Партнерство и соперничество сверхдержав кризис политики холодной войны: Презентация по истории «Партнерство и соперничество сверхдержав. Кризис политики «Холодной войны» и ее окончание»

Мэтью Рожански – директор Института Кеннана при Международном научном центре имени Вудро Вильсона. Ранее занимал должность заместителя директора программы «Россия и Евразия» в Фонде Карнеги за международный мир. В этой должности он выступил создателем программы Карнеги по Украине, возглавлял многолетний проект по поддержке российско-американского сотрудничества в сфере здравоохранения и сформировал рабочую группу второго трека для разработки мер по разрешению Приднестровского конфликта. С 2007 по 2010 год Мэтью Рожански занимал пост исполнительного директора организации «Партнерство за безопасную Америку». В годы работы в «Партнерстве» координировал межпартийные инициативы высокого уровня, направленные на улучшение российско-американских отношений, более активное участие США в мерах по нераспространению и контролю над ядерными вооружениями и привлечению ученых из разных стран мира к решению дипломатических задач. Мэтью Рожански занимает пост адъюнкт-профессора в Школе передовых международных исследований (SAIS) Университета Джонса Хопкинса и в Американском университете. Является участником Дартмутского диалога, российско-американской инициативы второго трека, направленной на урегулирование конфликтов и действующей с 1960 года.

В современном западном политическом и медийном дискурсе войны, стихийные бедствия и всевозможные гуманитарные кризисы воспринимаются как проблемы всеобщей важности. Соответственно, не принято задавать вопрос «Как это касается нас?», если речь идет о событиях, происходящих далеко за границами собственной страны. При этом от политических лидеров иногда ждут ответа на этот вопрос, особенно в тех случаях, когда они пытаются мобилизовать общественную поддержку для вмешательства в кризис, который кажется слишком далеким.

Наиболее распространенное обоснование западной тревоги по поводу украинского кризиса имеет отчетливый модернистский или даже постмодернистский оттенок. Как сказал президент США Барак Обама, «действия России на территории Украины бросают вызов послевоенному порядку», согласно которому «большие государства не имеют права угрожать малым». Существует множество формальных правовых инструментов, призванных закрепить согласованные правила поведения государств, однако ссылки на эти конкретные предписания приводятся редко. Скорее похоже, что западное возмущение по поводу присоединения Россией Крымского полуострова и вооруженного вмешательства на Донбассе вызвано очевидным пренебрежением, которое Москва демонстрирует в отношении «международного порядка» или правильного поведения «современной цивилизованной страны».

Действительно ли украинский кризис представляет собой угрозу глобальному порядку? Как объяснили Иван Крастев и Марк Леонард, «на протяжении последних трехсот лет Европа находилась в центре глобальной политики… Даже в период «холодной войны», когда глобальные супердержавы не были европейскими, порядок по-прежнему был сосредоточен вокруг контроля над Европой, а соперничество между демократическим капитализмом и советским коммунизмом воспринималось как борьба европейских идеологий»¹.   И действительно, именно в 1975 году на пике этого соперничества европейские и неевропейские державы собрались вместе, чтобы закрепить принципы Хельсинского заключительного акта, который заложил моральную, интеллектуальную и политическую основу Парижской хартии для новой Европы, принятой уже по окончании «холодной войны», и создания Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Таким образом, представляется, что пока Китай, Индия, Бразилия и другие восходящие неевропейские державы не будут готовы нести издержки и принять ограничения, связанные с задачей поддержания глобального порядка, ответственность будет лежать преимущественно на Европе, а значит — на ОБСЕ.

Если страны-участницы ОБСЕ несут такую уникальную ответственность за европейский и, соответственно, глобальный порядок в XXI веке, в состоянии ли они сейчас соответствовать этому вызову?

Представляя собой не столько юридически обязательную международную конвенцию, сколько продукт политического консенсуса стран-участниц, ОБСЕ зависит от сохранения политической воли этих самых стран, их стремления добиться сколько-нибудь значимого результата. Успех или провал ОБСЕ, таким образом, полностью зависит от взаимодействия между ведущими державами региона – прежде всего, США и Россией.

В сегодняшней атмосфере очевидной напряженности в отношениях между Москвой и Вашингтоном есть риск поддаться искушению и отвергнуть вероятность прогресса на дипломатическом направлении, тем более, в сложном многостороннем формате ОБСЕ. Однако вспомним: и сам Хельсинкский процесс 1972-1975 гг. зародился в период интенсивного соперничества между двумя блоками во главе с США и СССР, а это говорит о том, что разумный диалог и консенсус по основополагающим вопросам общей безопасности в пространстве ОБСЕ возможны, несмотря на нависшую угрозу конфликта между геополитическими соперниками, а вероятно, как раз вследствие этой угрозы. Таким образом, ключевой вопрос заключается в том, сформировали ли сегодняшние отношения между Россией и Западом контекст, который был бы в достаточной мере похож на ситуацию сорокалетней давности и снова подчеркнул бы необходимость перехода от конфликта к сотрудничеству, то есть контекст, в котором ОБСЕ могла бы сыграть центральную роль? Другими словами, является ли текущий конфликт новой «холодной войной» со всеми вытекающими из этого последствиями или же представляет собой что-то иное?

Текущий кризис и «холодная война»

В некоторых аспектах напряженность между Москвой и Вашингтоном в период после украинского кризиса кажется похожей на отношения между Советским Союзом и Соединенными Штатами в годы «холодной войны». С обеих сторон преобладающий тон политической дискуссии и общественной риторики сместился с беспокойства и пренебрежения друг к другу в сторону открытой враждебности, которая часто оборачивается демонизацией отдельных людей, в особенности – президентов обоих государств. Как утверждает Роберт Легвольд, крайне пропагандистские нарративы, которые можно услышать с обеих сторон, склонны описывать истоки текущего кризиса в абсолютных терминах: другая сторона видится как единственный виновник провокации и усугубления конфликта на каждом его этапе². 

В общении через официальные и неофициальные каналы ни одна из сторон не уделяет большого внимания усилиям по сохранению или укреплению сотрудничества даже в тех областях, где очевидны общие интересы, при этом общества двух стран и политические элиты оказывают серьезное давление на лидеров, настаивая на стратегии в духе принципа «око за око» в отношении противоположной стороны, что ведет к потенциально бесконечной эскалации санкций и контрсанкций. И наконец оба государства заняли противоположные стороны в череде опосредованных конфликтов в третьих странах, особенно на периферии постсоветского пространства и на Ближнем Востоке. Москва и Вашингтон, как и в годы «холодной войны», обеспечивают себе поддержку со стороны других государств, иногда создавая международные союзы или коалиции, которые пугающе похожи на геополитические блоки того периода биполярного противостояния.

При этом между нынешним и прошлыми конфликтами есть важные различия. Прежде всего, имеют место беспрецедентные по масштабу и глубине российско-американские контакты на уровне отдельных граждан, частных компаний и благотворительных или религиозных организаций.

Разумеется, связи между россиянами и американцами далеки от универсальных или полностью взаимных. Однако с обеих сторон поколения, выросшие уже после окончания «холодной войны», гораздо больше связаны друг с другом, чем даже советская и американская элиты еще полвека назад.

Молодые россияне совсем необязательно имеют более проамериканский настрой, чем их родители, однако они с более высокой долей вероятности владеют английским языком, бывали в США или Западной Европе и имеют доступ к неотфильтрованному образу Америки благодаря популярной культуре и социальным сетям. Мы не наблюдаем аналогичного уровня знакомства с русским языком с американской стороны, российской культурой и образом жизни, однако в случае американцев, имеющих профессиональные или личные контакты в России, эти связи шире и крепче, чем они были даже у американских экспертов по Советскому Союзу в течение большей части «холодной войны».

Диспропорции в уровне знаний друг о друге отражаются в общем дисбалансе сил в российско-американских отношениях по окончании «холодной войны». Проведя четверть века в статусе гипердержавы, США не привыкли считаться с интересами других глобальных игроков, включая Россию. Россия, со своей стороны, в значительной степени оправилась от своего постсоветского упадка, однако по-прежнему определяет свои приоритеты в региональных терминах и описывает глобальную систему как многополярную по своей сути³.

Тем не менее, американские и российские интересы были по большому счету совместимы в период после окончания «холодной войны» и всё еще совместимы во многих сферах, несмотря на серьезные разногласия по поводу Украины. Между двумя сторонами нет того серьезного идеологического барьера, который существовал в те годы, есть базовое согласие о принципах свободного рынка и даже основной формуле выборной демократии, несмотря на серьезный спор о том, в какой степени государство должно считаться с универсальными правами человеками и политическими свободами. И наконец, в годы «холодной войны неявная угроза взаимного гарантированного уничтожения была определяющим фактором в отношениях сторон». Сейчас же риск того, что соперничество США и России приведет к прямой конфронтации с использованием обычных или даже ядерных вооружений, воспринимается как угроза низкого уровня. Когда кандидат в президенты США от Республиканской партии Митт Ромни в 2012 году назвал Россию главной геополитической угрозой США, президент Барак Обама отверг эту позицию как пережиток прошлого, пошутив: «восьмидесятые просят вернуть их внешнюю политику, поскольку «холодная война» закончилась еще двадцать лет назад»⁴.

Исходя из этого, было бы разумно заключить, что несмотря на некоторое поверхностное сходство ситуаций, отношения между Россией и США сегодня достаточно существенно отличаются от того, какими они были в прошлом, и их нельзя поместить в ту же категорию конфликтов, что и «холодную войну».

Дальнейшее ослабление возможностей экономического и политического сотрудничества остается вполне возможным и даже вероятным, если украинский кризис не будет разрешен, однако существенно укрепившиеся связи России и Запада, основополагающий консенсус по вопросу о рыночном капитализме и отсутствие склонности к прямой конфронтации, характерные для последних двадцати пяти лет, должны оказать смягчающее воздействие на эти противоречия.

К сожалению, эта смешанная картина российско-американского взаимодействия имеет как положительные, так и отрицательные последствия для ОБСЕ, европейской безопасности и глобального порядка.

К положительным факторам можно отнести укрепление взаимного доверия, произошедшее в период после «холодной войны», отсутствие идеологического конфликта и значительный объем общих интересов, что говорит о том, что по-прежнему существует база для восстановления некоторого равновесия и продуктивной составляющей российско-американских отношений. Почти бесспорно любое «новое нормальное» состояние должно будет сразу же обратиться к вопросу об украинском кризисе и, вероятно, будет подразумевать принятие Россией стратегии, позволяющей прекратить текущее вмешательство, сохранив при этом свое лицо, а также постепенное смягчение почти всех санкций США и ЕС, кроме некоторых, имеющих символическое значение. Это никоим образом не устранит тех расхождений, которые сформировались по украинскому вопросу, однако позволит вернуться к ограниченному прагматичному сотрудничеству в сферах общих интересов, включая взаимодействие в формате ОБСЕ.

При этом есть и тревожная оборотная сторона того факта, что российско-американские противоречия сегодня не полностью воспроизводят ситуацию времен «холодной войны». Без жесткого идеологического соперничества и почти универсального геополитического конфликта между ядерными сверхдержавами, как в годы «холодной войны», и россиянам, и американцам сегодня не хватает острого страха того, что кризис может выйти из-под контроля, а ведь на протяжении полувека именно этот страх играл сдерживающую роль, препятствуя намеренной или случайной эскалации конфликта. Другими словами, хотя Россия и США по-прежнему имеют возможность уничтожить друг друга и весь мир, ставки в российско-американском конфликте могут восприниматься как недостаточно высокие для того, чтобы какая-либо из сторон чувствовала необходимость пойти на уступки во избежание конфликта или тем более ради достижения нового устойчивого консенсуса по вопросу о европейской безопасности.

Восприятие ставок в российско-американской конфронтации как более низких – это не только результат относительно более высокого уровня связанности между российскими и американскими гражданами, компаниями и социальными группами, который можно наблюдать сегодня. Восприятие также зависит от личного опыта. В течение последней четверти века, несмотря на частые разногласия по вопросам региональной безопасности, торговли и особенно прав человека, Россия и США не приближались к тому типу острых кризисов и опосредованных конфликтов, которые в годы «холодной войны» служили постоянным напоминанием об опасности эскалации. Сам Хельсинский процесс начался в атмосфере разрядки, которая последовала за вспышками напряженности в Берлине в 1948 году, в Корее в 1950-1953 годах, в Венгрии в 1956 году, на Кубе в 1962 году, в Чехословакии в 1967 году и во Вьетнаме с середины 1960-х годов, причем каждый из этих кризисов мог стать первым залпом более масштабной конфронтации.

Признавая, что региональные или опосредованные конфликты, в которых сталкивались американские и советские интересы, создавая серьезный риск перерастания конфликта между сверхдержавами в ядерный, к 1970-м годам лидеры в Москве и Вашингтоне пришли к выводу, что должны установить основополагающие рамки для сосуществования и сотрудничества, в которых соперничество будет продолжаться, но чрезмерные амбиции будут отодвинуты в сторону, чтобы избежать масштабной катастрофы. Некоторым советским и американским лидерам – в особенности Генри Киссинджеру, Ричарду Никсону, Рональду Рейгану с американской стороны и Леониду Брежневу, Юрию Андропову, Михаилу Горбачеву с советской стороны – удалось выстроить относительно стабильные рабочие отношения и иногда даже личное взаимопонимание.

В настоящее время личные отношения между представителями американского и российского руководства можно назвать в лучшем случае холодными. Даже в 2009 году на пике «перезагрузки», призванной укрепить российско-американские связи, президент Обама назвал Владимира Путина человеком, который «одной ногой стоит в прошлом»⁵, а после начала украинского кризиса Обама заявил, что президент России ведет себя нецивилизованно и находится «не на той стороны истории»⁶.  Будучи более осторожным в своих публичных высказываниях, Путин, как представляется, не испытывает ни особого уважения, ни симпатии к Обаме. Кроме того, на внутриполитической арене на обоих президентов сейчас оказывается давление в направлении усиления конфронтации, и оба лидера понимают, что компромисс с противоположной стороной позволит политическим оппонентам, обозревателям и широкой общественности обвинить их в слабости.

Возможен ли новый консенсус в области европейской безопасности?

Могут ли Россия и США достичь существенного прогресса по вопросу об общей безопасности в евро-атлантическом и евразийском пространстве в свете этих значительных сдерживающих факторов?

Как отмечалось выше, серьезное улучшение российско-американского взаимодействия невозможно без прогресса по разрешению кризиса на территории Украины и вокруг нее. Этот прогресс должен, как минимум, предполагать устойчивое перемирие, чтобы остановить насилие в Донбассе, и меры, которые не позволят сторонам существенно перевооружаться или готовиться к новым столкновениям в будущем.

Как правильно отмечено в Минских соглашениях, прекращение огня должно сопровождаться внутриукраинским политическим процессом, направленным на восстановление украинского суверенитета и территориальной целостности при закреплении особого статуса сепаратистских регионов, приемлемого для всех сторон⁷.

Хотя прекращение боевых столкновений и политическое урегулирование внутри Украины остро необходимы для снятия напряженности, прогресс в диалоге между Россией и Западом по более широкому спектру вопросов евро-атлантической и евразийской безопасности также потребует более широкого подхода к разрешению регионального конфликта, частью которого является Украина. В этом контексте основа для компромисса может включать несколько ключевых шагов.  

Во-первых, Россия и Запад могли бы согласовать временный мораторий на предлагаемые ими альтернативные интеграционные проекты на постсоветском пространстве. Если не принимать во внимание страны Балтии, то ни одно постсоветское государство не смогло успешно осуществить такой интеграционный переход без серьезных проблем в области политики, экономики и безопасности, при этом ни западный, ни российский интеграционные проекты не могут пока предложить убедительной перспективы совместимости или даже сосуществования, которые имеют огромное значение для экономического успеха региона в долгосрочной перспективе. Конкуренция между проевропейским и пророссийским / евразийским интеграционными проектами в области экономики, политики и безопасности оказала смешанное воздействие на отдельные постсоветские экономики и при этом очевидным образом привела к усугублению напряженности между Россией и Западом, что имело разрушительные последствия для всего региона. Временная остановка этой геополитической «земельной лихорадки» по меньшей мере дала бы правительствам стран региона передышку и возможность подготовить население и реструктурировать экономику, чтобы более эффективно осуществить какую-либо интеграционную программу в будущем. В то же время эта пауза освободила бы пространство для столь остро необходимого прямого диалога между Россией и Западом.

Вторым шагом в рамках такого диалога должно стать возрождение и подтверждение основополагающей идеи о том, что границы должны изменяться только мирным путем и только по взаимному согласию населения региона и той страны, частью которой этот регион является. Это подтверждение в неявной форме признавало бы, что вмешательство НАТО в дела Югославии и последующее получение Косовом независимости, против которых на протяжении долгого времени выступает Россия, представляют собой исключение из правила, но оно также признавало бы, что захват и присоединение Россией Крыма являются явным нарушением, против которого продолжат выступать Украина и Запад. Если обе стороны восстановят приверженность общим принципам, то эти две ситуации, выпадающие из полувекового опыта в целом стабильных и безопасных границ, можно будет рассматривать с более продуктивной точки зрения: как оспариваемые исключения, которые не отменяют основополагающего правила, а не как основу для взаимных обвинений и усиливающейся конфронтации, как это было в последние годы.

Третьим шагом в рамочном решении украинского кризиса должна стать договоренность о том, что иностранные вооруженные силы не должны размещаться на территории другого государства без его согласия. Поскольку в последние двадцать пять лет было много споров по поводу легитимности размещения российских войск на постсоветском пространстве, включая их размещение на юго-востоке Украины, нет сомнений, что России придется предложить конкретные меры, которые убедят США, Европу и ее собственных соседей в том, что она по-прежнему рассматривает этот принцип как ключевой постулат европейской безопасности. Несмотря на украинские и западные утверждения об обратном, Россия все еще не признала формально, что ее солдаты принимают участие в оккупации украинской территории, однако она согласилась поддержать условия Минского перемирия и взаимного отвода войск. В контексте общего прекращения столкновений Россия могла бы поддержать украинскую инициативу создания международной миротворческой миссии, в которой и сама могла бы принять участие. Мандат такой миссии включал бы проверку вывода всех иностранных бойцов из региона и закрытие российско-украинской границы.

Ни один из этих ключевых принципов не может получить полноценного развития в отрыве от других. Продвижение таких положительных инициатив с обеих сторон также требует американского и российского участия в серьезном диалоге по более масштабным вопросам европейской, евро-атлантической и евразийской безопасности в их долгосрочной перспективе. Как мог бы проходить подобный диалог?

Наилучшие шансы, вероятно, связаны с возвращением к изначальным Хельсинским принципам, которые были согласованы путем переговоров стран региона в контексте «холодной войны» между двумя блоками во главе с Москвой и Вашингтоном. В настоящее время и США, и Европа, и Россия заинтересованы в возобновлении именно такого диалога, однако не будет – и не должно быть – возврата к «балансу страха» времен «холодной войны», который тогда оказывал давление на все стороны, подталкивая их к серьезному участию в первоначальном формате Хельсинского процесса.

Вместо этого, стимул к новому диалогу о региональной безопасности должен в большей степени исходить от самой Европы, и европейские государства должны играть более центральную роль, сопоставимую с их укрепившимися силами.

Соединенные Штаты не устранятся от этого процесса. Однако будучи наиболее сильным глобальным игроком, Вашингтон сталкивается с беспрецедентным спектром вызовов: от необходимости гасить традиционные и негосударственные конфликты на Ближнем Востоке и в Центральной Азии до необходимости отвечать на потенциально катастрофические последствия глобального изменения климата и кибератак. В результате многолетние призывы США к своим европейским союзникам и партнерам принять на себя более весомую часть бремени, связанного с обеспечением собственной безопасности, теперь звучат чаще и громче, хотя Вашингтон и торопится дать дополнительные заверения союзникам по НАТО. Что еще важнее, способность Европы предпринимать скоординированные усилия сейчас выше, чем когда-либо, к этому ее в том числе подталкивает необходимость отвечать на продолжающийся кризис в еврозоне и украинский кризис. Большое значение придается тому факту, что Германия постепенно осваивается в роли европейского гегемона, однако маловероятно, что Берлин откажется от общеевропейской инфраструктуры, в создании которой принял активное участие и с которой связаны столь серьезные финансовые и политические интересы.

Несмотря на официальную риторику с ее акцентом на уникальный евразийский путь России и все более тесные связи между Москвой и Пекином, нет оснований полагать, что Россия откажется от своего многолетнего стремления к равной роли в решении вопросов европейской безопасности. США и Европа могут быть уверены: если они будут открыты для возобновления серьезного диалога по вопросам региональной безопасности, то Россия как минимум сядет за стол переговоров. Более того, поскольку Россия и ряд европейских экономик за последнюю четверть века достигли более высокого уровня взаимозависимости, Россия и Европа должны понимать, что шаткость системы безопасности на континенте нанесет болезненный экономический ущерб всем сторонам, а это в свою очередь усугубит дестабилизирующие тенденции на противоположных концах политического спектра и в России, и в Европе.

Возобновленный диалог в Хельсинкском духе по вопросу о европейской, евро-атлантической и евразийской безопасности, разумеется, должен быть инклюзивным. Должны быть формально представлены все государства региона, а также другие акторы, имеющие серьезные интересы в регионе, такие как основные торговые партнеры и международные организации. Однако в практическом плане участники процесса должны также признать изменившуюся реальность региональных блоков, включая ЕС и НАТО, с одной стороны, и Евразийский экономический союз, Организацию Договора о коллективной безопасности и даже Шанхайскую организацию сотрудничества – с другой. Смысл столь открытого подхода заключается не в том, чтобы утопить сложные региональные проблемы в бесцветном море международных аббревиатур, а в том, чтобы диалог был направлен на решения, которые действительно могут работать на фоне более значительных интеграционных проектов региона и его взаимосвязей с миром в целом.

Несмотря на мощь, превосходящую силу любой отдельно взятой региональной державы, США не следует затмевать собой других участников этого возобновленного диалога. Прежде всего, России нужно продемонстрировать все значение ее текущего отчуждения от большей части Европы, а чрезмерно доминирующее американское лидерство, несомненно, отвлечет внимание от этого посыла. Что еще важнее, если Вашингтон надеется на появление устойчивого консенсуса, он должен быть готов уступить ведущую роль в этом процессе европейцам и оказать им поддержку, даже если некоторые из компромиссов не всегда будут полностью соответствовать его собственным ценностям.

Наиболее важная роль США будет заключаться в подчеркивании сохраняющейся силы коллективной безопасности, чтобы союзники по НАТО, члены ЕС и другие партнеры в регионе не испытывали опасений и сохраняли полную уверенность, предпринимая шаги в направлении всеобъемлющего урегулирования, которое отвечало бы их собственным интересам и интересам России.

И наконец, в дополнение к поиску компромисса на политическом уровне межгосударственный диалог должен способствовать продолжению непосредственного диалога между гражданскими обществами внутри и вокруг Европы. Такой диалог остро необходим, чтобы начать преодолевать дефицит доверия и доброй воли среди обычных граждан по всей Европе и особенно в восточной ее части, где россияне, украинцы, поляки, жители балтийских государств и другие народы воскрешают риторику и образы, взятые с самых черных страниц своей общей истории. Без устойчивого европейского консенсуса в области безопасности не будет примирения между обществами и внутри них, а без диалога гражданского общества, направленного на примирение, ни одна система безопасности не продержится долго.

Заключение: Хельсинки плюс 40

Близится к завершению четвертое десятилетие со времени принятия Хельсинского заключительного акта, и уже давно пора начать инклюзивный многоуровневый диалог, описанный выше. Было бы слишком оптимистично предполагать, что можно легко достичь нового консенсуса в области безопасности по модели Хельсинки, да и сам диалог необязательно должен укладываться в какие-то четкие временные рамки. Однако кризис на территории Украины и вокруг нее сегодня дает стимул действовать незамедлительно, чтобы предотвратить еще большую катастрофу, и это может подтолкнуть правительства и частных игроков к трудным шагам, которых они иначе постарались бы избежать или которые пытались бы отложить.

И хотя необходимо принять срочные меры для предотвращения дальнейшего насилия на территории Украины и сделать дальнейшие шаги по закреплению более продолжительного политического компромисса, урегулирование не будет полным, если оставить без внимания ухудшающиеся отношения между Россией и Западом в пространстве всего региона. Лучшим способом проявить это внимание стало бы возобновление того процесса, которому на пике «холодной войны» удалось произвести на свет Хельсинкский заключительный акт. Отношения между Москвой и Вашингтоном достигли низкой точки и в некоторых аспектах напоминают тот период, но предполагаемые риски текущей конфронтации сами по себе не являются достаточным стимулом, который побудил бы США и Россию выступить движущими силами диалога. Вместо этого Европа при поддержке Вашингтона должна сыграть ведущую роль, опираясь на свое укрепившееся единство и мощь и выходя из экзистенциальных политических и экономических кризисов, с которыми ей пришлось столкнуться в последние несколько лет.

Сорокалетний юбилей Хельсинкского заключительного акта совпадает с очередным острым кризисом в Европе и поднимает вопрос о том, готово ли сообщество европейских, евро-атлантических и евразийских государств ответить на столь мощный вызов.

На данный момент ответ неясен, но есть основания надеяться, что к следующему Хельсинкскому юбилею это сообщество уже восстановит устойчивый консенсус по вопросу о европейской безопасности, который сможет выдержать еще по меньшей мере полвека или даже больше. Сейчас концепция глобального порядка, обеспечивающего мир, человеческую безопасность и благосостояние, представляет собой полную надежд абстракцию. Однако возможно, что к моменту наступления этого отдаленного будущего она станет чем-то более реальным.

Впервые опубликовано в журнале Security and Human Rights №25 (2015)

[1] Ivan Krastev and Mark Leonard, “The New European Disorder,” p. 1 (ECFR: 2014).  Стоит отметить, что Крастев и Леонард, возможно, слишком сосредоточены на формальном географическом подходе, описывая США и Советский Союз как неевропейские державы. На самом деле обе державы на протяжении большей части прошлого столетия были глубоко вовлечены в дела Европы, в особенности после общей победы во Второй мировой войне, так что Россию и США и сегодня можно справедливо называть европейскими державами или как минимум державами в Европе.

[2] Robert Legvold, “Managing the New Cold War: What Moscow and Washington can learn from the Last One,” Foreign Affairs, July/August 2014.

[3] См. Стратегию национальной безопасности Российской Федерации, утвержденную указом Президента Российской Федерации 12 мая 2009 года № 537.

[4] Glenn Kessler, “Flashback: Obama’s Debate Zinger on Romney’s ‘1980s’ foreign policy (video),” The Washington Post, 20 March 2014.  Available at: http://www.washingtonpost.com/blogs/fact-checker/wp/2014/03/20/flashback-obamas-debate-zinger-on-romneys-1980s-foreign-policy/

[5] Chris McGreal, “Barack Obama: Putin has one foot in the past,” The Guardian, 2 July 2009.

[6] Associated Press, “Obama: Russia ‘on the wrong side of history’,” The New York Post, 3 March 2014.

[7] “Ukraine Ceasefire: The 12-point plan,” BBC, 9 February 2015.  Available at: http://www.bbc.com/news/world-europe-29162903

Ядерная смесь | Статьи | Известия

В октябре 1962 года случился Карибский кризис — впервые после окончания Второй мировой войны мир оказался на грани Третьей мировой. Отталкиваясь от этой даты, в программе «Осторожно, история!» решили обсудить, как будут складываться отношения между Россией и США в ближайшие десятилетия и возможно ли сегодня военное столкновение между нашими странами. Экспертами на радио «Эхо Москвы» выступили руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Алексей Арбатов и директор Института США и Канады РАН Сергей Рогов.

О ностальгии по «холодной войне»

Алексей Арбатов: Опыт Карибского кризиса показал, что высшие политические руководители не в силах контролировать огромные военные машины. Когда они запущены в действие, то начинают функционировать по своим законам. Часто приходится слышать: взаимное ядерное сдерживание спасло мир. Но нельзя забывать, что Карибский кризис возник как раз из-за динамики взаимного ядерного сдерживания. Хрущев хотел догнать американцев, которые с приходом Кеннеди и Макнамары начали развертывать баллистические ракеты. Хрущев блефовал тогда, что у нас ракет больше, на самом деле их были считанные единицы. За счет размещения ракет на Кубе он хотел этот разрыв быстро ликвидировать. Тогда и возникла опасность войны.

Сергей Рогов: Сейчас иногда вспоминают времена «холодной войны» с тоской: вот мы, СССР, были сверхдержавой, нас боялись, уважали. Действительно, нас боялись, но какой ценой достигалось это уважение? Мы были участниками глобального соперничества с США. Оно, конечно, имело идеологические корни, но проявлялось прежде всего в военно-политической сфере. Мы балансировали на грани войны. Сегодня ситуация иная, Россия — не сверхдержава и мы с американцами глобально не соперничаем. Есть сферы, где наши интересы расходятся, но во многих вопросах они близки. Карибский кризис заставил руководителей США и СССР осознать, что надо договариваться о правилах соперничества. Позднее это вылилось в соглашение по контролю над стратегическими вооружениями, которые вовсе не имели целью разоружение, но создавали предсказуемость в гонке вооружений и делали ее менее опасной.

О «дружбе» ядерных держав

Арбатов: Возьмем постсоветское пространство. Многие в России считают, что у нас особые права, особые интересы на этих территориях. Но сами бывшие республики СССР и окружающий мир наших приоритетов не признают. Два года назад, в августе 2008-го, конфликт в значительной степени именно в этом и состоял. Там не было никакой идеологической подкладки. Флоты России и США стояли друг напротив друга на расстоянии выстрела: американские боевые корабли подошли тогда к Грузии якобы с гуманитарным грузом, но это были боевые корабли. Наши корабли Черноморского флота стояли там же. Представьте себе, что какой-то грузинский ракетный катер выстрелил бы тогда по нашему кораблю? Или по американскому — с целью спровоцировать конфликт? Чем бы это закончилось, трудно предсказать. Поэтому хотя сегодня мир не разделен на два идеологических лагеря, но соперничество осталось. И оно может привести к столкновению интересов и даже к вооруженному столкновению — не преднамеренному, а спровоцированному или случайному. Поэтому бдительности утрачивать нельзя.

Рогов: Да, вероятность российско-американского военного ядерного конфликта близка к нулю, но не равна нулю. Алексей Арбатов недавно в «Независимом военном обозрении» опубликовал блестящий обзор ядерной политики девяти ядерных государств. У всех есть особенности, но Россия и США резко отличаются от всех других ядерных государств. Тогда, в период Карибского кризиса и чуть позже, сформировалась уникальная модель взаимодействия российских и американских ядерных сил. И все эти тысячи ядерных боеголовок, которые есть у нас и у американцев (у других стран их несколько десятков, максимум — сотен на всех), предназначены только для войны России и США друг с другом.

Арбатов: Друг с другом, потому что в остальном мире нет столько целей, по которым можно было бы ядерный удар нанести.

Рогов: Мы знаем, как мы дошли до такой жизни. А можно ли ее демонтировать? Исторически не было прецедента. И этот демонтаж — самая главная задача в развитии российско-американских отношений ближайших лет или десятилетий. Он должен происходить и на доктринальном уровне, и на материальном, должен касаться состава, структуры, численности, типов ядерных вооружений. Мы после окончания «холодной войны» трижды провозглашали стратегическое партнерство с США. И каждый раз что-то не получалось. Одна из причин этого в том, что не могут быть партнерами страны, которые держат полторы-две тысячи боеголовок направленными друг против друга. Англичане и французы тоже имеют ядерное оружие и не всегда любят друг друга. Но этой модели взаимоотношений в ядерной сфере у них нет.

Об опасности кибервойн

Рогов: Во время кубинского кризиса военные и политики осознали, что запустить ядерную торпеду или ракету может даже старший лейтенант. И после этого сначала американцы, а потом мы создали жесткую систему технического контроля: чтобы не допустить случайного запуска. Но все равно возникают ошибки, в том числе в системах раннего предупреждения, которые следят, не запускает ли другая сторона свои ракеты. Опасность случайного возникновения конфликта — достаточно серьезный сценарий. А сейчас появилась еще одна проблема — наступила эра кибервойн. Представляете, если какой-нибудь бен Ладен или другой нехороший человек запустит какого-нибудь вируса-червяка в наши или американские системы раннего предупреждения. И одна из сторон поверит, что происходит массовый запуск ракет противника. А время для решения измеряется минутами и секундами. Конечно, и мы, и американцы стараемся всячески защитить свои информационные системы, которые связаны с ядерным вооружением. Но вот «Викиликс» выставил на сайт 400 тысяч секретных документов Пентагона, значит, опытный хакер это может сделать. По крайней мере, исключать этого нельзя.

Арбатов: Не только в компьютерах дело. Распространение ядерных ракет создаст возможность преднамеренно-провокационных ударов. Крылатую ракету можно запустить с палубы грузового судна, и она по этому «Джи-Пи-Эс», которым мы все пользуемся, наведет куда надо.

О китайском факторе

Рогов: Мы с американцами прошли страшную школу гонки ядерных вооружений в период «холодной войны». Кубинский кризис, шестидневная война 1967 года, в 1973-м мы близко подходили к роковой черте и сегодня стараемся этого не допускать. А вот новые ядерные страны, особенно такие как Индия и Пакистан, которые радуются: ура, мы достигли возможности владеть ядерным оружием, или Израиль со своей бомбой в подвале, которую он и не отрицает, и не признает, Китай с его огромным военным потенциалом и военными расходами — создают сегодня многополярный ядерный мир. Причем участники этого мира представляют собой разные цивилизации с разными представлениями о цене человеческой жизни. Вот здесь возникают очень большие проблемы. И если мы с американцами не договоримся, то, конечно, ни Индия, ни Китай, ни Израиль не станут лидерами многосторонних договоренностей.

Арбатов: Китай — единственная из пяти великих держав, постоянных членов Совбеза и членов Договора о нераспространении — никакой информации о своих ядерных силах официально не предоставляет. Поэтому приходится опираться на оценки разведок, экспертов. Силы Китая сейчас сопоставимы с силами Англии и Франции. Но потенциал у Китая огромный. Если бы Китай принял политическое решение, то через 10 лет он мог бы сравниться с нынешними силами России и США.

Рогов: Китай, как в свое время СССР, объявил, что не применит ядерное оружие первым. Но китайские ракеты уязвимы. И если Китай не запустит их первым, он не сможет нанести ответный удар. Поэтому верить китайскому обязательству не применять ядерное оружие первым сложно. Года два назад об этом говорили Бжезинский, Киссинджер — действительно, между Китаем и США сложилась уникальная экономическая взаимозависимость — между СССР и США такой зависимости не было и сегодня нет. Но существует масса вопросов, по которым китайские и американские интересы расходятся, в том числе экономические — сейчас между этими странами начинаются торговые, валютные войны. К тому же для многих в США Китай — коммунистическая держава. Пусть и с особым коммунизмом. Поэтому я исключаю возможность «большой двойки», которая бы доминировала над миром. Слава богу, Китай с США никогда не объединятся…

Полностью материал читайте на сайте «Известия-Неделя»

Холодная война как сотрудничество по JSTOR

Ниже приводится глава 1 книги «Холодная война как сотрудничество: сотрудничество сверхдержав в управлении региональными конфликтами», опубликованной одновременно издательствами Macmillan Press Ltd. (Лондон) и Johns Hopkins University Press в феврале 1991 г. (перепечатана с разрешения издателей; примечания здесь не включены). ). Книга является результатом семинаров, организованных Эдвардом Колодзей и Роджером Канетом из Университета Иллинойса, Урбана-Шампейн (соредакторы книги), чтобы собрать вместе политологов и специалистов в этой области для изучения этого вопроса.Участники были из США, за исключением Виктора А. Кременюка, заместителя директора Советского института США и Канады. Проект возник на основе предыдущего исследования поведения Советского Союза в развивающихся странах после Второй мировой войны. Это исследование показало, что советскую политику лучше всего рассматривать как адаптацию к региональным ограничениям или возможностям, а не исключительно как функцию советской власти. В книге, вышедшей в результате этого проекта, под названием «Пределы советской власти в развивающихся странах: термидор в революционном процессе» (Macmillan Press Ltd.и Johns Hopkins University Press), местные специалисты оценивали проникновение и влияние Советского Союза в каждой из двенадцати областей, отвечая на ряд вопросов. Проект «Холодная война как сотрудничество» был поддержан грантами Среднезападного консорциума исследований в области международной безопасности (MCISS) и Университета национальной обороны. Семинары спонсировались MCISS, Программой Университета Иллинойса по контролю над вооружениями, разоружению и международной безопасности, а также Департаментом политологии Университета Иллинойса.MCISS поддерживается грантом Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров.

Бюллетень Американской академии искусств и наук начал публиковаться в январе 1948 года как информационный бюллетень и журнал Академии. Размер, формат и частота публикации менялись с годами. Начиная с осеннего номера 2000 г., он выходит ежеквартально; начиная с 2004 г. осенний выпуск служит годовым отчетом Академии. Бюллетень включает анонсы встреч и мероприятий; отчеты и презентации с официальных собраний и собраний в кампусе; информация о выдвижении и избрании членов; новости о проектах и ​​исследованиях Академии; а также информацию о деятельности членов, публикациях, наградах и премиях.

Американская академия искусств и наук, основанная в 1780 году, является международным научное общество, членами которого являются ведущие мировые ученые, ученые, художников, бизнесменов и общественных деятелей. Академия продвигает сервис и изучение через анализ критических социальных и интеллектуальных вопросов и развитие практических альтернатив политики; способствует вовлечению общественности и обмену идей на встречах, конференциях и симпозиумах, предлагающих различные точки зрения к рассмотрению вопросов, представляющих общий интерес; наставники нового поколения ученые и мыслители через программу приглашенных ученых; и чтит превосходство путем избрания в члены мужчин и женщин по широкому кругу дисциплин и профессии.

Две сверхдержавы: Соединенные Штаты и Советский Союз — видео и стенограмма урока

Восточный блок против западных демократий

Вторая мировая война опустошила Европу. Когда война закончилась в 1945 году, советские войска оккупировали такие страны, как Польша, Румыния, Чехословакия и другие. Советы также оккупировали восточную половину Германии, а американцы, британцы и французы заняли другую половину. У двух сверхдержав были очень разные представления о том, как следует перестраивать Европу.Соединенные Штаты, естественно, хотели, чтобы Европа была перестроена по демократически-капиталистическим принципам, в то время как Советский Союз, будучи коммунистической страной, хотел, чтобы Европа была перестроена по марксистским принципам. Из-за этого Советы быстро перешли к созданию коммунистических марионеточных правительств в оккупированных странах.

Западные демократии пытались, но не смогли обуздать советскую экспансию. На Ялтинской конференции в феврале 1945 года и на Потсдамской конференции в июле 1945 года союзные державы встретились, чтобы обсудить состав послевоенной Европы.Под давлением западных демократий советский лидер Иосиф Сталин пообещал воздержаться от советизации и настоял на том, чтобы разрешить свободные выборы в оккупированных странах. Сталин не сдержал своего обещания, и с помощью фальсификации выборов и других подрывных мер Советский Союз помог установить коммунистические правительства. Не желая рисковать открытой войной, западные демократии мало что могли сделать, кроме как стоять и смотреть, как Восточная Европа падает перед коммунизмом.

Страны, которые попали под влияние коммунизма, стали известны как Восточный блок или «государства Восточного блока».В известной речи премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль сказал, что эти страны оказались «за железным занавесом». Термин « железный занавес », конечно же, был образной ссылкой на репрессивное правление коммунизма. Среди ведущих государств Восточного блока были Восточная Германия, Польша, Румыния, Чехословакия, Венгрия, Албания и Болгария. Эти государства были объединены соглашением под названием Варшавский договор или, более официально, «Договором о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи».Варшавский договор был пактом о взаимной обороне, направленным на консолидацию коммунистической силы перед лицом Организации Североатлантического договора, или НАТО .

Так что же такое НАТО? НАТО было противостоящим договору о взаимной обороне. Его государствами-членами были более или менее западные демократии. Такие страны, как США, Франция, Великобритания, Канада и многие другие, вошли в состав НАТО. Здесь важно помнить, что Варшавский договор возник под советским влиянием, а НАТО — под влиянием Америки.

Сдерживание и геополитика холодной войны

Признавая проблемы, связанные с советизацией Восточной Европы, Соединенные Штаты приняли широкую внешнеполитическую стратегию, известную как сдерживание . Проще говоря, политика сдерживания была разработана для сдерживания распространения коммунизма, но не обязательно для борьбы с ним там, где он уже существовал. Политика сдерживания была сформулирована дипломатом Джорджем Ф. Кеннаном и стала краеугольным камнем внешней политики президента Гарри Трумэна. Доктрина Трумэна ознаменовала собой официальную реализацию политики сдерживания. В знаменитой речи 1947 года Трумэн заявил, что Соединенные Штаты вмешаются, чтобы оказать экономическую и военную поддержку Греции и Турции, народы которых пытались помешать коммунистическому перевороту. Доктрина Трумэна по существу гласила, что Соединенные Штаты окажут поддержку странам, сопротивляющимся коммунизму.

В рамках широкой стратегии сдерживания Соединенные Штаты запустили еще одну инициативу под названием План Маршалла .По сути, это была программа помощи раздираемой войной Европе. Названный в честь госсекретаря Джорджа Маршалла, он был призван восстановить разрушенную во время Второй мировой войны экономику европейских государств. Он также был предназначен для предотвращения коммунистической экспансии и обеспечения основания демократических государств. Программа официально называлась «Европейская программа восстановления». План действовал с 1948 по 1951 год. В соответствии с планом многие страны получили значительные пакеты экономической помощи, финансируемые Соединенными Штатами.

Западная Германия была одной из стран, получавших помощь от Соединенных Штатов. Точно так же, как Германия была разделена между союзниками и Советами, так же была разделена столица Берлин. Весной и летом 1948 года советские войска начали изолировать Западный Берлин, контролируемый союзниками. Это называлось «Берлинская блокада». В июне был ограничен транспорт, а также были отключены поставки продовольствия и электричества. Не желая, чтобы Западный Берлин передали Советам, президент Гарри Трумэн и лидеры западных держав решили оказать помощь 2 миллионам жителей Западного Берлина с помощью самолетов. Berlin Airlift , или операция Vittles, вступила в силу 26 июня 1948 года. Несмотря на то, что это было непростое мероприятие, американские и союзные самолеты круглосуточно летали, чтобы доставлять продовольствие отчаявшимся жителям Западного Берлина в течение почти года. Смущенные успехом воздушных перевозок, Советы сняли блокаду в мае 1949 года.

Еще одно важное проявление напряженности между двумя сверхдержавами можно увидеть в Берлинской стене. Берлинская стена была построена коммунистической Восточной Германией, чтобы предотвратить бегство ее граждан в демократическую Западную Германию.Строительство Берлинской стены началось в августе 1961 года. Правительство Восточной Германии заявило, что стена была построена для защиты своих граждан от фашизма. Фактически, он официально назывался «Антифашистский защитный вал», хотя было очевидно, что его настоящая цель заключалась в том, чтобы воспрепятствовать гражданам Восточной Германии бежать в Западную Германию. На протяжении многих лет многие немцы пытались взобраться на Стену, как правило, с риском для жизни. Некоторые были успешными; некоторых не было.

Гонка вооружений и космическая гонка

На протяжении холодной войны напряженность между Соединенными Штатами и Советским Союзом часто вращалась вокруг попыток каждой страны превзойти друг друга.Эта конкуренция, пожалуй, наиболее очевидна в гонке вооружений и космической гонке, пик которой пришелся на 1950-е и 1960-е годы.

Давайте обсудим Гонку ядерных вооружений . Этот термин просто относится к соперничеству между сверхдержавами в период холодной войны за то, какое государство может получить превосходство в ядерном оружии. Когда в августе 1945 года Соединенные Штаты успешно взорвали атомные бомбы над японскими городами Хиросима и Нагасаки, человечество вступило в новую эру. Решив не отставать в плане военных технологий, Советский Союз начал работу над собственной ядерной программой.В августе 1949 года Советский Союз успешно взорвал собственную атомную бомбу, став лишь второй страной, сделавшей это.

На протяжении 1950-х и 1960-х годов и даже позже обе страны шли на многое, чтобы накопить ядерное оружие. К 1950-м годам сверхдержавы уже могли уничтожать друг друга. Правительственные эксперты назвали эту динамику взаимно гарантированного уничтожения или MAD. MAD на самом деле рассматривался некоторыми как средство сдерживания войны. Согласно этой теории, если бы обе страны знали, что война может привести к их собственному уничтожению, у них был бы большой стимул не вступать в войну.Гонка ядерных вооружений прошла несколько этапов. Она достигла своего пика и продолжалась до тех пор, пока не закончилась с распадом Советского Союза в 1991 году. Особенно напряженным моментом, связанным с гонкой вооружений, был кубинский ракетный кризис в октябре 1962 года.

Гонка ядерных вооружений была не единственной областью, в которой две сверхдержавы соревновались. В области науки, технологий, образования и даже культуры обе сверхдержавы пытались убедить мир в превосходстве своей системы.Космическая гонка длилась с середины 1950-х до начала 1970-х годов. Эта гонка была именно тем, на что она похожа: соревнованием за космические технологии. Советы быстро вышли вперед в космической гонке, когда 4 октября 1957 года запустили первый в мире спутник под названием «Спутник-1». Спутник вызвал огромное беспокойство у американцев. Американцы не были уверены, не совсем были уверены, какова цель спутника. Это шпионило за ними? Может ли он сбросить бомбу или запустить ракету? Что это за зловещее устройство вращалось вокруг земного шара?

Через четыре месяца после запуска спутника США запустили собственный спутник Explorer 1.Спутники привели к пилотируемым орбитам, которые, как мы все знаем, привели к высадке на Луну. Когда «Аполлон-11» приземлился на поверхность Луны в 1969 году, это было не только важным научным достижением; это был поворотный момент в холодной войне в целом.

Важно понимать, что развитие НАСА, высадка на Луну, кажущиеся щедрыми берлинские воздушные перевозки и бесчисленное множество других послевоенных событий были прямым результатом американо-советской напряженности. Мы абсолютно не можем переоценить значение американо-советского соперничества как основной причины того, что произошло между 1950-ми и 1980-ми годами.Чтобы обобщить динамику между Соединенными Штатами и Советским Союзом в двух словах, подумайте об этом так: Соединенные Штаты были лидером коалиции демократических государств и сильно влияли на их повестку дня, в то время как Советский Союз был лидером коалиции демократических государств. коммунистические государства и сильно повлияли на их повестку дня.

Резюме урока

Давайте повторим ключевые термины этого урока. Холодная война была длительным периодом напряженности между Соединенными Штатами и Советским Союзом, длившимся между окончанием Второй мировой войны и падением коммунизма.Восточный блок представлял собой коалицию государств, попавших под влияние Советского Союза. Среди этих государств были Восточная Германия, Польша, Румыния, Чехословакия и другие. На протяжении всей холодной войны, особенно в начале, Соединенные Штаты разрабатывали политику, называемую сдерживанием. Идея заключалась в сдерживании распространения коммунизма, а не в активной борьбе с ним там, где он уже существовал. Ключевым событием в борьбе между сверхдержавами стал Берлинский воздушный мост, на котором Соединенные Штаты и другие демократические союзники круглосуточно работали, доставляя продовольствие и припасы изолированным жителям Западного Берлина.На протяжении всей холодной войны официальные лица формулировали теорию гарантированного взаимного уничтожения, означающую, что ни одна из стран не захочет рисковать войной, потому что обе страны способны уничтожить другую. Напряженность между Соединенными Штатами и Советским Союзом привела к гонке ядерных вооружений и космической гонке, в которой каждая страна пыталась добиться превосходства в области ядерного оружия и космических технологий.

Результаты обучения

Когда этот урок закончится, вы сможете:

• Признать изменения в отношениях между США и СССР после Второй мировой войны
• Опишите политические различия западных демократий и коммунистического блока
• Поймите, что произошло во время холодной войны
• Подробно о гонке вооружений и космической гонке и их разветвлениях на мир

Побег из «ловушки Фукидида» и «ловушки Черчилля»: поиск третьего типа отношений великих держав в условиях биполярной системы | Китайский журнал международной политики

Аннотация

«Ловушка Фукидида» преувеличивает риск возникновения войны между восходящей державой и правящей силой в современную эпоху.Более сложная задача, стоящая перед Китаем и Соединенными Штатами, состоит в том, чтобы не попасть в «ловушку Черчилля». То есть впадение в многолетнее противостояние путем повторения ошибок холодной войны между США и СССР. Как «старая» история древней восточноазиатской биполярной системы, так и текущий опыт китайско-американского взаимодействия в Восточной Азии предполагают, что, помимо войны за гегемонию и холодной войны, между двумя полюсами существует третий тип отношений великих держав. , которое я называю «совместным управлением», при котором две сверхдержавы не разграничиваются географически в соответствии с их соответствующими «сферами влияния», а совместно руководят всеми или большинством малых и средних стран в системе.Теоретические и тематические исследования, рассмотренные в статье, подразумевают, что режим «соуправления» появится и будет поддерживаться в то время, когда внешние функции двух сверхдержав будут дифференцированы (т. е. каждый из двух полюсов может удовлетворить только одну из необходимых потребностей). малых стран, и две потребности, которые два полюса могут соответственно удовлетворить, являются разными), когда война между великими державами больше не является жизнеспособным стратегическим вариантом. Антагонистические и геополитические оттенки режима «разделенного правления» времен холодной войны будут менее резкими в режиме «соправительства», предлагая тем самым блестящий выход как из «ловушки Фукидида», так и из «ловушки Черчилля».

Быстрый рост Китая спровоцировал новый раунд смены власти в международной системе. Два наиболее часто задаваемых вопроса: каков будет результат этого перехода? Сводится ли это к миру или войне? Это вопросы мирового значения. Реалисты воспринимают восходящие державы и державы-гегемоны как естественных соперников, чьи взаимодействия неизменно заканчиваются войной, ¹ , и поэтому опасаются надвигающейся «ловушки Фукидида» — риска крупной войны между восходящей державой и правящей державой в процессе передачи власти. .По мнению Грэма Эллисона, «ловушка Фукидида» — это лучшая линза для понимания китайско-американских отношений в 21 веке, но она также представляет собой риск, который Китай и Соединенные Штаты должны сделать все возможное, чтобы обойти его. ² Президент Китая Си Цзиньпин лично процитировал эту концепцию, заявив: «Мы все должны сотрудничать, чтобы избежать «ловушки Фукидида»». Чтобы ответить на этот вызов, Си предлагает «новый тип отношений между великими державами». ³ Соответственно, в последние годы в Китае проводились обширные научные исследования и теории, направленные на то, чтобы избежать «ловушки Фукидида» и построить новый тип отношений между великими державами. ⁴ Между тем перспективы китайско-американских отношений в области безопасности, наряду с соответствующими стратегиями безопасности обеих стран, становятся ключевыми темами в области исследований международной безопасности. ⁵

Хотя «ловушка Фукидида» привлекла широкое внимание как в академических, так и в политических кругах, в моей статье утверждается, что «ловушка Фукидида» преувеличивает риск войны между Китаем и Соединенными Штатами. В эпоху мира великих держав в политике великих держав преобладает общее стремление избежать войны, особенно тотальной войны, между сверхдержавами.Более серьезной проблемой, стоящей перед Китаем и Соединенными Штатами, является риск того, что соперничество за власть и конкуренция в области безопасности могут подтолкнуть две сверхдержавы к долгосрочной конфронтации, в которой они безнадежно увязнут, которую я называю «ловушкой Черчилля». Это было бы равносильно повторению ошибок, допущенных во время холодной войны между США и СССР, когда в отсутствие разрушительной войны между двумя державами международная система приобрела биполярную структуру. Первостепенная задача моей статьи — найти выход из «ловушки Черчилля» и изучить ее разветвления.

Современная история и опыт холодной войны предполагают только два исхода любого взаимодействия между двумя сильнейшими игроками международной системы. Один из них — гегемонистский переход через гегемонистскую войну; другой — многолетняя конфронтация и ожесточенное стратегическое соперничество, напоминающее о холодной войне между США и Советским Союзом. Если это так, то за успешным выходом Китая и США из «ловушки Фукидида» вскоре последует фатальное попадание в «ловушку Черчилля».К счастью, как «старая» история древних биполярных систем Восточной Азии, так и недавняя ситуация китайско-американского взаимодействия в Восточной Азии позволяют предположить, что помимо войны за гегемонию и холодной войны существует третий тип отношений между великими державами. два полюса, один из которых я называю «соуправлением», когда они совместно управляют всеми или большинством малых и средних стран в системе, а не разграничивают свои «сферы влияния» географически. Антагонистические и геополитические оттенки режима «соправительства» в силовой политике менее резкие, чем при режиме «разделенного правления».

Теоретические и тематические исследования, рассмотренные в статье, предполагают, что режим «соуправления» появится и будет поддерживаться в то время, когда внешние функции двух сверхдержав дифференцированы (т. е. каждый из двух полюсов может соответствовать только одному из необходимые потребности малых стран, и две потребности, которые два полюса могут соответственно удовлетворить, являются разными), и когда война между великими державами больше не является жизнеспособным стратегическим вариантом.

В следующем разделе анализируется, почему «ловушка Черчилля» представляет собой большую опасность для Китая и США, чем «ловушка Фукидида», и, следовательно, и той, и другой следует уделить должное внимание и принять меры предосторожности, чтобы ее избежать.В третьем разделе теоретически классифицируются отношения господства-подчинения между великими державами и малыми государствами в рамках биполярной структуры, на основе чего раскрывается механизм формирования режима соуправления. В четвертом разделе отслеживается процесс четырех случаев биполярных систем в древней восточноазиатской и современной истории, чтобы продемонстрировать, как работает такой механизм. В заключительном разделе подводятся итоги теоретических выводов статьи и делается прогноз будущих тенденций в китайско-американских отношениях.

«Ловушка Фукидида» или «Ловушка Черчилля»?

«Ловушка Фукидида» в значительной степени представляет собой наведение исторического опыта на политику великих держав. Однако в современную эпоху существует небольшой риск полномасштабной войны между восходящей державой и державой-гегемоном. Напротив, «ловушка Черчилля», из-за которой сверхдержавы попадают в долгосрочную конфронтацию, напоминающую конфронтацию между США и Советским Союзом во время холодной войны, представляет собой реальный риск, к которому следует относиться гораздо серьезнее.

Почему «ловушка Фукидида» менее актуальна?

Основная причина, по которой «ловушка Фукидида» менее актуальна, заключается в том, что она является анахронизмом, то есть предупреждением, несовместимым с характеристиками текущей эпохи. Самым заметным изменением в международной политике за последние десятилетия является относительная редкость с 1945 года войн между великими державами. Статистическое исследование показывает, что в период 1816–1945 годов вероятность перерастания конфликта в войну между великими державами равнялась нулю.346, а с 1946 по 1992 год такая вероятность упала до 0,077. Вероятность войны между всеми странами с 1816 по 1945 год составляла 0,296, а с 1946 по 1992 год она упала до 0,089. ⁶ Эти результаты подчеркивают уменьшение количества войн между великими державами с 1945 года. Не только из истории, но и в свете обозримого будущего мы видим скудную возможность полномасштабной войны между великими державами, до такой степени, что многие эксперты сейчас утверждают что войны между великими державами остались в прошлом. ⁷

Было проведено обширное глубокое научное исследование причин, по которым великие державы не воевали со времен Второй мировой войны (Второй мировой войны). Эволюция международной политики является одной из основных причин. Периодические и постоянные завоевания между странами на протяжении истории привели к неуклонному увеличению военных издержек, а катастрофические последствия двух мировых войн, кроме того, изменили прежнее всегда позитивное отношение к войне. Кроме того, промышленная революция способствовала коренной трансформации общественно-политической и экономической структуры.Все эти события сыграли важную роль в постепенном прекращении крупных войн после 1945 года. ⁸ Углубление экономической взаимозависимости является еще одним возможным фактором. Взаимосвязанность и взаимозависимость мировой экономики с 1945 года значительно уменьшили относительную полезность войны как инструмента для получения прибыли. Кроме того, из-за непомерных издержек, которые повлекут за собой великие державы, вступившие в войну друг с другом, малейший намек на применение силы в любом из их сигналов вызовет тревожный звоночек для всех заинтересованных сторон, что значительно снижает вероятность войны, вызванной асимметричной информацией. ⁹ Механизм ядерного сдерживания «гарантированного взаимного уничтожения» (MAD) является, конечно, наиболее широко признанной причиной. ¹⁰ В центре споров находится вопрос о том, является ли ядерное сдерживание адекватным, ¹¹ или просто необходимым условием мира великих держав; ¹² и может ли обладание ядерным оружием только предотвратить ядерные войны и эскалацию крупномасштабных обычных войн в ядерные войны, ¹³ или даже остановить маломасштабные войны. ¹⁴

Несомненно, существуют различные причины отсутствия войн между великими державами со времен Второй мировой войны, и самая фундаментальная причина, что неудивительно, до сих пор остается спорной.Однако то, как ученые объясняют это явление, — это одно, а то, как они предвидят его перспективы, — другое. Тот факт, что война между великими державами будет происходить все реже, стал общепринятым мнением в академических кругах. ¹⁵ В эту эпоху отсутствия войн между великими державами как у восходящей державы, так и у правящей державы отсутствует субъективная мотивация начать войну против другой, и обе стороны должны подчиняться различным объективным условиям, препятствующим войне. Мы не можем быть на 100 % уверены в нулевом риске войны между Китаем и США в будущем, так же как мы не можем быть на 100 % уверены, что завтра не погибнем в автокатастрофе, но риск недостаточно высок, чтобы заслуживать формулирования стратегия.Короче говоря, риск попасть в «ловушку Фукидида» намного меньше, чем кажется Эллисон и другим, и не должен быть основным профилактическим направлением ни Китая, ни Соединенных Штатов.

Вторая причина проблем с «ловушкой Фукидида» состоит в том, что это ложная дихотомия. Он просто делит возможные результаты политики великих держав на категории «или/или», а именно, война или мир. Предупреждаю: главное содержание «ловушки Фукидида» — избегать крупных войн между восходящими и правящими державами.Воспользовавшись уроками современной европейской истории, традиционные теории международных отношений (МО) не признают возможности сосуществования двух полюсов, которые составляют две самые могущественные страны в международной системе. По их мнению, когда восходящая держава поднимается и угрожает гегемонистскому положению правящей державы, исходом является либо война, ведущая восходящую державу с целью территориальной экспансии, либо превентивная война, которую правящая держава начинает для защиты своей гегемонии. .Короче говоря, переход власти в результате войны за гегемонию является наиболее вероятным исходом для двух сверхдержав. ¹⁶ Из-за огромных и невыносимых затрат и негативных внешних последствий войн, особенно войн за гегемонию, предотвращение войн и поддержание мира, естественно, являются главными целями людей, когда они говорят и предвидят перспективы отношений между восходящими державами и державами-гегемонами.

Тем не менее, история противостояния США и СССР подводит нас к третьему способу взаимодействия великих держав, помимо войны и мира, — к «холодной войне», когда две сверхдержавы не обязательно сражаются насмерть, а живут в условиях опасный мир, который становится все более непростым из-за длительной конфронтации и соперничества между восточным и западным лагерями, дорогостоящей и эскалации гонки вооружений, последовательных опосредованных войн в третьем мире и всепроникающего страха перед тенью ядерной войны. .Такая «холодная война» не менее вредна для человечества, чем любая «гегемонистская война», такая как Пелопоннесская война.

На самом деле ученые обратили внимание на это промежуточное состояние между войной и миром. После окончания «холодной войны» некоторые ученые предложили концепцию «холодного мира» как аналогию «холодной войны» для описания промежуточного периода между войной и миром в регионе или между двумя странами, который часто характеризуется соперничеством в сфере безопасности и междоусобицами. балансирование и жесткая стратегическая конкуренция в невоенных областях невоенными средствами.Хотя «холодный мир» означает отсутствие войны, отношения между государствами демонстрируют взаимную подозрительность, соперничество, а также враждебность и даже жестокие стычки. ¹⁷ Один ученый назвал промежуточное состояние между войной и миром «невойной и немиром», указав, что в такой ситуации страны могут развязать военные споры, связанные с насилием, но не на уровне, квалифицируемом как военное дело. ¹⁸ В связи с существованием состояния «не войны и не мира» нам сейчас нужно добиваться «стабильного мира» или «позитивного мира», свободного от опасностей насилия, а не только избегать военное дело. ¹⁹

Короче говоря, дихотомия войны и мира ошибочна из-за существования «холодной войны» как промежуточного состояния между ними. «Ловушка Фукидида» и ее слепое стремление избежать войны за гегемонию могут скрыть трагические результаты взаимодействия великих держав, помимо войны. Учитывая низкий риск войны за гегемонию в нынешнюю эпоху мира великих держав, чрезмерный акцент на «ловушке Фукидида» может заставить политиков и советников пренебречь основными рисками и, соответственно, упустить из виду более реалистичные и насущные проблемы современной эпохи.

Почему так важна «ловушка Черчилля»?

После окончания Второй мировой войны отношения между Соединенными Штатами и Советским Союзом, двумя сверхдержавами, пережившими войну, быстро выродились из союзников в отношения врагов, находящихся в постоянной борьбе. В марте 1946 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль произнес знаменитую речь о «железном занавесе» в Вестминстерском колледже в штате Миссури, США. Холодная война, в которой Соединенные Штаты и Советский Союз боролись за гегемонию, используя все средства, кроме мировой войны, после этого охватила земной шар почти полвека.Таким образом, мир разделился на два изолированных друг от друга лагеря, воевавших друг с другом десятилетиями. Если мы можем использовать «ловушку Фукидида» для обозначения риска войны за гегемонию между восходящей державой и державой-гегемоном, то мы можем также использовать термин «ловушка Черчилля», чтобы концептуализировать риск, в результате которого две сильнейшие страны мира будут вовлечены в длительную войну. длительной конфронтации и в конечном итоге оказались втянутыми в «холодную войну».

Первая причина, по которой «ловушка Черчилля» действительно имеет значение, заключается в том, что такая «ловушка» кажется реальной.Мы называем систему биполярной, если она состоит из двух сверхдержав над всей международной системой, которые по какой-то причине не были вовлечены в войну за гегемонию и, таким образом, имеют шанс на сосуществование. Остается вопрос, существует ли так называемая «ловушка Черчилля» при возникновении биполярной системы. Другими словами, достаточен ли риск того, что биполярная структура может вызвать холодную войну, чтобы инициировать меры предосторожности?

На самом деле биполярная система у большинства людей ассоциируется с холодной войной между США и СССР.Некоторые ученые даже утверждают, что термин «биполярность» тесно связан с концепцией «холодной войны» и используется для обозначения основных характеристик международной политики после Второй мировой войны. ²⁰ Наиболее заметной чертой международной политики в период холодной войны было сочетание конфронтации и мира. С одной стороны, система «холодной войны» была разделена на две враждебные сферы влияния, пережившие самое жестокое и продолжительное противостояние, кроме войны, в современной истории.Каждая сторона рассматривала другую как серьезную угрозу своему выживанию, поскольку обе стороны вкладывали огромные ресурсы в разработку и производство оружия массового уничтожения, достаточного для уничтожения всей планеты. Одним из непосредственных последствий холодной войны стала потеря миллионов жизней во многих частях третьего мира из-за конфронтации сверхдержав. ²¹ С другой стороны, редкий «долгий мир» между двумя первостепенными державами — еще одна поразительная черта холодной войны.Хотя антагонизм между ними был сильным, ни один из них не участвовал в прямой войне друг с другом. ²² На самом деле у обеих стран было сильное желание не допустить перерастания любого кризиса в прямой и полномасштабный военный конфликт. ²³

Короче говоря, мы можем обобщить характеристики холодной войны как «антагонизм» плюс «отсутствие войны». «Антагонизм» относится к конфликту и соперничеству между двумя первостепенными державами и их соответствующими лагерями, ²⁴ , а «отсутствие войны» относится к отсутствию прямой войны между двумя державами. ²⁵ «Антагонизм» определяет, почему холодная война является «войной», а «отсутствие войны» определяет, почему она «холодная».

Сама причина, по которой понятие «биполярность» широко воспринимается как синоним «холодной войны», состоит в том, что существующие теории МО биполярных систем по совпадению кажутся способными одновременно объяснить антагонизм войны и отсутствие войны — две особенности которые обычно определяют как определение холодной войны. ²⁶

С одной стороны, эта биполярность может объяснить, почему две сверхдержавы, хотя и находятся в резком противостоянии друг другу, сохраняют мир.Классическое объяснение теории биполярной стабильности таково: во-первых, какой из двух полюсов имеет больший потенциал стать гегемонистской державой и, следовательно, с большей вероятностью станет угрозой для других членов системы, гораздо более очевиден при биполярной структуре, чем многополярная структура. В условиях биполярной структуры великим державам некуда скрывать свои способности и поведение, и им трудно перекладывать вину на другие страны. Во-вторых, вопрос о том, кто из акторов должен взять на себя основную ответственность за уравновешивание потенциальной гегемонии, также является гораздо менее двусмысленным и, таким образом, препятствует перекладыванию ответственности.И последнее, но не менее важное: из-за иерархического разрыва между сверхдержавами и другими странами значение любого конкретного союзника для любой из двух сверхдержав ничтожно. Таким образом, сверхдержавы в условиях биполярной структуры имеют гораздо меньше шансов оказаться втянутыми в войну, чем если бы они находились в условиях многополярной структуры, где они не могут игнорировать волю своих союзников. ²⁷ Некоторые историки также приписывают биполярности «долгий мир» холодной войны как жизненно важный фактор. ²⁸

С другой стороны, биполярность также может объяснить, почему две сверхдержавы воюют друг с другом и формируют антагонистические лагеря. ²⁹ По словам Кеннета Н. Вальца, под биполярной системой нет периферии, и любая из двух сверхдержав готова к событиям, происходящим даже в отдаленных районах. Поэтому маловероятно, что какие-либо действия и изменения одной из двух держав ускользнут от расчетов другой, в соответствии с принципом баланса сил, и у обеих держав есть стимул взять на себя инициативу в борьбе за власть и безопасность. Таким образом, поддержание напряженности и повторяемость кризисов являются характерными чертами биполярной системы ³⁰ и также поразительно напоминают о холодной войне. ³¹

В то же время многие ученые считают возникновение двух конфронтационно-союзных лагерей естественным и даже неизбежным следствием биполярности, в той мере, в какой воспринимают ее как неотъемлемую черту биполярной системы. ³² Рэймонд Арон определил биполярную систему как систему, в которой два основных агента имеют такое доминирующее влияние на других акторов, что составляют ядро ​​своих соответствующих лагерей, и все остальные члены системы должны решить присоединиться к одному из них, если они не имеют возможность оставаться нейтральным. ³³ При биполярной системе обе группы пытаются привлечь новых членов, чтобы расширить сферы своего влияния, если только такие усилия не могут вынудить неприсоединившуюся страну присоединиться к другому лагерю. ³⁴ Эта теория подразумевает, что борьба великих держав за последователей и влияние в рамках биполярной структуры является исключительной, поскольку любая данная страна является либо союзником сверхдержавы, либо ее противником, либо неприсоединившейся страной. Иными словами, малым странам было бы неправдоподобно «оседлать стену», т.е.е. чтобы подстраховаться, вступив в союз с обеими сверхдержавами одновременно.

Поскольку существующие теории биполярных систем, по крайней мере, кажутся способными объяснить возникновение холодной войны, риск «ловушки Черчилля» имеет теоретическое обоснование. Как было сказано ранее, благодаря ядерному оружию и другим факторам отсутствие войн между великими державами становится чертой нашей эпохи, когда, независимо от нынешнего международного устройства, вероятность прямой войны между великими державами крайне мала.Поэтому вопрос, который сейчас возникает, заключается в том, приведут ли эти два полюса к системе разделения и противостояния. Если новая биполярная структура действительно возникнет, получится ли в результате два обособленных скопления различных и жестко разграниченных лагерей, как это было во времена холодной войны, вновь разделивших мир на две взаимно антагонистические группировки?

Вторая причина, по которой «ловушка Черчилля» имеет значение, заключается в том, что такая «ловушка» кажется реальной. Вновь возникшая биполярная структура является предпосылкой для «ловушки Черчилля», и такая предпосылка сейчас быстро становится реальностью.С начала второго десятилетия 21-го века все чаще стали осознавать, что Китай стал или вот-вот станет второй сверхдержавой после окончания холодной войны, что Китай и Соединенные Штаты в настоящее время являются двумя наиболее важными странами в мире. нынешняя глобальная система, и что Китай является страной, которая, скорее всего, будет угрожать или даже заменить гегемонию США в ближайшем будущем. ³⁵ Существует высокая степень консенсуса не только в академическом сообществе, но и в общественном мнении, что Китай в настоящее время является самой важной страной в мире после Соединенных Штатов.Результаты опроса, проведенного в 22 странах, показали, что респонденты в 15 из них считают, что Китай превзошел или вот-вот превзойдет Соединенные Штаты в качестве ведущей мировой сверхдержавы. ³⁶ Более поздний опрос Pew показал, что большинство респондентов в 36 из 44 опрошенных стран придерживались того же мнения. Что касается экономики, то 49% респондентов опроса, проведенного в 2008 г., считают, что США являются ведущей мировой экономической державой, и только 19% считают, что Китай. К 2014 году данные изменились на 40% и 31% соответственно. ³⁷ Эти наблюдения среди ученых и обычных людей, кажется, предвещают новую «биполярную структуру». нам нужны более объективные стандарты и данные. ³⁸ Одним из преобладающих оперативных критериев для оценки типа международной структуры является то, что она становится однополярной, когда мощность одной великой державы превышает 50% суммарной мощности всех великих держав; биполярный, если он состоит из двух великих держав, совокупная мощность которых превышает 50% суммы, когда мощность каждой составляет не менее 25%; и многополярным, если соответствующие пропорции мощностей трех или более великих держав составляют более 5%, менее 25% и совокупная мощность которых составляет не менее 50%. ³⁹ Общий метод измерения для расчета относительной мощности страны: ( E + M )/2, где E представляет собой относительную экономическую емкость страны, равную отношению ее ВВП к сумме что из всех великих держав; а М представляет относительную военную мощь, которая равна отношению военных расходов державы к сумме военных расходов всех великих держав». ⁴⁰

В соответствии с этим методом я получил относительные тенденции возможностей восьми признанных крупных стран с начала 21-го века, как показано на рисунке 1, включая США, Китай, Россию, Великобританию, Францию, Германии, Индии и Японии.Он подчеркивает три очевидные особенности тенденций: во-первых, хотя преимущество национального потенциала Соединенных Штатов по сравнению с другими крупными державами постоянно было огромным, в целом оно снижалось с 55,5% в 2001 г. до 46,7% в 2016 г. Во-вторых, преимущество Китая перед другими странами, помимо США, стало очевидным с 2008 года, когда он стал единственной страной, помимо США, с относительным потенциалом более 10%. Достигнув 21.7% в 2016 году, сейчас он приближается к 25% порогу биполярной структуры. В-третьих, ни одна из остальных шести крупнейших держав не демонстрировала ощутимой повышательной тенденции за последние 16 лет, а в 2016 г. находилась в узком интервале 4–7%. Именно благодаря этим трем тенденциям однополярная система, возникшая после распада СССР, действительно сейчас оказывается переходной к (американо-китайской) биполярной системе, а не к многополярной. ⁴¹ Это предполагает, что приведенные выше прогнозы ученых и наблюдения за общественным мнением не являются ни спекулятивными, ни преувеличенными.

Рис. 1

Рис. 1

Для того чтобы получить более четкое представление о текущей позиции в отношении относительных возможностей Китая, я сравниваю ее с Советским Союзом в конце 1980-х годов. Используя тот же метод, я подсчитал, что относительная боеспособность Советского Союза с 1988 по 1990 г. составляла 24,9 % в 1988 г., 14,1 % в 1989 г. и 13,9 % в 1990 г. ⁴² Это означает, что в 2011 г. было в 1989 году. ⁴³ Хотя по разным причинам к концу 1980-х годов возможности Советского Союза серьезно ослабли, международная система в то время оставалась примерно биполярной, а СССР по-прежнему имел статус сверхдержавы. Аналогичным образом, сегодняшнюю международную систему можно рассматривать как минимум как «квазибиполярную», а Китай как «квази-сверхдержаву» или «суб-сверхдержаву». Фактически, если рассчитать на основе среднегодовых темпов роста ВВП и военных расходов этих стран в 2001–2016 годах, относительный потенциал Китая должен превысить 25% в 2018 году и достичь 25.2%. Таким образом, казалось бы, новая биполярная система не за горами.

В случае возникновения биполяризации между Китаем и США мы должны быть готовы решить главную проблему того, как будет выглядеть грядущая «китайско-американская биполярная система». Повторит ли он ошибки советско-американской биполярной системы и вернет мир к холодной войне? На самом деле для этого беспокойства есть веские основания. ⁴⁴ За последние несколько лет в международном сообществе было много споров о «новой самоуверенности» Китая. ⁴⁵ Некоторые ученые выразили неуверенность в том, что Китай в будущем сохранит стратегическую сдержанность, а также опасаются, что он может агрессивно преобразовать свое богатство в военную мощь и политическое влияние, конкурируя с Соединенными Штатами за региональную гегемонию в Восточной Азии. ⁴⁶

После 18-го Национального конгресса Коммунистической партии Китая страна сосредоточилась на «китайской мечте» как на способе осуществления великого возрождения Китая. ⁴⁷ Дипломатическая стратегия Китая соответственно изменилась с «сдержанности» (tao guang yang hui), которой он придерживался более 20 лет, на «стремление к достижениям» (fen fa you wei). ⁴⁸ В 2013 году Китай последовательно выдвигал инициативы «Экономическая зона Шелкового пути» и «Морской Шелковый путь XXI века». В том же году Китай создал опознавательную зону ПВО Восточно-Китайского моря. В 2015 году был официально создан Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, основанный по инициативе Китая. Все эти агрессивные дипломатические шаги, несомненно, отражают повышение международного статуса Китая и вытекающие из этого изменения в стратегическом мышлении страны. Как следствие, администрация Трампа назвала Китай «ревизионистской державой» и «стратегическим конкурентом» в последнем докладе США о стратегии национальной безопасности. ⁴⁹ Остается вопрос, сможет ли подъем Китая избежать «ловушки Черчилля» и сможет ли страна построить «новый тип отношений между великими державами», выходящий за рамки атмосферы холодной войны между США и Советским Союзом.

Механизм соуправления при биполярной структуре

В этом разделе сначала теоретически классифицируются возможные отношения господства-подчинения между великими державами и малыми государствами в рамках биполярной структуры, а также анализируются причины, по которым «режим соуправления» встречается редко.На этой основе я исследую механизм соуправления применительно к сверхдержавам и его значение. Я считаю, что два важнейших условия определяют реализацию и поддержание совместного управления: (1) внешние функции двух сверхдержав различаются, и (2) ни одна из двух держав не желает вести войну против другой за исключительное господство над небольшими державами. страны.

Четыре формы отношений господства-подчинения

Согласно Вальцу, страны в международной системе делятся на две категории.Один из них — это «полюс», определяющий тип структуры определенной международной системы, который Вальц назвал «великой державой», ⁵⁰ , а другой включает в себя оставшиеся в системе страны, которые можно условно назвать «малыми». государств» по ​​отношению к «великим державам». Страны, которые становятся великими державами, очевидно, имеют право соперничать за господствующую власть в международной системе. Власть как относительное понятие ⁵¹ относится к способности заставлять других делать то, что они в противном случае не сделали бы, ⁵² что отражается в отношениях между доминированием и подчинением.Если бы в мире был только один человек, то у него вообще не было бы так называемой силы. Точно так же власть сверхдержав должна материализоваться через их контроль и влияние на малые государства. Здесь «контроль» или «влияние» также называют «правилом»/«лидерством» в политической науке. Теоретически отношения господства-подчинения между великими державами и малыми государствами в биполярной структуре включают четыре режима (как показано на рисунке 2).

Рис. 2

Четыре режима отношений господства-подчинения в биполярной системе.

Рис. 2

Четыре режима отношений господства-подчинения в биполярной системе.

Первый режим — это «изоляция», относящаяся к ситуации, когда сверхдержава возглавляет или доминирует над несколькими небольшими государствами. Второй режим — «монопольный», что означает, что сверхдержава владеет лидерством и доминированием над всеми или большинством малых государств в системе. При биполярной структуре изоляция сверхдержавы обычно отражает монополию власти ее соперника, поэтому режим 1 и режим 2 в биполярной структуре практически одинаковы.В реальном мире необычно, чтобы сверхдержава добровольно отказалась от соперничества и передала гегемонию всей системы своему сопернику. Но эта странная на вид ситуация, когда гегемония всего мира принадлежит почти исключительно одной стране, действительно может иметь место в силу определенных внутренних причин в определенные периоды. Например, в конце 1980-х и начале 1990-х международная система ненадолго вступила в период, когда существовало две сверхдержавы, но только один поляризованный лагерь — результат распада социалистического лагеря в Восточной Европе и политики «дерегулирования» Советского Союза.

Третий тип — «разделенное правление», который относится к обстоятельствам, при которых две сверхдержавы соответственно возглавляют группу малых стран и доминируют над ней, образуя, таким образом, два антагонистических лагеря. Этот процесс называется «биполяризацией». С точки зрения теории баланса сил это неизбежный результат биполярной структуры. ⁵³ Поэтому, как упоминалось ранее, многие ученые рассматривают биполярность и биполяризацию как симбиотические явления. ⁵⁴ Но, как заметил один ученый, «биполяризация», как форма проявления «разделенного правления» в биполярной системе, в лучшем случае является эмпирическим явлением с высокой вероятностью возникновения, а не единственным необходимым результатом. ⁵⁵

Возможной альтернативой является четвертый тип, «совместное правление», как показано на рисунке 2, который относится к двум сверхдержавам, совместно осуществляющим лидерство и господство над всеми или большинством малых стран в системе.

Согласно Режиму Раздельного Правления, если маленькая страна является союзником одного полюса, то она обязательно не является союзником другого полюса. Точно так же регион, принадлежащий сфере влияния одной сверхдержавы, означает, что он не принадлежит сфере влияния другой.Диапазоны власти обеих сверхдержав разграничены в соответствии с географическими границами государств и разделены точно и прозрачно. В государстве «Соправителя», напротив, сферы власти двух сверхдержав в значительной степени перекрываются, и большинство малых стран признают лидерство и господство обоих полюсов. Короче говоря, можно предположить, что большинство малых стран являются одновременно союзниками обеих сверхдержав. ⁵⁶ Для современных господствующих теорий международной безопасности такое состояние соуправления если не невозможно, то невообразимо.Однако недавно один ученый указал, что вывод о том, что две сверхдержавы обязательно уравновешивают друг друга, не может быть теоретически выведен из структурного реализма. ⁵⁷

Аргументация структурного реализма в значительной степени опирается на аналогии с микроэкономическими моделями. ⁵⁸ Тем не менее, согласно микроэкономической теории, олигархические предприятия не обязательно выбирают борьбу в своих взаимодействиях. На самом деле, их прибыль от сговора, как правило, выше, чем прибыль от порочной конкуренции.Именно потому, что сговор олигархических предприятий настолько «опасн» для потребителей, местные общества обычно принимают законы, препятствующие такому сотрудничеству. При условии, что биполярная система международной политики может быть аналогична рынку дуополии, поведение двух полюсов биполярной системы не обязательно совпадает с тем, что утверждает неореализм, что они уравновешивают друг друга, и, соответственно, отличается от истории холодной войны. . Для них разумно вступить в стратегический сговор друг с другом ради большей выгоды.В этом случае возникает соуправление. ⁵⁹ На самом деле, как подробно изложено в следующем разделе, явление совместного правления действительно существовало в период биполярной структуры системы Весны и Осени в Древнем Китае, когда почти все малые государства в этой системе платили дань одновременно с Цзинь и Чу, двумя самыми могущественными состояниями.

Почему способ совместного правления был столь редок в истории?

Среди четырех способов отношений господства-подчинения наиболее распространенным, несомненно, является третий, что объясняет, почему многие считают, что раздельное правление в условиях биполярности является неизбежным законом.Напротив, способ соуправления настолько редок, что почти нет существующих теорий, объясняющих его. Однако, поскольку этот режим теоретически осуществим и не является беспрецедентным, почему он так редок?

Это объясняется тем, что состояние соправительства в большинстве случаев нестабильно. Для этого есть три основные причины: во-первых, и великая держава А, и великая держава В имеют оппортунистическую мотивацию монополизировать все малые государства. Этот мотив проистекает из стремления к власти и сопутствующему статусу.Наступательный реализм утверждает, что государства чувствительны к своей относительной силе, всегда максимизируют свою власть и постоянно ищут возможность ослабить своих противников. ⁶⁰ Тем не менее, такой аргумент по-прежнему основан на предположении, что выживание является первоочередной задачей всех государств в условиях анархии, хотя стремление государств к власти и статусу само по себе может быть более важной мотивацией для великих держав ослабить другую великую державу. . ⁶¹ Статус отражается в неравенстве и различии, так что даже если бы два полюса временно достигли совместного управления некоторыми случайными факторами, такое состояние не является равновесием по Нэшу, пока один из двух полюсов уверен в победе над другое в военном отношении.Если это так, то этот полюс решит вести войну против своего соперника, чтобы получить более высокий статус. ⁶² Таким образом, совместное правление перестанет существовать в этом сценарии «победитель получает все».

Во-вторых, расширение географических расстояний значительно ослабит контроль великих держав над удаленными малыми государствами. Ученые МО отмечают негативное влияние географического расстояния на возможности военной проекции. ⁶³ Таким образом, малые страны, соседствующие с великими державами, с большей вероятностью выберут поддержку великих держав, потому что последние могут легко принуждать и контролировать первые. ⁶⁴ Особенно в современной глобальной системе, где большие водоемы обладают очень заметным сдерживающим эффектом для проецирования силы государств, пространственное расстояние играет жизненно важную роль в предотвращении появления глобальной гегемонии. ⁶⁵ В системе данников древней Восточной Азии влияние династий Центральных Равнин на окружающие режимы также постепенно уменьшалось из-за расстояний между ними. ⁶⁶ Ослабляющий эффект контроля над расстоянием все еще существует даже в современном высокотехнологичном обществе. ⁶⁷ Относительное расстояние также сократило текущий разрыв в военном потенциале между Китаем и США в Восточной Азии. ⁶⁸ Таким образом, в биполярной системе те небольшие страны, которые географически удалены от полюса и ближе к другому, будут легче контролироваться ближайшим полюсом, что позволит перейти от «разделенного правления» к «совместному управлению». -правящий’.

И последнее, но не менее важное: малые государства мотивированы избегать состояния соуправления, потому что цена капитуляции перед одной державой, а не перед двумя великими державами, значительно ниже.В конечном счете есть два способа, которыми великая держава может получить контроль над маленькой страной и заставить ее подчиняться: один — принуждение, то есть «я убью тебя, если ты не будешь мне подчиняться»; другой — обмен процентами, т. е. «я дам вам выгоду, если вы меня послушаетесь». Согласно последнему способу, причина, по которой малые страны готовы принять господство великой державы, заключается в том, что, поступая так, они могут получить от великой державы определенные гарантии — либо отрицательные заверения, такие как «Я обещаю не нарушать вас», либо позитивные гарантии, такие как «Я обещаю дать вам какую-то выгоду».В случае позитивных гарантий наиболее распространены те, которые связаны с гарантиями безопасности, а также наиболее необходимы малым государствам. Это «пряники», которые сверхдержавы используют для привлечения малых государств в анархический мир. Что касается негативного заверения, то это, как правило, тоже своего рода гарантия безопасности. Но проблема в том, что требования малых государств в отношении безопасности неэластичны, а это означает, что, учитывая, что уже существует великая держава, способная предоставить маленькому государству гарантии и удовлетворить его потребности в безопасности, получение гарантии другой великой державы не принесет ощутимых улучшений. безопасности маленького государства. ⁶⁹

С другой стороны, получение гарантии еще одной новой великой державы удвоило бы бремя подчинения для малых государств. В даннической системе древней Восточной Азии это означает, что малые страны должны одновременно платить дань двум великим державам. В современной международной системе это сводится к тому, что малые государства в военном отношении берут на себя союзнические обязательства двух великих держав, политически поддерживая и подчиняясь им обоим. Это, несомненно, увеличило бы нагрузку на малые страны.Кроме того, одновременная капитуляция перед двумя крупными державами также усложняет реализацию. Основной принцип теории структурного баланса в социальной психологии заключается в том, что обращение с врагом друга как с врагом делает отношения треугольника стабильными, а обращение с врагом друга как с другом ослабляет отношения между ними тремя. ⁷⁰ Поскольку при биполярной системе идентичность двух сверхдержав как соперников друг друга недвусмысленна, малым странам трудно поддерживать хорошие отношения с обеими одновременно.Короче говоря, когда два полюса могут дать малым странам только одну выгоду, а именно гарантию безопасности, прирост выгод малых стран от одновременной капитуляции перед двумя полюсами ничтожен, а затраты и трудности, связанные с этим, значительны. увеличивать. Следовательно, малые страны склонны выбирать «одностороннюю политику» или «политику неприсоединения», а не соглашаться на «совместное правление» двух великих держав.

Функциональная дифференциация и дифференциальная конкуренция великих держав

Изучение причин редкости соправительства способствует поиску условий и механизмов его возникновения.Как отмечалось выше, решающим фактором среди трудностей, связанных с возникновением и поддержанием совместного правления, является то, что издержки принятия совместного правления для малых государств намного превышают выгоды. Почему маленькая страна охотно приняла на себя руководство двумя великими державами одновременно? Это будет зависеть от того, являются ли два полюса функционально дифференцированными.

То, что нации функционально недифференцированы, является краеугольным камнем структурного реализма. Вальц утверждал, что в условиях анархии каждая страна должна защищать свою безопасность, координируя при этом управление своими внутренними делами.В этом смысле он считал, что все государства «подобны единицам». ⁷¹ Однако некоторые ученые считают, что игнорирование дифференциации национальных функций является существенным теоретическим дефектом, ⁷² несовместимым с эмпирическими данными. Они утверждают, что в международных системах действительно были страны, выполнявшие различные функции. ⁷³ Как я указывал в других местах, ключевой недостаток в предположении Вальца о недифференцированности функций государства заключается в том, что он не понимает разницы между внутренними и внешними функциями государства.Внутренняя функция всех стран заключается в защите собственной безопасности, однако это не означает, что все страны в международном сообществе играют одинаковые роли по отношению к другим. Что касается внешней функции, то она, очевидно, у каждой страны разная. ⁷⁴

Внешняя функция государства относится к «услугам, предоставляемым страной, которые могут удовлетворить потребности других стран». ⁷⁵ Страны в международной системе, подобно потребителям на рынке, имеют свои потребности, и некоторые страны (особенно великие державы) могут, подобно компаниям на рынке, предоставлять другим странам «товары» или «услуги».Если страна может предоставить что-то, что удовлетворяет насущные потребности другой страны, которая не в состоянии обеспечить это сама, последняя попадет в зависимость от первой, и власть первой над второй будет возрастать. ⁷⁶ Как упоминалось ранее, у великих держав есть два способа добиться подчинения и поддержки малых стран: принуждение и обмен интересами. Логика первого такова: «Я подчиняюсь тебе, потому что боюсь тебя»; и о последнем: «Я подчиняюсь тебе, потому что ты мне нужен». ⁷⁷ Значение их внешних функций для великих держав состоит в том, что они могут удовлетворять потребности малых государств, которые соответственно становятся зависимыми от великих держав.

Очевидно, что выполнение своих внешних функций достаточно тщательно для удовлетворения основных потребностей большинства стран вызовет высокое уважение к великой державе и будет обладать огромным влиянием. ⁷⁸ Как заметил историк Пол Шредер, в первой половине XIX века Великобритания, Россия и другие державы в европейской системе играли в ней разные, но значительные роли. В функции входило поддержание баланса сил в Европе и защита малых стран от угроз со стороны других. Тем самым они продемонстрировали и расширили свое международное влияние и авторитет. ⁷⁹ Кроме того, центральным пунктом теории гегемонистской стабильности является то, что гегемонистская система может быть стабильной, потому что гегемонистская власть может предоставить системе гарантии безопасности, порядок развития и другие различные общественные блага. ⁸⁰ Основная логика теории иерархии аналогична логике теории гегемонистской стабильности, то есть, может ли великая держава заставить страны, находящиеся под ее властью, принять некие «неравные» отношения, во многом зависит от того, сможет ли великая держава эффективно предоставить этим странам гарантии безопасности, экономический порядок и порядок развития, а также справедливое арбитражное разбирательство споров. ⁸¹ Эти теории подтверждают существование зарубежных функций государств и их значение для великих держав.

Как упоминалось ранее, главная причина, по которой малые государства не желают сдаваться двум великим державам одновременно, заключается в том, что это удваивает их обязательства, но не значительно повышает их полезность по сравнению с подчинением одной великой державе. Если же внешние функции двух великих держав дифференцированы и каждая из них может удовлетворить только одну из различных необходимых потребностей определенных малых стран, то возрастает готовность малых стран одновременно признать лидерство двух великих держав.С точки зрения спроса и предложения существуют два условия для функциональной дифференциации великих держав в рамках биполярной системы:

Условие I: Малые страны, как сторона спроса, обычно имеют другие фундаментальные потребности помимо потребности выживания.

Условие II: Каждая из двух великих держав как сторона предложения может удовлетворить только одну из потребностей малых стран, и типы потребностей, которые две великие державы могут соответственно удовлетворить, отличаются друг от друга.

Когда два условия одновременно выполняются, два полюса играют разные роли в малых странах, что имеет большое значение. В настоящее время малые государства могут принять лидерство родственных великих держав в каждой конкретной области, чтобы обеспечить удовлетворение их различных потребностей. Ожидание усиления влияния на малые страны побудит каждую сверхдержаву увеличить количество и качество своих поставок в достаточной степени, чтобы удовлетворить определенный спрос малых стран, который она в состоянии удовлетворить, таким образом формируя «дифференциальную конкуренцию», удовлетворяя два полюса. ‘ соответствующие сравнительные преимущества. ⁸² Конфигурация двойного лидерства Китая и США в сфере экономики и безопасности, возникающая в современной Восточной Азии, является примером такой дифференцированной конкуренции. Именно потому, что Китай и Соединенные Штаты используют свои собственные сравнительные преимущества в области экономики и безопасности, соответственно, другие страны Восточной Азии готовы признать лидерство Китая и Соединенных Штатов в этих двух областях одновременно. ⁸³

Механизм совместного управления и его последствия

При условии выполнения двух условий, упомянутых выше, т.е.е. каждая из двух держав может удовлетворить только одну из потребностей малых государств, а внешние функции двух сверхдержав действительно дифференцированы, государство соуправления еще не всегда возможно сформировать или поддерживать. Движимые стремлением к власти, две сверхдержавы по-прежнему имеют стимул вести и побеждать в войнах против своего противника и подчинять все малые государства своей исключительной власти. В таком случае режим господства-подчинения трансформируется из соуправления в монополию или раздельное правление.Следовательно, еще одним необходимым условием возникновения и поддержания совместного правления является то, что две великие державы связаны ценой войны или нормативными факторами и не пытаются заставить другую державу отказаться от гегемонистской конкуренции или лишить ее конкурентных преимуществ. способность посредством войны и насилия.

В анархическом мире без центральной власти это условие обычно трудновыполнимо. К счастью, как упоминалось во втором разделе, с 1945 года международная система вступила в эпоху «отсутствия войн между великими державами».Потенциальная стоимость войны между сверхдержавами чрезвычайно высока из-за некоторых важных факторов, таких как ядерное сдерживание и экономическая взаимозависимость. Кроме того, с момента углубления нормы суверенитета территориальная аннексия уже стала неприемлемым вариантом политики, что делает эпоху «отсутствия войны между великими державами» также эпохой «суверенитета с нулевой смертью». ⁸⁴ С точки зрения социальной эволюции, эта ситуация небольшого насилия между великими державами вряд ли может быть изменена. ⁸⁵ В этом смысле международная система после 1945 г. имеет благоприятные условия для возникновения соуправления.

На основе приведенного выше анализа я рисую механизм, с помощью которого сверхдержавы в биполярной структуре достигают дифференциальной конкуренции и осуществляют совместное управление малыми странами. Как показано на рисунке 3: при выполнении двух условий: «малые государства обычно имеют более одной незаменимой потребности» и «две сверхдержавы могут удовлетворить только один тип потребностей малых государств», происходит дифференциация внешних функций двух сверхдержав. .Это не только дает малым странам мотивацию одновременно сдаться обоим полюсам, но и дифференцирует подход двух держав к борьбе за власть. Если великие державы будут сдержаны от совершения прямых военных действий друг против друга, ни одна из них не сможет монополизировать руководство малыми странами путем насилия и порабощения, и будет сохраняться дифференцированная конкуренция как следствие функциональной дифференциации великих держав, что приведет к состояние соуправления двух полюсов.

Рис. 3

Механизм соуправления великих держав в условиях биполярной системы.

Рис. 3

Механизм соуправления великих держав в условиях биполярной системы.

По сравнению с раздельным управлением времен холодной войны, совместное управление через дифференцированную конкуренцию имеет очевидные положительные последствия. Во-первых, дифференцированная конкуренция влечет за собой меньшую степень конфликта и антагонизма, чем гомогенная конкуренция.Сравните конкуренцию между двумя бизнесменами на рынке, один из которых продает овощи, а другой — фрукты. Интенсивность конкуренции между ними должна быть меньше, чем между двумя продавцами овощей. Во-вторых, поскольку две великие державы совместно управляют большинством малых стран, их соответствующие «сферы влияния» больше не строго ограничены пространством, а больше разграничены в отношении функций (например, одна сверхдержава доминирует в вопросах безопасности, а другая — в экономической сфере). .Это способствует смягчению геополитической окраски политики великих держав. ⁸⁶ Наконец, обязательным условием сохранения соуправления является то, что два полюса полностью удовлетворяют насущные потребности малых стран, а это означает, что такая конкуренция за власть имеет положительный внешний эффект. То есть малые страны могут выиграть от конкуренции между двумя полюсами. Дифференциальная конкуренция заставит две великие державы оптимально использовать свои сравнительные преимущества и предоставит малым странам более широкий доступ к «высококачественным услугам» двух сверхдержав.

Три приведенных выше последствия показывают, что благодаря совместному правлению положение как великих держав, так и малых стран улучшится; реализация совместного правления, следовательно, является своего рода улучшением по Парето режима раздельного правления. Таким образом, режим совместного правления представляет собой многообещающую альтернативу, позволяет избежать «ловушки Черчилля» и является тем, что мир хотел бы видеть в качестве будущего американо-китайских отношений.

Четыре корпуса биполярных систем

В этом разделе анализируются четыре случая соперничества великих держав в рамках биполярной системы, чтобы проверить условия и механизм совместного правления, предложенные в третьем разделе.Тематические исследования показывают, что режим соуправления будет стабильно поддерживаться только тогда, когда внешние функции двух сверхдержав будут дифференцированы, а война между великими державами перестанет быть жизнеспособным стратегическим вариантом.

Прекращение войны между Джин и Чу в Весенне-Осенней системе

В период весенне-осенней системы, существовавшей более 300 лет, соперничество между государствами Цзинь и Чу было центральной темой борьбы великих держав за превосходство.Отношения между двумя великими державами составляют основу истории Весны и Осени. ⁸⁷ В течение 80 или более лет между Войной Чэнпу в 632 г. до н.э. и Конференцией о прекращении войны в Сянсю в 546 г. до н.э. международная система находилась в более или менее биполярной структуре, в которой доминировали Цзинь и Чу. ⁸⁸ Конкуренция за лояльность малых стран была средством, с помощью которого два полюса боролись за гегемонию. Почти все крупные войны в этот период, в том числе Война Чэнпу, Война Би и Война Яньлин, были вызваны соперничеством между Цзинь и Чу за сюзеренитет над государствами Центральных равнин, такими как Сун и Чжэн.Как две сверхдержавы системы, Джин и Чу хотели как можно больше стран в своих иерархических лагерях. Это было основным противоречием между двумя державами.

Продолжающиеся и повторяющиеся конфликты из-за гегемонии оказывали огромное давление на все страны. Статистика показывает, что в промежутке между войной Чэнпу и Конференцией по прекращению войны в Сянсю вспыхнуло более 20 войн с участием Цзинь и Чу. ⁸⁹ Чжэн, Сун и другие малые и средние страны были главной целью двух сверхдержав и, следовательно, долгое время страдали от бедствий войны.«Люди не могли пользоваться плодами земли; мужчины и женщины были крепкими и худыми; некуда было рассказать». ⁹⁰ «Люди, которые погибли и бежали, были отцами, братьями или детьми. Всем было грустно, и никто не знал, к кому обратиться за защитой». ⁹¹ В этих условиях преобладающим течением общественной мысли стало прекращение войны. Например, Хань Сюаньцзы, министр Цзинь, утверждал: «Войны — это бедствия, которые наносят ущерб людям и являются паразитами финансов, и являются катастрофами для малых стран.Некоторые предлагают его ликвидировать. Хотя это невозможно, мы должны согласиться. В противном случае Чу может призвать вассальные государства согласиться с этим предложением, и мы потеряем свой статус лидера», — отметил также министр Ци Чэнь Вэньцзы, — «если мы не согласимся с предложением о прекращении войны, мы потеряет народную поддержку». ⁹² Таким образом, можно увидеть, что выбор предложения о прекращении войны уже повлиял на отношение общества к (потенциальным) гегемонам или против них.

В то же время обоим полюсам приходилось справляться со своими проблемами.Авторитет режима герцога Цзинь падал, власть бюрократов расширялась, что обостряло внутреннюю борьбу за власть. Следовательно, Джин должен был сосредоточить основную часть своей энергии на внутренних проблемах. Тем временем южная великая держава Чу столкнулась с надвигающейся угрозой, исходящей от растущего государства Ву. ⁹³ В этом случае оба государства приняли предложение Сянсюя, претора Сун, и официально решили прекратить войну. ⁹⁴

Летом 546 г. до н.э. четырнадцать государств, включая Цзинь, Чу, Ци, Цинь, Лу, Сун, Чжэн, Вэй, Цай, Сюй, Цао, Чжу и Тэн, провели беспрецедентную конференцию в Сун, в котором все согласились прекратить войны и поддерживать мир.Известная как «Конференция о прекращении войны» (Mi bing zhi hui), именно здесь Чу предложил, чтобы «вассальные государства Цзинь и Чу предстали перед сюзереном противоположной стороны». Это сводилось к положению, согласно которому вассальные государства Цзинь платят дань Чу, а вассальные государства Чу платят дань Цзинь. Цзинь указал, что энергетические статусы Ци и Цинь намного выше, чем у других состояний. «Статус состояний Цзинь, Чу, Ци и Цинь одинаков, и Цзинь не может командовать Ци, как Чу не может командовать Цинь.Если царь Чу может позволить царю Цинь посетить наш город, как я смею не просить царя Ци посетить Чу?» В конце концов, две великие державы согласились, что все государства, кроме Ци и Цинь, должны платить дань уважения и Джин, и Чу. Прежде чем использовать свою кровь, чтобы скрепить эту клятву, две сверхдержавы спорили о том, кто должен подписать первым. Цзинь утверждал: «Цзинь всегда является лидером феодалов, и ни одно государство никогда не приносило клятву крови до Цзинь», а Чу возражал: «Вы признаете, что положение Цзинь и Чу равно.Если бы Джин всегда был впереди, это означало бы, что Чу слабее Джина. Более того, Цзинь и Чу попеременно были лидерами государств в течение длительного времени. Это область исключительно Джина?» В конце концов Джин согласился позволить Чу сделать первый кровавый отпечаток. ⁹⁵

Как из процесса, так и из резолюции этой конференции можно отметить, что другие государства, а также Цзинь и Чу взаимно признали эти две сверхдержавы в международном сообществе. Главное значение этой конференции заключалось в признании двумя державами и международным сообществом в целом стратегического баланса между Цзинь и Чу и, что более важно, ее положения о том, что две сверхдержавы разделяют гегемонию, ⁹⁶ , которая была несомненно, самая выдающаяся особенность этой конференции.Во время холодной войны Соединенные Штаты и Советский Союз признавали баланс сил между собой, но никоим образом не делили «сферы влияния» друг друга, вместо этого внедряя режим разделенного правления. Две сверхдержавы Цзинь и Чу, тем не менее, согласились на этой конференции о прекращении войны позволить своим вассальным государствам также стать союзниками их противника. Среди них Чэнь, Цай, Сюй и другие изначально были вассальными государствами Чу, а Лу, Сун, Вэй, Чжэн и другие — вассальными государствами Цзинь. ⁹⁷ Это два полюса, достигшие соглашения о совместном управлении.

Однако, хотя Цзинь и Чу временно сформировали государство совместного правления, внешние функции двух полюсов все еще были очень однородными. Цель, предложенная двумя державами на конференции о прекращении войны, заключалась в следующем: «Это будет в интересах малых стран». резолюции о прекращении войны.В 541 г. до н.э. Лю Дингун, министр царя Чжоу Цзин, которому было приказано утешить Чжао Ву, претора Цзинь, также сказал: «Если бы не Даюй, мы все стали бы рыбами! … Почему бы тебе не унаследовать достижения Даю, чтобы защитить людей?» ⁹⁹ Он надеялся, что под руководством Чжао Ву Цзинь сможет продолжить достижения Даю и взять на себя ответственность за защиту людей во всех странах. Можно сделать вывод, что основная функция, которую международное сообщество ожидало от Цзинь и Чу в то время, заключалась в обеспечении безопасности.На самом деле обе страны уже давно давали малым государствам гарантии как позитивными, так и негативными заверениями. ¹⁰⁰

В дополнение к тому, что выгоды, предоставляемые Цзинь и Чу, были одинаковыми, совместное правление Цзинь и Чу также удвоило бремя для этих небольших государств. В самом деле, даже нагрузка по уплате дани только одному сюзеренному государству была уже в то время непомерной. Как гегемон, Цзинь приказал своим данникам «наносить дипломатический визит каждые три года, платить дань каждые пять лет; Джин проведет собрание, если потребуется, и организует коалицию против нелояльных». ¹⁰¹ На практике требования гегемона к данникам часто были более суровыми. Например, Чжэн, как вассальное государство Цзинь, когда-то «наносил дипломатические визиты каждый год и всегда выполнял приказы Цзинь в периоды, когда он не платил дани». ¹⁰² Лу, другой приток Цзинь, также «всегда доставлял дань вовремя и отправлял постоянный поток послов». ¹⁰³ Резолюция, принятая Конференцией по прекращению войны, в соответствии с которой «вассальные государства Цзинь и Чу предстают перед сюзереном противоположной стороны», фактически удвоила и без того тяжелое бремя малых стран, поскольку теперь они должны были одновременно платить дань оба гегемоны. ¹⁰⁴ Более того, резолюция соправителя явилась главным образом следствием международного и внутреннего антивоенного давления, проистекавшего из народных настроений в пользу сохранения мира, а не из-за невыносимо огромных издержек самой войны, имеющей направляющее действие сдерживания импульс государств к ведению войн. Фактически, военные конфликты и даже войны все еще происходили между крупными державами, такими как Цзинь и Ци, У и Чу, У и Юэ. Это означает, что у великих держав в этой системе все еще были оппортунистические стимулы для получения прибыли за счет войны.

В условиях недифференцированных функций великой державы и все еще существующей возможности войны между великими державами состояние совместного правления, вытекающее из согласованного прекращения войны между Цзинь и Чу, было неизбежно нестабильным. С течением времени стремление великих держав к исключительному господству над малыми странами неуклонно росло. В 535 г. до н.э. была открыта Башня Чжанхуа в Чу, и странам было предложено прислать послов с поздравлениями. Таким образом, герцог Чжао Лу был вынужден отправиться в Чу.Это не устраивало Цзинь, который, соответственно, приказал Лу вернуть все свои земли, ранее находившиеся под оккупацией Чу. ¹⁰⁵ Цзи Сун, премьер-министр Лу, у которого не было другого выбора, кроме как подчиниться приказу, с грустью записал: «То, что наш герцог посетил Чу, уже оскорбил Джина. Если мы на этот раз не подчинимся его приказу, то еще больше оскорбим его и обязательно подвергнемся нападению Джина, которому не сможем противостоять. Поэтому нам лучше следовать его приказу». ¹⁰⁶ Это событие хорошо демонстрирует, что решимость малых стран под двойным принуждением двух великих держав неизбежно поколеблется, когда они попытаются выслужиться перед обеими державами.В 531 г. до н.э. Чу проигнорировал отговоры Цзинь и вторгся в Цай, в конце концов аннексировав его. ¹⁰⁷ После этого отношения между великими державами и малыми государствами вернулись к состоянию разделенного правления, когда Цзинь и Чу соответственно вынудили группу малых государств сдаться исключительно им.

Сун и Ляо сражаются за Корё

Династия Северная Сун, основанная в 960 г. н.э., не добилась объединения системы, и самый северный и весь северо-восточный Китай оказались под властью Ляо. ¹⁰⁸ Таким образом, в течение длительного периода правления династии Северная Сун в Восточной Азии фактически наблюдалась конфронтация между Сун и Ляо. Обе страны хотели быть центром системы дани, и Корё, как основной член системы дани в то время, естественно, стал главной целью борьбы двух стран. В процессе борьбы за Корё у Сун, несомненно, было врожденное преимущество. Это связано с тем, что Корё, хотя и являлась лишь небольшой пограничной страной, помимо простого выживания нуждалась в культурной идентификации и легитимности режима, которые могла предоставить только Сун как династия Центральных равнин Хань.

Ван Цзянь, основатель Корё, сказал в Сюнь Яо Шитяо ( Десять заповедей обучения будущих поколений ): «Мы всегда восхищались ханьской культурой. Все наши обряды и музыка следуют системе династий Центральных Равнин. Культура кочевых народов других отдаленных районов отлична от нашей, и в единообразии нет нужды. Кидани — варварская страна, их язык и обычаи совершенно отличны от наших. Моя страна не должна подражать своей системе и этикету.«Поскольку наша страна соседствует с могущественным и злобным Ляо, мы не можем игнорировать эту угрозу и должны увеличить вооружение, чтобы защититься от нее» ¹⁰⁹ Это означало, что Корё установил национальный девиз на начальном этапе своего существования — уважать и восхищаться ханьскую культуру и не обращать внимания на киданей. Это оказало глубокое влияние как на легитимность корейского режима, так и на отношения между Корё и династией Сун. ¹¹⁰ После основания династии Северная Сун в 960 году Корё стала первой страной, отдавшей ей дань.В 962 году король Корё Ван Чжао отправил помощника министра Ли Синъю в Сун для уплаты дани, ¹¹¹ , а в 963 году Ван Чжао принял титул правления «Цяньдэ» императора Сун Тайцзу. ¹¹² Именно тогда две страны официально установили даннические отношения.

В течение 30 лет после 963 года Корё отправил на Сун 26 миссий, а Сонг отправил на Корё 10 миссий. Это было частым явлением по любым меркам, учитывая отсутствие в то время современных транспортных средств.Корейская династия также надеялась изучить и усвоить передовую культуру ханьской национальности посредством политических контактов с династией Сун. В 976 году Корё отправил иностранных студентов в Сун для изучения китайской культуры. ¹¹³ Эта частая дань в первую очередь отражала значение династии Сун для легитимности корейского режима. В 981 году король Корё Чжоу тяжело заболел и отрекся от престола. Он передал корону своему двоюродному брату Чжи. Затем король Чжи отправил гонцов к Сун, чтобы сообщить им об этих событиях и попросить, чтобы Сун присвоил ему титул.До получения посвящения Сун он только осмеливался считать себя интеррексом, заявляя, что он «Чжи го ши» (интеррекс). ¹¹⁴ Северная династия Сун также знала о высокой зависимости Корё от нее в узаконивании и обогащении страны ханьской культурой. Сюй Цзин, бывший атташе династии Сун, заметил, что «Корё далек от Сун, но близок к Ляо. Его подчинение Ляо часто было результатом его слабого военного потенциала. Как только Ляо позволит немного ослабить свой военный контроль, Корё немедленно откажется отдать дань уважения Ляо.Напротив, лояльность Корё к Сун никогда не менялась. Несмотря на то, что иногда Ляо блокирует его попытки воздать должное Сун, его лояльность всегда непоколебима.» ¹¹⁵

Конкурентное преимущество Ляо по сравнению с Сун заключалось в его географической близости к Корё, что делало его более сильным военным и безопасным. возможен контроль над Корё. Ляо граничил с Корё на суше, ¹¹⁶ , но династии Корё и Центральных равнин не граничили на суше с тех пор, как династия Поздняя Цзинь уступила территории в Янь и Юнь. ¹¹⁷ Сон и Корё могли поддерживать свои отношения только с помощью морского транспорта. ¹¹⁸ При этом были подчеркнуты преимущества и недостатки Ляо и Сун в их военном соревновании за Корё. В 985 году император Тайцзун из Сун решил напасть на Ляо и отправил Хань Гохуа, высокопоставленного чиновника Сун, в Корё, чтобы объявить императорский указ, предписывающий Корё послать армии, чтобы присоединиться к войскам Сун в нападении на Ляо. ¹¹⁹ Однако, предвидя, что Сун объединится против него с Корё, двумя годами ранее (в октябре 983 г.) император Ляо Шэнцзун лично проинспектировал войска, дислоцированные в Дунцзине (Ляоян), и приказал высокопоставленным генералам Сяо Пулину и Сяо Хэндэ, чтобы сформулировать план крестового похода против Корё. ¹²⁰ В июле 985 года император Шэнцзун из Ляо издал указ, предписывающий ремонт военной техники в рамках подготовки к завоеванию Корё. ¹²¹

Хотя к 985 г. н.э. Ляо и Корё еще не столкнулись с лобовым конфликтом, Ляо захватил территорию чжурчжэней в низовьях реки Ялу, устранив препятствия для вторжения в Корё, и таким образом оказывая сильное сдерживание на него. Под давлением безопасности, введенной Ляо, король Корё отложил ответ на приказ о вводе войск из династии Северная Сун. ¹²² Только после того, как посланник Сун, Хань Гохуа, прямо приказал королю Корё отправить войска, на что тот согласился. ¹²³ Но хотя Корё отправил 250 000 солдат, не было никаких доказательств того, что корейская армия сражалась с киданьской армией, что отражает эффективность киданьского сдерживания и дипломатических инициатив. ¹²⁴ Весной 986 года Ляо отправил посланника Джуэли в Корё для переговоров о мире. ¹²⁵ В ситуации антагонизма между Сун и Ляо и когда сам Корё находился под серьезной угрозой со стороны Ляо, Корё принял предложение Ляо и возобновил отношения между Ляо и Корё, посредством чего Корё проявил должное уважение к Ляо как к «верхнему королевству». ¹²⁶

Северная династия Сун, ограниченная относительно слабой военной мощью и невыгодным географическим положением, не могла вмешиваться, а просто сидела и наблюдала за военным господством Ляо над Корё. Таким образом, в восточноазиатской международной системе фактически возникло состояние соуправления Сун и Ляо: Сун имел влияние на Корё в области культурной идентичности и легитимности режима, а Ляо контролировал Корё в сфере вопросов безопасности. Причина такого совместного правления заключалась в том, что ни одна из двух великих держав не могла одновременно удовлетворить две неотъемлемые потребности Корё: гарантированное выживание и безопасность режима.

С одной стороны, Ляо, как кочевой режим, страдал из-за врожденного культурного недостатка, заключавшегося в том, что он не мог удовлетворить требование Корё о том, чтобы Центральное равнинное королевство признало его культурную самобытность и законность его правления при ханьцах. Из-за этого Корё было трудно разорвать подчиненные отношения с Сун, несмотря на неоднократные призывы Ляо сделать это. Именно в 993 году Ляо впервые напал на Корё, а в феврале 994 года Корё был вынужден объявить себя вассалом Ляо.Согласно мирному соглашению, Корё разорвал отношения с Сун, но в июне того же года Корё, тем не менее, отправил своих послов к династии Северная Сун с просьбой о войсках для мести. ¹²⁷ В 997 году Ван Чжи, король Корё, умер, и его брат Ван Сун унаследовал трон. В то время Корё считал Ляо своим сюзереном, «оказанный киданями», но все же отправлял послов в Сун с просьбой о помощи. ¹²⁸ Даже после второго нападения Ляо на Корё в 1010 году Корея тем не менее отправила дань Сун в 1014 году. ¹²⁹ В 1016 году Корё зашел так далеко, что возродил титул правления Сун Дачжун Сянфу. ¹³⁰

С другой стороны, слабая военная мощь Сун не позволяла ей служить достаточной гарантией безопасности Корё. Сон часто отказывался или отрицательно отвечал на частые просьбы Корё о помощи на том основании, что «северная граница только что успокоилась, и мы не должны провоцировать новый конфликт». ¹³¹ Таким образом, дифференциация «функции» Сун и Ляо по отношению к Корё была вызвана неравновесием соответствующих элементов национального потенциала двух держав.При сценарии, в котором Корё не желал ни отказываться от своего права на гарантированное выживание, ни отказываться от своей культурной идентичности и легитимности режима, он мог выбрать только одновременное лидерство обоих полюсов.

Однако система того времени была такой, в которой большая война была необязательным стратегическим выбором для великих держав, и два полюса (особенно Ляо, как более сильный в военном отношении из двух) имели стимулы монополизировать сюзеренитет над Корё силой. В таком случае состояние соправительства двух великих держав неизбежно будет неустойчивым и преходящим.В конце концов, Корё, запуганный Ляо и опасающийся его вторжения, не только не осмелился послать войска на помощь Сун, но и был вынужден платить дань Ляо, тем самым прервав дипломатические отношения Корё с Сун, чтобы защитить себя. ¹³² После этого «Корё и Сон не имели дипломатических отношений еще 40 лет».

Холодная война стала первой международной системой, в которой не было крупных войн между великими державами.Упомянутое здесь «отсутствие войны между великими державами» было не только кратким изложением объективной истории, согласно которой первостепенные державы не вели войн друг против друга, но, что более важно, представляло собой тот факт, что ни одна из великих держав никогда не имела субъективного намерения военного нападения на другую, а скорее боялись войны великих держав, что было беспрецедентной ситуацией, никогда не существовавшей в истории. Изобретение ядерного оружия было ключевым фактором, приведшим к этой трансформации. Завершение атомной революции 1945 г. и «термоядерной революции» середины 1950-х гг., а также появление межконтинентальных баллистических ракет заставили всех лидеров признать, что мир, в котором они жили, коренным образом изменился и что призрак взаимного разрушение означало, что ни один участник такой войны не мог выжить. ¹³⁴

Именно механизм MAD позволил Соединенным Штатам и Советскому Союзу, несмотря на серьезные разногласия по многим стратегическим вопросам, всегда быть последовательными в одном вопросе, а именно, избежать Третьей мировой войны или любых крупномасштабных обычных или ядерные войны между ними. ¹³⁵ С этой целью две сверхдержавы изо всех сил старались ограничить свои конфликты определенным диапазоном. Такое сотрудничество уходит своими корнями в появление ядерного оружия. ¹³⁶ На самом деле, наиболее поразительным отличием системы времен холодной войны от системы до 1945 года была крайняя осмотрительность, которую сверхдержавы проявляли в отношении войн во время холодной войны.Если бы ведение войн могло спровоцировать прямые военные конфликты между США и СССР, две державы, опасаясь термоядерной войны, предпочли бы отказаться от войны, даже если бы это изменило противопоставление сил между ними против них самих. Это, несомненно, было беспрецедентным в прежней международной системе. ¹³⁷

Два предыдущих случая показывают, что отсутствие войны между великими державами является необходимым условием стабилизации соправительства великих держав в условиях биполярной системы.Но это не достаточное условие. Даже в период холодной войны, когда между США и СССР не было войны, достичь состояния соуправления все еще было трудно, учитывая, что две державы имели недифференцированные внешнеполитические функции. После окончания Второй мировой войны нанесенные войной разрушения и страх перед ней спровоцировали в малых и средних странах стремление к миру и экономическому подъему и, следовательно, их настоятельную потребность в помощи со стороны великой державы. Более того, из-за противостояния капиталистической и коммунистической идеологий восточные и западные страны, оперирующие разными политическими системами, одинаково остро нуждались в онтологической безопасности идеологии. ¹³⁸ Обычно то, что малые государства имеют более одного жизненно важного требования, является ключевым фактором, способствующим дифференциации функций великих держав. Тем не менее, национальные возможности как США, так и СССР в каждой области (например, в экономике, вооруженных силах, идеологии и т. д.) были достаточно сильными и сбалансированными, чтобы каждая из них могла независимо удовлетворять различные потребности своих соответствующих союзников. Это сделало внешнеполитические функции Соединенных Штатов и Советского Союза очень похожими, поскольку оба они играли роли гаранта безопасности, поставщика экономической помощи и даже идеологических сторонников малых стран.

При отсутствии функциональной дифференциации соперничество за власть между США и СССР было трудно перейти в состояние соуправления. Основные интересы Соединенных Штатов и Советского Союза во время холодной войны и в центре борьбы лежали в Европе. Таким образом, «германский вопрос» был основным противоречием в Европе. В некотором смысле борьба за Германию между Соединенными Штатами и Советским Союзом в миниатюре повторяла соперничество двух сверхдержав. ¹³⁹ В этой статье это рассматривается как тематическое исследование, чтобы проследить, как конкуренция между Соединенными Штатами и Советским Союзом привела к раздельному правлению, а не к режиму совместного правления в малых государствах.

После окончания Второй мировой войны ни США, ни Советский Союз не хотели разделения Германии. Это намерение исходило не только из уважения к суверенитету Германии, но и из конкретных стратегических соображений двух стран. Советский Союз не хотел, чтобы Соединенные Штаты использовали разделение Германии как предлог для усиления своего военного присутствия в Западной Европе, в то время как Соединенные Штаты надеялись ввести в объединенной Германии демократическую систему, которая уменьшила бы угрозу, которую Германия представляла для региональная безопасность. ¹⁴⁰ Но ни одна сверхдержава не хотела, чтобы Германия была объединена так, как ее противник. Поскольку силы обеих сторон были примерно равны, разделение Германии продолжалось. Берлин, бывшая столица оккупированной Советским Союзом Германии, естественно, стал центром соперничества между двумя полюсами. В 1947 году союз Соединенных Штатов с Великобританией в проведении денежной реформы на оккупированных территориях Западной Германии вызвал гнев Советского Союза. Соответственно, Советы решили заблокировать движение, соединяющее оккупированную Западом территорию и Берлин.Это привело к антиблокаде, введенной Соединенными Штатами и Великобританией восточного лагеря, перекрыв движение из Западной Европы в оккупированную Советским Союзом Германию. Это привело к Первому Берлинскому кризису, который привел непосредственно к фрагментации Берлина и созданию двух Германий. ¹⁴¹

Однако раскол Берлина и раздел Германии не разрешили конфликт между США и Советским Союзом в Германии. Наоборот, их разногласия накапливались и в конечном итоге спровоцировали первое серьезное военное противостояние между двумя лагерями холодной войны.Это был второй берлинский кризис в конце 1950-х годов, когда Соединенные Штаты начали соглашаться на разработку ядерного оружия Федеративной Республикой Германии. Американский командующий НАТО ясно дал понять, что «оборонительное ядерное оружие абсолютно необходимо для укрепления сил обороны Западной Германии». ¹⁴² 27 октября 1958 года Вальтер Ульбрихт, лидер Демократической Германии, объявил, что страны Запада больше не имеют права оставаться в Берлине. Это стало прелюдией ко второму берлинскому кризису.10 ноября того же года Хрущев публично заявил, что «страны, подписавшие Потсдамское соглашение, должны отказаться от оккупации Берлина», а позже предложил демилитаризацию и либерализацию Западного Берлина. ¹⁴³ Соединенные Штаты немедленно отреагировали предупреждением Даллеса о том, что Запад применит силу, чтобы гарантировать свободный канал доступа в Берлин в случае необходимости. Хрущев ответил, что это будет означать начало Третьей мировой войны. ¹⁴⁴

В течение следующих трех лет Советский Союз и Запад вели затяжные сделки и неоднократные переговоры по берлинскому вопросу, но не смогли прийти к компромиссу.Для разрешения берлинского кризиса лидеры двух сверхдержав провели 4 июня 1961 года в Вене встречу на высшем уровне. В ходе переговоров Кеннеди заявил, что Берлин является «самой большой заботой Соединенных Штатов», и выразил надежду, что Советский Союз не поставить его в положение, которое серьезно угрожает его национальным интересам. Тем не менее Хрущев настаивал на том, что решение Советского Союза о заключении мирного договора с Демократической Германией в конце 1961 года не будет изменено. ¹⁴⁵ 15 июня и 25 июля 1961 года Хрущев и Кеннеди соответственно выступили по телевидению, еще раз заявив о своей твердой позиции по берлинскому вопросу.Затем обе страны объявили об увеличении своих оборонных бюджетов, и Соединенные Штаты приказали перевести федеральные резервные силы в действующий статус. ¹⁴⁶ В противостоянии двух сторон Советский Союз предпринял еще один рискованный шаг, чтобы воспрепятствовать бегству граждан Восточного Берлина. Начиная с 13 августа он построил цементную стену на границе Восточного и Западного Берлина, чтобы разделить Восточный и Западный Берлин. ¹⁴⁷ Этот рискованный шаг, направленный на изменение статус-кво, привел непосредственно к противостоянию американских и советских танков на границе между Восточным и Западным Берлином 27 октября 1961 года.

Следует признать, что американо-советское соперничество в Германии было основной причиной раскола между Германией и Берлином. ¹⁴⁸ Во-первых, лидер Демократической Германии осмелился вытеснить Запад из Берлина, потому что был уверен, что Советский Союз может гарантировать все потребности Демократической Германии. Во-вторых, Соединенные Штаты и Советский Союз не шли ради конкуренции за власть на компромисс по вопросу о Германии и Берлине, но в то же время не хотели добиваться монополии Германии и Берлина путем применения прямой силы и война.Однако ни одна из двух держав не смогла достичь этой цели только запугиванием, в результате чего и страна, и город разделились. Раскол Берлина и Германии олицетворял собой разделение мира из-за холодной войны между Соединенными Штатами и Советским Союзом.

Конкуренция между Китаем и США в Восточной Азии

С начала 21-го века, и особенно после начала финансового кризиса в 2008 году, сравнительные возможности Китая в Восточной Азии становились все более заметными, что привело к формированию двух центров силы в этом регионе, ¹⁴⁹ и постепенному выдвижению на первый план региональная биполярная структура. ¹⁵⁰ Возникновение региональной биполярности сделало конкуренцию между Китаем и США неизбежной. В то же время в связи с распространением финансового кризиса, реализацией стратегии разворота США и усилением тенденции подъема Китая спрос стран АТР на общественные блага как в сфере экономики, так и в сфере безопасности заметно увеличился. с 2009 года. Это, в сочетании с факторами, способствовавшими отсутствию войн после Второй мировой войны, такими как ядерное сдерживание и экономическая взаимозависимость, привело к дифференциации внешнеполитических функций Китая и Соединенных Штатов и появлению китайско-американского совместного правления. .

Эта дифференциация отражается в том, что Китай становится основным поставщиком экономической помощи и возможностей для сотрудничества в целях развития для стран региона, в то время как Соединенные Штаты предоставляют им положительные и отрицательные гарантии региональной безопасности. Эта двойная конфигурация в Восточной Азии «зависит от Китая в экономической сфере и от Соединенных Штатов в сфере безопасности» стала консенсусом в политических и академических кругах. ¹⁵¹

В области экономики стагнация экономического роста Японии и относительный спад американской экономики подчеркнули важность экономики Китая для стран Восточной Азии после окончания холодной войны.После азиатского финансового кризиса 1997 года Китай не стал уклоняться от ответственности перед своими соседями, обесценив юань, а вместо этого целенаправленно увеличил свой импорт из других азиатских стран, чтобы помочь им справиться с трудностями. После начала международного финансового кризиса в 2008 году Китай, еще больше укрепив свою экономическую мощь, продемонстрировал большую способность и готовность предоставлять экономические общественные блага региону и даже миру и способствовал восстановлению региональной экономики за счет стабильного роста. собственной экономики. ¹⁵² В сентябре и октябре 2013 года председатель КНР Си Цзиньпин во время своего визита в Центральную Азию и Юго-Восточную Азию предложил инициативу «Экономический пояс Шелкового пути» и «Морской Шелковый путь в 21 веке». В 2014 году последовало создание Фонда Шелкового пути, а в 2015 году состоялось открытие Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, что отражало готовность Китая вносить больший вклад в региональное экономическое сотрудничество и строительство инфраструктуры.

Китай в настоящее время является крупнейшим торговым партнером всех стран Северо-Восточной Азии (включая Японию, Россию, Республику Корея, Корейскую Народно-Демократическую Республику и Монголию), а также большинства стран Юго-Восточной Азии, таких как Индонезия, Вьетнам, Таиланд , Малайзия и Мьянма, а также многие страны Азиатско-Тихоокеанского региона, такие как Пакистан, Индия, Австралия, а также страны АСЕАН. Примечательно, что Китай является крупнейшим торговым партнером четырех из пяти азиатско-тихоокеанских союзников США — Японии, Республики Корея, Австралии и Таиланда.В 2010 году Китай заменил США в качестве крупнейшего экспортного рынка в Восточной Азии. ¹⁵³ В том же году была завершена зона свободной торговли между Китаем и АСЕАН, в которой Китай и шесть стран-членов АСЕАН (Бруней, Филиппины, Индонезия, Малайзия, Таиланд и Сингапур) взимали нулевые тарифы с более чем 90% товары в зоне, а средний тариф на товары из Китая в страны АСЕАН упал с 9,8% до 0,1%. ¹⁵⁴ Экономическая зависимость стран АТР от Китая в настоящее время является неоспоримым фактом.

В то же время китайское правительство неоднократно повторяет «неприсоединительную» политику развития межгосударственных отношений на основе партнерства, а не союза. ¹⁵⁵ Создание формальных альянсов является необходимым способом предоставления гарантий безопасности другим странам в современном международном сообществе. ¹⁵⁶ Таким образом, «внеприсоединение» означает, что Китай официально не предоставляет стабильных позитивных гарантий безопасности другим странам Азиатско-Тихоокеанского региона, отчасти потому, что военный потенциал Китая не соответствует его экономической мощи, а отчасти из-за «первой -преимущество в поставках товаров безопасности в регионе.Будучи единственной сверхдержавой в мире в течение длительного периода времени после распада Советского Союза, Соединенные Штаты имели достаточно времени, чтобы консолидировать и расширить свой лагерь союзников, чтобы максимально сократить число потенциальных клиентов восходящих держав. насколько это было возможно в то время, когда последние еще не приобрели конкурентного преимущества. ¹⁵⁷ Усилия США в этом направлении объективно усилили их функцию обеспечения безопасности в Восточной Азии.

С момента предложения «Поворотной стратегии» и «Стратегии восстановления баланса в Азиатско-Тихоокеанском регионе» в 2009 г. Соединенные Штаты укрепили и укрепили отношения со своими пятью традиционными союзниками: Японией, Республикой Корея, Филиппинами, Таиландом и Австралией, а также расширили формы и направления сотрудничества в области безопасности.С другой стороны, Соединенные Штаты прилагают активные усилия для развития квазисоюзных отношений или партнерства с неприсоединившимися странами, такими как Индия, Вьетнам и Сингапур. В Отчете о стратегии национальной безопасности США за 2010 г. четко указано, что их азиатско-тихоокеанские союзники составляют основу азиатской безопасности и процветания в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Соединенные Штаты будут продолжать углублять и укреплять эти союзы в ответ на динамику изменений в регионе и стратегические тенденции 21-го века. ¹⁵⁸ Все это подчеркивает готовность США активно выполнять свои функции региональной безопасности и продолжать сохранять лидерство в Восточной Азии.

Функция безопасности США в Азиатско-Тихоокеанском регионе в основном отражается в трех аспектах: Во-первых, Соединенные Штаты ограничивали Японию от игры ведущей роли в качестве экономической державы в регионе в течение длительного периода после окончания «Холодная война», что смягчило опасения других стран по поводу безопасности Японии, которая стала политической и военной державой.Во-вторых, это уменьшило беспокойство других стран Восточной Азии по поводу подъема Китая. Наконец, это предотвратило эскалацию кризиса и распространение конфликтов в регионе. ¹⁵⁹ В настоящее время ни одна другая страна в Восточной Азии не может полностью заменить Соединенные Штаты во всех трех аспектах. Следовательно, большинство малых и средних стран региона поддерживают сохранение Соединенными Штатами своей роли гаранта безопасности. Опрос, проведенный в 2008 году Чикагским советом по глобальным делам и Институтом Восточной Азии Южной Кореи в шести странах Азиатско-Тихоокеанского региона, показал, что 72% респондентов в Республике Корея и 68% в Японии считают, что американские военные присутствие в Азиатско-Тихоокеанском регионе способствует стабильности региона. ¹⁶⁰ Многие члены АСЕАН также готовы полагаться как на формальные, так и на неформальные союзы с США для обеспечения собственной безопасности и уравновешивания растущего регионального влияния Китая. ¹⁶¹

Вышеприведенные факты приводят к уникальному явлению в Восточной Азии: основными экономическими партнерами и основным покровителем безопасности большинства стран региона являются две разные страны. ¹⁶² Все больше и больше стран Восточной Азии хотят быть экономически связанными с Китаем, но при этом зависеть от Соединенных Штатов в вопросах безопасности. ¹⁶³ Сама причина этого заключается в том, что возможности и готовность поставок двух великих держав различны, и ни одна из двух великих держав не может одновременно удовлетворить потребности Восточной Азии в области экономики и безопасности. ¹⁶⁴ Учитывая, что разницу между зарубежными функциями Китая и США будет трудно изменить в ближайшем будущем, можно предположить, что двойная конфигурация «зависимости от Китая в экономическом плане и от США в сфере безопасности» на Востоке Азия будет не временной переходной стадией, которая может исчезнуть в краткосрочной перспективе, а скорее той, которая будет продолжаться в течение длительного времени. ¹⁶⁵

Заключение

В эпоху отсутствия войн между великими державами предложение избегать войн между великими державами, особенно полномасштабных войн, не означает серьезного противоречия в политике великих держав. Вместо того, чтобы беспокоиться о «ловушке Фукидида», Китаю и Соединенным Штатам следует больше помнить о том, чтобы не попасть в «ловушку Черчилля», то есть когда две сверхдержавы погружаются в долгосрочную конфронтацию, подпитываемую соперничеством великих держав и безопасности, что втягивает мир обратно в очередную «холодную войну», а международная система входит в биполярную конфигурацию в результате длительного сосуществования двух ее самых могущественных стран.Существующее понимание биполярной системы в подавляющем большинстве основано на уникальном случае холодной войны между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Поэтому создается ложное впечатление, что биполярность неизбежно ведет к холодной войне. Однако, как предполагает моя статья, на теоретическом уровне великие державы в биполярной системе не обязательно уравновешивают и сдерживают друг друга. На эмпирическом уровне некоторые биполярные системы, взятые из древней и современной истории, не всегда порождали два антагонистических иерархических лагеря, как это имело место в период холодной войны между США и СССР, а скорее демонстрировали возможность относительно благоприятного взаимодействия между двумя полюсами, тем самым обеспечивая США и Китай представляют собой возможный путь выхода как из «ловушки Фукидида», так и из «ловушки Черчилля».

Согласно теории, предложенной в моей статье, если малые государства имеют более одного необходимого требования и ни одна из двух сверхдержав не может удовлетворить их все одновременно, то внешние функции двух полюсов будут дифференцированы, что дает малым странам мотив одновременно признать лидерство двух сверхдержав. Две сверхдержавы должны использовать разные подходы и выполнять свои собственные выгодные функции, чтобы эффективно завоевать подчинение малых стран.Если цена войны между великими державами настолько высока, что ни одна из них (почти) не может победить, то все, что остается двум державам, пусть и в искренней надежде монополизировать гегемонию над всеми малыми странами, это принять состояние соправителя и разделить власть со своим соперником. Результаты тематических исследований обобщены в таблице 1. Случай 1 и случай 3 вместе иллюстрируют, что дифференциация внешних функций великих держав является важной предпосылкой для возникновения совместного правления.Случай 1 и случай 2 вместе доказывают, что отсутствие войны между полюсами является другим необходимым условием, обеспечивающим дифференцированное совместное управление. Случай 4 показывает, что два фактора вместе составляют достаточные условия, ведущие к стабильному биполярному совместному управлению.

Важным выводом из моей теории является то, что восходящая держава в эпоху отсутствия войн между великими державами должна иметь особые сравнительные преимущества в такой степени, чтобы она могла конкурировать с правящей державой за международное влияние и лидерство.Особенно перед лицом всемогущего однополярного гегемона, такого как Соединенные Штаты, который безраздельно властвовал в течение длительного периода времени почти во всех областях, включая политику, экономику, военное дело, культуру, науку и технологии, восходящая держава должна активно продвигать свою конкретную специализацию, а не нереалистичную цель достижения одновременного наверстывания во всех областях и, таким образом, возможность получить «кусок пирога» в той области, в которой у нее есть конкурентное преимущество.

Похоже, сейчас Китай находится на этом пути подъема. В марте 2015 года 57 стран на пяти континентах подали заявки на членство в возглавляемом Китаем Азиатском банке инфраструктурных инвестиций, 20 из которых были из-за пределов региона, а некоторые из них были давними союзниками Соединенных Штатов. ¹⁶⁶ Этот пример отражает то, как экономическое влияние Китая распространяется за пределы региона на мир в целом, а также демонстрирует, что дифференцированная конкуренция и совместное правление Китая и США приобретают глобальные масштабы.Согласно теории, поднятой в этой статье, нетрудно предсказать, что, пока следующие три фактора остаются неизменными, тенденция к совместному управлению Китаем и США будет продолжаться. К ним относятся: (i) китайская экономика продолжает сохранять тенденцию к ведущему развитию по сравнению с другими странами; (ii) военный потенциал Китая не достигает уровня Соединенных Штатов в краткосрочной или среднесрочной перспективе; и (iii) Китай продолжает придерживаться «политики неприсоединения». ¹⁶⁷

Что касается того, является ли сохранение и расширение китайско-американского совместного правления хорошим или плохим, в академических кругах ведутся дискуссии на этот счет. ¹⁶⁸ Но с точки зрения этой статьи режим совместного правления, несомненно, лучше, чем режим раздельного правления. Во-первых, поскольку товары, которые два полюса предлагают малым странам в обмен на подчинение этих стран им, отличаются друг от друга, между Китаем и США, вероятно, будет меньшая степень антагонизма, чем в период между США и СССР. Холодная война. Во-вторых, поскольку «сферы влияния» двух сверхдержав разграничены в соответствии с конкретными предметными областями, а именно экономикой и безопасностью, обе они фактически возглавляют одну и ту же группу малых и средних стран.Поэтому геополитическая окраска их соперничества будет светлее, чем у холодной войны.

Подтверждение

Эта статья поддержана Национальным фондом социальных наук Китая — «Исследование политики альянса и управления конфликтами нового типа отношений между великими державами между Китаем и США». (Грант № 15CGJ028).

© Автор(ы), 2018 г. Опубликовано Oxford University Press от имени Института международных отношений Университета Цинхуа.Все права защищены. Для разрешений, пожалуйста, по электронной почте: [email protected].

Холодная война — Напряженность и соперничество между сверхдержавами: онлайн-учебник по истории IB: Oxford IB Diploma Programme: Oxford University Press

Функции

• Покройте новый учебный план на должном уровне глубины, с богатым, подробным предметным содержанием .
• Разработано непосредственно с IB, с наиболее полной поддержкой для новой учебной программы с полной поддержкой сравнительного подхода.
• По-настоящему вовлекайте учащихся с помощью актуальных и актуальных материалов, которые убедительно связывают обучение с современным глобальным миром.
• Оптимизируйте свое планирование благодаря четкой и тщательной структуре, которая поможет вам логически продвигаться по учебной программе.
• Развивайте навыки продвинутого уровня, необходимые учащимся для Paper 2, с подходом, ориентированным на учащихся, который способствует активному развитию навыков и улучшению результатов на экзаменах.
• Интегрируйте подходы к обучению с ATL, такими как мышление, общение, исследования и социальные навыки, встроенные непосредственно в обучение.
• Помогите учащимся критически подумать о повышении успеваемости с помощью обширной информации экзаменатора и образцов, основанных на новейшем формате экзамена.
• Создайте продвинутый уровень тематического понимания с полностью интегрированными глобальными контекстами, ключевыми понятиями и TOK.
• Этот онлайн-учебник будет доступен на книжной полке Oxford Education до 2023 года. Доступ осуществляется с помощью уникального кода, который отправляется по почте.Код должен быть связан с адресом электронной почты, создавая учетную запись пользователя. Доступ может быть передан новому пользователю один раз после того, как первоначальный пользователь больше не нуждается в доступе. Вам нужно будет связаться с вашим местным консультантом по вопросам образования, чтобы договориться об этом.

%PDF-1.4 % 1 0 объект > эндообъект 2 0 объект > эндообъект 3 0 объект > /Шрифт > /ProcSet [/PDF /текст /ImageB] >> /Содержание 7 0 Р /Тип /Страница >> эндообъект 4 0 объект > /Шрифт > /ProcSet [/PDF /текст /ImageB] >> /Содержание 9 0 Р /Тип /Страница >> эндообъект 5 0 объект > /Ширина 1786 /Битсперкомпонент 1 /Имя /Х /Высота 2736 /Подтип /Изображение /Фильтр /CCITTFaxDecode /Тип /XОбъект /ColorSpace /DeviceGray >> ручей &e@k?[`?C$GP*6 9Yw

(c95pˬa afqd’} HD0j뭪sɪSiZD .@pV : ƨ5 {кл qY(r9|Cpp]ED#{LCC4r y8q,ʲU5’dpBzOC>9xD0j(vмSi҆-zJ~ t\gYŔr>» w#r(rczNEt0M0m4_@鴸B’zhƏi)8&٧g3MZ18thf!? qbZA0OAx }6O?O캰uaa:[fXFӋWGoje ㇍t DAUBZsUZ VNO:6G

Q f;:VװWw@U %_tm3pfi+}SI_ >U*RAT-.sN>ծ(u }r $-oIU,}BUZ׶/)7qEBEDZͩzJ)/X_I?ǴN{ּ$ _ ֵR]EZH$͸+S%_PN/漣B\=֧u:ҤR?W>?M >LtOVxVKF|::PA%=% ,~- u}o}O28zt?S&@eDŽN\’ҘuʢGt{ iu_EI R+»K h\jR_KtHhl Q>UUV8QuouAZ{iK;Z

bX\4W%M][b㴝co-j](?m487Owdt a0HlUM2PCcZI(P)#VqK*4> )48; 2DZ0LG) .]802>DGD0MT’g g&AAY}}*IG h ƺ!Cb»fa4* 4 c3.\КГ!| `0 j(«%3!ֲ90t?ź~NNQMh]Eb

Влияние китайско-американского соперничества на отношения России с Китаем — Московский центр Карнеги

равновесие, хотя и не на равном расстоянии, по отношению к Китаю, Америке и их соперничеству. Российская Федерация — оказались в сложных трехсторонних отношениях.Америка находится в состоянии конфронтации с Китаем и Россией; Китай и Россия являются стратегическими партнерами; тем не менее, в то время как Соединенные Штаты поддерживают НАТО для противодействия России и одновременно расширяют и интенсифицируют свои отношения со странами Индо-Тихоокеанского региона, чтобы сдерживать Китай, Пекин и Москва не создали формальный союз, чтобы совместно противостоять Соединенным Штатам и их союзникам. Наступила американо-китайская биполярность, но блокостроительство идет только с одной стороны. Является ли эта асимметричная конфигурация устойчивой, или мир увидит возрождение жестких блоков, которые были отличительной чертой холодной войны?

Основной тезис этого эссе заключается в том, что в мире, который все больше формируется У.S.-китайское соперничество сверхдержав, Соединенные Штаты явно заинтересованы в том, чтобы не допустить слишком близкого сближения Китая и России; Китай ценит свое тесное партнерство с Россией, но как игрок-одиночка не готов и не желает вступать с ней в военный союз; и Россия, крупный независимый международный актор, но не сверхдержава, как две другие, стремится поддерживать равновесие, хотя и не на равном расстоянии, по отношению к Китаю, Америке и их соперничеству. Такое положение дел в геополитическом и военном треугольнике, вероятно, сохранится до крупного кризиса в США.Отношения между США и Китаем — например, из-за Тайваня — которые поставят две страны на грань военного столкновения и заставят их активизировать свои союзы и партнерские отношения.

На данный момент Москва продолжает тщательно расширять и укреплять свои отношения с Пекином, даже несмотря на то, что ей удается урегулировать собственную непрекращающуюся конфронтацию с Соединенными Штатами. Встать на сторону Вашингтона против Пекина было бы актом стратегической глупости: превращение Китая в противника имело бы гораздо худшие стратегические последствия для России, чем продолжение противостояния Америке и всем ее союзникам.Встать на сторону Пекина против Вашингтона в мирное время означало бы отказаться от значительной части стратегического суверенитета России и поставить судьбу страны в зависимость от исхода соперничества между другими державами.

Этот расчет может измениться во время кризиса, если российское руководство придет к выводу, что разрешение Соединенным Штатам сначала вести военные действия с Китаем, а затем, в случае успеха, оказать давление на Россию, приведет к стратегическому поражению и, возможно, катастрофа.На данный момент существует слишком много неизвестных факторов, чтобы можно было строить предположения о том, какой курс действий решит предпринять Москва. Остается только надеяться, что уроки Первой мировой войны, когда Российская империя ввязалась в конфликт между Германией и Великобританией и в результате погибла, не останутся без внимания российских руководителей XXI века. Тем не менее, чтобы сохранить жизненно важное равновесие в отношении все более антагонистических отношений между Вашингтоном и Пекином, России потребуется существенно укрепить свою национальную базу власти в ряде областей, от экономики до технологий и морали.

В 2021 году произошло несколько знаковых событий: основание AUKUS, нового альянса под руководством США, нацеленного на Китай; возрождение Quad как разработанного США политико-экономико-технологического договора, включающего Индию; и стремительный вывод американских войск из Афганистана — заслуживают более пристального внимания с точки зрения того, как они могут повлиять на стратегию России в отношении усиливающегося китайско-американского соперничества.

Значение AUKUS

Объявление в сентябре 2021 года крупного контракта на атомную подводную лодку для Австралии, который еще больше укрепил давний союз Канберры с Вашингтоном, при этом Лондон играет вспомогательную роль, существенно поддерживает смещение стратегического центра Америки в сторону Китая.Новый пакт позволит австралийскому военно-морскому флоту патрулировать воды Южно-Китайского моря, Тайваньского пролива и за его пределами и, таким образом, усилит сдерживание Китая под руководством США. В будущем австралийские подводные лодки потенциально смогут подходить к российским берегам Тихого океана и даже заходить в Арктику, поэтому Москва не может игнорировать АУКУС. Это побудило секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева охарактеризовать альянс как антикитайский и антироссийский шаг.

Однако существует большая разница между соответствующими воздействиями AUKUS на Китай и Россию.Австралийские атомные подводные лодки мало что добавят к военному потенциалу США, нацеленному на Россию. Важно отметить, что в отличие от Китая Россия не имеет территориальных претензий в Тихом океане. В целом отношения Москвы практически со всеми странами региона нормальные, а во многих случаях и дружеские. Отсутствие мирного договора с Японией после окончания Второй мировой войны и давние претензии Японии на Южные Курилы решаются Москвой и Токио дипломатическим путем.

Важно отметить, что там, где будущие военно-морские возможности Австралии будут иметь наибольшее значение — в Южно-Китайском море — Москва занимает нейтральную позицию в отношении морских споров с участием Китая и других прибрежных стран.Россия заняла там безобидную позицию в поддержку дипломатического решения конкурирующих территориальных претензий, которое должно быть достигнуто между Пекином и соответствующими столицами стран АСЕАН. В рамках АСЕАН Вьетнам, настороженно относящийся к Китаю, является стратегическим партнером Москвы и традиционным покупателем оружия. Россия также стремится расширить военные продажи в Индонезию и Малайзию. Хотя Москва не признает роли нерегиональных акторов, таких как Вашингтон, Канберра или Лондон, в Южно-Китайском море, она, конечно же, не собирается оспаривать их военно-морские операции там.

В Восточно-Китайском море Россия также заняла нейтральную позицию в китайско-японском споре о принадлежности контролируемых Японией островов Сэнкаку/Дяоюйдао. Пекин, со своей стороны, также нейтрален по отношению к Южным Курилам, принадлежащим России и на которые претендует Япония. Напротив, Москва всегда — даже в самые тяжелые годы китайско-советского противостояния — считала Тайвань неотъемлемой частью Китайской Народной Республики и считала отношения между Пекином и Тайбэем внутренним делом Китая.Но это также означает, по всей вероятности, что Россия останется в стороне от любого конфликта, в который вовлечены только Пекин и Тайбэй. Другое дело — более широкий военный конфликт с участием США, угрожающий полномасштабной войной между Америкой и Китаем. Москва, скорее всего, не позволит быть втянутой в китайско-американские военные действия, но предположительно осудит вмешательство США во внутренние споры Китая, стремясь к скорейшему прекращению конфликта между сверхдержавами.

Безусловно, создание АУКУСа, по сути военно-морского альянса, должно заставить Россию уделить больше внимания своему военно-морскому потенциалу и береговой обороне вдоль тихоокеанского побережья от Японского моря до Берингова пролива.Его Тихоокеанский флот не может сравниться с силами США в этом районе, и его необходимо модернизировать. Однако главной задачей России в Азиатско-Тихоокеанском регионе является национальная оборона, а не демонстрация силы. Как и везде, оборонная политика России перед лицом доминирующей силы может быть только асимметричной. Что касается России, AUKUS представляет собой лишь постепенное изменение: его нельзя игнорировать, но вряд ли он представляет серьезную угрозу.

Индия и Quad

Китайско-индийское пограничное столкновение в Гималаях в 2020 году привело к длительному ухудшению исторически натянутых отношений между Нью-Дели и Пекином.Это поставило Россию в неудобное положение, когда два ее основных стратегических партнера фактически стреляют друг в друга. В этом конфликте между двумя своими близкими друзьями Россия не могла принять чью-либо сторону, не рискуя всеми своими отношениями с одним из ключевых партнеров. Москва действительно использовала трехсторонний консультативный формат Россия-Индия-Китай и содействовала встречам на высоком уровне между индийскими и китайскими министрами, посещающими Россию. Однако сделать больше для России было невозможно, учитывая, что оба ее партнера с самого начала отвергли любое стороннее посредничество.

Тем не менее, нейтралитет Москвы был воспринят многими в Нью-Дели как предательство и признак растущей зависимости России от Китая как старшего партнера. Эта оптика укрепила позиции тех в Индии, кто выступает за ослабление исторических отношений страны с Россией (особенно в сфере оборонного сотрудничества) и более быстрое и всестороннее сближение с Соединенными Штатами. В то же время администрация Джо Байдена в Вашингтоне предприняла попытку активизировать бездействующий формат сотрудничества Quad, который объединяет Индию с Австралией, Японией и Соединенными Штатами.В 2021 году Индия приняла участие в виртуальном саммите Quad, посетила саммит G7 в Великобритании и присоединилась к виртуальному саммиту демократий, созванному США. Премьер-министр Индии Нарендра Моди посетил США для встречи с президентом Байденом. Тем не менее, Индия остается членом Шанхайской организации сотрудничества; его вооруженные силы продолжают использовать большое количество вооружения и техники российского производства; и политические отношения между Нью-Дели и Москвой по-прежнему выглядят сердечными.

Таким образом, перед индийцами и русскими встает новый вызов: как управлять своим партнерством, насчитывающим почти семьдесят лет, учитывая, что каждый партнер сейчас тесно сотрудничает со страной, с которой другой партнер ведет активную конфронтацию.Если им удастся решить эту проблему, то могут возникнуть неэксклюзивные отношения, которыми труднее управлять, но они лучше приспособлены к динамичным реалиям двадцать первого века. Эта более гибкая модель будет охватывать не только расходящиеся отношения Москвы и Нью-Дели с обеими сверхдержавами, но и их разные взгляды на региональные проблемы. В то время как Россия рассматривает Пакистан, например, как важную страну с точки зрения управления постамериканским Афганистаном, Нью-Дели считает Исламабад своим заклятым врагом на субконтиненте и сторонником терроризма, направленного против Индии.

Возражение России против возрождения Квада не ограничивается ее конкуренцией с Соединенными Штатами за индийский рынок вооружений или даже более широким вопросом о статусе связей Москвы с Нью-Дели. Как и AUKUS, Россия рассматривает Quad как пример политики США по созданию политической, экономической, технологической и военной архитектуры в Индо-Тихоокеанском регионе, которая служила бы главной цели США — конкурировать с Китаем и защищать превосходство Америки. Эта разработанная Вашингтоном архитектура и концепция Индо-Тихоокеанского региона, лежащая в ее основе, заменяют прежнее — и, по мнению Москвы, гораздо более привлекательное — сочетание более инклюзивных институтов, таких как встречи в центре АСЕАН, конференции Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества и Восточно-Азиатского сотрудничества. Саммиты, к которым принадлежали и Китай, и Россия.Хотя партнерские отношения Америки, особенно с Индией и Вьетнамом, не превратились в альянсы, Россия попытается противостоять действиям США, более активно контактируя со своими друзьями в регионе.

Уход США из Афганистана и присоединение Ирана к ШОС

Стремительное окончание в августе 2021 года двух десятилетий военного присутствия США в Афганистане и немедленный крах установленного США режима в Кабуле, за которым сразу же последовал захват страны талибами, окончательно поставили крест на эпохе в У.С. внешняя политика, оборона и политика безопасности, начавшаяся 11 сентября 2001 г. Фактическое решение о полном выводе войск США из Афганистана, принятое президентом Байденом, и соглашение о выводе, заключенное с талибами осенью 2020 г. предшественника Дональда Трампа, явно нацеленного на переориентацию геополитических и военных усилий США с Ближнего Востока и терроризма на конкуренцию с Китаем.

Используя отказ Америки от союзника в качестве ценного пропагандистского аргумента в информационной войне, Москва, как и Пекин, сразу же столкнулась с необходимостью более непосредственно защищать интересы своей национальной безопасности.Каждая из них отреагировала на необходимость взаимодействия с правителями талибов, а также более широкими региональными взаимодействиями со странами Центральной Азии, Пакистаном, Ираном и, в случае России, с Индией. В то же время Москва отмахнулась от желания Вашингтона использовать базы в Центральной Азии, в том числе российские, для наблюдения и реагирования на события в Афганистане. Основным ответом России в области безопасности на ситуацию в Афганистане было усиление собственного военного присутствия в Центральной Азии; поддерживать своих региональных союзников, особенно Таджикистан и Кыргызстан; и проводить учения с ними и соседним Узбекистаном.Сотрудничество с Китаем было в основном политическим и дипломатическим.

Что касается Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), которую Москва де-факто возглавляет вместе с Пекином и в которую входят Индия и Пакистан, наряду со странами Центральной Азии, то она использовалась в основном как площадка для обмена мнениями и информирования других о ходы страны. В сентябре 2021 года ШОС запустила процесс приема Ирана в организацию, за что уже давно выступали и Москва, и Пекин. Поскольку ШОС не является ни военным союзом, ни даже политическим координационным механизмом, что было бы невозможно при столь разнообразном составе, вступление в нее Ирана не означает образования блока стран, противостоящих США.Тем не менее вступление Ирана в ШОС, наряду с уходом США из Афганистана, является еще одним шагом к геополитической консолидации континентальной Азии, где ведущую роль играют Китай и Россия.

Сразу после ухода США из Афганистана возникли опасения по поводу безопасности и долголетия двух других незащищенных протеже Америки, Тайваня и Украины. Вашингтон быстро подтвердил свою поддержку Киева и Тайбэя, но хотя напряженность в обоих регионах остается высокой, а в последнем случае заметно растет, маловероятно, что Москва и Пекин будут координировать свою политику в отношении Украины и Тайваня соответственно, чтобы чтобы вывести США из равновесия.Вашингтон пошел на значительный риск, одновременно вступая в бой с Пекином и Москвой; две другие столицы, однако, хотят сохранить свою стратегическую гибкость, преследуя каждую только собственную конфронтацию с Соединенными Штатами.

Будущее китайско-американского противостояния и России

AUKUS, Quad и Афганистан, кроме России и Китая, продолжают расширять и развивать свои двусторонние связи. Отношения между двумя державами, конечно, не являются результатом конфронтации каждой страны с Соединенными Штатами.Скорее, он развивается в основном на основе взаимных интересов; общность мировоззрений лидеров; взаимодополняемость двух экономик; и геополитические соображения, начиная с протяженной общей границы. Взаимопонимание между Владимиром Путиным и Си Цзиньпином играет значительную роль, хотя дело не только в личных отношениях.

С 2014 года, когда после украинского кризиса впервые были введены западные санкции, Россия усилила свою зависимость от Китая. Однако Пекин не воспользовался возможностью жестко привязать к себе Россию, особенно в экономической и финансовой сферах.В то время китайцы все еще были сосредоточены на выгодах, которые они извлекали из своей экономической и технологической связи с Соединенными Штатами. Ситуация начала меняться с 2017 года, когда президент США Трамп заменил давнюю политику Вашингтона в отношении Китая, направленную на взаимодействие с Китаем и защиту от него, на политику сдерживания и конфронтации. Президент Байден не только продолжил политику Трампа по противостоянию Китаю, но и усилил ее, опираясь на прочный консенсус внутри политического тела США.Как следствие, Китаю пришлось увеличить свою зависимость от России в передаче военных технологий.

Тем не менее, китайско-российские отношения, хотя и тесные, не слишком тесные, как это обычно бывает между великими державами. Пандемия COVID-19 выявила истину о том, что для каждой страны важнее всего национальные интересы. Обе стороны быстро закрыли общую границу; рейсы были приостановлены; информация передавалась между партнерами только на ограниченной основе. При этом диалог Кремля и Чжуннаньхай на высшем уровне продолжился, хотя и в дистанционном формате; торговля вернулась к допандемическому уровню; а вооруженные силы двух стран отрабатывали оперативную совместимость.Срок действия китайско-российского Договора о добрососедстве и дружественном сотрудничестве от 2001 года продлен еще на пять лет.

Несмотря на склонность западных СМИ называть Россию младшим партнером или вассалом Китая, отношения в целом продолжаются на стабильном уровне. Хотя Россия намного меньше в экономическом отношении, она не стала и не станет последователем Китая. Независимость от иностранной опеки или руководства является частью ДНК России. Россия имеет долгую историю экономической, технологической и финансовой зависимости от ведущих европейских стран, что, однако, никогда не делало ее чрезмерно зависимой от них политически.Россия также имеет ряд уравновешивающих факторов — природные ресурсы, от воды до плодородных почв; передовые военные технологии; и обширный опыт крупной державы — то, что он добавляет к уравнению со своим более крупным, но не старшим партнером.

До сих пор сохраняя хладнокровие в отношении соперничества между США и Китаем, Москва, возможно, позаимствовала листок из собственного сценария Пекина. Когда в 2014 году разразился кризис между Россией и США из-за Украины, Китай не присоединился к тем, кто обвинял Кремль в агрессии и аннексии, но и не стал полностью на сторону России.Правда, Китай не присоединился к экономическим и финансовым санкциям, введенным против России Соединенными Штатами и их союзниками, но российские бизнесмены жаловались, что китайские банки отказываются предоставлять им кредиты, даже не удосужившись выяснить, попали ли их компании под санкции Запад. Китай, разумеется, не признал присоединение Крыма к Российской Федерации, так как продолжал рассматривать Абхазию и Южную Осетию как часть Грузии. В то время в частных беседах с российскими экспертами различные китайские ученые мягко ругали Москву за неспособность выстроить нормальные отношения со своими постсоветскими соседями и гордились своим отношением к зарубежным партнерам, включая США.С тех пор на российской стороне ничего не изменилось, но на китайской стороне они определенно изменились.

Однако в долгосрочной перспективе нынешнее равновесие в китайско-российских отношениях не является стабильным. Китай экономически затмевает Россию и предлагает жизнеспособную альтернативу западным технологиям и финансовым ресурсам, которые становятся все менее доступными или все чаще считаются ненадежными и небезопасными в России. Внутреннее экономическое развитие, в том числе энергетический переход в результате изменения климата и технологическая трансформация, поднялись в повестке дня Кремля выше даже военной мощи и политической сплоченности, которые являются главными достижениями путинской эпохи, как ключевые факторы, определяющие международное положение России. в двадцать первом веке.В ближайшие несколько десятилетий статус и роль России в мировых делах будут гораздо меньше зависеть от ее вооруженных сил и дипломатов и гораздо больше от успеха или неудачи ее внутренней трансформации.

Эта публикация стала возможной благодаря гранту корпорации Карнеги в Нью-Йорке.

By:

Биполяризм и его конец, от холодной войны до мира после холодной войны –1989), когда в международной системе доминировали две сверхдержавы.Соединенные Штаты и Союз Советских Социалистических Республик (СССР) противостояли друг другу как военные и идеологические соперники, возглавляющие конкурирующие системы союзов — Организацию Североатлантического договора (НАТО), основанную в 1949 году, и Варшавский договор, созданный в 1955 году. Ядерное оружие добавило новая брешь в глобальном соперничестве сверхдержав, особенно после того, как Советский Союз разрушил американскую ядерную монополию в 1949 году. Появилось много литературы по этим темам, поскольку ученые стремились разобраться с объяснительной динамикой, определяющей поведение государства в условиях системных ограничений биполярности и технологических ограничений. вызовы, предвещаемые ядерным веком.Такой академический фокус означал, что изучение международной политики, особенно в Соединенных Штатах, в значительной степени преломлялось через призму американо-советского соперничества и сосредоточивалось на природе и последствиях полярности, силы, союзов и ядерного сдерживания. Когда распался Советский Союз, закончилась биполярность в смысле двух доминирующих держав, как и разделение мира на два противоборствующих блока. В период после «холодной войны» ученые обратили свое внимание на изучение вопросов, касающихся влияния на характер системной структуры и международного порядка краха одного из полюсов.

Соответственно, во время холодной войны ученые обсуждали концептуальное и эмпирическое понимание биполярности, а также ее последствия и причинные факторы, на которых основывалось ожидание биполярной стабильности. В период после «холодной войны» ученые размышляли над тем, предвещал ли конец идеологического (капитализм/демократия против коммунизма/однопартийного авторитаризма) конфликта конец истории или положил начало столкновению цивилизаций , при этом некоторые подвергали сомнению значимость концепции полярности и жизнеспособности государственной системы перед лицом растущего субнационального и транснационального давления.

Обновлено в этой версии

Новый заголовок, резюме, обновленные ссылки и всесторонняя переработка.