Белые и красные – продажа алкоголя и продуктов питания

«Белые» и «красные»: «Белые» | Насправдi

Мы заканчиваем публикацию цикла статей, посвященных «белым» и «красным» русским полководцам. Гражданская война в России унесла более 10 млн. жизней. Этот страшный урок истории никогда больше не должен повториться — для русских нет никакого смысла в братоубийственной войне, ибо в конечном итоге проиграли все… 

рис: levoradikal.ru

 

Уход. Рейхенгальский съезд

К началу 1920 года становится ясно: «белое дело» потерпело поражение. В феврале большевики расстреляли в Иркутске пленного адмирала А. Колчака. В марте, после так называемой новороссийской катастрофы, генерал А. Деникин отказался от командования, и главнокомандующим войсками на юге стал генерал П. Врангель. Деникин вместе со своим начальником штаба генералом И. Романовским отбыл в Константинополь. За границу (в Эстонию) с остатками войск ушли командовавший белым фронтом под Петроградом генерал Н. Юденич и командовавший белыми на Севере генерал Е. Миллер. В начале ноября 1920 года армия Врангеля на заранее подготовленных кораблях покинула Крым. Маяковский так описал прощание Врангеля с родиной:

 

И как от пули падающий,
На оба колена упал
главнокомандующий. 
Трижды землю поцеловавши,
Трижды землю перекрестил… 
Ваше превосходительство, сгрести?
Сгрести!

Белое движение в России прекратило свое существование. Но идея борьбы за возрождение России не умерла.

По соглашению с турецкими и антантовскими властями врангелевцы были рассредоточены: 1-й армейский корпус генерала А. Кутепова (25 тысяч) расположился на острове Галлиполи; Донской корпус генерала В. Абрамова (20 тысяч) — недалеко от Константинополя, на Чалтадже; 15 тысяч кубанцев — на острове Лемнос. Военные суда отвели в порт Бизерта. Но союзники, считавшие, что «белое дело» проиграно окончательно, не желали больше оказывать ему поддержку. Они предлагали Врангелю расформировать воинские части и перевести солдат и офицеров на беженское положение. В ответ в Галлиполи начали готовиться к походу на Константинополь, угрожая «силой пройти на север, в славянские страны». План, разработанный начальником штаба Кутепова генералом Б. Штейфоном, мог оказаться успешным, поскольку союзных войск в Константинополе было мало. Здравый смысл, однако, взял верх. Врангель считал: коль скоро в его руках находятся вооруженные силы, он и должен возглавлять все «русское беженство» до той поры, пока армия в новых боях не разгромит большевизм в России. В Константинополе при Врангеле создается Русский совет.

Врангель и Русский совет по-прежнему стремятся сохранить армию вне политики, но эта «надпартийность» не встречает отклика. Глубоко политически расколотая русская эмиграция не поддерживает идеи Врангеля. Монархисты, составлявшие костяк Белого движения, считают, что теперь «непредрешенчество» ничем не оправдано, да и вообще оно было ошибкой: с самого начала борьбы следовало открыто поднять монархическое знамя. Однако не все соглашались с этим.

Зимой 1921 года в Берлине был создан Временный русский монархический союз во главе с крайне правым депутатом IV Государственной думы Н. Марковым 2-м, с М. Таубе и А. Масленниковым. В конце мая того же года в баварском курортном городке Рейхенгаль открылся «общероссийский» монархический съезд. Он длился более недели. В зале присутствовало около 120 человек — делегатов русских монархических организаций из разных стран. Масленников выступил с докладом «Об идеологии российской императорской власти».

Содержание его и сегодня не лишено интереса. По мнению докладчика, отличительная психологическая черта русского народа — «стихийная смена рабской подчиненности бунтарским анархизмом». При таком положении авторитетной властью для народа не могут быть ни «словоохотливый неудачник от адвокатуры», ни «честолюбец профессор, который, ныряя между конституционной монархией и демократической республикой, то ругался, то обнимался с социалистами, меняя, как перчатки, свои ориентации», ни «добродушный князь, который, стоя уже у кормила правления, не нашел в себе сил, чтобы бороться с возрастающей анархией», ни «организатор террористических убийств и разных ограблений, который посылал экзальтированную молодежь на явную смерть, а сам позорно сбежал из Учредилки от крика полупьяного матроса».

В этой тираде легко угадывались все «вожди» Февраля — А. Керенский, П. Милюков, Г. Львов, В. Чернов. Не пощадил Масленников и белых генералов. «Крушение власти Колчака и Деникина, — сказал он, — наглядно показало, что народные массы ни в каком генерале не признают носителя верховной власти».

Но кто же тогда может стать авторитетной властью для народа? «Сугубо прав был Ульянов-Ленин, — заявил Масленников, — что в России может быть только власть монарха или власть большевиков». И он призвал к установлению власти «законного царя из дома Романовых на основании закона о престолонаследии».

Выступивший писатель И. Наживин настаивал на объединении всех монархических течений, чтобы в будущем, после свержения большевиков, созвать в России Великое национальное собрание, которое и решит, кому быть царем. На четвертый день заседания приняли резолюцию, в которой, в частности, говорилось: «Съезд признает, что единственный путь к возрождению великой, сильной и свободной России есть восстановление в ней монархии, возглавляемой законным монархом из дома Романовых согласно основным законам Российской империи».

 

Но какой должна была стать восстановленная монархия (самодержавной или конституционной), оставалось не вполне ясным. Правда, в одном из выступлений Марков 2-й напомнил свой давний ответ знаменитому адвокату Ф. Плевако, утверждавшему, что русскому народу давно «пора надеть тогу гражданина». «Не римская простыня нужна русскому народу, — ответил тогда Марков 2-й, — а теплый романовский полушубок». Теперь в Рейхенгале к «романовскому полушубку» Марков 2-й предлагал добавить «тугую трехцветную опояску и хорошие ежовые рукавицы».

Однако избранному на Рейхенгальском съезде Высшему монархическому совету (в него вошли Марков 2-й, А. Ширинский-Шихматов, А. Масленников) не удалось добиться единства монархического движения. Экстремизм совета отталкивал тех монархистов, которые считали, что необходимо извлечь уроки из всего случившегося и учесть те глубокие перемены, которые произошли в России со времени крушения монархии. Раскол выявлялся все ощутимее. Монархистам по-прежнему не хватало всеми признаваемого кандидата на престол.

Некоторые из эмигрантов обратились к уже испытанному в России орудию мести — террору. Летом 1922 года бывшие белогвардейцы Р. Шабельский-Борк и С. Таборицкий совершили покушение на П. Милюкова, выступавшего с докладом в Берлинской филармонии. Они кричали, что мстят за царя. Но убили не Милюкова, а В. Набокова (отца будущего писателя), пытавшегося спасти Милюкова. В мае 1923 года в Лозанне тоже бывшие белогвардейцы М. Конради и А. Полунин убили советского дипломата В. Воровского. Позднее, в июне 1927 года Б. Коверда застрелил в Варшаве посла П. Войкова — именно он летом 1918 года являлся членом исполкома Уралоблсове та, расстрелявшего царя и его семью.

Террористов судили как лиц, действовавших по личной инициативе, но не как исполнителей планов каких-то организаций. Впрочем, тут не все вполне ясно. По некоторым данным можно заключить, что, например, за Конради и Полуниным стояли А. Гучков и связанная с ним группа.

Кирилловцы и николаевцы

В эмигрантских монархических кругах вопрос о легитимности престолонаследия не сходил «с повестки дня». Было немало таких, кто ставил под сомнение (или отвергал) итоги работы колчаковского следователя Н. Соколова, пришедшего к выводу, что вся царская семья расстреляна в Екатеринбурге летом 1918 года. Не верила в гибель Николая II и его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна, жившая в Дании. Известное основание для сомнений давала и Москва, официально объявившая о расстреле только царя и скрывшая факт расстрела царицы и царских детей.

Оставляя открытым вопрос о смерти Николая II, его семьи и великого князя Михаила Александровича (убитого в июне 1918 года под Пермью), некоторые монархисты-эмигранты препятствовали тем Романовым, которые готовы были заявить о своих правах. Именно в этих кругах с вниманием отнеслись к появлению в 1921 году в Берлине Анастасии, объявившей себя чудом спасшейся младшей дочерью Николая II. Эпопея с этой лже-Анастасией затянулась на многие годы. Ныне она похоронена в Германии, в усыпальнице герцогов Лейхтенбергских, на могиле надпись: «Имя ее знает только Бог».

Между тем все отчетливее обозначалось противостояние двух основных претендентов на возглавление монархического движения за рубежом: двоюродного брата Николая II, великого князя Кирилла Владимировича, и дяди, великого князя Николая Николаевича. Накануне февральских событий Кирилл Владимирович командовал Гвардейским морским экипажем. Уже 1 марта он, как говорили, с красным бантом в петлице явился в Государственную думу, чтобы засвидетельствовать свою лояльность новой власти. Впоследствии монархисты, отвергавшие его права на престол, ставили ему в упрек и это. Права Кирилла Владимировича на престол брали под сомнение еще и потому, что он был женат на лютеранке.

Великий князь Николай Николаевич с начала Первой мировой войны возглавил русскую армию. В августе 1915 года Николай II сместил его, приняв на себя Верховное главнокомандование и назначив Николая Николаевича наместником на Кавказ. В первые мартовские дни 1917-го великий князь (как и другие генералы — главнокомандующие фронтами) направил Николаю II телеграмму, рекомендуя ему отречься от престола. Вскоре после падения монархии Николай Николаевич уехал в Крым. Одно время обсуждали, не поставить ли его во главе Белого движения, но мысль отклонили как не соответствующую политике «непредрешенчества».

В августе 1922 года Кирилл Владимирович издал манифест, в котором провозгласил себя «блюстителем русского престола» до выяснения судьбы Николая II, его семьи и великого князя Михаила Александровича. Сей решительный шаг не нашел поддержки у значительной части правых кругов эмиграции.

Генерал П. Врангель, командовавший Русской армией, которая в основном уже перешла на положение рабочей силы и находилась главным образом в Болгарии и Сербии, по-прежнему стремился держать ее вне политики. Отношения Врангеля с Высшим монархическим советом, настойчиво пытавшимся навязать армии открытый монархизм, оставались напряженными. Расхождения были и с проживавшим в Шуаньи (Франция) Николаем Николаевичем. Но время шло, солдаты и офицеры рассеивались по разным странам (а кто-то возвращался в Россию), и сопротивление Врангеля слабело. Не желая, однако, подчиниться «императору Кобургскому», то есть Кириллу Владимировичу (его «двор» находился в немецком городе Кобурге), Врангель в конце концов заявил, что будет «счастлив повести армию за Николаем Николаевичем». В мае 1923 года съезд монархических организаций, состоявшийся по инициативе Высшего монархического совета, постановил, что «национальное движение» должен возглавить великий князь Николай Николаевич.

Однако и Кирилл Владимирович, и его сторонники — «кирилловцы» — не отступали. В августе 1924 года Кирилл Владимирович объявил себя императором всероссийским, а своего сына, Владимира Кирилловича, — наследником престола. Программа Кирилла отвергала интервенцию как средство свержения советской власти и делала ставку на антибольшевистские силы внутри России. А чтобы сплотить эти силы, полная реставрация дофевральских порядков была объявлена невозможной. Кирилл Владимирович соглашался даже на сохранение Советов при условии восстановления монархии.

Кирилл Владимирович умер в 1938 году, однако «престолонаследник» — его сын Владимир Кириллович — императором себя не провозгласил. Он носил титул главы Русского Императорского дома, но его политическая роль равнялась нулю.

Неожиданное крушение советской власти в начале 90-х годов призвало Владимира Кирилловича и его семейство к политике. В России проявили себя монархические силы, и Владимир Кириллович вызвал у них интерес. Его с женой, дочерью и внуком приглашали в Москву, Петербург, другие города, встречали с почестями, а на внука Георгия уже посматривали как на будущего царя.

Операция «Трест»

Сторонники великого князя Николая Николаевича («николаевцы») выразили резкий протест «императору» Кириллу. В ноябре 1924 года Николай Николаевич принимает на себя руководство всеми формированиями и организациями, объединенными Российским общевоинским союзом (РОВС), созданным Врангелем. В окружении Николая Николаевича и Врангеля все еще жила идея антибольшевистского похода. Здесь ловили любое известие из России об антисоветском движении, о возникновении там подпольных организаций и групп, ведущих антибольшевистскую работу.

В начале 20-х годов ГПУ осуществило крупную оперативную акцию: создало фиктивную организацию под кодовым названием «Трест». Ее цель — содействие расколу монархической эмиграции и подрыв активности РОВСа.

У Врангеля (он жил сначала в Югославии, а потом переехал в Брюссель) и некоторых лиц из его окружения с самого начала возникли подозрения: уж не чекистская ли то ловушка. Врангель предупреждал Николая Николаевича и генерала Кутепова, пошедшего на контакт с «Трестом», что они могут оказаться «всецело в руках советских азефов» и что «от этого дела надо отойти». Но предостережениям ни сам Кутепов, ни кутеповцы не вняли: слишком соблазнительной была перспектива внедриться в антисоветские силы в самой России. Дело дошло до того, что руководителя «Треста», завербованного ГПУ, А. Федорова-Якушева (между прочим, дальнего родственника бывшего царского министра А. Ф. Трепова), принимал сам Николай Николаевич.

Якушев убеждал своих собеседников, что «Трест» глубоко проник в руководящие советские круги. «Вы знаете, что такое «Трест»? — говорил он. — «Трест» — это измена советской власти, которая поднялась так высоко, что вы не можете себе даже представить». И следовал естественный вывод: эмиграция обязана учесть это, стать силой, содействующей «Тресту», но никак не наоборот.

Один из идеологов Белого движения, В. Шульгин, в конце 1925 — начале 1926 года решился под покровительством чекистов из «Треста» побывать в Советской России, познакомиться с жизнью в Москве, Ленинграде, Киеве. Он благополучно вернулся назад. Вернувшись, по согласованию с руководством «Треста», написал книгу «Три столицы», в которой проводил мысль о начавшемся перерождении большевизма и необходимости новых подходов эмиграции к борьбе с большевика ми. Рукопись книги выслали в Москву (в «Трест»), ее просмотрели в ГПУ и… санкционировали к изданию.

На долю Шульгина выпала тяжелая участь. В 1945-м в Югославии, арестованный СМЕРШем, он был осужден на 25 лет тюрьмы. Отсидел 15 лет и, выпущенный на свободу, жил во Владимире, много писал. Одна из его рукописей называется «Опыт Ленина». Любопытно, но в ней Шульгин высказывает мысль, что опыт социалистического строительства должен быть доведен до конца: «Великие страдания русского народа к этому обязывают. Пережить все, что пережито, и не достичь цели? Нет! Опыт зашел слишком далеко».

В 1927 году «Tpecт» «лопнул»: бежавший в Финляндию член и агент ГПУ некий Н. Опперпут-Стауниц (ранее он был связан с Б. Савинковым) разоблачил «игру» ГПУ с эмиграцией.

Созданная Кутеповым так называемая «Внутренняя линия» летом 1927 года попыталась организовать как своеобразный отголосок контактов с «Трестом» террористические акты в Москве и Ленинграде. Руководили ими М. Захарченко-Шульц, Н. Опперпут, В. Ларионов и другие. Не исключено, что Опперпут заранее информировал ГПУ, потому что ничего существенного террористическим группам сделать не удалось. Большинство их участников были убиты чекистами. В истории «Треста», впрочем, еще много неясного.

«Зарубежный съезд»

Между тем 4 апреля 1926 года в Париже, в отеле «Мажестик», созван «Зарубежный съезд», который был призван легитимизировать Николая Николаевича как «национального вождя». Присутствовало около 500 делегатов из 24 стран. Председательствовал на съезде П. Б. Струве, прошедший с конца XIX века большой и сложный политический путь. Он начинал марксистом (как один из основателей социал-демократической партии в России), затем стал либералом, в годы Гражданской войны примкнул к Белому движению (в правительстве Врангеля исполнял обязанности министра иностранных дел), а в эмиграции — к монархистам-«николаевцам». Биограф Струве С. Франк пишет, как однажды в 1927 году он напомнил Струве о его радужном настроении в марте 1917-го, вызванном революцией и крахом монархии. «Дурак был!» — коротко и мрачно ответил Струве.

«Зарубежный съезд» ставил своей задачей объединить под главенством великого князя Николая Николаевича как можно более широкие круги белой эмиграции. Лидеры Верховного монархического совета в своих выступлениях говорили, что, оставаясь верными монархическому знамени, они тем не менее ради единения под главенством «верховного вождя» Николая Николаевича временно готовы не разворачивать это знамя. В ответ конституционные монархисты заявляли, что в таком случае и они согласны на компромисс. Сам Николай Николаевич, находясь в своей резиденции в Шуаньи, тоже высказывался за компромисс, говоря, что согласен «не предрешать будущих судеб России».

И тем не менее сгладить разногласия съезду не удалось. Особенно это проявилось при попытке создать его постоянный руководящий орган — Российский зарубежный комитет. Тем, кто выражал сомнения в своевременности такого комитета, представители крайне правых открыто угрожали «правой стенкой». Объединительную задачу съезд не выполнил: монархическая, как и любая другая эмиграция, политически была глубоко расколота (демократические и либеральные элементы эмиграции вообще не приняли участия в съезде). Многие делегаты в своих выступлениях говорили, что видят наиболее мощную силу, способную противостоять большевизму и искоренить его последствия, в «поднимающемся в Европе фашизме». В. Шульгин даже попытался бросить лозунг: «Фашисты всех стран, соединяйтесь!»

Жизнь, однако, брала свое, путая политические карты. Европейские правительства одно за другим признавали большевистскую власть, новая экономическая политика (НЭП) порождала надежды на буржуазные перемены в Советской России и перерождение большевизма. Идеи «сменовеховства» получали понимание и поддержку. Один из лидеров «сменовеховства», бывший руководитель пропаганды правительства Колчака профессор Н. Устрялов писал, что и под красными звездами Кремль останется символом исторической государственности России, что национальные традиции неизбежно возродятся и преодолеют «революционный разрыв».

В 1935 году Устрялов вернулся из эмиграции (из Харбина) в Советскую Россию, вполне сознавая всю опасность такого шага. «Что ж, — писал он, — если государству потребуются мои кости, я готов». Устрялов был расстрелян в 1937 году за «контрреволюционную деятельность».

Становилось популярным движение евразийцев (позже их называли младороссами). Они утверждали, что большевизм возродил национально-государственную специфику России, продолжил ее исторические традиции с учетом перемен, порожденных социальными переворотами 1917 года, с которыми уже нельзя не считаться. Сменовеховцы и евразийцы призывали к примирению с советской властью. (Позднее эмигрантский писатель Р. Гуль назвал эти призывы «иллюзией примиренчества». Большевики сначала использовали тех, кто им «поддался», а потом многих уничтожили в тюрьмах и лагерях — среди них и Сергея Эфрона, мужа Марии Цветаевой.)

В таких условиях внутриэмигрантская борьба (противостояние «кирилловцев» и «николаевцев») многим представлялась уже бессмысленной, если не карикатурной. Как писал один из эмигрантских публицистов — Н. Снесарев, «выбирать при данных условиях царя в России — это то же самое, что вынимать голой рукой из кипящего котла с ухой намеченного ерша, когда их варится в котле 1000 штук».

Еще в конце 1925 года Врангель писал В. Шульгину: «Боюсь, что, кроме мелких дрязг, в зарубежной русской жизни в настоящее время ничего нет». Российская эмиграция превращалась в отыгранную политическую карту. В 1928 году умер Врангель. Существовало подозрение, что его отравили агенты ГПУ. Не так давно «Новый журнал» (Нью-Йорк) опубликовал интервью с дочерью Врангеля, живущей в США. Она рассказала, что неожиданно в Брюссель к денщику Врангеля приехал из Москвы его брат-моряк. Побывал у брата и уехал. Сразу после этого Врангель заболел то ли тяжелым гриппом, то ли тифом и вскоре скончался. Дочь Врангеля утверждает, что тогда никто не удивился приезду этого брата, но, скорее всего, именно он и отравил отца. Неясно, однако, почему с такой легкостью брата допустили в дом Врангеля. Ведь все уже знали, например, о «Тресте».

В 1929 году скончался великий князь Николай Николаевич. В январе 1930-го вся эмиграция была потрясена исчезновением в Париже главы РОВСа генерала Александра Павловича Кутепова. Только через много лет выяснилось, что его похитили советские агенты на конспиративной квартире, где он и скончался. Однако до сих пор неясно, кто же из «Внутренней линии» РОВСа выдал Кутепова. Через много лет подозрение пало на добровольческого генерала Б. Штейфона, по некоторым предположениям завербованного ГПУ (во время войны он командовал Русским заграничным корпусом в Югославии, сотрудничавшим с немцами). Но подтверждений этому нет.

Финал

В сентябре 1937 года судьба Кутепова постигла сменившего его генерала А. Миллера (во время Гражданской войны командовал белыми войсками Временного правительства в северной области — Архангельске). Он исчез в Париже так же внезапно, как и Кутепов, но на этот раз следствие установило тех, кто его выдал. Это были бывший командир Корниловского полка генерал Н. Скоблин, его жена — звезда русской эстрады певица Н. Плевицкая и бывший член Временного правительства (заместитель министра торговли и промышленности) С. Третьяков. Все трое оказались советскими агентами (по некоторым свидетельствам, Третьяков даже установил подслушивающее устройство в помещении РОВСа). Казалось бы, похищение генерала Миллера не было мотивировано, как похищение Кутепова семь лет назад: ведь в 37-м РОВС уже не представлял такой опасности, как в 30-м. Однако в НКВД, по-видимому, опасались, что Миллер либо вошел, либо войдет в контакт со спецслужбами фашистской Германии, а это могло усилить РОВС. Генерала Миллера доставили в тюрьму на Лубянке. Там его и расстреляли.

После похищения Миллера новым руководителям РОВСа — генералу Абрамову и генералу Шатилову — уже не удалось сохранить его как дееспособную организацию. Скоблин сразу же исчез из Парижа, Третьяков в 1941 году попал в руки немцев и был расстрелян. Только Н. Плевицкая, оказавшись в 1937 году на скамье подсудимых французского суда, была осуждена и скончалась в тюрьме в октябре 1941 года.

Начало Второй мировой войны внесло новый раскол в численно все уменьшавшуюся среду бывших участников Белого движения. Большинство заняло оборонческую позицию, призывая содействовать Красной армии в борьбе с Гитлером. Ее, например, разделял генерал Деникин, полагавший, что, покончив с Гитлером, Красная армия покончит и с советской властью. Среди белых эмигрантов появилось много так называемых совпатриотов. Даже П. Милюков, находясь во Франции, написал статью «Правда большевизма». Но другие бывшие белогвардейцы (например, генерал П. Краснов, Г. Шкуро, Султан Гирей-Клыч) сотрудничали с гитлеровцами, а подчиненные им подразделения принимали участие в боях с Советской армией. Впрочем, это вряд ли можно считать продолжением «белого дела».

 Доктор исторических наук Г. ИОФФЕ

naspravdi.info

Ответы@Mail.Ru: Красные и Белые — кто это?

Цветы, а мы плоды после цветения

Красные — это красногвардейцы, белые — это белогвардейцы. История нашей страны.

Это шарики в нашей крови!

Чёрные были против власти и тех, и других.

Если имеется в виду борьба красных против белых, то это Гражда́нская война́ 1918—1922 в России — вооруженная борьба между сторонниками большевиков (красные) , пришедших к власти в результате Октябрьской революции, и их противниками ( белые). Красный флаг использовался коммунарами со времен Парижской коммуны 1871, в России в годы революций 1905-1907 и 1917, а также в других странах, где коммунистические идеи нашли поддержку. С тех пор красный флаг является флагом международного социализма и левого крыла в политике в целом. Армию революции называли Красной армией. Белые — название противников советской власти, распространившееся в годы Гражданской войны . Белое движение — собирательное название политических движений, организаций и воинских формирований, противостоявших советской власти в годы Гражданской войны. Происхождение термина связано с традиционной символикой белого цвета как цвета сторонников законного правопорядка. Основа Белого движения — офицерство бывшей российской армии; руководство — военные верхи (М. В. Алексеев, П. Н. Врангель, А. И. Деникин, А. В. Колчак, Л. Г. Корнилов, Е. К. Миллер, Н. Н. Юденич) .

а чему же ты учишь, молодая училка?

ну сдесьл всэ соответственно красныэ это кркасногвардейцы ну а белыэ соответсвенно белогвардейцы

touch.otvet.mail.ru

“Красные” и “белые”

Разгон Учредительного собра­ния, Брестский мир вызвали недовольство, резкое неприятие большинства активных политических сил: от монархистов до умеренных социалистов. Но этих сил для сопротивления пусть еще слабому, но доказавшему умение удерживаться любыми средст­вами советскому правительству, было явно недо­статочно. Отдельные очаги сопротивления перво­начально подавлялись большевиками относитель­но легко. Но в стране, особенно в городах, резко обострялась продовольственная проблема. Одним из ключевых обещаний большевиков было обещание накормить трудящихся городов. Однако голод уси­ливался. Нормальные рыночные отношения в стране были окончательно расстроены. Единая денежная система не существовала. К тому же новая совет­ская власть, ее вожди были последовательными сто­ронниками ликвидации рынка вообще, видя в нем систему отношений, постоянно порождающую нена­вистный им капитализм. Весной 1918 г. усиливает­ся реквизиторно-расцределителъная политика боль­шевиков: укрепляется хлебная монополия, образу­ются комбеды, в деревню посылаются чрезвычай­ные продовольственные отряды. Крестьянство цент­ральных областей России до этого активно не высту­пало против большевиков, занятое стихийной де­мобилизацией и возвращением к хозяйству. Но с весны 1918 г. в настроениях крестьянства происхо­дит перелом. Оно все более выражает свое недоволь­ство новой властью. Ситуация стала меняться не в пользу Советов. Главной силой, противостоявшей им, становится так называемая “демократическая контр­революция”, объединявшая преимущественно эсеров и другие умеренно-социалистические партии и группы. Они выступали под флагом восстановления демо­кратии в России и возврата к идеям Учредительного собрания. Эти группы создали к лету 1918 г. свои региональные правительства: в Архангельске, Сама­ре, Уфе, Омске, а также в других городах..

Параллельно с “демократической контрреволю­цией” начинает формироваться военно-патриотиче­ская контрреволюция из числа офицеров. Генералы Алексеев и Корнилов создают на Дону Доброволь­ческую армию. Но ее численность оказалась невели­ка, она не обладала значительными вооружениями и боеприпасами. 17 апреля 1917 г. осколком слу­чайного снаряда был смертельно ранен генерал Л. Корнилов. Занятие немцами в соответствии с ус­ловиями Брестского мира области Войска Донского поставило добровольцев в сложнейшее положение. Они не признавали ни власти Советов, ни немецкой оккупации, но силы их были ограниченны.

Реальной политической силой стала “демократи­ческая контрреволюция”, которая смогла опереться на чехословацкий корпус. Чехи и словаки, не же­лавшие воевать за интересы Австро-Венгрии и ак­тивно переходившие на сторону России, сформиро­вали 50-тысячный корпус для борьбы на Восточном фронте за независимость своей страны. Брестский мир привел их к убеждению, что большевики преда­ли их, и они в большинстве своем были настроены крайне антибольшевистски. Одновременно в их сре­де выделились и группы, симпатизировавшие ново­му режиму в России.

Подозрительное и презрительное отношение к чехам со стороны местных советских властей приве­ло их к вооруженному выступлению. На железнодо­рожных ветках от Челябинска до Самары чехословаки были единственной организованной вооружен­ной силой. Эти территории они и брали под свой контроль. Параллельно в стране нарастали антисо­ветские крестьянские хлебные бунты. Офицерские организации делали попытки осуществить восста­ния в городах центра России. В начале августа чехословаки заняли Казань и совместно с вооруженны­ми отрядами самарского правительства, называвше­гося “Комитет членов Учредительного собрания” (КОМУЧ), намеревались идти на Москву.

К этому времени Л. Троцкому, сочетавшему жес­точайшие меры по наведению дисциплины и привле­чение в Красную Армию старого офицерства, удалось создать регулярную боеспособную армию. Офицерст­во привлекалось как принуждением (в качестве за­ложников брали членов семей офицеров), так и добро­вольно. К новой армии примыкали, как правило, те, кто считал, что в старой армии они не реализовали свои профессиональные способности. Историческим парадоксом стал тот факт, что в Красной Армии ока­залось больше офицеров из царской армии, чем на стороне антибольшевистских сил. Красная Армия на­несла ряд чувствительных поражений силам “демо­кратической контрреволюции”. Среди вождей пос­ледней, как это бывает обычно при поражениях, рез­ко усилились разногласия, склоки. Реакцией на слу­чившееся стало стремление вновь найти “сильную руку”. 18 ноября 1918 г. военный министр объеди­ненного антибольшевистского правительства в Омске адмирал А. В. Колчак заявил о переходе всей полно­ты власти в свои руки и стал “верховным командую­щим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России”. Он также был объявлен Верховным правителем. Адмирал Колчак являлся известным ученым-гидрографом, участником нескольких рискованных походов на Крайнем русском Севере.

В 1917 г. командовал Черноморским флотом, готовя его к операции по захвату черноморских проливов. После прихода большевиков к власти эмигрировал, но добровольно вернулся в Россию, чтобы возгла­вить белое движение._:

Именно оно с осени 1918 г. становится главной силой антибольшевистского сопротивления. Основ­ной идеей этого движения было восстановление бое­способной армии для отпора большевизму и возрож­дение “великой, неделимой России”. Белое движе­ние не было многочисленным. В момент пика своего развития в феврале 1919 г. все белые армии на Вос­токе, Западе, Севере, Юге и на Северном Кавказе насчитывали с тыловыми частями немногим более полумиллиона человек. По своей численности они явно уступали Красной Армии, в которой числен­ность только одного из самых непреклонных удар­ных отрядов — интернационалистов, среди кото­рых были немцы, венгры, югославы, китайцы, ла­тыши и другие, превышала 250 тыс. человек.

В рядах белых оказались различные политичес­кие силы: от правых социалистов до яростных мо­нархистов. Выработать при таких условиях единую идейно-политическую платформу оказалось почти невозможным. Военные же лидеры по природе сво­ей не смогли уделять внимание этим вопросам столь интенсивно, как это делали вожди большевиков. В общих чертах большинство белых признавало реа­лии политической и общественной жизни, произо­шедшие в России до 25 октября 1917 г. Их доку­менты гарантировали в будущем, после победы, сво­боду печати, собраний, вероисповеданий, защиту прав собственности. Но конкретное их решение пе­реносилось на тот период, когда большевизм будет разгромлен и новое Учредительное собрание или новый Земский собор решат вопрос о форме власти и собственности в будущей России. Трагическим для белого движения стал отказ от его поддержки значительной части гражданской интеллигенции, находившейся в состоянии апатии и неверия. Этот разрыв привел к тому, что белым не удалось нала­дить в тылу нормальное гражданское управление. Им вынуждены были заниматься военные, не имевшие серьезного опыта для такой работы и допускавшие непоправимые ошибки. Насильственные реквизи­ции без финансовых гарантий оттолкнули от него крестьянство, первоначально одобрительно относив­шееся к белым как к людям, изгоняющим больше­виков.

Так как белое движение носило ярко выраженный национальный, российский характер, оно вызывало значительные опасения у союзников, которые пресле­довали в России свои интересы. Между ними уже были достигнуты договоренности о сферах влияния в будущей России. Эти же цели преследовала высадка союзных войск на Севере, Юге и Дальнем Востоке. Участия в боевых действиях совместно с белыми ар­миями не было. Но сам факт их высадки использо­вался большевистской пропагандой для возбуждения недоверия к белому движению. Помощь же союзни­ков финансами, вооружениями и обмундированием носила ограниченный характер и не могла оказать воздействия на ход боевых действий.

На судьбу белого движения влияло как отсутст­вие реальной аграрной программы (хотя бы в духе Столыпина или Корнилова), так и невозможность установления контактов с национальными движе­ниями даже антибольшевистского толка. Ведь эти движения, как, например, на Украине и на Кавка­зе, выступали за отделение от России, чего в силу воспитания и убеждений белые принять не могли.

Тем не менее борьба развивалась с переменным успехом. Как минимум дважды, весной 1919 г., когда армия Колчака продвигалась от Уфы к Волге, ив начале осени 1919 г., когда армии генерала А. Деникина овладели Орлом и Воронежем, угро­жая взятием Москвы, советское правительство и Красная Армия оказывались в критическом поло­жении. Казалось, что военный успех вот-вот насту­пит. Но каждый раз он не приходил. К началу 1920 г; белое движение оказалось обезглавленным. Был выдан красн

mirznanii.com

Экономическая политика белых и красных в годы Гражданской войны

В годы Гражданской войны белые и красные любыми путями стремились добиться власти и полного уничтожения противника. Противостояние было не только на фронтах, но и во многих других аспектах, в том числе и в экономическом секторе. Прежде чем будет проанализирована экономическая политика белых и красных в годы Гражданской войны, необходимо изучить основные отличия двух идеологий, противоборство которых привело к братоубийственной войне.

Основные аспекты экономики красных

Красные не признавали частной собственности, отстаивали убеждение того, что все люди должны быть равными как в правовом, так и социальном плане. Для красных царь был не авторитет, богатство и интеллигенцию они презирали, а рабочий класс, по их мнению, должен был стать ведущей структурой государства. Религию красные считали опиумом для народа. Церкви разрушались, верующие беспощадно истреблялись, атеисты были в почете.

Убеждения белых

Для белых государь-батюшка, безусловно, был авторитет, имперская власть — основа правопорядка в государстве. Они не только признавали частную собственность, но и считали ее основной вехой благосостояния страны. Интеллигенция, наука и образование были в почете.

Белые не представляли себе Россию без веры. Православие — основа основ. Именно на нем базировались культура, самосознание и процветание нации.

Наглядное сравнение идеологий

Не могла не привести к противостоянию полярная политика красных и белых. Таблица наглядно демонстрирует основные различия:

Белые	Красные
«Слава царю! Слава государю!»	«Долой царя! Вся власть Советам»
Богобоязненные, чтут священнослужителей	«Религия — опиум для народа»
Россия едина и неделима	Провозглашение итернационализма
Право на частную собственность	«Землю — крестьянам, фабрики — рабочим»

Социальная, культурная и экономическая политика белых и красных имела своих сторонников и ярых врагов. Страна разделилась. Половина поддерживала красных, другая — белых.

Политика белых в годы Гражданской войны

Деникин мечтал о том дне, когда Россия вновь станет великой и неделимой. Генерал считал, что с большевиками нужно бороться до конца и в итоге полностью их уничтожить. При нём была принята «Декларация», которая сохраняла за собственниками право на землю, а также предусматривала обеспечение интересов трудового народа. Деникин отменил указ Временного правительства о хлебной монополии, а также разработал план «Земельного закона», согласно которому крестьянин мог выкупить землю у помещика.

Приоритетным направлением в экономической политике Колчака было наделение землей малоземельных крестьян и тех крестьян, у которых вовсе нет земли. Колчак считал, что захват красными собственности — это произвол и мародерство. Все награбленное необходимо вернуть владельцам — фабрикантам, помещикам.

Врангель создал политическую реформу, согласно которой ограничивалось крупное помещичье землевладение, увеличивались земельные наделы для крестьян-середняков, а также предусматривалось обеспечение крестьян промышленными товарами.

И Деникин, и Врангель, и Колчак отменили большевистский «Декрет о земле», но, как показывает история, не смогли придумать достойную альтернативу. Нежизнеспособность экономических реформ белых режимов заключалась в недолговечности этих правительств. Если бы не экономическая и военная помощь Антанты, белые режимы пали бы гораздо раньше.

Политика красных в годы Гражданской войны

Красные в период Гражданской войны приняли «Декрет о земле», который отменял право частной собственности на землю, что, мягко говоря, не понравилось помещикам, но стало радостным известием для простого народа. Естественно, для безземельных крестьян и рабочих ни реформа Деникина, ни новаторства Врангеля и Колчака не были столь желанными и многообещающими, как декрет большевиков.

Большевики активно проводили политику «военного коммунизма», согласно которой советским правительством был взят курс на полную национализацию экономики. Национализация представляет собой переход экономики из частных рук в государственные. Также была введена монополия на внешнюю торговлю. Был национализирован флот. Товарищества, крупные предприниматели в одночасье потеряли собственность. Большевики стремились максимально централизовать управление народным хозяйством России.

Многие нововведения не понравились простому народу. Одним из таких неприятных новшеств стало принудительное введение трудовой повинности, согласно которой запрещался самовольный переход на новую работу, а также прогулы. Были введены «субботники» и «воскресники» — система неоплачиваемого труда, обязательная для всех.

Продовольственная диктатура большевиков

Большевики воплотили в жизнь монополию на хлеб, которую в своё время предложило еще Временное правительство. Был введён контроль со стороны советского правительства за деревенской буржуазией, которая укрывала хлебные запасы. Многие историки подчеркивают, что это была вынужденная временная мера, поскольку после революции страна лежала в руинах, и такое перераспределение могло помочь выжить в голодные годы. Однако серьезные перегибы на местах стали причиной массовой экспроприации всех продовольственных запасов на селе, что привело к сильнейшему голоду и чрезвычайно высокой смертности.

Таким образом, серьезные противоречия имела экономическая политика белых и красных. Сравнение основных аспектов приведено в таблице:

Белые	Красные
«Земельный закон» Деникина предусматривал наделение землей малоземельного и безземельного крестьянства	«Декрет о земле» отменял право частной собственности на землю
возвращение собственности помещикам, фабрикантам	полная национализация, политика «военного коммунизма»
Реформы Врангеля защищали интересы преимущественно среднего класса	социальная защита бедных слоев населения
отмена хлебной монополии большевиков	продовольственная диктатура

Как видно из таблицы, экономическая политика белых и красных была прямо противоположной.

Минусы обоих направлений

Политика белых и красных в Гражданской войне радикально отличалась. Тем не менее ни одна из них не была на 100% эффективной. Каждое стратегическое направление имело свои минусы.

«Военный коммунизм» критиковали даже сами коммунисты. После принятия этой политики большевики ожидали небывалый рост экономики, но на деле всё оказалось по-другому. Все решения были экономически безграмотными, в результате сократилась производительность труда, люди голодали, а многие крестьяне не видели стимула перерабатывать. Уменьшился выпуск промышленной продукции, наметился спад в сельском хозяйстве. В финансовом секторе создалась гиперинфляция, которой не было даже при царе и Временном правительстве. Людей косил голод.

Большим минусом белых режимов являлась их неспособность провести вразумительную земельную политику. Ни Врангель, ни Деникин, ни Колчак так и не выработали закон, который бы поддержали массы в лице рабочих и крестьян. Кроме того, недолговечность власти белых не позволила им в полной мере реализовать свои планы развития экономики государства.

fb.ru