10 фото, где находится, как добраться — Krymania
Территория 365-й зенитной батареи, или Форт «Сталин» — одна из неприметных достопримечательностей Севастополя, посетить которую может каждый. Незаметность эта порой может дать много плюсов, но в случае с конкретным местом она все же приносит больше негатива, чем позитива.
СОДЕРЖАНИЕ
- Где находится
- История
- Современность
- Что посмотреть
- Как добраться
- Адрес и координаты
Где находится 365-я зенитная батарея на карте
Форт «Сталин» располагается в Нахимовском районе — на Северной Стороне, в квартале Мекензиевы Горы. Рядом не найти других достопримечательностей, кроме разве что Храма Успения Пресвятой Богородицы и Инкерманского источника.
Краткая история форта «Сталин»
Высота с отметкой 60.0 в районе Мекензиевых гор привлекла внимание севастопольских фортификаторов еще во времена Крымской войны. Первая зенитная («противоаэропланная», как тогда говорили) батарея появилась на ней во время Первой мировой войны.
В 1930-е годы здесь дислоцировалась батарея №77, но она после начала ВОВ была передислоцирована.
Батарея №365 прибыла на ее позиции 31 октября 1941 года — ее перевели от станции Сарабуз, куда приближались гитлеровцы. 1 ноября бастион был готов к бою — бойцы установили орудия ночью, без света.
Вооружением батареи были пушки Лендера образца 1915 года. Но воюет не оружие, а люди — и немцы вскоре уверились, что имеют дело с мощным капитальным фортом с самым современным вооружением. Они и прозвали крепость фортом «Сталин» (к сведению: в названии «Сталинград» в годы войны иностранцы видели никак не фамилию советского лидера, а слово «сталь»; возможно, так же было и тут).
Батарея боролась не только с самолетами противника, но и с танками, и с прочей техникой, и с живой силой. Пушки Лендера имели то преимущество, что к ним было много разновидностей специальных зарядов, а также к ним подходили любые боеприпасы от стандартной 76-миллиметровой артиллерии. Поэтому у бойцов батареи были заряды на любой вкус — и они били по танкам бронебойными, по прочей технике — зажигательными, а по пехоте — картечью.
Немцы понимали значение высоты и приложили огромные усилия к овладению ею. Батарея несколько раз бывала захвачена противником и отбита обратно. Двух ее командиров эвакуировали в тыл с тяжелыми ранениями.
Боевая биография батареи завершилась 13 июня 1942 года. В этот день вышли из строя все орудия, а противник слал в атаку пехоту и бронетехнику. И когда враги ворвались на территорию укрепления, 22-летний старший лейтенант Иван Пьянзин, за 3 дня до этого принявший командование гарнизоном, вызвал огонь на себя.
Однако даже под ураганным обстрелом собственной артиллерии расчет одного пулемета сумел выжить. И пулеметчики открыли огонь по гитлеровцам, явившимся на батарею собирать трофеи и своих погибших. Мало того, четверо бойцов сумели еще и уйти к своим, вынеся заодно пятого, раненого, товарища.
Трем бойцам 365-й батареи (двум командирам и рядовому) было присвоено звание Героев Советского Союза. Это был единственный за всю военную историю случай в подразделении такого типа.
Борьба за историю памятника
История батареи как военного объекта на этом закончилась. Ведь на деле там не было никакого форта — были несколько пулеметных гнезд, открытые орудийные дворики, и только командный пункт с дальномером был укреплен. Соответственно, и восстанавливать после войны ничего не имело смысла. В новых условиях Севастополь получил и новую систему обороны.
Но осталась легенда о «форте «Сталин», и панические упоминания батареи в донесениях гитлеровцев, и воспоминания выживших бойцов… В музее Черноморского флота во дворе было выставлено зенитное орудие с поврежденным стволом — отсюда.
На местности тоже кое-что осталось — бетонные укрепления командного пункта, остатки орудийных позиций и множество военного «железа». Было известно и о том, что в руинах батареи остались тела многих ее защитников.
Многие годы исследованием территории батареи занимались севастопольские поисковики под руководством А.П. Запорожко и М.Н. Гавриленко. Их стараниями обнаружены и перезахоронены останки нескольких десятков погибших, некоторых из них удалось опознать.
Восстановлен боевой путь батареи, а ее территория объявлена памятником истории.
Но память памятью, а бизнес бизнесом. В 2012 году участок, непосредственно примыкающий к территории батареи, передан под застройку частному лицу. Затем он перекуплен, а в 2016 году уже сделаны попытки начать на нем стройку. Тогда краеведам удалось остановить процесс.
Но в 2019 году все пошло по новой — служба «Севнаследие» установила границы охранной зоны памятника так, чтобы не задевать частный участок. Но строительство грозит повредить еще не исследованные участки и перекрыть доступ к памятнику погибшим.
Сейчас поисковики ищут квалифицированного юриста, просят севастопольское руководство выделить собственнику спорного участка другой на замену и даже предлагают скинуться всем городом и выкупить спорную территорию ради сохранения памяти прошлого. Пока неясно, что из этого выйдет.
Посещение 365-й зенитной батареи
Территория форта «Сталин» находится рядом с современной железнодорожной станцией «Мекензиевы горы».
Но экскурсии сюда возят очень нечасто — разве школьников или при организации тематических программ.
Проблема в том, что никакого мемориального комплекса на территории батареи нет. На раскопанных участках устроено несколько «памятных знаков» из обнаруженного железа. Но командный пункт, к примеру, остается небезопасными руинами.
Памятник в районе батареи есть. Фото позволяют оценить его незамысловатую конструкцию — белый куб на основе с черными углами, с Золотыми Звездами и именами героев Советского Союза, а также табличкой с описанием подвига батареи на гранях. Рядом с памятником расположились братские могилы, где захоронены обнаруженные поисковиками останки защитников батареи.
Вот и объяснение недостаточной популярности объекта у туристов — никаких особенных художественных достоинств у памятника нет, а отсутствие хоть какой-то музейной экспозиции усложняет понимание истории батареи.
Хотя севастопольцы памятное место не забывают — памятник ухожен, содержится надлежащим образом.
Вот только территория вокруг него напоминает одичавший сад, а не мемориал. А если еще и частная застройка вплотную придвинется…
Не пропустите: Достопримечательности Севастополя
Как добраться (доехать) до форта Сталин
Ближайшая до памятника остановка транспорта — «Железнодорожный переезд», через которую следуют автобусы №№ 62, 106 и 127.
На машине добраться до 365-й батареи можно от центра Севастополя таким образом:
Контактная информация
- Адрес: переулок Коробейников, Мекензиевы Горы, Севастополь, Крым.
- Координаты GPS: 44.643427, 33.587850.
Не должно оставаться неизвестных солдат — эта максима споров не вызывает. А значит, места сражений — не просто достопримечательности для развлечения и просвещения туристов, но и зона большой работы. И нельзя допускать, чтобы важнейшая задача возвращения памяти тех, кто несправедливо был потерян в вихре войны, приносилась в жертву частным бизнес-интересам. Так что остается надеяться, что Севастополь отстоит 365-ю батарею — так же решительно, как когда-то она отстаивала город.
Понравилось? Поделитесь с друзьями!
Форт «Сталин» и комбат Воробьев дважды спасали Севастополь / СНГ / Независимая газета
| Таким помнят севастопольцы Николая Воробьева, неизменно открывавшего все послевоенные парады… |
КОГДА смотришь на фотографии этого человека, понимаешь, почему он так лихо, как и положено казаку, воевал против фашистов. Понимаешь, почему севастопольцы старшего поколения помнят Воробьева, неизменно открывавшего все послевоенные парады — «на Воробьева» сбегались смотреть дети военных лет, которые и сегодня об этом человеке вспоминают с восторгом в глазах. Понимаешь, почему этот человек больше всего любил песню «Каким ты был — таким ты и остался» и часто сам играл ее на баяне: что-то есть в нем от шолоховских героев: бравое, веселое, отважное — вместе с задумчивостью и грустью, которая как бы и положена таким людям «по жанру».
| Николай Воробьев был очень похож на шолоховского казака. Фото из личного архива семьи Воробьевых |
КОМБАТ ВОРОБЬЕВ И ЕГО 365-я БАТАРЕЯ
В истории обороны Севастополя, где каждая страница — подвиг сотен и тысяч людей, 365-я зенитная батарея, занимавшая высоту 60,0 (ее немцы прозвали форт «Сталин»), сыграла совершенно особую роль: она была ключом к Севастополю — следовательно, и ключом к его героической обороне.
Надо сказать читателю о том, что немцы, по свидетельству военных историков и очевидцев тех дней, сами давали название «объектам», которые им оказывали стойкое и совершенно непредвиденное их генералами сопротивление, и эти неудачи надо было как-то объяснять военному командованию в Берлине. Видимо, это было невозможно без ссылки на какой-нибудь хорошо укрепленный русский «форт». Фашисты называли укрепления русских «фортом», отчасти чтобы оправдать свои затянувшиеся неудачи под Севастополем, и, случалось, в своих рапортах в Берлин завышали (возможно, искренне) число оказывающих им сопротивление. 35-ю береговую батарею, например, немцы называли фортом «Максим Горький», зенитную батарею в районе Северного укрепления — форт «Ленин», а позиции знаменитой и легендарной 365-й зенитной батареи прозвали самым страшным для себя именем — форт «Сталин».
365-я вошла в огненную реку военной славы дважды: в декабре сорок первого и в июне сорок второго. В статьях и книгах, исторических исследованиях и воспоминаниях участников обороны Севастополя батарея номер 365 неизменно называлась как «батарея лейтенанта Воробьева».
27 декабря гитлеровцы заняли важную стратегическую точку — станцию Мекензиевы горы — и оказались в полутора километрах от позиций батареи. Утром 31 декабря немцы планировали штурм высоты, и этот день имел особое значение и для обороны Севастополя, и для лейтенанта Воробьева. После массированного обстрела началась атака. Прикрывая пехоту, впереди шли танки, против которых у наших было… две пушки, и одна из них подбила три танка. Когда 30 немецких солдат проникли на огневую позицию батареи, их нужно было выбить оттуда, не подвергая себя опасности, и тогда сказалась военная наглость и казачья находчивость старшего лейтенанта Воробьева, достойная Василия Теркина: он вспомнил вдруг о ракетнице, взятой у застреленного им снайпера-корректировщика, и, выпуская попеременно красные и зеленые ракеты, стал направлять огонь немецких пушек в котлован, где засели немецкие же автоматчики. При этом два немецких снаряда угодили точно в цель, указанную Воробьевым, после чего немцы бросились бежать┘
Примерно через час после этой блестящей «корректировки» немцы снова перешли в наступление, но до проволочных заграждений батареи они уже не могли добраться.
«НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ» КОМБАТА ВОРОБЬЕВА
31 декабря главная газета страны — газета «Правда», поздравляя севастопольцев с Новым годом, писала с понятным пафосом о подвигах: «Родина ценит их, Родина никогда их не забудет!»
Однако Родина оказалась забывчивой, о чем в сорок первом, в сорок втором и даже в сорок пятом никто и подумать не мог┘
В сорок первом и сорок втором у комбата Воробьева и его товарищей была своя «национальная идея», хотя таких мудреных слов тогда не произносили, и выражалась она в предельно лапидарной повестке дня комсомольского собрания накануне жесточайшего боя 31 декабря, где значилось: «Отстоим занимаемую высоту, не дадим немцам прорваться к Севастополю».
«ВЫЗЫВАЕМ ОГОНЬ НА СЕБЯ!»
Это была самая драматичная и героическая формула Великой Отечественной войны, когда свои били по своим, ибо другого способа остановить врага или обратить его в бегство просто не было.
Когда 31 декабря 1941 года положение форта «Сталин» стало критическим и немецкие танки грозили смять батарею, Николай Воробьев принял решение вызвать огонь на себя. Такое же решение в июне 42-го года примет и его преемник, старший лейтенант Иван Пьянзин — он тоже станет командиром 365-й батареи и тоже получит звание Героя Советского Союза, правда, посмертно. Никто из этих героических людей, одинаково страстно любящих Родину и одинаково беззаветно отстаивающих Севастополь, не знал, что имя одного -Ивана Пьянзина — сохранится в истории и на пьедестале, который и сегодня стоит на высоте 60,0, а имя первого комбата — Николая Воробьева постараются всеми силами уничтожить в памяти людей и самой земли, где ранней весной цветут лютики и одуванчики, но где на памятнике 365-й нет его имени.
Николай Воробьев чудом тогда остался жив — 7 июня 1942 года он был тяжело ранен в голову и эвакуирован на Большую землю, так что свой последний бой 365-я приняла уже без него. Послужной список 365-й феноменален: форт «Сталин» 213 дней участвовал в обороне Севастополя, 365-я зенитная батарея сбила 5 самолетов, подбила 6 танков, отбила 15 вражеских атак — и почти все батарейцы погибли. Будь батарея живым человеком, ее тоже следовало бы представить к званию Героя.
3 июля советские войска оставили город Севастополь. Завершились 250 дней обороны героического города, против которого немцы, по источникам тех лет, бросили до 300 тысяч солдат, свыше 400 танков и до 900 самолетов. Только за последние 25 дней штурма Севастопольской обороны полностью были разгромлены шесть немецких пехотных дивизий и четыре отдельных полка, 22-я танковая дивизия и отдельная мехбригада, три румынские дивизии┘ В воздушных боях над городом было сбито более 300 немецких самолетов.
За все 8 месяцев обороны Севастополя враг потерял до 300 тысяч своих солдат убитыми и ранеными┘ Но и наши потери были велики: советские войска потеряли с 7 июня по 3 июля 11 385 человек убитыми, 21 099 ранеными, 8300 пропавшими без вести┘
ЖИЗНЬ, КАК ПОДСТРЕЛЕННАЯ ПТИЦА┘
Однако мирная жизнь для Николая Воробьева отнюдь не была мирной и ознаменовалась войной местной, а потом и верховной власти с ним лично, Героем Советского Союза, по которому били несколько лет прямой наводкой — и от этих ударов уже не было спасения. Привычка власти бить по «своим» сказалась после войны на многих ее героях, а героическая формула «Вызываю огонь на себя!» сыграла роковую роль бумеранга в послевоенные годы. Общие причины этого явления известны: массовый героизм ради защиты власти, а не только Родины — это хорошо, но героизм и самостоятельность (следовательно, и строптивость) отдельной личности — это очень плохо. К тому же зависть высокопоставленных и обычных обывателей тоже сделала свое дело.
30 октября 1952 года военным трибуналом Черноморского флота Герой Советского Союза майор Воробьев Николай Андреевич был осужден за изнасилование несовершеннолетней гр-ки Тихомировой М.А. и осужден на 6 лет лишения свободы в ИТЛ, правда, БЕЗ ПОРАЖЕНИЯ В ПРАВАХ. Дальше — больше: 13 июля 1954 года Воробьев Н.А., несмотря на отсутствие судебного решения о внесении представления на предмет лишения его государственных наград, Указом ПВС СССР был лишен звания Героя Советского Союза ┘
В приговоре говорилось, что Николай Воробьев совершил преступление при следующих обстоятельствах: 21 сентября 1952 года он «под видом прогулки» повез на мотоцикле несовершеннолетнюю гр-ку Тихомирову М.А. из г. Севастополя в район Байдарских ворот, где и «приступил к осуществлению своего преступного замысла». В приговоре не указывалось, что Воробьев познакомился с несовершеннолетней Ритой Тихомировой только на дне рождения своей дочери — так что заранее заготовленного «преступного замысла» у него не было и быть не могло.
По словам очевидцев тех событий, Воробьев органически не был способен на какое-либо насилие, и кто сегодня может решить, что потянуло двух людей друг к другу? Можно только догадываться по рассказам очевидцев тех дней, что и Николай Воробьев не был постившимся монахом, и несовершеннолетняя гражданка Тихомирова не была овечкой, заметно выделяясь бойкостью характера и смелостью поведения среди ровесниц. И кто знает, может быть именно эти минуты, когда девочка Рита мчалась на мотоцикле с лихим казаком, известным человеком и легендарным героем, и были самыми счастливыми в ее жизни, хотя блюстители чужой нравственности — и сомнительные «свидетели», и высокопоставленные враги Воробьева — сделали все, чтобы из этого в общем вполне типичного послевоенного эпизода «сшить» громкое дело с тихим концом: семья Тихомировой очень скоро навсегда исчезла из Севастополя, и следы ее затерлись в безвестности (видимо, кто-то очень постарался, пригрозив «жертве» разными бедами в случае излишней разговорчивости), да и с Воробьевым все обошлось вполне благополучно для устроителей этого сценария.
Только вот с людской памятью о нем все-таки ничего сделать не удалось.
«ОБЛИКО МОРАЛЕ» КАК МЕТОД «ВОСПИТАНИЯ» АМОРАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
Бывшему героическому комбату Николаю Воробьеву в любой момент, не дожидаясь даже «дела» с несовершеннолетней Маргаритой, могли пришить любую «аморалку». Поводом могло служить что угодно — ну, например: в силу тогдашних сложных жизненных обстоятельств, которые плохо вписывались в дистиллированную партийную анкету, Николай Воробьев жил, что называется, на две семьи, и хотя двум любимым женщинам горячего казака не было причин симпатизировать сопернице, дети в обеих семьях (что поразительно) всегда дружили — и по сегодняшний день с нежностью относятся друг к другу. Что свидетельствует о том, что Николай Воробьев был человеком порядочным, нежно любящим своих детей — наверное, и «сломали» его во время следствия так быстро еще и потому, что ему показалось самым страшным делом не только провести черт знает где 25 лет, но и фактически сделать уже после войны беспризорниками своих детей — и это тогда, когда он остался жив после такой мясорубки и еще получил Героя! Единственное, что сделал Воробьев для своей второй семьи и для подрастающего сына, ныне капитана первого ранга Михаила Воробьева, — это «выбил» квартиру, по тем временам «шикарную», что тоже могло быть предметом зависти, поскольку Севастополь лежал в руинах.
Зависть всегда была двигателем советского прогресса начиная с 1937 года и лучшим способом «утопить» любого конкурента, если тебе лично чего-то не хватает — славы, карьеры, квартиры, любви и т.д. Воробьев не сделал, как могло бы быть, блестящей военной карьеры — в 1949 году он был назначен всего лишь начальником полковой школы — и на этом его продвижение закончилось.
Вся история бывшей Системы, от послевоенных лет до недавних 80-х годов, показывает, что лучшим способом для устранения любого не угодного, но известного человека (спортсмена, певца, журналиста, военачальника) всегда была уголовная статья за изнасилование — наряду с другой «любимой» статьей — за антисоветскую пропаганду и агитацию. Разумеется, Николай Воробьев никогда не был даже тайным диссидентом — он был простым, но слишком ярким человеком, к тому же любимцем всего Севастополя, а для Системы это всегда опасно: такие люди хороши, чтобы погибать героями, но слишком опасны для того, чтобы жить героями.
Специально для таких иноходцев и существовали вожжи — статьи типа «облико морале». Это был апробированный метод «воспитания» и укрощения строптивых со стороны аморальной и дальновидной Системы.
ПОЛУВЕКОВОЕ «ДЕЛО ВОРОБЬЕВА»
Военный прокурор КЧФ и ВМС Украины, генерал-майор юстиции И.Киселев в результате изучения материалов уголовного дела и проведенного расследования «по вновь открывшимся обстоятельствам» в августе 1993 года пришел к выводу, что «в действиях Воробьева отсутствуют признаки преступления, так как в материалах уголовного дела «нет данных, свидетельствующих об изнасиловании┘» В основу обвинения Воробьева в совершении указанного преступления были положены, по мнению И.Киселева, противоречивые и не проверенные доказательства. Медицинские же документы «дела» (ей богу, читать их почти 60 лет спустя, после того как нет в живых майора Воробьева, по-человечески даже неловко) подтверждают, что никакого насильственного акта совершено не было.
Сначала Воробьев отрицал изнасилование на допросе 24 сентября, а уже 14 октября 1952 года во время предъявления обвинения вдруг признал себя виновным┘ Сама же Рита Тихомирова никогда не заявляла о том, что была изнасилована, и об этом никогда не говорила и ее мать. Когда полковник в отставке Евгений Игнатович, бывший командир Воробьева, встретил его весной 1956 года сразу после освобождения из мест лишения свободы, тот рассказал ему, что в действительности он Тихомирову не насиловал и что его в ходе предварительного следствия и суда «сломали»: чтобы ему не дали 25 лет лишения свободы (видимо, именно этот срок обещали следователи легендарному защитнику Севастополя), он и «признался» в несуществующем изнасиловании, за что ему было обещано «всего» 5-6 лет.
Проанализировав материалы дела, генерал-майор юстиции И.Киселев пришел к выводу, что приговор военного трибунала ЧФ от 30 октября 1952 года об осуждении Героя Советского Союза майора Воробьева Н.А. «является незаконным вследствие несоответствия выводов суда, изложенным в указанном приговоре, фактическим материалам уголовного дела».
Председатель военного трибунала Черноморского флота генерал-майор юстиции В.Резниченко, ознакомившись с материалами дела, пришел к аналогичному выводу — о том, что приговор основан только на заявлении Воробьева, которое явно было вынужденным и было получено «в результате следствия, проведенного односторонне и с обвинительным уклоном». Но в 1992-1993 годах в силу «неясных» тогда отношений между Россией и Украиной по поводу статуса Черноморского флота борьба за реабилитацию Николая Воробьева ни к каким результатам не привела, несмотря на подобные ПРИНЦИПИАЛЬНО новые данные и выводы, сделанные компетентными людьми. Стало очевидным, что «дело» шили наспех, очень белыми нитками, о чем косвенно свидетельствует и неоправданно (при таком приговоре) быстрое освобождение Николая Воробьева, и последующая быстрая с ним расправа (вздумал, вишь, награды себе вернуть!), и бесследное исчезновение невесть куда «пострадавшей» и ее семьи. После освобождения Николай Воробьев пытался безрезультатно добиться приема у Председателя Президиума Верховного Совета СССР Ворошилова, высшего руководства страны и ВМФ, чтобы вернуть хотя бы звание Героя, однако после того, что с ним произошло, у него уже не было даже физических сил бороться ни за себя самого, ни за незапятнанное будущее своих детей и внуков.
Умер Николай Воробьев 1 мая 1956 года, не дожив до своего сорокалетия, и был похоронен в Севастополе, но тогдашняя власть («партийные и советские органы», как принято было изъясняться) не разрешила похоронить героя Севастополя на военном кладбище┘
ДЕСЯТЬ ЛЕТ НА ПРАВО ПЕРЕПИСКИ
Многолетняя переписка не только родных, но и однополчан Воробьева с советскими, а потом и российскими высокими инстанциями до сих пор не дала никаких результатов: ведомства проявили единодушное наплевательство, а чиновники всех рангов не утруждали себя процессом вникания в «дело» полувековой давности. Образец такого отношения в феврале 1989 года продемонстрировал Президиум Верховного Совета СССР, куда ветераны обороны Севастополя и ПВО Черноморского флота обратились с очередным письмом по поводу несправедливо отнятых наград у Николая Воробьева — так вот, был получен совершенно чиновничий ответ, в котором бесстрастно сообщалось, что «за совершенное в 1952 г. преступление Президиум Верховного Совета СССР Указом от 13 июля 1954 года лишил Воробьева Н.
А. звания Героя Советского Союза и наград», и при этом чиновник с символической фамилией Зима (сколько подобных дел он успел «заморозить»?) снова «разъяснил» бестолковым участникам обороны Севастополя, что «ходатайства о восстановлении в правах на награды рассматриваются в случае отмены или изменения приговора, послужившего основанием для лишения наград». Тогдашнему Президиуму Верховного Совета СССР было недосуг вникать в то, что как раз по приговору Воробьев был осужден БЕЗ ПОРАЖЕНИЯ В ПРАВАХ и БЕЗ ЛИШЕНИЯ ЗВАНИЯ Героя Советского Союза и других наград. И до сих пор, собственно, неясно, почему именно 13 июля 1954 года, спустя почти два года, когда Воробьев уже отбывал наказание, Президиум, вопреки решению суда, решил наказать Воробьева дважды — и притом задним числом.
Во всех международных документах (в том числе и сегодняшних российских) подчеркивается, что никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление (ст. 50 Конституции РФ ), но советская власть осудила Воробьева не только дважды, но и трижды, поскольку его имя было фактически вычеркнуто из истории Великой Отечественной войны.
Советской системы нет — а ее бумаги остались, и они до сих пор все решают! В 1989 году сидящим наверху было не до мертвых — они ничего не сделали для живых, которые погибали и спасались чудом в огне межнациональных пожаров «горячих точек» тогда еще существующего СССР. Система, как всегда, спасала себя самое, а не отдельного человека: приступами «массового героизма» она явно не страдала..
ДЕЛО «ДОБРОЖЕЛАТЕЛЕЙ» ЖИВЕТ И ПОБЕЖДАЕТ!
Несомненно одно: тогдашней власти кто-то «подсказал» расправиться с Николаем Воробьевым — сама бы она вряд ли это сообразила без острой к тому необходимости. Известны — по документам и свидетельствам участников обороны Севастополя — по крайней мере два высокопоставленных лица, по «инициативе» которых власть еще при жизни насмерть «закопала» Воробьева — и расправлялась с ним после смерти.
Как удалось выяснить много лет спустя после смерти Воробьева, роковой указ о лишении его звания Героя и других наград был принят «по ходатайству» главного военного прокурора ВМС, полковника юстиции С.
Титкова, о чем семью Воробьева проинформировал в феврале 1998 года Государственный архив Российской Федерации. Кто такой гражданин Титков и по какой причине он решил столь рьяно об этом «ходатайствовать», поставив себя даже выше военного трибунала ЧФ, об этом мы вряд ли узнаем. Другим могущественным врагом Николая Воробьева стал бывший начальник политотдела 100-й дивизии ПВО ЧФ полковник Лазарев А.И, по «ходатайству» которого, направленному в политуправление флота, Воробьев расстался со своими заслуженными наградами и прежде всего со званием Героя. Полковник Лазарев, будучи еще и первым лицом в Севастопольском совете ветеранов войны, недвусмысленно угрожал энтузиастам и шантажировал всех тех, кто осмеливался хотя бы упомянуть о Воробьеве в своих воспоминаниях или газетных статьях: таким коллегам тов. Лазарев недвусмысленно обещал показать небо в алмазах, после чего и смельчаков находилось немного. Хотя казалось бы — чего могут бояться люди, пережившие сорок первый и сорок второй год под огнем немецкой авиации, видевшие танки без биноклей и вступающие в рукопашную схватку с врагом?
И вот сегодня думаешь: кто такой этот никому не известный гражданин Титков, решивший судьбу Героя — ведь его явно не было на высоте 60,0 в сорок первом и сорок втором? Так почему мы все идем на поводу его каких-то личных счетов с Воробьевым? Почему мы должны идти на поводу личных счетов и уже ушедшего от нас гражданина Лазарева, которого, видимо, тоже не украшало желание любой ценой уничтожить Воробьева? Почему, наконец, мы и сегодня должны идти на поводу не только мстительных «доброжелателей», но и мстительной Системы, которой уже давно нет, от методов которой мы давно отказались, следуя общепринятым международным нормам: никто не может быть признан виновным иначе как только судом, а все неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого (ст.
49, п. 3 Конституции РФ), о чем в 1952 году страна просто не догадывалась? Можно как угодно относиться к Воробьеву, но никакая «инициатива» политорганов не может считаться судебной инстанцией.
Россия объявила себя правопреемницей бывшего СССР, надо думать, не только по отношению к долгам бывших советских республик — у нее остался свой собственный ДОЛГ и перед ее гражданами, живыми и мертвыми. А уж по всем российским законам Воробьев Николай Андреевич, родившийся в 1916 году в станице Макашевская Краснодарского края, русский по национальности, является — пусть посмертно — гражданином России. И именно России и ее новому президенту следует поставить точку в этой трагической истории. Во время обороны Севастополя легендарный форт «Сталин» по крайней мере дважды спасал город и всю страну — пришло время 55 лет спустя после Победы спасать честное имя командира 365-й батареи Николая Воробьева. Час памяти пробил на наших часах.
СЕВАСТОПОЛЬ ПОМНИТ ВОРОБЬЕВА И НАДЕЕТСЯ НА ПУТИНА
Сегодня, честно говоря, всю проблему можно решить одним росчерком пера президента России Владимира Путина, на которого севастопольцы надеются как на последнюю верховную инстанцию, восстанавливающую справедливость.
Тем более что и в российских законодательных актах говорится, что именно президент Российской Федерации может восстановить гражданина Российской Федерации в правах на государственные награды, во-первых, в случае его реабилитации, а во-вторых, если совершенное награжденным деяние, за которое он лишен государственных наград, потеряло характер общественно опасного┘ Есть своя горькая ирония судьбы в том, что недоказанное «преступление» Николая Воробьева в виду выбытия его из списка живых давно перестало быть «общественно опасным» и что деяние перестало быть таковым и для гр-ки Тихомировой М.А., бывшей несовершеннолетней в 1952 году.
В начале этого года к руководству Военно-морского флота обратился командующий Черноморским флотом адмирал Владимир Комоедов с просьбой возбудить ходатайство перед Комиссией по реабилитации при президенте Российской Федерации и, в свете положений указа президента РФ от 2 марта 1994 года, решить два вопроса в связи с обращением ветеранов ПВО ЧФ: первый — о реабилитации Воробьева Н.
А. (посмертно) как осужденного без достаточных оснований посредством вынужденного признания (самооговора), второй — ходатайствовать об отмене указа Президиума Верховного Совета СССР от 13 июля 1954 года в части лишения Воробьева Н.А. звания Героя Советского Союза и других наград. И пока не будут решены эти два вопроса, «дело», начатое в 1952 году, нельзя считать решенным окончательно и бесповоротно. От нынешней позиции сегодня зависит престиж нынешней российской власти. Тень комбата Воробьева на форпосте «Сталин» будет являться нам до тех пор, пока мы, живые, не выполним свой долг перед павшими, оклеветанными и сломанными. Детям и внукам Воробьева не все равно, кто у них отец и дед — герой или уголовник.
«А ЗА ОКОШКОМ МЕСЯЦ МАЙ┘»
Все, как в современной песне: и за окошком месяц в май, и «он мужчина хоть куда — он служил в ПВО!» Два документа не дают покоя автору этих строк: мертвая пожелтевшая бумага приговора, где благодаря мертвой хватке высокопоставленных доброжелателей обычное житейское дело из-за «страшных» слов стало действительно страшным, — и вот эта до сих пор живая и солнечная фотография, где по улицам Севастополя, в день победного майского парада, идет впереди всех, как всегда, молодой, красивый, подтянутый Николай Воробьев, Герой Советского Союза, которому никогда не исполнится сорок.
А за окошком у нас — месяц май, май сорок пятого — и двухтысячного, и его нежный воздух, тонко пахнущий цветущими вишнями, и в Москве, и в Севастополе, и в Прохоровке до сих пор горчит от потерь.
Севастополь-Москва
Защищать форт Сталин до последнего человека
В истории обороны Севастополя особую роль сыграла 365-я зенитная батарея, получившая название Форт Сталин, . Он занимал высоту 60 и был одним из ключевых укреплений, препятствовавших продвижению немецкой армии на пути к Севастополю.
По свидетельству военных историков и очевидцев, немцы давали имена объектам, оказывавшим им упорное и неожиданное сопротивление. Немцы называли советские укрепления « форт » для оправдания своих затянувшихся неудач под Севастополем.
Например, 35-я береговая батарея получила название форт « Максим Горький », зенитная батарея в районе Северного форта — Форт Ленин , а легендарная 365-я зенитная батарея получила название Форт Сталин .
Советские моряки Черноморского флота у зенитного бронепоезда в Севастополе в 1942 г.
В декабре 1941 г. и 19 июня42 365-я батарея совершила два подвига, прославивших ее. В книгах и статьях, исторических исследованиях и воспоминаниях участников обороны Севастополя эта батарея неизменно называлась « батарея лейтенанта Воробьева ». Высота 60 была стратегически важным пунктом для Советов. Для немцев это долгое время было серьезной преградой.
История 365-й батареи началась в 1855 году, когда на холме треугольной формы был построен один из горных редутов. В 1876 году редут был перестроен, а на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков под редутом была построена большая казарма. В 1914, четыре 75-мм пушки были установлены в редуте на бетонных основаниях, расположенных по каре. Первым командиром батареи был Николай Андреевич Воробьев.
А СтуГIII. Эти машины помогли выбить форт Сталин.Фото Славена Радовича CC BY-SA 3.0 31 декабря 1941 года, после массированного обстрела форта Сталин, немцы с помощью танков и пехоты перешли в атаку.
Для борьбы с танками 365-я батарея имела 2 76-мм орудия, одно из которых уничтожило три танка. Николай Воробьев в том бою применил военную хитрость. С помощью сигнального устройства (ракетной установки), взятого у немецкого снайпера-корректировщика, он направлял огонь немецких орудий по немецким солдатам.
Примерно через час атака повторилась, но с помощью артиллерии обороняющимся снова удалось отбить атаку. После очередного неудачного штурма немцы стали называть батарею « Форт Сталин ». Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, командующий 11-й армией, в своих мемуарах « упущенных победы » писал:
Советский комиссар с пулеметной командой в Севастополе в мае 1942 года. Фото: архив РИА Новости, снимок #668428 Анатолий Гаранин CC-BY-SA 3.0«В боях за долговременную оборону, упорно обороняемую противником, наши войска понесли большие потери. С наступлением сильных холодов нам потребовались экстремальные усилия».
Однако из-за сопротивления защитников Севастополя Мейнштейн был вынужден отдать приказ о временной приостановке наступления, предварительно получив одобрение Гитлера.
7 июня 1942 года Николай Воробьев получил тяжелое ранение в голову и был эвакуирован. Там он получил звание Героя Советского Союза. 8 июня 1942, лейтенант Матвеев принял командование. Однако на следующий день во время боя здание, которое он использовал в качестве укрытия , было поражено снарядом, и он был погребен под его обломками. Когда Матвеева наконец нашли среди завалов, он был глухим и плохо видел. По этой причине его также пришлось эвакуировать.
Солдаты 11-й немецкой армии подходят к горящему Севастополю в июне 1942 года.10 июня 1942 года Матвеева сменил старший сержант Иван Пянзин, ставший последним командиром 365-й батареи. Под его командованием бойцы батареи уничтожили 11 самолетов (по другим данным 5), три танка и около 100 немецких солдат и офицеров.
Ежедневные атаки немецкой армии истощили защитников форта Сталин. Число раненых и убитых росло с каждым днем, но покинуть форт было невозможно. Самая большая проблема заключалась в том, что заканчивались боеприпасы, вода и еда.
В ночь на 12 июня 1942 года шесть матросов были отправлены в расположение 365-й батареи. Главной их целью была доставка продовольствия и боеприпасов бойцам 365-й батареи. Немцы не заметили, матросы оставили машину в Братск кладбище и часть пути прошли пешком. Точно так же до рассвета была эвакуирована большая часть раненых бойцов.
Разрушенный советский бункер после боя. Фото: Бундесархив, N 1603 Bild-126 / Horst Grund / CC-BY-SA 3.013 июня 1942 года немецкие солдаты провели очередную атаку. В ходе боя Пьянзин был тяжело ранен, но огневой позиции не оставил. На этот раз немцам удалось подобраться к орудиям. По приказу Пянзина оставшиеся защитники перешли в контратаку и вступили с немцами в рукопашную. Атака была отбита, но большая часть советских воинов погибла.
Через короткое время немцы при поддержке семи танков вновь атаковали форт Сталин. Поняв безвыходность своего положения, Пьянзин подполз к радиостанции и отправил в штаб сообщение:
«Отбиваться нечем.
Почти весь персонал ликвидирован. Откройте огонь по нашим позициям».
Это были его последние слова. Вслед за ними несколько советских артиллерийских батарей открыли сосредоточенный огонь по позициям высоты 60. Все оставшиеся защитники форта Сталин были перебиты. Эта атака нанесла немецким войскам значительный урон и заставила их отступить, но ненадолго.
Трое немецких солдат везут раненого товарища 22 июня во время боев за Севастополь.Фото: Бундесархив, Bild 101I-230-0699-07 Kurschat CC-BY-SA 3.0 Позднее под завалами было найдено тело Пянзина и похоронен на кладбище села Дергачи под Севастополем. 24 июля 19 года42 года старшему сержанту Ивану Пьянзину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза и орден Ленина. В его честь в Севастополе установлен памятник, его именем названы школа № 14 и улица.
213 дней 365-я зенитная батарея принимала участие в обороне Севастополя . За это время они сбили 11 немецких самолетов (по другим данным 5), уничтожили 6 танков (по другим данным — 8) и отразили около 15 немецких атак.
Почти весь состав батареи погиб во время боев. Трое из личного состава батареи получили звание Героя Советского Союза.
Разрушенная гавань Севастополя во время осады города войсками Оси во Второй мировой войне. Фото: Бундесархив, N 1603 Bild-121 Horst Grund CC-BY-SA 3.0Прочтите еще одну историю от нас: Дом Павлова — «Крепость» в Сталинграде
Несмотря на неимоверные усилия всех защитников, немецким войскам удалось захватить Севастополь. 3 июля 19№ 42 Совинформбюро дало сводку о потерях Севастополя:
«Севастополь был оставлен советскими войсками, но оборона Севастополя войдет в историю Отечественной войны Советского Союза как одна из ее самые яркие страницы».
Исчезновение черного коммуниста в сталинской России
Весной 1936 года в Москве пропал Ловетт Форт-Уайтман, афроамериканец из Далласа, штат Техас. Он прожил в Советском Союзе почти десять лет, совсем недавно со своей женой Мариной, русской еврейкой-химиком, в тесной квартирке за углом от здания Центрального телеграфа. К тому времени в Москве навсегда обосновались полдюжины афроамериканцев. Даже среди них сорокашестилетний Форт-Уайтмен представлял собой поразительное зрелище. На нем были сапоги до колен, черная кожаная кепка и длинная рубашка с поясом в стиле большевистских комиссаров. Гомер Смит, чернокожий журналист из Миннеаполиса и близкий друг Форт-Уайтмена в Москве, позже писал: «Он перенял обычай многих русских коммунистов брить голову, и своим точеным носом, сложенным в V-образное лицо, он напоминал буддийский монах».
Прошло почти два десятилетия с тех пор, как большевистская революция создала первое в мире коммунистическое государство, общество, обещавшее равенство и достоинство для рабочих и крестьян.
В Советском Союзе расовые предрассудки считались результатом капиталистической эксплуатации, и для Кремля противодействие расизму стало вопросом геополитического пиара. На протяжении двадцатых и тридцатых годов через Москву проезжали десятки чернокожих активистов и интеллектуалов. Куда бы они ни пошли, русские уступали свое место в очереди или место в поезде — практика, которую N.A.A.C.P. лидер назвал «почти неловкой вежливостью». В 1931 декабря, после того как так называемые Scottsboro Boys — девять чернокожих подростков, ложно обвиненных в изнасиловании двух белых женщин в Алабаме, — предстали перед судом, Коммунистическая партия США безвозмездно предоставила юридическую защиту, а митинги в их поддержку прошли десятками городов Советского Союза. Два года спустя певец, актер и активист Поль Робсон посетил Москву и заметил: «Здесь впервые в жизни я иду с полным человеческим достоинством».
В конце концов Гомер Смит опубликовал мемуары «Черный человек в красной России», в которых он описал Форт-Уайтмен как одного из «первых негритянских паломников, отправившихся в Москву, чтобы поклониться «Каабе» коммунизма».
Форт-Уайтмен, продолжал Смит, был «закоренелым коммунистическим догматиком», который однажды сказал, что возвращение в Москву после поездки в США было похоже на возвращение домой.
Однако к середине тридцатых изобилие московской диаспоры пошло на убыль. В 1934 году в Ленинграде был расстрелян видный большевистский деятель Сергей Киров. Иосиф Сталин, посвятивший предыдущее десятилетие укреплению власти, использовал это событие для оправдания кампании чисток, направленных против коммунистической элиты. Иностранцы, когда-то празднованные, становились объектами подозрений. «Мета неуклонно подметала», — писал Смит, присутствовавший на слушаниях по делу ряда высокопоставленных обвиняемых. «Тысячи меньших жертв, как я знал, просто исчезли или были ликвидированы без суда».
Форт-Уайтмен стал противоречивой фигурой. Он мог быть педантичным и грандиозным, со склонностью к обзывательствам. «Он делал все возможное, чтобы проповедовать и проповедовать», — писал Смит. Форт-Уайтмен все чаще стал утверждать, что Коммунистическая партия, чтобы заручиться большей поддержкой среди афроамериканцев, должна признать, что расизм, как и социальный класс, усугубляет их тяжелое положение.
Для марксистских идеологов это было ересью.
Однажды Смит зашел в квартиру Форт-Уайтмена. Он постучал несколько раз, и наконец Марина открыла дверь. — Господин Форт-Уайтмен дома? — спросил Смит, используя русское почтительное обращение. Марина была явно на взводе. — Нет, не он, — сказала она. — И я умоляю вас никогда больше не приходить сюда искать его! Судя по его отчету о чистках, Смит мог разумно предположить худшее. Позже он писал: «Я прожил в России достаточно долго, чтобы понять последствия».
Как и многие афроамериканцы в начале двадцатого века, жизнь Форт-Уайтмена была непосредственно сформирована зверствами довоенного Юга. Его отец, Мозес Уайтман, родился в рабстве на плантации в Южной Каролине. Вскоре после Реконструкции он переехал в Даллас и женился на местной девушке по имени Элизабет Форт. В 1889 году у них родился сын Ловетт, а затем дочь Хейзел. Когда Форт-Уайтмену было около шестнадцати, он поступил в Институт Таскиги, исторически сложившийся университет для чернокожих в Алабаме, которым тогда руководил Букер Т.
Вашингтон. Моисей умер через несколько лет, а Элизабет и Хейзел переехали в Гарлем. Форт-Уайтмен в конце концов тоже пришел, найдя работу посыльным и подрабатывая актером в театральной труппе черных.
Когда ему было за двадцать, он отправился в Мексику, въехав без паспорта, и направился на Юкатан. Шла мексиканская революция, когда анархические и социалистические выскочки противостояли классу богатых землевладельцев. К тому времени, когда Форт-Уайтмен вернулся в Гарлем четыре года спустя, в 1917 году, он уже был убежденным марксистом.
В России это был год Октябрьской революции, в которой Владимир Ленин и большевики после отречения царя Николая II захватили власть и провозгласили диктатуру пролетариата. В США привлекательность коммунизма для многих иммигрантов и этнических меньшинств была очевидна: немногие другие политические философии в то время предлагали возможность полного равенства. «Многим, кто думает о Советском Союзе через призму сталинизма или «империи зла», может быть трудно признать все, что он, казалось, предлагал афроамериканцам», — говорит Гленда Гилмор, автор книги 2008 года «Бросая вызов Дикси».
рассказала мне история радикальных корней движения за гражданские права. «Они не были бредовыми, а, скорее, думали вполне практично».
Форт-Уайтмен записался на шестимесячный курс в Школу Рэнд, академию социалистической подготовки, располагающуюся в переоборудованном особняке на Восточной Пятнадцатой улице. Он сказал репортеру из The Messenger , принадлежащего чернокожим журнала, который освещал политику и литературу Гарлемского Возрождения: «Социализм предлагает единственное надежное средство от экономических недугов, от которых страдает человечество и которые так тяжким бременем ложатся на цветное население. раса.»
В последующие годы Форт-Уайтман вернулся к актерскому мастерству и начал публиковать театральную критику и короткие рассказы в Посланник . Его истории были богато выдуманы и часто пронизаны дерзким пренебрежением к расовым нравам той эпохи. В «Полевых цветах» Кларисса, белая женщина с севера с «худощавой, но хорошо сложенной фигурой», заводит роман с Джином, чернокожим с юга, «с приятным лицом и в раннем приливе мужественности».
, Кларисса беременеет и пытается скрыть роман, обвиняя мужа в укрывательстве черных предков.
Когда солдаты вернулись с Первой мировой войны, возросшая конкуренция за рабочие места и жилье способствовала росту расовой напряженности в Соединенных Штатах. Летом 1919 декабря по стране вспыхнуло около двадцати шести расовых беспорядков. В Чикаго чернокожий мальчик-подросток, который дрейфовал на плоту в районе озера Мичиган, предназначенном только для белых, был атакован камнями и оставлен утонуть в толпе белых купальщиков. В результате насильственных последствий были разрушены сотни предприятий и домов чернокожих на южной стороне, и почти сорок человек были убиты.
Форт-Уайтмен отправился в турне с выступлениями в надежде, что этот общенациональный спазм расистского насилия, известный как Красное лето, откроет афроамериканцам его радикальное послание. Организатор профсоюзов из Иллинойса сравнил его с «человеком, несущим факел по сухой траве». Форт-Уайтман был задержан в Янгстауне, штат Огайо, после попытки убедить чернокожих рабочих присоединиться к бастующим сталелитейщикам.
Он собрал скудную аудиторию в Сент-Луисе, где полиция арестовала его, хвастаясь перед местными газетами, что они разорили «Сент-Луис». Луи Советский».
Форт-Уайтмен в конце концов привлек внимание Бюро расследований, которое вскоре стало ФБР. В феврале 1924 года агент по имени Эрл Титус, один из первых афроамериканцев, работавших в Бюро, увидел выступление Форт-Уайтмена в Чикаго. Как писал Титус в своем отчете, Форт-Уайтмен сказал собравшимся, что «здесь нет ничего для негров, и пока в этой стране не произойдет революция, как в других странах, негр останется прежним». Форт-Уайтмен добавил, что «очень хотел бы поехать в Россию».
«Давайте поедим где-нибудь, где не так много туристов».
Карикатура Джереми Нгуена
Четыре месяца спустя, в возрасте тридцати четырех лет, он получил свой шанс: он был избран делегатом на Пятый Всемирный Конгресс, главное собрание Коммунистического Интернационала, которое состоится этим летом в Москве.
По прибытии Форт-Уайтмен и другие делегаты Коминтерна, как назывался Коммунистический Интернационал, были доставлены в мавзолей Ленина на Красной площади.
Отец Революции умер шестью месяцами ранее, и его тело лежало навечно, привлекая паломников со всего мира. Сталин был назначен главой партии, но еще не укрепил власть. Большевистская политика находилась в лиминальной фазе, отмеченной бурными дебатами о будущем коммунизма. Казалось, все готово, включая политику Коминтерна в отношении вербовки и организации афроамериканцев.
На заседании, посвященном «национальному и колониальному вопросу», слово было предоставлено Форт-Уайтмену. Сталин был в аудитории вместе с иностранными делегатами, такими как Пальмиро Тольятти, лидер итальянской коммунистической партии, и Хо Ши Мин, в то время молодой вьетнамский социалист, приехавший в Москву по поддельному китайскому паспорту. Форт-Уайтмен начал с объяснения Великого переселения: чернокожие двигались на север, сказал он, не только в поисках экономических возможностей, но и как «выражение растущего восстания негров против преследований и дискриминации, практикуемых против них на Юге. ”
Форт-Уайтмен предположил, что вопросы расы и класса, по-разному и частично совпадающие друг с другом, были ответственны за угнетение афроамериканцев.
«Негры подвергаются дискриминации не как класс, а как раса», — сказал он, по-видимому, признавая, что это противоречивое утверждение. Для коммунистов, продолжал он, «проблема негров — особая психологическая проблема».
Большая часть конгресса была неторопливой. Делегаты покатались на лодке по Москве-реке и посетили концерт классической музыки, проходивший вдоль берега. По окончании трехнедельного мероприятия Форт-Уайтмен решил остаться в Москве. Его пригласили поступить в качестве первого афроамериканского студента в Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). Белые американцы посещали Международную Ленинскую школу, ведущую московскую академию для иностранцев. Но поскольку советская политика считала афроамериканцев «колонизированным» народом, они должны были учиться в КУТВ вместе со студентами из Китая, Индии, Индонезии и других стран. (Там учился Хо Ши Мин, как и Дэн Сяопин, будущий китайский лидер.) Студенты тратили девяносто минут в день на уроки русского языка, а остальное время читали коммунистические тексты.