношений. Наиболее значимыми факторами, обусловливающими содержание, скорость и глубину преобразований в финансово-экономической, военно-политической и информационно-психологической сферах, являются, по мнению многих экспертов, укрепление России, возвышение Китая и ослабление США и Запада в целом.

Мощный импульс изменению военно-теоретических взглядов на соотношение сил на международной арене, стратегию и тактику военных конфликтов придали события, связанные с решительным выходом России из режима по развалу государства и подчинению гегемонии США, навязанного ей в 90-х годах предыдущего столетия. Временным интервалом, ознаменовавшим такой переход, стала речь Президента РФ в Мюнхене в 2007 году и операция по принуждению Грузии к миру (август 2008).

Именно в это время США и НАТО пришли к осознанию, что Россия выходит из подчиненного положения, а пределы военно-силового давления на нее ограничиваются фактором наличия у Москвы ядерного оружия.

 

Генезис гибридной войны

 

В этих условиях Вашингтону и Брюсселю потребовались новые механизмы влияния на строптивых соперников, позволяющие сбалансированно применять прежде всего несиловые способы навязывания им своей воли и добиваться победы дипломатическими, политическими, финансово-экономическими и военными мерами. В качестве последнего довода предусмотрено задействование серьезной военной силы при твердой несговорчивости оппонента.

Идея подобного механизма, впоследствии получившего наименование «гибридная война» (ГВ), стала важнейшей темой военно-научных разработок некоторых американских экспертов и научно-исследовательских корпораций, в частности, РЭНД Корпорейшн, Центра стратегических и международных исследований, Гудзоновского института и др. Постепенно полученные результаты нашли отражение в официальных документах Пентагона и НАТО, а само понятие ГВ сейчас широко употребляется военачальниками, политиками и учеными.

Однако данный термин до сих пор имеет не один десяток различных дефиниций, носящих достаточно широкий, нередко размытый смысл, а размах и разнообразие охватываемых им сфер общественной жизни создает много неопределенностей. Все это свидетельствует о необходимости дальнейших исследований этого многофакторного феномена и формирования научно выверенного представления о нем.

В последние годы и многие отечественные ученые посвятили ряд серьезных научных статей исследованию сути и содержания ГВ, проработке теории и практики применения полученного нового знания1—5. Следует, в частности, отметить предложенные А.А. Кокошиным, Ю.Н. Балуевским, В.И. Есиным, А.В. Шляхтуровым новые подходы к эскалации и деэскалации войны, в соответствии с которыми важное место отводится использованию возможностей гибридного военного конфликта, призванного сыграть роль своеобразного «поворотного пункта» при переходе международной обстановки от обострения политического кризиса к ГВ с ограниченным применением военной силы6.

Подобный «взрывной» рост интереса к проблеме ГВ позволяет рассчитывать на переход от научных разработок к созданию соответствующей полноценной теории. Продвижению к решению данной немаловажной для национальной безопасности России задачи может способствовать предпринятая в настоящей статье попытка осмыслить законы и принципы ГВ, которая, по всей видимости, еще в течение многих десятилетий будет присутствовать в практике военного дела как один из видов межгосударственного противоборства.

 

Законы гибридной войны

 

Выяснение сущности ГВ и оценка ее социально-политического характера являются необходимым и обязательным условием познания ее законов. Знание и понимание причин и условий возникновения данного нового вида межгосударственного противоборства позволяют определять возможные военные, политические, экономические, информационные, кибернетические опасности и угрозы, видеть и анализировать их характер и возможные пути развития, что крайне важно при разработке наступательной или оборонительной стратегии.

Как известно, к общим законам теории военного искусства относятся законы возникновения, хода и исхода войны в целом (системные законы) и законы вооруженной и других видов борьбы в войне как ее относительно самостоятельные части (подсистемные законы)7.

В интересах дальнейшего исследования следует отметить, что к числу общих свойств законов войны относятся их подвижность и исторический характер, которые выражаются прежде всего в том, что одни из них возникают, а другие прекращают свое действие; в изменении тенденций, действующих в войне и вооруженной борьбе; в количественно-качественном применении боевой (военной) мощи противоборствующих сторон, что наглядно проявилось в трансформации характера вооруженной борьбы, вызванной появлением концепции ГВ.

Фактор подвижности системы законов войны является ключевым для объяснения характера современных военных конфликтов и появления новых видов межгосударственного противоборства, в том числе ГВ.

При сохранении преемственности системных и подсистемных групп законов войны ГВ придала импульс возникновению новых специфических законов вооруженной борьбы, основанных на впервые отмеченном автором настоящей статьи в ряде публикаций в журнале «Военная Мысль» и монографиях синтезе факторов времени, пространства, внезапности, стратегической мобильности, уязвимости государства, «ускорения», «трения» и «износа» ГВ, широкого использования достижений науки в самых различных областях (психологии, антропологии, истории, кибернетике, науке о мозге и др.).

На содержание законов ГВ, развязанной США и НАТО против России, определяющее влияние оказывают следующие ее особенности:

• глобальный геополитический характер конфликта, поскольку США стремятся устранить Россию как одного из своих главных и сильных геополитических противников, единственного, который может их уничтожить вооруженным путем;

• цивилизационный характер, так как США намерены в первую очередь устранить Россию, Китай и Иран как своих наиболее значимых идеологических противников, которые в рамках собственной культурно-мировоззренческой парадигмы создали проекты национального развития, принципиально отличные от американских идей глобализации и либерализации. Решительный отказ России от таких идей в начале 2000-х годов создал условия для формирования качественно иной, существенно отличающейся от американской модели человеческой цивилизации в ее собственном историческом времени, системе ценностей, под знаком уникального культурно-цивилизационного кода. Именно такая модель призвана способствовать победе над США и радикальным либерализмом в войне смыслов;

• перманентный и всеобщий характер конфликта, что обусловлено применением в ГВ стратегии изнурения, предусматривающей постепенный переход от ненасильственных действий в политической, экономической, информационно-психологической сферах к военно-силовым операциям. Стратегия рассчитана на длительное время и реализуется с разной интенсивностью в специально созданных «серых зонах» — театрах ГВ;

• диффузный (гибридный) характер ГВ, что означает использование всех известных на сегодня средств и методов войны, включая обусловленные интеграционным фактором взаимодействия технологии «цветной революции», представляющие собой синтез стратегий изнурения и сокрушения в качестве катализатора для ускорения развала государства противника;

• опосредованный характер конфликта за счет использования стратегии войны «чужими руками» или прокси-войны в качестве важного инструмента, позволяющего замаскировать государство, заинтересованное в победе в ГВ.

С учетом временных рамок продолжительности ГВ (многие годы и десятилетия) в ее планировании определяющая роль принадлежит долгосрочным стратегиям, построенным на прогнозировании возможных вариантов исхода ситуации, а также на умении создавать и использовать опережающее отражение действительности, связанное с заблаговременной, ускоренной подготовкой к будущим возможным изменениям операционной среды. Опережающее отражение при разработке стратегии ГВ — это перспективное видение развития военного конфликта, основанное на четко выстроенной последовательности действий для достижения поставленной цели.

В военном деле наличие опережающего отражения — способности умозрительного синтеза будущего, т. е. моделирования вероятных исходов задуманных, зародившихся или уже развивающихся военно-политических ситуаций — создает предпосылки для формирования наступательных и оборонительных стратегий и выбора наиболее эффективных и целесообразных форм и способов воздействия на противника. Так, применительно к Украине реализация стратегии ГВ США и НАТО против России с учетом фактора опережающего отражения позволила в течение 30 лет нанести основной удар по национальному самосознанию страны, ее самоидентификации, ментальности народа и в целом по национальной культурно-мировоззренческой сфере.

Фактор опережающего отражения вероятных военно-политических ситуаций следует считать системообразующим для всего комплекса законов ГВ и ее планирования.

На основе анализа сущности и особенностей ГВ как нового вида межгосударственного противоборства сформулируем основные ее законы и рассмотрим специфику их проявления в современных условиях.

Закон использования продажных местных элит в качестве важного инструмента ослабления и развала государства. В соответствии с данным законом ГВ развязываются, ведутся и выигрываются в первую очередь за счет переманивания местных элит на свою сторону — создания так называемой «пятой колонны». Яркие тому примеры — ситуации на Украине, в Сирии, Ираке и некоторых других государствах, разрушенных в результате ГВ и «цветных революций». В этих странах главные усилия стратегов ГВ сосредоточивались именно на выращивании, поддержании в «рабочем» состоянии и мотивации на измену представителей элиты в руководящих звеньях государственного аппарата и бизнес-сообщества, среди политиков, дипломатов, военачальников, части творческой интеллигенции и деятелей культуры.

Закон формирования «серой зоны» как театра ГВ. «Серая зона» представляет собой среду скрытого противоборства государственных и негосударственных образований на грани международного военного конфликта, но не переходящего данную грань. Она является своеобразным концентратором факторов, оказывающих определяющее влияние на содержание и практическое применение законов ГВ. Действия в «серой зоне» воплощают одну из версий американской стратегии сдерживания посредством отрицания и доктрины принуждения, построенных на современных технологиях ГВ. Особенно высокую эффективность в «серых зонах» демонстрируют силы специальных операций.

Закон отрицания факта ведения ГВ. Следование данному закону рассчитано на недопущение эскалации противоборства до уровня, на котором станет возможным вмешательство организаций обеспечения международной безопасности — Организации Объединенных Наций, Организации договора о коллективной безопасности или НАТО на основании уставных документов.

Закон многосферного сдерживания. Применительно к стратегии ГВ данный закон отражает комплексные возможности доктрин сдерживания, основанных на угрозе применения стратегического ядерного и высокоточного неядерного оружия дальнего действия, а также дополняющих их концепций принуждения и сдерживания посредством отрицания. Сочетание разнородных доктрин придает ГВ способность под воздействием различных факторов, нередко трудно прогнозируемых, трансформироваться из стадии несилового конфликта в полномасштабную войну, вплоть до ядерной.

Закон скрытности применения против противника комплекса гибридных угроз. Требует соблюдения тайны при разработке планов наступательных или оборонительных операций ГВ, умелой маскировки собственных намерений, сил и средств, дипломатичности и сдержанности при информировании общественности о промежуточных итогах операции. Данный закон отражает необходимость хранить в тайне порядок и особенности применения комплекса гибридных угроз, включая планы их синхронизации по интенсивности, времени, месту и видам.

Закон всеобъемлющего охвата территории государства при проведении операций ГВ. Предусматривает деструктивное воздействие на все сферы общественной жизни страны-жертвы во всех ее регионах, включая противоборство в космосе и киберпространстве.

Закон опережающего отражения при разработке стратегии ГВ. Основан на перспективном видении развития военного конфликта и способности выделить наиболее уязвимые сферы для эффективного применения гибридных угроз. Для обеспечения опережающего отражения чрезвычайно важным представляется тщательное изучение стратегической культуры государства-противника, включая территориально-географические, политические, военно-стратегические, экономические, экологические, этнические, демографические и религиозные факторы, особенности менталитета населения. Это требует заблаговременной аналитической работы, основанной на знании истории, антропологии и использовании данных всех видов разведки.

Закон приоритетности операций по оказанию когнитивного разрушительного воздействия на сознание и психику людей. Предусматривает опережающее деструктивное воздействие на разум, чувства и душевный мир людей, использование технологий «цветной революции» в качестве катализатора операций ГВ в целях манипулирования сознанием людей и ускорения развала государства с последующей передачей его под внешнее управление. Например, в течение более чем 30 лет информационно-психологическая (ментальная) сфера России, Украины и Белоруссии является объектом первоочередных усилий США и НАТО, нацеленных на деструктивное изменение разума и чувств их правящих элит и населения.

Закон специфичности развития военной техносферы ГВ. Отражает два важных фактора формирования техносферы ГВ. Во-первых, для нее не разрабатываются специальные виды оружия и военной техники. Во-вторых, опыт ГВ в Сирии, Ираке и Украине свидетельствует о необходимости ускоренного развития нелетальных средств воздействия, способов и методов ведения информационно-пропагандистской работы среди военнослужащих противника и населения в целом с применением современных кибертехнологий и искусственного интеллекта. Для военной техносферы современных гибридных военных конфликтов на их силовом этапе характерна высокая эффективность применения высокоточного оружия, разведывательных и ударных беспилотных летательных аппаратов.

Представленные законы отражают относительную новизну феномена ГВ, стратегия которой строится на способности противника синхронизировать по месту, времени, видам и интенсивности использование рукотворных гибридных угроз против уязвимостей государства-жертвы на всей его территории. Синхронизация осуществляется с учетом нелинейного характера ГВ и во взаимодействии с современными технологиями информационно-психологического и кибернетического воздействия.

Научный анализ феномена ГВ осложнен тем, что его более широкое развитие в практике противоборства происходит в условиях форсированной трансформации миропорядка, мощнейшим катализатором которой стала специальная военная операция на Украине.

 

Принципы гибридной войны

 

С законами ГВ неразрывно связаны принципы, которые используются при ее планировании и ведении. Они представляют собой наиболее общие, основополагающие правила и рекомендации, которыми следует руководствоваться при разработке и реализации стратегии ГВ.

Необходимо подчеркнуть, что законы существуют и действуют объективно, вне сознания людей и не зависят от их воли и желания. Именно законы служат источниками принципов, которые сознательно и целенаправленно формируются в интересах практики ГВ — на их основе принимаются решения по практической реализации стратегий в зависимости от конкретных условий.

Исследование разнообразия факторов, определяющих содержание, характер ГВ и поведение противника в каждой из сфер, являющихся объектами подрывных воздействий, позволяет сформулировать наиболее значимые для разработки и реализации соответствующих стратегий принципы.

Полнота учета факторов, обусловливающих возможности противника, в том числе стратегической культуры государства-жертвы, узких и уязвимых мест, оружия, форм и способов ведения операций. Весьма информативной в этом контексте следует считать стратегическую культуру государства, которая в достаточно полной форме описывает правила его военного поведения во внешнеполитических отношениях.

Обеспечение непрерывного взаимодействия. Требует отражения планируемых шагов по согласованию действий различных сил и средств в отрабатываемых документах, обеспечения оперативности их подготовки и своевременного доведения до исполнителей, доступности для понимания на всех уровнях управления, а также принятия мер по поддержанию связи между всеми участниками операций в целях взаимного информирования. Важное внимание должно уделяться вопросам обеспечения баланса форм и способов применения «мягкой» и «жесткой» силы и их взаимообусловленности на различных этапах ГВ.

Непрерывность взаимного информирования об обстановке. Предполагает создание условий для обеспечения преемственности между участниками гибридных операций на всех уровнях управления.

Непрерывный контроль за выполнением задач на исполнительском уровне. Подразумевает оказание содействия в поддержании взаимодействия и недопущение дублирования, организацию разведки и доразведки объектов воздействия, контроль и оценку ущерба, нанесенного противнику.

Устойчивое, гибкое и непрерывное управление операциями. Требует создания гибких (адаптивных) управленческих звеньев, которые могут легко видоизменяться и приспосабливаться к новым условиям деятельности, целям и задачам. Управление операциями в «серой зоне» организуется на трех основных уровнях: стратегическом, оперативном и тактическом. Оно отличается от классического управления в военной сфере некоторыми специфическими чертами, среди которых действия в «серой зоне» трех международных субъектов: государства-агрессора и/или негосударственных акторов; государства-жертвы; соседних государств, которые стремятся обеспечить собственную безопасность от деструктивного влияния событий в «серой зоне». Совокупность данных и некоторых других факторов превращает «серую зону» в сложный геополитический узел с участием глобальных и региональных центров силы, находящихся в состоянии конкуренции между собой, что предопределяет особенности управления операциями на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях и деятельности разведок.

Единство взглядов на замысел, цель и задачи ГВ в целом и отдельных ее операций. Обеспечивается соблюдением единоначалия и организацией взаимодействия всех сил и средств, участвующих в ГВ на основе единого замысла и плана.

Единоначалие. Достигается сосредоточением главных функций и полномочий по руководству операциями ГВ, организации наступательных, защитных военных и невоенных мер в руках одного лица — руководителя межведомственного органа по управлению ГВ. Важность единоначалия обусловлена высокой динамичностью, напряженностью и сложностью подготовки операций ГВ, большим числом взаимодействующих разнородных сил и средств. В этих условиях руководящая инстанция, принимая решение, определяет общие и частные задачи привлеченным силам и средствам и способы их выполнения. На оперативном и тактическом уровне также принимаются решения, детализирующие указания вышестоящей инстанции.

Ведение непрерывной разведки противника и оперативное доведение ее результатов до заинтересованных сил и средств. Разведка в ГВ также носит гибридный характер, что предполагает охват разнообразных сфер межгосударственного противоборства. Она ведется на всей территории противника и за ее пределами и направлена на обеспечение стратегического преимущества в «серой зоне». В связи с этим серьезные усилия разведки сосредоточиваются на оперативности и точности вскрытия разнообразных элементов «серой зоны» как театра ГВ.

Упреждение противника в действиях. Данный принцип неразрывно связан с предыдущим и предполагает перманентное прогнозирование развития обстановки и гибкую адаптацию собственных действий к ее изменениям. Его соблюдение является непременным условием обоснования целесообразности нанесения превентивных стратегических ударов по противнику после получения от разведки гарантированно достоверных сведений о его неминуемой агрессии. Особое значение принцип упреждения имеет в условиях проведения противником предварительных мероприятий по подготовке к когнитивной войне: создание сети подрывных неправительственных организаций, развертывание антиправительственной кампании, дискредитация правящих элит страны-жертвы, проведение дезинформационных операций, активизация «пятой колонны» и т. п.

Как представляется, пренебрежение принципом упреждения сыграло роковую роль в событиях на Украине, когда противнику за счет скоординированного внешнего вмешательства и поддержки внутренних русофобских, националистических сил удалось захватить инициативу и навязать проведение в стране комплекса мероприятий по подготовке и проведению «цветной революции» и государственного переворота, что в конечном итоге привело к гражданской войне и превращению Украины в плацдарм агрессии США и НАТО против России. В то же время соблюдение принципов упреждения и ведения непрерывной разведки сыграло решающую роль в успешном проведении операции по воссоединению Крыма с Россией.

Прогнозирование развития обстановки и гибкая адаптация собственных действий к ее изменениям. Данный принцип проистекает из закона опережающего отражения вероятности возникновения и развития военно-политических, военных и военно-технических ситуаций в ходе ГВ на основе анализа причин их зарождения, возможных источников в прошлом и настоящем, а также ресурсов, которыми располагает противник для создания таковых.

В приведенный перечень включены принципы, соблюдение которых требуется во всех операциях ГВ. Вместе с тем он не является окончательным и может дополняться или сокращаться в зависимости от трансформации форм и способов противоборства.

Кроме того, на различных этапах ГВ значимость и содержание определенных принципов могут меняться в зависимости от остроты противоборства, применения инновационных средств и способов борьбы, появления новых союзников или распада существовавших коалиций, развития военной техносферы.

В заключение необходимо отметить, что знание законов и принципов ГВ способствует формированию относительно устойчивых системных структур, взаимодействие между которыми определяет стратегию наступательных и оборонительных действий в гибридном военном конфликте в условиях резко повысившейся взаимозависимости мира. Их изучение и использование на практике позволяет заблаговременно учитывать постоянные или медленно меняющиеся факторы, связанные с геополитическим позиционированием объектов и субъектов ГВ, прогнозировать состав ее участников, установившиеся между ними связи, возможные организационные механизмы взаимодействия, иерархию отношений и др. Немаловажным является прогнозирование влияния и переменных факторов, связанных с воздействием на конфликт вызовов, рисков, опасностей и угроз, часть из которых носит труднопредсказуемый характер и возникает внезапно.

Законы и принципы ГВ могут послужить важными «опорными точками» при разработке вопросов теории и практики «высшей стратегии» России, призванной обеспечить стабильное развитие государства и его способность противостоять угрозам и вызовам современности.

ПРИМЕЧАНИЯ

1Анисимов Е.Г., Селиванов А.А., Чварков С.В. Гибридные войны — важнейшая часть предметной области теории и практики «высшей стратегии» // Вестник Академии военных наук. 2021. № 4 (77). С. 9—17.

2Анисимов Е.Г. и др. Сущность и содержание методов гибридных войн и реализации технологий государственных переворотов / Е.Г. Анисимов, И.Е. Костунов, А.А. Селиванов, С.В. Чварков // Вестник Академии военных наук. 2021. № 1 (74). С. 10—20.

3Стулов С.В., Козин М.Н. Обеспечение военно-экономической безопасности государств-членов ОДКБ при противодействии гибридным угрозам: теория и практика применения // Вестник Академии военных наук. 2021. № 1 (74). С. 21—28.

4Кудрявцев А.М., Смирнов А.А., Заика П.В. Интерпретация проблемы «серой зоны» для решения задач информационно-аналитической работы // Вестник Академии военных наук. 2021. № 1 (74). С. 41—48.

5Ильницкий А. М. Стратегия ментальной безопасности России // Военная Мысль. 2022. № 4. С. 24—35.

6Кокошин А.А. и др. Вопросы эскалации и деэскалации кризисных ситуаций, вооруженных конфликтов и войн / А.А. Кокошин, Ю.Н. Балуевский, В.И. Есин, А.В. Шляхтуров. М.: Ленанд, 2021. 88 с.

7 Военная энциклопедия. М.: Воениздат, 1995. Т. 3. С. 220.

Что такое гибридная война и ведет ли ее Россия в Украине?

The Economist объясняет

I N 2014 ЗАГАДОЧНЫЙ «зеленые человечки» без военных знаков различия появились в Крыму и практически без единого выстрела отвоевали полуостров у Украины. Вскоре после этого на востоке Украины разношерстная группа вооруженных бандитов и российских сил захватила анклавы в районе Донбасса, утверждая, что стремится к независимости. Эти события и многие сомнительные действия, приписываемые России с тех пор — от кибератак до убийств за границей, вмешательства в выборы на Западе, а теперь и угрозы вторжения — были названы формами «гибридной войны». Что означает этот термин и как он эволюционировал?

Хитрость и неожиданность так же стары, как и сама война. «Искусство войны», трактат, датируемый V веком до нашей эры и приписываемый Сунь-Цзы, заявляет, что «покорить врага без боя — это вершина мастерства». Современная концепция гибридной войны была популяризирована Фрэнком Хоффманом, бывшим морским пехотинцем США и исследователем в области обороны, в статье 2007 года, в которой анализировались хаотические конфликты в Ираке, Афганистане и других местах, в которых менялась тактика и стерлась грань между гражданскими лицами и комбатантами. (Он, в свою очередь, приписал этот термин магистерской диссертации другого писателя 1998.) Г-н Хоффман писал: «Гибридные войны включают в себя ряд различных способов ведения войны, включая обычные средства, нерегулярную тактику и формирования, террористические акты, включая неизбирательное насилие и принуждение, и преступные беспорядки». Это разнообразие действий могло быть работой одного и того же актера.

Он думал в основном о повстанческих группировках и слабых государствах, таких как Иран. «Хизбалла», спонсируемая Ираном шиитская военизированная партия в Ливане, является одним из архетипов гибридного боевика. В той мере, в какой г-н Хоффман упомянул Россию, могущественное государство, он упомянул ее опыт борьбы с гибридными повстанцами в Чечне. По его мнению, гибридная война — это, по сути, форма асимметричной войны, в которой комбатант стремится избежать сильных сторон более сильного противника.

Российские стратеги, со своей стороны, говорят о «нелинейной войне» — термин, популяризированный в рассказе-антиутопии одним из ближайших советников Путина Владиславом Сурковым для обозначения хаотического конфликта «всех против всех». Еще одним предполагаемым крестным отцом нетрадиционных методов является генерал Валерий Герасимов, главнокомандующий вооруженными силами России. В статье 2013 года он писал: «В 21 веке мы наблюдаем тенденцию к стиранию границ между состояниями войны и мира. Войны больше не объявляются и, начавшись, протекают по незнакомому шаблону». Эти слова, написанные за год до того, как Россия разместила в Крыму своих «зеленых человечков», стали восприниматься как пророческие. Разве что генерал Герасимов распространял идею на Запад, который обвинял в разжигании арабской весны 2011 года и «цветных революций» на периферии России. Процветающее государство, отмечал он, «в считанные месяцы и даже дни может превратиться в арену ожесточенной вооруженной борьбы, стать жертвой иностранной интервенции, погрузиться в пучину хаоса, гуманитарной катастрофы и гражданской войны».

Марк Галеотти, специалист по России, выдвинул идею «доктрины Герасимова», но теперь сожалеет об этом. Методы России, утверждает он, включают в себя сочетание двух видов «нелинейной» войны. Первый включает в себя осознание того, «что современные технологии и современные общества означают, что перестрелке, вероятно, будет предшествовать и, может быть, даже почти, но не совсем, сменится фаза политической дестабилизации». Вторая форма — это состязание, за исключением реальной войны, в которой Россия стремится разделить, деморализовать и отвлечь Запад, чтобы он не мог остановить попытку России восстановить сферу интересов.

Если первоначальное определение гибридной войны, данное г-ном Хоффманом, включало смешение различных форм реальных боевых действий, то с течением времени «гибрид» стал широко использоваться для обозначения множества несмертельных форм нападения и подрывной деятельности, например, «гибридные действия» или «гибридные угрозы». Европейский центр передового опыта по противодействию гибридным угрозам в Хельсинки, созданный в 2017 году совместно НАТО и Европейским союзом, охарактеризовал такие действия как «характеризующиеся двусмысленностью, поскольку гибридные акторы стирают обычные границы международной политики и действуют на стыке между внешней и внутренней законным и незаконным, миром и войной».

Элизабет Броу из аналитического центра Американского института предпринимательства предпочитает другую таксономию, которая проводит черту в военных действиях. Она классифицирует действия ниже этого порога как «агрессию в серой зоне», которую она определяет как «использование враждебных действий вне сферы вооруженного конфликта для ослабления соперничающей страны, образования или альянса». Если их смешать с реальными боями, они станут гибридной войной. «Стало модным использовать гибридную войну для чего-то загадочного, — утверждает она. — На самом деле, каждая война теперь гибридная, потому что она имеет как военные, так и невоенные измерения, такие как пропаганда и киберпространство». Тем не менее аспект серой зоны становится все более заметным, потому что глобализация и взаимосвязи предлагают множество возможностей для посева хаоса. Это часто связано с меньшим риском возмездия — например, в случае кибератаки преступника может быть трудно установить окончательно. В этом свете реакция Запада, предавшая гласности наращивание военной мощи России, обнародование разведывательных данных о ее планах проведения операций под ложным флагом и других операций с целью создания предлога для войны, сама по себе является реакцией серой зоны, призванной вызвать замешательство в Кремле.

Так как же охарактеризовать происходящее в Украине? Для г-жи Брау усиление боевых действий вдоль «линии контроля» между украинскими силами и сепаратистами является «гибридной войной». Запугивание и подрывная деятельность России в отношении остальной части Украины, в том числе угроза вторжения, подрывающего доверие и ослабляющего украинскую экономику, по-прежнему считается «агрессией в серой зоне». Если г-н Путин решит, что его угроз недостаточно, и прикажет своим танкам вступить в бой, это станет «гибридной войной» или, возможно, просто «войной».

Чтобы узнать больше о потенциале и возможном влиянии конфликта в Восточной Европе, посетите наш центр

Еще от The Economist объясняет:
Почему Донецк и Луганск находятся в центре украинского кризиса
Насколько велико наращивание военной мощи России вокруг Украины?
Чего добилась украинская революция 2014 года?

Повторно используйте этот контент

«Гибридная война»: один термин, много значений

«Гибридная война»: один термин, много значений

Тарик Солмаз. 2022). Тем не менее, концепция «гибридной войны» по-прежнему столь же популярна, сколь и оспаривается. Когда ученые или практики упоминают «гибридную модель ведения войны», они не всегда имеют в виду одно и то же. Более того, определения «гибридной войны», принятые западными государствами и институтами, демонстрируют существенные различия. Так что, в конечном счете, термин «гибридная война» больше скрывает, чем объясняет. В этом эссе утверждается, что двусмысленность идей в отношении «гибридной войны» возникает по двум основным причинам: во-первых, концепция «гибридной войны» широко обсуждалась, подвергалась критике и переформулировалась, включая новые элементы, отсутствовавшие в первоначальной концепции с момента ее появления. популяризирован Фрэнком Хоффманом в его монографии 2007 г. Конфликт в 21 -й Век: Рост гибридных войн . Во-вторых, термин «гибридная война» часто используется для обозначения неприменимых явлений. То есть термин «гибридная война» использовался для описания новых случаев, в которых отсутствуют существенные черты исходной концепции. Таким образом, идея «гибридной войны» постоянно подвергалась концептуальному расширению, и поэтому сегодня она кажется довольно расплывчатой ​​и двусмысленной концепцией. Тем не менее, тщательное исследование показывает, что существует пять основных интерпретаций концепции «гибридной войны», которые связаны, но различаются:

  1. «Гибридная война» как использование синергетического синтеза обычного оружия, нестандартной тактики, терроризма и преступной деятельности в одном и том же боевом пространстве.
  2. «Гибридная война» как комбинированное использование регулярных и нерегулярных сил под единым руководством.
  3. «Гибридная война» как использование различных военных и невоенных средств для создания угрозы противнику.
  4. «Гибридная война» как подпороговые действия, включающие любое сочетание насильственных и ненасильственных средств.
  5. «Гибридная война» как способ достижения политических целей путем использования ненасильственной подрывной деятельности.

Это эссе преследует две цели: представить обзор различных концептуальных версий «гибридной войны» в историческом контексте и кратко обсудить возможные последствия отсутствия концептуальной ясности вокруг «гибридной войны» для Запада.

«Гибридная война»: постоянно расширяющаяся концепция

Использование термина «гибридная война» восходит к 1990-е. Насколько нам известно, термин «гибридная война» впервые появился в книге Томаса Мокайтиса под названием « Британская борьба с повстанцами в постимперскую эпоху » в 1995 году (Mockaitis 1995, 14–39). В последующие годы несколько авторов использовали термин «гибридная война» для обозначения разнообразных военных кампаний (см., например, Walker 1998, Nemeth 2002, Dupont 2003, Carayannis 2003, Simpson 2005). Действительно, то, как эти авторы характеризуют «гибридную войну», не так уж похоже друг на друга. Тем не менее, в конечном анализе кажется правильным утверждать, что они использовали термин «гибридная война» для обозначения способа ведения войны, который нельзя просто классифицировать ни как чисто обычный, ни как нерегулярный. Тем не менее, по правде говоря, в отношении «гибридной войны» теоретические и практические выводы вышеупомянутых авторов были довольно ограниченными.

Первым широко распространенным выражением термина «гибридная война» была речь генерала Джеймса Мэттиса на Форуме обороны при поддержке Военно-морского института и Ассоциации морской пехоты в сентябре 2005 г. (Hoffman 2007, 14). Сразу после конференции Мэттис и Хоффман опубликовали в ноябре 2005 года краткий доклад о «гибридной войне». ‘. Концепция «гибридной войны» не была полностью разработана в этой статье, и авторы описывали ключевые характеристики «гибридной модели войны», а не давали ей определения (Mattis and Hoffman 2005, 18-19).).

Два года спустя Хоффман опубликовал свою основополагающую монографию и сформулировал собственную концепцию «гибридной войны», основанную на «войне четвертого поколения», «комбинированной войне», «неограниченной войне» и «Стратегии национальной обороны 2005 года». На этот раз Хоффман дал хорошо организованное и подробное определение «гибридной войны». Кроме того, именно монография Хоффмана популяризировала термин «гибридная война» в академических и военно-практических кругах США. Более того, определение Хоффмана в значительной степени сформировало понимание «гибридной войны» армией США (см., например, Casey 2008, 28; US Army 2010, 1-1; US ​​Army 2011, 1-5). Поэтому я склонен рассматривать его монографию 2007 года как «точку происхождения» великих дебатов о «гибридной войне».

В своей монографии Хоффман (2007, 8) заявил, что:

Гибридные войны включают в себя ряд различных способов ведения войны, включая обычные возможности, нерегулярную тактику и формирования, террористические акты, включая неизбирательное насилие и принуждение, и криминальные беспорядки.

Согласно Хоффману (2007, 36), метод ведения войны «Хизбаллой», применявшийся против израильской армии во время 34-дневной войны, представляет собой наиболее яркий пример «гибридной войны». Хоффман (2007, 37) утверждает, что «использование «Хизбаллой» противокорабельных крылатых ракет C802 и залп ракет представляет собой пример того, как может выглядеть «гибридная война»». Возможно, его главная цель — привлечь внимание к растущим военным возможностям агрессивных негосударственных акторов, подобных государству, в эпоху после окончания холодной войны. Тем не менее он указал, что «гибридную войну» могут вести и государства (Hoffman 2007, 8). В связи с этим Хоффман (2007, 28) утверждал, что государства могут преобразовать свои регулярные силы в нерегулярные подразделения и использовать нетрадиционную тактику ведения войны. Итак, в конечном счете, его понятие «гибридной войны», по сути, относится к негосударственным субъектам с высокотехнологичным оружием и государствам, которые используют нестандартную тактику. Действительно, идея Хоффмана о «гибридной войне» хорошо описывает то, что повстанцы 21-го века, такие как «Хизбалла», ХАМАС, «Талибан», ИГИЛ и РПК, сделали за последние два десятилетия. Кроме того, он захватывает базирующихся в штатах нерегулярных боевиков, таких как российские войска в масках, известные как «зеленые человечки», морские ополченцы Китая и иранские силы «Кудс». Таким образом, хотя негосударственные субъекты с современным оружием и государства, применяющие нестандартную тактику, не являются чем-то совершенно новым, сегодня они кажутся доминирующими в сегодняшних вооруженных конфликтах, как правильно предсказал Хоффман в 2007 г.

Вскоре после того, как Хоффман опубликовал свою монографию, концепция «гибридной войны» привлекла значительное внимание в военных дебатах США, и многие военные мыслители пересмотрели и переформулировали ее. Многие ученые ставили под сомнение новизну «гибридной войны». Однако более глубокое исследование показывает, что, в отличие от Хоффмана, чье определение специально фокусируется на слиянии обычных и нерегулярных сил в одном и том же боевом пространстве, некоторые из них охарактеризовали «гибридную войну» как одновременное использование регулярных и нерегулярных сил в одном и том же боевом пространстве. операция. Например, в книге под названием «Гибридная война: боевые действия сложных противников от древнего мира до наших дней» , которая является одной из наиболее цитируемых работ в существующей литературе о «гибридной войне», группа военных историков утверждает, что история войн полна примеров « гибридная война» (Мюррей и Мансур, 2012 г. ). Тем не менее, авторы определяют «гибридную войну» как «конфликт, в котором сочетаются обычные вооруженные силы и нерегулярные формирования (партизаны, повстанцы и террористы), в который могут входить как государственные, так и негосударственные субъекты, направленные на достижение общей политической цели» (Mansoor 2012). , 2). А именно, они в первую очередь сосредоточены на совместной координации обычных и нерегулярных сил, не обращаясь к основной идее Хоффмана, а именно слиянию регулярных и нерегулярных элементов в единую силу. Эта аргументация получила распространение в литературе по «гибридной войне», и несколько авторов продолжали характеризовать «гибридную войну» как скоординированное и комбинированное использование регулярных и нерегулярных сил под единым стратегическим направлением в последующие годы (см., например, Deep 2015; Boot 2015; 15-18; Murray II 2017, 1).

С другой стороны, другая группа военных мыслителей, таких как МакКуэн (2008, 108), Джордан (2008, 20), Гленн (2009), Лазика (2009, 3), Маквильямс (2009, 18-19) и Бербридж (2013, 11) нашел концепцию «гибридной войны» весьма ориентированной на поле боя. По мнению этих авторов, «гибридная война» реализуется на всех уровнях войны, поэтому заслуживает внимания и стратегическое использование «гибридной войны». В этом смысле они пересмотрели концепцию «гибридной войны», добавив в нее некоторые некинетические элементы.

Например, Гленн (2009) определяет «гибридную угрозу» следующим образом:

Противник, который одновременно и адаптивно использует некоторую комбинацию (1) политических, военных, экономических, социальных и информационных средств и (2) обычных, нерегулярные, катастрофические, террористические и подрывные/преступные методы ведения войны.

Что отличает эту концептуальную версию «гибридной войны» от рассмотренных ранее, так это упор на некинетические средства и методы. Таким образом, в отличие от тактико-оперативного понимания «гибридной войны», которое по своей сути ориентировано на военные действия, две составные части этой концептуальной версии «гибридной войны» стали военными и невоенными инструментами.

После российской аннексии Крыма в 2014 году НАТО предпочла термин «гибридная война» для обозначения российской так называемой «новой» формы конфликта в Украине. Этот выбор, возможно, является наиболее важным поворотным моментом в эволюции концепции «гибридной войны». Во-первых, резко возросло использование и популярность термина «гибридная война» в военных и стратегических дебатах на Западе. Во-вторых, поскольку действия России в Украине не полностью соответствовали прежним представлениям о «гибридной войне», смысл «гибридной войны» снова подвергся концептуальному расширению. Короче говоря, Россия достигла своих политических целей в Украине, используя сочетание некинетических инструментов, включая кибератаки, пропаганду, дезинформацию, экономическое принуждение и дипломатическое давление, а также военные методы, такие как проведение тайных операций и усиление прокси-воинов. Кроме того, Россия систематически отрицала свою причастность к Украине. Таким образом, так называемая «гибридная война» России в Украине состояла не только из комбинации регулярных и нерегулярных элементов или комбинации военных и невоенных средств, но также из тайных действий и обмана. Таким образом, основными определяющими характеристиками подрывной кампании России на Украине были двусмысленность и возможность правдоподобного отрицания. Поэтому в данном контексте «гибридная модель ведения войны» во многом ассоциировалась с так называемой «доктриной Герасимова», подчеркивающей стирание границ между войной и миром. Таким образом, концепция «гибридной войны», как правило, характеризовалась подпороговыми действиями, включая кинетические и некинетические методы, как в научных статьях, так и в политических/стратегических документах западных институтов (см., например, NATO 2014; NATO n.d., The European Комиссия, 2016 г., Hybrid CoE n.d, Military Balance, 2015 г., 5, Popescu, 2015 г., 1). По правде говоря, такое понимание «гибридной войны» представляется коктейлем из предыдущих концептуальных версий. А именно, он охватывает почти все категории, включенные в литературу по «гибридным войнам»: обычные и нерегулярные; военные и невоенные. Тем не менее, как отмечалось выше, эта формулировка уделяет особое внимание правдоподобному отрицанию и понятию сохранения порога прямого акта войны и, таким образом, представляет собой отход от предыдущих концептуализаций «гибридной войны».

В последующие годы концепция «гибридной войны» продолжала развиваться и приобретать новое значение в стратегическом дискурсе Запада. Это связано с тем, что западные политики, ученые, эксперты аналитических центров и средства массовой информации часто использовали термин «гибридная война» только для обозначения ненасильственных подрывных действий, таких как кибератаки, экономическое принуждение, кампании по дезинформации, вмешательство в выборы и недавнее использование мигрантов в качестве оружия (см., например, Der Spiegel 2016; Sahin 2017; Deni 2017; Kuczyński 2019; Шедд и Страднер 2020; Аслунд 2021; ЕВРАКТИВ 2017; Би-би-си 2021). Очевидно, что эта концептуальная версия «гибридной войны» представляет собой крайний отход от первоначального подхода к «гибридной войне», который первоначально был включен в военный лексикон Запада как концепция, ориентированная на поле боя.

В результате очевидно, что термин «гибридная война» использовался для описания широкого спектра агрессивных действий с различными характеристиками, и это, в конце концов, делает его весьма двусмысленным. Давайте продолжим, задав вопрос «ну и что»: Почему это важно?

Последствия

Без сомнения, определение «гибридной войны» — это не просто предмет интеллектуальных дебатов. Как обсуждалось ранее, термин «гибридная война» уже глубоко укоренился в военном и стратегическом лексиконе Запада и является его частью. Западные правительства и институты часто используют термин «гибридная война» (или «гибридные угрозы») для обозначения современных вызовов безопасности. Однако, как уже упоминалось, такое использование не основано на взаимном понимании того, что влечет за собой «гибридная война».

Во многих своих доктринальных документах армия США приняла определение «гибридной войны» Хоффмана или его слегка измененные версии. Например, в Учебном циркуляре (ТС) 7-100 армии США «гибридные угрозы» классифицируются как «разнообразное и динамичное сочетание регулярных сил, нерегулярных сил и/или криминальных элементов, объединенных для достижения взаимовыгодного эффекта» (Министерство США). Армии 2010, т). Совсем недавно в Публикации армейской доктрины (ADP) 3-0 «гибридная угроза» была определена как «разнообразное и динамичное сочетание регулярных сил, нерегулярных сил, террористов или преступных элементов, действующих согласованно для достижения взаимовыгодных результатов» (США). Департамент армии 2019, 1-3). Эти определения отражают ориентированное на поле боя понимание «гибридной войны». Однако в военных документах США можно встретить заметно различающиеся определения «гибридной войны». Например, Командование подготовки и доктрины армии США (TRADOC) G-2 определяет «гибридную войну» как «использование политических, социальных, криминальных и других некинетических средств, используемых для преодоления военных ограничений». Очевидно, что в этом определении «гибридной войны» на первый план вышли некинетические средства (TRADOC 2015, 9).4).

С другой стороны, в настоящее время НАТО и ЕС характеризуют «гибридную войну» как способ достижения политических целей путем использования сочетания кинетических и некинетических средств, оставаясь ниже порога традиционной войны в своих официальных документах. Например, согласно веб-сайту НАТО (n.d):

Гибридные угрозы сочетают в себе военные и невоенные, а также скрытые и открытые средства, включая дезинформацию, кибератаки, экономическое давление, развертывание нерегулярных вооруженных формирований и использование регулярных сил. . Гибридные методы используются для того, чтобы стереть границы между войной и миром и попытаться посеять сомнения в умах целевых групп населения. Они стремятся дестабилизировать и подорвать общество.

Аналогичным образом, «Совместные рамки ЕС по противодействию гибридным угрозам» провозглашают, что:

Концепция гибридных угроз направлена ​​на то, чтобы охватить сочетание обычных и нетрадиционных, военных и невоенных, открытых и скрытых действий, которые могут использоваться в скоординированных действиях. государственными или негосударственными субъектами для достижения конкретных целей, оставаясь при этом ниже порога официально объявленной войны (Европейская комиссия, 2016 г.).

Однако западные политики и практики в основном связывают термин «гибридная война» с ненасильственными операциями по дестабилизации. В этом отношении, например, предполагаемое вмешательство России в выборы в США в 2016 году, кибератаки России против западных институтов и вооружение Беларусью ближневосточных беженцев были названы актом «гибридной войны» (France24 2018; EURACTIV 2017; Би-би-си 2021). Это указывает на то, что западные лица, принимающие решения, используют этот термин таким образом, который несовместим даже с их собственными определениями, и это усугубляет отсутствие концептуальной ясности в отношении «гибридной войны».

Сегодня западные государства и организации настоятельно подчеркивают, что Запад должен быть готов противостоять «гибридным угрозам». Тогда следует задать вопрос: как это возможно, учитывая, что ключевые действующие лица/игроки в архитектуре безопасности Запада не согласны с основным значением концепции «гибридной войны»?

Заключение

Термин «гибридная война» привлек значительное внимание в стратегических дебатах Запада за последние пятнадцать лет и, по-видимому, продолжит привлекать внимание. Тем не менее, это все еще чрезвычайно спорная концепция. Определения, касающиеся «гибридной войны», существенно отличаются друг от друга. Более того, он использовался для описания широкого круга различных явлений, требующих различных контрмер. Понятие «гибридная война» настолько растянулось, что сегодня гибридная война, которая изначально была включена в военный лексикон Запада как понятие, ориентированное на поле боя, даже используется для обозначения просто некинетических операций по дестабилизации. Следовательно, наряду с плохим пониманием такой концепции идейная путаница ослабляет возможности западных государств и организаций эффективно бороться с тем, что они считают «гибридными угрозами». Таким образом, концепция гибридной войны, похоже, постигнет та же участь, что и «терроризм», который является еще одним спорным термином в стратегическом лексиконе. Следовательно, устранение такой концептуальной неясности должно стать приоритетом для западных политиков и военных интеллектуалов.

Ссылки

Ослунд, Андерс. 2021. «Противостояние новой гибридной войне Кремля в Европе». Проект Синдикат . https://www.project-syndicate.org/commentary/confronting-russian-hybrid-war-in-europe-by-anders-aslund-2021-11. По состоянию на 9 февраля 2022 г.

BBC. 2021. Кризис на границе с Польшей: ЕС расширит санкции против Беларуси по мере усиления конфликта https://www.bbc.co.uk/news/world-europe-59289998. По состоянию на 10 февраля 2021 г.

Загрузка, макс. 2015. «Противодействие гибридной войне». В Обзор вооруженных конфликтов 1(1): 11-20.

Бербридж, Дин А. 2013. Использование информационных операций США против угроз гибридной войны . Казармы Карлайла, Пенсильвания: Военный колледж армии США.

Караяннис Татьяна. 2003. «Сложные войны в Конго: к новому аналитическому подходу». Журнал азиатских и африканских исследований , 38 (2-3): 232–255.

Кейси, Джордж К. 2008 г. «Армия Америки в эпоху постоянных конфликтов». Армейский журнал 900:28 Октябрь 2008: 19-28.

Сложные кризисы требуют адаптируемых и надежных возможностей. 2015. Военный баланс , 115(1).

Дип, Алекс. 2015. «Гибридная война: старая концепция, новые методы». Журнал малых войн . https://smallwarsjournal.com/jrnl/art/hybrid-war-old-concept-new-techniques. По состоянию на 2 февраля 2022 г.

Дени, Джон Р. 2017 г. «Больше того же в ответ на Россию?» Карнеги Европа . https://carnegieeurope.eu/strategiceurope/74811. По состоянию на 02 февраля 2022 г.

Дер Шпигель. 2016. Пропагандистская кампания России против Германии. https://www.spiegel.de/international/europe/putin-wages-hybridwar-on-germany-and-west-a-1075483.html, по состоянию на 28 января 2022 г.

Dupont, Alan. 2003. «Трансформация или стагнация? Переосмысление обороны Австралии». Австралийский журнал международных отношений , 57(1): 55-76.

ЕВРАКТ. 2017. «Тиллерсон: вмешательство России в голосование было гибридной войной» https://www.euractiv.com/section/global-europe/news/tillerson-russian-vote-meddling-was-hybrid-warfare/. По состоянию на 3 февраля 2022 г.

ФРАНЦИЯ24. 2018. «Немецкие войска сталкиваются с российской «гибридной войной» в Литве: Меркель» https://www.france24.com/en/20180914-german-troops-face-russian-hybrid-war-lithuania-merkel. По состоянию на 21 февраля 2022 г.

Гленн, Рассел В. 2009 г. «Мысли о «гибридном» конфликте». Журнал малых войн . https://smallwarsjournal.com/blog/journal/docs-temp/188-glenn.pdf. По состоянию на 29 января 2021 г.

Хоффман, Фрэнк Г. 2007 г. Конфликт в 21 веке: рост гибридных войн . Арлингтон, Вирджиния: Потомакский институт политических исследований.

Джордан, Ларри Дж. 2008. Гибридная война: готова ли армия США к войне 21 века? Форт Ливенворт, Канзас: Командно-штабной колледж армии США.

Кучиньски, Гжегож. 2019. «Гибридная война России на Западных Балканах». Варшавский институт , Специальный отчет. Варшава, Польша.

Ласика, Дэниел Т. 2009. Стратегические последствия гибридной войны: теория победы . Форт Ливенворт, Канзас: Командно-штабной колледж армии США.

Мэттис, Н. Джеймс и Фрэнк Г. Хоффман. 2005 г. «Война будущего: рост гибридных войн». Proceedings , ноябрь 2005 г.: 18–19.

Маквильямс, Шон Дж. 2009. Гибридная война за пределами Ливана: уроки южноафриканской кампании 1976–1989 годов . Форт Ливенворт, Канзас: Школа перспективных военных исследований, Командно-штабной колледж армии США.

Мокайтис, Томас Р. 1995. Британская борьба с повстанцами в постимперскую эпоху . Манчестер: Издательство Манчестерского университета.

МакКуэн, Джон Дж. 2008. «Гибридные войны». Военное обозрение март/апрель 2008 г. 88(2): 107-113.

Мюррей, Уильямсон и Питер Р. Мансур (ред.). 2012. Гибридная война: боевой комплекс

Противники от Древнего мира до наших дней . Издательство Кембриджского университета: Кембридж.

Мюррей II, Уильям С. 2017. Дилеммы гибридной войны в средних колониях во время американской революции . Форт Ливенворт, Канзас: Школа перспективных военных исследований, Командно-штабной колледж армии США.

НАТО. 2010. «Вклад BI-SC в новую ключевую концепцию военного вклада в противодействие гибридным угрозам». https://www.act.nato.int/images/stories/events/2010/20100826_bi-sc_cht.pdf. По состоянию на 10 февраля 2022 г.

НАТО. 2014 г. Декларация саммита в Уэльсе, принятая главами государств и правительств, участвующими в заседании Североатлантического совета в Уэльсе. https://www.nato.int/cps/ic/natohq/official_texts_112964.htm, по состоянию на 26 января 2022 г.

НАТО. нд Ответ НАТО на гибридные угрозы. Последнее обновление: 16 марта 2021 г., https://www.nato.int/cps/en/natohq/topics_156338.htm#:~:text=To%20deter%20hybrid%20threats%2C%20NATO,its%20deterrence%20and% 20защита%20поза. По состоянию на 27 января 2022 г.

Немет, Уильям Дж. 2002 г. Война будущего и Чечня: аргументы в пользу гибридной войны . Магистерская диссертация, Монтерей, Калифорния: Военно-морская аспирантура.

Попеску, Нику. 2015. «Гибридная тактика: не новая и не только российская». Институт исследований безопасности Европейского Союза , EU-ISS-ALERT, январь 2015 г. https://www.iss.europa.eu/sites/default/files/EUISSFiles/Alert_4_hybrid_warfare.pdf, по состоянию на 29 января 2022 г. , Каан. 2017. «Германия противостоит российской гибридной войне». Фонд Карнеги за международный мир . https://carnegieendowment.org/2017/07/26/germany-confronts-russian-hybrid-warfare-pub-72636. По состоянию на 29 января 2022 г.

Шедд, Дэвид Р. и Ивана Страднер. 2020. «Путин побеждает в гибридной войне России против Америки». Национальный обзор . https://www.nationalreview.com/2020/12/putin-is-winning-russias-hybrid-war-against-america/. По состоянию на 2 февраля 2022 г. 

Симпсон, Эрин. М. 2005. Размышления о современном конфликте: гибридные войны, стратегия и цели войны. Документ представлен на ежегодном собрании Ассоциации политических наук Среднего Запада в Чикаго.

Экономист. 2022. «Что такое гибридная война и ведет ли ее Россия в Украине?» https://www.economist.com/the-economist-explains/2022/02/22/what-is-hybrid-war-and-is-russia-waging-it-in-ukraine. По состоянию на 24 февраля 2022 г.

Европейский центр передового опыта по противодействию гибридным угрозам (Hybrid CoE). нд Гибридные угрозы как концепция. https://www.hybridcoe.fi/hybrid-threats-as-a-phenomenon/ По состоянию на 1 февраля 2022 г.

Европейская комиссия. 2016. Часто задаваемые вопросы: Совместная программа противодействия гибридным угрозам. https://ec.europa.eu/commission/presscorner/detail/en/MEMO_16_1250, по состоянию на 27 января 2022 г.

The New York Times. 2022. «Россия, Украина и «гибридные конфликты». https://www.nytimes.com/2022/01/31/books/review/the-war-in-ukraines-donbas-david-marples.html. По состоянию на 12 февраля 2022 г. 

Министерство армии США. 2010. Гибридная угроза. Учебный циркуляр 7-100. Вашингтон, округ Колумбия: Министерство армии США.