Каковы причины и сущность так называемой холодной войны: Причины Холодной войны кратко по пунктам, начало и предпосылки

Холодная война. Начало (1946-1953)

Впервые выражение «холодная война» употребил знаменитый английский писатель Джордж Оруэлл 19 октября 1945 г. в статье «Ты и атомная бомба» в британском еженедельнике «Трибьюн». В официальной обстановке первым это определение озвучил советник президента США Гарри Трумэна Бернард Барух, выступая перед палатой представителей штата Южная Каролина 16 апреля 1947 г. С этого времени понятие «холодная война» стало применяться в журналистике и постепенно вошло в политический лексикон.

Укрепление влияния

После окончания Второй мировой политическая ситуация, сложившаяся в Европе и Азии, кардинально изменилась. Бывшие союзники по борьбе с гитлеровской Германией – СССР и США – по-разному смотрели на дальнейшее устройство мира. Руководство Советского Союза оказывало серьезную помощь освобожденным странам Восточной Европы, где к власти пришли коммунисты: Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии, Чехословакии и Югославии. Многие европейцы полагали, что замена капиталистической системы, переживавшей тяжелые времена, на социалистическую, поможет оперативно восстановить хозяйство и вернуться к нормальной жизни. В большинстве западноевропейских стран доля голосов, поданных во время выборов за коммунистов, составляла от 10 и 20 процентов. Это произошло даже в таких чуждых социалистическим лозунгам странах, как Бельгия, Голландия, Дания и Швеция. Во Франции и Италии коммунистические партии были самыми крупными среди других партий, коммунисты входили в состав правительств, их поддерживало около трети населения. В лице СССР они видели не сталинский режим, а прежде всего, силу, которая повергла «непобедимый» нацизм.

СССР также считал необходимым поддерживать страны Азии и Африки, освободившиеся от колониальной зависимости и вставшие на путь строительства социализма. В результате советская сфера влияния на карте мира быстро расширялась.

Разногласие

США и их союзники совсем иначе рассматривали дальнейшее мировое развитие, их раздражало усиливающееся на мировой арене значение СССР. США полагали, что только их страна — единственная на тот момент в мире держава, обладавшая ядерным оружием — может диктовать свои условия другим государствам, и поэтому их не устраивало, что Советы стремились к укреплению и расширению так называемого «социалистического лагеря».

Таким образом, по окончании войны интересы двух крупнейших мировых держав вошли в непримиримое противоречие, каждая страна стремилась распространить свое влияние на большее количество государств. Началась борьба по всем направлениям: в идеологии, чтобы привлечь на свою сторону как можно больше сторонников; в гонке вооружений, чтобы говорить с оппонентами с позиции силы; в экономике – чтобы показать превосходство своего общественного строя, и даже, казалось бы, в такой мирной сфере, как спорт.

Необходимо отметить, что на начальном этапе силы, вступившие в противоборство, были не равны. Советский Союз, который вынес на своих плечах всю тяжесть войны, вышел из нее экономически ослабленным. США, напротив, во многом благодаря войне превратились в сверхдержаву — в экономическом и военном отношениях. За годы Второй мировой войны США увеличил промышленную мощность на 50%, а сельскохозяйственное производство на 36%. Промышленное производство США, без учета СССР, превосходило производство всех других стран мира вместе взятых. В таких условиях США считали давление на своих оппонентов совершенно оправданным.

Таким образом, мир фактически разделился надвое в соответствии с социальными системами: одна сторона во главе с СССР, другая под руководством США. Между этими военно-политическими блоками и началась «холодная война»: глобальное противостояние, которое, к счастью, не дошло до открытого военного столкновения, но постоянно провоцировало локальные военные конфликты в различных странах.

Фултонская речь Черчилля

Отправной точкой или сигналом к началу «холодной войны» считается знаменитая речь бывшего премьер-министра Великобритании У. Черчилля в Фултоне (штат Миссури, США). 5 марта 1946, выступая в присутствии президента США Г. Трумэна, Черчилль объявил, что «Соединенные Штаты находятся на вершине мировой силы и противостоят им только два врага – «война и тирания». Анализируя ситуацию в Европе и Азии, Черчилль заявил, что Советский Союз является причиной «международных трудностей», поскольку «никто не знает, что Советская Россия и её международная коммунистическая организация намерены делать в ближайшем будущем, и есть ли какие-то границы их экспансии». Правда, премьер отдал должное заслугам русских людей и лично своему «военному товарищу Сталину», и даже с пониманием отнесся к тому, что «России нужно обезопасить свои западные границы и ликвидировать все возможности германской агрессии». Описывая сложившуюся в мире ситуацию, Черчилль применил термин «железный занавес», который опустился «от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике, через весь континент». Страны, оказавшиеся к востоку от него, по словам Черчилля, стали не только объектами советского влияния, но и растущего контроля со стороны Москвы… Маленькие коммунистические партии во всех этих восточноевропейских государствах «выращены до положения и силы, значительно превосходящих их численность, и они стараются достичь во всем тоталитарного контроля». Черчилль заявил об опасности коммунизма и о том, что «в большом числе стран созданы коммунистические «пятые колонны», которые работают в полном единстве и абсолютном послушании в выполнении директив, получаемых из коммунистического центра».

Черчилль понимал, что Советский Союз не заинтересован в новой войне, но отметил, что русские «жаждут плодов войны и неограниченного расширения своей власти и идеологии». Он призвал «братскую ассоциацию англоговорящих народов», то есть США, Великобританию и их союзников дать отпор СССР, причем не только в политической, но и военной сфере. Далее он отметил: «Из того, что я видел во время войны в наших русских друзьях и соратниках, я заключаю, что ничем они не восхищаются больше, чем силой, и ничего они не уважают меньше, чем слабость, особенно военную слабость. Поэтому старая доктрина баланса сил ныне неосновательна».

В то же время, говоря об уроках прошедшей войны, Черчилль заметил, что «никогда не было в истории войны, которую было бы легче предотвратить своевременным действием, чем ту, которая только что опустошила огромную область на планете. Такой ошибки повторить нельзя. А для этого нужно под эгидой Объединённых Наций и на основе военной силы англоязычного содружества найти взаимопонимание с Россией. Поддержание таких отношений в течение многих и многих мирных лет должно обеспечиваться не только авторитетом ООН, но и всей мощью США, Великобритании и других англоязычных стран, и их союзников».

Это было откровенным лицемерием, поскольку Черчилль еще весной 1945 г. приказал подготовить военную операцию «Немыслимое», представлявшую собой план войны на случай военного конфликта между западными государствами и СССР. Эти разработки были скептически встречены британскими военными; американцам их даже не показали. В комментариях на представленный ему проект Черчилль указал, что план представляет собой «предварительный набросок того, что, я надеюсь, все ещё чисто гипотетическая вероятность».

В СССР текст Фултонской речи Черчилля полностью не переводился, но был подробно пересказан 11 марта 1946 года в сообщении ТАСС.

И. Сталину содержание речи Черчилля стало известно буквально на следующий день, но он, как это часто бывало, предпочел выдержать паузу, ожидая, какая реакция на это выступление последует из-за рубежа. Свой ответ Сталин дал в интервью газете «Правда» только 14 марта 1946 г. Он обвинил своего оппонента в том, что тот призвал Запад к войне с СССР: «По сути дела господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война». Сталин поставил У. Черчилля в один ряд с Гитлером, обвинив его в расизме: «Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира».

Доктрина Трумэна

В 1946–1947 гг. СССР усилил давление на Турцию. От Турции СССР добивался изменения статуса черноморских проливов и предоставления территории для размещения у пролива Дарданеллы своей военно-морской базы для обеспечения безопасности и беспрепятственного выхода в Средиземное море. Также до весны 1946 г. СССР не торопился выводить свои войска с территории Ирана. Неопределенная ситуация сложилась и в Греции, где шла гражданская война, и греческим коммунистам пытались помочь албанские, болгарские и югославские коммунисты.

Все это вызывало крайнее недовольство США. Президент Г. Трумэн считал, что только Америка способна продвигать прогресс, свободу и демократию в мире, а русские, по его мнению, «не умеют себя вести. Они похожи на слона в посудной лавке».

Выступая 12 марта 1947 г. в американском Конгрессе, Гарри Трумэн заявил о необходимости оказать военную помощь Греции и Турции. По сути, в своем выступлении он заявил о новой внешнеполитической доктрине США, которая санкционировала вмешательство США во внутренние дела других стран. Основанием для такого вмешательства являлась необходимость противостоять «советской экспансии».

Доктрина Трумэна предполагала «сдерживание» СССР во всем мире и означала прекращение сотрудничества между бывшими союзниками, победившими фашизм.

План Маршалла

Вместе с тем, «фронт холодной войны» пролегал не только между странами, но и внутри них. Успех левых сил в Европе был очевиден. Чтобы не допустить распространения коммунистических идей, в июне 1947 г. государственным секретарем США Джорджем Маршаллом был представлен план помощи странам Европы для восстановления разрушенной экономики. Этот план получил название «план Маршалла» (официальное название European Recovery Program — «Программа восстановления Европы») и стал составной частью нового внешнеполитического курса США.

В июле 1947 г. представители 16 западноевропейских стран собрались на совещание в Париже, чтобы обсудить размеры помощи для каждой страны в отдельности. Вместе с представителями Западной Европы на эти переговоры были также приглашены представители СССР и государств Восточной Европы. И хотя Маршалл заявлял о том, что «наша политика направлена не против какой-либо страны или доктрины, а против голода, нищеты, отчаяния и хаоса», помощь, как оказалось, не была бескорыстной. В обмен на американские поставки и кредиты, европейские страны обязывались предоставлять США информацию о своей экономике, поставлять стратегическое сырье, а также не допускать продажи «стратегических товаров» социалистическим государствам.

Для СССР такие условия были неприемлемы, и он отказался участвовать в переговорах, запретив это делать и руководителям восточноевропейских стран, пообещав им, в свою очередь, льготные кредиты со своей стороны.

Осуществляться план Маршалла начал с апреля 1948 г., когда конгрессом США был принят закон «Об экономическом сотрудничестве», предусматривавший четырехлетнюю (с апреля 1948 г. по декабрь 1951 г.) программу экономической помощи Европе. Помощь получили 17 стран, включая Западную Германию. Общая сумма ассигнований составила около 17 млрд. долларов. Основная доля досталась Англии (2,8 млрд.), Франции (2,5 млрд.), Италии (1,3 млрд.), Западной Германии (1,3 млрд.) и Голландии (1,1 млрд.). Западной Германии финансовая помощь по плану Маршалла оказывалась одновременно с взиманием с неё контрибуции (репарации) за материальный ущерб, причинённый странам-победителям во Второй мировой войне.

Образование СЭВ

Восточноевропейские страны, не участвовавшие в плане Маршалла, образовали группу государств социалистической системы (кроме Югославии, которая занимала самостоятельную позицию). В январе 1949 г. шесть стран Восточной Европы (Болгария, Венгрия, Польша, Румыния, СССР и Чехословакия) объединилось в экономический союз – Совет экономической взаимопомощи (СЭВ). Одной из основных причин создания СЭВ был бойкот западными странами торговых отношений с социалистическими государствами. В феврале к СЭВ присоединилась Албания (вышла в 1961 г.), в 1950 г. – ГДР, в 1962 – Монголия и в 1972 г. – Куба.

Создание НАТО

Своеобразным продолжением внешнеполитического курса Трумэна стало создание в апреле 1949 г. военно-политического союза – Североатлантического блока (НАТО), во главе с США. Первоначально в состав НАТО вошли США, Канада и страны Западной Европы: Бельгия, Великобритания, Дания, Исландия, Италия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Португалия и Франция (вышла из военных структур блока в 1966 г., вернулась в 2009 г.). Позднее к альянсу присоединились Греция и Турция (1952), Федеративная Республика Германия (1955) и Испания (1982). Основной задачей НАТО являлось укрепление стабильности в Североатлантическом регионе и противостояние «коммунистической угрозе». (Советский Союз и страны Восточной Европы создали свой военный союз – Организацию Варшавского договора (ОВД) – только через шесть лет, в 1955 г.). Таким образом, Европа оказалась разделенной на две противоборствующие части.

Германский вопрос

Раздел Европы особенно тяжело сказался на судьбе Германии. На Ялтинской конференции 1945 г. был согласован план послевоенной оккупации Германии между странами-победительницами, к которому, по настоянию СССР, присоединилась Франция. Согласно этому плану, после окончания войны восток Германии был оккупирован СССР, запад – США, Великобританией и Францией. Столица Германии – Берлин – была также поделена на четыре зоны.

Западная Германия в 1948 г. была включена в сферу действия плана Маршалла. Таким образом, объединение страны становилось невозможным, поскольку в разных частях страны образовались разные экономические системы. В июне 1948 г. западные союзники в одностороннем порядке провели в Западной Германии и Западном Берлине денежную реформу, отменив деньги старого образца. Вся масса старых рейхсмарок хлынула в Восточную Германию, что вынудило СССР закрыть границы. Западный Берлин оказался в полном окружении. Между бывшими союзниками возник первый серьезный конфликт, получивший название Берлинского кризиса. Сталин хотел использовать ситуацию с блокадой западного Берлина, чтобы оккупировать всю столицу Германии и добиться уступок со стороны США. Но США и Великобритания организовали воздушный мост для связи Берлина с западными секторами и сорвали блокаду города. В мае 1949 г. территории, находившиеся в западной зоне оккупации, были объединены в Федеративную Республику Германия (ФРГ), столицей которой стал Бонн. Западный Берлин становился автономным самоуправляемым городом, связанным с ФРГ. В октябре 1949 г. в советской зоне оккупации было создано другое немецкое государство – Германская Демократическая Республика (ГДР), столицей которого стал восточный Берлин.

Конец ядерной монополии США

Советское руководство понимало, что обладавшие ядерным оружием США могут позволить себе говорить с ним с позиции силы. Тем более что, в отличие от США, Советский Союз вышел из войны экономически ослабленным и, следовательно, уязвимым. Поэтому в СССР велись форсированные работы по созданию собственного ядерного оружия. В 1948 г. в Челябинской области был создан ядерный центр, где был построен реактор по производству плутония. В августе 1949 г. Советский Союз успешно провел испытание ядерного оружия. США утратили монополию на атомное оружие, что резко умерило пыл американских стратегов. Знаменитый немецкий исследователь Отто Ган, открывший процесс деления атомного ядра, узнав об испытании первой советской атомной бомбы заметил: «Это хорошая новость, так как опасность войны теперь значительно уменьшилась».

Надо признать, что на достижение этой цели СССР был вынужден направлять колоссальные средства, что наносило серьезный ущерб производству предметов потребления, сельскохозяйственному производству и социально-культурному развитию страны.

План «Дропшот»

Несмотря на создание в СССР атомного оружия, Запад не оставлял планов по нанесению ядерных ударов по СССР. Такие планы разрабатывались в США и Великобритании сразу же по окончании войны. Но только после образования НАТО в 1949 г. у США появилась реальная возможность их исполнения и они предложили очередной, уже более широкомасштабный план.

19 декабря 1949 г. НАТО утвердил план Dropshot («Дропшот») «для противодействия предполагаемому вторжению СССР в Западную Европу, Ближний Восток и Японию». В 1977 г. его текст был рассекречен в США. Согласно документу, 1 января 1957 г. предполагалось начало крупномасштабной войны сил Североатлантического альянса против СССР. Естественно, «из-за акта агрессии со стороны СССР и его сателлитов». В соответствии с этим планом на СССР должно было быть сброшено 300 атомных бомб и 250 тыс. тонн обычной взрывчатки. В результате первой бомбардировки должно было быть уничтожено 85% промышленных объектов. На втором этапе войны должна была последовать оккупация. Территорию СССР стратеги НАТО разделили на 4 части: Западная часть СССР, Украина – Кавказ, Урал – Западная Сибирь – Туркестан, Восточная Сибирь – Забайкалье – Приморье. Все эти зоны были поделены на 22 подзоны ответственности, где должны были дислоцироваться воинские контингенты НАТО.

Расширение социалистического лагеря

Сразу же после начала «холодной войны» страны Азиатско-Тихоокеанского региона превратились в арену ожесточенной борьбы между сторонниками коммунистического и капиталистического путей развития. 1 октября 1949 г. в столице Китая – Пекине – была провозглашена Китайская Народная Республика.

С созданием КНР военно-политическая обстановка в мире радикально изменилась, поскольку коммунисты победили в одном из самых многонаселенных государств мира. Социалистический лагерь существенно продвинулся на восток, и Запад не мог не считаться с огромной территорией и мощным военным потенциалом социализма, включая советское ракетно-ядерное вооружение. Однако последующие события показали, что в раскладе военно-политических сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе не было однозначной определенности. Китай на долгие годы стал «любимой картой» в глобальной игре двух сверхдержав за доминирование в мире.

Нарастание противостояния

В конце 1940-х гг., несмотря на тяжелое экономическое положение СССР, соперничество между капиталистическим и коммунистическим блоками продолжалось и вело к дальнейшему наращиванию вооружений. 

Противоборствующие стороны стремились достичь превосходства как в области ядерного оружия, так и в средствах его доставки. Такими средствами, помимо бомбардировщиков, стали ракеты. Началась гонка ракетно-ядерных вооружений, что привело к крайнему напряжению экономики обоих блоков. На нужды обороны тратились колоссальные средства, работали самые лучшие научные кадры. Были созданы мощные объединения государственных, промышленных и военных структур – военно-промышленные комплексы (ВПК), где производилась самая современная техника, работавшая, прежде всего, на гонку вооружений.

В ноябре 1952 г. США испытали первый в мире термоядерный заряд, мощность взрыва которого многократно превосходила атомный. В ответ на это в августе 1953 г. в СССР на полигоне в Семипалатинске была взорвана первая в мире водородная бомба. В отличие от американского образца, советская бомба была готова к практическому применению. С этого момента и до 1960-х гг. США обгоняли СССР лишь в количестве вооружений.

Корейская война 1950-1953 гг.

СССР и США осознавали всю опасность войны между ними, что заставляло их не идти на прямую конфронтацию, а действовать «в обход», сражаясь за мировые ресурсы за пределами своих стран. В 1950 г., вскоре после победы коммунистов в Китае, началась война в Корее, ставшая первым военным столкновением социализма и капитализма, поставившим мир на грань ядерного конфликта.

Корея была оккупирована Японией в 1905 г. В августе 1945 г., на заключительном этапе Второй мировой войны, в связи с победой над Японией и ее капитуляцией США и СССР договорились разделить Корею по 38-й параллели, предполагая, что к северу от неё японские войска сдадутся Красной армии, а к югу капитуляцию примут американские войска. Таким образом, полуостров был разделён на северную — советскую, и южную, американскую, части. Страны антигитлеровской коалиции считали, что через некоторое время Корея должна воссоединиться, однако в условиях «холодной войны» 38-я параллель по существу превратилась в границу — «железный занавес» между Севером и Югом Кореи. К 1949 г. СССР и США вывели свои войска с территории Кореи.

В обеих частях Корейского полуострова, северной и южной, были сформированы правительства. На юге полуострова при поддержке ООН Соединенные Штаты провели выборы, на которых было избрано правительство во главе с Ли Сын Маном. На севере советские войска передали власть коммунистическому правительству во главе с Ким Ир Сеном.

В 1950 г. руководство Северной Кореи (Корейской народно-демократической республики — КНДР), ссылаясь на то, что войска Южной Кореи вторглись в КНДР, перешли 38-ю параллель. На стороне КНДР воевали вооруженные силы Китая (названные «китайскими добровольцами). Непосредственную помощь Северной Корее оказывал СССР, снабжая корейскую армию и «китайских добровольцев» оружием, боеприпасами, самолетами, горючим, продовольствием и медикаментами. Также в боевых действиях принимал участие небольшой контингент советских войск: летчики и артиллеристы-зенитчики.

В свою очередь США провели через Совет Безопасности ООН резолюцию, призвавшую оказать необходимую помощь Южной Корее и направили туда свои войска под флагом ООН. Помимо американцев под флагом ООН сражались контингенты Великобритании (более 60 тыс. человек), Канады (более 20 тыс.), Турции (5 тыс.) и других государств.

В 1951 г. президент США Г. Трумэн пригрозил использовать против Китая атомное оружие в ответ на помощь китайцев Северной Корее. Советский Союз также не хотел уступать. Конфликт удалось разрешить дипломатическим путем только после смерти Сталина в 1953 г. В 1954 г. на совещании в Женеве был закреплен раздел Кореи на два государства – Северную Корею и Южную Корею. Тогда же был разделен и Вьетнам. Эти разделы стали своеобразными символами раскола мира на две системы на азиатском континенте.

Следующий этап холодной войны — 1953—1962 гг. Некоторое потепление, как в стране так и в международных отношениях, не сказались на военно-политическом противостоянии. Более того, именно в это время мир неоднократно стоял на пороге ядерной войны. Гонка вооружений, берлинский и карибский кризисы, события в Польше и Венгрии, испытания баллистических ракет… Это десятилетие было одним из самых напряженных в ХХ веке.

Геополитика после Второй мировой войны — «Каспийский вестник»

Геополитические представления не даны раз и навсегда. Хотя базовые принципы остаются более или менее теми же самыми, конечный продукт проходит через большое количество серьезных трансформаций, так как мир политики весьма изменчив. Окончание Второй мировой войны означало конец геополитики меж-имперского соперничества и возникновение условий для создания нового послевоенного геополитического порядка. Великий американо-советский альянс, сложившийся во время Второй мировой войны, хотя и позволил уже после войны принять некоторые совместные решения, но потом быстро уступил место недоверию. Через два года после окончания войны мир разделился на два политико-идеологических блока, у которых были совершенно разные идеи, символы, стратегия изменения социального и культурного порядка. Отныне почти в течение пятидесяти лет преобладала двухполюсная американо-советская борьба за мировое господство, вошедшая в историю под названием «холодная война». Геополитику времен холодной войны можно вполне обоснованно назвать идеологической геополитикой, которой были присущи следующие характеристики:

• Основной системно-идеологический конфликт ставился выше, нежели политико-экономическая организация. Холодная война стала системой властных отношений и идеологических представлений, в которой каждая из двух сторон резко противопоставляла себя другой.

• Борьба США и СССР за влияние в третьем мире бывших колоний и неприсоединившихся стран.

• Гомогенизация глобального пространства в «дружественные» и «угрожающие» блоки, в которых универсальные модели капиталистическо-либеральной демократии и коммунизма не зависели от каких-либо географических непредвиденных обстоятельств. Каждый из противников использовал свою идеологию для упрочения власти над входящими в их блок зависимыми государствами.

• Натурализация идеологического конфликта с помощью таких концепций, как сдерживание, принцип домино, гегемонистская стабильность.

Возникающий послевоенный геополитический порядок был качественно другим, характеризующимся крахом старых колониальных империй путем деколонизации и появлением США как экономического, военного и политического гегемона. Итоги второй мировой войны существенно изменили геополитическую картину мира, основы и механизмы функционирования «мирового сообщества», что не могло ни отразиться на дальнейшей эволюции геополитической науки. Геополитическую науку, занимавшуюся доселе изучением преимущественно конфликтного многополярного мира, необходимо было адаптировать к новой биполярной схеме мироустройства и американскому лидерству на Западе, а также внести в геополитику значительные поправки, связанные с появлением ядерного оружия. Кроме того, появилась острая необходимость решить по сути своей чисто геополитический вопрос о том, как реагировать на быстрое нарастание национально-освободительного движения.

В период и после Второй мировой войны начинается ревизия классической геополитики, т.е. пересматривается ее содержание, основные методологические принципы, и формируются американскими и европейскими авторами иные геополитические идеи, адекватные реальности. В геополитике по-прежнему активно использовалась категория «жизненное пространство». Но необходимость жизненного пространства уже не была обусловлена пониманием государства как организма, для которого расширение территориального пространства – это естественная потребность. В результате трагедии Второй мировой войны, формирования биполярного мира, появления ядерного оружия теоретики геополитики акцентировали свое внимание на проблеме безопасности, которую, по мнению, прежде всего, американских авторов, можно было обеспечить с помощью контроля над территорией. Чем больше размеры контролируемой территории, к тому же включающей в себя геополитические центры, тем выше гарантия безопасности. Серьезное внимание уделялось анализу геополитической картины мира и анализу ресурсов, с помощью которых можно добиться контроля над тем или иным пространством, стать мировым лидером или гегемоном.

Одним из первых, кто подверг серьезной критике многие идеи классиков геополитики, и поставил в центр геополитики как науки проблему безопасности, прежде всего безопасности США, был крупный американский ученый, географ Николас Спайкмен (1893-1943), возглавлявший Институт международных отношений в Йельском университете. В своей книге «Стратегия Америки в мировой политике (1942) и в изданной посмертно работе «География мира» (1944) Спайкмен, подобно Мэхэну, пытался найти геополитическую формулу, с помощью которой Соединенные Штаты смогли бы создать глобальную систему безопасности США, которую он понимал как «интегрированный контроль над территорией», и добиться таким образом мирового господства. Геополитическая модель Спайкмена получила название хартленд-римленд. В отличие от Маккиндера, в качестве ключа к контролю над миром он рассматривал не хартленд, который уже находился под контролем СССР, а римленд (rim – дуга, обод) – зона, соответствующая географическому местоположению «внутреннего полумесяца» Маккиндера. Римленд — эта гигантская «материковая кайма», включающая морские страны Европы, Ближний и Средний Восток, Индию, Юго-Восточную Азию и Китай, по убеждению Спайкмена, подлежала «интегрированному контролю», поскольку здесь осуществлялось противостояние между океанической державой-гегемонией (США) и владельцем континентального хартленда (СССР).

Спайкмен, в отличие от Маккиндера, понимал римленд («внутренний полумесяц») как самостоятельное и самодостаточное геополитическое образование, а хартленд считал потенциальным пространством, получающим все культурные импульсы из береговых зон и не несущим в самом себе никакой самостоятельной геополитической миссии или исторического импульса. В связи с этим, подражая Маккиндеру, он выдвинул свою максиму: кто контролирует римленд, тот контролирует Евразию; кто контролирует Евразию, — тот контролирует мир. «Этот классический геополитический постулат, — как отмечает Майкл Уорнер, аналитик из ЦРУ, — определял американскую внешнюю политику на протяжении более 60 лет» . Двенадцать президентов, правивших Америкой с 1940г., подчеркивает Уорнер, «следовали глобальной стратегии, соответствовавшей посылкам и заключениям, вытекавшим из утверждения Спайкмена» . Американский геополитик утверждал, что эффективный контроль над римлендом со стороны морских держав приведет их к полной победе над сухопутными державами. Он акцентировал внимание на факторах, определяющих могущество государства, таких как поверхность земли, природа границ, объем населения, наличие или отсутствие полезных ископаемых, экономическое и технологическое развитие, финансовая мощь, этническая однородность, уровень социальной интеграции, политическая стабильность, национальный дух. Спайкмен был уверен, что Соединенные Штаты, обладающие высоким суммарным результатом данных факторов, и будучи океанической державой с мощным военно-морским флотом и авиацией, смогут установить контроль над римлендом, и заблокировав евразийский хартленд, контролировать весь мир. В соответствии с моделью хартленд-римленд Спайкмена Соединенные Штаты в годы холодной войны проводили так называемую «политику сдерживания», подразумевавшую оборонительную позицию против противника – СССР, против возможного распространения экспансии Советского Союза в зоне римленда.

Политика «сдерживания» проводилась согласно геополитическим кодам (кодексам), которые в течение длительного периода холодной войны существенно изменялись. Одним из самых известных в геополитике был кодекс влиятельного, авторитетного дипломата и историка американо-российских отношений Дж. Кеннана. Еще в 1946 году, будучи советником-посланником посольства США в Москве, Кеннан отправил в государственные департамент послание, известное как «Длинная телеграмма». В нем он обозначил ключевые пункты внешнеполитического курса в отношении СССР, который и вошел в историю «холодной войны» под названием «политика сдерживания». По мнению Кеннана, обращаться к тогдашней Москве с «доводами разума» было бесполезно. Зато советское руководство «крайне чувствительно к доводам силы» Но, в отличие от «ястребов» в США, Кеннан не считал войну неизбежной. Первым из аналитиков он подчеркнул значение ядерного оружия как средства сдерживания, неприменимого в реальной войне. Геостратегия относительно СССР, по его словам, это изоляция противника, экономическое и политическое давление. В данном контексте и с точки зрения безопасности США Кеннан выделил четыре жизненно важных центра власти, имеющих промышленный потенциал и способных выдержать современную войну против США: Великобритания, Германия, Япония и СССР. В 1947 году только СССР был враждебен США. Германию и Японию, по его мнению, необходимо было превратить в дружественные страны, аналогичные Великобритании. Кеннан был твердым сторонником плана Маршалла, нацеленного на возрождение экономики послевоенной Западной Европы. С помощью Америки два наиболее важных ее союзника на западной и восточной периферии – Германия и Япония – восстановили свои экономики, стали ведущими мировыми державами. Кодекс Кеннана, в отличие от последующих американских кодексов, не предусматривал какого-либо дальнейшего вмешательства во внутренние дела этих или любых других государств. Выделенные им территории фиксировались как фактические центры власти в регионах, независимых как от СССР, так и от контроля США. В конце 1940-х годов Кеннан предсказал, что внутри социалистического лагеря неизбежно возникнут серьезные противоречия. В 1948 году Югославия отказалась слепо следовать в фарватере Москвы, и Кеннан писал, что подобное может случиться и с главным восточным союзником СССР — Китаем. И вновь оказался прав. Китайско-советский блок развалился в течение менее чем двух десятилетий, в то время как коалиция, ведомая США, сохраняла и укрепляла свое единство.

После 1949 года в основном США руководствовались кодексами, которые по-разному толковали природу конфликта США и СССР, и предлагали вместо изолирования СССР, всеобщее сдерживание вдоль периметра его границ, т.е. его окружение, либо преследование. Согласно этим кодексам, в римленде образовывались военно-политические союзы, такие как НАТО в Европе, СЕНТО в Западной Азии, СЕАТО в Восточной Азии. В «семье» американских кодексов второй половины XX века содержались такие понятия, как «отбрасывание», предусматривалось прямое вмешательство во внутренние дела других государств, ставилась задача раздробления коммунистического блока, СССР представлялся в виде «империи зла». «Кодексы сдерживания» США завершили полный оборот в ноябре 1990 года, когда обе сверхдержавы подписали Парижскую хартию, после чего последовал крах «народных демократий», окончилась холодная война и между США и СССР были установлены дружественные отношения.

«Политика сдерживания», формирование глобальной системы безопасности, идея американского доминирования в мире — это основные проблемы, которыми занимались западные, в основном американские, ученые во второй половине XX века, претендуя на «гуманизированную версию геополитики». Понимая, что основной геополитический конфликт протекает на периферии Евразии (в зоне римленда), они разрабатывали методы успешного сдерживания Северной Америкой усилий советского блока, направленных на установление прочного господства над всей Евразией. В ядерный век исход соперничества не мог быть решен военными средствами. В связи с этим особое внимание уделялось проблеме геополитических ресурсов, с помощью которых можно стать гегемонистской державой в миросистеме и обеспечить глобальную систему безопасности. Гегемония в миросистеме определялась, как наличие в мире одной страны, геополитическая позиция которой обеспечивает стабильное социальное распределение власти, что, прежде всего, означает отсутствие вооруженной борьбы, причем не любой вооруженной борьбы, а вооруженной борьбы между великими державами. Такой период гегемонии требует, а в то же время сам порождает определенную «законность», т.е. одобрение основными политическими силами существующего мирового порядка. Такая «законность» гарантирует длительную геополитическую стабильность, ибо гегемон контролирует все и везде. Американский теоретик Р.Кеохейн задавался вопросом: «Как в отсутствии гегемона может осуществляться сотрудничество в мировой политике»? Периоды истинной гегемонии, когда всерьез не оспаривалась способность господствующей державы навязывать свою волю и свой порядок другим ведущим странам, по мнению выдающегося американского социолога И. Валлерстайна, в истории современной миросистемы были достаточно непродолжительными. С его точки зрения примеров всего три: Соединенные провинции в середине XVII в., Соединенное Королевство – в середине XIX, и Соединенные Штаты – в середине XX в. В каждом случае их гегемония продолжалась от двадцати пяти до пятидесяти лет . Американский исследователь Р. Страус-Хюпе писал: «В интересах не только Соединенных Штатов, но и в интересах человечества, чтобы существовал один центр, из которого осуществлялся бы балансирующий и стабилизирующий контроль, сила арбитра, и чтобы этот балансирующий и стабилизирующий контроль находился в руках Соединенных Штатов» .

В отличие от своих предшественников, теоретики геополитики второй половины XX века хорошо понимали, что истинная гегемония основывается не на завоеваниях колониальных пространств, а на абсолютном доминировании ведущей державы, прежде всего, в трех сферах жизни: экономической, политической и идеологической. П.Тейлор утверждал, что гегемоном великая держава может стать только в результате достижения экономического превосходства. Когда производственная, торговая и финансовая деятельность одного государства более эффективны, чем у всех соперников, тогда государство становится мировым гегемоном. Большое внимание в этот период уделялось технологическим нововведениям как геополитическому ресурсу. Так, американский геополитик Д.Дедни отмечал: «Геополитическая действительность служит фоном для географии и технологии. Он придает форму, прокладывает русло и предполагает осуществление политической власти во многом тем же самым образом, как горные хребты, мосты и фортификационные сооружения воздействуют на армию во время сражения. Они не полностью определяют результат, но благоприятствуют различным стратегиям… неодинаково… География планеты, конечно, не изменяется. Но значение естественных потребностей планеты в борьбе за военное превосходство и безопасность изменяется с технологическими изменениями в человеческой возможности разрушать, перевозить и сообщать. Без сильного чувства технологии геополитика вырождается в земной мистицизм» . Известный американский геополитик И.Боумен считал, что распространение доминирования США после победы во Второй мировой войне на ключевые регионы мира возможно путем закрепления за Америкой «географических центров силы», где расположены важнейшие стратегические ресурсы: нефть, урановая руда, олово, каучук. Другой американский исследователь А.П.Северски в своей книге «Воздушная мощь: ключ к выживанию» (1952) подчеркивал, что с появлением авиации и особенно ядерного оружия и средств его доставки традиционные геополитические модели, которые базировались на географическом детерминизме, устарели и нуждаются в серьезной ревизии. Согласно геополитической модели А.П.Северски, мир разделен на два огромных круга воздушной мощи, сконцентрированных соответственно на индустриальных центрах США и Советского Союза. Американский круг покрывал большую часть Западного полушария, а советский – большую часть Мирового Острова. При этом оба они обладали соответственно приблизительно равной силой над Северной Америкой и Северной Евразией, которые в совокупности составляют ключ к мировому господству. В духе обоснования гегемонистских притязаний США на мировой арене выдержана книга К.Грея «Геополитика ядерной эры», в которой автор подчеркивает значимость ядерного потенциала как геополитического ресурса и ставит планетарное месторасположение ядерных объектов в зависимость от географических и геополитических особенностей регионов. Для Грея геополитика – это «высокая политика» безопасности и международного порядка; влияние длительных пространственных отношений на возвышение и упадок силовых центров; то, как технологические, политико-организационные и демографические процессы сказываются на весе и влиянии соответствующих стран.

Известный западный геополитик Ж. Готтманн (1915-1994) одним из первых акцентировал внимание на культурном факторе как ресурсе силы и доминирования государства в мире, пытаясь доказать, что политические рубежи определяются в первую очередь действием духовных факторов, а не формами земной поверхности, что сегодня трудно опровергать. Центральной проблемой геополитики он считал взаимодействие иконографии и коммуникации. Иконография, по Готтманну, — это выражение представлений о картине определенного самоорганизованного пространства, сформировавшееся под воздействием религиозной, национальной, культурной и социальной истории указанного пространства. Иконография пространства включает произведения искусства, архитектуры, символы-формы общественной жизни и быта. Категорию «иконография» Готтманн тесно связал с категорией «коммуникация». В своей книге «Политика государств и их география» (1952), критически разбирая идеи Ратцеля, Хаусхофера, Маккиндера, Спайкмена и др., Готтманн пришел к выводу, что в их понимании геополитика представляет собой науку о войне, а опыт Третьего рейха – это проверка идей Ратцеля на практике. Он утверждал, что размеры территории государства далеко не пропорциональны его мощи. Готтманн совершенно по-новому трактовал географическое положение государства, которое определяется отношением к основным коммуникационным линиям и потокам: движение людей, армий, товаров, капиталов, идей. Центральной категорией геополитики ученый считал «коммуникацию». Большое внимание Готтманн уделял проблеме циркуляции иконографий, т.е. взаимному влиянию региональных иконографий. Он приводил много примеров «функционирования системы символов». Англичане, которые обустроили Новую Зеландию по готовому образцу, русские, осваивавшие Сибирь и Дальний Восток, и принесшие туда свой образ жизни, свою систему символов. Фактически по методу Готтманна, — связь иконографии и коммуникации, — действовали во второй половине XX века Соединенные Штаты, эффективно пропагандируя свой образ жизни, что позволило им доминировать в мире не только в военно-космическом и экономическом пространствах, но и в культурно-информационном..

Более целенаправленно и предметно развивал идею о культурном пространстве как геополитическом ресурсе ученик Спайкмена американский геополитик Дональд Майнинг. В книге «Хартленд и римленд в евразийской истории» (1956) он подчеркивал, что «геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и государства, а не только чисто географическое отношение территории к Суше и Морю» . По мнению Майнинга все пространство евразийского римленда по своей функционально-культурной предрасположенности делится на три типа. Первый тип – это пространства, органически тяготеющие к хартленду, – Китай, Монголия, Северный Вьетнам, Бангладеш, Афганистан, Восточная Европа, Прибалтика и Карелия. Второй тип – это геополитически нейтральные пространства – Южная Корея, Бирма, Индия, Ирак, Сирия, Югославия. Третий тип – это пространства, склонные к талассократическому блоку, — Западная Европа, Греция, Турция, Иран, Пакистан, Таиланд. Майнинг особо подчеркивал, что борьба за умы и души людей в мире, где существуют «два блока – две культуры», не менее, а, может быть, даже более важная составляющая геополитики, чем военная сила, а потому рекомендовал США ввести в свою практическую геополитику культурную компоненту.

Интересным является тот факт, что в 60-е годы, когда существовала биполярная система мира, в американской геополитической науке обсуждается проблема полицентрической трактовки современного мирового сообщества. Саул Коэн был одним из первых, кто трактовал будущее мировое сообщество как полицентричное и прогнозировал возрастание роли региональных геополитических структур. В известной книге «География и политика в разделенном мире» (1964) Коэн отмечал, что взгляды Маккиндера в наше время утратили силу, подвергал ревизии идеи Спайкмена. «Политика сдерживания» в зоне римленда, которая, как известно, базировалась на идеях Спайкмена, похожа, по мнению Коэна, на запирание дверей конюшни, когда лошадь уже сбежала. Он имел в виду присутствие военно-морских сил СССР на Кубе, подводных лодок СССР с ядерным оружием на борту во всех океанах. Коэн предлагает полицентричную и иерархичую геополитическую модель будущего мира, состоящую из двух геостратегических сфер: Морская (зависимый от торговли мир морских государств) и Евразийской (Евразийский континентальный мир), которые в свою очередь включают в себя геополитические регионы — крупные подразделения, сравнительно однородные по экономическим, политическим и культурным признакам. В Морскую сферу входят четыре региона: Англо-Америка и Карибы, Западная Европа и Магриб (Тунис, Алжир, Марроко), Внеконтинентальная (Оффшорная) Азия и Океания, Южная Америка и Африка южнее Сахары. В Евразийскую сферу входит два геополитических региона – хартленд и Восточная Азия. Центрально-Восточную Европу Коэн рассматривал как регион-ворота, который может способствовать взаимодействию между Западной Европой и хартлендом. Равновесие и дальнейшее развитие геополитический системы, по Коэну, определяют геополитические регионы, в пределах которых находятся мировые сверхдержавы. Практически все геополитические регионы охвачены процессами региональной интеграции, что ведет к расширению экономического и политического сотрудничества в их пределах.

Влияние регионов на формирование геополитического порядка Коэн ставил в зависимость от уровня развития того или иного региона. Уровень развития регионов Коэн определял с помощью такого понятия как энтропия (мера внутренней неупорядоченности системы). Повышение уровня энтропии свидетельствует об исчерпании внутренней энергии, или производительной способности. Для определения уровня энтропии территории Коэн предлагал использовать такие показатели как уровень накопления, урожаи сельхозкультур, производительность труда, погашение задолженностей, сальдо платежного баланса, снижение удельных затрат топлива и энергии. По уровню энтропии ученый выделял четыре категории регионов:

• С низким уровнем энтропии (Англо-Америка и Карибские острова; Западная Европа и Магриб; Внеконтинентальная Азия и Океания).

• Со средним уровнем энтропии (хартленд; Центрально-Восточная Европа; Средний Восток).

• С высоким уровнем энтропии (Южная Азия; Восточная Азия).

• С крайне высоким уровнем энтропии (Африка южнее Сахары, Южная Америка). Примером страны с повышенным уровнем энтропии, по Коэну, является Индия, где есть противоречие между политической системой, построенной по демократической западной модели, и экономической системой, а также этнические противоречия между индуистами и мусульманами.

Согласно Коэну, определяют равновесие и дальнейшее развитие мировой геополитический системы те геополитические регионы, в пределах которых находятся мировые сверхдержавы, уровень энтропии которых характеризуется низкими и средними значениями.

Послевоенная европейская школа геополитики представлена достаточно скромно. В течение длительного периода европейское общество к термину «геополитика» относилось с опаской вследствие того, что немецкая классическая геополитика, доминирующая в Европе накануне Второй мировой войны выродилась в идеологию, оправдывающую стремление нацистской Германии к установлению мирового господства. Только в 1960-е годы в Европе наиболее ярко заявили о себе «новые правые», достаточно разнородное движение, которому были присущи разные подходы к геополитике. Но большинство «новых правых» придерживались идеи противопоставления Европы, включая Россию, океаническому (атлантистскому) Западу, прежде всего, в лице США. Они резко выступали против гегемонистского лидерства США. Активным «новым правым» был бельгиец Жан Тириар (1922-1992). В начале 60-х годов он обнародовал проект «юной Европы», согласно которому государства Европы должны создать единую империю, противостоящую США, иначе они потеряют свое значение. Эта империя должна быть Большим экономическим автаркическим пространством, централистской, унифицированной, государством-нацией. К концу 70-х годов он понял, что у Европы не хватит ни масштабы, ни сил, чтобы противостоять США, и потому предлагал единственный путь спасения Европы – это объединение Европы и СССР. Этот проект Тириара получил название «Евросоветская империя от Владивостока до Дублина».

Только с 80-х годов в Европе появляются работы, которые обогащают, с точки зрения методологии и методики, геополитическую науку. Преодолевая послевоенный стереотип отношения к геополитике в Европе, французские исследователи И. Лякост и М.Фуше, отмечают, что порочна не сама геополитика, а та искаженная форма, которую она приняла на службе агрессивной политики. Они категорически не соглашаются с традиционным толкованием геополитики, которое сводится к ошибочному принципу географического детерминизма, и утверждают, что во взаимодействии политических и географических факторов определяющая роль принадлежит скорее политике, которая не только имеет дело с пространством, но часто преобразует его. И. Лякост ввел в научный оборот категорию «геополитическое представление» — в смысле воображения, а также в том смысле, в каком актер, играющий в театре, представляет свой персонаж. Представление Лякост считал одним из центральных приемов, при помощи которого геополитика аргументирует свои выводы. Данный эпистемологический прием достаточно широко используется в социальных науках. Специфика геополитики, ее особенность состоит в том, что здесь «представление» часто принимает самодовлеющий характер, дополняется фантастическими и мистическими рассуждениями и предположениями. Одним из первых Лякост отмечал, что для развития современных геополитических процессов большое значение имеют информационные системы. Широкие слои населения нередко ориентируются не на рациональный подход к реальности, а на привлекательность создаваемых средствами массовой информации мира вещей и идей. Большую известность получили труды М.Фуко о границах. Определяя границы как главный элемент геополитики, он обращал внимание на то, что границы существуют не только между государствами, но и внутри них, пролегая между обществом и властью, различными социальными и культурными группами.

Серьезный пересмотр традиционной геополитики, теоретическое осмысление проблем геополитики с позиций новейших достижений человеческого знания и технического прогресса осуществлены французским ученым, генералом П.Галлуа в книге «Геополитика. Истоки могущества» (Gallois P.M. Geopolitique. Les vois de la puissance. Paris, 1990). Автор утверждает, что современная геополитика не имеет ничего общего как с географическим детерминизмом, который имел определенное оправдание в эпоху зависимости человека от природы, так и с нацистской интерпретацией этого термина в 30 – 40-е годы XX века, когда тот использовался в целях грубой пропаганды, служившей орудием войны. По мнению Галуа, к традиционным элементам геополитики – таким, как пространственно-территориальные характеристики государства (географическое положение, протяженность, конфигурация границ), его недра, ландшафт и климат, размеры и структура населения и т.п. – сегодня прибавились новые, переворачивающие наши представления о силе государств и меняющие приоритеты при учете факторов, влияющих на международную политику:

• появление и распространение ракетно-ядерного оружия, которое как бы уравнивает силу владеющих им государств независимо от их географического положения, размеров, удаленности друг от друга

• развитие средств массовой информации и телекоммуникации, а также повсеместное распространение феномена непосредственного вмешательства населения в государственную политику (массовое поведение людей, которое традиционная геополитика не принимала во внимание) способны привести человечество к последствиям разрушительного характера, возможно, сравнимым лишь с последствиями ядерного катаклизма.

• если поле изучения традиционной геополитики было ограничено земным пространством – сушей и морями, то современные геополитический анализ должен иметь в виду настоящее и будущее освоения космического пространства, его влияние на расстановку сил и их соотношение в мировой политике.

Ссылка на источник

5 644

Журнал Международная жизнь — Архив 7 номера 2010 года Куда приводят иллюзии?

В одном из ведущих политологических центров в столице США — Международном научном центре имени Вудро Вильсона была презентована последняя книга известного американского дипломата Джека Мэтлока* (*Matlock Jack F. Superpower Illusions. How Myths and False Ideologies Led America Astray and How to Return to Reality. Yale University Press, 2009, 332 р.), авторитетного специалиста по СССР и России, который с 1960-х годов работал в посольстве США в Москве, а в самый разгар советской «перестройки» — с 1987 по 1991 год — являлся послом США в нашей стране.

«Иллюзии супердержавы: как мифы и ложные идеологии сбили Америку с пути и как вернуться к реальности» — именно такое название получила нестандартная для американской внешнеполитической мысли книга, в которой резкой критике подверглись грубейшие ошибки американской дипломатии в период, последовавший за окончанием холодной войны. И если в предыдущих монографиях автора «Рейган и Горбачев: как закончилась холодная война» (2005 г.) и «Вскрытие империи: отчет американского посла о коллапсе СССР» (1995 г.) анализировались причины упадка Советского Союза, то в своей последней работе Мэтлок поставил задачу провести «инвентаризацию» ошибок и просчетов, которые существенно подорвали претензии США на глобальное лидерство.

Любопытно, что Джек Мэтлок, который, по мнению журнала «Foreign Affairs», является одним из самых заслуженных дипломатов США конца XX — начала XXI века¹, выйдя в отставку, не только нашел самые жесткие слова для главного принципа американской внешней политики последнего времени — упора на силу и односторонность, но и дал исчерпывающие характеристики внешнеполитического курса бывших хозяев Белого дома Билла Клинтона и Джорджа Буша-младшего. 

Примечательно, что самое первое авторское предложение в книге сразу ставит весьма актуальный для современных внешнеполитических реалий в США вопрос «ребром»: «Как могло получиться, что меньше чем за два десятилетия от уверенности, которая охватила Америку после окончания холодной войны, падения Берлинской стены и заявления Джорджа Буша-старшего о «новом мировом порядке», мы получили раскол и преобладающий сегодня страх? Миру грозит углубляющаяся рецессия, вооруженные силы США участвуют в двух конфликтах, которые длятся дольше, чем Вторая мировая война, а Америка превратилась в самого большого в мире должника?..»

Действительно, эти вопросы давно стали притчей во языцех не только у экспертного сообщества в Вашингтоне, которое до сих пор усиленно анализирует причины и следствия допущенных Белым домом, Госдепом и Пентагоном ошибок, но и все чаще обращают на себя внимание простых американцев, в массе своей весьма далеких от внешнеполитических проблем и занятых решением более насущных для себя вопросов в непростых экономических условиях.

Ключевым и фундаментальным к пониманию этих, весьма серьезных, обозначенных автором проблем, в которых сегодня крепко «увязла» страна — «лидер свободного мира», Джек Мэтлок считает неспособность американской нации понять и осмыслить уроки конца 1980-1990-х годов. Речь в первую очередь идет о глобальных геополитических изменениях, произошедших в результате окончания холодной войны, и дезинтеграции СССР. Ни республиканцы, ни демократы в своих межпартийных дискуссиях на внешнеполитические темы, плавно переходящих в законодательные и словесные баталии на Капитолийском холме и в эфире мейнстрим-медиа, так и не смогли предоставить четкого анализа причин, по которым Коммунистическая партия СССР внезапно утратила 15 независимых государств, делает заключение автор.

Более того, глубоко укоренившееся по обе стороны Пенсильвания-авеню — улицы, соединяющей два главных центра силы в американской столице — Капитолий и Белый дом, — неправильное, а по сути — извращенное, представление о природе окончания противостояния двух сверхдержав, самым серьезным образом сказалось на американской внешней политике, которая и завела в конечном счете США в тупик. 

Призвав к «правильному пониманию истории», неверное толкование которой прошлыми хозяевами Белого дома и привело США к ситуации, когда Америка воюет в Ираке и Афганистане дольше, чем в годы Второй мировой войны, а конца афганской кампании не видно, Мэтлок не постеснялся развеять излюбленные мифы многих американских политиков. 

Безусловно, главный среди них — миф о своеобразном разгроме советского государства и неком эквиваленте военной победы над СССР. Согласно автору, отнюдь не холодная война и давление западных стран привели к поражению коммунистической идеологии и как следствие — распаду СССР. Фактический демонтаж советской системы провели сами руководители КПСС.

Весьма любопытно замечание экс-дипломата, который отработал в нашей стране четыре служебные командировки, о другой причине коллапса Советского Союза: Кремль смотрел на мир теоретически, а не практически, что не замедлило сказаться на конечных результатах такого мировосприятия.

Что более важно: Мэтлок проводит четкие разделительные линии, заявляя, что современная Россия не имеет никакого отношения к былому идеологическому противостоянию двух сверхдержав и поэтому не является проигравшей в холодной войне. Кроме того, ветеран дипломатической службы поясняет, что в результате окончания более чем 30-летнего противостояния коммунизма и капитализма Америка сама потеряла львиную часть влияния на своих союзников.

На основе развенчанных мифологем Мэтлок дает альтернативное и, надо отметить, довольно объективное видение событий конца 1980-х -начала 1990-х годов: холодную войну противоборствующие стороны завершили  путем переговоров, а само противостояние могло продолжаться, если бы США настаивали на смене правящего в Кремле режима.

Впрочем, такая интерпретация исхода холодной войны вряд ли устроит так называемых «триумфалистов» в консервативных политологических центрах американской столицы. В фонде «Наследие», а также в ряде других, известных своей «пламенной любовью» к нашей стране, вашингтонских «фабриках мысли», несмотря на набирающую обороты «перезагрузку» в отношениях США и России, с завидным упорством проводятся мероприятия, где наша страна предстает в качестве «колониального деспота», который стремится покорить маленькие и слабые страны на своей периферии. Трактовка причин событий, связанных с крахом «империи зла», у такого рода «экспертов» и не думает выходить за рамки неправильных победных реляций. В определенной степени это неудивительно, ведь в эти неправительственные институты «перетекло» немало бывших сотрудников прежней администрации Белого дома, которые собственно и принимали участие в разработке и проведении политики унилатерализма, основанной на ошибочном понимании истории конца 1980-х — начала 1990-х годов, а мэтлокское видение этого процесса им явно не подходит по идеологическим причинам.

В сквозной линии своей книги автор, показывая, как администрация Клинтона, а затем и Буша — Чейни уверовала в свое всемогущество в результате «разгрома Советского Союза», переходит к печальным последствиям, к которым привели эти и другие заблуждения — односторонность, презрение к международным организациям и упор на военную силу. Результат, утверждает Мэтлок, не заставил себя долго ждать и выразился в чрезвычайно ослабленной Америке, которая к тому же серьезно скомпрометировала свои претензии на мировое лидерство.

Опровергнуть глубоко укоренившуюся в американском политическом истеблишменте идею о том, что именно военное и экономическое давление США на СССР и привело его к краху, а также подвергнуть сомнению мысль о том, что Америка победила в холодной войне, — это те основные посылы книги «Иллюзии супердержавы…», которые и привлекли к ней внимание специалистов. В этой связи неудивительно и желание авторитетного дипломата предостеречь нынешнюю администрацию Президента Барака Обамы и дать ей вполне практические советы, как выбраться из череды внешнеполитических провалов. 

В первую очередь фундаментальной задачей 44-го президента США станет возвращение американского лидерства через сотрудничество с другими странами и отказ от угроз применения силы, не санкционированной международным правом, считает бывший американский посол в СССР. Возвращение к многосторонности для США должно подразумевать не только тесное сотрудничество с другими государствами, но и упор на кооперацию с действующими международными институтами, и в первую очередь ООН, которая, считает Мэтлок, серьезно нуждается в реформировании. Только в консультациях с ЕС, Россией, Китаем и другими ключевыми странами США будет в состоянии приспособить инструменты для вмешательства и решения проблем в наиболее нестабильных регионах мира.

Кроме того, патриарх американской внешней политики делится советами с действующей администрацией по широкому кругу международной повестки: от стратегии по урегулированию ближневосточного конфликта до развития отношений с Пакистаном и Северной Кореей.

Примечательно, что с учетом недавнего выпуска обновленной Стратегии национальной безопасности США, которую администрация Барака Обамы обнародовала в конце мая, не возникает сомнений, что советы, основанные на дипломатическом опыте автора «Иллюзий…», не только были услышаны, но даже так или иначе частично перекочевали в этот концептуальный документ².

Основные положения новой 52-страничной концепции нацбезопасности США, которая стала дебютной для действующей администрации, уже послужили как поводом для оптимизма либеральной части американского истеблишмента, так и причиной критики со стороны консерваторов и «ястребов». 

Напомним, что, согласно последней редакции американской Стратегии в этой области, «опция» нейтрализации угроз США с помощью американской военной силы и в одностороннем порядке — положение, предусмотренное стратегией Джорджа Буша образца 2006 года, оказалось самым серьезным образом пересмотрено. 

Любопытно, что практически в прямом соответствии с предложениями Мэтлока, содержащимися в его монографии, новая стратегия предусматривает отказ от односторонних действий Вашингтона и расставляет акценты на «более тесное сотрудничество с другими странами, укрепление существующих, а также создание и развитие новых партнерских отношений». Больший упор отныне будет сделан и на взаимодействие в рамках международных институтов. Стратегия, помимо прочего, «приветствует лидерство Бразилии» и делает ставку на развитие стратегического сотрудничества с Индией. Китай призывается к тому, чтобы играть роль «ответственного лидера», а с Россией предполагается поддерживать «стабильные, субстантивные и многосторонние отношения».

Таким образом, кардинальное отличие новой Стратегии от так называемой «доктрины Буша», которая официально закрепляла право Америки вести войны на упреждение против стран и террористических организаций, которые представляют угрозу США, заключается в том, что упор на односторонность и унилатерализм, дорого обошедшийся американским гражданам, окончательно уходит в историю.

Сместив акценты в сторону многополярности, Барак Обама, по сути, принял основные положения предлагаемого Джеком Мэтлоком курса. И почему-то это отнюдь не кажется случайным совпадением.

Кроме того, в объемной 332-страничной монографии есть и весьма любопытные отсылки читателя к постсоветскому пространству. По мнению Мэтлока, ни Украина, ни Грузия не отвечают стандартам НАТО и национальные интересы этих двух стран далеки от вступления в Североатлантический альянс. А развитие сотрудничества США с Россией, основанное на правильном понимании уроков холодной войны, а также с Китаем и Евросоюзом в конечном счете должны нормализовать международные отношения, считает известный американский дипломат.

Очевидно, что с точки зрения претензии на объективность «Иллюзии сверхдержавы…» Джека Мэтлока располагают неоценимым преимуществом перед многочисленными монографиями на тему внешнеполитического курса США. Главная ценность работы дипломата, конечно же, в том, что он в течение 35 лет собственноручно участвовал в реализации  внешнеполитических установок Вашингтона и имел возможность из «первого ряда» наблюдать за результатами своей работы. Работы же политологов в американской столице, которые из-за океана обозревают и анализируют события в России, а также внешнеполитический курс США, в том числе и по отношению к нашей стране, не могут похвастаться таким богатым «бэкграундом» своих авторов. Кроме того, Мэтлок, будучи советником Президента Рональда Рейгана, своими глазами наблюдал за «химией» отношений своего начальника и советского лидера Михаила Горбачева. Анализ личных отношений советского и американского президентов и их влияния на проводимую Москвой и Вашингтоном политику, данный непосредственным участником событий, без сомнения, дорогого стоит.

Справедливости ради необходимо отметить, что, конечно же, работа авторитетного дипломата не лишена недостатков. В частности, экс-посол США дает довольно упрощенные и не совсем корректные оценки внешней политике СССР в канун Второй мировой войны. Помимо прочего, трудно согласиться с утверждениями автора о том, что сталинский и нацистский режимы были похожи друг на друга как сиамские близнецы. Историки, детально исследующие феномен тоталитаризма, давно и исчерпывающе классифицировали диаметральные различия в идеологиях этих режимов. Далеко не бесспорно и толкование причин холодной войны, которая, согласно автору, уходит своими корнями чуть ли не в Октябрьскую революцию 1917 года. Подробная периодизация военно-политического и идеологического противостояния СССР и США давно находится в распоряжении специалистов. 

И все же общая оценка этой весьма незаурядной книги с учетом ее глубокого анализа допущенных США внешнеполитических ошибок, а главное — советов о том, как их исправить и что для этого нужно, делает работу Джека Мэтлока настоящим «must reаd» для читателей по обе стороны Атлантического океана.  

 

Прямая речь

«Международная жизнь»: Господин Мэтлок, с учетом вашего огромного опыта на передовой дипломатических отношений США и России поясните, каково ваше видение «перезагрузки» в российско-американских отношениях?

Джек Мэтлок: Я считаю, что «перезагрузка» отношений между нашими странами очень важна. Хотя многие из моих российских друзей говорят о том, что нам нужна не «перезагрузка», а новое «программное обеспечение», я убежден, что администрация Барака Обамы искренне желает улучшения отношений с Россией. Жизненно важно, чтобы обе наши страны двигались вперед, развивая отношения, и особенно в сфере ядерного оружия. Если мы впредь не будем снижать наши стратегические потенциалы, мы просто не сможем добиться нераспространения ядерного оружия в мире.

Думаю, что все ядерные державы должны снизить свои запасы ядерного оружия, и в этом плане США и России необходимо дать всему миру четкий сигнал и установить стандарты того, как это сделать. В числе прочего такие стандарты обязаны подразумевать, что снятое с боевого дежурства ядерное оружие не должно отправляться на склад, как мы это делали раньше. Необходимо восстановить институт контрольных инспекций, который имелся в соответствии с прежними договоренностями по СНВ.

Конечно, в «перезагрузке» есть и проблемы, например намерения по развертыванию противоракетной обороны. Хотелось бы надеяться на то, что мы сможем разработать совместные программы ПРО, и я неоднократно выступал в пользу такого варианта сотрудничества c Россией. Кроме того, в конечном счете к этим программам нужно подключить и Китай, так как я уверен, что противоракетный щит должен быть общим для всех ядерных держав, располагающих баллистическими ракетами, и являться стимулом к снижению их числа.

 

¹ Overpowered? Questioning the Wisdom of American Restraint//Foreign Affairs. May/June 2010.

² Стратегия национальной безопасности США 2010 г. http://www.whitehouse.gov/sites/default/files/rss_viewer/national_security_strategy.pdf

почему Великобритания выходит из ЕС и к чему это приведет — Российская газета

Сегодня ночью Великобритания официально выйдет из состава Европейского Союза. Дата 31 января стала окончательной после того, как 9 января Палата общин приняла в третьем чтении Закон о выходе из Евросоюза. Причем в Лондоне Brexit случится в 23:00, в Брюсселе как раз пробьет полночь, а в Москве в этот исторический момент уже будет 02:00 1 февраля.

Британцы долго готовились к этому шагу. Но это не значит, что процесс выхода сразу же и закончится. Brexit будет проходить в несколько этапов. Мы постараемся объяснить простыми словами, почему Великобритания покидает ЕС, как это будет происходить и к чему может привести.

Отношения Великобритании и ЕС на раннем этапе

Европейский Союз рождался в муках на протяжении практически полувека. И отношения сообщества с Великобританией были сложными с самого начала.

Изначально объединение европейских стран преследовало исключительно экономические цели — создание единой таможенной зоны, организацию свободного движения капитала между странами и т. д. Именно для этого в 1957 году было создано Европейское экономическое сообщество, в которое вошли Бельгия, ФРГ, Италия, Люксембург, Нидерланды и Франция. Британцы не сомневались в необходимости подобного объединения, однако совместно с другими странами создали альтернативную «Европейскую ассоциацию свободной торговли».

Вскоре стало ясно, что ЕЭС работает гораздо эффективнее, и Британия решила все же вступить в сообщество. Но ее ждал сюрприз: руководивший в то время Францией Шарль де Голль считал, что британская экономическая система несовместима с европейской сразу по целому ряду аспектов, а также опасался того, что Британия станет агентом влияния США внутри ЕЭС. Поэтому он не позволил принять Соединенное Королевство, наложив вето на вступление новых членов. В результате Великобританию приняли в ЕЭС лишь в 1973 году.

Почему британцам не понравилось в Евросоюзе

Радость от вступления длилась недолго. Этот процесс проходил под руководством консервативного правительства и потребовал проведения ряда экономических и финансовых реформ, которые привели к росту цен и общему увеличению стоимости жизни и производственных расходов. Не меньше возмущало своенравных британцев и вмешательство в политическую и правовую систему, которое было неизбежно при столь тесном экономическом взаимодействии.

В 1974-м, всего год спустя, к власти пришли лейбористы, пообещавшие избирателям пересмотреть условия членства в ЕЭС и провести референдум о сохранении членства в организации. В июне 1975 состоялся референдум, на котором более 67 процентов участников высказались за то, чтобы страна осталась в ЕЭС. Недовольных тоже хватало, однако вопрос о выходе из экономического сообщества был снят на долгое время. Попытки использовать эту тему в политических целях предпринимались, но не имели большого успеха.

Новый повод для беспокойства создала сама Европа. За два десятка лет сообщество значительно расширилось, и в 1992 году был подписан Маастрихтский договор. На фундаменте Европейского экономического сообщества был создан Европейский Союз, ставший не только экономическим, но и политическим объединением.

На фоне этих событий позиции евроскептиков в Великобритании вновь усилились. Была создана Партия независимости Соединенного Королевства, призывавшая к выходу из ЕС. Недовольство Брюсселем тем временем росло как в народе, так и во властных кругах, представители которых пытались сохранить максимальную независимость в ключевых вопросах политики и экономики. Они не захотели присоединяться к Шенгенскому соглашению и отказались от единой европейской валюты.

Продолжавшаяся последние три десятка лет европейская политическая интеграция привела к еще большему росту недовольства среди британцев. Что же именно им не нравилось?

Фото: REUTERS/Toby Melville

Во-первых, миграционная политика. Великобритания стала одной из основных жертв европейской политики открытых границ, ведь именно в нее стремятся многие трудовые мигранты, всем правдами и неправдами проникающие на территорию ЕС. К тому же неиссякаемый поток рабочей силы хлынул на Туманный Альбион в 2004-м и 2007-м годах из стран Восточной Европы, присоединившихся к ЕС. По данным национального статистического управления Соединенного Королевства, в 2016 году в Британии работали 942 тысячи граждан государств Восточной Европы, в основном — из Румынии, Болгарии и Польши, и 791 тысяча западных европейцев. Социальная инфраструктура и бюджет страны с трудом выдерживали такую нагрузку.

Во-вторых, евробюрократия. Бесчисленные законы и правила превратились в барьеры для развития бизнеса, а принятие наиболее важных решений в рамках ЕС требует долгих согласований со всеми членами.

В-третьих, взносы стран-членов ЕС в бюджет союза не равны. На протяжении многих лет Великобритания как одна из самых развитых стран Евросоюза платит большие взносы, не получая от этого никакой ощутимой выгоды — именно так, по крайней мере, считают многие простые британцы. По величине суммы, которая уходит в общеевропейскую казну, Соединенное Королевство занимает четвертое место после ФРГ, Франции и Италии.

В-четвертых, Великобритания — страна с богатыми традициями, ставшими неотъемлемой частью британской политической культуры. Именно поэтому британцев так раздражает перспектива политического объединения — они не готовы делегировать принятие судьбоносных политических решений руководству ЕС.

В-пятых, общий рынок, выглядевший привлекательным и перспективным двадцать-тридцать лет назад, уже не так интересен. После распада СССР и окончания холодной войны появились новые рынки сбыта, ранее недоступные странам Запада. Впрочем, на данный момент именно ЕС остается главным торговым партнером Великобритании.

В-шестых, суды во вступивших в ЕС странах принимают решения на основе законодательства Европейского Союза, в то время как в основе правовых систем большинства государств Британского Содружества лежит английское право.

Проще говоря, все дело в деньгах и контроле. Британцам надоело платить немалые взносы за членство в организации, которая постепенно лишает их и национальное правительство контроля во всех сферах жизни.

Можно также сказать, что вступление в Европейский Союз поставило под угрозу национальную идентичность, а это для британцев вовсе не пустой звук. Они ценят свой образ жизни, складывавшийся веками, и ради его сохранения готовы пойти на многое.

«Выход Британии из состава Евросоюза имеет и межкультурные основания. Еще со времен «Истории цивилизации в Англии» Генри Томаса Бокля англичане считали себя выше и лучше других народов. Сегодняшняя американская исключительность берет свое начало от первых переселенцев, которые были англичанами. Для англичан нестерпимо такое положение, когда необходимо подчиняться решениям чиновников из Брюсселя. Англичане не желают находиться на равных, сидеть за одним столом с младоевропейцами. Особенно возражают англичане против беспрепятственного приезда в их страну иммигрантов, квоты на расселение которых определяет Евросоюз. Высокомерию англичан способствует и имперское прошлое, когда Великобритания была владычицей морей, «над которой никогда не заходило солнце», — считает заведующий кафедрой социологии международных отношений МГУ имени М. В. Ломоносова доктор социологических наук, профессор Владимир Кочетков.

Как и когда было принято решение о выходе из ЕС

На фоне массового принятия стран Восточной Европы в Евросоюз в начале 2000-х популярность евроскептиков продолжила расти. Меньшая развитость этих стран создала дополнительную нагрузку, которая легла на плечи самых богатых членов ЕС. И если за первые 11 лет после своего создания Партия независимости Соединенного Королевства лишь однажды смогла получить три места в Европарламенте, то в 2004 году, когда в ЕС были приняты Венгрия, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Польша, Словакия, Словения, Чехия, Эстония, она получила сразу двенадцать мест. И впоследствии лишь улучшала свой результат, дойдя до 24 мест в Европарламенте в 2014 году. А в следующем году сделала невозможное, сумев получить одно место в нижней палате британского парламента.

Обострение споров вокруг членства в ЕС привело к тому, что в 2016 году в стране был организован референдум о членстве Великобритании в Европейском Союзе. Вопрос был сформулирован следующим образом: «Нужно Соединённому Королевству остаться членом Европейского Союза или покинуть Европейский Союз?»

Голосование проходило 23 июня 2016 года, всего в нем приняли участие 33 577 342 человека.

Уже к 4:30 утра 24 июня 2016 года стало понятно, что сторонники выхода из состава ЕС победили. Вскоре после оглашения результатов ушел в отставку премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон, выступивший инициатором референдума и агитировавший за сохранение членства в Евросоюзе.

11 июля 2016 года новым премьер-министром Великобритании стала Тереза Мэй.

Фото: Dominic Lipinski/Pool Photo via AP

В феврале 2017 года решение о выходе из ЕС было одобрено обеими палатами парламента, 16 марта его подписала королева Елизавета II.

29 марта 2017 года британский премьер Тереза Мэй уведомила руководство ЕС о начале процедуры выхода ее страны из союза.

6 июля 2018 года Тереза Мэй представила так называемый «план Чекерс», предусматривавший тесную интеграцию с ЕС после выхода. Этот вариант не устроил никого — ни британский парламент, ни ЕС.

25 октября 2018 года после долгих переговоров лидеры 27 остающихся в ЕС стран утвердили проект соглашения с Великобританией о ее выходе из состава сообщества и политическую декларацию о будущих отношениях с Лондоном. Вступление договора в силу намечалось на 30 марта 2019 года. Однако британский парламент трижды отверг этот проект, что стало причиной нескольких переносов даты выхода.

24 июля 2019 года Тереза Мэй покинула свой пост, так и не сумев ни выработать устраивающий всех план выхода, ни провести через парламент имеющийся, одобренный Брюсселем. На этом посту ее сменил соратник по Консервативной партии, бывший мэр Лондона и экс-глава британского МИД Борис Джонсон, пообещавший изменить проект соглашения или, если это не удастся, вывести страну из Евросоюза без него. Но и у него поначалу ничего не получилось. Выход из ЕС, намеченный теперь уже на 31 октября 2019 года, снова пришлось переносить. Джонсон понял, что с существующим раскладом сил в парламенте, где у его партии нет большинства, он не сможет довести Brexit до конца, и назначил внеочередные выборы на 12 декабря. По итогам этого голосования тори получили 365 мест из 650, и Джонсон гарантировал себе поддержку палаты общин.

9 января 2020 года Палата Общин, а 22 января — Палата Лордов британского парламента, несмотря на множество разногласий, приняли Закон о выходе из Европейского союза. 23 января его подписала королева Елизавета II. Этот документ гарантирует, что новых отсрочек уже не будет — 31 января 2020 года Великобритания утратит представительство и право голоса в органах власти Евросоюза, то есть полностью покинет ЕС с политической точки зрения. Переходный период в экономике, в течение которого Соединенное Королевство продолжит оставаться частью единого европейского экономического пространства, продлится до конца 2020 года.

Фото: UK Parliament/Jessica Taylor/Handout via REUTERS

Каковы главные последствия выхода страны из ЕС

Итак, процесс выхода из ЕС уже запущен, и, согласно статье 50 Договора о Европейском Cоюзе, в полночь он станет необратимым. Сейчас главный вопрос в том, будет он «мягким» или «жестким». Первый вариант предусматривает сохранение довольно тесных отношений с ЕС. Великобритания потеряет свое политическое влияние в рамках Евросоюза, но сохранит доступ к единому рынку в рамках соглашения о свободной торговле. Но в Брюсселе уже выдвигают условия: стране придется придерживаться европейской налоговой политики, правил господдержки и регулирования, а также стандартов охраны окружающей среды. И насчет этого Борис Джонсон уже сказал решительное «нет». Второй вариант предусматривает полный отказ от доступа к таможенному союзу и единому европейскому рынку, и взаимодействие по формуле «ВТО плюс», то есть на основе принципов Всемирной торговой организации, но более глубокое в некоторых отраслях.

Итак, что изменится в связи с выходом Великобритании из ЕС?

Фото: Daniel LEAL-OLIVAS / AFP

Границы

Наиболее важной для самой Великобритании является проблема границы между Северной Ирландией, входящей в Соединенное Королевство, и независимой Республикой Ирландия. Еще до вхождения в ЕС весь остров Ирландия был включен в так называемое единое иммиграционное пространство, подразумевавшее свободное передвижение граждан, контролирующееся только посредством паспортных проверок в аэропортах и морских портах. Теперь граница между двумя Ирландиями станет еще и единственной сухопутной границей между Великобританией и ЕС.

Обе стороны высказали заинтересованность в том, чтобы сохранить «прозрачную» границу, поэтому на данный момент решено, что Северная Ирландия перестанет быть частью единого европейского таможенного пространства, но останется «точкой входа» в него. Де-факто граница появится лишь в Ирландском море.

Свободное движение граждан ЕС через британско-ирландскую границу тоже сохранится. Не исключено, что проверки будут проводиться так же, как на норвежско-шведской границе: на основных переходах будут проходить обязательные проверки грузового транспорта и выборочные проверки легковых машин. На второстепенных переходах будет организовано видеонаблюдение, и грузовой транспорт сможет использовать их только после получения соответствующего разрешения.

Однако многие эксперты считают, что в долгосрочной перспективе выход из ЕС может привести к сокращению количества пропускных пунктов и ужесточению контроля на границе.

Еще одна граница появится между Великобританией и Францией. Впрочем, задолго до референдума о выходе Соединенного Королевства из ЕС страны заключили соглашение Ле-Туке, которое предполагает, что для удобства британские чиновники проводят необходимые проверки прямо на территории Франции, а их французские коллеги, в свою очередь, работают в британском Дувре. В 2018 году это соглашение было дополнено для того, чтобы мигранты, стремящиеся в Британию, не скапливались во французском порту Кале.

Транспортное сообщение с Европой сохранится в полном объеме — железнодорожный тоннель под Ла-Маншем продолжит свою работу, авиасообщение со странами мира, как ожидается, тоже не пострадает. Изменения могут затронуть лишь морской транспорт — на следующих из стран ЕС паромах начнут проводиться таможенные проверки.

Территориальная целостность

Выход из ЕС еще долго будет оказывать влияние на британскую внутреннюю политику. Дело в том, что далеко не все части Соединенного Королевства с оптимизмом относятся к этому процессу.

Так, законодательные органы Шотландии, Северной Ирландии и Уэльса отклонили закон о выходе из Евросоюза, но это не помешало британскому парламенту его все же принять, поскольку мнение региональных депутатов имеет лишь рекомендательный характер. Но вскоре после оглашения результатов референдума первый министр Шотландии Никола Стерджен заявила, что решение о выходе из ЕС дает шотландцам, большинство из которых в 2016 году голосовало за то, чтобы остаться в ЕС, право на проведение нового референдума о независимости. А в минувшую среду парламент Шотландии большинством голосов принял решение не спускать со своего здания флаг Евросоюза. Кроме того, законодатели в Эдинбурге высказались за проведение повторного референдума для того, чтобы «шотландский народ смог решить, хотят ли они стать независимым государством». Правда, для этого еще нужно согласие парламента Великобритании, а с этим у шотландцев будут проблемы.

Напомним, что последнее голосование по этому вопросу состоялось в 2014 году, тогда 55% его участников высказались против отделения от Соединенного Королевства.

Также вскоре после Brexit все чаще стали появляться заявления о возможном объединении Ирландии. В 2017 году Дэвид Дэвис, занимавший в ту пору пост министра по выходу Великобритании из ЕС, заявил: «Если большинство жителей Северной Ирландии когда-либо проголосует за то, чтобы стать частью единой Ирландии, правительство Великобритании выполнит свои обязательства, чтобы сделать это».

Пока это все лишь слухи и политические проекты, однако в долгосрочной перспективе Brexit может стать причиной больших перемен в Соединенном Королевстве.

Экономика

На первом этапе британская экономика может понести потери, по мнению экспертов, реальные доходы населения также могут падать в течение нескольких лет. Однако не исключено, что скидывание оков европейского законодательства поможет довольно быстро привлечь новые инвестиции и выправить экономическую ситуацию.

Многим крупным компаниям, деятельность которых зависит от европейского рынка и открытых границ, придется либо переехать в другие страны, либо открыть в странах ЕС «дочки», что приведет к сокращению количества рабочих мест.

Ужесточение миграционной политики после окончания переходного периода, в свою очередь, может вызвать как отток капитала, так и утечку мозгов. Неопределенность в сфере законодательства для иностранных работников может оттолкнуть многих, в том числе, же работающих в Великобритании. Привлекательность получения британского гражданства, вероятно, тоже снизится, ведь оно уже не будет давать права на беспрепятственное перемещение и движение капитала по Европе.

И все же выход из ЕС также предоставляет стране множество возможностей. Власти Великобритании снова смогут проводить независимую сельскохозяйственную политику, не оглядываясь на ситуацию на материке. То же самое касается рыболовства, тяжелой промышленности и многих других сфер экономики. Вопрос лишь в том, смогут ли британцы извлечь из этого выгоду.

Право

В июне 2018 года был принят «Билль об отмене законов ЕС», который отменяет нормы права Евросоюза на территории Великобритании. На деле он перенес многие европейские нормы в британское законодательство. Однако сам по себе выход из ЕС позволяет парламенту Великобритании решать, какие из этих законов продолжат действовать, а какие будут изменены или отменены. Кроме того, после окончания переходного периода, намеченного на 31 декабря текущего года, британские суды больше не будут связаны решениями Суда Европейского союза.

Однако и тут есть обратная сторона — за время членства в ЕС Великобритания стала участником многих международных договоров, заключенных Евросоюзом. После официального «развода» страна еще будет считаться их частью, но британским дипломатам придется серьезно попотеть, чтобы успеть до окончания переходного периода восстановить необходимые соглашения с другими странами и организациями уже в двустороннем порядке.

Что изменится для России

Выход Великобритании из Евросоюза вряд ли ощутимо скажется на россиянах. Европейский Союз как был, так и останется главным торговым партнером России. Выход одного из членов приведет к пересмотру экспортных квот с ЕС и целому ряду изменений в торговле с Великобританией. Однако объемы торговли между нашими странами настолько малы, что это вряд ли окажет серьезное влияние на экономику.

Наибольшее беспокойство Brexit вызывает у бизнеса, так как на данный момент трудно сказать, как этот процесс скажется на российских компаниях, работающих на Лондонской бирже. Вероятно, ответ на этот вопрос появится довольно скоро, ведь у британцев осталось менее года, чтобы подготовить законодательство и финансовые рынки к окончательному выходу из единого европейского экономического пространства.

В том, что касается туристов, все должно остаться по-прежнему. Самолеты из Хитроу вылетают как обычно, между Россией и Соединенным Королевством действует соглашение о воздушном сообщении, подписанное еще в 1957 году, а визовый режим между нашими странами как был, так и остается. Сотрудничество в других важных областях также не пострадает. Например, вопросы выдачи преступников регулируются Европейской конвенцией о взаимной правовой помощи по уголовным делам и другими европейскими конвенциями, на которые членство в Евросоюзе никак не влияет.

Чего ждать

Итак, можно без тени сомнения сказать, что мы становимся свидетелями исторического процесса, с последствиями которого Великобритания и Евросоюз будут разбираться еще много лет.

Теперь нам остается ждать. До конца 2020 года ЕС и Великобритании предстоит выработать торговое соглашение, на основании которого они будут поддерживать отношения с 2021 года. Переговоры начнутся уже в марте. На данный момент есть три основных варианта развития событий.

Если новые условия торговли и сотрудничества будут сформулированы и приняты обеими сторонами, с 1 января 2021 года начнется новая страница в истории отношений Соединенного Королевства и ЕС. Этот вариант считается наиболее благоприятным для всех.

Если же стороны не смогут достигнуть согласия, у них будет два пути: либо продлить переходный период, в течение которого Великобритания будет оставаться частью единого экономического пространства, либо инициировать «жесткий» Brexit — без торгового соглашения, что чревато нарушением достигнутых ранее договоренностей о выходе. Продление переходного периода на год или два года, как уже предупредили британцев в Брюсселе, возможно лишь до июля 2020 года.

СССР и окончание холодной войны Текст научной статьи по специальности «История и археология»

8. Materialy 3 Mezhdunarodnogo foruma istorikov-kavkazovedov [3rd Proc. Int. Forum in Caucasian-Historians (Rostov-on-Don, 17 November, 2015) ]. Ed. by. V.V. Chernous. Rostov-on-Don, Fond nauki i obrazovaniya, 2015, 274 p.

9. Rozov N.S. Voprosy filosofii, 1999, no. 2, pp. 3-23.

10. D’yakonov I.M. Puti istorii [The Ways of history]. Moscow, Nauka, 1994, 288 p.

11. Tetuyev A.I., Chechenov I.M. Osnovnyye voprosy vul’garizatsii i fal’sifikatsii istorii karachayevtsev i balkartsev [Key questions vulgarization and falsification of history Karachay and Balkar]. In: Materialy mezhdunarodnogo foruma istorikov-kavkazovedov [Proc. Int. Forum in Caucasian-Historians (Rostov-on-Don, 14-15 October, 2013)], Ed. by. V.V. Chernous. Rostov-on-Don, MART, 2013, 244 p., pp. 129-140.

12. Tkhagapsoyev Kh.G. Filosofiya nauki, 2011, pp. 10-25.

13. Stepin V.S. Teoreticheskoye znaniye [Theoretical knowledge]. Moscow, Progress-Traditsiya, 744 p.

14. Chernous V.V. Eticheskiy kodeks kavkazoveda: obosnovaniye proyekta [Code of Ethics Caucasianist: study of the project]. In: Materialy Mezhdunarodnogo foruma istorikov-kavkazovedov ([Proc. Int. Forum in Caucasian-Historians (Rostov-on-Don, 14-15 October, 2013)]. Ed. by. V.V. Chernous. Rostov-on-Don, MART, 2013, 244 p., pp. 15-20; Eticheskiy kodeks kavkazoveda [Code of Ethics Caucasianist]. In: Materialy Mezhdunarodnogo foruma istorikov-kavkazovedov ([Proc. Int. Forum in Caucasian-Historians (Rostov-on-Don, 14-15 October, 2013)]. Ed. by. V.V. Chernous. Rostov-on-Don, MART, 2013, 244 p., pp. 203-207.

15. Kramarova E.N. Metsenatstvo na Yuge Rossii: forma realizatsii sotsial’noy otvetstvennosti biznesa [Patronage in the South of Russia: a form of implementation of corporate social responsibility]. Rostov-on-Don, Fond nauki i obrazovaniya, 2015, 156 p., p. 13.

2 марта 2016 г.

УДК 94(47).084.9

СССР И ОКОНЧАНИЕ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ

И.М. Узнародов

DOI 10.18522/2072-0181-2016-85-1-27-37

Йвадцатый век вошел в историю как век трех мировых войн. Третья — холодная — к счастью таких потерь и разрушений, как две предыдущие войны. Однако и она оставила после себя глубокий след, и прежде всего — тревожную память, которая и сегодня не дает нам покоя.

В ноябре 2015 г. исполнилось двадцать пять лет формальному окончанию холодной войны — подписанию участниками Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе «Парижской хартии для новой Европы». Однако резкое ухудшение отношений между Россией и странами Запада в связи с кризисом на Украине заставило задуматься о том, а действительно ли закончилась холодная война, и не принималось ли желаемое за действительное? Вновь стало актуальным все,

Узнародов Игорь Миронович — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой зарубежной истории и международных отношений Института истории и международных отношений Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 105, т. 8(863)2184046; e-mail: [email protected].

что связано с окончанием холодной войны и ее уроками.

В начале 1990-х годов после крушения социалистической системы и распада Советского Союза в мировой историографии (включая российскую) ощутимо усилилось внимание к истории холодной войны. В распоряжении ученых оказались новые архивные материалы. Наметился отход от старых идеологизированных схем и стереотипов в исследованиях. Началось создание новой истории холодной войны, отличительными чертами которой стали междисциплинарность, мульти-архивность и интернационализм [1]. Результатом этих изменений было значительное число опубликованных, как в России, так и на Западе, работ, посвященных не исследованным ранее сюжетам холодной войны.**

Igor Uznarodov — Southern Federal University, 105, Bolshaya Sadovaya Street, Rostov-on-Don, 344006, tel. +7(863)2184046, e-mail: [email protected]

В 90-е годы расширились возможности российских историков сотрудничать с коллегами из США и европейских стран. Это сотрудничество осуществлялось как на индивидуальной основе, так и в рамках международных проектов, прежде всего проекта по изучению истории холодной войны, осуществлявшегося Центром Вудро Вильсона в Вашингтоне. Таким образом, работа российских историков по проблематике холодной войны протекала в обстановке широкого международного взаимодействия.

Важную роль в изучении проблем холодной войны в России сыграла образовавшаяся в 1995 г. на базе Института всеобщей истории РАН исследовательская группа под руководством директора института академика А.О. Чу-барьяна, в которую вошли Н.И. Егорова, М.М. Наринский, А.М. Филитов, В.Л. Мальков, И.В. Гайдук, М.Л. Коробочкин, В.В. Поздняков. В дальнейшем там создали Центр по изучению холодной войны, которым сегодня продолжает руководить Н.И. Егорова.

Российские ученые существенно переосмыслили роль советской и американской дипломатии в происхождении холодной войны, пришли к более конкретным представлениям о взаимовлиянии внутренней и внешней политики Советского Союза, о роли военно-промышленного комплекса и новых программ вооружений, о значении ядерного оружия. К несомненным достижениям следует также отнести изучение сталинского периода холодной войны. Современная отечественная историография отличается взвешенным и разносторонним подходом, а возникновение холодной войны все чаще рассматривается как сложный и противоречивый процесс взаимодействия двух систем, в который свой вклад внесли обе стороны, хотя конкретное соотношение этих вкладов остается еще предметом дискуссий [2].

Несмотря на очевидные достижения российских историков в изучении холодной войны, многое еще предстоит сделать, поскольку они отстают от своих западных коллег и по количеству фундаментальных трудов, и по охвату проблем, и по глубине анализа. Среди задач, которые ждут исследователей, следует также назвать проведение серьезного анализа сложного и многопланового процесса, который привел к окончанию холодной войны. В данной статье предпринимается попытка рассмотреть завершающие события

этого процесса, роль СССР, а также политические последствия завершения холодной войны.

После Второй мировой войны существенно изменилось соотношение сил на международной арене — на смену европоцентристскому миру пришел мир биполярный. Соединенные Штаты Америки, которые не вели боевых действий на своей территории, избежали военных разрушений и крупных людских потерь, значительно обогнали другие страны в экономическом и военном отношении и превратились в сверхдержаву и лидера капиталистического мира.

Второй сверхдержавой стал Советский Союз, внесший решающий вклад в разгром гитлеровской Германии. Несмотря на колоссальные жертвы и разрушения, СССР к концу войны обладал огромным промышленным и военным потенциалом. Он контролировал страны Центральной и Восточной Европы, а также пользовался поддержкой Китая -страны с самым многочисленным населением в мире. Его поддерживали коммунисты, люди левых взглядов в разных странах, верившие в справедливое и светлое будущее.

Обе сверхдержавы возглавили соответственно два мира, две альтернативы общественного развития, сохранившиеся после войны: социал-реформистский капитализм и революционный социализм (коммунизм). Так образовались два главных полюса притяжения сил на планете.

Глобальную конфронтацию между возглавляемыми Советским Союзом и США блоками стали называть холодной войной, поскольку она носила идеологический характер. Причем во время холодной войны распространение определенного образа жизни, мировидения, установление соответствующего режима — социалистического или капиталистического — подкреплялось военной мощью соперничавших сверхдержав и военно-политических блоков.

Идеологическое противостояние неизбежно вело к идеологизации внешней политики и международных отношений, что в свою очередь сопровождалось избыточной подозрительностью, недоверием и враждебностью, пропагандистским и психологическим воздействием на население. В результате холодная война отличалась не только напряженными отношениями и острым соперничеством двух миров, но и выраженным желанием довести дело до полной победы одного из них.

В то же время следует отметить, что даже в условиях холодной войны в противостоянии двух сверхдержав имели место и периоды потепления. Начавшийся на рубеже 60-70-х годов процесс разрядки международной напряженности активно развивался, а его кульминацией стал созыв Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). В ходе его работы в Хельсинки 1 августа 1975 г. главы 33 европейских государств, США и Канады подписали Заключительный акт, в котором содержалось международно-правовое признание политических и территориальных изменений в Европе, произошедших в послевоенный период, а также провозглашались поддержка мирного урегулирования спорных вопросов и уважение основных прав и свобод граждан [3].

Во второй половине 80-х годов после смены руководства в СССР настало время новых усилий снизить уровень напряженности и оздоровить международный политический климат. М.С. Горбачев выступил с концепцией «нового мышления», предполагавшей «социалистический плюрализм» и «приоритет общечеловеческих ценностей над классовыми». При этом он рассматривал внешнюю политику не просто как способ добиться передышки для проведения реформ у себя в стране, но и как средство, которое поможет этим переменам осуществиться. Ему хотелось открыть Советский Союз внешнему миру и тем самым преодолеть сталинское наследие, выражавшееся прежде всего в противостоянии странам Запада. Вскоре «новое мышление» стало синонимом кардинальной переоценки всей официальной идеологии.

Конечно, Горбачев возлагал большие надежды на снижение международной напряженности, которое могло бы принести облегчение перенапряженному бюджету — «мирные дивиденды» за счет уменьшения военных расходов, получения западных кредитов и помощи западных компаний в реконструкции советской промышленности. При существовавших проблемах в экономике и финансах даже самым ортодоксальным членам Политбюро ЦК КПСС было ясно, что международная разрядка, сокращение внешних обязательств и уменьшение расходов на оборону являются насущной необходимостью [4, гл. 10].

И, действительно, начавшиеся переговоры между руководителями СССР и США обозначили тенденции к кардинальным измене-

ниям в системе международных отношений. С 1987 г. идеологическое и военно-политическое противостояние США и СССР начало быстро терять остроту, и за последующие два-три года конфронтация практически сошла на нет.

Следует подчеркнуть, что решающей предпосылкой для прекращения холодной войны стало изменение общественно-политической обстановки в Советском Союзе в годы перестройки. Профессор Лондонской школы экономики и политологии В. Зубок в своей основательно документированной книге прямо говорит о западничестве Горбачева, который не испытывал ни грана ксенофобии или враждебности к Западу, западной жизни и культуре. Наглядным примером западничества последнего Генерального секретаря ЦК КПСС может служить идея «общеевропейского дома», а приверженность общеевропейским ценностям легла в основу его убеждений и многих действий. Однако совершенно очевидно, что пылкие прозападные настроения Горбачева не совпадали со сдержанным прагматизмом большинства его западных коллег. По мнению Зубока, политика американцев и западноевропейцев по отношению к Советскому Союзу основывалась не на неких идеях, мессианских планах и личной порядочности, а на геополитических, экономических и военных интересах их государств [4, гл. 10].

М.С. Горбачев использовал всю имевшуюся в его распоряжении власть для осуществления своего замысла. В этом генсека активно поддержала большая часть советской интеллигенции, ставшая проводником идеи восстановления сотрудничества с Западом как лидером интеллектуального и экономического прогресса. Будущее страны связывалось прежде всего с прекращением конфронтации в Европе, откуда в Россию пришли культура, письменность, наука и т.д. Пропаганда западного образа жизни имела в период перестройки необычайный успех и способствовала утверждению антиизоляционистского курса советского руководства и вытекавшего из него намерения осуществить вестернизацию Советского Союза. К сожалению, тогда в нашей стране возобладали весьма примитивные представления о западном обществе и том, что мы без особых проблем войдем в семью западных народов.

Перемены в СССР не могли не отразиться на его союзниках — государствах Цен-

тральной и Восточной Европы, чье население и раньше обнаруживало повышенный интерес к своим западным соседям. В условиях углубления проблем в Совете экономической взаимопомощи в социалистических странах нарастали прозападные настроения и ожидания, связанные со сменой власти.

С момента окончания Второй мировой войны эти страны являлись главным приоритетом советской внешней политики, были идеологическими, политическими и военными союзниками. Однако с приходом к власти Горбачева политика СССР начала меняться и по сути дела привела к ослаблению связей с социалистическими государствами [5].

Московское руководство провозгласило равноправные отношения, уважение суверенитета и независимости каждой страны, взаимовыгодное сотрудничество во всех сферах. Признание этих принципов означало одновременно полную ответственность каждой партии за положение в своей стране. Отныне они должны были полагаться на себя и строить свою жизнь так, как считают нужным. Такую политику, проводимую в годы перестройки в отношении восточноевропейских государств, назвали «доктриной Горбачева», которая считалась противоположностью так называемой «доктрины Брежнева». М.Ф. Полынов справедливо отмечает, что советскому руководству не удалось выработать правильную стратегию по отношению к своим восточноевропейским союзникам. К тому же, зачастую, она носила и вовсе деструктивный характер, не отвечавший объективным интересам Советского Союза. По сути дела, все свелось к утрате влияния СССР в социалистических государствах, а затем — к его уходу из региона [6].

Осенью 1989 г. по Центральной и Восточной Европе прошла волна смены власти, когда в течение нескольких месяцев перестали существовать просоветские коммунистические режимы. Везде, кроме Румынии, революции прошли мирно, за что их назвали «бархатными». Советские войска, дислоцированные в Венгрии, ГДР, Польше и ЧССР, не участвовали в этих событиях и находились на своих базах, что подтверждало наличие новых подходов московского руководства к взаимоотношениям с союзниками.

Любопытное свидетельство происходившего содержится в биографии В.В. Путина, опубликованной в Германии. Ее автор —

Б. Райтшустер — рассказал о том, как в начале декабря 1989 г. в Дрездене толпа штурмовала штаб-квартиру тайной полиции ГДР. Тогда же возникла угроза и резиденции КГБ, находившейся неподалеку. Как вспоминал находившийся у здания КГБ З. Даннат, охрана сразу же побежала от ворот внутрь, а вскоре навстречу демонстрантам вышел офицер. По словам Данната, он был взволнован и сказал собравшимся: «Не пытайтесь проникнуть на эту территорию силой. Мои товарищи вооружены, и у них есть право применять оружие в случае крайней необходимости». Его слова заставили активистов отступить. Однако сотрудник КГБ понимал, насколько опасной оставалась ситуация.

Позднее он рассказал, как звонил за помощью в стоявшую поблизости танковую часть советских войск. Полученный ответ его потряс. «Ничего не можем сделать без распоряжения из Москвы, — прозвучало на другом конце провода. — А Москва молчит». Фразу «Москва молчит» этот человек запомнил на всю оставшуюся жизнь. А теперь, как подчеркивает Райтшустер, он сам стал «Москвой». Имя этого человека — Владимир Путин [7].

Воспользовавшись предоставленным им правом самим решать свою судьбу, новые власти восточноевропейских стран провели радикальную переоценку своих политических и экономических интересов. Они поставили вопрос о выводе советских войск со своих территорий, осудили советское вмешательство в их внутренние дела в прошлом, отвергли претензии на советское политическое лидерство, взяли курс на максимально быстрое включение национальных экономик в мировое хозяйство, прежде всего, в западноевропейские интеграционные процессы. Так началась ликвидация советского блока.

На Мальте 2-3 декабря того же года состоялась встреча лидеров СССР и США. О содержании переговоров до сих пор известно недостаточно, но после их окончания М.С. Горбачев и президент США Дж. Буш-старший вышли к журналистам и заявили, что холодная война окончена. Стороны признали необратимость начавшихся перемен и, хотя это не нашло отражения в официальных документах, данная идея получила их одобрение и соответствующую поддержку. В дальнейшем и Горбачев, и Буш настаивали на том, что главным результатом встречи

стало окончание холодной войны, хотя это и не совсем соответствовало действительности. Тем не менее, переговоры на Мальте привели к улучшению советско-американских отношений и заметному снижению уровня противостояния в холодной войне. К тому же лидеры двух сверхдержав стали согласовывать свои позиции по важнейшим вопросам мировой политики [8].

Однако трудно не заметить, что ослабление конфронтации в значительной мере произошло из-за уступчивости советского лидера. Особенностью переговоров было то, что Горбачев много обещал, а Буш кивал и соглашался, но ничего не обещал в свою очередь. Давление Запада на Советский Союз стало снижаться, но это было связано не с его миролюбивым отношением к нашей стране, а с тем, что общий ход событий в СССР устраивал западные страны.

В конце 1989 г. популярный советский политический еженедельник «Новое время» опубликовал интервью с председателем КГБ В.А. Крючковым. Отвечая на вопрос редакции об окончании холодной войны, он сказал: «Очень хотелось бы ответить, что холодная война полностью и окончательно канула в прошлое. Какие-то основания так считать есть, если под этим термином иметь в виду острую форму политической конфронтации. Если же исходить из того, что конец холодной войны означает царство полного доверия между Востоком и Западом, то этого пока еще нет». Далее им названы причины сложившейся ситуации: Запад не всегда адекватно реагирует на открытую политику СССР, его стремление к миру; продолжаются попытки военно-промышленного комплекса и крайне правых сил, не приемлющих все, что связано с социализмом, дискредитировать советскую внутреннюю и внешнюю политику, развернуть гонку вооружений в новых формах; продолжается вмешательство западных спецслужб во внутренние дела Советского Союза [9].

После мальтийской встречи события разворачивались все более стремительно. Получив заверения от Горбачева, что СССР не будет вмешиваться в дела стран Центральной и Восточной Европы, Буш-старший и его союзники начали открыто и тайно поощрять оппозиционные и антисоветские силы в разрушении социалистических режимов в этих странах.

Следующей вехой на пути к окончанию холодной войны стали переговоры об объединении Германии, которые начались вскоре после падения Берлинской стены. Американские и западногерманские руководители не были уверены в том, что СССР согласится уйти из Восточной Германии. Обе стороны осознавали, что две Германии чрезвычайно важны как для Организации Североатлантического договора (НАТО), так и для Организации Варшавского договора. И им издавна было известно, что власть над единой Германией обеспечивает доминирующее положение в Европе.

Интересно, что бывший советский посол в США А.Ф. Добрынин утверждал позднее, что еще на Мальте Горбачев проигнорировал директиву Политбюро ЦК КПСС, согласно которой объединение Германии допускалось только «когда оба блока — НАТО и Варшавский договор — будут распущены или объединены по взаимному согласию» [10].

Рассекреченные документы, в том числе, стенограммы Государственного департамента США позволяют сегодня представить, как тогда велись переговоры. Представители администрации Буша-старшего и ее союзники изо всех сил старались убедить советских руководителей, что порядок в Европе после холодной войны будет взаимоприемлемым, поскольку Советский Союз отступит, а НАТО останется на месте. И государственный секретарь США Дж. Бейкер, и министр иностранных дел ФРГ Г.-Д. Геншер дали обещания М.С. Горбачеву и Э.А. Шеварднадзе, что юрисдикция и силы НАТО не будут продвигаться на восток после объединения Германии. Более того, Вашингтон в течение всего 1990 года подтверждал, что Москву никто не будет изолировать, и что Вашингтон не станет безраздельно господствовать. Чтобы успокоить страхи советской стороны западные лидеры выдвинули ряд инициатив. Среди них было обещание расширить Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, ограничить военное присутствие на европейском континенте, а также преобразовать НАТО, сделав ее в большей мере политической организацией. Советским лидерам такие предложения показались настоящим подарком, потому что, как сказал Шеварднадзе, «они стремились получить определенные гарантии безопасности на фоне событий, разворачивавшихся не только в Германии,

но и в Восточной Европе». Поэтому сегодня у руководителей России есть все основания утверждать, что Соединенные Штаты и их союзники не выполнили своих обещаний [11]. К сожалению, в ходе переговоров не заключили никаких письменных договоренностей о будущем присутствии НАТО на востоке, что позволяет некоторым западным авторам и дипломатам отрицать нарушение данных обещаний.

Переговоры об объединении Германии выявили нерешительность Горбачева. Канцлер Г. Коль, в отличие от постоянно запаздывавшего президента СССР, действовал быстро и решительно. При поддержке администрации Буша-старшего Коль взял курс на полное поглощение распадавшегося восточногерманского государства. 3 октября 1990 г. объединение Германии завершилось. На появившиеся «новые земли» распространили действие конституции ФРГ 1949 года.

Благодаря скоординированным действиям, которые стали, по словам двух молодых членов администрации Буша-старшего, «образцовым примером международной дипломатии», США и ФРГ достигли желаемого результата: объединенная Германия стала частью НАТО. При этом СССР не получил никаких твердых гарантий насчет будущего системы европейской безопасности и о том, какая роль в ней будет отведена Восточной Европе в целом и Москве в частности [4, гл. 10].

19-21 ноября того же года в Париже произошло главное событие завершающего этапа холодной войны — встреча глав государств и правительств — участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. В подписанной руководителями делегаций «Парижской хартии для новой Европы» говорилось об окончании эры конфронтации и раскола Европы, о начале новой эпохи демократии, мира и единства, эпохи процветания через экономическую свободу и социальную справедливость, провозглашалась равная безопасность для всех стран европейского континента на основе дружественных отношений между ними. «С прекращением раскола Европы, — отмечалось в Хартии, — мы будем стремиться придать новое качество нашим отношениям в сфере безопасности при полном уважении сохраняющейся за каждым свободы

выбора в этой области. Безопасность неделима и безопасность каждого государства-участника неразрывно связана с безопасностью всех остальных. Поэтому мы обязуемся сотрудничать в деле укрепления доверия и безопасности между нами и в содействии контролю над вооружениями и разоружению» [12].

Тогда же руководители 22 государств Организации Варшавского договора и НАТО заявили в совместной декларации, что в новую эпоху, которая открывается в европейских отношениях, они больше не являются противниками, будут строить новые отношения партнерства и протягивают друг другу руку дружбы. Ими был подписан и Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), основной целью которого являлось установление безопасного баланса в Европе за счет сокращения основных вооружений обычных вооруженных сил, т. е. боевых танков, бронированных машин, артиллерийских систем, боевых самолетов и ударных вертолетов. Для каждого из участников устанавливались максимальные уровни ограничиваемых договором вооружений и техники. Вооружения и техника сверх этих уровней подлежали сокращению.

Таким образом, именно на парижской встрече СБСЕ, была подведена черта под холодной войной. Также важно подчеркнуть, что тогда никто не говорил об одержанной победе. И ни у кого не возникло мысли считать Советский Союз проигравшей стороной.

Весьма показательно в этом плане мнение Дж. Мэтлока — посла США в СССР во времена М.С. Горбачева. В интервью немецкой ежедневной газете «Тагесцай-тунг» он сказал: «Нам не следует забывать, что окончание холодной войны не было победой Запада. Мы вели переговоры об окончании холодной войны, и сделали это на таких условиях, которые были выгодны в том числе и Советскому Союзу. Мы все выиграли». Далее американский дипломат напомнил, что холодная война закончилась до развала СССР. «Коммунизм и коммунистический контроль Советского Союза» на самом деле разрушил М. Горбачев, а не давление со стороны Запада [13].

Социально-политическое объединение в Центральной и Восточной Европе, которое называлось «социалистическим содружеством»

и на протяжении нескольких десятков лет являлось важнейшей составляющей биполярной системы, окончательно исчезло с международной арены в 1991 г. 27 июня был подписан протокол о роспуске Совета экономической взаимопомощи, а 1 июля — протокол о прекращении действия Организации Варшавского договора. Вслед за этим страны Восточной Европы ускорили процесс пересмотра двусторонних политических договоров с СССР и начали формировать новую систему своих внешнеполитических приоритетов, которая теперь предполагала интеграцию в Совет Европы, Европейский Союз, НАТО.

С распадом СССР (декабрь 1991 г.) окончательно исчезла и идеолого-политическая ось двухполюсного миропорядка, потеряли смысл прежние конфронтационные понятия. Известный российский политик Л. Гозман в интервью немецкому изданию «Дойче велле» обратил внимание на то, что в начале 90-х годов перед Россией открылась перспектива интеграции с демократическими странами, и именно под флагом этой идеи в ней шла «антикоммунистическая революция». «В Москве в дни путча в августе 1991 года, -вспоминал Гозман, — я видел самодельный плакат, на котором Белый дом американский и Белый дом российский протягивают друг другу руки, и тогда все были к этому готовы» [14].

Хотя холодная война завершилась в результате взаимодействия обоих противостоявших друг другу блоков, главный вклад в ее окончание был сделан Советским Союзом. Трудно не согласиться с А.И. Уткиным в том, что именно наша страна пошла на «неимоверные по своей жертвенности шаги» ради того, чтобы сломать барьеры, отделявшие ее от Запада. В период между 1988 и 1993 годами западные страны не услышали от России «нет» ни по одному значимому вопросу международной жизни. Готовность новой России к сотрудничеству с Западом стала едва ли не абсолютной. Какие бы объяснения не выдвигал позднее западный мир, по мнению Уткина, практически неоспоримым фактом является то, что «российская элита сделала свой выбор по собственному (не)разумению, а не под давлением неких неумолимых объективных обстоятельств». Произошло добровольное принятие почти всем российским обществом,

от левых до правых, идеи сближения с Западом и его авангардом — Соединенными Штатами. Такое решение основывалось на желании «завершить дело Петра», стать частью мирового авангарда, непосредственно участвовать в информационно-технологической революции, поднять жизненный уровень, осуществить планетарную свободу передвижения, заглянуть за горизонты постиндустриального общества [15].

Окончание холодной войны породило иллюзию начала нового этапа в истории, когда не будет острого идеологического конфликта между главными державами, и логика принципов капиталистической рыночной экономики будет принята повсеместно. Нормы международного поведения, сформулированные западными демократиями, казались неоспоримыми, а перспективы сотрудничества при распределении всеобщих благ и в решении глобальных и региональных вызовов значительно расширились. Наряду с демонтажем Ялтинско-Потсдамской системы послевоенного устройства, началось формирование нового мирового порядка.

В то же время конец холодной войны породил вопрос об итогах столь острого соперничества. Реалии выглядят следующим образом. Произошел передел сфер геополитического влияния. Россия потеряла контроль над странами Центральной и Юго-Восточной Европы, а ее войска покинули их территории. Россия сохранила ракетно-ядерное оружие, но ее оборонная мощь и экономический потенциал существенно ослабли. Это позволяет сделать вывод о том, что цена прекращения холодной войны для нашей страны оказалась очень высокой.

К сожалению, лидеры Соединенных Штатов и их союзников не смогли прочувствовать все нюансы произошедшего и повели себя как настоящие победители. Когда Р. Рейгана спросили о величайшем достижении его президентства, он ответил, что выиграл холодную войну. В том же духе высказывался и Дж. Буш-старший, подчеркивая, что «советский коммунизм не смог соревноваться на равных с системой свободного предпринимательства» [16, с. 426-427].

А.М. Филитов обратил внимание на то, что тезис «Запад выиграл, Восток проиграл» был изначально широко представлен на стра-

ницах западной прессы, причем в большинстве случаев речь шла о «политизированной риторике». Потом подключились и ученые, пытавшиеся использовать более серьезные аргументы [17]. Так появилась официальная интерпретация итогов холодной войны: именно политика Рейгана-Буша привела к крушению коммунизма.

Однако у подобного объяснения окончания холодной войны нашлось немало противников из числа политиков, ученых и экспертов, прежде всего в самой Америке. Согласно А.И. Уткину, все они считали недоказанным вывод о том, что именно действия американской администрации подтолкнули Советский Союз к радикальным переменам. Не известно, сколько еще потребовалось бы сил и ресурсов для выявления победителя, если бы руководители СССР, сами не подписали ему смертный приговор [16, с. 426-442]. «Большинство серьезных историков и политологов, — отмечает В. Зубок, — констатировали, что советская сверхдержава погибла от внутреннего кризиса, в результате действий или бездействия собственного руководства, под влиянием революционных идей, событий и обстоятельств» [4, с. 437].

Последним по времени свидетельством такого подхода стала книга гарвардского ученого украинского происхождения С. Пло-хия «Последняя империя: заключительные дни Советского Союза», увидевшая свет в 2014 г. Автор сумел найти новые интересные материалы в архивах Киева, Москвы и Соединенных Штатов, которые свидетельствуют о значительно более сложной и не до конца понятой истории. Он приводит новые данные, свидетельствующие о том, что в 1991 г. Б.Н. Ельцин хотел создать «славянский» союз России и Украины, отдельный от остального Советского Союза. Однако именно требования независимости на Украине и ее отказ от пребывания в каком-либо союзе привели к развалу СССР. Современная история Украины могла бы сложиться по-другому, если бы в тот момент Л.М. Кравчук уступил российскому давлению.

С. Плохий считает заявление президента Дж. Буша-старшего в январе 1992 г. о «победе» Америки в холодной войне опасным мифотворчеством и развеивает этот миф с помощью записей телефонных разговоров, хранящихся в президентской библиотеке Буша. Они показывают, что президент, отнюдь

не желая возвращения на мировую арену «империи зла», очень хотел сохранить СССР и настоятельно призывал лидеров советских республик отказаться от требований относительно независимости. Только когда развал Советского Союза стал уже свершившимся фактом, Буш неохотно с этим согласился.

Общий вывод серьезно аргументированной книги С. Плохия заключается в том, что СССР разрушили советские граждане, используя для этого «народную власть» и демократию, а не внешние силы и не применение насилия [18].

Весьма подробно и основательно дискуссия среди российских ученых по данному вопросу рассмотрена в монографии Т.А. Ша-клеиной [19]. Признавая достигнутое странами Запада преимущество в экономическом соревновании с СССР, автор исследования подчеркивает, что исчезновение Советского Союза все же стало не столько победой Запада, сколько результатом внутренних причин и борьбы за власть политических элит. Ша-клеина отмечает, что, несмотря на различия в оценках итогов холодной войны и причин распада СССР, большинство российских ученых обращало внимание на факт добровольности в действиях СССР внутри и вовне. Именно наша страна в конце 1980-х годов в одностороннем порядке закончила холодную войну с Западом.

Тем не менее, руководители Соединенных Штатов настаивали на своей победе и решили извлечь из этого максимально возможные выгоды. Данное обстоятельство и определило на годы вперед особенности формирования нового мирового порядка. Действуя на правах победителя в холодной войне, американское руководство заявило о своих претензиях на глобальное лидерство и строительство такого порядка, который бы соответствовал историческим основам существования и деятельности американского государства. Помимо этого, было объявлено о намерении исправить совершенные ошибки (загладить «вину» перед странами Центральной и Восточной Европы) и «вычеркнуть» почти полвека биполярности, как «временное отклонение» в мировом и американском развитии. Такой подход оправдывал стремление США разрушить почти все, что было сделано против их воли или уже не соответствовало их планам [19, с. 383-384].

Известный американский историк С. Коэн, более двадцати лет пишущий об ошибочной политике Вашингтона в отношении постсоветской России, снова высказался об этом в 2014 г. в статье, напечатанной в еженедельном журнале «Нэйшн». Он подчеркнул, что с начала 90-х годов прошлого века все американские президенты, а также Конгресс США обращались с новой Россией как с побежденной страной. Такое отношение по принципу «победитель получает все» нашло свое главное отражение в расширении НАТО, которое сопровождалось отсутствием взаимности в переговорном процессе и планами создать всеобъемлющую систему противоракетной обороны. По мнению Коэна, НАТО вторгалась в традиционные сферы национальной безопасности России, а сама исключала ее из системы европейской безопасности. Это означало, что Соединенные Штаты могли расширять сферу своего влияния как им заблагорассудится, вплоть до российских границ, а Россия не имела права на сохранение своей сферы влияния совсем [20].

Совсем нехарактерную для американского политического истеблишмента точку зрения выразил 5 апреля 2015 г. в интервью телеканалу Си-Эн-Эн бывший госсекретарь США Дж. Бейкер, возглавлявший внешнеполитическое ведомство с 1989 по 1992 год. Сожалея об обострении отношений между Вашингтоном и Москвой, он обратил внимание на то, что у Соединенных Штатов была возможность избежать такого развития событий. По его мнению, после холодной войны и распада СССР следовало придумать путь, который дал бы возможность России вступить в НАТО, являвшуюся одновременно и политической организацией, и альянсом в сфере безопасности. Вести себя с Россией надо было так же, как с Германией и Японией после Второй мировой войны, т.е. дать ей шанс стать частью международного сообщества, включить в команду. «Однако этого не случилось», — посетовал Бейкер [21].

После окончания холодной войны стала очевидной активизация Запада во всех регионах мира с целью продвижения, а зачастую, навязывания там своих ценностей. Вместо создания новых институтов, отражающих произошедшие изменения, был сделан другой выбор, а именно: превращение международ-

ных структур, существовавших в рамках победившего западного блока, в универсальные.

Исчезновение Советского Союза превратило США в единственную сверхдержаву, что породило в умах американских лидеров иллюзии относительно возможности построения однополярного мирового порядка во главе с Соединенными Штатами. Казалось, сбываются слова Г. Трумэна о возложенном на американский народ бремени ответственности за дальнейшее руководство миром [22].

Уже вскоре после вступления в должность в январе 1993 г. одной из главных целей своей администрации президент У. Клинтон назвал обеспечение лидирующих позиций США на мировой арене. Этот курс получил подтверждение в «Доктрине Клинтона», согласно которой США являлись лидером свободного мира в защите свободы и демократии, брали на себя глобальную ответственность за безопасность в мире [23].

Исчезновение биполярного мира поначалу породило радужное восприятие перспектив развития мирового сообщества. Но реальность оказалась иной. На поверхность вышли проблемы и конфликты, ранее маскируемые напряжением холодной войны.

В 90-е годы жесткость международных структур предыдущих десятилетий сменилась их подвижностью, определенность уступила место неопределенности. Границы между регионами и сообществами стали более прозрачными, а международные отношения дают возможность множества вариантов выбора. Большинство стран могут принимать внешнеполитические решения, исходя из своих реальных национальных интересов, а не руководствуясь своей принадлежностью к тому или иному блоку.

Итак, холодная война действительно закончилась двадцать пять лет назад. Это подтверждает и демонтаж Восточного блока, и окончание глобального идеологического противостояния. Хотя окончание холодной войны — результат взаимодействия обеих сторон, решающую роль здесь сыграла смена руководства в СССР и новая политика М.С. Горбачева. Если бы не это, не известно, сколько еще времени продолжалась бы холодная война.

Важное значение для завершения холодной войны имела встреча руководителей Соединенных Штатов и Советского Союза

на Мальте в декабре 1989 г., когда была достигнута принципиальная договоренность о прекращении противостояния Запада и Востока. Однако документально конец противостояния оформили в ноябре 1990 г. подписанием «Парижской хартии для новой Европы». Тогда никто не говорил о победе в холодной войне и о поражении Советского Союза.

Прекращение существования СССР не было связано напрямую с борьбой Запада и Востока и стало прежде всего результатом внутреннего развития событий и борьбы за власть между разными группами партийной элиты.

Россия заплатила слишком большую цену за прекращение холодной войны, а США извлекли из этого максимальную выгоду, создав миф о победе над СССР. Политика Запада в отношении постсоветской России не только не отражала реальный вклад сторон в прекращение холодной войны, но и свидетельствовала об отношении к России как к побежденной стране.

ЛИТЕРАТУРА

1. Егорова Н.И. Новая история «холодной войны» в современных зарубежных исследованиях // Новая и новейшая история. 2009. № 4. С. 116.

2. См.: Чубарьян А.О. Новая история «холодной войны» // Новая и новейшая история. 1997. № 6. С. 3-22; Гайдук И.В. К вопросу о создании «новой истории» холодной войны // Сталинское десятилетие холодной войны: факты и гипотезы. М.: Наука, 1999. С. 213-222; Зубок В.М., Печатнов В.О. Отечественная историография «холодной войны»: некоторые итоги десятилетия // Отечественная история. 2003. № 4. С. 143-150; Косов А.П. Российская историография о роли США в развязывании «холодной войны» // Белорусский журнал международного права и международных отношений. 2004. № 3. С. 54-59; Быстрова И.В. Современная отечественная историография холодной войны // Новый исторический вестник. 2004. № 10. [Электронный ресурс]. URL: http://cyberleninka.ru/ artide/n/sovremennaya-otechestvennaya-istoriografiya-holodnoy-voyny#ixzz3Tcg3JJZO; «Круглый стол» в ИВИ РАН: Феномен «холодной войны» в международных отношениях XX века: итоги и перспективы исследования // Новая и новейшая история. 2006. № 6. С. 73-100; Егорова Н.И. Новая история «холодной войны» в современных зарубежных исследованиях // Новая и новейшая история. 2009. № 4. С. 116-129.

3. См. подробнее: Загорский А.В. Хельсинский процесс. М.: Права человека, 2005. 448 с.

4. См.: Зубок В. Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева.

М.: Российская политическая энциклопедия (РОС-СПЭН), 2011. 671 с.

5. См., например: Шахназаров Г. Цена свободы. Реформация Горбачева глазами его помощника. М.: Зевс, 1993. С. 127; Черняев А.С. Шесть лет с Горбачевым. По дневниковым записям. М.: Издательская группа «Прогресс» — «Культура», 1993. С. 81-82.

6. Полынов М.Ф. «Доктрина Горбачева» и уход СССР из Восточной Европы // Новейшая история России. 2011. № 2. С. 107-108.

7. Информационный портал BBC [Электронный ресурс]. URL:

http://www.bbc.co.uk/russian/russia/2015/03/150327_ putins_germany_shock

8. См. подробнее: Яковлев А.Н. Сумерки. М.: Материк, 2005. 672 с.; Полынов М.Ф. Закрытая встреча с большими последствиями. Переговоры М.С. Горбачева и Дж. Буша на Мальте в 1989 году // Общество. Среда. Развитие (Terra Humana). 2011. № 3. С. 40-44.

9. Сайт Радио Свобода [Электронный ресурс]. URL: http://www.svoboda.org/content/article/26764365.html

10. Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. По -сол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.). М.: Международные отношения, 1996. C. 681-682.

11. См.: сайт Foreign Affairs [Электронный ресурс]. URL: http://www.foreignaffairs.com/ artides/142310/joshua-r-itzkowitz-shifrinson/put-it-in-writing; сайт ИноСМИ.га [Электронный ресурс]. URL: http://inosmi.ru/world/20141002/223391386. html#ixzz3F1Cg1svd

12. Парижская хартия для новой Европы // Сайт Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. [Электронный ресурс]. URL: http://www. osce.org/ru/mc/39520

13. Сайт «ИноСМИ.га». [Электронный ресурс]. URL: http://inosmi.ru/world/20140910/222889704.html

14. Сайт «ИноСМИ.га». [Электронный ресурс]. URL: http://inosmi.ru/russia/20140705/221461285. html#ixzz36cjwHxI3

15. См.: Уткин А.И. Мировая холодная война. М.: Эксмо, Алгоритм, 2005. 574 с.

16. Уткин А.И. Россия и Запад: история цивилизаций. М.: Гардарики, 2000. 574 с.

17. Филитов А.М. «Холодная война»: историографические дискуссии на Западе. М.: Наука, 1991. 2000. С. 195-199.

18. См.: Plokhy S. The Last Empire. The final days of the Soviet Union. L.: Oneworld Publications, 2014. 512 p.

19. Шаклеина Т.А. Россия и США в новом мировом порядке. Дискуссии в политико-академических сообществах России и США (1991-2002). М.: Институт США и Канады РАН, 2002. 445 с. С. 152-166.

20. Сайт The Nation [Электронный ресурс]. URL: http://www.thenation.com/article/179119/cold-war-again-whos-responsible

21. Сайт Российской газеты [Электронный ресурс]. URL: http://www.rg.ru/2015/04/06/nato-site.html

22. История США: В 4 т. Т. 4. М.: Наука, 1987. 744 с. С. 72.

23. См. подробнее: Шаклеина Т.А. «Доктрина Клинтона» и будущее американской внешней политики // США. Экономика, политика, идеология. 1997. № 10. С. 17-32.

REFERENCES

1. Egorova N. I. Novaya i noveyshaya istoriya, 2009, no. 4, p. 116.

2. Chubar’yan A.O. Novaya i noveyshaya istoriya, 1997, no. 6, p. 3-22; Gayduk I.V. K voprosu o sozdanii «novoy istorii» kholodnoy voyny [To the question about creating a new history of the cold war]. In: Stalinskoe desyatiletie kholodnoy voyny: fakty i gipotezy. [Stalin’s Decade of the Cold War: facts and hypotheses]. Moscow, Nauka, 1999, pp. 213-222; Zubok V.M., Pechatnov V.O. Otechestvennaya istoriya, 2003, no. 4, pp. 143-150; Kosov A.P. Belorusskiy zhurnal mezhdunarodnogo prava i mezhdunarodnykh otnosheniy, 2004, no. 3, pp. 54-59; Bystrova I.V. Novyy istoricheskiy vestnik, 2004, no. 10, available at:

http://cyberleninka.ru/article/n/sovremennaya-otechestvennaya-istoriografiya-holodnoy-voyny#ixzz3Tcg3JJZO; «Kruglyy stol» v IVI RAN: Fenomen «kholodnoy voyny» v mezhdunarodnykh otnosheniyakh XX veka: itogi i perspektivy issledovaniya [«Round table» in EVIE RAS: the Phenomenon of «cold war» in international relations of the XX century: results and prospects of research]. In: Novaya i noveyshaya istoriya [New and newest history], 2006, no. 6, pp. 73-100; Egorova N.I. Novaya i noveyshaya istoriya, 2009, no. 4, p2. 116-129.

3. Zagorskiy A.V. Khel’sinskiy protsess. [The Helsinki Process]. Moscow, Prava cheloveka, 2005, 448 p.

4. Zubok V. Neudavshayasya imperiya: Sovetskiy Soyuz v kholodnoy voyne ot Stalina do Gorbacheva. [A Failed Empire: the Soviet Union in the Cold War from Stalin to Gorbachev]. Moscow, Rossiyskaya politicheskaya entsiklopediya (ROSSPEN), 2011, 671 p.

5. Shakhnazarov G. Tsena svobody. Reformatsiya Gorbacheva glazami ego pomoshchnika. [The Price of freedom. Gorbachev’s reformation through the eyes of his assistant]. Moscow, Zevs, 1993, 626 p.; Chernyaev A. S. Shest’ let s Gorbachevym. Po dnevnikovym zapisyam. [Six Years with Gorbachev. According to Diary Records]. Moscow, «Progress»-«Kul’tura», 1993, 264 p.

6. Polynov M.F. Noveyshaya istoriya Rossii, 2011, no. 2, p. 107-108.

7. BBC. Russian Service. Available at: http://www.bbc. co.uk/russian/russia/2015/03/150327_putins_germany_ shock

8. Yakovlev A.N. Sumerki. [Twilight]. Moscow, Materik, 2005, 672 p.; Polynov M.F. Obshchestvo. Sreda. Razvitie (Terra Humana), 2011, no. 3, p. 40-44.

9. Radio Svoboda. Available at: http://www.svoboda. org/content/article/26764365.html

10. Dobrynin A.F. Sugubo doveritel’no. Posol v Vashingtone pri shesti prezidentakh SShA (19621986 gg.). [Strictly Confidentially. Ambassador in Washington under Six U.S. presidents (1962-1986)]. Moscow, Mezhdunarodnye otnosheniya, 1996, 688 p.

11. Foreign Affairs. Available at: http://www. foreignaffairs.com/articles/142310/joshua-r-itzkowitz-shifrinson/put-it-in-writing; InoSMI.ru, available at: http://inosmi.ru/world/20141002/223391386. html#ixzz3F1Cg1svd 12. Organizatsiya po bezopasnosti i sotrudnichestvu v Evrope. (Organization for Security and Cooperation in Europe), available at: http://www.osce.org/ru/mc/39520 (accessed 10 September 2014).

13. InoSMI.ru. (International Mass Media), available at: http://inosmi.ru/world/20140910/222889704.html

14. InoSMI.ru. (International Mass Media), available at: http://inosmi.ru/russia/20140705/221461285. html#ixzz36cjwHxI3

15. Utkin A.I. Mirovaya kholodnaya voyna. [The World Cold War]. M.: Eksmo, Algoritm, 2005. 736 p.

16. Utkin A.I. Rossiya i Zapad: istoriya tsivilizatsiy. [Russia and the West: History of Civilisations]. Moscow, Gardariki Publ., 2000, 574 p., pp. 426-427.

17. Filitov A. M. «Kholodnaya voyna»: istoriograficheskie diskussii na Zapade. [The Cold War: a Historiographical Debate in the West]. Moscow, Nauka, 1991, 200 p., pp. 195-199.

18. Plokhy S. The Last Empire. The final days of the Soviet Union. Leningrad, Oneworld Publications, 2014, 512 p.; Spectator, available at: http://www. spectator.co.uk/books/books-feature/9257561/the-last-empire-by-serhii-plokhy-review/

19. Shakleina T.A. Rossiya i SShA v novom mirovom poryadke. Diskussii v politiko-akademicheskikh soobshchestvakh Rossii i SShA (1991-2002). [Russia and the USA in the New World Order. Debates in the Political and Academic Сommunities of Russia and the USA (1991-2002)]. Moscow, Institut SShA i Kanady RAS, 2002, 445 p., pp. 152-166.

20. The Nation, available at: http://www.thenation. com/article/179119/cold-war-again-whos-responsible

21. Russian Gazette, available at: http://www. rg.ru/2015/04/06/nato-site.html

22. Istoriya SShA [History of the USA]. Vol. 4. Moscow, Nauka, 1987, 744 p., p. 72.

28. Shakleina T.A. SShA. Ekonomika, politika, ideologiya, 1997, no. 10, p. 17-32.

12 октября 2015 г.

Кто был виновен в «холодной войне»? К юбилею Фултонской речи Уинстона Черчилля

Елена Рыковцева: Каноническая версия гласит, что как только Уинстон Черчилль 5 марта 1946 года на открытии Вестминстерского колледжа в американском городе Фултоне произнес свою знаменитую речь, как тут «холодная война» и началась. Иосиф Сталин немедленно дал отпор своему бывшему партнеру по антигитлеровской коалиции со страниц газеты «Правда». Он заявил, что Черчилль теперь стоит на позиции поджигателя войны. Он призывает к войне с СССР. Он грубо и беспардонно клевещет на Советский Союз.

Читателям приходилось принимать все это на веру, потому что, как это было принято в те времена, первоисточника, который, собственно, анализировал вождь и учитель, никто тогда не печатал. Парадокс, но с Фултонской речью, которая породила «холодную войну», советские люди смогли познакомиться только после того, как война была закончена. И оказалось, что эта речь вовсе не была такой уж ненавистнической. Напомним несколько принципиальных фрагментов.

Диктор: «На картину мира, столь недавно озаренную победой союзников, пала тень. Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы их экспансионистским и верообратительным тенденциям. Я глубоко восхищаюсь и чту доблестный русский народ и моего товарища военного времени маршала Сталина. В Англии — я не сомневаюсь, что и здесь тоже, — питают глубокое сочувствие и добрую волю ко всем народам России и решимость преодолеть многочисленные разногласия и срывы во имя установления прочной дружбы. Мы понимаем, что России необходимо обеспечить безопасность своих западных границ от возможного возобновления германской агрессии. Мы рады видеть ее на своем законном месте среди ведущих мировых держав. Мы приветствуем ее флаг на морях. И прежде всего мы приветствуем постоянные, частые и крепнущие связи между русским и нашими народами по обе стороны Атлантики. Однако я считаю своим долгом изложить вам некоторые факты о нынешнем положении в Европе.

От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился «железный занавес». По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы: Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах оказались в пределах того, что я называю советской сферой, все они в той или иной форме подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному и все возрастающему контролю Москвы. Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами, и по сей день, за исключением Чехословакии, в них нет подлинной демократии. Во многих странах по всему миру вдалеке от границ России созданы коммунистические «пятые колонны», которые действуют в абсолютном подчинении директивам, которые они получают из коммунистического центра.

С другой стороны, я гоню от себя мысль, что новая война неизбежна. Я не верю, что Россия хочет войны. Чего она хочет, так это плодов войны и безграничного распространения своей мощи и доктрин. Но о чем мы должны подумать здесь сегодня, пока еще есть время, так это о предотвращении войн навечно и создании условий для свободы и демократии как можно скорее во всех странах. Нам нужно добиться урегулирования. Из того, что я наблюдал в поведении наших русских друзей и союзников во время войны, я вынес убеждение, что они ничто не почитают так, как силу, и ни к чему не питают меньше уважения, чем к военной слабости. По этой причине старая доктрина равновесия сил теперь непригодна».

Елена Рыковцева: Интересно, что оценка этой речи в коммунистической прессе за эти 60 лет не изменилась. «Советская Россия» написала в минувшую субботу: «Речь шла о создании широкого антисоветского фронта с включением в него бывших противников антигитлеровской коалиции — Германии, Японии и Италии, их срочном перевооружении, окружении России кольцом американских военных баз, разработке планов атомных бомбардировок СССР, уничтожения его населения и превращения нашей страны в лунный ландшафт».

Сегодня в нашем разговоре участвуют журналисты, каждый из которых написал материал к юбилею Фултонской речи Уинстона Черчилля. У Андрея Колесникова вышла колонка в «Газете. RU », у Виталия Шлыкова – статья в журнале «Форбс», и Андрей Грачев выступил с докладом на конференции «От Фултона до Мальты: как начиналась и как закончилась «холодная война», которую проводил Горбачев-фонд (Андрей с нами на связи из Парижа).

А кто все-таки был виноват в том, что она началась, эта «холодная война»? Как вы это видите сегодня, уважаемые слушатели?

Расскажу немного о публикациях в российской прессе, которые вышли за эти дни. Много было посвящено Фултонской речи. Вот Дмитрий Быков написал в «Известиях»: «Черчилль сильно подставил западный мир: прозвучи призыв к конфронтации из уст Сталина или Молотова – вина за «холодную войну» была бы возложена на СССР. Но ни Сталин, ни Молотов ничего подобного не говорили. Не сказать, чтобы не думали, но риторика в начале 1946 года еще была самая миролюбивая. Старт «холодной войне» дал Черчилль – так записано в истории, и этого уже не перепишешь».

Я правильно понимаю, Виталий Васильевич, что эта традиционная постановка вопроса идет вразрез с вашей статьей в журнале «Форбс», где вы, очевидно, попытались если не переписать историю, то переписать вот именно эту каноническую версию начала «холодной войны»?

Виталий Шлыков: Ну, не так резко я бы эту конфронтацию обозначил. Но я попытался показать, что, в сущности, Сталин начал подготовку к конфронтации в военной области до речи Черчилля. И здесь я в качестве примера привел его сейчас несколько забытую, но в свое время знаменитую речь перед собранием избирателей 9 февраля 1946 года, когда он сказал, что нашей стране нужно добиться производства 50 миллионов тонн чугуна, 60 миллионов тонн стали, 500 миллионов тонн угля и 60 миллионов тонн нефти – только в этом случае, подчеркнул Сталин, наша страна может считаться гарантированной от всяких случайностей.

Елена Рыковцева: И вы думаете, узнал об этой речи Черчилль и не случайно 5 марта в Фултоне выступил?

Виталий Шлыков: Нет, я не думаю, что здесь прямая связь, но Черчилль возглавлял страну во время войны, которая напрягалась из последних сил, и ресурсами в этой войне как раз были сталь, нефть, уголь, из чего можно было делать оружие того времени. В этом выражалась военная мощь, если воспоминания и гитлеровских экономистов почитать: сколько было стали – столько можно было сделать танков, артиллерии, снарядов. И мы здесь забываем, Черчилль знал, что советская экономика как раз показала исключительную эффективность свою во время войны. Мы выплавляли в 1942 году 8,5 миллиона тонн стали, Германия с Европой – 35 миллионов тонн, и мы произвели в 4 раза больше, даже в 1942 году в 6 раз больше танков, чем немцы. То есть для Черчилля легко было представить, что означают 50 или 60 миллионов тонн стали с точки зрения вооружения. Сталин не говорил о жилье, о продовольствии в своей речи, он выразил все в понятиях войны, в военных терминах свою мощь.

Елена Рыковцева: То есть мобилизационная экономика.

Виталий Шлыков: Мобилизационная экономика, да, и это было начало, новый этап оправдавшей себя мобилизации.

Елена Рыковцева: У меня, Виталий Васильевич, возникло ощущение, что Сергей Лавров, министр иностранных дел, как будто бы прочитал вашу статью и все наоборот написал в «Российской газете»: «Политика СССР на протяжении второй половины 40-х годов при всей ее жесткости имела во многом оборонительный и последовательный, предсказуемый характер. С учетом уроков Великой Отечественной войны она была нацелена на создание защитного пояса дружественных государств вдоль своих западных границ, получение выхода в Мировой океан и обеспечение максимальной глубины обороны по всему периметру. Нельзя также забывать, что Советский Союз, внесший решающий вклад в победу над нацистской Германией, в конце войны оказался на пределе своих возможностей. Ни с какой инициативой конфронтации со вчерашними союзниками по антигитлеровской коалиции Москва просто физически не могла выступить». Он имеет экономическую базу в первую очередь.

Виталий Шлыков: Но не только он это имеет в виду. Я не буду говорить о поясе безопасности, который он упоминает. А вот с точки зрения экономики, несмотря на то, что она была разрушена, военная мощь Советского Союза была очень велика. И велика, в том числе, с точки зрения способности производить оружие. Поэтому Советский Союз вышел из этой войны гордым и убежденным, что ему все теперь можно себе позволить, если обеспечить достаточную экономическую мощь. Он не говорил о производстве вооружений, и действительно, Советский Союз очень сильно разоружился после 1945 года, практически свернул военную промышленность, в отличие от того, что сделала Россия после 1991 года, она не провела демилитаризацию своей экономики. Вот это вот разница. Но в чем выражается как раз военная мощь? Она через экономические прежде всего категории выражается, и Черчилль это понимал.

Елена Рыковцева: Спасибо, Виталий Васильевич. Андрей Грачев, я тоже прочитаю вам две цитаты из опубликованных материалов – в «Известиях» и «Российской газете», аналогичных по мысли.

Дмитрий Быков считает, что Черчилль стал еще и косвенным виновником внутрисоветских бед, пишет так: «Разумеется, уже в августе 1946 года СССР вернулся к войне с собственным народом и культурой, грянуло пресловутое постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», начались дела «повторников» (видимо, повторные дела тех, кого репрессировали), и волна антисемитизма, и чудовищная деградация. Но стартом «заморозка» оказалась именно речь Черчилля. После нее Сталину стало многое можно: все привычно списывалось на войну и враждебное окружение. Сам того не желая, Черчилль сыграл на руку дядюшке Джо — и вряд ли не понимал этого».

Лавров о том же написал: «Взятый Западом курс на изоляцию и изматывание СССР в гонке вооружений обернулся тяжкими лишениями для советского народа и продлил жизнь сталинской системы. Условия «враждебного окружения» и постоянной угрозы безопасности страны давали основания для оправдания тотального контроля власти над обществом и экономической неэффективности системы».

Как вы смотрите на эту теорию, что Черчилль виноват и здесь, и там, и во всем?

Андрей Грачев: Вы знаете, что мне кажется важным, это избежать упрощения ситуации. Потому что, к сожалению, и тем, и другим грешат разные участники нашей дискуссии и на страницах печати, и Быков, который на самом деле забывает о том, что Сталин почти что за месяц до речи Черчилля (справедливо об этом напоминает Виталий Шлыков) выступал с речью, очень агрессивной по тону, в Большом театре перед избирателями. Хотя здесь тоже, я думаю, надо избежать упрощения. Речь Сталина тогда при всех цифрах, которые он напоминал, и желании удвоить и даже утроить, он обещал тогда и призывал, национальный продукт, была обращена в основном к собственному населению, это была скорее мобилизационная речь, направленная в первую очередь на послевоенное восстановление страны. Что касается Черчилля, ответственность, безусловно, его есть. В цитатах, которые вы привели, отсутствуют, например, вещи, которые заставили даже некоторых союзников Черчилля по коалиции, я имею в виду Трумэна, заявить после этой речи о том, что он не был знаком с ее текстом, потому что она уж очень была колючей и непривычной, неожиданна по тону.

Елена Рыковцева: А есть версия, что он безумно восхищался, аплодировал и был счастлив и даже виски прислал Черчиллю.

Андрей Грачев: Тем не менее, ему пришлось под напором критики, которая поднялась в некоторых органах печати, которые видели в речи Черчилля нарушения, по крайней мере, атмосферы антигитлеровской коалиции, некоторым образом от нее отмежеваться. Но, понимаете, ни та, ни другая сторона, на мой взгляд, не стремилась этими своими речами и за ними последовавшими доктринами, к войне, не возвещали они подготовку к войне. И об этом, кстати, было сказано в приведенной у вас цитате: Черчилль и про Сталина, и про Россию говорит, что Россия не стремится к войне, она хочет использовать плоды победы и расширения, распространения своего влияния.

То есть речь идет, – еще один из важных вопросов – о том, чтобы определить, а чем, собственно, была «холодная война»? Была ли это просто пауза между войнами, то есть паузой, которую каждая сторона хотела заполнить подготовкой к новой войне, или борьбой за мир? Ну, борьбой за мир не в смысле мира как отсутствия войны, а за мир как за влияние на мир, как господство над миром. А в нашем случае, в случае послевоенного мира – состязанием двух моделей. Ведь правильно говорит Шлыков, вышли из Второй мировой войны победителями, собственно, две не просто державы, но две модели: одна – американская, усилившаяся не только в военном, но в первую очередь в экономическом плане; и вторая крупнейшая новая супердержава военная – советская. И вот эти две модели начали состязаться в том странном мире и в форме новой странной войны, которая была войной на грани балансирования, на грани военного конфликта, войной, конечно, за влияние, экономическое, но и политическое. И здесь, конечно, особенно в первые годы после войны, еще далеко не было понятно ни на Востоке, ни на Западе, кто одержит верх в этой войне. Была война нервов, которая потом очень быстро (после 1945 года, с начала американских атомных взрывов, а потом советской бомбы в 1949 году) превратилась парадоксальным образом – это еще один из моментов, который, на мой взгляд, надо отметить – в школу обучения тому, как состязаться, как конкурировать в этом новом мире, который стал ядерным и из-за этого это соревнование превратилось в опасность для обоих.

Елена Рыковцева: Андрей Колесников, вы в своем материале в «Газете. RU », сначала сказали, что эта речь дала старт «холодной войне», а потом уточнили, что она скорее констатировала ее наличие. Это неслучайное уточнение же было?

Андрей Колесников: Естественно, если читать Фултонскую речь сегодня, с позиции сегодняшнего дня…

Елена Рыковцева: И вообще – читать.

Андрей Колесников: … это очень хорошо написанная политическая аналитика, где все разложено по полкам, где нет никаких прямых (опять же, повторюсь, с сегодняшних позиций) нападок на Сталина, на Россию. Там много книксенов в сторону Советского Союза, и явно Черчилль, произнося речь, пытался смягчить более-менее предсказуемый эффект от нее.

Елена Рыковцева: Подсластить пилюлю.

Андрей Колесников: К тому же он выступал в личном качестве, он же путешествовал по приглашению Трумэна по Америке в то время и выступал в его родном штате Миссури, родном штате для Трумэна. Выступал в качестве лидера оппозиции, он уже в то время не занимал пост премьер-министра, на который он вернулся несколько позже. Поэтому это был анализ, это действительно была констатация факта. Он обнаружил некую тенденцию, которая естественным образом развернулась бы. Поэтому, конечно, я не согласен с Дмитрием Быковым, что Черчилль в прямом смысле достал стартовый пистолет и дал старт «холодной войне». «Холодная война» — это бы объективный процесс. К тому же сталинская модель сама по себе не могла существовать вне враждебного окружения – в этом смысл, собственно, самой сталинской модели. Враги были всегда, они были в конце 20-х, они были в 30-е годы, они были в 1937 году. Они физические существовали во время Великой Отечественной войны. Их не хватало уже в 1946 году, после победы над Германией. Если не физический враг, то виртуальный должен был появиться. И не случайно как раз конец 40-х годов, как раз последний период правления Сталина – одна из самых мрачных эпох во всех смыслах, в том числе и в идеологическом. И без «холодной войны» сталинский режим, возможно, был бы не столь прочным, поэтому мы ведем речь на самом деле об объективных процессах. Фултонская речь – это всего лишь засечка на таком дереве истории, свидетельствующая о начале какого-то процесса.

Елена Рыковцева: А вот опять же из «теории Лаврова», что ничего не оставалось Москве: «Перед лицом политики, проводившейся союзниками, Москве ничего не оставалось, как тоже встать на позицию неизбежности происшедшего, хотя и под собственным идеологическим соусом». Вот навязали эту войну Москве!

Андрей Колесников: Ну, как навязали? Он же пишет, есть у него словосочетание «идеологический соус». То есть мы все-таки ведем речь не о государстве Россия в сегодняшнем понимании, а мы говорим о Советском Союзе, о государстве, пропитанном идеологией, государстве, которое существует благодаря противостоянию с чуждой идеологией. Поэтому в этом смысле Лавров скорее говорит в терминах сегодняшней внешней политики России, не в терминах той политики, а в терминах сегодняшней внешней политики России.

Елена Рыковцева: Я прочитаю несколько сообщений от слушателей. Владислав пишет: «О каком это «железном занавесе» в Триесте болтал Черчилль? Триест, если я не ошибаюсь, принадлежит Италии». Пожалуйста, прокомментируйте, Виталий Васильевич, что имел в виду Черчилль, когда включал Триест туда же?

Виталий Шлыков: Тогда Югославия объявила свои территориальные претензии на Триест. И коммунисты итальянские были близки к власти и поддерживали эти претензии. В конце концов, Италии удалось отстоять, конечно, Триест, но схватка была тогда очень жесткая, возможно, мог быть и вооруженный конфликт из-за Триеста.

Елена Рыковцева: Слушатель Добрый пишет: «Случилось так, как случилось. Холодная война» — это не только борьба систем и идеологий, но и гонка вооружений (вот Виталий Васильевич считает, что это в первую очередь гонка вооружений). В ходе нее было потрачено по 10 триллионов долларов с каждой стороны, и, пожалуй, неизбежен был ее конец». Ну, я из вашей публикации в журнале поняла, что все-таки Америка гораздо меньше тратила тогда на гонку вооружений. И вроде бы Россия это прохлопала.

Виталий Шлыков: Это достаточно сложный вопрос, поэтому я в «Форбсе» для бизнесменов и экономистов опубликовал свою статью. Мне много пришлось участвовать в спорах о том, сколько Советский Союз тратил на вооружения, и меня не всегда понимают, когда я говорю, что на вооружения Советский Союз тратил не очень много, и привожу цифры. Даже ЦРУ никогда не говорило, что в Советском Союзе военные расходы превышали 15 процентов ВВП. Споры у них были с Пентагоном, тем не менее, для них крах был полной неожиданностью. Советский Союз основные свои ресурсы тратил не на ВПК (почему, я считаю, разгром ВПК после 1991 года был огромной ошибкой), а тратил на мобилизационную подготовку. Это выражалось как раз в чудовищном перепроизводстве этой самой стали, нефти, алюминия и всего прочего, которые никакого сбыта не находили внутри страны и не имели возможности для экспорта в условиях «холодной войны». И экономика лопнула от перепроизводства, как Америка в 1929 году.

Елена Рыковцева: «Обнаглевшая Америка продолжает и сегодня «холодную войну» против России. Она хотела бы видеть Россию лишь как сырьевой придаток», — Армен из Москвы пишет.

«Сталин «холодной войны» не хотел. Он уступал западникам то, что можно, в Норвегии, Дании, Австрии, Западном Берлине. Сдал им греческих коммунистов, просоветские правительства в Курдистане, в иранском Азербайджане, в Синьцзяне. Только с начала 1948 года, убедившись, что с Западом не договориться, он начал играть жестко», — так считает Леонид.

Татьяна пишет: «Вина за начало «холодной войны» лежит на весеннем обострении болезни Сталина. Жертвами этой болезни стали еще писатели, поэты, композиторы, врачи, руководители Ленинграда».

«Сталин занял Европу не для разведения социализма, а чтобы они знали, что если пойдут на Россию, то не по пепелищу русских городов, а по развалинам своей западной культуры, по костям своих братьев-европейцев», — так пишет Михаил.

Юрий пишет: «Сразу после окончания войны Сталин прекратил всякую торговлю с западными странами – ничего им не продавать и ничего не покупать. Запад ответил на это «холодной войной». Ее причиной стал именно этот шаг Сталина, а вовсе не мифический страх перед коммунизмом».

Есть такая теория, кто знает?

Андрей Грачев: Да, я, пожалуй, готов начать реагировать первым.

Елена Рыковцева: Пожалуйста.

Андрей Грачев: На самом деле тут было, кстати, немало взаимных претензий. Во-первых, американцы начали свертывать «lend-lease», что на Востоке, то есть Сталиным было воспринято как враждебный акт. С другой стороны, некоторое время спустя, в 1947 году, когда зародился план Маршалла, и формально он был обращен ко всей Европе, включая и Советский Союз, и, естественно, Восточную Европу, то здесь уже Сталин отказался от участия в этом плане Маршалла, и даже заставил, причем в очень грубой форме, союзников… ну, тогда они еще не назывались официально союзниками, но заставил страны Восточной Европы отказаться от этой помощи. Потому что он понял, что экономическое присутствие и, очевидно, господство американцев в Европе станет прологом к политическому распространению их влияния. На самом деле здесь было много обоюдных подозрений с той и с другой стороны.

Но был еще один аспект в этой странной войне, о котором пока еще не было сказано. Видите ли, недаром ведь говорят о том, что не только внешняя политика является продолжением внутренней, но иногда бывает и наоборот. Вот «холодная война» (об этом, по-моему, сказал Андрей Колесников некоторое время назад), особенно в том, что она представляла собой создание образа врага, использование, эксплуатацию, она является и инструментом внутренней политики, инструментом внутренней мобилизации для Сталина, для нашей тоталитарной модели. Это было естественным – поиск такого врага – для создания или воссоздания атмосферы осажденной крепости.

Но надо сказать, что и на Западе тоже. Нельзя забывать ни о маккартизме, ни о том, что в борьбе с влиянием коммунистических партий в Западной Европе, а они были весьма сильны, некоторые были в правительстве тогда, образ врага на Востоке тоже был полезен и необходим. Вот это состязание во взаимной демонизации противника, обращенное вовнутрь, оно тоже стало инструментом внутренней политики. Кстати, в своей фултонской речи Черчилль ведь недаром говорит о том, что «пятая колонна в лице коммунистов, которая действует в западном мире, является врагом христианской цивилизации». Это ведь тоже один из тех стереотипов психологических той «холодной войны» пропагандистской и политической, которая развернулась. И потом, и с той, и с другой стороны, в конце концов, имела одну цель – одолеть противника. Надо было сменить цель для того, чтобы выйти из этой логики, из этого режима конфронтации.

Елена Рыковцева: . «Хотя история не терпит сослагательного наклонения, — подчеркивает российский министр иностранных дел, — трудно не предположить, что СССР, заплативший столь ужасную цену за общую победу, плодами которой, пусть в разной мере, но воспользовались все, был готов играть по правилам и идти на компромиссы». Вот он все время подчеркивает, что Советский Союз был готов идти на компромиссы и играть по правилам, а его вынудили, выкрутили руки и навязали эту «холодную войну». Хотя история, как он правильно пишет, не терпит сослагательного наклонения, я могу вас спросить, уважаемые эксперты, можно ли было избежать «холодной войны»? Андрей Колесников, пожалуйста.

Андрей Колесников: Думаю, что, безусловно, нет. Потому что «холодная война» — это война ценностей, прежде всего. Собственно, в фултонской речи, если опять же ее почитать внимательно, Черчилль очень много говорит о ценностях западной цивилизации, я бы сказал, демократической цивилизации. Он упоминает там Билль о правах, он упоминает английский « Habeas Corpus Act» — то есть те нормативные акты Средневековья, которые заложили основу современной демократии, где говорится о собственности, о парламенте, о неприкосновенности личности. Он говорил о том, что две главные угрозы – это война и тирания. Под тиранией он, естественно, имел в виду тиранию не только гитлеровскую, но прямо или косвенно имел в виду и тиранию сталинскую. А дальше объяснял более-менее внятно почему. Естественно, избежать «войны ценностей», войны двух сверхдержав, основанных на абсолютно разном ценностном ряду, было невозможно. Это иллюзии.

Елена Рыковцева:Людмила Ивановна из Москвы, здравствуйте.

Слушатель:У меня создается впечатление за долгую мою жизнь, что кто-то где-то сначала пишет предсказание, вплоть до Нострадамуса, кто-то писал где-то Библию, а потом все это специально подтасовывалось так, чтобы это все было.

И второе. Как только закончилась «горячая война», тут же началась «холодная». Это понятно — для разделения мира. А когда при Горбачеве закончилась, как вы считаете, «холодная война», тут же началась «горячая», но тайная, скрытая. И вот вы о пятой колонне сказали, и обо всех сказали. Солженицына можно любить в каком-то году, через 20 лет можно его уже ненавидеть. А сейчас, после его фильма, можно его понять. Он просто-напросто оглянулся назад, как и все Говорухины, все Тальковы, оглянулись, что они натворили. И так жить нельзя — это надо говорить сегодня. Спасибо.

Елена Рыковцева:Спасибо, Людмила Ивановна.

Александр пишет: «С Черчиллем все ясно. Сталин победил Гитлера. Америка стала первой экономической и морской державой. А он всю войну был на втором плане. И под конец вообще получил коленом под зад. Вот и бесился».

«В «холодной войне» виноват Сталин», — еще один Александр.

Слушатель Шура Мельман предлагает завязывать с «холодной войной» и всем идти на каток. Вот я считаю, что очень разумное, миролюбивое предложение.

«Сталин после войны вел правильную политику, так как весь капиталистический мир был злейшим врагом СССР, и в первую очередь Англия, которая до сих пор враждебна России», — так считает Юрий Николаевич.

«После окончания войны Сталин распространил свою кровавую, когтистую лапу над Восточной Европой, а в западной части проводил подрывную, бандитскую деятельность, воздвиг «железный занавес» и превратил нашу Родину в концлагерь», — это мнение слушателя Рожкова.

И мы слушаем Владимира из Новосибирска. Здравствуйте, Владимир.

Слушатель:Добрый день. Действительно, причина «холодной войны» была обоюдной, так сказать. Нельзя сказать, что был какой-то один инициатор. И вину можно разделить. Но в каком соотношении – это уже другой вопрос. Дело в том, что когда она закончилась, как считается, так называемый «Drang Nach Osten» продолжается. Танки НАТОвские прошли сначала на восточную границу Германии, потом на восточную границу Польши. Теперь малороссийские «оранжисты» спят и видят, что танки НАТОвские будут на восточной границе Украины. Как-то Варшавский договор исчез, а НАТО почти в полтора раза увеличилось. И еще туда стучится Грузия с Украиной. Как-то получается немножко перевес совсем в другую сторону. Большое вам спасибо.

Елена Рыковцева:Спасибо. Виталий Васильевич, прокомментируйте. Это по вашей части, в чью сторону перевес-то военный нынче.

Виталий Шлыков: Сейчас бесспорный перевес, в отличие от периода «холодной войны», если говорить о Вооруженных силах, конечно, он на стороне Запада. Мы теперь сырьевая держава. Мы уже не способны производить, по большому счету, новое оружие и соревноваться с развитыми странами, в отличие от времени «холодной войны», когда конкуренция нас подстегивала в сторону создания, в общем, индустриальной супердержавы, с переходом в постиндустриальную при благоприятных условиях. Но это уже, я думаю, ошибки послеперестроечного времени.

Елена Рыковцева: Задам один общий вопрос участникам беседы, который, собственно, поставил слушатель Армен. Есть ли «холодная война» сегодня?

Я прочитаю две цитаты из публикаций, которые вышли по случаю юбилея фултонской речи. Федор Лукьянов в «Ведомостях» пишет так: «Холодная война» жива, потому, что она по-прежнему необходима бывшим противникам в качестве основы для политической самоидентификации».

«Новое Русское слово»: «В нынешней России насквозь проржавевший занавес отнюдь не сдан в утиль. Многие считают изоляцию страны идеальным общественным устройством, а западные лидеры слишком измельчали, чтобы начинать борьбу заново».

Андрей Грачев, что сейчас с «холодной войной»? Что от нее осталось? Есть ли она? Может быть, вообще много чего осталось?

Андрей Грачев: Вот видите, мы и возвращаемся, собственно, к тому, что необходимо в любом разговоре – к определениям: а чем была эта «холодная война»? Либо это было выяснением того… после «горячей войны» и после того, как исчез общий враг, который, собственно, и спаял антигитлеровскую коалицию, кто сильнее в послевоенном мире, то есть чисто традиционная борьба крупных держав за сферы влияния. Либо это было состязанием моделей и ценностей, о чем сказал Андрей Колесников. Либо это была попытка взаимного обучения правилам движения в новом глобальном мире. Наверное, всем понемножку. Но прав по-своему… и не один, кстати, из наших слушателей, который слышит и видит в этой «холодной войне» инструмент, обращенный вовнутрь с каждой стороны, то есть инструмент внутриполитический – поиска врага, реального или сконструированного, который позволяет мобилизовывать общественность, или управлять обществом. Ведь, между прочим, и нынешний международный терроризм превращается в какого-то виртуального врага, который по-своему возрождает витающий в неизвестных каких-то сферах дух этой новой конфронтации. И неожиданным образом мы обнаруживаем, что обрушенный «железный занавес», он превращается в другие барьеры, разделительные линии, которые по каким-то причинам и с той, и с другой стороны оказываются необходимыми.

Елена Рыковцева: Спасибо, Андрей.

Андрей Колесников, можно ли назвать то, что есть сегодня, «холодной войной» в каком-то смысле? И если да, то в каком?

Андрей Колесников: Есть «холодная война», странная «холодная война». Потому что мы вроде как в «восьмерке» и председательствуем в ней, с одной стороны. Но с другой стороны, число наших врагов умножается в геометрической прогрессии. Кто у нас враги сейчас? Польша, прибалтийские страны, Украина. Кто наши друзья? В общем…

Елена Рыковцева: Известно.

Андрей Колесников: …государства, находящиеся, условно говоря, на «оси зла». Что это, как ни «холодная война». Кто наши враги внутри страны? Это неправительственные организации, которые живут на гранты Запада. Такой риторики не было 15 лет.

Елена Рыковцева: Да-да.

Андрей Колесников: Какие 15 лет?!.. Больше. Это с 1986, наверное, с 1987 года, когда Горбачев, собственно, начал политику нового мышления.

Елена Рыковцева: С перестройки.

Андрей Колесников: Есть «холодная война». Вероятно, кому-то нужно создавать образ врага, чтобы отмобилизовывать население на решение каких-то других задач. Суверенная демократия, она ведь не просто демократия, она суверенная. Суверенитет предполагает вражью силу за пределами границ.

Елена Рыковцева: И мы слушаем Петра из Москвы.

Слушатель: Добрый день, уважаемые господа. Я не буду сильно умничать, скажу только, что состояние «холодной войны» — это, вообще-то говоря, перманентное состояние человечества как вида приматов. Вот только что сказали об «оси зла». То есть «ось зла» где-то у нас тут внутри. А вне нас находится как бы «ось добра». А как же тогда понимать слова, например, Альваро Хиль-Роблеса, который уходит со своего поста, который сказал, что с правами человека в Прибалтике дела обстоят так, что он находится в полном шоке? В Европейском союзе, оказывается, есть сотни тысяч людей, которые не имеют гражданства. Ну, давайте пройдемся по Приднестровью, в Украине, в Грузии, в самой России. То есть человечество по-тихому воюет. Допустим, мы перестанем поставлять нефть и газ дальше своих границ, заставим другие страны строить предприятия на нашей территории, и вот я посмотрю, что это будет – «холодная война» или самая настоящая «горячая». Спасибо вам.

Елена Рыковцева: Спасибо, Петр.

«Холодная война» началась бы раньше или позже, — пишет Дмитрий. – Интересно, почему мы проиграли. Главная причина – неэффективность экономики, лживость идеологии, вырождение чиновничества. Оно стало не способно управлять страной. А отсюда вопрос – что будет с нами, если нынешнее чиновничество нельзя даже сравнить с советским?».

Константин пишет: «Западные демократы обвиняли Сталина в запрете прозападных партий в Европе, а сами запретили левые партии чуть ли не во всех странах, кроме Западной Европы. Оружия на руках было еще много. Уроки партизанской войны хорошо еще помнили».

Что скажете? Кто-то ответит Константину? Андрей, пожалуйста.

Андрей Грачев: Я готов сказать, что, в общем, можно создавать мифы, но не надо передергивать факты. Левые партии на Западе, разумеется, никто не запрещал.

Собственно, на самом деле итог «холодной войны» — это проигранный нами мир после «холодной войны». Вот в состязании двух моделей, о которых говорил Черчилль, кстати, — одной модели демократической, плюралистической, он ее, правда, сводит к англосаксонской цивилизации, но имел-то он в виду, конечно, политическую, демократическую модель Запада, и другую модель – модель авторитарной системы мобилизационной экономики, модель, действительно, значительно больше нуждавшуюся во внешнем враге, — вот в этом соревновании, конечно, мы проиграли. И вот этот проигранный мир после «горячей войны» и есть главный итог «холодной войны».

Но, конечно, ни о каком запрещении левых партий на Западе говорить не приходится. Потому что, собственно, это и есть этот политический плюрализм, это и есть сущность западной модели, со всеми издержками, которые, кстати говоря, ей принесла та же «холодная война» и тот же образ врага, о котором, кстати говоря, даже и на Западе начинают многие консерваторы теперь сокрушаться, и начинают искать новых.

Елена Рыковцева: Давайте тогда прочитаю вопрос от Александра, который пришел на пейджер. «Раскройте, пожалуйста, секрет, почему весь цивилизованный мир так люто ненавидит Россию?». Андрей Колесников, во-первых, согласны ли вы с тем, что весь цивилизованный мир люто ненавидит Россию?

Андрей Колесников: Не ненавидит. И это тоже, между прочим, вот само высказывание слушателя – это такой советский штамп. Мы все время подчеркиваем, что современная Россия… и это подчеркивает министр иностранных дел Российской Федерации, фактически является преемником Советского Союза.

Елена Рыковцева:Ой, хорошо он подчеркивает, душевно.

Андрей Колесников:В юридическом смысле отчасти это так. Но таких преемников довольно много – 15 республик. Почему мы все время ставим знак равенства между современной Россией и Советским Союзом? Это совершенно другая страна, основанная на совершенно другой экономике. Другой вопрос – что те процессы, которые сейчас происходят в политической и экономической системе Российской Федерации, они требуют апелляции к каким-то вот этим советским штампам, к советской идеологии, потому что как бы другой идеологии нет. В этом смысле мы проедаем советское наследие, в десятый раз пережевываем тот же самый фарш в идеологической сфере. И это очень печалит. Потому что один из признаков такой, так сказать, большой печали состоит в том, что мы сейчас очень много занимаемся внешней политикой и противостоянием с Западом, виртуальным таким, «холодным». Это говорит о том, что во внутренней политике есть проблемы, что в экономике есть проблемы. Так было всегда. Когда плохо жилось внутри страны, когда проблемы были экономические, почему-то начинались поиски врага, отвлекавшие внимание от других вопросов – вопросов внутренней политики и внутренней экономической политики.

Елена Рыковцева:«Первое советское правительство объявило о мировой революции. Может быть, это и было началом «холодной войны», — предполагает Владимир из Москвы.

Давайте Вадима из Москвы теперь послушаем. Вадим, здравствуйте.

Слушатель: Здравствуйте. Я думаю, что очень много, к сожалению, фактов свидетельствуют о том, что именно здесь, в России, зарождаются уже ветры новой «холодной войны». Я эту точку зрения высказывал и обосновывал в передаче Льва Ройтмана «Комментаторы за круглым столом» на «Радио России». А сейчас я хотел бы привести…

Елена Рыковцева: «На «Радио России» — это сильно сказано, Вадим. Лев Ройтман на «Радио России» — это, конечно…

Слушатель:Одну минуту. Я хотел бы привести цитату бывшего члена правительства, заместителя министра энергетики Владимира Милова на «Эхо Москвы». Вот его цитата: «Я думаю, что, скорее всего, у нас здесь довольно сильное антиамериканское и антиевропейское лобби, которое в значительной степени определяет многие шаги в российской внешней политике, что, на мой взгляд, является колоссальной российской ошибкой. А фактов много – это и Милошевичи, и Саддамы, и аятоллы, и ненависть к демократическим революциям на Украине и в Грузии, и крики о том, что «нас окружает НАТО», и очень много таких фактов».

Елена Рыковцева: Спасибо. Ольга Владимировна пишет: «Сталин, по-видимому, первый вывесил «железный занавес». За этим занавесом он спрятал информацию о трупе Гитлера, что и вызвало подозрение союзников». Вот каких только версий нет у людей…

Трубников: «Холодная война» началась из-за антагонизма двух мировых систем. Идеология социализма и плановая экономика таили гибель мировому капитализму. И из-за борьбы победил капитализм. Но еще не вечер».

«В «холодной войне» Россия проиграла, что бы мы ни говорили при этом. Надо осознать. После любого сражения нужно объективно разобрать причины, тогда это имеет смысл, тогда можно будет развиваться», — считает Анжелина.

Вот, Виталий Васильевич, ровно так же, как традиционно принято считать стартом «холодной войны» речь Черчилля, точно так же принято считать, что Россия в «холодной войне» проиграла. Это уже аксиома?

Виталий Шлыков:Нет, пожалуй, это не аксиома. Я считаю, что «холодная война» имела много плюсов для главных своих участников, превратив их обе в сверхдержавы. Но, к сожалению, мнение о том, что Советский Союз проиграл в «холодной войне», порождает Веймарские настроения и жажду реванша. Россия, между прочим (и я в этом убежден, так как всю жизнь занимаюсь военной экономикой, особенно занимался много в разведке), имела шансы в таком понимании, как «одержал победу», выиграть в этой войне. У нее было очень много преимуществ. И примерно до середины 60-х годов на Западе было распространено мнение, что они проигрывают эту «холодную войну». Отсюда и поползновения пойти на какие-то обострения и так далее.

Нет, нужно разобраться, в чем причины, почему вот эта модель советская потерпела поражение. Анализ ее, на мой взгляд, был бы очень полезен для понимания того, что произошло со страной уже после 1991 года. Ни в коем случае не нужно о «холодной войне» говорить с горечью и с чувством поражения. Не было это поражением. Это были ошибки конкретных политиков и экономистов, деградация верхушки. А наследство «холодной войны» Россия на самом деле получила весьма богатое – прекрасное образование, науку, высокие технологии – ну, в общем, все атрибуты новой, но уже мирной сверхдержавы. К сожалению, это было растрачено, и отчасти из-за неправильного понимания причин окончания «холодной войны».

Елена Рыковцева:А все-таки Степанова Людмила Ивановна из Москвы пишет: «Здравствуйте. Мы, россияне, очень простые, не жадные, отчасти наивные, но скорость Америки, и ее быстрота хватания, и мертвая хватка сделали свои дело – победили огромную страну. У нас осталось только три помощника – Бог, хотя я и не верующая, случай, стихия, природа. Они все поставят на место».

Андрей Грачев, вы тоже считаете, что не было проигрыша в чистом виде Советского Союза в «холодной войне»? Как вы считаете?

Андрей Грачев:Нет, конечно. Собственно, надо в этом и разобраться, почему люди, которые говорят о том, что Советский Союз, а теперь уже Россия, кстати говоря, перенося поражение Советского Союза, как сверхдержавы, в соревновании с другой сверхдержавой – американской, в совершенно бессмысленной и просто чудовищно опасной мировой гонке вооружений, превращают в национальную трагедию для страны. Да она должна быть на самом деле признательна тем, кто в горбачевские времена, осознав абсурдность этой политики, избавил страну, экономику в первую очередь, но не только экономику, но и всю атмосферу государства избавил от этого враждебного противостояния, которое нас вело, и завело в тупик. И как эти люди не понимают, что на самом деле (как сказал Шлыков), во-первых, культивируется, таким образом, в стране атмосфера обиженной, проигравшей нации, что толкается некоторыми внутренними политиками… и подталкивается специально к тенденциям реванша, как они не понимают, что тем самым они становятся на позиции самых бравурных западных политиков, которые бьют себя кулаками в грудь и говорят: «Да-да, мы победили Советский Союз».

Елена Рыковцева:Спасибо, Андрей. Это хорошая точка в нашей программе.

Анализ основных причин возникновения международных конфликтов

 

В статье анализируются основные причины возникновения международных конфликтов, кратко рассматривается конфликт между Турцией и Грецией на Кипре. Особое внимание уделяется возникновению политических конфликтов.

Ключевые слова: конфликт, международный конфликт, политические конфликты.

 

Конфликт — это столкновение противоположных целей, позиций, мнений и взглядов оппонентов или субъектов взаимодействия. Каждое общество, каждая социальная группа, социальная общность в той или иной степени подвержены конфликтам. Международная конфликтная ситуация — это ситуация, в которой два или более государства осознают, что обладают взаимно несовместимыми целями.

Проблема международных конфликтов одна из самых актуальных проблем современного мира.

Двадцатый век был насыщен международными конфликтами, наиболее масштабными из них явились две мировые войны. С распадом колониальной системы между новыми суверенными государствами начали возникать военные противоборства на этно-конфессиональной и социально-экономической основе, из-за территориальной разделенности этносов, принадлежности элиты и населения к разным этносам и т. п.

После окончания «холодной войны» в мировом сообществе сложилось мнение, что мир вошел в стадию длительного бесконфликтного существования. В академических кругах эта позиция была выражена в публикациях американского ученого Френсиса Фукуямы о конце истории как эре соперничества идей и утверждения либеральных принципов организации человеческого общества. Однако события развивались в ином направлении — резко увеличилось количество локальных и региональных конфликтов, они ужесточились и усложнились. Большинство конфликтов возникло на территории развивающихся стран и бывшего социалистического содружества. Усилилась тенденция к размыванию границ между внутренними и международными конфликтами, на что большое влияние оказал процесс глобализации.

В начале третьего тысячелетия мир продолжают раздирать территориальные споры — примерно 50 из 192 стран мира оспаривают те или иные территории у своих соседей [1].

С крахом биполярной системы участие в региональных конфликтах и процессе их урегулирования превратилось в ключевую проблему деятельности крупнейших международных организаций, в одно из важнейших направлений внешней политики ведущих мировых держав, при этом значительно возросли масштабы международных операций по поддержанию мира, а сами эти операции имеют преимущественно военизированный характер и направлены на «силовое умиротворение» противоборствующих сторон.

В условиях глобализации конфликты создают серьезную угрозу мировому сообществу в связи с возможностью их расширения, опасностью экологических и военных катастроф, высокой вероятностью массовых миграций населения, способных дестабилизировать ситуацию в сопредельных государствах (в настоящее время, например, миграция беженцев из Сирии в Европу). Поэтому со всей остротой встает вопрос об изучении природы современных конфликтов и особенностей их протекания, способов предотвращения и урегулирования.

Причины международных конфликтов могут быть самыми разными, но чаще всего это неудовлетворенность государств своим положением, войны, террористические акты. В качестве основной, универсальной причины конфликта можно назвать несовместимость претензий сторон при ограниченности возможностей их удовлетворения.

Так, например, турецко-греческий вооруженный конфликт между общинами на Кипре разгорелся в 1974 году, когда правивший в Афинах (столица Греции) режим провоцировал на острове военный переворот. Президент страны был свергнут, а в ответ на это Турция ввела в северную часть острова (район проживания турок) 30-тысячный экспедиционный корпус для защиты турецкого населения. Кипр был поделён на две части — северную и южную. В 1983 году в турецкой, северной части, была провозглашена Турецкая республика северного Кипра, признанная только Турцией. Сейчас государства-члены Европейского Союза решительно намерены поставить точку в истории Греко-турецкого противостояния на Кипре — если остров не удастся объединить, то финансовая поддержка ЕС будет оказываться только греческой общине, а такой исход является крайне нежелательным для Турции.

В настоящее время свою актуальность не теряют и конфликты на территории бывшей Югославии.

Таким образом, причинами международных конфликтов ученые называют:

1)                 конкуренцию государств;

2)                 несовпадение национальных интересов;

3)                 территориальные притязания;

4)                 социальную несправедливость в глобальном масштабе;

5)                 неравномерное распределение в мире природных ресурсов;

6)                 глобализация;

7)                 негативное восприятие сторонами друг друга;

8)                 личную несовместимость руководителей и прочие.

Нередко международные конфликты вырастают из внутренних (региональных) конфликтов, среди которых выделяют политические конфликты.

Основными причинами возникновения политических конфликтов можно назвать следующие.

1)                 Вопросы власти — люди занимают неравное положение в системе иерархий: одни управляют, другие — подчиняются. Может сложиться ситуация, когда недовольными бывают не только подчиненные (несогласие с управлением), но и управляющие (неудовлетворительное исполнение).

2)                 Недостаток средств к существованию — недостаточно полное или ограниченное получение средств вызывает недовольство, протесты, забастовки, митинги и так далее, что объективно нагнетает напряженность в обществе.

3)                 Следствие непродуманной политики — принятие властными структурами поспешного, неотмоделированного решения может вызвать недовольство большинства населения и способствовать возникновению конфликта.

4)                 Несовпадение индивидуальных и общественных интересов.

5)                 Различие намерений и поступков отдельных личностей, социальных групп, партий.

6)                 Зависть, ненависть.

7)                 Расовая, национальная и религиозная неприязнь и прочее.

Приведенный выше перечень не является репрезентативным, но характеризует основные причины возникновения конфликтных ситуаций.

 

Литература:

 

1.                Веселовский С. П. Спорные территории. — М.: Книжный клуб Книговек, 2010. — 416 с. — (Передел мира).

25. Холодная война | АМЕРИКАНСКИЙ YAWP

Испытание тактического ядерного оружия «Маленький мальчик» на полигоне в Неваде, 14 июля 1962 года. Национальное управление ядерной безопасности, № 760-5-НТС.

* Американский Yawp — это развивающийся совместный текст. Щелкните здесь, чтобы улучшить эту главу. *

Отношения между Соединенными Штатами и Советским Союзом — бывшими союзниками — испортились вскоре после Второй мировой войны. 22 февраля 1946 года, менее чем через год после окончания войны, временный поверенный в делах США.После посольства США в Москве Джордж Кеннан отправил в Государственный департамент известную длинную телеграмму — буквально называемую длинной телеграммой — с осуждением Советского Союза. «Мировой коммунизм подобен злокачественному паразиту, питающемуся только больными тканями», — писал он, — «неуклонному продвижению непростого русского национализма. . . в новом обличье международного марксизма. . . более опасен и коварен, чем когда-либо прежде ». ^{Кеннан писал, что сотрудничества между Соединенными Штатами и Советским Союзом быть не может.Вместо этого приходилось «сдерживать» Советы. Менее чем через две недели, 5 марта, бывший премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль посетил президента Гарри Трумэна в его родном штате Миссури и заявил, что Европа была разрезана пополам, разделена «железным занавесом», который «опустился на континент. . » Агрессивные антисоветские настроения охватили американское правительство, а вскоре и американский народ.}

Холодная война была глобальной политической и идеологической борьбой между капиталистическими и коммунистическими странами, особенно между двумя уцелевшими сверхдержавами послевоенного мира: Соединенными Штатами и Союзом Советских Социалистических Республик (СССР).«Холодная», потому что это никогда не было «горячей» войной с прямой стрельбой между Соединенными Штатами и Советским Союзом, многогранное соперничество на протяжении поколений, тем не менее, подчиняло мир своим прихотям. Напряженность достигла пика, пожалуй, во время первой холодной войны, которая длилась с середины 1940-х до середины 1960-х годов, после чего последовал период ослабления напряженности и усиления общения и сотрудничества, известный под французским термином détente , до Вторая холодная война продолжалась примерно с 1979 года до падения Берлинской стены в 1989 году и распада Советского Союза в 1991 году.Холодная война изменила мир и поколения американцев, которые жили под ее тенью.

Холодная война выросла из неспособности достичь прочного урегулирования между лидерами большой тройки союзников — Соединенных Штатов, Великобритании и Советского Союза — когда они встретились в Ялте в российском Крыму и в Потсдаме в оккупированной Германии, чтобы сформировать послевоенный порядок. Немцы грабили Восточную Европу, а Советы возвращались. Погибли миллионы жизней.Сталин считал завоеванную территорию частью советской сферы влияния. Поскольку поражение Германии неминуемо, союзники установили условия безоговорочной капитуляции. В то же время начались дискуссии о репарациях, трибуналах и характере оккупационного режима, который первоначально будет разделен на американскую, британскую, французскую и советскую зоны. Подозрение и недоверие уже росли. Политический ландшафт резко изменился после внезапной смерти Франклина Рузвельта в апреле 1945 года, всего за несколько дней до первого заседания ООН.Хотя Рузвельт скептически относился к Сталину, он всегда питал надежду, что Советы могут войти в «свободный мир». У Трумэна, как и у Черчилля, таких иллюзий не было. Он заставил Соединенные Штаты придерживаться жесткого антисоветского подхода.

На Потсдамской конференции, проходившей на окраине Берлина с середины июля до начала августа, союзники обсуждали судьбу оккупированной Советским Союзом Польши. Ближе к концу встречи американская делегация получила известие, что ученые Манхэттенского проекта успешно испытали атомную бомбу.24 июля, когда Трумэн рассказал Сталину об этом «новом оружии необычайной разрушительной силы», советский лидер просто кивнул в знак признания и сказал, что он надеется, что американцы «хорошо воспользуются» этим.

Холодная война имела давние корни. Удобного союза во время Второй мировой войны было недостаточно, чтобы стереть десятилетия взаимных подозрений. Большевистская революция свергла русских царистов во время Первой мировой войны. Лидер большевиков Владимир Ленин призывал к немедленному установлению мира во всем мире, который проложит путь мировому социализму, точно так же, как Вудро Вильсон ввел Соединенные Штаты в войну, обещая глобальную демократию и свободную торговлю.Соединенные Штаты осуществили военное вмешательство против Красной Армии во время Гражданской войны в России, и когда в 1922 году был основан Советский Союз, Соединенные Штаты отказались признать его. Две державы объединил только их общий враг, и без этого общего врага надежды на сотрудничество было мало.

Накануне американского участия во Второй мировой войне, 14 августа 1941 года, Рузвельт и Черчилль опубликовали совместную декларацию целей послевоенного мира, известную как Атлантическая хартия.Атлантическая хартия, адаптированная из «Четырнадцати пунктов» Вильсона, установила создание Организации Объединенных Наций. Советский Союз входил в число пятидесяти стран-членов ООН и ему было предоставлено одно из пяти мест — наряду с Соединенными Штатами, Великобританией, Францией и Китаем — в избранном Совете Безопасности. Атлантическая хартия также положила начало планированию реорганизованной глобальной экономики. Финансовая и валютная конференция ООН в июле 1944 года, более известная как Бреттон-Вудская конференция, создала Международный валютный фонд (МВФ) и предшественник Всемирного банка — Международный банк реконструкции и развития (МБРР).Бреттон-Вудская система была усилена в 1947 году с добавлением Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ), предшественника Всемирной торговой организации (ВТО). Советы все это отвергли.

Многие официальные лица с обеих сторон знали, что советско-американские отношения растворятся в новой вражде в конце войны, и события подтвердили их правоту. Только в 1946 году Советский Союз отказался уступить части оккупированного Ирана, советский перебежчик предал советского шпиона, работавшего над Манхэттенским проектом, а Соединенные Штаты отклонили советские призывы демонтировать свой ядерный арсенал.В статье 1947 года для Foreign Affairs , написанной под псевдонимом «Mr. X »- Джордж Кеннан предупредил, что американцы должны« продолжать рассматривать Советский Союз как соперника, а не партнера », поскольку Сталин не питал« реальной веры в возможность постоянного счастливого сосуществования социалистического и капиталистического миров ». Он призвал руководителей США проводить «политику жесткого сдерживания, направленную на противостояние русским».

Трумэн 12 марта 1947 года объявил о помощи в размере 400 миллионов долларов Греции и Турции, где «террористическая деятельность.. . во главе с коммунистами »поставили под угрозу« демократическое »управление. Поскольку Великобритания «сокращает или отменяет свои обязательства в некоторых частях мира, включая Грецию», на Соединенные Штаты, как сказал Трумэн, легла «поддержка свободных народов». . . сопротивление попытке подчинения со стороны. . . внешнее давление ». ^{Так называемая доктрина Трумэна стала краеугольным камнем американской политики сдерживания.}

Суровой зимой 1946–1947 годов на большей части континентальной Европы разразился голод. Метели и морозы остановили добычу угля.Заводы закрыты. Безработица резко выросла. В этих условиях коммунистические партии Франции и Италии получили почти треть мест в своих парламентах. Американские официальные лица обеспокоены тем, что обнищавшие массы Европы становятся все более уязвимыми для советской пропаганды. Ситуация оставалась ужасной до весны, когда госсекретарь генерал Джордж Маршалл 5 июня 1947 года выступил в Гарвардском университете с речью, в которой предлагал «Соединенным Штатам сделать все, что в их силах, чтобы помочь вернуть нормальное экономическое здоровье». миру, без которого не может быть политической стабильности и гарантированного мира. ^{Хотя Маршалл заявил потенциальным критикам, что его предложение «направлено не против какой-либо страны, но против голода, бедности». . . и хаос », Сталин ясно понимал это как нападение на коммунизм в Европе. Он видел в этом «троянского коня», призванного заманить Германию и другие страны в капиталистическую сеть.}

Программа восстановления Европы (ERP), широко известная как план Маршалла, перекачивала огромные суммы капитала в Западную Европу. С 1948 по 1952 год Соединенные Штаты вложили 13 миллиардов долларов в реконструкцию, одновременно ослабляя торговые барьеры.Чтобы избежать послевоенного хаоса Первой мировой войны, план Маршалла был разработан, чтобы восстановить Западную Европу, открыть рынки и заручиться европейской поддержкой капиталистических демократий. Советы выступили против своего соперника «Планом Молотова», символическим обещанием помощи Восточной Европе. Польский лидер Юзеф Циранкевич был награжден пятилетним торговым соглашением на 450 миллионов долларов с Россией за бойкот Плана Маршалла. Сталин завидовал Восточной Европе. Когда Чехословакия получила 200 миллионов долларов американской помощи, Сталин вызвал в Москву министра иностранных дел Чехии Яна Масарика.Позже Масарик рассказывал, что он «поехал в Москву в качестве министра иностранных дел независимого суверенного государства», но «вернулся в качестве лакея Советского правительства». Сталин все более жестко контролировал советские страны-сателлиты в Центральной и Восточной Европе.

Тем временем ситуация в Германии ухудшилась. Берлин был разделен на коммунистическую и капиталистическую зоны. В июне 1948 года, когда официальные лица США, Великобритании и Франции ввели новую валюту, Советский Союз начал наземную блокаду, перекрыв железнодорожный и автомобильный доступ к Западному Берлину (не имеющему выхода к морю в советской оккупационной зоне), чтобы получить контроль над всем городом.Соединенные Штаты организовали и координировали масштабную воздушную перевозку предметов первой необходимости в осажденный город в течение одиннадцати месяцев, пока Советы не сняли блокаду 12 мая 1949 года. Германия официально была сломана пополам. 23 мая западная половина страны была официально переименована в Федеративную Республику Германия (ФРГ), а восточная советская зона позже той осенью стала Германской Демократической Республикой (ГДР). Берлин, который находился прямо в пределах ГДР, был разделен на две части (а с августа 1961 года по ноябрь 1989 года, как известно, разделены физическими стенами).

Блокада Берлина и возникшие в результате воздушные перевозки союзников были одним из первых крупных кризисов холодной войны. Здесь выгрузка самолетов Douglas R4D ВМС США и C-47 ВВС США в аэропорту Темпельхоф в 1948 или 1949 году. Викимедиа.

Летом 1949 года американские официальные лица объявили об Организации Североатлантического договора (НАТО), пакте о взаимной обороне, в котором к Соединенным Штатам и Канаде присоединились Англия, Франция, Бельгия, Люксембург, Нидерланды, Италия, Португалия, Норвегия, Дания и Исландия.Советский Союз официально оформит свое собственное соглашение о коллективной обороне в 1955 году, Варшавский договор, в который входили Албания, Румыния, Болгария, Венгрия, Чехословакия, Польша и Восточная Германия.

Либеральный журналист Уолтер Липпманн был в значительной степени ответственен за популяризацию термина Холодная война в своей книге Холодная война: исследование внешней политики США , опубликованной в 1947 году. Липпманн предвидел затяжную тупиковую ситуацию в отношениях между США и СССР. война слов и идей, в которой между ними не обязательно будет стрелять прямой наводкой.Липпманн согласился с тем, что Советскому Союзу «не позволят расшириться», только если ему «противостоять». . . Американская мощь », но он чувствовал, что« стратегическая концепция и план », рекомендованные г-ном X (Джорджем Кеннаном),« в корне несостоятельны », поскольку для этого потребуется« всегда иметь деньги и военную мощь в достаточном количестве для применения ». противодействие «постоянно меняющимся точкам по всему миру». Липпманн предостерег от принятия далеко идущих бессрочных обязательств, отдавая предпочтение более ограниченному участию, направленному на прекращение влияния коммунизма в «сердце» Европы; он считал, что, если советскую систему удастся сдержать на континенте, в противном случае ее можно было бы оставить в покое, чтобы рухнуть под тяжестью собственных недостатков.

Новая глава в холодной войне началась 1 октября 1949 года, когда КПК во главе с Мао Цзэдуном объявила победу над гоминьдановскими националистами во главе с поддерживаемым Западом Чан Кайши. Гоминьдан отступил на остров Тайвань, а КПК захватила материк под красным флагом Китайской Народной Республики (КНР). Произошедшая так скоро после успешного испытания атомной бомбы Советским Союзом, 29 августа, «потеря Китая», самой густонаселенной страны мира, вызвала чувство паники среди американских политиков, внимание которых начало переключаться с Европы. в Азию.После того, как Дин Ачесон стал госсекретарем в 1949 году, Кеннан был заменен в Государственном департаменте бывшим инвестиционным банкиром Полом Нитце, чьей первой задачей было помочь составить, как позже описал Ачесон в своих мемуарах, документ, предназначенный «дубасить массовое сознание людей». «высшее правительство» », чтобы одобрить« существенное увеличение »военных расходов.

Глобальный коммунизм был сформирован отношениями между двумя крупнейшими коммунистическими странами — Советским Союзом и Китайской Народной Республикой.Несмотря на сохраняющуюся напряженность между ними, на этой китайской марке 1950 года изображен Иосиф Сталин, пожимающий руку Мао Цзэдуну. Викимедиа.

Меморандум о национальной безопасности №

«Меморандум № 68 о национальной безопасности: цели и программы США по обеспечению национальной безопасности», известный как NSC-68, достиг своей цели. Опубликованная в апреле 1950 года секретная записка на почти шестидесяти страницах предупреждала о «все более ужасающем оружии массового уничтожения», которое служило напоминанием «каждому человеку» о «вездесущей возможности уничтожения».В нем говорилось, что лидеры СССР и его «международного коммунистического движения» стремились лишь «сохранить и укрепить свою абсолютную власть». Как центральный «оплот противодействия советской экспансии» Америка превратилась в «главного врага», которого «необходимо ниспровергнуть или уничтожить тем или иным способом». NSC-68 призвал к «быстрому наращиванию политической, экономической и военной мощи», чтобы «отбросить стремление Кремля к мировому господству». Столь массовое выделение ресурсов, составляющее более чем трехкратное увеличение годового оборонного бюджета, было необходимо потому, что СССР, «в отличие от прежних претендентов на гегемонию», «воодушевлялся новой фанатичной верой», стремившейся «навязать свою абсолютную власть». власть над остальным миром. ^{И Кеннан, и Липпман были среди меньшинства во внешнеполитическом истеблишменте, которое безрезультатно доказывало, что такая «милитаризация сдерживания» трагически ошибочна.}

25 июня 1950 года, когда официальные лица США рассматривали достоинства предложений NSC-68, включая «усиление. . . операции тайными средствами в сфере экономики. . . политическая и психологическая война », направленная на разжигание« беспорядков и восстаний в России ». . . [Советские] страны-сателлиты », в Корее разгорелась борьба между коммунистами на севере и поддерживаемыми США антикоммунистами на юге.

После капитуляции Японии в сентябре 1945 года совместная американо-советская оккупация проложила путь к разделению Кореи. В ноябре 1947 года ООН приняла резолюцию о создании единого правительства в Корее, но Советский Союз отказался сотрудничать. Только на юге прошли выборы. Республика Корея (ROK), Южная Корея, была создана через три месяца после выборов. Месяц спустя коммунисты на севере учредили Корейскую Народно-Демократическую Республику (КНДР). Оба заявили, что выступают за единый Корейский полуостров.ООН признала РК, но между Севером и Югом разгорелся непрекращающийся вооруженный конфликт.

Весной 1950 года Сталин нерешительно поддержал план северокорейского лидера Ким Ир Сена по освобождению Юга силой, план, находящийся под сильным влиянием недавней победы Мао в Китае. Хотя Сталин не желал военной конфронтации с Соединенными Штатами, он правильно считал, что он может побудить своих китайских товарищей поддержать Северную Корею, если война развернется против КНДР. Северная Корея совершила успешную внезапную атаку, и 28 июня Сеул, столица Южной Кореи, пал от власти коммунистов.ООН приняла резолюции, требуя от Северной Кореи прекратить боевые действия и вывести свои вооруженные силы к тридцать восьмой параллели, а также призывала государства-члены оказать Южной Корее военную помощь для отражения северного нападения.

В июле того же года силы ООН были мобилизованы под командованием американского генерала Дугласа Макартура. Войска высадились в Инчхоне, портовом городе примерно в тридцати милях от Сеула, и взяли город 28 сентября. Они двинулись на Северную Корею. 1 октября силы РК / ООН пересекли тридцать восьмую параллель, а 26 октября вышли на реку Ялу, традиционную корейско-китайскую границу.Их встретили триста тысяч китайских войск, которые прервали наступление и свернули наступление. 30 ноября силы РК / ООН начали лихорадочное отступление. Они вернулись через тридцать восьмую параллель и покинули Сеул 4 января 1951 года. Силы Организации Объединенных Наций перегруппировались, но война зашла в тупик. Генерал Макартур, теряя терпение и желая устранить коммунистические угрозы, запросил разрешение на применение ядерного оружия против Северной Кореи и Китая. Получив отказ, Макартур публично осудил Трумэна.Трумэн, не желая угрожать Третьей мировой войне и отказываясь мириться с публичным неповиновением Макартура, уволил генерала в апреле. 23 июня 1951 года посол СССР в ООН предложил прекратить огонь, на что США сразу же согласились. Мирные переговоры продолжались два года.

Провозгласив политику «сдерживания» коммунизма внутри страны и за рубежом, США оказали давление на ООН, чтобы поддержать южнокорейцев, и разместили американские войска на Корейском полуострове. Хотя в анналах американской истории она была омрачена, корейская война унесла жизни более 30 000 американцев и 100 000 раненых, оставив неизгладимый след на тех, кто служил.Викимедиа.

Генерал Дуайт Эйзенхауэр победил губернатора Иллинойса Адлая Стивенсона на президентских выборах 1952 года, и Сталин умер в марте 1953 года. КНДР стала мирной, и 27 июля 1953 года было подписано соглашение о перемирии. Более 1,5 миллиона человек погибли во время конфликта. .

Придя так скоро после Второй мировой войны и закончившись без явной победы, Корея стала для многих американцев «забытой войной». Однако спустя десятилетия о другом крупном вмешательстве страны в Азии не забудут.Вьетнамская война имеет глубокие корни в мире холодной войны. Вьетнам был колонией Франции и захвачен Японией во время Второй мировой войны. Лидера националистов Хо Ши Мина поддержали Соединенные Штаты во время его антияпонского мятежа, и после капитуляции Японии в 1945 году националисты Вьетминь, цитируя Декларацию независимости США, создали независимую Демократическую Республику Вьетнам (ДРВ). Тем не менее, Франция попыталась восстановить власть над своей бывшей колонией в Индокитае, а Соединенные Штаты пожертвовали самоопределением Вьетнама во имя колониальных императивов Франции.Хо Ши Мин обратился к Советскому Союзу за помощью в ведении войны против французских колонизаторов в затяжной войне.

После того, как французские войска потерпели поражение в битве при Дьенбьенфу в мае 1954 года, официальные лица США помогли создать временное урегулирование, разделившее Вьетнам на две части: государство, поддерживаемое Советским Союзом / Китаем, на севере и государство, поддерживаемое США, на юге. . Чтобы задушить коммунистическую экспансию на юг, Соединенные Штаты пошлют оружие, предложат военных советников, поддержат коррумпированных политиков, остановят выборы и, в конечном итоге, отправят более пятисот тысяч солдат, из которых почти шестьдесят тысяч будут потеряны до того, как коммунисты наконец воссоединят страна.

Мир никогда не был прежним после того, как Соединенные Штаты в августе 1945 года сровняли с землей Хиросиму и Нагасаки с помощью атомных бомб. Мало того, что было убито, возможно, 180 000 мирных жителей, навсегда изменился характер войны. Советы ускорили свои ядерные исследования, чему в немалой степени способствовали «атомные шпионы», такие как Клаус Фукс, укравший ядерные секреты американского секретного Манхэттенского проекта. Советские ученые успешно испытали атомную бомбу 29 августа 1949 года, за много лет до того, как американские официальные лица рассчитали, что они это сделают.Этот неожиданно быстрый успех России не только застал США врасплох, но и встревожил западный мир и спровоцировал гонку ядерных вооружений между США и СССР.

США взорвали первое термоядерное оружие или водородную бомбу (с использованием термоядерной взрывчатки теоретически безграничной мощности) 1 ноября 1952 года. Взрыв мощностью более десяти мегатонн создал ад шириной пять миль и грибовидное облако высотой двадцать пять миль. и сотню миль в поперечнике.Облученный мусор — выпадение осадков — от взрыва облетел Землю, вызвав международную тревогу по поводу воздействия ядерных испытаний на здоровье человека и окружающую среду. Это только ускорило гонку вооружений, поскольку каждая сторона разрабатывала все более совершенные боеголовки и системы доставки. СССР успешно испытал водородную бомбу в 1953 году, и вскоре после этого Эйзенхауэр объявил о политике «массированного возмездия». Отныне Соединенные Штаты будут отвечать на угрозы или акты агрессии, возможно, всей своей ядерной мощью.Таким образом, обе стороны теоретически будут удерживаться от начала войны с помощью логики гарантированного взаимного уничтожения (MAD). Дж. Роберт Оппенгеймер, директор лаборатории ядерных исследований в Лос-Аламосе, разработавшей первую ядерную бомбу, сравнил состояние «ядерного сдерживания» между США и СССР с «двумя скорпионами в бутылке, каждый из которых способен убить другого», но только рискуя собственной жизнью.

В ответ на испытание Советским Союзом псевдоводородной бомбы в 1953 году Соединенные Штаты создали Castle Bravo — первый U.С. Испытание сухого топлива, водородной бомбы. Взорванный 1 марта 1954 года, это было самое мощное ядерное устройство, которое когда-либо испытывали США, но последствия были более ужасными, чем ожидалось, вызвав ядерные осадки и радиационное отравление на близлежащих островах Тихого океана. Викимедиа.

Страх перед ядерной войной породил настоящую атомную культуру. Такие фильмы, как Godzilla , On the Beach , Fail-Safe и Dr. несчастные случаи и сценарии судного дня.Антиядерные протесты в США и за рубежом предупредили об опасности ядерных испытаний и подчеркнули вероятность того, что термоядерная война приведет к глобальной экологической катастрофе. И все же в то же время мирные ядерные технологии, такие как энергия на основе деления и синтеза, казалось, провозглашали утопию энергии, которая будет чистой, безопасной и «слишком дешевой для измерения». В 1953 году Эйзенхауэр объявил в ООН, что Соединенные Штаты поделятся знаниями и средствами, чтобы другие страны использовали атомную энергию.Отныне «чудеса изобретательности человека будут посвящены не его смерти, но его жизни». Речь «Атом для мира» ознаменовала создание Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), а также всемирные инвестиции в этот новый сектор экономики.

Когда Германия пала в конце Второй мировой войны, Соединенные Штаты и Советский Союз стремились приобрести элементы нацистской программы создания супероружия Фау-2. Разрушительная ракета, терроризировавшая Англию, V-2 была способна доставлять взрывчатку на расстояние почти шестьсот миль, и обе страны стремились захватить ученых, разработки и производственное оборудование, чтобы заставить ее работать.Бывший ведущий немецкий ученый-ракетчик Вернер фон Браун стал руководителем американской космической программы; Программой Советского Союза тайно руководил бывший заключенный Сергей Королев. После окончания войны американские и советские группы инженеров-ракетчиков работали над адаптацией немецких технологий для создания межконтинентальной баллистической ракеты (МБР). Советский Союз первым добился успеха. Они даже использовали ту же ракету-носитель 4 октября 1957 года, чтобы отправить на орбиту первый в мире искусственный спутник Спутник-1.Это была решающая победа советской пропаганды.

В ответ правительство США поспешило усовершенствовать собственную технологию межконтинентальных баллистических ракет и запустить в космос собственные спутники и космонавтов. В 1958 году Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА) было создано в качестве преемника Национального консультативного комитета по аэронавтике (НАКА). Первоначальные попытки американцев запустить спутник на орбиту с помощью ракеты «Авангард» потерпели поражение, что усилило опасения по поводу господства Советского Союза в космосе.В то время как американская космическая программа провалилась, 13 сентября 1959 года советская капсула «Луна-2» стала первым созданным человеком объектом, коснувшимся Луны. «Гонка на выживание», как ее назвала New York Times , вышла на новый уровень. ^{Советский Союз успешно запустил на орбиту пару собак (Белку и Стрелку) и вернул их на Землю, в то время как американская программа «Меркурий» отставала от графика. Несмотря на бесчисленные неудачи и одну крупную аварию, в результате которой погибло около ста советских военных и ракетчиков, российский космонавт Юрий Гагарин был запущен на орбиту 12 апреля 1961 года.Американский астронавт Алан Шепард 5 мая совершил суборбитальный полет в капсуле Freedom 7. Соединенные Штаты отстали, и Джон Кеннеди воспользуется потерями Америки в «космической гонке», чтобы увеличить финансирование высадки на Луну.}

В то время как космическое пространство пленило воображение мира, холодная война по-прежнему захватывала его беспокойство. Постоянно нарастающая гонка вооружений продолжала разжигать панику. В начале 1950-х годов Федеральное управление гражданской обороны (FCDA) начало готовить граждан к худшему.Школьники были проинструктированы в фильме с участием черепахи Берта «пригнуться и укрыться» под партами в случае термоядерной войны.

Несмотря на то, что современные вычисления уступили место космическим путешествиям и ядерному оружию, они стали еще одним крупным научным нововведением времен холодной войны, последствия которого только начинали осознаваться. В 1958 году, после унизительных запусков спутника, Эйзенхауэр санкционировал создание Агентства перспективных исследовательских проектов (ARPA) при Министерстве обороны (позже преобразованном в DARPA).В качестве секретной военной исследовательской и опытно-конструкторской операции, ARPA было поручено финансировать и иным образом контролировать производство чувствительных новых технологий. Вскоре в сотрудничестве с университетскими компьютерными инженерами ARPA разработает первую в мире систему «сетевых упаковочных коммутаторов», и компьютерные сети начнут соединяться друг с другом.

Джозеф Маккарти, сенатор-республиканец от Висконсина, в начале 1950-х годов питал опасения, что коммунизм процветает и растет.Это усилило напряженность времен холодной войны, которую чувствовал каждый сегмент общества, от правительственных чиновников до простых американских граждан. Фотография сенатора Джозефа Р. Маккарти, 14 марта 1950 г. Национальное управление архивов и документации, http://research.archives.gov/description/6802721.

Джозеф Маккарти ворвался на национальную сцену во время выступления в Уилинге, Западная Вирджиния, 9 февраля 1950 года. Размахивая листом бумаги в воздухе, он объявил: «У меня в руке список из 205 человек. . . имена, которые были известны государственному секретарю как члены коммунистической партии и, тем не менее, все еще работают и формируются [У.С.] политика ». Поскольку у республиканца из Висконсина не было действительного списка, при нажатии его число изменилось на пятьдесят семь, а затем на восемьдесят один. Наконец, он пообещал раскрыть имя только одного коммуниста, «главного советского агента» страны. Изменяющиеся числа вызвали насмешки, но это не имело значения: заявления Маккарти принесли ему известность и подпитали непрекращающуюся «красную панику».

Маккартизм был симптомом массовой и широко распространенной антикоммунистической истерии, охватившей Америку времен холодной войны. Например, опасения народа уже давно прошли через федеральное правительство.Всего через два года после Второй мировой войны президент Трумэн, столкнувшись с растущим антикоммунистическим возбуждением и приближающимися жесткими выборами, уступил давлению в марте 1947 года и издал свой «приказ о лояльности», исполнительный указ 9835, устанавливающий проверки лояльности для федеральных служащих. ФБР провело тщательное изучение всех потенциальных «рисков безопасности» среди офицеров дипломатической службы. В Конгрессе Комитет Палаты представителей по антиамериканской деятельности (HUAC) и Постоянный подкомитет Сената по расследованиям (SPSI) провели слушания о влиянии коммунистов в американском обществе.В период с 1949 по 1954 год комитеты Конгресса провели более ста расследований подрывной деятельности. Комитеты по борьбе с подрывной деятельностью возникли в более чем дюжине законодательных собраний штатов, а процедуры проверки получили распространение в государственных школах и университетах по всей стране. Например, в Калифорнийском университете 31 профессор был уволен в 1950 году за отказ подписать клятву верности. Закон о внутренней безопасности, или Закон Маккаррана, принятый Конгрессом в сентябре 1950 года, обязывал все «коммунистические организации» регистрироваться в правительстве, давал правительству большие полномочия по расследованию подстрекательства к мятежу и позволял не допускать получения или сохранения подозреваемыми лицами своих гражданство.

Антикоммунистическая политика отражала национальные опасения нарастающего глобального коммунизма. Например, в течение десяти месяцев, начиная с 1949 года, СССР разработал ядерную бомбу, Китай пал перед коммунизмом, и более трехсот тысяч американских солдат были отправлены на сухопутную войну в Корее. Между тем газеты пестрели заголовками о советском шпионаже.

Во время войны Джулиус Розенберг некоторое время работал в Лаборатории сигнального корпуса армии США в Нью-Джерси, где у него был доступ к секретной информации.Он и его жена Этель, которые оба были членами Коммунистической партии США (КП США) в 1930-х годах, были обвинены в передаче секретных документов, связанных с бомбой, советским чиновникам, и в августе 1950 года им было предъявлено обвинение в разглашении ядерных секретов. к россиянам. После суда в марте 1951 года они были признаны виновными и казнены 19 июня 1953 года.

Среда страха и паники, вызванная маккартизмом, привела к аресту многих невинных людей. Тем не менее, некоторые американцы, обвиняемые в предоставлении Советам сверхсекретной информации, на самом деле были шпионами.Юлиус и Этель Розенберги были осуждены за шпионаж и казнены в 1953 году за передачу информации об атомной бомбе Советскому Союзу. Библиотека Конгресса.

Алгер Хисс, высокопоставленный правительственный чиновник, связанный с советским шпионажем, стал еще одним призом для консерваторов. Хисс был видным чиновником в Государственном департаменте США и с апреля по июнь 1945 года занимал пост генерального секретаря Конференции ООН по Уставу в Сан-Франциско, а затем покинул Государственный департамент в 1946 году. Молодой конгрессмен и член HUAC Ричард Никсон произвел фурор. обвинив Хисса в шпионаже.3 августа 1948 года Уиттакер Чемберс свидетельствовал перед HUAC, что он и Хисс работали вместе как часть тайного «коммунистического подполья» в Вашингтоне, округ Колумбия, в течение 1930-х годов. Хисс, который всегда настаивал на своей невиновности, дважды предстал перед судом. После суда присяжных в июле 1949 года он был осужден по двум пунктам обвинения в лжесвидетельстве (истек срок давности за шпионаж). Более поздние доказательства предполагали их вину. В то время их убеждения разжигали антикоммунистическое безумие. Некоторые стали повсюду видеть коммунистов.

Алджер Хисс и Розенберги предложили антикоммунистам, таким как Джозеф Маккарти, доказательства, необходимые для утверждения обширного советского заговора с целью проникновения и подрыва правительства США и оправдания очернения всех левых либералов, даже тех, кто был решительно антикоммунистическим. Вскоре после его речи в Уилинге в феврале 1950 года сенсационные обвинения Маккарти стали источником растущих споров. Вынужденный отреагировать, президент Трумэн организовал пристрастное расследование Конгресса, направленное на дискредитацию Маккарти.Комитет Тайдингса проводил слушания с начала марта по июль 1950 года и выпустил заключительный отчет, в котором Маккарти осудил за совершение «мошенничества и розыгрыша» в отношении американской общественности. Американские прогрессисты рассматривали крестовый поход Маккарти как не что иное, как политическую охоту на ведьм. В июне 1950 года редактор журнала The Nation Фреда Кирчвей охарактеризовала «маккартизм» как «средство, с помощью которого горстка людей, замаскированных под охотников за подрывной деятельностью, цинично подрывает инструменты правосудия. . . чтобы помочь собственному политическому благополучию. ^{Либеральные сторонники Трумэна и левые вроде Кирчвея тщетно надеялись, что Маккарти и новый «изм», носивший его имя, быстро исчезнут.}

В Соединенных Штатах, конечно, были коммунисты. КП США была сформирована после русской революции 1917 года, когда большевики создали Коммунистический Интернационал (Коминтерн) и пригласили социалистов со всего мира присоединиться к нему. В течение первых двух лет своего существования CPUSA действовала тайно, скрытая от всплеска антирадикальной и антииммигрантской истерии, расследований, депортаций и рейдов в конце Первой мировой войны.КП США начала свою общественную жизнь в 1921 году, когда паника утихла, но коммунизм оставался на задворках американской жизни до 1930-х годов, когда левые и либералы начали рассматривать Советский Союз как символ надежды в период Великой депрессии. Затем многие коммунисты присоединились к Народному фронту, стремясь сделать коммунизм мейнстримом, приспособив его к американской истории и американской культуре. В эпоху Народного фронта коммунисты были интегрированы в основные политические институты через союзы с прогрессивными членами Демократической партии.КПСША пользовалась наибольшим влиянием и популярностью среди рабочих профсоюзов, связанных с недавно сформированным ИТ-директором. Коммунисты также стали ярыми противниками сегрегации Джима Кроу и расширили свое присутствие как в NAACP, так и в ACLU. Более того, КП США создала «прикрытые» группы, такие как Лига американских писателей, в которых интеллектуалы участвовали, даже не подозревая о ее связях с Коминтерном. Но даже в разгар мирового экономического кризиса коммунизм никогда не привлекал многих американцев.Даже на пике своего членства в CPUSA было всего восемьдесят тысяч национальных «держателей карт». С середины 1930-х до середины 1940-х годов партия осуществляла большую часть своей власти косвенно, через коалиции с либералами и реформаторами. Когда появились новости о ненападении Гитлера и Сталина в 1939 году, многие покинули партию, чувствуя себя преданными. Тем временем блок леволиберальных антикоммунистов уничтожил оставшихся коммунистов в своих рядах, и Народный фронт рухнул.

Не имея юридических оснований для отмены CPUSA, официальные лица вместо этого стремились разоблачить и сдержать влияние CPUSA.Вслед за рядом предшествующих комитетов, HUAC был создан в 1938 году, затем реорганизован после войны и получил четкую задачу исследования коммунизма. К тому времени, когда в августе 1954 года был принят Закон о коммунистическом контроле, фактически криминализирующий членство в партии, КП США уже давно перестала иметь значимое влияние. Антикоммунисты были вынуждены устранить оставшееся влияние CPUSA со стороны прогрессивных институтов, включая NAACP и CIO. Закон Тафта-Хартли (1947 г.) дал профсоюзным чиновникам инициативу изгнать коммунистов из рабочего движения.Воцарился своего рода либерализм холодной войны. В январе 1947 года антикоммунистические либералы сформировали организацию «Американцы за демократические действия» (ADA), в состав учредителей которой входили лидер профсоюзов Уолтер Ройтер и председатель NAACP Уолтер Уайт, а также историк Артур Шлезингер-младший, теолог Рейнхольд Нибур и бывшая первая леди Элеонора Рузвельт. Работая, чтобы помочь Трумэну победить кампанию, поддержанную Народным фронтом Генри Уоллеса, в 1948 году, АДА объединила социальные и экономические реформы с стойким антикоммунизмом.

Внутренняя холодная война была двухпартийной и подпитывалась консенсусом, достигнутым в леволиберальном и консервативном антикоммунистическом альянсе, в который входили политики и политики, журналисты и ученые, бизнесмены и гражданские / религиозные лидеры, а также преподаватели и артисты. Во главе с властным директором Дж. Эдгаром Гувером ФБР приняло активное участие во внутренней борьбе с коммунизмом. ФБР Гувера способствовало разжиганию паники, помогая создавать откровенно пропагандистские фильмы и телешоу, в том числе Красная угроза (1949), Мой сын Джон (1951) и Я вел три жизни (1953–1956).Такие панические изображения шпионажа и измены в «свободном мире», находящемся под угрозой коммунизма, усилили культуру страха 1950-х годов. Осенью 1947 года HUAC вступил в бой с широко разрекламированными слушаниями о Голливуде. Кинематографический магнат Уолт Дисней и актер Рональд Рейган, среди прочих, дали показания, чтобы помочь следователям разоблачить влияние коммунистов в индустрии развлечений. Группа писателей, режиссеров и продюсеров, отказавшихся отвечать на вопросы, вызвала неуважение к Конгрессу. Эта «Голливудская десятка» создала прецедент для «черного списка», в котором сотням кинохудожников было запрещено работать в киноиндустрии в течение следующего десятилетия.

HUAC неоднократно посещал Голливуд в течение 1950-х годов, и их допрос знаменитостей часто начинался с одного и того же устрашающего рефрена: «Вы сейчас или были когда-нибудь членом коммунистической партии?» Многие свидетели сотрудничали и «называли имена», называя всех, кого они знали, кто когда-либо был связан с коммунистическими группами или организациями. В 1956 году черный артист и активист Поль Робсон упрекнул своих инквизиторов HUAC, заявив, что они предали его суду не за его политику, а за то, что он всю свою жизнь «боролся за права» своего народа.«Вы неамериканцы, — сказал он им, — и вам должно быть стыдно за себя». ^{Как Робсон и другие жертвы маккартизма узнали из первых рук, эта «вторая красная угроза» в свете ядерного уничтожения и глобального тоталитаризма подпитывала нетерпимый и скептический политический мир, к чему либерал времен холодной войны Артур Шлезингер в своей книге The Vital Center (1949), названный «веком тревоги».}

Многие обвиняемые в коммунистических настроениях отказывались осуждать друзей и знакомых.Один из самых известных американцев того времени, афроамериканский актер и подписант Пол Робсон не хотел подписывать письменные показания, подтверждающие, что он коммунист, и в результате его американский паспорт был аннулирован. Во время холодной войны он был осужден прессой, и ни его музыку, ни фильмы нельзя было купить в Соединенных Штатах.

Антикоммунистическая идеология превозносила открытый патриотизм, религиозные убеждения и веру в капитализм. Те, кто избегал таких «американских ценностей», были открыты для нападок.Если коммунизм был чумой, распространяющейся по Европе и Азии, то антикоммунистические гиперболы заражали города, поселки и пригороды по всей стране. В популярной пьесе драматурга Артура Миллера «« Горнило »1953 года красный страх сравнивается с судом над салемскими ведьмами. Миллер писал: «В Америке любой человек, не являющийся реакционером в своих взглядах, может быть обвинен в союзе с красным адом. Таким образом, политическая оппозиция получает бесчеловечное покрытие, которое затем оправдывает отмену всех обычно применяемых обычаев цивилизованного общения.Политическая политика приравнивается к моральному праву, а противодействие ему — с дьявольской злобой. Как только такое уравнение будет эффективно составлено, общество превратится в скопище заговоров и контрзаговоров, и основная роль правительства изменится с роли арбитра на роль бедствия Бога ».

Сплотившись против коммунизма, американское общество призывало к конформизму. «Девиантное» поведение стало опасным. Женщинам из среднего класса, массово попавшим на рынок труда в рамках коллективных усилий во время Второй мировой войны, было приказано вернуться к домашним обязанностям.Чернокожие солдаты, сражавшиеся за американскую демократию и погибшие за границей, получили приказ вернуться домой и согласиться с американским расовым порядком. гомосексуальность, уже подвергшийся стигматизации, стал опасным. Личные секреты рассматривались как ответственность, которая подвергала человека шантажу. Тот же параноидальный образ мышления, который подпитывал вторую красную панику, также спровоцировал «панику» холодной войны против американцев-геев «.

Между тем, американская религия была зациклена на том, что Маккарти в своей речи в Уилинге в 1950 году назвал «тотальной битвой между коммунистическим атеизмом и христианством».Сторонники «холодной войны» в Соединенных Штатах обычно ссылались на фундаментальную несовместимость между «безбожным коммунизмом» и богобоязненным американизмом. Религиозные консерваторы отстаивали идею традиционной ядерной богобоязненной семьи как оплота против распространения атеистического тоталитаризма. Как проповедовал баптистский священник Билли Грэм в 1950 году, коммунизм стремился «разрушить американский дом и дело. . . моральное ухудшение », в результате чего страна оказалась уязвимой для коммунистического проникновения.

В атмосфере, в которой идеи национальной принадлежности и гражданства были так тесно связаны с религиозной приверженностью, американцы в первые годы холодной войны посещали церковь, исповедовали веру в высшее существо и все чаще подчеркивали важность религии в своей жизни. чем когда-либо в американской истории.Американцы стремились отличить себя от безбожных коммунистов через публичное проявление религиозности. Политики наполнили правительство религиозными символами. В 1954 году «Клятва верности» была изменена, и в нее были включены слова « одна нация под Богом ». В Бога, которому мы доверяем. был принят в качестве официального национального девиза в 1956 году. В популярной культуре это один из самых популярных фильмов десятилетия. Десять заповедей (1956) пересказывают библейскую историю Исхода как притчу времен холодной войны, повторяя (между прочим) характеристику Советского Союза Советского Союза как «рабовладельческого государства».«Памятники Десяти Заповедей воздвигнуты в зданиях судов и мэрии по всей стране.

В то время как связь между американским национализмом и религией стала намного теснее во время холодной войны, многие американцы начали верить, что просто верить почти в любую религию лучше, чем быть атеистом. В прошлом явный антикатолический и антисемитский язык протестантов исчез. Теперь лидеры говорили об общем иудео-христианском наследии. В декабре 1952 года, за месяц до своей инаугурации, Дуайт Эйзенхауэр сказал, что «наша форма правления не имеет смысла, если она не основана на глубоко прочувствованной религиозной вере, и мне все равно, что это такое.”

Джозеф Маккарти, ирландский католик, объединился с выдающимися религиозными антикоммунистами, в том числе с южным евангелистом Билли Джеймсом Харгисом из Христианского крестового похода , популярного служения на радио и телевидении, пика которого приходилось на 1950-е и 1960-е годы. Религия времен холодной войны в Америке также пересекла политический барьер. Во время кампании 1952 года Эйзенхауэр говорил о внешней политике США как о «войне света против тьмы, свободы против рабства, благочестия против атеизма». ^{Его оппонент-демократ, бывший губернатор Иллинойса Адлай Стивенсон, сказал, что Америка ведет борьбу с «Антихристом.В то время как Билли Грэм стал духовным советником Эйзенхауэра, а также других республиканских и демократических президентов, то же самое относилось и к либеральному протестанту Райнхольду Нибуру, возможно, самому важному теологу страны, когда он появился на обложке Life в марте 1948 года.}

Хотя Комитет Тайдингса публично упрекнул его, Маккарти продолжал действовать. В июне 1951 года в зале Конгресса Маккарти обвинил тогдашнего министра обороны (и бывшего госсекретаря) генерала Джорджа Маршалла жертвой «заговора такого масштаба, что затмевает любое предыдущее подобное предприятие в истории человек.Он утверждал, что Маршалл, герой войны, помог «ослабить Соединенные Штаты в мировых делах», позволив Соединенным Штатам «наконец пасть жертвой советских интриг. . . и военная мощь России ». Речь вызвала бурю негодования. Во время кампании 1952 года Эйзенхауэр, который был во всем умеренным и политически осторожным, отказался публично осудить Маккарти. «Я не буду . . . попасть в сточную канаву с этим парнем », — написал он про себя. Маккарти провел кампанию за Эйзенхауэра, который одержал ошеломляющую победу.

Так же поступили и республиканцы, вернувшие себе Конгресс. Маккарти стал председателем Постоянного подкомитета Сената по расследованиям (SPSI). Он обратил свою новообретенную власть против заграничного правительственного вещательного подразделения «Голос Америки» (VOA). Расследование Маккарти в феврале-марте 1953 года привело к нескольким отставкам или переводам. Обливание грязью Маккарти становилось все более безудержным. Вскоре он пошел за армией США. Вынудив армию снова опровергнуть теории о советской шпионской сети в форте Монмаут в Нью-Джерси, Маккарти публично отругал офицеров, подозреваемых в поддержке левых.Приставание Маккарти к свидетелям послужило прикрытием для критиков, которые публично осудили его резкое разжигание страха.

9 марта ведущий CBS Эдвард Р. Мерроу, уважаемый журналист, сказал своей телеаудитории, что действия Маккарти «вызвали тревогу и тревогу среди людей. . . союзников за границей и утешил наших врагов ». Тем не менее, как объяснил Марроу, «он не создавал эту ситуацию страха; он просто использовал это — и довольно успешно. Кассий был прав. «Вина, дорогой Брут, не в наших звездах, а в нас самих.’»

Двадцать миллионов человек наблюдали за слушаниями по делу Арми-Маккарти, которые развернулись в течение тридцати шести дней в 1954 году. Главный юрист армии Джозеф Уэлч уловил большую часть настроений в стране, когда защищал коллегу-юриста от публичных очернений Маккарти, говоря: «Пусть Мы не будем убивать этого парня дальше, сенатор. Вы сделали достаточно. У вас нет чувства приличия, сэр? Наконец-то у тебя не осталось чувства приличия? » В сентябре подкомиссия сената рекомендовала осудить Маккарти. 2 декабря 1954 г. его коллеги проголосовали 67–22 за «осуждение» его действий.Униженный, Маккарти стал неуместным и алкоголиком и умер в мае 1957 года в возрасте 48 лет.

К концу 1950-х годов худшая из второй «красной паники» закончилась. Смерть Сталина, за которой последовало перемирие в Корейской войне, открыла новое пространство — и надежду — для ослабления напряженности в период холодной войны. Разрядка и потрясения конца 1960-х были на горизонте. Но маккартизм пережил Маккарти и 1950-е годы. Тактика, которую он отработал, продолжала практиковаться еще долго после его смерти. «Красная травля», акт очернения политического оппонента путем связывания его с коммунизмом или какой-либо другой демонизированной идеологией, продолжалась.Но Маккарти был не один.

Конгрессмен Ричард Никсон, например, использовал свое место в HUAC и свою общественную роль в кампании против Алджера Хисса, чтобы катапультироваться в Белый дом вместе с Эйзенхауэром, а затем и на пост президента. Рональд Рейган укрепил известность, которую он завоевал в Голливуде, своим свидетельством перед Конгрессом и своей антикоммунистической работой на крупные американские корпорации, такие как General Electric. Он тоже воспользуется антикоммунизмом, чтобы войти в общественную жизнь и наметить курс к президентству.В 1958 году радикальные антикоммунисты основали Общество Джона Берча, атаковав либералов и борцов за гражданские права, таких как Мартин Лютер Кинг-младший, как коммунистов. Несмотря на то, что к ним присоединились либералы холодной войны, вес антикоммунизма был использован как часть нападения на Новый курс и его защитников. Даже те либералы, как историк Артур Шлезингер, которые боролись против коммунизма, оказались запятнаны красной паникой. Левая американская традиция была разорвана антикоммунистической истерией.Все движения за социальную справедливость, от гражданских прав до прав геев и феминизма, были подавлены в соответствии с требованиями холодной войны.

В влиятельной передовой статье журнала Life 1941 года под названием «Век Америки» издательский магнат Генри Люс изложил свое «видение Америки как главного гаранта свободы морей» и «динамичного лидера мировой торговли». В своих объятиях международной системы, возглавляемой США, к консервативному Люси присоединились либералы, в том числе историк Артур Шлезингер, который в своем фолианте «Жизненный центр » 1949 года провозгласил, что «мировая судьба» «навязана» Соединенным Штатам. Штаты, в которых, возможно, ни одна другая нация не стала «более сопротивляющейся великой державой.«Выйдя из войны как выдающаяся мировая военная и экономическая сила, Соединенным Штатам, возможно, было суждено конкурировать с Советским Союзом за влияние в третьем мире, где в результате упадка европейского империализма образовался вакуум власти. Поскольку Франция и Великобритания, в частности, тщетно боролись за контроль над колониями в Азии, на Ближнем Востоке и в Северной Африке, Соединенные Штаты взяли на себя ответственность за поддержание порядка и создание своего рода «pax-Americana». Однако мало что в послевоенном мире было бы таким мирным.

Исходя из логики милитаризованного сдерживания, установленной NSC-68 и американской стратегией холодной войны, интервенции в Корее и Вьетнаме рассматривались как надлежащий ответ Америки на подъем коммунизма в Китае. Если советская власть в Азии не будет остановлена, влияние Китая будет распространяться по всему континенту, и одна страна за другой падут под власть коммунизма. Теория домино, которую легко перенести на любой регион мира, стала стандартной основой для оправдания У.С. интервенции за границу. Куба рассматривалась как коммунистический плацдарм, угрожающий Латинской Америке, Карибскому региону и, возможно, в конечном итоге Соединенным Штатам. Как и Хо Ши Мин, кубинский лидер Фидель Кастро был революционным националистом, чья карьера коммуниста началась всерьез после того, как он получил отпор со стороны Соединенных Штатов, а американские интервенции были нацелены на страны, которые никогда не поддерживали официальных коммунистических позиций. Многие интервенции в Азии, Латинской Америке и других странах были вызваны факторами, которые были сформированы антикоммунистической идеологией, но также вышли за ее пределы.

Кубинская революция, казалось, подтвердила опасения многих американцев, что распространение коммунизма невозможно остановить. На этой фотографии Кастро и его товарищ-революционер Че Гевара маршируют к мемориалу в память о погибших в результате взрыва корабля, выгружающего боеприпасы в Гаване в марте 1960 года. Правительство США принимало активное участие в подрыве режима Кастро, и хотя в этом не было никаких доказательств. Например, Кастро публично обвинил во взрыве Соединенные Штаты. Викимедиа.

Вместо того, чтобы США демонтировали свои вооруженные силы после Второй мировой войны, как это делалось после каждого крупного конфликта, холодная война способствовала созданию нового постоянного оборонного учреждения.Федеральные инвестиции в национальную оборону затронули всю страну. В разных регионах находились различные секторы того, что социолог Ч. Райт Миллс в 1956 году назвал «перманентной военной экономикой». Аэрокосмическая промышленность была сосредоточена в таких регионах, как Южная Калифорния и Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк; Массачусетс был домом для нескольких университетов, получивших крупные оборонные контракты; Средний Запад стал базой для межконтинентальных баллистических ракет, нацеленных на Советский Союз; многие из крупнейших оборонных компаний и военных объектов были сосредоточены на Юге, настолько, что в 1956 году писатель Уильям Фолкнер, родившийся в Миссисипи, заметил: «Наша экономика — это федеральное правительство.”

Радикальный критик политики США, Миллс был одним из первых мыслителей, кто поставил под сомнение последствия массовых расходов на оборону, которые, по его словам, коррумпировали правящий класс или «правящую элиту», которая теперь имела потенциал, чтобы ввести страну в война ради корпоративной прибыли. Однако, пожалуй, самая известная критика укоренившейся военной экономики исходила из неожиданного источника. Во время своего прощального обращения к нации в январе 1961 года президент Эйзенхауэр предостерег американцев от «необоснованного влияния» «постоянной военной промышленности огромных размеров», которая может угрожать «свободам» и «демократическим процессам».В то время как «соединение огромного военного истеблишмента и крупной военной промышленности» было сравнительно недавним явлением, этот «военно-промышленный комплекс» приобрел «тотальное влияние», которое было «экономическим, политическим и даже духовным». . . чувствуется в каждом городе. . . Государственный дом. . . [и] офис федерального правительства ». По его словам, существует большая опасность, если не «осознать его серьезные последствия».

В формулировке Эйзенхауэра «военно-промышленный комплекс» конкретно относится к внутренним связям между производителями оружия, членами Конгресса и Министерством обороны.Однако новый союз между корпорациями, политиками и военными зависел от реального конфликта, без которого не могло быть окончательной финансовой выгоды. По мнению критиков, военно-промышленное партнерство внутри страны теперь было связано с интересами США за рубежом. Внезапно американская внешняя политика должна была обеспечить безопасность внешних рынков и защитить благоприятные условия для американской торговли по всему миру. С этой точки зрения холодная война была лишь побочным продуктом новой роли Америки как остающейся западной сверхдержавы.Тем не менее, послевоенный рост могущества США коррелировал с тем, что многие историки называют «консенсусом в области национальной безопасности», который доминировал в американской политике со времен Второй мировой войны. Таким образом, Соединенные Штаты были теперь более тесно вовлечены в мировые дела, чем когда-либо прежде.

В послевоенном мире вспыхнули идеологические конфликты и движения за независимость. Более восьмидесяти стран добились независимости, прежде всего от европейского контроля. Заняв центральное место в сфере мировых дел, Соединенные Штаты сыграли сложную и часто противоречивую роль в этом процессе «деколонизации».«Огромный размах военной экспансии США после 1945 года был уникальным в истории страны. Критики считали, что появление «постоянной армии», чего так опасались многие отцы-основатели, создало тревожный прецедент. Но в послевоенном мире американские лидеры с энтузиазмом взялись за поддержание нового постоянного военного гиганта и создание жизнеспособных международных институтов.

А как насчет движений за независимость по всему миру? Рузвельт говорил от многих в своем замечании британскому премьер-министру Уинстону Черчиллю в 1941 году, что трудно представить, что он «ведет войну против фашистского рабства и в то же время не работает, чтобы освободить людей во всем мире от отсталая колониальная политика. ^{Послевоенные лидеры внешней политики США изо всех сил пытались найти баланс между поддержкой деколонизации и тем фактом, что движения за национальную независимость часто представляли угрозу глобальным интересам Америки.}

Американская стратегия была поглощена подрывом российской мощи и сопутствующим глобальным распространением коммунизма. Официальные представители внешней политики все чаще выступали против всех восстаний или движений за независимость, которые каким-либо образом могли быть связаны с международным коммунизмом. Советский Союз тоже пытался повлиять на мир.Сталин и его преемники продвигали повестку дня, которая включала не только создание клиентских государств Советского Союза в Восточной и Центральной Европе, но и тенденцию повсюду поддерживать левые освободительные движения, особенно когда они исповедовали антиамериканские настроения. В результате Соединенные Штаты и Союз Советских Социалистических Республик (СССР) вели многочисленные прокси-войны в странах третьего мира.

Американские планировщики считали, что успешная деколонизация может продемонстрировать превосходство демократии и капитализма над конкурирующими советскими моделями.Их цель, по сути, заключалась в разработке неформальной системы мировой власти, основанной в максимально возможной степени на согласии (гегемонии), а не на принуждении (империя). Но европейские державы по-прежнему защищали колонизацию, и американские официальные лица опасались, что антиколониальное сопротивление приведет к революции и подтолкнет националистов к советской сфере. И столкнувшись с такими движениями, американская политика диктовала союзы с колониальными режимами, отталкивая националистических лидеров в Азии и Африке.

Архитекторам американской мощи нужно было склонить граждан деколонизирующихся наций к Соединенным Штатам.В 1948 году Конгресс принял Закон Смита-Мундта, чтобы «способствовать лучшему пониманию Соединенных Штатов в других странах». Законодательство установило культурный обмен с различными странами, включая даже СССР, с целью продемонстрировать американские ценности через американских художников и артистов. Советы сделали то же самое, проведя так называемое международное наступление за мир, которое, по большинству оценок, было более успешным, чем американская кампания. Хотя официальные лица США добились успехов, инициировав различные открытые и тайные программы, они все же осознавали, что они отстают от Советского Союза в «войне за сердца и умы».Но по мере того, как в большинстве стран третьего мира происходили волнения, американские официальные лица столкнулись с трудным выбором.

Пока чернокожие американцы боролись за справедливость у себя дома, видные американские черные радикалы, в том числе Малкольм Икс, Пол Робсон и стареющий УЭБ Дюбуа, присоединились к солидарности с глобальным антиколониальным движением, утверждая, что Соединенные Штаты унаследовали расистские европейские имперские традиции. . Сторонники Советского Союза прилагали собственные усилия, чтобы привлечь на свою сторону страны, утверждая, что марксистско-ленинская доктрина предлагает дорожную карту для их освобождения от колониального рабства.Более того, кремлевская пропаганда указала на несправедливость американского Юга как на пример американского лицемерия: как могут Соединенные Штаты претендовать на борьбу за глобальную свободу, если они отказываются гарантировать свободы своим гражданам? Таким образом, холодная война соединила борьбу чернокожих за свободу, Третий мир и глобальную холодную войну.

Советский Союз использовал расовую напряженность в Соединенных Штатах для создания антиамериканской пропаганды. На этом советском плакате 1930 года изображен чернокожий американец, линчеванный у Статуи Свободы, а текст ниже утверждает связь между расизмом и христианством.Викимедиа.

В июне 1987 года американский президент Рональд Рейган стоял у Берлинской стены и потребовал, чтобы советский премьер Михаил Горбачев «снёс эту стену!» Менее чем через три года, на фоне гражданских беспорядков в ноябре 1989 года, власти Восточной Германии объявили, что их граждане могут свободно передвигаться в Западный Берлин и обратно. Бетонный занавес поднимется, и Восточный Берлин откроется миру. За несколько месяцев Берлинская стена была превращена в руины ликующими толпами, ожидавшими воссоединения своего города и своей страны, которое произошло 3 октября 1990 года.К июлю 1991 года Варшавский договор распался, и 25 декабря того же года Советский Союз был официально распущен. Венгрия, Польша, Чехословакия и страны Балтии (Латвия, Эстония и Литва) были освобождены от российского господства.

Партизаны боролись, чтобы взять на себя ответственность за распад Советского Союза и окончание холодной войны. Было ли это триумфальной риторикой и милитаристским давлением консерваторов или внутренним расколом закостеневшей бюрократии и работой российских реформаторов, которые повлияли на окончание холодной войны, — это вопрос последующих десятилетий.Прежде чем приступить к оценке воздействия холодной войны внутри страны и за рубежом, следует остановиться на вопросах об окончании холодной войны. Будь то десятки миллионов убитых в конфликтах, связанных с холодной войной, в изменении американской политики и культуры или в изменении роли Америки в мире, холодная война подтолкнула американскую историю на новый путь, который она выбрала. еще не уступить.

1. Доктрина Трумэна (1947)

«Доктрина Трумэна» предписывала Соединенным Штатам активно поддерживать антикоммунистические силы во всем мире.Следующее — из выступления президента Трумэна 12 марта 1947 года перед совместным заседанием Конгресса с просьбой поддержать антикоммунистические режимы в Греции и Турции.

2. НБК-68 (1950)

В 1950 году Совет национальной безопасности выпустил 58-страничный сверхсекретный доклад, провозгласивший угрозу советского коммунизма. В докладе утверждается, что в новом послевоенном мире Соединенные Штаты больше не могут отступать к изоляционизму, не поощряя агрессивную экспансию коммунизма по всему миру.В докладе говорится, что Соединенным Штатам пришлось мобилизоваться, чтобы обеспечить выживание «самой цивилизации».

3. Джозеф Маккарти о коммунизме (1950)

Неустанные атаки сенатора Джозефа Маккарти на предполагаемое коммунистическое влияние в американском правительстве настолько привлекли внимание Америки, что «маккартизм» пришел на смену пылкому антикоммунизму Америки времен холодной войны. В следующем отрывке Маккарти изображает то, что, по его мнению, было ставкой его антикоммунистических крестовых походов.

4. Дуайт Д. Эйзенхауэр, «Атом для мира» (1953)

В 1953 году президент Дуайт Эйзенхауэр говорил в Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций о возможностях мира в «атомный век».

5. «Декларация совести» сенатора Маргарет Чейз Смит (1950)

Сенатор от штата Мэн Маргарет Чейз Смит осудила тактику сенатора Джозефа Маккарти в речи в Конгрессе 1 июня 1950 года. Она выступила против обвинений Маккарти в заговоре и сломанных жизней, оставшихся после них.Она обвинила политических лидеров обеих партий в том, что они не смогли сдержать дикие атаки Маккарти.

6. Лилиан Хеллман отказывается называть имена (1952)

Комитет Палаты представителей по антиамериканской деятельности (HUAC) проводил слушания в 1947 году о коммунистической деятельности в Голливуде. Многих вызвали для дачи показаний, а некоторые, например драматург и сценарист Лилиан Хеллман, отказались «называть имена», чтобы сообщить о других. Хеллман призвал Пятой поправкой к защите от самообвинения.Ее решение поместило ее в «черный список» Голливуда, и кинокомпании отказались ее нанять. В следующем письме председателю HUAC Хеллман предложила дать показания о своей деятельности, если ее не заставят сообщать о других.

7. Явление Поля Робсона перед комитетом Палаты представителей по антиамериканской деятельности (1956)

Поль Робсон был популярным исполнителем и афроамериканским политическим активистом. Он выступал против расизма и империализма и выступал за деколонизацию Африки.Он предстал перед Комитетом Палаты представителей по антиамериканской деятельности в 1956 году. Он сослался на Пятую поправку и отказался сотрудничать.

8. Лаборатория атомной энергии 1951–1952

Этот игрушечный лабораторный набор предназначен для того, чтобы молодые люди могли проводить небольшие эксперименты с радиоактивными материалами в собственном доме. Создатель набора, оснащенный небольшим работающим счетчиком Гейгера, «камерой Вильсона» и образцами радиоактивной руды, утверждал, что правительство поддерживает его производство, чтобы помочь американцам освоиться с ядерной энергией.

9. Утка и крышка (1951)

В 1951 году компания Archer Productions создала фильм о гражданской обороне «Утка и прикрытие», финансируемый Федеральным управлением гражданской обороны США. Короткометражный фильм с Черепахой Бертом в главной роли, показанный школьникам времен холодной войны, демонстрирует «утку и укрытие» — физическое положение, предназначенное для смягчения последствий ядерного взрыва.

Эту главу отредактировал Ари Кушнер, а содержание — Майкл Бренес, Ари Кушнер, Майкл Франчак, Джозеф Хакер, Джонатан Хант, Чон Сок Хён, Зак Джейкобсон, Мики Кауфман, Люси Кирова, Селеста Дэй Мур, Джозеф Паррот, Колин Рейнольдс. , и Таня Рот.

Рекомендуемое цитирование: Майкл Бренес и др., «Холодная война», изд. Ари Кушнера, в The American Yawp , ред. Джозеф Локк и Бен Райт (Стэнфорд, Калифорния: Stanford University Press, 2018).

Рекомендуемая литература

• Борстельманн, Томас. Холодная война и цветная линия: американские расовые отношения на глобальной арене. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 2001.
• Бойер, Поль. «В раннем свете бомбы: американская мысль и культура на заре атомной эры». Нью-Йорк: Книги Пантеона, 1985.
• Браун, Кейт. Плутопия: ядерные семейства, атомные города и великие советские и американские плутониевые катастрофы. Нью-Йорк: Oxford University Press, 2013.
• Карлтон, Дон Э. Красный страх! Истерия правых, фанатизм пятидесятых и их наследие в Техасе. Остин: Texas Monthly Press, 1985.
• Дин, Роберт. Имперское братство: гендер и создание внешней политики времен холодной войны. Амхерст: Массачусетский университет Press, 2003.
• Дудзяк, Мары. Гражданские права времен холодной войны: раса и образ американской демократии. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2000.
• Гэддис, Джон Л. Холодная война: новая история. Нью-Йорк: Пингвин, 2005.
• ———. Стратегии сдерживания: критическая оценка послевоенной американской политики национальной безопасности. Нью-Йорк: Oxford University Press, 2005.
• ———. Соединенные Штаты и истоки холодной войны. Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета, 2000.
• Колко, Гавриил. Противостояние третьему миру: внешняя политика США 1945–1980. Нью-Йорк: Книги Пантеона, 1988.
• Кренн, Майкл Л. Укрытия от выпадения осадков для человеческого духа: американское искусство и холодная война. Чапел-Хилл: University of North Carolina Press, 2005.
• Лафебер, Уолтер. Америка, Россия и холодная война, 1945–1966 гг. Нью-Йорк: Уайли, 1967.
• Леффлер, Мелвин. Для души человечества: Соединенные Штаты, Советский Союз и холодная война. Нью-Йорк: Хилл и Ван, 2008.
• Линн, Брайан Макаллистер. Армия Элвиса: солдаты холодной войны и атомная битва. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 2016.
• Мэй, Элейн Тайлер. Дорога домой: американские семьи в эпоху холодной войны. Нью-Йорк: Basic Books, 1988.
• Ошинский, Дэвид М. Заговор такой необъятный: Мир Джо Маккарти. Нью-Йорк: Oxford University Press, 2005.
• Паттерсон, Джеймс Т. Большие надежды: Соединенные Штаты, 1945–1974. Нью-Йорк: Oxford University Press, 1996.
• Пауэрс, Ричард Гид. Не без чести: История американского антикоммунизма. Нью-Йорк: Free Press, 1995.
• Родос, Ричард. Арсеналы безумия: становление гонки ядерных вооружений. Нью-Йорк: Кнопф, 2007.
• Сондерс, Фрэнсис Стоунор. Культурная холодная война: ЦРУ и мир искусства и литературы. Нью-Йорк: Нью Пресс, 1999.
• Шрекер, Эллен. Многие преступления: маккартизм в Америке. Нью-Йорк: Литтл, Браун, 1998.
• Шульман, Брюс Дж. От хлопкового пояса к поясу для загара: федеральная политика, экономическое развитие и преобразование Юга, 1938–1980. Нью-Йорк: Oxford University Press, 1991.
• Фон Эшен, Пенни. Сатчмо взрывает мир: послы джаза разыгрывают холодную войну. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 2004.
• Westad, Odd Arne. Глобальная холодная война: интервенции стран третьего мира и создание нашего времени. Нью-Йорк: Cambridge University Press, 2005.
• Уитфилд, Стивен. Культура холодной войны. Балтимор: Johns Hopkins University Press, 1991.

Банкноты

Наш мир холодной войны | Новая Республика

Конкуренция велась за общество будущего, и было только две полностью современные версии этого: рынок со всеми его несовершенствами и несправедливостью и план, который был рациональным и интегрированным. Советская идеология сделала государство машиной, действующей на благо человечества, в то время как большинство американцев возмущались централизованной государственной властью и опасались ее последствий.Все было готово для ожесточенного соревнования, в котором ставки были не меньше, чем выживание мира.

ХОЛОДНАЯ ВОЙНА: МИРОВАЯ ИСТОРИЯ, Odd Arne

Westad Basic Books, 720 стр., 40 долларов США неожиданные заливки. Сотрудничество между Соединенными Штатами и Советским Союзом во время Второй мировой войны, никогда не осуществлявшееся с большим доверием, переросло в послевоенный конфликт, поскольку СССР ожидал, что капитализм испытает кризис, а Америка опасалась того же.Напряженность усилилась, поскольку Соединенные Штаты пытались сдержать советскую экспансию, а СССР построил оборонительный периметр в Восточной Европе. Новые государства советского блока исключили враждебные силы из правительства, что означало подавление правых, раскол левых и возложение лояльных коммунистов на руководство правительствами меньшинств, которые обязательно должны были бы зависеть от Москвы и править силой.

В Западной Европе Соединенные Штаты столкнулись с аналогичной проблемой. Желая обеспечить возврат к жизнеспособному капитализму, администрации Трумэна также раскололи левых, игнорировали преступления правых и пытались лишить коммунистов власти.Однако Соединенные Штаты могли добиться в Европе более широкого диапазона результатов, чем Советы. Он терпеливо относился к странам, в которых умеренные левые действовали демократически и строили государство всеобщего благосостояния, потому что это подорвало привлекательность коммунизма, доказав, что капитализм может предоставлять общественные услуги и сеть социальной защиты. Но если коммунисты угрожали получить слишком большое влияние в Западной Европе, Америка пыталась подорвать их успех тайными действиями — как это было на выборах во Франции в 1947 году и в Италии в 1948 году.Тем временем диктаторы и военные правительства, поддерживаемые Соединенными Штатами в Греции и Испании, отшлифовали свою «демократическую» репутацию, апеллируя к антикоммунизму.

Мы все еще живем в тени холодной войны и пытаемся раскрыть возможности, созданные ее окончанием.

Напротив, во всем формирующемся «третьем мире» Соединенные Штаты не давали правительствам возможности экспериментировать даже с некоммунистическими путями к социал-демократии. В 1953 и 1954 годах, когда избранные правительства пытались национализировать принадлежащую британцам нефть в Иране и раздать крестьянам землю, принадлежащую американцам, в Гватемале, они были свергнуты ЦРУ.Точно так же Советский Союз не мог терпеть политические реформы в своей сфере влияния: более открытый социализм в Венгрии был подавлен в 1956 году, когда советские танки вошли в Будапешт.

В этом отношении предсказания Оруэлла о природе конфликта времен холодной войны были несовершенными. В целом сверхдержавы не угрожали бедным странам ядерным уничтожением: они одновременно ухаживали за ними в битве за лояльность и подрывали усилия по реформе, которые угрожали интересам сверхдержав.Некоторые из наших нынешних глобальных неравенств, а также политическую нестабильность в более бедных странах можно объяснить тем, что сверхдержавы времен холодной войны силой наложили вето на попытки бедных стран мира решить свои национальные проблемы демократическими средствами.

Аналогия «холодной войны» искажает сущность стратегического соперничества между США и Китаем

Как было сказано выше, исторические аналогии являются полезными когнитивными инструментами для анализа новых фактов IR и представления политических рекомендаций, хотя они всегда вводят в заблуждение как исследователей, так и лиц, принимающих решения .Хотя суть стратегического соревнования неизменна в глазах реалиста, исторические аналогии могут дать исторические уроки, например, как США узнали о чувствительности китайской политики в результате конфликтов, возникших из-за недооценки решимости Китая отстаивать свои национальные интересы, такие как Корейская война и кризис Тайваньского пролива 1995–1996 гг. Даже с учетом этих потенциальных преимуществ аналогия с холодной войной всегда вводит в заблуждение в контексте изучения динамики и возможных перспектив стратегического соперничества США и Китая в эпоху Трампа из-за мотивированных и когнитивных предубеждений, вызванных эффектами фреймов.

Используя сложную теоретическую основу и подробные тематические исследования о принятии решений Соединенными Штатами во время холодной войны, Хонг (1992) демонстрирует использование исторической аналогии при принятии внешнеполитических решений США, особенно во время кризисов. Отрицательная сторона использования исторической аналогии при принятии решений хорошо известна в истории внешней политики США, и другие ведущие политические психологи, такие как Эрнест Мэй (1973) и Роберт Джервис (1976), продемонстрировали более конкретный причинный механизм через какая историческая аналогия может привести к когнитивным искажениям и ошибочным решениям.Далее я более подробно остановлюсь на вопросах, вызванных неправильным использованием аналогии с холодной войной при изучении истоков, эскалации и потенциальной трагедии стратегического соперничества США и Китая.

Мотивированные предубеждения, вызванные аналогией с холодной войной. Как утверждает Леффлер (1992) в своем шедевре, Превосходство силы , холодная война в значительной степени возникла из эмоционального столкновения, в котором США были мотивированы страхом, что потенциальная советская экспансия поставит под угрозу национальную безопасность США и американские ценности.Ловушка Фукидида возникла в результате Пелопоннесской войны, которая была вызвана накоплением власти Афинами и небезопасностью Спарты (Thucydides 1972). Аналогия с холодной войной разделяет предположение, что государства движимы негативными эмоциями, такими как страх, которые могут вызвать предсказуемые и неизбежные дилеммы безопасности.

Кроме того, аналогия с холодной войной предполагает, что стратегическое соперничество США и Китая нежелательно, кроме стратегического сотрудничества двух великих держав. Хотя сигналы сотрудничества, посылаемые Китаем, заслуживают доверия и будут способствовать предотвращению конфликта между США и Китаем, стратегическое соперничество, инициированное двумя странами, неизбежно (Yoder 2019).С его быстро растущим могуществом в последние годы Китай проводит более активную внешнюю политику по всему миру, что в глазах США кажется ревизионистским. Взгляд Китая на мировой порядок не может быть классифицирован в бинарных терминах, таких как «статус-кво» или «ревизионистский», поскольку стратегическое поведение Китая следует логике сопротивления и стремления к статусу, при котором конфликт не является неизбежным (Schweller and Pu 2011; Larson 2020 ; Foot 2020). Что касается логики холодной войны, то стратегическое мышление США и Советского Союза, которое сформировало стратегическое соперничество между двумя сторонами, не было зафиксировано, а вместо этого изменилось в ходе двустороннего взаимодействия.Трагическим последствием этого стало недоверие и упущенные возможности для сотрудничества между двумя державами (Larson 1997). Ввиду вышеизложенного, аналогии, используемые исследователями, изменяют предположения, лежащие в основе их описаний и рекомендаций в отношении отношений между США и Китаем. Хотя эвристика аналогии с холодной войной имеет некоторые преимущества, как было признано ранее в этой статье, она не решает вопрос о том, какие основные черты или измерения холодной войны разделяет стратегическое соперничество США и Китая.По этому вопросу нет единого мнения, поскольку исходное допущение аналогии с холодной войной основано на неоднозначной сопоставимости исторических и современных случаев.

Другой потенциальный мотивированный уклон, вызванный использованием аналогии с холодной войной, — это систематическое влияние этой аналогии на привлекательность сотрудничества, что означает, что избегание конфронтации и конфликта между США и Китаем может привести к непреднамеренному конфликту. Как ни странно, государства могут идти навстречу конфликту, несмотря на желание избежать конфликта или добиться сотрудничества.Принятие желаемого за действительное, мотивируемое попытками избежать новой холодной войны, порождает недорогие разговоры, торги и уступки, которые способствуют недооценке стратегической решимости одной стороны другой (Fearon 1997; Morrow 1999). Иными словами, с рационалистической точки зрения более эффективный способ достижения мира — это дорогостоящая сигнализация, а желание избежать новой холодной войны может привести к наступательному или оборонительному стратегическому поведению, которое провоцирует конфликт.

Эффекты обрамления, вызванные аналогией с холодной войной. Выбор теоретической основы для описания динамики стратегического соперничества между США и Китаем имеет некоторые последующие последствия. В частности, обрамляющие эффекты служат механизмом, определяющим мыслительный процесс решения проблем. Как отмечает ведущий когнитивный лингвист Лакофф (2014), эффекты рамок являются определяющим фактором для исхода президентских кампаний в США. Его знаменитая идиома «не думай о слоне» демонстрирует один такой эффект кадрирования, поскольку невозможно не думать о слоне, когда ему говорят не делать этого.Соответственно, аналогия с холодной войной служит когнитивной метафорой и рамкой при исследовании динамики стратегического соперничества США и Китая.

Во-первых, аналогия с холодной войной может определить личность конкурента. В рамках риторики холодной войны Советский Союз и США определяют друг друга как соперников и даже врагов. Хотя стратегическое соперничество между сверхдержавами времен холодной войны было сосредоточено в основном на идеологической и стратегической борьбе, а также на глобальном лидерстве, идентичности, сформулированные обеими сторонами, были хорошо выражены в замечательных выступлениях Уинстона Черчилля и Гарри Трумэна.Что касается двусторонних отношений между США и Китаем в эпоху Трампа, хотя США определили Китай как одного из своих наиболее опасных стратегических соперников, Китай предпочел послать США сигналы сотрудничества. Так было на протяжении большей части периода торговой войны, несмотря на то, что США уделяли больше внимания наращиванию силы Китая и очарованию наступательной дипломатии, что, в свою очередь, усугубило их восприятие Китая как угрозы (Yin 2020).

Во-вторых, аналогия с холодной войной может формировать эмоции, которые каждая сторона испытывает по отношению к другой.Растущий страх США по поводу глобального очарования наступательной дипломатии Китая показывает, что США мотивированы отсутствием безопасности и его реактивными эмоциями (Zhang 2019). Другой источник опасений США проистекает из их стратегической рефлексии, которая означает, что США ставят свои национальные интересы выше своих международных обязательств из-за относительного падения своей мощи. В отличие от США, Китай, проводивший политику реформ и открытости с 1978 года, до сих пор настаивает на идее внести свой вклад в существующий мировой порядок, не проявляя прямой заинтересованности в замене руководства США.На эмоциональном уровне США и Китай асимметричны в том смысле, что США проявляют больше страха, чем Китай, из-за своего восприятия очаровательной наступательной дипломатии Китая (Белый дом 2020). Согласно эмоциональным рамкам аналогии с холодной войной, каждая сторона должна не доверять другой и должна готовиться к худшему, готовясь к приближающемуся конфликту. Кроме того, будущее отношений между ними остается неопределенным, поскольку политические предпочтения и стратегическое поведение США в отношении Китая могут измениться после президентских выборов в США 2020 года из-за изменений во внутренней политике.

В-третьих, аналогия с холодной войной может определять стратегический выбор. Аналогия с холодной войной может предложить возможные стратегические действия для США и Китая, включая полное и систематическое разделение, создание экономических и военных систем союзов и борьбу за глобальное лидерство и идеологическое влияние. Хотя между двумя великими державами не было прямого конфликта или войны, стратегическая конкуренция часто принимает форму прокси-войн и региональных конфликтов по аналогии с холодной войной.Такое определение стратегического выбора может принести темное будущее США и Китаю, хотя на самом деле Трамп ломает собственную систему альянсов США (Davis and Wei 2020), а Китай по-прежнему проводит политику сосуществования и избегания конфликтов в отношении США (Ван 2020; Ян 2020). Это все еще ранняя фаза стратегического соперничества США и Китая, что означает, что будущие отношения между двумя державами не обязательно будут принимать форму систематической конфронтации, как в период холодной войны, хотя стратегическое мышление холодной войны может сузить стратегические варианты для обе стороны.

Когнитивные искажения, вызванные аналогией холодной войны. С описанными выше эффектами обрамления аналогия с холодной войной приводит к когнитивной предвзятости среди исследователей и лиц, принимающих решения с обеих сторон. Это, в свою очередь, способствует формированию дилемм безопасности, даже спиралей эскалации, ведущих к конфликту, между США и Китаем. В частности, такие когнитивные искажения состоят из двух измерений: избирательного внимания и спиральных эффектов восприятия угрозы.

Сначала обсудим эффект избирательного внимания.Формулировка аналогии с холодной войной предполагает, что США и Китай стремятся к власти, а не к безопасности, великие державы, стремящиеся к глобальному и региональному перевесу. Эта структура силового соперничества вдохновляет исследователей на оценку стратегического взаимодействия США и Китая через призму теории перехода власти и наступательного реализма, но эти теории не отражают реальность стратегического соперничества между США и Китаем (Chan 2008, 2019; Mearsheimer 2010). Что касается мотивов, США и Китай не всегда стремятся к максимальному увеличению власти.Например, при администрации Трампа США больше заботит рациональный расчет своих национальных интересов, чем свои обязательства по международным режимам, и они не полагаются в первую очередь на своих традиционных союзников, чтобы «сдержать» растущую мощь и влияние Китая. Китай преследует свои собственные глобальные и региональные роли, чтобы изменить мировой порядок, а не заменить лидерство США (Johnston, 2019). Реалистическое оформление аналогии с холодной войной выявляет стратегическое мышление в соответствии с более традиционным соперничеством за власть в отношении понимания логики, лежащей в основе продолжающегося стратегического соперничества между США и Китаем.

Во-вторых, давайте обсудим недоразумение, вызванное восприятием угрозы. Один урок из истоков холодной войны состоит в том, что каждая сторона переоценивала злонамеренные намерения другой, что привело к упущенной возможности для сотрудничества на ранней стадии затяжного конфликта (Larson 1997). В администрации Трумэна доминировали недоверие, страх и предубеждения по отношению к Советскому Союзу, а бюрократическая конкуренция между правительственными ведомствами США сделала конфронтацию единственным вариантом разрешения неясных отношений между США и Советским Союзом (Leffler 1992).Таким образом, в рамках аналогии с холодной войной стратегическое соперничество между США и Советским Союзом было трагичным и неизбежным, что указывает на то, что стратегическое соперничество между США и Китаем является естественным результатом восприятия угроз, неправильных представлений и эмоций, которыми обладают две силы. Но можно с уверенностью утверждать, что эти представления об угрозах ошибочно воспринимаются, поскольку они мотивированы страхом и не являются результатом объективных оценок каждой стороны. Соответственно, стратегическая конкуренция между США и Китаем в значительной степени проистекает из низкого уровня доверия к сигналам сотрудничества, посылаемым Китаем, и дальнейшего конфликта можно избежать в соответствии с логикой статусного конфликта и теорий перехода власти (Larson and Shevchenko 2019; Yoder 2019; Wang 2019) .

Возможные независимые переменные, опущенные аналогией холодной войны. Холодная война возникла из соперничества за власть между США и Советским Союзом, которое, в свою очередь, проистекало из переоценки каждой из сторон враждебности и злых намерений друг друга. Эта переоценка была вызвана эмоциональными и идеологическими предубеждениями каждой великой державы. Аналогия с холодной войной предполагает, что стратегическое соперничество США и Китая подчиняется той же логике, что и стратегическое соперничество времен холодной войны.В частности, предполагается, что стратегическая конкуренция между США и Китаем проистекает из смены власти, идеологической борьбы по всему миру и систематического разъединения между двумя державами (Friedberg and Boustany Jr. 2020; Wyne 2020). Отсюда следует, что аналогия с холодной войной предсказывает пессимистическое будущее стратегического соперничества между США и Китаем на основе ее собственной прочной теоретической основы и строгих исторических свидетельств. Но эта строгая теоретическая логика может ввести в заблуждение, если применить ее к делу США и Китая.

Помимо того факта, что она может побуждать лиц, принимающих решения, и исследователей извлекать общие уроки из истории, аналогия с холодной войной может привести к методологической ошибке игнорирования реальной независимой переменной, лежащей в основе стратегического соперничества между США и Китаем и эскалации конфликта в России. пользу ложных причинно-следственных связей. Изучение причинных механизмов, лежащих в основе динамики стратегического соперничества между США и Китаем, очень сложно, и внутренняя политика может оказывать причинное влияние на конфликт между США и Китаем через дилемму безопасности и механизмы разрушения доверия.С точки зрения стратегического взаимодействия, суть стратегического соперничества США и Китая заключается в обратных мотивах двух держав. Иными словами, в то время как Китай прилагает большие усилия, чтобы избежать стратегически конкурентных отношений с США, его усилия укрепляют представление США о том, что они скрывают и искажают свои возможности, решимость и другую частную информацию и прибегают к тактике обмана, чтобы выиграть время. Пандемия COVID-19 иллюстрирует, как наступательный стратегический менталитет США и осуждение Китая обостряют конфликт между двумя державами; он ясно раскрывает политическую логику обращения к внутренней аудитории и уклонения от обвинений или их перенаправления.Этот случай демонстрирует, что реальность не повторяет историю, а это означает, что аналогия с холодной войной может привести к ошибочным предположениям относительно динамики нынешних конфликтов между США и Китаем. Что касается вопроса о том, какая из переменной перехода власти и конкретного стиля руководства Трампа имеет большее причинное значение, аналогия с холодной войной не дает ответов. Я утверждаю, что теоретические основы аналогии с холодной войной и других исторических аналогий, а также других основных теорий IR порождают смущающий феномен «подрезания ног по размеру обуви» при рассмотрении новых случаев стратегической конкуренции.

Ресурсов для основных кризисов холодной войны — основных кризисов холодной войны

Полковник Гамаль Абдель Насер, один из участников конференции неприсоединившихся стран Африки и Азии, состоявшейся в Бандунге в 1955 году, стремился к объединению арабский мир вокруг Египта, президентом которого он стал в июне 1956 года. Чтобы стимулировать экономические и сельскохозяйственные преобразования страны, он планировал строительство огромной плотины в Асуане, но Соединенные Штаты, несмотря на то, что считали Насера ​​предпочтительным альтернатива коммунизму, отказался внести свой вклад в огромные затраты на строительство.Итак, 26 июля 1956 года Насер объявил о своем намерении национализировать компанию Суэцкого канала. Большинство акционеров этого жизненно важного водного пути были французами и британцами, и срок их концессии истекал только в 1968 году. По мнению Насера, доходы от эксплуатации канала были необходимы, чтобы позволить Египту финансировать строительство Асуанской плотины.

Франция, возмущенная помощью, оказанной Египтом алжирским повстанцам, и Великобритания, которая хотела сохранить свой контроль над стратегически важным Суэцким проходом, решили начать совместную военную атаку с целью восстановления контроля над администрацией канала. .Их поддерживал в военном отношении Израиль — государство, которое с момента своего создания в 1948 году ощущало прямую угрозу со стороны любого намёка на арабский экспансионизм или подкрепление. 29 октября 1956 года израильские войска заняли Синайский полуостров, жизненно важный район для защиты еврейского государства. Неделю спустя англо-французские войска высадились в Порт-Саиде. Операция была полностью успешной — египетская армия потерпела поражение за несколько дней, хотя Насер приказал потопить около сорока кораблей, чтобы полностью заблокировать Суэцкий канал.

Однако мировые державы нисколько не оценили действия Франции и Великобритании. Советский Союз, который был в процессе насильственного подавления восстания в Венгрии, пригрозил Парижу и Лондону ядерными репрессиями. Со своей стороны, Соединенные Штаты, несмотря на то, что они были традиционными союзниками европейских держав, жаловались на то, что с ними не проконсультировались заранее. Они совершенно не ценили такого рода неоколониальную дипломатию канонерских лодок и оказали огромное финансовое давление на Соединенное Королевство через Организацию Объединенных Наций — настолько, что англо-французским войскам пришлось отступить, несмотря на их военный успех.Израиль также эвакуировал Синай. ООН взяла на себя задачу отремонтировать Суэцкий канал, который был вновь открыт для судоходства в апреле 1957 года. Тем временем Насер приказал разрушить несколько нефтепроводов, а это означало, что страны Западной Европы столкнулись с первым сокращением поставок топлива.

Ставя под сомнение неизбежность холодной войны

Любой вопрос о неизбежности исторического развития вольно или невольно вызывает возрождение многовековых споров о существовании естественных законов, определяющих ход истории.В своих Лекциях по «Философии истории» Георг Гегель рассматривает личность как неспособную превзойти свое собственное время, действующую как средство-агент для достижения заранее определенного результата [1]. Это понятие исторического детерминизма (историзма) прямо отвергает способность отдельных лиц, от Ленина и Вильсона до Сталина и Трумэна, действовать как свободные агенты, контролируя, влияя и даже предотвращая возникновение холодной войны. Однако использование фаталистического подхода, подчеркивающего неизбежность конфликта между двумя стремящимися гегемонами с конкурирующими идеологиями, просто недооценивает важность непредсказуемой и даже иррациональной реакции индивидов на данные обстоятельства.

Таким образом, в этом эссе я выступаю в пользу атомистско-редукционистского объяснения истоков холодной войны. Другими словами, разоблачив инструментальную причастность людей к микроисторическим событиям, я пытаюсь раскрыть то, что Карл Поппер назвал «бедностью историзма»; нет неумолимых законов исторической судьбы [2]. По сути, холодная война явилась предотвратимым продуктом импульсивных и непредсказуемых действий отдельных лиц, действующих в соответствии со своей свободной волей.Чтобы прояснить этот аргумент, я синтезирую ортодоксальные, ревизионистские и пост-ревизионистские интерпретации, чтобы поддержать три основных момента. Первый предполагает, что, хотя идеология является центральной характеристикой конфликта, ее влияние зависит от ее интерпретации президентом Вильсоном и Лениным. Второй отвергает реалистическое заявление о неизбежности в контексте столкновения двух стремящихся к максимальному могуществу наций, независимо от идеологии, и утверждает, что преемственность Сталина Ленина в 1922 году сыграла важную роль в разжигании холодной войны.Наконец, мой третий аргумент рассматривает личную роль Трумэна во внешней политике, чтобы сделать вывод о том, что если бы Генри Уоллес сменил Рузвельта вместо Трумэна, холодной войны можно было бы избежать.

Для начала важно изучить утверждение о том, что большевистская революция 1917 года вызвала неизбежную битву идей: американский либерализм против советского коммунизма. Согласно Энгерману, ключевым фактором для столь решительного и враждебного разногласия между двумя идеологиями было не просто их противоположное видение социальной организации, но и их явно провозглашенный универсализм [3].С одной стороны, новое советское правительство заявило, что считает классовую борьбу главной движущей силой исторического прогресса. Пролетарская революция была необходима для освобождения человечества, ведущего к созданию коммунистического общества [4]. С другой стороны, внешняя политика Соединенных Штатов, выходящая за рамки идей Локка о личной свободе и равенстве перед законом, приравнивала распространение американского влияния через консолидацию свободных рынков с распространением всеобщего процветания.Фактически, обе идеологии демонстрировали нарративы детерминизма и мессианизма, но, что наиболее важно, «ни одна из сторон не желала оставаться в стороне и позволить истории идти своим чередом» [5]. В этом контексте чрезмерно амбициозные и расплывчатые устремления советской и американской внешней политики означали, что мирное сосуществование было неустойчивым.

Однако приписывание истоков холодной войны неизбежному столкновению идеологий подрывает личный вклад Вильсона и Ленина в формирование американского мессианского либерализма и советского революционного радикализма соответственно.Идеологии были просто линзами, используемыми политиками для интерпретации и, по общему признанию, для искажения понимания внешних событий, в то время как действия, предпринятые в ответ, можно напрямую приписать отдельным лицам. Президент Вильсон, человек в высшей степени идеологизированный и религиозный, сумел экстраполировать в глобальном масштабе провиденциальную «Явную судьбу» американской экспансии на запад на естественные земли коренных племен [6]. В самом деле, то, что делает Вильсона не просто суррогатом чистой идеологической деятельности, — это его личная поддержка расовой иерархии; его убеждение, что не все люди достойны «благословения свободы» [7].Он отметил, что русские — это «народ тупой и не знающий речи» в политических вопросах [8]. В этом контексте решение Вильсона в июле 1918 года о военном вмешательстве в Гражданскую войну в России вопреки совету его высших должностных лиц указывает на то, что его страстный антибольшевизм и, возможно, расовые предрассудки были достаточны, чтобы обойти его оговорки относительно борьбы на стороне монарха. . Фактически, видные историки-ревизионисты, такие как Уильямс и ЛаФебер, подчеркивают важность широкого глобального видения президента Вильсона как фундаментального для оправдания последующей вражды и недоверия Советского Союза к Соединенным Штатам [9].Тем не менее универсалистские прокламации Ленина представляют собой не меньшую угрозу для мира. В то время как Вильсон стремился изменить международную систему через продвижение самоопределения, открытых рынков и коллективной безопасности, Ленин обещал не что иное, как «окончательное вмешательство во внутренние дела других государств»; поощрять пролетариев всего мира к свержению своих капиталистических угнетателей [10]. В открытом письме после решения Вильсона вмешаться в Гражданскую войну в России Ленин, как известно, побудил «американских революционных рабочих… сыграть исключительно важную роль в качестве врагов американского империализма» [11].По сути, приведенные выше примеры показывают, как одна идеология действовала бы в вакууме, если бы не универсалистские устремления Вильсона и Ленина. В этом контексте холодную войну нельзя рассматривать как неизбежное столкновение противоположных идеологий, а скорее как результат случайного столкновения двух очень амбициозных людей, которые, по словам Гэддиса, «отреагировали на ситуации, в которых они оказались, комбинацией импровизации. , целеустремленность и явная дерзость »[12].

Чтобы подкрепить этот аргумент, полезно рассмотреть то, что Эдвард Лоренц, выдающийся американский математик, назвал эффектом «бабочки» в теории хаоса.С исторической точки зрения, этот эффект предполагает, что незначительное изменение начальных условий конфликта может привести к большим различиям на более поздней стадии [13]. Например, Гаддис подчеркивает влияние «неуклюжей» немецкой дипломатии на начальные условия холодной войны [14]. После начала Февральской революции и в попытке подорвать военные усилия России во время Первой мировой войны немецкие власти разрешили Ленину выехать из ссылки в Швейцарии обратно в Россию, где он смог организовать революцию.Точно так же в январе 1917 года, всего за три месяца до прибытия Ленина в Петроград, министерство иностранных дел Германии предложило военный союз с Мексикой. Однако самое главное, согласно печально известной телеграмме Циммермана, Германия пообещала Мексике «отвоевать утерянные территории в Техасе, Нью-Мексико и Аризоне» [15]. По словам Эндрю, раскрытие содержания телеграммы наряду с тотальной немецкой подводной войной сыграло важную роль в том, что Вильсон заручился поддержкой американской интервенции в Европе [16].В некотором смысле можно утверждать, что идеологическая конфронтация между Лениным и Вильсоном была скорее случайной, чем предопределенной. В конце концов, если бы не мощный идеологический крестовый поход Ленина «Мир, земля и хлеб», большевистская революция в октябре 1917 года никогда бы не состоялась [17]. Точно так же способность Вильсона обойти изоляционистские тенденции в Конгрессе, чтобы вести «войну, чтобы положить конец всем войнам», зависела от конкретных действий министерства иностранных дел Германии [18]. По сути, истоки холодной войны, которые можно проследить в противоположности универсалистским устремлениям Ленина и Вильсона, в значительной степени можно было избежать.

Несмотря на то, что эта антропоцентрическая интерпретация, кажется, отдавала приоритет человеческой деятельности над детерминизмом неограниченной идеологии, она по-прежнему подвергается детерминизму другого типа; что холодная война была неизбежна, потому что анархический характер международной системы определял политические решения США и Советского Союза. Этот тип структурного детерминизма, который происходит из теории неореализма Кеннета Вальца, явно используется в качестве отправной точки для «Идеологии и холодной войны» Крамера.[19] Он утверждает, что «даже если бы режим в Москве не был коммунистическим», США хотели бы противостоять растущей мощи Советского Союза [20]. Точно так же Вудс описывает англо-американские отношения военного времени как весьма неспокойные. Это можно объяснить тем фактом, что американские дискуссии о свободной торговле вступили в противоречие с усилиями Великобритании по поддержанию своих экономических интересов путем продления имперской системы преференций [21]. В этом контексте можно сделать вывод, что, хотя США посредством Кредитного соглашения 1946 года смогли принудить отклоняющуюся Великобританию к принятию американской гегемонии, восходящему Советскому Союзу пришлось активно противодействовать как единственному жизнеспособному сопернику в послевоенный период. силовой вакуум.Если эта точка зрения будет поддержана, ее можно будет утверждать на основе многочисленных унаследованных от нее недоверия, разделявшего обе власти. А именно, отсутствие раскрытия информации о Манхэттенском проекте (до Потсдамской конференции 1945 г.), задержка с открытием второго фронта против Германии на западе и план Маршалла — все это иллюстрирует то, что ревизионистские историки, такие как Уильямс, Калхун и Колко, рассматривают США как всеобъемлющую озабоченность по поводу установления прочной международной гегемонии, которая служила бы американским коммерческим интересам [22].В этом смысле холодная война была неизбежна, поскольку США были готовы предпринять все возможные действия, которые обеспечили бы не распространение демократии, а их национальные интересы. С другой стороны, постревизионисты, такие как Гэддис, упоминают нацистско-советский пакт 1939 года, а также блокаду Берлина 1948 года как признаки советской агрессивности, которые предполагают, что холодная война была противостоянием двух взаимно подозрительных сверхдержав [23]. . Ясно, что это условие неявно намекает на гоббсовское состояние природы; притча, используемая мыслителями-классиками-реалистами для описания поведения государств в анархической международной системе.Фактически, Моргентау и Карр считали бы, что взаимное недоверие, которое естественно существует между государствами, неизбежно ведет к конфликту [24]. В этом контексте идеология и человеческое влияние имели мало или вообще не имели отношения к неизбежным законам неустойчивой биполярности в международной системе. В конечном итоге, по словам Крамера, обе стороны «использовали риторику для сокрытия своих реальных интересов и намерений» [25].

Тем не менее, историки-ревизионисты и пост-ревизионисты, отходя от структурного или идеологического детерминизма, похоже, достигают концептуального сближения к концу своих исследований.Фактически, после изучения давно закрытых советских архивов Крамер и Гэддис направляют свои анализы времен холодной войны на конкретного человека: Иосифа Сталина [26]. Крамер, например, заключает, что нам не следует «слишком далеко заходить в реалистическом направлении», поскольку личная роль Сталина в разжигании корейской войны в 1950 году не подтверждает никаких реалистических или идеологических мотивов, а просто его жажду власти [27]. Более того, его более ранние попытки представить решение Сталина поддержать нападение Ким Ир Сена на Южную Корею как пример широких советских амбиций в отношении азиатской сферы влияния скрывают неявное предположение о том, что личное участие Сталина сыграло важную роль.Это дополнительно проясняется, когда Крамер ссылается на конфиденциальный документ Совета министров СССР, чтобы доказать, что смерть Сталина в 1953 году дала возможность его предшественникам «обратить вспять ряд ошибочных политик», включая агрессивное вмешательство Сталина в Корее [28]. Это ясно показывает, в какой степени Сталин отвечал за советскую внешнюю политику, и в конечном итоге указывает на возможность поворота вспять. Точно так же Гаддис прямо ссылается на «гериатрический романтизм» Сталина, который сделал его «наивным и сентиментальным, а также жестоким стариком», пытающимся «вернуть себе революционную молодость» [29].В этом контексте корейская война преподносится как прямой продукт личных соображений Сталина, а не как часть неизбежной последовательности событий. Примечательно, что Вестад идет еще дальше, предполагая, что «идеологическая ревность» Сталина по отношению к революционному успеху Мао побудила его единолично одобрить действия Северной Кореи, не консультируясь с Китаем [30]. Точно так же Зубок предполагает, что агрессивная стратегия Сталина в Азии была попыткой не выглядеть менее революционной, чем Мао [31].

Следовательно, необходимо рассмотреть вопрос о том, можно ли было бы избежать холодной войны, если бы Сталин не сменил Ленина в 1922 году. Во-первых, для этого важно принять во внимание известную «Х-статью» (или Длинную телеграмму) Джорджа Ф. Кеннана. . Кеннан, который в то время был заместителем главы американского представительства в Москве, утверждает, что «если бы [Ленин] был жив, он мог бы оказаться достаточно великим человеком», чтобы примирить противоречия коммунистической системы [32]. Фактически, он ссылается на осуществление Лениным «новой экономической политики» в 1921 году, которая в конечном итоге ограничила государственный контроль над экономикой до «командных высот» и в некоторой степени разрешила свободную торговлю.Несмотря на то, что эта политика, по словам Кеннана, «частично облегчила экономические трудности», как только Сталин принял на себя руководство Советским Союзом, он жестоко осуществил пагубный план первой пятилетки [33]. В этом контексте, в то время как государственный капитализм Ленина сформировал бы своего рода идеологическое сближение с Новым курсом Рузвельта в 1933 году, Сталин приказал широкомасштабную индустриализацию и коллективизацию сельского хозяйства . Примечательно, что Майер отмечает, что количество смертей, вызванных политикой Сталина, более чем вдвое превысило количество жертв Гитлера во время Холокоста [34].Таким образом, можно утверждать, что внутренняя политика Сталина в 1930-х годах превратила Советский Союз в «гигантское продолжение его собственной патологически подозрительной личности» [35].

Хотя вышеприведенный аргумент рассматривает только внутренние последствия сталинского авторитаризма, он, в конечном счете, показывает, как уменьшение морального капитала Советского Союза привело к асимметричной консолидации американской и советской сфер влияния; первые возникают по согласию, а вторые — главным образом по принуждению.По словам Гаддиса, случай Польши лучше всего иллюстрирует, что тоталитарные устремления Сталина требовали ответной реакции Запада [36]. Фактически, когда советские войска вошли в Польшу в 1940 году, Сталин лично приказал убить приблизительно 22 000 польских чиновников, чтобы обеспечить последующую безопасность коммунистической администрации [37]. Самое главное, как отмечает Кеннан в своих мемуарах, безжалостность Сталина быстро стерла симпатию, которую советские военные усилия приобрели на Западе, и в конечном итоге дала понять, что даже когда борьба с нацизмом закончится, США придется столкнуться с не менее опасным и экспансионистский абсолютизм [38].Несмотря на уступки Рузвельта и Черчилля в пользу объединяющего правительства в Польше, Ялтинская конференция 1945 года явно скрыла амбиции Сталина. Возможно, с долей циничного высокомерия Сталин заявил, что «все говорят, что я диктатор, но у меня достаточно демократического чувства, чтобы не создавать польское правительство без поляков», только для того, чтобы к 1947 году создать польское сателлитное правительство с доминированием Советского Союза. через насильственное подавление антикоммунистической оппозиции [39]. По сути, насильственное распространение сталинского тоталитаризма не только в Польше, но и в Чехословакии, Венгрии, Болгарии и Румынии в значительной степени лишает ревизионистов представления о том, что действия Сталина носили в основном оборонительный характер.По большому счету, ортодоксальные интерпретации, такие как «Америка лицом к лицу с Россией» Бейли, считают нарушение Сталиным своего Ялтинского обещания о проведении свободных выборов и последующее установление дружественных Советскому Союзу режимов в Восточной Европе ответственными за «холодную войну» [40]. Точно так же Фейс предполагает, что послевоенная советская агрессия вынудила США ответить политикой сдерживания и планом Маршалла [41]. В конечном итоге, как предполагает коммунистический интеллектуал Джилас, Сталин, «который всю деятельность в своей стране подчинял своим взглядам и своей личности… не мог вести себя иначе за пределами страны» [42].В этом контексте, даже несмотря на то, что в этом эссе сознательно избегается ссылки на многочисленные « психиатрические » оценки предполагаемой паранойи Сталина, можно легко представить себе, как абсолютный контроль Сталина над внутренней и международной политикой означал, что холодная война была неизбежна только после его прихода к власти в России. 1922.

Однако такой сильный акцент на тоталитарных устремлениях Сталина ошибочно недооценивает вклад президента Трумэна в разжигание холодной войны.Поэтому, чтобы избежать причинной поверхностности ортодоксальной интерпретации, необходимо изучить влияние доктрины Трумэна на усиление опасений Сталина перед надвигающимся капиталистическим окружением Советского Союза. Фактически, Оффнер представляет Трумэна как ограниченного националиста, который не смог скомпрометировать свои пылкие антикоммунистические настроения ради скорейшей разрядки с Советами [43]. Вместо этого он проводил политику военного сдерживания путем создания НАТО в 1949 году и экономического восстановления Западной Европы с помощью плана Маршалла.Оффнер далее отмечает, как раздутые убеждения Трумэна в американской гегемонии в сочетании с его неадекватным знанием мировых дел способствовали истокам холодной войны. Например, во время Потсдамской конференции Трумэн «сильно сравнил дипломатию со своей игрой в покер» [44]. В самом деле, в личном письме жене Трумэн хвастался, что «он [Сталин] этого не знает, но у меня есть козырь», рассматривая атомную бомбу как инструмент для достижения уступок от Сталина [45]. Еще раз свидетельствуя о своем невежестве в вопросах национальной безопасности, Трумэн был проинформирован о Манхэттенском проекте только через 12 дней после смерти Рузвельта в апреле 1945 года [46].Более того, в то время как Сталин не проявлял особого интереса к поддержке местной коммунистической партии во время гражданской войны в Греции, Трумэн направил огромные объемы военной и экономической помощи, чтобы помочь восстановить либеральную демократию в Греции [47]. Этот инцидент, помимо того, что стал первым послевоенным вмешательством Америки во внутренние дела другой страны, явно отвергает вышеупомянутую революционную личность, прикрепленную к Сталину. Фактически, решение Сталина избежать вмешательства в Гражданскую войну в Греции демонстрирует его приверженность так называемому «процентному соглашению», согласно которому 90% Греции должно было оставаться под влиянием Запада [48].Хотя этот аргумент значительно ослаблен тем фактом, что Сталин не сдержал своего обещания в отношении Румынии, Болгарии и Венгрии (которые в конечном итоге были преобразованы в однопартийные государства), импульсивная агрессивность Трумэна в Греции очевидна. Кроме того, Альперовиц считает решение Трумэна в августе 1945 года применить атомное оружие против уже побежденной Японии как попытку запугать Советский Союз, тем самым усилив незащищенность Сталина [49]. Наконец, можно утверждать, что, если бы Генри Уоллес оставался вице-президентом на американских выборах 1944 года, а затем стал президентом после смерти Рузвельта в 1945 году, холодной войны не могло бы произойти.Очевидно, Уоллес резко критиковал политику сдерживания Трумэна. Когда Черчилль в своей знаменитой речи «Железный занавес» призвал к «братскому объединению англоязычных народов» против Советского Союза, Уоллес язвительно ответил, что «мы сможем добиться сотрудничества, как только Россия поймет, что наша главная цель — не спасать людей». Британская империя, ни покупка нефти на Ближнем Востоке жизнями американских солдат »[50]. По сути, изоляционистский характер заявлений Уоллеса подразумевает, что вспышки холодной войны можно было в значительной степени избежать, поскольку на нее напрямую повлияло простое назначение Демократической партией на пост вице-президента.

В целом, это эссе выдвигает три основных аргумента. Все они подтверждают, что инструментального вовлечения отдельных лиц в исторические события, приведшие к «холодной войне», можно было в значительной степени избежать. Во-первых, если бы не случайное столкновение универсалистских устремлений Вильсона и Ленина, последующего антагонизма между США и Советским Союзом можно было бы избежать. Во-вторых, жестокий контроль Сталина над советской внутренней и внешней политикой не мог иметь место в случае иного исхода борьбы за власть после смерти Ленина в 1924 году.В-третьих, если бы Генри Уоллес остался вице-президентом, сменившим Рузвельта вместо Трумэна, «холодную войну» можно было бы предотвратить. Хотя неясно, могли ли разные люди решительно изменить ход событий, ясно то, что универсализм Ленина и Вильсона, тоталитаризм Сталина и национализм Трумэна выковали определенную причинно-следственную связь, которая привела к более чем четырем десятилетиям страха. недоверие и ядерная нестабильность.

Примечания

[1] Гегель, Георг Вильгельм Фридрих, Йоханнес Хоффмайстер, Х.Б. Нисбет и Дункан Форбс. Лекции по философии всемирной истории: Введение , Разум в истории (Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1975), 52.

[2] Поппер, Карл Р. Бедность историзма . (Нью-Йорк: Харпер и Роу, 1964), 107.

[3] Энгерман, Дэвид К. «Идеология и истоки холодной войны, 1917–1962». Кембриджская история холодной войны . Под редакцией Мелвина П. Леффлера и Одда Арне. Вестад (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 2011), 43.

[4] Там же, 23.

[5] Там же.

[6] Там же, 21.

[7] Там же.

[8] Уилсон, Вудро. Конституционное правительство в США . (Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета, 1961), 28.

[9] Уильямс, Уильям Эпплман. Трагедия американской дипломатии . (Нью-Йорк: Dell Pub., 1962), 52 и ЛаФебер, Уолтер. Америка, Россия и холодная война, 1945-1971 годы . (Нью-Йорк: Высшее образование Макгроу-Хилла, 1987) 3-4.

[10] Гэддис, Джон Льюис. Мы теперь знаем: переосмысление истории холодной войны. (Оксфорд: Clarendon Press, 1997), 5.

[11] Ханхимяки, Юсси М. и Одд Арне. Вестад. Холодная война: история в документах и ​​свидетельствах очевидцев . (Oxford: Oxford University Press, 2003), 3.

.

[12] Гаддис, Мы теперь знаем , 6.

[13] Глейк, Джеймс. Хаос: создание новой науки . (Нью-Йорк, Нью-Йорк, США: Викинг, 1987).

[14] Гаддис, Мы теперь знаем , 6.

[15] «Телеграмма Циммермана». Национальный архив США. По состоянию на 4 апреля 2016 г. www.ourdocuments.gov

[16] Эндрю, Кристофер М. Только глазами президента: секретная разведка и президентство США от Вашингтона до Буша . (Нью-Йорк: издательство HarperCollins Publishers, 1995), 44.

[17] Лакей, Давид. Русские революции. (Лондон: Faber and Faber, 1962).

[18] «Военное послание Вильсона Конгрессу». — Архив документов Первой мировой войны. По состоянию на 4 апреля 2016 г. http://wwi.lib.byu.edu.

[19] Вальс, Кеннет Н. Теория международной политики . (Ридинг, Массачусетс: Addison-Wesley Pub., 1979).

[20] Kramer, Mark. «Идеология и холодная война». Обзор международных исследований Rev. Int. Шпилька . 25, нет. 4 (1999): 574.

[21] Woods, Randall Bennett. Смена караула: англо-американские отношения, 1941-1946 гг. (Чапел-Хилл: Университет Северной Каролины, 1990), 53.

[22] Калхун, Крэйг «Холодная война». Словарь социальных наук . (Нью-Йорк, Нью-Йорк: Oxford University Press, 2002), 74–6, Уильямс, Уильям Эпплман. Трагедия американской дипломатии. (Нью-Йорк: Dell Pub., 1962), 15, и Колко, Джойс и Габриэль Колко. Пределы власти: мир и внешняя политика США , 1945–1954. (Нью-Йорк: Harper & Row, 1972) стр. 71.

[23] Гаддис, Мы теперь знаем , 19.

[24] Моргентау, Ханс Дж. Политика между народами; Борьба за власть и мир . (Нью-Йорк: Кнопф, 1967), 455 и Карр, Эдвард Халлетт. Двадцать лет кризиса, 1919-1939: Введение в изучение международных отношений. (Лондон: Macmillan, 1946), 62-81.

[25] Крамер , Идеология и холодная война , 539.

[26] Там же, 541-44 и Гаддис, Мы теперь знаем , 9-26.

[27] Крамер , Идеология и холодная война , 574-75.

[28] Там же.

[29] Gaddis, Мы теперь знаем , 290.

[30] Вестад, Одд Арне. «Тайны второго мира: российские архивы и переосмысление истории холодной войны». Дипломатическая история 21, вып. 2 (1997): 259-71.

[31] Зубок В. М., Кремль изнутри холодной войны: от Сталина до Хрущева. (Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета, 1996), 591.

[32] Кеннан, Джордж, «Источники советского поведения». Иностранные дела 65, вып.4 (1987): 854.

[33] Там же. и Фицпатрик, Шейла, Александр Рабинович и Ричард Стайтс. Россия в эпоху НЭПа : Исследования в советском обществе и культуре . (Блумингтон: издательство Индианского университета, 1991), 29, 221.

[34] Майер, Чарльз С. Неосуществимое прошлое: история, холокост и национальная идентичность Германии . (Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета, 1988), 74.

[35] Гаддис, Мы теперь знаем , 9.

[36] Там же., 17-19.

[37] «Решение о возбуждении расследования Катынской бойни». Институт национальной памяти. , по состоянию на 4 апреля 2016 г. http://ipn.gov.pl/en/news/2006/decision-to-commence-investigation-into-katyn-massacre.

[38] Кеннан, Джордж Ф. Мемуары, 1925–1963 годы . (Бостон: Литтл, Браун, 1967), 202-215.

[39] Ханхимяки и Вестад, Холодная война, 44 и Бертон, Саймон и Джоанна Поттс. Военачальники: выдающееся воссоздание Второй мировой войны глазами и мыслями Гитлера, Черчилля, Рузвельта и Сталина .(Нью-Йорк: Да Капо, 2007), 296–97.

[40] Бейли, Томас Эндрю. Америка лицом к лицу с Россией: российско-американские отношения с давних времен до наших дней. (Итака: издательство Корнельского университета, 1950), 798–9.

[41] Фейс, Герберт. От доверия к террору; Начало холодной войны , 1945-1950 гг. (Нью-Йорк: Нортон, 1970), 243-48.

[42] Джилас, Милован и Майкл Боро. Петрович. Беседы со Сталиным. (Harmondsworth: Penguin, 1969), 102-3.

[43] Оффнер, Арнольд А. Еще одна победа: президент Трумэн и холодная война, 1945–1953. (Стэнфорд, Калифорния: Stanford University Press, 2002) 5, 470.

[44] Там же, 58.

[45] «Письмо Гарри С. Трумэна Бесс В. Трумэн». Библиотека Трумэна — документы Трумэна: семья, бизнес и личные дела. По состоянию на 4 апреля 2016 г. https://www.trumanlibrary.org

[46] Offner, Another such Victory , 36.

[47] Берентцен, Ларс, Джон О. Иатридес и Оле Л.Смит . Исследования по истории гражданской войны в Греции: 1945-1949 гг. (Копенгаген: Museum Tusculanum Press, 1987), 258.

[48] Ханхимяки и Вестад, Холодная война, , 39-40.

[49] Alperovitz, Gar. Атомная дипломатия: Хиросима и Потсдам; Применение атомной бомбы и противостояние Америки с советскими властями р. (Нью-Йорк: Саймон и Шустер, 1965), 285.

[50] Ханхимяки и Вестад , Холодная война, 47 и Бейкер Роберт Л.«Генри Уоллес никогда бы не сбросил бомбу на Японию» Executive Intelligence Review , выпуск от 7 ноября (2003 г.): 43.

Список литературы

Альперовиц, Гар. Атомная дипломатия: Хиросима и Потсдам; Использование атомной бомбы и конфронтация Америки с советской властью Нью-Йорк: Саймон и Шустер, 1965.

Эндрю, Кристофер М. Только глазами президента: секретная разведка и президентство США от Вашингтона до Буша .Нью-Йорк: HarperCollins Publishers, 1995.

.

Артур Линк (ред.), Документы Вудро Вильсона (далее PWW), 69 томов. Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета, 1966–94.

Берентцен, Ларс, Джон О. Ятридес и Оле Л. Смит . Исследования по истории гражданской войны в Греции: 1945-1949 гг. Копенгаген: Museum Tusculanum Press, 1987.

Бейли, Томас Эндрю. Америка лицом к лицу с Россией: российско-американские отношения с давних времен до наших дней. Итака: Издательство Корнельского университета, 1950.

Бейкер Роберт Л. «Генри Уоллес никогда бы не сбросил бомбу на Японию» Executive Intelligence Review , выпуск от 7 ноября 2003 г.

Бертон, Саймон и Джоанна Поттс. Военачальники: выдающееся воссоздание Второй мировой войны глазами и мыслями Гитлера, Черчилля, Рузвельта и Сталина. Нью-Йорк: Да Капо, 2007

Калхун, Крэйг «Холодная война». Словарь социальных наук . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Oxford University Press, 2002,

Карр, Эдвард Халлетт. Двадцать лет кризиса, 1919-1939: Введение в изучение международных отношений. Лондон: Macmillan &, 1946.

Джилас, Милован и Иосиф Сталин . Беседы со Сталиным . Нью-Йорк: Harcourt, Brace & World, 1962.

Энгерман, Дэвид К. «Идеология и истоки холодной войны, 1917–1962 гг.». Кембриджская история холодной войны . Под редакцией Мелвина П. Леффлера и Одда Арне. Вестад. Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 2011.

Фейс, Герберт. Черчилль, Рузвельт, Сталин; война, которую они вели и мир, которого они добивались. Принстон, Нью-Джерси: Princeton University Press, 1957.

Фицпатрик, Шейла, Александр Рабинович и Ричард Стайтс. Россия в эпоху НЭПа : Исследования в советском обществе и культуре. Блумингтон: Издательство Индианского университета, 1991.

Лакей, Давид. Русские революции. Лондон: Фабер и Фабер, 1962.

Гэддис, Джон Льюис. Мы теперь знаем: переосмысление истории холодной войны. Оксфорд: Clarendon Press, 1997.

Глейк, Джеймс. Хаос: создание новой науки . Нью-Йорк, Нью-Йорк, США: Викинг, 1987.

.

Гегель, Георг Вильгельм Фридрих, Иоганнес Хоффмайстер, Х. Б. Нисбет и Дункан Форбс. Лекции по философии всемирной истории: Введение , Разум в истории. Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1975.

Кеннан, Джордж Ф. Мемуары, 1925-1963 гг. . Бостон: Литтл, Браун, 1967.

Кеннан, Джордж Ф. Источники советского поведения . Нью-Йорк: Иностранные дела, 1947.

Крамер, Марк. «Идеология и холодная война». Обзор международных исследований Rev. Int. Шпилька . 25, нет. 4 (1999): 539-76.

Колко, Джойс и Габриэль Колко. Пределы власти: мир и внешняя политика США, 1945–1954 гг. Нью-Йорк: Харпер и Роу, 1972 г.

ЛаФебер, Уолтер. Америка, Россия и холодная война, 1945-1971 годы . Нью-Йорк: Высшее образование Макгроу-Хилла, 1987.

Майер, Чарльз С. Неосуществимое прошлое: история, холокост и национальная идентичность Германии . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1988.

Моргентау, Ханс Дж. Политика между народами; Борьба за власть и мир . Нью-Йорк: Кнопф, 1967.

.

Нашел, Джонатан «Холодная война (1945–91): меняющиеся интерпретации». В Джоне Уайткли Чемберсе II, изд., Оксфордский компаньон американской военной истории. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 1999.

Odd Arne. Вестад. Холодная война: история в документах и ​​свидетельствах очевидцев . Oxford: Oxford University Press, 2003.

Оффнер, Арнольд А. Еще одна победа: президент Трумэн и холодная война, 1945–1953. Стэнфорд, Калифорния: Stanford University Press, 2002.

Поппер, Карл Р. Нищета историзма . Нью-Йорк: Harper & Row, 1964.

Вальс, Кеннет Н. Теория международной политики . Ридинг, Массачусетс: Аддисон-Уэсли Паб., 1979.

Westad, Odd Arne. «Тайны второго мира: российские архивы и переосмысление истории холодной войны». Дипломатическая история 21, вып. 2 (1997): 259-71.

Уильямс, Уильям Эпплман. Трагедия американской дипломатии. Нью-Йорк: Dell Pub., 1962.

Уильямс, Уильям Эпплман и Ллойд С. Гарднер. Переосмысление прошлого: очерки дипломатической истории в честь Уильяма Эпплмана Уильямса . Корваллис, Ор .: Издательство Орегонского государственного университета, 1986.

Уилсон, Вудро. Конституционное правительство в США . Нью-Йорк: Columbia University Press, 1961.

Вудс, Рэндалл Беннетт. Смена караула: англо-американские отношения, 1941-1946 гг. Чапел-Хилл: University of North Carolina Press, 1990.

Зубок В. М., Внутри Кремля времен холодной войны: от Сталина до Хрущева. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1996.

«Решение о возбуждении расследования Катынской бойни. Институт национальной памяти. , по состоянию на 4 апреля 2016 г. http://ipn.gov.pl/en/news/2006/decision-to-commence-investigation-into-katyn-massacre.

«Письмо Гарри С. Трумэна Бесс В. Трумэн». Библиотека Трумэна — документы Трумэна: семья, бизнес и личные дела. По состоянию на 4 апреля 2016 г. https://www.trumanlibrary.org

«Военное послание Вильсона Конгрессу». — Архив документов Первой мировой войны. , по состоянию на 4 апреля 2016 г. http: // wwi.lib.byu.edu. и Енгерман, 2011 г.

«Телеграмма Циммермана». Национальный архив США. По состоянию на 4 апреля 2016 г. www.ourdocuments.gov

---

Написано: Константинос Онисилу
Написано: King’s College London
Написано для: Dr. Walter Ladwig
Дата написания: апрель 2016

Дополнительная литература по электронным международным отношениям

Международная конференция по истории холодной войны: доклад Джона Уайта

---

---

Сессия VI

Видеть красное: холодная война и американское общественное мнение

, Джон Кеннет Уайт
Департамент политики, Католический университет Америки
Вашингтон, округ Колумбия.С.

Введение

Жизнь проживается вперед, но понимается в обратном направлении.
Сорен Кьеркегор

Сентябрь 1968 года. Президентская гонка началась всерьез. Главная партия кандидаты, демократ Хьюберт Х. Хамфри и республиканец Ричард М. Никсон, энергично обращаются за общественной поддержкой. Но за закрытыми дверями прошла очередная «кампания». происходит. Властные деятели в Кремле оценивали кандидатов, пытаясь определить, какой из них может лучше всего управлять отношениями сверхдержав.Это был трудное решение. Всего за месяц до вторжения Советского Союза в Чехословакию. Краткий эксперимент Александра Дубчека с «социализмом с человеческим лицом». После Дубчека Изгнание, глава Коммунистической партии Леонид Брежнев провозгласил «доктрину Брежнева», прикрывшись при которой Союз Советских Социалистических Республик мог поправить своих братских соседей путем военное вторжение всякий раз, когда они отклонялись от жесткой линии Москвы. И чешское вторжение, и Доктрина Брежнева была встречена повсеместным осуждением.Олег Калугин, начальник отделения КГБ в Вашингтоне, округ Колумбия, обнаружил, что его информаторы хранят молчание. Вместо вербовки шпионов благодаря идеологической солидарности потребовались большие суммы холодных денег, чтобы заманить жадных Американцы в поисках Москвы — как позже выяснилось в шпионских делах с участием Джона. Уокер и Олдрич Эймс. По его мнению, американо-советские отношения зашли в тупик и Чтобы выйти из тупика, потребовалось что-то «радикальное». ^{Примечание 1}

Этим решительным шагом было избрание Ричарда Никсона президентом.Пока Калугин думал, что Никсон «непредсказуемым», он также считал, что давний антикоммунизм Никсона может быть необходимым катализатор «на улучшение отношений между нашими странами, потому что никто никогда не осмелится обвинить Никсона. мягкости к коммунизму. ^{Note 2} «Скрытая Завеса секретности, Калугин и его коллеги из КГБ плели паутину интриг. Они создали обратный канал к кампании Никсона, используя профессора Гарвардского университета Генри Киссинджера в качестве посредник. В серии писем, адресованных Киссинджеру, Никсон был проинформирован о том, что Брежнев и КГБ приветствовали бы его избрание.

Но Калугин не выступал за единое советское руководство. Советский посол в Соединенные Штаты, Анатолий Добрынин, уже в одиночку занялся политикой. Веря что Хьюберт Хамфри никогда не станет развязать Третью мировую войну, и опасения, что Никсон были слишком стойкими, антикоммунист (и к тому же негодяй) Добрынин сказал Хамфри, что лица, принимающие решения в Политбюро благосклонно относилось к нему, и он предложил помощь нуждающимся в деньгах демократическим кампания. Хамфри отказался, заявив, что для него «более чем достаточно, чтобы пожелания. ^{Примечание 3} «После подсчета бюллетеней и Никсон на волосок опередил Хамфри, Кремль послал секретное послание через Киссинджер поздравляет Никсона. Вспоминая про-Хамфри-взгляды советского посла, КГБ так и не сказал ему о письме. Спустя несколько дней «официальное» коммюнике Советского Союза Посольство передало избранному президенту наилучшие пожелания Москвы. ^{Примечание 4}

Суть этой истории не в том, чтобы утверждать, что эти закулисные действия повлияли на Итоги конкурса 1968 года.Вьетнамская война и разочарование общества в Линдоне Джонсон позаботился об этом. Скорее, это утверждение, что с окончанием холодной войны чешуя была удалена с наших глаз. После распада Советского Союза в 1991 году у нас много узнал о том, что происходило по обе стороны железного занавеса. Например, Недавний поиск в советских архивах привел к тому, что в 1987 году глава Коммунистической партии США обратился с просьбой Гас Холл президенту СССР Михаилу Горбачеву: «Я не люблю поднимать вопрос о финансы, но когда волк стоит у дверей, приходится кричать. ^{Note 5} «Горбачев приказал курьерам КГБ набить чемоданы. с 2 миллионами долларов наличными. Между тем, на другом конце земного шара американцы узнали в 1994 году. что с тысячами их сограждан обращались как с подопытными кроликами во время холода Война собственного правительства. Милтон Штадт, сын одного из этих ничего не подозревающих подданных, описал, как его мать была госпитализирована с язвой двенадцатиперстной кишки и попала в Спонсируемая правительством США лаборатория, в которой, как он утверждал, «находились эти монстры».«Он вспомнил:« Моя мать, Ян Штадт, имела номер HP-8. 9 марта 1946 года ей ввели плутоний. было сорок один год, а мне тогда было одиннадцать. Мои мать и отец были никогда не говорили и не просили согласия на это. ^{Note 6} «Ян Штадт впоследствии умер от« нетерапевтического » радиационные эксперименты, проведенные над ней.

Спустя годы, размышляя о холодной войне, школьный учитель Джон Дрисколл вспоминал: «Это теперь кажется нереальным.Каждое лето, когда я слышал [sic] жаркие молнии над городом и небом загорится, я был уверен, что все кончено. Все мое детство было построено на идея, что Советы были реальной угрозой. ^{Примечание 7} » Как и Джон Дрисколл, я тоже бэби-бумер. Родившийся 10 октября 1952 года в эпоху холодной войны мое детство и охватывало большую часть моей взрослой жизни, как гласили заголовки на первых полосах из Нью-Йорка. Времена того дня показывают: «Южнокорейский отряд, штыки красных, восстанавливает ключевой пик»; «Работа Завершено на У.N. Buildings «;» Стивенсон насмехается над соперником за поддержку Маккарти, Дирксена «; и «США предоставят Франции 525000000 долларов в виде помощи и подсказок о большем. ^{Note 8} «Как и многие представители моего поколения, я воспринял холодную войну как факт жизни. Но падение Берлинской стены в ноябре 1989 года и каскад события, которые привели к распаду Советского Союза два года спустя, поймали почти всех врасплох. Например, опрос, проведенный в июне 1989 г., показал, что две трети не согласны с утверждением о том, что «коммунизм умирает. ^{Примечание 9} » Но коммунизм советского образца действительно умер — за исключением Китая, Кубы, Вьетнама и Северной Кореи — и с истек политический порядок и общественное мнение, на которое оказали глубокое влияние и сформировали холодной войной.

Структура американского общественного мнения во время холодной войны

В 1949 году Артур М. Шлезингер-младший писал о холодной войне: «По сути, это кризис внутренний. ^{Note 10} «Хотя Шлезингер считал, что внешняя коммунистическая угроза реальна, он считал, что это реальная угроза. Опасность — это страх, который она порождает в умах большинства американцев.Шлезингер доказал прозорливыми, поскольку и возникшая в результате политика страха побудила многих противопоставить свои собственные идеологическое мышление с коммунизмом. Как однажды заметил Ричард Никсон: «Люди больше реагируют на страх, чем любовь. В воскресной школе этому не учат, но это правда ». ^{Примечание 11}

Страх — мощное политическое оружие, особенно в такой сильно идеологической нации, как Соединенные Штаты. Политолог Луи Харц однажды выдвинул гипотезу о том, что американцы были такими идеологически смирительной рубашкой, что философия, не поддерживающая индивидуализм, равенство возможности, и свобода будет рассматриваться как чуждое. ^{Note 12} Алексис де Токвиль придерживался аналогичной точки зрения, Демократия в Америке (1835 г.): «Я не знаю страны, в которой было бы так мало независимости. ума и реальной свободы обсуждения, как в Америке ». ^{Примечание 13} В 1848 году Льюис Касс Кандидат от демократов в президенты сказал аудитории в Таммани-холле, что он «против всех измы дня. . .к коммунизму и социализму и мормонизму; к многоженству и сожительству, и всем обманщикам, которые сейчас поднимаются среди нас.» ^{Примечание 14}

По прошествии десятилетий, а конца холодной войны не предвиделось, коммунизм стал антитеза американскому вероучению. В 1964 году Всемирная книжная энциклопедия провела яркую черту. между коммунизмом и демократией в американском стиле: «В демократической стране правительство правила с согласия народа. В коммунистической стране диктатор правит силой и остается у власти силой. Демократическое правительство пытается действовать таким образом, чтобы люди.. . При коммунизме интересы правительства всегда на первом месте. . . .Коммунизм яростно выступает против демократии и демократического образа жизни ». ^{Примечание 15} Эти взгляды разделяет подавляющее большинство Американцы. Согласно опросу 1983 года, 92 процента сказали, что в коммунистической стране «вы только слышать новости, которые правительство хочет, чтобы вы слышали «; 91 процент согласились с тем, что» если вы будете высказывать свое мнение, рискуете попасть в тюрьму »; 84 процента отвергли представление о том, что жизнь среднего коммуниста «примерно так же, как в Соединенных Штатах»; 80 процентов заявили, что «вы не можете переехать или переехать без разрешения правительства »; 75% утверждали, что« всегда нужно боится полиции »; 75% согласились с тем, что« нельзя выбирать себе работу или менять работу »; 69 процентов считали, что «свободы вероисповедания нет»; 65% не согласились с тем, что «меньше стресс и напряжение »для« среднего »коммуниста; 61% сказали, что« справедливого судебного разбирательства не добиться »; 60% отвергли идею о том, что «к мужчинам и женщинам относятся одинаково».» ^{Note 16} Таким образом, когда Рональд Рейган назвал Советский Союз «империя зла», с ним соглашалось большинство американцев (и многие россияне). ^{Примечание 17}

Центр изучения общественного мнения им. Ропера

Учитывая предыдущее обсуждение, неудивительно, что враждебное отношение Америки к коммунизм был непреходящей чертой холодной войны. Опрос общественного мнения 1930-х годов пока в 1991 году не распался Советский Союз, документально подтверждало общественную антипатию к коммунизму, даже по мере того как холодная война попеременно становилась горячей и холодной.Центр общественного мнения им. Ропера Исследования, расположенные в кампусе Университета Коннектикута в Сторрсе, были местом куда я пошел, чтобы найти большую часть данных, которые сформировали Still Seeing Red. ^{Note 18} Основанный в 1947 году, Roper Center проводит всемирную самый большой архив данных опросов. Общественные и частные организации по проведению опросов регулярно внести свой вклад в архив Центра. Эти организации включают ABC News, Associated Press, CBS News, Cambridge Reports, CNN, Группа Дэниела Янкеловича, Организация Gallup, Гордон С.Black and Associates (республиканская организация по проведению опросов), Greenberg Research ( Демократическая фирма, которая первоначально выполняла функции опроса президента Клинтона), Луи Харрис и Associates, Peter D. Hart Research Associates (давняя демократическая фирма, опрос в пользу Уолтера Мондейла в 1984 г.), The Los Angeles Times, Luntz Research Companies ( Республиканская фирма, проводившая опрос в пользу Ньют Гингрич), Марттила и Кили ( Демократическая фирма), Меллман и Лазарус (Демократическая фирма), NBC News, National Opinion Research Center, Newsweek, The New York Times, Opinion Research Corporation, Penn and Schoen (a Демократическая фирма), Центр Pew для народа и прессы, Стратегии общественного мнения, Roper Starch Worldwide, Scripps-Howard News Service, Tarrance Group (республиканская фирма), Время, USA Today, U.S. News and World Report, Voter Research and Surveys (мультимедийный проект который проводит экзит-поллы в день выборов), The Wall Street Journal, The Washington Post, Wirthlin Worldwide (Ричард Виртлин был участником опроса президента Рейгана) и Zogby Group International (республиканская фирма).

Эти и другие опросы были интегрированы в POLL, онлайн-источник для общедоступных информация о мнении. База данных POLL — это система поиска на уровне вопросов, которая позволяет прямой доступ к фондам Roper Center.Содержит более 250 000 вопросов, заданных в США с 1936 года по настоящее время, POLL предлагает полные формулировки вопросов и полные цитирование на уровне опроса, например, организации, проводящие и спонсирующие работу, интервью даты и размеры выборки. Доступ к вопросам можно получить по ключевым предметным областям или с помощью ключевые слова и фразы. В 1995 году POLL интегрировал новое измерение кросс-таблицы в существующий система. Сегодня более 40 000 вопросов из избранных опросов, проведенных с 1990 года. доступны с полной разбивкой по основным подгруппам (например,g., пол, раса, возраст, образование, доход, регион, предпочтения политических партий и политическая идеология).

Для «Все еще видя красное» я хотел увидеть все вопросы, относящиеся к «коммунизму» или «коммунист (ы)», «Россия», «русский», «советский» или «Советский Союз» и «коммунизм и Россия »или различные комбинации приведенных выше слов. Количество вопросов по десятилетиям отражено в таблице 1.

Выборка раннего опроса общественного мнения о коммунизме

Таблица 2 представляет собой образец некоторых из самых ранних звуков американского антикоммунизма. с 1937-1949 гг.Как показывают эти результаты, участники опроса быстро пришли к единому мнению. о коммунизме: это было плохо — настолько плохо, что иногда американцы были готовы пожертвовать священным принципы, чтобы сохранить идеологическую солидарность против «невидимого» врага дома. Этот консенсус сохранялся даже тогда, когда американцы и русские бок о бок сражались против Адольфа Гитлера. и нацизм во время Второй мировой войны.

Таблица 2

Отношение американцев к коммунизму, Избранные исследования Gallup, 1937-1949 гг.

Общественная ненависть ко всему, что напоминало ярлык коммунистического, сохранялась в 1950-е годы. Когда в 1950 году разразилась Корейская война, американцы были так враждебно настроены по отношению к коммунизм, что они были готовы поставить своих сограждан, которые могли принадлежать к США Коммунистическая партия в лагеря для захоронения, если необходимо. Как видно из таблицы 3, всего один процент оставался фирма Биллем о правах, гарантированных Конституцией.

Таблица 3

Отношение к коммунистам в США, 1950 (в процентах).

Поместите их в лагеря для интернированных ………………………………… 22
Заключите их … ………………………………………….. … 18
Отправить их из США, изгнать ………. 15
Отправить в Россию ………………. ………………………… 13
Стреляй, вешай …………. ………………………….. 13
Наблюдайте за ними, заставляйте их регистрировать ………. ………………….. 4
Ничего, каждый имеет право на свободу мысли……… 1
Разное ………………………………… …………………. 9
Нет мнения …………………… …………………………………. 10

Источник: опрос Gallup, 30 июля — 4 августа 1950 г. Текст вопроса: «Как вы думаете, что должно быть сделано с членами Коммунистической партии в Соединенных Штатах, если мы попадем в война с Россией? »

* Примечание. Всего процентов более 100, потому что некоторые респонденты дали более одного отвечать.

Даже в 80-е годы, когда президент СССР Михаил Горбачев провозгласил новую эру гласности, американцы аплодировали, хотя они продолжали обвинять коммунизм во многих своих проблемы страны. Опрос Института Гэллапа 1989 года показал, что 52% респондентов считают, что коммунисты несут ответственность «за сегодня в Соединенных Штатах много беспорядков «. ^{Note 19} Конечно, власть Коммунистической партии США была никогда не проявлялось в массовом восстании пролетариев против капиталистов.Скорее, страх коммунизма был в основном в нашем коллективном сознании.

Данные Гэллапа, 1936–1991

Данные опроса Gallup демонстрируют согласованность общественного мнения по этому поводу. коммунизма и представляет собой интересный пример. Gallup выбран, потому что он является одним из старейшие фирмы по исследованию общественного мнения в США. Первый вопрос Gallup спросили по этому поводу 4 апреля 1936 г .: «Должны ли школы преподавать факты о коммунизме?» и социализм? »Результаты были: да, учите фактам, 62 процента; нет, не учите фактам, 38 процентов. ^{Примечание 20} В течение 1930-х годов многие из вопросы, задаваемые о коммунизме, были связаны с Комитетом Диса (предшественником Комитет Палаты представителей по антиамериканской деятельности). В 1939 году 83 процента слышали или читали о Комитет умирает. ^{Примечание 21} Из них 52 процента считал, что для комитета более важно расследовать коммунистическую деятельность в этом страна; только 25% хотели, чтобы он расследовал деятельность нацистов в США. ^{Примечание 22}

1940-е годы

В 1940-х годах вопросы о коммунизме в опросах Гэллапа вращались вокруг следующие выпуски:

1. (1) Если члены U.С. Коммунистическая партия имеет «равное время» на радио или разрешено получить государственную службу?
2. (2) В чем заключались подозрения в связях между коммунистами и лидерами профсоюзов и готовность обоих увековечить сокрушительные забастовки рабочих?
3. (3) Выказывают ли члены Коммунистической партии США большую лояльность своему родному? страну или в Москву?
4. (4) Что следует делать с членами Коммунистической партии США в этом страны — особенно, должен ли Конгресс требовать от членов U.С. Коммунист Партия зарегистрироваться в Минюсте?
5. (5) Как Комитет Палаты представителей по антиамериканской деятельности вел себя в отношении в так называемую «голливудскую десятку»?
6. (6) Что должны делать Соединенные Штаты с коммунистическим захватом власти Мао Цзэдуна в Китае? и можно ли было предотвратить такой захват?

Выборка общественного мнения в каждой из этих шести областей показывает замечательную степень последовательность. Например, две трети американцев выступили против предоставления коммунистам равного времени на радио.Типичный результат был получен на вопрос сентября 1940 года: «Должен ли коммунистический кандидатам от партии будет предоставлено то же количество свободного времени на радио, что и кандидатам от Демократической партии и Кандидаты от республиканцев? »Да, 22 процента; нет, 67 процентов; нет мнения, 11. процентов. ^{Примечание 23} Опрос, проведенный в июле 1946 года, обнаружил 69 процентов против любого члена Коммунистической партии США или любого, кто заявляет, что он коммунист, работающий на госслужбе. ^{Примечание 24} Опрос, проведенный в марте 1949 года, показал, что 87% заявили, что всех коммунистов следует немедленно устранить. из отраслей, которые были бы жизненно важны для любых военных действий. ^{Примечание 25} Американцы применили аналогичный стандарт к академической сообщество. Опрос, проведенный в июле 1949 г., спросил следующее: «Калифорнийский университет недавно заявил, что это потребовало бы, чтобы все его учителя дали клятву, что они не коммунисты. Несколько других колледжи выступают против этой идеи, потому что считают оскорбительным для учителей требовать дать им такую ​​клятву. Как вы сами к этому относитесь? »Семьдесят два процента согласились с присягой, только 22% были против, а 6% не высказались. мнение. ^{Примечание 26}

Американцы также увидели тесную связь между волнениями рабочих и коммунистами. An Опрос Gallup, проведенный в апреле 1941 г., обнаружил, что 78% респондентов заявили, что «коммунисты в профсоюзах несут ответственность за забастовки в оборонной промышленности » ^{Примечание 27} и Опрос Gallup, проведенный в октябре 1941 г., показал, что 61% респондентов считают, что рабочая сила лидеры профсоюзов были коммунистами. ^{Примечание 28} Нет Удивительно, но январь 1949 г. обнаружил, что 82% опрошенных выступают против идеи изменения концепции Тафта-Хартли. Закон, требующий от должностных лиц профсоюзов поклясться, что они не коммунисты, прежде чем они может защищать свое дело в Национальном совете по трудовым отношениям. ^{Примечание 29}

Как и в 1930-е гг., Американцы сильно сомневались в лояльности членов Коммунистическая партия США. Опрос, проведенный в июле 1946 года, показал, что 48% респондентов заявили, что члены США Коммунистическая партия впервые выразила свою приверженность России, 23% считали их лояльными. Граждане США, а 29 процентов не имели мнения. ^{Примечание 30} Однако с падением Восточной Европы и Китая к коммунизму и появлением Алжирской Hiss Case, мнение по этому поводу ужесточилось.Опрос, проведенный в апреле 1947 года, показал, что 61% респондентов заявили, что Американские коммунисты в первую очередь были лояльны к России, 18% считали, что они остались верными России. Америка, а 21 процент не имели мнения. ^{Примечание 31} Опрос, проведенный в октябре 1947 года, показал, что 62% согласны с утверждением: «Коммунисты в этом страна фактически принимает заказы из Москвы ». ^{Примечание 32} Опрос, проведенный в августе 1948 года, показал, что 73% заявили, что коммунисты в этой стране «будут работать против Соединенных Штатов, если мы вступим в войну. против России.» ^{Примечание 33}

В 1940-х годах американцы продолжали придерживаться резких взглядов на то, что надо делать с коммунистами в этой стране. Опрос Gallup, проведенный в апреле 1941 г., показал, что 64% говоря, что следует применять «репрессивные меры»; 5% хотели, чтобы их посадили в тюрьму; только 8% сказали, что «ничего не делать». ^{Примечание 34} A Июнь Опрос 1946 года вызвал еще более резкие отклики: 36% сказали «убей или сажай их», 16%. хотели «обуздать их или сделать их неактивными», 7% сказали «ничего не делать», а 25% — нет мнения. ^{Note 35} Два года спустя Gallup задал еще один открытый вопрос о том, что делать с американскими коммунистами. Этот раз ответы были «ничего, это демократия» — 8%; «не следует поощрять, надо по-другому учить «3 процента»; пусть бредят, а смотрят на них «1 процент»; бордюр их — «14 процентов», не допускать их в правительственные учреждения «3 процента», пытаться избавиться от их «12 процентов», депортируют «22 процента», «расстреливают, вешают» 4 процента, «сажают в тюрьму» 3 процента; «объявить их вне закона, отобрать у них права» — 8%; «разное» — 5%; «не знаю, нет ответа» — 16%. ^{Примечание 36}

Действия комитета Палаты представителей по антиамериканской деятельности оставались неоднозначными. на протяжении 1940-х гг. Опрос Gallup, проведенный в ноябре 1947 года, показал, что почти 80 процентов людей слышали или читали о расследованиях комитетом подозреваемых коммунистов в Голливуде. ^{Note 37} Но мнения о работе комитета разделились поровну. решение вопроса: 37 процентов одобрили, 36 процентов не одобрили и 27 процентов не одобрили мнение. ^{Примечание 38} Тем не менее, 47 процентов американцев действительно верили, что те голливудские писатели (так называемая «голливудская десятка»), которые отказались сказать были ли они членами U.С. Коммунистическая партия должна быть наказана; 39 процентов одобрили без санкции; 14% не придерживаются мнения. ^{Примечание 39} В 1949 году 55% ​​заявили, что главным аргументом в пользу продолжением Комитета по антиамериканской деятельности было «разоблачать коммунизм, держать плохое элементы вне правительства «;» до сих пор хорошо поработали «- 8%;» нет веских аргументов «13 процентов; «разное» — 3%; «нет мнения» — 22%. ^{Примечание 40} Шестьдесят четыре процента разыскиваются комитет продолжит свою работу; только 17% высказались за его отмену. ^{Примечание 41}

Начало китайской революции в 1949 году встревожило многих американцев, даже несмотря на то, что они считал, что Соединенные Штаты мало что могут сделать, чтобы остановить это. ^{Примечание 42} Сорок шесть процентов разыскиваемой торговли с Китаем прекращено если коммунисты захватили власть, а 55% выступили против признания Мао Цзэдуна правительство. ^{Примечание 43} Хотя американцы враждебно относились к новому коммунистическому режиму в Китае, они считали, что У администрации Трумэна было несколько вариантов предотвратить правление Мао.Когда в августе 1949 года спросили, что США должны сделать, чтобы Китай не покраснел, 8% заявили, что «направляют помощь в целом» 7. процентов поддержали отправку военной помощи, 4 процента хотели экономической помощи, 2 процента заявили, что пропаганда «, и 36 процентов ответили, что США ничего не могут делать. ^{Примечание 44}

1950-е годы

В 1950-х годах Организация Гэллапа ответила на новые проблемы и новые личности следующим образом: они связаны с продолжающейся борьбой сверхдержав.Джозеф Маккарти вошел в общественное мнение опросы впервые и получили первоначальное одобрение. Пятьдесят процентов согласились с Маккарти в Мартовский опрос 1950 г. о том, что в штате работают коммунисты. Отделение. ^{Примечание 45} Опрос, проведенный в июне 1950 года, обнаружил 45 процентов выразили безоговорочное одобрение Маккарти, сказав, что «он очень хочет избавить нас от коммунисты, и он прав »; 16% выразили квалифицированное одобрение такими замечаниями, как «Должны быть какие-то основания для его обвинений, но они сильно преувеличены»; 31 процент не поверил Маккарти, сказав, что он «подстрекатель сброда, ищущий личной славы, который пытается добиться переизбран »; 8 процентов не знали, что делать с Маккарти. ^{Примечание 46} Примерно в то же время Гэллап представил вопрос, который неоднократно задавали в десятилетия спустя: «Вот интересный эксперимент. Вы заметите, что квадраты на график идет от одного крайнего значения плюс 5 к другому крайнему значению минус 5. Вы положите свой пальцем на квадрате, который лучше всего выражает ваше отношение к коммунизму? »Неудивительно, минус 5 был подавляющим выбором: 78 процентов в 1951 году, ^{Примечание 47} 81 процент в 1952 г., 89 ^{Примечание 48} процентов в 1953 г., ^{Примечание 49} и 94 процента в 1954 году. ^{Примечание 50}

Коммунистический Китай также оставался постоянной проблемой для анкетирования. После успешного переворота Мао Цзэдуна американцев спросили, одобряют ли они прием новой Китайской Народной Республики в Организацию Объединенных Наций. Не удивительно, они упорно сопротивлялись. В 1955 году 53 процента сказали, что Соединенные Штаты «не должны идти вместе с тем, если большинство членов Организации Объединенных Наций решит принять коммунистический Китай в Организации Объединенных Наций « ^{Note 51} и 71 процент были против принятия коммунистического Китая в этот орган. ^{Примечание 52}

Основной темой исследований Института Гэллапа, проведенных в 1950-х годах, была широко распространенная вера в то, что в стране было много коммунистов, занимающих хорошие позиции в правительстве и в оборонной промышленности. В 1954 г. 74% заявили, что коммунисты были в правительство в Вашингтоне ^{Примечание 53} и 72 процента считал, что «для людей — это хорошая идея сообщать в ФБР о любых соседях или знакомых. кого они подозревали в коммунистах.» ^{Примечание 54} Такие убеждения заставили многих американцев полностью отказаться от конституционной защиты, поскольку Холодная война стала более горячей. В 1954 году Организация Гэллапа и Национальное мнение Исследовательский центр объединил усилия, чтобы заказать крупное исследование отношения американцев к основным гражданские свободы, когда речь шла о коммунизме. Результаты, как показано в Таблице 4, не были особенно отрадно.

Таблица 4

Отношение американцев к гражданским свободам при упоминании коммунизма, 1954

Источник: Организация Гэллапа и Национальный центр изучения общественного мнения, май-июль 1954 г.

1960-е годы

В 1960-х годах в данных Gallup выявились три проблемы, каждая из которых имела свои уникальные особенности. связь с вызовами, которые коммунизм поставил перед американской демократией: (1) что делать в событие ядерной войны, (2) связь, которую некоторые американцы установили между волнениями из-за гражданских проблема прав и участие коммунистов в разжигании расовых проблем, и (3) проблемы вызвано коммунистическими достижениями в Южном Вьетнаме. Что касается первого вопроса, то на вопрос, есть ли у них принять решение между ведением тотальной ядерной войны или жизнью при коммунистическом правлении, Американцы были почти единодушны: сражайтесь.Восемьдесят процентов заявили, что будут вести ядерную войну, только 6% сказали, что предпочли бы жить при коммунизме, учитывая это мнение Хобсона. Выбор. ^{Примечание 55}

Проблема гражданских прав стала связана с холодной войной в умах многих американцев. В сентябре 1964 г. 46% согласились с утверждением: «Большинство организаций, продвигающих в гражданские права проникли коммунисты и теперь доминируют коммунистические нарушители спокойствия ». Тридцать пять процентов не согласились, а 19 процентов заявили, что не знают.А 2 ноября 1965 г. опрос показал, что 48% респондентов считают, что коммунисты принимали активное участие в демонстрации за гражданские права, и еще 27 процентов заявили, что коммунисты сыграли определенную роль в организация этих публичных протестов. Только 16% сказали, что коммунисты играли второстепенную роль или никакой роли в организации этих публичных выступлений. ^{Примечание 56} (Требуется гораздо больше дополнительной работы для проверки связь между прогрессом в области гражданских прав и холодной войной.)

Но это была война во Вьетнаме и постоянно растущий U.С. причастность к этому, что были предметом большинства запросов Gallup. Пятьдесят восемь процентов опроса, проведенного в ноябре 1965 года, заявили, что коммунисты принимали участие в организации протестов против войны во Вьетнаме. ^{Примечание 57} Поскольку война затягивалась без окончательного завершения, Американцы понимали, что на карту поставлены национальные интересы США. Интересный ноябрь 1967 года В опросе Gallup спрашивалось: «Какую страну вы считаете большей угрозой для США? Государства — контролируемая коммунистами Куба или контролируемый коммунистами Вьетнам? из Вьетнама — с 43 до 42 процентов — и это несмотря на то, что Куба расположена всего лишь в в девяноста милях от U.Южный материк, а Вьетнам — тысячи миль далеко. ^{Примечание 58} Так называемая «теория домино», , которую пропагандировала администрация Джонсона, разделяла большая часть vox populi.

1970-е годы

В 1970-х годах три аспекта холодной войны были в центре внимания исследований Gallup: (1) Что делать с тупиком во Вьетнаме и как американцы отреагируют на коммунистов? победа там? (2) Как следует перенастроить внешнюю политику США в свете поражения в Вьетнам? и (3) Считали ли американцы по-прежнему, что сдерживание коммунизма должно быть Выдающаяся цель У.С. внешняя политика? Что касается первого, то американцы были готовы принять урегулирование войны во Вьетнаме, даже если это означало коммунистический переворот. Гэллап, апрель 1971 г. В опросе задавался следующий вопрос: «Предположим, США столкнулись с выбором только из двух альтернативы, перечисленные на этой карточке, какой из них вы бы предпочли, чтобы США последовали ?: (1) Конец войны, приняв наилучшее возможное компромиссное урегулирование, даже если оно могло бы раньше или позже позволить вьетнамским коммунистам взять на себя контроль над Южным Вьетнамом или (2) Сражаться на пока не будет достигнуто урегулирование, которое гарантирует, что коммунисты не получат контроль над Южный Вьетнам.»Завершение войны получило поддержку 54 процентов, 37 процентов предпочли продолжать борьбу и 9 процентов не имел мнения. ^{Примечание 59} Однако Тот же опрос показал, что 58% были бы больше расстроены, если бы коммунисты захватили власть на Юге. Вьетнам; всего 18 процентов больше обеспокоило бы тот факт, что США пострадают от унизительное военное поражение. ^{Примечание 60}

Вслед за вторжением Северного Вьетнама в Сайгон в 1975 г. Организация изучила, где и в какой степени американцы будут готовы разместить U.С. вооруженные силы, если коммунисты будут угрожать другим народам. Вопрос предназначен для проверки такая реакция была такой: «В случае нападения на нацию сил, поддерживаемых коммунистами, есть несколько вещей, которые США могут с этим сделать. Когда я читаю название каждой страны, скажите мне, какие действия вы бы хотели, чтобы мы предприняли, если эта страна действительно подвергнется нападению — отправьте Американские войска, или отправляют военные припасы, но не отправляют американские войска, или отказываются получать участвовали вообще «. Несколько стран были зачитаны респондентам со следующими результатами изображено в Таблице 5.

Источник: Gallup Organization, исследование, 18-25 апреля 1975 г. Текст вопроса: «В случае нация подверглась нападению со стороны сил, поддерживаемых коммунистами. США могут сделать несколько вещей. Это. Когда я буду читать названия каждой страны, скажите мне, какое действие вы хотели бы видеть в США. взять, если эта страна действительно атакована — пошлите американские войска или пошлите военные припасы, но не посылать американские войска или вообще отказываться от участия. Какое действие вы бы хотели увидеть если [название страны] подвергнется нападению? «

Несмотря на возросшее сопротивление американцев Джону Ф.Кеннеди в 1961 году обязательство «нести любую цену» ради защиты свободы, общественность по-прежнему сопротивлялась осудить политику сдерживания, которой руководствовались политики США после Второй мировой войны. В тот же опрос Гэллапа, который изучал, когда и где американцы были готовы разместить войска США за рубежом обнаружили, что 53% считают, что США должны продолжать сдерживать 37% хотели отказаться от нее, а 10% не придерживались мнения. ^{Примечание 61} Но у нации больше не было чувства Джона Кеннеди. непобедимость.Опрос Gallup 1976 года показал, что американцы поровну разделились по вопросу о том, действительно ли США «должны принять все необходимые меры, включая использование вооруженной силы, для предотвращения распространения коммунизма к любой другой партии свободного мира »: 44 процента согласны, 43 процента не согласны и 13% не придерживаются мнения. ^{Примечание 62} Но сдерживание коммунизма оставалось важной задачей для 60 процентов общественные. ^{Примечание 63} разногласия были по поводу того, как, где и какие средства использовать.

1980-1991

В 80-е годы отношение общества к коммунизму изменилось относительно незначительно, несмотря на то, что усиление признаков политической и экономической дезинтеграции в Советском Союзе.Пятьдесят девять процентов назвали «сдерживание коммунизма» «очень важной» внешней политикой США. цель ^{Примечание 64} (цифра, которая оставалась неизменной на уровне 56 процентов в 1990 году), ^{Примечание 65} и 60 процентов удерживаются к убеждению, что существует «международный коммунистический заговор с целью править Мир.» ^{Примечание 66} Более того, 56% считают, что «коммунисты ответственен за множество беспорядков в Соединенных Штатах сегодня. ^{Примечание 67} В этих трех областях общественное мнение мало что изменилось с первых дней холодной войны.

В 1980-х американцам зачитали список стран и спросили, есть ли коммунистический переворот поставил бы под угрозу интересы США за рубежом. Почти в каждом случае ответ было да. Некоторые примеры: 74 процента заявили, что коммунистический переворот в Саудовской Аравии будет означать угроза; Мексика — 80 процентов; Иран — 59 процентов; Тайвань — 54 процента; Сальвадор — 70 процентов; Франция — 68 процентов; Филиппины — 72 процента; и Южная Африка — 61 процент. ^{Note 68} Близко к дому американцы разделились из-за Рейгана политика администрации по оказанию помощи контрас в Никарагуа и борьбе с коммунистическими мятежи в Анголе и Афганистане.Опрос Института Гэллапа 1987 года показал, что только 24% желающих оказывать экономическую и военную помощь тем повстанческим группировкам, которые выступают против коммунизма, 32 процента поддержали только экономическая помощь, а 39 процентов не хотели, чтобы помощь этим повстанческим группировкам была оказана. ^{Примечание 69}

Приход Михаила Горбачева к власти в Советском Союзе и его институт Перестройка и реформы гласности вызвали ряд вопросов. В 1989 г. Американцев спросили, верят ли они в проблемы России (и Китая после Тяньаньмэнь). Квадратные восстания) были показателем основной слабости коммунистической системы: 62 процента ответил да; 26 процентов заявили, что это типичные потрясения, которые переживают все страны. временами. ^{Note 70} Как американцы думали, что коммунизм разъедает, они не ожидали, что ему придет конец, и не верили ему, когда он кончился. В 1989 году Гэллап задался вопросом, исчез бы советский коммунизм к 2000 году. Шестьдесят восемь процентов заявили, что не ожидали этого или не высказали никакого мнения; всего 32 процентов полагали, что коммунизма советского образца больше не будет. ^{Примечание 71} После падения Берлинской стены в 1989 году респонденты разделились по поводу ее значения: 46%. считал, что это означает «начало конца коммунизма в мире»; 47 процентов не согласен. ^{Примечание 72} Попытка государственного переворота Горбачев в августе 1991 года также увидел, что американцы разделились по поводу его значения: 47% сказали, что это отметили конец коммунизма, столько же не согласились. ^{Примечание 73}

Система партии холодной войны

Политический порядок, созданный холодной войной, дал республиканской партии столь необходимое передышка от разрушительных поражений на выборах, которые угрожали его существованию в 1930-е годы. Когда Франклин Д.Рузвельт победил на выборах в 1936 году, выбрав все штаты, кроме Мэн и Вермонт (в двух говорится, что Билл Клинтон победил в 1996 году), его победа была больше, чем личная победа — это был партизанский триумф, который почти положил конец двухпартийной системе. Демократы заняли 333 места в Дом и 75 в Сенате. Республиканская газета Феникса передала эту статью Рузвельта. «нынешнее положение сравнимо только с положением Иосифа Сталина». ^{Примечание 74} Однако менее чем через два десятилетия после победы Рузвельта в 1936 году, Республиканцы убедили значительную часть общественного мнения, что Демократическая партия «Софт по коммунизму.»Когда в 1950 году Национальный центр изучения общественного мнения спросил, какие группы Американцы с большей вероятностью были коммунистами, основные ответы были члены профсоюзов (28 процентов), бедняки (21 процент), люди в правительстве в Вашингтон (18 процентов), негры (14 процентов), студенты колледжей (13 процентов), жители Нью-Йорка (12 процентов). процентов), евреи (11 процентов). ^{Примечание 75} Таким образом, меньше чем через пять лет после смерти Франклина Рузвельта, его знаменитая коалиция Нового курса уже была уступая место ксенофобскому республиканизму, лидеры которого большую часть холодная война.На десяти президентских выборах, проведенных с 1952 по 1988 год, республиканцы выиграли семь. их. Дуайт Эйзенхауэр, Ричард Никсон и Рональд Рейган, наряду с Барри Голдуотером, являются основоположники современного республиканизма, уходящие корнями в холодную войну. Антикоммунизм стал клеем это связывало все фракции республиканской партии от Пэта Робертсона до Пэта Бьюкенена.

Исследование журнала Still Seeing Red показывает сильное преимущество республиканцев Кандидаты в президенты опередили своих коллег-демократов на президентских выборах от 1952-1988 гг.Только Линдон Джонсон в 1964 году держал заметное преимущество над своим оппонентом-республиканцем. вопрос о том, кто лучше всего справится с отношениями сверхдержав. Лидерство Джонсона было подстегнуто серия необдуманных комментариев Голдуотера, включая легендарный ответ Голдуотера, что он один в мужской туалет Кремля », если понадобится, чтобы выиграть холодную войну. Джимми Картер имел небольшое преимущество перед Рональдом Рейганом в 1980 году в том, какой человек мог лучше управлять Отношения США и СССР. Однако это зацепление изначально было результатом представления о том, что Рейган был бы счастливым президентом — восприятие, которое Рейган эффективно рассеяло в его одинокие дебаты с Картером, а затем и на посту президента.

Таблица 6

Восприятие кандидатами в президенты способностями заниматься иностранными делами, выбрано Опросы 1956-1988 гг.

«В целом, одобряете ли вы или не одобряете то, как нынешние официальные лица в Вашингтоне занимаемся нашими иностранными делами? «(Обзор Национального исследования общественного мнения, ноябрь 1956 г.)

«Кто из этих двух людей, Никсон или Кеннеди, в случае избрания президентом, как вы думаете, сделает самая эффективная работа по общению с лидерами России? »(опрос Gallup, 18-23 октября 1960 г.)

«Сколько доверия и уверенности вы бы проявили к Барри Голдуотеру / Линдону Джонсону? справится ли с Хрущевым и отношениями с Россией? »(опрос Gallup, октябрь 1964)

«Согласен / Не согласен.Ричард Никсон знает, как противостоять коммунистам ». (Луи Харрис и Associates Survey, 11-13 сентября 1968 г.)

«Если бы он был президентом, кто, по вашему мнению, мог бы лучше вести переговоры с русскими? и китайцы — Никсон или Макговерн? »(опрос Opinion Research Corporation, 20-22 октября, 1972)

«Теперь, если бы вам пришлось выбирать, кто, по вашему мнению, мог бы лучше справиться с ролью президента в управлении отношения с Россией — Джеральд Форд или Джимми Картер? »(Louis Harris and Associates Survey, Сентябрь 1976 г.)

«Я собираюсь упомянуть некоторые проблемы, с которыми сегодня сталкивается нация, и, упоминая каждую из них, я хотел бы, чтобы вы сказали мне, кто, по вашему мнению, лучше всех справится с этим проблема — Джеральд Форд или Джимми Картер.. . .Поддержание сильной национальной обороны »(Роберт М. Teeter National Surveys, ноябрь 1976 г.)

«Независимо от того, кого вы предпочтете — Картера, Рейгана или Андерсона — скажите мне, пожалуйста. Какая из них, по вашему мнению, лучше справится с Россией? «(опрос Gallup, 12-15 сентября 1980 г.)

«Применима ли следующая фраза больше к Рональду Рейгану или Уолтеру Мондейлу? .. Подробнее способен поддерживать отношения с Советским Союзом ». (опрос Гэллапа, 21 октября 1984 г.)

«На основе того, что вы знаете об Уолтере Мондейле и Рональде Рейгане в целом, какой из два кандидата в президенты, вероятно, сохранят нашу военную мощь по сравнению с советскими Union? »(Опрос Гордона Блэка для USA Today, 25-26 сентября 1984 г.)

«Я зачитаю список важных вопросов, стоящих перед страной, которые должен решать президент. с.Скажите, пожалуйста, по каждому из них, кого вы считаете Джорджем Бушем или Майклом Дукакисом. лучше справится с этой конкретной проблемой ?. . .Защита от советских агрессия ». (Групповое исследование Даниэля Янкеловича, 4-7 ноября 1988 г.)

«Задумавшись над тем же списком вопросов, скажите, пожалуйста, что вы чувствуете Джорджем Бушем или Майкл Дукакис лучше справился бы с этой конкретной проблемой. . . .Умение обращаться отношения с Советским Союзом ». (Групповое исследование Даниэля Янкеловича, 4-7 ноября 1988 г.)

Что будет дальше?

Конец холодной войны не был панацеей.Республиканцы потеряли двух президентских выборы (в 1992 и 1996 годах), в то время как президент-демократ в настоящее время к серьезному расследованию импичмента. Еще слишком рано говорить, какова была форма после холодной войны. партийная система будет, но очевидно, что везде, куда ни глянь, очевидны перемены. В ближайшее время после окончания холодной войны Ричард Никсон писал: «Мы живем в новом мире — мире, которому мы помогли создать. » ^{Примечание 76} Но в этом« новом мире »многое то, что когда-то было знакомо, исчезло: старые договоренности; старый способ делать вещи; действительно, рухнул сам старый порядок.В Москве, например, хранители могилы Ленина больше не полагаются на Коммунистическую партию в оплате счетов и вместо этого обратились в отдел магазин, расположенный напротив останков Ленина, чтобы оплатить аренду. По сути, растущая Россия капиталисты сейчас консервируют труп основателя коммунизма. ^{Примечание 77}

За океаном, отсутствие серьезной коммунистической угрозы (за исключением Северной Корея) не привела к более безопасному миру. Президент Клинтон напомнил своему коллеге соотечественники, что американское лидерство остается предпосылкой внешней политики: «Распад бывшего Советского Союза устранили первостепенную угрозу, но выявили многие другие: все более запутанная и опасная сеть международного терроризма, преступности и наркотиков торговля людьми; агрессия государств-изгоев и жестокие этнические и религиозные конфликты; в распространение опасного оружия, в том числе ядерного, биологического и химического, и транснациональные угрозы, такие как болезни, перенаселение и ухудшение состояния окружающей среды.. . .Только как фашизм, а затем и коммунизм напали на одну ясную и правдивую идею, которая определяет нас и воплощает обещание, которое мы представляем миру, сегодняшние угрозы атакуют идею безопасного и открытое общество свободных людей ». ^{Примечание 78}

Но когда напомнили, что Джон Кеннеди заручился широкой общественной поддержкой своего активиста за рубежом. политики, Клинтон полушутя: «Черт возьми, я скучаю по холодной войне», добавив: «Я завидую Кеннеди. враг. Теперь вопрос в том, как убедить людей, что они должны делать то, что они не делают. сразу пригрозил.» ^{Примечание 79} Клинтон Плач был понятен, поскольку холодная война предложила американским президентам полезного врага в коммунизм. Как сказал один из руководителей администрации Белого дома: «Вы говорите [Конгрессу], что они помогают никто, кроме Брежнева, своим упрямством, и они быстро сдаются ». ^{Примечание 80} Но межнациональная рознь в Босния, генеральный переворот на Гаити и межплеменные конфликты между тутси и хуту в Руанде лишены такой же убедительной моральной привлекательности. Республиканец Патрик Дж. Бьюкенен выступил за возвращение изоляционизм «Америка прежде всего» до Второй мировой войны: «Каждая нация поднимется к индустриальной мощи. в наше время сделали это, сначала защитив внутренний рынок.Возможно [города в кризисе] потому что хорошие рабочие места, которые когда-то были, были экспортированы в Мексику, Тайвань, Корею и другие страны. Китай ». ^{Примечание 81}

После холодной войны историк Артур М. Шлезингер-младший заявил: «[Холодная война] исказили нашу политику, и внешняя политика стала навязчивой заботой наших президентов, и теперь оно вернется в нормальное состояние «. ^{Примечание 82} Но что такое «нормально»? Казалось, американцы метались вперед и назад одновременно: назад в эпоху усиленного национализма, старомодного консерватизма и «традиционных ценностей» и вперед в эпоху, когда мировая экономика высмеивает национализм и компьютеры связывают человека с огромным арсеналом данных по «информации автомагистраль.»Политический аналитик Майкл Бароне увидел» нормальность «в возвращении к Токвиллю. Америка, где Соединенные Штаты были еще более эгалитарными, индивидуалистическими, децентрализованными, религиозные, любящие собственность и легкие в управлении. ^{Примечание 83} Соглашение с Бароне, республиканцем 1996 года платформа предложила ликвидировать департаменты торговли, жилищного строительства и городского развития, Образование и Энергия. Республиканцы также выступали за прекращение финансирования или приватизацию агентств. которые, по их мнению, устарели.Среди них был Национальный фонд помощи Humanities, Корпорация общественного вещания и Корпорация юридических услуг. В кроме того, некоторые конгрессмены-республиканцы поддержали меру, которая потребовала бы от сторонников предложенный федеральный закон с указанием конкретных конституционных полномочий для предложение. ^{Примечание 84}

Другие видели «нормальность» возрождающегося Конгресса и ослабления президентства. Вовремя Во времена холодной войны политологи превозносили президентство — даже когда они осуждали чрезмерное обременяет атомную бомбу и сопутствующее уничтожение людей, размещенных на ней.Клинтон Росситер в своей книге «Президентство США» (написанной задолго до Уотергейтского скандала) отмечал это как «офис свободы» в борьбе против коммунизма: «Президентство — это постоянный упрек тем мелочным доктринерам, которые настаивают на том, что исполнительная власть по своей сути недемократичный; как раз наоборот, он был более отзывчивым к потребностям и мечтам гигантской демократии, чем любой другой офис или учреждение во всей мозаике американской жизни. . . «Огромная сила этой должности не была ядом», — пренебрежительно писал Генри Адамс; скорее, он часто поднимался и никогда не искажал, главным образом потому, что те, кто его держал признали истинный источник силы и были облагорожены знанием.» ^{Примечание 85}

Тем не менее Росситер признал, что холодная война нанесла огромный урон каждому из них. Житель Белого дома. В эпиграфе Росситер позаимствовал строки из произведения Уильяма Шекспира. Макбет: «Мне показалось, что я услышал голос, крикнувший, не спи больше!» За несколько дней до его убийство Росситер отправил президенту Кеннеди копию своей работы с автографом. Кеннеди ответил, что ему понравилась книга, но посчитал эпиграф неправильным. Вместо Макбета Кеннеди предложил другие шекспировские строки короля Генриха IV, в которых Глендауэр хвастается: «Я могу призывать духи из бездны необъятной «, на что дается ответ:

Почему так могу я, или так могу любой мужчина; Но придут ли они, когда вы их позовете? ^{Примечание 86}

Холодная война дала американским президентам много возможностей вызвать духов из «огромная глубина.»Как отметил Вудро Вильсон в правительстве Конгресса, когда дело дошло до иностранных вопросы политики превосходство в Конгрессе неизбежно уступило место президентской власти: «Когда иностранные дела играют важную роль в политике и политике нации, ее исполнительной власти. обязательно должен быть его проводником: должен произносить каждое первоначальное суждение, делать каждый первый шаг действия, предоставить информацию, на основании которой он должен действовать, предлагать и в значительной степени контролировать его поведение ». ^{Примечание 87} Тринадцать лет спустя Уилсон опубликовал в 1898 году успешную войну правительства Конгресса Уильяма МакКинли с Испанией. сделал картину превосходства в Конгрессе Уилсоном, по его словам, «безнадежно из Дата.» ^{Примечание 88}

После холодной войны портрет Вильсона Конгресса как первого среди равных получил был отремонтирован. После распада Советского Союза обозреватель Джордж Уилл прозорливо писал: «Мир будет адом для президентов, по крайней мере для тех, кто не примирился с восстановление того, что является нормальным, если смотреть на него на фоне развернутой американской истории: верховенство в Конгрессе «. ^{Note 89} Выдает такие поскольку здравоохранение, реформа социального обеспечения и состояние экономики посягнули на драгоценный комитет провинции.По сути, президент стал губернатором Соединенных Штатов, возглавляя, но реагировать на законодательные утверждения власти. Это было не особенно интересно роль, однако. Однажды поздно вечером в январе 1995 года, доверившись своим сотрудникам, Клинтон посетовал, что вокруг Белого дома больше не было атмосферы кризиса: «Я бы предпочел будучи президентом во время Второй мировой войны. Я человек вне своего времени «. ^{Примечание 90}

Тем не менее, Клинтон стремился вернуть свои драгоценные силы, найдя нового «врага» в Сам Конгресс — независимо от того, какая партия его контролировала.Избиратель президентских выборов Стэнли Б. Гринберг обнаружил, что респонденты не измеряли Клинтона его управлением иностранными дела или как он играл роль главнокомандующего, но мог ли он приручить Конгресс. В отчете «Президентский проект» от 11 августа 1993 г. Гринберг сообщил Клинтон, что Демократический Конгресс стал «новым Советским Союзом», добавив, что Джон Кеннеди, Ричард Никсон и Рональд Рейган сделали противостояние коммунизму «моральным принципом». императив их президентства «и что Клинтон должен сделать контроль над Конгрессом своей моральной императив. ^{Примечание 91} Другими словами, Клинтон должны сдерживать Конгресс, а также мирно сосуществовать с ним, т.е. Рецепт сдерживания в советском стиле с ноткой разрядки. Но Клинтон считал, что Конгресс не мог быть «суммой и сущностью этого президентства». ^{Примечание 92} Вместо этого он сделал ставку на аморфную ссылки на традиционные ценности, такие как «возможность, сообщество и ответственность», чтобы быть его гиды.

Публичные размышления Клинтона о природе президентства после холодной войны не помешать Конгрессу отстаивать свои «традиционные» полномочия мирного времени.Спикер Палаты представителей Ньют Гингрич заметил, что несколько руководителей, включая Клинтона, стали чрезмерно зависит от личного местоимения от первого лица: «Мы постараемся научить президента и его сотрудников, что использование слова «я» бесполезно «, добавив, что президентство не было дольше «возвышаться над землей». ^{Примечание 93} Следуя по стопам Генри Кэбота Лоджа и Роберта Тафта, Гингрич выступал за возвращение к вильсоновской идее «правительства Конгресса». В книге под названием «Обновить Америку» Гингрич заявил: «С окончанием холодной войны аргументы в пользу сильного центрального правительства был резко ослаблен.Пришло время пересмотреть основные принципы. В Америка, один из этих главных принципов заключается в том, что власть прежде всего принадлежит индивидуальный гражданин ». ^{Примечание 94} Многие из Гингрича соотечественники-республиканцы заявили, что они «граждане-политики», посланные в Вашингтон на короткий срок. перед возвращением домой. ^{Note 95} But Gingrich’s идея Конгресса, населенного «гражданами-политиками», содержит глубокую иронию: уступка законодательные полномочия штатов, от реформы социального обеспечения до здравоохранения, в форме блочные гранты.

Таким образом, в интригах между президентом и Конгрессом после холодной войны очевидно, что нет «нормальности», к которой можно было бы вернуться. Столкнувшись с такими глубокими философскими и институциональный ревизионизм, раздраженный Билл Клинтон заявил: «Мы обсуждаем вещи теперь мы думали, что были заселены на десятилетия. Мы вернулись к фундаментальным вопросам, которые обсуждались вот так пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет назад «. ^{Примечание. 96} Окончание холодной войны во многом напоминает знаменитые слова Авраама Линкольна. в темные дни Гражданской войны: «Догмы прошлого неадекватны бурным настоящее время.Повод складывается с трудом, и мы должны подняться вместе с ним. В виде наш случай новый, поэтому мы должны думать по-новому и действовать по-новому. Мы должны освободиться от энтузиазма, а затем мы спасем нашу страну ». ^{Примечание 97} Как с Линкольн, отказ от основных принципов часто следует за длительным конфликтом (или может произойти в военное время, как в случае с Линкольном). Возвращаясь к страницам истории, каждый обнаруживает что после Войны за независимость американцы направили свою энергию на первые принципы национального строительства и создания необходимых конституционных механизмов для поддержания этих усилия.Точно так же после войны 1812 года укрощение большой страны (значительно увеличенной после покупка Луизианы) дала ощущение «явной судьбы». Экономический рост и создание партийной системы также задействовало эту энергию, особенно после распада Партия федералистов. В годы после Гражданской войны была восстановлена ​​Старая Конфедерация. и сборка отличного промышленного двигателя, в результате чего Герберт Кроли удачно назвал «обещанием американской жизни».» ^{Примечание 98} В 1907 году энергичный президент Теодор Рузвельт хвастался, что Соединенные Штаты стали «самая могущественная республика, над которой когда-либо светило солнце». ^{Note 99} Но после Первой мировой войны страна странствовала бесцельно до того, как бойкий кузен Теодора Рузвельта Франклин восстановил миссию Америки и уверенность.

С середины двадцатого века до 1991 года война и почти война давали американцам фиксированное представление о том, кто был врагом и кем были мы. С 1941 года Соединенные Штаты военное положение — либо во время общей войны, такой как Вторая мировая война, либо в разное время во время Холодная война на грани Третьей мировой войны.Падение советского коммунизма может означать «конец история ». Но на самом деле 1990-е годы представляют собой цезуру, когда заканчивается одна эпоха и другой открывается. Историк Эрик Хобсбаум отметил, что наполненные войной и укрепление государства «короткие ХХ век », начавшийся в 1914 году, закончился в 1991 году и вошел в учебники истории. Он утверждает, что на всех уровнях «мы движемся в радикально ином двадцать первом веке. на десять лет раньше ». ^{Примечание 100} Как отреагируют американцы безусловно заслуживает дополнительного изучения.Как пыталась продемонстрировать эта статья, мнение опросы — полезный инструмент для изучения того, как американцы приходят к важным общественным и политическим суждения.

Конечные ноты

1. Олег Калугин, лекция, Католический университет Америки, Вашингтон, Округ Колумбия, 18 марта 1995 г. [Назад]
2. Олег Калугин с Фен Монтень, Первая дирекция: Мои тридцать два Годы в разведке и шпионаже против Запада (Нью-Йорк: St. Martin’s Press, 1994), стр.110,111. [Назад]
3. Анатолий Добрынин, In Confidence (Нью-Йорк: Times Books, 1995), п. 176. [Назад]
4. См. Калугин с Монтенем, Первое управление , стр. 112. [Назад]
5. , цитируется у Майкла Доббса, «Попрошайничество с Кремлем: , как получил Гас Холл. Миллионы », Washington Post , 1 марта 1992 г., стр. A-1. [Назад]
6. Заключительный отчет: Консультативный комитет по радиационным экспериментам на людях (Вашингтон, Д.С .: Типография правительства США, 1995), стр. 245. [Назад]
7. Цитируется в Джоэле Бринкли, «США ищут новый путь как сверхдержава. Конфликт заканчивается », New York Times , 2 февраля 1992 г., стр. A-1. [Назад]
8. Сообщение United Press, «Южнокорейское подразделение, Bayoneting Reds, Regains». Ки-Пик, New York Times , 10 октября 1952 г., стр. 1. Томас Дж. Гамильтон, «Работа Завершено на зданиях ООН », New York Times , 10 октября 1952 г., стр.1. Джеймс Рестон, «Стивенсон насмехается над соперником за поддержку Маккарти, Дирксен», New York Times , 10 октября, 1952, стр. 1. Феликс Белэр-младший, «США предоставят Франции 525000000 долларов в качестве помощи и намекают на большее», New York Times , 10 октября 1952 г., стр. 1. [Назад]
9. ABC News / Washington Post, обзор, 15-19 июня 1989 г. Текст вопроса: «По вашему мнению, коммунизм вымирает или нет?» Да, 31 процент; нет, 67 процентов; не знаю / нет мнение, 2 процента. [Назад]
10. Артур М.Schlesinger, The Vital Center (Бостон: Houghton Mifflin Company, 1949), стр. 244. [Назад]
11. Цитируется в эфире PBS «Никсон: американский опыт», сентябрь. 24, 1992. [Назад]
12. См. Луи Харц, Либеральные традиции в Америке (Нью-Йорк: Harcourt, Brace, Jovanovich, 1955), passim. [Назад]
13. Алексис де Токвиль, Демократия в Америке , изд. Ричард Д. Хеффнер (Нью-Йорк: Новая американская библиотека, 1956), стр.117-118. [Назад]
14. Цитируется у Джона Герринга, «Глава в истории американской партии» Идеология: Демократическая партия девятнадцатого века (1828-1892) »(доклад, представленный на Северо-восточная ассоциация политической науки; Ньюарк, 11-13 ноября 1993 г.), стр. 36-37. Касс сделал эти замечания 2 сентября 1852 г. [Назад]
15. Всемирная книжная энциклопедия (Чикаго: Field Enterprises Образовательная корпорация, 1964), стр. 724 г. [Назад]
16. Янкелович, Скелли и Уайт, обзор, 27-29 июня 1983 г.Текст вопрос: «Я собираюсь прочитать вам список утверждений, которые, по мнению некоторых американцев, описывают жизнь в коммунистической стране. Для каждого утверждения скажите, пожалуйста, верите ли вы в это правда или нет «. (а)» Вы слышите только те новости, которые правительство хочет, чтобы вы слышали «. Верно, 92 процентов; неправда, 5 процентов; не знаю, 2 процента. б) «Если вы высказываете свое мнение, вы рискуете собирается в тюрьму ». Верно — 91 процент; неправда — 6 процентов; не знаю — 3 процента». средний человек примерно такой же, как в Соединенных Штатах.»Верно, 12 процентов; не правда, 84 процента; не знаю, 4 процента. (d) «Вы не можете переехать или переехать без разрешения. от правительства ». Верно — 80 процентов; неправда — 10 процентов; не знаю — 10 процентов. (д)« Вы всегда должны бояться полиции ». Верно — 75 процентов, неправда — 19 процентов; не знаете, 6 процентов. (f) «Вы не можете выбрать себе работу или сменить работу, правительство решает вы «. Верно, 75 процентов; неправда, 16 процентов; не знаю, 8 процентов. (ж)» Нет Свобода религии.«Верно — 69 процентов; неправда — 27 процентов; не знаю — 4 процента. (H) «У обычного человека меньше стресса и напряжения». Верно, 24 процента; неправда, 65 процентов; не знаю, 10 процентов. (I) «Вы не можете добиться справедливого судебного разбирательства». Верно, 61 процент; нет правда — 23%; не знаю, 16 процентов. (j) «К мужчинам и женщинам обращаются одинаково». Правда, 27 процентов; неправда, 60 процентов; не знаю, 13 процентов. [Назад]
17. Рональд Рейган, «Выступление на ежегодном съезде национального Ассоциация евангелистов, Орландо, Флорида, 8 марта 1983 г. [Назад]
18. Джон Кеннет Уайт, все еще видя красное: как холодная война формирует новое Американская политика (Боулдер, Колорадо: Westview Press, 1997). Расширенное издание в мягкой обложке был опубликован Westview Press в 1998 году. [Назад]
19. Опрос Gallup, 27 января — 5 февраля 1989 г. Текст вопроса: «Коммунисты несут ответственность за многие беспорядки в Соединенных Штатах сегодня». Полностью согласны — 18%; в основном согласны — 34%; в основном не согласны — 28%; полностью не согласен, 12 процентов; не знаю, 8 процентов. [Назад]
20. Опрос Gallup, 4 апреля 1936 г. Текст вопроса: «Должны ли школы преподавать факты о коммунизме и социализме? »Да, 62 процента; нет, 38 процентов. [Назад]
21. Опрос Gallup, 29 декабря 1939 г. Текст вопроса: «Вы слышали или читали о комитете Диза? »Да, 83 процента; нет, 17 процентов. [Назад]
22. Опрос Gallup, 29 декабря 1939 г. Текст вопроса: «Какой из Считаете ли вы, что следующее расследование более важно для Комитета Диза? »Нацист деятельность в этой стране — 25 процентов; коммунистическая деятельность в этой стране — 52%; не знаю — 21 процент; оба — 3 процента. [Назад]
23. Опрос Gallup, 22–27 сентября 1940 г. [Назад]
24. Опрос Gallup, 26-31 июля 1946 г. Текст вопроса: «Should United Коммунистам в Штатах будет разрешено занимать государственные должности в этой стране? »Да, 17 процентов; нет, 69 процентов; нет мнения, 14 процентов. [Назад]
25. Опрос Gallup, 6-11 марта 1949 г. Текст вопроса: «Как вы думаете, все коммунистов следует или не следует увольнять сейчас с рабочих мест в отраслях промышленности США, которые были бы важны в военное время? »Следует 87%; не следует 7%; нет мнения 6 процентов. [Назад]
26. Опрос Gallup, 2-7 июля 1949 г. [Назад]
27. Опрос Gallup, 10-15 апреля 1941 г. Текст вопроса: «Как вы думаете коммунисты из профсоюзов несут ответственность за забастовки в оборонной промышленности? »Да, 78 процентов; нет, 8 процентов; нет мнения, 14 процентов. [Назад]
28. Опрос Gallup, 9-14 октября 1941 г. Текст вопроса: «Вы верите? что многие лидеры профсоюзов — коммунисты? »Да, 61 процент; нет, 25 процентов; нет мнения, 14 процентов. [Назад]
29. Опрос Gallup, 22-27 января 1949 г. Текст вопроса: «Настоящее. трудовое законодательство требует от сотрудников профсоюзов поклясться, что они не коммунисты, прежде чем они может обратиться в Национальный совет по трудовым отношениям. Вы одобряете или не одобряете это? »одобряют — 82 процента, не одобряют — 8 процентов, не придерживаются мнения — 10 процентов. [Назад]
30. Опрос Gallup, 26-31 июля 1946 г. Текст вопроса: «В целом, вы думаю, что большинство американцев, которые принадлежат к коммунистической партии в этой стране, лояльны к Америке или к России? »Лояльны к Соединенным Штатам — 23%; лояльны к России — 48%; нет мнения, 29 процентов. [Назад]
31. Опрос Gallup, 28 марта — 2 апреля 1947 г. Текст вопроса: «В целом, как вы думаете, большинство американских граждан, которые принадлежат к коммунистической партии в этой стране, являются лояльны к Америке или к России? »Лояльны к Америке — 18 процентов; лояльны к России — 61 процент; нет мнение, 21 процент. [Назад]
32. Опрос Gallup, 24-29 октября 1947 г. Текст вопроса: «Как вы думаете, коммунисты в этой стране действительно выполняют приказы из Москвы? »Да, 62 процента; нет, 13. процентов; нет мнения, 25 процентов. [Назад]
33. Опрос Gallup, 30 июля — 4 августа 1948 г. Текст вопроса: «Если мы должны вступить в войну с Россией, как вы думаете, коммунисты в Соединенных Штатах помогут в этом страны или они попытаются работать против Соединенных Штатов? »Помогло бы США, 8%; будет работать против 73%; квалифицированные (волонтеры) — 4%; нет мнения, 15 процентов. [Назад]
34. Опрос Gallup, 10-15 апреля 1941 г. Текст вопроса: «Если бы это было до вам решать, что бы вы сделали с коммунистической партией в этой стране? »Репрессивные меры — 64 процента; посадить в тюрьму — 5%; ничего не делать — 8 процентов; нет мнения, 23 процентов. [Назад]
35. Опрос Gallup, 14-19 июня 1946 г. Текст вопроса: «Что вы думаете что нужно делать с коммунистами в этой стране? »Убить или посадить их в тюрьму, 36 процентов; обуздать их, сделать их неактивными — 16%; внимательно следите за ними — 7 процентов; ничего не делать — 16%; нет мнения, 25 процентов. [Назад]
36. Опрос Gallup, 8-13 мая 1948 г. Текст вопроса: «Что вы думаете что делать с коммунистами в этой стране? »Ничего, это демократия, 8 процентов; не поощрять, надо по-другому учить, 3%; пусть они бредят, но наблюдают за ними — 1 процент; обуздать их — 14%; держать их подальше от офисов в правительстве, 3 процентов; пытаются от них избавиться — 12%; депортировать их — 22%; стрелять в них, вешать, 4 процентов; посадить их в тюрьму — 3%; объявить вне закона — отнять права — 8%; разнообразный, 5 процентов; не знаю, нет ответа, 16 процентов. [Назад]
37. Опрос Gallup, 7–12 ноября 1947 г. Текст вопроса: «Вы слышите или читали о расследовании Голливуда комитетом Конгресса? »Да, 80 процентов; нет, 20 процентов. [Назад]
38. Опрос Gallup, 7–12 ноября 1947 г. Текст вопроса: «Какой у вас мнение об этом расследовании (Голливуда комитетом Конгресса) — вы одобряете или не одобряют то, как это было обработано? »одобряют, 37 процентов; не одобряют, 36 процентов; нет мнение, 27 процентов. [Назад]
39. Опрос Gallup, 7-12 ноября 1947 г. Текст вопроса: «Как вы думаете, Голливудские писатели, которые отказались сказать, являются ли они членами коммунистической партии, должны наказывать или нет? »Должно быть 47%; нельзя — 39%; нет мнения — 14 процентов. [Назад]
40. Опрос Gallup, 7-12 января 1949 г. Текст вопроса: «Что вы думаете главный аргумент в пользу продолжения работы Комитета по антиамериканской деятельности? » коммунизм, не допускайте плохих элементов в правительство — 55%; проделал хорошую работу, 8 процентов; нет веских аргументов — 13%; разное — 3%; нет мнения, 22 процента. [Назад]
41. Опрос Gallup, 7-12 января 1949 г. Текст вопроса: «Как вы думаете Конгресс должен покончить с этим Комитетом (по антиамериканской деятельности), или он должен быть продолжение? »Отменить — 17 процентов; продолжить — 64 процента; нет мнения — 19 процентов. [Назад]
42. Опрос Gallup, 21-26 мая 1949 г. Текст вопроса: «Если Китай будет взят полностью коммунистами, считаете ли вы, что Соединенным Штатам следует продолжать торговать с Китаем, или вы думаете, что Соединенные Штаты должны отказаться от торговли с Китай? »Продолжить торговлю — 34 процента; прекратить торговлю — 46 процентов; нет мнения — 20. процентов. [Назад]
43. Опрос Gallup, 30 октября — 4 ноября 1949 г. Текст вопроса. «Ты считают, что США должны признать новое правительство в Китае, созданное Коммунистическая партия — то есть как вы думаете, мы должны послать посла и разобраться с этим? новое правительство в Китае? »За признание — 26%; против — 55%; нет мнение, 18 процентов. [Назад]
44. Опрос Гэллапа, 14-19 августа 1949 г. Текст вопроса: «Есть ли что-нибудь? По вашему мнению, США должны сделать, чтобы не дать Китаю стать коммунистическим? »Отправить помощь в целом 8 процентов; отправить военную помощь — 7 процентов; отправить экономическую помощь — 4 процента; использовать пропаганда — 2 процента; мы ничего не можем сделать — 36 процентов; нет мнения, 45 процентов. [Назад]
45. , опрос Гэллапа, 26–31 марта 1950 г. Текст вопроса: «Сенатор США. Джозеф Маккарти, республиканец от штата Висконсин, утверждает, что в госдепартаменте есть коммунисты нашего правительства. Как вы думаете, это правда — или вы думаете, что это просто игра? политика? «Верно, 50 процентов; политика, 29 процентов; нет мнения, 17 процентов; оговорено верно, 1 процентов. [Назад]
46. , опрос Gallup, 4–9 июня 1950 г. Текст вопроса: «Ваше мнение обвинения сенатора Джозефа Маккарти в том, что в штате есть коммунисты. Департамент? »Одобрение или вера в обвинения — он хочет избавить нас от коммунистов, и он да, я считаю, что есть коммунисты, он прав, 45 процентов; квалифицированное одобрение — должно быть есть основание для обвинений, но сильно преувеличено, кажется правильным, но, к сожалению, сделано общественные и т. д., 16 процентов; неодобрение или неверие в обвинения — Маккарти подстрекатель черни, ищет личной славы, пытается переизбраться, не верю им, обвинения бездоказательны, ложь — 31 процент; может быть правильным, а может и неправильным — иногда я думаю, что есть, а иногда не уверен в этом, 8 процентов. [Назад]
47. Опрос Гэллапа, 9-14 декабря 1951 г. [Назад]
48. Опрос Gallup, 31 августа — 5 сентября 1952 г. [Назад]
49. Опрос Гэллапа, 9-14 октября 1953 г. [Назад]
50. Опрос Гэллапа, 19-24 марта 1954 г. [Назад]
51. Опрос Gallup, 4–9 августа 1955 г. Текст вопроса: «Предположим, большинство членов ООН решает принять коммунистический Китай в ООН. Как вы думаете, США должны согласиться с решением ООН или нет? вместе, 31 процент; нет, не должен — 53%; нет мнения, 16 процентов. [Назад]
52. Опрос Гэллапа, 25-30 августа 1955 г.Текст вопроса: «Как вы думаете, Коммунистический Китай должен или не должен быть принят в члены Организации Объединенных Наций? » 17 процентов; не должны — 71 процент; нет мнения, 12 процентов. [Назад]
53. , опрос Гэллапа, 9–14 января 1954 г. Текст вопроса: «Как вы думаете, есть коммунисты в правительстве Вашингтона? »Да, 74 процента, нет, 10 процентов; нет мнения, 16 процентов. [Назад]
54. Организация Gallup и Национальный центр изучения общественного мнения, май-июль 1954 г.Текст вопроса: «В целом, как вы думаете, это хорошая идея или плохая идея для люди, чтобы сообщить в ФБР. (Федеральное бюро расследований) любые соседи или знакомых, которых они подозревают в коммунистах? »Хорошая идея — 72 процента, плохая идея — 19 процентов; не знаю, 8 процентов. [Назад]
55. , опрос Gallup, 19-24 октября 1961 г. Текст вопроса: «Предположим, у вас есть сделать выбор между тотальной ядерной войной или жизнью при коммунистическом Правило — как бы вы решили? »Вести войну — 80%; при коммунистах — 6%; нет мнения, 14 процентов. [Назад]
56. , опрос Gallup, 29 октября — 2 ноября 1965 г. Текст вопроса: «К чему степень, если таковая имела место, были ли коммунисты вовлечены в демонстрации за гражданские права — много, некоторые, в незначительной степени, или совсем? »Много, 48 процентов; некоторые, 27 процентов; второстепенные. протяженность — 10 процентов; совсем нет, 6 процентов; не знаю, 10 процентов. [Назад]
57. , опрос Gallup, 29 октября — 2 ноября 1965 г. Текст вопроса: «К чему степень, если таковая была, коммунисты были вовлечены в демонстрации над Вьетнамом — много, некоторые, в незначительной степени, или совсем не? »Много — 58 процентов; некоторые — 20 процентов; незначительно — 7. процентов; совсем нет, 4 процента; не знаю, 10 процентов. [Назад]
58. , опрос Gallup, 16–21 ноября 1967 г. Текст вопроса: «Какая страна? считаете ли вы большей угрозой для Соединенных Штатов — контролируемую коммунистами Кубу или Вьетнам, контролируемый коммунистами? »Куба, 43 процента; Вьетнам, 42 процента; не знаю, 15. процентов. [Назад]
59. Опрос Гэллапа, 2-5 апреля 1971 г. [Назад]
60. , опрос Gallup, 2–5 апреля 1971 г. Текст вопроса: «Думая обо всем. что США делали на протяжении многих лет, чтобы помочь южновьетнамцам в войне, предположим, что вся попытка провалилась, поскольку U.С. продолжал вывод своих войск. Какие из этих вещей действительно беспокоит вас больше всего — что коммунисты будут расширять свое влияние за счет захват еще одной страны, или что мы потерпели поражение во Вьетнаме, проиграли нашу первую войну в в этой стране? »Коммунисты пришли к власти — 58 процентов; мы потерпели поражение — 18 процентов; оба — ни один (добровольно) — 13%; не знаю, 11 процентов. [Назад]
61. Опрос Гэллапа, 18–21 апреля 1975 г. Текст вопроса: «После мировой войны. II, политика U.С. должен был поддерживать нашу военную мощь во всем мире в чтобы помочь правительствам, которые могут быть свергнуты поддерживаемыми коммунистами силами. Ты думаешь мы должны или не должны продолжать следовать этой политике? »Следует — 53%; не следует — 37 процентов; нет мнения, 10 процентов. [Назад]
62. Опрос Гэллапа, июнь 1976 г. [Назад]
63. , опрос Gallup, 17–26 ноября 1978 г. Текст вопроса: «Я собираюсь прочитайте список возможных внешнеполитических целей, которые У.С. мог. Для каждого, пожалуйста скажите, считаете ли вы, что это должно быть очень важной внешнеполитической целью США? Штаты, несколько важная внешнеполитическая цель или вообще не важная цель? » Сдерживание коммунизма: очень важно, 60 процентов; несколько важный — 24 процента; нет важные — 10 процентов; не уверен, 6 процентов. [Назад]
64. Опрос Gallup, 29 октября — 6 ноября 1982 г. Текст вопроса: «Я собираюсь прочитать список возможных внешнеполитических целей, которые могли бы иметь Соединенные Штаты.Для Каждый, пожалуйста, скажите, считаете ли вы, что это должна быть очень важная цель внешней политики, или вообще не важная цель ?. . .Содержание коммунизма ». Очень важно, 59 процентов; несколько важный — 27 процентов; совсем не важно — 8%; не знаю, 6 процентов. [Назад]
65. Опрос Gallup, 23 октября — 15 ноября 1990 г. Текст вопроса: «Я собираюсь прочитать список возможных внешнеполитических целей, которые могли бы иметь Соединенные Штаты. Для Каждый, пожалуйста, скажите, считаете ли вы, что это должна быть очень важная цель внешней политики, или вообще не важная цель ?..Содержание коммунизма ». Очень важно, 56 процентов; несколько важный — 29 процентов; совсем не важно — 11%; не знаю, 4 процента. [Назад]
66. Опрос Gallup, 25 апреля — 10 мая 1987 г. Текст вопроса: «Теперь я иду прочитать вам серию утверждений, которые помогут нам понять, как вы упали из-за ряда вещи. По каждому утверждению скажите, пожалуйста, полностью ли вы согласны с ним, в основном согласны с ним в большинстве своем не согласны или полностью с ним не согласны.. . .Существует международный коммунистический заговор с целью править миром ». Полностью согласны, 22 процента; в основном согласны — 38%; в основном не согласны — 21%; совершенно не согласны — 7%; не знаю, 12 процентов. [Назад]
67. Опрос Gallup, 25 апреля — 10 мая 1987 г. Текст вопроса: «Теперь я собираюсь прочитать вам серию утверждений, которые помогут нам понять, как вы упали из-за количество вещей. По каждому утверждению скажите, пожалуйста, полностью ли вы согласны с ним, в основном согласен с этим, в основном не согласен с этим или полностью с этим не согласен.. . Коммунисты ответственны за многие беспорядки в Соединенных Штатах сегодня ». Полностью согласен, 17 процентов; в основном согласны — 39%; в основном не согласны — 27%; совершенно не согласен, 8 процентов; не знаю, 9 процентов. [Назад]
68. Опрос Gallup, 29 октября — 6 ноября 1982 г., и опрос Gallup, октябрь. 30 — 12 ноября 1986 г. Текст вопроса: «Сейчас я зачитаю список стран. каждый, скажите мне, насколько большой будет угроза для США, если к власти придут коммунисты.» Саудовская Аравия: большая угроза — 39 процентов; некоторая угроза — 35 процентов; не очень, 12 процентов; вообще никакой угрозы — 5%; не знаю, 8 процентов. Мексика: великая угроза, 62 года процентов; некоторая угроза — 18%; не очень, 10 процентов; вообще никакой угрозы, 5 процентов; не знаю, 5 процентов. Иран: большая угроза — 24 процента; некоторая угроза, 35 процентов; не очень — 22%; никакой угрозы вообще — 10%; не знаю, 10 процентов. Тайвань: большая угроза — 17 процентов; некоторая угроза — 37%; не очень — 23%; никакой угрозы вообще — 11%; не знаю, 13 процентов.Сальвадор: большая угроза — 27 процентов; некоторая угроза — 43%; не очень — 17%; вообще никакой угрозы — 4%; не знаю, 8 процентов. Франция: большая угроза — 30 процентов; некоторая угроза — 38%; не очень — 18%; никакой угрозы вообще — 8%; не знаю, 6 процентов. Филиппины: большая угроза — 37 процентов; некоторая угроза — 35 процентов; не очень, 15 процентов; нет угроза вообще — 6%; не знаю, 7 процентов. ЮАР: большая угроза — 21 процент; некоторая угроза — 40 процентов; не очень — 22%; никакой угрозы вообще — 9%; не знаю, 9 процентов. [Назад]
69. , опрос Gallup, 14-18 января 1987 г. Текст вопроса: «Некоторые говорят что эта страна должна оказывать экономическую и военную помощь повстанческим группировкам, борющимся с их поддерживаемые коммунистами правительства в таких странах, как Никарагуа, Ангола и Афганистан. Какое из следующих утверждений ближе всего к вашей точке зрения? Мы должны дать экономические и военная помощь этим повстанческим группировкам — 24%; мы должны дать экономический, а не военный помощь таким повстанческим группировкам — 32%; мы не должны помогать таким повстанческим группировкам — 39%; не знаю, 5 процентов. [Назад]
70. , опрос Гэллапа, 8–11 июня 1989 г. Текст вопроса: «Как вы думаете, текущие проблемы в Китае и России типичны для потрясений, через которые проходят все страны или что они указывают на основную слабость коммунистической системы? »Типичный потрясения — 26 процентов; врожденная слабость — 62 процента; оба (добровольно) — 3%; не знаете, 9 процентов. [Назад]
71. Опрос Гэллапа, 16-19 ноября 1989 г. Текст вопроса: «Заглядывая в будущее. К 2000 году, что, по вашему мнению, произойдет к тому времени?. .Советский коммунизм исчезнет. Ожидают, что это произойдет к 2000 году, 32 процента; не ожидайте, что это бывает / не знаю, 68 процентов. [Назад]
72. , опрос Gallup, 7-10 декабря 1989 г. Текст вопроса: «Как вы думаете, нынешняя ситуация в Советском Союзе и Восточной Европе означает, что это начало конец коммунизма в мире? »Да, 46 процентов; нет, 47 процентов; не знаю, 7 процентов. [Назад]
73. , опрос Gallup, 23-25 ​​августа 1991 г.Текст вопроса: «Как вы думаете Недавние события в Советском Союзе означают конец коммунизма как главной силы в мире? » Да, конец коммунизма, 47 процентов; нет, не конец коммунизма — 47%; не знаю / отказался, 6 процентов. [Назад]
74. Цитируется в «Редакционном комментарии репрезентативных газет к голосованию». Результат «Нью-Йорк Таймс, 5 ноября 1936 г., стр. 4. [Назад]
75. Национальный центр изучения общественного мнения, обзор, ноябрь 1950 г. Текст вопрос: «Как вы думаете, в этой стране кто-либо из перечисленных здесь людей с большей вероятностью будет коммунистов, чем другие? »Процент всех упомянутых групп в сумме превышает 100 из-за несколько ответов. [Назад]
76. Ричард Никсон, Вне мира (Нью-Йорк: Рэндом Хаус, 1994), стр. 4. [Назад]
77. См. Дэвид Ремник, «Америка: люби это или ненавидь», New York Times. Журнал, 6 июня 1995 г., стр. 27. [Назад]
78. Билл Клинтон, Между надеждой и историей: встреча с Америкой Вызовы 21-го века (Нью-Йорк: Times Books, 1996), стр. 143, 144. [Назад]
79. Цитируется у Энн Деврой и Джеффри Смита, «Клинтон пересматривает иностранные Политика в осаде », Washington Post , 17 октября 1993 г., стр.1 и Ричард Ривз, Бег на месте: как Билл Клинтон разочаровал Америку (Канзас-Сити: Эндрюс и McMeel, 1996), стр. 94. [Назад]
80. Цитируется в R.W. Apple, Jr., «Гонка в Белом доме переделана: Кремль не Беги против », New York Times , 6 февраля 1992 г., стр. A-1. [Назад]
81. Цитируется в книге Джорджа Ф. Уилла, «Бьюкененская чепуха», Вашингтон. Пост , 5 ноября 1995 г., стр. С-7. [Назад]
82. , цитата в Apple: «Гонка в Белом доме перестроена: Кремль не будет бежать» Против «, стр.А-1. [Назад]
83. Майкл Бароне, «Восстановление конституционного порядка и Возвращение в Токвильскую Америку », в Майкл Бароне и Грант Уджифуса, Альманах American Politics , 1996 (Вашингтон, округ Колумбия: National Journal, 1995), стр. xxvi. Смотрите также Майкл Барон, «Дорога обратно в Токвиль», Washington Post , 7 января 1996 г., стр. С-1. [Назад]
84. Республиканская платформа, 1996: восстановление американской мечты (Вашингтон, Д.С .: Республиканский национальный комитет, 1996), с. 21. [Назад]
85. Клинтон Росситер, Президентство США (Нью-Йорк: Харкорт, Brace and World, Inc., 1960), стр. 261-262. Это было написано до президентства Никсона и Уотергейт. [Назад]
86. Анекдот Кеннеди-Росситера находится в Эверетте Карлле Лэдде, Американская политика (Нью-Йорк: W.W. Norton, 1987), стр. 167. [Назад]
87. Wilson, Congressional Government , p.23. [Назад]
88. Там же, стр. 24. [Назад]
89. Джордж Ф. Уилл, «Мир — это ад», Washington Post , 30 мая 1993 г., п. С-7. [Назад]
90. Цитируется по Бобу Вудворду, The Choice (Нью-Йорк: Саймон и Шустер, 1996), стр. 65. [Назад]
91. Боб Вудворд, Повестка дня: в Белом доме Клинтона (Новый Йорк: Саймон и Шустер, 1994), стр. 268. [Назад]
92. Там же., п. 315. [Назад]
93. Стивен Энгельберг, Джефф Герт и Кэтрин К. Сили, «Файловое шоу» Как Гингрич разработал грандиозный план Республиканской партии », New York Times, 3 декабря 1995 г., стр. A-1 и« The Контракт работает отлично », Вашингтон Пост, 20 октября 1994 г., стр. A-27. [Назад]
94. Newt Gingrich, To Renew America (Нью-Йорк: HarperCollins, 1995), стр. 102. [Назад]
95. «Гингрич советует республиканской партии, чтобы стрессовое сообщество», Boston Globe , март 13, 1996, с.16. Термин «гражданин-политик» был введен Джеймсом К. Уилсоном. См. Джеймс К. Уилсон, «Путеводитель по стране Рейгана: политическая культура Южной Калифорнии», Комментарий , май 1967 г. [Назад]
96. Билл Клинтон, «Замечания президента об ответственном гражданстве и Американское сообщество, Джорджтаунский университет, Вашингтон, округ Колумбия, 6 июля 1995 г. [Назад]
97. Авраам Линкольн, Второе ежегодное послание Конгрессу, 1 декабря, г. 1862 г. [Назад]
98. Герберт Кроли, Обещание американской жизни (Нью-Йорк: Archon Переиздание книг, 1963 г.). [Назад]
99. Цитируется по Эдмунду Моррису, Восстание Теодора Рузвельта (Новый Йорк: Coward, McCann, and Geoghegan, Inc., 1979), стр. 13. [Назад]
100. Цитируется по Уолтеру Дину Бернхэму, «Реорганизация жизни: 1994 год. Землетрясение и его последствия », изд. Берт А. Рокман, Президентство Клинтона (Чатем, Нью-Джерси: Chatham House, 1996), стр.390. [Назад]

Холодная война | Encyclopedia.com

Эндрю Дж. Роттер

Архитекторами конфликта, охватившего мир почти пятьдесят лет, были мужчины и несколько женщин, которые сформировали продолжающийся конфликт между Соединенными Штатами и Советский Союз с 1945 по 1989 год. Они построили институты холодной войны, выковали его дипломатию, наблюдали за его военными вспышками и дипломатическим падением, а также обеспечивали его яростную риторику и его молчаливый шпионаж.На Западе, в так называемом свободном мире, воины «холодной войны» обычно были благородными и образованными. В революционных обществах и коммунистических странах высокое положение в классе не было преимуществом для лидера, поэтому воины холодной войны либо происходили из скромного происхождения, либо утверждали, что это так. Самыми выдающимися воинами «холодной войны» были люди власти — командиры великих армий, масс, экономической мощи, слов и идей. Сторонники холодной войны часто были мессианскими в своих убеждениях, считая, что они представляют единственную лучшую политическую, экономическую и социальную систему.Они были серьезными людьми, не склонными шутить о своей работе и по большей части невиновными даже в смысле иронии по этому поводу; За исключением, пожалуй, своего высокомерия, они маскировали свои эмоции, хотя никогда не могли полностью стереть их. Воины холодной войны часто были прагматиками, умеющими просчитывать интересы своих стран и, при необходимости, вести переговоры со своими противниками, чтобы защитить эти интересы. Тем не менее, несмотря на их прагматизм, воины холодной войны содержали в своих телах ячейки истории и идеологии, которые заставляли их участвовать в состязании, в убеждении, что они защищают ценности своих стран или в надежде распространить свои ценности среди других за пределами своих границ.

Наиболее очевидно, что воины холодной войны жили в Соединенных Штатах и ​​Советском Союзе, но поскольку холодная война охватила весь мир, ее воины были повсюду. Среди них были президенты Соединенных Штатов, от Гарри С. Трумэна до Джорджа Буша, и их государственные секретари, в том числе Джон Фостер Даллес, Дин Раск и Генри Киссинджер. Многие другие правительственные чиновники США были сторонниками холодной войны: такие назначенцы, как Джордж Ф. Кеннан, Пол Нитце и Джин Киркпатрик, и избранные представители, включая сенаторов Уильяма Ноулэнда, Джозефа Маккарти и Хьюберта Х.Хамфри. Были члены разведывательного сообщества (Дж. Эдгар Гувер, Эдвард Г. Лэнсдейл, Уильям Колби), известные журналисты, которые разъясняли американскому народу холодную войну (Уолтер Липпманн, Джеймс Рестон), и теологи, среди которых были Рейнхольд Нибур и Билли. Грэхем, который видел в холодной войне моральный вызов американцам. В Советском Союзе приверженность холодной войне была необходима лидерам, которые следовали за Иосифом Сталиным после 1953 года, от Никиты Хрущева до Константина Черненко.Идеолог Андрей Жданов был первоклассным воином «холодной войны». Советские дипломаты выполняли приказы своего начальства, но вносили свою лепту в конфликт; Среди них были бывший министр иностранных дел Вячеслав Молотов и посол в США Андрей Громыко. Лаврентий Берия, глава сталинской тайной полиции, поддерживал окровавленную бдительность против всех форм инакомыслия времен холодной войны.

За пределами Соединенных Штатов и Советского Союза «холодные воины» вели свои собственные битвы в тени своих могущественных союзников.Их холодные войны были похожи на главный конфликт сверхдержав по своим идеологическим и геополитическим целям, но различались в той степени, в которой они находились под влиянием историй, предшествовавших холодной войне и в некотором роде превзошедшей ее, а также в силу того, что местные проблемы давили на них. на широком основании времен холодной войны, видоизменяя его, так как деревянные конструкции формируют мокрый бетон. Были британские воины холодной войны, среди них Уинстон Черчилль, премьер-министр и влиятельный государственный деятель, министры иностранных дел Эрнест Бевин и Энтони Иден, а в последнее десятилетие холодной войны премьер-министр Маргарет Тэтчер.В Канаде был Лестер Пирсон (премьер-министр, 1963–1968). У Франции был Шарль де Голль (чья холодная война имела исключительно галльский оттенок), Южная Африка Хендрик Фервурд (премьер-министр 1958–1966 гг., Который ссылался на советскую угрозу для защиты превосходства белых в своей стране), а Филиппины Фердинанд Маркос (президент 1965–1986), который променял свою поддержку американских военных баз на своих островах на помощь США против его внутренних врагов, коммунистов или нет. С другой стороны были Ким Ир Сен из Северной Кореи, вьетнамский революционный националист Хо Ши Мин, Вальтер Ульбрихт из Восточной Германии и кубинский лидер Фидель Кастро.

Были тысячи воинов холодной войны; четыре представленных здесь профиля были выбраны потому, что они представляли разные стороны конфликта, а вместе взятые, их влияние охватывало почти всю «холодную войну». Иосиф Сталин был диктатором Советского Союза с конца 1920-х годов до своей смерти в 1953 году. Дин Ачесон был заместителем госсекретаря США с 1945 по 1947 год, государственным секретарем с 1949 по 1953 год и впоследствии советником по внешней политике без портфеля. Мао Цзэдун привел коммунистов к победе в Китае в 1949 году и почти на тридцать лет стал верховным правителем страны.А Рональд Рейган, президент США с 1981 по 1989 год, разжигал мерцающий огонь под котлом холодной войны. Все эти люди приняли решения, имевшие огромные последствия для мира, в котором они жили, и для мира, унаследованного следующим поколением лидеров. Как ни напряженно было вести холодную войну, оказалось еще труднее ее разрушить.

ИОСИФ СТАЛИН

Тот факт, что Сталин возглавил Советский Союз после смерти Владимира Ильича Ленина в 1924 году, стал неожиданностью почти для всех.Сталин был человеком, которого недооценивали. Он был невысокого роста (пять футов четыре дюйма) и коренастый, с изъеденным оспой лицом и навсегда согнутой левой рукой в ​​результате несчастного случая в детстве. Он бормотал или говорил так тихо, что его было плохо слышно; возможно, его смущало его плохое владение русским, на котором он говорил с акцентом. Накануне Октябрьской революции 1917 года один из коллег Сталина по исполкому Петроградского Совета писал, что он производил «впечатление … серого пятна, которое неясно мерцало и не оставляло следов.О нем действительно больше нечего сказать ». Но к тому времени некоторые могли видеть в его глазах целеустремленность, обещавшую гораздо больше.« Он не интеллектуал », — заметил американский журналист Джон Рид в 1920 году. даже не особенно хорошо информирован, но он знает, чего хочет. У него есть сила воли, и когда-нибудь он окажется на вершине этой кучи ».

Он родился в 1879 году в российском штате Джорджия. Его фамилия была Джугашвили. (Иосиф взял бы имя Сталин, что означает «человек из стали» в начале 1900-х годов.) Возможно он был незаконнорожденным. Его отец или человек, который его вырастил, был сапожником, а мать была домашней прислугой. Джозеф учился в местных школах и был хорошим учеником, хотя и был склонен бросить вызов авторитету своих учителей. Его героем детства был Коба, персонаж романа « Отцеубийца», , который боролся с силами несправедливости и вознаграждал угнетенных трофеями своих побед. Джозеф настолько полно отождествлял себя с этим русским Робин Гудом, что позже взял «Коба» как одно из своих кодовых имен.

У Сталина не было философии в обычном понимании этого слова. В отличие от Маркса или Ленина, он не слишком хорошо теоретизировал. Он понимал российскую историю как повествование о триумфе и трагедии и извлек из нее урок о том, что неохраняемая Россия созрела для эксплуатации или того хуже. Россия спасла Европу от монголов в тринадцатом веке, остановила Наполеона в девятнадцатом и уничтожит рейх Адольфа Гитлера в 1940-х годах. Каждый из этих с трудом завоеванных побед спас цивилизацию.И все же Сталину казалось, что награда России за ее жертву должна подвергнуться нападению еще раз; народ был окружен врагами, желавшими его гибели. На этот взгляд на преследуемую историю России накладывалась особая версия революционного коммунизма. Сталин считал, что революция требует длительного периода инкубации дома, что она не будет готова к экспорту в другие страны, пока полностью не преобразит Россию. Необходимо коллективизировать сельское хозяйство. Государство должно контролировать промышленность, подталкивая заводских рабочих к новым высотам производства.Искусство, литература и даже наука должны отражать благородные цели коммунистического государства, прославлять пролетариат и отказываться от буржуазных шуток. Подозрительный к соседям России, подозрительный к идеологическим отклонениям, подозрительный, на самом деле, подозрительный почти ко всем, Сталин к 1930-м годам построил индустриальную державу и государство, управляемое запугиванием и террором.

Никто не знает, сколько советских граждан погибло в результате сельскохозяйственной политики Сталина или по его прямому приказу. Считая богатых крестьян или кулаков эгоистичными по своей природе и, следовательно, несовместимыми с целью коллективизации, Сталин искоренил их как класс.Когда в 1932 году производство зерна не оправдало ожиданий, Сталин потребовал большего. Результатом стало голодание, возможно, пяти миллионов россиян. Между 1936 и 1938 годами Сталин учредил террор, в ходе которого миллионы его реальных или воображаемых политических противников были депортированы в Сибирь или казнены после показательного суда. В один декабрьский день 1937 года Сталин и Молотов подписали 3167 смертных приговоров, а затем пошли в кино. По стране развивался культ Сталина. Стихи и песни прославляли диктатора.Одна из его речей была прижата к семи сторонам граммофонной пластинки; восьмая сторона не содержала ничего, кроме аплодисментов.

Обнаруженные ужасы сталинского ГУЛАГа убедили многих наблюдателей в том, что внешняя политика Сталина продолжится сравнительно жестокими шагами, чтобы угрожать миру кровавой бойней под видом революции. В этом страхе была доля логики. Если Сталин без колебаний убивал российских граждан, почему он должен стесняться убивать иностранцев? Революционная идеология не уважает национальных границ.Метафоры, используемые для его описания теми, кто его боялся — пожар, болезнь или даже, в более взвешенном анализе Джорджа Кеннана, «жидкий поток» — предполагали, что сталинский коммунизм был неуклонно экспансионистским.

Реальность была намного сложнее. Безусловно, Сталин был оппортунистом, искал проблемные точки или беспорядки, которые можно было бы использовать. Он не отказался от надежды вдохновить революцию в других странах, только временно отложил ее в сторону в пользу консолидации контроля внутри страны.И все же первой заботой Сталина всегда было сохранение Советского государства от вторжения или эрозии извне. Было что терять, включая, конечно, собственную силу. Следовательно, проницательная внешняя политика должна заявить о претензии Советского Союза на выживание, в то же время избегая враждебных отношений с соседними странами, которые были способны разрушить родину. Это означало, например, что, когда Германия была восстановлена ​​военная мощь при Гитлере в 1930-х годах, Сталин будет стремиться компенсировать немецкую мощь, находя друзей среди буржуазных государств, которые были для него идеологически анафемой.Когда после Мюнхенского пакта 1938 года стало ясно, что британцы и французы не имеют решимости противодействовать поглощению Гитлером других стран, Сталин решил договориться с немцами. Результатом стал нацистско-советский пакт от августа 1939 года, в котором две страны согласились не воевать друг с другом и (тайно) разделить Польшу и страны Балтии между собой. Сталин даже пообещал, что, если Германия окажется в опасности проиграть войну, он отправит на Запад сто дивизий для защиты своего нового союзника.Плохо сложилось для Советского Союза, в который в июне вторглись немцы.

Сначала Сталин был почти парализован. «Ленин основал наше государство, а мы все облажались!» он сказал. Он бежал из Москвы и не смог связаться со своими генералами, которые отчаянно нуждались в инструкциях. Но он поправился и начал отдавать приказы. Россия не сдалась. Произойдут кровопролитные сражения, и будет потеряно много жизней — более двадцати миллионов к концу войны. Германия будет побеждена, и Советский Союз получит мир, который, наконец, гарантировал бы защиту нации от всех внешних сил.

Победа СССР над Германией была куплена с помощью Соединенных Штатов, которые предоставили оборудование в рамках программы ленд-лиза президента Франклина Д. Рузвельта. Сталин неохотно оценил эту помощь. Тем не менее он считал, что американцы вместе с британцами могли бы сделать гораздо больше, и подозревал, что его новые союзники хотели, чтобы русские и немцы убивали друг друга толпами, оставляя Рузвельту и британскому премьер-министру Уинстону Черчиллю возможность диктовать мир. . Сталин был особенно зол на то, что союзники не смогли открыть значимый второй фронт против немцев в Европе до середины 1944 года.

Сталину казалось, что русские несут на себе основную тяжесть немецкого нападения. Однако со временем Сталин обнаружил, что такая политика может работать ему на пользу. После разгрома гитлеровцев под Сталинградом в феврале 1943 года они отступили, преследуемые Красной Армией. К весне 1944 года, когда американцы и британцы готовились наконец вторгнуться в Нормандию, русские начали прибывать к восточным границам европейских стран, которые объединились с нацистами.

В конечном итоге, имея самую большую армию в регионе, Советы приобрели преобладающее влияние после войны в Румынии, Болгарии, Венгрии, Чехословакии, Польше и восточной части Германии.Югославию контролировали коммунисты. Получение этих премий казалось Сталину не более чем разумным разделом послевоенной добычи. Он представлял себе восточноевропейских сателлитов не как клин, ведущий к мировому господству, а скорее как компенсацию за страдания России от рук нацистов и как логический результат оккупационной политики, проводимой его союзниками. И он искал буферную зону политически уступчивых государств вдоль западной стороны Советского Союза.

Сталин добивался не столько идеологического соответствия, сколько простого сотрудничества в Восточной Европе и других странах.Он надеялся, что американцы и британцы предоставят ему буферную зону, а также большую помощь в восстановлении. В конце концов, Черчилль в 1944 году признал значительное влияние Советского Союза в нескольких странах Восточной Европы. Франклин Рузвельт одобрил схему сфер влияния в послевоенном мире, включая советскую сферу примерно к востоку от реки Эльбы. Встреча со Сталиным в Ялте в феврале 1945 года, Черчилль и Рузвельт, казалось, приняли формулу сохранения лица о составе нового польского правительства.Сталин был уверен, что другие позволят ему там делать то, что он хочет. «Логика его позиции была проста», — написал один из биографов Сталина. «Он выиграл войну, чтобы иметь хороших соседей». Он думал, что его союзники приняли это.

В другом месте Сталин исследовал те места, где его предшественники давно интересовались. Он оказал давление на турок, чтобы они пересмотрели Конвенцию Монтрё, подлежащую обновлению, и предоставили ему совместное управление стратегически важным проливом Дарданеллы.Он медлил с выводом советских войск из северного Ирана в 1946 году, хотя ранее он согласился уйти. И он потребовал долю оккупационных властей в Японии, отправив свои армии против японских войск в Китае в последние дни войны. Однако, когда союзники возмутились или выступили против него решительно, Сталин отступил. Дарданеллы остались турецкими, советские войска покинули Иран, не гарантировав Москве доступ к иранской нефти, и Сталин в значительной степени признал свое исключение из японских дел после 1945 года.Он не хотел конфронтации с США. Он категорически не хотел войны.

Но между апрелем 1945 года и мартом 1946 года Сталин пришел к выводу, что англичане и американцы стремятся к конфронтации с ним. Смерть Рузвельта в апреле 1945 года лишила Сталина соперника, который, тем не менее, проявил гибкость в переговорах и явное сочувствие советским затруднениям. Преемник Рузвельта Гарри С. Трумэн, похоже, был менее склонен ставить Сталина в пользу сомнения. Применение американцами атомных бомб против Японии в августе было шоком.Русские знали и получали информацию о том, что ученые в Соединенных Штатах работают над бомбой, но пока он не прочитал сообщения о том, что произошло в Хиросиме и Нагасаки, Сталин не оценил мощь нового оружия. Он немедленно приказал приложить большие усилия для создания бомбы; Он считал, что если Советы не испытают собственное оружие, они останутся объектом запугивания со стороны Соединенных Штатов. Советская бомба была успешно испытана в августе 1949 года. Наконец, по мере нарастания разногласий между Россией и Западом — ссоры из-за послевоенной Германии, репараций, займов или помощи, причитающихся Советскому Союзу, и будущего атомного оружия — Соединенных Штатов. и Великобритания, казалось, сговорилась против русских.Риторика с обеих сторон усилилась; началась холодная война.

Государственным деятелям Запада вина Сталина казалась очевидной. Он безжалостно подавлял Восточную Европу, подавляя свободу во всем регионе, особенно возмутительно в Чехословакии в начале 1948 года. Он лишил советские оккупационные зоны их заводов, отказался вести разумные переговоры о воссоединении Германии и в 1948 году блокировал Берлин. Он восстановил Коминформ, чтобы координировать угрожающую деятельность коммунистических партий повсюду.Для Сталина это выглядело иначе. Он желал только безопасности, процветания и невмешательства других народов в дела России. Всего через пять лет после победы над Германией Советскому Союзу снова угрожало окружение.

Возникшая холодная война не ограничилась Европой. В Китае длительная гражданская война между националистическими силами генералиссимуса Чан Кайши и коммунистической крестьянской армией Мао Цзэдуна достигла полного кипения после капитуляции Японии. Сталин сначала не поддержал революционные поиски Мао и сомневался в эффективности движения Мао; однако 1 октября 1949 г. Мао смог основать Китайскую Народную Республику.Сталин надеялся сохранить советское влияние в Китае, которое предусматривал договор 1945 года, и не мог позволить себе субсидировать Народную Республику в той степени, в которой Мао хотел бы. Между этими двумя людьми возникли трения: Сталин с подозрением относился к планам Мао, в то время как Мао возмущался тем, что он считал второсортным отношением к себе в Москве. Хотя двое мужчин подписали договор о дружбе в середине февраля 1950 года, разногласия между коммунистическими лидерами остались.

Самым тяжелым испытанием новых советско-китайских отношений и самым опасным всплеском холодной войны на тот момент была корейская война.Северокорейский лидер Ким Ир Сен посещал Сталина по крайней мере дважды, в апреле 1949 года и марте 1950 года, а в другое время переписывался с ним. Сталин сначала пролил холодную воду на утверждение Кима о том, что он может воссоединить Корею военными средствами. Сталин, как всегда, беспокоился о том, что США вмешаются и тем самым поставят под угрозу безопасность Советского Союза. Однако к началу весны 1950 года Сталин пришел в себя. Заверив Кима в том, что его силы намного превосходят силы на юге, что американцы вряд ли будут действовать и что в Южной Корее насчитывается 200000 коммунистов, которые восстанут на поддержку северокорейских захватчиков, Сталин согласился с планом Кима. Атаковать.Сталин предложил увеличенную военную помощь и несколько военных советников. В то же время он призвал Кима обратиться за помощью к Мао.

Решение администрации Трумэна вмешаться в корейскую войну, поддержанное Советом Безопасности ООН (в котором советский представитель отсутствовал), подтвердило худшие опасения Сталина. Это было мерой его нежелания слишком углубляться в конфликты с Соединенными Штатами, даже в местах, близких к границе с Россией, что он не стал бы вводить советские войска в бой.Он подтолкнул китайцев вперед, пообещав помощь и поддержку китайцам, достаточно храбрым, чтобы вступить в войну, но помощь пришла скупо, и советское воздушное прикрытие появилось над корейским воздушным пространством через целый месяц после того, как первые китайские солдаты пересекли реку Ялу в Северную Корею. Сталин, который беспокоился о сближении США и Китая, был вполне доволен тем, что американцы и китайцы убивают друг друга.

Корейская война превратилась в кровавый тупик в 1951 году, и к тому времени здоровье Сталина стало подорвать. Он продолжал править железной рукой, арестовывая тех, к кому придумывал любые основания для подозрений, все больше и больше уменьшая размер круга доверенных лиц вокруг себя.Но его тело ослабло, и его мысли больше не были ясны. В ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года у него произошло кровоизлияние в мозг, но ему удалось прожить еще четыре дня. Как только он умер, по словам его дочери, «он внезапно поднял левую руку, как если бы он указывал на что-то вверху и обрушивал на всех нас проклятие. Жест был непонятным и полным угрозы». Это был подходящий конец для человека, который причинил столько страданий российским гражданам, но тем не менее сделал Советский Союз нацией, которую уважали или боялись во всем мире.

ДИН ЭКСОН

Когда Дин Ачесон стал госсекретарем США в начале 1949 года, он повесил в своем кабинете два портрета: один — Джона Куинси Адамса, другой — Генри Стимсона. Это был важный выбор. Адамс, возможно, величайший госсекретарь в истории США, задумал первую американскую империю, но предостерег своих чрезмерно усердных соотечественников от поездки «за границу в поисках монстров, которых нужно уничтожить». Стимсон, который служил государственным секретарем Герберта Гувера и стал военным секретарем (во второй раз) при Франклине Рузвельте в 1940 году, сохранил имперское видение Адамса.Оба мужчины были одними из лучших и ярчайших представителей своего поколения: Адамс — отпрыск известной политической семьи, Стимсон — партнер юридической фирмы Элиху Рута. И оба были преданы служению своей стране, прекрасно понимали, что правильно, а что нет, и считали, что джентльмены должны вести себя достойно — как сказал Стимсон, они не читали почту друг друга. Дин Ачесон тоже верил в это.

Ачесон родился и вырос в Коннектикуте. Его отец, Эдвард, был ректором епископальной церкви; его мать, Элеонора (Гудерхэм), была великой дамой с чувством юмора.Оба были британскими подданными. Элеонора говорила с британским акцентом, и семья отметила день рождения королевы. Так англофилия Ачесона была привита в раннем возрасте. Он пошел в Гротон и Йель, закончив оба (Гротон еле-еле) без отличия в учебе. Его одноклассник из Йельского университета Арчибальд Маклиш вспоминал, что Ачесон был «социально снобом с качествами высокомерия и высокомерия». Серьезность пришла к нему на втором курсе Гарвардской школы права, когда он ходил на занятия с Феликсом Франкфуртером. Закон захватил его, особенно из-за его возможностей в качестве подготовки к государственной службе.Франкфуртер устроился клерком с судьей Верховного суда Луи Брандейсом.

Карьера Ачесона в правительстве началась в 1933 году, когда он был назначен заместителем министра финансов Рузвельта. Назначение было недолгим. Ачесон выступил против плана Рузвельта по покупке золота для повышения цен, и осенью того же года его попросили уйти в отставку. Но он стал известен людям Рузвельта, и в начале 1941 года госсекретарь Корделл Халл привел Ачесона в госдепартамент в качестве помощника секретаря по экономическим вопросам.Ачесон быстро дал почувствовать свое присутствие. Он участвовал в переговорах по соглашению о ленд-лизе с британцами, в которое, несмотря на свою англофилию, включил пункт, требующий прекращения преференциальных экономических соглашений в Британской империи. Ачесон также настаивал на ужесточении эмбарго на поставки нефти в Японию. А после того, как Соединенные Штаты вступили в войну, он стал одним из американских архитекторов Международного валютного фонда и Всемирного банка, которые в значительной степени способствовали стабилизации экономики капиталистических стран после войны.Когда в конце 1944 года Халла сменил Эдвард Стеттиниус, Ачесон стал помощником государственного секретаря по связям с Конгрессом и международным конференциям.

Ачесон случайно имел продолжительную встречу с Трумэном за два дня до смерти Рузвельта в апреле 1945 года. Трумэн произвел «очень хорошее впечатление. Он прямолинейный, решительный, простой, совершенно честный». Он будет «быстро учиться и внушать доверие». Но сначала Ачесону не хотелось оставаться в правительстве, и, доведя до конца разработку Устава Организации Объединенных Наций, в середине лета он подал президенту заявление об отставке.Трумэн и его новый госсекретарь Джеймс Бирнс отказались его принять. Они хотели, чтобы Ачесон остался в администрации и повысил его до заместителя государственного секретаря, заместителя главы департамента. Ачесон колебался, но в конце концов согласился вернуться.

Он был немедленно брошен в водоворот. Бирнс был умным политиком, но плохим администратором, и объем информации, поступающей в отдел, а также требования, предъявляемые к его сотрудникам развивающейся холодной войной, угрожали сокрушить их всех.Ачесон стал ведущим организатором отдела и специалистом по устранению неполадок. Трумэн поручил ему решить важнейшую задачу — найти способ контролировать атомную энергию без ущерба для безопасности Америки. Его отчет, написанный вместе с Дэвидом Лилиенталем и представленный в марте 1946 года, был искренней (хотя и обреченной) попыткой учесть опасения Советского Союза по поводу американской ядерной монополии путем создания международного агентства по регулированию производства атомной энергии. Тем не менее, Ачесон обнаружил, что вместе со своим президентом занимает более жесткую позицию в отношении Советского Союза.Если к началу 1946 года Сталин думал, что его враги-капиталисты окружают его, несмотря на разумность его позиции, то точка зрения Вашингтона была иной. Политики США пришли к выводу, что Советы будут подталкивать, исследовать и создавать проблемы везде, где они не встретят сопротивления, включая потенциальные военные действия. В то время как отличительной чертой американской решимости было эссе Джорджа Кеннана 1947 года «Источники советского поведения», в котором он призывал к применению «контрсилы» против Советов «в ряде постоянно меняющихся географических и политических точек», администрация Трумэна оказала Фактически, с начала 1946 года он придерживался специальной версии этой стратегии сдерживания.Ачесон был ее ведущим автором. Именно он написал Сталину суровую записку Кеннана с требованием вывода российских войск из северного Ирана. И именно Ачесон написал резкий ответ администрации Трумэна на советское требование в августе 1946 года, чтобы Турция согласилась на совместную российско-турецкую оборону Дарданелл. Записка Ачесона, наряду с прибытием в этот район военно-морской оперативной группы США, заставила Советы отступить.

Ачесон также сыграл жизненно важную роль в формировании политических и экономических институтов холодной войны Трумэна.В начале 1947 года, когда Бирнс ушел, а Джордж Маршалл стал госсекретарем, антикоммунистические правительства Турции и Греции заявили, что находятся под жестким советским давлением и не могут гарантировать собственное выживание. Убежденная, что Соединенные Штаты должны помочь турецкому и греческому правительствам, администрация, тем не менее, столкнулась с трудной задачей — убедить финансово осторожный Конгресс предоставить помощь, необходимую для поддержки этих правительств. 27 февраля Трумэн созвал встречу между должностными лицами администрации и несколькими ведущими сенаторами и членами конгресса в надежде привлечь на свою сторону законодателей.Ачесон назвал эту встречу «Армагеддоном». Первым выступил Маршалл, подчеркнув, что Соединенным Штатам необходимо действовать, потому что это было правильным поступком, и потому что никто другой не поможет. Законодатели казались равнодушными. Был ли это бой Америки? Был ли счет огромным? Ачесон попросил слова. Он сразу изменил условия дискуссии. По его словам, кризис в Юго-Восточной Европе был не локальной суматохой, а кризисом, в котором участвовали две державы времен холодной войны. Советы оказывали давление на Турцию и Грецию, как на Иран.На кону стояла огромная часть свободного мира, потому что, если Греция станет коммунистической, «как яблоки в бочке, зараженные одним гнилым, коррупция в Греции заразит Иран и все на востоке. Она также перенесет инфекцию в Африку. Малая Азия и Египет, а также Европа через Италию и Францию, «которые столкнулись с собственными коммунистическими угрозами. Только Соединенные Штаты стояли на пути коммунистического натиска, который в случае успеха подавит свободу и разрушит все надежды на восстановление экономики в некоторых частях трех континентов.Лидеры Конгресса были впечатлены, и 12 марта последовало провозглашение Доктрины Трумэна, пообещавшей, что Соединенные Штаты будут бороться с коммунизмом повсюду.

Самые большие мировые проблемы оставались экономическими, и главной проблемой для Ачесона, как всегда, был не Иран и не Греция, а Западная Европа. Политики в Вашингтоне считали, что коммунизм подпитывается экономическим кризисом; Европейские страны были уязвимы для радикалов, обещавших перераспределение богатства как панацею от бедности.Экономическая помощь со стороны Соединенных Штатов — и в гораздо большем объеме, чем та, что была предоставлена ​​Турции и Греции — была необходима для восстановления экономики Европы, ее возрождения как рынка для экспорта США и сохранения веры ее народа в демократию. Ачесон сказал об этом в речи, которую он произнес в Кливленде, штат Миссисипи, в начале мая 1947 года. Его призыв к масштабной экономической помощи Европе нашел свое отражение в плане Маршалла, объявленном госсекретарем в Гарварде в следующем месяце. Если доктрина Трумэна выдвигала стратегические аргументы в пользу сдерживания, то план Маршалла был разработан, чтобы дать экономическую поддержку ближайшим друзьям и торговым партнерам Америки в Западной Европе.И снова Ачесон сыграл решающую роль в формировании новой политики.

Ачесон ранее решил покинуть администрацию, и когда он подал заявление об отставке 1 июля 1947 года, Трумэн на этот раз неохотно отпустил его. Однако он был восприимчив, когда Трумэн, неожиданно победивший на выборах 1948 года, предложил ему вернуться к общественной жизни, на этот раз в качестве государственного секретаря.

Проблемы, к которым вернулся Ачесон в январе 1949 года, были еще более запутанными, чем они были, когда он ушел восемнадцатью месяцами ранее.Европейцы и Советы больше не сомневались в решимости Америки. Но националистическое правительство Китая находилось на последней стадии краха; как с сожалением заметил Ачесон, он вернулся в строй как раз вовремя, чтобы его обрушили. Еще не было мирного договора с Японией, и попытки Франции вернуться к власти в своей колонии Индокитай встретили твердое сопротивление со стороны вьетнамских националистов, связанных с коммунизмом. Позднее в том же году Советский Союз взорвет свою первую атомную бомбу. Прежде всего, по крайней мере, для Ачесона, Европа оставалась опасно нестабильной.Правительства Италии и Франции менялись местами с удручающей частотой, угрожая стабильности Европы и, в конечном итоге, ее платежеспособности. Великобритания по-прежнему зависела от помощи США, и небольшая рецессия в США весной 1949 года подорвала фунт стерлингов и вынудила Лондон начать новый раунд жесткой экономии. Германия оставалась разделенной: Берлин находился в осаде с востока, а с запада, со столицей в Бонне, кажущимся форпостом западных интересов, провокационно вторгшимся в советский блок, экономически слабым и совершенно беззащитным.Именно здесь, подумал Ачесон, что-то нужно делать.

Ачесон систематически решал проблемы, сочетая стойкий антикоммунизм, горячую веру в либеральный капитализм и здоровую меру прагматизма. С Китаем ничего нельзя было поделать: Чан Кай-ши явно проиграл, и после победы коммунистов необходимо «позволить праху осесть». Япония должна была подписать мирный договор в 1952 году. Раздраженный французским поведением в Индокитае, но не желая еще больше ослабить Францию ​​или уступить больше территорий тому, что он считал мировым коммунизмом, Ачесон оказал некоторую экономическую и военную помощь поддерживаемой Францией (читай «марионеткой»). ) правительство Бао Дая во Вьетнаме.Европа и особенно Западная Германия нуждались в уверенности в том, что Соединенные Штаты придут на помощь в маловероятном случае нападения Советского Союза. Работая с европейцами, Ачесон помог сформировать весной 1949 года Североатлантический договор, который создал группу единомышленников, приверженных предложению, как гласит статья 5 договора, о том, что «вооруженное нападение на одного человека» … Будет считаться нападением на них всех «. Для Ачесона договор был ценным как подъём морального духа У.Союзники, а также средство, позволяющее когда-нибудь военное восстановление (Западной) Германии под многосторонней эгидой.

Ачесон не много думал о Корее. Его предшественники в Госдепартаменте и военные уже начали вывод американских войск из Южной Кореи. В своей речи в январе 1950 года Ачесон описал «оборонительный периметр» США в Восточной Азии, который включал в себя различные острова, в том числе Филиппины и Окинаву. Из слов Ачесона можно было сделать вывод о том, что страны материковой Азии, включая Южную Корею, вышли за пределы США.С. пикет, хотя это была натянутая интерпретация; Ачесон действительно сказал, что Соединенные Штаты несут «прямую ответственность» за Корею. Конечно, Ачесон был наивен, полагая, как он сказал Комитету по международным отношениям, что Южная Корея «может позаботиться о любых проблемах, начатых» Севером. Но ни один холодный воин типа Ачесона не стал бы приглашать нападение на союзника, даже такого неприятного, как Южная Корея Сынгмана Ри. Доказательство приверженности Ачесона пришло в последние дни июня, когда Ким Ир Сен начал наступление.Трумэн, которому Ачесон и военные внимательно советовали, привлек к конфликту силы США, впоследствии добиваясь поддержки этого шага в ООН.

Корейская война в конечном итоге послужит завершению стратегии сдерживания. Северные корейцы, которых Ачесон считал марионетками Москвы, были остановлены. Тем не менее репутация Ачесона пострадала в результате войны. Консерваторы напали на него, потому что он этого не ожидал. Они утверждали, что он бы это сделал, если бы понял последствия своей политики безделья для Китая; его отказ от Чанга побудил коммунистов по всей Азии думать, что они могут безнаказанно совершать нападения.Республиканцы во главе с сенатором Джозефом Маккарти обвинили Ачесона в умиротворении или в худшем. Он был частью «красной толпы», — сказал Маккарти. Сенатор Хью Батлер воскликнул: «Я смотрю на этого парня. Я слежу за его умным поведением, его британской одеждой и этим новым деализмом во всем, что он говорит и делает, и я хочу кричать:« Выходи, уходи. за все, что было не так с Соединенными Штатами в течение многих лет! »

Трумэн и Ачесон не смогли достичь перемирия в Корее. Перемирие было подписано только в июле 1953 года, через шесть месяцев после того, как Дуайт Эйзенхауэр и Джон Фостер Даллес сменили их на посту главных борцов «холодной войны».Ачесон выплыл из сбруи. Он очень хотел снова иметь влияние на дипломатию США. Это было невозможно при администрации Эйзенхауэра: Ачесон был запятнан своей ассоциацией с унижениями Соединенных Штатов в Восточной Азии. В любом случае он пренебрежительно отозвался о том, что администрация полагается на ядерное оружие, стратегию, получившую название «массированного возмездия», и счел Даллеса ханжеским. Демократы тоже не примут его. Адлай Стивенсон, кандидат в президенты от демократов в 1952 и 1956 годах, считал Ачесона вспыльчивым и противоречивым человеком и держался на расстоянии.В 1957 году в Германии посол Дэвид Брюс, который был другом Ачесона, счел бывшего секретаря «разрушительным, умным, горьким и неконструктивным… Дин переполнен желчью, и это печально».

Джон Ф. Кеннеди, демократ, занявший пост президента в 1960 году, действительно консультировался с Ачесоном. Кеннеди прислушался к совету Ачесона по поводу назначений в кабинет (госсекретарь Дин Раск был предложением Ачесона, хотя Ачесон позже сожалел о том, что сделал это) и необходимости наращивать силы НАТО в Европе. В другом месте Кеннеди сопротивлялся все более рефлексивной воинственности Ачесона.Во время кубинского ракетного кризиса Ачесон, член высшего исполнительного комитета Кеннеди, призывал президента бомбить советские ракетные объекты и был возмущен, когда Джон Кеннеди решил вместо этого заблокировать российские корабли — тактика, которую Ачесон считал робкой. По мере расширения войны во Вьетнаме, особенно при преемнике Кеннеди Линдоне Джонсоне, Ачесон становился все более востребованным в качестве советника. Джонсон относился к Ачесону с уважением. И ранняя позиция Ачесона по Вьетнаму — что Соединенным Штатам не оставалось другого выбора, кроме как сражаться до тех пор, пока Южный Вьетнам не будет защищен от коммунистического переворота, — совпадала с позицией Джонсона.

Аверелл Гарриман сказал в 1970 году: «У некоторых людей замирают умы. Ачесон не изменился с 1952 года». Это было несправедливо. Хотя Ачесон никогда не терял своих подозрений в отношении Советского Союза и, таким образом, оставался убежденным в необходимости сдерживания, и хотя его презрение к своим интеллектуальным подчиненным, особенно в Конгрессе, оставалось неизменным, он стал рассматривать войну во Вьетнаме как трату американских сил. мощность. Сам Гарриман вместе с заместителем госсекретаря Джорджем Боллом убедили Ачесона к началу 1968 года, что Вьетнам является периферийным театром холодной войны.На встрече вьетнамских «мудрецов» Джонсона 25 марта 1968 года Ачесон прямо и красноречиво говорил о необходимости выхода администрации из конфликта. Джонсон, потрясенный, объявил менее чем через неделю, что будет стремиться к переговорам с Ханоем. Он добавил, почти запоздало, что не будет переизбираться в 1968 году, а вместо этого направит всю свою энергию на поиск выхода из трясины Юго-Восточной Азии.

Ачесон сделал полный круг. Он начал свою публичную карьеру как принципиальный человек, требуя видеть доказательства того, что один политический выбор лучше другого, как его учили Феликс Франкфуртер и Луи Брандейс.Его холодная война, как и сталинская, по иронии судьбы, возникла из идеологии, умеренной прагматизмом. В человеке, который помогал формировать Организацию Объединенных Наций, бреттон-вудскую экономическую систему, доктрину Трумэна, план Маршалла и НАТО, была напористость, но не было авантюризма. Но резкая критика консерваторов склонила Ачесона к большей воинственности и не позволила ему устоять перед соблазном победы в Корее. После этого он становился все более резким по отношению к тем, с кем не был согласен. Это никогда не менялось.Но война во Вьетнаме вернула Ачесону прежнее представление о том, что Соединенные Штаты не могут решить все мировые проблемы, особенно военными средствами. Когда 12 октября 1971 года Ачесон умер, он оставил после себя наследие, достойное по своим амбициям и исполнению двух госсекретарей, которыми он восхищался больше всего.

Лидер китайских коммунистов Мао Цзэдун и Дин Ачесон были точными современниками, родившимися в 1893 году. Но в то время как Ачесон наслаждался благополучным детством и довольно небрежно переезжал через Гротон и Йель, Мао бросил школу в тринадцать лет, чтобы помогать на семейной ферме, женился в возрасте четырнадцать (и овдовел в семнадцать лет), а в 1911 году присоединился к республиканской армии в ее стремлении объединить и укрепить Китай.Когда ему было двадцать лет, Мао, который приехал из сельской провинции Хунань, вернулся в школу и попал под влияние учителя по имени Ян, который внушил ему страсть к реформам, сильное этическое чувство и энтузиазм к упражнениям. , как правило, в обнаженном виде. Когда Ян устроился на работу в Пекинский университет, Мао отправился с ним на север. Это был первый визит молодого фермера из Хунани.

Он устроился клерком в университетской библиотеке и познакомился с группой интеллектуалов, которые издали влиятельный журнал под названием New Youth, , который стал литературным центром зарождающегося, но решительного реформистского движения, возникшего после формального конца. династии Цин и создание республики в 1912 году.Сунь Ятсен, радикал из Кантона, получивший образование в Японии, был ведущим политическим деятелем движения, но его веру в республиканизм не разделяли некоторые молодые китайцы, которые стремились положить конец классовому угнетению. Ли Дачжао заявил о своем интересе к марксизму и поддержал большевистскую революцию. Ху Ши, получивший степень Корнелла, был литературным критиком, писавшим об освобождении женщин. Мао не входил в их интеллектуальный круг, но дрожь пекинской сцены явно повлияла на него.

Мао вернулся в Хунань и город Чанша ранней весной 1919 года.Таким образом, он пропустил великие городские демонстрации 4 мая, из которых вытекали реформистские течения, которые будут доминировать в Китае в течение следующих тридцати лет. Но Мао внес свой собственный небольшой приток. Он преподавал историю в местных школах. И он редактировал журнал под названием Xiang River Review, , для которого написал почти все статьи. Его произведения возвестили о грядущем «освобождении человечества», которое наступит, когда люди потеряют страх перед теми, кто ими правит, и суевериями, которые держали их в рабстве.Когда местный полевой командир прекратил публикацию «Обзора », Мао перешел в другой журнал; когда он тоже был запрещен, он писал для самой большой газеты Чанши.

23 июля 1921 года тринадцать китайцев и два члена поддерживаемого Советским Союзом Коминтерна (один голландец, один русский) встретились в Шанхае на Первом съезде Коммунистической партии Китая. Мао Цзэдун был среди них. После нескольких дней обсуждения Конгресс решил, что ему следует посвятить свои усилия организации рабочего класса, отложив планы мобилизации крестьян и армии.Капиталисты будут свергнуты, и наступит «общественная собственность» на землю и машины. Воодушевленный этими резолюциями и, предположительно, соглашаясь с ними, Мао вернулся в Хунань, чтобы начать создание массового движения.

Он организовывал рабочих и организовывал забастовки. Мао не присутствовал на заседании Второго съезда партии в июле 1922 года, но вскоре узнал, что партия, подталкиваемая агентами Коминтерна, решила вступить в коалицию с националистической, или гоминьдановской, партией, которую тогда возглавлял Сунь Ятсен. .Коммунистам было поручено сформировать «блок внутри» партии. Таким образом, они будут работать вместе с буржуазными элементами в Китае, чтобы свергнуть феодальных угнетателей, при этом сохраняя свои связи с рабочим классом и ожидая революционной ситуации, которая когда-нибудь возникнет в стране. Мао покорно присоединился к Гоминьдану. Безусловно, решение коммунистов о создании единого фронта с Гоминьданом казалось в то время разумным и соответствовало марксистской доктрине. Гоминьдан под руководством Сунь был боевой организацией, симпатизировавшей рабочим и готовой помочь им в борьбе за свои права.В Китае не было много членов Коммунистической партии, и партия развалилась. Коммунисты могли решить свой окончательный курс по мере развития событий.

Сунь Ятсен умер в 1925 году, и руководство Гоминьданом, а значит, и Объединенным фронтом, было захвачено Чан Кайши, генералом, который был комендантом военной академии Объединенного фронта. Весной 1926 года Чан вывел свои войска из Кантона на север, решив уничтожить власть местных полевых командиров и объединить нацию под властью Объединенного фронта.Коммунисты шли вместе с войсками Гоминьдана, но еще более важными были организаторы коммунистической партии Китая (КПК), в том числе Мао, которым было поручено подготовить путь для солдат Чан. Мужчины и женщины КПК служили агитаторами, настраивая крестьян и рабочих против их местных режимов, чтобы смягчить их перед войсками экспедиции. Встревоженный успехом организаторов КПК в мобилизации рабочих, Чан решил очистить Объединенный фронт от коммунистов, таким образом, идеологически очистив Гоминьдан и устранив любую неловкость, связанную с разделением власти в будущем.Чистка Чанга была кровавой повсюду, но особенно в Шанхае, где гоминьдановцы убили тысячи своих недавних союзников в апреле 1927 года. По мере распространения идеологической чистки на запад Мао оказался фактическим лидером деморализованной крестьянской армии, ряды которой сокращались с каждым днем. Становясь все более изолированным, он переместил оставшихся сторонников в гористую местность на границе между провинциями Хунань и Цзянси.

Его сила, как он тогда заметил, состояла из «десяти тысяч грязных людей».»Это описание не было полностью уничижительным. В 1927 году Мао написал отчет о крестьянах в двух уездах Хунани. Вопреки мнению Коминтерна, что крестьяне были в неведении и, следовательно, маловероятным революционным трутом, Мао обнаружил, что сельские жители проделывают замечательную работу по Коммунистическая партия оказалась на распутье: она могла и дальше отрицать революционный потенциал сельских масс, или она могла порвать с вдохновляемой Москвой ортодоксальностью, занять свое место в революционном авангарде и привести крестьян к победе. .Для Мао второй путь казался лучшим; Однако из-за этого решения Мао Цзэдун поссорился с Коминтерном и Сталиным.

Под давлением сил Гоминьдана в 1930 году Мао и его крестьяне перебрались на новую приграничную базу и создали правительство в составе того, что они назвали Советом Цзянси. Теперь власть Мао ускользнула. Он несколько раз тяжело заболел. В 1932 году руководство КПК переместилось в Цзянси, и боссы оттеснили Мао в сторону. Именно они решили, что Совет стал незащищенным и что коммунистам придется уйти, хотя, где именно они окажутся, не было решено.Так начался Великий поход, событие, которое станет легендарным среди коммунистов, особенно с учетом того, что время затуманило воспоминания о его ужасах. Осенью 1934 года Цзянси покинуло около 86 тысяч человек, в том числе Мао, хотя и без ведущей роли. Измученные гоминьдановскими войсками, эксплуатируемые местными жителями, замороженные, голодные и больные коммунисты теряли участников марша с угрожающей скоростью. Когда в провале обвиняли бывших советских лидеров, звезда Мао взошла. К тому времени, когда остатки колонны — всего восемь тысяч человек — добрались до провинции Шэньси через год после ее ухода из Совета, Мао вернулся к власти.

Коммунисты обосновались в городе Яньань. Живя в пещерах, высеченных в безлюдных склонах холмов, они работали над созданием своей версии справедливого общества, включающей в себя некоторый перераспределение земли и уважение к местному крестьянству. Мао был признанным лидером в этих усилиях. Он настаивал на том, чтобы интеллектуалы учились у масс, а не учили их. Но он отказался от социологии в пользу политической теории, которую он считал неопровержимой.

В июле 1937 года японцы форсировали столкновение с китайскими войсками у моста Марко Поло недалеко от Пекина, а затем использовали этот инцидент как предлог для начала полномасштабного наступления на Китай.Японцы атаковали главные города на востоке, взяли Шанхай, а затем изгнали националистический гоминьдан Чан Каньон из его столицы в Нанкине, совершив при этом ужасающие зверства. Распространение войны вынудило Чанга восстановить Объединенный фронт с КПК. Мао приветствовал этот шаг, хотя и понимал, что он был рожден исключительно из соображений целесообразности; Он знал, что после поражения японцев война между сторонами возобновится.

Войска националистов и коммунистов часто упорно сражались против японцев, но они мало сотрудничали и внимательно следили друг за другом.Когда война закончилась в августе 1945 года, японские войска остались на китайской земле. Американцы, которые отправляли представителей в Яньань во время войны и поощряли сохранение Объединенного фронта, тем не менее были полны решимости помочь Чангу восстановить политическое и военное превосходство. Они передали оружие Гоминьдану, переправили его войска на север, чтобы принять капитуляцию Японии, а значит, и свое оружие, и держали японских солдат вооруженными, чтобы предотвратить наступление коммунистов. Русские, со своей стороны, ввели коммунистические войска в Маньчжурию сразу после своего ухода.Таким образом, холодная война неявно пришла в Китай.

Надеясь предотвратить возобновление гражданской войны, президент Трумэн отправил Джорджа Маршалла в Китай в конце 1945 года. Маршалл хотел создать коалицию между коммунистами и националистами, желание, которое было столь же искренним, сколь и нереалистичным. Мао, чья послевоенная позиция казалась более слабой, чем у Чанга, проявил готовность к сотрудничеству, согласившись удалить коммунистических боевиков из южного Китая и в принципе приняв предложение Маршалла об объединенной китайской армии.Чан отвергал почти все предложения Америки, предпочитая продолжать войну против коммунистов. Когда в январе 1947 года разочарованный Маршалл покинул Китай, он назвал Чанга «главным препятствием на пути к миру и реформам». И все же американцы не бросили Чанга. Он был, по мнению администрации Трумэна, единственной надеждой на объединенный некоммунистический Китай.

Мао мог надеяться на более действительно сбалансированную политику США, но он не мог быть шокирован, когда американцы встали на сторону Чанга.Никогда, несмотря на свои претензии, Мао никогда не был изощренным политическим теоретиком, но вскоре доказал свои способности полевого стратега. Он поддерживал высокий боевой дух и сражался безжалостно и беспощадно. На каждой новой территории, захваченной у Гоминьдана, Мао проводил земельную реформу, понимая, что получатели благодарности станут активными новобранцами в коммунистическую армию. Начиная с осени 1947 года силы КПК выигрывали битву за битвой против Гоминьдана. 1 октября 1949 года Мао объявил в Пекине об основании Китайской Народной Республики.Чан Кай-ши бежал на Тайвань, взяв с собой остатки гоминьдановского правительства и поклявшись отвоевать материк.

Китаю отчаянно требовалась помощь. Был проблеск надежды на установление дипломатических отношений с Соединенными Штатами. Даже после провала миссии Маршалла Мао дал понять, что он будет приветствовать американскую помощь, и соотечественник Мао Чжоу Эньлай, который станет премьер-министром Народной Республики, казалось, с еще большей готовностью пошел навстречу Вашингтону.Но в июне 1949 года Мао выступил с речью, в которой заявил, что Китаю необходимо «склониться на одну сторону» в холодной войне, особенно в отношении Советского Союза. Заявление Мао не гарантировало, что Советский Союз поддержит китайских коммунистов. Сталин все время относился к китайской революции как к странной и зловещей разновидности этого вида, и он оставался неоднозначным в отношении ее перспектив даже после победы КПК. Мао возмутило широко распространенное мнение о том, что он был младшим партнером Сталина в революции, и его не успокоило обращение с ним, когда он прибыл в Москву в декабре в поисках новых отношений с Кремлем и значительной экономической помощи.Он получил гораздо меньше, чем ожидал, благодаря подписанному в феврале 1950 года китайско-советскому договору о дружбе.

Самой важной целью Мао было укрепление революции внутри страны, что требовало установления коммунистической политической легитимности и экономической политики, которая искоренила бы ее. бедность. Он также намеревался освободить Тайвань от Чанга; без этого шага революция осталась бы незавершенной. Сталин не обещал помощи, но когда американцы заявили о своей незаинтересованности в защите острова, Мао начал концентрировать свои силы вдоль юго-западного побережья Китая, готовясь к атаке через пролив Формоза.Но Ким Ир Сен двигался быстрее. Получив разрешение Сталина на войну, Ким приехал в Пекин в мае 1950 года, также ища благословения Мао.

Мао не был в восторге от планов Кима и попросил его пересмотреть свое решение. Ким отказалась. В конце концов Мао предложил Киму зеленый свет, но не пообещал никакой помощи, и Ким не стал заниматься этим вопросом, полагая, что он, скорее всего, быстро победит или что Советы окажут ему любую необходимую помощь. Мао также был удивлен, когда американцы вмешались, чтобы остановить атаку Северной Кореи и разместили свой флот в проливе Формоза.Мао решил, что Соединенные Штаты полны решимости уничтожить Народную Республику и сделали первый шаг к этому в Корее. В ответ Мао начал переброску войск на северо-восток Китая возле корейской границы. В сентябре, после успешной высадки Дугласа Макартура в Инчхоне и последующего разгрома северокорейской армии, Мао написал своему товарищу из Маньчжурии: «По-видимому, для нас не годится не вмешиваться в войну. Вы должны ускорить подготовку».

16 октября китайские части переправились через реку Ялу.Мао выразил уверенность в своей окончательной победе. Как только китайцы окровавят американские войска в битве, американский народ потребует прекращения конфликта. В частном порядке Мао искал дополнительной помощи от Советского Союза. Сталин сначала не появлялся; он, очевидно, хотел проверить решимость китайцев и по-прежнему опасался противодействовать американцам. Но когда китайцы разгромили силы ООН и дали все понять, что намерены придерживаться своего курса, Сталин уступил и в середине ноября ввел в действие советские военные самолеты над Кореей.

К весне 1951 года в Корее наступил военный тупик. Переговоры о прекращении войны затянулись на два разочаровывающих года. В это время Мао использовал войну, чтобы сплотить людей в КПК. Он развернул кампании, направленные на искоренение «контрреволюционеров», крипто-капиталистов и сторонников Гоминьдана. Его собственная сила росла. К 1953 году он был не только председателем Коммунистической партии, но и председателем самой Китайской Народной Республики и руководил ее вооруженными силами. Смерть Сталина в марте оставила Мао непревзойденным источником революционной мудрости и опыта.Он стал ведущим символом коммунистической холодной войны, раздавая советы потенциальным революционерам по всему миру, бряцая саблями по капиталистическим державам и их союзникам-«бегающим собакам» и угрожая, как всегда, поглотить Тайвань.

Отношения между Китайской Народной Республикой и Советским Союзом, напряженные в лучшие времена, быстро ухудшились после смерти Сталина. Никита Хрущев, который в конечном итоге сменил Сталина и разоблачил некоторые преступления Сталина всему миру, счел Мао жестоким и страдающим манией величия.В то время, когда Хрущев стремился сосуществовать с Соединенными Штатами, Мао, казалось, всегда стремился к войне. В 1957 году в Москве Мао, по словам Хрущева, сказал делегатам коммунистической партии, что им не следует опасаться «атомных бомб и ракет». Если империалисты начнут войну, Китай может «потерять более трехсот миллионов человек. Ну и что? Война есть война. Пройдут годы, и мы будем работать, производя больше детей, чем когда-либо прежде». Присутствующие русские были потрясены. В следующем году Мао противостоял Соединенным Штатам (во второй раз) по поводу статуса Кемой и Мацу, двух островов, удерживаемых националистами в проливе Формоза.Спровоцировав кризис, Мао затем отступил, что показало Хрущеву, что китайский лидер лучше умеет создавать конфронтации, чем разрешать их. (Мао сказал бы то же самое о Хрущеве после кубинского ракетного кризиса в 1962 году.)

К тому времени разрыв между Китайской Народной Республикой и Советским Союзом был полным. Русские сочли недопустимым злоупотребление китайцами советских советников, посланных, чтобы помочь Китаю разрабатывать нефть и создавать атомную бомбу, и в 1960 году Советы удалили их людей.Мао, тем временем, не верил в то, что в 1962 году Советы продадут Индии усовершенствованные самолеты МИГ, учитывая трения, которые существовали на границе между Китаем и Индией. К своему шестьдесят девятому дню рождения в том же году Мао написал стихотворение, содержащее вызывающие строки: «Только герой смеет преследовать тигра / Тем более храбрый парень не боится медведя». Можно предположить, что сам Мао был «героем», презирающим русского медведя даже больше, чем бумажного тигра империализма.

Как всегда, холодная война Мао за рубежом напрямую повлияла на его внутреннюю политику.В 1958 году Мао инициировал программу экономического ускорения, названную «Большой скачок вперед», в которой все фермерские кооперативы будут объединены в двадцать тысяч огромных коммун и в которой производство стали в стране будет увеличиваться благодаря усилиям рабочих, которые будут строить доменные печи в своих домах. дворы. Мао также объявил кампанию, направленную на то, чтобы «дать возможность расцвести сотне цветов и противостоять сотне школ мысли». Это казалось поощрением китайцев писать или говорить что-нибудь, даже если это было критично по отношению к их правительству.Обе политики оказались катастрофическими. Большой скачок вперед привел к голоду, унесшему жизни 20 миллионов человек в 1960–1961 годах. Интеллектуалы и журналисты, которые серьезно отнеслись к предложению Мао позволить цвести цветам, быстро оказались заклейменными как «ядовитые сорняки» организованной «антиправой» кампанией. Мао становился все более диктаторским и непредсказуемым.

Казалось, что он тоже ушел с боевых порядков холодной войны. Он продолжал поддерживать революцию во всем мире и был особенно полезен северным вьетнамцам в их войне с Соединенными Штатами после 1965 года.Китай, а не презренно ревизионистский Советский Союз, вызовет то, что Мао называл «могучей революционной бурей» в третьем мире. Но Мао никогда особо не интересовался делами за пределами Китая или опасался способности Китая контролировать их. Он не покидал Китай последние двадцать лет своей жизни. Слишком много сказать, что он смягчился, но, тем не менее, он пришел к пониманию того, что мир меняется. Стремясь компенсировать нарастающую разрядку между Соединенными Штатами и Советским Союзом, Мао пригласил президента Ричарда Никсона в Китай.Эти двое мужчин встретились 17 февраля 1972 года, пожав руки перед чащей камер в кабинете Мао. Мао извинился за невнятную речь и отмахнулся от комплиментов Никсона. Политические последствия визита должны были разобраться не только Мао, но и мужчинам. Тем не менее, Мао позволил встрече состояться, и он, вместе с Никсоном, мог взять на себя ответственность за первые улучшения в китайско-американских отношениях с момента создания Китайской Народной Республики.

Как и другие воины холодной войны, Мао Цзэдун, умерший 9 сентября 1976 года, оставил смешанное наследие.Он был одним из тех, кто внес идеологию в сферу внешней политики, определял оппонентов как врагов, угрожал другим своей риторикой, поддерживал крупные вооруженные силы и санкционировал создание атомной бомбы. Тем не менее, как и другие, Мао в конце концов предоставил прагматизму приоритет над идеологией во внешней политике. То, что он считал американцев империалистами, не помешало бы их культивированию, если бы это оказалось необходимым для сохранения безопасности и благополучия Китая во все более сложном мире.

РОНАЛЬД РЕЙГАН

К тому времени, когда Мао Цзэдун умер в год двухсотлетия США, стало ясно, что холодная война значительно изменилась. Советский Союз при Хрущеве и его преемниках отбросил культ Иосифа Сталина и продемонстрировал готовность рассмотреть возможность ограничения своего ядерного арсенала, если Соединенные Штаты ответят взаимностью.

Человек, который выигрывал американское президентство в 1980 и 1984 годах, инстинктивно с подозрением относился к этим усилиям по примирению.Рональд Рейган родился (6 февраля 1911 г.) и вырос в маленьких городках Иллинойса. Его мемуары начинаются так: «Если бы я получил работу в Монтгомери Уорд, я бы никогда не уехал из Иллинойса». Позже Рейган вспоминал не местничество и расизм в маленьком городке, не буйство алкоголизма своего отца, а жизнь в летние дни, работу спасателем в Лоуэлл-парке в Диксоне, развлечения в колледже Эврика и после колледжа работу в Де-Мойне, где он транслировал бейсбольные матчи Chicago Cubs, как если бы смотрел их, фактически воссоздавая их из работающего телеграфного отчета, присланного с поля.Он уехал в Голливуд в 1937 году с шестимесячным контрактом со студией Warner Brothers. Он стал звездой фильмов категории «Б» и возглавил Гильдию киноактеров. Он не покидал Соединенные Штаты во время Второй мировой войны, хотя позже утверждал, что это сделал, даже заявляя, что снимал нацистские концентрационные лагеря для армии. Фактически, Рейган снимал дома фильмы о войне.

К началу 1950-х годов Рейган был убежден, что коммунисты проникли в Голливуд и Гильдию актеров, и он сказал об этом ФБР.Его карьера в кино пошла на убыль. Но в 1954 году компания General Electric попросила Рейгана вести еженедельное драматическое шоу на телевидении. Для продвижения шоу Рейган ездил по стране, разговаривая с рабочими заводов GE о жизни в Голливуде и о достоинствах частного предпринимательства. В 1960 году Рейган сменил свою партийную принадлежность с демократов на республиканцев, а в 1966 году он удивил почти всех, победив двухэлементного демократа на посту губернатора Калифорнии.

Рейган два срока был губернатором, и этот срок был отмечен зажигательной риторикой.Он настаивал на том, что люди, которые соглашались на государственное благосостояние, были мошенниками или мошенниками, и пригрозил «кровопролитием», если студенты в Беркли продолжат выходить на улицы в знак протеста против войны во Вьетнаме. Рост Рейгана рос. В 1976 году он бросил вызов президенту-республиканцу Джеральду Форду и почти получил назначение, критикуя политику разрядки госсекретаря Киссинджера. Когда Форд проиграл выборы Джимми Картеру, Рейган стал лидером республиканцев в 1980 году. На этих выборах он победил Картера, вернувшись к темам, которые сделали его знаменитым: продажность большого правительства, ужасы коммунизма и уникальные способности. американцев, чтобы преодолеть все свои проблемы и обеспечить светлое будущее.

Холодная война Рейгана была продуктом его опыта в Средней Америке, в Голливуде и в кругу компаний GE; его главным источником информации о Советском Союзе был Reader’s Digest. Его не очень интересовали зарубежные страны. Как и Мао, он выезжал за границу только неохотно. Тем не менее Рейган знал, что ему не нравится. Советский Союз был «империей зла», и его агенты, как он сказал на своей первой президентской пресс-конференции, «оставляют за собой право совершать любое преступление, лгать, обманывать», чтобы разжечь «мировую революцию».«Берлинская стена должна быть разрушена, свободные выборы должны быть проведены во всей Восточной Европе, а советское правительство должно прекратить нарушать права человека своих граждан. Вьетнамская война была« благородным делом ». (« Мы должны объявить войну » Вьетнам, — сказал Рейган в октябре 1965 года. «Мы могли бы вымостить всю страну и повесить на нее парковочные полосы, и к Рождеству все равно быть дома».) Революции или даже эксперименты в области социализма были результатом советского империализма.

Рейган привел к власти набор убеждений, а не внешнюю политику.Он поручил своим советникам превратить свои мечты и страхи в директивы. Это могло бы сработать, если бы все были согласны с тем, как что-то делать, но поскольку мужчины и женщины Рейгана часто не соглашались между собой, результатом часто был хаос.

Снова и снова Рейган демонстрировал тревожное игнорирование внешней политики своей страны. Он исказил название, данное ЦРУ самой большой советской ракете дальнего действия, и, когда ему указали на его ошибку, он обвинил Советы в изменении названия, чтобы обмануть Запад.Он ошибочно принял оборонительное оружие за наступательное, не понял стратегической разницы между размещением ракет в шахтах и ​​их размещением на мобильных носителях и утверждал, что ни бомбардировщики, ни подводные лодки не имеют ядерного оружия. Он подготовился к своей встрече на высшем уровне с советским лидером Михаилом Горбачевым в 1986 году, которая состоится в Рейкьявике, Исландия, прочитав триллер Тома Клэнси « Красный шторм» , потому что, по его словам, большая часть событий происходила в Исландии. Брифинги президента должны быть короткими и оперативными, сводящимися к нескольким небольшим карточкам или видеоклипам.Они по определению были лишены деталей или двусмысленности, что, как правило, усиливало черно-белый взгляд Рейгана на мир.

И все же президент не был вообще без активов в качестве лица, определяющего внешнюю политику. Он руководил самой сильной экономикой в ​​мире. Он ввел ее в рецессию в начале своего первого срока, и после этого накопил огромный государственный долг, но валовой внутренний продукт, тем не менее, увеличивался в течение 1980-х годов. Обладая чувством юмора и актерским обаянием, Рейган нравился даже тем, кто с ним не соглашался.И несмотря на его язвительные характеристики Советов и его решимость наращивать американскую военную мощь до тех пор, пока его враги не плакали дядя, Рейган опасался ядерной катастрофы и был полон решимости найти способ предотвратить ее. Еще в 1979 году Рейган посетил штаб-квартиру Североамериканского командования воздушно-космической обороны (NORAD) в Шайенн-Маунтин, штат Колорадо. В конце поездки Рейган спросил у командира базы, что могли бы сделать Соединенные Штаты, если бы русские запустили ракету по американскому городу. Командир ответил, что NORAD может отследить ракету, но ничего не может сделать, чтобы ее остановить.

Рейган был поражен. «Мы потратили все эти деньги и все это оборудование, и мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить поражение нас ядерной ракетой», — сказал он. Рейгану казалось, что, до зубов вооруженные оружием массового поражения, Соединенные Штаты и Советский Союз подошли к грани Армагеддона.

Выход может быть. Бойницей была система лазеров или ракет, развернутых в космосе, которые могли уничтожить или сбить с курса любую ракету, запущенную Россией по Соединенным Штатам.Предложенная Рейганом в конце выступления перед нацией по оборонному бюджету 23 марта 1983 года, Стратегическая оборонная инициатива (СОИ), широко известная как «Звездные войны», вскоре после этого стала центральным элементом стратегического планирования администрации. Для Рейгана это было вопросом логики и простого гуманности: если вы можете предотвратить поражение вашей страны чем-то столь ужасным, как ядерная боеголовка, было бы безответственно не сделать этого. Но Советы резко отреагировали на СОИ. Они отметили — и они предположили, что он это понял — Рейган не сказал, что буква U.С. монополия на противоракетную оборону побудила бы американцев нанести по ним первый удар, будучи уверенными в том, что русские не смогут эффективно нанести ответный удар. Их также беспокоила новая гонка вооружений. Американцам придется потратить миллиарды на разработку технологии СОИ, в то время как русские будут вынуждены увеличить свои наступательные возможности в надежде нанести поражение американскому щиту. (Рейгану приходила в голову возможность обанкротить слабую советскую экономику, хотя стратегические опасности противоракетной обороны, возможно, не возникли.В любом случае, как заявили Советы, между державами не может быть значимых переговоров по оружию, пока СОИ остается на столе.

Рейган не был склонен оказывать какое-либо сочувствие Советскому Союзу; более того, он считал контроль над вооружениями неприятным. По его мнению, Советы продолжали создавать проблемы по всему миру: на Ближнем Востоке, в Африке и в Латинской Америке, вызывая особую озабоченность из-за своей близости к Соединенным Штатам. Когда Рейган вступил в должность в 1981 году, горячей точкой в ​​Латинской Америке была Никарагуа.Убежденный, что сандинистское правительство было не только марксистским, но и действующим в полушарии агентом мирового коммунизма, Рейган искал способы свергнуть его. По настоянию Уильяма Кейси, директора ЦРУ, Рейган санкционировал создание антисандинистской армии, получившей название «контрас», которая будет тренироваться в Гондурасе и преследовать сандинистов через границу. Контрас состояли в основном из членов Национальной гвардии Сомосы; на пике их численности около 7500 человек.

Помощь США контрас и связанные с ней усилия по свержению сандинистов скрыть невозможно.В апреле 1984 года Wall Street Journal сообщил, что ЦРУ заминировало гавань Сандино, надеясь воспрепятствовать торговле Никарагуа. Конгресс теперь отказался от дальнейшего финансирования антисандинистской войны. Рейган заклеймил сандинистское правительство как «коммунистическое царство террора» и настаивал на том, что Соединенные Штаты имеют моральное право свергнуть его. Контрас были «борцами за свободу», похожими на американских основателей. Администрация найдет альтернативные источники финансирования для своих солнечных патриотов.

Израилю отказано в помощи, но саудовцы и султан Брунея согласились поддержать контрас финансово. Затем помощник Совета национальной безопасности Оливер Норт в компании Кейси и советника по национальной безопасности Роберта К. «Бада» Макфарлейна придумал то, что Норт назвал «изящной идеей». Исламское правительство Ирана-фундаменталистов отчаянно хотело получить оружие для продолжения войны против Ирака. Несмотря на свою антипатию к Соединенным Штатам, они были готовы покупать американское оружие и могли из благодарности вмешаться, чтобы добиться освобождения нескольких американских заложников, удерживаемых в то время в Ливане.Север увидел еще одну выгоду в продаже оружия Ирану: деньги, уплаченные иранцами за оружие, могли быть перенаправлены контрас. Это будет работать до тех пор, пока будет храниться в секрете.

Слухи об оружии для сделки с заложниками просочились из Ближнего Востока в ноябре 1986 года. Тогда же была раскрыта связь с контраргументами. Следователи Конгресса хотели знать, какую роль президент сыграл в схеме оружия для заложников и отвлечении денег контрас, но либо потому, что он уклонялся, либо потому, что он действительно не мог вспомнить, что он санкционировал и когда, Рейган не помог.Он отрицал, что знал о попытке обмена, но документы свидетельствуют об обратном, и Рейган почти признался: «Несколько месяцев назад я сказал американцам, что не обменивал оружие на заложников. Мое сердце и мои лучшие намерения по-прежнему говорят мне, что это правда, но факты и доказательства говорят мне, что это не так «. Он продолжал отрицать, что знал о перенаправлении средств контрас. Сенатор Уильям Коэн, член группы Конгресса, расследовавшей Иран-Контра, участвовал в двух интервью с Рейганом и пришел к выводу, что «с Рональдом Рейганом никого нет.»

Дело Иран-контрас и движение за замораживание ядерного оружия, несомненно, сделали его более сговорчивым в переговорах с Советским Союзом. Михаил Горбачев, ставший лидером Советского Союза, заявил о своем намерении реформировать советскую экономику и добиваться большей гибкости во внешней политике, особенно для продвижения вперед в области контроля над вооружениями. Сначала Рейган, которому показалось подозрительным, что предложение Горбачева заключить значимое соглашение об оружии было уловкой, чтобы ослабить бдительность США, в конечном итоге согласился с искренностью Горбачева, но он не полностью воспользовался возможностью, предоставленной Политика Горбачева.

Препятствием на пути полномасштабного отката ядерного оружия была СОИ. На встречах на высшем уровне с Горбачевым в 1985, 1986 и 1988 годах Рейган продолжал настаивать на том, что защита от ядерного нападения не может быть неправильной, особенно если Армагедон вырисовывается. Когда Горбачев указал, что противоракетный щит позволит Соединенным Штатам безнаказанно нанести первый удар, Рейган, удивленный тем, что кто-то может подумать, что Соединенные Штаты способны на такое, предложил поделиться технологией СОИ с Советским Союзом. Горбачев считал это маловероятным.Он призвал Рейгана согласиться ограничить СОИ лабораторией на десять лет; Рейган отказался. Тем не менее Горбачев хотел сокращения вооружений настолько, что он был готов сократить советский арсенал даже в отсутствие соглашения по СОИ. Результатом стал договор о промежуточных ядерных силах (РСМД) от 8 декабря 1987 года, по которому американцы и русские согласились ликвидировать все ядерные ракеты средней дальности из Европы. Но приверженность Рейгана СОИ замедлила продвижение дальнейших переговоров по вооружениям.

Горбачев развязал холодную войну. Он положил конец кровавой советской интервенции в Афганистан, освободил советский контроль над восточноевропейскими сателлитами и странами Балтии, позволил разрушить Берлинскую стену, вырвал советскую экономику из ее ржавых государственнических причалов, начал открывать советские архивы для ученых и путешествовал по мир, создавая вокруг себя международный культ, гораздо более рейгановский, чем сталинский. Он внес изменения так быстро и с таким энтузиазмом, что Рейган и его преемники не доверяли этому.Джордж Буш, последовавший за Рейганом на пост президента в 1989 году, так медленно отреагировал на революцию Горбачева, что критики обвинили его в «ностальгии по холодной войне». Буш, наконец, понял это и принял то, что он назвал «новым мировым порядком», а это означало, что теперь Соединенные Штаты будут делать все возможное. Тем временем Рональд Рейган вернулся в Калифорнию, твердо веря в то, что его политика положила конец холодной войне, но не понимая, как именно. Он был последним воином холодной войны. Болезнь Альцгеймера, разрушившая его память, превратилась в печальную, но подходящую метафору: темная эра прошла, и мир нужно было переделывать.

БИБЛИОГРАФИЯ

Ачесон, декан. Подарок при сотворении: мои годы в Государственном департаменте. Нью-Йорк, 1969.

Брэндс, Х. У., младший. Воины холодной войны: поколение Эйзенхауэра и американская внешняя политика. Нью-Йорк, 1988.

Бринкли, Дуглас. Дин Ачесон: Годы холодной войны, 1953–1971. Нью-Хейвен, штат Коннектикут, 1992.

Кэннон, Лу. Президент Рейган: роль всей жизни. Нью-Йорк, 1991.

Чейс, Джеймс. Ачесон: Государственный секретарь, создавший американский мир. Нью-Йорк, 1998.

Кларк, Сюзанна. Воины холодной войны: мужество под судом в западной риторике. Carbondale, Ill., 2000. Подзаголовок показывает, насколько сильно изменилась область исследований холодной войны с начала 1990-х годов.

Завоевание, Роберт. Сталин: Разрушитель Наций. Нью-Йорк, 1991.

Фитц Джеральд, Фрэнсис. Путь туда-сюда в синем: Рейган, Звездные войны и конец холодной войны. New York, 2000.

Гончаров, Сергей Н., Джон В. Льюис и Сюэ Литай. Неопределенные партнеры: Сталин, Мао и Корейская война. Стэнфорд, Калифорния, 1993.

Хант, Майкл Х. Генезис коммунистической внешней политики Китая. Нью-Йорк, 1996.

Исааксон, Уолтер и Эван Томас. Мудрецы: Шесть друзей и мир, который они создали: Ачесон, Болен, Гарриман, Кеннан, Ловетт, Макклой. Нью-Йорк, 1986.

Хрущев, Никита. Хрущев помнит: Последний завет. Переведено и отредактировано Строубом Тэлботтом. Бостон, 1974.

Мастны, Войтех. Путь России к холодной войне. Нью-Йорк, 1979.

Маклеллан, Дэвид С. Дин Ачесон: Годы Государственного департамента. Нью-Йорк, 1976.

Раак, Р. К. Движение Сталина на Запад, 1938–1945: Истоки холодной войны. Стэнфорд, Калифорния, 1995.

Радзинский, Эдвард. Сталин. Нью-Йорк, 1996.

Рейган, Рональд. Американская жизнь. New York, 1990.

Шмерц, Эрик Дж., Натали Датлоф и Алексей Угринский, ред. Президент Рейган и мир. Westport, Conn., 1997.

Schram, Stuart. Мао Цзэ-дун. Нью-Йорк, 1966.

Спенс, Джонатан. Мао Цзэдун. Нью-Йорк, 1999.

Такер, Роберт К. Сталин у власти: революция сверху, 1928–1941. Нью-Йорк, 1990.

Уиллс, Гарри. Америка Рейгана: Невинные дома. Garden City, N.Y., 1987.

Зубок, Владислав и Константин Плешаковы. Внутри Кремля «холодная война»: от Сталина до Хрущева. Кембридж, Массачусетс, 1996.

См. Также Эволюция холодной войны и интерпретации; Истоки холодной войны; Прекращение холодной войны; Советники президента; Президентская власть; Встречи на высшем уровне .

КОНРАД АДЕНАУЭР

Соединенные Штаты и Советский Союз были бесспорными сверхдержавами после 1945 года, но биполярность послевоенной системы не заставила все остальные страны наблюдать за холодной войной.Конрад Аденауэр, бывший мэр Кельна, стал канцлером Западной Германии в 1949 году. Он хотел восстановить силу, гордость и значение Германии (даже если только ее западную часть), подчеркнув культуру и торговлю Рейна, а также особенно путем установления более тесных отношений с Францией, которую он считал гораздо более здоровым образцом для подражания для Германии, чем страны Центральной или Восточной Европы. Он сыграл важную роль в создании Европейского сообщества угля и стали, совместного французско-германского органа по добыче угля и производству стали.Аденауэр также использовал Корейскую войну с пользой для Германии. Он говорил о том, что западные немцы беспокоятся о советском нападении на их территорию или, по крайней мере, о том, что полиция Восточной Германии может теперь зондировать границу между Германией. Учитывая эти вызывающие беспокойство возможности, по мнению Аденауэра, союзникам было бы лучше прекратить оккупацию Германии и разрешить вооружение некоторых западногерманских войск. В этом Аденауэр в конечном итоге добился своего.

Аденауэр, умерший в 1967 году в возрасте девяноста одного года, был воином «холодной войны» так же верно, как Иосиф Сталин и Дин Ачесон.Аденауэр принял предпосылки конфликта и верил в его необходимость, он идеологически симпатизировал Западу и категорически противостоял коммунизму, и он никогда не уклонялся от перспективы военных действий для сдерживания, разгрома или, по крайней мере, отсрочки советского нападения на западные страны. Европа — та, которая неизбежно начнется в Западной Германии. В то же время Аденауэр оглянулся назад, в то время, когда началась холодная война, и уловил старые и более глубокие силы, которые формировали немецкую политическую культуру и европейскую политику с начала девятнадцатого века.Из-за этого основные цели Аденауэра предшествовали холодной войне и превзошли ее: он стремился к созданию стабильной и экономически жизнеспособной Германии (или ее части), прекращению статуса Германии как изгоя, присоединению Германии к в значительной степени демократическому и капиталистическому Западу. , и, вслед за всем этим, возвращение Германии к довоенному положению региональной державы. В своих усилиях по достижению этих целей Аденауэр нашел полезной холодную войну. Он напомнил британцам, французам и, прежде всего, американцам, что сильная и дружественная Западная Германия жизненно важна для их безопасности.Советское поведение в Восточной Европе и Корее, казалось, подтвердило его опасения. В конце своей жизни он мог получить удовлетворение от того, что он сделал для холодной войны и что холодная война сделала для него.