«Бомба Гитлера» и взгляд из Москвы — Россия в глобальной политике

МАЛОЕ АТОМНОЕ ИСПЫТАНИЕ В МАРТЕ 1945 ГОДА?

В конце марта 1945 года Игоря Курчатова, научного руководителя советской атомной программы, в очередной раз вызвали в Кремль. Там, в научно-техническом отделе НКВД, он регулярно получал материалы, подготовленные на основе разведывательных данных. Агентам Берии еще в 1941-м удалось внедриться в британский атомный проект, особо ценными информаторами они располагали и в Лос-Аламосе – центре американских атомных разработок. По оценкам одного бывшего советского генерала, в общей сложности в распоряжении Курчатова находилось более 10 тысяч страниц лос-аламосских документов. Из них Курчатову было известно, что американцы стояли буквально на пороге первого испытания атомной бомбы.

28 марта 1945 года Курчатов подготовил детальный план комплекса предстоящих научно-технических работ по советскому атомному проекту. Его содержание сводилось, по сути, к копированию американских разработок. Однако едва успели просохнуть чернила перспективного плана, как генерал-лейтенант Иван Ильичёв, тогдашний глава военной разведки – ГРУ, передал ему два любопытных разведдонесения из Германии. Одно из них было датировано 15 ноября 1944 года, другое – 25 марта 1945 года.

В первом документе речь шла о подготовке к испытаниям нового оружия, осуществлявшейся под контролем СС. В нем, в частности, говорилось (выделено в оригинале): «Немцы намереваются провести испытания нового секретного оружия большой разрушительной силы. В условиях соблюдения строжайшей секретности в Тюрингии готовятся испытательные взрывы бомб необычной конструкции». Ни подробности конструкции этих бомб, ни предполагаемые сроки испытаний информатору известны не были.

Ильичёв делал вывод: «В последние месяцы наши источники неоднократно утверждают в своих донесениях о лихорадочных попытках немцев испытать все более мощное оружие и средства его доставки к цели. Предположительно именно эти эксперименты представляют собой попытку немцев провести испытания атомной бомбы, о существовании которой у нас до сих пор были лишь неполные, отрывочные данные».

Второе послание, подготовленное Ильичёвым 23 марта 1945 года, вселяло еще бЧльшую тревогу: «В последнее время немцами проведено в Тюрингии два крупных взрыва. Они произошли в лесном массиве в условиях строжайшей секретности. На расстоянии 500–600 метров от эпицентра взрыва лежали сваленные деревья. Возведенные для испытаний укрепления и строения были разрушены. Военнопленные, находившиеся в месте взрыва, погибли, причем в ряде случаев от них не осталось следов. Другие военнопленные, находившиеся на некотором расстоянии от эпицентра взрыва, получили ожоги на лице и теле, степень которых зависела от расстояния их нахождения от центра… Бомба содержит предположительно уран-235, и ее вес равен двум тоннам… Взрыв бомбы сопровождался сильной взрывной волной и образованием высоких температур. Кроме того, зафиксирован значительный радиоактивный эффект. Бомба представляла собой шар диаметром 130 сантиметров».

В конце своего доклада Ильичёв подводит итог: «Несомненно, немцы проводят испытания бомбы большой разрушительной силы. В случае ее успешных испытаний и производства таких бомб в достаточном количестве они будут обладать оружием, которое окажется в состоянии замедлить наше наступление».
Курчатов был сильно обескуражен полученными сведениями, они шли вразрез с поступавшей ранее информацией о немецкой ядерной программе. Хотя описания конструкции советский ученый признал «очень достоверными», он не был убежден, что немцы в самом деле провели испытания атомной бомбы. По его подсчетам, включенным в упомянутый выше рабочий план, при взрыве атомной бомбы площадь разрушения должна была составить несколько квадратных километров, а отнюдь не считанные сотни квадратных метров. Тем не менее он пришел к выводу (или по крайней мере догадывался), что немцы работают в совершенно новом направлении.

Курчатову предстояло принять трудное решение, возможно, с далеко идущими последствиями. Следовало ли ему расценить разведдонесения в качестве фальшивок, нацеленных на то, чтобы преднамеренно запутать советскую сторону? Вместе с тем он не мог преуменьшить и степень возможной опасности. И 30 марта 1945 года физик составляет тщательно взвешенный рукописный доклад, который передает Сталину. Единственная копия этого документа направлена в адрес шефа Главного разведывательного управления генерал-лейтенанта Ивана Ильичёва. Курчатов подчеркнул важность представленного ему донесения из Германии, отметил «очень достоверные описания конструкции» и запросил дополнительную информацию, в значительной мере обезопасив себя и предоставив руководству ГРУ право дальнейших действий.

Реакция Сталина на доклад Курчатова неизвестна. Похоже, однако, что сообщения об испытаниях германской атомной бомбы отнюдь не лишили его сна. Даже боевое использование такой бомбы с радиусом действия в несколько сотен метров могло бы разве что задержать наступление Красной армии, но не остановить его, как 23 марта 1945 года предупреждал Ильичёв. Некое оружие, которое находилось еще в стадии испытаний и о конструктивных принципах которого было слишком мало известно, не играло в советских военно-стратегических расчетах никакой роли.

Тем не менее сразу после окончания войны в Тюрингию по инициативе Курчатова направили небольшую экспедицию во главе с Георгием Флёровым, одним из лучших физиков курчатовского института, которому предстояло на месте разобраться, что стояло за сообщениями разведки. В начале мая 1945 года Флёров отправился в Берлин, а оттуда – в Дрезден. Однако в район предполагаемого малого атомного взрыва ему поначалу добраться не удалось. БЧльшую часть Тюрингии занимали американские части, которые покинули эту территорию только в июле, когда выяснилось, что эта территория входит в советскую оккупационную зону. Неизвестно, смог ли Флёров провести замеры местности на повышенный фон радиации. В августе он был возвращен в Москву, поскольку Кремль по каким-то причинам потерял интерес к данной теме. Таким образом, пока остался без ответа вопрос, провели ли немцы атомное испытание малой мощности, или это был тест «грязной бомбы»?

После того как Соединенные Штаты сбросили две атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки соответственно 6 и 9 августа 1945 года, Сталин приказал как можно скорее начать работу над созданием собственного оружия, сравнимого с американским.

БЫЛА ЛИ У НЕМЦЕВ АТОМНАЯ БОМБА?

До сих пор физики и историки отвечали на этот вопрос однозначным «нет». Решающим условием, необходимым для производства атомных бомб, во всяком случае того образца, что были взорваны над Японией, является достаточное количество расщепляемого вещества. Чтобы изготовить подобную бомбу, требовалось по меньшей мере 50 килограммов урана-235 или 10 килограммов плутония.

Однако в любом энциклопедическом словаре сегодня можно прочитать о том, что к ядерному оружию относятся все виды боеприпасов, при взрыве которых высвобождается ядерная энергия вследствие изменения атомного ядра при его делении либо при реакции ядерного синтеза. Согласно этому, для причисления бомбы к тому или иному разряду ядерного оружия совершенно безразлично, обладает ли она мощностью 20 килотонн тротилового эквивалента, как это было в случае с бомбой, сброшенной на Хиросиму, или нет. Десятилетия существует ядерное оружие с мощностью всего в несколько сотен тонн. При этом военным не приходит в голову называть его не атомным.

Начиная с 1940-х годов техническое развитие атомного оружия порождало значительное разнообразие его различных вариантов. Различаются главным образом атомные бомбы, в основе действия которых лежит принцип деления ядра («классическая» атомная бомба) и термоядерного синтеза (водородная бомба).

Немецкие ученые обладали знаниями относительно конструкции урановых и плутониевых бомб и вели исследования в направлении создания водородной бомбы, но не располагали достаточными количеством расщепляемых веществ, необходимых для создания бомбы типа той, что была сброшена на Хиросиму. Ввиду того что в Третьем рейхе не существовало крупного комплекса по производству расщепляемых веществ и – как, по крайней мере, считали до последнего времени – функционирующего реактора, не могла существовать и немецкая атомная бомба. Действительно, ничего сравнимого с гигантским атомным комплексом США в Германии не было. Полностью оставленной без внимания при этом оказалась возможность изготовления ядерного оружия иными путями.

СВИДЕТЕЛЬСТВА ОЧЕВИДЦЕВ

Между тем известно, что упомянутые в докладах ГРУ испытания на военном полигоне в тюрингском Ордруфе 3–4 марта и 12 марта 1945 года действительно были проведены. Снаружи эта территория не просматривалась, что-то увидеть можно было лишь из деревушки Ваксенбург, расположенной примерно в четырех километрах по прямой. Оттуда за полигоном наблюдала местная жительница Клер Вернер вместе с родственницей. От офицеров она слышала, что «сегодня вечером произойдет нечто, что перевернет мир». Спустя годы она описала происшедшее следующим образом: «Около 21 часа 20 минут очень яркая, внутри красноватая, а снаружи желтоватая вспышка осветила местность. Тотчас же мы увидели поднимавшийся в воздух большой стройный столб, который был настолько светлым, что утром я сказала маме: у окна можно было читать газету. И этот столб увеличивался кверху и выглядел, как большое дерево с листьями».

Наблюдатели из Ваксенбурга ощутили также сильный порыв ветра. После этого всё успокоилось. На протяжении нескольких дней обитатели прилегающих населенных пунктов жаловались на кровотечение из носа, головные боли и плохое самочувствие в целом.

Хайнц Ваксмут в 1944–45 годах работал в фирме по строительству шахт в Ордруфе. Он описал страшное происшествие: «В послеобеденное время (следующего дня) приехала грузовая автомашина с эсэсовцами. Нам дали задание погрузить всю древесину, какую только возможно. Затем на машине нас направили в Рёрензее, там работало несколько врачей СС, так как у многих жителей наблюдались головные боли и кровохаркание. Оказалось, что нам нужно было не туда, и нас тотчас же отвезли в поместье Рингхофен под Мюльбергом. Нам приказали сложить древесину в кучу на краю леса – примерно 12 на 12 метров и не более метра высотой. Для этого мы должны были надеть защитные формы. Между тем на краю леса мы увидели несколько куч сложенных трупов – видимо, бывших заключенных. У них совершенно отсутствовали волосы, местами не было и одежды, у многих кожа была покрыта волдырями, ожогами, из-под которых выступало мясо, у некоторых не было отдельных частей тела. Эсэсовцы и заключенные подносили трупы.

Когда мы уложили первые шесть куч, в каждой из которых было примерно 50 трупов, древесину подожгли. Нас отвезли назад. В поместье нам велели снять защитные костюмы и одежду. Их сразу же сожгли люди из СС, а мы должны были помыться, после чего нам была выдана новая одежда и новые средства защиты. В добавление к этому мы и даже заключенные получили по бутылке шнапса.

Один эсэсовец в высоком офицерском звании сказал мне, что накануне вечером он был свидетелем громадного пламени – опробовали что-то новое, о чем будет теперь говорить весь мир, и мы, немцы, стали первыми. К сожалению, отметил офицер, не все прошло так, как было запланировано, и теперь число бездельников поуменьшилось.

Нас опять вернули на окраину леса, где мы снова соорудили три кучи. При этом мы видели, как из леса выползали полностью обезображенные живые существа. Возможно, некоторые из них полностью лишились зрения. Я и сегодня не в состоянии это описать. Два эсэсовца на месте расстреляли 12–15 человек. <…> Их тела другие заключенные перенесли на горящую кучу трупов…

Кто-то из заключенных сказал мне, что разобрал отдельные слова одного умирающего: “Большая вспышка… огонь… многие сразу погибли, их стерло с земли, многие с ранами, ожогами, многие ослепли… передай привет моей матери от Олега Барто в Гурьев”». Рассказы Вернер и Ваксмута подтверждают процитированный выше доклад ГРУ.

Что же за оружие было испытано в Ордруфе, а до этого на острове Рюген? Это определенно были не крупные урановые или плутониевые бомбы, а прототип той бомбы, которую сегодня называют «гибридной». Они выделяют значительную часть своей взрывной энергии вследствие деления ядра, однако для усиления расщепления ядра им необходим компонент ядерного синтеза.

Чтобы доказать этот тезис, одних лишь исторических документов и свидетельств очевидцев недостаточно. Поэтому мы обратились в несколько академических институтов с просьбой принять и проанализировать пробы почвы. Доказать факт ядерного испытания спустя 60 лет – дело непростое. Излучение давно прекратилось. Тем не менее именно на том месте, которое описывали очевидцы, Федеральное физико-техническое управление обнаружило высокообогащенный уран, а также литий-6. Профессор Уве Кайзерс подтвердил существование «сверхнормативного» содержания продуктов распада: «Обогащенный материал присутствует в широком спектре, причиной которого не может быть никакой естественный источник. Аномалии изотопов местами чрезмерны и не могут быть приписаны никакому известному процессу. Влияние Чернобыля как причины в данном случае полностью исключается». Измерительные данные нескольких сейсмических станций 1944–45 годов убедительно подтверждают факт испытаний. В конце концов, появились и воспоминания адъютанта Гиммлера Вернера Гротмана, одного из очевидцев описываемых событий.

Чтобы не быть истолкованным неверно, снова замечу: даже с помощью атомных бомб в мини-формате Гитлеру не удалось бы совершить перелом в войне. Речь шла об испытаниях, а не о серийном создании боевого оружия. К тому же поражающий эффект испытанных образцов был намного меньше, чем у бомбы, сброшенной на Хиросиму. Мощность немецких бомб составляла примерно одну тысячную от американских атомных бомб.
С другой стороны, опасность немецкого проекта нельзя недооценивать. Третьему рейху не хватило, к счастью, лишь времени, чтобы завершить свои атомные планы. После войны об этом предпочитали умалчивать.

МИФ ФАРМ-ХОЛЛА

Автором мифа о том, что немецкие физики в годы войны отличались высокоморальным поведением и не работали над созданием смертоносного оружия для нацистов, являлся Карл-Фридрих фон Вайцзеккер. С июля 1945 по январь 1946 года десять немецких ученых, среди них лауреаты Нобелевской премии Отто Ган и Вернер Гейзенберг, были интернированы в загородной резиденции Фарм-Холл близ Кембриджа. Британская разведка круглые сутки прослушивала их беседы, содержание которых рассекретили только почти полвека спустя.

7 августа 1945 года, на следующий день после атомной бомбардировки Хиросимы, Вайцзеккер составил меморандум, который подписали все десять интернированных. Большинство из них в годы войны состояли в т. н. «Урановом союзе», неформальном объединении примерно 100 ученых различных институтов и университетов. В меморандуме Вайцзеккер изложил свое видение проблемы ядерных исследований в нацистской Германии: «Урановый союз», мол, сосредоточил свою деятельность только на строительстве реакторов для выработки энергии. О создании атомной бомбы, утверждал он, даже и не помышляли и никогда не приступали к ее изготовлению. Кроме того, авторы документа утверждали, что им неизвестна какая-либо другая немецкая группа исследователей, «целью которой было бы непосредственное производство бомбы».

По меньшей мере у двоих из подписантов – Вальтера Герлаха и Курта Дибнера – имелось на этот счет больше сведений. Герлах, начиная с декабря 1943 года и до окончания войны, руководил исследованиями в области ядерной физики в Третьем рейхе, а Дибнер работал в качестве его заместителя. Дибнер считался очень неплохим физиком-экспериментатором и еще с 1934-го трудился на нужды Управления по вооружению Сухопутных войск. С 1939 года ученый привлекается к работе в Экспериментальном ведомстве Сухопутных войск в Куммерсдорфе под Берлином, где возглавил отдел атомной физики.

Когда после сообщения о применении американцами атомной бомбы один из присутствовавших поинтересовался, что произошло бы, если б «Урановый союз» на самом деле занимался ядерным оружием, Дибнер ответил: «Профессор Герлах стал бы обергруппенфюрером СС и сидел бы теперь в Люксембурге на скамье военных преступников».

РЕЙХСПОЧТА ПОСТАВЛЯЛА НАЧИНКУ ДЛЯ БОМБЫ

Герлах и Дибнер хорошо знали, что ядерными исследованиями в рейхе занимался не один лишь «Урановый союз». Эти работы на серьезном уровне проводились в Германии по меньшей мере еще в четырех научных заведениях – управлениях по вооружению Сухопутных войск, вооружению военно-морского флота, люфтваффе и рейхсминистерстве почты. Более открыто, чем остальные руководители научных проектов, об атомном проекте заявлял рейхсминистр почты Вильгельм Онезорге. В Третьем рейхе он считался одним из немногих людей, снискавших полное доверие фюрера, и в свою очередь был безгранично предан ему. В ближайшем окружении Гитлера у Онезорге имелся по крайней мере один близкий приятель – «рейхсфотокорреспондент» Хайнрих Хоффман. Фюрер высоко ценил своего «придворного фотографа» и часто брал его с собой в важные поездки. Такое привилегированное положение Хоффмана объясняется тем, что именно в его студии в 1927 году произошло знакомство фюрера с Евой Браун. В 1937-м Гитлер присвоил фотографу звание профессора. И когда у Онезорге уже не оставалось надежд убедить в чем-то фюрера, он пускал в ход свои связи с Хоффманом.

В апреле 1942 года известный физик Манфред фон Арденне (в своем частном институте в Берлине он по заказу рейхсминистерства почты занимался исследованиями в области ядерной физики) подготовил секретный доклад по результатам исследований о конструкции электромагнитного разделителя массы. Этот документ Онезорге пустил в ход для того, чтобы пробиться на прием к Гитлеру. Спустя день после своего 70-летия, 9 июня 1942 года, Онезорге появился в рейхсканцелярии. Когда министр решил воспользоваться благоприятным случаем, чтобы убедить Гитлера в необходимости оказать поддержку атомным исследованиям, тот отреагировал весьма отвлеченно: дескать, рейхсминистр почты хочет мне удружить чудо-оружием… В результате «прорыва» к фюреру Онезорге добился противоположного эффекта.

Тем не менее министр и не думал сдаваться. Сначала он попытался установить более тесный контакт с ведущими представителями «Уранового союза». Решающим моментом здесь можно считать совещание в его министерстве весной 1943 года, на котором присутствовали высокопоставленные лица. Однако ожидаемой многими смычки между Онезорге и Гейзенбергом не произошло. Физик попросту дал понять, что его совсем не воодушевляет идея участия в проекте рейхсминистерства почты. Когда же он понял, что все к тому и идет, он, как вспоминает один из очевидцев тех событий, «накрепко закрыл дверь». Это означало, что с тех пор Онезорге в ядерных исследованиях делал ставку лишь на ведомство, которым руководил.

Кадровые и материальные возможности рейхсминистерства почты были ограниченными. Онезорге и Арденне концентрировали основное внимание на получении высокообогащенного урана. Пилотная установка находилась в институте Арденне. Несколько более крупных установок приняли в эксплуатацию в 1944 году в Бад-Заарове под Берлином и других местах.

В конце концов Онезорге предлагает рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру «тотальное сотрудничество» в областях, информацию о которых он «не доверял бумаге». Совместно с СС Онезорге намеревался значительно ускорить реализацию атомного проекта. Однако без принципиального согласия Гитлера это было невозможно. Поэтому рейхсминистру почты пришлось прибегнуть к помощи профессора-фотографа Хоффмана. Один из очевидцев вспоминает: «Министр оказал профессору пышный прием и с глазу на глаз сказал ему, что от него (Хоффмана) отныне зависит судьба рейха. Он должен довести до сведения фюрера информацию об атомной бомбе, а главное – тот факт, что некоторые люди из его ближайшего окружения не говорят ему всей правды об этом оружии. И что они ничего не знают о том, насколько интенсивно трудятся над созданием подобного оружия американцы». Вскоре после этого Гитлер позволил Онезорге продолжать работу над начатым им проектом.

Тесная кооперация между рейхсминистерством почты, СС и группой Дибнера стала решающей для последней фазы разработки германского атомного проекта. Документальные свидетельства этого вряд ли сохранились. Все участники соблюдали максимальную степень секретности. Дошедшие до нас немногочисленные фрагменты документов позволяют нам в лучшем случае догадаться о том, что в этой игре достаточно активно участвовали и специалисты из СС.

После того как Гиммлер и Онезорге добились, чтобы их атомному проекту открыли зеленую улицу, работы стали форсировать по различным направлениям. К концу войны большинство документов было уничтожено либо спрятано, и лишь в одном из сохранившихся докладов от октября 1944 года (и то в виде выдержек) под условными обозначениями UB I и UB II описывается принцип конструкций урановой и плутониевой бомб.

Неизвестная до сих пор история, описанная в выпущенной мной книге «Бомба Гитлера», вызвала в Германии жаркие дискуссии. Многие критики попросту отказываются поверить в то, что в Третьем рейхе, вопреки существовавшим прежде представлениям, велись интенсивные работы по созданию ядерного оружия. Они всеми силами отметают мысль о том, что Гитлер стоял на пороге обладания таким чудовищным оружием.

На этот счет стоит вспомнить высказывание Карла-Фридриха фон Вайцзеккера, относящееся к началу 1990-х годов. Настоящую историю, говорил физик, можно написать лишь тогда, когда в живых не осталось никого из тех, кто знает, как все должно было бы быть.

* * *
Без открытия российских архивных документов о советском проекте создания атомной бомбы вся правда о германском проекте так и осталась бы скрытой от общественности. Остается надеяться, что американцы и англичане тоже откроют архивы для исторических исследований и тем самым внесут свой вклад в дальнейшее изучение истории атомных исследований в Третьем рейхе. Спустя 60 лет после окончания войны и 15 лет после завершения холодной войны не может быть сколько-нибудь веской причины для продолжения игр в секретность.

Неоднозначный и гениальный Андрей Сахаров: от атомного “пирога” до предсказания Интернета

Ядерный взрыв 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне ознаменовал ликвидацию монополии США. Но испытание советской атомной бомбы не долго оставалось непревзойденным по силе событием. Поступили сведения о разработке за океаном еще более мощного оружия. И действительно, 1 ноября 1952 года на атолле Эниветок в Тихом океане произошел термоядерный взрыв силой 10–12 мегатонн в тротиловом эквиваленте — остров, на котором располагался полигон, был буквально стерт с лица земли.

Советскому Союзу вновь пришлось догонять, и в феврале 1950 года Совет Министров СССР принял секретную директиву «О работах по созданию РДС-6» — такое название получила водородная бомба. Построить будущую конструкцию, расположив заряды в виде слоеного пирога из урана и термоядерного горючего, окруженного взрывчатым веществом, предложил молодой ученый Андрей Сахаров. Изделие прозвали «Слойкой», его также часто называют «Слойкой Сахарова».

Успех молодого ученого

Будущий трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской и Ленинской премий, а также Нобелевской премии мира (в 1975 году за свою диссидентскую деятельность) получил образование на физфаке МГУ, поступив туда в 1938 году. В конце 1944 года стал учиться в аспирантуре Физического института академии наук (ФИАН) им. Н.П. Лебедева. Его научным руководителем стал член-корреспондент (а вскоре академик) Игорь Тамм, который оказал огромное влияние на жизнь и работу Сахарова, приняв его в свой отдел теоретической физики.

«В 1947 году наша судьба круто изменилась, — вспоминал академик Виталий Гинзбург. — Игорь Курчатов привлек Игоря Тамма к «атомной проблеме» и конкретно просил исследовать возможность создания водородной бомбы. Была образована небольшая группа из числа тех, кого хотел привлечь к этой работе Тамм, и одновременно получивших на это разрешение «от кого следует». В их числе были Андрей Дмитриевич (Сахаров) и я…»

Читайте также

Как использовать ядерную бомбу в мирной жизни

Тамм и Сахаров переехали в поселок Саров Мордовской АССР (ныне город Саров Нижегородской области) для работы в ядерном центре. Населенный пункт был стерт со всех географических карт, максимальная степень секретности соблюдалась для всех сотрудников, членов их семей и других жителей. Страна не знала имен тех, кто в трудные послевоенные годы решал сложнейшие научные и технические проблемы.

Как вспоминали ветераны отрасли, для разработчиков супероружия были созданы очень комфортные условия. Так, Сахарову выделили отдельный коттедж с обстановкой, кухарку и экономку — все было подчинено работе, ничто не должно было отвлекать.

В отзыве Игоря Тамма о научной деятельности его ученика говорилось: «Сахаров является одним из самых крупных ведущих физиков нашей страны. Недостаточно было бы сказать, что он обладает широкой эрудицией, — весь стиль его научного творчества свидетельствует, что физические закономерности и связи явлений для него непосредственно зримы и ощутимы во всей своей внутренней простоте. Этот дар, в сочетании с редкой оригинальностью научной мысли и напряженностью научного творчества, позволил ему в течение последних пяти лет выдвинуть три научно-технические идеи первостепенного значения… Не может быть сомнений в том, что Андрей Дмитриевич Сахаров заслуживает не только ученой степени доктора физических наук, но и избрания в Академию наук СССР».

Утром 12 августа 1953 года «Слойку Сахарова» успешно подорвали на полигоне. «Советский Союз овладел секретом создания водородной бомбы», — говорилось в правительственном сообщении.

Ходатайство об избрании Андрея Сахарова действительным членом Академии наук СССР (минуя ступень членкора) подписали наиболее видные академики того времени — Игорь Курчатов, Яков Зельдович и Юлий Харитон. Таким образом, Сахаров стал одним из самых молодых академиков в истории советской науки — всего в 32 года. В том же 1953 году ученого удостоили Сталинской премии и представили (вместе с Таммом) к званию Героя Социалистического Труда «за исключительные заслуги перед государством при выполнении специального задания Правительства».

Цунами против США

Помимо участия в разработке водородной бомбы представляет интерес и проект Сахарова, связанный с оружием для зарождающегося отечественного атомного флота. Он вместе с главным конструктором КБ-11 Юлием Харитоном отвечал за проектирование боеголовок к торпедам с ядерным зарядом для атомоходов. Его предложением было оснастить торпеду Т-15 огромным боеприпасом, подрыв которого в 200–300 км от побережья США должен был вызвать искусственное цунами.

Читайте также

Трудные дни и ночи 1986 года: как боролись с аварией на Чернобыльской АЭС. Личный опыт

«Конечно, разрушение портов — как надводным взрывом «выскочившей» из воды торпеды со 100-мегатонным зарядом, так и подводным взрывом — неизбежно сопряжено с очень большими человеческими жертвами, — вспоминал этот эпизод сам Андрей Сахаров. — Одним из первых, с кем я обсуждал этот проект, был [начальник Центрального НИИ ВМФ] контр-адмирал Петр Фомин… Он был шокирован «людоедским характером» проекта и заметил в разговоре со мной, что военные моряки привыкли бороться с вооруженным противником в открытом бою и что для него отвратительна сама мысль о таком массовом убийстве. Я устыдился и больше никогда ни с кем не обсуждал этого проекта».

Последующее моделирование процесса образования цунами показало, что данная идея — не самая эффективная с точки зрения нанесения вреда условному противнику. Куда большую степень разрушения принесет взрыв непосредственно вблизи берега. Проект реализовывать не стали.

Предсказание Интернета

Среди научных предвидений академика я бы особенно отметил его видение современного интернета. В 1974 году в статье «Мир через полвека» Андрей Сахаров писал: «В перспективе, быть может, поздней, чем через 50 лет, я предполагаю создание всемирной информационной системы (ВИС), которая сделает доступным для каждого в любую минуту содержание любой книги, когда-либо и где-либо опубликованной, содержание любой статьи, получение любой справки. ВИС должна включать индивидуальные миниатюрные запросные приемники-передатчики, диспетчерские пункты, управляющие потоками информации, каналы связи, включающие тысячи искусственных спутников связи, кабельные и лазерные линии. Даже частичное осуществление ВИС окажет глубокое воздействие на жизнь каждого человека, на его досуг, на его интеллектуальное и художественное развитие. В отличие от телевизора, который является главным источником информации многих современников, ВИС будет предоставлять каждому максимальную свободу в выборе информации и требовать индивидуальной активности».

Правда, интернет стал общественно значимым явлением намного ранее, чем через полвека, как писал Сахаров, — в середине 1990-х годов, но все же это случилось после его смерти.

Неоднозначность взглядов

В 1960-е годы мировоззрение Андрея Сахарова претерпевает все большие изменения. Уже при подготовке к взрыву термоядерной авиационной «Царь-бомбы» АН602 в 1961 году между Сахаровым и Никитой Хрущевым были сильно испорчены отношения. Ученый возражал против дальнейшей гонки вооружений, считая ее разорительной для страны. Позже Сахаров стал еще и активным сторонником прекращения испытания ядерного оружия, способствовал подписанию в 1963 году Московского договора о запрещении испытаний в трех средах.

Стараясь все дальше отходить от вопросов разработки нового вооружения, академик продолжал научную работу как физик-теоретик. Он оставался до последних дней жизни сотрудником ФИАНа, написал в разные годы труды по магнитной гидродинамике, элементарным частицам, астрофизике, гравитации, космологии, управляемому термоядерному синтезу, физике плазмы и так далее.

Его справедливо можно назвать одним из основоположников идеи использования управляемого термоядерного синтеза для промышленных целей. Еще в 1951 году Тамм и Сахаров разработали теоретическую основу термоядерного реактора, где плазма имела бы форму тора (ее называли «магнитной бутылкой») и удерживалась магнитным полем.

Развитие исследования

С тех пор прошло 70 лет, и идея Тамма — Сахарова получила дальнейшее развитие, воплотившись под руководством Льва Арцимовича в установку «Токамак» (только в ней для удержания плазмы используется электрический ток). Работа оказалась не только технически сложной, но и чрезвычайно затратной, поэтому ученые США, Азии, Европы, включая Россию, объединились в рамках международного научного проекта ИТЭР, чтобы получить возможность осуществить управляемую термоядерную реакцию синтеза.

Если научная сторона деятельности Андрея Сахарова вызывает уважение и восхищение специалистов, то общественная сторона все-таки представляется неоднозначной. Он все больше и больше погружался в правозащитную деятельность в СССР, которая была изрядно политизирована, став в конце 1960-х годов одним из ее лидеров. Академик писал и подписывал письма в поддержку разных диссидентов, охотно давал интервью западным журналистам, где критиковал советский строй, лидеров страны и так далее. 

Личные страницы

Пытаясь поддержать одного из диссидентов на процессе в Калуге в 1970 году, овдовевший Сахаров познакомился с Еленой Боннэр, которая через год стала его женой. Женщина решительная и властная категорически не любила Советскую власть (родители были репрессированы в годы «большого террора»), активно участвовала в правозащитной деятельности. Считается, что она оказывала огромное влияние на самого Сахарова.

От супружества с его первой женой Клавдией Вихиревой у Андрея Сахарова осталось три ребенка — Татьяна, Любовь и Дмитрий. Из всех родных и приемных (а это Татьяна и Алексей Семеновы от Елены Боннэр) детей академика мне посчастливилось быть знакомым именно с Дмитрием, который жил в центре Москвы и, увы, в начале 2021 года ушел из жизни.

Читайте также

Часы Судного дня перевели еще ближе к полуночи. Осталось 90 секунд

Внешне он был очень похож на отца, носил близкие по стилю вещи и при этом не скрывал обиды, особенно на мачеху и ее детей — на воспитание передали в семью родственников, когда молодому человеку едва исполнилось 15 лет. Дмитрий учился на физико-математическом факультете МГУ, но окончить его не смог, высшего образования так и не получил, жил весьма скромно, об отце говорил скупо. По свидетельству журналиста Сергея Медведева, родные дочери Татьяна и Любовь также неохотно беседовали на эту тему, каких-либо благ в наследство не имели.

Последние страницы жизни академика хорошо известны. Генсек Михаил Горбачев позвонил ему, и в конце 1986 года Сахаров вернулся из ссылки. В 1989 году его избрали народным депутатом СССР от Академии наук, а в мае — июне того же года он принял участие в Первом Съезде народных депутатов СССР. За 13 дней, в течение которых продолжался съезд, он восемь раз выступал с трибуны. Далеко не всегда делегаты позитивно встречали его идеи о переустройстве государства, особенно в части права всех народов, населяющих страну, на собственную государственность.

14 декабря 1989 года состоялось последнее выступление Андрея Сахарова в Кремле на собрании Межрегиональной депутатской группы (Второй Съезд народных депутатов СССР), и тем же вечером он скоропостижно скончался от внезапной остановки сердца на 69-м году жизни.  

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора. Использование материала допускается при условии соблюдения правил цитирования сайта tass.ru

Водородная бомба — 1950 — Ядерный музей

В январе 1950 года президент Трумэн принял противоречивое решение продолжить и активизировать исследования и производство термоядерного оружия. В то время у Дэвида Лилиенталя, председателя Комиссии по атомной энергии, были сильные сомнения в отношении создания «супер» или термоядерной бомбы.

Тем не менее, 25 июля 1950 года президент Гарри Трумэн написал Кроуфорду Х. Гринуолту, президенту E.I. du Pont de Nemours and Company с просьбой взять на себя проектирование, строительство и эксплуатацию нового предприятия по производству плутония и трития, необходимых ингредиентов для термоядерной бомбы. Из-за увеличения дальности полета советских самолетов Комиссия исключила расширение Хэнфорда, но предпочла отдаленные районы на юге и в районе реки Огайо. Так началось обширное расширение ядерно-оружейного комплекса, который в конечном итоге действовал примерно в тридцати двух государствах.

 

Водородная бомба и Манхэттенский проект

В дополнение к исследованиям и разработкам ядерного оружия во время Манхэттенского проекта также началась теоретическая работа над водородной бомбой. В начале 20-го века было признано, что звезды, вероятно, получают свой огромный выход энергии в результате какого-то ядерного процесса. В 1930-х годах Ганс Бете исследовал это явление и предположил, что Солнце и другие звезды получают свою энергию из набора термоядерных реакций, которые происходили при чрезвычайно высоких давлениях и температурах, преобладающих, как считается, в центре звезд. Однако многие считали, что эти условия невозможно воссоздать на Земле, и в результате мало кто из ученых задумывался о проведении таких реакций в лаборатории.

Появление атомной бомбы резко изменило перспективы производства водородной бомбы. В центре взрывающейся бомбы деления создаются температуры, превышающие 100 000 000 градусов, и поэтому стало понятно, что по крайней мере одно из условий, необходимых для запуска термоядерной реакции, возможно.

В 1942 году, после создания первой на Земле цепной ядерной реакции в лаборатории Мет в Чикаго, Энрико Ферми предположил, что процесс деления, происходящий в атомной бомбе, может быть использован для запуска такой же термоядерной реакции, которая происходила внутри центр солнца. Он предположил, что реакции с участием дейтронов, ядер встречающейся в природе тяжелой формы водорода, будут реагировать вместе со взрывом при огромных температурах, создаваемых во время атомного взрыва, и будут производить гелий и огромное количество энергии.

Когда Лос-Аламос был основан, исследование водородной бомбы было одной из первоначальных целей. Однако, поскольку разработка бомб деления оказалась сложнее, чем предполагалось, их разработка потребовала и получила полное внимание Лаборатории. Тем не менее небольшая группа физиков-теоретиков под руководством Эдварда Теллера приложила значительные усилия для изучения перспектив термоядерной бомбы во время войны.

 

Медленный прогресс: 1946 – 1949

Весной 1946 года физики, оставшиеся в Лос-Аламосе после окончания войны, вновь взялись за изучение возможности возникновения термоядерных реакций на Земле. Вскоре исследование разделилось на два отдельных направления. Одно из таких направлений исследовало сравнительно простую цель воспламенения относительно небольшой массы термоядерного топлива с помощью энергии, вырабатываемой при относительно большом взрыве деления — то, что позже стало известно как «ускорение» или «принцип ускорителя». Другое направление исследований имело гораздо более сложную задачу воспламенения относительно большой массы термоядерного топлива посредством относительно небольшого ядерного взрыва.

Доклад о состоянии понимания физиками термоядерного процесса по состоянию на весну 1946 г. был опубликован в июне того же года и назывался «Отчет конференции по Супер». Среди участников конференции были ученые Манхэттенского проекта Эдвард Теллер, Джон фон Нейман и Станислав Улам. Также присутствовал доктор Эмиль Клаус Фукс, который, как позже стало известно, передавал Советскому Союзу свои знания об атомных исследованиях. В отчете сделан вывод, что теоретический проект, представленный на конференцию, в целом «работоспособен» и что разработка водородной бомбы действительно осуществима. Однако в отчете также сделан вывод о том, что для разработки супербомбы потребуются значительные ресурсы, и не было никаких оценок того, сколько будет стоить проект или сколько времени потребуется для успеха.

Работа над «Супером» продвигалась медленно с 1946 по 1949 год, главным образом потому, что работавшие над проектом ученые все еще не могли определить, как исследовать процесс термоядерной реакции в массе в лабораторных условиях. На самом деле, единственный способ изучить и проверить процесс синтеза даже небольшой массы топлива состоял в том, чтобы подвергнуть его экстремальному нагреву и колоссальному выходу энергии полномасштабного ядерного взрыва. Подобные эксперименты оказались сложными и дорогими. В результате большинство физиков в Лос-Аламосе посвятили свое время совершенствованию и повышению эффективности и мощности ядерных бомб, которые гораздо легче было испытать в лабораторных условиях.

 

Дебаты начинаются: 1949-1950

Когда Белый дом публично объявил, что Советский Союз действительно взорвал собственное атомное оружие (известное как JOE-1) 23 сентября 1949 г., обсуждение предложения о строительстве супербомба сразу усилилась. Советское ядерное испытание потрясло мир. Многие ведущие физики, работавшие над Манхэттенским проектом, считали, что пройдет не менее пяти лет, прежде чем Советы смогут создать собственную атомную бомбу. И Гарри Трумэн, и генерал-майор Лесли Гровс подсчитали, что русским потребуется несколько десятилетий, чтобы испытать ядерное устройство.

Советское ядерное испытание в августе 1949 года вкупе с «падением» Китая к коммунизму позже в том же году вселили страх во многих американцев. Воспринимаемый баланс сил, существовавший между западными странами и коммунистическим блоком после Второй мировой войны, казалось, радикально изменился в пользу коммунистов. Все это вызвало пару очень серьезных вопросов: каким должен быть американский ответ и как Соединенным Штатам следует его добиваться?

Некоторые, включая Эдварда Теллера, Э.О. Лоуренс и Луис Альварес считали, что создание водородной бомбы — лучший способ противостоять новой советской угрозе и вернуть себе преимущество в гонке ядерных вооружений. Другие, в том числе Роберт Оппенгеймер, Джеймс Б. Конант и Дэвид Э. Лилиенталь, считали, что водородная бомба является оружием массового геноцида (даже в большей степени, чем атомная бомба), и ее разработка в конечном итоге угрожает будущему человечества. Дебаты о том, строить суперкомплекс или нет, будут разыграны в последние месяцы 19-го века. 49 и решение Трумэна в январе 1950 года коренным образом изменили ход холодной войны.

 

Генеральный консультативный комитет (GAC)

Поскольку дебаты о создании водородной бомбы разгорались, Комиссия по атомной энергии решила созвать специальное заседание своего Генерального консультативного комитета (GAC), которое должно состояться в как можно скорее. GAC был создан в соответствии с Законом об атомной энергии 1946 года с целью управления послевоенным развитием ядерной энергии и технологий в Соединенных Штатах.

Комитет под председательством Роберта Оппенгеймера включал в себя многих высокопоставленных физиков и технических лидеров, которые участвовали в крупных проектах военного времени. Среди других видных членов были Джеймс Б. Конант, Ли А. Дюбридж, Энрико Ферми, И.И. Раби, Хартли Роу, Гленн Т. Сиборг, Сирил Стэнли Смит и Худ Вашингтон. Комитету, собравшемуся 29-30 октября 1949 г., было предложено поделиться своим мнением о водородной бомбе и рассмотреть вопрос о том, достаточно ли делает Комиссия по атомной энергии для достижения своих целей общей обороны и безопасности. GAC опубликовал свой отчет, который включал три отдельных раздела, 30 октября 19 г.49. Отчет был почти полностью рассекречен в 1974 году.

Часть I отчета касалась в основном всех соответствующих вопросов, кроме тех, которые непосредственно касались водородной бомбы. Это включало рекомендацию расширить мощности по разделению изотопов урана и производству плутония, а также увеличить поставки урановой руды, необходимой для производства ядерного оружия. Часть I также призывала к продолжению разработки ядерных бомб, особенно тех, которые можно было бы сделать доступными для «тактической доставки».

Часть II доклада посвящена водородной бомбе. В дополнение к изложению того, что было известно о супер, и подробному описанию трудностей, связанных с его разработкой, GAC пришел к выводу, что водородная бомба, вероятно, может быть построена. В отчете отмечается, что «последний момент, который необходимо подчеркнуть, заключается в том, что может потребоваться много испытаний, прежде чем будет разработана работоспособная модель или до того, как будет установлено вне всяких разумных сомнений, что такая модель не может быть разработана. Хотя мы не можем дать конкретную оценку вероятности для какой-либо конкретной модели, мы считаем, что творческий и согласованный подход к проблеме имеет более чем равные шансы на производство оружия в течение пяти лет». В части II доклада также обсуждались последствия разработки такого мощного оружия и подчеркивалось, что практически не существовало ограничений в отношении взрывной силы термоядерного оружия: «ясно, что применение этого оружия приведет к уничтожению бесчисленного количества человеческих жизней; это не оружие, которое может быть использовано исключительно для уничтожения материальных объектов военного или полувоенного назначения. Таким образом, ее использование ведет гораздо дальше, чем сама атомная бомба, к политике уничтожения гражданского населения».

Часть III доклада коснулась сути дела: вопроса о том, следует ли разрабатывать водородную бомбу. В конечном итоге в отчете делается вывод о том, что программу создания супербомбы продолжать не следует: «Хотя члены Консультативного комитета не единодушны в своих предложениях относительно того, что следует делать в отношении супербомбы, среди них есть определенные элементы единодушия. нас. Мы все надеемся, что так или иначе разработки этого оружия удастся избежать. Мы все не хотим, чтобы Соединенные Штаты брали на себя инициативу ускорения этого развития. Мы все согласны с тем, что в настоящий момент было бы неправильно прилагать все усилия для его развития».

 

Решение

Поскольку дебаты о водородной бомбе достигли апогея, президент Трумэн обратился за советом к специальному подкомитету Совета национальной безопасности (СНБ). В комитет вошли председатель AEC Дэвид Э. Лилиенталь, министр обороны Луи Джонсон и государственный секретарь Дин Ачесон. Когда комитет впервые собрался для обсуждения водородной бомбы 30 ноября 1949 года, Лилиенталь не только поддержал выводы GAC не строить суперкомпьютер, но и призвал предпринять последнюю попытку достичь международного соглашения по ядерной энергии с Советским Союзом. Союз. Джонсон и Ачесон поддерживали разработку водородной бомбы.

Когда комитет собрался в последний раз 31 января 1950 года, Лилиенталь понял, что остановить разработку супера невозможно. Он принял проект набора рекомендаций для президента, написанный Дином Ачесоном, по продолжению разработки водородной бомбы.

24 февраля 1950 года Объединенный комитет начальников штабов обратился к президенту с просьбой одобрить комплексную разработку водородных бомб и средств их производства и доставки. Посоветовавшись со Специальным комитетом СНБ, Трумэн одобрил запрос 10 марта. Вскоре после этого началось строительство реакторов для производства трития, который считался необходимым для термоядерного топлива.

Два с половиной года спустя, 1 ноября 1952 года, Соединенные Штаты испытали свое первое термоядерное устройство на атолле Эниветок в южной части Тихого океана. Выстрел Майка, как известно, произвел 10 мегатонн в тротиловом эквиваленте и был примерно в 1000 раз больше, чем бомба, сброшенная на Хиросиму семью годами ранее. Менее чем через год Советы взорвали свое первое термоядерное оружие. К 1953 году началась гонка ядерных вооружений.

 

Операция «Теплица»

Операция «Теплица» представляла собой серию ядерных испытаний, проведенных на атолле Эниветок в начале 19 века. 51 для проверки различных принципов конструкции, которые впоследствии станут ключевыми в разработке термоядерного оружия. Цель этих испытаний состояла в том, чтобы уменьшить размер, вес и количество делящегося материала, необходимого для ядерного оружия, при одновременном увеличении его разрушительной силы.

Самое важное испытание в серии «Теплица» состоялось 8-9 мая 1951 года, когда физики испытали устройство, в котором должна была использоваться относительно большая мощность деления для воспламенения относительно небольшой массы термоядерного топлива. Эта классическая конструкция работала на принципе радиационной имплозии, который был исследован ранее в 19 веке.46. ​​Цель эксперимента, получившего название «выстрел Джорджа», заключалась в том, чтобы как минимум продемонстрировать, что термоядерная реакция может происходить в идеальных условиях в экспериментальном устройстве. Испытание сработало, и в результате крупнейшего на сегодняшний день взрыва деления удалось зажечь первое маленькое термоядерное пламя, когда-либо горевшее на Земле. По словам Эдварда Теллера, успех выстрела «Джордж» сыграл решающую роль в разработке «Супер» и дал ученым уверенность в том, что они могут продолжить дальнейшие размышления о принципах термоядерного проектирования.

 

Прорыв Теллера-Улама

В то время как выстрел «Джордж» в 1951 году доказал, что большой ядерный взрыв может быть использован для воспламенения небольшой массы термоядерного топлива в строго контролируемом эксперименте, ученые все еще пытались решить проблему того, как спроектировать боевое устройство, которое будет производить достаточно энергии от взрывающейся массы делящегося материала в термоядерном топливе, чтобы достичь температуры, необходимой для его горения.

В то время как физики-экспериментаторы и инженеры занимались этой проблемой, физики-теоретики уже усердно работали над следующим шагом: воспламенение большой массы термоядерного топлива посредством относительно небольшого ядерного взрыва. Прорыв произошел в начале марта 1951 (за два месяца до запланированных испытаний в Эниветоке), когда Эдвард Теллер и Станислав Улам придумали многообещающую конструкцию (детали которой до сих пор строго засекречены). Расчеты, основанные на новой конструкции, начались немедленно, большинство из них было выполнено учеными из Лос-Аламоса. Кроме того, ученые использовали некоторые из самых ранних вычислительных машин для помощи в вычислениях.

Новая проектная идея и поддерживающие ее расчеты были представлены широкой группе ученых на встрече, состоявшейся в офисе Оппенгеймера в Институте перспективных исследований в Принстоне 19 июня.51. Также присутствовали несколько членов AEC и GAC. Присутствующие сразу же пришли к выводу, что новая конструкция технически безупречна и, вероятно, дает наилучшие шансы на успех в экспериментальных испытаниях. Вскоре после этого в Лос-Аламосе были разработаны и утверждены в Вашингтоне планы серии испытаний устройств, которые должны были проверить эту конструкцию.

Осенью 1951 года было принято решение о проведении двух отдельных испытательных операций. Первая операция, IVY, должна была быть проведена как можно скорее и включала в себя ряд испытаний для проверки конструкции Теллера-Улама в строго экспериментальной ситуации. Вторая операция, CASTLE, должна была произойти как можно скорее после IVY и должна была протестировать конфигурацию Теллера-Улама в формах, подходящих для военного использования (т.е. вооруженных устройств).

 

Операция IVY

Первая серия термоядерных испытаний, проведенных США, была проведена в ноябре 1952 года в ходе операции IVY. Первое испытание состоялось 1 ноября 1952 года на небольшом тихоокеанском острове Элугелаб атолла Эниветок на Маршалловых островах. Взрыв, получивший прозвище «Выстрел Майка», был очень удачным. Он произвел энергетический эквивалент 10 мегатонн в тротиловом эквиваленте, что примерно в 1000 раз превышает выброс бомбы в Хиросиме (около 13 килотонн), сброшенной на Японию 19 августа.45. Хотя испытание прошло успешно, устройство «Майк» было очень далеко от практического оружия. Его термоядерное топливо состояло из жидкого дейтерия, вещества, которое необходимо охладить до температуры ниже -250°С, чтобы превратить его в жидкость. В результате для бомбы потребовалось сложное холодильное устройство (размером с небольшую лабораторию), чтобы поддерживать топливо в таком состоянии до его взрыва.

Одной из основных причин, по которой физики решили испытать первое термоядерное устройство с жидким дейтерием в качестве топлива, было то, что физикам было бы намного проще проводить теоретические расчеты на основе простого «сжигания» дейтерия по сравнению со сложным многоступенчатым процессом. участвовал во взрыве твердого дейтерида лития (LiD). Кроме того, в то время в Соединенных Штатах не было производственного предприятия, способного производить большие количества обогащенного лития, необходимого для использования в термоядерном устройстве.

Второе устройство, испытанное 16 ноября 1952 года в ходе операции IVY, было известно как «Королевский выстрел». Это устройство было сброшено с самолета и взорвано на высоте 1480 футов над целью. Взрыв, который полностью получил энергию от деления, был чрезвычайно сильным и, вероятно, дал около 500 килотонн (фактическая мощность никогда официально не публиковалась). По словам президента Дуайта Д. Эйзенхауэра в речи, произнесенной через год после испытаний IVY, Соединенные Штаты обладают атомной бомбой, «в 25 раз превышающей» используемую в Японии, то есть 500 килотонн.

Королевский выстрел был важен, потому что он продемонстрировал, что разработка термоядерного оружия — не единственный способ создания чрезвычайно массивных бомб. Начиная с JOE-1, многие политики и физики утверждали, что единственный возможный способ для Америки обеспечить свою безопасность — это произвести бомбу гораздо большей мощности, чем у Советов, и что единственный способ сделать это — осуществить ускоренную программу разработки водородная бомба. Ганс Бете, выступая против аварийной программы для супер, предположил, что бомба большего размера может быть легко произведена путем прямой экстраполяции существующей технологии деления.

В дополнение к работе над термоядерным оружием большая часть исследований, проводившихся в Лос-Аламосе в конце 1940-х годов, касалась новых методов создания более эффективных и мощных ядерных бомб. Некоторые физики исследовали способы улучшения методов имплозии с помощью экспериментальных лабораторных работ. Другие сосредоточились на использовании математических расчетов для изучения возможностей новых конфигураций. К началу 1950-х годов ученые определили, что очень эффективные атомные бомбы мегатонного класса могут быть разработаны с использованием новейших методов имплозии. King Shot подтвердил эти идеи, произведя взрыв мощностью почти полмегатонны в тротиловом эквиваленте.

 

Операция CASTLE

Операция CASTLE была второй серией термоядерных испытаний, запланированных Комиссией по атомной энергии и проводившихся весной 1954 года. В ходе CASTLE было испытано шесть вариантов супербомбы. Первое испытание в этой серии, испытание Браво, состоялось 1 марта 1954 года. Браво было устройством, использующим дейтерид лития в качестве топлива, и мощность взрыва составила 15 мегатонн, что стало самой большой бомбой, когда-либо взорванной Соединенными Штатами. Бомба была в форме, которую легко приспособить для доставки самолетом, и, таким образом, стала первой в Америке боевой водородной бомбой.

Испытательный взрыв «Браво» дал более чем в два с половиной раза больше, чем ожидали ученые. Мощный взрыв выбросил в атмосферу большое количество радиоактивных обломков. В результате произошло облучение и заражение жителей близлежащих атоллов, а также части военнослужащих и экипажа японского рыболовного траулера («Счастливый дракон»), незамеченного в зоне безопасности вокруг взрыва. Этот инцидент ясно заставил общественность задуматься об опасности радиоактивных осадков от ядерного оружия.

Ядерные испытания в Операционном замке

1. Браво — 14,8 мегатона

2. Ромео — 11,0 мегатоны

3. Кун — 0,10 мегатоны

4. — 6,90 мегатоны

5.

6. Нектар – 1,69

Соединенные Штаты никогда не испытывали ядерное устройство больше, чем Браво. Когда в середине 1950-х годов Ливерморская лаборатория предложила одно такое более мощное устройство для включения в другую серию испытаний, Эйзенхауэр лично наложил на него вето на основании его чрезмерной мощности.

 

Страница не найдена | OSTI.GOV

Если вы видите эту страницу, это значит, что запрошенный вами URL не может быть найден. Возможно, он не существует или вы неправильно набрали его в своем браузере. Но, если вы считаете, что это наша ошибка, сообщите нам об этом. В противном случае у вас есть несколько вариантов: попробуйте использовать нашу панель навигации в верхней части этой страницы, посетите нашу домашнюю страницу или просмотрите наши продукты ниже.

Посетите любой из продуктов ниже, чтобы найти результаты исследований и разработок Министерства энергетики и многое другое.

Основной инструмент поиска

 

Рис. 271948: ОСТИ.ГОВ 250

OSTI.GOV является основным инструментом поиска данных Министерства энергетики США по науке, технологиям и инженерным исследованиям. OSTI.GOV содержит более чем 70-летнюю научную и техническую информацию от DOE и учреждений-предшественников DOE и использует инновационный инструмент семантического поиска, позволяющий ученым, исследователям и общественности получать более актуальную информацию. Всего в OSTI.GOV около 3 миллионов записей.

Информация о научных, технических и инженерных исследованиях, финансируемая Министерством энергетики

 

Специализированные инструменты поиска для определенных ресурсов

 

Публичный портал Министерства энергетики США по энергетике и науке (DOE PAGES

® ) — это инструмент поиска научных публикаций, включая рецензируемые журнальные статьи и принятые рукописи, полученные в результате исследований, финансируемых Министерством энергетики.

Научные публикации, полученные в результате исследований, финансируемых Министерством энергетики

DOE Data Explorer — это инструмент поиска наборов данных, коллекций данных и проектов данных, финансируемых DOE.

Данные научных исследований, полученные в результате исследований, финансируемых Министерством энергетики

DOE CODE — это платформа программных услуг и инструмент поиска DOE. DOE CODE позволяет пользователям отправлять и анонсировать код, предлагает услуги репозитория и позволяет обнаруживать программное обеспечение, финансируемое DOE.

Открытый исходный код, инструмент отправки и поиска для программного обеспечения, финансируемого Министерством энергетики

 

DOE Patents — это всеобъемлющий инструмент поиска патентной информации, полученной в результате исследований и разработок (НИОКР), финансируемых Министерством энергетики. Сюда включены патенты, которые Министерство энергетики спонсировало с помощью различных механизмов финансирования, включая гранты, контракты или соглашения о сотрудничестве.

Патенты, полученные в результате исследований, финансируемых Министерством энергетики

DOE ScienceCinema — это инструмент поиска мультимедийных научных видеороликов и аудиофайлов из национальных лабораторий Министерства энергетики, других исследовательских центров Министерства энергетики и ЦЕРН (Европейской организации ядерных исследований), использующий технологию поиска с распознаванием речи.