Советский Союз и польское военно-политическое подполье. Апрель 1943 — декабрь 1945: в 3 т. Т. 2. Ч. 2. М., 2022
Советский Союз и польское военно-политическое подполье. Апрель 1943 — декабрь 1945: в 3 т. Т. 2. Ч. 2: Июль — ноябрь 1944. Кн. 1 / под ред. А.Н. Артизова. — М. : Политическая энциклопедия, 2022. — 614 с. — (Россия. XX век. Документы).
Советский Союз и польское военно-политическое подполье. Апрель 1943 — декабрь 1945: в 3 т. Т. 2. Ч. 2: Июль — ноябрь 1944. Кн. 2 / под ред. А.Н. Артизова. — М.: Политическая энциклопедия, 2022. — 582 с. — (Россия. XX век. Документы).
Предлагаемый вниманию читателей сборник посвящен советско-польским отношениям в апреле 1943 — декабре 1945 г. Данная книга является частью 2 тома 2 и охватывает период с конца июля до начала ноября 1944 г., когда Красная армия начала освобождение Польши и вышла на подступы к Варшаве. В сборник включены как ранее неизвестные советские документы, так и уже публиковавшиеся источники из отечественных и зарубежных изданий.
В томе впервые собран значительный по объему документальный комплекс, который позволяет максимально полно осветить один из драматических этапов советско-польских отношений, а именно те национально-государственные противоречия, которые возникли в это время между Советским правительством и Польским правительством в Лондоне. Материалы тома всесторонне показывают развитие советско-польских отношений в условиях освобождения территории Польши восточнее р. Вислы и возникновения новой польской власти в лице ПКНО. Показано обострение дискуссий как между Польским правительством и Москвой по вопросу о польско-советской границе, так и между двумя польскими политическими группировками по вопросу о власти в Польше. Поскольку Правительство Ст. Миколайчика апеллировало к правительствам Великобритании и США, польский вопрос стал важным аспектом взаимоотношений между главными участниками антигитлеровской коалиции и обсуждался в ходе англо-советско-польских переговоров в октябре 1944 г. Публикуемые документы дают наиболее полное представление о действиях польского вооруженного подполья, а также о позиции Великобритании и США по польскому вопросу.
ISBN 978-5-89511-043-0 ISBN 978-5-89511 -044-7 (т. 2)
ISBN 978-5-8243-2491 -4 (ч. 2)
ISBN 978-5-8243-2489-1 (кн. 1)
ISBN 978-5-8243-2490-7 (кн. 2)
Ответственный редактор: А.Н. Артизов
Составители: И.А. Зюзина (ответственный составитель), А. И. Баканов, Е.В. Балушкина, Н.А. Волынко, А.Р. Ефименко, Е.Б. Лопатина, М.И. Мельтюхов, О. Б. Мозохин, А.Ф. Носкова, Ю.Г. Орлова, А.В. Тихонов, И.В. Фетисов, Н.А. Хорина, С.М. Чурикова
Предисловие: Носкова А.Ф.
Комментарии: Носкова А.Ф., Мельтюхов М. И., Лопатина Е.Б.
Издание имеет грифы:
Федеральное архивное агентство,
Государственный архив Российской Федерации,
Российский государственный архив социально-политической истории,
Российский государственный военный архив,
Историко-документальный департамент МИД России,
Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации,
Управление регистрации и архивных фондов ФСБ России,
Архив Президента Российской Федерации,
Архив Службы внешней разведки Российской Федерации,
Институт славяноведения РАН
Издание осуществлено при финансовой поддержке Фонда «Российско-польский центр диалога и согласия»
«Военно-политический союз как субъект системы международной безопасности (на примере Организации Североатлантического договора)» — дипломная работа
«Военно-политический союз как субъект системы международной безопасности (на примере Организации Североатлантического договора)»дипломная работа (Бакалавр)
- Научный руководитель:
Бажуков В.
И. - Автор: Щелконогова Анастасия
- Тип: Бакалавр
- Организация, в которой проходила защита: МГУ имени М.В. Ломоносова
- Год защиты: 2021
- Аннотация:
Выпускная квалификационная работа студентки Щелконоговой А. подготовлена по актуальной и сложной теме, потребовавшей больших интеллектуальных усилий, самостоятельности и творчества. В работе имеется аргументированное обстоятельное введение, четыре главы, заключение и список литературы.
В епервой главе рассмотрены теоретические основы исследования проблемы международной безопасности, рассмотрены основные понятия, обращено внимание на систему международной безопасности и ее элементы.
- Добавил в систему: Бажуков Владимир Иванович
И.
В работе проанализирована роль государств и международных организаций как субъектов международной безопасности. Отмечается, что международные негосударственные организации могут играть негативную роль в системе МБ. Подчеркивается связь между национальной и международной безопасности, хотя МБ не может быть сведена к сумме национальных безопасностей всех государств ввиду наличия противоречий в их интересах. В поиске общих интересов в области международной безопасности призваны помочь международные межправительственные организации. В работе подчеркивается большое значение в системе МБ международных межправительственных организаций, способных реагировать на современные вызовы и угрозы и способных выражать общий интерес.
В зависимости от характера субъектов выделяются и анализируются четыре модели МБ: однополярная, «концерт держав», многополярная и глобальная. Отмечаются их особенности, сильные и слабые стороны. Подчеркивается, что в однополярной модели важную роль играю военно-политические союзы, которые могут способствовать укреплению роли государства-лидера.
Автор сумела проявить высокую эрудицию в вопросах истории и теории международных отношений, качества аналитика.
Вывод: выпускная квалификационная работа студентки Щелконоговой А. соответствует предъявляемым требованиям, может быть представлена к защите и заслуживает оценки «отлично».Аргументы за переосмысление политизации вооруженных сил
Каждый умный стратег в области обороны усваивает в начале своей карьеры мудрые слова Карла фон Клаузевица: «Война — это продолжение политики другими средствами». И все же военачальники постоянно опасаются, что на них навесят алый ярлык «политический». В какой-то степени этот страх вполне обоснован; это также глубоко проблематично. Термины «политический», «аполитичный» и «политизация» применяются и применяются неправильно по широкому кругу вопросов, и понимание отношения военных к политике заслуживает серьезного пересмотра.
Бывший эксперт Brookings
Заявление о том, что военные являются или должны быть аполитичными, сбивает с толку и приводит к обратным результатам. Вооруженные силы сами по себе, конечно, очень политический институт. Военные лидеры должны иметь возможность заниматься политическими вопросами со своими войсками и с общественностью, и они не должны уклоняться от темы только из-за боязни быть названными «политическими». Вместо этого они должны активно решать, что значит делать это надлежащим и ответственным образом.
На практике это выглядит как отказ от двусмысленной «аполитичной нормы» военных и замена ее новыми практическими правилами о том, какие темы являются запретными для тех, кто носит форму. Нам не нужны «аполитичные» вооруженные силы; вместо этого нам нужны вооруженные силы, которые избегают партийности, институциональной поддержки и влияния на выборах. Эти темы должны оставаться закрытыми, но политика слишком важна, чтобы ее полностью игнорировали военные.
Американские военные не аполитичны, и им не следует пытаться быть таковыми.
6 июня конгрессмен из Нью-Джерси Том Малиновски опубликовал фотографию молодого человека на митинге в форме морской пехоты. Изображение, распространенное в Интернете, особенно среди военных аккаунтов, вызвало совершенно разные отклики. Одни хвалили морского пехотинца, утверждая, что он отстаивает человеческое достоинство, а другие резко критиковали его за то, что он нарушил военную «аполитичную» норму, протестуя в облачении учреждения, которое он якобы представляет.
Защита военных ценностей имеет решающее значение, и подтверждение присяги на знаке Морского пехотинца — «Я поклялся защищать народ» — само по себе не является политическим актом. Однако ношение его униформы на митинге демонстрирует противоречие между поддержанием этой аполитичной мантии и сохранением роли заинтересованного гражданина.
А по инструкции Минобороны о политической деятельности в военной форме делать это нельзя. Но есть более серьезная проблема: вопрос о том, являются ли его действия политическими, просто неправильный вопрос.
Военные не аполитичны. Такого никогда не было, и не должно пытаться быть.
Это потому, что военные не аполитичны. Такого никогда не было, и не должно пытаться быть. Армия — это инструмент политики, и между нашей безопасностью и нашими ценностями всегда есть противоречия; политика — это процесс, который мы используем, чтобы выбирать между конкурирующими компромиссами, которые могут продвигать наши ценности и наши интересы, или и то, и другое. Использование этого термина «аполитичный» не только затрудняет военным офицерам выполнение своих обязанностей и поддержание доверия американского народа, но и сбивает с толку как военнослужащих, так и общественность, когда они видят, как военные лидеры говорят или делают вещи, которые имеют явные политические последствия.
.
Политическая природа вооруженных сил
Военные действия всегда происходят в политическом контексте, и военные советы — преднамеренно или нет — всегда имеют политические последствия. Высокопоставленный военачальник может заявить, что дает «аполитичный» совет, когда просит Конгресс выделить определенные средства на закупку той или иной системы вооружения, но прежде чем принять решение об удовлетворении ее запроса, законодатели должны подумать, не будет ли это сделано по неосторожности. стоимость других военных или невоенных программ, как это может помочь или помешать занятости в их округе, потенциальное воздействие программы на окружающую среду или, возможно, им потребуется повысить налоги для оплаты системы, среди множества других факторов. Офицеры могут заявить, что их совет «аполитичен», но это просто неправда.
Как утверждает ученый Риса Брукс, пустословие в отношении аполитичной нормы также может сделать офицеров слепыми к их собственным предубеждениям или помешать им понять политические последствия своих действий или советов, в конечном итоге способствуя тем типам поведения, которые эта норма должна была предотвратить.
Точно так же страх стать мемом или ребенком с политическим плакатом также может заставить военных воздерживаться от обсуждения важных вопросов на публике или со своим личным составом. Само их молчание иногда можно интерпретировать как политическое послание.
Действительно, после смерти Джорджа Флойда потребовалась почти неделя, прежде чем кто-либо из начальников служб опубликовал заявления своим военнослужащим об убийствах или беспорядках, охвативших нацию, хотя, по крайней мере, для некоторых из них это молчание почти наверняка было вызвано сильным давлением со стороны министра обороны Эспера, чтобы тот воздержался от комментариев по этим вопросам в тот момент. На самом деле, они сделали это только после того, как Калет О. Райт — по его собственным словам, «черный человек, который оказался старшим старшим сержантом ВВС» — опубликовал в Твиттере 1 июня мощный тред. С тех пор множество старших офицеров выпустили заявления и видеоролики для своих частей, подтверждая основные ценности вооруженных сил, осуждая расизм и поощряя разнообразие и инклюзивность как в вооруженных силах, так и в обществе — вопросы, которые, спешим добавить, не следует рассматривать как политическое, а скорее как окончательное сравнительное преимущество дееспособных вооруженных сил США и общества.
Улучшенные эмпирические правила для политической деятельности
Учитывая присущую вооруженным силам политическую природу, Министерство обороны издало два правила, чтобы попытаться определить параметры участия отдельных военнослужащих в политической деятельности. В постановлениях, изданных в 2005 и 2008 годах, перечислены десятки как разрешенных, так и запрещенных видов деятельности, которые вместе с несколькими другими соответствующими законодательными актами и как минимум одним указом применяются в различных контекстах. Вместе они запрещают военнослужащим посещать такие мероприятия, как выступления, митинги, марши, дебаты или любые публичные демонстрации в форме, если только они не получат одобрение одного из немногих генералов или адмиралов, перечисленных в документе. Этот шаг направлен на то, чтобы отдельные военнослужащие не создавали впечатление, что военное учреждение поддерживает данное лицо, группу или дело, и в то же время позволяют военнослужащим выражать свое личное мнение как активным и заинтересованным гражданам.
Положения также требуют, чтобы военнослужащие оставались беспристрастными и воздерживались от использования своего служебного положения или власти для оказания влияния на кампанию или выборы.
Если «аполитичная норма» сбивает с толку, как мы можем ожидать, что военнослужащие или политические лидеры поймут, какое поведение приемлемо, а какое нет? И почему мы должны удивляться, когда военнослужащие не понимают, занимается ли политической деятельностью морской пехотинец на митинге или их собственное высшее руководство?
К счастью, основные положения этих документов сводятся к трем эмпирическим правилам, которые, как мы предлагаем, можно выразить одной аббревиатурой:0039 ПИЕ . Другими словами: избегайте кустарного поведения; избегать I институционального одобрения; и избегать E лекционного влияния.
Родственные книги
Во-первых, избежать партизанского поведения кажется простым, но на практике это может быть сложно в стране, поляризованной по партийному принципу.
Во-вторых, армия уже несколько десятилетий является самой уважаемой организацией в стране, и все это знают. Этот факт создает сильные стимулы для отдельных лиц, групп, кандидатов или побуждает пытаться создать впечатление, что военные их поддерживают. Присоединение к тем, кто носит форму, может показаться простым способом узаконить себя или свои цели или защитить их от оппозиции. Но военнослужащие должны избегать ситуаций, когда их присутствие, особенно в форме, создает впечатление, что военные предоставляют свое институциональное одобрение.
И в-третьих, те, кто носит форму, не должны использовать свое служебное положение или власть для вмешательства или попытки повлиять на выборы. Даже в тех случаях, когда партия не является главной линией разлома в кампании, для демократии опасно, когда люди в военной форме пытаются позиционировать себя в качестве арбитра политической легитимности.
Ни одно из этих практических правил не запрещает военнослужащим выражать свои собственные политические взгляды или осуществлять свои личные права, но они должны изменить способ осуществления этих прав и провести границу между своим личным поведением и своим профессиональным поведением. По мере того, как индивидуальная ответственность и ранг возрастают, границы между личным и профессиональным могут стать труднее — или невозможными — провести. В самом деле, чем выше вы становитесь, тем меньше вы можете по-настоящему говорить за себя и тем больше у вас нет другого выбора, кроме как говорить от лица учреждения.
Политическое давление на военных существовало всегда, и военнослужащим и их лидерам трудно не отдать часть военного пирога, когда политические лидеры, кандидаты и группы всегда пытаются отнять кусок военный пирог. В качестве мощного инструмента государственного управления политические лидеры обеих партий пытались использовать вооруженные силы или использовать их, чтобы заручиться большей поддержкой внутри страны, окутывая себя завесой военного престижа.
Тем не менее, его характер в последние годы расширился и углубился.
При президенте Трампе военные испытали сильное внешнее политическое давление, например, президент подписал временный запрет на поездки в страны с мусульманским большинством в Зале героев Пентагона; рассказывая солдатам CENTCOM и SOCOM о том, какой политической поддержкой он пользовался на выборах благодаря им; призывая моряков лоббировать членов Конгресса по оборонному бюджету; и его помилование осужденных военных преступников, а затем вывод их на сцену во время политического сбора средств. Военные также испытали сильное внутреннее политическое давление, например, когда военнослужащие решили прикрыть USS John McCain 9.0065 из-за опасений, что президент будет возмущен, увидев корабль, названный в честь его заклятого врага, или когда военные принесли красные шляпы MAGA и знамя кампании Трампа во время его визита на авиабазу Рамштайн.
В идеале министр обороны и другие старшие руководители гражданской обороны должны сделать все возможное, чтобы свести к минимуму это давление на военных.
На них лежит обязанность максимально оградить военных от политизации. Точно так же высшее военное руководство должно признать своим войскам, что эти факторы давления существуют в экосистеме национальной безопасности. Задача, которую они должны решить, заключается в том, как и какими способами они могут создать командный климат, который будет делать это профессионально и надлежащим образом. Военные офицеры всех уровней должны чувствовать себя более комфортно, говоря о политике правильно, вместо того, чтобы вообще избегать этой темы.
Военные офицеры всех уровней должны чувствовать себя более комфортно, говоря о политике правильно, вместо того, чтобы вообще избегать этой темы.
Что военачальники могут — и должны — делать сейчас
Вместо того, чтобы позволить Клаузевицу перевернуться в гробу, военачальники на разных уровнях могут предпринять три ключевых шага, чтобы помочь в обучении своих войск и уменьшить опасения по поводу пристрастности в рядах, особенно на этот деликатный момент.
Во-первых, они должны подтвердить свое обязательство никому не отдавать часть военного пирога: избегать пристрастия; избегать институционального одобрения; и избежать выборов. Эта аббревиатура, по общему признанию, фальшивая, но она должна быть запоминающейся, чтобы заменить вездесущую и, в конечном счете, сбивающую с толку «аполитичную норму». Сосредоточение внимания на этих трех элементах приведет к более богатому обсуждению и более четким практическим правилам для войск и общественности, чем просто бросание бойких предупреждений о политизации. И их использование поможет военачальникам — и войскам, которыми они руководят, — провести более четкую границу с неприемлемым поведением.
Во-вторых, они должны признать, что, хотя вооруженные силы по своей сути являются политическим инструментом государственного управления, использование вооруженных сил в качестве символа для легитимации политических решений может иметь пагубные последствия для доверия общества к вооруженным силам и к способности вооруженных сил обеспечивать совет эксперта.
Напоминая себе и своим подчиненным, что высокая внутренняя поддержка вооруженных сил может резко упасть — с катастрофическими последствиями — военнослужащие могут понять, почему осторожный подход является правильным.
В-третьих, они не должны становиться слишком осторожными, избегая любых разговоров об этих трудных вещах из страха споткнуться или сказать что-то не то. Вместо этого они должны поощрять критические разговоры на такие темы, как пагубность политической деятельности в социальных сетях, в соответствии со стипендией Хайди Урбен , которая обнаружила, что военнослужащие на действительной военной службе часто делают крайне неуместные заявления в социальных сетях, даже направленные против избранных лидеров. Им следует обсудить острые примеры в программах профессионального военного образования и на встречах старших руководителей, такие как одобрение партий, то, что, как представляется, повышенная осторожность в осуществлении права голоса среди военных лидеров, а также как положительные, так и отрицательные примеры перешагивания через то, что часто кажется невидимая линия.
Наши усилия по дальнейшему уточнению и развитию понятия политизации в вооруженных силах представляют собой шаг вперед в срочном разговоре. Военные слишком важны в американском обществе, чтобы быть аполитичными.
Более почтительный, но и более политический: как взгляды американцев на военных изменились за 20 лет
Взгляды американцев на отношения между гражданскими лидерами и военными вызывают тревогу. Когда дело доходит до решений о применении силы, недавние опросы показывают, что американцы склонны лишать прав гражданских лиц и полагаться на мнение профессиональных военных. Не слишком беспокоит американцев и то, что военные лидеры, находящиеся на действительной службе, не говоря уже об отставке, публично вмешиваются в политические дебаты. Более того, мнения американцев по этому вопросу обусловлены их партийными политическими убеждениями. Когда Дональд Трамп был в Белом доме, это означало, что демократы на удивление почтительно относились к вооруженным силам, которые, как они надеялись, послужат сдерживающим фактором для этого президента, которому они не доверяли и которого часто оскорбляли.
Но является ли отсутствие у общества приверженности демократическим гражданско-военным отношениям и его политизированное отношение к вооруженным силам новой проблемой? Или это просто нормальное положение дел, переросшее в кризис из-за суматохи новостного цикла? Трудно сказать, потому что ученые и социологи не проводили регулярных или даже случайных глубоких погружений с идентичными вопросами, позволяющими проводить прямые сравнения. Более 20 лет назад, осенью 1998 г. и весной 1999 г., Институт исследований проблем безопасности «Трайэнгл» провел всестороннее исследование — более полное, чем когда-либо до или после — о взглядах американцев на отношения между гражданскими и военными. Хотя с тех пор время от времени проводились опросы, в том числе и нами, они задавали разные вопросы. В результате мы не знаем, как могли измениться взгляды американцев на гражданско-военные отношения в течение последних двух десятилетий. Поэтому в июне 2021 года мы провели опрос через платформу Lucid среди репрезентативной выборки из 9 человек из США.
13 респондентов, которые воспроизвели многие вопросы, заданные Институтом Треугольника почти четверть века назад.
Стать участником
Результаты опроса вызывают беспокойство, особенно по сравнению с более ранними данными Triangle Institute. Они показывают, что уважение американцев к вооруженным силам выросло за последние два десятилетия, и что представители американской общественности, особенно республиканцы, все больше обеспокоены участием военных в политике. Это тревожная новость для здоровья американской демократии и американской национальной безопасности.
Притяжение почтения
Американцы всех политических слоёв сегодня выражают гораздо больше уважения к военным, чем в прошлом. В 1998 и 1999 годах в опросе Triangle Institute респондентов спрашивали, согласны они или не согласны со следующим утверждением: «В целом последнее слово в вопросе о применении военной силы должно быть за высокопоставленными гражданскими чиновниками, а не за высокопоставленными военными».
С этим согласилось большинство — 53 процента — респондентов. Этот результат среди прочих предположил, что американцы в конце 1990-е годы еще не до конца осознали принцип гражданского контроля над военными. Но с этим согласны еще меньше наших респондентов 2021 года — всего 43 процента.
Уважение к военным возросло среди самоидентифицирующих себя членов обеих основных политических партий: около 30 процентов как республиканцев, так и демократов в конце 1990-х полностью согласились с утверждением, что последнее слово в применении силы должно быть за гражданскими лицами, но только 15 процентов республиканцев и 24 процента демократов также полностью согласны в 2021 году9.0003
Можно было бы правдоподобно предположить, что исследование Института Треугольника представляет собой высшую точку уважения к военным. В конце 1990-х годов вооруженные силы США все еще наслаждались неожиданно легкой победой в войне в Персидском заливе. Эта победа залечила раны Вьетнама и, казалось, подтвердила правильность прекращения призыва и создания полностью добровольческих сил.
Целый ряд генералов заслужил похвалу в то десятилетие — от Штормина Нормана Шварцкопфа, чья прямота и откровенность освежала прессу во время войны в Персидском заливе, до Колина Пауэлла, чей невозмутимый профессионализм и безупречная честность, казалось, олицетворяли трансформацию армии, до Уэсли Кларка, Ученый Родса, который занимал пост Верховного главнокомандующего союзными войсками в Европе.
Между тем ведущие гражданские политики того времени казались подозрительными в военном отношении. Уклонение Билла Клинтона от вьетнамского призыва не помогло, равно как и его раннее решение бросить вызов военным из-за их дискриминации солдат-геев. Критики высмеивали миротворческие миссии вооруженных сил США в таких местах, как Балканы, — на которых гражданские настаивали, несмотря на колебания и возражения профессиональных военных, — как вооруженную «социальную работу». 1990-е годы были отмечены многочисленными случаями дисфункции между гражданскими и военными в Соединенных Штатах, но, по мнению американской общественности, военные пахли розами.
Можно даже предположить, что следующие два десятилетия должны были заложить основу для меньшего почтения. В «Глобальной войне с терроризмом» перед американскими военными была поставлена задача умиротворения и стабилизации Афганистана и Ирака, а также искоренения исламистского экстремизма по всему миру. Гражданские лица предоставили вооруженным силам огромные ресурсы — более 2 триллионов долларов в виде дополнительных зарубежных ассигнований на непредвиденные обстоятельства и почти 1 триллион долларов в виде увеличения базового бюджета Министерства обороны, — а также значительную автономию в разработке и проведении военных операций. Но победа оказалась недостижимой. Повстанческое движение и терроризм нарастали, ослабевали и снова нарастали среди «вечных войн». Несмотря на активное участие американских вооруженных сил в вооружении, оснащении и особенно обучении иракских и афганских вооруженных сил, они неоднократно проигрывали на поле боя Исламскому государству и талибам.
Тем не менее, уважение к военным возросло, несмотря на неудачи вооруженных сил США в Глобальной войне с террором.
Мы можем только догадываться о причинах. Частично это может быть связано с падением доверия американцев к правительству . Вооруженные силы — единственное крупное национальное учреждение, которому удалось противостоять устойчивому падению доверия после войны во Вьетнаме. Более того, кажется очевидным, что гражданские политики в большей степени, чем профессиональные военные, взяли на себя вину за неудачи в Ираке и Афганистане.
Эти правдоподобные объяснения, однако, вызывают вопрос: почему американские вооруженные силы сохранили доверие американцев в последние два десятилетия и почему они избежали обвинения в неудачах в Афганистане и Ираке? Ответ, вероятно, кроется в народном милитаризме, который является ключевой частью современной американской культуры. Соединенные Штаты уже давно предоставили военным необычайное социальное положение, выставили офицеров героями, а солдат — образцами добропорядочности и патриотизма, а военнослужащих приветствовали в качестве образцов для своих собратьев-американцев.
Такой милитаризм восходит к первым дням существования полностью добровольческих сил, созданных в 1973, но она достигла еще более высокого пика во время Глобальной войны с терроризмом.
Американские политики обеих политических партий, регулярно воспроизводящие эти риторические тропы на протяжении десятилетий, несут определенную ответственность за это милитаристское мифотворчество. В результате дискурс и образы, прославляющие военных, в том числе их высших офицеров, стали доминировать в популярной сфере — от речей политиков до телевидения и кино. Такой милитаризм проявляется и в вере подавляющего большинства американцев в солдатский и офицерский патриотизм и компетентность: более трех четвертей наших респондентов доверяют военным, потому что они «ставят интересы страны превыше всего» и потому что они «хороши в том, что они делают». При таком почитании военных, почему разве американцев не призвали бы своих политических лидеров отказаться от своих собственных суждений в пользу суждений, выносимых такими исключительно патриотичными, компетентными героями?
Милитаризм политиков помогает изолировать глобальный американский след от внутренней политической критики.
Но за это пришлось заплатить: растущим общественным почтением к старшим военным офицерам страны.
Разрушение веры в вооруженные силы превыше политики
Но второй важный вывод нашего исследования вызывает еще большую тревогу. Его результаты показывают, что американские военные рискуют стать в глазах общественности таким же политическим деятелем, как и любой другой в Вашингтоне.
В настоящее время доверие населения США к вооруженным силам остается стабильным. В 1998–1999 годах 93% американцев заявили, что доверяют военным «в значительной степени» или «лишь частично». Точно так же сегодня вам трудно найти кого-либо, кто не доверяет военным. Более 86% наших респондентов выражают хотя бы некоторую степень доверия вооруженным силам. Правда, по сравнению с опросом, который мы провели в 2019 году, когда Трамп еще был президентом, доверие республиканцев к вооруженным силам немного уменьшилось, а доверие демократов немного усилилось. Но это обычное дело всякий раз, когда Белый дом переходит из рук в руки: сторонники проигравшего на последних президентских выборах выражают меньшее доверие ко всем институтам власти, в том числе военным, а сторонники победителя выражают большее.
В целом республиканцы и независимые сторонники республиканцев продолжают больше доверять военным и меньше не доверять военным, чем демократы и независимые сторонники демократов.
Но стоит копнуть глубже, и репутация вооруженных сил США как уникального аполитичного учреждения ставится под сомнение. Как и в случае с Triangle Institute for Security Studies, мы спросили респондентов, согласны они или нет со следующим утверждением: «Военным должно быть разрешено публично выражать свои политические взгляды, как и любому другому гражданину». Два десятилетия назад солидное большинство респондентов (55 процентов) были полностью согласны. Однако в нашем опросе, проведенном в июне 2021 года, только 28 процентов респондентов полностью согласны с этим. Падение согласия является двухпартийным, но особенно сильным оно является среди республиканцев. В конце 1990-х годов 52 процента республиканцев были полностью согласны с тем, что военнослужащие должны иметь возможность выражать свои политические взгляды.
В нашем опросе этот показатель резко снизился до 23 процентов. Между тем, 59 процентов демократов в конце 1990-х были полностью согласны, по сравнению с 35 процентами в 2021 году. Двадцать лет назад подавляющее большинство респондентов-республиканцев (почти 90 процентов) в какой-то степени согласились с тем, что «военным следует публично отстаивать военную политику, которая, по их мнению, отвечает интересам Соединенных Штатов». Всего 69процентов республиканцев согласны в 2021 году. Точно так же в опросе Triangle Institute 60 процентов республиканцев в некоторой степени согласились с тем, что «военные не должны публично критиковать высокопоставленных представителей гражданской ветви власти». В нашем опросе с этим согласны 72 процента республиканцев.
Некоторые из этих результатов, на первый взгляд, могут показаться хорошими новостями для демократических отношений между гражданскими и военными. В конце концов, это несовместимо с принципом превосходства гражданского населения, если военные «публично выражают свои политические взгляды, как и любой другой гражданин» или «публично защищают военную политику, [по их мнению], отвечающую интересам Соединенных Штатов».
или «публично критиковать высокопоставленных представителей гражданской ветви власти». Можно сделать вывод, что общественность США в большей степени усвоила идею демократических отношений между гражданскими и военными за последние два десятилетия.
Желаем. Можно было бы ожидать, что консервативные американцы будут склонны подчиняться военным, которые олицетворяют ценности, которые они ценят (например, дисциплина, традиции и порядок), а политические либералы будут поддерживать более жесткий гражданский контроль над институтом, к которому они, по сравнению с консерваторами, склонны. недоверие. Кроме того, можно было бы ожидать, что политические консерваторы будут менее обеспокоены перспективой напористой публичной пропаганды военной политики. Действительно, это то, что обнаружил Институт исследований безопасности Triangle в 1998–1999 гг., когда более 89 процентов республиканцев поддержали пропаганду государственной военной политики по сравнению с 77,5 процентами демократов. В то время как поддержка республиканцев резко упала до 69 процентов, убеждения демократов остались относительно стабильными, удерживаясь на уровне 71 процента.
Точно так же кажется разумным ожидать, что республиканцы будут меньше обеспокоены перспективой публичной критики высокопоставленных гражданских чиновников военными. Так было в 1998–1999 годах, когда более 68 процентов демократов выступали против перспективы критики военнослужащими гражданских лиц по сравнению с примерно 60 процентами республиканцев. Сегодня демократическая оппозиция немного упала, опустившись ниже 64 процентов, в то время как республиканская оппозиция выросла до 72 процентов.
Важно отметить, что эти перепады в поддержке партизан не объясняются тем, кто занимает Белый дом. Оба опроса проводились, когда в Овальном кабинете находились демократы. Можно было ожидать, что республиканцы будут приветствовать публичную защиту и критику военной политики, чтобы сдерживать президента-демократа — именно это мы ошибочно предсказывали в научной статье, опубликованной в прошлом году.
Вместо этого эти необычные результаты, по-видимому, отражают то, что мы в другом месте назвали «эффектом Такера Карлсона».
0115 . «Похоже, давнее почитание республиканскими экспертами и политиками высшего военного руководства во главе с Трампом подходит к концу. Будучи президентом, Трамп быстро разозлился на «моих генералов», которых он назначил на посты в кабинете министров, и, как сообщается, набросился на высшее руководство как на «наркоманов» и «младенцев» во время печально известной встречи в «Танке» Пентагона в июле 2017 года. Но эта напряженность в основном оставалась за закрытыми дверями до июля 2020 года, когда генерал Марк Милли, председатель Объединенного комитета начальников штабов, вернулся со своей ошибочной июньской прогулки с Трампом по вашингтонской площади Лафайет. Он ускорился в июне 2021 года, когда во время продолжающихся споров о «критической расовой теории» Милли неожиданно выступил в роли защитника важности учения о системном расизме. В ответ республиканцы заявили, что высшие генералы страны «проснулись», напав на высшее руководство за то, что оно стало жертвой политкорректности, и даже насаждая ее.
Кажется, что — по сравнению с коллегами-демократами в 1998–1999 годах и современными республиканцами — сегодняшние демократы более уверены в том, что старшие офицеры разделяют их политические предпочтения, и поэтому рады высказыванию высшего начальства. Если демократам кажется, что высшие военные офицеры публично критикуют гражданских политиков, то это, по-видимому, потому, что они думают, что высшие офицеры являются их политическими союзниками, которые направят свою критику против республиканцев. Между тем, по сравнению с коллегами-республиканцами прошлого и современными демократами, сегодня все больше республиканцев подозревают, что старшие офицеры не разделяют их политических взглядов и поэтому выступают против участия военных в политических дебатах.
Более очевидная общественная поддержка США демократических гражданских и военных норм — например, воздержание старших офицеров от вмешательства в публичные дебаты о политике — маскирует растущую скрытую тревогу американцев по поводу отношений между гражданскими и военными.
В опросе, проведенном Triangle Institute, американцы почти поровну разделились по вопросу о том, является ли «гражданский контроль над вооруженными силами абсолютно безопасным и надежным в Соединенных Штатах». Сегодня более 48 процентов американцев не согласны с этим утверждением, а согласны чуть более 37 процентов. Республиканцы особенно опасаются 2021 года: всего 35% считают гражданский контроль над вооруженными силами «абсолютно безопасным и надежным», а 56% сомневаются.
Ставки
Печально, что в 2021 году большинство американцев не поддерживают принцип превосходства гражданских лиц над военными. Еще большую тревогу вызывает тот факт, что за последние два десятилетия поддержка этого принципа упала. Как однажды памятно написал ученый Питер Фивер, в условиях демократии «гражданские лица имеют право ошибаться». Гражданские лица должны иметь последнее слово в вопросе применения силы, потому что они — по сравнению с военными — гораздо более непосредственно подотчетны народу.
В то время как военные имеют право и обязаны давать советы гражданским политикам и чиновникам, они не имеют права заменять своими суждениями решения гражданских лиц. Воля гражданских лиц должна превалировать. Как идут отношения между гражданскими и военными, так и здоровье демократии в США.
Тем не менее, мы в равной степени обеспокоены растущим количеством свидетельств того, что статус вооруженных сил США как исключительно аполитичной и беспристрастной организации подрывается. Политизированное очернение военных не менее проблематично, чем политизированное преклонение перед ними. Это создает риски для принятия решений о предстоящих и текущих военных операциях: если одна из сторон считает, что «проснувшееся» военное руководство слишком высоко ценит политкорректность, не могут ли они скептически отнестись к высказанному этими офицерами профессиональному суждению? Это создает риски для вербовки: если одна группа сторонников — в настоящее время республиканцы, но, возможно, демократы в будущем — придет к выводу, что офицеры, устанавливающие военную политику, являются врагами правильно мыслящих американцев, как они, не будут ли они колебаться, чтобы отправить своих детей в ряды этого учреждения? И это создает риски для боеспособности вооруженных сил, если в результате Конгресс предпримет навязчивые расследования политических пристрастий потенциальных старших офицеров и применит политические лакмусовые бумажки.
Но опасности еще больше. Демократические гражданско-военные отношения, как и другие элементы либеральной демократии, основываются как на неформальных нормах и практиках, так и на формальных институциональных договоренностях и правилах. Если американцы не ожидают, что военные останутся в стороне от политики, если их отношение к военным колеблется в зависимости от политических ветров, приверженность профессиональных военных этим нормам, которая до сих пор остается достаточно надежной на самом высоком уровне среди действующих офицеров, в конце концов сгниет. Сэмюэл Хантингтон давным-давно заметил (и опасался), что в условиях демократии военные в конечном итоге будут примерно отражать ценности и нравы общества. Если военные воспринимаются и рассматриваются как один из многих политических акторов в поляризованном государстве, они в конце концов начнут действовать как один из многих политических акторов в поляризованном государстве.
Мы не предвидим ничего столь драматичного, как действующие офицеры, открыто поддерживающие политических кандидатов или угрожающие переворотом, если тот или иной кандидат вступит в должность.
Страна, к счастью, еще далека от таких глубин. Но смерть демократии происходит от тысячи порезов. Это происходит посредством эрозии, а не взрыва. Если бы военные скатились далеко вниз по скользкой дорожке политизации, гражданские американцы по обе стороны политического прохода наверняка проснулись бы и завыли. Но они опоздали бы.
Еще не поздно. Восстановление аполитичного положения вооруженных сил потребует значительных усилий как от военных, так и от гражданских лиц. Это требует новой приверженности со стороны действующих военных, которые разными способами подрывали демократический контроль и способствовали общественному замешательству в отношении роли вооруженных сил, от открытого унижения президентов до угроз отставки до публичных заявлений о политике и обнародования наносящих ущерб утечек. Это требует дисциплины от генералов в отставке, которые слишком часто торговали своими военными полномочиями и принимали активное участие в политике и экспертах. Но, в первую очередь, это требует от политиков четкого курса между военным почитанием и поношением.