Хорикоси дзиро личная жизнь: Как он стал предателем – Weekend

Содержание

Как он стал предателем – Weekend – Коммерсантъ

В большинстве стран мира новый и, возможно, последний фильм Хаяо Миядзаки «Ветер крепчает» выходит в прокат только на этой неделе. Но не в Японии, где он идет еще с лета. С лета продолжается и атака на Миядзаки японских националистов. В комментариях на странице фильма тысячи рассерженных интернет-троллей называют режиссера леворадикалом и предателем, а его фильм антияпонским. Удивительно, но и в Америке, где фильм пока посмотрели только журналисты, тоже нашлись те, кто оскорбился картиной, считая, наоборот, что она поддерживает возрождающийся в Японии национализм. В статье в Los Angeles Times журналистка не стесняется в выражениях: «»Ветер крепчает» заканчивает блестящую карьеру всеми любимого визионера на отвратительной, позорной ноте».

Предыдущая фотография

Фото: filmz.

Следующая фотография

1 / 9

Фото: filmz.ru

Ни в Японии, ни в Америке эти голоса не назовешь хором. Удивительно, что они вообще есть: впервые за свою долгую карьеру уходящий на покой мастер сумел вообще кого-то разозлить. Впервые же фильм его не адресован напрямую детям — здесь без всяких сказочных обиняков рассказывается история авиаконструктора Дзиро Хорикоси. Не просто совершенно реального человека, но и создателя главного японского военного истребителя времен Второй мировой войны — Mitsubishi A6M Zero.

По собственному признанию, Миядзаки бредил фигурой Хорикоси еще с детства. Это его самолеты он собирал ребенком на принадлежавшей отцу и дяде фабрике. Однако долгое время фильм о нем был бы немыслим. Пока режиссер не услышал фразу, якобы сказанную тем же Хорикоси уже когда война была закончена, а Zero списан в утиль: «Я просто хотел создать что-нибудь прекрасное». Для Миядзаки этого оказалось достаточно, чтобы решить: на самом деле Дзиро, величайший гений своего времени, не хотел создавать железные машины смерти. Он просто мечтал делать самые прекрасные в мире самолеты. Одна фраза — и Миядзаки сначала нарисовал мангу о жизни Дзиро Хорикоси, а затем превратил ее в фильм. При этом вложил в него столько себя, что это неудобно не замечать,— он сделал кино об авиаконструкторе времен Второй мировой почти автобиографическим.

Впервые волшебные герои миядзаковских картин сменились реальными историческими персонажами и вместо метафорической войны, угрожающей его идеальному придуманному миру, изображается война настоящая. Правильнее будет сказать, что не изображается — опять же впервые Миядзаки отказывается ее показывать, ограничиваясь сценами летящих — и разбивающихся — истребителей. Но он верен своему любимому сюжету, где разрушение приходит на смену идиллии. Соответственно, идиллией становится сельская довоенная Япония с ее маленькими домиками и чинно пыхтящими паровозами. К исторической правде все это не слишком близко, и фашизм в «Ветер крепчает» бывает исключительно германским и открывается герою в командировке в страну восходящего Гитлера. Иными словами, если очень захотеть, то к фильму Миядзаки вполне можно придраться по, так сказать, морально-исторической линии.

Рассказывая эту историю, он не может не задеть как чувства японцев, до сих пор не изживших позора Второй мировой, так и американцев, не забывших Перл-Харбор. Пустить над головами и тех и других движущуюся картинку главной японской машины смерти времен войны в качестве гимна красоте авиации — сильный ход.

В фильме все это вполне себе оправдано логикой действия и пронзительным финалом. Это — опять же впервые в карьере Миядзаки — недетское кино, поскольку рассказывает понятную каждому взрослому историю разочарований, повествует о человеке, который прожил собственную жизнь, чтобы впоследствии обнаружить, как мечта, которой он посвятил всего себя, оборачивается против него самого. В самой картине Миядзаки как может избегает любого политического комментария. Но его антимилитаристские взгляды известны, и перед выходом фильма он лишний раз изложил их в эссе в журнале студии «Гибли» — «Неппу». В нем режиссер снова и снова осуждает попытки японского правительства пересмотреть Вторую мировую войну, забыть, что в течение ее «Япония была страной зла», и даже возродить японскую армию.

«Полное отсутствие всяких принципов и понимания истории у правительства и политических партий приводит меня в бешенство»,— говорит он. Родись он чуть раньше, пишет Миядзаки, он вступил бы в ряды милитаристской молодежи. Но, рожденный в 1941-м году, он всю жизнь прожил с ощущением, что Япония воевала в «исключительно глупой войне». Именно эти ремарки и вызвали возмущение японских правых — в стране, которая, по собственному разумению, только-только собралась подняться с колен.

В 2003-м году на русский была переведена другая история Zero, японская книга об истории самолета и его подвигах на тихоокеанском фронте. Заключительную главу книги составляет дневник самого Дзиро Хорикоси времен конца войны. Удивительно, как его записи перекликаются со словами Миядзаки: «Мне не оставалось ничего другого, как проклинать военную иерархию и слепых политиканов за то, что они втянули Японию в этот дьявольский котел разгрома». И дальше следует абсолютно миядзаковский гимн природной идиллии: «Часто я бродил по холмам и по берегам рек.

И не раз мне на память приходили строки из древней китайской поэмы: «Горы и реки не меняются в этой разрушенной войной стране»». («Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945». Пер. Андрея Цыпленкова. М.: Центрполиграф, 2003.)

Фильм Миядзаки, конечно, совсем не про то, была ли Япония хорошей страной до и во время Второй мировой, и даже не про то, стоит ли судить изобретателя за причиненный его изобретением вред. Наказание в этом кино приходит само и не требует посредника. Но удивительно, сколько болевых точек режиссеру удалось задеть одной картиной о несчастливом мечтателе. Нам все это тоже знакомо, и события вокруг «Ветер крепчает» показывают, что, как и в России, в Японии Вторую мировую нельзя трогать не из-за запрета на «пересмотр», а как раз из-за желания любой нации всегда пересматривать историю любой войны так, чтобы оставаться в ней героями — и уж никак не злодеями. Вырасти от этой общей истории-концепции к частной истории-биографии — еще предстоящая нам задача.

Хотя только в частной истории всегда будет правда — даже если рассказывает она вовсе о другом.

В прокате с 20 февраля

Маленькие девочки как символ абсолютной чистоты

Еще до первого своего полнометражного фильма Миядзаки мечтал об экранизации «Пеппи Длинныйчулок». От «Навсикаи в Долине Ветров» до «Рыбки Поньо» настоящими героями его историй становятся маленькие девочки. Только им хватает той храбрости, которая нужна, чтобы переделать мир, и которой часто оказываются лишены мальчишки. В «Ветер крепчает» тоже есть такая маленькая чистая девочка — она вырастает в удивительную молодую женщину, но места в зараженной войной Японии для нее не находится. Это возлюбленная героя, Наоко, больная чахоткой девочка, имя и история которой позаимствованы из романа Тацуо Хори, сам же Тацуо Хори стал вторым прототипом главного героя.

Полет как мечта о небе

Одержимость Миядзаки самолетами известна, даже название своей студии «Гибли» он взял из лексикона итальянских летчиков, где это слово означает дующий из Сахары ветер. В «Ветер крепчает» эту одержимость разделяет и главный герой. Дзиро буквально бредит полетами, начиная с бумажных самолетиков и заканчивая самолетами воображаемыми, летая во сне и наяву. Его главным собеседником во сне становится легендарный итальянский авиаконструктор Джованни Капрони, повторяющий: «Самолеты — не орудие войны. Они существуют не для того, чтобы на них зарабатывать. Самолеты — это прекрасные мечты». В этой фразе, кажется, заключено все, что Миядзаки когда-либо хотел сказать нам про самолеты. Не надо видеть в них ни орудия, ни символа. Это просто мечты — как крылья Икара, стремящегося в небо. И, как и тем мифологическим крыльям, им по сюжету положено сгореть.

Взросление как сюжет

О чем бы Миядзаки ни снял свой фильм, он в итоге всегда будет о ребенке, который, преодолевая сложности и побеждая обстоятельства, репетирует собственное взросление. Всякая победа становится победой над собственным страхом, шагом к будущей свободе. Впервые сделав своего героя взрослым, Миядзаки заставляет его пройти через те же ступени познания, так что по-настоящему Дзиро все равно вырастает только к финалу, до последнего оставаясь ребенком, не способным отличить добро от зла.

Война как неизбежность разрушения

Во всяком мультфильме Миядзаки неизбежно это чувство тревоги, иногда смутное, а иногда, как в «Ходячем замке», разрешающееся войной. Оттого, что в «Ветер крепчает» нет боевых действий и сцен военных разрушений, он не становится менее страшным — будущая катастрофа только предчувствуется в нарисованном в подробностях чудовищном Токийском землетрясении. После прошлых фильмов, где война понималась метафорически как конец лучшего времени, но начало другого, здесь происходит самая настоящая война, и после нее, очевидно, вовсе ничего уже не будет.

Прошлое как идиллия, в которую вернуться нельзя

Придуманный мир фильмов Хаяо Миядзаки — это обыкновенно мир коллективного мирового прошлого, где сельская Япония перемежается с Европой, подсмотренной в классических романах: мощеные площади, дружелюбные жители, каменные домики и запах моря. Это пространство как будто заимствовано из детских книг, здесь одновременно существуют бурный Юг, таинственный Север и загадочный Восток. Впервые рисуя в «Ветер крепчает» прошлое непридуманной Японии, Миядзаки не может не сделать это пространство идиллическим — ход, оправданный тем, что даже если так и выглядит потерянный дом, то туда в любом случае возврата нет.

Природа как идиллия, вернуться в которую можно

Историей противостояния прогресса и природы оборачивается каждый фильм Миядзаки, и с теми самыми самолетами, любовь к которым он проносит через всю свою жизнь, как правило, и приходит крушение природной идиллии. В «Ветер крепчает» природа может быть неожиданно грозной, как во время Токийского землетрясения, и спокойствие ее обманчиво: обломки рухнувших истребителей (и погребенные под ними летчики) в финале лежат на мирно зеленых полях. Но природа все равно остается единственной идиллией, которая доступна человеку при жизни, поэтому и в этом фильме самые счастливые моменты герои проживают за городом, любуясь безупречно зелеными лужайками и прогуливаясь по сказочным лесам.

Лиза Биргер

Другие кинопремьеры недели

Крепчает ветер — значит, жить старайся: warspot — LiveJournal

Алексей Лесин

Хаяо Миядзаки не нуждается в представлении — его имя известно даже людям, далёким от японской анимации. На протяжении трёх десятков лет маэстро был известен как мудрый добрый сказочник, но в 2013 году он выпустил совершенно необычную для себя картину. Историческая драма о Японии 20–30-х годов, в основу которой легла судьба авиаконструктора Дзиро Хорикоси, стала одним из самых ярких и сложных фильмов в долгой карьере классика.

Хаяо Миядзаки во время работы над фильмом «Ветер крепчает». mirf.ru

«Влечение к красоте имеет свою цену»

Карьера в роли независимого режиссёра и совладельца студии Studio Ghibli была для Хаяо Миядзаки эпохой творческого и коммерческого успеха, всемирной славы и признания. Ещё с 80-х годов, имея репутацию гениального сказочника, в 2011 году маэстро начал работу над совершенно необычным для него фильмом, полностью основанном на историческом материале. Главной темой картины, получившей название «Ветер крепчает» (Kaze Tachinu), должна была стать судьба авиаконструктора Дзиро Хорикоси, создателя истребителя А6М «Зеро».

По своему обыкновению режиссёр предварительно нарисовал короткую манга с заинтересовавшим его сюжетом, которая затем легла в основу фильма. Утверждается, что решающую роль в начале съёмок полнометражной картины сыграл продюсер и совладелец студии Ghibli Тосио Судзуки.

В подготовительных режиссёрских заметках под названием «Самолёты — это прекрасные мечты» (позднее фраза прозвучит из уст одного из главных героев) Миядзаки формулировал идею картины так:

«Конструктор самолёта «Зеро» Дзиро Хорикоси и его итальянский предшественник Джанни Капрони — два человека, вдохновлённых общим стремлением, связанных узами дружбы через время и пространство. Эти двое преодолевают многочисленные неудачи, посвятив себя воплощению своих детских мечтаний.
В Японии эпохи Тайсё (1912–1926) деревенский мальчишка решает стать авиаконструктором. Он мечтает построить самолёт, который полетит, как прекрасный ветер.<…>
Я хочу изобразить увлечённую натуру, которая стремится к своей мечте. Сны обладают элементом безумия, и эту отраву нельзя скрыть. Стремление к чему-то слишком красивому может погубить тебя. Влечение к красоте имеет свою цену. Дзиро будет разбит и повержен, его карьере конструктора придёт конец. И всё равно, Дзиро был человеком выдающейся индивидуальности и таланта. Вот что мы хотим изобразить в этом фильме».

Итак, в основу фильма «Ветер крепчает» легла биография японского авиаконструктора Дзиро Хорикоси (1903–1982). Будучи выпускником престижного Токийского университета, Хорикоси с 1932 года работал на компанию «Мицубиси» и принимал участие в конструировании целого ряда известных самолётов. Его шедевром стал созданный по заказу Императорского ВМФ палубный истребитель А6М Reisen, известный миру под прозвищем «Зеро». После Второй мировой войны Хорикоси был профессором Аэрокосмического института Токийского университета, Национальной академии обороны и Университета Нихон, а также участвовал в создании японского турбовинтового авиалайнера (патрульного самолёта) NAMC YS-11, оказывал услуги консультанта для различных авиаконструкторов, написал ряд исторических и мемуарных книг.

В фильме Дзиро Хорикоси изображён романтичным молодым гением

Несомненно, судьба Хорикоси как инженера была весьма яркой и богатой событиями и достижениями. Но для Миядзаки жизнь авиаконструктора стала лишь отправной точкой в полёте фантазии. Факты из биографии создателя «Зеро» в фильме должны были сыграть роль фундамента, на котором основывается сюжет — во многом выдуманный, а в отдельных деталях и вовсе фантастический. Миядзаки изначально не ставил перед собой задачу снимать классический байопик о судьбе конкретного человека и желал создать художественное, а не документальное произведение, посвящённое целому ряду тем:

«Название «Ветер крепчает» взято из одноимённого романа Тацуо Хори.<…> Наш фильм соединяет Дзиро Хорикоси и писателя Тацуо Хори, двух людей одной и той же эпохи, в одном человеке «Дзиро», нашем главном герое. Это будет необычное художественное произведение, изображающее молодёжь 30-х годов. Рождение прославленного позднее истребителя «Зеро» будет основой нашей истории, а встреча и расставание молодого инженера Дзиро и прекрасной, несчастной девушки Наоко — тканью повествования. Наш старый добрый Капрони, странствующий через пространство и время, придаст этой ткани нужный цвет».

«Ветер крепчает» — это ещё и трогательная история любви

Да, помимо биографии Дзиро Хорикоси, источником вдохновения режиссёра стало и творчество писателя Тацуо Хори (1904-1953). Миядзаки использовал мотивы романа Хори «Ветер крепчает» (1937), позаимствовав оттуда как название, так и ряд сюжетных линий. Строка из стихотворения Поля Валери (которую Хори и Миядзаки сделали названием для своих работ) «Крепчает ветер — значит, жить старайся» становится в фильме своеобразным девизом главного героя. Показанная на экране мелодрама о любви Дзиро Хорикоси и несчастной Наоко Сатоми полностью выдумана и взята из книги (которая в свою очередь основана на событиях из биографии самого Хори).

Наконец, третьей составляющей сюжета фильма сам Миядзаки называет личность итальянского авиаконструктора графа Джованни («Джанни») Капрони (1886–1957). С этим всемирно известным человеком автор обошёлся интереснее всего, превратив его из реального исторического персонажа в своеобразного мифического героя, едва ли не волшебника, который «отвечает» за всю фантастику в фильме. И это при том, что на экране появляется в действительности созданная Капрони авиатехника, включая удивительную гигантскую летающую лодку Ca.60. Уже в первых набросках концепции фильма Миядзаки описывал роль Капрони такими словами: «Капрони появляется в снах Дзиро как советчик и вдохновитель; также он озвучивает мысли самого Дзиро. Этот человек не стареет».

Граф Капрони — символ и пророк авиации

Таким образом, фильм «Ветер крепчает» сложился из трёх элементов. Историческая драма — биография авиаконструктора Дзиро Хорикоси. Романтическая мелодрама — рассказ о несчастной любви из романа Тацуо Хорио. Фантастический дизельпанк, воплощённый в образе Джованни Капрони, — вымысел Миядзаки по мотивам близкой его сердцу авиации начала ХХ века.

«Я хочу создать нечто реалистичное, фантастическое, временами карикатурное»

Съёмки фильма «Ветер крепчает» шли на студии Ghibli в 2011–2013 годах. Миядзаки, как обычно, выступил одновременно в ролях автора идеи, сценариста и режиссёра. Продюсером столь же неизменно был Тосио Судзуки — сооснователь студии и старый друг Миядзаки. В целом над фильмом работала команда блестящих профессионалов, включая постоянного композитора фильмов Миядзаки маэстро Дзё Хисаиси. Необычным был выбор актёра озвучения (сейю) на главную роль — голосом Дзиро Хорикоси стал знаменитый аниме-режиссёр Хидэаки Анно. Роль главной героини Наоко Сатоми получила молодая актриса Миори Такимото. Любопытно, что съёмочный процесс «Ветер крепчает» стал основой для двухчасового документального фильма «Царство грёз и безумия», где все желающие могут увидеть «творческую кухню» студии Ghibli.

Перфекционизм Миядзаки, равно как и его творческая старомодность, общеизвестен. Поэтому съёмочный процесс был упорной и тяжёлой работой, во время которой художники и аниматоры под контролем мастера создавали подлинное произведение искусства. В одной из рабочих заметок Миядзаки сформулировал свои требования к новой картине: «Я хочу создать нечто реалистичное, фантастическое, временами карикатурное — но, в целом, красивый фильм». Хотя для творческого стиля Миядзаки характерно использование традиционной рисованной анимации, в работе частично использовалась и компьютерная графика. Всего для «Ветер крепчает» вручную и на компьютере было создано 1450 сцен с использованием 161 454 кадров.

Трейлер документального фильма «Царство грёз и безумия», в основу которого лёг съёмочный процесс картины «Ветер крепчает»:

Японская театральная премьера фильма состоялась 20 июля 2013 года. «Ветер крепчает» стал лидером японского кинопроката в 2013 году, собрав кассу в 136 млн долларов при бюджете около 30 млн долларов. Премьеры фильма за рубежом прошли на престижных кинофестивалях в Венеции и Торонто. Работа была номинирована на премию «Оскар» 2014 года в категории «лучший анимационный фильм» и получила ряд кинопремий, среди которых выделяются призы Японской киноакадемии 2014 года за лучший анимационный фильм и лучший саундтрек.

Коммерческий успех фильма сопровождался несколько противоречивой реакцией со стороны критиков как в Японии, так и в других странах. Смущение вызывало то, что Миядзаки выбрал для своей картины сложную и болезненную тему, показав японское общество накануне Второй мировой войны. Кое-кто счёл провокационным решение сделать главным героем авиаконструктора, работавшего на вооружённые силы Японской империи. При этом, несмотря ни на что, общее мнение зрителей и критики о художественных достоинствах картины сложилось устойчиво положительное (средняя оценка на MyAnimeList — 8,2; на IMDb — 7,8; на Rotten Tomatoes: положительная оценка критиков — 89%, положительная оценка зрителей — 84%).

Сам Миядзаки подчёркивал, что стремится к нейтральному и беспристрастному изображению Японии первой половины ХХ века, воздерживаясь от какой-либо идеологической нагрузки в суждениях. Он не пытался ни оправдать, ни осудить своего героя и время, в котором этот герой живёт:

«Наш герой Дзиро занимался конструированием самолётов во времена, когда Японская империя была на пути к самоуничтожению и краху. Смысл этого фильма состоит не в осуждении войны и не в стремлении очаровать молодых японцев великолепием истребителя «Зеро». Я не собираюсь защищать нашего главного героя, говоря, что в действительности он хотел создавать гражданские самолёты».

Официальный трейлер фильма «Ветер крепчает»:

«Самолёты — это прекрасные мечты»

О чём же рассказывает фильм «Ветер крепчает»? Если взять основную канву сюжета, то это байопик авиаконструктора Дзиро Хорикоси, рассказывающий о его судьбе на протяжении примерно тридцати лет (с 1916 по 1945 год). Мы наблюдаем за превращением героя из мальчишки, грезящего о полётах и читающего иностранные журналы об авиации, в одного из лучших инженеров Японии, молодого гения, которому доверяют самые ответственные заказы. Одновременно с экранным Хорикоси меняется и его страна: Япония встаёт на путь, который приведёт её к участию в мировой войне и национальной катастрофе.

Параллельно с исторической канвой событий в фильме развивается романтическая и трагическая история любви Хорикоси (персонажа картины, а не реального авиаконструктора) и прекрасной Наоко Сатоми. Дзиро встречает девушку из богатой семьи во время Великого землетрясения 1923 года и помогает ей и её служанке выжить. По воле судьбы молодые люди вновь встретятся нескоро, но между ними вспыхнет взаимная любовь. Увы, союз Дзиро и Наоко окажется несчастливым — эта сюжетная линия основана на автобиографическом романе Тацуо Хори «Ветер крепчает».

Первая встреча Дзиро и Капрони Знакомство Дзиро и Наоко Работа в авиаконструкторском бюро «Мицубиси» Красноречивая деталь — в небогатой Японии самолёты везут на испытания на волах Несмотря на все социальные проблемы, денег на оружие Японская империя не жалеет В одном из эпизодов кратко показано путешествие Хорикоси через СССР в Германию Командировка в Германию для знакомства с гигантским Junkers G.38

Роль связующего звена в сюжете выполняет граф Джованни Капрони, который сопровождает жизнь экранного Дзиро Хорикоси от детства и до зрелости. Причём речь идёт не о реальном знакомстве, а о своего рода духовной связи. Капрони появляется в снах и грёзах главного героя как пророк авиации, который предвидит пути её развития, даёт мудрые советы, утешает в беде. Это не исторический деятель, а фантастический персонаж — символическая фигура, над которой не властно время. В уста Капрони вложены слова, которые бесспорно являются главной идеей фильма:

«Самолёты — это не орудия войны и не средство делать деньги. Самолёты — это прекрасные мечты».

Сюжет фильма можно без труда разбить на несколько тематических глав — именно так сделано в официальном артбуке фильма «Ветер крепчает», подготовленном студией Ghibli. В начале повествования Дзиро Хорикоси тринадцать лет — следовательно, история начинается в 1916 году. В разгаре Первая мировая война, но для Японии это мирное и безопасное время. Мальчик Дзиро увлекается авиацией, хотя знает, что не сможет стать пилотом из-за близорукости. В одном из сновидений Дзиро встречается с прославленным итальянским авиаконструктором Капрони и решает последовать его примеру.

Хорикоси отправляется в Токио учиться на авиаконструктора, встречается и расстаётся с богатой красавицей Наоко Сатоми, получает первую работу в конструкторском бюро концерна «Мицубиси». Подробно показана работа над целым рядом самолётов, разрабатывавшихся для ВВС японских армии и флота в 20–30-е годы. Особое внимание уделено индивидуальным проектам Хорикоси — морским истребителям 1F10 и А5М, которые открыли дорогу к созданию А6М «Зеро». «Ветер крепчает» является в своём роде уникальным обстоятельным рассказом о работе авиаконструкторов и едва ли не энциклопедией японской (и не только японской) авиации межвоенной поры.

Заказ для японских ВМС Нужен новый палубный истребитель Работа в разгаре… …но все эти прекрасные самолёты обречены на гибель Прототип палубного истребителя А5М — предшественника «Зеро» «Он летит, будто мечта!»

Но самолётами Миядзаки, само собой, не ограничивается. Он рассказывает трогательную и грустную (в очередной раз добавим — выдуманную) историю любви Дзиро и Наоко, заставляющую вспомнить лучшие образцы японской литературы ХХ века. Параллельно с судьбами главных героев разворачивается без преувеличения эпическая картина жизни Японии в первой половине ХХ века. Участие в Первой мировой войне, грандиозное землетрясение 1923 года, жестокий экономический кризис, милитаризация страны и втягивание Японии в войны в Китае и на Тихом океане. Наконец, глазами Дзиро Хорикоси показана катастрофа 1945 года.

Нельзя не отметить своего рода мужество Миядзаки, взявшегося показать на экране тот нелёгкий путь, который привёл его страну к трагедии. При этом, как мы уже говорили выше, мастер постарался быть максимально нейтральным, оставляя право принимать решения зрителю. Это касается в том числе и образа главного героя Дзиро Хорикоси — он показан как безусловно симпатичный и духовно близкий Миядзаки человек, несомненно являющийся положительным персонажем. Но человеческие и профессиональные достоинства не отменяют того факта, что он создавал оружие для несправедливых войн — которые в конечном счёте погубили его родину.

Хорикоси пытается просто следовать своей мечте и создавать прекрасные самолёты, как он мечтал в детстве. Но быть свободным от мира, в котором он живёт, не получается. Жестокая судьба вмешивается и в отношения Дзиро с Наоко, и в мировую политику. Герой осознаёт, что Япония следует неверным, губительным путём, но не может ничего изменить. Или не хочет? Выбор ответа остаётся за зрителем.

«Всё закончилось плохо» «Ты должен жить, Дзиро»

«Кого они будут бомбить?», — спрашивает Хорикоси, увидев новую работу своего коллеги, — будущий морской бомбардировщик G3M. «Китай. Россию. Британию. Нидерланды. Америку», — отвечает старый друг-авиаконструктор. «Японии конец», — печально констатирует Дзиро. И спустя десятилетие ему суждено будет увидеть этот конец, когда дело всей его жизни пойдёт прахом. Всё это придаёт картине печальное, меланхолическое звучание, но даже в отчаянии можно найти проблеск надежды.

Хаяо Миядзаки снял фильм, достойный своего имени. Изумительно красивый, серьёзный, умный и сложный и вместе с тем трогательный и романтичный. Фильм, который заставляет думать над поставленными в нём вопросами. Во многом это очень личная картина, демонстрирующая персональные интересы и вкусы Миядзаки, его убеждения. Кое-кто из критиков даже увидел в работе авиаконструкторского бюро аллегорию работы анимационной студии. «Ветер крепчает» воспринимался многими зрителями как прощальный поклон Миядзаки и его творческое завещание. Как выяснилось, это не так (сейчас Миядзаки работает над новым фильмом), но факт остаётся фактом — на склоне лет великий мастер создал яркую, свежую и сильную картину, которая заставляет вспомнить о прошлом во имя будущего.

Музыкальной темой фильма стала старая песня «Hikokigumo» (музыка и текст Юми Араи), меланхоличные слова которой отлично подходят сюжету: «Вся жизнь – как след самолёта»

Другие интересные статьи о японской анимации на околовоенную тематику:

«Снаряды моей любви не могут достичь тебя!»
«Побеждённые должны молчать»
«В этом уголке мира» – когда любовь сильнее войны

Понравилась статья? Добавляйтесь в друзья — у Warspot ещё очень много интересного.

Литература:

animenewsnetwork.com
imdb.com
myanimelist.net
Studio Ghibli. The Art of the Wind Rises. A Film by Hayao Miyazaki – San Francisco, VIZ Media, 2014

Глава 29 ДНЕВНИК ДЗИРО ХОРИКОСИ О ПОСЛЕДНИХ ДНЯХ ВОЙНЫ. Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945 [litres]

Глава 29

ДНЕВНИК ДЗИРО ХОРИКОСИ О ПОСЛЕДНИХ ДНЯХ ВОЙНЫ

Как мы уже отмечали в этой книге, без истребителя Зеро Япония, возможно, не достигла бы первых военных побед в Тихом и Индийском океанах и на азиатском материке. Все зависело от способности Зеро перехватить у врага необходимое господство в воздухе на любом театре военных действий. Во время широкомасштабных японских наступательных операций этот истребитель добился поразительных результатов.

Поэтому Дзиро Хорикоси, конструктор, занимавшийся Зеро и другими японскими фронтовыми истребителями, может служить, так сказать, символом состояния Японии в годы войны. Нижеследующие страницы содержат выдержки из его личного дневника, относящегося к последним девяти месяцам войны. Это как бы необычный взгляд на Японию изнутри в течение этих месяцев глубочайшего кризиса.

«5 декабря 1944 года. Сегодня я выехал из Нагои поездом в Йокогаму. Там 6 декабря в научно-исследовательском центре морской авиации должна была состояться конференция с участием флота и производственников по новому истребителю „Reppy“. По завершении необходимой работы по налаживанию связи с флотом по новому самолету мне надо было вернуться в Нагою после поездок по районам Токио и Йокосуки.

Однако 7 декабря сильное землетрясение обрушилось на Токайский район (южное побережье Центральной Японии). Толчок вызвал обширные разрушения и уничтожил длинный железнодорожный мост на линии Токайдо через реку Тенрю. Одним ударом самая важная транспортная железнодорожная линия Японии была перерезана. Мое беспокойство за судьбу заводов в Токайском районе возросло, когда я узнал, что землетрясение было настолько мощным, что временно остановилось все производство на авиазаводе „Мицубиси“ в Охе-Мачи, Нагоя, где я работал со своей конструкторской группой.

Первым моим импульсом было немедленно отправиться в Нагою, чтобы сделать максимально возможное для восстановления производства. Однако мне посоветовали не ехать поездом, поскольку из-за рухнувшего моста мне пришлось бы идти пешком в холодную зимнюю ночь, чтобы успеть на другой поезд. Я был изнурен месяцами сверхурочной работы, а потому понимал, что такое путешествие может надолго уложить меня в постель. В Нагое мне выдали специальное разрешение на остановку в Токио и проведение там всех работ, необходимых флоту по самолету „Reppy“ до следующего совещания, запланированного на 15-е.

Но на землетрясении несчастья не закончились. В разгар дня 13-го „В-29“ впервые совершили опустошительный налет на Нагою, сосредоточив свой удар на заводе авиадвигателей „Мицубиси“ в Дайкочо, Нагоя. Раскинувшиеся на большой площади цеха были основательно разрушены, из-за чего производство серьезно пострадало.

16 декабря 1944 года. Линия Токайдо все еще не восстановила мост, поврежденный землетрясением. Мне надо было вернуться в Нагою, а потому, чтобы добраться до города, пришлось сделать крюк по горной дороге. Я сел на поезд линии Синецу, отправившийся с вокзала Уено в Токио и прибывший в Нагою через Нагано поздно ночью 17-го. Я провел в поезде более двадцати часов, а в обычные времена поездка экспрессом по линии Токайдо между Токио и Нагоей занимала только пять с половиной часов.

18 декабря 1944 года. Сегодня днем „В-29“ вернулись для второго налета на Нагою, атакуя завод фюзеляжей „Мицубиси“, к которому я был приписан. Как только зазвучали сирены воздушной тревоги, мы побежали к свободному убежищу возле основных цехов и спустились в траншеи и блиндажи, подготовленные для укрытия. Защищенные от осколков бомб и разрывов, мы вглядывались в небо в поисках бомбардировщиков. Вскоре заметили несколько волн „В-29“, казавшихся белыми на высоте, как я прикинул, около 10 тысяч метров. Большие самолеты выдерживали строй, сбрасывая бомбы залпами так, чтобы они „прошлись“ по территории завода с востока на запад. Я впервые оказался под таким мощным воздушным налетом и четко запомнил зловещий вой падающих бомб и невероятный грохот бомбовых разрывов. В ушах звенело, и я оглох на несколько часов.

19 декабря. Руководитель завода „Мицубиси“ распорядился приступить к выполнению плана по рассредоточению. Мы боялись, что бомбардировщики вернутся в еще большем количестве, и, если оборудование так и останется брошенным напоказ для „В-29“, мы скоро прекратим какое-либо производство. Работники начали развозить оборудование по школам и заводским помещениям в городе и пригородах.

25 декабря. Отдел машиностроения, в котором я работал, закончил эвакуацию из заводских зданий. Теперь мы располагались в нескольких школьных зданиях в восточной части Нагои.

С 25 декабря 1944-го по апрель 1945 года. Долгие часы изнурительной работы, перегрузок сделали свое дело. Страдая плевритом, я оказался прикованным к постели начиная с 25 декабря. Странное ощущение – не вставать с постели и слышать грохот воздушных налетов, которые сейчас стали частыми, днем и ночью. Мне уже был до боли знаком пронзительный свист падающих бомб, грохот разрывов в городе и рев огромных пожаров. Из своего окна я не раз наблюдал, как страшное пламя пожирает жилые дома и здания, а вздымающиеся облака дыма застилают все небо над городом.

В течение этого времени я поддерживал контакты с людьми, работавшими над моими проектами в „Мицубиси“ – „Reppy“ и другими истребителями. Меня часто посещали многие мои коллеги и помощники. Еще в декабре я обратил внимание, что у наших сотрудников резко упало желание работать. Из разговоров с моими людьми было очевидно, что упадок морали становился все глубже. Это естественное состояние подавленности с развитием событий на фронте усугублялось трудностями личного плана, отсутствием еды, проблемой добраться на работу и вернуться домой и т. д.

Уже середина марта. Похоже, „В-29“ изменили свою тактику бомбардировок. Если раньше они бомбили преимущественно заводы и военные установки, то теперь они атакуют гражданское население, сжигая жилье. С ощущением неминуемого всеобщего краха я слушал рассказы об ужасном налете с применением зажигательных бомб на центр Токио, который продолжался с ночи 9 марта до раннего утра следующего дня. Страшный по своей насыщенности зажигательными бомбами налет, похоже, был только первым в новой серии. Мне говорили, что центр города практически выжжен и что уже насчитано более 83 тысяч погибших и пропавших без вести. Десятки тысяч людей было ранено и обожжено. (Здесь я хочу добавить постскриптум. В этом гигантском воздушном налете число жертв превысило даже результаты атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Просто невероятно, что произошло с нашими городами.)

Настала очередь Нагои. С ночи 11 марта до раннего утра 12-го „В-29“ сбросили на этот город десятки тысяч зажигательных бомб. Вспыхнули гигантские пожары, которые пронеслись без помех через скопления хрупких деревянных домиков и других зданий. Людям, к счастью, удалось избежать участи жертв подобного налета на Токио от 9 марта. Сравнительно малая площадь жилых массивов Нагои позволила большей части населения уйти от надвигавшихся языков пламени. Число жертв было сравнительно небольшим.

Сейчас уже очевидно, что „В-29“ будут продолжать совершать налеты на наши города, придерживаясь той же тактики. (Постскриптум: более половины моих родственников, проживавших в Токио, к маю остались без крова.)

12 марта 1945 года. Невзирая на протесты, я приказал всей своей семье, за исключением жены, немедленно уехать из Нагои. Большая часть города уже была выжжена и превратилась в пустыню, но „В-29“ могут вернуться в любой момент. Моя семья в сопровождении шурина и экономки отправилась в мою родную деревню, расположенную недалеко от города Такасаки, префектура Гумма, что примерно в девяноста километрах к северо-западу от Токио.

Странно было оставаться одному в пустом доме, пока жена проводила семью до вокзала Озоне в Нагое. Появилось время для размышлений, и я ощутил глубокую тревогу за будущее моей семьи, моего народа, за будущую работу, за будущее моей компании, в которой я так долго работал. Я не мог сдержать слез, когда думал о том, что мою страну и народ ожидает неизбежное поражение. На этих страницах я должен признаться, что несчастье, которое предстояло пережить Японии, заставляло меня плакать, и я не мог остановить слез.

Когда мы проснулись утром 8 декабря 1941 года, мы оказались – сами того не ведая – втянутыми в войну. Осознание этого было удивительным. Еще с тех пор большинство людей, кто трезво оценивал поразительную индустриальную мощь Соединенных Штатов, никогда не верило всерьез, что Япония победит в этой войне. Мы были убеждены, что у нашего правительства наверняка были в запасе какие-то дипломатические ходы, способные остановить войну до того, как ситуация станет для Японии катастрофической. Но сейчас, когда мы были лишены каких-либо сильных межгосударственных средств для достойного выхода из войны, нас все глубже затягивало в катастрофу. Происходило уничтожение Японии. Мне не оставалось ничего другого, как проклинать военную иерархию и слепых политиканов за то, что они втянули Японию в этот дьявольский котел разгрома.

8 апреля. Кабинет пал. Новый состав дает сильные основания надеяться, что скоро произойдут серьезные перемены в дипломатии и отношении правительства к войне.

15 апреля. Мое здоровье заметно улучшилось, и временами я могу вставать с постели. Чудесно ощущать, что ты обманул смерть и что скоро я снова смогу передвигаться, как и прежде. Впервые за четыре месяца я смог подстричься, принять долгожданную ванну, пройтись по знакомым комнатам собственного дома. Мне стало настолько лучше, что я мог сам добираться до бомбоубежища при налетах „В-29“, куда я раньше не доходил без посторонней помощи.

15 мая. Я уже достаточно здоров, чтобы ездить поездом. Завод № 1 тяжелого машиностроения „Мицубиси“, на который я сейчас зачислен, расположен в Мацумото, префектура Нагано. Я выехал на завод из Нагои на поезде. В первый раз я воочию увидел последствия применения зажигательных бомб в Нагое. Город превратился в пустыню, обгоревшую и неописуемо обезлюдевшую. Мой бывший завод стал бесформенным призраком из исковерканных стальных труб, искореженный бомбами и разобранный на части командами по рассредоточению. Трудно было поверить, что все это я вижу наяву.

Я знал, что скоро буду себя чувствовать совсем хорошо. Однако у меня почти не было желания работать. Вид разбомбленного города и исковерканного оборудования не покидал меня.

22 мая. Вероятно, моя болезнь ослабила меня значительно в большей степени, чем я полагал. Мне было приказано отдыхать, и я уехал из Мацумото повидаться с семьей. Следующие два месяца (до 21 июля, когда эта запись была закончена) я оставался с семьей, включая мою престарелую мать, и отдыхал, насколько это было возможно, чтобы набраться сил. К счастью, деревня наша слишком мала, а потому не подвергалась налетам.

Но и здесь сирены воздушной тревоги звучали над полями. Вражеские самолеты появлялись везде, бомбя, обстреливая ракетами и из пулеметов наши дома. Когда тяжелые „В-29“ гудели над головой, направляясь бомбить Маёбаси, Такасаки и Оту в префектуре Гумма, до нас потом доносились отдаленные раскаты, похожие на рокотание грома, хотя это было весьма далеко от нас.

И постоянно были видны американские морские истребители и бомбардировщики, проносившиеся низко над полями в поисках целей. Наши самолеты ничего не могли поделать против огромной мощи вражеских воздушных армад, которые полностью контролировали небо над Японией.

Впервые за восемнадцать лет с моей учебы в колледже я более месяца провел с родителями в их доме. Эти холмы и реки были те же, что и раньше, но поля изменились. Большинство рощ, в которых мы играли в детстве, перестали быть местом для детских игр, а были засеяны под продовольственные культуры. Страна голодала. Наши суда не могли прорваться в порты с продуктами питания.

Общее состояние страны быстро ухудшалось. Казалось, что что-то внутри нее гниет. Резко выросло число людей, напрямую пострадавших от бомбежек. Инфляция, как степной пожар, мчалась по стране, и от этого больше всего пострадали люди, жившие на зарплату. Хитрецы предлагали сбитому с толку правительству случайные меры и как-то ухитрялись получать новые должности, которые им давали неплохой доход и положение – а в это время честные люди (большинство нашего народа) были втянуты в войну и в жизнь полную лишений и несчастий. Многие смекалистые торговцы и промышленники заигрывали с милитаристами, они искали и получали большие прибыли путем грязных, бесчестных сделок. Правительство было не в состоянии отличить правду от лжи, все громче звучали шумные требования фаворитов. Многие правительственные чиновники предпочитали уклоняться от ответственности, высокопоставленные лица часто меняли посты, и эти перемещения происходили постоянно.

Казалось, вся страна погрязла в коррупции. Гниение в правительстве распространялось все дальше. Весь народ был истощен. Япония быстро теряла силы, вряд ли кому-то еще хотелось продолжать войну.

Я встречался со многими школьными друзьями и мог поговорить о прежних днях. Часто я бродил по холмам и по берегам рек. И не раз мне на память приходили строки из древней китайской поэмы: „Горы и реки не меняются в этой разрушенной войной стране“. Находясь в деревне, я часто старался забыть о своих обязанностях и ответственности в это военное время. Военная обстановка ухудшилась до такой степени, что даже деревенские жители желали мира. Часто обсуждали вариант обратиться к Советскому Союзу, единственной мощной державе, нейтральной между союзниками и Японией, с просьбой вмешаться в войну и остановить военные действия. Япония особо старалась сохранять нейтралитет с СССР, и мы надеялись, что могли полагаться на его порядочность и дружбу в посредничестве с союзниками.

22 июля. Я возвратился на завод № 1 „Мицубиси“ в городе Мацумото, куда меня назначили на новую инженерную должность. Мацумото был одним из очень немногих городов, которых обошли вражеские налеты; кроме него, неразрушенными бомбардировками были еще Киото, Хиросима, Нара, Нагасаки, Фукуяма и Мито. Компания отчаянно пыталась создать новые мастерские и установить эффективную связь с другими производствами и мастерскими, разбросанными по стране в результате программы рассредоточения. Однако эти усилия принесли мало плодов, и все превратилось в хаос. Руководство оказалось некомпетентным, и мы мало что сделали из-за бесконечной путаницы. Все наши усилия были безрезультатными. Ущерб от бомбежек по всей стране был настолько велик, что каждому было ясно, что войну не выиграть. Продолжать войну не имело смысла, но сама инерция боевых действий влекла нас вперед.

7 августа. Поступило сообщение, что вчера враг применил, вероятно, совершенно новый тип бомбы. Мы узнали, что бомба эта – неизмеримо более мощная, чем любое обычное оружие, и что вчера утром она была сброшена на Хиросиму. Давалось очень мало деталей о новой бомбардировке, но мы поняли, что ужасные последствия этой бомбардировки, человеческие страдания и потери, уничтожение зданий находятся за пределами описания. Это все, что мы пока узнали.

10 августа. Вчера Японию снова поразила новая бомба. На этой раз целью стал город Нагасаки. Еще более страшное сообщение дошло до нас, гласившее, что СССР объявил войну Японии и начал вторжение в Маньчжурию и Северную Корею. Нам сообщают, что мощные сухопутные армии и полчища бомбардировщиков уже нанесли удары.

Это означало финальный удар по Японии, которая уже и так изнемогала от бесконечных американских налетов. Местные власти, правда, без особого энтузиазма, порекомендовали жителям Мацумото быстро покинуть город, который до сих пор избегал воздушных налетов. Так что большинство работников компании сейчас занято рассредоточением и укрытием своего личного имущества, укрытием заводского оборудования и машин. Ежедневная работа напрочь забыта. Похоже, они уже смирились с мыслью, что разгром – лишь вопрос времени.

15 августа. По радио объявили, что император сделает важное сообщение. Я сразу понял, что речь пойдет о рескрипте о капитуляции. Качество звука было плохое, и я пропустил многие места из выступления. Но это было не важно. Япония уже многие месяцы была бессильна в борьбе с врагом.

Война закончена. Нам нанесли поражение после борьбы, которая привела буквально к полному истощению ресурсов нации. Это было первое поражение моей страны, которое мне пришлось пережить. Давайте взглянем в глаза реальности и признаем, что японский народ не имеет общественной организации, которая смогла бы объединить нацию в едином порыве. Мы никогда не были достаточно подготовлены к тому, чтобы сочетать свои интеллектуальные способности и думать и работать по-научному. У нас бедные природные ресурсы, а земля чудовищно перенаселена.

У Японии слишком много жизненно важных проблем, которые невозможно решить лишь своими собственными ресурсами, способностями и усилиями. Моя страна не сможет вести цивилизованное и процветающее существование без щедрой помощи и индустриального и коммерческого обмена со всем миром. Мы требуем для всего мира принципа открытых дверей для блага нашего народа и всех народов. Не сомневаюсь, что отсутствие понимания этих вещей, возможно, явилось самой большой из основных причин, приведших к этой безумной войне. Перед нашим народом стоят экономические трудности и моральное замешательство. Если Японии суждено развиваться, то мы должны взять на себя в будущем обязанности совершенно иные, нежели те, что взяло на себя правительство, приведшее нас к пропасти войны и полному разгрому. И далее нам предстоит прилагать усилия для сохранения этого справедливого и благородного характера отношений во всем мире.

Нетрудно разглядеть, какая борьба лежит впереди перед Японией. Я знаю, в чем нуждается моя страна, но абсолютно не имею представления, как в будущем мои соотечественники будут удовлетворять свои потребности. Японии требуются, и она должна найти тех великих и честных государственных деятелей, которые смогут и которые поведут нас в будущее мира, и гарантии национального существования».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Дзиро

Дзиро Я снова в Токио. Я иду от станции метро и прохожу мимо автоматов с изотоническими напитками. Сентябрь. Я не был здесь уже пару лет. Этих автоматов здесь раньше не было. Кое-что в Токио меняется медленно. Бок о бок с серебристыми кондоминиумами сохраняются обветшалые

О ДНЯХ, КОГДА НЕ БЫЛО КАНЦЕЛЯРСКОЙ ВОЛОКИТЫ

О ДНЯХ, КОГДА НЕ БЫЛО КАНЦЕЛЯРСКОЙ ВОЛОКИТЫ Как-то зимой я и Андерсон странствовали в районе Тераи — низменной части страны, расположенной у отрогов Гималаев. В начале января мы отправились кружным путем из Биндукхера в Боксар, место нашей будущей стоянки. К нашему

«Забыть о напряжённых днях…»

«Забыть о напряжённых днях…» Забыть о напряжённых днях, О трудном детстве, о России: Не мудрствуя и не кляня, Перечеркнуть года пустые; Не замечать больших утрат (Какое мертвенное слово). Не понимать, что дни летят Бессмысленно и бестолково; Совсем и навсегда

Глава VI Министры внутренних дел последних двух лет монархии.

Глава VI Министры внутренних дел последних двух лет монархии. — Отношение к внутренней политике, — Отношение к Распутину. — Политическая обстановка, в которой протекала работа министров. — Н. А. Маклаков. — Союз земств и городов. — Доклады начальника Охранного отделения. —

На днях культуры в Большом театре

На днях культуры в Большом театре ЧВС: А-а! Привет, Пал Палыч!П. П.: Здрасьте, Викстепаныч!ЧВС: Я слышал, ты на эту, как ее, угуинарацию позвездюхал?П.П.: Ну…ЧВС: Да ты что? Да на кой поцелуй тебе это надо? Тебе же там может прийти полный капец!П.П.: А мне по шаробану!ЧВС: Подстрахуй

Глава 4 Частые ударники — вытягивание последних сил из соловецких узников

Глава 4 Частые ударники — вытягивание последних сил из соловецких узников Понятие о соловецких ударниках Люди, не испытавшие прелестей Соловецкой каторги, не могут иметь верного представления, что такое соловецкие ударники.Само слово, «ударник», для них простое

Урок второй: помните о днях рождения

Урок второй: помните о днях рождения Будучи благородным Скорпионом, который к тому же увлекался астрологией, Грейс придавала большое значение датам рождения. Во время съемок «Могамбо» в африканских джунглях вся команда отмечала дни рождения обеих ведущих актрис: у Грейс

Глава 18 1938–1939: два последних мирных лета

Глава 18 1938–1939: два последних мирных лета Двадцать девятого апреля 1938 года группа из восьми человек, включая Гретль Браун и мать Евы Фанни, а также двух докторских жен, Анни Брандт и Ханни Морелль, вылетела на одном из личных самолетов Гитлера (у него их было три) на озера

Глава XXV, в которой повествуется о последних днях жизни св.

Франциска и о его блаженной кончине.

Глава XXV, в которой повествуется о последних днях жизни св. Франциска и о его блаженной кончине. «Смерть праведников драгоценна для Бога». Такая смерть — это завершение долгой и победоносной борьбы, долгожданная награда, обретенная ценой несказанных жертв.Вот почему

«Я жалею о тех упущенных днях, когда был пьян»

«Я жалею о тех упущенных днях, когда был пьян» Уолтер до конца своих дней отказывался признавать правду Маргарет, несмотря на то, что общественное мнение было против него. А его жизнь после суда перестала быть такой сладкой и беззаботной, как раньше.Он переехал жить в

Это память о днях в Донском

Это память о днях в Донском Сегодня Соловьев сказал, чтобы в отдел я больше не приходила. Что я буду только у старца, чередоваться с новенькой – Надей Сидневой. Нам не будут больше давать паек. Старец будет кормить нас сам.Алеша Рыбкин подтвердил, что все договорено и чтобы

Ветер крепчает (2013): отделяем факты от вымысла

Хаяо Миядзаки из Studio Ghibli много раз угрожал уйти в отставку, но кажется, что это может быть определенным. «На этот раз я совершенно серьезен», — отметил Миядзаки, упомянув в качестве причины свое плохое зрение. В день Нового года 2014 года ходили слухи, что директор Studio Ghibli, возможно, отозвал свое заявление с сентябрьского Венецианского кинофестиваля 2013 года о том, что « Ветер крепчает» является его последним фильмом. Его коллега Тосио Судзуки утверждает, что Миядзаки пишет самурайскую мангу. Так что да, он все еще на пенсии. Однако он отошел от анимации.

Эта статья предназначена не для того, чтобы погрузиться в море отзывов или горячих спорных дебатов, а для того, чтобы расшифровать, соответствует ли экранное изображение персонажа Дзиро в «Ветер крепчает » его мемуарам: «Орлы Мицубиси»: История истребителя Зеро . Я намерен дать представление о том, был ли творческий выбор Миядзаки на службе у персонажа Хорикоси или принижения его значения. Если вы не смотрели фильм, если не хотите быть испорченным, я бы перестал читать здесь.

Дзиро оплакивает своего потерянного ребенка, разрушенный самолет.

С юных лет Дзиро Хорикоши описывает себя как социально замкнутого, но хорошо решающего проблемы. Обычно он не любил конфликтов, если аргументы не могли быть обсуждены конструктивным образом. Он был вдохновлен европейскими самолетами из различных журналов, и это часто переносилось в его сны, где он видел самолеты собственного изобретения. В мемуарах не упоминается мистер Капрони, хотя, возможно, это намек на самого Миядзаки. Он не только разделяет любовь Дзиро к самолетам, но и, как показано в Porco Rosso его похоже тянет на итальянские. В конце концов, «Ghibli» относится к итальянскому названию, которое использовалось для сахарских самолетов-разведчиков во время Второй мировой войны.

Если кому-то еще показалось странным, что Капрони появился в во всех снах Хорикоши, ваша интуиция звучит правдоподобно. Многие фильмы объединяют архетип мудреца: Гэндальф из Властелин колец и Дамблдор из Гарри Поттер , но нужен ли он Ветер крепчает ? Возможно, поскольку Хорикоши вел сдержанный образ жизни, Миядзаки чувствовал, что может использовать фигуру отца, чтобы дать Дзиро руководство. Этот раздел указывает на то, что первые десять минут фильма довольно точно отражают жизнь Дзиро, хотя маловероятно, что он устоит перед хулиганом и вступит в драку. Чтобы дать время рассказать о других персонажах истории, этот пролог можно было бы сделать на пять минут короче, так как он ничего не делал для продвижения истории, кроме того, что Дзиро в Ветер крепчает имеет сестру и буквально мечтает о своей любви к самолетам.

Реальная жизнь Хорикоши

Интерес Дзиро к самолетам угас в той части фильма, которую мы не видим. На самом деле, вместо того, чтобы вдохновляться Капрони в реальной жизни, Дзиро решил заняться самолетами в университете после разговора с другом своего брата, который был профессором недавно созданного факультета аэронавтики в Токио. Как и большинство подростков, он понятия не имел, чем хочет заниматься, и это стало переломным моментом. К сожалению, кроме этого, нет упоминания о брате Дзиро.

Это раскрывает еще одну область, в которой Миядзаки проявил творческую свободу. Зачем он сделал Дзиро сестрой? Миядзаки известен созданием уверенных в себе, самодостаточных героинь в своих фильмах. Возможно, он хотел противопоставить подавляющему мужскому составу пилотов и сотрудников Mitsubishi. Это довольно понятная идея, которая добавляет фильму необходимую дозу привлекательности Ghibli, которая в противном случае была бы очень мрачной и выхолощенной. Учитывая, что Дзиро в исполнении Миясаки подвергался критике как плоский, несимпатичный персонаж, возможно, стоило включить дилемму карьеры Дзиро, чтобы Дзиро производил впечатление более приземленного человека.

«Ветер крепчает» на самом деле был комбинацией двух разных творческих работ с бонусом личной вспышки Миядзаки. В интервью японскому телешоу «Oosama no Branch» в августе прошлого года Миядзаки заявил, что персонаж Наоко был заимствован у женщины Сецуко из романа Хори Тацуо «: Ветер поднялся » (1936-37). Это следует за опытом героинь в противотуберкулезном санатории в Нагое и мужчиной, который влюбляется в нее. В романе используется интересная метафора «макрельного неба». Отсюда любовь Дзиро к скумбрии? Хотя красивая 19Сцена землетрясения 23 года была основана на реальных событиях, но не описана в мемуарах Дзиро, она остается одной из самых пронзительных сцен фильма. Он показывает зрителям множество приятных качеств Дзиро, таких как бескорыстное желание помочь другим, острый ум и способность сохранять хладнокровие в кризисной ситуации. Даже в 72 года Миядзаки явно все еще держит голову прямо.

История Zero Figher на 80% состоит из дизайнерских идей, измерений и историй, связанных с карьерой Дзиро. Конструкции самолетов уделяется так много внимания, что на автобиографический материал остается всего 20%. Это явный показатель его непревзойденной страсти к летательным аппаратам, что прекрасно передано на экране. Большая часть информации о проблемах, с которыми столкнулся Дзиро при проектировании своих самолетов; приключения, которые он преследовал как часть своей работы (путешествия по миру, наставничество студентов) и острые ощущения от наблюдения за испытательными полетами кажутся взятыми прямо из книги. Зрители, возможно, были свидетелями его путешествий только по Германии, но он также посетил Англию, Францию и Америку в первые пять лет своей карьеры в Mitsubishi. Одним из важнейших элементов, который Миядзаки упустил при воплощении этих идей в фильм, была неуверенность в себе, которую испытал Дзиро, когда он интегрировался в компанию. Хорикоши отчетливо вспоминает, как задавался вопросом, почему его работодатели хотят, чтобы неопытный парень отвечал за создание их самолетов.

Изображение карьеры Дзиро невероятно похоже на его мемуары.

Его погружение в неуверенность в себе и недостатки личности могли бы добавить дополнительное измерение Дзиро, изображенному в фильме. В работах Studio Ghibli мы обычно видим, как персонажи выражают свои внутренние монологи, разговаривая сами с собой, как, например, в Служба доставки Кики (1989) или Навсикая и Долина Ветра (1984) . Это было бы нетрудно добавить, если бы некоторые другие аспекты — например, большинство эпизодов Капрони — были удалены.

Непревзойденное значение, придаваемое упорному труду, до сих пор разделяет японская культура, и во времена Второй мировой войны давление было бы еще хуже. Учитывая, насколько подробно Дзиро описывает страсть к своей работе, мы редко видим какие-либо последствия для этого. На самом деле у Дзиро была привычка доводить себя до болезни, и иногда ему приходилось брать отпуск. Впервые это произошло во время проектирования Prototype 12. Потребовались мудрые слова начальника, чтобы заставить сопротивляющегося, подчеркнутого Дзиро прийти в себя и поставить свое здоровье выше работы. Если бы это осознание было включено в фильм, возможно, в сцену, когда Дзиро идет в отель на перерыв, мы могли бы увидеть, как Дзиро развивается как персонаж. Признание того, что вы не можете работать без своего здоровья, — это урок, который в какой-то момент усваивают все взрослые, к лучшему или к худшему.

Дзиро Миядзаки подвергался критике за то, что он никогда не ставил под сомнение мораль создания самолетов, предназначенных для убийства других, но был ли настоящий инженер лучше? Дзиро был так удивлен, увидев вырезку из газеты о том, как Prototype 96 сбивал вражеские самолеты в Китае в июле 1937 года, что взволнованно показал свою семью. Трудно определить происхождение его возбуждения по описанию Хорикоши. Был ли он очень патриотичен по отношению к Японии или просто гордился тем, что его самолет попал в СМИ? У Дзиро, похоже, были сомнения по отношению к своим работодателям. Он часто чувствовал давление со стороны множества конкретных требований ВМФ к самолетам и задавался вопросом, почему их стандарты настолько высоки. Это вызвало такую озабоченность, что во время важной конференции в Авиационном институте Дзиро, наполовину зная, что это ничего не добьется, настоял на том, чтобы ВМС удалили некоторые из своих спецификаций. К сожалению, его просьба была отклонена. Предстоящая, казалось бы, невыполнимая задача передавалась его товарищам по работе, и команда Дзиро вернулась в Нагою в «серьезном состоянии».

Следующие два месяца после назначения на должность главного инженера-конструктора прошли в одиночестве и изоляции, так как Дзиро мог донести свои идеи только до избранных и метался туда-сюда с идеями в голове. Это так отвлекало, что последовало за ним домой в поезде и через парадную дверь. Это нарушало сон, и временами «я вообще не мог спать […] Мне сказали, что колпак перед сном поможет, но я родился плохим алкоголиком». К концу 1937 года основные проблемы с дизайном сложились в гудящей голове Дзиро. Для изготовления планера Prototype 12 было выполнено более 3000 чертежей, которые Дзиро должен был проверять и при необходимости корректировать. Весной 19 марта38 был выпущен чертеж, необходимый для начала строительства.

В июне 1937 года у него родился сын. Дзиро отметил, что не мог проводить с ним много времени до новогодних праздников. Когда настал роковой день, он смог восстановить столь желанную семейную жизнь. Даже тогда его разум крутился от неуверенности в себе, способен ли он соответствовать анальным стандартам Флота. Из текста видно, что Дзиро имел двоих детей и жил с женой, хотя о них сказано немного больше. Это была хорошая идея изобразить многообещающий брак Наоко и Дзиро в 9?0003 Ветер крепчает без перспективы иметь детей? Было бы более эффективно показать Дзиро в контексте семьи? Чтобы персонажи развивались удовлетворительно, чем меньше границы истории, тем больше персонажи могут быть развиты в ней. В данном случае фильм хорошо поработал, заставив нас позаботиться об отношениях Дзиро и Наоко, хотя их переход от друзей к жениху был внезапным и нуждался в монтаже. Если бы Миядзаки попытался изобразить всю жизнь их брака и детей, это было бы слишком сложно. 0007 Является ли раскрытая здесь связь лучшим выбором, чем реальная история?

Самолеты должны быть проверены бесчисленное количество раз, поэтому только 14 сентября в 9:06 утра идеализированная версия Прототипа 12 пронеслась по небу над аэродромом Кагамигахара, все еще мокрая от утренней росы. Дзиро помнит, что был одним из многих членов его команды, которые смотрели со слезами на глазах. К сожалению, когда пилот пропал без вести во время испытательного полета, Prototype 12 был приостановлен, хотя Дзиро счел это уместным, учитывая трагедию, которую он принес. «Я очень переживал из-за аварии, — писал Дзиро. — Я вознес безмолвную молитву и сказал г-ну Окуяме, что наша авиационная инженерия получила ценный опыт благодаря его жертве». 17 апреля 19В 41 году Дзиро потерял пилота, которым он восхищался и которого знал лично, из-за одного из своих самолетов: лейтенанта Манбей Симокава. С этим было сложнее справиться, и на похоронах Дзиро переполняли эмоции. Когда он вспомнил храбрость Симокавы, воодушевляющую улыбку и его страстное желание учиться, по лицу Дзиро потекли слезы. Он был порядочным человеком, одним из немногих, кто признал преданность Дзиро своему делу. «Благодаря вам флот может гордиться этой машиной», — сказал он. Из этих пассажей видно, что Дзиро — заботливый, чуткий человек, хотя, возможно, его пока не так волнует мир в целом.

В конце 1940 года Прототип 12 был принят на вооружение ВМФ. Так как это был 2600 год по японскому календарю, он был назван «Авианосный истребитель типа Zero, модель 11», более известный как «Истребитель Zero». Это имя заставило Дзиро почувствовать себя странно. Дзиро говорит, что никогда не думал, что Япония объединится с Германией и нанесет удар по США и Англии, или что он станет одним из самых мощных самолетов в истории. Известие о том, что Зеро вызвал такое военное воздействие, стало большим шоком для Дзиро, хотя его усилия были отмечены. Только после войны Дзиро получил полный отчет об ущербе, нанесенном Зеро, что стало неожиданностью. Во время вторжения в Чунцин 13 Зеро за 10 минут сбили 27 китайских истребителей: один с подбитым топливным баком и три с незначительными повреждениями. Недавно улучшенный Zero 32 прошел испытания в 1941.

Сомнения Дзиро в заинтересованности Японии в войне становились все яснее, чем хуже становилась ситуация. Когда в 1941 году образовался СССР и на него напали, Дзиро сидел дома со своим больным 20-месячным вторым сыном. Он узнал о состоянии войны из газеты у врача и поставил под сомнение союз Японии с Германией, поскольку будущее Германии «выглядело мрачно». «Ваш сын скоро поправится, но симптомы Германии очень опасны, не так ли?», — сказал доктор. Когда Дзиро заболел в октябре, он посетил родной город своей матери и вышел на прогулку в течение дня. Это позволило ему почти забыть о международной суматохе и на некоторое время поработать, что оказалось для него облегчением. СМИ лихорадочно восклицали о чрезвычайном положении в Японии, и Дзиро молча признал: «Похоже, мы не можем избежать войны». Когда он вернулся домой в Нагою, разум Дзиро был обеспокоен, он неохотно ожидал возвращения на работу.

Хорикоши узнал о столкновении его самолетов только после войны, когда были объявлены записи взрывов в Перл-Харборе 7 декабря. Известный американский репортер написал в апрельском выпуске журнала Air Trails за 1949 год: «… Двигаясь в условиях полной секретности, [японцы] спроектировали, построили и использовали ударную мощь одного из самых красивых самолетов всех времен. […] самый большой загадочный корабль Второй мировой войны». Чувства вроде того, что проще подобрать девушку, чем победить Зеро, были источником замешательства для Дзиро. Он думал, что его самолет был чрезмерно разрекламирован, а похвалы были раздуты, хотя он не мог не гордиться своим вкладом в свою страну. «Для меня большое удовольствие знать, что истребитель «Зеро», которому я посвятил половину своей жизни, до сих пор жив не только в нашей технике, но и в сердцах жителей Японии».

В апреле того же года, когда Дзиро был погружен в создание своего очередного проекта, вражеский самолет сбросил зажигательную бомбу возле дома Дзиро. Когда он смотрел, как дым поднимается из его окна, паника и депрессия охватили его дух. Пессимизм в отношении перспектив войны объединил его внутри. Кажется, ему стал ясен истинный смысл его разрушительных Зеро и войны. В октябре 1944 года о Камикадзе стало известно нации через газеты, и вскоре после этого было объявлено, что Зеро будет частью этой операции. Пресса обратилась к Дзиро с просьбой написать короткое эссе о камикадзе, но он отказался. Ему было слишком эмоционально трудно думать, когда он смотрел на фотографии улыбающихся пилотов, садящихся на «Зеро», зная, что они обречены на смерть. Рыдая, единственным чувством, которое побудило его взяться за перо, было посвящение своих произведений семьям, потерявшим своих близких на войне. В смутных глубинах своего разума он задавался вопросом, почему Япония просто не отказалась от войны и почему они пошли на такие меры с Зеро.

В 1945 году интенсивность и частота бомбардировок возросла. Дом Дзиро не пострадал, но он помнит, как шел по улице и видел, как горят многие участки. Дым поднимался так высоко, что следы от самолетов прочерчивали линии на горизонте. Его семья переехала в Мацумото, транспорт и связь были нарушены, а восстановление шло медленно. Дзиро, казалось, был невероятно горд и глубоко пристыжен своим творением. Он мог восхищаться его дизайном и возможностями с технической точки зрения, но не обращать внимания на разрушения, которые он причинил, оказавшись не в тех руках. В 2011 году Миядзаки сказал, что когда он узнал, что Хорикоши однажды сказал: «Все, что я хотел сделать, это сделать что-то красивое», он понял, что нашел главного героя для своего следующего фильма. Именно это навязчивое отчаяние и конфликт интересов побудили Мийдзаки перенести историю Дзиро на экраны, и все же эта боль каким-то образом утерялась в процессе. Возможно, это потому, что фильм не освещал мрачные моменты карьеры Дзиро. Есть только эпилог, где Дзиро оплакивает свои потерянные самолеты и любимого человека, чего недостаточно, чтобы изобразить нежное изменение сердца и сожаления Дзиро. Со слезами на глазах мистер Капрони говорит: «Ты должен жить, японский мальчик», повторяя блестящую цитату, выбранную для открытия фильма поэтом Полем Валери: «Ветер поднимается! Надо стараться жить!». Если интерпретировать это в болезненной манере, этот момент может означать, что юный Дзиро, возможно, подумывал о том, чтобы отказаться от жизни или, что еще хуже, о самоубийстве.

Mitsubishi A6M «Zero»

Это был душный жаркий день, когда Дзиро пропустил обед и поехал на работу с семьей домовладельца перед радио. Они знали, что в эфире будет объявлено о чем-то важном, но мало кто догадался, что это объявление о приближении Второй мировой войны. Со слезами на глазах Дзиро понял, что его карьера с самолетами подошла к концу, но будет ли общественное мнение о нем? Он положительно отзывался о своей карьере, презирая «глупые шаги, предпринятые Японией», и молился, чтобы разумные лидеры позже выступили вперед. Возможно, он обвинил политические партии в смерти и беспорядках, потому что было бы слишком трудно признать, что он сыграл свою роль в ущербе.

В жизни Хорикоши осталось еще несколько загадок, и, хотя Ветер крепчает, время от времени сбивается с пути, Миядзаки удалось усилить характер Дзиро, подчеркнув любовь, которую он, должно быть, испытывал к своей семье, и его борьбу за то, чтобы найти баланс между здравомыслием, работой, любовью и жизнью. Любовь Дзиро к самолетам и карьере отражена с безупречной точностью, ведь Миядзаки тоже любит это делать. Есть много недостатков характера, которые могли бы сделать повествование намного более мрачным и гораздо более интересным. Жаль, что они не были включены, хотя это, вероятно, подтолкнуло бы рейтинг к M+ в Австралии или R в Америке. Родители, которые жаловались на чрезмерное курение, вероятно, подняли бы бунт.

Несмотря на то, что усилия были несовершенными, я нашел The Wind Rises приятным шагом вперед по сравнению с недавними играми Миядзаки, такими как Ponyo (2008) и Ходячий замок (2004). Миядзаки создал фильм, исторически точный по времени, с изрядной долей милых, забавных и вдохновляющих моментов. Тем, кто интересуется сеттингом Второй мировой войны, стоит посмотреть, даже если он не такой мрачный, как Grave of the Fireflies (1988). Способность Миядзаки сделать свои истории трогательными — вот что делает его ненавистные Стенд для сравнения Walt Disney и по сей день. Я хотел бы завершить эту статью цитатой Игоря Сикорского, вертолетостроителя, которым восхищался Дзиро Хорикоси:

«Жизнь человека, глубоко посвятившего себя своему делу, представляет собой повторение более бурных взлетов и падений, чем у обычный человек»

Дзиро Хироси надеется, что читатели согласятся с ним и смогут вспомнить, что именно эти моменты между взлетами и падениями делают жизнь достойной жизни.

Хорикоши, Дзиро и Синдо, Сёдзиро. 1992. Eagles of Mitsubishi: История истребителя Zero. Перевод Гарольда Н. Вантейза. Вашингтонский университет Press.

Что вы думаете? .

Аффективное связывание и горе в книге «Ветер крепчает» [3QD]

01:38:27

Я решил написать о книге Миядзаки «Ветер крепчает» для колонки этого месяца в 3 Quarks Daily : Почему Ветер Ризес1113 не является морально отталкивающим. Название является ответом на статью кинокритика Инку Канга, опубликованную в The Village Voice [1]:

Ветер крепчает сделан на заказ для послевоенной Японии, нации, которая еще не признала, не говоря уже о извинениях, за жестокость своего имперского прошлого. Спустя почти 70 лет после капитуляции императора Хирохито величайшие пороки японских военных и медицинских учреждений, такие как организация массовых изнасилований, использование рабского труда и эксперименты над живыми и сознательными людьми, по-прежнему отсутствуют в школьных учебниках.

Я утверждал, что да, можно читать фильм таким образом, но для этого нужно игнорировать некоторые вещи, которые Миядзаки вложил в фильм. Затем я указываю на некоторые из этих вещей, но не на все.

Предлагая ей чтение, Канг мало рассказал об отношениях Хорикоши с Наоко Сатоми, женщиной, которая стала его женой. Одна вещь, которую она сказала, что их брак был бесполым, неверна, что я объяснил (они явно занимались сексом в брачную ночь: 01:46:13-01:46:47). Но это снова заставило меня задуматься об этом браке.

Дешевая мелодрама

Ряд критиков отметили, что Сатоми не является сильной напористой главной героиней, связанной с Миядзаки; она не похожа на Навсикая, Шиту, Кики, Фио или Леди Эбоши, если назвать только самые очевидные примеры. Она художница и умирает от туберкулеза. Хотя настоящий Хорикоши был женат, его жена не болела туберкулезом и не умерла до того, как Япония начала войну против Америки. Миядзаки основывал этот аспект своей истории на рассказе Тацуо Хори «Ветер поднялся» [2].

Почему Миядзаки дал своему главному герою такую жену? Поскольку это вопрос о намерениях Миядзаки, нам нужно переформулировать его, поскольку мы не телепаты — во всяком случае, я не умею читать. Как он использует ее в своей истории?

Я уже указывал, как Миядзаки изображает появление первого удачного проекта планера Хорикоси как эволюцию предложения Капрони во сне в ходе его первоначального ухаживания за Сатоми [3]. Таким образом, и воображаемая фигура отца, и то, чем является Сатоми с функциональной точки зрения (например, она не муза), связаны с дизайном этого плана. Какую еще привязку через нее выполняет Миядзаки? Меня интересует не столько то, чем она является для Хорикоси, сколько, по сути, то, чем она становится для нас.

По крайней мере, один критик — увы, не помню кто — отметил, что этот аспект фильма — чистая мелодрама: красивая женщина, любовь, кашляющая кровью, обреченный брак. Миядзаки стремится к чувствам, измеряемым пропитанными слезами тканями. Если бы это был весь фильм, то это была бы дешевая мелодрама. Как бы то ни было, это дешевая мелодрама на службе чего-то другого.

Гора Фудзи и цветущая вишня

Примерно на три четверти пути фильма у нас есть короткая сцена, действие которой происходит в санатории, где остановилась Сатоми. Сцена открывается снимком горы Фудзи, который я прикрепил в заголовке этого поста. Затем он переходит в санаторий:

01:38:31

Поскольку гора Фудзи почти символизирует саму Японию, Миядзаки, таким образом, устанавливает связь между Японией и женщиной, которая через несколько сцен станет женой Хорикоши.

Теперь давайте приблизимся к финальной сцене фильма. Эта последовательность начинается со сцены, которую я описал в своем посте 3QD . Уже поздняя ночь, Хорикоши и Хондзё ходят от одного здания к другому и говорят об уязвимости бомбардировщика, разработанного Хондзё. Эта сцена перемежается кадрами тех бомбардировщиков, которые летят над Китаем и с готовностью сбиваются китайскими истребителями. Хорикоси отмечает, что имперские амбиции Японии уничтожат нацию («Япония взорвется»).

Когда Хондзё направляется домой, Хорикоши входит в офисное здание и выполняет небольшую работу:

01:52:53

Переходим к этому, цветение сакуры:

01:52:53

Камера поворачивается вниз на прекрасный утренний кадр, где мы видим комнату, в которой спит Сатоми (если присмотреться, то можно увидеть ее на левом краю открытого участка стены):

01:53:00

Вот часть толкование Википедии о символике цветущей сакуры:

В Японии цветение сакуры символизирует облака из-за их природы цветения в массовом порядке, помимо того, что это устойчивая метафора эфемерной природы жизни, аспект японской культурной традиции, который часто ассоциируется с буддийским влиянием и который воплощен в концепции из моно не знаю . […] Быстротечность цветов, невероятная красота и быстрая смерть часто ассоциировались со смертностью […] Цветок также представлен на всевозможных потребительских товарах в Японии, включая кимоно, канцелярские принадлежности и посуду.

Так же, как гора Фудзи почти символизирует саму Японию, так же и цветение сакуры. Быстротечность, конечно, подходит для умирающей женщины.

Но у цветения сакуры есть более специфическая ассоциация, очень уместная для фильма. Википедия продолжает:

«Общество Сакуракаи» или «Общество цветущей сакуры» было выбрано молодыми офицерами Императорской армии Японии в сентябре 1930 года для их тайного общества, созданного с целью реорганизации государства в соответствии с тоталитарными милитаристскими принципами, в случае необходимости посредством военного переворота.
Во время Второй мировой войны цветение сакуры использовалось для мотивации японцев, разжигания национализма и милитаризма среди населения. […] Японские пилоты рисовали их на бортах своих самолетов перед тем, как отправиться на самоубийственную миссию, или даже брали с собой ветки деревьев в свои миссии. Цветок вишни, нарисованный на борту бомбардировщика, символизировал интенсивность и эфемерность жизни; Таким образом, эстетическая ассоциация была изменена таким образом, что падающие лепестки вишни стали представлять собой жертву молодежи в самоубийственных миссиях в честь императора.

Таким образом, цветы вишни ассоциируются с пилотами и военными самолетами. Связывает ли таким образом Миядзаки этот символизм с этой умирающей женщиной, женщиной, умирающей не в славной битве во славу Японии и Императора, а от туберкулеза и без всякой причины? Я не знаю, но замечу, что если вы не знаете специфических ассоциаций цветения сакуры, вы не сможете воспринимать фильм таким образом. Но вы все равно можете отреагировать на смерть этой женщины. Хотя я давно знал о любви японцев к цветущей вишне, я не знал об этой конкретной ассоциации, пока не начал писать этот пост. Но те националисты, о которых беспокоится Инку Канг, скорее всего, хорошо знакомы с этим символизмом.

Вернемся к фильму. Хорикоши входит в комнату: